Переплести Судьбу - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Дарья Гусина

Пролог

— Мама…

— Да, Оленька, — я почувствовала мамину руку на своей ладони. — Что ты? Больно, зайчик мой?

— Нет. Мама, наверное, уже скоро.

— Господи, Оля… — мама зарыдала, — доченька. Ну неужели… неужели ничего нельзя сделать?

Ты же знаешь, что нельзя. Мы продали все, что у нас было, чтобы найти лечение. Бесконечные консилиумы, поездки в Москву, дорогие анализы. Меня мучает чувство вины за то, что мама страдала не меньше, чем я. Все произошло слишком быстро.

Беда пришла на четвертом курсе университета, почти перед окончанием. Я была так счастлива. У меня появился парень. Он настойчиво ухаживал, и я уступила. Артем все время повторял, что любит меня и ждет, когда я сама решусь на свадьбу. И я почти решилась, но… Начались приступы слабости, потом пропал аппетит. Никто не знал, что со мной, мне просто становилось хуже с каждым днем: я спала по двадцать часов в сутки, вставая с кровати, едва добредала до туалета и иногда не могла самостоятельно вернуться в комнату. Меня часто рвало. Я сдала все возможные анализы, однако врачи не могли сказать ничего определенного. Диагноз менялся каждый день, как и методы лечения. При этом болезнь прогрессировала.

Я третий месяц лежала в больнице, но мне становилось все хуже. Поняв, что никогда не встану с постели, я смирилась. Лишь бы мама не убивалась после... моего ухода.

— Мамуль, — сказала я. — Ты только не переживай, ладно. Выходи замуж за Дмитрия Сергеевича, он тебя любит. Тебе только сорок три, еще сможешь ребенка родить.

— Какого… ребенка? О чем ты говоришь? — глухо сказала мама. — Не повторяй больше таких глупостей, ладно? Ты скоро выздоровеешь, мы будем гулять, все вместе. Как же я замуж? Как я без тебя? Ты боец, Оля! Не покидай меня!

— Мам…

— Оля, я знаю, ты не веришь. Я… я говорила с гадалкой.

— Ну мам…

— Послушай. Она сама ко мне подошла, очень странная такая, настойчивая. Сказала, что у меня больна дочь, что на тебя навели порчу. Дала мне амулет, убеждала меня, что в нем спасенье. Возьми. Оля, возьми, хуже не будет. Она ведь даже денег не попросила.

Мама вложила мне в руку что-то холодное. Я уже несколько дней не могла нормально видеть, поэтому просто ощупала непонятный предмет.

— Это что-то вроде кулона, — пояснила мама. — С большим камнем, светло-зеленым. Моховый агат называется. Или моховой. Там прожилки, словно веточки… деревья… или лес?

— Какой холодный.

— Разве? Я не заметила. Пусть у тебя будет.

— Хорошо, — я не стала спорить, какая уже разница? — Мама, Артем не приходил?

— Оленька, — голос мамы стал несчастным. — Он, наверное…

— Понятно. Передавай ему от меня привет. И спасибо. За все.

— Оль, не надо… так. Моя девочка, мой милый сорванец. Тебя все любят. Все молятся о тебе. Ты ведь всегда была очень храброй. А я трусиха…

— Мам, ты тоже храбрая. Ты поддерживала меня все эти месяцы. Я… я устала. Иди домой. Завтра приходи. Купи мне… купи… йогурт. Очень хочу грушевый.

— Хорошо, детка, — судя по голосу, мама приободрилась – я уже давно не просила ничего съестного.

Мама ушла. Тихо попискивали приборы. Я лежала, глядя на потолок, который уже видела лишь как белое пятно. Скоро, скоро, скорей бы. Мне почему-то было не страшно. Я действительно устала. У мамы все будет хорошо. Однажды она смирится, я знаю, она уже отпустила, а все эти смешные попытки задержать меня... они бесполезны. Я больше никогда не пробегу по зеленой траве, не будут веселить своих друзей забавными шутками, не получу нагоняй от Артема, который хочет, чтобы я была серьезной. Не получилось у меня серьезной жизни, одна… шалость, которая плохо закончилась.

Я сжала в ладони холодный плоский предмет, что дала маме странная гадалка, он почему-то придавал мне уверенность. Сердце окончательно сбилось с ритма, приборы загудели. Белое пятно потолка перед глазами потухло. Я погрузилась во тьму.

Часть 1. Пленница

Часть 1. Пленница

Глава 1

Во тьме я пробыла недолго. Перед глазами начали вспыхивать и гаснуть цветные искры и всполохи. Наверное, так умирает мозг, подумала я. И заволновалась. Мозг умирает, но я еще мыслю и испытываю эмоции. Смерть отличалась от моих представлений о ней. Всполохи становились ярче, откуда-то доносились голоса и гул, похожий на шум толпы. И вдруг яркая вспышка, словно после черного телевизионного экрана вновь "включилось" изображение. Нестерпимо заболела голова, все поплыло перед глазами. Я зажмурилась и покачнулась. Чья-то рука поддержала меня.

— Принцесса... госпожа, — раздался скрипучий голос над ухом. — Вам плохо? Что вы чувствуете?

Шум немного стих. Я открыла глаза и попятилась: внизу передо мной колыхалась толпа, яркая, заполонившая все пространство до кромки леса. Я стояла на скальном возвышении, украшенном ивовыми арками, оплетенными цветами и лентами. Цветочные гирлянды спускались до самой земли. Аромат щекотал ноздри. Как все… реалистично! Я жива? Что со мной? Люди внизу стояли, обратив ко мне лица. Я провела взглядом по толпе: странная одежда (яркие ткани, вышивка, причудливые головные уборы), у кого-то на лице удивление, у кого-то сочувствие, у кого-то откровенная неприязнь.

— Принцесса, — повторил голос за спиной.

Я обернулась. На меня смотрел невысокий худощавый старик в пестрой, расшитой, плотной накидке в пол.

— Принцесса, — повторил он.

Я рассматривала старика, раскрыв рот. Во-первых, он был уродлив. Во-вторых, при взгляде на него внутри меня к горлу начала подниматься тошнота. Я сглотнула и замотала головой. И старик вдруг скривился и зашипел, склонившись ко мне:

— Чувствуешь, да? Это зелье, очень сильное. Наконец-то он получит тебя. Можешь и дальше смотреть на меня, как на червяка у твоих ног, Илэль, но ты проиграла, про́клятая принцесса.

Я протянула руку и коснулась лица старика. Тот попытался отпрянуть.

— Вы кто? Актер? Здесь где-то скрытая камера?

— Сумасшедшая ведьма, — проскрипел старик, отдирая мою руку от своей куцей бороденки. — Засни уже, наконец!

Толпа внизу рокотала. Я посмотрела за спину старика и даже шагнула в ту сторону, привлеченная волшебной картиной. Передо мной до самого горизонта шумел листвой невероятной красоты лес: дубы в три охвата, огромные ели, поляны, полные цветов. Что с моим зрением? Как очкарик с детства может так далеко видеть? Я пощупала нос и переносицу. Все-таки я в коме: очков нет, мой довольно крупный нос мал и тонок… и скулы. У меня разве такие скулы? Кома – это хорошо, это надежда. Вот только странные картинки выдает мой мозг.

С этой стороны скалы тоже был обрыв. Я застыла на краю. Чудесный лес манил меня. Интересно, в этом сне я могу летать?

— Возьмите же жезл, принцесса! — пискляво возопил за моей спиной старикашка в расшитом бурнусе. — Ибо сегодня ваша магия явится нам во всем своем великолепии!

Я обернулась. Старик подавал мне поднос, на котором лежала… короткая, толстая палка. Обычная сухая палка с сучками, похожая на плывун, обточенный рекой или морем.

— Фаллический символ? — на всякий случай спросила я, надеясь получить подсказку: если старик подтвердит мое предположение, я точно сплю. И сны мои по Фрейду.

Старик так оскалился, что мне стало не по себе, если это выражение можно было применить к данной ситуации. Я быстро взяла «жезл». И на ощупь он был… как сухая палка. Толпа почему-то взвыла. Я подержала жезл в руках, вопросительно глядя на старика. И только сейчас заметила, что слева от меня под оплетенным цветами навесом сидит ярко разодетая пара: мужчина и женщина. Женщина, статная, светловолосая, с очень высокой прической-башней, смотрела на меня умоляюще. Мужчина… мужчина глядел странно. Перехватив мой взгляд, он опустил горящие каким-то жадным огнем глаза. Он не был молод, но не был и стар. Его одежда была так же вычурна и ярка: вышивка, вставки другого цвета, на голове широкий золотой обруч, уходящий под волосы.

Я уже с точностью определила для себя, что нахожусь в коме. Отсюда и яркие цвета, и странное поведение вылезших из-под сознания персонажей. Раньше, что уж греха таить, очень увлекалась фэнтэзи. Что ж, играть так играть.

— Что мне с этим делать? — с недоумением спросила я у старика.

— Герард! — крикнул тот себе за плечо.

Из-за спины старикашки высунулась… его копия, только лет на сорок моложе. Сын, наверное, – те же узкие пытливые глазки и острый нос. Нижнее веко тоже подкрашено ярко-пурпурным. И выражение лицо то же, стервозное.

— Сын, напомни ее Высочеству, — ядовито прошептал старик, — что от нее требуется. Зелье действует, она плохо соображает.

— Госпожа, — сказал Герард, заискивающе улыбаясь, — взмахните Жезлом над лесом. Ваш Дар пробудится сегодня. И чистая магия выпрядет землям людей дополнительную защиту от...

— Хватит болтать, — перебил его старик. — помоги ее Высочеству. Двор ждет. Простолюдины начинают волноваться. Пора бы нашей лесной ведьмочке сомлеть и опростоволоситься.

— Госпожа, — Герард шагнул ко мне, вытянув вперед руку с длинными черными ногтями. — Позвольте…

Я отпрыгнула, глядя на его руки. Подсознание, ну хватит! Гигиену-то никто не отменял!

— Тупица, ты ее пугаешь! Да когда же ты свалишься с ног, дурочка? Нам нельзя рисковать, ее нужно будет доставить… — старикашка что-то прошипел сыну. И заорал, воздев руки вверх, повернувшись к толпе, словно рок-звезда на концерте: — Принцесса Илэль удостоила меня чести помочь ей в плетении магической паутины! Да свершится чудо!

Старик шагнул ко мне. Попытался. Человек, который только что сообщил, что ждет, когда я вырублюсь, чтобы как-то там опозориться, доверия мне не внушал. Я вытянула вперед руки, в одной из которых был жезл.

Глава 2

… Мне казалось, что сквозь сон я отчетливо слышу пиликанье приборов и голос молодого врача, Игоря Денисовича, очень симпатичного и добродушного, с которым мы подружились:

— Удивительно, показатели почти в норме! А пациентка наша, как всегда, полна сюрпризов.

«Ой, вы бы только знали, каких», — хотела пошутить я… и очнулась опять в том же удивительной альтернативной реальности, сотворенной моим избыточным воображением.

Все-таки все это было очень правдоподобно. Ночью принцесса, то бишь я, проснулась от сильной тошноты. В животе булькало и тянуло. Я села на кровати, зажав рот, и в панике завертела головой, громко мыча. Нет, только не это! Меня и тут будет полоскать?

— Госпожа! — перед моим носом откуда ни возьмись появился симпатичный горшок характерной формы с голубыми цветочками. Мы с ним уже познакомились, чуть раньше, но при других обстоятельствах – лежание на холодной земле сказалось негативно на теле принцессы.

Меня вывернуло, в горле запекло. Сразу стало намного легче.

— Спасибо, — прохрипела я. Ну и запах! — Воды!

Служанка неопределённого возраста пулей вылетела из комнаты, прихватив горшок, но буквально через пару минут уже стояла передо мной с кувшином холодной воды и серебряным стаканом.

— Есть, чем почистить зубы?

Женщина кивнула. Мне были поднесены чашка с белым крошевом, пахнущим мятой, и тряпочка. Толченый мел? Ладно, пока сойдет.

— Акклиматизация, бл-л-лин, — грустно пошутила я.

Я покосилась на служанку, стоявшую рядом с кроватью. Лицо у женщины было донельзя испуганным. Она таращилась мне на грудь. Я тоже перевела туда взгляд. Амулет, тот самый, гладенький, из моего мира, темным уже не был. Он горел ядовито-зеленым пламенем, оставаясь при этом таким же холодным. Если я что-то понимаю в сигналах, даже в этом мире тревожное кислотное свечение вряд ли означает что-то хорошее. Свечение нарастало. И вместе с ним к горлу снова начала подступать тошнота.

— Горшок, — прохрипела я.

Процедура с выворачиванием королевского желудка наизнанку и беготней с опорожнением горшка повторилась. Амулет просто пылал. Мне стало страшно, и я протянула руку, чтобы снять его с шеи, но остановилась, кое-что заметив. По мере того, как внутри у меня все успокаивалось, гасло и термоядерное свечение. Вот камень стал ярким, и тошнота опять прыгнула в глотку. Пара спазмов над горшком – и свечение совсем погасло. Амулет вновь стал зеленым.

— Ее все-таки чем-то напичкали, — вырвалось у меня. — Если это магическая штука чувствует яд… или зелье. И даже, кажется, его выгоняет. Интересно, чем отравили Илэль?

В глазах служанки светились понимание и страх.

— Забудь, — сказала я, махнув рукой, — это так, мысли вслух. Как тебя зовут?

— Гу...Гута.

— Гугута?

— Нет, просто Гута, госпожа, — женщина говорила еле слышно.

Я привела себя в порядок и легла, но отвратительный запах незримо присутствовал повсюду. Как бы я ни вертелась, он навязчиво лез в ноздри. Я понюхала себя. Пахну приятно, розовым маслом, вроде бы. Какие красивые тут у меня руки. И грудь высокая. Волосы светло-русые, до талии. Просто чудесный морок, а не девушка. Странно, никогда такой быть не мечтала, меня вообще все всегда в себе устраивало... Но где же источник вони?

— Да что ж такое? — с досадой сказала я. — Гута, ты еще здесь?

Комнату освещали лишь лунный свет, проникающий сквозь витражи на окнах, и слабое пламя в камине. Куча тряпья возле моей кровати зашевелилась и превратилась в служанку. Вонь ударила мне в нос. Так, понятно. Кое-кто тут лет сто не мылся и одежду не стирал.

— Я, конечно, в коме, — нравоучительно сказала я. — Но и в отключке терпеть такое не намерена. Тут две девчонки порядок наводили, тоже из слуг. Чистенькие, опрятненькие. А ты?

— Госпожа, — Гута низко наклонила голову, теребя прядь засаленных волос. — Так ведь Дила и Мабета из господских слуг, а я подвальная. Нам мыться негде… и некогда.

— М-м-м... разъясни.

— Погреб, нужники... — проблеяла служанка.

— Так, стоп! Все ясно. Я, конечно, могу чего-то там недопонимать... — видя, как ошеломленно глядит на меня женщина, поспешила уточнить: — память у меня отшибло, с магией переусердствовала, — Гута с заметным облегчением кивнула. — Но Илэль как-никак принцесса. У нее вроде должны быть фрейлины, или как их там. Ну... камеристки, понимаешь?

— Конечно, госпожа, — с серьёзным видом кивнула Гута. — Дила и Мабета, они и ее есть ваши личные служанки.

— Тогда где… эти самые…? Почему мне прислуживаешь ты? Ничего личного, просто интересно. Что за промоушен такой, из сортира в спальню принцессы?

Интересно, почему я так легко говорю на этом языке? Правда, слов не всегда хватает. Гута меня не поняла, рухнула на колени:

— Госпожа, простите, — женщина прижала руки к груди, — в замке гости по случаю праздника. Дила и Мабета познакомились о слугами одного знатного господина и собирались погулять с ними при луне, они дали мне шесть "змей", — женщина вытащила из кармана несколько медных монеток, показала их мне на ладони, — чтобы я побыла рядом, сказали, что вы не будете ругаться, что будете тихо лежать, как обычно... что может, придётся лишь подать вам воды, если будете плакать... что... что вы тихая...

— Лежать, как обычно? — наверное, голос мой прозвучал как то странно, потому что служанка сжалась на полу в комок. — Плакать, значит? Тихая, говоришь? Разберемся! Не бойся, это я не в смысле с тобой. Видишь ли, Гута, я потеряла память. Ничего о себе не помню.

Глава 3

Зал сияет. Мы с сестрой движемся по проходу, она впереди, а я сзади – придерживаю длинный шлейф ее небесно-голубого платья. Вышивка на подоле обильна и тяжела, поэтому в нее вплетено немного магии, и шлейф кажется невесомым.

Лопатки сестры в вырезе роскошного платья слегка подрагивают. Она волнуется, моя сводная сестричка. Сегодня я готова простить ее за все: за капризы, за постоянные издевки, за глупые шутки и розыгрыши, за попытки перетянуть на себя те крохи внимания, что достаются мне от окружающих.

— Она прелестна, прелестна, — шепчут гости. — Очаровательна…

Да, Виотта безупречно красива. Я искренне надеюсь, что предстоящий брак сгладит некоторую вздорность ее характера, что в восемнадцать лет магия в ее крови пробудится, и ее дети унаследуют волшебство.

Я любуюсь ее фигуркой в голубом платье. Она похожа на лепесток цветка, нежная, с фарфоровой кожей, которой редко касается солнце. Я случайно ловлю свое отражение в мраморе колонн. Мои скулы высоки, лицо немного загорело, руки сильны, как и шея. Мне легче представить в своих руках лук, чем пяльцы. Я прикрываю вызывающую зелень глаз веками. Мои глаза слишком ярки, я похожа на лесную ведьму. Мой отец был не самым знатным по происхождению человеком, но я горжусь, что похожа на него внешне. Он добыл славу, титул и любовь мамы мужеством и благородством. Он погиб, защищая свои земли от Тьмы, и мама снова вышла замуж.

Мы подходим к возвышению. Эр Алан стоит у кресла отца. Взгляд его направлен на Виотту, лицо непроницаемо, в уголках губ змеится усмешка. Тревога кусает меня в сердце, но тут же отступает. Я украдкой рассматриваю благородного эра. Они с Вит будут отличной парой. Эр красив. Его лицо… чувственно, несмотря на холодный взгляд серых глаз и шрам на щеке. У него твердый подбородок и резко-очерченные губы. Волосы Алана, темные, блестящие, крупными завитками ложатся на плечи. Он высок и крепок. Даже через рубашку видно, как сильны его руки. Крупные смуглые ладони выглядывают из-под кружевных манжет. Одна ладонь покоится на рукоятке меча.

Эр Алан прибыл к нам в замок по приказу Домина, решившего женить одного из своих лучших воинов на наследнице королевства Коэд.

Приезд его вызвал немалое волнение. Дело в том, что возрасте двух лет нас с Вит в один день отвели в Храм Оракула. Несколько капель крови из пальчиков – и слепая дева у фонтана назвала не имя, но прозвище: Воин Реки. Затем жрица сказала, что магия, сотни лет спящая в крови одной из нас, даст о себе знать только в день восемнадцатилетия.

— Они станут сестрами. Не по крови, но по судьбе и противостоянию. Одна из сестер станет Великой, другая навлечет на себя проклятие, — шептала слепая. — Первая спасет королевства Хребтов, вторая отравит себе душу ненавистью и обратит добро во зло.

Несмотря на очень юный возраст, я почему-то помню пророчество слово в слово, но каждый из присутствующих при произнесении предсказания услышал, что хотел, например, слово «проклятие». Заплатив жрице золотом, король записал сказанное. Все сбылось. Брун женился на моей маме, когда погиб наш отец. Одна из нас с возрастом превратилась в потрясающую красавицу – это Виотта. Алан из Эрмадона заслужил прозвище Воина Реки за битву со слуа (*) в устье Эмзы. Он явился в наш замок в день шестнадцатилетия Виотты, которая была на месяц старше меня. Мы встречали гостей в галерее, держа в руках букетики маргариток, по традиции сорванных в Лесу магами. Это символизировало, что даже если в нашей семье есть сильная магия, мы стоим сейчас перед гостем полностью беззащитными, потому что все, что взято из Леса, ослабляет людское волшебство.

* слуа – темное воинство, солдаты, ведомые мертвыми духами

Эр Алан с двумя оруженосцами возвращался из похода. Он был уставшим, вся одежда его была в пыли. И все же при виде него мне вдруг стало жарко, словно вся кровь возжелала воспламениться. Холодный взгляд эра, которым он окинул сначала меня, а потом мою сестру, быстро потушил этот пожар.

— Свадьбе быть, — бросил он… и уехал, даже не спешившись.

Будь он кем-то иным, отчим мог бы посчитать такое поведение оскорблением, но Алан Эрмадонский слыл любимцем императора Тиона, самым молодым воином, удостоенным звания «Непобедимого» за семь битв, из которых его «копье» вышло с минимальными потерями. Он был очень богат, так как император наделил его огромной территорией, отвоеванной у Лесов.

Эр начал бывать у нас часто. Он часами вел беседы с отчимом о военной стратегии и политике, выделяя нам с сестрой лишь один час. Вит млела в присутствии молодого воина. Я старалась не оставлять ее с ним одну, чтобы приличия были соблюдены. Меня его общество не привлекало, но честь сестры требовала строгого над ней присмотра, она была слишком легкомысленна. Мы проводили время в беседке или в галерее, наслаждаясь последними лучами теплой осени. Иногда сестра вела себя беззастенчиво, но эра ее поведение, на мой взгляд, лишь забавляло. Он скупо рассказывал ей о своих военных подвигах, милостиво принимая ее ахи и охи. Иногда его тяжелое слово перепадало и мне:

— А вы, Ваше Высочество, любите рассказы о войне?

— Нет, эр.

— Отчего же?

— Война – это смерть. Спросите у нашей кухарки, вдовы, что принесла ей война.

— Война защищает мирных людей от Тьмы.

— И я восхищаюсь воинами, сражающимися за мой покой. Но я лишь ответила на ваш вопрос. Вы спросили, люблю ли я рассказы о войне. Нет.

— Я понял вас, эрра.

Любой наш диалог заканчивался этими словами. Вит щебетала, словно птичка, рассказывая о прочитанных любовных романах и новых стихах менестрелей, продекламированных на последнем балу. А мне доставались… издевки?

Глава 4

— К сожалению, появились признаки, свидетельствующие об ухудшении состояния пациентки.

— Но почему, Игорь Денисович, почему? Ей ведь стало лучше?!

— Мне... мне жаль.

Дила и Мабета заявились, когда даже я, почетная соня, выспалась. У меня, конечно, ночь выдалась бурной, но судя по виду двух служанок, мое времяпрепровождение ни в какое сравнение с их насыщенной личной жизнью не шло. Дила хотя бы пыталась прикрыть засосы на шее воротничком с мелкой вышивкой, а низенькая пухленькая Мабета, откровенно клюя носом и облизывая припухшие губы, еле держалась на ногах. Девицы заскочили в мои покои, с удивлением покосились на отмытую и, видимо, теперь неузнаваемую Гуту и присели в поклоне. Я встала из креслица, в котором сидела, любуясь лесным пейзажем (совсем близко, за стеной из белого камня шумел кронами тот самый Лес, Гута по секрету призналась, что принцессу специально поселили рядом с чащей – так легче было обвинять ее в сумасшествии).

Я молчала. В напряженной тишине (камеристки сначала хихикали, вероятно, относя странное молчание Илэль к ее «заскокам») я медленно обошла вокруг девиц, внимательно их изучая, даже заглянула Диле за воротник. Та загримасничала, изобразив лицом святую деву-великомученицу, Мабета попыталась развести глаза от переносицы.

Обход продолжался. Я подняла глаза к потолку, словно что-то просчитывая. Девицы явно занервничали. Гута скромно сидела в уголке, вышивая на своем новом платье узоры, как она выразилась, более подобающие простой девушке, пусть даже и личной фрейлине. До Дилы вдруг дошло. Она округлила глаза, ткнула Мабету в пухлый бочок и что-то ей прошептала, указывая на подвальную служанку. Мабета «проснулась», уставилась на Гуту и озадаченно раскрыла ротик.

— Что-то не так? — любезно поинтересовалась я.

— Все так, госпожа, — медовым голосом произнесла Дила. — Как вам спалось?

— О, отлично! Вашими стараниями. А вам с Мабетой? — Я подняла спутанную прядь пухленькой камеристки, подержала ее на весу и бросила, брезгливо вытерев пальцы о вышитый передник девицы.

Дила проигнорировала мой намек и опять состроила страдальческую гримасу, мол, «как мы от вас устали, Ваше Безумие»:

— Ваше Высочество, распорядиться о завтраке?

— Нет, Дила, Гута меня накормила.

— Эта оборванка? — вырвалось у девицы. — Вы ели из ее рук?

— Хм… — я подошла к Мабете, подергала за шнуровку, вдетую вкривь и вкось на аппетитной груди камеристки, задумчиво переместила взгляд на аккуратно одетую и причесанную Гуту. — Ну не такая уж оборванка, как я погляжу, смотря с кем сравнивать.

Мабета таращилась на меня с нескрываемым ужасом, хлопая глазами. Дила начала заметно раздражаться:

— Госпожа, мы ваша личная прислуга. Подавать вам завтрак… и платье… и воду для умывания – это…

— Все это сделала Гута. Я очень довольна. Ночь удалась, не так ли, Дила?

Девица так ничего и не поняла. По ее виду было ясно, что она просто дожидается, когда у всегда покорной барышни закончится очередной заскок.

— Какие будут распоряжения, Ваше Высочество? — она даже имела наглость немного повысить голос.

— Так какие… — я пожала плечами, — распоряжение одно: видеть вас с Мабетой я больше не желаю. Я бы с удовольствием определила вас на место Гуты, чистить нужники, но, боюсь, меня неправильно поймут. Вы бросили меня в трудную минуту, переложили на другого человека свои обязанности, а ведь это нарушение должностной инструкции.

— Мы оставили тут Гуту!

— Именно. Целиком и полностью поддерживаю вашу инициативу. Теперь – вон! Обе! Уволены!

— Ваше Высочество, — возмущенно воскликнула Дила, — нас назначил к вам сам король! Его Величество будут недовольны!

— Их Величества, — лениво сказал я, — могут отправляться в… Лес. Король мне больше не указ. Магия моя проснулась. Я … как там… сокровище королевства.

— Сокровище?! Да вы сумасшедшая! — презрительно бросила камеристка, выдирая у Мабеты свою руку, за которую та уже несколько минут тянула подругу к выходу. — Король нас о таком предупреждал. Ай!

В следующую секунду я уже тащила наглую девицу к тазу с водой, в котором плавали лепестки роз. В этом сне у меня преимущества: я довольно крепка и сильна, наверное, Илэль действительно любила свежий воздух и стрельбу из лука.

— А об этом он тебя предупреждал? — Я несколько раз окунула камеристку лицом в воду. Девушка заверещала на одной ноте, кажется, она действительно здорово напугалась. — О том, что однажды…. плюх… когда мне исполнится восемнадцать… громкое бульканье под водой … я устану терпеть весь этот… произвол?! И как только моя магия ко мне придет… подыши, милочка, и продолжим водные процедуры! Он предупреждал о том, что когда я обрету магию, я больше не позволю обращаться с собой, как с дурочкой?!

Я отпустила мокрую, всклокоченную девицу и пинком придала ей ускорение в направлении выхода. Мабета уже прыгала возле двери, воя на одной ноте и воюя с засовом, который немного раньше (чтобы нам не помешали) тихо задвинула Гута.

— И передайте батюшке, меня он тоже не получит! Ни завтра, ни послезавтра, ни вообще! — рявкнула я вслед камеристкам. — Уф! Знаешь, Гута, я всегда была мелкая. У меня есть парень, Артем. Он очень красивый. Вокруг него вечно девчонки вьются, одна просто настоящий террор устроила, пытаясь его у меня отбить. Стыдно признаться, но мне всегда хотелось… вот так… чтобы запомнили, что не всем можно безнаказанно хамить. Ладно, ладно, больше не буду.

Глава 5

Когда несколько сотен лет назад завоеватели пришли на эти земли, общение с местными жителями, сидами, альвами, цвергами и прочими представителями лесной «элиты», не заладилось с самого начала. Читая некоторые исторические справки о временах покорения Дикого Леса, я все больше чувствовала, что проникаюсь симпатией не к людям, вынужденной гостьей потомков которых сейчас являюсь, а к аборигенам здешних земель, вынужденных уступать агрессивным пришельцам свои владения. Королевы и короли древних народов должны были заключать перемирие на очень невыгодных условиях, платить дань поработителям и… даже пополнять их гаремы красавицами фейри, эльвийками и дриадами (этого завоеватели совсем не чурались, несмотря на все витиеватые рассуждения о нечистоте лесной магии, напротив, любовные «подвиги» оккупантов описывались с особой, даже сладострастной скрупулезностью: «и воспылал лорд к древесной деве страстью невиданной, и возлег он с ней, непокорной, силой взяв ее, а на следующий день каялся в храме и лил слезы, оплакивая утраченную добродетель»). Захватчики представлялись рыцарями добра, дланями очищающими, несущими свет Чистых богов дикарям и всякой грязноте. Король Брун был как раз прямым потомком тех «героев». Ну, генетика – штука неумолимая.

Водились в лесу также и «нечистые» твари ши, крупные и мелкие, опасные и не очень, иногда больше напоминающие зверье, а не разумных существ: фо-а (*духи воды), глашаны (*коварные лесные духи, живущие у дорог), спригганны (*уродливые фейри, обитающие в древних руинах, дольменах и стерегущие клады) и множество других существ, о которых я постепенно узнавала из подробных бестиариев. Жаль, что иллюстрации были столь… чудовищны. Меня терзало смутное подозрение, что авторы бестиариев весьма тяготели к преувеличению.

Магия завоевателей и лесное волшебство считались несовместимыми. Со временем «чистые» маги научились защищаться от лесного колдовства и даже возводить между людскими городами и Лесом защитные магические стены. Судя по описание кровавых стычек между воинственными чащобными жителями и обитателями тех городов-крепостей, помогала защита не всегда. О, «дикари» были коварны и необразованны! Не понимали они благодати, несомой рыцарями света, и чистых богов всерьез не воспринимали. Тут же, противореча всем мейнстрим-постулатам, авторы фолиантов с восторгом описывали великолепные города альвов, подземные хоромы сидов, грады-рощи дриад и их сложную политическую иерархию, горные крепости цвергов и волшебные древо-поселения фейри. Я читала и наполнялась восхищением. Вот бы повидать все это! Неужели людям был заказан вход в Дикий Лес?

Нет, всякий мог войти в Лес, но это не гарантировало возвращения. Находились смельчаки, принимающие подданство лесных королей и королев, Повелителей и Повелительниц. «Опозоренный рыцарь не внял увещеваниям жрецов, покинул дом свой и ушел в чащу лесную. Там преклонил он колени перед Повелительницей Рощи и молвил: служить не могу тебе, о дева, однако прощу убежища и жизни простой и мирной. А Повелительница в ответ ему изрекла: Быть по сему. Оставайся. Не служи, но живи. Возьми в жены ту, кто первой обратит на тебя взгляд благосклонный, и быть твоим потомкам вольным лесным народом, а не рабами мертвых богов». Так вот. Кому чистые боги, а кому и мертвые. Приводились случаи, когда люди становились отшельниками и лекарями – лесными чаровниками и чаровницами, живущими на стыке двух культур и религий. Гута объяснила, что некоторым из них все же удавалось совместить несовместимое: людскую магию и лесное волшебство. И люди к ним ходили, несмотря на запреты, тайком, в случаях, когда официальная «чистая» магомедицина оказывалась бессильна. Такое каралось, иногда смертью.

Н-да, Илэль тяготела к врачеванию. Вкупе с ее легкой «непохожестью» и прогулками в окрестностях Леса это наверняка смотрелось подозрительно. Запах воображаемого «очищающего» костра все отчетливее щекотал мне ноздри.

Дойдя до магической теории, я поняла, что мне хватило. Высшую математику я в вузе сдала, потому что опиралась на реалии своего мира, знакомые со школы, а тут на одно понятие десять ссылок, а к каждой еще по пять.

— Узус эст оптимус магистэр, — решительно сказала, я захлопнув очередной том. — Опыт – лучший учитель. Все, что я помню из курса латыни, зато самое важное. Вывод у меня один: теория и практика в магии – это… лет по пять строгого университетского режима. Не потяну. Пока как-нибудь так, своими силами. И вообще, где мой Жезл? С него все началось, мы с ним почти сроднились. И он единственный тут как-то намекнул на наличие у меня магии.

Проснувшись ночью, я увидела Гуту перед зеркалом в углу комнаты. Служанка засиделась допоздна и как раз закончила украшать скромной вышивкой один из выбранных ею нарядов из гардероба Илэль. Я сонно наблюдала, как Гута вертится перед зеркалом, что-то напевая и нашептывая.

— Свободна, свободна, — донеслось до меня. — Гутиэль больше на раба.

Конечно, свободна, подумала я, засыпая… Рабство… не хватало еще.

… — Госпожа, госпожа, — Гута трясла меня за плечо, — вставайте, рассвет!

Странное дело: тело другое, а привычки у меня те же – люблю поспать. Хотя еще немного, и перестроюсь, тут вечерами делать особо нечего, а от старых книг и бледных магических светильников, чувствую, вернется ко мне скоро родная близорукость.

— Есть новости, госпожа.

Я сразу взбодрилась, села и приготовилась слушать.

— Одна новость… нехороша, а вторая… даже не знаю. Гвельс говорит, что император Тион послал сюда Инквизитора со жрецом-экзорцистом, они уже в пути.

Глава 6

Шла я, не разбирая дороги. В последние дни Гута показывала мне замок шаг за шагом, позволяя изучить все эти запутанные переходы и коварные лестницы, уводящие в тупики. Крепость Коэд была построена поверх стен полуразрушенного осадой древнего дворца сидов в те времена, когда завоевание новых земель шло полным ходом. Хозяев, соответственно, не очень вежливо попросили на выход. И с тех пор магия поверженных иногда вырывалась из-под регулярно переплетаемой защиты и мстила потомкам тех, кто принес войну на эту землю. Поэтому Гута все время повторяла, что нужно быть осторожной. Теперь я знала кое-что еще: у Замка было огромное количество поводов гневаться.

Я забрела непонятно куда, в ту часть, где старые покои переделали под мастерские и комнаты для прислуги. Даже теперь было видно, что когда-то крепость была полна света и красоты. Тут и там из-под грубой лепнины и облицовки выступали изящные росписи и барельефы. Их старались замазать, особенно человеческие фигуры. Я стояла и пыталась рассмотреть лица сидов-танцовщиков, гибких парней и девушек. Они выступали из камня, подняв руки над головой, и были похожи на цветок с колышущимися лепестками. Рядом, скрывая барельеф почти наполовину, было налеплен лик мужчины в короне, грубый, властный и надменный, чертами похожий на лицо короля Бруна. Зачем было уродовать такую прекрасную работу?

Где-то рядом послышались голоса и тихое пение. Я прошлась по каменному мосту над квадратным атриумом и спустилась в него по боковой лестнице. Здесь, благодаря открытой террасе, было гораздо светлее. Квадратное пространство было заставлено деревянными рамами под пяльцы. Десяток вышивальщиц напевали грустную песню о влюбленной в жителя Лесов девушке. Народный фольклор не знает политики. Он воспевает истинные чувства, неподвластные искусственным ограничениям. И если кто-то, считающийся врагом, прекрасен душой и телом, нет никаких гарантий, что его не коснется благая Любовь.

При виде меня девушки замолкли и привстали, но я жестом попросила их продолжать, подходя ближе и рассматривая вышивку. Цветы, прекрасные птицы, красиво. Вышивальщицы вновь запели. Они пели о том, как дочь короля полюбила прекрасного альва, а тот бросил свое племя и ради любви ушел жить к людям. Недолго продержался он в темном замке, где истреблялось любая травинка, принесенная ветром из-за защитной стены. Альв стал чахнуть, и дева, пожертвовав собой, отвела его в Леса. Лес не принял ее. Он выжил, а она – нет. Печально.

— Госпожа! — ко мне во весь дух бежала Гута. — Ваше Высочество! Вы тут? С трудом нашла вас!

Подбежав, служанка перешла на шепот:

— О эрра. Что случилось? Король вне себя, рвет и мечет. Приказал было найти вас и силой привести к нему!

— Как выйти из замка? — пробормотала я, скрипя зубами. — Мне нужно бежать.

В конце концов, я не нарушала законов Леса. В отличие от девы из песни, меня даже приглашали. И в детстве я выжила в лесу… кажется. Память принцессы была там, в моей голове, но ощущалась как давно просмотренный фильм, обрывками, довольно путаными. Было что-то такое… лучи солнца на тропинке, переплетенные над ней стволы деревьев, золотой свет, его пятна на пухлых ручках и носках вышитых туфелек…

— Эрра, что случилось? — глаза Гуты стали круглыми.

Я отвела ее в угол и рассказала о том, что произошло. Гута внимала мне, побледнев и испуганно приоткрыв ротик.

— Дар… — пробормотала Гута. — Вы слышали это место. Вы Видящая. В роду Гефеест было несколько Видящих. Кровь все знает.

— Мне нельзя снова попасть в руки королю, я перешла черту – мы сбросили маски и теперь находимся в состоянии войны. Но Брун намного сильнее меня. Ему ничего не стоит запереть меня в башне или увезти куда-нибудь подальше. У меня один выход – бежать. Поможешь мне?

Гута нервно закивала.

— Но, эрра Илэль, нам нужен Жезл. Нельзя оставлять его Бруну. Ради него Филеас…Смотрите, что я нашла в куче плавника.

Из складок платья служанка извлекла выбеленную речной водой палку. Не Жезл, но похож. Если не очень присматриваться, то просто один в один. В нынешних условиях это поможет нам выиграть время.

— Идем, — решительно сказала я.

К нашему удивлению, никто по замку не бегал и принцессу не искал. Зато во дворе у подъемного моста царила суматоха. Мы нырнули в узкий проход к кухням, и в нем Гута открыла дверь в потайной ход. Немного пыли и затхлости, и вот мы уже в лаборатории Филеаса.

— Отлично, — прошептала Гута, оглядываясь. — Герард не успел сюда добраться прежде вольных магов. А вот и Жезл.

Волшебная палка лежала на том же подносе с расшитой салфеткой. Под внимательным взглядом Гуты я аккуратно взяла Жезл в руки. Ничего. Никаких ощущений. Палка как палка. Странно, мне казалось раньше артефакт был длиннее. Место Жезла занял кусок деревяшки. Гута помогла мне спрятать артефакт под верхней накидкой без рукавов, тяжелой, расшитой красными, синими и зелеными нитками, в которой несколько складок были прошиты наподобие карманов.

— Что ж, — сказала я. — Идем? Эй, Гута!

Гута меня не слышала. Она смотрела в угол, на плотную темную штору с неизменным узором гладью.

— Эрра Илэль, — прошептала служанка. — Я знаю, где маг Филеас хранил ключ от люка.

— Какого люка?

— Вот этого, — Гута отодвинула штору. — Там у него еще одна лаборатория.

— Думаешь, найдем что-то полезное?

— Непременно.

— Тогда… — я показала рукой: вперед.

Не то чтобы я подозревала ловушку: если бы Гута захотела, мне давно пришлось бы несладко – уж сколько всего я ей наговорила, сколько тайн выдала. Она мне помогала, да. Меж тем между нами ощущалась некоторая недоговоренность. Да и счастливых билетиков через Гуту мне выпало в количестве слишком большом, чтобы верить в случайные совпадения.

Глава 7

Первый раунд я не то чтобы выиграла, но, скажем так, вывела в ничью. И все же это было отсрочкой. У меня росло и крепло ощущение, что я попала в центр каких-то интриг.

Я слишком мало знала о том, какие силы в данный момент делят власть в этом мире, но мне было известно, что не все земли готовы принять «покровительство» Домина-императора, распространяющего свое влияние на королевства Хребта. Тион делает ставку на защиту от распространения Тьмы. О Тьме я читала в книгах по магии. В книгах это явление было названо «побочным порождением магического полотна».

После первого заседания стражники повели меня в другое крыло замка. Я не знала этот путь, но по видам из узких окон поняла, что он ведет в башню, одну из четырех рядом с двухуровневым каменным мостом, соединяющим галерею со Скалой-Прялкой. Меня оставили в полукруглой комнате, завешенной яркими тканями, с разожженным камином и накрытым перед ним колченогим столиком. Фрукты, вино в высокой бутыли, мясо с поджаристой корочкой – кого мне здесь поджидать? Инквизитора или короля? Брун выторговал у эра Абенея некоторые особые «привилегии»? Или сам Инквизитор решил поговорить по душам?

Я посматривала в сторону окна с раскрытыми ставнями. Сквозь него в комнату проникал свежий ветер с запахами леса. Решившись выглянуть и косясь на дверь, я выяснила, что сбежать через окно не вариант – слишком высоко. Скала-Прялка белела в свете луны. Даже если решусь спрыгнуть на мост, рискуя переломать ноги, не факт, что под Прялкой меня опять будут поджидать зеленые объятья травяного змея. Шаги. Приблизились, скрипнула дверь, опять тишина. Сейчас меня тут тихонько прибьют и выкинут со скалы в Лес. С тоской посмотрела в сторону окна. На ставнях лежали тени от деревьев. Одна тень пошевелилась, метнулась вбок и исчезла. Птица пролетела?

Снова шаги, тяжелые, слишком тяжелые для худого, хрупкого Инквизитора. И другие, легкие, шелестящие, суетливые – эр Абеней ходит широким шагом. Дверь открылась медленно. В комнату вошел король. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что сегодня Брун намерен расставить все точки над «и». Даже лицо его было другим: наследственные черты того самого проклятого короля – тяжелый подбородок, глубоко посаженные глаза под выпирающими бровями – словно выступили вперед, подавив приятную аристократичность. Нижние веки были подведены черным, но краска размазалась. От этого безумный огонек во взгляде казался особенно… нехорошим.

Мы молчали. Я была лицом к лицу с агрессивно настроенным, одержимым похотью мужиком. Брун не великан, но я по сравнения с ним – та, кем и являюсь, хрупкая девушка. И между нами расстояние в пять-шесть шагов.

— Эр Абеней знает, что я здесь? — спросила я, стараясь, чтобы голос не срывался.

— Нет, — помедлив, ответил король. — И не узнает. Мы поговорим, Илэль, а потом ты уедешь. Под мостом ждут лошади. Тебя отвезут в горы.

— В монастырь?

— Нет. В одно… уединенное место. И там мы встретимся… вновь. Иначе.

— Эр Абеней…

— Я больше не буду никого слушать, — раздраженно перебил меня Брун. — Больше никаких судов и прочего… лицедейства. Я просто заберу то, что принадлежит мне. Тебя, — король усмехнулся, — А для всех остальных тебя украли фейри. Люди поверят. Это ведь порочные лесные девки, наследницы моей нечистой пра-пра-бабки подсказали тебе, где искать гобелен? Моя семья охотится за ним больше сотни лет, и он никогда не показывался нам на глаза. Его видела челядь, гости… но не мы, потомки проклятого короля. А он вдруг сдался… в самый неподходящий момент. Совпадение? Нет, заговор, лесного народа и чаровницы, подменыша, притворяющегося моей падчерицей с пятилетнего возраста. Потом твоя семья пришла и украла тебя из башни. Тут неподалеку Скала, что из всех моих владений стоит ближе всего к Лесу… то место, дальше которого ни мои предки, ни сдвинуться не смогли. Ты попросила поселить тебя в Башне, это тоже было частью заговора. Тебе подчинились… коварная Илэль.

Брун негромко засмеялся.

— Позвольте мне забрать вещи из покоев.

— Тебе все принесут сюда. Поешь. У тебя меньше часа.

Король развернулся и вышел, тяжело ступая. Закрылась дверь, скрипуче повернулся ключ в замке. Ничего не изменилось. Как и прежде, я в опасности.

Тихо скрипнули ставни.

Я обернулась. На подоконнике сидел тот беловолосый тип, что чуть не придушил меня в лаборатории Филеаса. Добить пришел или поблагодарить? А вдруг это не тот тип? Тот. Я перевела взгляд на руки альва и замерла – брат Гуты держал Жезл. Я как-то сразу поняла, что это именно артефакт, а не деревяшка-подделка. Я молчала и таращилась на альва. Как он сюда попал? По стене? Сквозь стену?

— Привет тебе, краткоживущая, — сладким голосом проговорил Танни. — Ты кое-что потеряла.

Он кинул мне Жезл, я поймала, от неожиданности ушибив мизинец. Недоверчиво повертела в руках. Да, Жезл. Я оставила его в тайнике. Танни сидел и улыбался. Выглядел он намного лучше, чем в тот день в лаборатории: через очень тонкую рубашку очерчивался рельеф мышц на руках и плечах, белые волосы были заплетены в красивую косу с отдельными, свободно и кокетливо играющими на ветерке прядями. О, и щечки округлились. Мальчишка. Лет шестнадцать?

— Привет от Гуты, — пропел альв. — Сестра ждет тебя под Скалой. Поскольку сам Повелитель тебя пригласил…

— Да я бы и без приглашения пошла, — перебила я Танни. — И побыстрее. Только как?

— Тебя отведут, — еще шире улыбнулся альв. — Не желаешь сначала рассчитаться с обидчиком, покушавшимся на твою честь? — парень кивнул на Жезл в моей ладони.