Переступить черту

4

Весь уик-энд Босх успешно отгонял от себя мысли о предложении Холлера. В субботу они с дочерью съездили в округ Ориндж, чтобы она могла взглянуть на колледж и познакомиться с городом. На ланч они зашли в ресторанчик около кампуса, где все блюда подавались на вафлях, а затем посмотрели в близлежащем Анахайме бейсбол, болея за «Ангелов»[4].

В воскресенье он приступил к осуществлению программы реставрации мотоцикла и начал с одного из важнейших пунктов. С утра разобрал карбюратор, вымыл и протер все части и разложил их для просушки на газетах, разостланных на столе в гостиной. Он приобрел недавно в магазине «Глендейл Харлей» набор для ремонта мотоциклов, так что все прокладки были новыми. Руководство по ремонту, написанное неким Клаймером, предупреждало, что в случае, если он неправильно закрепит прокладку, плохо прочистит жиклер или допустит какой-либо иной из множества возможных промахов, вся программа восстановления полетит к черту. После ланча на открытой террасе Босх вернулся в гостиную, включил стереосистему, вооружился крестовой отверткой и принялся собирать карбюратор. Все операции он производил в порядке, обратном тому, которому следовал при разборке, и то и дело сверялся с Клаймером. Помогал работе и квинтет Джона Хэнди, исполнявший джазовую мелодию шестьдесят седьмого года «Naima», посвященную Джону Колтрейну[5]. По мнению Босха, ни у кого саксофон не звучал так прекрасно, как у Хэнди.

Карбюратор быстро принимал надлежащий вид. Когда дело дошло до жиклера, Босх заметил, что тот лежит на газетной фотографии. Снимок запечатлел бывшего губернатора Калифорнии, с улыбкой на лице и сигарой в зубах, который обнимал бывшего члена законодательного собрания штата от Восточного Лос-Анджелеса.

Босх понял, что это старый экземпляр «Таймс», который он хотел сохранить. Там была напечатана типичная статья на политическую тему. За несколько лет до этого, перед самой отставкой, губернатор, используя свое право главы исполнительной власти на помилование, сократил срок тюремного заключения убийцы, определенный приговором суда. Дело в том, что убийца был сыном его приятеля, члена законодательного собрания. Молодой человек участвовал в поножовщине и вместе с другими нанес жертве смертельные удары. Он чистосердечно признал себя виновным и надеялся на снисхождение суда, однако был приговорен к тюремному заключению, ему грозило от пятнадцати до тридцати лет. А губернатор, сдавая дела преемнику, успел уменьшить срок до семи лет.

Губернатор напрасно понадеялся, что его последний указ в этой должности пройдет незамеченным. Пресса подняла шум, обвиняя его в кумовстве, фаворитизме и прочих тяжких политических грехах. «Таймс» опубликовала в двух номерах всесторонний обзор этой грязной истории. Босх с омерзением читал его, но газеты не выбросил, а перечитывал статью снова и снова, чтобы не забывать о недостатках существующей системы судопроизводства. До вступления в должность губернатор был киноактером и играл роли неправдоподобно благородных героев, жертвовавших всем ради торжества справедливости. После ухода с поста он вернулся в Голливуд, желая продолжить кинематографическую карьеру. Но Босх поклялся никогда больше не смотреть фильмов с его участием, даже если телевидение будет показывать их без рекламы.

Навеянные статьей мысли о злоупотреблениях власти отвлекли Босха от сборки карбюратора. Он поднялся из-за стола, вытер руки тряпкой для работы в гараже и, отбросив ее, вспомнил, что прежде раскладывал на этом столе полицейские отчеты об убийствах, а не мотоциклетные запчасти. Открыв раздвижную стеклянную дверь гостиной, он вышел на террасу и посмотрел на город. Дом его был возведен на склоне холма, ограничивавшего с запада перевал Кауэнга, так что с террасы открывался вид на сто первую автостраду, Голливудские холмы и Юниверсал-Сити.

Даже в воскресенье шоссе было забито транспортом, мчавшимся через перевал в обоих направлениях. Босх был безмерно рад, что после отставки он свободен от участия в этой гонке, от служебных обязанностей, непрерывного напряжения и чувства ответственности за каждый свой шаг. Вместе с тем он понимал, что зря радуется. Как бы угнетающе ни действовала на него эта река из света и стали, он, по сути дела, не покинул ее. Внешний мир все еще нуждался в нем.

Микки Холлер обратился к нему в пятницу с просьбой о помощи, так как верил, что его клиент невиновен. Но это еще надо было доказать. И Холлер упускал из виду оборотную сторону проблемы: если Фостер действительно не совершал убийства, значит это сделал кто-то другой. Человек, искать которого никому и в голову не приходило, достаточно хитрый, чтобы сфабриковать ложные улики. Босх сознавал это, и вопреки тому, что он говорил Холлеру в ресторане, эта мысль тревожила его в течение всего уик-энда, хотя он и гнал ее от себя.

Взяв мобильный телефон, он ткнул пальцем в один из важных номеров быстрого набора.

После пяти гудков послышался нетерпеливый голос Вирджинии Скиннер:

– Гарри, я в жуткой запарке. Что у тебя?

– И где это ты паришься в воскресный вечер?

– Вызвали.

– А что случилось?

– Вчера вечером в Вудленд-Хиллз машина сбила пешехода и скрылась. В ней ехал Сэнди Милтон.

Милтон был членом городского муниципалитета, убежденным консерватором. Скиннер работала репортером политических новостей в «Таймс». Было ясно, почему ее вызвали, но Босх не понимал, почему она не позвонила ему в связи с этим. Он мог бы посоветовать ей, к кому из сотрудников управления полиции следует обратиться за подробной информацией. Это лишний раз показало Босху, что происходило (а точнее, чего не происходило) в их отношениях за последние месяц-полтора.

– Мне надо бежать, Гарри.

– Да, конечно. Прости, что отвлекаю. Позвоню позже.

– Лучше я сама тебе позвоню.

– Хорошо. Наш сегодняшний ужин не отменяется?

– Нет-нет. Но сейчас мне надо идти.

Вирджиния отключилась. Босх вернулся в дом и открыл холодильник, чтобы взять пива и проверить, что там есть. Он убедился, что там нет ничего, что могло бы соблазнить Вирджинию подняться к нему на холм. К тому же часов в восемь должна была вернуться с курсов по изучению полицейской работы дочь Босха Мэдди, что создало бы определенные неудобства. Мэдди познакомилась с его пассией не так давно, и они знали друг друга еще недостаточно хорошо.

Босх решил, что предложит Вирджинии сходить в какой-нибудь ресторан.

Не успел он открыть бутылку и поставить диск Рона Картера[6], записанный в токийском музыкальном центре Блу-Ноут, как телефон зазвонил.

– Быстро ты, однако, – удивился Босх.

– Только что сдала колонку о том, как это ЧП может отразиться на политической карьере Милтона. Минут через десять-пятнадцать мне позвонит Ричи Бедветтер с редакторскими замечаниями. Мы уложимся?

На самом деле редактора звали Ричард Ледбеттер. Вирджиния переименовала его в Бедветтера[7], потому что он был юн и неопытен – на двадцать с лишним лет моложе, – но упрямо пытался учить ее собирать материал, писать статьи и вести еженедельную колонку политических новостей, которая виделась ему как блог. Отношения между ними накалялись, и Босх боялся, что в случае непримиримого конфликта Вирджиния окажется уязвимой стороной, так как благодаря своему опыту она была более высокооплачиваемым сотрудником и, с точки зрения руководства, более подходящей кандидатурой для увольнения.

– Куда ты хочешь меня сводить? Куда-нибудь в центре города?

– Или недалеко от твоего дома. Ты позвонила, тебе и решать. Только не индийская кухня.

– Разумеется. Надо подумать. Набери меня, когда доедешь до Эхо-парка, – может быть, к тому времени я что-нибудь соображу.

– Хорошо. Но у меня просьба. Не могла бы ты припомнить кое-какие детали одного дела?

– Какого?

– Был арестован парень по обвинению в убийстве. Кажется, этим занимается УПЛА. Его зовут Да’Куан Фостер. Я хотел бы знать…

– Ага, точно, Да’Куан Фостер. Он убил Лекси Паркс.

– Да.

– Это громкое дело, Гарри.

– Насколько громкое?

– Настолько, что мне нет необходимости рассказывать о нем. Просто выйди в Интернете на сайт газеты и запроси имя Лекси Паркс. Там полно материала об этом убийстве, о том, кем она была и почему Фостера арестовали только месяц спустя. Кстати, делом занимается не УПЛА, а управление шерифа – это произошло в Западном Голливуде. Слушай, мне пора. Ричи подает сигнал.

– Хорошо. Я…

Вирджиния его уже не слышала. Положив телефон в карман, Босх вернулся в гостиную. Взяв расстеленную на столе газету за углы, он стряхнул будущий карбюратор в сторону, достал с полки ноутбук и включил его. Пока компьютер просыпался к жизни, Босх, покосившись на карбюратор, подумал, что был не прав, полагая, что сборка мотоцикла может вытеснить все остальное.

Тем временем Рон Картер в сопровождении двух гитар стал играть мелодию Милта Джексона «Bag’s Groove»[8]. Босх подумал, что он тоже выбился из привычной колеи и оттого ему не по себе.

Сев за компьютер, Босх вышел на сайт «Таймс» и набрал имя Лекси Паркс. Обнаружились триста тридцать три эпизода из ее жизни за последние шесть лет. Ограничившись последним годом, Босх сократил их число до двадцати шести. Первая статья от десятого февраля две тысячи пятнадцатого года была озаглавлена так: «Всеобщая любимица, помощник сити-менеджера Западного Голливуда найдена убитой в своей постели».

Просмотрев веб-страницы, Босх наткнулся на заголовок репортажа от девятнадцатого марта того же года: «По делу об убийстве Лекси Паркс арестован один из гангстерских авторитетов».

Он вернулся к первой заметке, решив, что сначала надо прочитать сообщение об убийстве, а если успеет, то и об аресте.

В первой публикации говорилось не столько о преступлении, сколько о самой Лекси Паркс, потому что в управлении шерифа очень неохотно делились информацией с журналистами. Собственно говоря, все можно было свести к одной фразе: Паркс была избита до смерти в своей постели, где ее и обнаружил вернувшийся с ночного дежурства муж, помощник шерифа в Малибу.

Прочитав, что муж Лекси Паркс занимал крупный пост в полиции, Босх громко выругался. Это существенно усугубило бы трудное положение Босха, если бы он взялся сотрудничать с адвокатом, ведь полицейские восприняли бы его действия как оскорбление. Хитрец Холлер утаил столь важную деталь, приглашая его поработать вместе.

Тем не менее Босх продолжал просматривать материалы и узнал, что Лекси Паркс входила в четверку ассистентов сити-менеджера Западного Голливуда и руководила отделами общественной безопасности, защиты потребителей и связи со средствами массовой информации. «Всеобщей любимицей», как ее назвали в заголовке статьи, Паркс стала благодаря тому, что при решении социальных вопросов и в прессе она выступала от лица горожан. К моменту убийства ей исполнилось тридцать восемь лет, из которых двенадцать она проработала на благо города, начав карьеру инспектором жилых помещений и постепенно поднимаясь по служебной лестнице. С будущим мужем, помощником шерифа Винсентом Гарриком, Паркс познакомилась во время работы. Западный Голливуд заключил договор с управлением шерифа о принятии правоприменительных мер, и Гаррика командировали для выполнения этих обязанностей в полицейский участок на бульваре Сан-Висенте в Западном Голливуде. После женитьбы Гаррик решил покинуть этот участок, чтобы избежать возможного конфликта интересов между ним, как представителем шерифа, и его женой при совместной работе над муниципальными задачами. Послужив какое-то время в южном округе на Линвуд-стейшн, он перевелся в Малибу.

В надежде узнать больше об этом деле Босх открыл статью, опубликованную на следующий день после первой. Уже в заголовке статьи было кое-что новенькое: «Лекси Паркс была убита на сексуальной почве». Согласно детективам шерифа, убийца вторгся в дом Паркс, когда она спала, изнасиловал ее и безжалостно избил каким-то тупым предметом. Что это был за предмет и куда он делся, не сообщалось, как и о том, были ли обнаружены какие-либо улики на месте преступления. Изложив эти скудные сведения, автор статьи описал, какую реакцию вызвало известие об убийстве Паркс у людей, знавших ее и ее мужа, и какой страх оно вселило в души горожан. Сообщалось также, что Гаррик взял внеочередной отпуск, чтобы справиться с горем.

Покончив со второй статьей, Босх просмотрел список публикаций по этому делу, но, судя по заголовкам, в них не было ничего интересного. Сначала сообщения печатались ежедневно, затем еженедельно, но все заголовки носили негативный характер: «Лиц, подозреваемых в убийстве Паркс, не обнаружено», «Следствие по делу Паркс зашло в тупик», «Администрация Западного Голливуда предлагает сто тысяч за помощь в деле Паркс». Как известно, обещание премии означает, что полиция бессильна и готова ухватиться за любую соломинку.

Но затем следователям повезло. В пятнадцатой по счету заметке, опубликованной через тридцать восемь дней после убийства, сообщалось об аресте художника по имени Да’Куан Фостер, подозреваемого в убийстве Лекси Паркс. На сорокаоднолетнего Фостера вышли совершенно случайно, когда данные по его ДНК совпали с результатами исследования улик, оставшихся на месте преступления. Арест был произведен группой сотрудников Управления полиции Лос-Анджелеса в художественной студии Леймерт-Парка сразу после того, как Фостер провел урок живописи с группой школьников по программе продленного дня.

Эти сведения заставили Босха задуматься. Обучение школьников живописи никак не вязалось с образом гангстерского авторитета. Может быть, безвозмездные занятия с детьми засчитывались Фостеру как часть уголовного наказания? Босх продолжил чтение.

Результаты теста ДНК, собранной около трупа Паркс, были занесены в банк данных штата и сопоставлены с информацией о ДНК Фостера, полученной в две тысячи четвертом году при его аресте по подозрению в изнасиловании. В тот раз обвинения против него не выдвинули, но сведения о его ДНК остались в базе данных Калифорнийского отделения Министерства юстиции.

Босху хотелось прочитать и другие материалы по этому делу, но пора было идти, чтобы не опоздать на встречу с Вирджинией Скиннер. Вдруг ему бросился в глаза заголовок: «Подозреваемый в убийстве Паркс изменил свою жизнь», и Босх быстро пробежался по статье. В ней говорилось, что Да’Куан Фостер прежде входил в банду «Роллинг Крипс», но с тех пор «исправился» и стал служить на пользу обществу. Он был художником-самоучкой, и его работы были выставлены в музее Вашингтона. В студии на бульваре Денан он давал уроки живописи школьникам по выходным дням и по окончании учебных занятий. Фостер был женат и имел двух маленьких детей. Для полноты картины сообщалось, что в прошлом Фостера несколько раз задерживали с наркотиками, а в девяностые годы ему присудили четырехлетнее тюремное заключение. В две тысячи первом его освободили досрочно, и с тех пор более десяти лет за ним не наблюдалось нарушений закона, не считая ареста по подозрению в изнасиловании, без какого-либо последовавшего обвинения.

В газете были приведены также отзывы местных жителей, знавших Фостера. Они выражали сомнение по поводу выдвинутого против него обвинения и подозревали, что его подставили. Ни один из них не верил, что он мог быть убийцей Лекси Паркс.

Оставалось только гадать, чем могла не угодить Фостеру эта женщина и был ли он вообще знаком с ней.

Босх закрыл ноутбук, чтобы не заставлять Вирджинию ждать его там, где она решит с ним встретиться. Им надо было поговорить. Их отношения в последнее время стали несколько напряженными – в основном из-за того, что она все свое время посвящала работе, а Гарри был занят разве что планами реставрации мотоцикла, которому было примерно столько же лет, сколько ему самому.

Поднявшись из-за стола, он прошел в спальню, надел чистую рубашку и классические туфли.

Десять минут спустя его автомобиль уже съезжал с холма, чтобы влиться в стальной поток на шоссе. Подчиняясь правилам, Босх пристегнул ремень и вставил в ухо подсоединенный к телефону наушник. Когда он носил полицейский жетон, то чаще всего не обращал внимания на эти мелочи. Но теперь его могли оштрафовать за телефонный разговор во время вождения, если бы увидели, что он держит сотовый в руке.

Набрав номер Холлера, Босх по звуку определил, что тот тоже куда-то едет, сидя на заднем сиденье своего «линкольна».

– У меня есть вопросы по Фостеру, – сказал Босх.

– Давай, – оживился Холлер.

– Какой материал использовали при определении ДНК – кровь, слюну, сперму?

– Сперму, найденную на трупе.

– Снаружи или внутри?

– И там, и там. Во влагалище, на бедрах, на простынях.

Босх помолчал. Шоссе вилось по Голливудским холмам над городом. Он проезжал мимо здания «Кэпитол рекордс». Оно было построено когда-то в виде стопки грампластинок, но теперь выглядело не столь заманчиво, как прежде. Не многие люди в наши дни слушают пластинки.

– Что рассказать тебе еще? – спросил Холлер. – Я рад, что ты заинтересовался этим делом.

– Ты давно знаешь этого парня?

– Почти двадцать лет. Он был моим клиентом. Не ангел, конечно, но в нем есть какая-то человечность. Он никого не убивал – либо слишком умен для этого, либо слишком мягкий характер. А может, и то и другое. Как бы то ни было, он сделал крутой поворот и распростился с прежней жизнью. Отсюда моя уверенность.

– В чем?

– В том, что он невиновен.

– Я прочитал о нем кое-что в Интернете. Что это за история с арестом в связи с изнасилованием?

– Это ерунда. Я покажу тебе материалы. Тогда задержали не только его, но еще человек двадцать. Дня не прошло, как его отпустили.

– Ты на каком этапе? Досье у тебя есть?

– Да, я сделал подборку. Но если ты действительно собираешься вникнуть в этот вопрос, я думаю, тебе надо поговорить с клиентом. Читая документы, ты видишь события с точки зрения обвинения, а все остальное…

– Остальное меня не интересует. Главное – досье. Там есть все, что надо и что не надо. Подготовишь мне копию?

– Да, к завтрашнему утру.

– Спасибо. Позвони, я подъеду и заберу.

– Так, значит, ты участвуешь?

– Я возьму досье, а там посмотрим.

Босх выключил телефон и задумался о разговоре с Холлером и о прочитанном в статьях. Окончательного решения он еще не принял – не переступил черту, хотя понимал, что подошел к ней вплотную. Растущее в нем чувство убеждало, что он вновь собирается следовать своему призванию.