Пересыхающее озеро

36

Эрленд снова приехал в Копавог и теперь стоял в гараже, разглядывая «Форд Фолкэн». Он держал в руках колесный колпак. Инспектор нагнулся и поставил колпак на переднее колесо, тот занял свое место как влитой. Вдова настолько удивилась, снова увидев Эрленда, что тут же впустила его в гараж и помогла снять толстый брезент с автомобиля. Детектив разглядывал изящные линии машины, черный лак, округлые задние фары, белую обивку сидений, большой красивый руль и, наконец, «родной» колпак с колеса, вернувшийся на свое место после стольких лет, и вдруг он ощутил страстное желание обладать этой машиной. Уже долгие годы он не испытывал ничего подобного.

— Так это и есть оригинальный колпак? — спросила хозяйка.

— Да, — ответил Эрленд. — Мы нашли его.

— Здорово, — изумилась женщина.

— Вы думаете, автомобиль все еще на ходу? — поинтересовался инспектор.

— Насколько мне известно, был, когда его проверяли в последний раз, — насторожилась вдова. — А почему вы спрашиваете?

— Очень оригинальный автомобиль, — начал Эрленд. — Я тут размышляю про себя… Если бы вы собрались его продать… я бы…

— Продать? — воскликнула хозяйка. — Я пытаюсь избавиться от него с тех пор, как умер мой муж, но никто не проявляет к нему интереса. Могу сказать даже больше — я подавала объявления, но звонили только какие-то чудаки, которые и не думали платить. Надеялись, что я за просто так отдам машину. Черт меня подери, если я сделаю такой подарочек!

— И сколько же вы просите за нее? — поинтересовался Эрленд.

— А вы не хотите посмотреть для начала, на что она годится? — предложила женщина. — Можете покататься на ней несколько дней. А я потолкую с сыновьями. Они в этом лучше разбираются. Я ничего не понимаю в машинах. Только знаю, что мне и в голову не придет отдать этот автомобиль задаром. Я хочу получить за него хороший куш.

Эрленд подумал о своем старом драндулете японского производства, который уже насквозь проржавел. У него никогда не возникало желания сменить машину. Он не видел смысла в вещизме. Но в этом «Фолкэне» было что-то, что притягивало его. Возможно, это из-за прошлого автомобиля и связанной с ним загадки исчезновения человека много лет назад. Так или иначе, Эрленд чувствовал, что будет обладателем этой машины.

Сигурд Оли с трудом мог скрыть удивление, когда на следующий день Эрленд заехал за ним в обеденный перерыв. «Форд» ехал легко. Вдова объяснила, что ее сыновья регулярно наведываются в Копавог, чтобы прогреть двигатель, хотя и не испытывают никакой страсти к старым автомобилям. В первую очередь Эрленд прямиком направился в автосервис для проверки машины. Механизмы смазали, очистили от коррозии и проверили электрику. Автомобиль высоко оценили, признав, что он как новенький, обивка цела, счетчики в полном порядке, да и двигатель в прекрасном состоянии, пробег небольшой.

— Ты чего это выкрутасничаешь? — не сдержался Сигурд Оли, опускаясь на пассажирское сиденье.

— Выкрутасничаю? — не понял Эрленд.

— Что ты собираешься делать с этим антиквариатом?

— Ездить на нем, — заявил Эрленд, трогаясь с места.

— Разве это возможно? Ведь автомобиль числится в качестве вещественного доказательства.

— Посмотрим.

Им нужно было отыскать еще одного человека из той группы студентов, обучавшихся в Лейпциге, о котором говорил Ханнес. Эрленд заехал утром проведать бывшее начальство. Марион, как всегда, спрашивает, как продвигаются дела с озером Клейварватн, и о Еве Линд.

— Нашел свою дочь?

— Нет, — ответил Эрленд. — Я не знаю, где она.

Сигурд Оли сообщил боссу, что от нечего делать поискал в сети информацию о «Штази», восточногерманском министерстве госбезопасности. И это просто потрясающе! Им удалось установить практически тотальный контроль над гражданами. Штаб-квартиры «Штази» размещались в сорока одном здании, плюс министерство имело в своем распоряжении еще 1181 пункт, в которых работали его сотрудники. К этому надо прибавить 305 домов отдыха, 98 спортивных сооружений, 18000 квартир для агентурных явок. На «Штази» работало 97000 человек, из них 2171 сотрудник был направлен на чтение почты, 1486 ставили телефоны на прослушку, а 8426 работников были задействованы для прослушивания телефонных разговоров и радиопередач. У «Штази» имелось более ста тысяч неофициальных информантов, и примерно миллион граждан время от времени оказывали министерству госбезопасности разного рода услуги. В «Штази» были заведены дела на шесть миллионов человек. Целый отдел занимался слежкой за другими сотрудниками министерства.

Сигурд Оли закончил излагать статистику, как раз когда они с Эрлендом остановились перед дверью дома Томаса. Дом был небольшой, одноэтажный, с подвалом и казался ветхим, нуждающимся в подновлении. Крыша из гофрированного железа покрылась пятнами ржавчины. Проржавели и сточные желоба. Давно не крашенные стены пошли трещинами. Палисадник пришел в запустение. Из дома открывался красивый вид на море. Особняк был построен в западном квартале города, и Эрленд улучил момент, чтобы насладиться панорамой. Сигурд уже в третий раз нажимал на звонок. Похоже, дома никого не было.

Эрленд заметил корабль на горизонте. По тротуару мимо них в быстром темпе прошли мужчина и женщина. Он широко шагал, опережая свою спутницу, а она изо всех сил старалась не отставать. Они вели беседу на ходу. Мужчина поворачивал голову, а женщине приходилось повышать голос, чтобы он услышал ее. Они не обратили никакого внимания на двух полицейских перед домом.

— Получается, что лейпцигский Эмиль и Леопольд — одно и то же лицо? — сделал вывод Сигурд Оли, нажимая в очередной раз на звонок. Эрленд рассказал ему о своей находке на хуторе у Мшистой горы.

— Похоже на то, — подтвердил шеф.

— И его утопили в озере?

— Вероятно, да.

Томас находился в подвале, когда услышал звонок в дверь. Полиция, понял он. Из подвального окошка ему были видны двое мужчин. Они вышли из черного автомобиля старой модели. Все же неожиданно, что полицейские явились именно сейчас. Он ждал их с весны, потом все лето, и вот уже наступила осень. Ему было ясно, что рано или поздно они придут. Уж если им удалось найти хоть малейшую зацепку, в конце концов они должны были оказаться перед его дверью в ожидании, когда он им откроет.

Томас стоял у подвального окошка и думал об Илоне. О том, как они однажды встретились перед статуей Баха около собора святого Фомы. Стоял прекрасный летний день, они обнялись. Вокруг бурлил народ, громыхали трамваи и шумели машины, но им казалось, что они одни в целом мире.

Томас подумал о ружье английского производства времен Второй мировой войны. Оно принадлежало отцу. Тот получил его от британского солдата вместе с патронами. Томас смазал оружие, почистил и отполировал. Несколько дней назад он съездил в Хейдмёрк[28], чтобы проверить ружье. В нем оставалась еще одна пуля. Томас приставил ствол к виску.

Илона взглянула на собор и колокольную башню.

— Ты — мой Томас, — произнесла она и поцеловала его.

Бах молча взирал на них из вечности, и Томасу показалось, что на губах статуи заиграла улыбка.

— Навсегда, — проговорил он. — Я останусь навеки твоим Томасом.

— Кто этот человек? — не унимался Сигурд Оли, стоя вместе с Эрлендом на крыльце. — Он имеет какое-то значение для расследования?

— Я знаю только то, что рассказал Ханнес, — ответил Эрленд. — Он был в Лейпциге, и у него там была любимая девушка.

Сигурд снова позвонил в дверь, и полицейские продолжали ждать ответа.

И вдруг изнутри до них донесся едва различимый треск, точно легкий удар, как будто кто-то стукнул по стене молотком. Эрленд взглянул на Сигурда Оли.

— Слышал?

— Там кто-то есть, — ответил тот.

Эрленд постучал в дверь и взялся за ручку. Замок оказался не заперт. Полицейские вошли внутрь дома и позвали, однако им никто не ответил. Они открыли дверь, ведущую вниз в подвал. Эрленд начал осторожно спускаться по ступеням, и тут он увидел лежащего на полу мужчину и старое ружье около него.

— Здесь адресованный нам конверт, — проговорил Сигурд Оли, спускаясь по лестнице вниз. Он держал толстый желтый конверт, на котором значилось: «Для полиции». — Ох! — проговорил Сигурд, увидев лежащего на полу человека.

— Почему ты это сделал? — вздохнул Эрленд, обращаясь словно к самому себе.

Он подошел к трупу и посмотрел на Томаса.

— Зачем? — прошептал инспектор.

Эрленд съездил к подружке человека, называвшего себя Леопольдом, а в действительности оказавшегося Эмилем. Он рассказал ей, что останки скелета, найденные в озере Клейварватн, принадлежат мужчине, которого она когда-то любила и который исчез из ее жизни, точно провалился сквозь землю. Инспектор просидел довольно долго в ее гостиной, пересказывая содержание записок, оставленных Томасом перед самоубийством. Он постарался как можно точнее ответить на все ее вопросы. Женщина с покорностью восприняла новости, и ее лицо не выразило никаких эмоций, когда Эрленд сообщил ей о том, что Эмиль, вероятно, работал на восточногерманские спецслужбы.

Хотя рассказ полицейского был для нее полной неожиданностью, инспектор понимал, что мысли ее крутились вовсе не вокруг деятельности Эмиля или того, кем он был на самом деле. Уже вечером, уходя от Асты, Эрленд знал, что так и не смог ответить на самые жгучие и болезненные вопросы. Была ли их любовь взаимной? Любил ли он ее или просто использовал для каких-то своих необъяснимых целей?

Она попробовала выразить то, что ее тревожило, пока полицейский не ушел. Эрленд почувствовал, насколько ей тяжело, и, не дав договорить, обнял за плечи. Аста разрыдалась.

— Вам все известно лучше, чем кому бы то ни было. Ведь правда? — сказал он.

Несколько дней спустя, вернувшись домой с работы, Сигурд Оли застал Бергтору в гостиной в состоянии полной потерянности и отчаяния. Она посмотрела на него тяжелым взглядом. Он тут же понял, что произошло, подбежал к ней и попытался утешить, но Бергтора задрожала всем телом и залилась слезами.

По радио доносились обрывки вечерних новостей. Полиция объявила в розыск мужчину средних лет. В сообщении коротко указывались приметы. Сигурд Оли поднял голову и вдруг представил женщину в супермаркете с коробочкой свежей клубники.