Первая чаша

11. Стальные когти

«Хосс – крупный горный кот, имеющий пятнистую окраску. Это одна из его адаптаций к обитанию в скалистой местности. Когда хосс крадется среди камней, он становится практически неразличим, что позволяет ему без труда подкрасться к жертве на расстояние прыжка. Горные коты устраивают логова в пещерах, не любят воду. Их основной рацион составляют козы, птицы, иногда грызуны. Могут напасть и на человека. Особенно опасными становятся в период брачных игр, когда самцы соперничают за территорию».

Отрывок из энциклопедии «Виды гортазианских животных. Издание первое с иллюстрациями. За авторством Алаверианского Университета Естественных Наук и Стихийной Магии».

Следующим утром Орей отправился в горы по уже знакомой тропе. Впереди маячили очертания Полуденных Врат. Его тянуло назад в монастырь, но это больше не имело смысла. Нечто смутное, плохо осознаваемое мелькало в его памяти тенью счастливого прошлого, которого уже не вернуть. Когда вся его жизнь была простой и понятной, а каждое действие и ритуалы имели особый смысл. Ведение хозяйства – необходимо для выживания, чтение молитв – чтобы оградить мир от зла.

В Шадибе в каждом произнесенном слове таился подтекст. Доброжелательные, на первый взгляд, речи сочились обманом. С каждый днем, проведенным среди селян, крепло ощущение, что все откровенно пользуются им. Арслан желает обрести выгоду от знакомства с ним, Оттару нужна власть. Даже Зариме и та хочет свободы. Орей ощущал себя будто в центре паутины.

Он поднялся к вратам обители и развязал скрепляющую их веревку. В ней тоже не было никакого смысла – здесь никто не ходил, а ценностей внутри почти не осталось, разве что селянам понадобятся книги для растопки печей. От кощунственной мысли Орей содрогнулся.

Монах вошёл во двор, претворил за собой ворота и вдруг подумал: а что если остаться тут, жить как раньше?

Только уже ничего не выйдет, он и сам это понимал – козы и куры были подарены Арслану, а без них, без молока и яиц, туго придётся. Жить впроголодь, питаться одной кашей на воде. Но дело даже не в пище, а в вопросах, на которые не найти ответов, цепляясь за ушедшее прошлое и вспоминая лица умерших людей.

Монах поднялся по ступеням, откинул циновку, храбро вошёл в обеденный зал. Пустой, холодный и жуткий.

Дорога лежала в кладовые, где Орей набрал муки и вина – несколько бутылей. Все разложил по мешкам и отнес к выходу. В стылой тени, где погас очаг, а слова молитв перестали звучать, задерживаться надолго не хотелось. Ощущение присутствия кого-то постороннего было слишком явным. Демоны это рыскали среди покинутых коридоров или тени прошлого – не важно. Орей не хотел выяснять это. Но он должен был пересилить себя и найти карту, чтобы знать, куда идти дальше.

Дойти до библиотеки он не смог. Ветер взвыл в опустевших залах, а солнце скрылось, погрузив холодные коридоры во тьму. Едва слышные шепотки донеслись до его слуха, а плечи вдруг отяжелели от накрывшего их плаща.

Орей машинально дотронулся рукой до застежки и ощупал её неровные грани. Шепотки будто стали громче, приблизились к нему, но слов было не разобрать, и монах, развернувшись на месте, бросился к выходу, чуть не забыв мешки с провизией.

Оказавшись вне стен обители, он остановился, чтобы перевести дух. Кровь грохотала в ушах, ладони мокли от волнения и страха. Было ли это наваждение плодом его воображения или Полуденные Врата пали вместе со смертью последнего настоятеля, Орей не знал.

Прежде чем покинуть родные стены, монах спустился, сложил мешки у ворот и решил пройтись по саду и кладбищу, воздать поминальные молитвы над могилами умерших друзей. Мысль о том, что тела монахов могут осквернить демоны, очерняла его сердце яростью.

Как сражаться с тем, чего не видишь?

Орей пришёл на место погребения, увидел серые столбики камней, таблички с именами и датами, и едва не заплакал. Почему же он обречен на это существование и не может уйти вместе со своей семьёй? Каков его путь и связано ли таинственное наследие с его долголетием?

Он постарался очистить свой разум от посторонних мыслей, сосредоточившись на молитве.

Монах склонил голову и закрыл глаза, шепча слова литании, которые должны были не допустить зло до могил.

Помолившись, Орей направился в сад, мимо грушевых деревьев, дошёл до курятника и услышал подозрительный писк. Кур и цыплят тут явно не было, и монах замер на месте, прислушиваясь.

Звук повторился из-за приоткрытой двери курятника. Орей не заметил никаких инструментов, которые можно было бы использовать для защиты, и подумал о мече. Ничего не произошло, да и плащ на его спине пропал после молитвы.

Это значит, что опасности нет?

Монах медленно вошёл за ограду и осторожно, крадучись, приблизился к курятнику. Короткий писк, похожий на мяуканье, повторился.

Орей наклонился и заглянул внутрь.

В курятнике на сене лежал большой пушистый хосс, а у его живота копошились три слепых котёнка.

Увидев незваного гостя, мама-хищница подняла голову и, прижав уши, ощерилась на попятившегося Орея. Эта горная кошка уже бывала здесь раньше. Монаху удалось понять это по багряным тёмным следам ран на мохнатом боку – полосы, оставшиеся от зубьев вил. И вдруг его посетила догадка.

– Это не хоссы! – выпалил он громко. Мать пушистого семейства угрожающе зашипела, и Орей поспешил к воротам, пока она не напала на него.

– Это не хоссы! – снова воскликнул он.

Одержимый мыслью, монах добежал до ворот, схватил мешки и помчался вниз, радостно повторяя:

– Это были не хоссы! Не хоссы!

Не могли хищники так изуродовать тело, они бы его съели, уволокли бы в своё логово, но не оставили валяться почти не тронутым. К тому же, река вовсе не то место, где дикие кошки предпочитали искать укрытие. Царапины были оставлены чем-то металлическим, ножами или тяпками. Эх, ещё разок бы взглянуть на тело! Жаль, что всех уже похоронили…

– О, Высшие, уберегите меня! Ведь убийца в Шадибе. Это один из местных! – Орей резко остановился на тропе и перевёл дух. Пока бежал с мешками, он устал и вспотел так, что глаза заливало потом. Блестящая впереди серебристая лента реки показалась соблазнительной, захотелось окунуться в её прохладную воду. А заодно поискать у поймы ответ на загадку Шадиба, кто мог совершить убийства.

– А если это все же демон? – рассуждал Орей. Если в обители стало небезопасно, то поселок и вовсе ничто не защищает от угрозы извне, теперь это было точно известно.

Монах замедлил ход и крепко задумался, пока вышагивал по тропе. Одежда явно была похищена и, скорее всего, от неё уже избавились, сожгли или выкинули. Но если это был демон, то зачем ему одежда? Значит, могли остаться какие-то следы, пусть и неявные для местных.

Орей напомнил себе, что знак судьи не получил и у него нет никаких законных полномочий для выяснения правды.

– Я попрошу награду за это дело, – решительно сказал себе он. – Потребую свободы для Зариме. А она… пусть сама решает, уходить со мной или оставаться.

«Конечно, она уйдёт со мной», – подсказала быстро пролетевшая мысль, и на лице монаха родилась улыбка. Цель была поставлена. Значит, Оттар должен стать старостой и отпустить Зариме без суда и без наказания.

Орей, довольный собой и окрыленный мечтами, продолжил путь в поселок.

***

Прежде чем действовать, Орей решил всё тщательно обдумать. Он уже пробовал действовать прямолинейно, но едва не испортил всё и нарушил местные законы. Поэтому, монах, вернувшись из обители, не стал предпринимать никаких действий. Подарил Арслану мешки с добром и тем самым откупился от лишних расспросов. Но одну бутыль грушевого вина оставил себе.

– Оттар хочет с тобой поговорить, – сообщил Арслан, радостно приняв подарки. – Сходи к нему завтра утром. Но… не стоит упоминать о том, что ты ходил вчера в дом Мас Рийя. Какие-то мерзкие слухи ходят по деревни, будто бы ты к ним вломился… Не могу поверить, что это правда!

Отрицать было глупо, но и признаваться в своих ошибках перед Арсланом не хотелось. Орей не был напуган, но сделал вид, что не может говорить, и ушел к себе. Оказывается, и собственная слабость иногда может стать выгодой.

Осознав, что эти мысли противоречат учению Высших, он спрятал бутыль вина в сундук и весь вечер, пока не стемнело, читал «Теории измерений».

Наутро монах встал рано и полез в сундук. Вытащил оттуда вино и откупорил пробку. Понюхал сладкий, приятный, фруктовый запах и сделал глоток, расценив его, как первую чашу.

– За мёртвых! – тихо сказал он. Рот наполнился терпкой сладостью.

– Воспоминание, – Орей глотнул ещё немного и поморщился.

– Успокоение живым, – подытожил он и сделал третий глоток больше предыдущих двух.

Из-за занавески раздался тихий голос.

– Орей…

Монах поперхнулся, жжение хлынуло в нос и, казалось, достигло мозга. Из глаз брызнули слёзы.

Голос Зариме никогда прежде так его не пугал.

Он торопливо спрятал вино под подушку и прокашлялся.

– Зариме… – просипел он и бросился к занавеске, позабыв, что до сих пор в одной рубахе.

Он опомнился, только откинув в сторону ткань и увидев женщину, держащую в руках его отстиранную рясу. Осознав, что одет неподобающе для такой встречи, он резко задернул занавеску и выглянул из-за нее.

Зариме стояла, опустив глаза в пол, и протягивала ему вещи.

– Спасибо! – Орей высунул руку, схватил свою одежду и снова скрылся в комнате. Сердце часто взволнованно билось, но волнение это отчего-то было радостным. Он чувствовал стыд и смущение, но вместе с этим хотелось рассмеяться.

Монах убрал вещи в мешок у лежака, перепрятал бутылку вина из-под подушки обратно в сундук и сел на него, устремив взгляд в окно. Небо быстро светлело, меняя оттенок с розового на лазурно-голубой. День обещал быть солнечным и ясным.

Казалось, что к Оттару идти ещё рано, а правила приличия, уже единожды нарушенные, заставляли его сидеть в комнате смирно. Он оделся и ещё немного почитал «Теории измерений», но ничего для себя интересного не нашел. Впустую потратил время…

Перед выходом из комнаты прочел про себя молитву-благословение и шагнул в жестокий жаркий мир. Снова.

Арслан уже ушёл на охоту, на столе стоял завтрак для него одного. Зариме накрыла мужской стол, но поскольку она куда-то ушла, а в доме не было слышно её шагов, монах не смог поблагодарить её.

– Да благословят Высшие мою трапезу! – после утреннего вина аппетит разгорелся, а остро-солёное куриное мясо показалось невероятно вкусным.

Прежде, Зариме ещё не готовила мясо…

И вдруг Орей выплюнул всё обратно в тарелку, поняв, откуда это мясо взялось. Он ел, наверное, одну из них! Одну из своих пеструшек-несушек. Тошнота подкатила к горлу только от одного осознания. Конечно, раньше Орей ел мясо, но очень редко. Монахи забивали только старых птиц и то в случае крайней необходимости.

И Орей точно знал, что этой курице ещё не пришло время умирать.

– Зариме! – заорал он, утратив всякую сдержанность. Отпрянул от стола и выскочил на кухню, будто в своей тарелке обнаружил ядовитую змею.

Жена Арслана, услышав его вопль, вошла в дом с огорода, неся пучок собранной зелени.

Она смотрела на перепуганного монаха круглыми от ужаса глазами.

– Ты приготовила курицу?! – бросился он к женщине.

– Арслан зарубил вчера одну… и велел мне пожарить мясо, а с остатками сварить похлебку, – спокойно рассказала она, отходя к двери. Похоже, Орей её напугал, и он подумал, что чересчур разнервничался из-за этого.

– Зарубил курицу?.. – возмущение Орея не знало границ, но он быстро успокоился. – Высшие… я же… забыл, куда попал.

– Ты не ешь мяса?

– Иногда ем, но… Это же… эти куры ещё молодые, они несут яйца. Так нельзя. Почему не приготовить яичницу? – Орей повозмущался, но остыл. Он же не предупредил, что этих кур нельзя есть, вот Арслан и решил полакомиться.

Зариме стояла в дверях, с жалостью глядя на него. От этого было совсем неприятно. А вот мясной привкус во рту был приятен.

– Съешь мою порцию, не говори мужу, что мне не понравилось. Я с ним поговорю вечером, – так Орей решил, что избежал проблем, и покинул дом, стараясь поменьше представлять, как Арслан рубит бедную пеструшку. Не какую-то обычную курицу, а его собственную несушку из монастыря, которую он холил и лелеял с самого её вылупления. От этого и настроение пропало, и совсем аппетит испортился.

Мысли перескочили с куриной плоти на человечью. Он размышлял об убийствах и хотел бы ещё раз взглянуть на тело Хасана, чтобы сравнить его раны, с теми следами, что остались на боку хосса.

Но могилу не вскрыть – мало того, что Высшие проклянут, так ещё и местные зароют рядом живьём, в назидание. Им будет неважно, что Орей пытался помочь.

И он эту идею оставил. Лучше бы подумать, какие следы мог оставить демон или у кого могут быть инструменты, похожие на когти, чтобы так искалечить тело.

На ум приходил только кузнец, и Оттар должен был знать, как до него добраться.

Старший брат Арслана открыл ему дверь сам. На этот раз одетый в простую одежду – рубаху, жилет и штаны.

– О! Монах! Заходи!

– Да благословят Высшие твой дом, – улыбнулся Орей, проходя во двор. Никакого волнения он не ощутил, словно к себе домой зашёл. От вина это произошло или он просто начал привыкать к Оттару, пока было неясно. Глава семейства претворил калитку и жестом пригласил монаха в дом. Когда они вошли, приветливость Маас Фарека словно растворилась, уступив место суровой угрюмости.

– На твоём месте, я бы вел себя осторожнее, – наставительно сказал он.

– О чем ты?

– Ты залез через забор в дом Мас Рийя? – прямо спросил Оттар.

– Э-э, да, – растерянно сознался монах.

– Через забор только демоны перелезают. И зачем тебя понесло в чужой дом, к женщинам?! Слухи уже разлетелись! Некоторые твердят, что на самом деле и не монах вовсе! – глава семьи повысил голос.

– Может, я и напрасно это сделал, но я должен был с ней поговорить! – Орей сжал кулаки, отстаивая свою точку зрения. Даже сам себе вдруг поразился. Оттар тоже это заметил.

– Теперь нам придётся быть ещё осмотрительнее. Особенно тебе. Но мне ещё нужна твоя помощь…

– Если тебе нужна помощь, Оттар-лаа, придётся рассказать мне всю правду. А я расскажу, что мне удалось узнать.

Оттар вдруг переменился в лице. Перед ним уже был не потерянный монах, блаженный, не способный двух слов связать... Он впервые увидел в Орее равного себе – мужчину, решительного и действительно способного помочь. И, судя по выражению лица, это главе семейства не слишком понравилось.

– Какую ещё правду? – холодно поинтересовался он.

– Что ты сам желаешь быть старостой, – Орей возгордился своей прямолинейностью.

– Что? Тебе Арслан разболтал?

– Нет, я и сам догадался, что дело нечисто, когда ты начал так яростно убеждать меня, что это не звери! – Орей повысил голос. – Но это я теперь и сам знаю!

– Тише! – Оттар примирительно поднял руки. – Не злись, святой человек… и не кричи! Ты всех напугаешь!

Орей замолк.

«Нельзя кричать», – вспомнил он слова матери Рифуды. И верно, крик тут не поможет, только хуже сделает, если привлечет убийцу.

– Я знаю, что это не хоссы, – тихо сказал монах. – Кто-то нанес эти раны… металлом, пытаясь выдать себя за зверя… Жаль, что я не могу ещё раз увидеть это.

– И громче всех доказывает, что это были звери, именно Иршаб, – лицо Оттара потемнело, чёрные брови надвинулись на глаза.

– Надо идти к кузнецу и выяснить, не покупал ли кто много ножей или, может быть… вилы? – Орей, пока говорил, потерял уверенность в собственных словах. Глава семьи выглядел обеспокоенным.

– Они вряд ли что-то нам расскажут. У каждого мужчины в Гортазии есть ножи.

Орей открыл рот, чтобы что-то возразить, но сразу его и закрыл, не зная, что ещё сказать. Круг поиска убийцы совсем не сузился.

– Мне нужно время, чтобы устроить встречу с семьёй кузнеца. Скажу, что святой человек хочет посетить их с благословениями, – задумчиво проговорил Оттар. – Заодно восстановим твоё доброе имя после… того случая, – он немного поморщился.

– Согласен! – кивнул монах и вдруг ощутил, как у него заурчало в животе. Вышло очень громко. Оттар заулыбался и дружески приобнял монаха.

– Какой же я хозяин, если не пригласил своего гостя к столу?! – добродушно улыбнулся он. – Проходи, сейчас Фахида накроет на стол!

– Только… пожалуйста, никакой курятины, если можно, – попросил Орей, проходя в комнату.