Первая чаша

15. Не потревожь покоя

«Умертвие – воскрешенный мертвец, тот, чье тело не было погребено должным образом и стало вместилищем демона.

Неупокоенный – похороненный без должного проведения погребальных обрядов. Чаще всего это умершие насильственной смертью, убитые. Такой дух не находит покоя, и как следствие, пути к перерождению».

Брат Нереин, наставления послушникам о погребальных обрядах.

Орей весь день не мог найти себе места из-за придуманного плана. Ожидание сильно действовало на нервы и на его способность внятно говорить. Вино пить он побоялся, потому как уже принял ритуальные три чаши утром, и это могло навредить их с Арсланом делу. К счастью, селянин предложил заняться полевой работой – помочь Зариме. Монаху досталось убирать курятник и хлев, где он проведал животных и убедился, что они сыты и довольны своей новой жизнью. Кроме той несчастной курицы, которой угораздило пойти на суп.

Арслан занимался поливом огорода, таская воду ведрами из колодца и бубня себе под нос, что если бы у него была большая семья, то они управились бы куда быстрее. Однако, несмотря на занятость, Орей все равно чувствовал волнение. Он ярко воображал себе поход на кладбище ночью и всякий раз его фантазия дорисовывала демонов, сумрачные тени и восстающих из могил покойников со сгнившими глазами и перекошенными лицами.

Вечером мужчины вместе ужинали, но монаху кусок в горло не лез. В животе все сбилось в комок и тошнило. Арслан тоже поел скромно и достал небольшой закупоренный флакон. Оттуда он капнул две капли в свою курительную трубку прямо в травяную смесь. До ноздрей Орея донесся ни на что не похожий, незнакомый, тонкий запах.

– Что это такое? – спросил монах у селянина, а тот неровно ухмыльнулся своему гостю.

– Редкое снадобье, сок огненных цветов. Это успокаивает тело и дух перед важным делом.

– Это лекарство?

– Во многих случаях – да. Хочешь попробовать? Я заметил, что ты весь день, как на иголках, – Арслан протянул своему гостю трубку. Тот помешкал, но решился рискнуть. Это же не вино, не должно туманить разум, значит, можно попробовать.

Орей глубоко вдохнул дым и почувствовал, как в голове стало легче, мысли и невнятные тревоги вмиг улетучились. Комната слегка расплылась перед его взором на несколько секунд.

– Ну! Потише, святой человек, не налегай. Подожди и подыши глубоко, – Арслан отобрал у монаха трубку и затянулся. На его лице появилась довольная улыбка, а взгляд сделался блуждающим.

– Как… интересно… – Орей осмотрелся, но не мог сконцентрировать внимание ни на столе, ни на еде, ни на лице хозяина дома.

– Это снадобье редкое и дорогое, его используют также, чтобы унять боль, – селянин прилег на подушки у стола и уставился вверх. Белые призрачные ниточки из трубки сплетались в причудливый красивый узор, но что видел в этом медленном танце дыма Арслан? Его голос долетал до Орея издали, как сквозь толщу воды.

Некоторое время монах пытался взять себя в руки, потом ему без причины захотелось смеяться, но он сдержался, зажав рот ладонью. Снадобье очень странно воздействовало на него, но скоро эффект прошел и мир снова стал обычным. Арслан встряхнулся и сел на подушках.

– Чувствуешь, как прояснилось в голове? Тревог больше нет.

– Наверное, – Орей ещё не разобрался в том, что на самом деле ощущает, отведав сока огненных цветов.

– Я возьму факел и кресало, – сказал селянин, наклонившись к столу. – Скоро совсем стемнеет и это нам пригодится.

– А ты тоже больше не боишься?

– Чего?

– Потревожить покой ваших мёртвых, нарушить заветы Высших?.. – предположил монах.

– Но со мной ведь пойдёшь ты!

– И что? – недоумевал Орей.

– Ты же, святой человек! Ты сам благословлен Высшими! И делаем мы это во имя благой цели! Разве в этом может быть преступление?

– Ну… да, ты правильно говоришь, – Орей замялся. Несмотря на снадобье, что должно было успокоить его, вдруг стало дышать трудно. Дело слишком важное и опасное, и на самом деле переживания никуда не делись.

– Тогда зачем нам самим прятаться, раз это благое дело?.. – начал монах, и Арслан поднял руку, призывая его молчать.

– Э, подожди. Ты подумал, что скажут Мас Харуны, если ты прямо заявишь, что их покойная мать рода обратилась в демона и убивает людей? Они и так после той игры в карты на нас озлобились. Если кто-то увидит нас и будут спрашивать, отчего мы не дома так поздно, я буду отвечать.

– Но… что ты им скажешь?

– Что мы пошли проверить силки и разложить приманки. Поэтому пойдем по охотничьей тропе, что огибает деревню. Там мало кто ходит и густые заросли. Можно пойти по ней и, миновав поля, незаметно добраться до кладбища, – рассказал селянин так, словно не раз проделывал подобное.

– Как знаешь. Лучше, если нас и впрямь не заметят, а то я уже… согрешил, – подобрал слово Орей, сомневаясь в его правильности.

– Когда через забор перелез? – Арслан усмехнулся. – Да, не стоило этого делать.

– Стражник пригрозил, что я понесу наказание, если меня ещё раз поймают…

– Не бойся, я буду с тобой. Да и что такого мы будет делать? Только посмотрим и сразу же уйдём.

Монах решительно кивнул. Арслан его успокоил, если только за показным дружелюбием не скрыто что-то ещё. Орей эти мысли отогнал. Пора перестать подозревать в убийствах невинного человека. Ну, или почти невинного. Никогда монаху не суждено забыть, как он ударил Зариме и как грубо вел себя с ней.

Арслан привстал и отодвинул занавеску на окне.

– Солнце почти село. Пора.

Мужчины поднялись из-за стола и вышли из комнаты на кухню, где сидела и ужинала Зариме. Перед ней лежала половинка сырной лепешки хаши на глиняном блюде и стояла чашка с молоком.

– Мы поели. Жена, приберись, – спокойно бросил Арслан. – Сейчас мы с монахом пойдем проверить силки. Вернемся через пару часов. Не жди, ложись спать.

Орей в смешанных чувствах посмотрел на Зариме, которая оставив свой недоеденный ужин, отправилась выполнять распоряжение мужа. Монах понял, отчего селянин не сказал своей жене правду, ни к чему подвергать её опасности.

Из сарая они вышли налегке, Арслан с собой прихватил только факелы и именной кинжал, привязав его к поясу.

Покинув двор, Орей бросил обеспокоенный взгляд на сторожевую вышку на окраине. Оттуда хорошо просматривались все близлежащие дворы, включая дом Арслана.

– Они и по ночам там? – монах кивнул в сторону вышки.

– Один сторожит обязательно, – вполголоса ответил Арслан.

За проселочной дорогой на самой окраине пролегала едва заметная в сумерках тропа, ведущая в густые заросли ракитника. Колючие кустарники так разрослись, что в них можно было идти в полный рост, не боясь, что кто-то заметит. И все же Орей опасался слежки со стороны аванпоста на границе деревни, оттого пригибался и бежал за своим проводником след в след, углубляясь в путаный коридор, образованный цепкими ветвями. Чем дальше от деревни, тем гуще становились заросли. Плотный ракитник сплелся с заброшенными садовыми кустарниками, деревцами и обломками камней.

Арслан остановился и зажег факел. Тропа была неразличима сквозь путаницу колючих ветвей. Орей зацепился рукавом шерстяной рясы за острый длинный шип.

– Осторожнее, – шепнул ему охотник. – И не сходи с тропы, здесь вокруг расставлены капканы и силки.

Вскоре они уже оказались за пределами деревни. С правой стороны находился заброшенный сад, а бурелом остался позади. По границе сада проходил сложенный из камней забор.

Чуть поодаль земля вздыбилась от многочисленных холмиков – кладбище раскинулось на целое поле, не хватало даже взгляда, чтобы увидеть, где оно заканчивается.

Монах встревожено обернулся к Шадибу, но поселок лежал далеко позади зарослей и полей и, скорее всего, никто их не увидит.

– Держи факел пониже к земле, не поднимай над головой, – посоветовал Арслан, передав Орею второй факел. – Иначе с вышки могут заметить.

– Почему кладбище такое огромное? – спросил Орей, опустив факел, как сказал ему Арслан.

– А тут в предгорьях раньше была ещё одна деревня, как говорят старики. Ещё рассказывают, что её Аль-Кзаар уничтожил, – селянин указал на грушевый сад. – Если пройти подальше за ту ограду, можно найти обломки домов.

– Значит, тут захоронены не только жители Шадиба, но и все, кто там погиб?

– Да. Уж сто лет как. Неважно. Не отвлекайся. Нам же надо найти могилу старухи Мас Харун? Пошли. Её похоронили где-то с остальными членами рода, – Арслан пошел вперёд, лавируя между могилами, которые размещались здесь неровными рядами.

Монах торопливо следовал за ним, постоянно озираясь и пытаясь на ходу прочитать имена на табличках, но его проводник двигался ловко и легко, его поступь была почти бесшумной, поэтому Орей не успевал разглядеть полустертых старых надписей. Он едва мог угнаться за Арсланом, который привык ходить быстро.

Все это кладбище нагоняло на монаха необъяснимой жути, пока он здесь находился. Возможно, в темноте его фантазия разыгралась, а воспоминания об уроках истории, посвященных Бессердечному, слишком ярко запечатлелись в его разуме. Вспоминались и наставления о погребальных обрядах, и недавняя встреча с умертвием.

Страх вызывал даже сам факт убийства. Даже если убита на мясо курица. То, что в Шадибе убили двоих, повергало в ужас.

Но каково уничтожить целый посёлок?

Не щадя женщин, детей, стариков…

Орей крепко зажмурился на пару секунд, его замутило от собственных мыслей. Кровь, однако, забурлила каким-то неестественно яростным опьянением. Наверное, от того, что изменить ничего уже было нельзя, и даже отомстить некому.

– Мы уже близко. Давай скорее! – торопил Арслан.

Монах догнал его недалеко от дороги, поворачивающей на Шадиб.

– Где-то здесь! Ищи имя.

Орей в панике закружился на месте, пытаясь высмотреть надписи в неровном свете факела.

От соседних надгробий на таблички падали тени.

– Не то, не то… – бормотал Арслан, бродя среди могил.

– Ничего не видно, – Орей безуспешно напрягал глаза, подсвечивая угасающим огнем. – Был бы здесь свет!..

И стал свет.

Монах чуть не взвыл от досады. Кто ж его за язык-то тянул?!

Озаряющее темное кладбище на несколько метров вокруг золотистым, почти солнечным ореолом сияние вспыхнуло в ночи, как внезапный рассвет.

– Вот… ифрит! – выругался Арслан, увидев это. Лицо селянина исказилось от страха и гнева. – Ты что, колдун?!

– Нет… я… я… – на глаза Орею сразу попалась новенькая табличка с именем «Нарина Мас Харун, почтенная мать рода». – Я нашёл! – вскрикнул он.

– Плевать, что ты нашел! Бежать надо! – селянин ткнул факел в песок и быстро затоптал пламя ногами.

– Куда бежать?! – Орей резко присел, положил руки на могилу. По виду никто её не тревожил, все аккуратно сложенные камни были на месте.

– Обратно! Домой! – Арслан, позабыв про дело, кинулся в темноту, а монах приподнял несколько камней с насыпи, чтобы накрепко убедиться в том, что никто из этой могилы не выбрался.

Холм был нетронут. Никто, кроме Орея, никогда к этой могиле не прикасался, и он снова ощутил стыд. И к ответам его это не привело, и покой почившей старухи он потревожил.

– Сюда! – раздался далекий крик со стороны Шадиба – Там кто-то есть!

Сердце Орея рухнуло в пятки. Вдалеке мерцали три рыжих огонька факелов – на кладбище бежали стражники, заметившие вспышку с аванпоста.

Свет вокруг монаха вмиг погас. Он кинулся прочь, куда глаза глядят, примерно вспоминая направление, откуда они с Арсланом пришли. Но хитрого селянина уже и след простыл.

В темноте на бегу Орей петлял, слабо различая очертания могил. Боялся, что его настигнет местное правосудие и люди неверно истолкуют его мотивы.

– Сюда! – прозвучал призыв за его спиной. Монах обернулся на возглас, не останавливаясь, и на всей скорости врезался в каменный холмик. Ощутив резкую боль в колене, он упал и растянулся между двумя могилами.

Надгробие, сложенное из камней, рассыпалось на части, под ногой что-то предательски громко хрустнуло. От этого звука сердце Орея едва не остановилось, в тот миг он понял, что всё пропало. Он раздавил глиняную табличку со старой могилы. Наивно понадеявшись, что следы его преступления не найдут, он наспех вернул камни надгробия на место, приставил к нему разломанную пополам табличку и пополз, скрываясь позади захоронений.

Огоньки факелов двинулись куда-то в другую сторону. Один отделился от группы и бежал в деревню. Монах боялся подняться на ноги, страх пригибал его к земле. К тому же, он потревожил покой мертвецов. Как скоро последует расплата за это?

В темноте ему мерещилось, что вокруг рыщут пробудившиеся духи. А когда он прислушивался к тишине, силясь различить голоса преследователей, слабый ветер доносил до слуха исходящий из-под земли гул, будто покойники начали ворочаться, распутывая саваны для того, чтобы выкопаться и покарать чужака, осквернившего священное место. Над одним из таких надгробий Орею померещилась бледная торчащая из могилы рука, тянущаяся к нему. А по кладбищу за ним неотступно следовала черная шелковая тень из снов, видимая одному только монаху. Он всей кожей чувствовал её присутствие, но даже она сейчас так его не пугала, как преследующие стражники.

Кое-как, ползком на четвереньках Орей вернулся в заросли и помчался по тропе, сминая ракитник. Ветви яростно били нарушителя покоя мертвецов по лицу, расцарапывали щеки, сдирали кожу.

Монах бежал, беспорядочно махал перед собой руками в тщетной попытке раздвинуть ветви, но получал в ответ ещё сильнее.

Одна из ветвей хлестнула его по глазам. Орей вскрикнул, зажмурился и остановился. Было очень больно, по окровавленным щекам полились слёзы.

Ослепленный зарослями, он шатался, закрыв лицо ладонями, пока снова не ощутил боль. На сей раз в ноге – он сошел с тропы и угодил в капкан. Все пошло не по плану. Его дурацкий свет всё испортил.

Слёзы лились по щекам не переставая, особенно сильно из поврежденного глаза. Орей не сразу понял, что это кровь.

В сердце ещё теплилась надежда на возвращение в дом Арслана, но лучше бы сейчас было сбежать в Полуденные Врата и там залечить свои раны. Если бы он только мог хоть что-то увидеть!

Полуслепой, в кромешной тьме Орей сел в кустах, на ощупь нашел ловушку, в которую угодил и разжал руками челюсти капкана, высвободив ногу. Расцарапал о края все пальцы. Одним глазом разглядел тропу и выполз на неё.

– Орей! – раздался шепот Арслана. – Тебя видели?

– Не знаю, – хрипло отозвался монах.

– Ну и ну… как же ты так… Вставай! – селянин хлопнул Орея по плечу и протянул руку помощи. – Отлежишься пока дома, скажем, что ты заболел… О Высшие! Хоть бы всё обошлось!

– Я попал в капкан.

– Я уже понял, услышал щелчок и твой голос, – Арслан говорил вполне спокойно, будто всё так и было задумано. Орей ухватился за его руку и тяжело встал.

– Ничего-ничего, – успокаивал селянин. – Я предполагал, что может произойти что-то плохое, но чтобы так… Почему ты не сказал мне, что умеешь так колдовать? Я уже давно понял, еще когда твой плащ увидел…

Орей бормотал какие-то невнятные ответы, пытался доказать, что не знает, откуда берется этот свет и куда пропадает плащ, но похоже Арслану было это неважно.

Вместе они выбрались на дорогу, оставалось только перейти улицу и, наконец, оказаться в безопасности. Орей жаждал этого всей душой.

Но их окликнули. Суровый голос Оттара внезапным громом встряхнул тихую ночь.

– Арслан! Что ты тут делаешь?

Глава семейства стоял посреди дороги, преграждая путь к дому. Селянин отодвинулся от прихрамывающего и наполовину слепого монаха.

– Пытаюсь помочь тебе, брат!

– Помочь?! – удивлённо переспросил Оттар, скрестив на груди руки. – Как? Подняв на уши весь посёлок и опозорив нас?!

– Нет, выслушай, Оттар-лаа! – тон селянина сделался шелковым. – Это была нелепая случайность… Мы просто отправились разложить приманки…

– Не лги мне! – рявкнул глава семьи.

– Это моя вина, – встрял Орей, пытаясь выгородить Арслана.

– Молчи, монах. Не твоё дело… – тому, казалось, не нужна помощь. – Иди в дом, Орей, – тихо сказал он, и пришлось монаху послушно ковылять в сторону дома, держась за окровавленное лицо. Было больно, стыдно и до жути обидно от того, что он, недавно одолевший ужасного демона, так пострадал от колючих кустов и по неосторожности угодил в капкан, будто глупый заяц!

Напоследок монах рефлекторно бросил взгляд на сторожевую вышку – там никого не было. Стражей в Шадибе не так много. Услышав крики, все убежали в сторону кладбища, и аванпост на время остался без дозорного.

Орей зашёл в дом, сразу услышал за своей спиной яростный спор на улице и только сейчас, наконец, ощутил себя в безопасности. На плечи опустилось что-то тяжелое и теплое, как ладони отца, утешающего израненного сына – синий плащ с золотой застежкой.