Первая чаша

16. У лжецов длинный язык

«Что такое боль? Так твое тело показывает, что ты ещё жив. Когда боли не станет – и жизнь уйдет. Когда тебе дают послушание, ты как нельзя лучше понимаешь, что жив, а жить – означает нести ответственность за свои поступки».

Настоятель Мусаил, первое наказание послушника.

Прихрамывая, Орей прошел через кухню, шагнул в гостиную и тут же чуть было не столкнулся с Зариме. Женщина охнула, зажав рот ладонью, и мелко задрожала. Некоторое время она молчала, но убедившись, что муж не вернулся вместе с монахом, осмелела и тихонько заговорила:

– Что с тобой?

Орей не нашел, что ответить на этот вопрос. Как же объяснить, что эти раны – результат его собственной глупости? Лучше бы он сражался с хоссом, чем с терновыми ветками!

– Где… где Арслан? – робкий вопрос Зариме отдавал страхом.

– На улице, – Орей поковылял в комнату, но остановился и посмел обратиться к женщине. – Принеси воды, пожалуйста. Лучше холодной.

– Сейчас, – она кивнула и торопливо удалилась на кухню.

Монах зашёл к себе и тяжело рухнул на лежак. Ощупал плечи – плаща уже нет. Не имея сил думать, отчего вещь появляется и почему исчезает в определенные моменты, он стащил обувь с поврежденной ноги – на стопе появлялся темный след, повторяющий очертания капкана.

Ладони ещё кровоточили, пальцы прилипали ко всему, до чего дотрагивался Орей, левый глаз не видел и даже не открывался. Ресницы и веки покрыла засыхающая кровяная корка. Осознание случившегося Орея не обрадовало – видно, шипом ему выкололо глаз. Монаха сковал страх и сожаления о произошедшем. Как бы ему сейчас хотелось вернуться обратно на кладбище и поступить иначе. Вести себя осторожнее, не паниковать, переждать в зарослях погоню, а не мчаться, поддавшись отупляющей панике.

Но одну незыблемую истину юный послушник когда-то давно почерпнул из «Теории измерений» и запомнил навечно. Время необратимо. Значит, и содеянного не исправить.

Орею было очень страшно. Он никогда и подумать не мог, что останется наполовину слепым и всегда, вплоть до этого ужасного дня, воспринимал своё тело, как нечто… неуязвимое? Ничего не боялся и не особенно себя берег. Набитые шишки, синяки и ссадины заживали быстро, а боль… Что это вообще такое? Он прежде и не ведал настоящей боли, поэтому сейчас чувствовал себя отвратно. Ужасная мысль, что эти ощущения останутся с ним навсегда, лишала его покоя.

Орей стащил рясу через голову, задел глаз воротником и застонал, стиснув зубы. Потом кое-как вытер лицо, оставляя на грубой шерсти темно-багровые следы.

Не прошло и минуты, как к нему попросилась Зариме. У монаха не было сил встать.

– Заходи, – едва сказал он женщине, позабыв, что сидит в одной рубахе без рясы. В тот же миг из-за занавески раздался голос.

– Орей! Арслан и Оттар дерутся!..

– Что? – монах вскочил, готовый броситься на подмогу, но уже спустя секунду сел обратно. А кому на подмогу? Чью он сторону выберет? Кому поможет? Арслану, которому недавно желал смерти и который без колебаний бросил его одного на кладбище, или Оттару, который использует его, чтобы получить власть? Ему бы кто помог, в таком состоянии…

– Там есть кто-то, чтобы их разнять? – спросил он.

– Никого, – в этом слове и боль, и надежда, и укор за его малодушие и слабость. Никого нет, кроме Орея, чтобы разрешить глупый конфликт, происходящий по его вине.

Он вышел из спальни, увидел стоящую Зариме с деревянной бадьей в руках.

– Оставь воду здесь, – прохрипел Орей и поковылял на улицу уже без рясы. – Я разберусь.

– Стой! – бадья с водой рухнула на пол, босые ноги монаха до лодыжек окатило леденящей волной, выплеснувшейся на него. – Остановись! Умоляю! – с отчаянным криком Зариме вцепилась в него и потянула обратно в комнату за рукав. – Не надо! Они… Они могут тебя ранить! – женщина смотрела на него как на спасителя и даже припала на колени, что совершенно парализовало Орея. – Если с тобой что-то случится… Ты моя последняя надежда! И ты уже… ранен!

– Мне веткой выбило глаз, – не слишком гордясь полученной раной, сообщил монах. – Ещё я поранил ногу. А все по собственной дурости! Знал же, что так будет, зачем только рот раскрыл! – конечно, он имел в виду свет, но Зариме не понимала, о чем речь и не отпускала его. А у него от её взгляда сердце рвалось на куски, но он не знал, что говорить и как её утешить, поэтому понес эту чушь.

– Прошу тебя, не делай себе хуже! – её пальцы крепче сомкнулись на его запястье.

– Ладно, – вздохнул он. – Я никуда не пойду. Надеюсь, все завершится мирно.

– Не знаю. Мне страшно… Кто бы ни победил в этом споре, всем будет плохо.

– Аллина Мас Рийя говорила, что мужчины в спорах частенько хватаются за ножи, – припомнил Орей. – Ты сможешь принести ещё воды?

– Да, мне нужно поскорее всё прибрать. Сейчас, – пальцы Зариме разжались, и она, подхватив пустую бадью, исчезла на кухне.

Орей похромал к себе в комнату и поплотнее задернул занавеску. Ещё не хватало, чтобы Арслан вернулся сейчас и после драки с братом увидел, как гость мило общается с его женой.

Скоро Зариме принесла ему воды. Монах зажег свечу, наклонился к бадье и начал потихоньку смывать с лица и ладоней кровь. До лица невозможно было дотронуться. Орей вдруг понял, что в его глазу что-то застряло, и осторожно разлепив веки пальцами, со стоном выдернул оттуда острый шип. И едва не лишился чувств от боли и омерзения. Из глаза в бадью закапала кровь.

Монах от ужаса позабыл все молитвы. Приложил к лицу окровавленную рясу и процедил сквозь зубы.

– Это все моя вина…

Никто ему не ответил, никто не поддержал. Были бы рядом с ним братья-монахи, способные утешить добрым словом, вразумить добрым советом, наставить на истинный путь.

Орей не знал, что делать и чем закончится эта история. Чувствовал, что может произойти нечто плохое, последствия которого отразятся на всех. Но как он может всё изменить, если так слаб, что не способен разобраться ни с собственными мыслями, ни с полученными в наследство силами?

Из уцелевшего глаза текли слёзы. Орей мужественно давил рыдания, рвущиеся наружу, не хватало ещё, чтобы Зариме услышала. Тогда ведь она совсем потеряет надежду на спасение. А она достойна лучшей жизни.

Вода в бадье стала темной от крови.

Орей вытерся, разделся до пояса и устало рухнул на лежак.

Страх не вытеснял боли, а она не давала заснуть. Ныла поврежденная нога, пульсировал выбитый глаз. Монах не знал, сколько пролежал в темной комнате, но ночь за окном сгущалась черными красками. Облака поглотили даже звездный свет.

Орею было страшно смотреть вокруг. Вдруг к нему снова явится некто со сколопендрой в рукаве? И почему именно эта тварь всегда преследовала его? Почему не паук или какой-то мерзкий червяк? Или может быть… змеи?

Мысли сделались спутанными, сон поманил монаха к себе, раскрыв врата в туманное царство забвения.

Потом хлопнула дверь, раздались голоса хозяина дома и его жены.

– Где он?! Где монах?!

– Арслан, успокойся, молю тебя! Он спит!

Сердце зашлось частым взволнованным боем, но в доме всё быстро успокоилось, и снова Орей провалился в крепкий сон, дарующий недолгое освобождение от боли.

Жаль, что спокойствие закончилось быстро. На рассвете монах перевернулся на левый бок и выбитый глаз тут же напомнил о себе.

Монах схватился за лицо, чувствуя пальцами, как опухла щека. Одним глазом осмотрел светлую комнату, сел на лежаке и достал чистую одежду и бутыль вина из мешка. Сидя на полу перед бадьей с кровавой водой, выпил свои ритуальные чаши, но не помогло. Боль не прошла, а синяк на ноге налился темной кровью.

Переодевшись, он потащил бадью и окровавленное тряпье прочь из дома. Идти было неудобно, но Орей превозмогал эти ужасные ощущения. Ориентироваться стало сложнее. По пути его заносило влево, при выходе на кухню, он зацепил плечом дверной косяк и чудом не пролил воду на пол.

На кухне уже хлопотала Зариме. Замешивала тесто в большой кадке, но сразу же услышала, когда гость возник рядом с ней.

– Орей... – сорвалось с её губ. Наполненный тревогой взгляд впился в изуродованное лицо монаха. Он никогда не задумывался о своей внешности, не представлял – хорош собой или нет. Но сейчас понял, что выглядит отталкивающе.

– Куда можно вылить это? – спросил он.

– Просто в огород. Куда-нибудь подальше от дома.

– Спасибо… а где вещи постирать?

– Я сама постираю, оставь их прямо в бадье, где колодец.

– Мне не сложно… – пожал плечами монах. – Я умею стирать.

– Я знаю, но не надо. Ты еле ходишь. Тебе нужно отдыхать.

– Где Арслан?

– Ещё спит, – прошептала Зариме, покосившись в сторону комнат.

– Он цел?

– Да.

– Хорошо, – Орей поковылял в огород, опасаясь, что разговор может быть услышан.

От воды он избавился за домом, где росли ягодные кустарники. С горькой усмешкой понадеялся, что им по нраву придётся его кровь.

Сложив испачканные вещи в бадью, монах оставил всё у колодца, но стирать не было сил. Он вернулся в комнату и упал на лежак, провалившись в дремоту.

Вскоре к нему заглянул Арслан. Без предупреждения на этот раз, вполне по-хозяйски.

– Монах, ты как?

Орей обернулся к нему, увидел взволнованное лицо, но никаких следов драки.

– Мне трудно ходить, и, кажется, я потерял глаз…

– Вижу. Пока не покидай дом. Я схожу проверю силки, а потом к брату. Постараюсь объяснить, что мы хотели сделать. Вчера он меня и слушать не захотел. Но оно и понятно.

– Вы помирились?

– Ну, конечно! – неровно улыбнулся Арслан. – Мы же одна семья! А ты лежи, отдыхай… если что – зови бабу. Скажу, чтобы она тебе принесла еды сюда.

– А как же стража?

– К счастью, нас не поймали. И никто, кроме Оттара, не знает, что это наша вина. Хотя, ты конечно, мог бы сразу сказать мне, что колдовать умеешь. Я бы не испугался, но понимаю, почему ты сразу не сказал. Наверное, казни боялся. Старосте об этом лучше не знать. А если прознает рисен, то всем будет худо.

– Но я не колдун…

– Правильно. Продолжай так говорить, а то сразу… – Арслан провел пальцем по шее, – и тебе, и нам, за то, что тебя укрывали.

– Спасибо тебе за всё, – произнес Орей, чувствуя, как стало легче на душе. Хозяин дома кивнул и ушел, задернув занавеску. Монаху снова стало стыдно перед ним, а еще он обеспокоился, что теперь из комнаты долго не выйдет – селяне не дураки, заметят, что глаз поврежден.

Не выдержав бездействия, Орей снова сел на лежаке. Хлебнул ещё вина, но только раззадорил аппетит. Чтобы скоротать время до завтрака, взялся читать «Теории измерений», благодаря Высших за то, что не ослепили его полностью.

От напряжения сразу разболелась голова, строки с трудом воспринимались, а попытки докопаться до сути трактата только ухудшили его состояние.

Пока у порога его комнаты, позади занавески, не появилась Зариме.

– Орей…мне страшно. Ты… – она не успела договорить, монах уже поднимался, борясь с собственным телом.

– Что случилось? – выпалил он, открыв комнату. От резкого подъема закружилась голова, а слова жены Арслана звучали глухо, будто издали.

– Пришёл Гурам… он… говорит, отец не вернулся ночью домой…

– Что?! – Орей качнулся, перед взором резко потемнело, и он рефлекторно ухватился за плечо Зариме. От неожиданности она на миг замерла, а потом вся сжалась и опустила голову. И теперь Орей заметил, что сын Оттара стоит в комнате и прекрасно видит, как монах трогает жену его дяди. Он испуганно отшатнулся от Зариме, но даже одним глазом заметил, как на лице юноши проступили краски смущения.

– Где дядя Арслан? – сурово, очень по-мужски спросил Гурам. – И что с тобой, святой человек?

– Я… в порядке. Просто ветка по глазу ударила.

– Мой муж ушёл на охоту, а после обещал пойти к брату… – скромно отозвалась Зариме, не поднимая глаз. Орей в этот миг был готов оторвать себе руки за то, что прикоснулся к ней. Его порывистость и слабость снова толкают их в пламя вечного позора.

– Я отправлюсь домой ждать дядю, – торопливо сообщил юноша и умчался прочь так, словно стал свидетелем преступления.

– Орей, – Зариме вдруг подалась вперёд и заключила лицо монаха в свои ладони. Мягкие неожиданные прикосновения шокировали его, а ещё ему было очень больно от этого. Но ради спасения женщины он готов был стерпеть эту боль.

– Мы пропали! – она не сдержала слёз. – Я боюсь… боюсь, что это Арслан… – её голос стал едва различимым шёпотом.

– Убийца? – выдохнул Орей. – Ты уверена? Ты же говорила, что он не мог…

– Теперь не знаю, что и думать. Он пришёл поздно… он… его руки были в крови… и кровь будто бы была не его… он сначала забежал в пристройку, я слышала плеск воды, я… я… – она задохнулась рыданиями, отпрянула от Орея и закрыла лицо ладонями. – Не знаю, как быть...

Весь мир Орея сделал очередной кульбит. Вчера он уверился, что Арслан ни в чем не виновен, сегодня оказалось, что он нагло лгал монаху в лицо, да еще, наверное, и демонстрировал орудия убийства. А убивать он вполне способен, и может быть, даже этим наслаждается.

Но зачем убивать братьев? Ответ пришел на ум сразу.

– Зависть, – процедил Орей сквозь зубы. – Он мог убить сына старосты и Хасана из зависти. Но… Оттар. Может быть, Оттар жив? Может быть, он просто ушёл из посёлка? Я должен удостовериться.

– Нет, Орей! – закричала Зариме, обливаясь слезами. – Они убьют тебя! Они все свалят на тебя! Никто не поверит в то, что это Арслан!

– Мас Харуны поверят. Он покупал у них ножи. Они тоже подозревают его… Но должно же быть что-то… доказательства, одежда… – монах осекся. – Плеск воды? Ты сказала так? Колодец…

Орей целенаправленно похромал на улицу. Сердце рвалось наружу от волнения. Он обогнул дом, ворвался в пристройку, заметив при свете дня кровавые следы на стенах и свою нестиранную рясу в бадье.

– О Высшие… помогите мне, – взмолился монах. Подошел к колодцу и опустил туда руку, ощущая леденящий ладонь холод. Но до воды он не дотронулся. Слишком глубоко. И все равно нужно проверить.

Ведра рядом Орей не заметил, поэтому скинул рясу, сложил её и нырнул вниз, скользя по неровным каменным стенам.

Колодец уходил вниз всего на полтора его роста и был наполовину пуст – вчера потратили много воды на полив огорода.

Он присел и ему на шею будто накинули ледяную удавку. Пошарил руками по дну и порезался.

Об острую кромку ножа.

Выдернув руку и воды вместе с лезвием, он увидел именной кинжал, точь-в-точь такой же, как у Арслана, но в полумраке, да одним глазом, имени прочесть не смог. Еще пошарил руками внизу и нащупал какую-то тряпку, развернул, понял, что это рваная рубашка.

Монаха трясло от холода и жуткого открытия, но теперь у него есть доказательства и надо выбираться отсюда. Сначала он выбросил из колодца кинжал и найденную вещь, потом подпрыгнул и подтянулся на руках.

Имя на кинжале он увидел сразу, как только оказался в пристройке и на оружие упал дневной свет.

«Оттар».

– Что? – Орей задрожал, не веря своим глазам. – Этого не может быть!

Он схватил оружие и кинулся прочь от колодца. Арслан – братоубийца и от него нужно поскорее спасаться! И ему, и Зариме придется бежать из Шадиба и из Гортазии, иначе им грозит смерть. Не просто так охотник намекнул монаху о том, что его могут казнить за колдовство!

Добежать до дома Орей не успел, остановился у порога, встретившись взглядом с разъяренным Арсланом. Он стоял у калитки, а за его спиной – взволнованный Гурам, хмурый дядя Фархат и готовые к бою стражники. Монах замер у дверей, сжимая в руке именной кинжал Оттара. Молчание долго не продлилось, на всю деревню раздался озлобленный крик.

– Убийца!

Кричал Арслан, указывая на оружие в руках Орея.