Первая чаша

19. Пусть он первым бросит в меня камень

«Параграф 30. Создание порталов, перемещения на расстояние в пределах одного мира. Опасности перехода.

Неверное взаимодействие с материей может привести к появлению разрыва – ложного портала, не имеющего выхода. До конца данное явление не изучено, доподлинно известно лишь то, что маг, совершивший ошибку, исчезает вместе с созданным порталом. Дальнейшая судьба этих несчастных подвергается сомнению со стороны ученых, изучавших закономерности этого процесса. Некоторые склоняются к мнению, что маг, попавший в ловушку, на самом деле просто появляется в другом месте, возможно смертельно опасном, но сам переход его не убивает. Другие настаивают на том, что сам вход в такой разрыв означает неминуемую гибель. Есть третье непопулярное мнение, будто сотворивший неверное заклинание не погибает, а остается запертым в портале без выхода. Впрочем, ни в одном случае невозможно установить, жив он или мертв, поскольку до сих пор ведутся споры о сущности обратной стороны материи эфира, составляющей энергетическую основу нашего мироздания. Неизвестно, каково там течение времени и есть ли условия для выживания, подобны ли они законам природы, существующим в нашем мире (См. Параграф 44. Взаимодействие с энергией стихий)».

Выдержка из «Теории Измерений», автор Андреас Дэ Красс, магистр Тенерийской Академии Магических Искусств, позже — настоятель Андреас, основатель Полуденных Врат. 3224 год, Век Крови.

Орея снова бросили в колодец, куда он сумел упасть без новых травм, сумев сгруппироваться. Он сел, привалившись к стене, и уткнулся лбом в колени. Его жизнь что, в самом деле, закончится вот так? Его казнят за преступления, которые он не совершал?

Голод терзал его живот, но становился чем-то незначительным перед страхом смерти. Монах боялся открыть глаза, он не хотел сидеть в этом колодце и тихо молился, хотя его мысли спутались.

– Эй, монах, – раздался тихий голос сверху, и Орей поднял голову, тут же зажмурившись от яркого дневного света.

Над решеткой склонился человек, которого не получалось рассмотреть. Орей видел только черный силуэт на фоне неба.

– Это я, Урсан Мас Харун, – представился посетитель, его голос гулко отражался от стен колодца. – Отец велел мне прийти сюда и расспросить тебя без свидетелей. Вот, у меня есть для тебя кое-что, – кузнец просунул руки сквозь решетку, протягивая Орею сверток.

Монах с трудом встал и принял дар. В свертке оказалась холодная помятая сырная лепешка, в которую Орей тут же жадно впился зубами и проглотил, почти не почувствовав вкуса.

– Спасибо, да благословят тебя Высшие! – монах улыбнулся. – Ты... можешь меня вытащить отсюда? Я согласен… даже стать рабом и трудиться на вашу семью всю жизнь!

– Вызволить тебя не так-то просто. Слово моего отца хоть и имеет вес, но нашему роду не тягаться со всем советом. Люди слишком напуганы твоими действиями, – Урсан присел возле решетки. – Расскажи мне о моей матери. Это правда, что ты осквернил её могилу?

– Клянусь, я не хотел… ничего дурного… Дело в том, – дыхание Орея сбивалось от волнения, и он отвернулся, уставился на круглую лужу под ногами, чтобы продолжить нормально говорить. – Мой друг… Шамет… Он умер недавно в обители, и его тело захватил демон. Да, я ходил на кладбище, я обязан был проверить, не случилась ли такая же беда… с вашей матерью. Только проверить… и всё, – рассказал он своему нечеткому отражению, но обращаясь к кузнецу.

– Я был там. Могила не тронута, – подтвердил Урсан. – Ты там колдовал?

– Нет, это… это просто был свет… я…

– Но почему тогда ты сразу не пришел к нам? Мы могли бы вместе днем сходить до захоронений, отдать матери положенные ей почести и убедиться, что всё в порядке, – Мас Харун, похоже, не слишком верил слабым оправданиям Орея.

– Арслан убеждал меня, что нельзя… только в Дни поминовения. Ты же… веришь, что я не убийца? Как я мог убить Хасана, если тогда меня даже не было в Шадибе?

– Кто знает, может это было колдовство, – пожал плечами Урсан. – Но Арслан… Маас Фареки давно жаждут власти, с тех пор как их дед потерял место старосты. Они считают, что Маас Наар отобрали у них это право. С ними приходится считаться, потому что они древний род, но они никогда не казались нам достойными людьми.

Орей начал понимать, что изначально оказался не на той стороне, оттого с ним теперь и происходят эти ужасные вещи.

– Как бы то ни было, мне не под силу ничего изменить. Надо было тебе сразу требовать с Арслана и Оттара свой долг.

Монаха осенило. Точно! Долг. Он может попросить, чтобы его не убивали, ведь Арслан должен ему за ту игру в карты! Это совершенно вылетело у Орея из головы от пережитого страха на суде, но теперь появился шанс воспользоваться этим. Конечно, изначально он хотел попросить свободы для Зариме, но если все действительно завершится казнью, то некому будет помочь несчастной женщине.

Урсан ушел, а Орей почувствовал прилив сил, даже боль отступила и стало легче дышать. Он ещё может спастись!

Время пролетело быстрее, чем он думал, хотя поначалу казалось, что минуты тянутся и ничего не происходит. Уже скоро над решеткой возникли черные силуэты стражей, которые вытянули наверх совершенно не сопротивляющегося и даже немножко радостного монаха.

Рядом с колодцем стоял священник, который, только взглянув на Орея, покачал головой и произнес:

– Он не достоин последней молитвы! Поглядите на него, убийца смеет радоваться за минуты до гибели! Не иначе, это демоны внутри него. Эту душу уже не спасти! Пусть Высшие сами решают, что с ним делать! – старик плюнул под ноги монаха, развернулся и ушел прочь.

Стражи связали осужденному руки и повели через двор ратуши к улице, придерживая за плечи.

Ряды собравшихся там селян встретили Орея угрозами, оскорблениями и плевками. Со всех сторон полетели гнилые овощи.

– Смерть! Смерть убийце! – вопили мужчины, трясли кулаками перед собой, но стражники невзирая на разгневанную толпу, провели монаха до дороги и направились к главному перекрестку. За конвоем стражи шли главы семейств. Замыкала шествие Аллина, как единственная женщина на этом отвратительном сборище. Перед ней тащили на носилках Ильдара Мас Харуна, по правую руку от которого шел его старший сын.

Орей даже не пытался сопротивляться. Смириться со своей судьбой не получалось, его парализовал страх, какого он еще не испытывал, потому он и не верил, что сейчас умрет. Не мог представить того, что его убьют. Он надеялся, что сейчас, выскажет Арслану, что тот должен спасти его и забрать таким образом свой долг.

Стражи подвели монаха к обтесанному придорожному столбу, чуть выше человеческого роста. Орей готов был поклясться, что раньше этого столба тут не видел. Возможно, просто проходил мимо и не обращал внимание или его установили здесь специально для казни. Все же в Шадибе не каждый день, да и не каждый год, происходят такие события.

Путы на руках Орея ненадолго ослабли.

– Снимай рубаху! – приказал ему стражник.

– Н-нет, это не положено… по… – монах вспомнил устав Полуденных Врат, но ничего не мог поделать. Стражники насильно стащили рубашку через его голову, и теперь Орей ощущал жгучий стыд, что стоит перед всеми полуголым.

Один из стражей, тот, что выглядел помоложе, забрал одежду себе, но второй выхватил вещь из его рук.

– Оставь, я себе заберу.

– Нет, отдай! Ещё сапоги потом возьмем!

Орей понял, что делят его вещи, хотя он еще не умер. Наверное, тоже самое мог ощутить настоятель Шамет, если бы узнал, что его лучший друг уже вырыл для него могилу. Чувство было и впрямь скверное.

Скоро путы на запястьях осужденного затянулись туже, а спиной он прижимался к гладкой, холодной поверхности столба. Вокруг собралась озлобленная толпа, люди выглядели страшнее демонов, их лица были перекошены от ненависти.

Преодолев ужасное волнение под пристальными взглядами селян, монах закричал, что было голоса:

– Остановитесь! Арслан! Вспомни! Я требую уплаты долга!

После этих слов толпа немного притихла. Рядом с Арсланом поставили носилки Ильдара Мас Харуна, который посмотрел на Орея и кивнул.

– Что? – опешил селянин.

– А он прав, – подтвердил старик. – Вы заключили сделку с ифритом, ты и этот колдун. Ты был настолько щедр и великодушен, что пообещал отдать ему всё, что он попросит.

Люди, собравшиеся казнить Орея, начали в недоумении перешептываться.

– Долг? Убийце? Вот ещё! Он же обманул нас! – возмутился Арслан. – Ничего он от меня не получит, кроме смерти!

Ильдар Мас Харун покачал головой.

– Не боишься? Ифрит жестоко накажет того, кто нарушил условия сделки. Урсан, – обратился он к сыну. – Унесите меня отсюда.

Всё семейство кузнеца, взяв носилки со стариком, удалилось в сторону дома.

Орей слабо пошевелил плечами, поняв, что узлы затянуты очень туго, а освободиться казалось невозможным.

Подъехала наполненная камнями телега с запряженным ослом. Каждый камень размером был не меньше кулака взрослого мужчины.

– Пожалуйста… – прохрипел Орей, ужасаясь тому, что видит. – Я никого не убивал…

– Ты приговорен к смерти за свои преступления. Люди решили, и я, как староста, должен поддержать их Решение, – заявил Иршаб, выйдя вперед и вооружившись камнем. – Это по праву твое, Арслан, – он передал камень человеку, который еще пару дней назад казался монаху доброжелательным другом и гостеприимным хозяином, а на деле — расчетливому и подлому убийца, переложившему свою вину на другого. И как ловко он это проделал!

Он всегда завидовал братьям, их женам и детям, а сейчас завидовать больше некому — он сам стал главой рода, значит, все дети под его опекой и все состояние Маас Фареков отходит ему. Вот зачем он сделал это.

Когда Орею все стало ясно, он улыбнулся. Как раз в тот момент, как камень вылетел из руки Арслана и ударил монаха в грудь.

Боли он почти не ощутил. Зато почувствовал плотную ткань плаща, отяжелившего его плечи.

– Смотрите! – завопил Арслан. – Это колдовство! Теперь вы все видите?!

– Смерть! Смерть колдуну! – скандировала толпа на все голоса и тут же камни полетели со всех сторон.

Под градом камней Орей зажмурился и опустился на колени перед столбом. Ему хотелось прикрыться руками, но путы не давали этого сделать. Он с силой тянул веревки, но не мог их порвать или ослабить, только натирал запястья до крови.

Камни били по груди, плечам, животу, ногам, некоторые прилетали в голову. Он не видел их, отворачивался, боялся посмотреть на людей и глубоко часто дышал, терпя каждый удар. Прерывисто вдыхал израненной грудью поднимающуюся вокруг дорожную пыль и молился Высшим, чтобы это зверское истязание поскорее закончилось.

Но не сами камни его убивали, а люди, которые беспощадно расправлялись с тем, кого испугались.

Орей зажмурился крепче. Удары не прекращались — сломало нос, а из разбитой брови оставшийся глаз заливала свежая кровь. Он ослеп. Монах тяжело повернулся, в надежде на коленях обойти столб, но связанные за спиной руки и град летящих камней делали почти невозможным любое движение. Тут же его ударило в правое ухо. Сквозь звон в голове и невнятный шум голосов, в наставшей тьме он различил и нечто другое, чего никогда прежде не видел и не испытывал. Видение, четкое осознание собственного превосходства над этими людьми. В своих руках он видел тот сияющий меч, который рубил каждого, кто бросал в него камни.

Которые не прекращали лететь, разрывать его мышцы и дробить его кости.

Орей больше не чувствовал боли, он сам превратился в эту боль.

А ведь он мог встать. Конечно, мог. Встать и затолкать все эти проклятые камни в глотку Арслана, чтобы он подавился своей гнусной ложью!

Он чувствовал, что может подняться и освободиться, что должен это сделать. Из последних сил ударить, чтобы не позволить Арслану пировать на костях своих убитых братьев.

Что-то изнутри, все пожирающий гнев заставил монаха рывком встать на ноги и, наверное, от понимания безысходности своего положения, закричать и со всех сил потянуть путы в стороны. Что-то поддалось, веревка чуть ослабла.

Камень угодил ему в челюсть, рот наполнился кровью, Орей не устоял на ногах и завалился на бок, повиснув у столба.

Острые грани камней пробивали кожу, оставляя кровоточащие ссадины на лице и на теле.

Монах чувствовал каждый появившийся синяк. Несколько раз удары приходились по голове, но он все не умирал. Почему он не умирает? Сколько это всё длится? Несколько минут или несколько часов люди пытаются избавиться от него, но у них отчего-то не получается?

Он попытался снова, продираясь сквозь парализующий страх, сквозь боль, борясь с отказывающимся шевелиться телом, просто встать.

Староста даже не стал его слушать, не стал разбираться в деле. Да он и не хотел, боялся потревожить рисена и потерять власть. Убить его! Он недостоин управлять Шадибом, этот жадный и глупый человек!

А Аллина – старая двуличная баба! Он надеялся на нее, а она просто поддержала мужчин! Умрет и она, а за ней остатки её жалкого рода!

«Вот теперь ты готов отомстить».

Голос. Кем бы он ни был, тот кто говорит с ним, монах ощущал благодарность. Это существо единственное во всем мире не покинуло его даже в эти минуты.

– Готов! – прошептал Орей, сплюнув кровь вместе с отколовшимся зубом. Внутри поднималась разрушительная ярость, способная свернуть горы.

Веревки, стягивающие его руки, разорвались. Он почти свободен!

Орей бросился в сторону, как рыба, оказавшаяся на суше, толпа в ужасе отпрянула, но камни продолжили лететь. Они ударили разом с особенной яростью. В последние броски каждый вложил свой страх.

Крупный тяжелый камень, брошенный кем-то, с хрустом попал монаху в висок.

И он всё-таки… умер?

То ли вокруг резко поднялась дорожная пыль, то ли все вокруг затянуло серым дымом. Орей все еще видел толпу, но больше не слышал их криков, будто оглох. Не чувствовал ни запахов, ни вкуса крови во рту. И люди больше не походили на людей, сквозь волнующуюся дымку можно было различить лишь нечеткие фигуры и тени. Ясное небо утонуло в серых безжизненных красках.

Перед ним стоял человек в черном шелковом балахоне. Тот самый незнакомец из кошмаров, сотканный из одних только складок своих бесформенных одеяний. Орей не ощутил страха на сей раз — вероятно, мертвым несвойственно бояться. Он захотел что-то сказать, но у него больше не было рта, поэтому не получилось издать ни звука.

«Пролитая кровь укажет дорогу», – раздался приятный бархатистый голос из-под капюшона. Но этот голос звучал внутри головы Орея.

«Кто ты? – подумал он и был услышан. – Это ты говорил со мной?»

Человек подошел к Орею, протянул белую руку. Из его вскрывшейся вены на пыльную дорогу выпала сколопендра и поползла прямиком к монаху.

Пут на его руках уже не было, как не осталось и боли в истерзанном теле. Он поднял глаза, чтобы взглянуть в лицо своему кошмару, но ничего кроме плотной тени, белого овала подбородка и мягкой улыбки темных губ толком не рассмотрел. Глаза тонули в плотной черноте, но кажется, представший перед ним ужас, мучивший его на протяжении долгих лет, был довольно молодым и даже красивым, а вовсе не пугающим.

«Почему? – спросил он у незнакомца. – Почему всегда сколопендра?» – теперь, когда он точно знал, что умер, ему было нечего бояться.

«Это связь, малыш, – ласково отвечал незнакомец. – Ведь ты мой источник. И пока ты жив, жив и я. Но разлом слишком мал и сквозь него может проползти только моя она…» – он указал на ползущую к монаху живность.

«Кто ты?» – Орей попытался отодвинуться от настойчивой многоногой твари, нацелившейся на его сердце.

«Ты знаешь, ведь мы уже встречались раньше. Возможно, ты забыл об этом, поскольку был очень мал. Твой отец обманул меня, заманил в ловушку и оставил в пустоте. Все потому, что узнал, что я сделал. Что оставил внутри тебя частичку себя. Поэтому, пока ты жив, жив и я. А проклятая кровь, что шепчет в тебе, не умирает. Никогда!»

«Где он? Где мой отец?»

«Надеюсь, мы с тобой отыщем его вместе...»

Сколопендра коснулась призрачной ладони Орея, нырнула в вену, и, ощущая движение под кожей, устремившееся к самому сердцу, монах очнулся.