Первая чаша

20. Что движет твоей рукой

«Прежде чем совершить поступок, ты должен быть уверен, что истинно движет тобой? Какое чувство или какая потребность? Если сомневаешься в выборе и собственных мотивах, ты всегда можешь обратиться к Высшим за помощью. Они никогда не осудят тебя, даже за кажущиеся темными помыслы. Им всегда ведома истина».

Настоятель Мусаил, проповеди послушникам в библиотеке.

Орей, лёжа в полутьме, почувствовал, как бешено заколотилось сердце, как пыльный воздух хлынул в легкие, а что-то тяжелое всё ещё придавливает его тело к земле. Резко вдохнув, он закашлялся от вездесущей дорожной пыли, судорожно шевельнул рукой, и с плеча с тихим шорохом скатился камень. Монах разлепил глаза и перед мутным взором возникли очертания перекрестка, на котором он валялся. Толпы вокруг уже не было – похоже, после казни преступника оставили на дороге. Кроме разбросанных камней и брызг засохшей крови, ничто не напоминало о произошедшей над Ореем расправой.

Хрипя, монах встал на колени и осмотрелся. Деревенская улица была пустынна, день продолжался, но солнце уже склонялось к закату. По небу побежала рябь далеких облаков.

У него беспощадно болела голова, а во рту что-то мешалось. Он выплюнул пару выбитых зубов, медленно ощупал голову и лицо. Несколько шишек, висок рассечен, нос сломан, правое ухо распухло — зрелище, наверное, не слишком приятное. Но при этом оба его глаза видели, а он был жив и даже чувствовал себя не хуже, чем до казни.

Его волновало видение, тот самый кошмар, с которым он повстречался снова. Что это было? Предсмертный бред или его попросту не добили, и он лишился чувств, когда в висок угодил булыжник? Кто знает. А если так, то тогда, кто исцелил его глаза, если не Бессердечный и почему сквозь волны тупой головной боли пробивается кое-что еще. Как подземный источник, вдруг нашедший трещину в прежде монолитной скале.

Воспоминания.

Ведь Орей уже встречался со своим кошмаром наяву, в раннем детстве. Нечеткий образ этой встречи ускользал, когда он напрягал разум в попытке выловить из прошлого детали случившегося. Но самое главное теперь было известно.

На обед — пряный овощной суп и пироги с мясом. Бабушка накрыла на стол, но вдруг в комнату к женщинам и ребенку вошел без приглашения незнакомец в черном. Он что-то сказал матери Орея, и она строго велела сыну уйти в спальню, но мальчик не успел сделать и шага — тело убитой магией мамы повалилось ему под ноги. Её шея была свернута, а глаза навеки остекленели. Бабушка подхватила застывшего ребенка и кинулась прочь, но вдруг её охватило пламя, и она бросила внука на пол, истошно закричав. Незнакомец обратил взор агатовых глаз на Орея...

Монах злился, поняв, наконец, суть своих страхов — он не мог разговаривать с незнакомыми мужчинами, испытывал кажущийся беспочвенным страх, потому что в детстве повстречался с истинным ужасом смерти. Бессердечный убил его семью, но отец каким-то образом выжил и смог отомстить. Тогда и Орей тоже умер впервые. Ему было всего пять лет.

Он стиснул зубы, чтобы не зарычать от досады, — ему уготована вечность рука об руку с легендарным злом, хочет он того или нет. Нужно продолжать жить, хотя бы ради того, чтобы не позволить этому вырваться на волю, но прежде воздать селянам по заслугам. Бояться больше нечего.

Пока даже вдох и выдох давались с трудом, но дышать было нужно – Орей прекрасно знал зачем.

Как же глупо он себя повел, доверившись этим людям. Следовало быть осмотрительнее.

Стряхнув с плеч дорожную пыль, Орейвстал. Огляделся, справа увидел ратушу и часовню, сориентировался и определил, куда идти.

Тяжело дыша, сделал пару шагов вперед, корчась от боли в ногах. Будто с него кожу содрали, вывернули наизнанку и надели обратно — примерно так он и выглядел, израненный и окровавленный. Плаща за спиной больше не было, сапог тоже — все-таки стражники отобрали. А плащ либо как обычно исчез, либо его Арслан присвоил. Там же золотая застежка. Наверное, он только из-за нее и готов был убить Орея.

Из-за неё Арслан его и убил.

– Монах! – раздался перепуганный возглас. – Высшие, как же так?!

Орей медленно повернулся на звук, увидев справа у калитки перепуганного дядю Фархата. Этот тоже участвовал в расправе, монах помнил его в толпе и на суде. Теперь он не выглядел настолько яростным и решительным, как этим утром. Испуганный, побледневший, с вытаращенными глазами, он сорвал с головы шляпу, затрясся, комкая её в руках, и опустился на колени. Он не сводил взгляда с представшего перед ним ожившего мертвеца. За его спиной, во дворе дома, завизжали его жена и дочери.

– Неужели мы ошиблись… – запричитал он. – О, Высшие, что же мы наделали? Святой человек! Прости меня! Прости всех нас!

Орей промолчал, ему было больно говорить, да и не хотелось тратить слова на эту жалкую сцену. Он все ещё был зол, но не на дядю, который поверил словам племянника, поэтому спокойно прошел мимо, слегка дотронувшись кончиками пальцев до макушки Фархата. Привычное благословение застряло в забитом дорожной пылью горле.

«Вы себя уже сами обрекли себя на смерть, глупцы. Запятнавшиеся моей кровью, и теперь только демоны знают, что вас ждет!»

Орей гнал от себя ужасные мысли о судьбе этих людей. Не его руками они будут уничтожены, но и не своими собственными. Если Аль-кзаар найдет способ, как вырваться из ловушки, Век Крови повторится. И он начнется здесь.

– Но это будет нескоро, я обещаю, – прошептал Орей. Пока все мысли в его разбитой голове представляли примерно такое же кровавое месиво, как и тело, которое он с трудом волочил по улице на гудящих ногах.

Мимо медленно плыли каменные насыпи заборов, позади которых собирались убившие его люди. Больше никто не выкрикивал обвинения, не желал ему смерти. По улице его сопровождала гробовая тишина, изредка прерываемая всхлипываниями и подвываниями перепуганных женщин. Селяне были потрясены представшим зрелищем.

Орей дошел до дома Арслана, отворил калитку. Вошел во двор, где ничего не изменилось. У порога до сих пор были примяты цветы на клумбах – на том месте, где его избили.

В доме не горел очаг, тишина давила на уши, пахло пирогами и вареными яйцами. Орей вспомнил, что ему надо есть, если он твердо решил жить дальше. Он взял со стола пирог и пошел в свою комнату. Но на пороге кухни встретился с Зариме, которая тут же отпрянула назад, зажимая рот ладонью. Её глаза наполнились слезами.

– Где Арслан? – спросил Орей, неотвратимо приближаясь к ней.

– Он… Он… что произошло?

– Ты знаешь. Он тебе уже сказал. Меня закидали камнями на перекрестке, – спокойно говорил озлобленный на весь Шадиб монах. – Только они казнили не того, ты была права. Теперь я хочу побеседовать с Арсланом. Где он?

– Он в доме Маас Фарек у матери. Завтра… погребение Оттара.

Орей прошел мимо Зариме и грузно опустился на подушки за столом. Стало только хуже, волна боли прокатилась от копчика до шишки на лбу, и монах поморщился.

– Принеси мне воды, а потом… позови Арслана. Скажи, что я пришел и хочу с ним поговорить, – холодный тон Орея сбил Зариме с толку. Женщина застыла посреди комнаты, не отрывая от монаха перепуганного взгляда, по её щекам посыпались крупные слёзы.

Орей сидел на подушках, тяжело дыша. Торопить женщину он не собирался, самому еще нужно тщательно обдумать, как вести себя и что говорить. Попытаться разобраться в том, что ему открылось. А всего-то надо было помереть разок. И сразу многое стало известно. Про Бессердечного и про отца.

Одним солнечным днем радостный мальчуган выбежал на крыльцо. Он слышал звон молота, бьющего по стальной заготовке, видел широкую спину высокого человека, работающего в кузне во дворе.

– Папа! – закричал он, бросаясь вперед. На крыльцо выбежала мама, пытаясь поймать непоседливого ребенка.

– Орей, постой! Нельзя кричать...

Но шустрый мальчуган уже был возле кузни, глядя с восторгом, как пылает раскаленным золотом сталь в руках его отца. Такое же золото сверкало и в его глазах, хотя лицо казалось скрытым за дымом.

– К твоему совершеннолетию я выкую тебе самый лучший меч.

Вот что с ним случилось и почему он дважды выбирал деревянный меч на испытаниях. Он будто всегда помнил обещание отца, который победил Аль-кзаара, загнал его в ловушку и избавил этот мир от кровавых рек. Только зачем? Разве этот мир не заслуживал уничтожения?

Орей сам себе цинично усмехнулся. Он раньше и не догадывался, сколько злобы скопилось в его душе. Оказалось, этой темной скверны там немало. Она в его крови и шептала ему, что не нужно никого щадить, что отмщение должно быть кровавым.

Но его отец видел и что-то хорошее в людях и этом мире, любил свою семью, и стало быть, Орея никто никогда не бросал — ребенка, связанного заклятием с Аль-кзааром, спрятали в монастыре ради его безопасности.

Также и сейчас, монах видел перед собой женщину, которую хотел защитить, спрятать от всего мира, от жестоких людей и был готов даже рискнуть из-за неё жизнью.

Когда Зариме, наконец, осознала происходящее, она быстро, не задавая вопросов, сбегала на кухню, подала Орею обед и воду. Пока он утолял жажду и ел, женщина принесла ему бадью воды для умывания и положила рядом чистые рясу и рубашку. Безмолвная покорная тень вела себя с ним как жена человека, которого боится.

Когда Зариме отправилась за Арсланом, монах нашел в себе силы встать. Смыл кровь с лица, переоделся и отправился к себе в комнату за вином и «колдовским трактатом», но нашел только позабытый молитвенник на сундуке.В чем-то Арслан был прав – «Теории измерений» действительно для магов. Но во многом был неправ Орей – совсем-то книга не бесполезная и не скучная, надо только уметь её читать и знать, что ты ищешь, ведь неспроста её написал сам отец Андреас, основатель Полуденных Врат. Он хотел, чтобы монахи, его последователи знали суть магии, основы этого мира, и все эти постулаты взаимодействия с эфиром могли объяснить многое.

Монах забрал остатки вина из комнаты, и вместе с книгой вернулся за стол. Сделав пару глотков грушевого вина, опустился на подушки, поставив бутылку на стол и рядом положив молитвенник. Прикрыл глаз, прислушался. С улицы вскоре долетели неразборчивые крики и голоса.

А через несколько минут на пороге комнаты появился Арслан – уже не хитрый змей, а испуганный заяц перед оскаленной пастью хосса. Колени селянина заметно тряслись, он еле стоял, придерживаясь за дверной косяк. На лице был начертан ужас, а в руках он нещадно комкал свою шляпу, едва ли не ломая её пополам.

– М-м-монах, – заикаясь, выговорил он.

Орей с трудом сел, скрестив ноги, и облокотился на стол.

– Садись, – с хозяйским видом распорядился он, взглядом указав на подушку напротив, и подвинул селянину блюдо с пирогами. – Угощайся.

Этот трясущийся щуплый человечек больше не вызывал ни страха, ни волнения. Теперь Орей знал, что есть вещи и создания куда более страшные, чем Арслан.

Хозяин дома послушно подошел ближе и скромно присел напротив Орея. Угощаться не стал. Все не мог отвести взгляда с изменившегося лица монаха и его решительных холодных глаз.

– Я знаю, почему ты убил братьев, – сказал он. – Но я не об этом теперь хочу поговорить.

– Я не убивал, – замотал головой Арслан. – Это был ты!

– Ты лучше меня знаешь, что не мог я их убить! Когда погиб Хасан, я же был здесь, у тебя дома! Валялся в беспамятстве. Так же, как и в момент смерти Оттара! Он же мертв, да? – Орей уже знал об этом, но хотел услышать ответ от селянина.

– Да, – тот решительно мотнул головой.

– Что двигало твоей рукой, когда ты резал их ножом, выдавая эти раны за следы когтей хосса? – спросил Орей.

– Я не резал, – глаза Арслана наполнились слезами. – Я не желал зла своим братьям! Завидовал, да! Очень! Но чтобы убить их?! Это был ты! – злобно выплюнул он. – И твои демоны, что пришли с гор!

– Не лги. Я поверил тебе пару дней назад, и видишь, что случилось? – монах указал на свое лицо. – Разве можно так поступать с ближним своим?

– Я не лгу. Клянусь тебе именем своей матери…

– Не надо так клясться. Высшие слышат все клятвы. Наверное, ты клялся и жену свою любить и защищать, а в итоге от тебя она и страдает!

– Так, в этом дело? Об этом ты хотел поговорить? – голос Арслана дрогнул. – Пришел за долгом? Хочешь эту бабу? – он указал на стоящую у стенки Зариме. – Так забирай её! Только знай, что я не убивал своих братьев, демон!

В этот миг из кухни раздались голоса и шаги, дверь комнаты распахнулась. Внутрь вошел староста Иршаб, обескураженно глядя на ожившего Орея. На кухне, за широкой спиной старосты, толпились несколько мужчин, среди которых монах заметил Фархата, Урсана и капитана стражников.

– Мы же… Мы все видели… О Высшие, что же мы наделали?

– Что вы видели? – монах прямо посмотрел на вытянувшееся лицо Иршаба. – Видели, как я умолял не убивать меня? Как я, привязанный к столбу, даже не мог защититься? – голос его набирал силу. – Видели, что?!

– Ты был мертв! – выкрикнул в ужасе Арслан, вскакивая из-за стола. – Нужно убить этого демона снова!

– Нет! – грозный голос Иршаба заставил селянина заткнуться. – Мы ошиблись. Высшие судили его и вернули назад, значит, наш суд был несправедлив и на нас теперь падет проклятье!

– Или это ифрит вернул его назад, чтобы забрать с Арслана причитающийся долг, – произнес Урсан, вставший рядом. – В любом случае, ничего хорошего нас не ждет.

–Монах, скажи, – староста сложил перед собой руки в молитвенном жесте, – сможешь ли ты теперь спасти нас? Судить нас?

– Судить вас будут Высшие, а не я. Я больше не хочу иметь с вами никаких дел. Пришел только, чтобы сказать вам правду. Что убийца Арслан, – изрек Орей прохладным тоном. – В его колодце, в пристройке я нашел нож Оттара. Это главное доказательство. Думаю, копнув глубже, вы отыщите еще два ножа.

– Проверьте! – рявкнул Иршаб в кухню. Раздались частые удаляющиеся шаги капитана стражников.

– Я никого не убивал! – повторил Арслан, заметно нервничая. – Вы же не поверите ему? Не поверите? Как я мог убить собственных братьев? Разве я бы посмел? Ведь это хуже любого греха убивать своих родных!

– Хуже любого греха? Хуже, чем обречь на смерть чужака? Обвинить его во всем, зная, что тебе поверят, а его убьют? – Орей говорил быстро и, судя по виду селянина, каждое его слово становилось меткой стрелой, попадающей точно в цель. – Ведь ты сам поддержал мою идею с кладбищем. И пользовался только тем, что я плохо говорю!

– Но… – Арслан хотел что-то возразить, но открыл и закрыл рот.

Спустя пару мгновений раздался плеск воды и крик:

– Тут ножи! Два ножа на дне колодца!

– Я был прав, – Орей откинулся на подушки.

– Нет! Я не знаю, как они там оказались! – завизжал Арслан, попятившись. – Это всё вы! Вы оба! Сговорились! – он указал на Зариме. – Вы меня подставили! Демон и потаскуха!

– А по-моему, всё ты прекрасно знаешь, – тихо сказал Орей, прикрыв глаза. На него тяжелым одеялом навалилась усталость.

– Схватить его! – приказал Иршаб. – Арслан убийца, а не монах!

Урсан положил крепкую руку на плечо преступника.

– Нет! Я никого не убивал! – продолжал повторять он, отпираясь, но пальцы кузнеца крепко сомкнулись на его плече, а бежать было некуда.

– Ты совершил то, что хуже любого греха. Ты должен понести наказание, – решил староста.

В комнату вошел капитан стражи и отдал Иршабу один из ножей. Староста переменился в лице, увидев на рукояти имя своего сына. Урсан и стражник заломили руки Арслана за спиной и грубо толкнули его к выходу.

– Что?! Нет! – завопил селянин как резаный. – Отпустите! Я никого и пальцем не тронул! Я не убивал своих братьев! Это все он! Этот демон под личиной монаха!

Иршаб некоторое время стоял, сжимая нож в дрожащей руке, не отрывая взгляда от имени, начертанном на рукояти.

– Ганим… Мой… мой сын… – надломленно выговорил он не своим голосом, – как я мог быть так слеп…

Когда все покинули дом, Орей взял бутыль вина и откупорил пробку. К нему неслышно подошла Зариме, словно ожидая приказов. Она выглядела растерянной, а не радующейся столь внезапному освобождению от жестокого мужа. Орей удостоил её лишь беглым взглядом. Все уже предрешено, не так ли? Они спасены.

– За мертвых, – произнес он, делая глоток. Он подумал о жертвах, павших от зависти и ножей Арслана.