Первая чаша

8. Что у трезвого на уме...

«Помолитесь, попросите благословения Высших, братья мои, и наберите в саду корзину спелых груш. Не мойте их, порежьте на половинки, чтобы вычистить зерна, и разомните ступкой до однородной массы. Оставьте в глубоком закрытом горшке на несколько дней, не забывая каждый день перемешивать. Когда появится кисловатый запах, добавьте пять горстей сахара, перелейте всё в винную мерную бутыль и залейте водой на две трети. Бутыль заткните пробкой с трубкой, рядом поставьте бадью с водой и опустите в нее трубку. Оставьте на два месяца в темной кладовой на южной стороне. По истечении срока, процедите и разлейте вино по бутылкам, дайте отстояться. Все это время проводите за усердной работой и молитвами, и Высшие помогут вам приготовить благородный напиток!»

Рецепт грушевого вина. Записи Шамета со слов настоятеля Дагура.

Орей неуверенно принял из рук Оттара чашу с вином и кивком поблагодарил. Эта чаша была значительно больше той, из которой монах пил с матерью Рифудой. На него с любопытством смотрели все гости, стол был уставлен порциями уч-уч, адарсы и лепешек.

Справа от него сидел Арслан, напротив дядя Фархат, задумчиво курящий трубку, чуть поодаль стражники и еще трое незнакомых мужчин и подросток, немного похожий на Оттара и Арслана. Не было ни старосты, ни священника. Всего на поминки Хасана осталось десять человек. Орей был одиннадцатым.

Монах теперь поймал себя на мысли, что ему действительно стало спокойнее и больше не ощущается ужаса перед незнакомыми людьми, даже если они его так пристально разглядывают. Интересно, в чем причина? Неужели третья чаша в действительности успокоила его мысли и страхи?

– Гурам, скажи маме, чтобы проведала бабушку, – Оттар обратился к юноше и тот встал и направился на кухню. Орей догадался, что это сын главы семьи и дождался, пока тот вернется, прежде чем выпить свою чашу.

Потом, когда юноша сел на стол, Орей сделал несколько крупных глотков и, проглотив вино, выдохнул:

– За мертвых.

– Мать научила тебя обряду? – Арслан удивленно вскинул брови.

Вместо ответа Орей кивнул и наложил себе на тарелку немного адарсы. Есть ему больше не хотелось, но традицию нарушать казалось вопиющим оскорблением заботившегося о нём семейства Маас Фарек.

– Так, ты поможешь нам? – спросил Оттар. На лестнице скоро показалась и быстро пробежала наверх Фахида, и муж проводил её взглядом.

– Да, я сделаю все, что смогу, – спокойно ответил Орей, ловя себя на противоречивой мысли. С одной стороны, заветы Высших предписывали помогать людям безвозмездно, но с другой, он уже попросил карту у старосты. – Но что… староста Иршаб ответил на мою просьбу?

– Он отказался, – сказал глава семейства, продолжая внимательно смотреть прямо в глаза Орея. Дядя Фархат покачал головой и пыхнул трубкой.

– Редкая вещь, ценная, – произнес старший, также не сводя строгого пристального взгляда с монаха. – Но что же теперь, Орей? Не станешь нам помогать?

Идти на попятную было уже слишком поздно. Это значило нарушить слово, данное матери Рифуде. А карту можно попытаться отыскать в книгах, в библиотеке Полуденных Врат, пока ещё есть шанс вернуться.

– Я все равно помогу вам, – Орей выдержал все обращенные к нему взгляды и приосанился, – а Иршаба за жадность судить будут Высшие.

За столом повисла тишина, суть которой монах не понял. Запоздало до него дошло, что он назвал старосту по имени без должного почтения. Пусть даже он слышал, что Арслан так говорил о нём, но этому хитрому селянину доверять не стоило. И одно дело разговоры наедине, совсем другое – такое смелое высказывание в такой ситуации. Но вопреки его опасениям, никто за столом этому не возмутился, на лицах некоторых людей и вовсе появились ухмылки. Дядя Фархат молча кивнул, а старший стражник что-то вполголоса сказал своим помощникам с усмешкой. Кажется, все решили, что Орей прав. Приободрившись, монах подумал, что раз он больше не заикается и не паникует при других людях, нужно предупредить мужчин Шадиба об угрозе из Межмирья.

– Он и сам не понимает, насколько сокрытие правды может быть гибельным для всех вас, – твердо продолжал Орей. – Я подозреваю, что в этом замешаны не люди, но демоны, и если ничего не делать, а просто ждать, это приведёт к худшему результату.

– Ты утверждаешь, что видел демона? – спросил его главный стражник.

– Да, и я сражался с ним. Тёмный дух вселился в мёртвое тело моего друга… настоятеля и оживил его. Мне… пришлось уничтожить его, – рассказал Орей, но его голос дрогнул от нахлынувших воспоминаний. – Я пронзил его тело сияющим мечом, изгнав зло.

– Мечом? Настоящим мечом? – оживился один из стражей. – Где же он? В обители? – он указал наверх, намекая на горы.

– Нет, этот меч… пропал, – Орей неуверенно пожал плечами. – Но дело не в мече, а в том, что демоны могли проникнуть и сюда и важно найти их как можно скорее.

– А плащ? – хитрым змеем прошипел Арслан под боком.

– Я ничего не знаю об этой вещи, – монах отрицательно покачал головой.

Оттар налил Орею вторую чашу. Тот доел адарсу и быстро выпил, сказав:

– Воспоминание.

Мужчины одобрительно закивали, подняли чаши. Арслан тоже осушил свою чашу и отломил кусок от лепешки, отдав остальную часть Орею.

– Как же демон мог попасть к нам из Межмирья? – поинтересовался Оттар.

– Дело в том, что есть особые переходы, порталы, – Орей не заметил, как перешёл на другой язык, начав дословно цитировать «Теории измерений». – Через эти разрывы материи тёмные сущности…

Все смотрели на него, недоумевая, и только потом монах спохватился и повторил те же слова на гортазианском языке.

– Это случается из-за несоблюдения или искажения обрядов, – продолжал напутствовать он. – Молитва может удержать демонов, но ведь… Ваш священник неправильно читает её.

Лица мужчин помрачнели, они стали переглядываться.

– Неправильно? Святой человек, что ты имеешь в виду? – сурово спросил Оттар.

– Он говорил, что душа упокаивается навек, но это всё неверно, не так. Душа вечная, это часть энергии… часть сущности Высших внутри нас. Это то, что не может погибнуть никогда и после смерти, человек или любое другое существо перерождается, – сбивчиво объяснил Орей. Его язык начал слегка неметь и теперь снова стало трудно говорить, но сколько всего нужно было рассказать!

– Но тело, когда душа покидает его, может стать вместилищем зла! – закончил он свою мысль.

– Но наши обряды проводятся так уже сотни лет! – возразил Фархат, выпустив облако дыма. – И до этих дней никаких демонов не появлялось!

– Их очень сложно увидеть воочию, – предположил монах. – Это не та сущность, которая похожа на животное, но их присутствие можно почувствовать.

Все молча продолжили есть. Орей откусил от хаши, которую дал ему Арслан, и кивком поблагодарил селянина. Оттар налил гостям по третьей чаше.

– То есть ты утверждаешь, что из-за того, что мы с нашим священником неправильно молимся Высшим, моего брата мог убить демон? – уточнил глава рода Маас Фарек.

– Я предполагаю, что дело может быть не только в этом, – монах опустошил третью чашу, ощутив головокружение, очертания комнаты слегка расплылись. – Успокоение живым…

– И в чем же ещё? – вкрадчиво поинтересовался Арслан.

– Ваш… образ жизни, образ мысли… вы не… как бы это сказать. Живёте неправильно.

Послышались тихие шепотки, лица мужчин темнели, Гурам удивился сказанному, приоткрыв рот, а стражники начали переговариваться. Дядя Фархат выглядел недовольным и покусывал мундштук трубки.

– И что же, по твоему, не так в нашей жизни? – Оттар как всегда был терпелив, но всё же вступил в спор. – Мы не монахи и не можем жить так, как вы. У нас есть семьи и работа, наши обязанности.

– Я не призываю вас соблюдать монастырский устав. Но… вы носите оружие, деретесь, убиваете... Это… неправильно.

– То есть теперь ты утверждаешь, что кто-то из нас убивает людей в Шадибе? – напирал Оттар, указав на присутствующих.

Арслан в этот момент ткнул Орея локтем в бок.

– Молчи! Ни слова больше!

– Нет... я… Не знаю точно, – растерялся он, удивленный реакцией Арслана. – Я… думаю все же, что это демон, но привлеченный, конечно, вашими ошибками.

– То есть мы являемся причиной этих смертей, хотя столетия живем по законам и соблюдаем все обряды и традиции? – подытожил Оттар.

– И да, и нет.

– У тебя язык, как у ифрита!* – выругался дядя Фархат, хлопнув рукой по столу.

– Это все вино затуманило его разум, Фархат-лаа! – улыбнулся Арслан, поднимаясь из-за стола и утягивая Орея с собой за руку. – Позвольте, я уведу монаха домой, ему нужно отдохнуть.

– А в чем я не прав? – запротестовал Орей, высвобождаясь. – Ты тоже не должен был… – монах не закончил фразу, подумав, что если заговорит о Зариме, это точно будет лишним за мужским столом.

– Конечно, ты прав! Конечно! Вам, святым людям, виднее! Вам и только вам открыта истина от самих Высших, – увещевал Орея Арслан и странно перемигивался с братом. Оттар жестом указал на выход.

– Пошли! – селянин почти поднял монаха, но тот оттолкнул его.

– Я и сам могу встать!

Арслан потерял равновесие и присел прямо на стол, передавив лепешки. Глиняная посуда глухо брякнула, под упавшим мужчиной что-то треснуло. Собравшиеся на поминки были явно не в восторге от этого. Стражники и сын Оттара вскочили со своих мест.

– Помогите мне! – Арслан быстро встал и обратился к ним.

– Извините, наверное, мне не стоило… но ведь, вы же сами понимаете, что это все может быть очень опасно, – Орей двинулся к выходу, но на его плечи легла ладонь одного из стражников.

– Скорее, идём! – поторапливал их Арслан и, выйдя в пристройку, где был накрыт поминальный обед для женщин, рявкнул:

– Зариме! Мы уходим!

Орей опешил. Она всё это время была здесь?! А он… он что, пьян? Так вот, как это бывает. Легкость в голове, храбрость, и никакого страха перед людьми совсем не осталось.

Женщина безропотной тенью встала из-за стола и подошла к мужу. Орей, увидев её, вырвался из хватки стражника, не устоял на ногах и упал на входную дверь. Доска хрустнула, петли вырвались из стены и дверь перекосилась. Одна из женщин, не сдержавшись, вскрикнула.

Орея вздернули на ноги уже оба стражника и под руки вывели через цветущий двор к калитке. Их провожал сын Оттара, Гурам.

Монах обернулся и увидел на окне рыжую кошку, с интересом наблюдающую за тем, как его выдворяют, хотя он не понимал, за что. Ведь он сказал чистую правду и пытался предупредить местных об опасности!

– Помогите довести его до дома! – попросил Арслан и вдруг начал причитать. – Поймите, он никогда не пил, кажется, вино совсем его с ума свело… – он покрутил пальцем у виска. – Разве ж им можно, святым людям…

– И вы действительно хотите, чтобы он нас судил? – огрызнулся один из стражей.

– Мы правду хотим узнать, – резко ответил Арслан. – Нам Иршаб не позволит, ты знаешь почему.

– Да, что я сделал не так? – послушав их разговор, не выдержал Орей и повысил голос. – Вы же сами просили меня помочь! Я помогаю, рассказываю вам, что мне известно! – протестовал он, пытаясь вырваться. Два крепких стражника еле удерживали его.

– А монах-то сильный…

– Святой человек, Орей, успокойся, хватит сопротивляться. Тебе никто не причинит вреда. Всё хорошо, – снова принялся уговаривать Арслан. – Конечно, ты во всем прав, это мы не слишком понимаем всех духовных условностей. Конечно, всюду демоны и злые духи, и без тебя мы никак не справимся.

Орей поутих, и стражники его отпустили. Один принялся потирать плечо.

– Сам доведешь его? – спросил он у Арслана.

– Конечно, Набин. Все в порядке.

– Позор какой, – покачал головой второй.

– Почему же? – недоумевал Орей.

– Никому ни слова, ясно вам?! – Арслан грозно посмотрел на стражников. – Если Иршаб или Мас Харуны узнают об этом, хлопот не оберетесь.

– Не узнают. К чему нам проблемы? – ответил тот, которого Арслан назвал Набином. – Мы с братьями на вашей стороне. Но мы же можем сомневаться… в этом, – он указал на монаха, приглушив голос, – блаженном. Ваш план по швам трещит. Что бы ни сгубило Хасана – это вам точно не на руку. Зато Мас Харунам на руку. Если бы не смерть сына Иршаба, так я бы на них и подумал!

– О чем это вы? – монах ни слова не понял.

– Ни о чем, забудь, это наши дела. Тебе, святой человек, не надо в это вникать, – Арслан подцепил Орея под руку и подтолкнул по дороге к дому. – Иди-иди! А вы помалкивайте, не бросайтесь пустыми словами! Если то были Мас Харуны, мы это узнаем!

Зариме всё это время молча следовала за ними, но монах ни на секунду не забывал о её присутствии. Только она и сдерживала Орея от того, чтобы высказать всё, что кипит на сердце. Потому что даже после выпитого, он не лишился рассудка и чувствовал необъяснимый, заставляющий онеметь страх за судьбу этой женщины. Помнил предупреждение матери Рифуды, что своими пусть искренними, но неосторожными словами, он может сделать жизнь Зариме ещё тяжелее. А монаху этого не хотелось, он бы возненавидел себя, произойди подобное.

Вместе они добрались до дома Арслана, и хозяин проводил Орея в его комнату.

– Ложись и спи, ты должен поспать, – сказал селянин. – Тогда твой разум снова прояснится, а я пойду объясню Оттару, что приключилось… Это… не должно стать для нас позором.

– Конечно нет! С чего бы? – искренне недоумевал Орей. – Я же просто хочу помочь.

– Да-да, знаю, и мы все тебе благодарны, но ты должен отдохнуть, – Арслан улыбался ему. – Спи.

– Я не…

– Тогда просто полежи и тебе станет полегче, – он вышел из комнаты, оставив Орея одного. – Жена! Принеси ему кувшин воды! И смотри, чтобы он из дома не ушел!

Орей виновато понурил голову, смутно осознавая, что доставил проблем, и прилег на матрас. В памяти плавал странный разговор Арслана со стражниками, про старосту и каких-то Мас Харунов, но монах не понимал, что подразумевалось. От вина было очень жарко, он стащил через голову рясу и рубаху и снова уронил голову на подушку. В его крови бурлило вино, и вскоре он провалился в пьяный беспокойный сон. Приятное ощущение после первых чаш уже испарилось из тела. Отяжелевшие мышцы приковались к лежаку, и даже не осталось сил, чтобы пошевелиться.

Время от времени сон прерывался, и Орей чувствовал себя вынырнувшим из мутной воды. Перед рассеянным взглядом кружились оборванные видения вперемешку с очертаниями комнаты. Не получалось даже осознать, что именно пытается соткать из разрозненных мыслей его уставший, опутанный дурманом разум.

Но в одно мгновение переливчатый калейдоскоп образов остановился на комнате, в которой Орей застрял на границе дрёмы и бодрствования. Он четко увидел, что у окна, напротив его лежанки, стоит темная высокая фигура, словно сотканная из чёрного дыма. Бесформенные одеяния с шёлково-блестящими складками подсвечивались полной луной серебристыми и лиловыми бликами. Монах не видел лица незнакомца – его голову покрывал глубокий капюшон.

Внезапно человек у окна протянул к нему руку. В лунном свете тонкое запястье показалось Орею прозрачным. Сквозь бледную кожу проступали тёмные полоски вен.

Монах смотрел на него и не мог шевельнуться, будто прилип к лежаку всем телом.

Вены на запястье ночного гостя вдруг раскрылись, но из образовавшейся черной раны не вытекло ни капли крови. На ладонь, раздвигая лапками ровные края кожи, медленно выползла сколопендра. Она соскользнула с пальцев незнакомца на пол, и Орей, холодея, осознал, что она снова ползёт к нему, чтобы достичь сердца.

Но ведь в этот раз он не спит! Кто эта тень? Почему она явилась к нему?

Орей заорал, что было голоса, но крика не получилось, словно что-то его душило, а жуткая тварь уже коснулась острыми лапками кончиков его пальцев. Он ощутил тонкий щекочущий укол и воспротивился тому, что обычно происходило в его кошмарах.

Дергая руками и ногами, монах сел и пробудился окончательно, с трудом осмысливая, что произошло. В комнате никого не было.

Лунный свет ровно лился в не зашторенное окно, освещая сидящего на лежаке Орея. Он весь взмок от пота, тяжело дышал, осознавая привидевшийся ему кошмар.

Тонкое мимолетное прикосновение к раскаленной коже его спины, едва не вынудило его заорать снова. Монах рывком обернулся и вскочил, от него отпрянула подошедшая сзади Зариме.

– Ты кричал во сне… – призналась она, спешно отходя к выходу.

Орей ничего не сказал, накинул на плечи мокрое покрывало и задрожал от страха и холода.

– Я… я разбудил вас?

– Арслан крепко спит, а я услышала твой голос и решила проверить… мне нельзя быть здесь, – женщина пятилась до выхода, пока не дошла до задернутой занавески. Она была напугана и взволнована не меньше монаха.

– Прости, – Орей сгреб с пола рубаху и спешно натянул её через голову. Пока он одевался, Зариме стояла, зажмурившись.

– Тебе лучше уйти, – сказал монах. – Мне не нужны проблемы.

– Нам обоим они не нужны, – жена Арслана опустила глаза и отодвинулась от занавески, дрожащими руками пытаясь нащупать её край, который Орей оторвал в первый день.

Он подошёл к Зариме и помог ей выйти. Женщина исчезла в темноте дома, послышались её частые удаляющиеся шаги.

Сердце Орея билось практически в такт этому звуку, но с каждым ударом всё громче. Как только все стихло, монах снова стянул рубаху и храбро подошёл к окну.

Луна поглядывала на его крепкое тело из-за полупрозрачной вуали облачков, ласково поглаживая торс серебристо холодными лучами. Орею хотелось закричать снова, но не от ужаса, а от отчаяния, от полного непонимания случившегося.

Он высунулся в окно и вдохнул стылый ночной воздух. Кожа вмиг покрылась мурашками.

На всякий случай монах осмотрелся, убеждаясь, что во дворе никого нет, и та темная фигура была лишь частью его кошмара.

Потом все мысли обратились к прикосновению Зариме. Неожиданное, запретное касание вызывало в его голове такие мысли, за которые полагалось целый день молиться, стоя на горохе.

Тем не менее, Орей даже не схватился по привычке за молитвенник. Тот остался лежать на сундуке у окна, а терзаемый противоречиями монах упал на лежак и до утра не мог сомкнуть глаз в тщетной попытке заглушить кричащие мысли.

Он не знал, что делать дальше. Не представлял, как поступить. Возможно, нужно было побороть свои страхи ещё в монастыре и остаться там. Но он прилюдно пообещал помочь семье Маас Фарек узнать правду о смерти Хасана, хотя никогда прежде не сталкивался с убийствами. С чего он решил, что сможет сделать это?__________________* Ифриты в восточной мифологии – сущности, схожие с джиннами или демонами, чаще всего злобные. В некоторых интерпретациях – антиподы джиннов, исполняющие желания, но в результате оборачивающие результат против загадавшего. В рамках данного мира рассматриваются в качестве духов темных желаний, как правило, являющихся в обличье доброжелательного мужчины, цель которого обманом завлечь человека в смертельную ловушку.