Первая и последняя

Моя душа широка и прозрачна, как Адриатическое море. Она отражает лучи их улыбок, она даже податлива их переменчивым ветрам. Но когда они начинают сгущать тучи, лить в неё черт знает что непонятно откуда, душа становится мутной и бушующей, она сносит все щиты и затопляет пляжи моего сознания.

…Блондинки. Хитрые и загадочные, они заходят в мою душу на восхитительных кораблях. Не на катерах каких-нибудь, кромсая с рёвом морскую гладь и создавая пену, исчезая так же молниеносно, как и появились, а именно на кораблях. На старых, восхитительных фрегатах. Величественно и надолго.

Первая блондинка посетила в конце восьмидесятых. Мне было тогда двенадцать лет. Я ждал её вечерами. Я сидел у телевизора и нервничал, потому что появление её нередко затягивалось. Причина – советская власть. Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачёв, этот говорливый чудак с пятном на лбу, посылая ладонями пассы и поправляя очки, любил затмить собой эфирное пространство, задвинуть куда подальше любой фильм, любую передачу, даже «Спокойной ночи, малыши», бессовестный. Он говорил и говорил. А я нервничал. Я пытался поймать в его речи кульминационный момент, за которым последует финал. Но финала всё не было. Было всё что угодно: перестройка, гласность, новое мышление, ускорение, но не было финала. Родители отправляли меня спать, и я превращался в антисоветчика и вруна, как и миллионы советских мальчишек, поколение, которое впоследствии назовут потерянным.

Оставьте меня спать в комнате с телевизором, ведь в детской спать невыносимо, душно в этой детской, пожалейте бедного ребёнка!

Я закрывал глаза, но не засыпал. В полудрёме я дожидался часа, когда море моё всколыхнёт ветер восторга. И вот наконец-то в уши врывалась Увертюра Дунаевского, и сонливость меня покидала. На экране появлялась она, актриса Тамара Акулова в роли леди Гленарван. Высокая, изящная блондинка, в элегантном платье.

Я много читал в детстве. И Жюля Верна, понятное дело, тоже читал. Мой друг Олег рассказывал, что в одной из книжек леди Гленарван изображена полуобнажённой, привязанной к столбу. На картинке к одной из последних глав, где вся эта бравая компания, желавшая отыскать сгинувшего в морях-океанах капитана-бомжа Гранта, была пленена новозеландскими аборигенами. Я обошёл все библиотеки города, все книжные магазины, но не нашёл, чего искал. Не было такой картинки ни в одной советской книжке, ни в одной советской детской книжке не было, мать её, и быть, разумеется, не могло. Меня это расстроило. Я не знал, что мне делать. Онанизмом я не занимался.

Но просто так кончиться это не могло. Ведь детская мечта – самая сильная мечта. И именно самая сильная мечта может материализоваться.

Я встретил её. Причём не спустя годы, нет. Я встретил её тем же летом. Она не была полуобнажена и даже не являлась Тамарой Акуловой. Но это была она – моя леди Гленарван! Кажется, её звали Тоней.

Встреча произошла, как и положено такой встрече, на море. На берегу Азовского моря, в пансионате «Утёс», вблизи города Жданова (ныне – Мариуполь), куда меня и моего брата Павлика десантировали на отдых в сопровождении бабушки. Брату, кстати, тоже нравилось кино «В поисках капитана Гранта». И героиню Тамары Акуловой он называл «самой клёвой». И хоть Павлик был младше меня на год, его мечты носили более конкретный характер. Будь мне лет пятнадцать, говорил он, я бы её трахнул.

Тоне было лет двадцать пять – тридцать. Тамаре Акуловой, наверное, тоже.

Она встретилась нам на одной из узеньких дорожек, изящная блондинка, в белом платье, приветливая, улыбающаяся.

– Как нам пройти в жилой корпус? – спросила бабушка.

– Прямо и направо, – ответила очаровательная леди.

…Мы искали с ней встречи везде. Тоня работала медсестрой в медпункте. И Павлик предложил симулировать какое-нибудь заболевание.

– Пусть, – сказал он, – нас положат в медпункт. Мы каждый день будем с ней встречаться и разговаривать.