Первая книга мечей

Пролог

В то морозное утро — холодное, словно самое первое утро мироздания, — он искал огонь.

Он зашел так высоко в горы, что вокруг возвышались лишь безжизненные, испещренные черными проломами, заснеженные скалы. Ледяной ветер вольно гулял между ними, и с потревоженных склонов то там, то тут сбегали небольшие лавинки, лижущие белыми языками серый, слежавшийся годами лед. А вдалеке — километрах в ста — на иззубренной, словно пила, линии горизонта тлели на занесенных снегом горных пиках первые угольки рассвета.

Не обращая внимания на холод и пронизывающий ветер, тот, кто искал огонь, брел, что-то бурча себе под нос. Прихрамывая на изувеченную ногу, он упорно искал тепло и запах серы — короче, все, что могло бы привести его к цели. Но сандалии и огрубевшая на ступнях кожа не давали ему ощутить сквозь камень присутствие огня, а ветер быстро уносил запах пепла.

В первую очередь его интересовали не занесенные снегом голые участки камня. В очередной раз приглядев подходящее место, он разбил пяткой лед в трещине и внимательно осмотрел дыру. Да, здесь действительно чуть-чуть теплее, чем вокруг. Где-то глубоко внизу, внутри скалы бьется магма. А значит, будет и огонь.

Чутко прислушиваясь к сердцу горы, хромой стал поспешно обходить один из ее отрогов. Он все рассчитал верно — с другой стороны перед ним открылась огромная уходящая вглубь расселина, над которой витал явственный запах серы. Он уже было шагнул в темную пасть разлома, но затем остановился, взглянул на небо и снова что-то пробормотал себе под нос. Посветлевший небосклон был чистым — лишь вдалеке тянулась небольшая гряда облаков. И никаких знамений на нем не было.

Хромой стал спускаться в расселину, которая быстро сузилась до нескольких метров. Но он, ухмыляясь собственным мыслям и время от времени ворча вслух, упорно продолжал спускаться. Теперь он уже был полностью уверен в том, что вскоре найдет так необходимый ему огонь. А еще через несколько шагов он услышал его драконий рев — словно пламя билось в гигантской, пока невидимой трубе. И он пошел на этот зов, торопливо обходя огромные — с дом величиной — валуны, разбросанные здесь, словно детские кубики, со времен последнего землетрясения лет сто назад.

Наконец хромой подошел к трещине в камне, откуда шел рев, и не успел даже протянуть руку и ощутить тепло, как навстречу ему взметнулся огненный язык. Это было именно то, что он искал, причем источник магмы находился даже глубже, чем он смел надеяться. Для задуманной им тонкой работы этот огонь годился наилучшим образом.

Огонь был найден, теперь нужно было позаботиться об остальном; и хромой пошел обратно — навстречу светлеющему небу. На одном из обрывов он облюбовал защищенную от ветра пещерку (даже, скорее, грот): именно там он и поставит свой горн. Все подножие огромного утеса было изрезано небольшими, засыпанными снегом трещинами и разломами. Теперь предстояло разбудить подземный огонь и вызвать его на поверхность, что требовало изрядного физического напряжения и применения магических сил. К тому же для поддержания огня ему нужны были дрова, но здесь, на крыше мира, ничего не росло, и это несколько отдаляло достижение цели. Однако все эти отсрочки нисколько не раздражали хромого: они были неизбежны, и с этим приходилось считаться, если он хотел сделать все так, как должно.

Размышляя, как бы получше устроить будущую кузницу, он вдруг отметил краем глаза возникшие на далеком алеющем горизонте сполохи и даже повернул голову, чтобы как следует разглядеть их: рассвет полыхал радужными переливами — от самых ярких и прозрачных тонов до густых и мрачных. Он подумал, что это резвятся духи воздуха, но именно они-то в его сегодняшней работе вовсе не нужны. Однако хромой не стал торопиться и досмотрел игру до конца, все время бормоча себе что-то под нос. Он сдвинулся с места лишь тогда, когда вновь остался посреди заснеженных скал в полном одиночестве.

Приняв решение, он начал не торопясь спускаться по склону, не обращая на больную ногу никакого внимания. Пройдя почти с километр вниз, он добрался до полосы, где встречались первые деревья. Там он слегка передохнул, внимательно оглядывая небо в поисках знамений. Но небо молчало. Порыв загнанного в ловушку между горными пиками ледяного ветра в ярости растрепал густую и косматую, как мех, бороду хромого, взметнул его одеяние из шкур и забренчал ожерельем из драконьих зубов.

И вот тут наконец-то он понял, что теперь знает имена. Он видел их столь же явно, как недавнюю игру воздушных духов в рассветном небе. Он подумал: «Я именуюсь Вулканом. Я — Кузнец». Лишь затем он осознал, что, спустившись с горных вершин, заговорил на языке людей.

Для того чтобы собрать достаточное количество топлива, ему пришлось спуститься еще немного ниже: теперь он уже видел прямо под обрывом, на котором стоял, первые высокогорные людские поселения. Перед ним, как на карте, расстилались деревушки и хутора, а на одном из холмов виднелся крошечный храм — но для хромого все это было лишь декорацией задуманного им действа. Сейчас самым главным было — набрать побольше дров, и это занятие на время заняло все его мысли. Правда, если спуститься еще немного ниже, подходящих сучьев будет более чем достаточно, но ведь для того, чтобы их нарубить, нужен топор. Да, с топором дело пошло бы быстрее. Но все свои инструменты, кроме пары рук — самых главных орудий в его работе, — он оставил там, на склоне у будущей кузницы. Для дерева сгодятся и руки, в них достаточно силы. Ломать сучья — дело нехитрое. Наконец, набрав огромную охапку хвороста, он вновь двинулся вверх по склону. Теперь он уже хромал не так сильно.

За время его отсутствия на склоне утеса у его будущей кузницы появились наковальня и все остальные необходимые для работы инструменты. Древние орудия были разложены в безупречном порядке. Вулкан сбросил хворост на снег и занялся устройством горна. Подготовку к работе он закончил только к закату, когда солнце уже скрылось за нависавшей над кузницей скалой.

Слегка запыхавшись, он решил немного передохнуть и тем временем еще раз обдумать то, что нужно будет сделать дальше. Так, теперь надо вновь лезть в расселину, чтобы принести огонь. Все же лучше бы у него были помощники, рабы, которые избавили бы его от всех этих утомительных мелочей. Вулкан дождаться не мог часа, когда полностью предастся работе; он уже мысленно видел бьющийся в горне огонь и тосковал по тяжести молота в руке.

Но вместо всего этого ему пришлось подобрать пятиметровый сук и, зажав его под мышкой, словно с копьем наперевес, снова тащиться в разлом, где сквозь трещины в каменной коже земли бился ее огненный пульс. На сей раз он нашел дорогу покороче и уже издалека заметил багровые отсветы на стене. Вырывающиеся из разлома огненные языки, попав на дневной свет, словно блекли от удивления, что кроме мрака преисподней, где они рождены, может существовать и иной мир.

С одной стороны над трещиной потолок уходил достаточно высоко вверх, чтобы к ней можно было подойти вместе с длиннющей жердиной. Кузнец присел на корточки, пристроив сук рядом, и, ухватившись за края трещины, потянул. Для этой работы его руки тоже отлично годились: огромные мозолистые загрубевшие лапищи с серой, словно закопченной миллионами часов ковки, кожей. Упершись ногой в древний слежавшийся лед, исполин изо всех сил рванул края разлома, и камень не выдержал — раскрошился и с грохотом осыпался.

С удовлетворенным смешком бог-кузнец Вулкан поднялся на ноги и, бросив взгляд на виднеющуюся отсюда узкую полоску неба, вновь заторопился.

Подземное пламя, словно пробуя, лизнуло подставленный сук, а затем с аппетитом на него набросилось. Вулкан подбросил сверкающий факел вверх, и тот закрутился, разбрасывая сверкающие искры в вечернем сумеречном воздухе. С довольным смехом хромой поймал горящий сук и поспешно полез к выходу из разлома.

Горн был уже полностью готов к работе, оставалось его только разжечь. Теперь еще нужно было надежно установить выкованную из древнего редчайшего металла наковальню. Это тоже требовало времени. Возясь с ее установкой на горном откосе, Кузнец подумал, что, прежде чем начинать то, ради чего он сюда пришел, следует еще раз сходить за топливом, так как потом ему уже нельзя будет прерываться.

Взгляд Вулкана упал на ожидавшие работы инструменты, и он слегка поморщился: пожалуй, без помощников ему все же не обойтись.

И чем больше он об этом думал, тем более очевидным это становилось. Да, на определенном этапе человеческая помощь будет просто необходима, это придаст его работе особые, уникальные черты. У него есть огонь из недр земли, питающийся возросшим из земли деревом и чистейшим горным воздухом — дыханием земли. Лишь металл, с которым ему предстояло работать, не был детищем земли — в углу пещеры лежал громадный кусок небесного железа и терпеливо ждал своего часа. Он был настолько тяжел, что Кузнец, взяв его в руки, чтобы еще раз как следует рассмотреть, одобрительно крякнул. Ладонями он ощущал исходящее от слитка затаенное ожидание, его стремление обрести форму. Безобразный, оплавленный и растрескавшийся от удара кулака воздуха, притормозившего его сумасшедшее падение на землю, этот кусок металла излучал странную, неземную магию. Да, самого этого металла уже более чем достаточно, чтобы сделать поистине выдающуюся вещь.

И тут без человеческого пота и боли ему просто не обойтись. А человеческий страх, притом доведенный до предела, послужит прекрасным подспорьем для магических заклинаний. Даже человеческой радости найдется применение (если только Кузнецу удастся найти способ вызвать эту редкую у людей эмоцию).

А когда все двенадцать мечей будут выкованы и извлечены из полыхающего горна, то для их закалки ничего нет лучше людской крови…

Прохладный ночной ветерок донес до ушей Малы нежные звуки флейт и тихий перестук барабанов задолго до того, как она увидела впереди еле пробивающиеся сквозь черную листву леса тусклые огни Трифолла. Вслушиваясь в тягучий похоронный напев, она с горечью подумала, что заставившая ее покинуть дом жуткая весть по большей части все-таки правда. Пробормотав себе под нос еще одну молитву Эрдне, Мала нетерпеливо подстегнула концами вожжей своего ездозверя. Но ее скакун был слишком стар для подобных подвигов (а особенно для долгих ночных путешествий) — и ему явно не нравилась торопливость хозяйки, поэтому он, словно назло ей, сбавил шаг. Мала уже была готова спрыгнуть с упрямой скотины и добираться до деревни пешком, но тут она услышала встревоженное кудахтанье словно почувствовавших ее приближение кур, а между деревьями замерцали окошки первых домов.

Оказавшись на главной улице — такой же узкой и замусоренной, как и главная улица в ее родной деревушке, — Мала вдруг почувствовала себя выставленной напогляд миллионам звезд, в свете которых высившиеся в нескольких километрах к западу Лудусские горы казались исполинскими серыми призраками. Здесь, в горах, осенью по ночам уже подмораживает, поэтому она оделась потеплей и поверх обычных рабочих штанов и свободной блузы накинула теплую шаль.

Звуки похоронного напева неслись из ратуши — самого большого и одного из немногих освещенных на всей улице зданий. Мала спешилась и привязала своего скакуна к общественной скотовязи, где стояло уже немало ездозверей. Все ее тело затекло от долгой скачки, и она на деревянных ногах направилась к дверям ратуши. Ее волосы густой черной волной покрывали плечи — пожалуй, только ими она и могла гордиться: лицо Малы многие назвали бы слишком плоским, а фигуру плоской назвало бы большинство. Сильное, тренированное мальчишеское тело — о какой женской красоте может идти речь?

Войдя в полутемный холл, она тут же заметила стоящего в тени арки мужчину. Из-за портьеры на дверях доносились музыка, шарканье и топот танцующих и гул голосов, а он стоял здесь в тени — совсем один. Его бородатое лицо не было ей знакомо, но что-то подсказывало, что этот человек занимает в деревне высокое положение.

Просто так проскочить мимо такой важной персоны было бы невежливо, поэтому Мала остановилась в шаге от высвеченной луной дорожки и вежливо спросила:

— Добрый господин, не будете ли вы столь любезны сообщить, где я могу найти кузнеца Джорда? — Она старалась быть в меру учтивой и по возможности скрыть свое нетерпение.

Но мужчина не ответил. Он только бросил в ее сторону странный взгляд: словно то ли не расслышал, то ли недопонял ее просьбы. Однако стоило ему повернуться к ней, девушка заметила на его лице величайшую скорбь… Или боль.

И все же она решилась заговорить снова:

— Я ищу Джорда. Кузнеца. Мы с ним… Мы должны были пожениться.

На мрачном лице незнакомца появился оттенок понимания.

— Джорд? Он пока еще дышит, дитятко. А мой сын — увы — уже нет. Но оба они здесь.

Мала шагнула за портьеру и в первый раз за свои семнадцать лет увидела столько людей одновременно. Ей показалось, что в залу ратуши набилось человек сорок, если не больше. Но зала была настолько велика, что, даже несмотря на такую толпу, в середине ее еще оставалось обширное свободное пространство для пяти покрытых черным гробов, освещенных лишь установленными в изголовье и в изножье свечами. В них лежали обернутые в саваны мужчины. Но погребальные одеяния не могли полностью скрыть их жестокие увечья и раны.

В ногах центрального гроба стояло кресло. И в нем восседал Джорд. У Малы при виде его перехватило дыхание; теперь она окончательно убедилась, что все, что ей рассказали дома, не было ни преувеличением, ни ложью: правая рука ее нареченного была отрублена почти у самого плеча. Короткий обрубок был забинтован чистым полотном, на белизне которого особенно ярко горели проступившие кровавые пятна. Его заросшее щетиной, осунувшееся лицо выглядело лет на десять старше. Мале даже показалось на секунду, что это не Джорд, а его отец. Он угрюмо смотрел в пол, но словно не видел ни его, ни величаво ступающих в шаге от него танцующих. Деревенские женщины, повинуясь доносившемуся из глубины залы глухому рокоту барабана, с плавной торжественностью вели вокруг гробов и кресла, в котором сидел Джорд, нескончаемый погребальный хоровод.

А за пределами круга остальные участники панихиды (их действительно было около сорока) разговаривали, рыдали, шутили, сплетничали, молились, ели и пили — короче, каждый вел себя, как считал нужным. В углу жрец Эрдне в белом одеянии утешал бившуюся в истерике женщину — ее отчаянные крики разносились по всей зале, перекрывая и музыку, и гул голосов. Судя по одежде, большинство из присутствующих были местными, деревенскими (Мале так и сказали дома, что все погибшие отсюда, из родной деревни Джорда). Девушка даже разглядела несколько знакомых по прежним приездам (для знакомства с родней Джорда) лиц. Но остальных она не знала, а несколько человек даже были одеты как-то странно, словно приехали издалека.

Мала все еще стояла в дверном проеме — ее сил хватало пока только на то, чтобы шепотом возносить Эрдне благодарственную молитву: Джорд был жив! Но даже несмотря на облегчение от того, что ее нареченный избежал смерти, сердце девушки тревожно сжималось — слишком сильно, слишком страшно он изменился… И изменился прежде, чем она успела познать его в молодости, здоровье и силе. Пытаясь отогнать беспокойные мысли, она решительно шагнула в залу, чтобы пробиться к Джорду, но толпа отбросила ее назад к дверям.

На миг весь мир словно застыл. Но Мала подумала, что, скорее всего, ей это показалось — ведь она не привыкла к таким большим сборищам. Девушка встревоженно огляделась — однако все снова пошло по-прежнему: каждый продолжал заниматься тем же, чем и секунду назад. Но именно в эту странную паузу портьера за спиной Малы, повинуясь чьей-то руке, дрогнула и раскрылась. Услышать ее шорох сквозь музыку, разговоры и рыдания она не могла, но отчетливо почувствовала спиной порыв ледяного ветра с гор.

А в следующий момент на ее плечо легла мужская рука — ни вкрадчиво, ни грубо, а так, будто имела на это право: так мог бы утешить ее отец или дядя. Но этот человек не был ни тем, ни другим. Его лицо закрывала маска из чего-то похожего на хорошо выделанную черную кожу. Мала вздрогнула от испуга, но тут же пришла в себя: она уже не раз видела подобные маски — на других похоронах и панихидах. Их носили потому, что открытое появление на похоронах врага союзного клана могло обострить отношения между деревнями настолько, что это могло повлечь за собой любые последствия — от расторжения союза с прежними друзьями вплоть до объявления войны. Однако стоило нежеланному для кого-то гостю закрыть лицо, как он получал полное право находиться на оплакивании — его враги его словно не замечали (даже если прекрасно знали, кто скрывается под маской).

Незнакомец был невысок и одет в добротное, но достаточно простое платье. Мала почему-то решила, что он довольно молод.

— Что произошло, Мала? — склонившись к самому ее уху, прошептал он.

Так он знал ее! Наверное, это какой-нибудь дальний родственник Джорда. Но, заметив у него на поясе короткий меч, она решила, что незнакомец больше похож на кого-нибудь из мелких дворян или рыцарей, заказывавших иногда у Джорда оружие.

И раз он не знает, что случилось, значит, он только что приехал откуда-то издалека. Мала попыталась найти подходящие слова, чтобы поскорее развеять его неведение, но при этом так, чтобы не пересказывать то, что рассказали ей самой, а попытаться как-то объяснить весь ужас произошедшего со своей точки зрения. Но объяснение не находилось.

— Они… все шестеро… — запинаясь, начала она. — Бог позвал их в горы. И тогда…

— Зов которого из богов они услышали? — В голосе ее собеседника не чувствовалось ни малейшего изумления тому, что боги проявили себя, — лишь деловитое уточнение фактов.

Внезапно один из мужчин, стоящих впереди, в разделявшей Малу и Джорда толпе, обернулся и ответил за нее:

— Они последовали зову Вулкана. Бог сам избрал их — в этом нет ни малейших сомнений. Я сам слышал его зов. Да его больше половины деревни слышало. Вулкан спустился ночью с гор и назвал всех шестерых по именам. Остальные, скажу я вам, преспокойно заснули снова. Назавтра, когда никто из шестерых не вернулся, мы собрались в ратуше и стали судить да рядить, что делать. Бабы — те сразу в крик: идите, мол, узнайте, что там и как. Ну и пошли… Ну, скажу я вам, картинка была еще та.

— А что было бы, если бы они не захотели ответить на зов Вулкана? — спросил незнакомец.

В зале было слишком темно, да и мельтешащие тени мешали Мале разглядеть его руки: кто он — крестьянин, мастеровой или высокорожденный? Выбившиеся из-под капюшона волосы были темными и слегка вились, но по ним тоже нельзя было определить его происхождение. И все же в поведении незнакомца было нечто такое… Мала сама поразилась внезапно возникшей мысли: «А вдруг это сам герцог?» Девушка никогда не видела своего герцога, но, как и тысячи других также никогда не видевших его подданных, была твердо уверена, что знает о нем предостаточно. По слухам, его светлость время от времени переодевался и отправлялся в странствие по своей земле, подслушивая и подглядывая, как живут его люди. Кроме того, говорили, что он довольно молод и очень хорош собою; а еще утверждали, что роста он небольшого.

Мала подумала, что Джорд, наверное, когда-то выполнял для герцога какую-то работу. Или кто-то из ныне лежащих в гробах. Это объясняло его появление в деревне… Мала одернула себя — нечего заниматься глупыми мечтаниями! Хотя… Еще ходили упорные слухи о том, что герцог бывает неоправданно жесток, но подобное рассказывают о любом из власть имущих. А даже если и так, одно другому не мешает — герцог Фрактин вполне мог обратить свой милостивый взор и на их бедные деревушки.

Но ввязавшемуся в разговор толстяку подобные мысли в голову не приходили. Прежде чем ответить на заданный ему вопрос, он оглядел незнакомца с ног до головы, и, похоже, тот на него явно не произвел впечатления, даже несмотря на наличие меча.

— Когда бог призывает, кто осмелится заартачиться? — хмыкнул он. — Если вам так интересно, лучше расспросите Джорда.

Но кузнец до сих пор так и не заметил своей невесты. Этот смуглый однорукий молодой старец все еще сидел в отведенном ему ритуалом кресле, по-прежнему уставясь в пол. И его оплакивали вместе с мертвыми.

— Его рука осталась в горах, — донесся до Малы голос толстяка, — но он получил за нее ха-арошую плату.

Даже не пытаясь вникнуть в смысл его слов, девушка внезапно рванулась и заработала локтями, пробиваясь к Джорду. Прорвавшись сквозь хоровод, она упала на колени перед своим нареченным и, сжав его уцелевшую ладонь, горячо заговорила о том, что она ему очень сочувствует и что примчалась к нему сразу же, как только весть о происшедшем достигла ее деревни.

Сначала он не отвечал и только смотрел на нее словно откуда-то из дальнего далека. Но постепенно Джорд стал возвращаться из небытия, глаза его оживились, и наконец он заговорил. Позже Мала так и не сумела вспомнить, что же именно они, захлебываясь, спешили сказать друг другу в эти первые минуты встречи, но чуть погодя Джорд вышел из своего оцепенения и смог заплакать. И он плакал по своим ушедшим друзьям, горевал о своей собственной потере, а Мала его утешала. Тем временем лихорадочное оживление стало постепенно стихать, танец закончился, и все чаще раздавались рыдания и горестные стоны. Оглянувшись на двери, Мала заметила брошенный на нее из-за спин толпящихся людей быстрый взгляд человека в кожаной маске.

— Теперь все будет хорошо, светик мой, — нашел в себе силы сказать Джорд. — Боже, как я счастлив, что ты здесь и что я могу тебя обнять! — И своей единственной рукой он обхватил стоящую рядом с ним невесту за талию и крепко прижал к себе. — Нет, я не беспомощный калека. Я уже все решил. Кузницу продам, а вместо нее куплю себе где-нибудь мельницу. В Эрине как раз есть подходящая… Если я возьму себе одного-двух помощников, то молоть зерно смогу и с одной рукой.

Мала тут же выразила бурное согласие, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно увереннее. Она даже закрыла глаза, чтобы убедить себя в том, что именно так все и будет. Она говорила себе, что, когда рана Джорда заживет, он снова станет молодым и к нему вернется хотя бы часть его прежней силы. Да и выходить замуж за однорукого — не такая уж большая беда, если он человек состоятельный… Но тут из толпы вышли двое ребятишек — дети Джорда от первого, закончившегося ранним вдовством, брака. Они уселись у ног отца, и у Малы все остальное вылетело из головы.

Младший — Кенн — тут же ухватил ручонками край грубого полотна, в который был завернут прислоненный к отцовскому креслу странный высокий тонкий предмет, и начал с ним играть. Мала заметила этот сверток сразу, как увидела Джорда, но решила, что это какая-то вещь, заменяющая калекам руку, — крюк или что-то вроде. Однако теперь, обратив наконец на эту странную вещь внимание, она поняла, что ошиблась: судя по длине, этот предмет был короче любой искусственной руки. Да и к чему было бы ее заворачивать?

Перехватив ее взгляд, Джорд объяснил:

— Это плата. — Он осторожно отвел руки сына от загадочного свертка. — Это пока не твое, Кенн. Всему свое время. А тебя, Мэрией, это вообще не касается.

И он ласково, одним пальцем своей огромной пятерни погладил нежную щечку девочки. А затем одной рукой схватил стоящий рядом сверток за конец и, приподняв, резко встряхнул так, чтобы вся, кроме зажатой в кулаке, облегающая его ткань соскользнула. Все тут же обернулись к нему. В руке Джорда сверкал прямой, как стрела, меч длиною в метр. Даже с виду он был необычайно острым.

— Что? Кто?.. — выдавила из себя Мала и в отчаянии замолкла.

— Собственной работы Вулкана, — угрюмо ответил Джорд. — Это мне. А потом моему сыну. Плата.

Девушка застыла в немом восхищении. В рассказе о постигшей деревню беде не было ни слова о мече… Плата? Даже в тусклом мерцании свечей было видно, что лезвие прекрасно отполировано. Благодаря своему острому зрению Мала разглядела мелкие точечки, складывающиеся в странный рисунок: он казался глубоким и рельефным, но в то же время отполированная сталь блестела, как гладь зеркала.

Ритуальный хоровод кружился все медленнее: танцующие, как и большинство собравшихся в зале, не могли отвести глаз от сияющего лезвия.

— Плата, — снова повторил Джорд, и на фоне внезапно повисшей тишины его голос гулко разнесся по всей зале. — Так сказал Вулкан, когда забрал у меня руку. — Он яростно потряс мечом. — Мою руку — за это. Так сказал бог. Он назвал его: Градоспаситель.

В голосе Джорда звучала горечь и бессильная ненависть человека, проклинающего бурю за то, что она уничтожила его урожай. И тут его словно разом покинули силы, он безвольно уронил меч и засуетился, пытаясь его снова завернуть. Но без помощи Малы ему бы вряд ли удалось это сделать.

— Надо будет найти для него чего-нибудь поприличнее этой тряпки, — пробормотал он.

Мала застыла, не в силах найти подходящих слов. Она не знала, что и думать. Как это все понимать? Вулкан дал меч Джорду в оплату? За что? Зачем богу могла понадобиться правая рука человека? И почему тогда — меч? Что делать кузнецу, да и любому мастеровому с таким оружием?

Надо будет Джорда потом расспросить обо всем подробнее, а сейчас не время и не место. Хоровод вновь закружился быстрее, словно получил новый заряд энергии, а смолкнувшие было разговоры и плач слились в единый гул.

— Мала? — в голосе Джорда послышались новые, незнакомые нотки.

— Да?

— Танец скоро закончится. Но я должен оставаться здесь до конца ритуала, пока не произнесут все исцеляющие заклинания. Думаю, тебе сейчас лучше идти.

Сказав это, Джорд устало откинулся на спинку кресла и смежил веки.

Мала поняла его — когда поминальный хоровод закончится, за ним, как всегда, последует еще одно ритуальное действо: те из плакальщиков, кто свободен, разделятся на пары — мужчина с женщиной, юноша с девушкой — и разбредутся по окружающим деревню полям, чтобы на дающей пищу земле зачать новые жизни. Если смерть нельзя одолеть, то можно хотя бы выставить против нее иную, древнюю как мир, силу — силу животворения. Мала была еще свободной, незамужней девушкой, и ритуал требовал от нее участия в последнем поминальном обряде. Но сейчас, когда до ее свадьбы оставалось всего два дня, о том, чтобы исполнить обряд с кем угодно, кроме ее нареченного, ей и помыслить-то было страшно. А Джорд истекал кровью, и у него еле хватало сил, чтобы сидеть.

И она сказала:

— Да, хорошо, я пошла. До завтра, Джорд.

Теперь ей предстоит долгая дорога домой, если только не посчастливится найти ночлег где-нибудь здесь, в деревне. Она была пока еще слишком мало знакома с родней Джорда, чтобы быть уверенной, что ее примут как должно. Да может, кроме этих двух малышей, никто из родственников вообще не заметил ее приезда. По старинному обычаю свадьбу сговаривали старейшины обеих деревень и между семьями будущих новобрачных не было никаких отношений.

Мале Джорд понравился с самой первой встречи, и поэтому она не имела ничего против сделанного за нее выбора старейшин. Да она и сейчас не возражала, даже более того — его увечье пробудило в ней нежность и сострадание. И все же…

Здесь, в центре отданной во власть смерти и страданий залы, веяло муками, отчаянием и крушением всех надежд. Девушка на прощание пожала здоровое плечо своего жениха и, не оглядываясь, ушла. Те из плакальщиков, которые, как и Мала, по разным причинам не могли здесь остаться, тоже потянулись к выходу. Вместе с небольшой группкой крестьян она прошла в двери с портьерой и вышла на темную ночную улицу. Люди тут же стали расходиться в разные стороны, и до скотовязи она дошла в полном одиночестве. Мала уже протянула руку к вожжам ездозверя, как вдруг услышала у себя за спиной тихий голос:

— Обряд не закончен.

Девушка медленно обернулась. Перед ней в свете одних лишь звезд (луна зашла за тучу) стоял незнакомец в маске. Он тоже был один и протягивал ей ладонь, словно ожидая, что она вложит в нее свою. А вокруг неслышными тенями скользили другие спешащие на поля любви пары…

Снова Мала увидела черную маску и того, кто ее носил, спустя почти девять месяцев. Да и то во сне, навеянном заклинаниями и зельями. Тогда они вместе с Джордом отправились на очередные похороны — на сей раз хоронили жреца Синего храма Эрдне, духовника Малы. Но когда они отъехали от дома и мельницы почти на двести километров и уже приближались к храму, у нее вдруг начались схватки.

Поскольку роды были первыми, Мала сначала толком и не поняла, что происходит. Но как бы хорошо она себя ни чувствовала, все-таки ей стоило бы позаботиться о более подходящем месте для родов. С другой стороны, храмы Эрдне выполняли также функции больниц — по крайней мере для беднейших слоев населения. Большинство священников Эрдне были приличными лекарями и акушерами: они неплохо разбирались в травах и целебной магии и даже могли в особо трудных случаях прибегать к технологиям Прежнего мира, используя колдовство хирургии.

К вечеру схватки стали просто непереносимыми. Но впереди был храм, из которого доносилась музыка, очень похожая на ту, что она слышала восемь с половиной месяцев назад на деревенской панихиде. Наверное, именно этот барабанный ритм и привлек черную маску в ее сны. Барабанный ритм и жар, а также смутные подозрения, что ее первый ребенок будет рожден не от Джорда, а от человека, чьего лица она так никогда и не видела. Последнее время Мала пыталась разузнать о герцоге Фрактине все, что только возможно, но, кроме обычных слухов о его жестокости, страсти бродить неузнанным, богатстве и обладании магической силой, она узнала очень мало.

В ту ночь в палате пирамидального храма в паузах между схватками и навеянными зельями снами Малу расспрашивали о ее видениях. Джорда услали якобы для выполнения какой-то работы для матери-настоятельницы, которая с чисто профессиональным интересом (но, надо заметить, весьма доброжелательно) принялась выпытывать у Малы, что именно ей привиделось перед родами. Зелья и заклинания прекрасно снимали боль. Они трансформировали ее в видения: порой — в счастливые, порой — в страшные.

Мала честно описала настоятельнице незнакомца: его осанку, волосы, одежду, короткий меч и маску. Она только не рассказала о том, где и когда они встретились.

— Думаю… Я не уверена до конца, но мне кажется, что это был герцог Фрактин. Наш правитель. — В голосе Малы прозвучала трудно скрываемая гордость. Если она и держала все это до сих пор в секрете, то теперь время секретов кончилось.

— Что ж… это доброе предзнаменование…

Но в голосе настоятельницы прозвучала настолько явная ирония, что Мала встревожилась:

— Так вы думаете, что это был не герцог?

— Милочка, вы знаете об этом больше меня. Все это только сон. Да он мог быть хоть самим императором!

— Нет! Он ни капельки на него не похож! Вы смеетесь надо мной.

Мала не могла сосредоточиться — одурманенные травами мозги соображали туго. Об императоре злословили все кому не лень: о нем ходила масса анекдотов, историй и слухов. Мала, хоть никогда и не видела его, слышала о нем достаточно: он носил скорее клоунскую маску, чем маску, достойную уважаемого человека. Стоило настоятельнице упомянуть его, как в памяти Малы мгновенно всплыли все комедианты и клоуны, которых она видела за свою жизнь. А особенно ей вспомнился шут, чаще других появлявшийся в их деревне на всех ярмарках и праздниках, — он еще рисовал на своем лице особую горестную мину. Но дело не в комедиантах, император — это совсем другое… Во всех анекдотах император был уже стариком, старательно дискредитирующим свое право занимать столь высокое положение, но в то же время имеющим право приказывать баронам и герцогам и даже королям. А также ему приписывали любовь к парадоксальным загадкам. («А что было бы, если бы они не захотели ответить на зов Вулкана?» — разнеслось эхом в голове Малы.) Кроме того, он слыл любителем розыгрышей, да таких, что только люди с тонким умом могли бы их понять. А еще — любого незаконнорожденного младенца или просто ребенка, чей отец отказался от него, в народе было принято называть «дитя императора».

Для Малы этот человек был не более чем словом, носителем титула… Во всяком случае, пока она находилась под властью зелий, она была неспособна мыслить ясно. Но герцог — он был молод. И на нем была отнюдь не шутовская маска.

Сквозь дымку бреда Мала поняла, что вернулся Джорд. И тут она с горечью осознала, что отцом ребенка может быть и он. Она видела его словно сквозь туман, но зато отчетливо слышала, как он тяжело дышит после подъема на пирамиду, а в его голосе звучит гордость: он сумел сделать все, о чем просила настоятельница, и вернулся вовремя. А затем Мала ощутила, как он зажал в своей огромной лапище обе ее ладони, и услышала, что он рассказывает настоятельнице о том, как умерла от третьих родов его прежняя жена. Знал бы Джорд, что герцог, возможно, имеет к сегодняшним родам прямое отношение…

На последние схватки наложилось особое видение. Сначала раздались голоса: неземное пение сгрудившихся вокруг постели Малы невидимок. Джорд и настоятельница куда-то исчезли, но Мале было все равно — кругом расстилался дивный сад, и в нем было столько интересного…

Пение раздавалось все громче, но постепенно его начал перекрывать шум ссоры. Голоса спорящих звучали все резче, словно предмет спора был для них очень серьезным.

Над изголовьем Малы склонялись цветы. Она никогда в своей жизни не видела такого обилия расцветок и форм. Она лежала на спине на… чем? На кровати? В гробу? На столе? А над ней, за цветочным барьером, яростно ссорились… боги.

Она не понимала их языка, но сознавала, что кто-то из богов возмущен тем, что Эрдне хочет ей помочь. Со своего места Мала видела только плечи и голову Эрдне, но даже этого ей хватало, чтобы понять, что он намного крупнее и выше всех остальных. Лицо Эрдне — Губителя Демонов, Рыцаря и обладателя множества других заслуженных его подвигами имен — было нечеловечески огромным и вызвало в памяти Малы неотвратимость вращения каменных жерновов ее мельницы — единственного механизма, с которым она была знакома.

Она подумала, что кое-кого из спорщиков она также могла бы узнать. Особенно Кузнеца — по его зажатому в кулаке огромному молоту, кожаному фартуку и хромой ноге. Из-за Джорда Мала боялась и ненавидела Вулкана. Но она была слишком слаба из-за выпитых трав, чтобы что-либо сделать. Впрочем, Кузнец вовсе не обращал на нее ни малейшего внимания: он не отрывал глаз от Эрдне. Спор между двумя группами богов продолжался и постепенно достиг высшего накала, но Мала была не в состоянии понять, о чем идет речь.

И вдруг она осознала, что ее ребенок уже родился, что он лежит рядом с ней, с перевязанной пуповиной, вымытый и запеленатый. Тем временем Эрдне и его сторонники одержали в споре победу. Ребенок открыл голубые глаза, и его крошечные пальчики зашевелились в поисках соска. Внезапно из небытия выплыла фигура его отца в маске и раздался голос, в котором явно звучала гордость: «Это мой сын, Марк». Это имя было одним из тех, что Мала обсуждала с Джордом, — не раз оно появлялось в обеих семьях.

— Придет время, — голос Эрдне, почему-то похожий на голос отца Малы, заглушил все остальные звуки вокруг, — когда твой сын поднимет этот меч. И ты должна отпустить его: пусть идет туда, куда захочет.

— Имя ему — Марк, — провозгласила фигура в маске, — Я его пометил,[2] и он — мой!

Мала закричала и очнулась от своего странного колдовского сна и тут же услышала успокаивающие голоса: ее первенец чувствует себя прекрасно.

Глава 1

Однажды летним утром двенадцатилетний Марк, вернувшийся вместе со старшим братом Кенном с охоты на кроликов, обнаружил, что в их деревне гости. Причем даже по сбруе их ездозверей было видно, что приехали они издалека.

Шедший впереди по узкой тропинке Кенн так резко остановился, что замечтавшийся братишка буквально врезался в него. Столкновение произошло как раз в том месте, где тянущаяся от речной отмели тропка вырывалась из густых кустов и превращалась в единственную в деревне улицу. Оттуда уже было отлично видно, что на двух ездозверях были кольчуги, как у скакунов из кавалерии, а остальные двое были разряжены в богатые попоны. И привязаны они были к общественной скотовязи перед домом Кирила — старосты деревни. Мальчишки затаились всего в одном полете стрелы от нее. Жители Эрина-на-Элдоне гордились тем, что их главная улица длиннее, чем в соседних деревнях, и тем, что она все удлиняется, так как Эрин потихоньку растет в сторону речки.

— Ты только посмотри! — прошептал Марк, хотя Кенн и так уже смотрел во все глаза.

— Откуда они такие? Хотел бы я знать…

Старший брат задумчиво прикусил нижнюю губу (это было знаком того, что он сильно взволнован). Сегодня с утра все шло наперекосяк — Кенн потратил все стрелы, а добыл лишь одного щупленького кролика. А теперь еще вот какие-то высокородные к ним пожаловали! В последний раз, когда они, вернувшись с охоты, обнаружили у скотовязи чужого ездозверя, приезжал сэр Шэрфа из манора. И прибыл этот рыцарь для того, чтобы провести следствие на основе доноса на Кенна и Марка, которые якобы браконьерствовали в его лесах. В его заповеднике обитали уникальные, выведенные путем долгой селекции животные, которые выращивались специально для подарка герцогу, — экзотические твари, чья смерть автоматически становилась приговором их убийце. В конце концов сэр Шэрфа пришел к выводу, что донос был ложью и наговором, но на братьев это следствие нагнало-таки страху.

Для своих двенадцати лет Марк был довольно высоким (по крайней мере, он был крупнее и выше большинства своих ровесников), но рядом с долговязым семнадцатилетним Кенном он все равно казался коротышкой. Марк совершенно не был похож на Джорда, которого называл своим отцом (до сих пор о тайных надеждах Малы не узнал ни единый человек). Но пока еще его тело не сформировалось окончательно, поэтому говорить о том, как через пару лет будет выглядеть это мальчишеское круглощекое лицо, было рановато. Глаза у него были серо-голубые, а густые прямые светлые волосы уже начали темнеть, обещая к зрелости превратиться в темно-каштановые.

— Эти приехали не из манора, — пробормотал Кенн, разглядывая невиданную упряжь ездозверей. Слегка успокоившись, он решился подойти к скотовязи поближе, чтобы рассмотреть зверей и их убранство во всех деталях.

— Сэра Шэрфы тут уж точно нет, — следуя за ним, добавил Марк, — болтают, что он куда-то уехал по делам герцога.

Жители деревни видели своего лорда не чаще двух раз в году, а герцога хорошо если вообще кто из них видел. Однако они всегда были в курсе того, что происходит в маноре, так как от этого зависели их судьбы.

Первым с начала улицы стоял дом кожевника Фолкенера, который не особо любил и мельника Джорда, и вообще кого-либо из его семьи. Однажды между их домами произошла какая-то распря, и с тех пор их отношения переросли почти в открытую вражду. Марк подозревал, что к тому подлому доносу кожевник явно приложил свою лапу. Вот и сейчас он, вместо того чтобы работать, стоял в дверях, злобно уставившись на проходящих мимо братьев. Даже если он и знал, что означает приезд высоких гостей, то спрашивать было бесполезно — все равно не скажет ни словечка. Марк сделал вид, что не замечает соседа в упор.

Неспешным шагом братья дошли до скотовязи и только теперь заметили стоявших у дверей дома старосты двух вооруженных чужаков. При появлении пары жалких охотников за кроликами на каменных лицах застывших без движения стражников не отразилось ничего. Лишь в глубине глаз едва заметно вспыхнули презрительные искорки. Оба они были крепкими и мускулистыми, с пышными усами и одинаково подстрижены на чужеземный манер. Одеты они были в легкие кольчуги с сине-белым гербом герцога. Они походили бы на близнецов, если бы один не был смуглокожим дылдой, а второй — бледным коротышкой.

И тут дверь дома Кирила отворилась и из нее вышли трое мужчин, на ходу продолжавших о чем-то тихо, но яростно спорить. Первым шел староста, а следовавшие за ним гости были столь роскошно одеты и излучали такую властность, что Марк готов был поклясться — за всю свою жизнь он еще ни разу не видел столь высокородных господ.

— Ибн Готье, — благоговейно прошептал Кенн. Теперь братья шли очень медленно, они еле тащили ноги по пыльной дороге. — Кузен самого герцога и сенешаль!

Сенешаль! — никогда еще Марк не слышал такого слова, но если оно так много значит для Кенна, тогда и для Марка это тоже звучит очень серьезно.

Второй незнакомец был одет в синюю рясу, и борода у него была такая же седая и длинная, как у старосты.

— А это — колдун, — раздался еле различимый шепот Кенна.

Настоящий колдун? Может, Марк и не поверил бы брату (много ли тот видел колдунов, чтобы вот так, сразу признать), но поведение Кирила заставило его призадуматься: староста с таким подобострастием глядел на своих гостей, словно сам был последним босяком, попавшим пред светлые очи старейшин. Никогда еще Марк не видывал, чтобы почтенный старик так унижался. Ведь даже сэр Шэрфа во время своих редких визитов разговаривал с ним уважительно и всегда внимательно выслушивал, даже если обсуждалось какое-нибудь маловажное происшествие. Сегодняшние гости тоже вроде как слушали старосту (о чем они говорили, Марк не слышал), однако отвечали ему свысока и раздраженно.

Наконец глазеющих мальчишек заметили, и Кирил, нахмурившись, окликнул Кенна по имени, а затем резким повелительным жестом подозвал к себе.

И это тоже было совсем не похоже на обычно сдержанного старосту.

Когда Кенн с приоткрытым от удивления ртом застыл перед ним, Кирил приказал:

— Немедленно принеси сюда меч, который висит у твоего отца на стенке. — И, видя, что ошалевший юнец продолжает пялиться на него, прикрикнул: — Ну, иди же! Наши гости заждались!

На подобный приказ от старосты у любого деревенского мальчишки была единственная реакция — немедленно исполнить, и Кенн со всех ног помчался к мельнице, стоявшей на другом конце улицы. Ноги у него были длинные, а значит, дорога не займет много времени. Марк рванулся было за ним следом, но вспомнил, что ему все равно не догнать брата, тем более ему так хотелось остаться здесь, в центре событий, и посмотреть, что будет дальше; а кроме того, вовсе не хотелось трогать меч без разрешения отца…

Марк остался, где стоял — метрах в двухстах от высоких гостей. Но они не обращали на него ни малейшего внимания — они всматривались в конец улицы, откуда должен был появиться Кенн. Лишь колдун (если это правду был колдун) бросил на Марка косой взгляд и отвернулся.

— Ваша честь, я думаю, будет быстрее, если мы сами пойдем на мельницу, — внезапно донеслось до Марка, и он увидел, как староста склонился в неловком поклоне перед тем, кого Кенн назвал кузеном герцога. Поклон этот дался нелегко — старческие кости давно отвыкли от подобных упражнений.

Улица постепенно стала заполняться жителями деревни — в числе осмелившихся выйти из дома был и кожевник. Все они медленно прохаживались, как бы невзначай замедляя шаг возле дома старосты. Конечно, им не терпелось узнать, что происходит, но в то же время они не хотели слишком явно привлекать к себе внимание приезжих.

Гость, к которому обратился Кирил (кем бы он там ни являлся на самом деле), обратил на слова старосты не больше внимания, чем на чириканье воробья. Вся его поза говорила о том, что он намерен ждать и дальше и что предлагаемый старостой план вовсе не самый лучший. Помедлив, он спросил:

— Так ты говоришь, что хозяин меча поселился у вас тринадцать лет назад. А где он жил раньше?

— Вы абсолютно правы, ваша честь. Тринадцать лет назад. Тогда он и купил эту мельницу. Все документы у него были в порядке. С собой он привез детишек и молодую жену. А до того жил в одной горной деревушке, — Кирил указал на восток, — где-то там, сэр.

Сенешаль хотел еще о чем-то спросить, но, завидев возвращающегося Кенна, внезапно замолчал. Парень нес обернутый в полотно меч (он всегда был завернут, так и висел в полотне на стене в главной комнате). Но теперь Кенн уже не бежал, а шел, а рядом с ним шагал возвышавшийся внушительной горой мышц над своим тощим сыном Джорд. Поступь отца была твердой и уверенной. Зато сын все время сбивался с шага.

Вся одежда мельника была в белой пыли, как обычно, когда он отрывался от работы. Бросив на Марка быстрый взгляд (сын так и не понял выражения его глаз), Джорд обернулся к приезжим. Затем с явной неохотой направился к ним. Когда до них оставалась буквально пара шагов, он поймал Кенна за плечо и отпихнул его себе за спину.

Затем Джорд отвесил высокородным гостям отвечающий самым строгим требованиям этикета поклон, но обратился не к ним, а к старосте:

— А где сэр Шэрфа? Наша деревня в его владениях, и в первую очередь мы держим ответ перед ним, а лишь затем…

Но тот, кого называли сенешалем, перебил его, хотя и весьма миролюбивым тоном:

— Сэр Шэрфа нам здесь без надобности. Твоя лояльность к своему лорду весьма похвальна, но в данный момент неуместна. Сэр Шэрфа, как ты сам понимаешь, вассал моего кузена, герцога. А меч, что пылится у тебя на стенке, понадобился именно герцогу Фрактину.

Казалось, Джорда это нисколько не удивило.

— Мне было велено, ваша честь, хранить этот меч у себя до тех пор, пока не придет время передать его старшему сыну.

— Ах вот как? Велено? И кто ж тебе повелел это?

— Вулкан, ваша честь, — отчеканил Джорд. Его спокойствие и звучавшее в голосе достоинство резко контрастировали с нервозностью того, кто его допрашивал.

Сенешаль осекся: какую бы гневную отповедь он ни держал наготове после своего язвительного вопроса, эти слова так и не были произнесены. Однако показать, насколько на него произвел впечатление ответ простого мельника, было ниже его достоинства. Он требовательно протянул в сторону Кенна ладонь, выглядывавшую из богато украшенного рукава:

— Показывай.

Парень все еще прятался за отцовской спиной, прижимая сверток с мечом к груди. Услышав приказ, он испуганно покосился на отца и, видимо прочитав в его глазах согласие, стал торопливо распутывать тончайшее небеленое полотно, все еще держась от опасных гостей на расстоянии, как будто решил показать им меч только издалека.

Последние витки полотна спали.

Сенешаль пристально взглянул на меч, и пальцы все еще простертой ладони судорожно сжались:

— Давай его сюда!

То, что случилось в следующий момент, будет преследовать Марка в ночных кошмарах до конца жизни. И каждый раз в конце сна он будет понимать, что это был последний день его детства. И каждый раз будет заново удивляться: откуда вдруг воздух наполнился пением стрел?

Староста Кирил вдруг начал плавно оседать на землю — из его груди торчала оперенная стрела. Один из стражей повалился ничком, успев лишь до половины вытащить из ножен сразу ставший ему совершенно не нужным меч — из его спины торчало несколько стрел. Второго стража смерть поразила в горло — он только и успел что поднять копье, а на землю оно упало уже само. И почти одновременно взметнулись полы синей рясы колдуна — хлопнули, как отвязавшийся тент, и опали. Единственный уцелевший выхватил меч и прижался спиной к стене — лицо сенешаля побелело как мел.

А из зарослей, скрывавших берег Элдона, летели все новые и новые стрелы. Кусты были прекрасным прикрытием для стрелков. А затем нападающие разом выскочили и, прячась между ближайшими к реке домами, короткими перебежками с воинственными криками устремились к дому старосты, перед которым лежали их жертвы. Атакующих было с полдюжины, и все вооружены до зубов. А вслед за ними выскочили еще два боезверя, почти сразу же обогнавшие авангард. Один был рыжим, а второй полосатым, но на обоих были кольчужные попоны, как на ездозверях убитых стражников. Они двигались с кошачьей грацией, присущей их предкам, а под густым мехом перекатывались литые мускулы.

До сих пор Марк никогда не видел боезверей, но он сразу их узнал — так много уже о них слышал. Он увидел, как его отец отлетает в сторону от мимолетного удара огромной рыжей лапы — Джорд даже не успел обернуться, чтобы предостеречь старшего сына.

Но настоящей мишенью зверей был сенешаль — именно к нему они теперь неслись, однако вовсе не для того, чтобы убить: их специально дрессировали для более сложных задач. Уклоняясь от молниеносных ударов его меча, две огромные кошки, рыча и огрызаясь, просто не давали своей жертве никуда убежать. А тут еще оставшиеся у скотовязи ездозвери взбесились и стали рваться с уздечек, завывая от страха и возбуждения почти человеческими голосами.

Кенн бросился наутек сразу, как только началась атака, но, увидев, что его отец упал, он замер, а затем рванулся к нему на выручку. Сжав обеими руками обнаженный меч, так что побелели костяшки пальцев, он застыл, прикрывая им неподвижное тело, словно щитом.

Марк, уже успевший пробежать несколько шагов к дому, оглянулся и, увидев отца и брата, тоже остановился. Дрожащими пальцами он попытался вытянуть из колчана предпоследнюю стрелу для кроликов. В левой руке он держал лук. В голове было пусто. Марк машинально отметил: только что на его глазах убили несколько человек. Тем временем разбойники (или кем там они еще были) обступили полукругом продолжавшего отбиваться от боезверей сенешаля и начали кричать, чтобы он сдавался и бросил меч.

Впрочем, пленник интересовал не всех: один из бандитов решил заняться хлипким юнцом, все еще стоявшим посреди улицы с обнаженным мечом. Заметив, как мальчишка держит клинок, разбойник презрительно хмыкнул и, продолжая ухмыляться, занес для удара копье.

Марку наконец-то удалось немеющими пальцами достать стрелу, но он тут же уронил ее в дорожную пыль. Он бросился на колени и стал судорожно, на ощупь ее искать — глаза его были прикованы к брату…

И тут воздух вокруг наполнился обертонами странного, нечеловеческого голоса. Голоса, который не мог принадлежать ни одному живому существу. Звук нестерпимо нарастал, переходя в режущий уши визг.

И Марк вдруг понял, что слышит голос меча, все еще зажатого в руках брата. А вокруг сверкающего лезвия появилась отчетливая дымка, но шла она не от клинка — казалось, что сам воздух вокруг него раскалился, поскольку меч движется с необычайной скоростью.

И тут копье опустилось. Его острие с гулким звоном ударило в размытое пятно с бешеной быстротой вращающегося клинка, и воздух содрогнулся. Затем Марк увидел, как наконечник копья, сверкая чистым срезом, крутясь, улетел куда-то в небо, но не успел он упасть на землю, как Градоспаситель, прервав свою смертельную «мельницу», устремился к груди нападавшего и неуловимым движением вспорол на нем кольчугу, с легкостью взметнув в воздух словно стайку яблоневых лепестков, пригоршню стальных колец. Не прерывая движения, клинок подцепил разбойника за маленький круглый щит, прихваченный кожаной петлей к левой руке, и подкинул оравшего от страха вояку высоко в воздух. Исковерканное тело с переломанными костями прокатилось по дорожной пыли и замерло без движения.

Только сейчас непослушные пальцы Марка вновь нащупали стрелу. Ему казалось, что движения его стали во много раз медленнее, чем обычно.

Градоспаситель вновь вернулся в сторожевую позицию, и его голос почти стих — теперь он напоминал удовлетворенное мурлыканье. Кенн замер, не сводя потрясенных глаз с выраставшего из его плотно стиснутых кулаков клинка. Он смотрел на знакомый с детства меч так, словно видел его впервые в жизни. Его ладони пронизывала странная вибрация — будто он держал в них нечто, не поддающееся его контролю, но в то же время он и помыслить не смел о том, чтобы отпустить это.

Один из разбойников, похоже дрессировщик боезверей, указал им на Кенна. Огромная рыжая бестия послушно оставила свою прежнюю жертву и прыгнула в сторону новой дичи. И тут Марк наконец выстрелил. И промахнулся. Он никогда еще не стрелял в таких прытких тварей — хрупкая стрела и огромная мохнатая кошка разминулись во времени на несколько мгновений, но зато, словно ведомая таинственным проклятьем, стрела Марка, аккуратно пройдя между двумя разбойниками, поразила в горло все еще отбивавшегося сенешаля. Кузен герцога выронил меч и без единого звука осел на землю.

Меч в руках Кенна издал новый вопль, сравнимый только с пронзительным визгом вгрызающейся в жесткое дерево циркулярной пилы, и вновь закрутил «мельницу», на сей раз готовясь к отражению атаки боезверя. И тут же в воздух взлетела, разбрызгивая капли крови, отсеченная рыжая лапа. Следующий удар вспорол кольчужную попону, гораздо более крепкую, чем была на человеке, и, поддев огромную тушу за ребро, меч швырнул ее на дорогу. При виде этой картины Марк вспомнил убитого им из пращи кролика. Марк еще судорожно нащупывал вторую стрелу, а громадный зверь уже катился кувырком, клацая в агонии огромными клыками.

Теперь на Кенна бросились сразу трое. Марк уже было прицелился, но, испугавшись, что может попасть в брата, опустил лук. Он видел, как сверкнули рядом с Кенном обнаженные клинки, но брат твердо стоял на ногах, хотя лицо его было перекошено от страха, а во взгляде сквозили отчаяние и растерянность. Но грозное оружие в его руках вновь ожило и закрутило магический круг, круша все направо и налево. Со стороны казалось, что клинок управляет телом юноши: он заставлял его подпрыгивать и уклоняться и вел туда, куда считал нужным. А считал он нужным — атаковать; и на негнущихся ногах Кенн двинулся навстречу врагам.

И меч подбадривал его яростным свистом.

Этот бой велся с такой быстротой, что Марк даже не успел ничего толком разглядеть. Он лишь видел, как один из разбойников вылетел из схватки и, пробежав по инерции несколько шагов, с размаху врезался в стену дома, сполз по ней и замер без движения. Затем он услышал отчаянную, захлебывающуюся мольбу о пощаде. Марк даже не заметил, когда в бой ввязался полосатый боезверь, — но теперь и он уже летел кувырком по улице в сторону реки. Шмякнувшись в кусты, он попытался уползти, но был настолько покалечен, что его вой перекрыл даже истошный боевой визг меча. А тем временем последние двое разбойников, обезоруженные и израненные, не разбирая дороги бросились вон из деревни. Лицо одного из них навсегда запомнилось Марку — вытаращенные от ужаса глаза и разинутый в диком крике рот.

Остальные нападавшие так и лежали без движения. Четверо или пятеро — пока подсчитать их было трудновато.

Марк посмотрел направо, посмотрел налево и понял, что на всей улице только двое остались стоять на ногах — они с братом.

В воздухе висела легкая дорожная пыль, но теплый летний ветерок потихоньку ее разгонял — а больше ни малейшего движения. Братья замерли, как в столбняке. Но вот руки Кенна задрожали, и меч постепенно начал опускаться, его раскаленный клинок поблек, дымный шлейф разнесло ветром, а боевой визг, перейдя в тихое жужжание, вскоре смолк.

И стоило только острию клинка коснуться земли, как одеревеневшие пальцы Кенна бессильно разжались и рукоять меча выскользнула из них. А следом за упавшим в пыль мечом рухнул и сам Кенн. Только сейчас Марк заметил, что на домотканой рубахе брата проступили красные пятна.

Машинально сунув последнюю, так и не использованную стрелу в колчан, мальчуган бросился на помощь. А рядом с Кенном раскинулся Джорд. Он по-прежнему не шевелился, и на его голове зияла оставленная когтями боезверя чудовищная рана. Нет, Марк просто отказывался понимать, что произошло.

Отец распростерт на земле, а колдун в синей рясе поднимается на ноги, как ни в чем не бывало! В каждой руке колдун держал по какой-то штучке — наверняка магические амулеты. Затем он начал методично отряхиваться.

Марк присел рядом с братом и взял его за руку. Он не знал, чем ему помочь, и в бессилии просто смотрел, как расползаются по белому полотну красные пятна. Оказывается, клинки нападавших задели его. И не один раз. Охотничья рубаха Кенна на глазах превращалась в саван.

— Марк, — голос Кенна был слабым, испуганным и в то же время пугающим, — я ранен.

— Отец! — отчаянно взмолился о помощи Марк.

Не может его отец лежать вот так, никого не слыша! Он должен встать сейчас и сказать, что нужно сделать. Иначе не бывает! Может, лучше бежать домой и звать на помощь маму и сестру? Но Марк не мог бросить Кенна, чьи пальцы слабо цеплялись за его руку. Он не мог оставить его совсем одного.

На расстоянии вытянутой руки скорчился убитый бандит, словно замерший в земном поклоне перед одолевшим его грозным врагом. Градоспаситель снес ему пол-лица, а уцепившиеся за меч отрубленные пальцы лежали возле уткнувшегося в землю лба, как кровавая жертва новому суверену. Нет, лучше не смотреть по сторонам: везде одно и то же.

Меч так и валялся посреди улицы. Сейчас он выглядел не опаснее разделочного ножа, и пыль уже почти полностью покрыла грязной коркой алые пятна на его клинке.

Из груди Марка вырвался отчаянный плач-мольба о помощи: хоть кто-нибудь, кто угодно, но помогите же! Он чувствовал, что жизнь из Кенна утекает, как вода сквозь пальцы.

Откуда-то издалека донесся женский плач.

Потом послышались мягкие осторожные шаги, и над Марком склонилось лицо Фолкенера.

— Это ты застрелил сенешаля, — сказал кожевник. — Я-то все видел.

— Что? — Марк даже не понял в первую секунду, о чем он говорит. Но склонившийся над телом ибн Готье колдун распрямился и, слегка покачиваясь, словно от старческой немощи (хотя немощным он вовсе не выглядел, даже несмотря на седую бороду), тоже направился к Марку. Что бы он там прежде ни держал в руках, сейчас его ладони были пусты. С каким-то сверхъестественным спокойствием он возложил руку на искалеченную голову Джорда и прошептал несколько фраз. Затем он проделал то же со старостой и Кенном. Все это время лицо колдуна оставалось бесстрастным.

Теперь женский плач и вопли раздавались ближе, и к ним добавился еще топот бегущих ног. Марк и не подозревал, что его мама умеет так быстро бегать. И вот уже его обнимают Мала и Мэрией — обе в мучной пыли, — вот они склоняются над ранами поверженных мужчин.

— Это ты застрелил сенешаля! — снова прошипел Фолкенер.

На сей раз колдун его услышал. Грязно выругавшись, он выдернул из колчана Марка последнюю стрелу и заковылял к телу родственника герцога, чтобы сравнить ее с той, что торчала из его горла.

Теперь уже вся деревня высыпала на улицу и столпилась вокруг убитых. Поначалу выходили робко — по одному, но потом осмелели. Несколько человек только что вернулись с полей и все еще держали в руках кто серп, кто косу. Староста был мертв, деревня осталась без главы. В толпе нарастал шум и ропот возмущения. Раздавались голоса, что нужно послать в манор сообщение о нападении на деревню, но никто не спешил отправиться в дорогу. Еще говорили о том, что нужно пустить по следу уцелевших разбойников (кем бы они ни были и откуда бы ни пришли) отряд добровольцев. Разговоры о войне, преследовании и отмщении то затихали, то вновь разгорались.

— Они пытались похитить сенешаля — я сам видел. И слышал…

— Кто? Кого похитить?

— А Кирил мертв. И Джорд тоже…

— Так это же его мальчишка подстрелил!

— Кого? Собственного отца? Да не может быть!

— …нет…

— …глупо это было — так врываться к нам! Вот если бы кавалерия…

— …это точно его стрела. И я еще находил такие же на моей земле, рядом со своими шерстезверями!..

А Мала и Мэрией тем временем, порвав на полоски рубашку Кенна, пытались перевязать его многочисленные раны. Но, похоже, помочь ему это уже не могло: глаза юноши закатились, и сквозь полуприкрытые веки виднелись одни белки. Мала склонилась над Джордом и, роняя слезы, тихонько тормошила его, все еще надеясь вернуть к жизни.

— Муж, ты слышишь? Твой старший сын умирает. Муж, очнись… Очнись, Джорд… О, Эрдне! Неужели и он тоже?!

Рядом опустилась на колени соседка и помогла Мале подложить под голову мужа свернутое полотенце.

Марк тоже все еще сидел рядом, но смотрел не на них, а на меч. На него было не так страшно смотреть. В голове его проносились чередой какие-то мысли, но ни одну из них он не успевал поймать. Смотреть на меч. Только на меч… Смотреть…

Он пришел в себя оттого, что мать яростно затрясла его за плечи — иначе вывести его из транса не удавалось. Затем он услышал ее голос. Она говорила почти шепотом, но вкладывала в слова всю силу убеждения:

— Слушай меня, сынок. Ты должен бежать. Бежать очень быстро и очень далеко. И ни мне, никому ты не должен говорить, куда ты бежишь. Спрячься, никому не называй своего имени и слушай все, что будут рассказывать о том, что здесь произошло. И пока не убедишься, что ты в безопасности, не вздумай возвращаться домой. Не знаю, уж как там твоя стрела оказалась в горле герцогова кузена, но только за это герцог может тебя ослепить, если не сделает чего похуже…

— Но!.. — Марк все еще сопротивлялся, он все еще пытался доказать, что ничего этого не могло быть, что мир не может быть таким страшным и жестоким.

Мозг еще сопротивлялся, но тело уже послушно встало. Мать испытующе заглянула ему в глаза. Снизу на него уставились заплаканные голубые глаза Мэрией — на ее коленях покоилась голова Кенна. Люди вокруг были заняты спорами, что-то доказывали друг другу, что-то предлагали, и никто никого не слушал. Сквозь все нараставший шум толпы изредка доносились отдельные слова и фразы. Особенно надсаживался уже охрипший кожевник и скрипел чужой колдун.

Наконец начиная осознавать опасность, Марк понял, что ему надо пошевеливаться. И вдруг, совершенно неожиданно для себя — словно это был не он, а кто-то другой, за кем он только наблюдал со стороны, — Марк поднял с дороги меч и быстро укутал его в валявшееся рядом (еще Кенном отброшенное) полотно.

Из всех находившихся на улице людей только его мать да сестра видели, что он делает. Мала, утирая слезы, кивнула ему на прощание, а Мэрией прошептала:

— Дойдешь до нашего дома и беги дальше со всех ног. Ну, иди, не волнуйся за нас.

Марк в ответ тихо сказал несколько слов, но они тут же вылетели у него из головы, и он так и не сумел уже никогда их вспомнить. А затем он, постепенно ускоряя шаг, направился к мельнице. Любой в их деревне хорошо знал о том, что сделал герцог Фрактин с крестьянином, по чистой случайности покалечившим одного из его слуг. Мальчик шел по такой знакомой улице и думал о том, что она уже никогда не будет для него прежней — слишком тяжел груз связанных с ней воспоминаний. И потому он даже не стал оглядываться на прощание. Тем более что погони вроде пока не было.

Он дошел до мельницы, но вместо того, чтобы броситься бежать, завернул в дом. Марк как-то сразу сообразил, что если дорога предстоит дальняя, то надо позаботиться о еде. Он зашел в кладовку и взял немного солонины, сухофруктов и небольшой хлебец, машинально оставив взамен содержимое своей охотничьей сумки — несколько убитых кроликов. Рядом с кроватью лежал им самим заготовленный пучок стрел, и, только выйдя на улицу, он сообразил, что лук нужно закинуть за спину.

В доме мальчик пробыл всего несколько минут и покинул его через черный ход на восточной стороне здания. Теперь между ним и деревней была мельница. Отсюда дорожка поднималась вверх на дюну, к водяным колесам — но работать было некому и огромный механизм застыл без движения. Дальше тропка выводила на обрыв и уходила сквозь лес прочь от деревни. Обычно на реке можно было увидеть рыболовов и купающуюся ребятню, но сегодня все они были на главной улице.

Никого не встретив, Марк ступил под сень леса. Теперь можно бежать. Но чем дольше он будет бежать, тем сильнее в нем будет расти страх, тем ярче будут представляться картины погони и пленения… неизбежных, если он хоть чуть-чуть сбавит шаг… Вот если идти и внимательно прислушиваться, то, убедившись, что позади тихо, можно и силы сберечь, и голову не потерять от страха.

Он прошел по знакомой тропе вверх по течению уже около полутора километров, как вдруг заметил труп полосатого боезверя. Тварь, умирая, пыталась уползти в чащу, но клочья разодранной кольчуги намертво застряли в колючих кустах и не пустили ее дальше. И вдруг Марка взяла оторопь: оказывается, это самка. Точнее, была самкой. Но как же ей удалось уползти так далеко? Иначе как местью богов такое не назовешь.

Глава 2

После того как нашел мертвого боезверя, Марк прошагал без остановки вверх по реке около часа и не встретил ни единой живой души. Только сейчас он наконец обратил внимание на то, что его одежда и руки все еще перепачканы уже начавшей подсыхать кровью его брата. Пришлось сделать привал, тщательно вымыться, постирать одежду и отдраить до блеска меч. Правда, полностью отстирать рубаху так и не удалось: кровь уже въелась в полотно так крепко, что просто водой оттереть ее было невозможно. Зато с меча вся грязь ссыпалась, как шелуха, и уже через минуту он сверкал как новенький, а на его клинке не было ни намека на малейшую зазубрину: словно вовсе не он только что крошил кольчуги и щиты.

Да, конечно, с раннего детства Марк знал, что этот меч собственной работы Вулкана и имеет свое имя — Градоспаситель… Он слышал об этом много раз, но, оказывается, так и не понял, что это значит. А если он вдруг заржавеет?..

Не дожидаясь, пока одежда просохнет, мальчик быстро оделся и пошел дальше. Правда, о том, куда он идет, Марк не имел ни малейшего представления: знакомая с детства тропа сама ложилась под ноги, и он машинально шагал по ней. Единственное, что его заботило, — это необходимость оставить между собой и родной деревней как можно большее расстояние. Он не раз ставил в этих местах силки и капканы, так что мог шагать, не задумываясь о выборе тропы, даже когда совсем стемнеет. Несколько раз он переходил вброд ручьи, иногда поднимался немного по их течению вверх и выходил из воды всегда далеко от места переправы. Если люди герцога натравят на него ловчезверей, то это может сбить их с толку.

Он уже начал всерьез опасаться погони и внимательно прислушивался ко всем лесным звукам. Но в его воображении отряд для его поимки больше всего напоминал их деревенскую милицию,[3] в рейдах которой он сам иногда принимал участие. Поэтому выглядело это не очень страшно. Только все же, скорее всего, в погоню за ним отправится совсем другой отряд: там могут быть и всякие натасканные на подобную ему дичь ловчезвери, и воздушные разведчики, и кавалерия, и, конечно же, боезвери… И вновь перед глазами Марка встало искалеченное тело огромного животного, пытавшегося, как самая обычная раненая кошка, уползти и спрятаться от своей боли…

Все его мысли продолжали вертеться вокруг испещренного бурыми пятнами зажатого под мышкой полотняного свертка. Градоспаситель (как бы там ни называли его боги) на самом деле спас вовсе не их деревню. Хотя бы потому, что нападавших интересовал не скарб местных жителей, а их высокородный гость. (Марк в очередной раз подивился, что бы это могло такое значить: сенешаль!)

Скорее всего, это были обычные разбойники, решившие похитить заезжего богача ради выкупа (время от времени такие истории случались). Правда, до сих пор, как правило, члены семьи герцога были неприкосновенны. Но ведь эти лесные бродяги могли и не знать, чей он кузен; видят — богатый дядька, а ну-ка мы его…

А сам он заявился в деревню ради меча. Именно его он хотел сначала рассмотреть, потом подержать, а потом и вовсе отобрать (если бы удалось). Если б ему только это удалось, тогда ничего бы…

Убийство Джорда и Кирила, скорее всего, было случайным: они просто оказались на пути разбойников к их жертве. И на Кенна они напали только потому, что у него в руках был меч. Борясь со слезами, Марк вспоминал отчаянный взгляд брата — ему так хотелось отбросить проклятую железяку, но он не мог этого сделать. Меч оказался сильнее, и Кенн не сумел с ним совладать.

Не будь этого меча, и брат, и отец Марка остались бы в живых. И староста Кирил тоже. И уж наверняка родственник герцога был бы живехонек и даже весьма уютно чувствовал себя в разбойничьем плену, а потом после получения выкупа отбыл бы себе спокойненько домой. А то и без выкупа бы обошлось: может, стоило ему назвать свое имя, как его похитители с извинениями сами бы доставили его в родной замок. Да, меч уничтожил почти всех бандитов и обоих боезверей. Но в результате он принес в «город», который должен был спасти, неисчислимые беды.

А теперь помимо всех доставленных им неприятностей еще тащи с собой этот тяжеленный, громоздкий сверток! И чем дольше Марк шел, тем больше неудобств доставляла ему его трижды проклятая ноша. Он поминутно менял руки и уже отчаялся найти какой-нибудь приемлемый способ тащить эту громадину. Но с другой стороны, мысли о том, как дальше нести сверток, полностью заняли его голову, и преследовавшие его кошмарные картины на время оставили его в покое.

Сразу после чистки меча Марк какое-то время пытался нести его не заворачивая, но вскоре убедился, что это очень неудобно: единственный способ держать столь острый клинок — за рукоять, да и то это уместно, только когда ты приготовился сражаться. Но Марк не собирался сражаться и надеялся, что уж этим мечом ему никогда не придется биться и впредь. Очень скоро его пальцы занемели, а запястья заломило от непривычной тяжести.

Осторожно тронув пальцем лезвие, он убедился, что этот меч острее всех виденных им когда-либо ножей, топоров, кос и пил; так что попытка засунуть его за пояс приведет лишь к тому, что очень скоро ему станет нечем поддерживать штаны и они начнут сваливаться на каждом шагу. Марк и сам не знал, откуда вдруг у него появилась полная уверенность в том, что меч не заржавеет, даже несмотря на купания в реке. Его клинок сверкал на солнце, а на ощупь сталь была словно маслянистой. Мальчик долго со страхом и восторгом разглядывал странное оружие, следуя взглядом за всеми изгибами узора, который с виду казался глубоким, но на ощупь вроде и вовсе как отсутствовал.

Наконец Марк решил вновь завернуть меч в сырое полотно и привязать к рукояти веревочную петлю. И все равно намучился невероятно: если он вешал сверток на руку, тот путался в ногах и мешал идти; если клал на плечи, как коромысло, то в самом скором времени он начинал ощущать его режущий край даже сквозь несколько слоев полотна и рубаху. Правда, замотав меч так сильно, мальчик лишался возможности сразу же, если понадобится, пустить его в ход. Но вот это-то как раз волновало его меньше всего: Марк не желал им пользоваться как оружием.

Вспоминать о том, как Кенн использовал меч, а точнее, как меч использовал Кенна, было страшно. Деревенских мальчишек никто и никогда не учил фехтованию. В отряде милиции Кенн учился обращению с копьем, с пращой да с луком, а любые мечи (не говоря уж о волшебных) оставались уделом тех, кто жил в манорах и дворцах.

И все же… этот меч был вручен отцу Марка. И вручен насильно, так как даритель был рангом повыше любого из земных правителей.

Боги и богини, они были… кстати, а кто они такие на самом деле? Марк, пораженный внезапной мыслью, так и застыл на месте. Ведь до сих пор, кроме отца, клятвенно уверявшего, что видел бога, никто и никогда больше не рассказывал ничего подобного.

А еще (теперь это вдруг показалось очевидным) Марк не смог припомнить ни одного человека, который завидовал бы сокровищу Джорда. Особенно памятуя о цене, которую тот был вынужден за него заплатить.

В голове у Марка уже царил полный хаос: сегодняшние события, открытия и догадки сплелись в чудовищный клубок, но, несмотря на это, он продолжал свой путь и не забывал чутко прислушиваться — нет ли за ним погони. Марк знал о мече и о том, как он достался Джорду, с раннего детства и всегда принимал это за естественный порядок вещей. До сегодняшнего дня он ни разу не задумывался о том, сколько в этой истории загадочного и страшного. Меч висел на стене между оловянным блюдом и бронзовым подсвечником. Он висел там всегда, и это было так обыденно, что все жившие в доме давно к нему привыкли и вспоминали о нем крайне редко. Гости бывало интересовались: что это, мол, у вас за тряпка на стене? Но, получив правдивый ответ, всегда отказывались ему верить. Зато всяческим изрядно приукрашенным байкам, которые они сами же после разносили по всей деревне, верили гораздо охотнее.

Вулкан сказал, что его имя — Градоспаситель… Вспомнив о «спасении» своей деревни, Марк опять чуть было не заревел. Словно в кошмарном сне или страшилке, проклятие, лежащее на мече, проявило себя и легло на его плечи. Ведь теперь он — наследник. Он остался в семье старшим сыном, ведь Кенн умер… да, он знал, что Кенн умер. И отныне этот меч принадлежит ему, Марку. И с этой минуты он сам должен решить, как им распорядиться… Но главное — унести его подальше от мамы и сестры!

До сих пор думать о том, где же ему спрятаться, Марку было некогда.

Теперь же он, осознав это, вновь чуть не заплакал: надвигалась ночь, а он устал. Так устал, что начал спотыкаться даже на ровном месте.

Пришлось сделать привал. Вскоре мальчик нашел в двух шагах от тропы подходящую полянку. Он уселся на траву и сразу проглотил большую часть своего запаса еды, а потом запил ужин водой из журчавшего неподалеку родничка. От мысли о том, что он зашел так далеко вверх по течению, что уже стали попадаться родники, Марк почувствовал себя совсем разбитым. Он снова вернулся на полянку, сел и понял, что больше не сможет сделать ни шагу. По крайней мере если хоть немного не отдохнет…

Марк проснулся оттого, что на его лицо упал пробившийся сквозь листву лучик солнца. Спросонок он начал озираться в поисках Кенна и звать его, думая, что заночевал в лесу, как не раз бывало прежде, когда они задерживались на охоте. Но стоило его взгляду упасть на завернутый в измаранное кровью полотно меч, как реальность мгновенно и жестоко напомнила о себе. Он так резко вскочил на ноги, что вспугнул всех птиц с кустов. Марк прислушался: птицы молчали, и тишину нарушало лишь журчание родничка. Пока ничего похожего на звуки приближающейся погони слышно не было.

Марк доел все, что у него оставалось, как следует напился родниковой воды и хотел уже тронуться в путь, как, повинуясь какой-то неясной мысли, присел и стал разворачивать сверток. Какая-то часть его сознания очень хотела еще раз рассмотреть клинок и если не раскрыть его секрет, то хотя бы понять, почему вчера он вызвал у него такой ужас.

На клинке по-прежнему не было ни пятнышка ржавчины, а полотно уже окончательно высохло. Ну и как он понесет его сегодня? Если меч упереть в землю, то его рукоять достает ему до ребер. Нет, он слишком длинный, чтобы нести его за рукоять, и слишком острый, чтобы… И вдруг Марк застыл, уставившись на вившийся по черному эфесу белый узор. Он сразу вспомнил мирные вечера дома: как он засыпал под скрип мельничных колес и как иногда перед сном отец позволял мальчикам снять сверток со стены и в его присутствии разглядывать меч сколько угодно. Они нередко гадали, что может означать та или иная деталь рисунка. Даже мама участвовала в этих играх. Но отец — никогда. Он вообще никогда не говорил о мече, даже в эти тихие семейные вечера. Только сейчас до Марка дошло, что от самого Джорда о том тяжелом испытании, благодаря которому этот странный для мельника предмет оказался в их доме, он не слышал ни слова. И понятия не имел, как это все произошло: как и чем Вулкан отрезал отцу руку, и как все это объяснил, и что сказал напоследок. Марк всегда запрещал себе об этом думать или даже пытаться представлять. Извивавшаяся по рукояти ломаная линия напоминала ему больше всего зубчатый край крепостной стены. Возможно, даже осажденного города. Марк не раз слышал о городах, возводивших подобные защитные стены, но до сих пор ни разу не видел их своими глазами. Замки — это дело иное. Любой видел замок хотя бы раз в своей жизни.

У меча было имя — Градоспаситель. И там, на рукояти, над абрисом крепостной стены было изображение чего-то очень похожего на лезвие меча. Словно кто-то воздел сияющий клинок над обреченным городом…

Тут Марк был вынужден дать сам себе пинок: сколько ж можно стоять и пялиться на это барахло? Да хоть все на свете боги его ковали, он не может тратить целый день на то, чтобы разбираться в его тайнах. Быстро запеленав меч в полотно, мальчик снова двинулся вверх по течению реки.

В то утро нежеланная ноша не раз и не два сбивала Марка с шага, а полотно и веревочная петля то и дело цеплялись за окружавшие тропинку кусты. Вот тогда ему впервые за все время бегства пришла мысль: а зачем тащить эту тяжесть с собой? Почему бы не бросить его где-нибудь и забыть? Ведь для этого достаточно найти хороший омут или водопад: здесь, в верховье реки, их — пропасть. Да, соблазн был велик, но вскоре Марк все же отказался от этой идеи. Спрятать такой меч было гораздо сложнее, чем закинуть куда-нибудь сломанный нож. Пока что он не знал, точнее, не позволял себе думать о том, как в итоге распорядится своим страшным наследством, но он понимал, что просто так от него не избавишься. Кроме того, Марк сам частенько наблюдал действие заклинаний поиска, накладываемых их сельским знахарем: если даже этот старикашка легко находил обручальное кольцо в колодце или золотую монету в стоге сена, то надеяться на то, что Марк сумеет спрятать волшебный меч от колдуна, который работает на самого герцога, — просто смешно.

Ближе к полудню мальчик углубился в чащу и сумел подстрелить кролика. То, что ему удалось это с первой же стрелы, даже как-то подбодрило его: он был горд своей победой. Хотя, натягивая тетиву, на секунду увидел перед собой оседающего на землю сенешаля…

Разведя небольшой костер, он привычно освежевал тушку и зажарил ее. Пища придала ему сил, но бороться с неожиданно возникавшими в его сознании картинами недавнего прошлого было совсем непросто. Марку пришлось просто приказать себе думать только о том, куда же теперь направиться.

Но даже закончив есть и загасив свой маленький костерок, он так еще и не решил, куда идет. Он знал, что если подниматься по реке еще сутки, то он дойдет до деревни, откуда родом его отец. Деревни, где Джорд был кузнецом. Деревни, где у него были еще обе руки. Деревни, откуда его однажды ночью призвал бог, обменявший его правую руку на эту клятую железяку. Но Марку казалось, что особо торопиться туда ему не стоит.

Хорошо. Обдумаем все еще раз. Мы просто пойдем себе дальше. Когда понадобится план действий, он объявится сам по себе.

Это был второй закат со дня бегства Марка, и он долго любовался игрой красок в небе над рекой и горами. А горы были уже близко. Близко настолько, что можно было увидеть их неприступные стены. Чем выше, тем труднее по ним подниматься, и самые страшные обрывы — у самых вершин, где, по легендам, обитают боги… Небо все темнело, а заснеженные пики наливались багрово-розовым. И тут Марк увидел то, что ему довелось наблюдать всего два раза в жизни: на суровых отрогах вспыхивали алые искры. Люди называли это кузницами Вулкана. Но сейчас они казались ему такими далекими, словно горели в каком-то ином мире.

Когда окончательно стемнело, мальчик забрался в кусты, соорудил там себе нечто вроде гнезда и заснул в нем. Во сне ему казалось, что он слышит голос отца и тот говорит ему что-то очень важное…

На следующее утро Марк продолжил свое путешествие вверх по реке. Тропа становилась все круче, все чаще попадались скалы, местность дичала, но в то же время появились и люди. На отдаленном поле Марк заметил работника, а на берегу реки сидел рыболов. Пришлось потратить кучу времени и обойти его кругом, так чтобы он не заметил чужого присутствия.

К полудню Марк углядел вдали храм Бахуса — невысокую покосившуюся хибару, и понял, что деревня его отца уже близко. Там, конечно же, оставался кто-то из родни, но мальчику надо было обдумать, стоит ли соваться к родственникам. Вестники герцога давным-давно могли приехать сюда и выставить охрану у любого дома, в который преступник вздумает обратиться за помощью. Наконец-то Марк понял, чего он хочет: ощущать себя в безопасности он сможет только за границами земель герцога, там, где он никогда не бывал.

Но было еще нечто, значившее гораздо больше, чем все опасности и препятствия, — оно лежало прямо перед ним и ожидало решения своей участи. Марк чувствовал свой долг. Долг перед мечом. Хоть и не понимал, в чем он состоит. Он вообще ничего не понимал, но знал, что должен что-то сделать.

Марк вновь двинулся вверх по реке, но не стал заглядывать в отцовскую деревню даже для того, чтобы узнать, что там происходит. На идущих к ней дорогах не было следов гонцов или милиции. В небе не кружилось ни одного воздушного разведчика. И все же мальчик предпочел прятаться в кустах и как можно быстрее миновать окрестности Трифолла.

На третью ночь прилетевший с гор ветер был настолько холодным, что Марку не удалось выспаться. Он даже завернулся в полотно, в которое был запеленат меч, но костер разжигать не стал из боязни, что его заметят. Утром под моросящим дождем он продолжил свой путь. Местность вокруг становилась все более дикой — ничего подобного он в жизни не видел. Но он упорно следовал изгибам петляющей в предгорье реки. Теперь голова его была пуста, но желудок еще пустее. На обоих плечах уже появились натертые веревочной петлей, которой он привязал сверток с мечом, красные пятна.

Где-то к полудню Марк набрел на крошечную молельню неведомому богу. И он ограбил его: забрал все пожертвованные иссохшие ягоды и черствый хлеб. Но, жуя этот подарок судьбы, мальчик мысленно творил молитву неизвестному богу, в которой объяснял свое святотатство и просил за него прощения. Хотя торопиться с извинениями, может, и не стоило: он еще не подошел к богам достаточно близко. Даже здесь, у самого места их обитания, и то не следовало особо надеяться, что молитва из этой крошечной молельни будет услышана.

Однако, может быть, сегодня ему удастся подняться в горы так высоко, чтобы его появление все же привлекло внимание богов? В прежней жизни Марка подобный план только испугал бы его. Но то, что случилось с ним дома, было настолько страшно, что все, что может произойти завтра, уже не вызывало трепета.

Почти сразу за молельней Элдон разделился на два рукава, и каждый из них тек на север. В этой развилке Марк попытался половить рыбу, однако ничего не вышло. Тогда он поискал вокруг какие-нибудь съедобные корни, но не нашел ни одного. Оставались ягоды, которые кто-то принес в молельню, а значит, они могли расти где-то в окрестностях. И он нашел куст, с которого клевали птицы. Если бы где-нибудь поблизости обнаружилось человеческое жилье, он решился бы даже на воровство. Но на фоне гор не было видно ни одного поселения, а Марк слишком устал, чтобы пускаться на поиски.

Четвертую ночь он провел на опушке леса, дальше были только горы. Спал он мало. В эту ночь кузница Вулкана грохотала почти над самой головой Марка и в то же время на недосягаемой высоте. Около полуночи он услышал, как буквально в двух шагах от его крошечного костерка ломится сквозь кусты крупный зверь. Лишь только раздалось голодное порыкивание хищника, мальчик размотал свое оружие, стиснул рукоять обеими руками и встал на изготовку. Но меч молчал: ни вибрации, ни сияния. Чуда не произошло. Однако в данных обстоятельствах даже тяжесть клинка в руках и его небывалая острота — и те внушали известную уверенность.

Наутро он не только не увидел никаких животных поблизости, но и не сумел найти даже следов своего ночного гостя. Было зябко, но не холодно. Прошлой ночью Марку пришлось использовать полотно меча как одеяло, но затем он снова обернул им меч и двинулся в путь. Теперь он шел темной лощиной в недрах гор и мечтал о еде. В какой-то момент ему подумалось, что следующая ночь может стать для него последней: он ведь может и не проснуться. Мальчик даже не помнил своей прошлой ночевки: ему казалось, что он идет без отдыха со вчерашнего утра…

Наконец он набрел на небольшой родник и как следует напился. Это ему показалось добрым знаком, и, отдохнув, он двинулся дальше.

Он зашел уже так далеко, что все притоки реки остались позади. По ущелью тянулся тоненький ручеек, и Марк решил держаться его, хотя это не всегда удавалось. Единственное, что немного утешало, — до сих пор дорога не была особо трудной: он-то боялся, что, как только зайдет в горы, ему беспрестанно придется куда-то взбираться. С другой стороны, он так безумно устал, что еле волочил ноги.

Надо было избавиться хотя бы от части того, что он тащил с собой, но ведь у него и так оставалось лишь самое необходимое. А мысль о том, чтобы бросить меч, была просто недопустима. Он должен донести его туда, куда нужно! Наконец, когда от усталости и голода у него закружилась голова, Марк решился бросить лук и колчан со стрелами. Но не успев пройти и десятка шагов, он все же передумал и вернулся за ними.

Казалось, полдень тянется бесконечно. Марк тупо брел вперед, пока вдруг не осознал, что пологие уступы предгорья закончились и прямо перед ним возвышается высоченная, уходящая в небо стена. Она казалась гладкой и абсолютно отвесной, так что вскарабкаться по ней было просто невозможно… даже и пытаться не стоит.

С другой стороны дорогу перекрывал обрыв. День был ясным, и, несмотря на сильный пронизывающий ветер, солнце приятно грело спину. А там, куда его лучи не попадали, кое-где лежал снег. Марк постоял немного, пытаясь отдышаться. В трещинах и разломах черных скал по-разбойничьи свистел ветер, но из некоторых из них раздавался иной, более низкий звук, доносящийся словно из самых недр земли.

Марк подумал, что это, наверное, ревет подземный огонь. Внезапно у подножья одного из уступов он заметил несколько странных шаров, величиной примерно с его голову. Они были сделаны из какой-то темной пористой массы. Именно сделаны — это было понятно с первого взгляда. Мальчик подошел поближе и потыкал один из шаров носком своего охотничьего сапога. Шар был твердым и очень тяжелым. И только тут Марк понял, что эти странные ядра выплавлены из какого-то металла.

А еще чуть подальше находилась небольшая, ярко освещенная солнцем пещера. Марк зашел в нее и порадовался возможности хоть ненадолго укрыться от ветра. На полу пещеры было огромное кострище. Но, судя по пеплу и головешкам, этот костер отгорел очень давно и никак не мог быть одним из тех огней, что Марк видел накануне. Кроме того, из легенд он знал, что бог-кузнец использует для своей работы вулканическое пламя, а здесь просто кто-то однажды развел самый обычный, пусть и огромный костер. На потолке до сих пор были видны пятна чуть более темной, чем сама скала, копоти.

Не отдавая себе отчета, Марк бессильно опустился на пол у кострища. Тяжелый запах серы обжег ему легкие, и дышать сразу стало трудней. Зато желудок наконец угомонился — он больше не требовал пищи, и Марку стало так хорошо… Вздрогнув, мальчик очнулся. Он сидел, опираясь спиной о камень. Он что, задремал? Или что с ним было?

Может, и вправду следует немного поспать? Но нет, сначала, раз уж он здесь, надо что-то сделать. Надо принять какое-то решение. Сюда он пришел по некоей жизненно важной причине… Ах да, конечно, из-за меча. Сперва нужно хоть немного согреться, а затем все как следует обдумать.

Солнце уже клонилось к западу и почти не давало тепла. Оглядевшись вокруг, Марк заметил, что в пещере сохранилось довольно много топлива: здесь были целые и полуобгоревшие огромные сучья и даже стволы, поднять которые одному человеку не под силу. Да, ему нужно согреться. Нужен костер. С большим трудом мальчик заставил себя подняться и начал собирать ветки поменьше.

Казалось бы, все под рукой и развести костер — дело одной минуты. Но он был уже настолько слаб, что даже эта простая работа казалась ему непосильной. Разложив на старом кострище хворост, Марк попытался охотничьим ножом настругать немного щепы для растопки, но руки так тряслись, что лезвие скользило по промерзшему дереву, не оставляя даже царапин. Тогда он попробовал использовать меч, и, несмотря на его тяжесть и размеры, дело потихоньку пошло. Положив рукоять себе на колено и уперев острие в камень, Марк стал водить по лезвию веткой и вскоре получил небольшую кучку мелкой стружки. Затем ударом кремешка об эфес он с первого же раза высек искру.

Стружки тут же загорелись, а вскоре занялись и ветки. «Как хорошо он горит, — подумал Марк. — Это просто чудо какое-то!» Пламя уже охватило самые толстые ветви, и Марк почувствовал живительное тепло. Немножко отдохнув, он вновь заставил себя встать и набрать в миску снега, чтобы натопить воды. Теперь бы еще кусочек хлеба… Нет, о еде думать нельзя, не то желудок опять заноет от голода.

Марк уселся у огня и, попивая горячую воду, рассеянным взглядом скользил по стенам пещеры. И вдруг на дальней от него стене он различил не замеченные им раньше слабые линии. Приглядевшись, он увидел, что они складываются в отдельные крупные символы, непонятно каким образом нанесенные на камень. Часть из них наполовину скрывалась под пятнами копоти. Их было около дюжины, и они были выписаны с какой-то нечеловеческой точностью: идеально правильные круги и овалы, идеально прямые линии… И вдруг Марк оторопел — один из символов точно повторял рисунок на рукояти его меча! Он схватил меч и сравнил оба символа — так и есть, он не ошибся.

Марку показалось, что он стоит на пороге какого-то очень важного открытия. Ему нужно только как следует обдумать все это… Но тут раздался звук, заставивший его на миг позабыть о мече, — это был глухой рокочущий гул, перекрывший даже свист ветра снаружи. «Это ревет пламя горна Вулкана, — успокоил сам себя Марк. — Вечно пылающий горн где-то совсем близко отсюда. А старое кострище — это…» Но мысль, не сформировавшись окончательно, ускользнула.

Марк заметил, как его тень на стене удлинилась, и понял, что солнце садится. «Нет, этой ночи мне не пережить, — подумал он. — Я просто-напросто замерзну». Вопреки предчувствию неизбежной смерти (а может, наоборот — благодаря ему), он вдруг ощутил твердую уверенность, что очень скоро встретится с Вулканом. Но мысли о смерти и о встрече с настоящим богом совершенно не пугали. После смерти брата и отца он на время потерял способность бояться чего-либо. Только теперь Марк понял, что с того самого момента, когда поднял лежавший в пыли на деревенской улице меч, он делал все ради того, чтобы однажды поднять его против Вулкана. Сразиться с ним и… и тогда — все.

Марк подбросил в огонь еще несколько толстых веток и свернулся рядом с ним клубочком. Он впитывал в себя тепло, стараясь хоть немного подпитать свои силы, которые были уже на исходе. Одеялом ему послужило все то же полотно.

Когда он проснулся, кругом было темно, лишь в вышине горели миллионы звезд и рядом янтарно мерцали последние угольки его костра. Только сейчас мальчик почувствовал, как он замерз. Даже для того чтобы повернуться на своем ледяном каменном ложе, чтобы хоть чуть-чуть отогреть спину, ему пришлось приложить неимоверные усилия. Лицо и плечи замерзли меньше всего, так как были ближе к костру, но стоило ему перевернуться, как на них сразу же дохнуло холодом. Марк знал, что должен приказать себе встать, размяться и принести еще топлива. Он все это прекрасно понимал, но чувствовал, что больше не в силах и пальцем шевельнуть. Откуда-то изнутри поднялась волна озноба, а вместе с ней пришло ясное осознание того, что утра ему уже не дождаться. Но это не имело никакого значения.

«Вставай и поддерживай огонь. Это тебя спасет».

Марк испуганно вздрогнул и даже приподнял голову: этот приказ, казалось, произнес кто-то совсем рядом. Голос был незнакомым, но в нем чувствовалась привычка повелевать, и он разогнал оцепенение. Сделав одно движение, Марк почувствовал, что он еще в силах шевелиться, и осторожно сел. Растерев руки, чтобы хоть немного вернуть пальцам гибкость, он встал сначала на колени, а потом, морщась от боли, поднялся на казавшиеся ему задубевшими колодами ноги. Потихоньку ему удалось слегка размять тело и собрать достаточно хвороста, чтобы костер снова весело запылал.

Марк вновь завернулся в полотно, пристроился поближе к огню и стал растирать лицо. Когда он наконец отнял руки от лица, оказалось, что его со всех сторон окружают высокие молчаливые фигуры. Чересчур высокие, чтобы быть людьми. Но Марк слишком замерз и устал, чтобы хотя бы удивиться тому, что наконец-то встретился с богами лицом к лицу. Вот только который из них Эрдне — тот, к кому его мама чаще всего обращала свои молитвы?

И тут одна из богинь (кто она — мальчик понятия не имел) заговорила:

— Зачем ты принес этот меч обратно, смертный? Он нам здесь не нужен.

— Я принес его ради своего отца. — Марку было совсем не страшно, и его нисколько не волновало, как будут восприняты его слова. — Много лет назад его искалечили из-за этого меча. А теперь этот меч его убил. И брата моего он тоже убил. А меня заставил бежать из родного дома. Он натворил уже достаточно. Мне он не нужен.

Волна легкого недоумения пробежала по кругу, и боги заговорили все сразу, очевидно обсуждая его ответ. Марк смотрел на их почти что скрытые от него полумраком лица и видел лишь движения губ — смысла слов он не понимал. Но затем другое божество назидательным тоном заявило:

— В любом случае тебе уже пришло время оставить отчий кров. Ты что же, собирался всю жизнь быть мельником и охотником за кроликами?

— Да, — не задумываясь, ответил Марк. Но еще прежде, чем ответ вылетел из его уст, он понял, что это не совсем правда.

В разговор вмешался еще один бог:

— Этот меч пока не проявил и сотой доли своих возможностей. Да как ты вообще смеешь судить о подобных вещах?

— Совершенно верно, — поддержал его новый голос. — Этот меч был отдан кузнецу Джорду, затем Джорду-мельнику, а после должен был перейти к его старшему сыну, а после к тебе, смертный. И теперь он твой. Но дан он тебе вовсе не для того, чтобы ты просто принес его обратно. О нет! Даже оставив в стороне вопрос о хороших манерах, мы…

— …не можем его взять, — подхватил другой бог. — Он был уже раз использован, а использованные дары не возвращают!

— Дар? — От ярости Марк вскочил на ноги: злость придала ему сил. — И вы называете это даром? После того как в плату за него отрезали отцу руку? Дар!

Огромная, словно ствол старого дерева, рука взметнулась в указующем жесте:

— Он один в ответе за это. Мы ничего такого не хотели.

И говоривший мощным толчком в спину выпихнул Вулкана в центр круга. Только сейчас Марк наконец узнал бога-кузнеца. Толчок был так силен, что хромой бог потерял равновесие и с трудом устоял на ногах. А незнакомый обличитель продолжил:

— Неужели ты думаешь, юный смертный, что мы после всего того, что нам стоило заставить Хромого выковать эти двенадцать мечей для нашей игры, позволим им пребывать в бездействии? Это приведет ко многим бедам.

Для игры… Для игры?

— Вы все мне просто снитесь! — в отчаянии закричал Марк.

Но никто из стоявших в круге богов и не подумал удостоить его ответом.

— Ну а что вы будете делать с мечом?! — еще громче крикнул мальчик. — Что с ним будет, если я откажусь его хранить?

— А это уже не твое дело, — раздался ледяной ответ.

— Полагаю, мы найдем, кому его передать.

— И в любом случае не смей говорить с богами в подобном тоне.

— А почему бы мне не говорить так, как хочу? Вы все мне только снитесь! А что до меча, то теперь это уже и мое дело, что с ним…

— А тебе разве никогда не снились реальные люди или реальные события?

Внезапный порыв ветра бросил дым костра прямо Марку в лицо, и он, зажмурившись, зашелся кашлем. Но когда он снова открыл глаза, фигуры богов по-прежнему стояли вокруг него.

— Да если нам и пришло желание поиграть, то кто ты такой, смертный, чтобы запрещать нам это?

По кругу прошелестел ропот одобрения.

Марк снова ощутил приступ ярости, но сил уже не было. Мышцы непроизвольно расслабились, и он откинулся на согретую костром стену. Вопреки его желанию, веки сами опустились и стали такими тяжелыми…

— Игра?.. — прошептал он.

— Я считаю, — раздался вкрадчивый голос прежде не вмешивавшейся в разговор богини, — что этот Марк, этот упрямый сын тупого мельника, за все, что он уже успел натворить, а также за проявленную им непочтительность и за его наглое вмешательство в наши дела заслуживает смерти. Сегодня же ночью.

— Сын мельника? Мельника, ты сказала? — почему-то расхохотался другой бог. — Но… сейчас его как раз защищает от смерти волшебный огонь, вызванный к жизни при помощи магических предметов. Он сам не понимал, что делает, но сделал все правильно.

— Ну и что? Я все равно настаиваю на том, что сегодня он должен умереть. Должен. Хотя бы потому, что я предвижу — дальнейшее вмешательство в игру принесет всем нам одни неприятности.

— Ты бы лучше сказала не «нам», а «лично мне».

Но тут в разговор вмешался новый, еще не слышанный голос:

— Если ты говоришь: «Он должен умереть», то я говорю: «Он будет жить!» И какую бы точку зрения ты ни приняла, моя всегда будет прямо противоположной.

«Они совсем как люди», — пронеслось в голове Марка. А затем пришло осознание того, что он умирает. Но теперь мысли о смерти были приятными — смерть несла облегчение и освобождение.

Ночь все тянулась и тянулась, умирал он очень медленно, а собравшиеся вокруг его смертного ложа боги все продолжали спорить. Иногда то, что они говорили, казалось ему перлами неземной мудрости, и он даже пытался запомнить хоть что-то из сказанного; но ни словечка не удержалось в его бедном усталом мозгу, и позже он так и не сумел вспомнить, о чем хотя бы велась речь. А порой их спор превращался в обычную вздорную свару, и Марк вяло удивлялся, как только боги могут нести такую чушь. Но и из этих перебранок в его голове наутро также не осталось и следа.

В конце концов Марк так и не узнал конца спора, потому что проснулся. Он дожил до утра, и небо над скалами уже было совсем светлым. Но увидеть долгожданный восход ему не удалось — обзор с востока закрывал огромный утес, зато на далеком отроге с северо-запада от его пещеры снег уже полыхал нежно-розовыми бликами.

Марка снова охватил озноб (возможно, он продрожал всю ночь, но почувствовал холод только сейчас). Костер еле-еле тлел, и мальчик тут же подбросил в него несколько новых веток, с удивлением отметив, что тело его полностью слушается. Он вообще неплохо себя чувствовал, а на душе было полное спокойствие — словно этой ночью произошло нечто необычайно важное. По крайней мере он выжил. И теперь уже не важно, что именно было тому причиной: счастливая случайность или воля нескольких благоволивших к нему богов. Правда, он так и не смог разобраться в своих ощущениях: приходили к нему боги на самом деле или же это был только сон? Но если они и приходили, то не оставили ни малейших следов своего присутствия: кругом были только голые скалы, небо да пронизывающий ветер.

На стенах пещеры остались символы и копоть, а пол ее устилал пепел от старого огромного костра.

Внезапно вернулось чувство голода, и Марк с ужасом подумал, что на обратный путь ему может просто не хватить сил. Поэтому в первую очередь, пока он не свалился где-нибудь от слабости, надо решить, как все же поступить с мечом. Только-только отогревшись, так что зубы перестали клацать, а руки трястись, он без сожаления покинул возрожденный им огонь древней кузницы богов. Закутавшись в полотно, привязав на спину лук и колчан и держа Градоспаситель в боевом положении, он начал осторожно спускаться, принюхиваясь к ветру.

Определив, где пахнет серой сильнее всего, Марк пошел по запаху и почти сразу наткнулся на то, что искал. Кратер был высотой ему по грудь и походил на кусок колонны из черного камня или, скорее, на старый пень с прогнившей сердцевиной. Над скважиной курился темный удушливый дымок, по которому время от времени пробегали багровые отсветы бушующего под землей пламени, видимые даже при уже взошедшем солнце. От дыры тянуло теплом, серой и еще чем-то, вонявшим еще хуже, — наверное, так может пахнуть из пасти какого-нибудь сказочного чудовища.

Время от времени что-то в глубине тяжко вздыхало, и тогда из кратера вырывалась волна горячего воздуха.

Марк поднял меч. Он держал его обеими руками — так же, как держал его Кенн во время своего первого и последнего боя. Но сейчас меч молчал, в нем не чувствовалось никакой магии, а значит, Марк мог сделать с ним все, что захочет. Быстро, не раздумывая, так чтобы боги не успели ничего понять и вмешаться, он занес Градоспаситель над кратером и разжал руки.

«Папа, Кенн, я сделал это».

Меч исчез в черном жерле, но Марк слышал, как он звякнул об один уступ, потом о другой… Задержав дыхание, мальчик вслушивался, стараясь не пропустить последнего удара о дно пропасти или всплеска, если там, на дне (как когда-то рассказывал ему староста), действительно камень кипит как вода. Марк уже начал задыхаться и сделал новый вдох, но из кратера так и не донеслось больше ни звука.

Марк поднял глаза к небу. Небо как небо — утреннее, ясное. Вон облака. Тоже — облака как облака. А чего он ждал? Известно чего: грома, молнии или какого-нибудь другого проявления ярости обманутых богов. Он ждал, что его поразят на месте. Но ничего не произошло.

Но вместо этого пришло ощущение какой-то огромной ошибки. Где-то на краю подсознания забрезжило подозрение, что бросать меч в вулкан было нельзя! Недопустимо! Ведь он это сделал для того, чтобы отомстить богам за свою исковерканную жизнь. Ну и как, им что, хуже стало? А ему самому это хоть чем-то помогло?

За все тринадцать лет Джорд ни разу не попытался совершить ничего подобного, он и не думал возвращать плату, данную за его правую руку, в лапы тех, кто ее отнял. Вместо этого он повесил ее на стену в своем доме. Он никогда не пытался сражаться этим мечом, не пытался продать его, не хвастался им — но он хранил его. И никогда до сего момента Марк не задавался вопросом, почему он это делает.

Но в одном он был уверен: отец никогда не старался избавиться от меча.

Потрясение от увиденного им на деревенской улице действия жестокой магии наконец стало отпускать мальчика, зато всплыло осознание того, что он совершенно один в диких горах, что силы его на пределе, а родной дом отныне для него закрыт. А кроме того, он только что, повинуясь дурацкой гордости, совершил настолько чудовищное богохульство, что теперь превратится в жертву, которую будут преследовать не только люди, но и боги.

Марк бессильно оперся на камень и замер, вдыхая струившиеся из жерла черного каменного обрубка ядовитые испарения. Ему было все хуже и хуже, все страшнее и страшнее. И вдруг ему показалось, что вместе с туманящим мысли дымом из-под земли доносятся голоса богов. Да, боги были разгневаны. И Марк все больше утверждался в мысли, что совершил непоправимую ошибку. Его страх перерос в панический ужас.

Если бы не крайняя слабость, он помчался бы отсюда, не разбирая дороги, и сломал бы себе шею на ближайшем откосе. В надежде все же попытаться укрыться от мести богов Марк начал тихонько обходить кратер, осторожно придерживаясь рукой за его теплую стену. Склон был довольно пологий, и по нему бежала удобная тропинка. С противоположной стороны вулкан, казавшийся ему трухлявым пнем, возвышался над ним огромной черной колонной.

Пройдя еще несколько шагов, Марк увидел меч. Тот лежал поперек тропинки. В черной стене прямо над ним зиял пролом, через который он и вылетел. Именно этот удар о камень и слышал Марк сверху. С тем же успехом можно было бросить его с крыши мельницы.

Марк протянул к мечу руку, поднял его и тут же с криком выронил: даже такое краткое пребывание в огнедышащем жерле раскалило металл настолько, что мальчику пришлось еще долго простоять, дрожа от утреннего холода и дуя на обожженные пальцы, прежде чем он смог снова взять Градоспаситель за рукоять.

Глава 3

— Я все еще не перестаю изумляться тому, сколько ошибок ты исхитрился наделать за один раз, синерясник, — кисло улыбнулся герцог Фрактин. — И чем больше я об этом размышляю, тем большее изумление во мне это вызывает.

Конечно же, у придворного мага в синей рясе было имя, но оно (как и имя, данное ему при посвящении) было не из тех, что упоминаются всуе. Даже герцогами. Да маг уже и сам привык отзываться на различные прозвища.

Кудесник сдержанно поклонился, но остался в кресле. Он знал, что виноват, но давно уже научился скрывать свой страх: в умении контролировать свои эмоции он был мастером высшего класса. С непроницаемым лицом он ответствовал:

— Я уже имел честь высказать вашей светлости все, что нахожу нужным, дабы оправдаться.

Птица-монашник, которая сидела в подвешенной в каменной арке золотой клетке, тут же разразилась хриплым хохотом, словно издеваясь над подобным заявлением. Худенькое тельце гибрида было покрыто густым пушистым мехом, а крошечные крылья не годились для полетов, хотя птица и могла двигать ими со скоростью пчелы. Однако пересмешник был начисто лишен разума, и поэтому его саркастический комментарий остался без внимания.

Кроме герцога и мага в комнате находилась лишь разливающая вино рабыня. Аудиенция проходила в одном из маленьких покоев для приватных бесед. В большинстве остальных помещений замка было мрачновато и пусто. Герцог Фрактин уже отчаялся превратить его в уютное родовое гнездо: во всяком случае, ни одной из герцогинь, которым предлагалось высидеть в нем наследников, этого не удавалось. Основателем рода Фрактинов считался прапрадед ныне здравствующего герцога, начавший нелегкий путь к вершинам власти с того, что стал главарем обычной банды разбойников. Дела пошли так хорошо, что ему удалось заложить этот замок и построить в нем первые башни. С тех пор каждый новый его хозяин что-то пристраивал, что-то расширял, так что к нынешнему моменту замок превратился в огромную, прекрасно защищенную крепость, как бы невзначай оказавшуюся на пересечении двух важнейших торговых путей герцогства. Надо признать, что с тех славных дней, когда закладывался замок, число иноземных караванов, отваживающихся ходить этими дорогами, несколько поуменьшилось, но ведь и герцоги нынче предпочитали больше не пачкаться вульгарным грабежом и вымогательством, а зарабатывать деньги более аристократическими методами.

В прорубленные в толстой крепостной стене узкие окна влетел порыв свежего ветерка и стал играть с нежно шелестевшими драпировками фамильных сине-белых цветов. Их повесила ключница, заправлявшая замком в дни молодости отца герцога. Так они и висели с тех самых пор. Но почему-то именно сегодня при взгляде на эти старые привычные тряпки герцог как-то по-особому остро ощутил, как быстро течет время, как быстро проносится его собственная жизнь. Его предки сделали, что могли, чтобы он изначально обладал огромными преимуществами перед другими людьми. Но месяцы, годы, десятилетия — все пронеслось галопом мимо, почти не оставив никаких следов. И вот результат — теперешний замок и меньше и слабее того, что оставил ему отец. Это был щедрый, но незаслуженный дар. Герцог Фрактин все еще лелеял надежды стать первым человеком на всем континенте, но цель была по-прежнему далека. Даже приближенных он и то не мог посвятить в свои великие планы. Как минимум еще пару лет. Он просто боялся, что собственные слуги начнут смотреть на него как на сумасшедшего. Слишком хрупка была его надежда.

По крайней мере до самого недавнего времени.

Герцог жестом приказал рабыне выйти. Девушка грациозно поднялась с колен; ветерок с шелестом всколыхнул ее легкие покрывала; поклонившись и бесшумно ступая, она удалилась. Глядя ей вслед, герцог думал о том, что с женщинами ему тоже не повезло. Время шло, жены чередой появлялись в замке, для того чтобы в скорейшем времени вызвать его недовольство по тому или иному поводу, и отсылались домой, чтобы освободить место для новой герцогини. А у него как не было наследника, так и нет. До сих пор ему так и не удалось выполнить свой главный долг перед родом Фрактинов.

Герцог плеснул себе немного вина и вернулся к прерванному разговору.

— Я полагаю, что если ты очень захочешь, то сможешь рассказать о случившемся побольше.

Он налил вина во второй золотой кубок, протянул его через стол сидящему напротив магу и ободряюще кивнул. Его светлость был невысоким, но крепким и жилистым мужчиной. Широкий лоб обрамляли естественные завитки уже начинающих седеть волос. По поводу фасона бороды и усов (как, впрочем, и по любому другому вопросу) он все не мог остановиться на каком-нибудь окончательном варианте и постоянно что-то менял. В данный момент он был чисто выбрит и его щеки украшали лишь скромные бачки. Кожа герцога была смуглой, а вокруг глаз лежали темные круги, отчего глазницы казались впавшими, а сам он порой — истощенным и голодным.

— Судя по тому, как ты все это описал, — в голосе герцога звучала нескрываемая ирония, — мальчишка застрелил моего кузена, затем прихватил меч (за которым ты, кстати, и был послан) и просто-напросто ушел с ним неизвестно куда. И, насколько нам известно, с тех пор его не видала ни одна живая душа. А ты и пальцем не пошевелил, чтобы не дать ему удрать. Ты, видишь ли, «не обратил на это внимания»!

Маг отвесил привычный поклон и невозмутимо ответил:

— Сразу после боя, ваша светлость, на улице собралась преизрядная толпа. Люди сновали туда-сюда и во всю глотку старались перекричать друг друга, пытаясь навести порядок. Несколько деревенских умников принялись, соревнуясь в глупости, ораторствовать, и гвалт стал просто невообразимым. Я же посчитал, что в первую очередь мне следует заняться персоной вашего кузена. Увы, всего моего искусства оказалось недостаточно — вернуть его к жизни уже не было никакой возможности. И, обращаю внимание вашей светлости, в тот момент еще не было известно, чья именно стрела его поразила. Я-то был уверен (и по весьма веским причинам), что его застрелили разбойники.

— Да, и поэтому ты напрочь забыл о мече. И заметь — ведь сразу после того, как он продемонстрировал, на что способен.

— Нижайше прошу у вашей светлости прощения, но я действительно ничего не видел. Как только начался бой, я сразу бросился на землю, прикрыл голову руками и лежал не шевелясь, покуда все не стихло. Ваша светлость прекрасно знает, что там, где мечи обнажены и льется кровь, большинство магических заклинаний просто-напросто не срабатывают. Да, я ощущал неподалеку мощнейший источник магической энергии и знаю теперь, что источником был тот меч… Но пока шла битва, я был бессилен что-либо предпринять. А как только она завершилась, я тут же поднялся и…

— Да-да, знаю: «сделал все, что было в твоих силах». На деле-то вышло, что ты ничего не сделал. Или почти ничего. Ладно, послушаем, что нам расскажет об этой деревеньке Шэрфа. Она все-таки принадлежит ему — что-то же он должен знать!

— Так вы отозвали его, ваша светлость?

— Да, пришлось послать ему письмо, чтобы срочно возвращался. Хотя мне очень не нравится, что теперь он не успеет сделать там все, как надо… Что ж, придется ему покрутиться. Да и нам тоже. Кстати, пусть сюда приведут этих мельников.

— Вы как всегда правы, сир. Допросить их самому — очень мудрое решение.

— Я хочу, чтобы ты поприсутствовал.

Маг молча поклонился. Герцог Фрактин сделал повелительный жест. Так как в комнате, кроме них двоих, никого больше не было, могло показаться, что его светлость способен изъявлять свою волю сквозь стены. Буквально через пару мгновений, за которые можно успеть только сделать глубокий вдох, в дверях появился стражник с копьем и за ним вошли двое в поношенных простонародных одеждах.

Мужчина был высоким и широкоплечим. Герцог Фрактин прикинул на взгляд, что ему лет тридцать пять — сорок. Голова мужчины была перевязана, и жесткие густые волосы стояли над повязкой торчком. Своей единственной рукой он обнимал за талию вошедшую вместе с ним женщину. Мельничиха была на несколько лет моложе своего супруга. Невысокая, пухленькая, она, однако, была еще достаточно привлекательной для своего возраста. Особенно для мужчин ее сословия. Герцог мысленно отметил, что эта темноволосая сельская красотка в первый момент изрядно испугалась, но быстро взяла себя в руки. В глазах мужчины читалось скорее изумление, чем страх. Судя по отчетам лекаря, он три дня пролежал без сознания и только сегодня пришел в себя. И то, похоже, еще не до конца.

Герцог Фрактин жестом отослал стражника, а затем, к смущению мнущейся в дверях пары, встал с кресла и спустился к ним навстречу с высокого помоста, на котором они с магом только что беседовали. Но теперь кресло мага пустовало. С приятной улыбкой герцог протянул мужчине руку, всем видом выказывая ему уважение. Затем отечески погладил по голове склонившуюся перед ним в поклоне раскрасневшуюся от волнения мельничиху.

— Итак, ты — Джорд, а ты — Мала. С вами хорошо обращались? Я имею в виду людей, что доставили вас сюда?

— Очень хорошо, ваша честь. — Мужчина потихоньку приходил в себя, и его голос с каждой фразой звучал все уверенней, а взгляд становился все тверже. — Позвольте поблагодарить вас за оказанную нам помощь. За лекарей.

Герцог величественно отмахнулся. На случай, если ему понадобится помощь для персон, чье здоровье ему важно, в замке постоянно дежурил целитель из храма Эрдне. И святые отцы всегда были на удивление внимательны к его просьбам.

— Если бы мы могли спасти еще и вашего старшего сына! Он погиб как настоящий герой. — Герцог помолчал и скорбно вздохнул. — Но сейчас меня больше заботит ваш младший сын.

Супруги встревоженно переглянулись, и муж не удержался от вопроса:

— Так Марка нашли?

Герцог подумал, что, знай они, где прячется мальчик, реакция родителей была бы несколько иной. И он позволил себе еще раз вздохнуть.

— Увы, нет. Марка до сих пор не нашли. А ведь он, похоже, унес с собой очень ценную вещь. Вещь, в которой я сам сильно заинтересован.

В глазах мельничихи появился странный огонек, и герцог подумал, что она, возможно, пытается воздействовать на него своим женским обаянием. Но слишком многие уже пытались провернуть с ним этот старый трюк. А иные обладали и более красивыми волосами. Да и вообще были попривлекательнее тридцатилетней крестьянки с испорченными грубой работой руками. Похоже, она слишком высокого мнения о своей красоте. Впрочем, у нее на уме может быть и что-то другое…

— А разве не могло так случиться, мой господин, — охрипшим от волнения голосом спросила она, — что меч взял кто-то другой? Кто-то из этих разбойников?

— Не думаю, Мала. Где ты в последний раз видела Марка?

— На улице, мой господин. На нашей главной улице, сразу как закончился бой. Лишь только соседи нам сказали, что Кенн сражается там этим мечом, мы с дочкой сразу побежали. Первым я увидела Марка и поняла, что он вроде не ранен. Тогда я бросилась на помощь Кенну и… — Она жестом указала на мужа. — А потом Марка уже нигде не было.

Герцог кивнул. Ее дочь рассказывала то же самое; девушке разрешили остаться в деревне, чтобы было кому присмотреть за мельницей.

— Вспомни, Мала, когда ты только туда прибежала, у кого был меч? У Кенна?

— Кенн уже лежал на земле, мой господин. А где был меч, я и не знаю — не до него мне тогда было. Я тогда могла думать только о том, что мой муж и сын истекают кровью.

Она опустила голову и вдруг из-под густой челки послала герцогу странный настойчивый взгляд. Может, она не соблазняет его, а хочет подать какой-то знак? Ладно, с этим разберемся позже.

— Ваша честь тоже имеет близких родственников. Думаю, узнай вы, что они в опасности, вы бы тоже ни о чем другом не думали.

Мельник бросил на жену косой взгляд, словно ее последние слова удивили его.

— Ты что же, хочешь сказать, что кто-то из моих близких родственников сейчас подвергается опасности?

— Не знаю, мой господин.

Что бы там эта женщина ни скрывала, сейчас она, похоже, не скажет больше ни словечка.

— Ну хорошо. — Герцог поспешил сменить тему. — Теперь поговорим о малыше Марке. Я прекрасно понимаю, чего он испугался и почему убежал, хотя на самом деле, останься он дома, я не причинил бы ему вреда. Повторяю, я понимаю его побег. Но вот зачем он унес с собой меч?

— Я думаю, что… — начал мельник и осекся.

— Что? Да, кстати, Джорд, не хочешь ли попробовать этого вина? Отменное вино.

— Нет, благодарю вас, мой господин. Думаю, ваша честь, Марк увидел, что мы оба лежим… Ну, то есть я и его старший брат. Так он, наверное, решил, что мы оба отдали концы. А это значит… Я всегда говорил сыновьям, что придет день, когда меч перейдет к ним. Конечно, в первую очередь речь шла о Кенне, но теперь Кенн…

Герцог подождал, пока супруги утешат друг друга. По его мнению, он вел себя с ними едва ли не вежливее, чем с людьми, равными ему по знатности. Вежливость и терпение — вот два незаменимых орудия для обработки людей из низших слоев. Но иногда ему бывало нелегко убедить в этом даже собственных лордов. Стиль общения — прекрасное оружие, но применять его надо умеючи…

Правда, ждать ему надоело очень быстро, и он поторопил мельника:

— А теперь расскажи мне об этом мече все, что знаешь.

— Я получил его много лет назад, ваша честь. — Казалось, каждое слово дается мужчине с величайшим трудом. — Я уже все рассказал вашим людям.

— Да, конечно! Ну а теперь расскажешь мне. Тебе и вправду дал его сам Вулкан? А как он выглядел?

Мельник слегка опешил, словно ожидал совсем другого вопроса.

— Как выглядел? Очень трудно будет его описать, ваша честь. Как вы сами понимаете, это единственный из богов, кого я когда-либо видел. Если бы мне нужно было описывать человека, я бы сказал так: хромает на одну ногу, в руке у него почти все время кузнечный молот. Огромная такая кувалда. Одежда у него по большей части из дубленых шкур. А на шее ожерелье из чего-то, больше всего похожего на зубы дракона… Я понимаю, что это звучит глупо, но так оно и было… А еще — он гораздо выше любого человека. А про силу и говорить нечего.

Герцог подумал, что мельник, похоже, не в первый раз пытается подыскать слова, чтобы передать то, что случилось с ним тогда, тринадцать лет назад. Но, как видно, у него до сих пор это не очень складно получается.

— Но он больше, чем человек, — снова заговорил мельник, тщетно пытаясь выразить в словах то, что названия не имеет. — Надеюсь, ваша честь, вы правильно поймете то, что я сейчас вам расскажу.

— Не сомневаюсь в этом. Говори.

— С того дня, когда я увидел Вулкана, ни один мужчина, а тем более женщина не смогли испугать меня. Да, конечно, если бы я узнал, что мне угрожают смерть или пытка, я, конечно бы, испугался, но ни один человек… Даже окажись я лицом к лицу с Темным королем, и то мой страх перед ним и сравнить нельзя с тем, что я испытал тогда. Вы-то уж наверняка встречались с богами, ваша светлость, так что сумеете понять, о чем я.

Его светлость и в самом деле (хотя всего несколько раз) встречался с богами. Да и с Темным королем тоже (правда, лишь однажды).

— Я понял тебя, мельник. Тебе очень неплохо удалось передать ощущения, которые испытываешь в присутствии богов. Итак, ты по приказу Вулкана явился к нему в кузницу и помог ковать ему мечи, так было дело?

— Так ваша светлость знает, что мечей было выковано больше, чем один? — На мельника осведомленность герцога произвела намного больше впечатления, чем вся окружавшая его пышность. — Никогда еще я не встречал человека, который бы знал или хотя бы подозревал это… Да, тогда был изготовлен не один меч, а двенадцать. И я помогал их ковать — ведь тогда я еще был кузнецом. Но для этих мечей требовалось особое мастерство, такое, что ни одному человеку и не снилось. Остальные пятеро из моей деревни тоже помогали: они раздували мехи, поддерживали огонь и тому подобное. Нам ничего другого не оставалось — выбора у нас не было.

И вновь женщина, к удивлению герцога, вмешалась в разговор. Слегка откашлявшись, словно у нее першило в горле, она бесцеремонно вклинилась в рассказ мужа:

— Разве ваша светлость не бывала в этой деревне? Она называется Трифолл и лежит высоко в горах.

Герцог бросил на женщину испытующий взгляд. Да, с ней обязательно надо будет поговорить, но попозже и без мужа. Она все время на что-то намекает.

— Вполне возможно, что я там бывал, — ответил он. На самом деле название деревни было для него пустым звуком. Давая понять, что эта тема исчерпана, герцог вновь обернулся к мельнику и продолжил беседу так, словно никакого вмешательства не было.

— Да, Джорд, если Вулкан сам призвал вас к себе на помощь, то вам действительно ничего другого не оставалось, как исполнять все его приказы. Насколько я понял, остальным пятерым, к сожалению, спастись не удалось.

— Вулкан просто использовал их. Как используют воду для закалки меча. Свои мечи он закалял их кровью.

— А тебя он пожалел… если не считать того, что отрезал руку. Ты никогда не думал, почему?

— Я плохо помню, как все это было, ваша светлость… Нельзя ли мне присесть? Голова…

— Да-да. Подай ему одно из вон тех кресел, Мала. Итак, Джорд, продолжай. Расскажи, как вы ковали эти мечи.

— Хорошо, мой господин. Внезапно я потерял сознание, а когда пришел в себя, правой руки у меня больше не было. И обрубок уже почти не кровил. А в левой руке была зажата рукоять Градоспасителя. Я лежал на спине, Вулкан склонился ко мне и сказал…

— Ну-ну, дальше!

— Сказал, что отдает этот меч мне на хранение. Градоспаситель. А еще он называл его мечом Ярости. Я должен был хранить его, а затем передать по наследству. Сначала я просто ничего не понял… рана ужасно болела… и тогда он расхохотался, словно отмочил грандиозную шутку. Смех богов похож на… на… нет, его ни с чем не сравнишь. Только для меня все происшедшее было совсем не смешным.

— Охотно верю.

Герцог поднялся на помост и налил себе немного вина. Его рука машинально потянулась к украшенной драгоценными камнями рукоятке висевшего на поясе кинжала — он привык поглаживать ее во время раздумий и напряженных разговоров. Но сейчас нельзя было ни делать, ни говорить ничего, что могло бы быть воспринято как угроза. Рука, так и не коснувшись любимой игрушки, плавно оперлась о стол.

— Так сколько мечей, ты говоришь, было сделано в ту ночь?

— Не помню, чтобы я это говорил, ваша светлость, но их отковали двенадцать. — После того как мельнику позволили сесть, он настолько пришел в себя, что даже позволил себе задать следующий вопрос с почти неприкрытой усмешкой: — Можете такому поверить?

— Могу. Ты слывешь честным человеком и раз сказал двенадцать, значит так и есть. И потом… стоило бы тебе солгать, я бы сразу это понял. А теперь поговорим об остальных мечах. Очень важно сохранить их существование в тайне. Кроме тех, кто находится в этой комнате, о них больше не должен знать никто. Мои добрые подданные, как вы считаете, какие меры мне стоит принять, чтобы быть в этом абсолютно уверенным?

Глаза мужчины закатились, словно он вот-вот потеряет сознание, но женщина смело шагнула вперед:

— Просто положитесь на нас, ваша светлость. Мы никому не скажем ни словечка. Джорд до сих пор ни одному человеку не говорил об этих мечах, так не будет рассказывать о них и впредь. И я не буду.

Герцог согласно кивнул и вновь переключил внимание на ее мужа.

— Итак, кузнец, мельник или кто ты там еще, — что случилось с остальными одиннадцатью мечами?

В ответ Джорд только пожал плечами:

— Об этом, мой господин, я ничего не знаю.

— Им Вулкан тоже давал имена, как твоему? Как они выглядели? Куда потом делись?

И вновь Джорд пожал плечами:

— Мне ничего об этом не известно, ваша светлость. Я и видел-то их только на первых стадиях изготовления: двенадцать полос раскаленной стали, ожидающих, когда Вулкан примется за ковку. Тогда-то я их и сосчитал. Позже мне было не до того — слишком болела рука. Я ни о чем другом думать был просто не в состоянии. Я не мог…

— Да ладно тебе, Джорд. Ты наверняка видел что-то еще. Ведь ты же был там, разве не так?

— Быть-то я был, мой господин, но… ваша светлость, если бы было что рассказывать, перед вами я бы не утаил! — с отчаянием воскликнул Джорд.

— Ну, ладно, ладно, успокойся. Может, ты потом о них вспомнишь еще что-нибудь. А что еще говорил тебе Вулкан?

— Не знаю, ваша светлость. Я уверен, что он говорил еще что-то, давал мне какие-то приказы, какие-то указания, как им следовать… Но если тогда я его и понимал, то после не смог вспомнить ни единого словечка.

— Но ведь ты запомнил, что тех раскаленных заготовок было двенадцать? Какого они были вида?

— Думаю, все мечи должны быть прямыми. Возможно, похожими на тот, что потом достался мне… Оружие никогда не было моей основной специальностью.

— Вот как.

Герцог помолчал и, прихлебывая вино, зашагал по комнате, раздумывая над следующим вопросом. Затем он его задал:

— А как выглядел тот меч, что достался тебе? Были на нем какие-нибудь украшения?

— На самом клинке — нет, мой господин. Хотя, постойте, он был украшен узором из точек — я такой тонкой работы в жизни не видел. Казалось, что это естественный узор самого металла. Гарда из стали — массивная, с крестовиной без всяких узоров. А рукоять прямая и из какого-то незнакомого черного материала. Я даже подозреваю, что он из тех, которые остались от Прежнего мира. Вот на ней был тонкий белый рисунок.

— И что ж там было нарисовано?

— Я не раз думал об этом, мой господин. Больше всего это было похоже на зубчатую крепостную стену города или замка.

Женщина согласно кивнула.

— А ты мог бы постараться нарисовать его?

— Постараюсь, мой господин.

— Чуть позже. А теперь вот что: ты сам когда-то был кузнецом, и, хотя оружие никогда не было твоей основной специальностью, ты все же понимал, что за этот меч могут заплатить очень много денег. Причем даже за один его внешний вид, не говоря уже о его возможных магических силах. Неужели ты никогда не хотел его продать?

Лицо мужчины закаменело.

— Прошу прощения, ваша светлость, но мне он был дан не для этого.

— Вот как? Разве Вулкан не сказал, что он твой, а значит, ты можешь делать с ним все, что хочешь?

— Да, он сказал, что меч — мой. Но когда придет время, мой господин, я должен буду передать его своим сыновьям. Это было сказано очень отчетливо.

— Странно, Джорд. А как ты думаешь, что делал бы с этим мечом твой сын? Тоже повесил бы на стенку, как ты?

— Не знаю, мой господин.

Герцог помолчал, но поскольку больше Джорд не сказал ни слова, заговорил сам:

— Какая жалость. Если бы ты принес его мне, я дал бы тебе за него хорошую цену. И конечно же, если он когда-нибудь снова вернется к тебе, я и тогда от своих слов не откажусь. Ведь твой сын может однажды вернуться вместе с мечом. Или ты, например, поискав по лесам, сможешь найти меч там, где твой сын его бросил. Я очень хорошо заплачу и не буду задавать никаких вопросов.

Супруги переглянулись, словно ища поддержки друг у друга под внезапно усилившимся напором герцога. Он опустился в кресло, наклонился и, глядя им в глаза, отчеканил:

— Вы должны понять, что рано или поздно, тем способом или другим, но меч все равно окажется у меня! — Затем он мягко откинулся на спинку и обворожительно улыбнулся: — А ваш сын получит награду за то, что по мере сил пытался спасти моего кузена… Как, впрочем, и ваш старший сын. Да, пока я не забыл…

Герцог достал из кармана золотую монету и привычным жестом швырнул ее Джорду. Тот, почти не глядя, поймал ее своей громадной лапищей. Затем встал, и они с женой почтительно склонились.

— Как вы думаете, где сейчас может быть Марк? — поинтересовался герцог с таким видом, будто он еще не задавал этого вопроса. — У вас есть в других деревнях какие-нибудь родственники, к которым он мог бы обратиться за помощью?

— У нас есть родня в Трифолле, ваша светлость, — ответила женщина.

И вновь она произнесла название деревни с ударением, словно под этим был скрыт какой-то смысл. Ладно, поговорим с ней. И очень скоро.

— О своей родне мы уже все рассказали вашим людям, — перебил ее муж. — Ваша светлость, когда вы позволите нам вернуться домой? Я беспокоюсь за дочь — она же там одна-одинешенька.

— Не надо беспокоиться. Теперь в деревне есть мои люди, и они за всем проследят… А кроме нее и Марка у вас больше не осталось детей?

— Нет, мой господин, — ответила женщина. Высокая детская смертность была бичом герцогства. — Ваша светлость так добра к нам. Благодаря вам мой муж исцелен, а теперь вот — деньги…

— А почему бы и нет? Вы хорошие, честные люди. А когда ваш сынок найдется, то и к нему я тоже буду добр. Я понимаю, конечно, вас беспокоит то, что один из ваших соседей рассказывает везде и всюду, как видел, что моего кузена убила стрела вашего сына. Но даже если и так, я Марка за это наказывать не стану — понимаете? Даже если все так и было, то этот злосчастный выстрел, скорее, надо расценивать как несчастный случай… Или как результат магического заклинания, наложенного кем-то из моих врагов. Тогда мой маг быстро найдет виновника. — Его светлость бросил взгляд на пустое кресло на помосте. — И я очень надеюсь — очень! — что ваш младший отпрыск не сотворит с мечом никакой глупости. Силы этого меча так велики, что мальчик не сумеет с ним справиться. Это может привести к ужасным последствиям. Я хотел бы помочь избежать всего этого… Но как это сделать, если я даже не знаю, где его искать?

Однако супруги хоть и переглянулись, но вовсе не так, как два сообщника, пытающиеся решить, открывать свой секрет или нет. Выражение их лиц скорее можно было назвать беспомощным. Герцог еще раз вздохнул (на сей раз про себя) и жестом вызвал стражника.

— Джорд, ты обещал мне нарисовать узор на рукояти меча. Скажи это моим слугам в соседней комнате, и они принесут все, что тебе необходимо. А ты, Мала, останься, я хочу еще раз послушать твой рассказ.

Тут же в покои вошел страж, и Джорд, глубоко поклонившись, вышел вместе с ним.

Женщина молчала и лишь как-то странно поглядывала на герцога из-под своей густой черной челки.

— Ну, милочка, похоже, у тебя есть еще кое-что, что ты хотела бы мне рассказать.

Какое-то время она собиралась с духом, словно не зная, как начать.

— Я уже говорила вам о той деревне, мой господин. Трифолл. Мой муж оттуда родом.

— И что?

— И я предполагаю, ваша честь, что однажды ночью мы с вами там встречались. Тринадцать лет назад. На похоронах. Это была та самая ночь, когда хоронили тех пятерых, которых убил Вулкан. А за моего мужа молились… Только он тогда еще не был моим мужем. Он стал им лишь два дня спустя. В ту ночь его лечили магией, чтобы его страшная рана скорее зажила…

— О, — остановил ее герцог и поднял палец. — Ты сказала, что «предполагаешь», будто мы с тобой встречались. Так ты не знаешь этого наверняка? Или просто не помнишь?

— Человек, о котором я говорю, мой господин, был в маске. И я не раз слыхала, что высокородные часто надевают такие маски, если собираются пойти туда, куда никогда не придут открыто.

— Вот как? И почему же ты решила, что этим человеком в маске был я? Ты что, видела меня где-то раньше?

— Нет, мой господин. Просто я слышала… не секрет, что в народе о вас много говорят… будто вы любите иногда, переодевшись, посмотреть на то, как живут ваши подданные. И носите черную кожаную маску… — Поняв, что ее слова звучат неубедительно, Мала заговорила менее уверенно. — Еще я слышала, что вы невысоки ростом и волосы у вас черные… — Паузы между фразами становились все длиннее. — Я просто это почувствовала … А еще в ту ночь был похоронный обряд. И я пошла с этим человеком в маске на поля… Девять месяцев спустя родился мой сын Марк.

— Ах вот как. — Герцог сощурился, словно пытаясь что-то припомнить, и задумчивым взглядом окинул Малу с ног до головы. — Так в народе говорят, что я люблю побродить среди подданных неузнанным?

— Да, ваша честь. Об этом очень часто говорят. Но ведь от этих слухов вам никакого вреда, они просто…

— На сей раз это действительно не более чем пустой слух. Ты меня поняла?

Мала опустила глаза.

— Я поняла, ваша честь.

— А твой муж, он?..

— О нет, мой господин. Ни ему, ни кому другому я никогда не рассказывала о человеке в маске.

— Пусть так и остается.

И герцог Фрактин снова вызвал стражника.

Женщина на секунду нерешительно застыла, словно желая еще что-то добавить, но потом передумала и вышла вслед за стражником.

Герцог обернулся к креслу, в котором вновь сидел маг, и вопросительно взглянул на него, ожидая комментариев.

— Так вы не будете их пытать, ваша светлость? — спросил человек в синей рясе.

— В этом случае применять пытки просто глупо. Готов прозакладывать все мои земли, что они оба понятия не имеют ни о том, куда могло смыться их отродье, ни о том, куда делся мой меч. Баба сразу была готова, будь меч у нее, отдать мне его без лишних слов. Да и мельник, похоже, тоже долго раздумывать не стал бы. А когда они через день-другой окажутся дома целыми и невредимыми да разглядят мою монетку, вот тут-то им захочется таких побольше. И они пустят слухи по всей округе, что сынок может возвращаться. У них это разносится быстро, синерясник, уж мне ли не знать — сколько я бродил по их деревням в маске! И когда их отродье услышит, что папа с мамой дома, целы-невредимы, да еще обласканы самим герцогом, он, скорее всего, побежит к ним со всех ног с мечом под мышкой. Если только меч все еще у него. И если мы не поймаем его раньше. А вот стоит нам начать с пыток, то слухи о них тоже разнесутся далеко. И если он об этом услышит, то вряд ли захочет возвращаться домой.

— Вашей светлости лучше знать. Но этот мельник под внешней покорностью прячет сильный и непреклонный характер. У меня создалось впечатление, что он что-то утаил от вас.

— Ты очень наблюдателен, синерясник. Я с тобой полностью согласен. Но не думаю, что что-то важное для нас. Скорее, что-то из того, что происходило тогда между ним и богом.

— А в таком случае, мой господин…

— А в таком случае пусть это сгинет вместе с ним. — Герцог Фрактин вздохнул. — Но, с другой стороны, может, и неплохо, что он это скрыл. Ты не допускаешь такой возможности?

— То есть?

— Так ли уж нам с тобой, синерясник, нужно услышать то, что бог повелел сохранить в секрете?

— Должен признать, мой господин, что порой вы превосходите меня своей проницательностью.

— Думаешь, я ошибся? Ничего, погоди, я еще посажу всю эту семейку в колодки! — Помолчав секунду, герцог добавил: — Тем более он человек зажиточный, потому оставлять мельницу, чтоб мы ее конфисковали, и удирать в горы он не станет. Но напугай мы его — удрал бы!

— А его жена, мой господин?

— А что с ней такое?

— Она говорила о том, что произошло тринадцать лет назад. А я пришел к вам на службу позже. Есть ли в ее истории зерно правды? Я спрашиваю об этом лишь потому, что магические способности могут передаваться и путем совокупления.

— Ты слышал, что я ей сказал! — отрезал герцог. Маг кивнул.

— А что будет с мальчиком, когда его найдут, мой господин?

Герцог с удивлением взглянул на своего советника.

— То есть как это «что»? Отберем у него меч или вытянем из него, куда он его дел или, по крайней мере, где в последний раз видел.

— Это понятно, мой господин. А дальше?

— Дальше? Что ты этим хочешь сказать? Ведь это он застрелил моего кузена!

Маг вновь, не вставая с кресла, поклонился.

— А что вы решили, мой господин, насчет деревни, в которой было допущено это ужасное убийство?

— Деревни, синерясник, это ценная недвижимость. Они нас кормят. Месть — не более чем орудие, которое можно и отложить. Мальчишка послужит им хорошим примером. А вот если я перегну палку и накажу всю деревню… — Герцог покачал головой.

— Орудие. Да, мой господин.

— Да, орудие. И самое мощное из всех, что нам известны. Отыщи мне этот меч. Да даже выяснить, чьи люди пытались похитить моего кузена, будет и то полезнее, чем просто отомстить!

Глава 4

Спускаться с гор, когда голова кружится от высоты, от голода, от вулканических испарений и от спора с богами, а ноги дрожат от слабости, было безумно тяжело. Но все же спускаться было легче, чем подниматься.

Даже нести меч стало легче — Марк к нему уже как-то попривык: словно тот стал еще одной неуклюжей частью тела. Теперь мальчик уже мог нести его как коромысло и не боялся, что меч перережет ему шею, и его больше не заносило от тяжести громоздкого свертка, если он вешал меч на плечо.

С мыслями о том, что брат и отец мертвы, а мама, сестра и родной дом потеряны для него навсегда, он тоже стал потихоньку смиряться. Прежняя его жизнь закончилась — в этом боги были единодушны. А в новой жизни у него пока что были только убегающая вдаль дорога да надежда, что она приведет его туда, где власть герцога кончается. И еще был меч.

Для спуска Марк выбирал самые пологие тропки, а они постепенно все больше сворачивали к югу. Это направление его вполне устраивало, так как вроде бы именно в той стороне была самая близкая граница их герцогства.

А еще он не раз слышал, что владения сира Эндрю, прозванного в народе Добрым, тоже лежат где-то к югу. О сире Эндрю ходило много всяких историй и слухов, но все они очень отличались от тех, что рассказывали о герцоге Фрактине. Марк подумал, что рано или поздно он и так бы ушел на юг. Мысль о том, что он идет в страну, где правитель милостив к своим подданным, смягчала горечь расставания с родным домом.

И все же насущные проблемы брали верх над будущими: сейчас главным было избежать ловчих герцога Фрактина и просто необходимо было найти пищу. Но наконец-то Марку стало везти: первый же струившийся с гор ручей порадовал его чудесным уловом. Он разжег на берегу небольшой костерчик и, прежде чем первая изловленная им рыба изжарилась, поймал еще двух. Свою добычу он съел полусырой, но жизнь сразу показалась намного веселее.

Солнце тем временем село. Теперь, оглянувшись на пройденный путь, Марк мог бы сказать, что он на две трети заполнен туманом. Похоже, он ушел вовремя, так как там, наверху, собиралась буря; а где буря — там и холод. Грозовые тучи шли за Марком следом, и он с трудом отыскал небольшую нишу в горе, где бы смог переночевать. В следующем ручье рыбы не было, зато неподалеку нашлись ягоды, и, разведя крошечный костерчик, он сготовил себе из них отвар.

Но как только стемнело, хлынул ливень, защититься от которого под крошечным уступом не было никакой возможности. Костер тут же залило, и всю ночь Марк снова трясся от холода. Дрожать-то он дрожал, но в эту ночь умирать уже не собирался. О том, что наконец-то пришел рассвет, Марк догадался потому, что затянутое тучами небо слегка посветлело. Но тучи не пугали мальчика, наоборот, он был им рад: ведь, по слухам, в ловчих командах герцога были и какие-то полу разумные крылатые твари, которых тот использовал для воздушной разведки. На следующее утро Марк вновь не поймал ни одной рыбы. Пришлось ограничиться сорванными по пути ягодами. Ручей, по течению которого он шел, все разрастался, пока не зашумел, как настоящая река. На другой его стороне берег был более пологим и идти там было явно легче, поэтому Марк пока не поздно решился перейти поток.

Оказалось, что он поступил правильно: вдоль ручья шла едва заметная тропка. А уже через полчаса она стала хоженой тропой, а еще через час — проторенной дорогой, которая к тому же вела на юг.

Двойные колеи на дороге свидетельствовали о том, что прежде по ней проехало немало телег. Но, несмотря на многочисленные следы, на дороге в этот час было пусто. Марк с радостью доверился ее прихотливым извивам между скалами и холмами, и через несколько километров она соединилась с более широкой и даже некогда вымощенной камнем дорогой.

По ней Марк и пошел, благо она вела прямо на юг. Но он сразу же обратил внимание, что свежие следы диких зверей появились на ней не далее чем вчера, а это значит, что до того по дороге проезжал какой-то большой отряд. Сердце мальчика тревожно сжалось: свора герцога, которой он так опасался, могла оказаться совсем близко.

На всякий случай он решил сойти с дороги и двигаться параллельно ей метрах в пятидесяти. Однако очень скоро ему пришлось вернуться, так как по бездорожью он шел гораздо медленнее, а к тому же его сапоги из мягкой кожи и так уже изрядно порвались после всех лазаний по скалам. Марк решил, что, чем прятаться по кустам, разумнее будет сберечь ноги и выиграть время.

Марк шел, внимательно осматривая окрестности, чтобы не пропустить чего-нибудь съедобного, но при этом не забывал регулярно оглядываться, чтобы успеть заметить ловчих герцога.

Через полчаса из-за поворота показались два всадника. Спрятаться от них он не успел, но зато они не были похожи на солдат, а их ездозвери шли ровной рысью — на погоню это было не очень похоже. Вскоре они поравнялись с Марком, и он разглядел, что одеты они по-крестьянски, почти так же, как и он сам. Оба всадника оказались довольно молодыми худощавыми и жилистыми парнями. У обоих на поясах висели длинные ножи, и Марк решил, что, возможно, в этих краях так принято. Но главное — выражение их лиц было открытым и доброжелательным.

— Куда топаешь, парень? — бросил на ходу скакавший первым.

Он был выше своего товарища, и нож у него был длиннее. Оба широко улыбались, и Марк заметил, что у второго всадника не хватает нескольких зубов.

По дороге Марк уже давно подготовил подходящий ответ:

— К сиру Эндрю. Слыхал, там будет ярмарка.

То, что сир Эндрю ежегодно проводит ярмарки, было общеизвестно.

Парни переглянулись и попридержали своих ездозверей, приноровив их к шагу Марка. Первый согласно кивнул:

— На ярмарках весело. Да и места, где переждать наши неспокойные времена, лучше королевства сира Эндрю не придумаешь. — Он оглядел мальчика с ног до головы, а затем спросил: — Похоже, у тебя там родня?

— Ага. Мой дядя — оружейник в тамошнем замке.

Этот ответ Марк также подготовил заранее — ему казалось, что благодаря этому его станут воспринимать как подданного сира Эндрю, а это ему в любом случае на руку. Но всадник не унимался с расспросами.

— Странная у тебя какая-то котомка, парень. Ты что, тащишь дядюшке в работу меч?

— Так и есть.

Возможно, со стороны сразу легко догадаться, что скрыто под полотном, а возможно… Вдруг уже по всему герцогству объявлена награда и идет охота за любым подозрительным подростком с мечом. Марк поспешно отвел глаза и сделал вид, что рассматривает дорогу. Но твердо продолжал идти вперед.

Всадник неожиданно пришпорил ездозверя, а затем, обогнав Марка, резко натянул поводья и остановился, преграждая путь.

— Дай-ка я взгляну на твой меч. — Его голос по-прежнему звучал весело и дружелюбно.

Если раньше у мальчика еще оставалась надежда, что он может как-нибудь отболтаться, то теперь стало ясно, что ничего хорошего ожидать не приходится, и он бросился наутек. Пригнувшись, он прошмыгнул прямо под брюхом ездозверя, по дороге больно пнув его, и тот немедля зарычал и начал брыкаться. На секунду это отвлекло всадника — ему пришлось сосредоточить все внимание на том, чтобы усидеть в седле. К тому же разбушевавшееся животное полностью перекрыло дорогу второму всаднику. Прежде чем парни сообразили, что происходит, Марк был уже далеко впереди.

И хотя бежать без меча было бы много легче, мысль бросить его даже не пришла Марку в голову. Зажав сверток под мышкой, мальчик помчался так, как никогда еще в жизни не бегал. Прямо перед ним виднелась узкая щель между двумя высокими камнями; если ему удастся проскочить в нее, то парням на ездозверях его нипочем не догнать. К сожалению, за этим проходом почти сразу открывалась огромная равнина. Всадникам не понадобится много времени, чтобы найти проход пошире, и они настигнут его, как только начнет сдавать дыхание.

Поэтому вместо того, чтобы скользнуть в щель между камнями, Марк изо всех сил забросил меч на вершину того, что был повыше, а затем полез сам, используя для опоры мельчайшие трещинки и уступы. Каменный столб был около двух метров высотой, и на его вершине оказалась небольшая площадка, где как раз хватало места, чтобы стоять и махать мечом. И ничего больше. Когда его разъяренные преследователи подскакали, Марк с облегчением вздохнул: у них не было ни луков, ни пращей. Та сторона камня, по которой он взбирался, была почти гладкой, так что атаковать его с двух сторон им тоже будет непросто.

Головы всадников оказались как раз на уровне площадки, на которой Марк стоял. Не обращая внимания на их злобную ругань, он принялся распутывать веревку на свертке. Меч буквально сам выпрыгнул из полотна, словно ему не терпелось приняться за дело. Но тем не менее он молчал и никак не проявлял своей магии. Марк стиснул его рукоять обеими руками и встал на изготовку. Меч оставался холодным.

Стоило ему поднять клинок, как оба парня резко замолчали. Марк чувствовал, что готов к бою; никогда он еще не испытывал такого прежде — его желудок словно сдавил огромный кулак, и это было хуже любых мук голода. Всадники заставили своих зверей слегка попятиться. По их лицам было видно, что они испугались, но вовсе не удивились.

— Не стоит, малыш! — крикнул тот, что заговорил с ним на дороге.

Второй поддержал его гортанным воплем, и только тут Марк понял, что у него отрезан язык: подобные звуки он не раз слышал от человека, который когда-то имел неосторожность распускать слухи о том, при каких именно обстоятельствах отец нынешнего герцога Фрактина передал сыну свою корону.

— Лучше брось эту штуку нам. — Говоривший вновь доброжелательно улыбнулся. — Мы подберем ее и поедем своей дорогой, а ты пойдешь своей.

Казалось, что он сам верит тому, что говорит (по крайней мере пока говорит).

Марк не стал отвечать. Он лишь крепче стиснул рукоять и внутренне подготовился к тому, что должно было произойти. Он не ощущал ничего похожего на тот ужас, который испытал, когда бросил меч в жерло горы. И пока меч все еще никак не проявлял себя.

Его противников было двое, и оба они были взрослыми. И оба уже достали из-за поясов свои ножи с узкими сточенными лезвиями (видно, ими частенько пользовались). И все же эти вооруженные сильные парни не очень-то торопились слезать со своих ездозверей и взбираться к нему. Они отъехали на небольшое расстояние и принялись шепотом и знаками совещаться.

Наконец первый вновь подъехал поближе. На сей раз он заговорил совсем другим тоном.

— Немедленно слезай оттуда, щенок! — резко приказал он. — Если мне придется самому стаскивать тебя, то я тебя просто-напросто убью.

Марк молча ждал.

Всем своим видом демонстрируя серьезность своих намерений, говоривший легко соскочил с ездозверя, подошел к камню и начал взбираться по нему с той стороны, где забирался сам Марк. Но стоило мальчику слегка наклониться вперед и занести меч, как парень тут же спрыгнул вниз и попятился.

«Они знают, что это за меч. — Теперь Марк это окончательно понял. — Знают, на что он способен. Герцог все же пообещал за меня награду». Но меч до сих пор молчал. Может, для того чтобы вызвать его магию, надо что-то сделать? Что говорил и делал Кенн перед тем, как вступил в бой? Впрочем, более чуждого магии человека, чем его брат, Марку и представить-то себе было трудно.

Идти в атаку его противники, похоже, раздумали, однако сдаваться тоже не собирались. Объехав вокруг камня, на котором Марк занял оборону, и изучив его со всех сторон, они остановились и вновь о чем-то переговорили.

«Думай! — не отрывая глаз от своих врагов, приказал себе Марк. — Думай, если не можешь ничего сделать!» Еще у него есть лук, а в колчане осталось несколько стрел. Но он прекрасно понимал, что отложить меч будет смертельной ошибкой. Его врагов сдерживал только страх перед мечом.

Словно прочитав его мысли, всадник снова заговорил:

— Опусти меч, парень, и давай-ка поговорим. Мы не собираемся причинять тебе вреда.

— А коли так, то убирайте свои ножи и уезжайте. А этот меч — мой.

Парни засунули ножи за пояс, развернулись и поехали в сторону дороги. Но не успел Марк вздохнуть с облегчением, как они снова остановились и опять заговорили о чем-то. На сей раз их совещание затянулось на несколько минут. Он видел жесты немого, но не понимал их значения. Затем оба спешились, привязали своих зверей к кустам, словно оставляя их надолго, и решительно зашагали в его сторону. Марк с упавшим сердцем следил, как они приближаются. Немой, старательно изображая, словно он просто так гуляет, широким кругом пошел в обход камня. Впрочем, его ужимки не обманули бы и ребенка вдвое младше Марка. Остановился он в нескольких метрах точно за спиной занявшего оборону мальчика.

Тем временем его напарник старательно отвлекал внимание:

— Парень, за твой меч назначена большая награда. Мы ведь можем договориться и честно поделить ее, а? Половину тебе, половину нам. А потом иди себе куда хочешь.

Первый брошенный немым камень не только не задел Марка, но еще и чуть не попал в его напарника. Говоривший отпрыгнул, и на его лице отразилось все, что он думает о своем косоруком приятеле. Марк развернулся вполоборота к обоим и сумел уклониться от второго камня. Но первый нападавший тоже времени не терял: он снова вытащил нож и с его помощью полез наверх.

Стоило Марку развернуться, чтобы встретить его, как уже совсем рядом с ним просвистел третий камень. Зато увидев Градоспасителя прямо у себя над головой, первый нападавший опять отступил. И вновь Марк развернулся как раз вовремя, чтобы уклониться от очередного снаряда.

И тут он внезапно осознал, что давно уже слышит какой-то постепенно нарастающий звук, но только сейчас он узнал его: быстро приближающийся с севера скрип тележных колес. На дорогу вылетел запряженный двумя тяглозверями фургон. Его полотняные стены были разрисованы грубо намалеванными символами. Марк видел фургоны жестянщиков, священников и лавочников и хорошо знал, что они рисуют на своих стенах, но эти символы он видел впервые. Разгадывать их у него не было времени — он вертелся на камне, отражая атаки с обеих сторон, и, не думая о последствиях, изо всех сил позвал на помощь.

На облучке сидели двое мужчин, а между ними девушка. Все трое тут же обернулись, и на какую-то секунду Марку показалось, что они на всем скаку так и промчатся мимо. Но это только показалось. Управлявший тяглозверями парень (он был лишь не намного старше нападавших на Марка) резко натянул вожжи и развернул фургон. Проехавшая мимо повозка теперь возвращалась.

Тот, что пытался атаковать Марка спереди, мгновенно оценил обстановку, спрыгнул на землю и тоже закричал:

— На помощь! Мы поймали беглого преступника! Он держит в руках украденное им оружие, за которое обещана награда!

Его напарник, издавая гортанные крики и размахивая руками, тут же присоединился к нему. От отчаяния Марк завопил в три раза громче:

— Нет! Это мой меч! Мой!

И тут фургон, взметнув тучу долетевшей даже до Марка пыли, резко остановился. Кучер оценивающе окинул взглядом поле битвы, словно раздумывая, как ему поступить. У сидевшей рядом с ним девушки было круглое, живое лицо с носиком-пуговкой. Ее прямые темные волосы были коротко острижены. Красавицей ее назвать было нельзя, но хорошенькой — вполне. С другой стороны рядом с ней сидел очень толстый парень с лицом откормленного младенца. На голове его красовалась шляпа с перьями, какие обычно носят менестрели. Его пухлые ручки нежно прижимали к груди лютню. Но как только фургон остановился, он бережно переложил ее за занавеску за спиной.

На минуту воцарилось полное молчание, как вдруг тишину прорезал странный высокий звук. Он шел неведомо откуда и оборвался так же внезапно, как начался. На секунду Марк перепугался до смерти, но тут же сообразил, что, откуда бы ни донесся этот звук, меч был на сей раз ни при чем.

— Помогите нам его снять оттуда, и мы честно разделим с вами награду! — снова пришел в себя парень с ножом.

— Я не беглый преступник! — горячо перебил его Марк. — Это они хотели меня ограбить! Это мой меч!

— Награду? — переспросил кучер и переглянулся со своими спутниками.

— Награду! — усиленно закивал парень. — И мы с вами ее честно разделим!

— А кто ее обещал?

— Сам герцог Фрактин!

Кучер, приняв решение, кивнул своим мыслям, еще раз бросил взгляд на отчаявшегося Марка, а затем медленно покачал головой:

— Доставай арбалет, Бен. Ну, шевелись, делай, что говорю.

То, что извлек из-за занавески толстяк, было гораздо страшнее любого оружия, с которым до этого приходилось Марку встречаться. Даже с первого взгляда было видно, что это сложная, состоящая из многих частей машина. Бен без всякого усилия натянул тетиву, вложил в ложе стрелу и передал готовое оружие кучеру.

— А теперь, — провозгласил кучер и, улыбнувшись одними уголками губ, направил арбалет на стоявших перед ним обвинителей Марка, — ты и ты, садитесь на своих зверей и катитесь отсюда.

Парень, на которого была нацелена стрела, побагровел и потянулся к ножу, но только еще глубже пихнул его за пояс и разразился бранью. У стоявшего рядом немого почему-то было виноватое выражение лица.

А в пухлых ручках Бена уже появилась внушительных размеров дубина, и, несмотря на его абсолютно беззлобный взгляд, выглядела она весьма угрожающе. Да и девушка неведомо откуда извлекла небольшой топорик, и выражение ее лица уж точно не обещало ничего хорошего.

— Впрочем, — отчеканил кучер, — если ваши ездозвери вам не нужны, то мы сумеем найти им применение.

Двое обменялись взглядами и направились к своим зверям. А уже через минуту они, оглядываясь и посылая проклятия, потрусили по дороге на север.

Юный геркулес издал мелодичный вздох облегчения и поспешил избавиться от своей дубины. Но арбалет кучер вернул Бену, только дождавшись, пока всадники исчезнут из виду, и тот его бережно разрядил.

Глядя на кучера, Марк почему-то внезапно вспомнил сурового старшину отряда милиции, муштровавшего Кенна и сотни других новобранцев.

— Теперь ты можешь опустить меч, малыш, — мягко сказал кучер.

— Это мой меч!

— Конечно. Никто и не спорит.

У кучера были светло-голубые глаза, немного кривой (видно, когда-то сломанный) нос и копна песочно-желтых волос. Молодой силач сразу вызвал у Марка доверие и симпатию — до того искренним и добрым было выражение его лица. Да и бойкая девушка, уже отложившая свой топорик, тоже показалась ему очень славной. Марк наклонился и осторожно выпустил меч из рук. Пальцы, так долго стискивавшие рукоятку, совсем занемели и отказывались распрямляться.

— Спасибо вам.

— На здоровье! — кивнул кучер. — Меня зовут Нестор, и я зарабатываю себе на хлеб, охотясь на драконов. Рядом со мной сидит Барбара, а это — мой ученик Бен. Похоже, парень, тебе спешно нужно удрать куда подальше.

И вновь откуда-то раздался странный тоскливый звук. Но теперь Марк сообразил, что в фургоне могло находиться какое-то животное.

— Меня зовут Эйнар, — сказал Марк. Назваться именем одного из своих дядьев он решил уже давно. Ноги его предательски задрожали, и он без сил присел на камень. Только сейчас он заметил, что во рту у него сухо, как в пустыне.

И только присев, он наконец сообразил, что человек, с которым он только что познакомился, охотник на драконов …

— Если хочешь, мы можем тебя подвезти, — предложил Нестор. — А как насчет пожевать чего-нибудь по дороге? У фургона есть отличное качество: пока едешь, успеваешь сделать еще кучу дел.

Марк собрался с силами и, завернув меч, осторожно спустился вниз.

— Доверишь мне? — спросил Нестор, протягивая ему руку с облучка. Марк уже принял решение и, не колеблясь, протянул ему сверток, Нестор положил его за занавеску. Затем Бен подхватил Марка одной рукой и легко, как младенца, поднял наверх.

Барбара освободила мальчику место и скрылась внутри фургона, Судя по шуму, который она производила, там было полным-полно каких-то коробок, тюков и ящиков.

— Тебя устроит дорога на юг, Эйнар? — спросил, словно и не ожидая ответа, Нестор и стегнул тяглов.

— Я туда и шел, — кивнул Марк и устало прикрыл веки. Но тут же так явственно увидел перед собой два узких ножа, что, вздрогнув, распахнул глаза во всю ширь. Сердце стучало как сумасшедшее. Но затем он снова расслабился и подумал: «Пусть уж все идет, как идет. Везут — и везут. И хорошо».

Глава 5

Покачиваясь на облучке фургона, Марк совсем успокоился и задремал с открытыми глазами. Но вдруг раздался уже знакомый таинственный стон, и это моментально прогнало дрему. Так и есть — звук доносился из глубины фургона, прямо из-за его спины. Он оглянулся и увидел в глубине повозки Барбару. Девушка склонилась над небольшой, но крепко сколоченной деревянной клеткой. А внутри клетки — мальчик готов был поклясться молотом Вулкана и мощами Эрдне! — сидело странное ящероподобное создание, которое могло быть только драконом. За всю свою жизнь Марк не видел ни одного представителя этого легендарного племени, но кто еще может обладать гибким змеиным телом и перепончатыми крыльями одновременно?

Заметив, что Марк смотрит на нее, Барбара послала ему ободряющую улыбку. На секунду оставив своего питомца, она протянула гостю флягу с водой и половинку какого-то фрукта. Пока мальчик расправлялся с предложенным угощением, девушка вернулась к кормлению дракончика. Она доставала из обожженного глиняного сосуда какие-то лакомые кусочки и кормила его с рук. Марк с набитым ртом снова обернулся, но прежде чем он успел задать вопрос, Бен протянул ему еще одну флягу — на сей раз несколько поменьше.

— Хочешь бренди? — спросил юный силач.

— Нет, спасибо.

Марк никогда еще не пил крепких напитков и потому не знал, какое действие они могут на него оказать. Но вот что такое пьяный, это он хорошо знал: один или даже два раза он видел, что может сделать вино с человеком! Перехватив хмурый взгляд Нестора, его ученик поспешно спрятал флягу. Но тут из глубины фургона донесся голос Барбары:

— Это что у тебя на рубашке, Эйнар? Кровь, что ли? Ты сам-то цел?

— Нет, мэм. То есть я хотел сказать: да, кровь. Но она старая. А сам я целехонек.

— Она оттуда, где ты добыл свой замечательный меч? — Бен даже не пытался скрывать любопытство.

Нестор продолжал править, но время от времени поглядывал, как идут дела в фургоне, и поэтому тоже участвовал в разговоре.

— Да, — согласился он. — Знатный клинок.

— Мне оставил его мой отец!

Если ему поверили, значит, надо было закрепить успех и слепить на этой основе правдоподобную историю. В наше время вряд ли кто удивится, встретив на большой дороге бастарда, таскающего с собой какой-нибудь бесполезный, но подтверждающий его знатность дар от неведомого папаши. Сюда же Марк приплел свою историю про состоящего на службе у сира Эндрю дядю-оружейника. Поверили ему или нет, он не знал — слушатели лишь вежливо кивали в ответ.

Наконец Бен не выдержал (уж он-то поверил рассказу нового попутчика с первого до последнего слова):

— Да я и сам сирота! Но теперь меня это мало волнует.

Из-под сиденья он достал свою лютню и пробежал по струнам пальцами. Марк про себя отметил, что настроена она не вполне точно, но тут Бен снова заговорил:

— На самом деле я менестрель. Просто Нестор помогает мне встать на ноги и дождаться того момента, когда я смогу делать то, что умею по-настоящему. То, что мне действительно нравится. Мы заключили с ним соглашение, что я могу уйти в любой момент, когда захочу.

Нестор кивнул в подтверждение этих слов, а затем серьезно добавил:

— Ты отличный помощник. Мне будет тебя очень не хватать, когда ты уйдешь.

Бен взял аккорд и запел:

Эта песня о том, кто был…

Нет, эта песня о том, кто есть!

Баллада о юном Эйнаре,

Свободном, как вольный…

Певец запнулся.

— К твоему имени трудно найти рифму.

Но юный менестрель не сдался и, немного подумав, предложил следующий вариант:

Юный Эйнар весь мир исходил,

Свободный, как соловей,

Пока не встретил двоих,

Желавших…

Бен снова запнулся и после недолгого размышления заявил:

— Лютня звучит не совсем так, как надо!

— Наверное, когда фургон трясет, играть очень трудно? — деликатно заметила Барбара и этим сразу оправдала все фальшиво прозвучавшие ноты.

Марк подумал, что он слыхал голоса и получше и почище, но, поскольку все остальные смолчали, он не нашел в себе смелости прямо заявить об этом.

До самого вечера фургон Нестора не сбавлял скорости. А когда дорогу накрыло полосой тумана, на лице кучера отразилась явная радость. Все это время он просил то Барбару, то Марка проследить за дорогой сзади.

«Он явно не хочет встречаться с солдатами герцога», — думал Марк, хотя охотник на драконов ни разу за все это время не сказал ничего ни о герцоге, ни о его солдатах. В скрытой в темноте фургона клетке время от времени взвывал дракончик. Его вопли невольно напомнили Марку крики подбитого стрелой кролика. Рядом с его клеткой стоял глиняный сосуд с затянутым марлей горлышком — там были живые лягушки. Марку объяснили, что дракончик только ими и питается, и мальчик даже сам скормил ему парочку. Горячее дыхание малыша жгло ладони, но он был еще слишком юн, чтобы полыхать огнем. Глаза у него были как у куклы — круглые и словно стеклянные, — но в глубине их клубился мрак.

— Когда мы пересечем границы герцогства Фрактина? — наконец решился спросить Марк.

Уже перевалило за полдень, предгорья закончились, и дорога змеилась по вполне обжитым местам. Мирный пейзаж портили лишь низко нависшие грозовые тучи. Путешественники ехали мимо сменявших друг друга полей, лесов и пастбищ. Впереди показалась маленькая деревушка, и они проскочили ее не останавливаясь.

— Завтра, — бросил в ответ Нестор. — А может, и пораньше.

Теперь туман сгустился настолько, что от возницы требовалось полное внимание. Марк снова начал расспрашивать своих попутчиков об их питомце и услышал в ответ, что дракончика везут для того, чтобы выставить его на ярмарке сира Эндрю и хоть немного заработать. Марк сообразил, что для Нестора это также будет неплохой рекламой. В земли сира Эндрю входило и Великое болото, а Марк не раз слышал, что некоторым из его городов драконы просто житья не дают.

Когда-то давным-давно Марк не раз представлял себе человека, который был бы настолько храбр, умен и силен, чтобы пойти на бой с драконом с такой же легкостью, с какой он сам шел на кроликов. Но обычно, по слухам, такой охотник никогда не шел один: у него всегда были наготове и помощники-ловчие, и всякие натасканные на подобную дичь ловчезвери. Может, Нестор и вправду умелый боец, но этого явно мало. Хотя не стоит забывать о Бене — этот малый стоит двоих как минимум.

К вечеру Нестор слегка сбавил скорость, но в то же время потребовал, чтобы за дорогой сзади следили постоянно. Увидев едущего навстречу виноторговца, он притормозил и бросил короткий вопрос:

— Солдаты есть?

Слабый кивок и лукавое подмигивание подтвердили его догадку. Нестор почти сразу свернул с дороги и погнал тяглов прямо по неогороженному полю.

— Здесь нам нескоро встретятся люди герцога, — пробурчал он, словно отвечая на невысказанный вопрос. — Где-то поблизости должна быть речушка. Может, удастся перейти ее вброд, а за ней, насколько я помню, уже земли Синего храма.

И вправду, миновав несколько заброшенных ферм, они выехали к небольшой реке. Нестор послал Бена и Барбару вверх и вниз по течению, и только когда брод был найден и фургон доставлен на другой берег, он позволил себе вздохнуть с облегчением. Тем не менее он, гнал тяглов до тех пор, пока земли герцога Фрактина не скрылись из глаз. Теперь можно было и остановиться на ночлег. Бен с Барбарой со сноровкой, выработанной давней привычкой, стали распрягать тяглозверей и собирать хворост для костра. Опередив вопрос Марка, чем заняться ему, Нестор сказал:

— Ты, Эйнар, пойдешь со мной. Нам нужно наловить лягушек для дракончика. Я придумал для этого отличную штуку и хочу тебя ей научить.

— Хорошо. Только я возьму лук — а вдруг встретим кролика?

— Для стрельбы уже темновато. Но для охоты на лягушек — в самый раз.

Нестор выудил со дна фургона нечто напоминающее садок для рыбы, только с очень мелкой сеткой. Вдоль его деревянного обода были вырезаны некие символы, которые Марк посчитал бы магическими, если бы между ними не было фрагментов самого обычного орнамента. Марк все же взял с собой лук и, держа его наготове, пошел вслед за Нестором к небольшой рощице. Пройдя сквозь нее, они вернулись к реке.

— Эйнар, а как зовут твоего дядю? — вдруг спросил его спутник. — Ну того, что служит оружейником у сира Эндрю? Может, я его знаю?

— Его зовут Марк, — брякнул мальчик. Такого вопроса он не предвидел и потому не успел придумать ответа заранее.

— Нет, такого не знаю.

Сумерки сгущались, а из-за низко нависших грозовых туч стало почти совсем темно. По дороге они не встретили ни кролика, ни какой другой дичи, и Марку пришлось спрятать стрелу в колчан.

— А знаешь, — снова заговорил Нестор, — не похоже, чтобы твоему мечу требовалась забота оружейника.

Говоря это, он глядел на реку, и поэтому было трудно понять, какой именно смысл он вложил в свои слова. Перейдя по камням речку почти до самой середины, Нестор закрепил раму своей сети между двумя валунами, затем распрямился и, все еще стоя к Марку спиной и глядя на реку, добавил:

— Ты, вроде, говорил, что его выковал твой дядя?

Марк оторопел. Он попытался найти убедительный ответ, но ничего не шло на ум.

— Ты, возможно, хочешь продать его на ярмарке. — Нестор все еще стоял спиной и говорил совершенно безразличным тоном, словно просто хотел занять разговором время. — Да, это лучшее место, где его можно продать. Под суровым оком сира Эндрю там торгуют намного честнее, чем где бы то ни было. И вполне может найтись пара человек, которые в состоянии купить подобную вещь.

— Я не умею торговаться. Да и не собираюсь его продавать. Это меч моего отца.

Все сказанное было полной правдой, и ответ прозвучал искренне.

— Подобный меч, по моему разумению, должен обладать какой-то магической силой. — Нестор по-прежнему не отрывал глаз от своей ловушки. — Кроме того, он просто очень красив.

Марк растерянно смолчал.

И тут Нестор обернулся и заглянул ему в глаза.

— Ты можешь принести его сюда? Можно мне на него посмотреть?

Придумать отговорку для отказа не получилось, и Марк, так и не сказав ни слова в ответ, поплелся к фургону. Конечно, он мог спокойно взять меч и удрать — в темноте скрыться несложно, — но должен же он хоть кому-то довериться!

Бен с Барбарой тем временем вытащили клетку на лужайку и чистили ее, невзирая на то, что ее обитатель злобно шипел и все время норовил цапнуть их за пальцы. «Рисковые ребята», — подумал Марк и полез в фургон. Выпрыгнув с мечом в руках, он натолкнулся на вопросительные взгляды своих спутников, но, ничего не объясняя, поспешил обратно к реке. И они тоже ни о чем не спросили.

На берегу было немного светлее, чем в роще, и все же он с трудом разглядел неподвижную фигуру Нестора. Тот сидел, погруженный в глубокие размышления. Но стоило Марку протянуть сверток, как он тут же встрепенулся и, положив его на колено, начал бережно разворачивать полотно. Взвесив меч в руке и скользнув глазами вдоль его клинка, охотник на драконов решительно им взмахнул — и лист с ближайшего куста оказался разрезанным на две половинки.

Какое-то время он молчал, нежно поглаживая узор на рукояти, затем, словно приняв решение, передал меч Марку, встал и вытащил свой садок. Ловушка оказалась полным-полна разных речных и земноводных тварей, и Марк подумал, что вырезанные на ее рамке символы все же имеют магическую силу.

Нестор запустил руку в садок и достал какую-то трепыхающуюся тварюшку, а садок опять опустил в воду.

— Драконий младенец. — Он протянул Марку серую ящерку. У нее не было крыльев, и она была много меньше того зверька, что сидел в клетке. — Их в этих речках просто уйма. Их здесь миллионы, десятки миллионов… На радость тем, кто достаточно сообразителен, чтоб на них охотиться.

А затем он вновь забрал у Марка Градоспаситель. Нестор поднял меч плашмя, параллельно земле и усадил на него крошку дракончика. Освобожденный малыш тут же тоненько пискнул и угрожающе забил хвостом. Нестор медленно повернул рукоять, и дракончик, теряя опору, стал карабкаться вверх по клинку. Наконец ему удалось оседлать режущую кромку. Похоже, что крохотные с виду, как ноготки младенца, и тонкие, как бумага, чешуйки отлично предохраняли его от острого лезвия. Когда меч вновь повернулся плоской стороной клинка, дракончик переполз на него, убедился, что там больше места, и удовлетворенно пискнул.

Нестор смотрел на все его перемещения с явным недоумением: похоже, он ожидал совсем другого. Легким движением кисти он сбросил драконника и, просто позволив мечу упасть на него, легко пригвоздил малютку к земле. Марк отметил, что Нестор держит меч так, словно он давно привык к обращению с подобным оружием.

— Еще один, который уже не вырастет, — задумчиво пробормотал Нестор и обернулся к Марку. Оставив острие меча упираться в землю, он толкнул рукоять Марку. — Похоже, этот меч впервые убил дракона, как думаешь?

— Так и думаю, — ответил Марк, не понимая, что все это значит, и, подняв с земли полотно, стал пеленать в него меч.

— Выходит, твой отец на них не охотился. Так против кого он его обращал, а? Сражался с людьми?

— Я… — И тут Марк понял, что ему необходимо выговориться хоть кому-нибудь. — Мой брат… Один раз бился им… Его убили.

— О, прости. Вижу, это случилось не очень давно? И выходит, что этот меч… не так уж и хорош в бою?

— Еще как хорош! — Марк с трудом удерживал слезы. — Он так хорош, что лучше его меча не сыщешь! Он крошил и людей, и боезверей налево и направо… Вот только брата моего от их мечей и когтей не спас.

С минуту оба помолчали, затем Нестор снова заговорил:

— А сегодня ты решил сражаться им сам. Но — как я понял по тому, что увидел, — тебе он помогать не собирался.

— Да, я не чувствовал в нем силы. И не знаю, почему так.

И только тут Марка осенило, что магия меча может зависеть от его имени, а значит, имеет свои пределы. Но вникать в эту мысль сейчас ему не хотелось. Ему вообще не хотелось думать об этом.

— Ну, ничего. Поговорим об этом позже. Только вот этот узор на рукояти… Говорил ли тебе твой отец или брат… Или хоть кто-нибудь говорил тебе, что он означает?

«А вот это — не твое дело», — подумал Марк, а вслух сказал:

— Нет, сударь.

— Можешь звать меня просто Нестором. Эйнар, когда мы прибудем в королевство сира Эндрю… думаю, тебя не нужно предупреждать о том, что этот меч надо спрятать? По крайней мере до тех пор, пока ты не решишь, что будешь с ним делать?

— Нет, сударь.

— Ладно. Бери меч, а я понесу ловушку.

Вернувшись к фургону, они рассортировали улов: лягушки — дракону, а несколько рыб послужили отличным добавлением к приготовленному Барбарой из бобов, хлеба и сушеных фруктов ужину. К тому же Бен раздобыл где-то пару-другую огромных картофелин и испек их в золе. Впервые за долгое время Марк наелся до отвала.

После ужина Бен снова извлек свою лютню. Барбара с Нестором тут же почувствовали насущную необходимость немного прогуляться по лесу. Вернувшись, Нестор объявил:

— Завтра будет трудный день.

Но уговаривать идти спать не пришлось — все уже зевали. Клетку с драконом загрузили в фургон, а за ним последовал и сам драконоборец. Барбара взглянула на сапоги Марка, ужаснулась и пообещала в ближайшее же время их заменить. Затем потянулась и тоже нырнула в фургон. Потом снова вылезла и, лишь убедившись, что Марк устроился на ночлег, забралась назад и задернула заднюю занавеску.

Грозовые тучи разогнал ветер, и теперь на небе засияли звезды. Бен с Марком перетащили свои постели поближе к костру. Завернувшись в несколько выданных Барбарой одеял, Марк впервые с тех пор, как ушел из дому, почувствовал себя уютно. Он был сыт, в тепле, и на него тут же навалилась дремота. Его меч был надежно спрятан в фургоне, а это значило, что он может наконец отдохнуть от его постоянного присутствия рядом. И все же заснуть сразу не удалось — мешали вздохи ворочающегося Бена.

— Бен?

— Чего?

— Твой учитель и вправду охотится на драконов? Он Этим зарабатывает?

— Ну да. У него это отлично получается. На нашем фургоне так и намалевано. Везде, где есть драконы, отлично понимают наши знаки. Но здесь настоящего дракона не найдешь. Так, мелочь всякая в реках.

— Но я думал, что с драконами сражаться могут только…

— Посвященные? Я подозреваю, что Нестор однажды был посвящен в рыцари, но он никогда не говорит об этом. Зато я вижу, как он держится. Обычно охоту на драконов устраивают всякие там высокорожденные и другие, кто пониже, но пытается обезьянничать с лордов. Однако и те, и эти приглашают на помощь Нестора. Он знает массу всяких приемов и штук, чтобы их поймать.

— А ты ему в этом помогаешь, — подстегнул его Марк.

— Да. Я был уже на двух охотах. Один раз мы грохнули большого дракона, за которым долго гонялись, а второй раз не только разделали большого, но взяли и этого малыша. Оба раза я стоял с арбалетом на изготовку, но стрелять мне особо не пришлось. Нестор сам с ними разобрался. Конечно, большими этих драконов не назовешь, но они были уже «ногастыми» и покрупнее любого тяглозверя, понял?

— Вроде бы.

Марк попытался вспомнить все, что он раньше слышал о драконах. Когда дракончики вылупляются, они около года плавают в реках или ковыляют по суше на слабеньких рудиментарных лапках и потому являются отличной добычей для птиц, крупных рыб и мелких земных хищников. Вот такого малыша и выловил Нестор. Те, которым удалось выжить, большую часть времени проводят в воде, где они ждут, пока подрастут крылья. Лет через пять они вырастают с хорошую корову и наконец вылезают на сушу. Но стоит им подрасти еще немного, как они становятся слишком тяжелыми, чтобы крылья могли их поднять.

А поскольку крылья им больше не могут служить, они начинают сохнуть. И драконы превращаются в пресмыкающихся — ползают на брюхе как змеи. Их псевдоноги не в силах удержать их веса, но тем не менее они продолжают расти. Эту стадию их развития так и называют «змеиной».

Когда драконы готовы перейти в новую стадию (Марк не был уверен, что помнит, сколько на это может понадобиться лет), они наконец отращивают настоящие ноги. С точки зрения человека, эта их «ногастая» стадия наиболее опасна. Аппетит растет, и вес тоже, и потому дракон начинает расширять свои охотничьи угодья. Он жрет все, что попадется ему на пути: скот, мужчин, женщин, детей. А дальше — даже для настоящих ног вес туши становится слишком большим, и в своей следующей стадии развития драконы их отбрасывают, превращаются в гигантских червей и возвращаются во вскормившую их водную стихию. Но что касалось последней стадии — тут Марк не был уверен, может, и врут.

— Да-да, конечно. — Он не хотел выглядеть невеждой.

— Ну да. — Бен сонно зевнул. — И оба раза Нестор загнал дракона в кусты и там зарубил. — Ученик был явно в восторге от своего учителя. — А твой папаша тоже охотился на драконов?

— Нет, — ответил Марк, гадая, отчего это они все так решили. — А с чего ты взял?

— Сам не знаю. А, понял: твой меч очень похож на меч Нестора.

Глава 6

Герцог Фрактин отодвинул один из сине-белых гобеленов и, жестом повелев магу следовать за ним, вошел в потайную комнатушку без окон. Стоило им войти, как тут же сам собой вспыхнул светильник из тех, что остались от Прежнего мира, — сияние лилось из укрепленных на стенах плоских панелей, сделанных из неизвестного материала, и было гораздо ярче любого факела. Одна из стен этого надежно защищенного магией потайного кабинета была полностью занята огромной многоцветной, пестрящей множеством названий картой всего континента (герцогство Фрактина занимало на нем едва ли одну десятую). Несмотря на то, что на ней оставалось несколько белых пятен, остальные детали были выписаны довольно подробно. Она была одновременно и географической, и политической. Этот шедевр картографии был результатом нескольких десятилетий беспрерывной разведки уникальной агентуры Фрактина: рептилий, птиц, а также различных специально выведенных для этого существ, которых и классифицировать-то было сложно; и все они по своему умственному развитию были намного выше обычных животных.

Рядом с картой на соседней стене висели на крючке черная кожаная маска и плащ с капюшоном.

Но сегодня герцог Фрактин пришел сюда не за этим. Он сразу направился к столу, на котором стоял продолговатый деревянный ящичек, напоминающий по форме гроб, и жестом повелел магу его открыть.

Колдун возложил обе ладони на крышку, и оттуда донеслось слабое шуршание и жужжание, словно он был полон живыми насекомыми. Услышав этот звук, маг произнес несколько слов. Очевидно, теперь было нужно немного подождать, так как маг, продолжая держать руки на крышке, но не делая попыток ее поднять, спросил:

— Ваша светлость до сих пор уверена, что нападавшие были обычными разбойниками? Я что-то не слышал, чтобы этот сброд использовал боезверей.

— Нет, не уверен, — мягко согласился герцог. Говоря, он машинально разглядывал карту. — Так же как и в том, что атака была направлена на моего родственника.

— А значит, это не разбойники.

— Это очевидно.

— Тогда, возможно, агенты великого герцога?

— Ну, в том, что Бэзил не питает ко мне любви, в этом-то я как раз уверен. Как и в том, что он тоже знает о мечах и торопится собрать их. Как и я… Ха, синерясник, хотел бы я знать, сколько еще народа на континенте играет в ту же игру?! Остается надеяться, что твои последние предсказания о том, что мечи все еще здесь и не разбежались по всей земле, окажутся правдой.

— Все мечи еще на континенте, ваша светлость. В этом я абсолютно уверен. А вот где они и кто ими владеет…

— Да-да, конечно, — мрачно кивнул герцог. — И к тому же совершенно неизвестно, сколько людей знают об их существовании. Да кто угодно: короли и принцы, королевы и разбойники, священники и жрецы, мошенники и авантюристы всех мастей… Да уж, чудесная компания!

— Во всяком случае, вашей светлости выпал шанс принять участие в этой игре. А ведь вы могли бы о ней и понятия не иметь.

— Игра, говоришь? — Герцог зарычал от ярости. — Ты же знаешь, я терпеть не могу игр! Но я вынужден в нее играть! Иначе те, кто доберется до мечей раньше, меня попросту уничтожат! И можешь не напоминать мне всякий раз, что именно твоему колдовству я обязан тем, что узнал о ней; я уже отблагодарил тебя за это, причем очень неплохо… О боги, хотел бы я знать, кто же это был и что им было нужно! Думаешь, это были люди маркграфа? Но ведь, судя по их действиям, меч их ни в малейшей степени не интересовал!

Маг слегка кашлянул, это прозвучало не менее дипломатично, чем дежурный вздох герцога.

— Я не думаю, что это люди маркграфа, сир. Может, их послала королева Ямбу?

Герцог яростно взревел в ответ и с трудом взял себя в руки: он уже вконец извелся от страха и неопределенности.

— Разве я тебе не запретил никогда даже и не упоминать о… Ладно, забудь. Ты прав, мы обязаны иметь в виду и Ямбу. Но я не думаю, что это она… Нет-нет, даже и представить себе не могу!

— Возможно, и нет… В таком случае, ваша светлость, давайте уж взглянем в лицо действительности и признаем, что это были люди Темного короля. То, что простой мельник вдруг упомянул августейшую персону, мне сразу показалось странным.

— Я бы не стал называть этого однорукого «простым мельником». К тому же правители и не подозревают, как много известно о них самих и об их планах даже самому жалкому из их подданных.

— Итак, сир, — кивнул маг, — мы остановились на великом герцоге Бэзиле, королеве Ямбу и на самом Вилкате. Кроме того, как мудро соизволила отметить ваша светлость, вполне вероятно, что виновником происшедшего является и еще кто-то другой.

— Да.

Глядя на висевшую перед ним карту, герцог внезапно почувствовал, что в его голове забрезжила некая слабая идея. Его взгляд остановился на одном из белых пятен неподалеку от восточных границ его герцогства, находившемся прямо на длинной горной гряде, подписанной на карте как Лудусские горы. Где-то там и должна находиться эта деревушка… Как ее называла мельничиха? Ах да, Трифолл! Именно оттуда и набирал себе помощников Вулкан. Продержал их в горах сутки и замучил до смерти. Герцог таращился на карту и не мог понять, как вышло, что деревня, где происходили столь важные события, у него даже не отмечена?

Мельничиха спрашивала его… нет, она сама рассказывала, что он, герцог, был там и даже прижил с ней ублюдка по их дикому горному похоронному обряду. И было это в ту ночь, когда вернулся Джорд. Герцог неплохо изучил обычаи своих подданных.

Любая женщина умеет из пустяка раздуть проблему, но… Все дело было в том, что герцог совсем не помнил ни о чем подобном. А ведь на память он никогда не жаловался. Тем более на женщин у него вообще была отличная память. Лучше, чем на все остальное, с усмешкой признал он. Конечно, вспомнить досконально события тринадцатилетней давности нелегко. Кстати, а что вообще он тогда делал?..

Жужжание в ящике наконец прекратилось, и маг приподнял крышку. Оба мужчины с волнением уставились на покоившийся на подстилке из голубого небывалой красоты меха великолепный меч. Правда, к герцогу этот клинок был доставлен не в этом великолепном футляре, а закутанный (чтобы отвлечь внимание) в старую рясу жрицы Красного храма.

Яркий свет светильника Прежнего мира, отразившись в зеркальном клинке, слепил глаза. И все же герцог разглядел на его стали странный узор, который казался рельефным и уходил вглубь на несколько сантиметров, хотя само лезвие в самом толстом месте было не больше сантиметра толщиной.

Герцог взял чудесное оружие обеими руками за рукоять, осторожно извлек его из защищенного магией футляра и, не отрывая от него глаз, спросил:

— Те, на террасе, готовы?

— Они считают, что так, ваша светлость.

Воздев меч, словно для исполнения какого-то ритуала, герцог торжественно прошествовал в залу, куда выходила потайная дверь кабинета, и направился к дверям, занавеси на которых трепетали от ветра. Хотя терраса находилась под открытым небом, тем не менее это тоже было одним из секретных уголков замка: со всех сторон она была огорожена высокими каменными стенами и густым кустарником. На древних истертых каменных плитах, которыми она была вымощена, герцога дожидались несколько солдат в сине-желтой форме и находящийся под их конвоем заключенный — мускулистый мужчина средних лет. На пленнике не было никакой одежды, кроме набедренной повязки. Но ни пут, ни кандалов тоже не было. Он был сильно напуган: по лбу его крупными каплями струился пот, а сам он непрерывно озирался, словно не знал, с какой стороны на него обрушится удар.

Герцог передал меч магу, а сам натянул через голову кольчужную рубашку и надел легкий шлем. Затем он снова взял меч, встал в позицию опытного фехтовальщика и приказал страже:

— Вооружите его и отойдите назад.

Солдаты, держа оружие наготове, отошли на пару шагов. Один из них положил у ног пленника длинный нож без ножен и также отступил назад.

— Что это значит? — хрипло спросил мужчина.

— Ты будешь со мной сражаться, — ответил герцог. — А если откажешься, то умрешь гораздо более медленной смертью. Мне, честно говоря, все равно, что ты выберешь.

Мужчина на секунду замер в нерешительности, но затем быстро наклонился и схватил нож.

Герцог сразу бросился в атаку. Несмотря на отчаянные попытки пленника защититься, разница в вооружении и кольчуга герцога не дали ему ни малейшего шанса.

Через минуту все было кончено. Герцог самолично вытер кровь с клинка и жестом повелел солдатам удалиться и унести тело.

— Я не почувствовал в нем никакой магии, синерясник. Да, им можно убить, но бывают лезвия и поострее. Если он не активизируется тем, что вступаешь в бой, то как тогда вообще им управлять? Как заставить его работать?

Тяжелый вздох мага был признанием того, что он не имеет об этом ни малейшего понятия.

Герцог отнес меч назад в кабинет, положил его в футляр и застыл, глядя на таинственное оружие и задумчиво водя пальцем по белым линиям узора на его рукояти.

— Мельник говорил, что на его мече было изображено что-то похожее на крепостную стену.

— Именно так, ваша светлость.

— Игральные кости. Та девица из Красного храма, что принесла его мне, рассказывала, что оставивший у нее меч солдат все время выигрывал в кости.

— Увы, тот солдат уже мертв. По рассказу девицы, стоило ему выпустить меч из рук, как его тут же закололи. Скорее всего, кое-кто из тех, кого он обыграл, решил, что он жульничает, и рассчитался с ним по-своему. На расследование этого дела герцог послал одного из своих самых доверенных людей — сэра Шэрфу.

— Я что, теперь должен еще и в кости играть, как думаешь, синерясник? А если поставлю на кон весь мир и…

Маг, похоже, счел вопрос риторическим и оставил его без ответа.

— Ни один простой солдат, ваша светлость, не мог бы долго владеть подобным мечом. Он сразу же привлек бы к себе внимание офицеров и…

— И у него меч тут же бы отобрали. И сюда, ко мне, не принесли бы — это точно. Однако он здесь. — Герцог со вздохом оторвал палец от рукояти. — Послушай, синерясник, а может, это все творения Прежнего мира наподобие наших светильников? Может, вся история мельника — это его горячечный бред? Вдруг он сам случайно сунул руку между мельничных колес или мало ли что еще… А затем от боли потерял сознание… В лихорадке и не такое увидишь!

— Я уверен, что ваша светлость сама сильно сомневается в подобных предположениях. Большую часть истории мельника подтвердили различные свидетели. Кроме того, мы знаем, что в Прежнем мире не ковали мечей — у них были гораздо более мощные виды оружия и множество других способов убивать. Но все это ушло и забыто, после того как Эрдне наложил на это запрет. У них были и огнестрельное оружие, и бомбы, и…

— Да знаю, знаю… Но давай лучше сосредоточимся на сегодняшних проблемах, а не на древних легендах. Кстати, синерясник, а как ты считаешь, в Прежнем мире боги тоже были? Подозреваю, что уж Эрдне-то точно был.

— Весьма возможно, что были, ваша светлость. И богов было много, не один Эрдне. В древних летописях есть многочисленные упоминания о них. Я сам лично встречал там имя Вулкана и кое-кого еще.

Герцог тяжело вздохнул (на сей раз вполне искренне) и недоумевающе помотал головой, словно даже сейчас был готов заявить, что тогда никаких богов не было и быть не могло, что бы там ему ни говорили.

Но вот перед ним лежит меч — артефакт из неведомого металла, свидетельствующий о знаниях и возможностях, недоступных современникам герцога. И делали его все-таки не в Прежнем мире. Исходя из собранной по крупицам информации, этот меч был выкован тринадцать лет назад в безлюдных горах на восточной границе его собственного герцогства. И если не Вулканом, то кем тогда?

Богов очень редко видели или слышали. Но даже самые сильные мира сего не отваживались поставить под сомнение их существование. А уж если твои владения граничат с Лудусскими горами, то лучше об этом вообще молчать.

Глава 7

Марк проснулся, когда начало светать. Как и вчера, небо было затянуто набухшими дождем тучами. И хотя он лежал на сырой земле, но одеяла были теплыми, и после вчерашнего ужина все еще чувствовалась приятная сытость. Ему было настолько хорошо и уютно, что даже на несколько мгновений показалось, будто он дома, в своей постели, а все, что с ним произошло за последние дни, — это только страшный сон; будто сейчас раздастся веселый голос отца и позовет его завтракать. Марк открыл глаза — и вовремя. Понежься он чуточку дольше, воспоминания настолько бы завладели им, что возвращаться к действительности было бы нестерпимо больно. Нет, это не сон. Вон по ту сторону погасшего костра храпит, как тяглозверь, толстяк Бен. А вот и фургон, из которого доносятся жалобные завывания дракончика. Наверное, проголодался, бедняжка. Плачет, как младенец.

В фургоне уже зашевелились, послышался неразборчивый разговор, и брезентовые полотнища заходили ходуном. А вот и Бен проснулся и зевает во весь рот. А еще через пару минут все уже были на ногах и занялись обычными утренними делами. На завтрак Барбара выдала каждому по ломтю черствого хлеба и по пригоршне сушеных фруктов. Жевали на ходу, так как торопились поскорее собраться и отправиться в путь. Но когда все уже было готово, вдруг опустился туман, и настолько плотный, что Нестор доверил вожжи Бену, а сам решил пойти впереди тяглов, разведывая дорогу.

Перед тем как уйти, он предупредил:

— Мы у самой границы. Так что держите глаза и уши открытыми.

Шагая метрах в тридцати перед упряжкой, стараясь оставаться в пределах видимости, охотник за драконами вел фургон прямиком через поля или заброшенными объездными дорогами. По дороге им встретилась группа идущих на поле крестьян (судя по заплатанной одежде, крепостных). На приветствия из фургона работники отвечали лишь скупыми кивками, а некоторые и вовсе их словно не заметили.

Вскоре после этой встречи Нестор скомандовал привал и признался, что заблудился. Возможно, вчера они так и не перешли границы герцогства, а возможно, и перешли, но уже сегодня, заплутав в тумане, вернулись обратно. Марк понял, что граница идет не по прямой линии, а зигзагообразно и что пограничные столбы установлены далеко не везде. Как бы там ни было, единственное, что они сейчас могли предпринять, это продолжать двигаться в южном направлении.

Туман все сгущался, и они с большим трудом определили по солнцу стороны света.

— Восток вон там. Теперь все будет в порядке.

Нестор снова пошел впереди упряжки, и, миновав небольшое поле, они выехали на проселочную дорогу с глубоко выбитыми в глине колеями. По ней они ехали довольно долго. Теперь видно было не дальше чем на двадцать метров, а все остальное тонуло в белесой дымке. Идущий впереди Нестор казался летящим по воздуху бледным призраком.

Долгое время ничего не происходило. Вдруг почти над их головами пронесся звук, напоминающий хлопанье гигантских крыльев. Но как они ни вглядывались в тускло светящуюся дымку вверху, так ничего и не увидели. Даже если что-то и было, то давно уже улетело. Марк вопросительно взглянул на Барбару и Бена, но они, похоже, были озадачены не меньше его. Никто не произнес ни слова. Самому Марку показалось, что это было что-то очень большое и с крыльями. Никогда раньше он не слышал подобных звуков.

Нестор вернулся: он тоже слышал этот шум и поэтому вновь предложил остановиться и обсудить их положение. Он также не знал, что это за тварь над ними пронеслась, но если раньше он был рад туману, то теперь проклинал его.

— В это время года здесь таких туманов не должно быть. Увы, у нас нет другого способа выбраться из него, как продолжать движение.

На сей раз Нестор взял управление упряжкой на себя, а остальные, насколько позволял туман, следили за дорогой во всех направлениях.

Дорога привела их к небольшой, но бурной речушке, через которую был проложен каменный брод. Ее перешли, не останавливаясь. Марк подумал, что, возможно, это та же самая река, у которой они вчера устроили ночевку, а в этом случае они снова вернулись на тот берег, откуда бежали. Но никто из спутников не произнес ни слова, и он решил, что они не меньше его хотели бы знать, в чьих же владениях сейчас находятся.

Фургон медленно тащился сквозь густую пелену, а сидящие в нем люди и даже дракон все больше и больше нервничали. И причиной этому был уже вовсе не туман.

Справа снова показалась река.

Внезапно откуда-то слева, совсем близко, послышался топот скакавших по твердой земле ездозверей. И было их не меньше дюжины. Похоже, они наткнулись на патруль.

Дракон громко и отчаянно взвыл.

— Эй вы, в фургоне, остановитесь!

Неизвестно откуда у Нестора в руках возник кнут, и он со свистом обрушил его на спины тяглов. Звери взвились в гигантском прыжке, а затем помчались со всех ног. Сегодня весь день они шли медленным шагом, поэтому сил у них оставалось предостаточно.

— Стоять!

Но Нестор, словно не слыша приказа, нахлестывал перепуганных тяглов что было сил. Через несколько секунд вокруг засвистели стрелы. Несмотря на плохую видимость, они были выпущены просто мастерски: одна проткнула брезентовый полог прямо над головой Марка, а другая вонзилась в деревянный каркас.

— Отстреливайтесь! — прорычал Нестор.

Все его силы были сосредоточены на управлении обезумевшими от страха зверями. Марк и не подозревал, что тяглозвери могут нестись с такой скоростью. В бешено трясущемся фургоне началась суматоха: Бен полез за арбалетом, Марк — за своим луком и стрелами, а Барбара достала веревочную пращу и камень величиной с яйцо.

Выглянув из-за брезента, Марк почти сразу увидел вынырнувшего из тумана слева, скакавшего во весь опор всадника. На нем были шлем и кольчужная рубашка, поверх которой был надет сине-белый камзол. Солдат обогнал фургон и занес меч над одним из тяглов. Марк поспешно натянул тетиву; тряска мешала прицелиться как следует, и поэтому он так и не понял, он ли выбил солдата из седла или выстреливший в ту же секунду из арбалета Бен.

Дракон, которого швыряло по клетке, вопил не переставая. Ошалевшие тяглы неслись, не разбирая дороги, словно пытаясь удрать от проклятий, которыми поливал их с облучка Нестор. Марку казалось, что стрелы летят со всех сторон и большинство из них попадает в брезентовые стены их фургона. Требования остановиться звучали беспрестанно. Перезаряжавшего арбалет Бена на крутом повороте чуть не выбросило из фургона.

Марк видел, как Барбара высунулась наружу и закрутила над головой веревочной петлей. Снаряд сорвался с пращи, и один из ездозверей преследователей споткнулся и упал на колени.

Если вначале, пока они неслись по бездорожью, фургон успел ненадолго оторваться от преследователей, то теперь они вновь вылетели на дорогу и всадники стали нагонять.

— Граница уже рядом! — завопил Нестор. — Держитесь!

«Сами знаем, что рядом, — подумал Марк. — Вот только чья? Хорошо, если Нестор сам это знает».

Марк выпустил еще одну стрелу и опять не понял, куда она улетела. Но в следующую секунду чей-то ездозверь споткнулся и его всадник вылетел из седла.

Внезапно фургон подскочил на ухабе, и его встряхнуло так, что все предшествующие толчки показались ерундой. А затем потолок и стены стали меняться местами, и у Марка закружилась голова. Сначала над ним пролетела все еще целая клетка с драконом, за ней вывалились одеяла, потом кувшин с лягушками, а потом и сам Марк. В короткое мгновенье, пока он летел, в голове мальчика промелькнула мысль, что он разобьется насмерть, но сырая почва смягчила падение.

Убедившись, что ничего себе не повредил, он быстро откатился в густую траву. Неподалеку валялся опрокинутый набок фургон со все еще крутящимися в воздухе колесами. Рядом бились и взбрыкивали запутавшиеся в постромках тяглозвери. Тем временем остатки патруля уже окружили фургон со всех сторон, хоронясь в густом кустарнике вдоль дороги. Марку показалось, что где-то в чаще мелькнули удирающие со всех ног Бен и Барбара.

Клетка, по-прежнему целая, валялась рядом с фургоном, и сидевший в ней дракон заходился отчаянным криком.

Марк на четвереньках пополз сквозь кусты к фургону и по пояс залез в него. Там он на ощупь принялся искать меч. Нащупав под раскатившейся картошкой знакомую рукоять Градоспасителя, он чуть не закричал от радости. Но не успел он взять меч в руки, как услышал приближающийся топот нескольких ездозверей. Обернувшись, Марк увидел всадников в легких доспехах с сине-белой эмблемой герцога. В секунду они окружили его, а один из них приставил к горлу мальчика копье. Марк все еще держал руку на рукояти меча. Но не чувствовал никакой магической силы.

— Бросай его, паскуда! — приказал солдат.

…А вверху, скрытые туманом, хлопали огромные крылья. И отчаянно звавший на помощь плененный дракончик наконец дождался ответа с небес — резкого треска, словно сломалось крыло воздушной мельницы.

А затем раздался невообразимый басовитый рык. Но теперь он был уже слышен не с неба, а откуда-то рядом, с земли. Марк все еще стоял на коленях и поэтому всем телом ощутил, как земля содрогается под приближающейся тяжелой поступью кого-то огромного. А затем из тумана выступили две огромные ноги высотой с дом старосты и толщиной со ствол старого дерева. А над ними откуда-то с небес спускались похожие на гигантские вилы передние лапы. Передвигаясь быстрее любого ездозверя, дракон в несколько мгновений оказался рядом с первым из всадников. Из огромной багровой пасти вылетел язык пламени, подсветив окружавший голову ящера туман пурпуром, и находившийся в пяти метрах от него солдат вспыхнул, словно факел. Пика выпала из его рук, а металл доспехов занялся от чудовищного жара, как бумага. Марк стоял метрах в тридцати от бедняги, но и то почувствовал тепло, как от костра.

Дракон, не останавливаясь, шагал к своей цели. При этом он странно, мелодично порыкивал — словно звонили металлические колокольчики. Потом еще раз дохнул пламенем. Его следующей мишени удалось уклониться от прямого попадания, но ездозверь солдата, ошалев от ослепившего его огня, бросился прямо на дракона. Вилоподобная лапа схватила его за ногу и вместе с всадником с размаху треснула о ствол старого толстого дуба.

Люди герцога завопили и, пришпорив скакунов, бросились наутек.

Теперь дракон шел прямо на Марка.

В момент, когда фургон перевернулся, Нестор прыгнул с облучка как можно дальше и сумел при приземлении выйти в акробатический кувырок, благодаря всех богов на свете, что земля там, куда он упал, оказалась мягкой.

Мягкой или нет, но головой он ударился обо что-то достаточно твердое, чтобы потерять сознание. Не чувствуя рук и ног, Нестор тем не менее угрюмо боролся с накатывающейся на него волной мрака. Он смутно сознавал, что кто-то — скорее всего Бен — волочет его в кусты, а потом увидел чьи-то стройные белые ноги и понял, что это, наверное, Барбара. Потом оба они куда-то исчезли.

Рядом послышался топот проезжающего мимо патруля. Нестор заметил рядом с собой полузасыпанный землей гнилой ствол и спрятался за него.

Солдаты, не останавливаясь, проследовали дальше. Охотник за драконами осторожно пополз в сторону опрокинувшегося фургона. Нужно было забрать меч. Как бы там ни было, герцогу он его оставлять не собирается.

Найти меч в фургоне не составляло труда — даже туго соображая после падения, Нестор хорошо помнил, где он должен был лежать. Сзади послышались голоса солдат, и, нащупав рукоять Драконосека, он схватил меч и, пригнувшись, метнулся к кустам. Он надеялся, что остальным уже удалось собраться вместе и спрятаться.

Нырнув в заросли, Нестор на секунду замер без движения и прислушался. Из тумана показался патруль и в двух шагах от него проехал в сторону фургона. Дождавшись подходящего момента, он стал отползать назад, но тут же вновь застыл, оглушенный раздавшимся совсем рядом раскатистым ревом. Так громко реветь мог только очень старый дракон, дракон-пращур всех остальных драконов. А вслед за его рыком послышались отчаянные человеческие вопли.

Нестор выскочил из кустов и побежал в другую сторону. Пусть у него в руках убивающий драконов меч, но рисковать собственной жизнью ради спасения своих врагов он не собирался. Теперь, когда поднялся такой переполох, его шансы на спасение резко возросли. Шум и вопли за спиной не прекращались. Возможно, солдаты герцога и сумеют завалить этого дракона, но Нестор помогать им не будет. У него другая задача: попытаться отыскать Бена и Барбару (если им только удалось спастись) и вместе убраться подальше отсюда.

Берег реки вынырнул из тумана так неожиданно, что Нестор чуть не влетел с разбегу в воду. На секунду он остановился, пытаясь сориентироваться. До сих пор он был уверен, что река осталась далеко в стороне, но она была здесь, перед ним. Выходит, он снова заблудился в этом чертовом молочном киселе.

Осторожно нащупывая дно, он стал переходить поток вброд. Сейчас нужно было уйти от места схватки как можно дальше. Если солдатам все же удастся одолеть дракона, то с них станется продолжить преследование. Нестор машинально прислушался ко все еще доносившемуся издалека реву. Странно. В этих местах таких больших особей обычно не встречается… как, впрочем, и таких густых туманов…

Огромные, как паруса, и в то же время такие тонкие крылья прошелестели над головой, разорвав на несколько мгновений жемчужную дымку… Боги, да что же это такое творится?

Нестор так и застыл с задранной головой, забыв, что стоит по колено в воде. Подобной твари он нигде и никогда еще не встречал и даже не слышал о таких. Эти неправдоподобные крылья по виду могли принадлежать только рептилии, а значит, какому-то незнакомому виду драконов. Но голова зверя была слишком маленькой, чтобы в ней мог уместиться мало-мальски развитой мозг, и на фоне огромных крыльев она выглядела как-то гротескно. Морда была сильно вытянута вперед, и пасть полна острейших зубов. Да, укусит такая пакость — мало не покажется. Тело монстра было каким-то сморщенным и покрыто толстой чешуей, а мускулистые лапы украшали устрашающего вида когти.

И вот это страшилище стремительно неслось прямо на него, явно намереваясь атаковать. Нестор встал в устойчивую позицию (насколько позволяло илистое речное дно) и поднял меч, готовясь отразить атаку неведомой твари. Будь у него любое другое оружие, шансы справиться с этим монстром оказались бы невелики, но с Драконосеком он чувствовал себя спокойно и уверенно.

И лишь когда тварь подлетела так близко, что, кроме как принять бой, ничего другого не оставалось, Нестор сообразил, что не слышит знакомого, всегда до сих пор предшествовавшего началу боя магического пения меча.

Но и без всякой магии клинок Драконосека был достаточно острым, а державший его в руке охотник за драконами силен и искусен. Нестор сделал выпад: острие меча, скользнув по чешуе, внезапно завязло между двумя чешуйками как раз там, где нога твари соединялась с телом. Только сейчас Нестор осознал, насколько велик бросившийся на него зверь. В ту же секунду бестия смертной хваткой вцепилась сильной когтистой лапой в его левое плечо. Одновременно вторая лапа захватила правую руку и с силой притянула Нестора к себе. Рукоять меча вырвалась из его ослабевших пальцев, и меч так и остался торчать в теле чудовища. Тварь стиснула свою беспомощную жертву с такой силой, что у Нестора перехватило дыхание и он почувствовал, что вновь теряет сознание. Острые края чешуи царапали лицо, а под ногами больше не было опоры. Последнее, что услышал Нестор, прежде чем окончательно погрузиться во мрак, это шум огромных крыльев…

Как только гигантский ящер направился в сторону Марка, меч, все еще зажатый в его правой руке, издал пронзительный визг. Вырывавшиеся из огромной пасти дракона громоподобный рев и грохот его тяжелых шагов почти заглушили боевую песнь Градоспасителя, но Марку не обязательно было ее слышать: его рука затрепетала, пронизанная магической энергией волшебного клинка. Он быстро схватил рукоять обеими руками и почувствовал, как все его тело наливается стекающей с меча небывалой силой. Силой, которую меч накапливал для битвы с драконом.

Вдруг Градоспаситель резко вздернул руки Марка, поставив их в удобную для себя позицию, и мальчик понял, что он не только не сможет их теперь опустить, но и вообще не способен сделать ни шага по своему желанию. «Значит, вот почему Кенн был так перепуган», — промелькнуло у него в голове. Оставалось только стоять и беспомощно наблюдать за тем, как чудовищная морда дракона медленно наклоняется к нему. По полыхавшим изнутри багровым сиянием ноздрям и жестким, словно кольчуга, губам плясали маленькие язычки пламени — это сочился горючий яд, которым дракон спалил солдата. С каждым шагом приближающегося ящера земля содрогалась все сильнее. Когтистые передние лапы тянулись к Марку, чтобы разорвать его на клочки.

Дракон наклонился, и в ту же секунду, словно воспламенившись от тусклых огоньков его глаз, Градоспаситель рассыпал вокруг рой сияющих искр. А затем меч задвигался самостоятельно, полностью подчинив себе Марка, ощутившего себя всего лишь марионеткой в чужих руках.

Первый же удар снес дракону половину нижней челюсти. Ящер отпрянул, и из ужасной раны фонтаном брызнула радужная кровь. Несколько ее капель попало Марку на левое запястье и на левую щеку, и он ощутил сильное жжение. А рев, который издал раненый зверь, был настолько ужасен, что услышать подобное можно было разве что в ночном кошмаре.

И тут дракон снова бросился в атаку. Как бы ни хотел Марк просто удрать с пути разъяренной твари, меч удерживал его все в той же позиции, не позволяя ни отпустить рукоять, ни сделать шаг назад.

Дальнейшее произошло так быстро, что Марк запомнил лишь нависшую над ним громадную фигуру, а затем вдруг оказалось, что он уже лежит на земле, задыхаясь под тяжестью рухнувшей сверху огромной туши. Однако благодаря жирной грязи, в которую он упал, ему удалось выползти из-под основной массы навалившегося на него теперь уже неподвижного дракона. Дышать сразу стало легче. Меч отпустил его, так как враг был мертв. Сам же Градоспаситель остался в теле ящера — он пронзил его насквозь.

Запястье, на которое попала драконья кровь, больше почти не болело, зато щеку жгло все сильней. Пытаясь облегчить жар, Марк смазал ее прохладной грязью. И только тогда до него дошло, что он не только не погиб в этой страшной схватке, но и вышел из нее почти невредимым. Оставалось только окончательно выбраться на свободу — верхняя, толстая как бревно, лапа чудовища все еще давила ему на грудь.

Но главное — он был жив. И это было настоящим чудом. До сих пор он где-то в глубине сознания хранил уверенность в том, что этот волшебный меч, даруя победу, всегда убивает и того, кто им сражается.

Внезапно лежавшая поперек груди Марка огромная лапа судорожно задергалась. И мальчик, приноравливаясь к ее конвульсиям, пополз прочь, отвоевывая сантиметр за сантиметром. Все его мышцы были напряжены до предела, а многочисленные царапины и ожог на запястье вдруг стали нестерпимо саднить. Но кости были целы и у него не оказалось ни одной серьезной раны. Наконец Марку удалось окончательно выбраться из-под туши мертвого или умирающего зверя, и он тут же сиганул в ближайшие кусты. В голове билась лишь одна мысль: надо бежать, надо спрятаться! Но после всего пережитого у него не было сил ни на то, ни на другое.

Он рухнул на землю и, лишь отдышавшись, сообразил, что сейчас ему не угрожает никакая опасность: дракон прогнал солдат, а его самого убил меч. Теперь оставалось только вернуться к поверженному врагу и забрать свой клинок.

Но оказалось, что это не так уж просто. Рукоять Градоспасителя осталась там, где он выпустил ее из рук, — она была погребена в грязи под тяжестью многотонной чешуйчатой туши.

Марк встал на колени и попытался подлезть под брюхо дракона как можно дальше. После некоторых попыток ему удалось нащупать рукоять, все еще трепетавшую от пронизывавших ее магических сил. Но клинок ушел в брюхо по самый эфес. О том, чтобы его извлечь, не переворачивая тушу, и думать было нечего.

Так он и сидел, дергая за рукоять и понимая всю бесполезность подобных попыток, пока прямо за его спиной не раздался тихий шепот Бена:

— Он больше любого дракона, какого я когда-либо видел… А где Нестор?

Марк обернулся.

— Не знаю. Помоги мне достать меч — видишь, как завяз?

— А ты видел, что здесь случилось? Я — нет.

Не дожидаясь ответа, юный силач расставил ноги, одной рукой уперся в драконье брюхо, второй поддел лапу и навалился всем весом. Марк дернул за рукоять, и меч на пару сантиметров вышел из чешуйчатой плоти.

— Еще раз.

Их следующая совместная попытка отвоевала еще несколько сантиметров, и теперь Бен уже смог сам протиснуть руку под брюхо и ухватиться за рукоять. Этого ему было достаточно. Мощным рывком он вспорол бок дракона и освободил клинок. Сквозь широкую рану выплеснулся поток радужно переливающейся крови.

Вытащив меч, Бен тут же отшвырнул его в грязь и, сморщившись, стал растирать руку.

— Я почувствовал… — встревоженно прошептал он, но так и не закончил фразы.

— Так и должно быть, — кивнул Марк. Он поднял меч и обтер его палыми листьями. Его руки были черны от грязи, но клинок опять сверкал как новенький.

И тут Марк так и застыл, ошарашенно разглядывая рукоять: на ней не было привычных зубцов крепостной стены. Белые линии складывались в стилизованное изображение дракона.

Бен этого не видел, поскольку не отрывал глаз от лица Марка.

— У тебя ожог, — наконец вымолвил он. — Похоже, ты был от него очень близко. Да где же Нестор?

— Я его не видел. Да, я был очень близко от дракона. Меч держал я. Вот этот самый меч. Но это не мой! А мой где? — Начав говорить спокойно, к концу Марк сорвался почти на крик.

Бен ошарашенно промолчал. В кустах раздался шорох, и оба резко обернулись. Но это была Барбара. Девушка с ног до головы была перепачкана грязью и держала в одной руке пращу, а в другой — свой верный топорик.

— Где Нестор? — встревоженно спросила она.

Не переставая думать о том, что его собственный меч исчез, Марк рассказал все, что с ним случилось с момента, когда фургон опрокинулся. Его слушатели лишь молча переводили глаза с него на меч и обратно. Когда он закончил говорить, Барбара взяла меч из его рук и прикоснулась острием к одной из драконьих чешуек. С лезвия сорвалась искра. Издав легкое жужжание, клинок вошел в прочнейшую броню, словно в масло.

— Он очень похож на мой меч, — сказал Марк. — Но это меч Нестора. Тогда где мой?

Словно очнувшись, он бросился к фургону и стал разгребать лежащие вперемешку вещи. Но меча там не было. Не было и нигде поблизости, среди вывалившегося при крушении скарба. Бен с Барбарой отправились на поиски Нестора. Но его тоже не нашли. Ни мертвого, ни живого. Тогда его стали звать, сначала тихо, а затем все громче и громче. Они обнаружили лишь тела убитых драконом солдат.

— Так может, он ушел куда-то? — предположил Марк. — И взял мой меч?

Подумав, они пришли к выводу, что такое вполне могло случиться. Нестор мог в спешке перепутать мечи. Но сознательно забрать меч Марка и оставить взамен свой — это уж совсем невероятно.

— Но куда он мог уйти?

— Его могли арестовать. И забрать у него меч.

— Да они бежали отсюда, в штаны наложив от страха! Они еще и до сих пор остановиться не могут!

На дороге лежало также несколько мертвых ездозверей. Еще парочка билась в агонии. Зато тяглы вовсе не пострадали и даже не порвали упряжи. Втроем поставить фургон на колеса оказалось нетрудно. К тому же выяснилось, что он почти не поврежден.

Марк все еще продолжал бесплодные поиски своего меча. Бен с Барбарой тем временем собрали весь раскиданный по поляне скарб и как попало побросали его в фургон. Последними погрузили пустой кувшин из-под лягушек и клетку с дракончиком.

Барбара задержала взгляд на все еще тихо скулившем пленнике.

— Как думаете, большой дракон пришел сюда, потому что услышал крики малыша? И решил ему помочь?

Бен решительно замотал головой.

— Никогда не слышал, чтобы драконы так себя вели. Взрослые у них не обращают внимания на мелюзгу. Кроме тех случаев, конечно, когда им жрать охота. А им всегда жрать охота. — Но гораздо больше Бена тревожило другое, — Что же нам делать теперь, когда Нестора нет?

— Сначала осмотрим все окрестности, — спокойно ответила Барбара. — Он либо все еще прячется, либо его ранили, либо убили. А еще он мог утонуть. Больше ничего мне в голову не приходит.

— Либо, — добавил Марк, потерявший всякую надежду найти свою пропажу, — его увели солдаты. И забрали мой меч.

На всякий случай они еще раз прочесали окрестности и даже прошли немного вверх и вниз по реке, предположив, что если Нестор утонул, то его тело неизбежно должно застрять где-нибудь неподалеку в камышах.

Но они так и не обнаружили следов — ни человека, ни меча.

Наконец Барбара решительно заявила:

— Если его арестовали, значит, он уже далеко. А если мертв — значит, мертв. Если же он убежал, то найти его мы тоже не сможем, ведь мы не знаем, в какую сторону он пошел. Так что лучше нам позаботиться о самих себе и выбираться отсюда. А то не ровен час, нагрянет еще один патруль. Твоего меча, Эйнар, здесь тоже нет. Если его унес Нестор и нам удастся его найти, то ты снова получишь свой меч.

— И куда же мы поедем? — по-детски растерянно спросил Бен.

— К сиру Эндрю, — твердо ответила девушка. — Нестор будет искать нас только там.

— Но что мы там будем говорить? Что будем делать? Ведь сир Эндрю приглашал Нестора, а не нас.

— Мы скажем, что Нестора задержали кое-какие дела. — Барбара ободряюще похлопала растерянного парня по плечу. — К тому же меч Нестора остался у нас. Ведь таким мечом ты убьешь любого дракона, правда? Это ведь даже Эйнару по плечу оказалось, а он много младше тебя.

Бен испуганно взглянул на девушку и с сомнением протянул:

— Думаю, по дороге нам стоит еще раз все хорошенько обсудить.

Глава 8

В королевской темнице сира Эндрю Доброго находились двое. Первый, тот что был помоложе, сидел на крашеной табуретке внутри чистенькой свежевыбеленной камеры. Второй, что был постарше и одет получше, уютно расположился на стуле перед отделявшей его от камеры толстой решеткой и читал заключенному вслух одну из древних книг. Справа и слева по коридору было еще с полдюжины чистеньких, недавно отремонтированных и на удивление светлых и хорошо проветриваемых камер, но все они пустовали. Несмотря на то, что тюрьма располагалась на полуподвальном уровне, окон было достаточно, хотя они и находились высоко под потолком.

В другом, дальнем, конце коридора с голыми каменными стенами были еще камеры, и вот в них-то жильцов было достаточно. Но ни один из них не был человеком. Некогда сир Эндрю решил, что камеры по большей части пустовавшей темницы отлично подходят для питомцев из его личного зверинца. Поверх решеток из толстых прутьев на окна и двери натянули сетки — и звери и птицы получили новый дом.

В этом крыле донжона окон было гораздо больше, и с этой стороны в коридоре было намного светлее. Молодой человек, являвшийся на данный момент единственным заключенным, притворяясь, что слушает, на самом деле с изрядной долей удивления разглядывал эту необычную темницу с окнами и белыми стенами. Капару (по крайней мере, это единственное имя, на которое он привык отзываться с детства) был худым тонкокостным юношей с узким лицом и прямыми темными волосами. Его поношенная, заплатанная одежда и темный загар свидетельствовали о том, что за решеткой он оказался недавно, а до этого долгое время редко ночевал под крышей. Его взгляд блуждал по стенам удивительной камеры, а тонкие нервные пальцы беспрестанно машинально ощупывали запястья, словно были не в силах поверить, что на них нет кандалов. Время от времени он, встрепенувшись, прислушивался к доносившимся с другого конца коридора странным бодрым вскрикам.

За свою недолгую жизнь Капару уже успел навидаться всяких тюрем и застенков, но то, что он увидел здесь, привело его в крайнее замешательство. Одного наличия света и чистого воздуха уже хватало, чтобы было от чего обалдеть. Да, глаза ему не изменяют — в камере, которой заканчивался его конец коридора, в толще крепостной стены были прорублены окна в рост человека, и сквозь них до него долетало дыхание теплого летнего ветра. Казалось, что отсюда легко можно уйти прямо через окно. А на улице раздавались музыка и веселый шум толпы — это началась ярмарка.

Еще откуда-то, но явно изнутри донжона доносился звук падающих капель. Но в такой чистенькой светлой комнатке этот звук не навевал уныния, скорее он напоминал о прозрачных родниках на воле. А еще больше — о хрустальной озерной воде, которую можно пить из сложенных ковшиком ладоней. Замок сира Эндрю стоял на монолитной скале и возвышался над городом, но позади него было большое озеро и пол тюрьмы находился лишь немногим выше его уровня.

Неподалеку от табурета на полу стояла металлическая миска, в которой лежал изрядный кусок хлеба (причем мягкого хлеба, из хорошей муки и без червей!), и глиняный кувшинчик со свежей питьевой водой. Каждый раз, когда узник бросал взгляд на хлеб, его левая нога рефлекторно дергалась — но в этой чисто вылизанной темнице явно не было ни одной крысы, и некого было отпугивать от своей еды. Но самое большое недоумение у него вызывала стоящая рядом с кувшином небольшая вазочка с цветами. Каждый раз, когда его взгляд падал на нее, Капару отказывался верить своим глазам.

Возраст невозмутимо читавшего вслух древние тексты мужчины было трудно определить на глаз. Сейчас он находился в самом расцвете зрелости, но что-то в его облике подсказывало, что на самом деле он старше, однако не собирается стариться и впредь. Одежда его была из великолепного полотна ручной работы, скроена просто и удобно — однако на удивление измята и перепачкана. Его светло-русые усы и борода, так же как и одежда, носили на себе следы недавнего ужина, и, судя по некоторым из них, можно было понять, что в его меню входили не только хлеб и вода.

Время от времени его сильные пальцы переворачивали страницы, и он все читал и читал тихим голосом. Он даже не читал, а переводил с листа древний язык на современный. Вдруг он запнулся на секунду, словно обдумывая правильный перевод, а затем продолжил:

— «И сказал бог Эрдне людям Прежнего мира: „Лишь раз я могу простереть длань свою, чтобы защитить вас от вашей глупости. Лишь раз — не более. Лишь раз я могу изменить мир так, чтобы он не погиб от адских бомб, секрет которых вы, в гордыне своей и бездумии, вырвали у самой природы. Лишь раз я могу внести благодатные изменения и ввести мир в Новую фазу. И длиться она будет сорок девять тысяч девятьсот сорок девять лет“.

И люди Прежнего мира отвечали Эрдне: „Мы услышали тебя и согласны. И пусть изменившийся мир отныне будет называться Новым. И мы клянемся тебе самой великой клятвой, что больше никогда не станем убивать, грабить и насиловать друг друга ради получения выгоды, из зависти или для развлечения. И никогда больше не станем мы бросать бомбы на чужие города, никогда больше мы…“»

Чтец внезапно поднял голову от книги и спросил своего слушателя:

— Вас что-то беспокоит, сударь? Вы выглядите озабоченным.

Узник обернулся к нему:

— Я, сир Эндрю? О нет. Меня абсолютно ничего не беспокоит. Разве что… я подумал, что человек снаружи решетки все же счастливей того, кто сидит за ней.

Молодой человек постарался придать лицу самое что ни на есть приятное выражение и робко улыбнулся.

Сир Эндрю нахмурился:

— Если вы считаете, что находиться снаружи лучше, то не позволяйте своему сознанию блуждать по мере моего чтения. Ваше воссоединение с этим солнечным миром там, за окнами, зависит исключительно от вашего поведения здесь, равно как и от вашего желания признать прошлые ошибки и встать на путь исправления. Вам необходимо принять некоторые мои рекомендации.

— Я уже признал все свои ошибки, сир, — поспешно перебил его Капару. — Полностью и бесповоротно. И теперь готов к любым рекомендациям.

— Прекрасно. Но запомните раз и навсегда, что я никогда не выпущу вас отсюда, пока не буду уверен, что вы не вернетесь к старому ремеслу и больше не станете грабить невинных прохожих на большой дороге.

Заключенный тут же принял позу примерного школьника, изображая полное внимание.

— Я изо всех сил стараюсь вести себя хорошо, сир Эндрю.

Его беспокойные глаза метнулись к собеседнику, чтобы убедиться, насколько искренним показался тому его ответ.

— Правда? Тогда слушайте меня внимательно.

Сир Эндрю откашлялся и снова уткнулся в пожелтевшие от времени страницы. По мере чтения морщины на его лице разглаживались, а правая рука усиленно жестикулировала, как бы помогая своему хозяину правильно формулировать фразы.

— «И вот годы Новой фазы завершились. И к тому времени вошел в полную силу Оркус, принц демонов. И Оркус узрел, что восседавший по правую руку от Эрдне на совете богов Драффут — Покровитель бессловесных тварей и людей — начал излечивать людей именем Эрдне от любых ран и болезней. И узрев это, Оркус стал яр, яко…»

— Простите, сир?

— Да?

— Я не понимаю этих слов, сир. «Стал яръякой» — у нас так не говорили.

— Ах вот как, «Стал яр» означает попросту «разозлился», «разъярился», а «яко» — это «как», — мягко ответствовал сир Эндрю и продолжил чтение: — Где я остановился? А, вот… «Во всем мире Новой фазы лишь сам Эрдне мог противостоять принцу Оркусу. И со всех концов земли стали собираться люди доброй воли, отстаивавшие заветы Эрдне. И собирались они под знаменами Дункана, принца Дальних островов. А под знаменами проклятого богами императора Джона Злонравного стали собираться те, кто приветствовал порок и…»

— Сир?

— Ну что еще?

— Я опять кое-чего не понял. Так что, этот Злонравный был императором?

— Ну как вам сказать… Пожалуй, был. Ага, значит, теперь вы меня слушаете? Хорошо. В те времена — не забывайте, что речь идет о событиях двухтысячелетней давности, о конце эры Новой фазы Эрдне, когда произошла великая битва между ним и Оркусом, в результате которой они оба погибли, — так вот, в те времена император имел намного больше власти, чем все нынешние императоры, вместе взятые. Он обладал невиданной мощью. И сравнить эту великую фигуру с сегодняшним ее жалким подобием, вызывающим у подданных лишь насмешки, весьма и весьма интересно в историческом плане…

— Сир?

— Ну что еще?

— Я опять не понял, сир. Так выходит, Эрдне погиб?

Сир Эндрю торжественно кивнул в ответ.

— Да, вы действительно слушаете меня. Но сейчас мне не хотелось бы вдаваться в подробности. Вам главное уяснить для себя общий смысл. Позвольте мне закончить. Где я остановился?.. Ага. «И они сошлись в смертельной схватке. И Оркус рек Эрдне…» Проклятье! Почему нам мешают?

Заключенный сосредоточенно нахмурился, пытаясь угадать, что было в пропущенном куске текста. Но тут наверху лязгнули засовы, потом послышался скрип дверей, а затем мягкие, почти неслышные шаги. Сначала под каменной аркой свода коридора показались ноги тюремщика: он медленно спускался по ступенькам, пока наконец не объявился в полный рост. В руке старик держал факел, но не для того, чтобы осветить путь себе, — за ним шла женщина! «Настоящая дама!» — подумал заключенный.

В ее одежде преобладали королевские черно-оранжевые цвета, и даже на расстоянии ощущалась ее магическая сила. Когда-то она была очень красива — это чувствовалось и сейчас, но в черных волосах уже серебрились пряди седины, а вокруг глаз лучиками разбегались морщинки.

Спустившись со ступенек, дама остановилась и позвала:

— Сир Эндрю! Мне срочно понадобилась ваша помощь. Всего на пару минут. Это очень важно.

Сир Эндрю, пробурчав что-то себе под нос, немедленно вскочил со стула и принял подобающую позу.

— Это и вправду важно, Йолди? — И тут же сам ответил: — Похоже, что да. Иначе и быть не может.

Уже много лет Эндрю Добрый внушал своим близким, что не терпит, когда ему мешают предаваться любимейшему из его дел — наставлению заблудших душ.

Махнув рукой в сторону узника, что, очевидно, означало, что чтение откладывается, сир Эндрю устремился к лестнице и забрал у престарелого тюремщика его факел. Воздев факел и зажав под мышкой любимую книгу, верный рыцарь последовал за дамой своего сердца вверх по лестнице. Он понял, что их разговор не предназначался для чужих ушей.

Не успели они подняться на следующий этаж, как дама Йолди, бросив многозначительный взгляд на древнюю книгу, спросила:

— Ну как, сумел ты добиться хоть чего-то?

— Думаю, мы начали неплохо. Да знаю, знаю, ты считаешь, что мое чтение только действует им на нервы. Но как ты не можешь понять, что я подвергаю их воздействию добра, и может быть, впервые в их жизни? Если тебе угодно, можешь называть сию древнюю историю — историей добра.

— Сомневаюсь, что их это может пронять.

На лестничной площадке было достаточно окон, чтобы залить лестницу ярким солнечным светом, поэтому сир Эндрю потушил свой факел в ящике с песком и согласно кивнул:

— Но ты бы только послушала, что они рассказывают о себе! Они понятия не имеют о добродетели. Взять, к примеру, хотя бы того бедняжку, что нынче сидит под замком. Он сам мне рассказывал, как его одолели демоны зла.

— И ты ему поверил? — В голосе дамы Йолди четко звучало понимание того, что ответ будет отрицательным, и одновременно сомнение в том, что она хоть однажды услышит его от сира Эндрю вслух.

Ее рыцарь шел за ней следом, но, казалось, ее последний вопрос он так и не услышал. Когда они достигли первой надземной лестничной площадки, он внезапно остановился. Сквозь бойницу открывался обширный вид на южную сторожевую башню, перед которой виднелась крохотная деревушка, а за ней простирался общий выгон. Шерстезвери паслись там круглый год, за исключением тех нескольких дней, когда выгон занимала ежегодная ярмарка.

— Я приказал, чтобы его все же кормили получше. Кашицу какую-нибудь, мясо, наконец… — Сир Эндрю был озабочен нуждами своего заключенного, но одновременно думал еще о многом. — В этом году урожай у нас не ахти. Особенно в районе Болота. Я даже, честно говоря, сомневался, удастся ли в нынешнем году ярмарка. Но все же удалась. Похоже, теперь дела пойдут на славу.

Дама Йолди, несмотря на узость окна, исхитрилась присоединиться к нему.

— Но с тех пор, как ты построил амбары, мы несем сплошные убытки. Хотя не надо забывать о двух последних годах недорода.

— Да, для нас это катастрофа. Так ты меня вызвала затем, чтобы я все это увидел своими глазами? Еще одну депутацию из какой-нибудь деревни? И что у них на этот раз: драконы, недород или и то и другое вместе?

— Да, это депутация. Но не из наших деревень.

Сир Эндрю обернулся:

— А откуда же тогда?

— Это люди герцога. Я гадала на тебя и увидела, что обстоятельства сегодня складываются не в твою пользу. И хотела тебе сказать об этом прежде, чем ты встретишься с ними.

— А не принять их я не могу. Я должен признать, Йолди, что я очень высоко ценю твою магию. — Сир Эндрю склонился к своей прекрасной даме и поцеловал ее в лоб. — Спасибо, теперь я предупрежден.

Король начал подниматься по лестнице и лишь на следующей площадке спросил:

— И чего же они хотят?

— Они не сказали. Они отказываются говорить с кем бы то ни было, кроме тебя.

— Еще одно подтверждение полного отсутствия хороших манер.

— Эндрю?

Король продолжал подниматься, но тут застыл на полушаге.

— Что, милая?

— Вчера ночью у меня вновь было видение о мечах. Они были сложены пирамидой остриями книзу, словно копья. Я не знаю, что это значит. Но повторяю: сегодня не твой день!

— Спасибо.

У последнего окна сир Эндрю остановился, чтобы отдышаться. Отсюда открывался изумительный вид — прямо под его ногами бурлила ярмарка, как по волшебству возникшая перед замком за одну ночь. Внизу пестрили тенты и матерчатые крыши павильонов и палаток, а их хозяева уже возбужденно торговались с первыми покупателями. После нескольких дождливых дней ясная погода собрала на выгон столько народу, сколько на этой ярмарке еще и не видали. Люди шли из ближних и дальних городов и деревень, и конца-краю им не было видно. Выглянувшее из-за туч солнце высвечивало флаги и знаки различных купцов и мастеровых, не делая между ними никакого различия. Столица сира Эндрю находилась на перекрестке двух самых важных в местной торговле дорог, и жители расположенных на их концах городов платили сиру Эндрю дань. В такие ясные вечера, как сегодня, купцы долго не закрывали свои лавки. Если надо, они могли работать и при свете факелов. Урожай (какой бы он ни был в этом году) был уже собран, и теперь для крестьян наступил долгожданный праздник.

Хозяин замка бросил хмурый взгляд на несколько палаток, где велись азартные игры. В отличие от купцов честность хозяев этих заведений была весьма сомнительна.

— Все эти игроки и мошенники… — Король скривился — Напомни мне, Йолди, о моей клятве, что любой, кто станет жульничать, будет с позором изгнан из моих земель.

— Я напомню тебе об этом. Завтра же. Но скандалов не оберешься. А теперь, может быть, ты все же примешь послов?

— Ладно. Прямо сейчас и приму. — И доблестный рыцарь, бросив на свою даму суровый взгляд, словно она была виновата в том, что встреча с людьми герцога оттягивалась, устремился по лестнице так быстро, что дама с трудом поспевала за ним. Его голос донесся откуда-то с верхней площадки:

— И кого же теперь прислал герцог? Кем он хочет запугать меня на этот раз?

— Он прислал двоих. Одного ты должен помнить. Хью Сеймурский. Один из его сенешалей.

— Да-да, я знаю его. Можешь не трудиться напоминать мне. Очень нервный молодой человек. Да вдобавок ко всему — маленького роста. Но Фрактин обычно посылает двоих, чтобы было кому шпионить друг за другом. И кто второй?

— Еще один родственник. Точнее, родственница. Леди Марат.

— Для мужчины без наследников у него не многовато ли родственников? Но, как бы там ни было, я не помню эту даму. Как она выглядит?

— Очень красива. Но могу заранее сказать, что от нее следует ожидать любой гадости.

Лестница наконец кончилась, и они добрались до находящегося высоко в башне приемного кабинета сира Эндрю. Благородный рыцарь подхватил свою даму под локоть.

— Вот в этом я очень сомневаюсь. Вряд ли у нее получится. Ладно, пусть их пригласят. О, Бахус, осталась ли здесь хоть капля эля? Нет-нет, не надо приказывать, чтобы его принесли сейчас. Лучше выпьем после разговора с послами нашего обожаемого соседа.

Представителей герцога пригласили в кабинет. Первой вошла черноволосая, смуглая и гибкая, как ива, леди Марат. Как и у дамы Йолди, ее облик хранил следы былой красоты, но сир Эндрю был вынужден признать, что с королевой природа обошлась суровее.

Хью Сеймурский, стоявший в дворцовой табели о рангах на одну ступень ниже ее светлости, был весьма хилым юношей, разряженным по последнему слову моды. Сир Эндрю вспомнил, что этот щеголь всегда думает исключительно о себе, но попытался подавить всплеск неприязни.

Формальные приветствия были проведены наспех, а от предложенного угощения и напитков гости отказались. Леди Марат, не желая тратить времени на преамбулу, сразу же перешла к делу:

— Вы, конечно, уже слышали, кузен, о том, что ближайший родственник герцога, его сенешаль ибн Готье несколько дней тому назад был злодейски убит?

— Да, до нас доходили подобные слухи, — согласно кивнул сир Эндрю и замолчал, обдумывая, как бы поделикатнее сформулировать оценку этого факта. Так, чтобы это прозвучало искренне, но в то же время не оскорбило гостей. Он считал, что в большинстве случаев вежливость — лучшая политика.

— У нас есть все основания считать, — тем временем продолжала леди Марат, — что убийца находится в вашем королевстве. Или, по крайней мере, держит сюда путь. Он подлого сословия, его зовут Марк, он сын мельника Джорда из деревни Эрин-на-Элдоне. Ему двенадцать, но выглядит он несколько крупнее для своего возраста. У него светлые волосы и круглое лицо. Основные черты характера — вероломство и лживость. Кроме того, он украл у герцога очень дорогой меч и, очевидно, до сих пор не продал и не спрятал его. За этот меч объявлена награда в сто золотых и столько же за воришку-убийцу.

— Вы сказали, это двенадцатилетний ребенок? — Хмурое с самого начала визита послов лицо сира Эндрю приняло суровое выражение. — Прискорбно слышать подобное. Хорошо, мы сделаем все, что в наших силах. Если этот мальчик появится у нас, я допрошу его с пристрастием.

Несмотря на то, что хозяин замка сидел в кресле на возвышении, леди Марат каким-то образом исхитрилась взглянуть на него свысока и процедила:

— Милейший кузен Эндрю, я полагаю, что его светлость рассчитывает на более активную помощь с вашей стороны. Вам следует разослать поисковые команды по всем вашим владениям. И как только убийца будет найден, его тут же следует отправить на суд герцога. А вместе с ним, конечно же, и украденный им меч.

— Вы уже дважды назвали меня кузеном, — возвысил голос сир Эндрю. — Мы что, действительно с вами родственники?

В его рокочущем басе прозвучало явное возмущение подобным предположением. Сидевшая по правую руку от него дама Йолди также всем своим видом выразила неодобрение. Хью Сеймурский тут же попытался разрядить обстановку:

— Сир Эндрю, ее светлость назвала вас так лишь для того, чтобы внести в разговор более дружескую ноту.

— Ах вот как? Что ж, позвольте мне в таком случае на пару минут размечтаться и представить себя членом многочисленной семьи герцога. Это ведь так замечательно, когда знаешь, что находишься под его защитой… И что любой, кто попытается причинить мне вред — будь это хоть младенец, — тут же будет отловлен и примерно наказан… Кстати, вы собираетесь остаться на ярмарку?

Леди Марат позеленела от ярости и с трудом удержалась от того, чтобы вскочить с кресла и этим завершить визит. Дама Йолди, чье внимание привлек уже некоторое время доносившийся с улицы шум, поднялась и выглянула в окно.

— У меня для вас приятное известие, сир Эндрю, — промолвила она официальным тоном. — Прибыли приглашенные вами охотники на драконов.

Но в ее глазах верный рыцарь прочитал гораздо больше, чем она сказала вслух.

Глава 9

Что-то ударило Нестора по голове, и он во второй раз за последний час потерял сознание. Правда, теперь ненадолго. Когда он снова пришел в себя, то обнаружил, что по-прежнему прижат к груди летящего в метре-двух над клубящимся туманом дракона с необычно большими крыльями. Левое плечо и рука ужасно болели, но теперь чудовище ослабило свою хватку настолько, что Нестор испугался, что оно в любой момент его может выронить. Он знал, что взрослый мужчина — достаточно тяжелый груз для существа, которое летает с помощью крыльев, а не магии. (Несколько минут назад он бы вообще сказал, что подобному существу это не по силам.) Чувствовалось, что из-за добычи монстру нелегко удерживать высоту. Туман становился все прозрачнее: сквозь него можно было уже разглядеть землю и речную гладь. Впереди показалась роща, и вскоре дракон начал маневрировать между деревьями. Как ни велики были его крылья, подняться над рощей у него все же не хватало сил.

По мере того как тварь то теряла, то набирала высоту, Нестор, уверенный, что она его вот-вот уронит, переходил от надежды к страху. Но в любом случае сам он пока ничего не мог предпринять для своего спасения: обе его руки были плотно прижаты к телу. Повернув голову вправо, он увидел совсем недалеко от себя все еще торчавший из чешуйчатого брюха меч. Из раны слабо сочилась радужная кровь. Если бы он сумел высвободить руку и схватить рукоять… Но на такой высоте не стоило даже и пытаться.

Огромные крылья мощно вздымались и опускались, но было видно, что чудовище уже выбивается из сил. Невзирая на чешую и цвет крови, Нестор сильно сомневался в том, что утащившая его бестия является настоящим драконом. Он столько лет охотился на них, что ему казалось, он уже знает все существующие разновидности этих ящеров. Да и Драконосек при встрече с настоящими драконами всегда вел себя иначе. Может, это гибрид, специально выведенный для какой-то надобности в чьем-то частном зверинце?

Кстати, с мечом связано что-то очень важное… Но что, припомнить никак не удавалось — слишком болело плечо, слишком кружилась голова и слишком дикой была ситуация, в которой он находился. «Нет, долго ему меня не удержать, — назойливо вертелось в голове. — Ни одно летающее существо не в силах так долго нести взрослого мужчину. Оно меня вот-вот уронит». Конечно, он не из самых крупных и высоких, но…

Поддавшись панике, охотник за драконами изо всех сил вцепился пальцами в чешуйки на груди монстра. Перед глазами у него стояли чайки, разбивающие твердые ракушки о прибрежные скалы. Как только тварь наберет нужную высоту… Нестор забился, пытаясь освободить руки, но тварь словно и не заметила его слабых попыток.

На несколько минут сознание снова оставило его. Открыв глаза, он увидел, что теперь они влетели в полосу тумана настолько плотного, что даже хлопающие рядом крылья были едва видны. Затем внезапно посветлело, и Нестор понял, что тварь летит на большой высоте. Внизу расстилалось колышущееся серое море густого тумана, над которым не поднималось ни одной макушки дерева. Они летели прямо на светящийся белый круг — невидимое сквозь облака солнце. «Эта чертова уродина добилась-таки своего», — подумал Нестор, к собственному удивлению невольно восхитившись упорству крылатой твари.

Полет между колышущимся серым морем тумана внизу и клубящейся белой пеленой облаков наверху продолжался довольно долго. И если на земле разглядеть ничего не удавалось, то в разрывах облаков то и дело просвечивало ярко-синее небо. Это было похоже на сон, но однажды, забравшись высоко в горы, Нестор уже видел нечто подобное:

Большая высота каким-то образом уменьшала страх того, что тварь его уронит. Нестор повернул голову и следил за тем, как глубоко засевший в теле монстра меч плавно поднимается и опускается в такт движению огромных крыльев. Кровотечение почти совсем прекратилось. Нестор хорошо знал, что чешуя драконов необычайно прочна и ее не сокрушить никаким обычным оружием, но этот меч…

И вновь вернулась навязчивая мысль: ни один дракон не в состоянии поднять взрослого человека. Правда, в старинных легендах рассказывалось о грифонах, некогда возивших на спине управлявших ими магов. А в еще более древних сказаниях Прежнего мира повествовалось о каком-то летучем коне…

Нестору казалось, что полет продолжается уже вечность, на самом деле они летели всего несколько часов. Наконец туман внизу начал рассеиваться и открыл безрадостную гладкую равнину Великого болота. Сориентировавшись по солнцу, Нестор понял, что они летят куда-то на юго-запад.

Довольно скоро на болотистой равнине стали появляться небольшие островки глинистой суши, поросшие деревьями или кустарником. Внезапно дракон по большой спирали пошел на снижение. Его целью был один из этих диких, безжизненных островков. И через несколько минут они приземлились.

Над самой поверхностью тварь выпустила Нестора из лап, и он сильно ударился о жесткую землю. Но не успел он сообразить, что произошло, как драконья лапа ухватила его за правую ногу и вновь подняла в воздух. Тварь пихнула его лодыжку в развилку ветвей одного из деревьев, и он повис вниз головой на высоте пяти метров от земли, словно вывешенный для вяления окорок.

От боли и отчаянья Нестор закричал, но крики не произвели на его мучителя никакого впечатления. Монстр сложил крылья и неуклюже съехал по глинистому склону вниз до находившегося метрах в пятнадцати — двадцати края топи. Подойдя вперевалку к черному окну в трясине, он наклонился к нему и принялся пить. По-прежнему торчавший у него из ноги меч, казалось, вовсе его не беспокоил.

«А когда он напьется, возможно, ему придет охота перекусить?» — в ужасе подумал Нестор. Он попытался дотянуться до державших его ветвей, но все тело безумно болело и мышцы затекли от длительного полета в объятиях крылатой бестии. А левая рука вообще практически не действовала. Пальцы правой руки уже почти дотянулись до лодыжки, но соскользнули по гладкой коре, и Нестор с воплем опять повис вниз головой. Но даже если бы ему и удалось как-то освободить ногу, единственное, что его ожидало, — это падение с пятиметровой высоты на ссохшуюся до плотности камня глину.

Со стороны болота раздался какой-то плещущий звук, и Нестор повернул голову. Дракон запустил переднюю лапу в воду и почти тут же вытащил ее. В его когтях извивалась огромная змея. Даже глядя на все происходящее вниз головой, Нестор смог определить, что полосатая змея была толщиной с ногу взрослого мужчины. Она билась, шипела и пыталась кусаться, но ее зубы не могли проткнуть чешуи дракона. Даже после того, как ящер перекусил ее пополам и хвост бессильно повис, верхняя часть змеи какое-то время продолжала слабо сопротивляться.

Нестор попытался успокоить себя тем, что дракон явно предпочитает змеиное мясо человеческому. Он еще раз попытался освободиться, и вновь его усилия привели только к вспышке бессильной ярости.

Нестор опять потерял сознание, а когда пришел в себя, оказалось, что он вновь прижат к груди своего похитителя. На сей раз объятия дракона были слабее, но это мало радовало — теперь тварь летела над самой поверхностью болота, чуть ли не макая свою жертву в гнилую воду. Справа и слева проносились кривые деревья, с которых со страшным гвалтом вспархивали стаи птиц. Где-то рядом пронзительно захохотал монашник.

Сколько длился полет над болотом, Нестор сказать не мог — он несколько раз терял сознание и приходил в себя. Если за все это время тварь даже не попыталась его съесть, то что ей вообще надо? Неужто она несет его в свое гигантское гнездо на корм детишкам? О нет, ради всех богов, только не это! Похоже (раз у него стали появляться подобные мысли), он начинает сходить с ума. Да ведь всем известно, что драконы не строят гнезд и не выкармливают детишек!.. И что ни один дракон не в силах поднять в воздух взрослого человека…

Облака на западе побагровели — приближался вечер. Тварь продолжала лететь на юго-запад. Наконец она вновь пошла кругами, устремившись к еще одному островку среди нескончаемого болота. Этот остров был больше предыдущего, и в его центре была огромная поляна, на которой стояло что-то похожее, как показалось уже находившемуся в полубреду Нестору, на гигантский храм. Он был построен то ли из привезенных боги знают откуда каменных глыб, то ли из дерева, но тогда его обязательно надо было магически заклясть определенным образом, чтобы оно стало тверже и не боялось гнили. Дракон постепенно снижался, но Нестор так и не смог по внешнему виду определить, какому из богов или богинь этот храм (если только это был действительно храм) посвящен. Теперь уже было видно, что здание давно разрушено и его стены оплетены ползучими растениями.

С одной стороны (очевидно, там, где был главный вход) перед зданием простиралась небольшая вымощенная камнем площадка. Похоже, дракон собирался садиться именно там, но по какой-то причине замедлил полет, словно чего-то опасался. Когда до земли оставалось всего несколько метров, из небольшой рощи на площадку выскочил огромный ящер и оглушительно заревел. Дракон стал нарезать круги над площадкой достаточно высоко, чтобы монстр с земли не мог его достать. Второй дракон яростно бил хвостом по каменным плитам, злобно ревел и каждый раз, когда ноги Нестора проносились над ним, пытался ухватить его передними лапами. К счастью, крыльев у него не было и он был слишком тяжел, чтобы высоко подпрыгнуть.

Внезапно рык вконец раздосадованного дракона был перекрыт донесшимся откуда-то из рощи новым голосом — таким же громким, как у ящера, но показавшимся Нестору человеческим. Однако он тут же отогнал от себя эту мысль, как совершенно абсурдную. Нет, кто бы ни издал этот крик, здесь не может быть разумных существ. И все же голос звучал повелительно и отдаленно напоминал членораздельную речь.

Но дракону внизу этот крик, похоже, был понятен, так как он отвлекся от охоты и, повернув голову в сторону деревьев, отозвался. Затем он оттолкнулся мощным хвостом и одним прыжком исчез в зарослях, по дороге выворотив с корнем небольшое деревце.

Теперь, когда площадка освободилась, крылатый дракон попытался приземлиться, но тут же вновь невысоко взлетел, продолжая прижимать к себе свою жертву. На сей раз его спугнуло появившееся из рощи странное существо: оно стояло на двух ногах, но не было ни человеком, ни драконом.

Нестор закрыл глаза, помотал головой и снова открыл их: существо по-прежнему стояло на краю площадки. А может, у него уже начались галлюцинации?

Новый пришелец был с ног до головы покрыт пушистым мехом, цвет которого было невозможно определить — его словно окружало мерцающее поле энергии. Существо было ростом около шести метров и протягивало длинные руки к Нестору. Лицо существа не было похоже на человеческое, однако звериным его назвать было также нельзя.

Гигантская рука неожиданно бережно обхватила Нестора за пояс. Она была пятипалой и, несмотря на покрывавший ее густой мех, казалась почти человеческой. Второй рукой существо осторожно извлекло меч из бедра дракона. Крылатая тварь тут же отпустила свою добычу и взмыла в небо. Улетая, она издала пронзительный крик, который Нестор уже слышал когда-то давно, в другой жизни, когда у него еще был фургон.

Существо положило меч на камни и взяло Нестора уже обеими руками. Человек готов был снова испугаться…

Но страха не было. Из пальцев существа потекла энергия, почти мгновенно исцелившая и наполнившая новыми силами измученное тело Нестора. Прикосновение к раненому плечу полностью изгнало боль и сняло жар. По всему телу прошла теплая волна, несущая расслабление и уверенность в себе. А когда через минуту его осторожно опустили на землю, Нестор почувствовал, что может с легкостью встать и что любое движение дается ему без малейшего труда. Он почувствовал себя полностью отдохнувшим. Даже мучившие его жажда и голод — и те исчезли без следа.

— Спасибо, — тихо сказал он, испытующе глядя на своего спасителя. Несмотря на то что наступил вечер, на площадке возле храма было еще довольно светло. Лучи заходящего солнца, подсвечивая со спины мех удивительного существа, окружили его возвышавшуюся над деревьями голову как бы сияющим нимбом.

— Мне жаль, что тебе было больно, — заговорило оно, и его рокочущий голос теперь звучал почти по-человечески. — Я не хотел, чтобы тебе причинили вред.

Нестор воздел руки и взволнованно вопросил:

— Ты бог?

— Нет, я не бог, — последовал немедленный ответ. — А что ты вообще знаешь о богах?

— Честно говоря, немного, — пожал плечами Нестор и еще раз с радостью убедился, что у него ничего не болит. Затем его взгляд упал на лежавший у его ног меч. — Но однажды я видел одного бога. Это было около года тому назад, но с тех пор словно прошла целая жизнь. А до того времени я вообще не верил ни в каких богов.

— И кого из богов ты встретил и как это произошло? — В голосе существа звучала спокойная заинтересованность. Оно стояло, скрестив руки на груди, и его лицо теперь показалось Нестору совсем человеческим.

Но, встретившись с ним взглядом, охотник на драконов вдруг смутился и, потупившись, заговорил, путаясь в словах:

— Я встретил Гермеса-Вестника. Он явился ко мне в полных доспехах и знаменитых крылатых сандалиях. В то время я жил один-одинешенек в небольшой хижине в лесу. Однажды на рассвете Гермес постучал в мою дверь. Именно так. В одной руке у него был меч — такого великолепного оружия я еще никогда не видел. И он протянул его мне. Именно так. Он сказал, что дает его мне, потому что я знаю, что с ним делать. В то время я уже охотился на драконов. Еще он сказал, что этот меч слишком долго был в руках людей, которые боялись пускать его в ход, хотя и подозревали, что он имеет магические свойства. Поэтому Гермес забрал его у них и принес мне. Он сказал, что имя ему — меч Героев и еще он известен как Драконосек. И он сказал, что этим мечом можно убить любого дракона.

Очень скоро у меня появилась возможность проверить меч в деле, и я убедился, что Гермес сказал правду. Клинок рассекал драконью чешую, словно ветхие тряпки, легко разрубал кости и сам находил сердце. Гермес сказал, что этот меч выковал сам Вулкан, и после того, как я увидел меч в действии, я ему окончательно поверил.

— А что еще говорил тебе Гермес?

Нестор поднял голову, чтобы увидеть глаза своего собеседника, и убедился, что это непросто. Несмотря на то, что солнце уже село, мех существа мерцал своим, особым светом и словно окутывал всю фигуру светящимся облаком. Тени от деревьев выросли и полностью накрыли каменную площадку, часть из них уже заползла на руины храма.

— Что еще говорил? Да, когда он уже собрался уходить и повернулся к дверям, я спросил его: «А почему вы даете меч именно мне?» И он ответил: «Боги начинают проявлять нетерпение. Их великая игра должна скоро начаться».

— Великая игра? — пророкотал сверху голос существа. — А ты знаешь, что это такое?

— Нет, хотя и часто думал об этом. — Нестор вновь попытался заглянуть в глаза своему собеседнику. — А ты знаешь, что это значит?

— Догадаться, какой смысл боги вкладывают в свои слова, чаще всего выше моего скромного разумения. Так вот этот меч тебе и дал Гермес?

— Я был в этом уверен, когда попытался сразить им напавшего на меня крылатого дракона, но сейчас мне пришла в голову одна мысль… — И Нестор поднял меч и быстро оглядел его. — Нет, это не тот, хотя и очень похож. Этот был у одного мальчика, которого я на днях встретил. Потом был бой. Суматоха… Похоже, что теперь мой меч забрали солдаты герцога Фрактина. — Он не смог сдержать вздоха.

— Расскажи подробнее. — Огромные черные глаза непроницаемо мерцали.

— Ладно. — Горькое чувство потери своего меча помогло Нестору справиться с робостью, которую он все еще испытывал перед этим великаном. Чем дольше он с ним говорил, тем меньше его боялся. Мысленно Нестор отметил, что его доверие к существу основывается исключительно на благожелательном тоне, которым оно говорило. — Расскажу, как умею. Но может, ты сначала ответишь на пару моих вопросов?

— Может, отвечу, а может, и нет. А что за вопросы?

Мягкость, с которой были произнесены эти слова, еще больше ободрила Нестора, и к нему стала возвращаться обычная для него смелость.

— Не назовешь ли ты мне для начала свое имя? Ты так и не представился. И не спросил, как зовут меня.

Существо помедлило и затем пророкотало:

— Твое имя мне известно, победитель драконов. А если я сейчас назову тебе свое имя, ты можешь меня не так понять. Но возможно, позже я все же открою тебе его.

Нестор кивнул.

— Тогда расскажи мне о той твари, что принесла меня сюда. Я никогда ничего подобного не видел, несмотря на то, что имею некоторый опыт в борьбе с драконами. Она летела целенаправленно, словно действуя по твоему приказу. Это настоящий дракон или творение твоей магии? Это ты создал его? И послал специально за мной?

— Да, это дракон, и послал его я. Мне очень жаль, что он поранил тебя, я этого не хотел. Но я пошел на риск причинить тебе вред ради того, чтобы получить некоторые интересующие меня сведения. Драконы рассказали мне о человеке, который убивает их новым магическим оружием в виде меча. А еще до меня дошли слухи, что в мире появились и другие магические мечи и что выкованы они богами… У меня есть достаточно веская причина, чтобы узнать об этом поподробнее.

Нестор почувствовал, что теперь он уже несколько привык к странному тяжелому взгляду великана, и отважился заглянуть ему в глаза.

— Так ты, выходит, друг драконам и можешь разговаривать с ними?

Существо помолчало, словно обдумывая ответ.

— «Друг» не совсем точное слово. Но в некотором роде я действительно могу разговаривать с ними и они мне отвечают. А теперь я, в свою очередь, прошу тебя ответить на несколько моих вопросов.

— Попытаюсь.

— Хорошо. Есть одно древнее пророчество… Что ты знаешь о Серой Орде?

— А что я могу о ней знать? Я и название-то такое впервые слышу. А что?

— Пойдем со мной, и я тебе кое-что покажу.

Гигант повернулся и зашагал к храму. Нестор, не выпуская из рук меча, последовал за ним. Глядя на спину идущего впереди существа, он усмехнулся: вряд ли кто другой так спокойно повернулся бы спиной к незнакомому человеку с волшебным мечом. Конечно, у него и в мыслях не было воспользоваться этим преимуществом и напасть на гостеприимного хозяина, но даже если бы и решился, то такая атака была бы не меньшим безумством, чем пытаться мечом заткнуть действующий вулкан.

Арка главного входа была достаточно высока, чтобы великан мог пройти под ней не сгибаясь. Оказавшись внутри, Нестор увидел, что его догадка насчет материала, из которого построили эти стены, оказалась верна: это было магически заклятое дерево — кое-где до сих пор можно было разглядеть его фактуру. Все вокруг дышало древностью. Крыша почти вся провалилась, и потолок остался лишь в нескольких комнатах. Спутник Нестора остановился в большой зале, где было довольно темно. Когда глаза охотника привыкли к полумраку, ему показалось, что лепные фигуры охватывавшего всю залу кольцом барельефа выступили из тьмы и повисли в воздухе подобно призракам.

Гигант, подсвеченный мерцанием меха, сделал несколько шагов вперед и замер у расположенного в самом центре залы бассейна, огражденного невысоким бордюром из такого же дерева, из которого были сделаны стены и пол. Нестор подумал, что это, быть может, какая-то ритуальная купель.

Подойдя поближе, он увидел, что бассейн заполнен жидкостью. Возможно, это была обычная вода, но сейчас она казалась абсолютно черной.

Великан протянул длинную руку и снял с полки предмет, в котором Нестор узнал творение Прежнего мира — лампу, дающую свет без огня. Как-то раз ему уже посчастливилось познакомиться с ее чудесными свойствами. Гигант зажег ее и направил узкий белый луч на темную воду в бассейне. Что-то промелькнуло и метнулось в сторону от света, а затем луч высветил неглубокое дно. И тут из бассейна поднялась невысокая человекоподобная фигура. Сверкавшая в свете лампы вода струйками сбегала с серой кожи этого странного безволосого и бесполого существа. Нестору оно больше всего напоминало куколку гигантского насекомого, и, несмотря на его почти человеческие формы, думать об этой твари как о человеке он не мог.

— Что это? — спросил охотник, отступив на шаг и покрепче сжав рукоять меча.

— Можешь называть ее личинкой, лярвой, — тихо ответил его спутник. — Мы находимся в месте, оставшемся от древних времен. Здесь можно встретить и призраков, и оборотней, и множество различных насекомых.

— Лярва, — повторил Нестор, и название показалось ему подходящим для подобного создания.

Он внимательно оглядел фигуру с ног до головы. Она, не двигаясь, стояла по колено в воде, бессильно опустив руки. На секунду Нестору показалось, что ее темные глаза, тускло мерцающие на безбровом лице, уставлены прямо на него, но так как голова находилась в тени, он не мог быть в этом точно уверен. Рот и уши существа были маленькими, словно едва намеченными, и почти терялись в складках кожи; нос же вообще отсутствовал, как и малейший намек на ноздри. Очевидно, это существо не нуждалось в дыхании. Оно было похоже на древнюю-древнюю мумию.

— Она мертвая? — спросил Нестор.

— Она никогда и не была живой. Но однажды в Великом болоте земные силы при помощи особой извращенной магии (которой я до сих пор не понимаю) были направлены на создание подобных ей. Их сейчас тысячи и тысячи, растущих и созревающих в глубинах топей. Я боюсь, что они как-то связаны с игрой богов и с мечами. Но я твердо уверен, что созданы они для злых дел.

Снова игра богов. Нестор не знал, что ответить, но одного взгляда на эту тварь хватало, чтобы понять: для доброго дела такое не создадут. «Нет, это не мумия, — подумал он, — она больше похожа на восковую куколку, созданную, чтобы при помощи колдовства насылать на человека порчу». И хотя он очень мало знал о таких вещах, он помнил, что таких куколок обычно делают маленькими, — эта же была почти что с него ростом. Приглядевшись, Нестор заметил, что это создание сработано кое-как и если оно попытается идти, то неизбежно будет хромать: ноги были разной длины и коленные чашечки выпирали уродливыми раздутыми горбами под покровом гладкой… нет, кожей это назвать было нельзя. Ни кожей, ни чешуей, ни даже кожурой.

Великан протянул руку, вытащил фигуру из бассейна и поставил ее на деревянный пол в двух шагах от Нестора. Оставшись без поддержки, лярва слегка пошатнулась и, обретя равновесие, вновь застыла. Теперь охотник смог разглядеть ее глаза. Они были серыми, как иссеченная дождями и ветрами древесина, — но в любой деревяшке было больше жизни, чем в них! Мертвые глаза смотрели прямо на него, и под этим взглядом Нестор чувствовал себя очень неуютно.

И только сейчас он наконец заметил, что руки существа заканчиваются не ладонями, они превращены в оружие: правая — в уродливый кривой клинок, а левая — в грубый крюк. Эти орудия вырастали из запястий и были из того же серого материала, из чего была слеплена вся фигура. Лысую голову покрывало что-то вроде выросшего прямо на ней шлема.

Нестор невольно отступил на шаг, и по его спине пробежал холодок. Если бы у него не было меча, он вообще предпочел бы убраться от этой твари подальше.

— Я сдаюсь, о великан, предпочитающий оставаться безымянным! — заговорил он, стараясь, чтобы его голос звучал гораздо увереннее, чем он себя чувствовал. — Так что это такое? Ты назвал это «лярвой», но это ни о чем не говорит. Клянусь Великим червем Йилгарном, я никогда прежде не видел ничего подобного!

— Это один из многочисленных солдат Серой Орды, о которой, как я упоминал, повествует древнее пророчество. Но поскольку оно тебе неизвестно, то, поверь, объяснить тебе все это будет трудно.

— Но ты сказал, что здесь, в болотах, таких тысячи. Кто же их сюда привел? И с какой целью?

Великан подхватил фигуру как куклу и снова уложил в бассейн, под воду. Теперь Нестор понял, что темная жидкость была болотной жижей. На поверхность не поднялось ни единого пузырька. Гигант потушил лампу и положил ее обратно на полку. Когда поверхность воды окончательно успокоилась, он вновь пригласил Нестора:

— Следуй за мной.

Они вышли из храма и, пройдя пару сотен шагов по острову, остановились у кромки болота. При свете бледной луны великан вошел в воду по пояс и принялся бродить туда-сюда, словно пытаясь нащупать ногой что-то на дне. Двигался он так же легко, как и по земле.

Через пару минут его поиски завершились успехом, и он, нагнувшись, подцепил что-то своей гигантской рукой, которой мог бы легко придушить самого большого дракона. Раздался плеск, и из-под воды показалась еще одна лярва. Она походила на ту, что они видели в храме, как две капли воды, за исключением того, что вооружена была иначе: обе руки срослись в оканчивающееся острым наконечником копье.

Оказавшись на воздухе, лярва испустила тонкий крик — при этом из ее рта выплеснулась вода. Затем она обвисла в державшей ее руке, словно сломанная кукла.

Гигант потряс лярвой в сторону Нестора, словно пытаясь что-то доказать, но она никак на это не отреагировала.

— Этот рот не приспособлен для дыхания, — сказал великан, — как не приспособлен ни для питья, ни для еды. Еще меньше он годится для того, чтобы говорить или петь. Он может только верещать, как ты слышал, или выть. Короче, издавать любые звуки, способные вызвать в человеке страх.

— Я все еще не понимаю. — Нестор смущенно развел руками, забыв, что в одной из них по-прежнему держит меч.

— Я пока тоже. Одно время я боялся, что боги — или по крайней мере кто-то из них — вызвали в мир подобных созданий. Так же как по каким-то своим причинам они доверили тебе оружие, которое может убивать драконов. Но я не вижу пока никакой связи между этими двумя событиями. Я даже не знаю, кто создал этих лярв — боги или кто-то из могущественных магов. Но кто бы их ни сотворил, я обязан найти способ остановить их, иначе все жизненные силы Болота будут исчерпаны. А это значит, что урожаи в окрестностях с каждым годом будут все хуже и хуже и придет голод.

Глядя на лярву, Нестор предположил:

— Сомневаюсь, что боги приложили к этому руку. Мечи, которые они создали — независимо от их предназначения, — очень красивы.

Нестор поднял меч и показал его.

Великан глухо пророкотал что-то похожее на стихи:

Меч Ярости спасет твой дом,

Он оградит его стеной…

Нестор ждал продолжения, но его не последовало. Тогда он опустил меч и спросил:

— А почему ты все время твердишь, что ты не бог?

Гигантский поросший мехом кулак непроизвольно сжался, серый панцирь лярвы с оглушительным треском сломался, и из щелей полезла серая грязь, больше всего, по мнению Нестора, похожая на навоз. Конечности судорожно дернулись, копье взлетело вверх, а затем бессильно повисло, и больше тварь не двигалась.

Великан отшвырнул исковерканную лярву в болото и вымыл руки.

— Я слишком мал и слишком слаб, чтобы быть для человека богом, — пробурчал он.

И тут Нестор рассердился:

— Да ты выше Гермеса! А я только увидел его — и сразу понял, что это бог. И точно так же, когда я увидел тебя, я сразу понял, кто ты. Или ты просто хочешь меня испытать? Если так, то я слишком устал, чтобы разгадывать загадки!

Прекрасное самочувствие, появившееся после того, как гигант коснулся Нестора, постепенно отступало, сменяясь усталостью.

Великан бросил на него вопросительный взгляд и молча вышел из болота. Его чудесный мех по-прежнему пушился во все стороны и слабо мерцал — вода и грязь не оставили на нем ни пятнышка. Так же не говоря ни слова, гигант направился к храму. Чтобы угнаться за ним, Нестору пришлось перейти на быстрый шаг, но и это не помогло. Отчаявшись, он крикнул в спину уходящему:

— Но ведь ты же не демон, правда?

— Я не демон, правда, — ответил тот, не оборачиваясь и не сбавляя шага.

Неожиданно для себя Нестор побежал. Он обогнал великана и встретил его лицом к лицу. Увидев, что путь перекрыт, гигант остановился. Нестор тяжело дышал, словно пробежал гораздо большее расстояние или только что выдержал бой. Он воткнул меч в землю, оперся на него и сказал:

— До тех пор пока я не встретился с Гермесом, я не верил ни в каких богов. Но увидев его, я в них поверил. И сейчас, когда я вижу… Ну хоть убей меня, я вижу…

И вновь, совершенно неожиданно для себя, опустился перед великаном на одно колено. Внутри него все трепетало, и он испытывал чувства, которым не мог найти названия.

— Я не буду тебя убивать, — пророкотал гигант. — Я не могу убить ни единое живое существо.

— Признаешь ты себя богом или нет, я все равно знаю, кто ты! Я узнал тебя по множеству легенд и сказаний. Ты — бог врачевания и милосердия Драффут!

Глава 10

Марк следил с облучка фургона за тем, как приближаются кажущиеся на фоне заката совсем черными высоченные стены замка сира Эндрю Доброго. Справа от него клевала носом от усталости Барбара, а слева размахивал хлыстом управлявший тяглами Бен.

Когда они выехали из лесу и увидели замок, Барбара встрепенулась и нарушила долгое молчание:

— Надеюсь, мы ко всему подготовились, как надо. Поехали прямо туда.

Никто ей не ответил, лишь запертый в клетке дракончик что-то возмущенно проверещал. Бену это предложение явно не понравилось, но он не стал спорить и прикрикнул на тяглов, чтобы бежали резвее, словно пытаясь вызвать у них воодушевление, которого сам не испытывал. Днем юный силач предложил ехать как можно медленнее и прибыть на ярмарку на сутки позже, чтобы дать Нестору шанс нагнать их. Правда, голос его звучал как-то неубедительно, и Марк понял, что ни Бен, ни Барбара уже не надеются на то, что Нестор когда-нибудь вновь объявится.

Что же касалось самого Марка, то он все еще тешил себя надеждой, что однажды это случится, и тогда Градоспаситель обязательно вернется к нему. В противном случае меч будет потерян навсегда.

За те несколько дней, что они провели в дороге втроем, Барбара заняла место командира. Она была совсем не намного старше Бена (Марк решил, что ей около семнадцати) и весила раза в два меньше кандидата в менестрели. Но когда надо было принимать решения, подобные мелочи не играли никакой роли. Именно эта хрупкая девушка взяла на себя ответственность в выборе действий и сумела удержать их маленькую труппу в повиновении.

Это ведь она придумала отрезать уши убитому Драконосеком дракону и прибить их к фургону, как охотничьи трофеи. А позже она припрягла обоих мальчишек к работе, заставляя их то чинить фургон, то помогать ей в стирке (после великой битвы их одежда пропиталась грязью насквозь). Переодевшись в высохшую на солнышке рубашку, Марк подумал, что выглядит намного приличнее, чем в тот момент, когда пристал к этому маленькому табору.

С места, где фургон опрокинулся, они удирали без оглядки в течение нескольких часов. Только когда они доехали до очередной речной косы, Барбара разрешила остановиться и устроить ночевку. После небольшой охоты они приготовили сытный ужин и наконец-то стали приходить в себя. Обгорелую щеку Марка подлечили (возможно, даже с применением магии), и ему сразу стало намного легче. В тот вечер Бен предпринял попытку самоутвердиться и заявил, что отныне будет спать в фургоне, но ему быстро указали на его место в их небольшой команде, и юный силач покорно постелил себе у костра и тут же захрапел.

Под облучком в маленьком потайном ящике было спрятано несколько завязанных в тряпицу монет. Бен с Барбарой знали об этом тайнике и на следующий день, ничуть не стесняясь Марка, достали деньги и пересчитали. Их оказалось не так уж и много — Марк видал и побольше у отца на мельнице. Похоже, за битвы с драконами Нестору платили не деньгами, или же он каким-то образом утаивал свою долю и прятал ее где-то еще. Бену с Барбарой он обычно платил сразу из аванса. Они рассказали, что вопрос о деньгах вообще никогда не обсуждался.

После подсчета скудной казны Барбара снова завернула деньги в тряпку и спрятала их в тайник.

— Используем их только в самом крайнем случае, — торжественно объявила она. — Когда Нестор вернется, он нас поймет.

Бен серьезно кивнул. Для Марка все, что происходило между ним и его новыми друзьями, принимало оттенок торжественности: слишком много опасностей они уже пережили вместе и крайне нуждались во взаимопомощи. Кончилось это тем, что, не успев сообразить, что он делает, Марк рассказал Бену с Барбарой всю свою историю, включая невольное убийство сенешаля и свое настоящее имя.

— Солдаты герцога охотились именно за мной. И за моим мечом. И возможно, меч они получили. Правда, я все еще надеюсь, что Нестор забрал его и ускользнул от них и что рано или поздно, но он нас обязательно нагонит. Однако все-таки даже теперь, когда мы уже за границами владений герцога, мне надо опасаться погони. И поскольку я еду с вами, вы имеете полное право знать об этом… Куда мне податься — я просто не знаю.

Его спутники обменялись взглядами, но, похоже, то, что рассказал Марк, не особо их удивило, а Бен даже как-то расслабился.

— Да мы много говорили о тебе, Марк, — пояснила Барбара. — И предполагали нечто подобное. В любом случае, если ты сейчас оставишь нас, пользы от этого не будет. Нам так или иначе нужен третий, чтобы на ярмарке показать настоящий спектакль. Уйдешь ты — придется нанимать кого-то чужого. А если нам к тому же удастся сохранить контракт на охоту, то тут уж любая помощь будет в радость.

Бен откашлялся и торжественно добавил:

— Я точно знаю, что герцог охотится и за Нестором. Почему именно — не знаю, но Нестор не раз об этом говорил. Он очень хотел миновать земли Фрактина побыстрее, ведь объехать их совсем было невозможно — попасть в королевство сира Эндрю другим путем нельзя.

И вот теперь они приехали к сиру Эндрю, точнее, были у самых ворот его дворца. Прямо впереди вырисовывались четкие контуры замка, а под ним на огромном выгоне раскинулась пестрая даже в сумерках ярмарка. И дорога вела прямо туда. Над тентами и шатрами кое-где уже пылали, разгоняя сгущавшуюся ночь, факелы. И отовсюду неслись веселые голоса и звуки музыки.

Когда фургон со скрипом выкатился на перекресток, Марк предпочел перебраться с облучка за занавеску. Он был согласен с общим решением, что для него будет разумнее никому не попадаться на глаза до тех пор, пока они не убедятся, что поблизости нет шпионов герцога. По качке фургона и изменившемуся стуку колес он понял, что Бен свернул на главную дорогу. Подглядывая в дырочку в полотне, он увидел, как навстречу их фургону устремились десятки человек — кто верхом, кто бегом.

Впереди всех скакал пышно разодетый в цвета сира Эндрю — оранжевый с черным — распорядитель ярмарки. Он молча встретил фургон, а затем развернулся и поехал, указывая дорогу, — почти в самом центре ярмарочной площади для них было оставлено место. Марк сквозь дырочку видел многочисленные факелы сопровождавших фургон. Со всех сторон неслись смех, музыка и аплодисменты. Барбара думала, что если они приедут после заката, ярмарка уже закроется, но она ошиблась.

Показав им место, распорядитель вернулся к фургону и поскакал рядом, а затем заглянул внутрь. Марк поспешно начал кормить дракончика лягушками. Если его начнут искать, спрятаться все равно будет негде. Но заглянувший в фургон распорядитель скользнул по нему равнодушным взглядом и тут же отвернулся.

Затем Марк услышал чей-то начальственный голос:

— А где Нестор?

Бен ответил, как и договаривались:

— Если не приедет завтра, то будет здесь через день или два. Он решил прикупить еще кое-каких зверей к нашей труппе.

— Но одно животное у вас, похоже, уже есть. Сир Эндрю желает видеть вашего охотника. Поэтому как только он появится, пусть тут же идет в замок. Нужно обсудить контракт об охоте во всех деталях.

— Да, сэр, — почти по-солдатски отрапортовала Барбара. — Как только мы его увидим, мы тут же направим его в замок. Думаю, если он и задержится, то ненадолго.

Распорядитель ускакал, и они тут же снова услышали неподалеку его начальственный голос, отдающий приказания немедленно убрать с дороги чей-то хлам. Оказавшись на месте, все трое принялись за работу: нужно было распаковаться, устроить на ночлег тяглозверей и установить палатку, в которой собирались выставить дракончика. На все про все им было выделено десять квадратных метров вытоптанной травы. С одной стороны их соседями был балетный павильон, собравший перед входом работавшим без перерыва зазывалой изрядную толпу. Бен был настолько возбужден происходящим, что чуть было не скормил лягушку тяглозверю. С другой стороны находился красочно расписанный шатер, где давал представление пожиратель огня. Его зазывала кричал, что он самый настоящий маг. Две остальные стороны отведенного им квадрата были полностью открыты для прохода и проезда. В результате на их территории остановилось уже несколько зевак, с восторгом следивших за тем, как «охотники на драконов» распаковываются. Они-то надеялись, что в темноте сумеют разместиться незаметно, но теперь стало ясно, что их надежды рассыпались прахом. Марк даже и не пытался спрятаться — все равно без толку.

Шатер, в котором собирались выставить дракончика, был сделан из материи, которая была легче и в то же время плотнее любой из доселе виденных Марком. На стенках палатки красовались изображения драконов и различные символы. Бен сообщил Марку, что эту ткань привезли из Кармирблара, находившегося в пяти тысячах километров, на другом краю земли.

Как только шатер установили и закрепили, а на входе зажгли небольшой факел, вся троица дружно перетащила в него дракончика, не накрывая клетки. Зеваки готовы были заплатить даже за то, чтобы увидеть, как его несут. Но у труппы был еще один сюрприз, который они планировали скрывать так долго, как можно. Монеты из тайника разделили на две кучки и одну разложили по кошелькам, а вторую зарыли под шатром с дракончиком. Но меч Нестора оставили в тайнике под фальшивым полом — чтобы его извлечь, надо было особым образом надавить на одну из досок. Барбара до сих пор носилась с мыслью, что меч можно будет пустить в ход, даже если Нестор никогда не вернется. Однако Бен был с ней абсолютно не согласен. Вот и теперь, бросив на нее жалобный детский взгляд, он сказал:

— Барби, я не представляю себе, как мы будем охотиться на драконов без Нестора. Даже ему это было трудно.

На подвижном лице девушки появилось выражение «сколько можно говорить!».

— Бен, ты больше всех нас знаешь об охоте. Давай наймем пару настоящих охотников, а?

— Это все равно опасно. Если мы расскажем им, что меч волшебный, они захотят его украсть.

Несмотря на то что Бен ответил с некоторой задержкой, Марк уже больше не считал Бена таким уж тугодумом, каким он показался ему сначала, — просто большую часть времени будущий менестрель проводил в мире своих грез: баллад, рифм и образов.

После многочисленных споров и аргументов с обеих сторон Барбара перестала заговаривать об охоте. Но, похоже, она утихомирилась лишь на время.

— Ладно вам, не можем — и не можем. Если Нестор так никогда и не объявится здесь, мы с вами будем громче всех изумляться: мол, куда это он мог подеваться, да что с ним такое случилось?! И если он и на самом деле не придет до конца ярмарки, посидим здесь еще пару дней, а потом поедем на юг, на другую ярмарку. В любом случае, после долгой зимы хочется погреться на солнышке. Думаю, без Нестора мы для сира Эндрю не представляем никакого интереса.

— Я тоже так думаю, — согласился Бен с надеждой в голосе. И, словно ему пришла в голову свежая идея, добавил: — Но даже если сир Эндрю пригласит меня в личные менестрели, я поеду с вами на юг.

Барбара тут же согласилась с ним, но почему-то подобная реакция вызвала у него только уныние.

Марк решил не вмешиваться. Он подозревал, что если Нестор в скорейшем времени не объявится, то Барбара продаст меч, раз уж воспользоваться им некому. Мальчику предстоял нелегкий выбор: очень скоро настанет момент, когда ему нужно будет решить, что делать с мечом и куда идти. Этот меч не принадлежал ему. Но он чувствовал его связь с его собственным мечом. Он был единственной ниточкой, связывающей Марка с его потерей. Если Нестор вернется, то они обменяются мечами, что бы там себе ни думал охотник.

Но ведь он может вернуться и без его, Маркова, меча. А даже если и с ним… Вдруг он не захочет его отдавать?

С какой стороны ни взгляни, шансы на то, что меч вернется к Марку, были ничтожными.

Три часа спустя, после того как на выгон въехали охотники за драконами, ярмарка затихла, хотя тут и там периодически раздавался шум народного гулянья и веселья. Барбара все еще продолжала зазывать у балагана с дракончиком, но поток зрителей уже иссяк настолько, что Бен нахлобучил свою шляпу с перьями, взял лютню и сообщил, что пойдет попытает счастья как менестрель.

В шатре помощь Марка не требовалась, и он вернулся в фургон в поисках чего-нибудь пожевать. Мысленно он оправдывался тем, что нужно же хоть кому-то постеречь волшебный меч!

Со своего места Марк видел все, что происходило за задним пологом. Барбара проводила в шатер несколько зрителей и уже зазывала нового клиента. Потенциальный посетитель был низкорослым, но, похоже, высокого звания, и одет он был в те же самые цвета, что и сенешаль, кузен герцога.

Марк откусил кусок вареного мяса, принялся усердно его жевать — Бен успел набить немало дичи до того, как они приехали сюда, — и предался тревожным мыслям о потерянном мече. Внезапно снаружи поднялся шум. Марк выглянул и заметил совершенно незнакомого человека — в проеме полузадернутого полога он видел только его плечи и голову, — к рукаву которого был приколот оранжево-черный знак распорядителя ярмарки. И этот человек в упор смотрел на Марка. Этот взгляд был настолько жутким, что мальчик, не задумываясь, спрыгнул с фургона. Только распластавшись на земле, он вспомнил о том, что страшный человек держал в руках длинный острый нож.

Приземлившись на четвереньки на мягкий торф, Марк помешкал минуту, а затем поднялся на ноги и бросился бежать. У самого входа в палатку его настиг зов о помощи: дракончик внутри вопил во всю глотку, и это послужило Марку предостережением — он сам не должен кричать. В свете единственного факела он увидел, как упала сраженная ударом еще одного человека с оранжево-черной эмблемой Барбара и как элегантный щеголь, с которым минуту назад она разговаривала, пинком отбрасывает клетку и начинает кинжалом рыть землю под ней, для того чтобы вытащить на свет божий арбалет и стрелы к нему.

Нет, Марк не кричал, зато увидевший его человек заорал во всю глотку и бросился ему наперерез. И тут же к нему присоединился второй преследователь. Но мальчик был гораздо гибче и проворнее взрослых: в одну секунду он юркнул под полог соседствующей с их участком палатки глотателя огня.

В ней была темень, хоть глаз выколи. Представление давно окончилось, и потому здесь не горело ни одного факела. Но в темноте тут же началась суматоха, зашуршали ночные рубашки и послышались приглушенные голоса. Марк полез наугад, споткнулся обо что-то и растянулся в полный рост. Затем он все же исхитрился найти наружный край палатки и вылез из нее. Снаружи его никто не ждал. Значит, ему удалось ненадолго обдурить своих преследователей. Но только ненадолго: он слышал, как они перекликались.

Он попытался проползти под следующей палаткой, но обнаружил, что это невозможно, и пополз в обход. Затем перед ним возникла неглубокая канава, обещавшая идеальное прикрытие, и Марк скользнул в воду, погрузившись почти что по колени. Он пошел по ней вперед, пока не добрался до перекрестка. Там он на секунду застыл и прислушался: погони не было слышно, но тут он понял, что заблудился. Этот выгон был раза в два или даже в три больше любой площади, какую до сих пор видел Марк. А перед ним возвышался горой испятнанный светом в окнах черный силуэт замка. Но искать помощи там было бессмысленно, это величественное здание никак не могло спасти его от преследователей.

Где-то вдалеке снова раздались крики, но он не смог разобрать, насколько погоня близка и нашли ли его следы. А теперь куда идти? Вот если бы удалось добраться до сира Эндрю Доброго и рассказать ему все, как есть…

Марк прошлепал еще несколько шагов по канаве и выбрался на другую сторону, где темнел новый ряд палаток и шатров. Подумав, он двинулся туда, где горело несколько факелов и откуда доносились музыка и смех. Бедняге Бену и за сто лет упорных репетиций было не достичь того мастерства, с которым играл невидимый музыкант. Если бы удалось найти Бена и предупредить его…

Определив себе цель, Марк, стараясь держаться в тени, подобрался поближе к бурлящему карнавалу. Он пролез под фургоном, затем спрятался за шатром. Перед ним на большой площадке окруженные аплодирующей публикой давали представление жонглеры и клоуны. Марк попытался глазами найти шляпу Бена, но разобрать хоть что-нибудь в этом мельтешении голов было сложно. Марк робко сделал пару шагов на площадку, но, заметив неподалеку человека с оранжево-черной эмблемой на рукаве, был вынужден вновь искать пути к бегству — и мальчик нырнул в полуоткрытую дверь неосвещенной, выглядевшей заброшенной лачуги. Он снова разбудил кого-то, и вслед ему посыпались неразборчивые пьяные проклятия.

Марк выскочил из лачуги и помчался в темноту, подальше от людей. Неподалеку показался освещенный факелами подъемный мост королевского замка. Рядом с ним стояли, совещаясь, несколько человек в оранжево-черных одеждах. Пытаясь избежать встречи с ними, Марк свернул за ближайший шатер и пошел в направлении раздававшегося неподалеку рокота барабанов и пения. Если певцы собрали много слушателей, то в их толпе он легко спрячется. Через несколько шагов он увидел Бена — шляпа юного менестреля была сдвинута на затылок, а в правой руке он все еще сжимал лютню, о которой, похоже, напрочь забыл. Его огромная фигура возвышалась над всеми зеваками, собравшимися поглазеть на балетное представление. Только сейчас Марк понял, что каким-то образом обошел круг и оказался совсем недалеко от того места, откуда начал свое бегство.

Он осторожно шагнул вперед, надеясь на то, что сумеет незаметно привлечь внимание Бена и предупредить его. Но в этот момент со стороны шатра с драконом на площадку выскочил тощий щеголь в черно-голубом и тут же углядел Марка. Пока он звал подмогу, мальчик успел убежать. Заметил ли всю эту суматоху Бен, осталось неизвестным.

Зато появилось еще несколько людей распорядителя, и они надежно перекрыли Марку путь к отступлению. Тогда он ринулся в сторону шатра с вывеской «Лабиринт смеха» и, проскочив мимо хохочущего клоунского лица, нырнул в тускло освещенный коридор. На него тут же попытался упасть грубо сработанный муляж демона, а откуда-то из-за него раздался безумный хохот. Впереди открывался вход в лабиринт кривых зеркал, пространство между которыми было заполнено карикатурными изображениями различных монстров. По мере того как Марк пробегал мимо, в самых неожиданных точках вспыхивали фонари и высвечивали гипсовые муляжи чудовищ. А в одном месте на него выскочила прямо из стены настоящая голова дракона на пружине.

Хотя это было всего лишь чучело, щека с ожогом снова налилась жаром. Затем одна из панелей отъехала в сторону, и Марк, не раздумывая, нырнул в темный лаз, заметив краем глаза в ближайшем зеркале отражение хилого щеголя. Тот был всего в нескольких метрах от него. Рот герцогова приспешника был открыт во всю ширь: он продолжал звать подручных.

Его рука уже было протянулась вслед за Марком в лаз, но вынуждена была отдернуться, так как панель вновь встала на место. Каждый шаг по лабиринту сопровождался всплесками идиотского хохота.

Перед Марком выросла длинная фигура в шутовском одеянии. Одной рукой клоун что-то протягивал Марку, вторая его невидимая в темноте рука поднялась к лицу. И лицо отодвинулось в сторону. Оно было всего лишь маской, а под ней…

Упав с лица однорукого клоуна, маска открыла широкое улыбающееся лицо. Несмотря на незнакомую светлую бороду, Марк сразу узнал этого человека.

— Отец!

Джорд, улыбаясь, кивнул. И то, что он протягивал Марку, тоже было ему знакомо — рукоять меча! Но на сей раз меч был в ножнах с кожаной перевязью. Марк схватился обеими руками за рукоять и выдернул меч из ножен… но в ту же секунду лицо Джорда растаяло в темноте.

— Папа?

Чьи-то руки обхватили его за пояс и развернули, и перевязь, скользнув через голову, оказалась на нужном месте.

— Марк, отнеси его к сиру Эндрю, если сумеешь, — раздался шепот, почти не похожий на голос Джорда.

— Папа…

Марк обернулся, сжимая в руке обнаженный меч, и бросился вдогонку за смутными образами, мелькавшими тут и там в кривых зеркалах. Затем он увидел стоявшего к нему спиной высокого, двурукого и абсолютно незнакомого клоуна. Марк метнулся к нему, но спрятанные за зеркалами факелы сбивали с пути. И вдруг Марк ощутил, как в его руку с рукояти меча втекает магическая энергия. Но она была совсем не такой, какую он чувствовал, сражаясь Драконосеком. Еще один меч? Рукоять трепетала в руках, наполняя его всего дрожью нетерпения…

Панель в шаге от Марка раскололась, и сквозь трещину показалось лезвие топора… нет, еще одного меча. Но хоть и достаточно острого, все же обычного — не волшебного. Чувство нереальности происходящего начало рассеиваться, как всегда бывает, когда появляется холодная сталь. Ближайшее зеркало рухнуло на пол, все еще храня в глубинах отражение уходящего клоуна.

Реальность полностью утвердилась в своих правах, бросив навстречу Марку низкорослого щеголя в черно-голубом. Взъерошенный, помятый и очумелый, он шагнул навстречу беглецу, которого наконец-то поймал. На его лице был написан триумф по поводу завершения погони. Он уже открыл рот для того, чтобы позвать своих помощников, он уже поднял над головой факел, чтобы лучше осветить своего пленника, как вдруг… отпрянул, словно споткнулся. Не отрывая глаз от лица Марка, он как-то странно, неуклюже начал опускаться на одно колено. Появившиеся за его спиной стражники в оранжево-черном также застыли в полном недоумении.

Марк сам не понимал, откуда он это знает, но ясно видел, что их форма была всего лишь маскарадом. Эти люди не являлись теми, за кого себя выдавали.

Их предводитель выдавил из себя:

— Ваша светлость… простите меня… Я и предположить не мог, что вы самолично… Куда он побежал?

Марк выпрямился и еще крепче сжал рукоять незнакомого меча, ощущая на поясе стягивающую его перевязь. Он был полностью сбит с толку, и оставалось только тупо ждать дальнейшего развития событий. Машинально Марк повторил:

— Он?

— Этот мальчишка, ваша светлость. Я уверен, что это был именно тот, кого мы искали. Он где-то здесь близко.

— Пусть идет, куда хочет… Пока, — раздался голос Марка, удививший его самого. Так порой бывало во сне.

— Я… да, сэр. — Человек, стоявший на одном колене перед Марком, был явно раздосадован его приказом, но даже и не помышлял о протесте. — Летающий разведчик должен вот-вот забрать еще один меч и принести его в ваш замок. Но поскольку ваша милость находится здесь, возможно, она пожелает изменить свои планы?

— Еще один меч?

— Меч по имени Драконосек, мой господин. Они прячут его где-то внутри фургона или шатра с драконом. Наши люди его вот-вот найдут, а курьер уже наготове.

Лоб щеголя покрылся крупными каплями пота: он явно боялся, что его доклад выглядит не очень впечатляюще.

Марк отвернулся. Эта банда воров вызывала у него отвращение и ненависть. Воздев свой новый меч, словно факел, он разрезал полотняную стену шатра «Лабиринта смеха». Полный бурлящей в нем магической энергии меча, он выскочил на заросший травой луг. За его спиной, пытаясь выйти, толкались в разрезе люди в черно-оранжевом, и до него доносились их выкрики:

— Его светлость собственной персоной!

— Сам герцог!

Марк побежал в сторону своего фургона. Тот опять был опрокинут набок, и в нем возились какие-то люди, а чуть поодаль в темноте сидела, нахохлившись, какая-то крылатая тварь. Но прежде чем Марк успел подобраться поближе, она уже взмыла в воздух. Он услышал пронзительный, как визг мельничных жерновов, вопль и заметил в чешуйчатой лапе меч.

Еще один меч у него украли. Ярость затмила все остальные чувства, и Марк бросился в погоню, крича что есть мочи в надежде, что испуганная бестия бросит на землю украденное оружие. В свете ярмарочных огней Марк увидел, как дракон повернул голову, а затем с пронзительным воплем устремился в атаку на него, на Марка!

Стоявшие вокруг люди стали разбегаться, чтобы оставить им достаточно места для битвы. Но тут до мальчика дошло, что крылатая тварь вовсе не собирается на него бросаться, напротив — она возвращалась как покорный слуга для получения нового приказа.

Ощущая трепет рукояти в ладони, он сделал шаг навстречу дракону. Со все растущей яростью, сменившей его беспомощное отчаяние, он наблюдал, как крылатая тварь садится на траву перед ним. Марк словно слышал его мысли: дракон удивлен, он хочет вернуться домой. Меч выпал из когтистой лапы на землю, и Марк нагнулся за ним.

Теперь он держал два меча: в правой руке — новый, в левой — тот, что поднял с земли.

Стоило взять в руки второй меч, как Марку показалось, что его вот-вот снесет с ног неведомо откуда налетевший ураган. В следующее мгновение весь мир закружился… А точнее, он сам оказался вне обычного мира…

И тут дракон выхватил меч из его руки и поднялся в воздух. Марк стоял на коленях, и рассмотреть толком в ночном небе утащившую меч крылатую тварь ему так и не удалось. Точнее, он разглядел ее силуэт, но прямо на глазах тот вдруг замерцал и превратился сначала в крупную птицу, затем в гигантского орла и наконец в крылатую женщину в белом. А еще пару мгновений спустя неведомая тварь растворилась в ночном сумраке.

Марк медленно выпрямился. Он все еще сжимал рукоять брошенного крылатым курьером меча. Это был Драконосек — теперь ему уже не было необходимости смотреть на узор на рукояти.

Сошедший с ума мир потихоньку начал возвращаться к своему обычному состоянию. Но его изменения были слишком сильными, чтобы вернуть все на место в одну секунду.

Тот самый щеголь, что ударил Барбару, а затем гонялся за Марком, вновь выступил из темноты. Но теперь он не звал на помощь, его взгляд был устремлен в сторону улетевшего курьера.

Откуда-то появилась собравшая вокруг себя большую толпу Барбара — она ругалась и выкрикивала обвинения нарушившим ее покой разбойникам. Возмущенный встрепанный щеголь схватился за рукоять кинжала… Но прежде чем Марк успел сделать шаг, откуда-то из толпы высунулась огромная ручища, схватила аристократа за плечо, развернула и подставила под удар огромного кулака. Герцогский прихвостень дернулся и обвис, как тряпичная кукла.

Бена тут же окружили люди, одетые в оранжево-черное, а со стороны замка к месту происшествия спешили еще несколько человек, одетых точно так же. Но на них были шлемы и кирасы, а в руках — обнаженные мечи. По приказу седобородого командира они набросились на переодетых шпионов.

Все еще сжимавший в руке меч Марк убеждал себя, что тоже должен что-то делать, но ощущение того, что его место в этом мире изменилось, по-прежнему сковывало его. Никогда еще ему не доводилось испытывать ничего подобного: он до сих пор ощущал в обеих ладонях две рукояти мечей. А в следующий миг сознание покинуло его, и он больше вообще ничего не чувствовал.

Глава 11

— Да, я Драффут, прозванный людьми Покровителем зверей. А теперь они называют меня богом. — В рокочущем голосе гиганта послышались издевательские нотки, словно он смеялся над людской глупостью. — Встань, человек! Ни одно живое существо не должно преклонять передо мной колени.

Вокруг Нестора и великана стали собираться пробудившиеся от дневного сна ночные обитатели болот. Нестор встал. Его возбуждение прошло, и теперь он чувствовал себя гораздо спокойнее, чем минуту назад.

— Допустим. И как же мне тебя теперь называть?

— Зови Драффутом. Этого достаточно. А ты — Нестор, убийца драконов. Следуй за мной — тебе нужен отдых и пища.

— В первую очередь отдых. — Нестор чувствовал, как веки сами собой закрываются и на измученное тело наваливается усталость. А меч — тот вообще стал неподъемно тяжелым.

Драффут направился к заброшенному храму. Остановившись у входа, он протянул свою мохнатую руку и указал место, где, по его словам, Нестор сможет отдохнуть. Это была одна из полуразрушенных келий, когда-то находившихся на втором этаже. Лестница оказалась разрушена, но охотник исхитрился вскарабкаться наверх по обветшавшей кладке. Крыши у этого обещанного ему места отдыха не было, зато сохранились стены, и они создавали видимость защиты. После короткого обследования места ночевки Нестор обернулся, собираясь задать Драффуту еще пару вопросов, но гигант уже успел бесшумно удалиться.

Ни прогнивший пол его обиталища, ни привычка быть всегда настороже на сей раз не помешали Нестору провалиться в глубокий сон, который вскоре принес сновидения.

В этом сне он шел во главе процессии, составленной как из людей, так и из иных смутно различимых существ. Процессия направлялась к виденному днем храму, но представшему перед ним во всей красоте прежних дней славы и величия. Вначале сон был прекрасен и все в нем было великолепно, но затем Нестора смутило то, что в центре процессии шла женщина, обреченная на жертву. А еще больше его взволновало то, что этой женщиной была Барбара.

Ее вели связанной, и она звала его на помощь. Но Нестору вдруг стало страшно, и он бросился бежать прочь от толпы. Сжимая в руке рукоять меча (который он почему-то не должен был терять), он углубился в окружавшие храм джунгли. Теперь его обступали странные деревья, ни красками, ни формами не напоминавшие те заросли на острове, что он видел наяву. Но прежде чем Нестор успел углубиться в чащу, рукоять меча в ладони превратилась во что-то иное… но во что, он так и не успел сообразить, поскольку проснулся, задыхаясь от ужаса.

Где-то вдалеке попискивали ночные звери, а вокруг него царила полная тишина. И все же он дышал так, словно только что выдержал бой. В испятнанном облаками небе висела ущербная луна: судя но ней, полночь миновала совсем недавно.

Несмотря на то, что Нестор проснулся, образ Барбары так и стоял перед его глазами. Может быть, ему бы следовало именно в эту минуту находиться рядом с фургоном и защищать ее и остальных своих друзей?

Чушь. Прежде чем он успел бы положить руку на рукоять меча, Барбара и его друзья успели бы разбежаться и спрятаться. А его самого убили бы на месте. И никому от этого не стало бы лучше.

Возможно, он и сам бы сумел сбежать и спрятаться, даже если бы этого не смогли его друзья… Но эта мысль была уже чисто теоретической и никакого отношения к реальной жизни не имела.

Несмотря на то, что сон оставил неприятные впечатления, Нестор снова заснул. Ему показалось, что спал он всего пару минут, однако, когда он проснулся, солнце уже стояло довольно высоко в небе, а кружившиеся вокруг птицы-монашники орали так, что и мертвый проснется.

Нестор сел, пытаясь понять по ощущениям тела, насколько ему удалось отдохнуть. Он ощупал свое плечо (которое, как он твердо помнил, вчера было сломано). Нормальное здоровое плечо.

На ум пришло смутное воспоминание о неприятном сне, но что именно он увидел — Нестор уже не помнил.

Меч лежал рядом, там же, куда он его положил накануне. Что там такое читал вчера Драффут? «Меч Ярости спасет твой дом, Он оградит его стеной…» Хотелось бы услышать окончание этого стиха.

Рядом с мечом стояла корзинка со свежими фруктами. Вчера ее здесь не было. Нестор обнюхал со всех сторон какой-то незнакомый желтый плод и затем опасливо его куснул. Вкус плода был таким, что он незамедлительно принялся за еду, используя меч в качестве фруктового ножа.

Но прежде чем Нестор успел насытиться, над макушками деревьев показалась голова Драффута. Они обменялись приветствиями, а затем гигант поинтересовался, насколько его гостю понравился завтрак. Нестор выразил приличествующее случаю восхищение. Даже в ярком солнечном свете мех Драффута продолжал мерцать, словно светился своим, внутренним светом. Лицо великана находилось на уровне стоявшего на втором этаже Нестора.

Но сегодня охотник за драконами не испытывал ни малейшего желания преклонять колени. Он уже успел привыкнуть к тому, что общается с божеством. После необходимых расшаркиваний и преамбул он попросил:

— Драффут, расскажи мне о богах. И о себе. Если ты считаешь, что ты не бог, я не буду с тобой спорить. Но надеюсь, ты сумеешь понять, почему я так думаю.

— Я понял, что люди считают богами тех, кто выше их ростом, — медленно ответил великан. — Но, повторяю тебе, о богах я знаю очень мало. Их пути слишком часто неисповедимы для меня. А что до меня самого — это очень длинная история и у нас нет на нее времени. Сейчас намного важнее другое. Расскажи мне о твоем мече все, что сможешь.

— Хорошо.

Нестор еще раз бросил взгляд на клинок, которым он пару минут назад резал фрукты. Это действительно был не его меч. Он вздохнул и с горечью подумал о своем, утерянном. Затем он, как можно подробнее, рассказал о том, как вел фургон сквозь туман, о последовавшей за ними погоне, о том, что случилось с ним самим, и о том, что предположительно случилось с ехавшими с ним друзьями.

— Думаю, что тот дракон также был послан тобой. Он напал на солдат герцога (во всяком случае, шум был страшный). Оставаться и наблюдать за тем, кто из них победит, я не стал. А тут меня в аккурат подхватил твой посыльный и поволок к тебе в гости. Таким образом, мой меч остался у того мальчишки. Или же теперь у герцога или его солдат. Что же до меча, который я держу, мальчик рассказывал, что он может разить людей в доспехах с той же легкостью, с какой снимает с фруктов кожуру. Но мне пока не удалось проверить его в действии.

В глазах великана зажегся интерес.

— А ты сражался раньше с другими людьми? Тебе приходилось убивать?

Нестор немного помедлил с ответом.

— Да, если я видел, что нет другого способа защитить себя. Но я бы не хотел быть солдатом.

— Однако ведь это же не опаснее, чем быть охотником за драконами.

— Чаще всего нет. И все же, приведись, я бы не замедлил с выбором.

Ведя этот неспешный разговор, Нестор не мог отвязаться от мысли, что бы случилось, если бы он вернулся к опрокинувшемуся фургону с мечом наголо. Возможно, ему при помощи магии меча удалось бы победить и того дракона. А может быть, он был бы уже мертв, судя по рассказам Эйнара (если это его настоящее имя). Нестор был уверен, что, когда отпущенный ему срок жизни закончится, смерть свою он встретит именно в бою. Но в этой мысли почему-то было невыразимое очарование.

Драффут молчал — его мысли витали где-то далеко. Кончиком ногтя он подцепил корзинку с фруктами и забросил несколько из них в свою пасть. Его клыки вызывали содрогание и выглядели так, словно их хозяин употреблял не только вегетарианскую пищу. Нестору этого хватило, чтобы вспомнить о том, что любая диета может включать в себя мясо. И он нарушил воцарившуюся тишину:

— А что ты собираешься делать со мной?

Задумавшийся Драффут потряс головой и вернулся к реальности.

— Я сожалею, что послал за тобой драконов. Они могли тебя убить или искалечить. А то, что ты мне рассказал, очень мало прояснило ситуацию.

— Я рассказал, что мог.

— Верю. Я могу попросить летающего дракона отнести тебя назад, на болото.

— Благодарю, но меня это не устраивает. В таком случае я рискую остаться твоим гостем еще лет на двадцать. У тебя есть другие предложения?

— Вариантов немного. Я могу доставить тебя не только на болото, но и в любое другое место. Куда бы ты хотел?

— Мы с моими друзьями ехали в замок к сиру Эндрю, с которым я собирался заключить контракт. Если им удалось удрать и от дракона, и от людей герцога, то они ждут меня там.

— А если они исхитрились сохранить твой собственный меч…

— Драконосек. Или, как назвал его Гермес, меч Героев. Да, он тоже может быть там.

Драффут задумался, затем заговорил снова:

— А как насчет путешествия на спине большого дракона? Я умею воздействовать на них — как ты уже имел возможность убедиться. И на них легче влиять, чем на летающих. С другой стороны, подобное путешествие может продлиться на несколько дней дольше.

— А по этому болоту нельзя плыть на лодке? Здесь хоть кто-нибудь живет? Я имею в виду людей? — Нестор был уверен, что хоть кто-нибудь да найдется. — Если решение зависит от меня, то я предпочел бы день и ночь грести, нежели ехать на драконе — какие бы заклятия ты на него ни наложил.

— Я не накладываю на драконов заклятий, — возразил Драффут. — Я не волшебник.

— Но ты же говорил, что можешь на них воздействовать…

— Если ты построишь лодку и отправишься в ней по болоту, сомневаюсь, что тебе удастся прожить хоть несколько часов. А я, к сожалению, слишком занят, чтобы самолично охранять тебя. Но я подумаю, как тебе помочь.

«Слишком занят — чем?» — удивился Нестор, но не стал задавать этот вопрос. Великан повернулся и пошел прочь и через несколько мгновений скрылся за деревьями. Время от времени над их макушками взмывала его светящаяся голова, а затем и вовсе исчезла, словно он погрузился в древесную листву, как в болото.

Оставшись один, Нестор решил обследовать храм. Почти что во всех комнатах он обнаружил барельефы, изображавшие мужчин, женщин и странных незнакомых существ в ритуальных действах. Но разобраться во всем этом было трудно.

В зале, где Драффут показал ему то, что он назвал «лярвой», Нестор остановился и склонился над бассейном. Поверхность воды в нем была спокойна, как зеркало. На полке лежала лампа Прежнего мира, но Нестор не стал ею пользоваться. У него не было ни малейшего желания снова смотреть на это отвратительное создание.

Пройдя немного дальше, он оказался в другом зале, в который выходило несколько комнатушек поменьше. Внезапно снаружи храма раздался крик. Но голос этот звучал явно не по-человечески. С мечом в руке Нестор устремился к выходу.

Над площадкой перед храмом завис крылатый дракон. Он был меньше того, что похитил Нестора. Летающая тварь сделала несколько кругов над головой охотника и затем, глядя на него, вновь издала крик. И охотнику вдруг показалось, что животное пытается ему что-то сообщить.

Оно вопило не переставая, и тогда Нестор заговорил с ним как человек, говорящий с вещью или животным, от которых он не ожидает ответа:

— Если ты ищешь Драффута, то он ушел. Он отправился на болото, куда-то на северо-запад. И когда вернется — не сказал.

К удивлению Нестора, привыкшего за годы общения с драконами, что их интеллект не превышает интеллекта обычной курицы, тварь кивнула, словно поняла, и перестала орать. Никогда до сих пор он не встречал ничего похожего на этих крылатых созданий. Дракон (или что это было?) улетел, и, возможно, именно на северо-запад. Нестор был не уверен, но похоже, что именно так.

Помотав головой, чтобы привести мысли в порядок, охотник на драконов вернулся в храм, чтобы продолжить свои исследования. Чем больше он знал об окружающем его мире, тем спокойнее себя чувствовал. На первом этаже он обнаружил комнату, сплошь увитую ползучими растениями, и подумал, что, возможно, именно здесь Драффут отдыхает. Все знают, что боги едят, а вот как насчет сна?

Пытаясь разгадать тайну Драффута, множественности мечей и игры богов, Нестор направился к выходу из храма. Наперерез ему встала обрушенная стена. Он полез по обвалу вверх, отбрасывая черепицу, некогда покрывавшую крышу. Поднявшись на высоту третьего этажа, он убедился, что и оттуда были видны лишь макушки островных деревьев и бесконечная гладь болота.

Солнце поднялось уже достаточно высоко, но его лучи еще не жгли, а грели. Иногда человеку необходимо расслабиться, чтобы что-то обдумать.

Однако, вместо того чтобы решать насущные проблемы, Нестор вдруг задремал. Во сне он вновь увидел Драффута и мечи. А за ними явились Барбара и целый сонм богов. И Нестор понял, что в мире есть определенная гармония и смысл. По крайней мере, люди всегда на это надеются. Но, насколько он знал, его племени никто и никогда не давал подобной гарантии…

И вдруг рядом раздался слабый звук, мгновенно пробудивший его. Это было похоже на звук шагов. Кто-то осторожно ступил, а затем протащил вторую ногу. Затем звук повторился: топ и шарк, топ и шарк. Нестор прислушался, но звуки не повторялись, и он снова погрузился в дремоту.

А спустя некоторое время все началось опять: топ-шарк, топ-шарк… Похоже на шаги. Только кого-то хромого. Это похоже на… Это же…

Он вскочил на ноги в тот момент, когда тень приближавшегося уже полностью накрыла его, и успел выставить меч, чтобы парировать удар, нанесенный жутким колючим крюком.

Глава 12

Марк спал и не спал одновременно. Перед глазами чередой проносились разнообразные — но такие похожие — мечи, и теперь он никак не мог сообразить, где была реальность, а где сон.

Наконец мальчик открыл глаза и увидел над собой каменный потолок. Опершись на локоть, он убедился в том, что это уже не сон и что он впервые в своей жизни попал в настоящий замок — где еще может быть такая большая и так богато обставленная комната? А лежал он на самой настоящей кровати, освещенной бьющим сквозь единственное в комнате узкое окно утренним солнцем.

В центре комнаты стоял стол, и на нем возлежал меч Героев — даже с кровати можно было разглядеть рисунок на рукояти. А рядом лежали ножны и кожаная перевязь, которую Марку дали (неужели только прошлой ночью?)… но для другого меча.

С кинжальной остротой к Марку вернулось воспоминание об отце. Правда, он никогда не видел его бородатым, но он все равно его узнал! Лицо в «Лабиринте смеха» было настолько реальным…

Рядом на небольшом диванчике спала Барбара. На ней было ее обычное платье, но сверху она была укрыта богатым покрывалом. Наверное, она сидела с Марком, потом не удержалась и сама уснула, а кто-то прикрыл ее. Одежда Марка была аккуратно сложена рядом на стуле, но около стоял еще один стул с другой, более богатой одеждой! Неужто вся эта красота предназначалась ему? Да он никогда в жизни не осмелится надеть на себя такую роскошь!

Знакомый храп заставил Марка обернуться. В глубине комнаты, раскинувшись на ложе из подушек, дрых Бен. И он тоже был накрыт богатым теплым покрывалом.

Стоило Марку проснуться, как Барбара мгновенно села в своей постели. Она открыла глаза и с минуту пялилась на него, словно не узнавая, но затем, окончательно пробудившись, широко улыбнулась. Девушка тут же соскочила с дивана и положила ладонь Марку на лоб, словно проверяя, нет ли у него лихорадки.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. А что случилось? Кто принес меня в замок? Я помню, что был бой…

— И ты вырубился. А потом сир Эндрю приказал всех нас оттащить вовнутрь. Мы с Беном рассказали ему, что знаем. Мы все жутко беспокоились за тебя, но ведунья сказала, что для тебя главное — хорошо выспаться. Ее зовут дама Йолди, и я собиралась ее позвать, как только ты проснешься. Ладно, ты полежи пока, а я сбегаю за ней…

И Барбара выскочила из комнаты. Невзирая на ее приказ, Марк встал и начал одеваться. Он предпочел свою старую одежду, хотя новая, похоже, вполне подходила ему по размерам. В уголке мирно похрапывал Бен.

Одевшись, Марк подошел к окну и, выглянув, увидел залитые солнцем луга и леса. Затем он вернулся к столу, на котором лежал меч. Он внимательно рассмотрел ножны и перевязь, но и пальцем их не тронул. Мысленно Марк пытался воссоздать то странное ощущение, которое испытал, взяв два меча одновременно, и которое (без всякого сомнения!) и вызвало его обморок много часов тому назад. Во всяком случае, он не помнил, чтобы его били по голове или ранили так, чтобы он потерял сознание. Он всего-навсего взял в руки два меча. И этого хватило. Никаких новых ран к ожогу на щеке не прибавилось.

Сзади раздался чей-то голос:

— Ты — Марк, сын мельника Джорда из Эрина-на-Элдоне.

Он немедля обернулся. Пред ним стоял человек, прошлой ночью возглавлявший отряд солдат, пришедший к ним на помощь со стороны подъемного моста. И этот человек не мог быть никем иным, кроме как сиром Эндрю. За его спиной стояла великолепно одетая дама, которая наверняка была его леди.

Обалдев, Марк стал медленно и церемонно опускаться на одно колено.

— Нет-нет, встань! — Голос сира Эндрю был голосом прирожденного властителя; но он не заставлял себе повиноваться, а требовал этого в разумных пределах. Король скорбно нахмурился: — Герцог Фрактин сообщил мне, что ты вор и убийца.

— Неправда, сир. — Само обвинение вызвало возмущение, и потому ответ получился вовсе не таким почтительным, как должно. Бен наконец-то проснулся и начал потягиваться, даже не подозревая, что происходит всего в паре метров от него.

— Я тоже в этом сильно сомневался, — согласился сир Эндрю. — Я слишком хорошо знаю герцога Фрактина и его амбиции… И посланные им агенты вчера проявили их… в высшей степени. Их действия были равнозначны открытому объявлению войны. Они…

Но прекрасная дама, стоявшая за спиной своего доблестного рыцаря, положила ему ладонь на плечо и тем самым прервала поток его слов. Теперь спрашивала она:

— Что ты помнишь о вчерашней ночи, мальчик?

Поначалу запинаясь, а затем поняв, что обе высокие персоны его внимательно слушают, Марк подробно рассказал о своих приключениях на ярмарке. Он начал с того момента, когда они туда прибыли, и закончил отлетом дракона-курьера герцога Фрактина. Меч был в ножнах, но Марк все равно чувствовал его присутствие.

— И когда дракон улетал, он превратился во что-то другое. Так не бывает, но он точно превратился. А затем растаял в небе, и вокруг закипел бой. Вы можете понять мои чувства, сир и мэм. А потом меня как будто сбило с ног. Но я и до того чувствовал себя не то чтобы странно, но…

Дама подошла к Марку и остановилась в шаге от него, пристально глядя ему в глаза. В первую секунду он испугался, но затем страх куда-то исчез.

— Но ведь тебя же не ранили, правда? — спросила она.

— Нет, мэм. Меня не ранили. Но… я так себя чувствую, будто во мне что-то… изменилось.

— Не имею ни малейшего сомнения, — вздохнула дама Йолди и отвела глаза от Марка. Оглядев всех присутствующих в комнате, она заметила: — Я следила за всем этим из окна. В украденном мече была некая магия, именно это и заставило курьера схватить его. Все мы видели его, когда он поднялся в воздух, и каждый видел иное. Но не просто иное, а то, что может быть опасным лично для него, то, что требовало защищаться от того, что мы видели. Точно так же, как все, кто видел Марка в тот момент, когда он держал меч, были обязаны ему повиноваться.

Марк медленно кивнул:

— Когда меч был у меня, мой преследователь именовал меня «ваша светлость». Кстати, а что с ним стало?

— Нынче ночью Хью Сеймурский скончался, — твердо произнес сир Эндрю. Король искоса взглянул на уже проснувшегося Бена, который, завернувшись в покрывало, не знал, куда спрятаться. — Мои люди умеют драться, если нас к этому вынудят. Однако часть его шпионов, переодетых распорядителями, боюсь, скрылись. Двоих мы убили и еще парочку захватили и посадили в тюрьму. Не сомневаюсь, что на моего бандита-узника они окажут ужасное влияние.

И король сокрушенно вздохнул. Марк слегка удивился подобному поводу для печали.

— Марк, а кто дал тебе второй меч? Тот, что унес курьер? — спросила дама Йолди. — Ты говорил, что этот человек был похож на твоего отца, но только до той минуты, пока меч был в его руках. А как он выглядел после того, как передал тебе Ослепитель?

— Как только меч оказался в моих руках, я увидел обычного клоуна в маске. Я плохо разбираюсь в магии, мэм.

Ее светлость помедлила и затем сказала:

— Я тоже, милый. — И поспешно отвернулась, чтобы он не успел заметить странно блеснувший в ее глазах огонек. Затем она коснулась рукава своего царственного супруга: — Эндрю, надо разослать людей на поиски клоунов. Сейчас они разбежались по всей ярмарке, но я уверена, что если мы найдем именно того…

Дама замолчала, словно захваченная какой-то новой мыслью.

Сир Эндрю с минуту подождал окончания ее тирады, а затем шагнул к ведущей в коридор двери и прорычал несколько приказов.

— Ты права, найти его будет непросто, он может прикинуться и торговцем и крестьянином. Но мы попытаемся.

— Чудесно. — Прекрасная дама вновь обернулась к Марку. Теперь она внушала ему какой-то благоговейный восторг. — Я не так уж много знаю, юноша, обо всех этих волшебных мечах. Но стараюсь узнать все, что могу. По крайней мере, мне уже известны имена некоторых из них. Вчера ночью курьер герцога утащил у тебя Ослепитель, известный также как меч Воров. Тот, в чьих руках он находится, всегда может избежать нападения любых врагов… впрочем, друзья его тоже не узнают. Тот человек, который дал его тебе, что именно он сказал?

Марк покраснел до корней волос.

— Он сказал, чтобы я передал его сиру Эндрю. Если смогу.

— Так и сказал?

— Так я его понял, сир. А потом я узнал, что и Драконосек тоже… украли. Мне нужно было что-то делать, и я…

— Сделал, что сумел. Да-да, я тебя понимаю. Многие мои слуги тоже считают, что они обязаны сделать что-то такое… Или эдакое. Увы, лучше бы Ослепитель остался у нас. Боюсь, он уже в руках герцога, и мне страшно подумать, к чему это может привести. — Король бросил угрюмый взгляд своей даме, причем морщинка между бровями выделилась резче, чем обычно. — Все мои летуны уже вернулись, дама Йолди. Они не только не поймали того курьера, они даже его не видели! Фрактину на сей раз повезло больше, чем нам.

— Как и в случае с мечом Удачи, — согласно кивнула дама Йолди и снова обернулась к Марку. — Это правда, юноша, что вчера ты на какое-то время взял в руки оба меча?

— Да, мэм, было такое. И тогда с миром такое началось… Очень все было странным.

— Думаю, да. А теперь герцог, доселе обладавший лишь мечом Удачи, сможет вместе с ним взять в руки и второй — Ослепитель. До сих пор, с того момента, когда их сделали, ни один человек в мире не держал их одновременно… Да, Марк, я слышала, что Вулкану тогда помогал твой отец?

Неожиданно для себя Марк поднялся с колена и подошел к столу, на котором одиноко возлежал Драконосек.

— Я точно знаю, что в изготовлении нашего меча — Градоспасителя — он помог. Но до того, как мне пришлось уйти из дома, я никогда не слышал, что в ту ночь Вулкан выковал и другие мечи. Отец не любил об этом говорить. А теперь уже никому не расскажет. Я сам видел его мертвым. Тогда убили и моего брата. А еще тогда же умер кузен герцога Фрактина. Прошлой ночью я вправду поверил, что передо мной отец… — Марк спрятал лицо в ладонях. — Но теперь я понимаю — это была всего лишь какая-то магия.

В комнату вошли два вооруженных стражника, и один из них зашептал что-то на ухо сиру Эндрю.

— Введите ее, — хмуро приказал рыцарь.

Но дама Йолди жестом остановила стражников, подошла к столу и, достав из рукава черный кусочек шелка, похожий на носовой платок, обернула им рукоять меча так, чтобы полностью скрыть рисунок на ней. Затем она отступила на шаг и кивнула солдатам.

Через минуту в дверном проеме показалась элегантная смуглая брюнетка. Она вела себя настолько властно, что даже ее конвоиры испытывали к ней трепетное уважение.

Войдя, она окинула холодным взглядом всех находящихся в комнате. На секунду ее глаза задержались на Марке, и ему показалось, что его коснулось некое невидимое, но вполне ощутимое зло. Вздернув подбородок, дама обернулась к сиру Эндрю.

— Я требую, чтобы меня освободили!

— Это произойдет даже скорее, чем вы думаете, — ответствовал ледяным тоном король. — Расследование о деятельности ваших агентов на ярмарке закончено. Если бы вы не были послом, женщина, вы бы уже сейчас сидели в моей темнице.

Сделав вид, будто она не слышала слов короля, дама встряхнула черной гривой волос и высокомерно спросила… нет, потребовала ответа:

— А где Хью Сеймурский?

— Этот пес мертв. Посол он или нет — во вчерашнем бою не разбирались. Короче, ему сломали шею.

— Он мертв! — возмутилась дама. — В таком случае вы обязаны выдать мне его убийц, чтобы я могла отвезти их на суд герцога Фрактина. Так же как и этого преступника. — Ее палец уперся в Марка. — Как и меч, что лежит на столе. Он принадлежит его светлости.

— Боюсь, мэм, единственное, что вам удастся вывезти с моей территории, — так это только вашу персону.

Дама слегка удивилась, чуть нахмурилась, а затем еще выше задрала подбородок.

— Вам это даром не пройдет, сир Эндрю! Вы отказываете герцогу в его праве на суд и лишаете его светлость его собственности. И кто же теперь станет охранять ваши границы, если он откажется?

— Ах вот как? Если уж вы завели разговор о собственности, то ведь и мне вчерашней ночью был нанесен немалый ущерб. И нанесли его ваши люди. Так что вашу чудесную карету мы заберем и будем в ней возить на рынке все, что понадобится, — хоть падаль. Думаю, это отчасти компенсирует нам то, что вы задолжали. Я попытаюсь найти крепкую телегу и одного-двух тяглозверей, чтобы вам с вашей свитой было на чем добраться до границы. Что поделаешь — немного тряско, зато…

И тут дама взорвалась:

— Вы сами — тяглозверь! Скотина! Как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне! Со мной — с эмиссаром самого герцога! Да как вы вообще отваживаетесь!..

— Зато, как я уже сказал, идти пешком будет гораздо тяжелее.

Дама попыталась еще что-то возразить, но затем поняла, что следует попридержать язык. Окинув находящихся в комнате уничтожающим взглядом, она повернулась и вышла, прошуршав шелками. Конвоиры молча последовали за ней.

Дама Йолди погладила Марка по волосам, но ему показалось, что это не просто ласка: руки дамы словно сняли с его головы липкую паутину. В ответ на его вопросительный взгляд королева мягко улыбнулась, а затем согласно прикрыла веки. Она все еще держала Марка за руку, и ему казалось, что она таким образом продолжает изучать его, узнавать даже то, о чем он сам понятия не имеет.

— Сын Джорда… — пробормотала она, не открывая глаз. — Джорда-мельника, а прежде — кузнеца.

— Да, мэм.

— Да так да. Интересно, а кем еще был твой отец? — Дама Йолди открыла глаза, и они показались на удивление большими. — Во всем мире, Марк, твой отец — единственный человек (или был им), кто держал в руках больше одного из тех волшебных мечей. И ты — единственный, кто держал в руках целых три пронизанных магией клинка. Три клинка в действии. И теперь я задаюсь вопросом: а что станет с тем, кто будет одновременно использовать два волшебных клинка? — Дама на минуту замолчала и окинула взглядом всех, кто находился в комнате. — И что случится, когда два или больше этих созданных богами мечей встретятся в бою? А что, если они имеют особое предназначение и однажды должны встретиться друг с другом в битве?

Ответа не последовало.

Все думали о том, что теперь (если только летучий курьер где-то не застрял) в распоряжении герцога имеется уже два меча.

Марк встретился с Барбарой глазами и прочитал в них: «А ведь они оба были у нас, но нам и мысли не приходило, что их можно…»

Глава 13

Выставив меч (что, возможно спасло ему жизнь), Нестор вскочил на ноги и встретил атаку лярвы во всеоружии. По мере того как она приближалась, он, выжидая, отступал. Кошмарная тварь, медленно прихрамывая (как он и предполагал), шла на него. Наконец охотник понял, что отступать дальше некуда — он стоял уже на самом краю крыши. Слева, в семи метрах внизу был мощенный камнем дворик, справа — густые непроходимые заросли, полные колючек и засохших сучков, прыгать туда очень не хотелось.

Ползущая к Нестору тварь издавала тихие воркующие вздохи, словно изнемогала то ли от любви к нему, то ли от терзающей ее боли. На ее плоском, лишенном черт лице мрачно полыхали темные глаза. И они не отрываясь следили за Нестором. Руки-оружие лярвы были воздеты над головой — она то ли тянулась к человеку, то ли была готова принять бой. Ее рука-нож и рука-крюк были не тверже бронзы (Нестор это понял после того, как спросонок отбил первый удар и оцарапал ей запястье; человеку такой удар не нанес бы особого вреда).

Пройдя еще пару шагов вдоль края крыши, Нестор подумал, что разумнее будет вступить в бой, нежели продолжать отступать, а затем падать с такой высоты. Он был отличным фехтовальщиком, и меч в его руке обладал некоей, пусть и непонятной, магией. Но почему же тогда он продолжает отступать и трясется так, словно его желудок набит льдом? И человек внезапно понял, что дело было не в боевых качествах, а в неизъяснимой мерзости самой твари. Лярва двигалась достаточно быстро и ловко, однако не настолько, как иной раз двигались его другие противники — люди. Единственным преимуществом лярвы было то, что она имела два оружия, но и они были не длиннее обычных человеческих рук. Если Нестору удастся сохранить хладнокровие и пробудить к жизни магию меча, то бой можно считать выигранным.

С другой стороны, лярва также имела шансы на успех — она была магическим созданием злых сил и мало заботилась о собственной сохранности. Нестор наконец решился и нанес ей колющий удар в живот; ему показалось, словно его меч вонзился в промерзшую грязь. Сероватый панцирь на месте удара с треском разошелся и на глазах начал затягиваться белесой пленкой. Лярва, словно ничего не произошло, продолжала тянуть свои чудовищные руки к вожделенной цели, совершенно не думая о том, что эта цель может ее уничтожить.

Нестор размахнулся, со всех сил рубанул лярву по ноге и снова отступил назад. Стопа отлетела в сторону, но и это ничего не изменило — тварь, хромая (правда уже сильнее), неотвратимо приближалась.

И не надо было забывать о том, что у нее мог быть в запасе какой-нибудь трюк, который она применит только в самой тесной схватке. Нестор понятия не имел, сколько разума скрывает мозг, зажатый этим узким лбом. Лицо без черт не отражало никаких эмоций. Постанывая, лярва ползла к нему.

Он снова махнул мечом и на сей раз ударил по руке-крюку, что заставило атакующую тварь остановиться. Удар был настолько силен, что полностью перерубил запястье, отсек приращенное орудие убийства и отбросил его в сторону. Вместо крови из раны потекла жидкая грязь.

Обретя уверенность в себе, Нестор бросился на лярву, разя ее. Он наступил на ее вторую ногу, и тварь задергалась, балансируя на краю крыши и пытаясь избежать ударов его клинка. Ее руки были плохой защитой — использовать их как оружие она больше не могла, а закрываться ими было так же надежно, как обороняться простой перчаткой. На минуту Нестор испугался: меч с такой легкостью кромсает врага, что может по инерции вылететь из его рук, — но ничего подобного не случилось. Инерция коснулась только лярвы, и она рухнула с края крыши.

Семь метров до вымощенной камнем площадки она пролетела как обычное, лишенное магии существо. И разбилась так же, с треском и выплеском того, что можно было назвать ее кровью. Нестор проводил падение лярвы взглядом и разглядел на хитине панциря множество мелких трещинок, из которых вылезло столько грязи, что можно было смело надеяться — эта тварь уже больше не встанет.

Человек вздохнул с облегчением. Он вообще впервые легко вздохнул, после того как на него напала эта мразь. И тут распластанное на камнях тело стало подниматься на ноги, затем медленно распрямилось, и поверженная лярва нашла мертвым взглядом своего врага. Затем она вновь полезла по руинам храма наверх. Нестор был уверен, что она лезет за ним.

Небо было затянуто облаками, надежно скрывшими солнце, и тем не менее, стоя на краю крыши, он вспотел. Ему казалось, что он сражается с ночным кошмаром. Однако ярость боя перекрыла страх, и Нестор сосредоточил внимание на обломках лестницы, по которым должен был взобраться его враг. Пора было кончать с этой гадостью.

И вот они встретились: человек — на верхней ступеньке полуразрушенной, увитой плющом лестницы и лярва — на нижней. Пронзительно заорал монашник, голосом повторяя шум недавней битвы. Немного выждав, лярва стала подниматься по лестнице, методически перебирая изувеченными конечностями и оставляя за собой пятна жидкой грязи. Она подтягивалась, вонзая в трещины кривой нож — единственное оставшееся у нее оружие.

Не отводивший от нее глаз Нестор видел, как она облизывает свои кукольные губки тонким змеиным язычком. Он наклонился и прислушался: тварь тихонько шипела. И тогда он ринулся вниз, чтобы встретить противника на полпути. Несколько раз ударив наотмашь, он отбросил лярву назад, к началу лестницы, а затем зажал ее в угол и пронзил мечом насквозь, и она снова забилась в агонии.

Но даже и после этого охотник за драконами не успокоился. Трех конечностей у твари уже не было, но тело еще содрогалось, и лишь когда он наконец рассек ее панцирь сверху донизу, конвульсии прекратились и вокруг разнесся запах болотного смрада.

«Никакой жалости, — решил Нестор. — Ни грамма жалости, если понадобится остановить подобное создание тьмы». Он попытался разглядеть внутреннее строение поверженной твари, но вместо органов была лишь грязь — местами потемнее, местами посветлее.

Пока он разглядывал тело, отрубленные руки уже подползли к ногам победителя и снова попытались на него напасть. Мало того — они норовили соединиться с туловищем. Помянув всех демонов на свете, Нестор понял, что для того, чтобы закончить дело, ему надо рубить и рубить. И он принялся за это с азартом и яростью сумасшедшего дровосека. Он разил с такой силой, что порой выбивал из каменных плит дворика искры.

Его заботило главное — изничтожить, нарубить на куски липкую пакость под ногами. Наконец, какие бы там заклинания ни были наложены на лярву, она перестала бороться за жизнь. Серый, прежде прочный хитин растрескался на глазах. Из все расширяющихся трещин хлынула вода, а за ней грязь.

И ничего больше в ней не было. В этом Нестор был твердо уверен.

На его лоб и ладони упало несколько крупных дождевых капель, а затем обрушился ливень. Оставшаяся от лярвы грязь была смыта с камней дворика буквально в одну секунду.

Нестор позволил дождю охладить себя после боя. Он поднял лицо к небу и ловил губами бьющие сверху струи. Ему было необходимо омыться… очиститься после битвы с подобной мерзостью. Ливень припустил еще пуще и полностью омыл и героя, и его меч. По опыту общения с Драконосеком охотник знал, что этому клинку ржавчина не страшна.

Наконец, почувствовав себя чистым, Нестор вернулся в храм, но остался у самых дверей. Он стоял, прислонясь к полуразрушенной колонне, и смотрел на дождь. И слушал его. Дрянь, которую он только что с таким трудом уничтожил, оказалась не более чем комком грязи, который легко размыл первый же ливень.

«Драффут, бог ты там или нет, Покровитель всех тварей земных, Врачеватель или кто ты там еще, прости меня за то, что я был вынужден уничтожить одну из тварей, просивших покровительства твоего. Нет, я не прав. Дважды не прав. Она не просила твоего покровительства. И создана она путем не естественным, а магическим. И не тобою вовсе. А кроме того, честно говоря, я ничуточки не сожалею, что ее уничтожил. Мерзкая была тварюшка. Если на тебя ни с того ни с сего нападают с огромным ножом и крюком — что ты еще будешь делать?»

Издалека послышался шум, словно человеческие голоса вели возбужденный спор. Нестор прислушался, и вновь ему почудилось что-то похожее на разговор, теперь уже поближе. Слов он разобрать не смог, но звучало это так, словно смертельно перепуганные люди тщетно уговаривали друг друга успокоиться.

И что дальше?

Голоса приближались. Но до сих пор ни одного слова было не разобрать. Возможно, они говорят на языке, которого он не понимает? Что-то похожее он когда-то слышал у болотных людей…

Прошептав молитву, в которой он просил богов, в чьем существовании доныне сомневался, чтобы ему сегодня больше не пришлось сражаться, Нестор оставил надежные стены храма и шагнул под хлесткие струи дождя. Пройдя несколько шагов, он прислушался: голоса были явственно слышны.

Обогнув храм, Нестор обозрел расстилающиеся на северо-запад окрестности, невзирая на хлещущий по лицу дождь. Здесь болото подступало к центру острова ближе, чем в других направлениях. С того места, которое Нестор выбрал для наблюдения, это было очевидно. На его глазах в бухту пристало с пяток каноэ, и последнюю лодку быстро втащили на глинистый берег. На берегу сновало около дюжины меднокожих людей с прямыми черными волосами. Некоторые из них были вооружены только луками или небольшими дубинками — что вообще было не похоже на болотных людей. И среди них оказались женщины и дети. Да их было большинство! И все они были одеты так бедно, что Нестору на память пришло словечко «дитя императора».

Одна из женщин упорно указывала назад, на болото, и в чем-то убеждала своих спутников на не знакомом Нестору языке. От нее лишь отмахивались. Каждый, ступивший на твердую землю, тут же начинал карабкаться на дюны — поближе к храму. Они понятия не имели о присутствии Нестора, и он решил спрятаться где-нибудь повыше, пока не придумает, что делать дальше.

Но прежде чем он успел хоть что-то сообразить, между ним и людьми метнулась громадная ящероподобная тварь. Хотя она была полностью скрыта кустами, Нестор знал, что она движется в том же направлении, что и люди, — вверх, но тем не менее не охотится, а тоже убегает. Она пропустила их, и они ее вроде тоже не заметили. Какая-то великая миграция? Или?..

С северо-запада, размытая ливнем, к острову приближалась какая-то тень. Затем стало ясно, что это еще одно каноэ. Двое меднокожих гребли что есть сил, а две их женщины усиленно вычерпывали из каноэ воду пригоршнями, словно надеясь, что так оно пойдет быстрее. Люди на берегу переживали, но помогать не собирались.

Когда лодка подошла поближе, Нестор разглядел движущуюся за ней высокую серую полосу. Сначала он подумал, что это может быть огромная волна, время от времени приходящая откуда-то извне на болото. Но затем он понял: то, что он принял за волну, было строем марширующих по болоту и оглашающих его боевым визгом лярв. А за первым рядом вздымался второй. И ни справа, ни слева Нестор не смог разглядеть краев вражеской колонны. Лярв было несметное количество, и все они шли на штурм острова. Теперь он уже слышал лярв: над болотом разносились вылетающие из тысяч мертвых глоток завывания, которые никак нельзя было назвать иначе — так дико они звучали. Он слышал плеск от их равномерно опускающихся в болото мертвых ног. И их были тысячи и тысячи.

Все животные и птицы смолкли. Нестор бессильно наблюдал за тем, как сквозь дождь на островок накатывается волна ужаса. Теперь он уже мог разглядеть сотни копий, булав, дубинок и клинков, которыми были вооружены лярвы. Каждая тварь имела два разных оружия, и все они были смертельно опасны.

В ста метрах от себя Нестор заметил дракона ростом с человека. Животное выползло на песчаную косу и зашипело, пытаясь отогнать наступающие орды. Буквально через секунду его окружили с полдюжины двигавшихся, как деревянные куклы, серых фигур. Он опрокинул одну, вторую… Но все без толку: остальные обрушили на дракона свои беспощадные рукооружия, и он полностью скрылся под копошащейся серой грудой. Где-то вдали взревел большой дракон, и Нестор понадеялся, что ему повезло больше: этот наверняка сумел в бою расплющить как можно больше слепленных из грязи тварей.

Люди на берегу засуетились и замахали руками, призывая последнее каноэ двигаться быстрее. Его гребцы, по мнению Нестора, совсем с ума сошли от страха. Но тут днище их лодки то ли зацепилось за топляк, то ли заскребло по илистому дну — но лодка застряла.

Теперь Нестор мог видеть, что у обеих женщин за спинами были привязаны дети. Все четверо взрослых навалились разом на весла и шесты, чтобы освободить лодку. И им почти это удалось, но сзади уже накатывалась серая волна и над их головами занеслись первые рукооружия. Каноэ опрокинулось и под душераздирающие — человеческие! — крики исчезло под серой пеной лярв.

Те, кто уже успел достичь берега, увидев разыгравшуюся трагедию, ударились в панику. С воплями, которые не нуждались в переводе, они помчались к храму.

Не дожидаясь, пока его найдут, Нестор выпрыгнул на середину дворика. Он понимал, что отразить атаку лярв он не в силах, как не могут и те, что приплыли сюда на каноэ. Единственной его надеждой был Градоспаситель — вдруг да удастся вызвать к жизни его магические силы! Кроме того, он мысленно нарисовал себе план храма: там было несколько помещений, в которые можно было войти только снаружи здания, но укрыться там могли не менее трех-четырех человек одновременно.

Нестор окликнул бегущих к нему людей, и они замерли на несколько секунд, испуганные его мечом. Он не знал их языка, они не знали его наречия, но были готовы следовать за ним, повинуясь его жестам, так как он единственный держался уверенно, и это вселило в них надежду. И теперь все оставшиеся на берегу люди подчинились приказам Нестора и пошли за ним. Он повел их сквозь руины по осыпавшейся лестнице на самый верх храма.

Там находилась одна из немногих сохранившихся комнат. Единственным подходом к ней была длинная обрушившаяся лестница. Когда Нестор привел людей туда, они, увидев, куда пришли, застыли в оцепенении, близком к умопомешательству.

Он лишь развел руками (в одной из них был стиснут меч):

— Друзья мои, боюсь, дальше идти некуда. Лучше места нам не найти.

На лицах взрослых отразилось понимание, но одновременно и страх, и отчаяние.

Нестор предпочел не смотреть им в глаза и отвернулся. От обрушившегося перекрытия перед комнатой оставался только узенький мостик, но этого было достаточно, чтобы на нем смог встать человек с мечом. Отсюда с высоты он видел бесконечно текущие с севера армии лярв. Но и с востока, и с запада они также шли плотной толпой, и деваться от них было некуда. Они окружали остров и были повсюду, куда ни глянь, — по всему Великому болоту. Они шли тысячами, а может, и десятками тысяч.

За спиной Нестора что-то происходило, и он обернулся. Четыре-пять мужчин заняли рядом с ним линию обороны. Их луки были наготове. Охотнику оказалось достаточно обменяться с ними короткими взглядами — и обсуждать стратегию и тактику уже не было нужды.

Волна лярв накрыла остров, но основные силы просто обтекли его с двух сторон: лишь сравнительно небольшой отряд устремился к храму, где ожидалось сопротивление, и ряд лярв в том месте стал значительно жиже, чем прежде. На мгновение твари замешкались, но затем сплотили свои ряды, и сотни безлицых мразей двинулись на атаку храма. Теперь они орали во всю мощь: все их стоны, взвизги, вопли, завывания и писки могли бы заглушить самый мощный военный оркестр. Казалось, эти звуки заполнили весь мир.

Первые ряды Серой Орды на мгновенье застыли перед разрушенными ступенями, а затем тупо и неотвратимо поползли на приступ.

Женщины позади Нестора, спрятав за спиной детей, также приготовились к обороне. Бросив взгляд, он заметил, что они подобрали крупные обломки камней и готовились метать их в нападающих. В голове Нестора вспыхнуло понимание того, о чем говорят его соратники, — они готовились к смерти. Но как бы тревожно и опасливо ни звучали их голоса, и без перевода было ясно, что они просто так не сдадутся. И эти женщины за его спиной, которые никогда до сих пор не сталкивались с битвами не на жизнь, а на смерть, они будут делать то же, что и все остальные, — обороняться…

А сам Нестор, вслушиваясь в завывания тысяч лярв, понял, что пришло его время, а все, что будет после, — не так уж важно.

За спиной заплакал ребенок.

В ту же секунду нечто легко толкнулось ему в руку. Рукоять меча. Это что, пригрезилось? Или он так мечтал об этом, что… Нет…

Серая волна катилась по острову, хромая на все ноги, какие имела, воздевая свои рукооружия и вопя на тысячи голосов.

Нестор выкрикнул им что-то в ответ, зная, что никогда не вспомнит, что именно. Лучники выпустили свои первые стрелы. Каждая из них нашла свою цель, но — без малейшего эффекта. Бойцы глухо зарычали и подняли дубинки. И тут вдруг Нестор осознал, что держит рукоять уже двумя руками и — словно они с мечом были соединены общими венами и артериями — из рукояти в него струится неведомая сила. Затем клинок сам по себе переместился в боевую позицию, причем так легко и естественно, что Нестор не смог бы сказать, чья была в этом воля — его или клинка. А потом волшебный меч сам собой взлетел вверх и…

У него не было времени удивляться всем этим чудесам или даже пытаться подсчитывать шансы — серая волна докатилась до крыши храма.

И Нестор закричал — он и сам не знал, что за звуки рождает его горло, но это было что-то из древних, давно забытых боевых кличей. «Градоспаситель», — прошелестело у него в мозгу, и он понял, что это имя его меча.

Градоспаситель издал пронзительный визг и закружил, сражая врагов с такой легкостью, словно снимал кожуру с фруктов… А рукооружия он срезал и вовсе как траву.

Глава 14

— Это было вот здесь, — отрапортовал лейтенант в сине-белой форме. — Именно здесь эти драконы и напали на нас.

Герцог Фрактин остановил своего ездозверя прямо под сыплющим каплями после недавнего дождя деревом и легко соскочил с седла. Потянувшись, чтобы размять затекшие после долгой езды мышцы, он одновременно окинул поляну внимательным взглядом.

Переспрашивать у лейтенанта, то ли это место, не было нужды: уже отсюда можно было почувствовать смрад огромной разлагающейся туши. А не заметить ее мог только слепой. Надежно окруженный стражей, герцог сделал еще пару шагов вперед и увидел рядом с дохлым драконом своего мертвого солдата, а чуть поодаль — задравшего вверх все четыре ноги ездозверя.

«Вонючая отрыжка войны», — подумал герцог и прошел еще несколько шагов в сторону поля битвы. Чем ближе оно было, тем интенсивнее он приказывал себе: «Это твой новый опыт. Привыкай».

Пока он шел, рука машинально искала рукоять висевшего на роскошной перевязи меча Удачи.

— Ну и где же опрокинутый фургон? — спросил он у лейтенанта. — Вы ведь вроде рассказывали мне, что он якобы опрокинулся и что лишь внезапная атака неведомо откуда прибежавших драконов помешала вам поймать тех, кто в нем ехал. Так было?

— Именно так, ваша честь.

Два остальных солдата из злополучного патруля, взятых герцогом на следствие, заспорили, вспоминая, где именно опрокинулся фургон. Герцог выслушал их без малейшего интереса, и даже его красноречивые закатывания глаз не смогли остановить спор двух честных остолопов. Его собственных магических сил хватило на то, чтобы установить главное: где бы ни валялся этот фургон, в нем был по крайней мере один магический меч. А может, и два.

Прежде чем солдаты разобрались между собой, прискакал вестовой, сообщивший, что по главной дороге движется еще один, похожий на искомый, фургон. И он почти тут же показался — грязный, ободранный и запряженный всего двумя тощими тяглами. В первую секунду герцог растерялся: как это его слуги посмели пропустить пред его очи такое убожество!

Но увидев того, кто правил упряжкой, он понял. Точнее, начал понимать.

— Мой милый кузен, — прощебетала леди Марат и подала герцогу руку, чтобы он помог ей сойти на землю.

Она вела себя так, словно грязная повозка, на которой она прибыла, нисколько не ущемляла ее достоинства; однако ее последующие слова выявили, что леди весьма и весьма обижена.

— Я прошу вашего милостивого разрешения на то, чтобы, когда замок, который я вчера оставила, падет, мне было позволено лично сквитаться кое с кем.

Фрактин торжественно кивнул:

— Вы его получили, леди. Если только это не помешает моим личным желаниям и военным действиям. Итак, что вы можете мне рассказать?

Но прежде чем дама успела открыть рот, раздался звук трубы и герцог оглянулся. Основная часть его гвардии наконец-то прибыла. Огромная колонна марширующих в ногу пехотинцев змеилась по дороге, насколько хватало взгляда. Герцог ответил на салют возглавлявшего колонну офицера и затем вернулся к разговору с леди Марат.

Его светлость предложил леди освежающий напиток, но она отказалась и заявила, что должна немедленно доложить о результатах своей миссии. По мере рассказа ее ярость нарастала. Оказывается, она уже тщательно продумала, как именно разделается с каждым, кто нанес ей вчера оскорбления. Но самую большую ненависть она испытывала к отобравшему у нее карету и так гнусно унизившему ее рыцарю.

Герцог Фрактин внимательно выслушал своего эмиссара, отметив для себя, что фургон охотников за драконами вовсе не был уничтожен в битве, а добрался в целости до замка сира Эндрю. Когда доклад был окончен, он спросил:

— Так мой курьер улетел из замка с одним мечом? Вы в этом уверены?

— Да, любезный кузен. В этом я абсолютно уверена. Однако что именно за меч он унес, я не знаю.

Герцог в который уже раз подумал о том, что леди Марат необычайно хороша собой, но поспешно отбросил эти мысли — сейчас у него были дела поважнее.

— Но где же тогда мой курьер? До меня он так и не долетел.

Об этом у леди не было ни единого предположения. Дрессировщик дракона мало что мог добавить. Он заявил, что тварь настолько вынослива, что даже если ее ранят обычным мечом, она сумеет пролететь довольно большое расстояние. Однако всем известно: драконы — существа своевольные и особо полагаться на них нельзя.

Герцог обернулся к еще одному только что подошедшему советнику:

— Ну, а ты что скажешь, синерясник? Мне просто везет? Или это меч так действует?

Маг картинно воздел руки:

— Я скажу лишь одно, ваша светлость. Трудно предположить, как развивались бы события, не будь у вас меча Удачи.

— Это не ответ, синерясник. Я считаю, что… Ты чего на меня вылупился, урод? — Последние слова относились к одному из людей из свиты леди Марат. Минувшие два дня службы принесли этому человеку несколько неприятных ран, и теперь, когда леди была благополучно доставлена к друзьям, он смог наконец обратиться за помощью к лекарю герцога.

Целитель вздрогнул от оклика и отнял руки от раны, которую заживлял. Солдат разинул рот и бросился ниц, невзирая на то, что рана так и осталась открытой и повязка отлетела в сторону.

— Тысячу извинений, ваша светлость! Я вспомнил! Я… я видел вас на ярмарке.

— Что? Где? — В голове герцога эхом прозвучал еще один голос, также уверявший его, что он был в месте, к которому и близко никогда не подходил. — Объясни-ка поподробнее, парень.

Солдат, запинаясь от смущения, рассказал о том, как они с другими агентами леди Марат искали Драконосек на ярмарке сира Эндрю и что из этого получилось. Он подробно описал появление второго меча и то, как на глазах менялся унесший меч дракон.

— Хорошо, — задумчиво кивнул герцог. — Ну а я? Ты говоришь, что видел там меня. Как это было?

— Там, на ярмарке, и видел. Так же ясно, как сейчас вас вижу. Но теперь я понимаю, что там я, возможно, видел лишь ваш созданный при помощи магии образ. Но я видел, как вы побежали за курьером, я слышал ваш голос, когда вы звали его вернуться. А потом вы его ранили.

Герцог обернулся к леди Марат, и она кивком подтвердила рассказ своего агента:

— Эти и другие детали я хотела добавить при более подробном докладе.

Маг стоял с закрытыми глазами и бормотал себе под нос:

— Мы знали, что один из интересующих нас мечей находился в замке сира Эндрю. И теперь мы узнали, какой именно. Его имя — Ослепитель или меч Воров, и он…

Герцог коснулся его руки:

— Постой. Тихо.

Происходило что-то важное. Дрессировщик, задрав голову к пасмурному небу, усиленно жестикулировал и что-то выкрикивал. Через пару минут уже все увидели заходящего по широкой спирали на посадку одного из крылатых курьеров. Герцог слабо разбирался во всех этих драконьих гибридах и не всегда мог отличить одного от другого. Но тут никаких сомнений не было — к сожалению, снижающийся гонец был много меньше пропавшего вместе с мечом собрата.

Эту разновидность использовали для передачи сообщений, и они были размером не больше крупного сокола. Гонец снизился и уселся на руку дрессировщику, а тот немедля отнес его на несколько шагов в сторону, чтобы герцог смог выслушать новости подальше от чужих ушей.

Дрессировщик прислушался к щелканью и посвистыванию своего питомца и принялся хриплым шепотом переводить:

— Ваша светлость, это сообщение об охотнике на драконов, носящем в миру имя Нестор.

— А, знаю-знаю. Он мне уже изрядно напакостил. Но какое он имеет отношение к данной ситуации?

Перевод вопроса на драконий занял довольно много времени, и герцог мысленно удивился тому, как это его дрессировщик, целыми днями болтая со своими питомцами, еще сохранил человеческие мозги.

Выслушав ответ, переводчик сообщил:

— Этого Нестора унесли в Великое болото, мой господин. Унес огромный крылатый дракон. Но это был не наш.

— Дракон унес взрослого мужчину? Абсурд. И к тому же… А что он еще говорит?

После длительного обмена щелчками и свистом переводчик доложил:

— Он говорит «Серая Орда», мой господин. Он говорит, Серая Орда поднялась и движется на земли сира Эндрю.

Повисла тишина, нарушаемая лишь срывающимися с деревьев каплями дождя и мерным топотом солдат. Наконец герцог выдохнул:

— Кто-то затеял опасную игру. И кто же поднял Орду?

Но он подумал, что уже и сам знает ответ.

Переговорив с дракончиком, дрессировщик сообщил:

— Люди, которые подчиняются женщине, мой господин. Она едет на боезвере и ведет свою армию через болото.

Его светлость кивнул и знаком отпустил дрессировщика, который тут же угостил своего питомца сушеной ящеркой, напичканной сонными снадобьями.

Герцог вернулся к ожидавшей его свите и решил немедленно обсудить с ними услышанное. В свете последних известий его военная кампания перерастала в нечто иное.

Боги в очередной раз напомнили о том, что их весьма интересуют человеческие дела.

Глава 15

Нестору уже казалось, что меч никогда не замолчит, однако всему на свете приходит конец, и вопль волшебного оружия оборвался на высокой ноте, а затем ушла и магическая энергия, пронизывавшая его рукоять.

Хватая воздух ртом, Нестор покачнулся и, чтобы удержать равновесие, сделал шаг вперед. Его волосы слиплись от пота, а одежда промокла от крови, но он был жив. Он огляделся: не нужно ли добить кого-нибудь из лежащих вокруг тварей — но ни одна из них не шевелилась.

Вдалеке затихал вой ушедшей вперед армии лярв. Основные силы обогнули храм с двух сторон, но отряд, поднявшийся наверх, уже больше никогда к ним не присоединится. На крыше храма вырос холм из нарубленных Градоспасителем на мелкие кусочки сотен серых тел. Страшные неуязвимые твари превратились в огромную кучу грязи, которую уже начало размывать опять пошедшим дождем.

Нестор подставил лицо льющим с неба струям, постоял так немного, а затем обернулся к стоящим за ним людям, которые прикрывали в бою его спину. От усталости все плыло перед его глазами. Двое из мужчин были мертвы, но все еще сжимали в кулаках дубинки. Также погибла одна из женщин. Погиб и ее ребенок. Но зато все остальные уцелели, хотя у многих были раны. Градоспаситель своими маневрами полностью перекрыл дверной проем и этим спас их всех.

…Спасет твой дом,

Он оградит его стеной…

Только теперь Нестор почувствовал боль от полученных ран. Как бы ни пытался он во время боя использовать меч для собственной защиты, магия волшебного клинка не позволяла ему этого сделать — меч Ярости умел только разить врага, а не защищать того, кто его держит.

В плече застрял дротик и причинял сильную боль. Нестор вытащил его из раны и отбросил в сторону. На секунду он испугался, что наконечник мог быть отравлен, но потом подумал, что теперь уже все равно ничего не изменишь.

По крайней мере, он мог стоять на ногах и двигаться, а в данных обстоятельствах и это уже было огромной удачей. Он еще раз оглянулся на все еще не пришедших в себя соратников, и они ответили ему усталыми взглядами. Нестор молча спустился немного вниз, а затем по полуобвалившейся стене залез на самый верх храма, откуда вид на болото открывался во всех направлениях.

Найдя место, где остатки кровли были покрепче, Нестор стал во весь рост и огляделся. Вдали еще виднелась серая армия лярв: два ее потока, образовавшихся, когда она огибала храм, теперь вновь слились. Что значили по сравнению с этим полчищем даже несколько сотен изрубленных на куски тварей? Капля в море.

Но со своего наблюдательного поста Нестор заметил и кое-что другое — нечто, заставившее его немедленно броситься назад. И люди, которых спас его меч и которые только сейчас настолько пришли в себя, что приняли его за нового бога, по всей длине его пути падали перед ним ниц. Не глядя на них, Нестор, спешил вниз, к выходу из храма. Его тело сотрясала дрожь нетерпения и надежды (а может быть, это уже начал действовать яд из дротика).

Через пару минут из-за угла храма вышел Драффут, показавшийся увидевшему его с крыши Нестору крошечным и как бы игрушечным. Гигант приближался огромными шагами — человек, желавший успеть за ним, был бы вынужден бежать во всю прыть. Вокруг его головы вился крылатый дракон, похожий на того, с которым говорил Нестор. Временами казалось, что рептилия хочет атаковать великана, но он не обращал на нее ни малейшего внимания, да и сам дракон вел себя довольно мирно.

Крошечная группка уцелевших стала спускаться вслед за Нестором. Похоже, Драффут был с ними знаком: взгляд его был благожелательным и теплым. Только теперь Нестор понял, что заставило их искать защиты на этом заброшенном островке, — они надеялись на помощь великана. Теперь же они выражали всеми доступными им способами свое преклонение перед божеством. Драффут важно ответствовал им на их языке. Огромными мохнатыми руками он поднимал их с колен и одним прикосновением излечивал все их раны.

Затем гигантская мягкая ладонь легла и на плечо Нестора, и он немедля почувствовал себя лучше. Когда исцеление было закончено, Драффут сказал:

— Ты хорошо сражался. И использовал сверхъестественные силы, если эти люди мне все правильно рассказали.

— Так и было. Спасибо еще раз, Врачеватель-но-не-бог.

Нестор почувствовал, как лихорадка оставила его тело, а на месте открытых ран уже появились шрамы. Он чувствовал себя абсолютно здоровым, и недавний бой теперь представлялся лишь кошмарным сном. Но странно: казалось, что вместе с болью и страхом исчезло и другое, неопределимое чувство, которое теперь уже невозможно будет назвать.

— Да, — продолжил он, дивясь своим новым ощущениям, — лярв было очень много. Включая ту самую, с которой ты нянчился. Когда поднялись остальные, она первым делом попыталась меня убить. Против нее мой меч сражался как самый обычный.

Драффут согнул локоть, и дракон уселся на его запястье, как хорошо натасканный сокол.

— Мои воздушные друзья, — пророкотал великан, — рассказали мне, что с запада в Великое болото вступила огромная армия людей. Они носят черно-серебряные цвета Ямбу. Возможно, их ведет сама королева.

— О боги! — Новость эта настолько потрясла Нестора, что он невольно отступил на шаг и, словно защищаясь, машинально поднял свой меч. Как и любой другой, он был весьма наслышан об этой могущественной властительнице. — Я полагаю, что ее планы простираются намного дальше, чем захват Великого болота?

— А я полагаю, что она нацелилась на земли сира Эндрю. У нее есть боевые маги, и они все время, по мере продвижения армии, читают заклинания, которые поднимают взращенных ими лярв и гонят их в авангарде.

— Что ж, — вздохнул Нестор, — теперь мы знаем, кто создал этих тварей. Но почему они двинулись именно на земли сира Эндрю? И почему именно сейчас?

Драффут взмахнул рукой, и отдохнувший дракон взмыл в воздух и отправился по своим собственным делам.

— Там не меньше двух выкованных богом мечей, — проворчал великан. — Лакомый кусок, как ты считаешь?

Нестор оглядел присутствовавших при их разговоре людей. Похоже, они не поняли ни слова.

— Один меч здесь. А мой там. Думаю, королева Ямбу хорошо осведомлена обо всем и потому решила пойти на риск, чтобы захватить оба. Как, впрочем, и герцог Фрактин, и сотни других. Ну и что мы будем делать? Все же свой меч я хотел бы получить обратно. И готов заплатить любую цену.

— Ты должен предупредить сира Эндрю, — ответил Драффут. — И с тем мечом, который держишь в руках, сделать все, что в твоих силах, для того чтобы им помочь. Теперь, когда мы узнали, кто поднял Серую Орду и кто ее ведет, я не могу больше оставаться на болоте. Мне нужно уходить. Но часть пути мы можем проделать вместе.

Драффут обменялся несколькими словами с болотными людьми и вновь обернулся к Нестору:

— Я сказал им, что теперь они могут спокойно вернуться в свою деревушку на одном из близлежащих островов. Там им будет намного безопаснее, чем здесь, где могут появиться некие враждебные для моих последователей силы.

— А что за силы?

— Я собираюсь вступить с богами в спор. По крайней мере с некоторыми из них. Ты готов к путешествию?

У Нестора с собой не было ничего, кроме меча, но даже и он оказался весьма неудобной ношей, когда выяснилось, что большую часть пути ему придется проделать, сидя на плечах Драффута, а в таком случае время от времени возникала необходимость держаться обеими руками. Заметив замешательство охотника, великан отослал его в не замеченный им прежде на втором этаже храма арсенал. Среди наполнявшего оружейную проржавевшего хлама Нестор сумел подыскать для Градоспасителя вполне приличные медные ножны, а в качестве перевязи использовал срубленный с полуобвалившейся стены побег плюща.

Болотные люди расселись по каноэ и отправились в родную деревню, а Драффут и забравшийся ему на плечи Нестор двинулись через топи на северо-запад. Вскоре лодки отстали и сидящие в них помахали на прощание.

За полчаса великан сумел покрыть огромное расстояние. Нестор не сомневался, что во всем болоте не найдется существа, которое смогло бы двигаться со скоростью Покровителя зверей. И ни разу тот не погружался в воду глубже, чем по шею, — а значит, Нестору не угрожало промокнуть всерьез. Единственное, что мешало быстрому передвижению, — это то тут, то там появлявшиеся деревья. Но Нестор лишь крепче вцеплялся в густую светящуюся шерсть гиганта и наклонялся пониже. И ему казалось, что деревья сами расступаются на их пути.

Однако путешествию, которое уже начало приносить охотнику настоящее удовольствие, пришел конец, как только они ступили на твердую почву. В ту же секунду на них набросился огромный боезверь в доспехах с эмблемой армии Ямбу. Но прежде чем Нестор успел вытащить меч из ножен, Покровитель зверей легко поднял атакующую тварь на руки, словно расшалившегося котенка. Однако затем гигант неожиданно отшвырнул его с такой силой, что боезверь с отчаянным воплем улетел, сбивая по пути макушки деревьев, метров на триста и с громким всплеском шлепнулся в болото.

Словно в ответ на его крик, издалека донесся звук трубы, похожий на охотничий рог. Нестор знал, что иногда боезверями управляют и при помощи звуковых сигналов. Драффут на секунду остановился, огляделся, а затем заторопился куда-то направо. Нестора подбрасывало, как на спине хорошего ездозверя. Надо было одновременно держаться обеими руками и каким-то образом засунуть обратно в ножны наполовину выдернутый меч.

— Армия Ямбу приближается, — бросил вполголоса через плечо великан. — Попробуем опередить их, если удастся.

Нестор оглянулся и заметил, что теперь их преследует уже несколько боезверей. Он насчитал троих, но их могло быть и больше. А в нескольких метрах за ними следовали люди на ездозверях и лодках. Он тут же прокричал об этом великану на ухо, но Драффут не стал затрудняться ответом: теперь он уже почти бежал. Нестор подумал, что такому огромному созданию, наверное, трудно бежать, как человеку, но он твердо верил в силы Драффута — человека боезвери настигли бы уже давно.

Теперь главным было — кто кого перегонит. Время от времени Нестор как можно более спокойно сообщал о том, что их почти уже настигли. Но каждый раз великан вырывался вперед. И вдруг он остановился и буркнул:

— Это бесполезно. Они идут слишком быстро. Кроме того, они сошли с ума от жажды битвы и потому совсем меня не слушают.

Он бережно снял своего наездника с плеч и посадил на крепкую развилку дерева.

— А теперь защищайся, — просто посоветовал Покровитель зверей и бог милосердия для людей и сам встал в оборонительную позицию.

Ровно через секунду из зарослей выскочило с полдюжины разгоряченных погоней боезверей. Драффут двинул в морду первого, поймал за хвост второго и отбросил куда-то за верхушки деревьев, а затем подхватил за шкирку третьего, отважившегося шипеть и кусаться. Этого боезверя он просто зацепил лапой за развилку ветвей ближайшего дерева. Оставшиеся боезвери перепугались, яростно зашипели и попятились. Нестор достал свой меч, однако тот не проявлял никаких магических сил, и человек почувствовал, что ему вступать в бой рано. Да, похоже, и ни к чему.

Драффут уже протянул руку, чтобы снять его с ветки, как вдруг из-за деревьев появилось новое действующее лицо. Это была женщина с длинными черными волосами, одетая в легкие доспехи с серебряно-черной эмблемой. Она ехала верхом на таком огромном боезвере, что Нестору сначала показалось, будто это дракон.

Даже в сумраке этого дождливого дня доспехи женщины сияли так, словно их освещало яркое солнце. Вскинув тонкую серебряную шпагу, она звонко крикнула:

— Убирайся с моей дороги, огромная скотина! — В ее голосе звучали властность и нетерпение. — Иначе я пошлю своих солдат, и они разнесут тебя в клочья! Я знаю, в чем твоя слабость, и тебя убьют очень быстро! А это еще кто? Кого ты тащишь на себе?

Нестор слышал в легендах о ездивших на боезверях людях, но своими глазами такого еще никогда не видел. Великан посадил его снова к себе на плечи и лишь затем прорычал в ответ:

— Лучше убери своих пьяных от крови зверей с моей дороги! А не то я нашлю на тебя драконов, и марш-бросок твоей армии по болоту станет намного интереснее!

Даже не обернувшись, чтобы узнать, какую реакцию вызвали его слова, Драффут снова побежал на север.

Больше погони за ними не было. По крайней мере явной.

— Это была Серебряная королева Ямбу собственной персоной, — прошептал Нестор на ухо Драффуту через несколько минут. Он сам понимал, что это и так ясно, но не смог умолчать.

— Она самая, — мрачно пророкотал на бегу гигант. — Иногда в людях прорезается что-то такое, что даже меня выводит из себя.

Теперь они передвигались со скоростью хорошего ездозверя на мощеной дороге. Какое-то время они провели в молчании, но наконец Нестор, не перестававший всю дорогу размышлять о том, что увидел и услышал, спросил:

— Ты вроде говорил, что собираешься вступить в спор с богами?

— Это мой долг, — проворчал Драффут.

Другого ответа от него Нестор так и не добился.

Вскоре облака на западе расступились и показалось солнце. Нестор пригрелся и вновь начал получать удовольствие от поездки, и ему стало не до разговоров. Через два часа, когда солнце поднялось и палило уже вовсю, Драффут снова остановился. Здесь болото заканчивалось и плавно переходило в луга. Вдалеке Нестор даже заметил серую овчину пастуха.

Великан осторожно снял своего всадника с плеч и поставил его на твердую землю.

— Отсюда иди прямо на север, и ты найдешь сира Эндрю. Земля тут уже достаточно твердая, и никаких опасных зверей ты по пути не встретишь. Моя же дорога отныне лежит на восток.

— Желаю тебе удачи, — усмехнулся Нестор. Но, оглянувшись на восток, он с трудом сдержался, чтобы не сказать что-нибудь еще: даже здесь, на громадном расстоянии, огни «кузницы Вулкана» сияли так, что слепили глаза.

Пока он завороженно смотрел туда, Драффут уже ушел.

Глава 16

Когда дама Йолди впервые пригласила Марка в свой кабинет, он ожидал, что это будет какое-то ужасно таинственное место, и очень обрадовался, когда пришлось в этом разочароваться. Даже проникавшего сквозь узкие бойницы сумрачного света дождливого дня хватало для того, чтобы убедиться, что комната чисто прибрана и что в ней царит идеальный порядок.

Дама тут же зажгла от постоянно горевшей лампадки свечи в больших канделябрах, и в кабинете сразу стало уютней. Еще два шандала она достала откуда-то из буфета и поставила их на стол, где на белой льняной скатерти покоился Драконосек. Вокруг стола было довольно много свободного пространства, поскольку все магические аксессуары дамы Йолди: книги, флаконы с настоями, травы, коробочки с порошками, кувшины с эссенциями — были аккуратно расставлены вдоль тянувшихся по стенам полок. На столе стояло лишь два блюда: на одном лежали зерно и сушеные фрукты, а на втором и того проще — вода и земля.

Дама Йолди пригласила Марка присесть к столу и угостила его таким вкусным напитком, какого он отродясь не пил. Затем она принялась мягко расспрашивать о его семье, о тех магических мечах, с которыми он уже встречался, и о том, что он собирается делать, когда возвратит себе свой собственный меч. Ее вопросы заставили Марка увидеть все в новом свете: даже лежавший перед ним на столе, казалось бы, уже хорошо знакомый меч — и тот представлялся ему теперь вовсе не тем оружием, благодаря которому он одолел дракона. И чем дольше мальчик с ней беседовал, тем жутче становилась для него самого вся его история. Но почему-то ему не было ни чуточки страшно.

Внезапно в дверь торопливо постучали. Дама открыла ее и выслушала того, кто находился снаружи. Она повернулась к Марку, но лишь затем, чтобы попросить его проводить ее. И лицо ее при этом было очень грустным. Они долго шли, то поднимаясь, то спускаясь по множеству лестниц, пока не остановились у ведущей на смотровую площадку замка стремянки. Наверху находилась крошечная терраска — всего в несколько квадратных метров, — крытая от пожаров и дождей медью и огражденная невысоким каменным бордюром. Дрессировщик драконов сира Эндрю — молодой человек, явно пытавшийся держаться как можно солиднее, — склонился около клетки высотою в человеческий рост и о чем-то беседовал с ее обитателем. В подобных клетках обычно содержали драконоподобных гонцов, здесь они отдыхали между полетами.

Стоило даме Йолди и Марку подняться на крышу, как дрессировщик обернулся и указал на восток. Несмотря на приближающуюся ночь, линия горизонта мерцала багровыми огнями, словно там нарождался восход.

— Это горы, — кивнул Марк. Он узнал источники света. И затем, помедлив, добавил: — Там мой дом.

Стоявшая за его спиной дама Йолди сжала его плечи:

— И где там твоя деревня, юноша?

Впервые он расслышал в ее всегда таком спокойном голосе нотки нетерпения.

— Ты можешь мне показать? Нет, это вряд ли возможно. Наверное, это где-то около гор.

— Да, — кивнул Марк, глядя на полыхавшие вдали огни.

— Не бойся. — Голос дамы был нежным, и рядом с ней казалось, что от вулканов не может быть никаких бед. От лежавших на его плечах ладоней струилось успокаивающее тепло. — Твоей деревне ничего не грозит. Я хорошо знаю этих крестьян из предгорий — они себя в обиду не дадут. К тому же теперь у них есть отличный повод уйти с земель герцога Фрактина, раз уж они прежде до этого не додумались… — Дама обернулась к дрессировщику: — Когда должен вернуться твой следующий гонец с востока?

Ответа Марк не услышал — на него внезапно остро нахлынула тоска по оставшимся дома маме и сестре.

— Хотелось бы мне, — пробормотала дама, — чтобы кто-нибудь сообщил об этом сиру Эндрю. Это необходимо, но у него сейчас слишком важный гость — посол от Ямбу, и потому никто не посмеет прервать их беседу.

И тут Марк заметил долгожданного крылатого гонца. Но летел он не с востока, а с юга.

Посол королевы Ямбу барон Эминтор был такого же роста, как сир Эндрю, однако крепче и моложе доблестного рыцаря. Его мощные мускулы и многочисленные шрамы более приличествовали воину, нежели дипломату. Но несмотря на вид лихого рубаки, он оказался настолько изощренным в политике, что даже сир Эндрю был вынужден признать, что его гость — человек в высшей степени светский. И даже когда в поведении эмиссара проскальзывало нечто неуловимо враждебное, то в подобные мгновения даже сир Эндрю был вынужден сдерживать свои эмоции — настолько гость был корректен и тактичен.

Аудиенция проходила на первом этаже дворца, и в окна то и дело доносился звон молотов из королевских кузниц — любому профану было бы ясно, что ковали там не что иное, как доспехи: король был готов встретить врагов во всеоружии. Сир Эндрю очень надеялся на то, что посол услышит этот звон.

Однако барон словно внезапно оглох.

— Если вы, сир Эндрю, немедля пообещаете мне, что передадите королеве Ямбу все имеющиеся у вас в наличии мечи и позволите ее армии проследовать по вашей территории (а оказать ей сопротивление вам не по силам), то тогда ее величество возьмет вас под свою опеку и защитит от непомерно раздутых амбиций герцога Фрактина. А также, хочу добавить, от всяческой угрозы с любой стороны. С любой стороны.

Последние слова посол произнес с ударением, словно пытаясь вложить в них особый смысл — почти что намек, — и выжидающе посмотрел на принимавшего его рыцаря.

Сир Эндрю задумался: что таилось за намеком — угроза или предложение помощи? Но в любом случае он не мог себе позволить, чтобы на его лице отразилась хоть малейшая тень одолевавших его сомнений.

Не дождавшись ответа, барон продолжил:

— Ее величество, естественно, не собирается гарантировать сохранности границ тех государств, которые ведут себя по отношению к ней… ну, скажем, недружелюбно. А вы по каким-то непонятным для нас причинам задерживаете ее величество, не отдавая ей мечи, без которых она не сможет восстановить мир на всей земле. Таким образом, ее величество уже имеет повод расценивать ваше поведение как недружелюбное.

Голос барона дрогнул — казалось, самоуверенный вояка удивлен: разве может хоть кто-нибудь испытывать недружественные чувства к Ямбу?

— О! — выдохнул сир Эндрю. — Мир на всей земле! Я полностью — за!

— Поверьте мне, сир Эндрю, ее величество постарается сохранить вашу независимость… насколько это будет возможно. Но вести себя недружелюбно, располагая столь малыми силами, — плохая политика для мудрых правителей.

— Мудрых? Правда? Располагающих малыми силами, вот как?

Нет, барды никогда не сумеют вложить в свои баллады иронических интонаций сира Эндрю — им их просто не повторить. Однако доблестный рыцарь с разочарованием заметил, что стоящий перед ним человек не понял и половины прелести его реплики. Увы, он все же глух к тонкой словесной игре!

Но провокация тем не менее удалась, и воин в эмиссаре все же взял верх — посол начал тихо звереть:

— Добрейший сир, ни для кого не секрет, что земли ваши малы. И силы ваши невелики. И об этом (так же, как вы и как я) прекрасно осведомлен герцог Фрактин, который вашим другом не является (что тоже всем известно). Ваши люди — что ж, я уверен, они храбры и готовы стоять до конца… И еще можно добавить к ним лояльных крестьян, которые займутся партизанскими действиями… Но сколько их? И к тому же все они разобщены. Да, ваш замок… — Барон треснул кулаком в стену. — Славная крепость. И работа в оружейной тоже впечатляет. Но сколько человек вы сможете сиюминутно собрать на бой? Две сотни? Или чуть больше? Можете не говорить. Но прикиньте в уме — этого будет достаточно. А теперь сравните эту цифру с армиями, наступающими на ваши земли одновременно с запада и востока. Вы не сможете остановить ни королеву, ни герцога. А также подумайте о людях, живущих в подвластных вам деревнях, — их вам тоже не защитить. По крайней мере… без милостивой помощи ее величества.

Сир Эндрю вспыхнул. Посол таки задел его за живое, и сдерживаться далее было уже выше его сил:

— Оставьте меня, немедля!

Но барона не так легко было запугать королевским тоном — он коротко поклонился, сделал два шага к двери и затем обернулся:

— Что я могу передать королеве?

— Я сказал, оставьте меня немедля! Вас проведут в комнату для отдыха. А о том, что следует передать королеве, я сообщу вам позже.

Оставшись один, сир Эндрю почувствовал, что ему душно в маленькой комнатушке, где он принимал посла, и он перешел в более обширную залу библиотеки, где хранились его старые любимые книги. Там, при свете лампы, он снял с полки один из фолиантов, любовно перелистал его, затем закрыл и снова поставил на полку. Когда-то теперь у него снова выпадет время почитать?

Затем он задумчиво прошествовал в донжон. Там он остановился у решетки, за которой томился его единственный заключенный, и какое-то время постоял молча, с печалью глядя на молодого человека. Вид короля и его молчание встревожили Капару. В соседнем коридоре слуги уже начали перемещать жителей зверинца в маленькие клетки, чтобы впоследствии выпустить их на волю. На пороге была война, а значит, всякие утехи для души, вроде личных замковых бестиариев, — это уже излишества.

— Вы были моим единственным узником-человеком, Капару, — наконец заговорил король. — Думали ли вы над тем, что я читал вам давеча? Я не знаю, будет ли у меня впредь время читать вам, для того чтобы наставить вас на путь добра.

— Да, конечно, сир! Я ух как думал! — Ладони Капару взметнулись за решеткой, за которую он до сих пор держался. — И я… По крайней мере я понял, что вы — добрый человек. А еще я понял, что те, кто хочет захватить ваши земли, — злые люди. И потому я… я прошу, может быть, многого, сир… Но быть в этой клетке, в то время когда…

— «Когда они возьмут замок» — это вы хотите сказать? Ну, это естественная реакция.

— Да если бы вы освободили меня, сир, я был бы вам так благодарен… Да я б для вас!.. Я бы все сделал!

— Если я вас отпущу, вы не будете больше заниматься разбоем?

— Ни в жисть, сир! Зуб даю! Клянусь!

Сир Эндрю минуту помедлил, раздираемый противоречивыми чувствами, а затем сдался:

— Я могу доверять вам, Капару? Вы понимаете, что нарушить клятву — это грех?

— Я своим словам хозяин, сир. Клятву не нарушу. Вы так читали мне… Короче, у меня открылись глаза! Теперь я вижу, что вся моя прежняя жизнь — с самого начала до встречи с вами — была большой ошибкой.

Сир Эндрю посмотрел на своего узника долгим, оценивающим взглядом, затем кивнул своим мыслям и снял с пояса ключ.

А немного спустя, услышав последнее сообщение от летучего гонца о том, что поднялась Серая Орда, доблестный рыцарь отослал эмиссара королевы назад с посланием, содержащим прямой вызов. Другого выхода он не видел.

После этого сир Эндрю поднялся на смотровую площадку (в тот момент полностью свободную) и оттуда обозрел свои войска. Приготовления к войне велись повсюду, но ему было нужно обдумать еще очень многое.

На площадку кто-то поднимался. Король обернулся и узнал даму Йолди. Судя по ее лицу, он понял, что у нее нет для него никаких срочных сообщений, — просто она пришла поддержать своего рыцаря в трудный момент. Чем и как сможет.

— Эндрю?

— Йолди… Йолди, если эти выкованные богами мечи действительно обладают такой мощью, что все злодеи вокруг нас готовы развязать войну только ради того, чтобы обладать хотя бы одним из них, то как же я, находясь в здравом рассудке, могу противостоять им, располагая всего лишь одним мечом?

Дама Йолди грустно кивнула:

— Конечно же, не можешь. Но ты ведь уже все решил. Ты выбрал между отказом от битвы и отказом от сдачи.

— Выбрал! Во имя всех демонов, которых убил или парализовал Эрдне, мы все рано или поздно должны умереть… Но не склонив головы! Люди в деревнях проклянут меня, Йолди. Я не могу защитить их от солдат герцога и Ямбу.

— Но зато те, кто выживет, будут надеяться на то, что ты однажды вновь вернешься, объединишь свои земли и снова возьмешь их под защиту.

— Я вынужден сказать своим людям: «Идите воевать». Но мы-то с тобой знаем, что такое война. А вот некоторые юноши и понятия не имеют… Увы, я слишком хорошо понимаю, что все ужасы и зло войны все равно коснутся их, независимо от того, какое решение я приму. Никто не может остановить армии, собравшиеся у моих границ. Они могут обещать мне все что угодно, но я им не верю. Да я и не собираюсь выслушивать их обещаний, а тем более — просить чего-то. Как я могу просить у них чего-то, не веря в то, что они это исполнят?!

Тишину нарушали лишь мерные удары молота в оружейной.

— Мне нужно вернуться к делам, — шепнула дама Йолди, поцеловала своего доблестного рыцаря в щеку и ускользнула вниз.

— Мне тоже пора, — убедил себя вслух сир Эндрю. — Я должен проверить посты.

Несколько минут спустя у башни, охранявшей главные ворота, он застал в карауле одного из своих старейших командиров и не удержался от того, чтобы не перекинуться с ним парой слов.

— Эх, сир Эндрю, сколько воды утекло с тех пор, как мы с вами сдерживали последнюю осаду у этих стен…

— Да, давненько это было.

Король вглядывался в иссеченное морщинами лицо седовласого вояки и мучительно пытался вспомнить его имя; кроме того, ему почему-то показалось, что эта встреча является как бы первым сигналом опасности, за которым не замедлят последовать все большие невзгоды. Они беседовали тихо и спокойно, хотя предметом их разговора была затяжная осада, во время которой было проведено немало славных контратак и использовано множество военных хитростей.

— Это надолго отучило их соваться к нам, верно, сир?

— Не так надолго, как хотелось бы, — вздохнул старый рыцарь.

Командир извинился и ушел проверять посты, а сир Эндрю снова остался один на стене у главных ворот. Это место было отличной наблюдательной точкой; отсюда можно было следить за хилой, постоянно прерывающейся струйкой обозов с провиантом и за тем, как по извилистой проселочной дороге, в которую упиралась другая — прямая, мощеная, ведущая в гору, к главным воротам замка, спасаются бегством те, кто испугался осады.

Вот на дороге показались две спешащие прочь от замка повозки, в которых сидело несколько одетых в белые рясы настоятелей и настоятельниц храма Эрдне. Сир Эндрю понадеялся на то, что они везли с собой лишь медикаменты. Когда бы, где бы и между кем бы ни шла война, храмы Эрдне всегда были зонами перемирия для обеих армий: любой воин понимал, что если его ранят, то это единственная надежда на то, что он выживет (если только в храме найдется ему местечко). Но, очевидно, на сей раз все будет по-другому. Эрдне, конечно, будет на стороне сира Эндрю; а то, что врачеватели предпочли устроить свой пункт снаружи укреплений, должно быть воспринято солдатами как доброе предзнаменование — долго сидеть в осаде не придется.

Сир Эндрю прикрыл глаза, вцепился в каменный парапет и обратился к Эрдне с горячей мольбой о помощи. Хотя где-то в глубине души его грызло сомнение: он был одним из немногих во всем мире людей, кто твердо знал, что Эрдне действительно существовал. А еще он знал и то, что великий Эрдне уже две тысячи лет как мертв. Да, сиру Эндрю это было известно, и все же…

Эта тайна давно уже не давала покоя старому рыцарю, и никакие его длительные научные изыскания так и не приблизили его к ответу на простой вопрос: почему после смерти Эрдне остальные боги и богини продолжают здравствовать до сих пор? По ортодоксальным канонам считалось, что все они появились еще до сотворения мира или почти сразу после и что Эрдне до сих пор властвует над ними. Но у сира Эндрю были основательные причины сомневаться в том, что ортодоксы правы.

Гораздо больше он доверял некоторым из найденных им старинных хроник, подробно повествовавших о жизни и гибели Эрдне. Так вот в них как раз даже не упоминалось ни о Вулкане, ни о Гермесе, ни о Марсе, ни об Афродите — ни о ком из них. Единственным исключением был Драффут — Покровитель зверей, но и тому не уделялось столько внимания, сколько Эрдне и его главному врагу — принцу демонов Оркусу.

Но если о богах сир Эндрю имел немало разных гипотез, то в существовании демонов он нисколько не сомневался.

В результате многих лет научных изысканий в голове его забрезжило страшное подозрение: создания, именующие себя богами (и признанные таковыми людьми) и претендующие на полное право управлять этим миром (когда им вздумается и как вздумается), на самом деле не кто иные, как выжившие после великой битвы Эрдне и Оркуса демоны. Однако для окончательного подтверждения этой теории ему пока не хватало доказательств.

После всех изученных им материалов об этих богах сир Эндрю до сих пор мог с уверенностью сказать лишь одно: что все они время от времени так или иначе являли себя людям и что все они обладали огромным могуществом. Те же мечи доказывали, что Вулкан действительно маг и волшебник.

Йолди тоже была магом (и к тому же достаточно смелым), но для людей в овладении магическими силами существовали определенные пределы.

Во имя всех богов и демонов! Почему наш мир настолько противоречив и жесток?! Не раз уже сир Эндрю думал о том, что если бы он создавал этот мир, то сделал бы его совсем иным.

Сир Эндрю открыл глаза, затем снова смежил веки и попытался сосредоточиться на молитве или хотя бы понять, стоит ли молиться вообще. Но тут его окликнули откуда-то снизу. Он взглянул на дорогу — прямо на перекрестке стоял один-единственный человек. Это был молодой, сильный и стройный мужчина, одетый как опытный путешественник. Через плечо у него на странной (выглядевшей словно живая лоза) перевязи висел меч, мгновенно приковавший к себе взгляд короля.

— Сир Эндрю?! — еще раз позвал его мужчина, и только теперь рыцарь узнал охотника на драконов Нестора. — Я принес вам вести от Покровителя зверей Драффута!

Глава 17

Для того чтобы добраться с лежащего в сердце Великого болота острова с руинами храма до гор на востоке, даже Драффуту (шедшему быстрым ровным шагом и без единой остановки) потребовалось около полутора суток. И прежде чем он дошел до предгорий, относившихся к владениям герцога Фрактина, опустилась ночь. Казавшиеся ранее издали багровыми огоньками, теперь, вблизи, извергающиеся вулканы были грозным, но прекрасным зрелищем.

Как только Драффут выбрался на твердую землю и зашагал к горам, ему навстречу начали попадаться спасающиеся от извержения люди. Большинство было из принадлежавших герцогу деревень, откуда к этому времени началось повальное бегство. Бросив дома и имущество, все они — кто группами, кто поодиночке, кто с тележками, кто с узлами, — плутая по незнакомым тропам, стремились к одному: как можно быстрее оказаться подальше от гор. Некоторые из них, пробегая мимо Драффута, бросали на ходу предостережение, что «Вулкан в ярости!»… Как будто гигант сам не видел того, что творилось в горах!

Не понимая толком, зачем они ему это кричат — на самом ли деле хотят предупредить об опасности, или просят его заступничества перед богами, или и то и другое вместе, — Драффут машинально кивал и бормотал в ответ: «Я поговорю с Вулканом». Но большинство беженцев при одном его виде впадали в еще большую панику, и некоторые в испуге шарахались прямо ему под ноги. Поэтому теперь он шел очень осторожно, чтобы ненароком не зашибить кого-нибудь или не растоптать тележку с немудреным скарбом какого-нибудь бедолаги-крестьянина.

Но зато с солдатами герцога он так не церемонился. Чем ближе Драффут подходил к границам герцогства, тем чаще он встречал их небольшие отряды. Конные ли, пешие — они, лишь завидев его, сразу бросались в бой с такой яростью, словно он был их заклятым врагом. Драффут не мог со вздохом не вспомнить, что некогда солдаты всего мира почитали его и приходили к нему за помощью… Но это было слишком много веков и войн назад. Да к тому же совсем на другом конце земли.

За прожитые им в этом мире пятьдесят тысяч лет Драффут много раз видел толпы беженцев и полыхающий огнем вулканов небосвод. Но чтобы земля под ногами тряслась так сильно, как сейчас, — такое случалось крайне редко.

Но вот наконец он дошел до скал и не медля ни секунды стал взбираться наверх. Вулканы грохотали уже прямо над его головой, и сверху начал сыпаться пепел. Драффут подумал, что теперь, когда он не бессмертен, как раньше, это извержение может стать последним в его жизни — его магические силы с годами хоть и очень медленно, но таяли, а кое-какой части из них он уже лишился безвозвратно. Впервые в жизни он испугался за себя.

Пылающие, трясущиеся в агонии скалы и багровое небо над ними пробудили в великане воспоминания о прошлых временах, о том, как очень и очень давно иная гора вот так же взорвалась и раскололась, поглотив озеро Жизни… Это было в те дни, когда Эрдне находился на пике своего могущества… Да, тот самый Эрдне, с которым Драффут был знаком только по известной людям легенде о сотворении мира. Впрочем, вряд ли теперь, когда Эрдне давно уже стал прахом, все это имеет значение…

Сейчас самым важным было — найти этих выскочек, что имели наглость объявить себя богами. Ведь даже Эрдне, будучи в расцвете своего могущества, никогда не посягал на статус бога. Как, впрочем, и его заклятый враг Оркус… Более того, в те времена — несколько тысяч лет назад — люди и слова-то «бог» не знали.

Но чем более ранние события своей долгой жизни вспоминал Драффут, тем бессвязнее и отрывочнее становились воспоминания, пока он не дошел до мутного провала, в котором царил уже полный хаос из каких-то туманных образов, отголосков эмоций и потерявших всякий смысл звукосочетаний. Он знал: это все, что у него осталось от того времени, когда его тело, мозг и уровень сознания были иными… Но зато последние несколько тысяч лет он помнил великолепно. Времена великой битвы Эрдне и Оркуса были свежи в памяти, словно это происходило вчера. И в те времена — уж это-то он точно знал — на земле не было никого из этой крикливой своры прикидывающихся нынче богами хвастунов. Их имена взяты из древнейших человеческих мифов, но вот сами-то они кто и откуда? По какому праву они устраивают свои непонятные игры, несущие людям только войны и горе? Больше с этим тянуть нельзя — надо немедля вывести их на чистую воду!

Но прежде чем Драффут вскарабкался на первый утес, дорогу ему преградил поток пышущей жаром лавы метра в четыре шириной. А в истоках его, на фоне багрового неба, прямо на сверкающей раскаленным золотом колеблющейся корке возникла окутанная дымом и мерцающим трепещущим воздухом человекоподобная фигура. Некто, спокойно стоящий там, где ни один человек не прожил бы и секунды, был ростом с самого Драффута. Он приветственно кивнул гостю и молча стал ждать, пока тот к нему приблизится.

Пепел и дым мешали Драффуту разглядеть это существо как следует — он видел лишь его силуэт. Он остановился и произнес приветствие на таком древнем языке, что даже Эрдне и Оркус — и те, возможно, его не помнили. Ответа не последовало.

Тогда Драффут собрался с силами и сконцентрировал всю свою магию в правой руке, а затем, нагнувшись, погрузил ее в шипящий, вспучивающийся буграми, неспешно ползущий у его ног огненный поток и, надежно защитившись от ожога, зачерпнул полную пригоршню расплавленной лавы. Еще одним усилием воли он наделил (пусть и ненадолго) мертвый, полыхающий жаром камень жизненной энергией — и с его ладони слетел рой сияющих, похожих на бабочек существ.

Но стоявший на лаве не шелохнулся и не произнес ни слова. Зато из-за дымного полога появилась еще одна, подобная ему фигура. А за ней — еще несколько. Боги собрались, чтобы определить, на что способен древний гигант. Казалось, они беззвучно совещались.

Но раз уж они явились, Драффуту нужно было от них много больше, чем игра в гляделки. Он выпрямился и отряхнул с рук остатки уже остывшей лавы. Нарушить молчание во время процесса творения — недопустимо, и все же он с явным вызовом в голосе пророкотал:

— Почему вы не открыли людям правду? Вы что, сами ее боитесь?

По группе богов пробежал шепоток. Но вулканы так громко ревели, что расслышать, о чем говорили самозванцы, было невозможно. Даже выражений их лиц было не разглядеть: горячий воздух и мерцание раскаленной лавы искажали видимый мир до неузнаваемости. Наконец с их стороны прогремел выкрикнутый не менее сильным, чем у самого Драффута, голосом ответ:

— Сам им открывай правду, грязная обезьяна!

А чистый, звучный, как перезвон серебряных колокольчиков, женский голос добавил:

— Мы прекрасно знаем, чем ты был все эти пятьдесят тысяч лет, Покровитель зверья. Даже в дни твоей славы, когда ты обучал избранных тобой людей в пещерах у озера Жизни. Так что нечего теперь выпендриваться и строить из себя сам знаешь что!

А затем раздался полный злобы мужской дискант:

— Да-да, сам им все расскажи! Вот только кто тебе поверит — паршивому сыну грязной суки? И не надейся на то, что десяток этих жалких блох до сих пор считают тебя своим богом. Мы с ними быстро расправимся!

Драффут почувствовал, как в нем разгорается столь великая ярость, что земля перед ним задымилась. Даже раскаленная лава была пред сжигающим его душу гневом не более чем теплой водицей.

— У меня не меньше прав быть богом, чем у вас! — загромыхал он. — У меня их во много раз больше! Ну, попробуйте-ка, признайтесь людям, кто вы есть на самом деле!

А смутно различимые в дыму фигуры все подходили и подходили.

— Нет уж, лучше ты попробуй им это рассказать! — Донесся чей-то звонкий издевательский возглас, и боги разразились хохотом.

— Я рассказал бы им. И обязательно расскажу, когда сам это узнаю.

— Ха-ха! Мы — боги! И довольно с тебя! Нечего всяким вшивым ублюдкам соваться в наши дела! А тем более — бросать нам вызов!

Драффут перепрыгнул поток лавы одним прыжком и рванулся вперед. Теперь он прекрасно мог разглядеть того, кто говорил с ним последним.

— Ты — Вулкан. Я узнал тебя. А теперь ты мне расскажешь кое-что о мечах!

Но вместо ответа Кузнец бросился в драку — он попытался нанести Драффуту подлый удар, но, промахнувшись, тут же отступил, чтобы оказаться поближе к группе остальных богов. Даже сквозь густой дым было видно, как боги яростно машут руками, обсуждая между собой различные приемы боя. Из сумрака протянулась длинная рука, схватила Вулкана за плечо и отбросила его назад. Теперь его место перед Драффутом занял высокий даже для бога, мускулистый мужчина в шлеме и с копьем в руке. Текущая перед ним река лавы освещала его неверным золотисто-багряным светом.

— Я уже бывал на западе — пути войны неисповедимы, — провозгласил Марс, и эхо ответило ему треском сотен барабанов и звоном тысяч мечей. Этот голос Драффут услышал впервые, в перепалке Марс не участвовал. — И там я видел осажденный замок. Так вот, те, кто его осаждает, обещали принести мне любые жертвы, если только я им помогу этот замок взять. Пришло время ответить на молитвы одного из моих самых верных почитателей!

Это заявление вызвало у богов самую различную реакцию, но некоторые из них разразились восторженными аплодисментами.

Марс не обратил на них ни малейшего внимания — он не отрывал тяжелого взгляда от стоящего перед ним Драффута.

— И теперь мне пора отправляться в этот самый замок, чтобы там для забавы прихлопнуть несколько людишек.

— А вот этого ты не сделаешь, — просто ответил Драффут.

Из группы богов вылетел раскаленный валун, тщательно нацеленный Покровителю зверей в голову. Казалось, он вылетел ниоткуда — настолько уже воздух был насыщен непрестанно падающим пеплом и едким густым дымом. Поймать его было нелегко, однако сил достало и на то, чтобы тут же отшвырнуть его вновь.

Но вовсе не в тех, кто целился в него. Драффут поймал пышущую жаром глыбу и со всех сил метнул в стоящего против него Марса. Однако копье бога войны уже было готово отразить удар. Наконечник копья и раскаленное ядро встретились и разлетелись на миллионы пылающих брызг.

Но в руках Марса тут же появилось еще одно копье, и он яростно бросился в бой.

Глава 18

Дама Йолди объявила Марку, что считает его жизнь настолько важной для всех людей на земле, что он просто обязан во время всех боев находиться рядом с ней. И повторила это несколько раз. Ему не оставалось ничего иного, как повиноваться, и ранним утром следующего дня они вместе поднялись на смотровую площадку и вместе наблюдали за тем, как земли сира Эндрю захлестывает мутная пена авангарда Серой Орды.

Защитники замка давно подготовились к атаке, и захватить врасплох их не удалось. Накануне вечером дама Йолди сообщила сиру Эндрю, что скорость продвижения и распространения войск лярв полностью контролируются королевой Ямбу. Несколько последних дней дама вместе со своими помощниками потратила на то, чтобы попытаться постичь принципы управляющей лярвами магии и заставить нежитей обратиться против их же создателей. Однако ничего не получилось и пришлось сосредоточиться на более насущных проблемах. И все же изучение лярв принесло некий результат: дама была уверена, что они неспособны сражаться на суше более двух суток — покинув болото, они утратили свой источник энергетической подпитки. И чем дальше они уходят, тем труднее им биться и тем больше слабеет их яд, хотя они все же продолжают подчиняться своим хозяевам. Их псевдожизнь может длиться еще долго, однако уже дня через два вместо армии жестоких убийц останется лишь дезорганизованная толпа полудурков, подвластных и страху, и слабостям.

Но пока что Орда наступала. Ее боевой визг донесся издалека еще за час до того, как первые ряды лярв сгрудились под стенами замка. Защитники загодя подготовились к штурму, и сотни взметнувшихся в воздух и упавших на стены замка осадных лестниц были тут же отброшены.

Со своего наблюдательного поста Марк видел, как сражавшийся на восточной стене Бен, используя свою недюжинную силу, одним махом отшвыривал лестницы, лишь только они упирались в зубцы, — и лярвы падали с них на землю десятками. В авангарде наступающей армии не было ни одного человека — только нежити.

А Барбара сражалась в отряде пращников и лучников, защищавших западную стену и главные ворота. Они осыпали нападающих тучей стрел и камней, но Марк что-то не заметил, чтобы это нанесло врагам хоть какой-нибудь ущерб. Даже если стрела пронзала панцирь мертвой твари, она, не обращая внимания на торчащую помеху, вновь устремлялась на штурм. И какое бы увечье ни нанес камень — хоть напрочь раздробил ногу или рукооружие, — лярвы упрямо ползли по осадным лестницам вверх.

Марк понял, что атака полностью спланирована хозяевами нежитей. Вчера вечером Нестор очень подробно рассказал о своем первом сражении с лярвой, а затем о том, как эти твари напали на остров. Поэтому было нетрудно догадаться, насколько тяжелой будет эта осада.

Сир Эндрю, выслушав отчет охотника на драконов, ненадолго задумался. На его лице читалась великая скорбь. Затем он встряхнулся, созвал своих командиров и отдал им четкие приказы, благодаря которым стены были максимально защищены, насколько это возможно было в данной ситуации. Марк только диву давался — уж он-то знал, что людей для защиты не хватает, но король сумел распределить их так хитро… что могло и хватить.

После сир Эндрю объявил своим командирам, что Нестор принес ему сообщение от Драффута, что Покровитель зверей на их стороне и что он обязательно, чем сумеет, поддержит их в борьбе. Это заявление вызвало в армии подъем энтузиазма. Правда, самому Нестору так и не удалось вспомнить: когда это Драффут говорил ему хоть что-то похожее и когда это он сам передавал эти слова королю?

Своим же друзьям охотник объявил, что раз уж он явился в замок с волшебным мечом, значит, у него нет иного выхода, как принять активное участие в обороне.

— Да, откровенно говоря, куда мне еще деваться? Отсюда все дороги — за исключением тех, что стремятся обратно в болото, — ведут либо к Фрактину, либо к Ямбу. Можно, конечно, попытаться пробиться на северо-запад, но и там, я уверен, ожидает засада.

Сир Эндрю распорядился, чтобы Нестору выдали самые лучшие доспехи, какие только можно было отыскать, а затем охотник на драконов отправился на свой пост на одной из центральных сторожевых башен. Расчет был прост: когда защитники уже будут не в силах отражать атаки нападающих и те поднимутся на стены, вот тут-то и заработает магический клинок. Но поскольку волшебный меч начинал вертеть «мельницу», лишь только почует угрозу, то во время первой атаки он представлял опасность прежде всего для защитников стены.

За первой волной наступающих почти что без перерыва накатила вторая. Серая Орда жила по отличным от человеческих законам; и там, где любая другая армия отступила бы для того, чтобы перестроиться, очередная партия лярв просто тупо ринулась на приступ. Они могли себе это позволить — их были тысячи и тысячи, и ни одна из них не боялась ни стрел, ни пращей.

И вновь на крепостные стены замка нацелились сотни лестниц.

Теперь уже защитники убедились на опыте, что булыжники намного предпочтительнее стрел, однако и они наносили наступающим слишком малый урон, чтобы считаться с ним всерьез. Вырезанные из мертвого дерева нежити действовали до тех пор, пока их не крошило в труху.

— Они прорвались! — услышал Марк буквально через пару минут после того, как началась вторая атака. На западной стене справа от него закипел смертельный бой.

— Достать мечи!

— Градоспаситель!

Нестор, сверкая новыми доспехами, протиснулся сквозь редкие ряды защитников и наконец-то вступил в бой. Вопли наступающих лярв, сравнимые лишь с криками баньши, были мгновенно перекрыты яростным боевым взвизгом волшебного меча. Услышав этот звук, Марк тут же остро вспомнил свой последний день в родной деревне, и сердце его сжалось.

На его руку сверху легла мягкая ладонь дамы Йолди.

— Вот он и проснулся. Вовремя, надо сказать. У нас здесь столько беззащитных людей — старики, дети. Если боги создали его для этого, то я не могу называть их злыми.

Визг меча все нарастал и полностью отсекал мысли Марка от него самого. Он уже ничего не слышал — видел лишь, как Нестор вступил в бой: сияющий клинок разил серую мразь направо и налево с такой скоростью, что было не уследить. И вот в этом бою появились первые жертвы со стороны захватчиков.

Наконец-то герцог Фрактин услышал ратную песнь Градоспасителя! Он наблюдал с безопасного расстояния, как крошечный человечек на западной стене постепенно расчищает площадку от наступающих лярв, и это было захватывающее зрелище! Впрочем, он именно так себе это и представлял.

Следя за боем на стене, он одновременно не выпускал из виду и гарцующую на боезвере впереди своей армии (состоявшей уже из людей) королеву Ямбу. Своей же армии герцог приказал построиться полукругом, правое крыло которого группировалось в районе озера, а левое отсекало дорогу, ведущую к главным воротам. В данный момент эти ворота пытались разнести тараном около сотни лярв (но у них это плохо получалось — ноги скользили в грязи, которая сочилась из их же собственных продырявленных стрелами и камнями тел). Впрочем, на дороге уже стояли новые бесчисленные полчища нежитей, готовые сменить тех, кто не сможет продолжать осаду.

К западу от озера было большое поле, которое контролировали батальоны Ямбу, сформированные из людей. Как и армия герцога, они растянулись большим полукругом. Обе армии поглядывали друг на друга и с нетерпением ждали, чем закончится атака марионеток Ямбу.

Герцог обернулся к стоящему рядом магу и чуть не прыснул — в напяленных поверх синей рясы доспехах его советник выглядел крайне нелепо!

— Нам остается только надеяться на то, что большую часть этих деревяшек разобьют на стенах или их покрошит меч. Лучше, чтобы к тому моменту, когда нам придется вступить в бой с Ямбу, этих тварей осталось поменьше.

— Сколько их ни останется — на нас хватит, господин мой.

— Теперь я полностью убежден, что моего кузена хотела похитить именно она. А перед этим она откуда-то сумела узнать и о мечах… С востока есть вести?

Последний вопрос был обращен к штабным офицерам, но ни один из них не сумел дать на него хоть маломальский ответ. Зато абсолютно все они видели прошлой ночью на горизонте багровое марево, окутавшееся с утра серой пеленой дыма. Посланный герцогом в гарнизон в Эрине-на-Элдоне летучий гонец вернулся ни с чем. Он сообщил, что не сумел разыскать деревню, так как в том районе земля полностью скрыта удушливым дымом и ландшафт изменился. (Кстати, приказ герцога касался в первую очередь семьи мельника Джорда. Их требовалось немедленно доставить в центральную ставку, так как время мягких методов прошло.) Теперь же стало ясно, что связь с предгорьями полностью утрачена. Судя по отрывочным и нерегулярным сообщениям, все население этого района спешно эвакуировалось, а квартировавшие в том районе военные отряды стремятся нагнать армию герцога. Его светлость тяжело вздохнул: эту семью упускать из виду было никак нельзя. С другой стороны, его ожидало генеральное сражение и потому он не мог направить на поиски беглецов ни единого человека.

Но тут придворный маг самодовольно усмехнулся и шагнул вперед:

— Я хотел бы сообщить вам, ваша светлость, что мой личный план принес-таки некоторые положительные результаты.

— Что еще за план? — Герцог нахмурился. — Ах да, ты имеешь в виду то, что вчера ночью сообщил мне «под особым секретом»?

— Именно, ваша светлость, — кивнул маг, с трудом сдерживая гордую улыбку. — У нас есть основания надеяться на то, что Марс с минуты на минуту самолично появится здесь и сразится на нашей стороне. А в этом случае наш главный противник с его жалкой Серой Ордой…

— Так они вызовут Великого змея Йилгарна! — зло бросил герцог, скрывая, что сообщение мага несомненно произвело на него большое впечатление. И все же он не удержался от скептицизма: — А ты уверен, синерясник, что это существо… Что он на самом деле бог? Действительно Марс? Ты в этом уверен?

— Полностью, ваша светлость.

Их видели сотни людей, но ни один из них не стоял настолько близко, чтобы слышать этот разговор. Герцог позволил себе улыбнуться.

— И ты полагаешь, что поступил мудро?

Маг опустил глаза — он-то рассчитывал на то, что его хозяин только обрадуется его помощи. Но прежде чем он сумел придумать достойный ответ, их разговор прервали. Караул окружил герцога плотной стеной, и к нему подвели человека, который настаивал на немедленном разговоре с его светлостью. Он мотивировал это тем, что последние несколько дней провел в осажденном замке, и клялся, что знает тайный ход внутрь, по которому сумеет провести отряд солдат.

Перебежчика быстро обыскали, проверили на магическое воздействие и, лишь убедившись в полном отсутствии того и другого, подвели к его светлости.

— Ну, выкладывай, парень, начистоту, — милостиво улыбнулся герцог.

Перед ним стоял хрупкий, затравленно озирающийся юноша.

— Меня зовут Капару, ваша светлость. Раньше я шпионил для королевы Ямбу, но теперь хотел бы работать на столь прославленного правителя, как вы.

Осада продолжалась все утро. На передышку у защитников замка почти не было времени. И даже если внезапно и возникал короткий перерыв, то вовсе не потому, что их противник уставал, а потому, что полчищам лярв требовались новые и новые осадные орудия взамен тех, что разбивали солдаты сира Эндрю. Несмотря на уничтоженные лестницы и потерю в личном составе, армия нежитей упорно лезла на приступ. И, судя по воплям, меньше их не становилось.

Марк спустился с башни на стену, и по дороге до него долетели слова одного из солдат:

— Мы уже изрубили с тысячу этих тварей, но им просто конца нет!

И солдат ничуть не преувеличивал.

Затем Марк пересек внутренний двор, забитый возами с продовольствием, домашним скотом и стонущими ранеными, вокруг которых хлопотали женщины. Дама Йолди отпустила его ненадолго к позвавшей его Барбаре, так как бой ненадолго прекратился и маги-ямбу отозвали лярв, чтобы подготовить новые лестницы и тараны. Наконец-то защитники замка смогли передохнуть и поесть. Пробиваясь сквозь толпу во дворе, Марк слышал вздохи крестьян, что продовольствия в замке на долгую осаду не хватит. А ведь беженцев было много больше, чем защищавших их солдат…

Марк поднялся на стену и повторил услышанное во дворе Барбаре и почти тут же подошедшему Бену.

Девушка сидела, прислонившись к стене, но молодой силач стоял, словно его мускулы и нервы все еще были готовы в любую секунду к атаке. Он был невысок ростом и потому в раздобытых где-то доспехах и шлеме выглядел, несмотря на свои широкие плечи, лишь пародией на настоящего солдата. Воитель с лицом младенца выдавил принужденную улыбку:

— Остается надеяться на то, что мы сумеем выдержать осаду как можно дольше. Лучше уж поголодать, чем…

Не закончив фразу, он, изображая голодный обморок, рухнул спиной на стену и сполз по ней к ногам Барбары. Правда, он тут же ожил и уселся рядом с девушкой.

Марк заметил пробивающегося к ним сквозь толпу во дворе Нестора — тот тоже был в полном снаряжении, но без волшебного меча.

Поднявшись к своим друзьям, охотник на драконов, ни говоря ни слова, опустился рядом с ними у стены. Затем тяжело вздохнул и откинул голову назад, подставив лицо моросящему дождику. Глядя в серое насупившееся небо, он пробормотал:

— Этот бой…

И снова замолчал. Продолжать ему не хотелось.

Все молчали. Марк понимал, что должен хоть что-то сказать, но он никак не мог подобрать нужных слов.

И еще он знал, что в любую секунду атака может возобновиться и войска поднимут по тревоге. Но пока труба молчала. Было даже странно, что пауза так затянулась. Откуда-то издалека доносились завывания жрецов ямбу, заставлявших своими заклинаниями Орду маршировать по кругу до тех пор, пока не будет подготовлено достаточное количество лестниц и таранов для продолжения осады.

…Марк вскочил на ноги и только тут понял, что, сидя у стены, задремал. Солнце уже перевалило за полдень. Неизвестно как появившаяся здесь дама Йолди склонилась над Нестором:

— Вы ранены?

— Нет, мэм. Царапины. Но я очень устал. Все тело ноет. Впрочем, я хорошо отдохнул. Как только будет нужно, я снова возьму меч и буду биться с этими тварями до последнего.

Дама Йолди серьезно кивнула:

— Кто бы ни держал в руке Градоспаситель, защищая безоружных людей, он не умрет, как бы изранен ни был, до тех пор, пока не завершится бой. Но если раны его серьезны, то как только придет конец его врагам, закончится и его жизнь.

Нестор не ответил. Он по-прежнему смотрел в небо. Лишь минуту спустя он кивнул, давая знать, что он ее услышал.

Марк машинально глянул во внутренний двор на скопление повозок и вдруг радостно воскликнул:

— Смотрите! Наш фургон!

Его друзья тут же встрепенулись.

— Там осталась моя лютня, — вздохнул Бен.

— Надеюсь, — пробормотала себе под нос Барбара, — что деньги под сиденьем целы.

Марк снова задремал. На сей раз его разбудил стук собственного сердца. Уже близился вечер, и от зубцов стены протянулись длинные тени.

— Слышишь? — взволнованно прошептал Нестор.

Марк поднял голову и прислушался.

Далекие завывания жрецов ямбу смолкли, и наступила полная тишина.

Времени на долгие прощания не было, и Марк со всех ног помчался снова на башню, куда ему повелела явиться дама Йолди, как только военные действия возобновятся. На первом этаже он столкнулся с сиром Эндрю. Старый рыцарь в изрядно потрепанных в прошлых боях доспехах направлялся к своим войскам, чтобы вдохновить их на новые победы.

Лестница наверх показалась бесконечно длинной, и когда Марк наконец ее одолел, он увидел, что дама Йолди уже на площадке. Ведунья замерла у парапета, воздев руки к небу и закрыв глаза. Двое ее помощников расставляли перед ней на широких перилах между двумя зажженными свечами бутыли и корзинки с необходимыми для заклинаний снадобьями.

Марк глянул вниз: лярвы вновь пошли на приступ. Оснащенные сотнями новых лестниц, они накатывались на стены замка подобно мутной волне. И все же его не могло не радовать то, что казавшееся с утра безбрежным море нежитей теперь превратилось в пусть широкое, но все же имеющее край кольцо вокруг замка. Большая часть их армии уже растеклась лежавшей кучами на десятки метров вокруг крепостных стен грязью.

К сожалению, помимо нежитей наготове стояли еще две армии. И эти состояли уже из людей — солдаты герцога Фрактина и гвардия Ямбу. И те и другие хорошо отдохнули и были готовы к атаке. Даже Марк понимал, что как только последнюю лярву разрубят на куски (хотя слабо верилось в то, что это возможно), тут же в бой ринутся обычные солдаты. Но пока наступающие несли большие потери.

Издалека до Марка донесся зычный голос сира Эндрю:

— Берегите метательное оружие! Особенно стрелы! Оно пригодится нам против людей!

Стрелки из луков и пращники немедленно прекратили огонь. Марк не видел Барбару, но надеялся, что она отступила вместе со всеми.

Солнце уже садилось, окрашивая облака в алый цвет, словно отражая багряное зарево на востоке. На стенах укрепили зажженные факелы, и в их пляшущем свете карабкающиеся лярвы казались еще отвратительней. Они тоже пускали стрелы и бросали дротики, но не очень много — по-видимому, на метательное оружие ямбу не слишком рассчитывали.

Дама Йолди по-прежнему стояла, воздев руки в глубоком трансе, лишь ветер колыхал ее одеяния. Казалось, ей безразлично то, что происходит внизу. Но Марк знал, что она каким-то образом пытается противостоять врагу и уберечь от него защитников замка. Он и сам не понимал, откуда это знает… но он это видел.

На сей раз атака захлестнула весь край стены по периметру — так близко враги еще не подступали. И они быстро продвигались вперед. С двух противоположных концов стены одновременно раздался зов о помощи: звали Нестора с Градоспасителем.

Марк увидел ринувшуюся с главной башни фигуру в доспехах. Но Нестор ли это? Марк не был уверен. Но все равно, он сможет сражаться только в одном месте. А как же другая сторона стены?

А тут уже и с третьей стороны несся отчаянный зов:

— Меч Ярости! Сюда!

Но все заглушил вой наступающей Серой Орды. И вновь Марк смотрел сверху, как чертит серые дуги волшебный меч и как он рубит наступающие оживленные гнилушки в труху. Вновь, где бы ни появлялся, он создавал непреодолимую преграду для атакующих.

Но Градоспаситель мог отразить врага только с одной стороны.

А со всех остальных сторон до Марка доносились визги и стоны — там лярвы прорвались и вели бои уже на стенах. Теперь их целью было закрепить свои позиции. Дама Йолди вышла из транса и поспешно отдала несколько приказов своим помощникам. Затем она схватила Марка за руку и увлекла по лестнице вниз. Бросив последний взгляд на поле боя, он увидел, что к стенам замка подступили боезвери.

А по выгону, на котором еще недавно стояли палатки ярмарки, под барабанный бой двинулись в атаку армии герцога Фрактина и Ямбу.

Дама Йолди, не отпуская Марка, торопливо спускалась по лестнице. В коридорах царила суета, люди метались в поисках спасения: кто тащил с собой детей, кто — вещи, кто — драгоценности. Дама, не обращая на них внимания, бежала, по-прежнему крепко стискивая запястье Марка. Ворвавшись в свой кабинет, она схватила со стола Драконосек и лежавшую рядом перевязь с ножнами.

Спешно натянув через голову ремень, она застыла в замешательстве. Затем, внезапно передумав, выпуталась из перевязи и надела ее на Марка.

— Так будет лучше, — пробормотала она себе под нос. — Да, так лучше. А теперь пошли вниз.

И они вновь побежали по лестницам — все ниже и ниже.

— Что бы со мной ни случилось по пути, юноша, уходи. Спускайся до самых подвалов. До тюрьмы.

— Но почему?

— Потому что мы не сможем удержать замок, а единственный выход наружу — там. И из всех нас ты — единственный, кому необходимо уйти.

Марк не стал спорить. Он сам себе не мог объяснить почему, но… Не стал, и все.

Когда они спустились на первый этаж, уже из внутреннего двора до них донеслись вопли и шум битвы. Но их перекрыл крик о том, что сир Эндрю ранен.

Дама Йолди застыла на месте. И когда она заговорила, ее голос показался Марку незнакомым.

— Я должна идти к нему, мой мальчик. А ты уходи. Спустись в тюрьму и затем выйдешь наружу. Там остались еще верные люди — они покажут тебе дорогу.

И она устремилась вверх по лестнице. Марк начал спускаться к темневшему внизу проему двери в донжон. Затем он распахнул ее и тут же чуть было не споткнулся о распластавшееся поперек входа тело чужого солдата.

Герцогу Фрактину и его отряду из пятнадцати солдат все же удалось пробраться в замок. Их добровольный осведомитель Капару не обманул — он действительно знал, как туда можно войти. Решение возглавить десант самолично пришло к герцогу в тот момент, когда победа лярв стала для всех очевидна, из чего следовало, что захват ими замка — вопрос ближайших часов.

Да и доверить столь важную миссию кому-то другому? Нет! Захватить главное сокровище замка должен только он сам! То, что при этом, возможно, придется сражаться, герцога нисколько не смущало — он не раз уже участвовал в войнах, развязанных порой с целью получить добычу, о которой на фоне нынешнего трофея — волшебного меча! — можно с улыбкой забыть. А кроме того, он ощущал всем телом, как от висящего на бедре меча Удачи текут волны магии — клинок наконец-то проснулся. Герцог давно уже чувствовал, как ножны слегка трепещут, и ему слышался странный звук, настолько тихий, что герцог был уверен — слышит его только он один, да и то положив руку на эфес. Из меча струился слабый, но постоянный ручеек энергии и обещал в скором времени перерасти в обильный поток. Не снимая руки с эфеса, герцог отдал приказ и шагнул навстречу удаче.

Через час после того, как окончательно стемнело, его светлость убедил себя, что Капару предлагает ему выигрышную партию в новой азартной игре, и крошечный отряд всего в семнадцать человек незаметно отделился от основных сил армии герцога. Игра могла начаться вот-вот — было неизвестно, сколько еще продержатся защитники замка и как скоро пойдут в атаку ямбу.

По дороге к замку их отряд пересек изрезанное канавами поле с вытоптанной травой, где, по словам Капару, еще пару дней назад шумела ярмарка. Канавы были отличным прикрытием: защитникам замка было некогда особо разглядывать, кто там шляется в одиночку по выгону. На стенах замка все еще горели факелы, но они освещали не только продолжавших сражение солдат сира Эндрю, а также и прорвавшихся вслед за лярвами солдат герцога Фрактина и ямбу.

Прямо перед отрядом возвышалась гладкая и совершенно неприступная стена высочайшей башни. Идти на нее в прямую атаку было бы безумием, поэтому это оказалось единственным местом крепостного вала, где бои не велись.

На середине выгона герцог дал команду остановиться и, приставив меч Удачи к горлу Капару, прошипел:

— Если ты ведешь нас в ловушку, то умрешь первым.

Однако парень, похоже, не испугался:

— Я вам ловушек не готовил, ваша светлость. Я просто очень хочу получить обещанную вами награду.

Герцог молча пихнул Капару в сторону замка.

Очередной поворот канавы привел отряд почти под самые стены донжона. В нескольких метрах над их головами на фоне черной стены выделялось несколько чуть более светлых пятен.

— Окна, — выдохнул Капару. — Как я и обещал. Я же говорил вам, что у старика совсем крыша съехала. Я вообще тащусь, как он сумел так долго продержаться.

Герцог был вынужден согласиться с тем, что проемы в стенах действительно выглядят как открытые, незащищенные окна. Вот уж, воистину — любой, кто носит в народе имя Доброго, вряд ли сумеет грамотно защитить свой замок…

Отряд легко перешел вброд крепостной ров и затем начал подъем по давно уже нуждавшейся в основательном ремонте внешней стене. Когда они подобрались под самые окна, Капару поднял руку и прошептал:

— Я уже предупреждал вас, что внутри нас встретят массивные решетки. Это тюрьма, и я не знаю, открыты или закрыты сейчас камеры.

— Решетки — это наша забота, — угрюмо кивнул герцог и бросил вопросительный взгляд на своего мага в дурацких доспехах и нескольких солдат, вооруженных помимо мечей ломами и кувалдами.

Солдаты деловито кивнули в ответ. Маг был несколько растерян — Марс почему-то до сих пор не торопился объявлять о своем присутствии, и потому колдуну (без малейшего его на то желания) пришлось присоединиться к десанту.

— И чтобы никаких сюрпризов! — прошипел герцог на ухо Капару. В его голосе звучала неприкрытая угроза.

Капару шагнул в проем окна. За ним — след в след — крался герцог Фрактин, упирая в спину проводника острие трепетавшего от возбуждения меча Удачи.

Так они прошли пять или шесть метров — всю толщу крепостной стены, — а затем герцог оказался на краю подоконника и спрыгнул вниз, тут же отпрянув в сторону, чтобы освободить место для спрыгивавших вслед за ним солдат. Да, они, как и было обещано, оказались в подвале. И решетки тоже присутствовали — их смутные очертания можно было разглядеть благодаря расположенному где-то на лестнице, но выше арки свода коридора факелу.

Жестом послав к врезанным в решетку дверям мага и солдат с ломами, герцог вдруг внезапно ощутил, как по его лбу ползут крупные капли пота. И лишь только остальные солдаты из его отряда спрыгнули с окна и окружили его, он вдруг почувствовал необъяснимую тревогу, а откуда-то из глубины желудка стала подниматься тошнота. Фрактин напомнил себе о том, что испытывать страх во время подобных рискованных предприятий — это вполне нормально. Даже такой сильный страх, чтобы замутило и пошла кругом голова… Но… на сей раз страх гнездился не в нем самом, а где-то еще… Вне его… Разве такое бывает?

Рядом с герцогом раздался тихий вскрик. Один из его солдат, борясь с собой, сдерживался сколько можно, но все же не смог преодолеть внезапно охватившего его ужаса. А другой просто уронил меч на пол. Ударившийся о камень металл исторг тоскливый звон. Третий солдат, не стыдясь, зарыдал. Герцог готов был зарубить их на месте за нарушение тишины, но что-то внутри него самого уже расползалось холодным ядом и сковывало движения…

Но нет, это был не яд.

Маг был единственным, кто понял, что с ними происходит, и поспешно зашептал начальные слова противоборствующего заклинания… Но либо он слишком поздно опомнился, либо заговорил очень неуверенно: завершить заклинание ему уже не удалось — окончание так и застряло в глотке.

Отряд был полностью выведен из строя, а окна затянула теперь уже явно видимая синяя дымка, блокирующая дорогу к отступлению. Несколько солдат все же нашли в себе силы, чтобы броситься на решетки, но вокруг уже заплясали языки странного голубого пламени, более похожего на порождение тьмы, нежели на порождение света. И чем больше слабели люди, тем ярче светилось пожиравшее их синее пламя.

Герцог, все еще ощущая на бедре дрожь меча Удачи, выхватил его из ножен и рванулся сквозь оплетавшие его липкие огненные языки. Он упал на каменный пол и стал кататься по нему, чтобы сбить колдовской огонь. Ему казалось, что еще совсем чуть-чуть — и он развеет колдовство, одолеет магическую преграду, и…

Двое солдат торопливо спускались по лестнице вниз; они несли соломенный тюфяк, на котором бессильно раскинулось тело сира Эндрю. Им уже удалось протолкаться сквозь толпу на первом этаже и миновать дверь, в которую ломился боезверь. Теперь их путь лежал в тюрьму, из которой начинался тайный ход — последняя надежда обитателей осажденного замка.

Наконец солдаты ступили на ведущую в подвал длинную лестницу. Все наружные двери замка уже были блокированы боезверями. Сверху доносились человеческие вопли и истошный крик домашнего скота, а по стенам плясали отблески пожара; но внизу пока что было тихо.

В другой обстановке несущие короля солдаты обязательно обратили бы внимание на странное синеватое мерцание под аркой свода в конце коридора и ударились бы в бегство. Но сейчас они точно знали, что у них нет пути обратно. Они опустили свою ношу на пол, и один из солдат поспешил к камере, чей секрет знали лишь избранные. Он собирался открыть потайной ход и проверить, не завладели ли им враги. Второй выхватил нож и, прислонившись к стене, позволил себе немного отдохнуть, не забывая зорко поглядывать по сторонам. Еще минуту назад он без малейшего колебания был готов отдать свою жизнь за сира Эндрю, но, взглянув вниз, сквозь решетки, солдат заколебался и на его залитом кровью лице отразился откровенный ужас.

Сир Эндрю очнулся, моргнул и попытался откинуть наброшенный поверх доспехов плащ и сесть на своем соломенном тюфяке. Когда ему удалось сфокусировать взгляд, он увидел в конце коридора неспешно облизывающий решетку сотнями ледяных языков колышущийся синий мрак. Там же лежали тела семнадцати человек, и жизни в них было не больше, чем в свечном огарке.

Один из мертвецов все еще цеплялся за решетку, и рот его был раскрыт в беззвучном вопле.

Сир Эндрю узнал его.

— Ах, Капару, Капару… — прошептал он. — Мне жаль тебя… Мне очень жаль… Но я уже ничем не могу тебе помочь.

Объятая синим пламенем фигура почернела, начала корчиться, и в огненных конвульсиях ее рот то закрывался, то снова открывался… Но ни звука не доносилось с той стороны.

Старый рыцарь говорил с трудом, но его голос был по-прежнему звучным:

— Я же сказал тебе, Капару, что ты мой единственный узник-человек. Но у меня были и другие… как ты уже успел убедиться. Этого не удержали бы ни каменные стены, ни стальные решетки… Только дама Йолди знала, что с ним делать. И не отпускала его. Когда мы его нашли, он уже был наполовину парализован в результате небольшой стычки с Эрдне, две тысячи лет тому назад.

Капару продолжал извиваться в потоке синей тьмы. Его пальцы все еще цеплялись за решетку, а волосы мотались из стороны в сторону — казалось, что он, как и прежде, внимательно слушает сира Эндрю.

— Да, конечно же, он демон. — Слова давались старому рыцарю с трудом, и все чаще его речь прерывалась судорожным дыханием. — И мы так никогда и не узнаем его имя… А убить его тоже нет никакой возможности, потому что нам неизвестно, в чем у него держится жизнь. Но отпустить его просто так было бы слишком жестоко по отношению к людям… И мы… оставили его здесь. И я повелел расширить окна в темнице и удерживать его в них — все гордыня моя… Я, видишь ли, возмечтал… что однажды и демона обучу добру. Если он увидит благодатные, залитые солнцем земли и счастливых… хоть время от времени… под моим управлением людей, то проникнется… Я понимаю… я был самонадеянным глупцом. И не подумал о тех, кто захочет войти в эти окна. Как непредусмотрительно!

Отправившийся на разведку солдат вернулся и прошептал пару слов на ухо своему соратнику. Второй солдат спрятал нож, и они снова подняли тюфяк сира Эндрю и понесли его вниз по лестнице. Не обращая внимания на слабые протесты своего повелителя, двое верных слуг тащили тюфяк туда, где их король окажется, по их мнению, в безопасности. Чуть погодя дверь спрятанного в одной из камер потайного хода тихо захлопнулась за их спинами.

На несколько минут в донжоне воцарилась полная тишина — синее пламя пожирало свои жертвы абсолютно беззвучно, но затем дверь камеры — той, что была с окнами, — с лязгом отворилась и из нее вывалилось человеческое тело. Зажав в руках обнаженный меч, человек катался по полу, пытаясь сбить языки охватившего его синего пламени. И ему это удалось — раз лизнув клинок, синяя тьма разочарованно отступала.

Но дверь камеры так и оставалась открытой.

Собрав последние силы, человек с мечом ухватился за решетчатую дверь и захлопнул ее, вызвав в ответ негодующую вспышку синего пламени.

Откатившись в сторону, он стал собирать силы для того, чтобы встать на ноги.

— Повезло… — шептал он. — Ох как повезло…

Но битва с демоном лишила его последних сил — меч выскользнул из дрожащих пальцев и упал на пол. А затем, через несколько секунд, клинок вдруг сам пополз по полу. Словно его притягивала к себе чья-то рука.

А еще через пару секунд в донжон спустился мальчишка в лохмотьях, с плохо залеченным шрамом на щеке и весь в свежих царапинах. На нем были перевязь и ножны, а в правой руке он сжимал меч, явно себе не по росту.

Увидев синее мерцание и простертого у своих ног человека, он остановился. Затем наклонился и поднял левой рукой ползущий к нему меч. Теперь в его руках было два клинка, и мальчик внимательно оглядывал их, переводя взгляд с одного на другой. И чем дольше он смотрел, тем большее удивление выражало его лицо.

Но тем временем человек исхитрился подняться, и он увидел, что его меч в руках у кого-то другого! С отчаянным криком, выхватив кинжал, он бросился на мальчика.

В первую секунду ребенок испуганно отпрянул. Но клинок в его левой руке словно сам по себе рванулся вперед. Его острие нашло в шлеме атакующего трещину не шире волоска и устремилось в нее как можно глубже, туда, где плоть…

Хлынула черная в синем свете кровь, герцог Фрактин прошептал:

— Тебе повезло… — упал и затих.

Марк бросил взгляд на тело и увидел всего лишь одного из наемников, одетых в цвета герцога.

И тут сверху донесся шум боя, который шел уже совсем недалеко — прямо на ступеньках ведущей в темницу лестницы.

Затем на несколько секунд снова повисла тишина, прерванная мужским голосом:

— Сходим вниз и обыщем, что там есть?

— Да нет, сперва осмотримся вокруг, — ответил второй голос. — Я думаю, что если у старой лисы и был запасной выход, то он где-то здесь, на первом этаже.

Послышался звук удаляющихся шагов, и в донжоне вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь доносящейся неведомо откуда мерной капелью. Один из мечей задел решетку, и тут же в голове того, кто его держал, прозвучало его имя. У Марка в руках были оба меча — и Драконосек, и меч Удачи, который с того самого момента, как он поднял его, посылал явный магический сигнал. И еще мальчик понял, что как только он начинает двигаться в каком-то конкретном направлении, сигнал возрастает.

Повернувшись спиной к залитой синим мерцанием камере, он сосредоточился на том, чтобы понять, что именно пытался объяснить ему меч. Клинок настойчиво тянул своего хозяина к одной из соседних камер. Внимательно оглядев ее стены, мальчик вдруг обнаружил тайную дверь в подземный ход.

Он толкнул ее, и она открылась. Марк на секунду замер на пороге, а затем зажмурился и стал водить мечом Удачи в воздухе, надеясь, что он, как стрелка компаса, покажет ему верное направление: вверх, вниз, направо, налево, снова вверх… Здесь. Именно здесь он чувствовал, как невидимая энергия начинает буквально хлестать из рукояти, и еще он ощущал непонятно как связывавшую его с замком нить. А затем меч дрогнул и сам по себе развернулся в сторону лестницы, по которой спускался Бен, неся на руках бесчувственное тело Барбары.

Тайный подземный ход был очень узким, низким и оказался полон неожиданных поворотов. Но ни у Бена, ни у Марка не было с собой никаких источников света. Как только дверь захлопнулась за их спинами, синеватый сумрак донжона сменила непроглядная тьма. Марк шел впереди, на ощупь определяя направление, а Бен с Барбарой на руках следовал за ним. Марк выставил вперед меч Удачи, словно посох слепого, — только что пульсировавший магией клинок теперь был не живее обычной железяки. По дороге Марк в двух словах рассказал Бену, откуда у него взялся новый меч. Если эта история и произвела на юного силача хоть какое-то впечатление, то на его дыхании это никак не отразилось.

В какой-то момент Марку пришлось переступить через тело, частично одетое в доспехи, — очевидно, этот человек умер от ран. Убедившись, что в лежащем не теплится ни искры жизни, Марк продолжил свой путь. Чем дальше они шли, тем чаще на смену шороху их подошв приходили чавкающие звуки, словно они шли по грязи. Все органы чувств Марка были предельно напряжены — больше всего на свете он боялся оступиться, поскользнуться и упасть.

По мере продвижения по туннелю звук капели становился все громче, а вскоре на лицо Марка упало несколько капель. Дорога явно шла под уклон, и в стенах не было ни одного проема. Еще два раза Марк был вынужден остановиться, так как его стальной «посох», ударяясь об очередную преграду, издавал металлический звон. Наконец туннель настолько сузился, что Бену пришлось опустить Барбару на пол и буквально пропихнуть ее безжизненное тело сквозь «бутылочное горлышко», с другой стороны которого ожидал их Марк. Услышав стоны и бессвязный лепет подвергшейся такой жестокой процедуре девушки, мальчик только обрадовался — до сих пор он лишь усилием воли запрещал себе думать о том, что они спасают труп.

Казалось, у этой дороги вслепую не будет конца. Марку примерещилось, что они заблудились в бесконечном лабиринте под землей, что они ходят кругами и что рано или поздно это подземелье станет их могилой. Он знал, что он не первый, кто воспользовался этим потайным ходом, но, помимо мертвого солдата и брошенного оружия, у него теперь уже не было никаких доказательств, что где-то там, наверху, существует целый мир. Мир, из которого он сам пришел. Мир, ныне далекий, как солнце в небе. Единственное, что утешало, — позади не было слышно погони.

Марк упорно шел вперед, нащупывая дорогу острием подобранного в тюрьме меча. Когда он помогал Бену проталкивать Барбару сквозь узкое место, ему пришлось отложить клинок в сторону, и потом он чуть было не порезался, пытаясь найти его в непроглядной тьме на ощупь.

Наконец мысль о том, что они заблудились, настолько завладела мальчиком, что он остановился.

— Где мы находимся, Бен? Как нам отсюда выбраться?

Юный силач остановился и, судя по лязгу доспехов, прислонился к стене. Только теперь Марк понял, что его спутник устал гораздо сильнее, чем казалось раньше. А кроме того, похоже, он был серьезно ранен.

— Мы пойдем до конца, — с угрюмой уверенностью проревел Бен. К удивлению Марка, в его голосе было достаточно той же упрямой силы, с которой юный менестрель, несмотря на все доводы Барбары, категорически отказывался воевать с драконами без Нестора.

— Не знаю, Бен. А если мы выйдем где-нибудь, где… они уже…

— А что нам еще остается? Или ты хочешь вернуться? Ладно, что там вещует тебе твой меч Удачи?

— Ничего.

Но Бен был прав. И Марку пришлось снова продолжить поиск выхода.

Какое-то время они шли молча, а затем Бен неожиданно заявил:

— Думаю, мы идем на запад.

Марк мгновенно понял, что он хотел этим сказать.

— Но это невозможно. На запад от замка? Это значит, что мы идем под…

Он не сумел выговорить вслух осенившую его догадку. Они идут под озером! И в вышине над его головой гуляют волны. Теперь туннель шел прямо. Прямо, а не вверх!

Они подошли еще к одному «бутылочному горлышку» и вновь были вынуждены пропихивать сквозь него бесчувственное тело девушки. На сей раз она бредила громче и даже явственно попросила:

— Оставьте меня в покое…

А затем Барбара пришла в себя. Она была еще слишком слаба, чтобы самостоятельно держаться на ногах, но ее верная свита была и этому безумно рада. Первый же ее вопрос был о том, что случилось с Нестором и Градоспасителем, причем задан он был таким тоном, что стало ясно — скоро она снова начнет командовать. Но юноши ничего не могли ей ответить — они и сами не знали. А девушке пока недоставало сил, чтобы возглавить их маленькую группу.

И все же с этого момента все изменилось.

Прямой до сих пор туннель, словно признавая, что дорога без Барбары — это вовсе не то, что дорога с Барбарой, вильнул сначала направо, потом налево и резко пошел вниз. А уже через пару шагов устремился вверх! А затем вдали забрезжил свет! Первый свет за все время их тяжкого путешествия по мрачному подземному ходу! Сначала он был настолько слабым, что его могли различить лишь изголодавшиеся по свету глаза, но с каждым шагом он становился все ярче и ярче.

Свет проникал сквозь узкое неровное отверстие. Снаружи царила безлунная ночь и небо было затянуто облаками. И все же после долгих блужданий в кромешной тьме даже этот сумрак был счастьем! Марк, как самый ловкий из них, первым выбрался из-под земли: со всех сторон его окружали дикие камни, а где-то невдалеке слышался шорох волн. Оглядевшись, он понял, что находится на одном из скалистых островков на озере. Островок не превышал в диаметре и пяти метров. Не меньше чем в километре от него пылал замок сира Эндрю, и отражение пожара плавно колыхалось в темно-синих волнах озера. Прямо на глазах Марка языки пламени вырвались и из окон верхнего этажа башни.

Не желая больше смотреть на это, мальчик снова юркнул под землю в окруженный валунами проход и крикнул:

— Бен, все в порядке! Давай ее наверх!

Марк протянул руку и нащупал кисть Барбары, которую сзади подталкивал неунывающий силач.

Когда наконец из-под земли показался и Бен, они (теперь уже втроем) устроили военный совет.

— Нам нужно добраться до берега озера к утру. Но вот в каком направлении нам плыть?

Марк поднял меч Удачи. Стоило ему направить острие в сторону от замка, как он мгновенно почувствовал легкую вибрацию рукояти. Но разглядеть, насколько далеко от них берег, в том направлении было невозможно.

— Я не умею плавать, — вдруг объявила Барбара.

— Да и я не сумею плыть с двумя мечами, — согласился Марк.

— Зато я умею! Особенно если сильно захочу, — буркнул Бен. — Посмотрим, может здесь вовсе не так уж глубоко.

Юный силач вступил в воду, и оказалось, что у берега она ему только по пояс. Он снял с себя доспехи и бросил их на дно. И вот уже трое беглецов шли вброд по сумрачному озеру, следуя направлению, указанному зажатым в руке Марка клинком.

Вскоре выяснилось, что и под водой меч чувствует себя не менее уверенно, чем на суше, — в какой-то момент Марк погрузился в озеро почти по плечи. Но дальше дно снова стало повышаться, а впереди четко вырисовалась черной линией полоска деревьев на берегу. Когда они наконец вышли из воды, то оказалось, что песчаный пляж был шириною не больше двух метров, а значит, волны быстро слижут с его поверхности любые следы.

В густом кустарнике вскоре обнаружился проем, а за ним — поросшая травой полянка, манившая к себе обещанием заслуженного отдыха.

Но они обманулись: буквально через пару минут после того, как путники расположились на отдых, из-за ближайших кустов раздался хруст ломаемых веток — словно кто-то напролом несся прямо к месту их тайного лагеря. Марк кивнул Бену на валявшийся в траве меч Удачи, а сам выхватил из ножен Драконосек.

Соблюдая полную осторожность, они тихонько двинулись вокруг кустов, откуда продолжал доноситься треск, и вскоре наткнулись на смутно различимый в ночной темноте силуэт — он был не так велик, как дракон, но тоже достаточно большой. Доносящиеся из кустарника скрипы и топот показались неожиданно знакомыми: то был скрип несмазанных колес и стук копыт тяглов, влекущих за собой на полу порванной упряжи пустой фургон.

Оба тяглозверя были — кожа да кости, но в нормальных условиях могли довольно скоро войти в прежнюю немалую силу. Фургон же был немного поменьше, чем их собственный, но на его матерчатых стенках также были намалеваны какие-то знаки. Правда, в темноте разглядеть, какие именно, было довольно сложно. Барбара предположила, что им достался фургон одного из посетителей ярмарки, спешно удравшего в замок при приближении чужих войск и бросившего свое имущество на произвол судьбы.

После беглого осмотра выяснилось, что упряжь не так уж повреждена, а главное — вожжи в полном порядке. Бен и Марк вскочили на облучок, Барбара устроилась в фургоне, и они двинулись в путь. Драконосек спокойно лежал у ноги Бена в пределах досягаемости, а зажатый в руке Марка меч Удачи вновь проснулся и завибрировал, указывая им правильный путь.