Первая встреча

Юрий Сафронов Первая встреча

Ночь на Земле была светлой. Луна, словно гигантский фонарь, заливала все вокруг ровным бледным сиянием. Полотно железной дороги рассекало надвое густой лес и, поблескивая рельсами, тянулось от горизонта до железнодорожного моста. Дальше, по ту сторону моста, дорога делала поворот и скрывалась за холмом.

Такой лунной ночью караулить мост было, пожалуй, ничуть не лучше, чем темной.

В кромешной темноте приходилось следить лишь за участком, освещенным сиянием электрических ламп. Однако дальше ничего не было видно. Лунной же ночью дежурить было сложнее. Привыкшие к темноте глаза четко различали тени от деревьев. Луна медленно катилась по небу, то заходя за облака, то выглядывая из-за них, и тени неспешно передвигались, создавая каждую минуту новый узор на земле. Казалось, что вместе с тенями кто-то таинственный и ловкий медленно пробирается в тишине ночи из леса к железнодорожному мосту…

Заряженная патронами винтовка не тяготила плечо. Даже приятно было чувствовать локтем ее приклад. Прикосновение к ней давало ощущение уверенности и силы.

Часовой вздохнул и зашагал в обратную сторону. Лес стоял вокруг пустынный и загадочный, тихо шелестя листвой… Впереди по реке медленно подплывал к мосту буксир с двумя огнями на бортах — зеленым и красным. Часовой дошел до будки и машинально взглянул на часы. Время тянулось тошнотворно долго. До смены еще целых сорок пять минут. Из порта, расположенного вниз по реке, донесся глухой гудок парохода. Часовой прислушался. Там шла обычная жизнь. Там не было такого одиночества, как у человека на ночном посту. Гудок парохода замер. Часовой повернулся и медленно двинулся обратно. Вот так всю смену: вперед-назад, вперед-назад, только бы не заснуть…

Издалека вновь донесся мощный гул низкого тона, который бывает на заводах, когда выпускают избыток пара высокого давления. Прошло несколько секунд, раздался короткий треск, и гул смолк.

Если бы часовой смог заглянуть на десять километров вдаль, то он увидел бы на поляне в густом лесу странный предмет, который имел форму усеченного конуса с выпуклыми днищами. Он неподвижно лежал на боку, большой, величиной с высокую сосну. Вокруг него полыхало пламя — горели стволы поваленных деревьев, поломанные сучья, сухие листья, кусты. Пламя подбиралось снизу к молодым елкам, перебрасывалось по тоненьким сухим веточкам с одной на другую, поднималось вверх, и молодые елки вдруг вспыхивали, словно факелы, потрескивая зелеными иголками. К небу взлетали снопы искр. На поляне пахло хвоей. На низких облаках появилось розоватое пятно отблеска начинавшегося лесного пожара. Где-то сбоку, в чащобе темного леса, разными голосами кричали разбуженные птицы. Муравьи смело бросались навстречу пламени, пытаясь защитить от него свои жилища, и гибли, вспыхивая один за другим — маленькие незаметные герои…

И вдруг из странного предмета во все стороны с шипением устремились толстые белые струи жидкости. Они испарялись в воздухе, перемешиваясь с пламенем, окутывая все вокруг густой голубовато-белой завесой. Плотная туча поползла по лесу, проникая в каждую щель, окутывая каждый лист, поднимаясь выше верхушек деревьев, словно глотая бушующее пламя.

Отблеск пожара на низких облаках исчез. Слабый ветер через силу гнал лесом тяжелое облако. Оно передвигалась среди стволов, словно ватное, нехотя, цепляясь за каждое дерево, за каждый сучок, каждую травинку. Когда облако отнесло в сторону, на месте пожара невозможно было заметить хотя бы искорку или мельчайший тлеющий уголек. Нигде не курился дымок. Пожар был потушен почти мгновенно. Только пар поднимался кое-где от обожженной земли, и черные пятна ожогов на стволах деревьев напоминали теперь о нем.

Внутри тяжелого странного предмета раздался гул, и огромный усеченный конус качнулся, встал вертикально и медленно взлетел в воздух над обожженной поляной. Его нижнее днище висело всего в двух-трех метрах над поверхностью земли, а верхняя часть возвышалась метров на пять над лесом.

Не слышно было рева работающих реактивных двигателей. Не было огненных струй, не было и вращающихся винтов, и, несмотря на это, огромный конус висел над землей без всяких видимых опор. Вот он медленно приблизился к высокой березе. На какую-то долю секунды из днища мелькнул ослепительно-белый луч, чиркнул по стволу, в одно мгновение наискосок перерезал его, и большое дерево, осев, дрогнуло и упало вниз, цепляясь зеленой верхушкой за ветви ближайших деревьев. Послышался глухой удар о землю и треск ломающихся ветвей…

В помещении командного пункта противопожарной обороны раздался телефонный звонок. Дежурный офицер быстро снял трубку. То, что он услышал, поразило его.

— Повторите донесение! — приказал он.

— В квадрате 167-В две минуты назад совершил посадку неизвестный летательный аппарат.

— На какой высоте, каким курсом, с какой скоростью этот самолет подлетал к квадрату 167-В?

— Неизвестно. Радиолокационные станции зафиксировали его только в момент посадки. Но это не самолет…

— А что же?

— Неясно. Самолет в том квадрате сесть не может. Там густой лес. Сигналы были очень интенсивные, как от металлического предмета, снижавшегося вертикально. Похоже, что села гигантская ракета…

Дежурный офицер недовольно поморщился. После многочисленных космических полетов вокруг Земного шара операторам радиолокационных станций теперь мерещатся ракеты и приземляющиеся космические корабли.

— Ладно. Следите дальше! — бросил он в трубку и положил ее на телефонный аппарат.

Офицер внимательно посмотрел на карту. Квадрат 167-В был недалеко от реки. Вблизи населенных пунктов не значилось. Километров за сорок — речной порт, а неподалеку от него — большой железнодорожный мост.

Что это могло быть? Возможно, авария, упал самолет? Но тогда его "вели" бы радиолокационные станции на всем предыдущем маршруте. Почему же так врезались в память слова, что сигналы были очень интенсивные? А вдруг действительно какая-то ракета?..

Он принял решение.

— Экипажу вертолета номер четырнадцать. Боевая тревога! Немедленно обследовать квадрат 167-В. Приземлился неизвестный летательный аппарат. Держите со мной постоянную радиосвязь! — отдал он команду.

Через несколько минут с аэродрома поднялся военный вертолет. На концах лопастей его винта горели белые электрические лампочки. От быстрого вращения они сливались в сплошную огненную ленту. Снизу казалось, что в ночном небе появился огненный круг. Вертолет на секунду замер над аэродромом, затем уверенно развернулся и быстро пошел в сторону квадрата 167-В.

Помощник капитана буксира "Чайка" прищурил глаза и пристально вгляделся вперед. Луна только что зашла за облака. Стало темно. Помощнику показалось, что впереди над свинцово-черной поверхностью реки виднеется какой-то большой предмет.

Действительно, что-то чернело над водой. Возможно это встречный пароход без огней, или какое-то плавучая громада, а может, баржа, которая погрузилась носом в воду и, захваченная течением, быстро плыла навстречу. Помощник капитана схватился за ручку и резко дернул ее. Сильный гудок рассек ночную тишину и покатился над рекой, затихая в прибрежном лесу.

Непонятный предмет быстро приближался, никак не реагируя на гудок. Помощник почти полностью остановил машину. Окликнул капитана. Теперь буксир замер на середине реки. Течением его сносило назад, под мост.

— Что за черт! — выругался капитан "Чайки". — Эта глыба лезет прямо на нас!

Луна выглянула из-за туч, и сразу стало светло. Теперь ясно было видно, что загадочный предмет имеет форму усеченного конуса с выпуклыми днищами. Он не плыл по реке, а свободно летел над ее поверхностью, не касаясь воды.

— На вертолет не похоже. Возможно, новый какой-то? — удивился капитан. Неужели они не видят наших огней? Летят прямо на нас. Помаши-ка им фонарем, а то натолкнутся!

Помощник помахал. Но это не только не замедлило движения летучей громадины, а наоборот, казалось, ускорило его. В одно мгновение она оказалась перед самым носом буксира и зависла неподвижно над ним.

— Вы что, ослепли? — закричал капитан в рупор, отчаянно махая руками, обращаясь к невидимому экипажа летающего предмета. — Отчаливайте! Давайте задний ход!

Однако странный предмет не двигался. На его поверхности капитан заметил выпуклые линзы, расположенные через равные промежутки. Поверхности линз сверкали при лунном свете. Казалось, что усеченный конус, словно живое существо, пристально рассматривает буксир, словно невиданное чудо. Так продолжалось несколько минут. Капитану стало немного жутко…

Ни один человек на Земле не мог бы ничего рассказать в этот момент о странном усеченном конусе, парившем над поверхностью реки.

Ни один человек на Земле даже не имел представления о планете, с которой конус был послан на Землю. Ее невозможно было разглядеть ни в какой, самый сильный телескоп — так далеко была она от Земли. Ее жители называли свою планету Лтец. Нужны были долгие годы по земному летоисчислению для того, чтобы посланный с Лтеца срезанный конус достиг поверхности нашей планеты.

Почему именно на Землю, а не на какую-то другую планету решили послать лтецане свой корабль? Неужели Земля так сильно отличается от других многочисленных планет разных звездных систем, что именно она должна была заинтересовать умных лтецан?

Да, отличается, и очень сильно. Точнее, стала очень отличаться от них с тех пор, как на ней наступил XX века, когда люди, даже не подозревая об этом, сообщили о своем существовании всему космосу.

Люди, жившие на Земле до нашей эры, построили гигантские каменные пирамиды, которые сохранились до сих пор и удивляют всех своими размерами. Но эти гигантские сооружения нельзя заметить даже с Луны. Прошли века. Люди стали обрабатывать обширные площади на планете, засевая их полезными растениями. Изменилась сезонная окраска поверхности планеты, и эту смену, как знать, можно было различить даже с поверхности Марса.

Наступил XX века. Появились радио- и телевизионные станции огромной мощности. Электромагнитные колебания вырвались за пределы планеты и полетели в космос. Они несли с собой разнообразную информацию, они вмещали в себе все новости, они говорили на всех языках, они плакали и смеялись, пели и кричали, угрожали и шутили, они сообщали всем, что на Земле живет цивилизованное общество.

Разумным существам других миров надо было только суметь прислушаться к голосу космоса. И они прислушались. Первыми оказались лтецане. Они поймали земные радиоволны, преодолевшие миллионы миллионов километров, и услышали на фоне шумящих, скрипящих и потрескивающих космических помех нечто такое, что заставило их задуматься…

Звезда Б-62/1602, как они называли наше Солнце, излучала гораздо больше энергии на волнах метрового диапазона, чем это ей полагалось по всем законам физики.

Одни лтецанские астрономы склонны были приписывать загадочным радиоволнам природный характер. Но в таком случае скромная оранжевая звезда Б-62/1602 должна была бы иметь значительно более высокую температуру в сравнении с ее шестью тысячами абсолютных градусов. Или же на ее поверхности должны были происходить какие-то неизвестные лтецанам ядерные превращения, которые были причиной мощного излучения энергии в метровом диапазоне при сравнительно низкой температуре.

Другие лтецанские астрономы думали, что излучает не сама звезда Б-62/1602, а какая-то невидимая в телескоп холодная планета, которая вращается вокруг нее и на которой, очевидно, живут достаточно высокоразвитые разумные существа, которые пользуются в своей повседневной жизни радиоволнами метрового диапазона.

Эта гипотеза не воспринималась всерьез в ученом мире. Проще было поверить в загадочную ядерную реакцию на поверхности оранжевой звезды, чем в существование обитаемой планеты.

Так или нет, но в течение многих лет звезда Б-62/1602 постоянно упоминалась в лтецанской литературе. Многократные упоминания привели к тому, что звезда стала притчей во языцах, приобрела мировую известность и была объявлена "загадкой космоса № 1". Это определило все дальнейшие события. Лтецане были настолько богаты материально, что вполне могли послать к ней недешевый космический корабль-робот.

И его послал. Он получил название "Щехс", что означало "первый гость". Сначала лтецане долго всматривались в ночное небо, пытаясь разглядеть едва заметную блестящую крапинку удалявшегося корабля. С каждым днем она становилась все тусклее и меньше. Потом исчезла совсем. Прошло несколько лет, и за повседневными заботами многие из лтецан забыл о звездном корабле. А он все летел и летел, одинокий, затерянный в тишине необъятной бездны — путешественник, сгусток научных достижений лтецанской техники, неодушевленный скиталец…

Только изредка — раза два в месяц — с его борта поступала на Лтец передача, которая представляла интерес для узкого круга специалистов. Это были сведения о составе и концентрации элементарных частиц в космосе, данные о гравитационном поле, сообщения о спектрах излучения различных звезд. Эти сведения регулярно появлялись в лтецанской прессе, но их мало кто внимательно анализировал. Большинство лтецан спешно просматривали короткие сообщения и удовлетворенно говорили:

— А Щехс все еще летит! Хорошо. Посмотрим, что будет дальше.

И вдруг интерес к сообщениям Щехса резко усилился. Это произошло в тот момент, когда космический корабль подлетел достаточно близко к Солнцу и смог различить своими приборами, что загадочное излучение на самом деле идет не от самой оранжевой звезды, а от вращавшейся вокруг нее планеты.

Лтецане были взволнованы. "Неужели радиоволны посылают разумные существа?" — спрашивали они друг друга. Все с нетерпением ждали новых сообщений. Они поступали регулярно, и все больше и больше разжигали страсти.

"Вокруг звезды Б-62/1602 вращается девять планет. Источником радиоизлучения является третья из них", — сообщал Щехс.

"Третья планета имеет огромный естественный спутник", — узнали вскоре лтецане.

"Я попал в радиационный пояс планеты. Расстояние до поверхности 80 тысяч километров. Вокруг меня — элементарные частицы малых энергий", — передал Щехс через несколько суток, оказавшись во внешнем радиационном поясе Земли.

С приближением к поверхности планеты количество сообщений росло, словно лавина. Все сто пятнадцать передающих каналов Щехса были загружены до предела. Передачи велись непрерывно. Щехс вышел на круговую околоземную орбиту и уже совсем с малой высоты, с каких-нибудь двух сотен километров внимательно рассматривал поверхность планеты в электронные телескопы. Изображение кодировалось и тут же передавалось на Лтец. Но там его получали не в тот же миг, а с большим опозданием. Планета была так далеко от Земли, что даже лучу света нужны были годы, чтобы добраться до нее.

Лтецане видели на своих экранах телеприемников и слышали по радио передачи, которые Щехс вел четыре с лишним года назад по земному летоисчислению. Они видели те события, которые происходили давным-давно.

Пространство разделявшее во времени мыслящие существа, создавало непреодолимую преграду для мгновенной реакции, делало практически невозможным управление роботом с родной планеты. Временной барьер ограничивал возможности мыслящих существ.

На Лтеце было громадное здание с красивым прозрачным куполом, которое знал каждый лтецанин. Это был Центральный Зал управления космическими полетами. Сюда поступали все сведения о космических кораблях, запущенные с планеты. Также, здесь обрабатывали сообщения, которые поступали от Щехса. Отсюда информация направлялась в огромные кубы электронной памяти, которые хранятся глубоко под поверхностью планеты в специальных подвалах, где она записывалась навсегда. В Центральном Зале были помещения, где стояли приборы наблюдения, анализирующая аппаратура — технические глаза и уши лтецан огромной чувствительности, которыми они прислушивались к голосу космоса и всматривались в его бескрайние дали.

Почти ровно двадцать пять лет назад здесь, в Центральном Зале, велись жаркие споры. Специальная комиссия обсуждала программу исследований, которую нужно было запрограммировать для Щехса. Этой программой определялись будущие действия Щехса в различных ситуациях.

В то время здесь столкнулись две группы ученых. Одну из них возглавлял высокий преклонного возраста мужчина с энергичным волевым лицом, громким голосом и уверенными движениями. Это был известный астроном Гон. Он был противником гипотезы населенной планеты. Отгадку тайны звезды Б-62/1602 он искал в неизвестной реакции, в неизвестных ядерных превращениях на ее поверхности. За него стояла большая группа ученых. Они настаивали на том, чтобы в память Щехса было заложена программа, нацеленная преимущественно на изучение свойств самой звезды.

— Щехс должен приблизиться к Б-62/1602 настолько, насколько это возможно, — говорил Гон. — Главная цель исследований — ядерные превращения. Все ячейки памяти должны быть заполнены информацией об известных нам ядерные реакциях. Щехс должен в течение короткого времени обнаружить новую реакцию и сообщить о ней на Лтец. После полного расхода топлива Щехс упадет на Б-62/1602 и сгорит. На этом его миссия заканчивается. Что же касается гипотезы коллеги Чадаза об искусственном происхождении радиосигналов, то… — он сделал выразительную паузу, улыбнулся, словно призывая аудиторию посочувствовать ему и понять, как трудно подобрать слова в такой смешной ситуации, что сложилась с этим Чадазом, и закончил: — … то надо поблагодарить его за смелость научной гипотезы и на этом ограничиться. Невозможно тратить драгоценные ячейки памяти Щехса, на каждую гипотезу.

Чадаз во всем был полной противоположностью Гона, если не считать такого же пожилого возраста и такой же славы. Он был среднего роста, с обычным очень спокойным лицом, с ровным, даже немного монотонным голосом, со сдержанными, на первый взгляд, даже робкими движениями. Те, кто был с ним знаком ближе, прекрасно знали, что за этой скромной внешностью скрывается настоящий ученый — педантичный и уравновешенный, очень пунктуальный и добросовестный, с огромной эрудицией и с большой силой воли. Знал это и Гон. Ему неоднократно приходилось быть оппонентом Чадаза. Теперь Гон нетерпеливо ждал его ответа на свое выступление. За Чадаза стояли горой астробиологи, астрогеологи и астропалеонтологи.

Чадаз медленно поднялся со своего места и, глядя в глаза Гона, очень спокойно сказал своим обычным тихим голосом, который заставлял всех напрягать слух и зрение и соблюдать тишину, чтобы услышать:

— Я согласен с коллегой Гоном. Действительно, не стоит тратить драгоценных ячеек памяти Щехса на каждую гипотезу.

Глаза Гона загорелись радостным огнем. "Неужели он действительно уступает Щехса? Что-то не похоже на Чадаза. Возможно, ловушка?" Радость Гона была преждевременной. Чадаз перевел взгляд на председателя заседания и так же спокойно продолжал:

— Именно поэтому я мог бы предложить сейчас не отводить на гипотезу Гона ни одной ячейки памяти Щехса. Его гипотеза о неизвестной ядерной реакции на поверхности Б-62/1602 обоснована еще меньше, чем наша. Вероятность обнаружения новой реакции на Б-62/1602 в несколько раз меньше, чем вероятность обнаружения жизни на одной из ее планет. Но я не предлагаю использовать Щехса только для наших исследований. Одну пятую часть ячеек памяти наша группа может уступить группе Гона. Все же вероятность открытия новой реакции не равна нулю, хотя и очень близка к нему. Мы определяем это.

Если бы Гону публично дали пощечину, он обиделся бы меньше.

— Это не научный разговор! — гневно закричал он.

— Не я его начал, — невозмутимо ответил Чадаз, не усиливая голоса.

Слова Чадаза, сказанные спокойным тихим голосом, производили на аудиторию более сильное впечатление, чем гневные возгласы вспыльчивого Гона.

Один за другим выступали сторонники этой и других гипотез.

— Мы получим представление о неизвестной цивилизации, познакомимся с совершенно новой культурой, позаимствуем у мыслящих существ другой планеты массу новых знаний, — говорили сторонники Чадаза. — Это гораздо ценнее, чем открытие одной новой реакции.

— Но наличие цивилизации, более того, наличие самой планеты возле Б-62/1602 вовсе не доказано!

— А радиосигналы? Последние исследования доказывают, что они имеют закономерный характер.

— Почему же вы до сих пор их не расшифровали?

— Мешают естественные трудности. Однако сигналы рано или поздно будут расшифрованы.

Чем дальше спорили ученые, тем все больше и больше чаша весов склонялась в пользу группы Чадаза. Гон сидел бледный, нервно кусая губы. Он уже боялся, что ему действительно не выделят на Щехсе ячеек памяти. Но спор кончился не так трагично. После голосования оказалось, что группе Гона выделено 3/7 емкости памяти Щехса, а группе Чадаза — 4/7. Победило любопытство к новой жизни.

Так разрешился спор двадцать пять лет назад. Гон считал себя оскорбленным. Возможно, именно после этого голосования он и решил приступить к экспериментальному изучению головных частей комет.

Через пять лет, когда Щехс еще был виден с Лтеци тусклой звездочкой, Гон погиб вместе со всеми членами своей экспедиции. Его ракету, которая залетела внутрь головной части кометы, затерло огромными каменными глыбами.

На Лтеце возле Центрального Зала ему был поставлен памятник…

Как только Щехс начал свои передачи, все бывшие члены комиссии съехались из разных уголков планеты в Центральный Зал.

Чадаз, уже совсем старый, зашел в зал с большой свитой ассистентов и учеников. Картины давно минувших событий отчетливо всплыли в его памяти, как только он сел к столу совещания. Здесь сидели все те, кто провожал Щехса в дорогу два с половиной десятилетия назад. По традиции все сели на свои места. Чадаз обвел зал глазами. Пустовало место Гона. Двадцать пять лет — большой срок, а смерть неумолима. Не было прежнего председателя. На его месте сидел новый молодой ученый. Щемящая боль вдруг охватил Чадаза. Он почувствовал совсем ясно, физически, материально, как стремительно уходит жизнь, как мало ему осталось, как много он еще не сделал…

Слова председателя, который вспоминал заслуги его группы, которая настояла двадцать пять лет назад на исследовании невидимой планеты, почему-то раздражали его.

— Теперь всем понятно, что группе Гона напрасно было отведено 3/7 памяти Щехса, их надо было передать группе Чадаза. Сейчас из-за этой ошибки мы можем получить меньше данных о новой планете. Щехс получился у нас не очень умным…

Всегда спокойный Чадаз взорвался. Никто из присутствующих никогда не видел его таким.

— Стойте! — крикнул он дрожащим голосом. — Когда открытие сделано, легко ругать оппонентов. Теперь все на нашей стороне. Но с таким же успехом, прав мог оказаться и Гон. Я предлагаю приступить к работе!

Далее совещание вел фактически не председатель, а Чадаз. Он распределил обязанности между всеми собравшимися, напомнил всем программу, заложенную в 4/7 ячеек памяти Щехса, и попросил всеобщего внимания.

Именно тогда Щехс вышел на круговую околоземную орбиту и начал свои телепередачи.

Перед глазами лтецан на панорамном экране появилась огромная голубая планета, освещенная ярким оранжевым светом. Поверхность планеты закрывали белые облака. Кое-где в их просветах виднелась бесконечная водная поверхность. Изредка мерцали очертания материков. Лтецане видели Землю так, будто сами находились внутри Щехса.

Вдруг в зале раздались неизвестные мелодичные звуки, словно радостный весенний ручей, искрящийся весельем, неожиданно ворвался сюда. Это Щехс поймал передачу одной из земных радиостанций и ретранслировал ее своим узким лучом на Лтец. Песня прорвалась сквозь космос, почти не засоренная помехами, и лтецане впервые услышали незнакомый нежный голос живого существа с чужой планеты. Пела женщина. Чадаз слушал как заколдованный. Щехс опускался все ниже и ниже к планете, голос звучал все чище и сильнее, словно голос сирены, манит к себе усталого путника. Голос загадочный и волнующий, казалось, рассказывал о главной тайне жизни…

Опомнившись, Чадаз попросил включить электронные переводчики. Почти мгновенно в зале зазвучал перевод. Голос пел о молодости, о весне, о любви и бессмертии.

— Так нас не встречала еще ни одна планета! — тихо прошептал Чадаз. — Странно, у меня какое-то неприятное предчувствие…

Все, кто сидел рядом с ним и слышал его слова, удивленно переглянулись между собой. И только один из его давних приятелей наклонился ближе и понимающе прошептал:

— Если бы мы слышали этот голос раньше, то, очевидно, составили бы другую программу для Щехса. Да?

Чадаз утвердительно кивнул головой и с благодарностью незаметно пожал ему руку. Следовательно, опасения возникли не только у него одного.

— Сейчас уже ничего нельзя изменить.

Тем временем Щехс, сделав несколько оборотов вокруг Земли, начал спускаться. Все, кто сидел в Зале, увидели, как на них стремительно несется поверхность чужой планеты. Оболочка Щехса накалилась. От нее полетели огненные искры. Робот включил тормозные двигатели. Это спасло корабль от гибели. На экране промелькнули верхушки каких то высоких зеленых растений, затем послышался глухой удар. Щехс повалился набок — отказала одна из опор. Вокруг пылало пламя. Тормозные двигатели и раскаленная оболочка вызвали пожар.

Чадаз впился руками в подлокотники кресла.

— Начали с пожара. Плохо! — шептал он, ни к кому не обращаясь. Они нас встретили песней…

Он успокоился, когда Щехс струями жидкого азота быстро потушил пламя. Это было предусмотрено программой.

Кто из космонавтов, пролетев несколько десятков лет в космосе и проведя высадку на чужую планету, не почувствовал бы себя утомленным. Сказалось бы нервное напряжение прошлых лет. Но Щехс был всего лишь роботом. Ему не нужен был отдых. Когда его центральная система получила сведения об исправности всех элементов, он начал действовать по программе, заложенной в его памяти.

— Делаю анализ химического состава почвы и растений, — раздался в Зале его четкий металлический голос.

Чадаз увидел, как Щехс срезал тепловым лучом высокое растение. Через несколько минут на Лтец были переданы микрофотографии клеток древесины, ее химический состав и много других данных.

— Углерод! — восторженно воскликнул астроботаник, потирая руки. — Я так и знал! Я предвидел это! Углерод — это лидер в своем деле. Он и только он может давать миллионы различных соединений. Углерод и вода — вот основа бесконечного разнообразия живого мира!

С такой же легкостью Щехс сделал химический анализ почвы. Затем, послушный сигналам логической системы управления, он поднялся выше деревьев. Лтецане увидели на экране широкую ленту реки, которая блестела при лунном свете. Щехс полетел к ней и вскоре на экране появилось изображение буксира с двумя огнями — красным и зеленым на бортах. Он медленно продвигался по реке.

— Что это? Живое существо? Механизм? — спросил Чадаз астробиолога.

— По внешнему виду трудно сказать, — уклонился тот от прямого ответа. — Многообразие форм живых существ и у нас на Лтеце огромно. Этот предмет самостоятельно передвигается по воде, имеет температуру выше окружающей среды, мигает огнями… Некоторые живые существа на Лтеце также светятся.

— Что предусматривает программа для Щехса?

— Анализ.

— Мы решили судьбу этого предмета двадцать пять лет назад, — задумчиво сказал Чадаз. — Боюсь, что это было не лучшее решение, и мы уже ничего не можем исправить…

Часовой на мосту уже давно обратил внимание на странную сцену с буксиром, которая происходила возле моста посреди реки.

До него доносились взволнованные возгласы капитана и его помощника. Он видел и странный конусообразный предмет, который мешал передвижению буксира. Такое он наблюдал впервые. Да и слышать ни о чем подобном ему не приходилось. Руки невольно сорвали с плеча винтовку. Он старался получше разглядеть, кто же именно напал на буксир. "А возможно, виноват не тот, кто нападает, а команда буксира? — мелькнула мысль. — Нет, оружие в ход пускать рано. Надо все выяснить".

Минута шла за минутой. Буксир относило течением все ближе и ближе к мосту.

Теперь караульному было хорошо видно, что на палубу речного судна поднялась вся его немногочисленная команда. Крики капитана и его помощника подняли всех на ноги. Люди стояли у борта и что-то громко кричали конусу, который летел на них. Разборчивых фраз часовой слышать не мог. До него доносился только общий шум и отдельные слова. Видно, команда встревожилась не на шутку. Конус подлетал к буксиру все ближе и ближе…

Неожиданно из-под выпуклого днища конуса резко выскочило два металлических блестящих стержня с загнутыми крючками-зубьями на концах и со скрежетом вцепились в нос буксира. Их страшная хватка была так сильна, что стальная обшивка буксира прогнулась и треснула в нескольких местах. Буксир качнуло с кормы на нос. Кто-то из команды не удержался на ногах и упал на палубу.

В эту минуту часовой увидел, как из-под днища конуса вырвался тонкий луч. Своим концом он уперся в воду, которая тут же закипела и зашумела вокруг него, словно это был не луч света, а струя расплавленного металла. Во все стороны повалил пар, разорванным облаком поплывший по ветру.

Тепловой луч коснулся борта буксира. Ярким снопом во все стороны брызнули капли расплавленного металла. Луч резал буксир без всякого усилия. На его пути попалась якорная цепь. Луч без труда рассек его на части. С такой же легкостью он перерезал и толстые металлические кнехты возле клюза на левом борту.

Капитан невольно закричал от ужаса, когда край теплового луча прошел по палубе в метре от его ног. Через секунду луч уже прожег всю носовую часть буксира от палубы до днища. Вода ворвалась в пробоину, тут же превращаясь в пар.

Летающий конус с необыкновенной легкостью поднял над водой тяжелый отрезанный нос буксира и быстро засунул его своими металлическими стержнями в открывшийся сбоку люк. Тепловой луч тут же погас. Буксир резко накренился на нос и стал быстро тонуть. Вода хлынула в огромное свободное отверстие.

— В воду! Всем в воду! — не своим голосом закричал капитан, бросаясь к борту по накренившейся палубе.

Его крик словно вывел людей из оцепенения. Один за одним все бросились в реку.

Часовой на мосту подбежал к своей будке и подал сигнал тревоги. Он не отводя глаз следил за всем, что происходило на реке. Буксир затонул почти мгновенно возле самого моста. На воде появилось большое масляное пятно. Всплыли какие-то доски и темные предметы, их тут же унесло течением. Команда буксира плыла к берегу. До часового доносились голоса пострадавших.

Странный конус висел в воздухе над рекой, не двигаясь с места.

Часовому показалось, что он слышит знакомое стрекотание, которое приближалось. Низко над лесом летел вертолет. Он направился прямо к конусу.

Чадаз и астробиолог внимательно рассматривали результаты химического анализа носовой части буксира "Чайка", выполненного роботом Щехсом со всей тщательностью, которая присуща автоматам. Перед ними было большое количество цифр.

— Странно, — сказал астробиолог, — сомневаться в показаниях Щехса не приходится. Но по его данным получается, что захваченный им предмет на девяносто пять процентов состоит из железа, а на долю остальных химических элементов приходится пять процентов.

— Вы усматриваете в этом нечто странное? — спросил Чадаз.

— Конечно. Я никогда не поверю, что живое существо состоит почти целиком из железа. Этого не может быть. Железо, конечно, должно входить в состав живого организма, но не в таком количестве!

— Какой же вы делаете вывод?

— Это было не живое существо.

— А что же?

— Не знаю. Возможно, искусственное сооружение, механизм, машина, все что угодно, только не живой организм!

— Вы заметили, — обратился кто-то к Чадазе, — когда странный предмет тонул, с него в воду соскочили какие-то фигуры и поплыли вон к тому берегу. Возможно, это и были настоящие хозяева планеты?

— Может быть. Я хорошо не разглядел. Но, очевидно, наш астробиолог прав. Щехс, кажется, напал на одну из их машин…

— Смотрите! — остановили его. — К Щехсу приближается летающий предмет! Обратите внимание на то, как странно он машет крыльями!

На экране все увидели, как вертолет вынырнул из-за верхушек деревьев. Он подлетал все ближе и ближе к работу. Вот он уже совсем близко, завис над водой и осветил конус, паривший в воздухе, ярким лучом посадочного прожектора.

Дальше события разворачивались невероятно стремительно.

Робот Щехс выполнял заданную программу. Она говорила: "Анализ строения интересных предметов". Под "интересными" он понимал те предметы, которые не так часто попадались ему на пути… Упрощение, на которое пошла группа Чадаза двадцать пять лет назад из-за недостатка ячеек памяти.

Буксир был одним из интересных предметов. Вертолет — вторым. Он был нагрет. Из его патрубков двигателя било пламя выхлопов. Он летал. Логическая схема управления работа выработала программу-команду: "Встреча с интересным летающим предметом. Химический анализ летучего теплого предмета". И робот полетел к вертолету. Полетел прямо по лучу прожектора…

— Что он делает! — воскликнул Чадаз. — Это же явно летательный аппарат, а не живое существо! Он уничтожит его! Я не хочу этого! Я неправильно составил его программу! Мы не хотели нападать на них! Мы не хотели, чтобы Щехс разрушал их машины! Стой! Стой! — крикнул он в микрофон.

Однако Щехс не слышал его. Команда Чадаза должна была четыре с половиной года мчаться сквозь космос, чтобы достичь Земли…

Часовой на мосту не мог дольше оставаться только пассивным наблюдателем, видя все то, что происходило над рекой.

Странный летающий конус приближался к вертолету. Вспыхнул тепловой луч, и во все стороны полетели срезанные у самого основания лопасти винта. Вертолет ринулся вниз, но был тут же подхвачен цепкими металлическими лапами конуса. Весь корпус вертолета дрожал и бился, словно в предсмертных судорогах. Экипаж выпрыгнул через боковые двери в реку.

Часовой приложил винтовку к плечу. Черный поблескивающий силуэт конуса четко выделялся на фоне реки. Перед тем как нажать на спусковой крючок, часовой на мгновение затаил дыхание. Почувствовал, как отдало в плечо. Сразу же перезарядил винтовку и выстрелил во второй раз. Потом в третий раз. Выстрел за выстрелом разрядил всю обойму. Он знал, что попал. Промаха не было.

Исполинский конус вдруг вспыхнул синим пламенем и вместе с вертолетом, будто подбитый коршун с добычей в когтях, тяжело рухнул в реку.

Часовой успел бросить вниз с моста несколько спасательных кругов экипажу вертолета…

В воде, в том месте, где затонул летающий конус, некоторое время еще был виден голубой свет. Словно там догорало синее пламя.

Вся эта сцена промелькнула на экране перед глазами растерянных лтецан за одну минуту.

Они видели все: и экипаж вертолета, который выскакивал из кабины, и выстрелы часового с моста, и лопасти винта вертолета, отрезанные автоматом…

Робот вел передачу до самого конца. Он держался, будто мужественный боец. Охваченный пламенем, падая в реку, пробитый пулями, он непрерывно передавал результаты химического анализа:

— Летучий теплый предмет состоит на 95 процентов из алюминия, на 4 процента из меди, на полпроцента…

Это была последняя научная информации Щехса. Она оборвалась в тот миг, когда он скрылся под водой. Экран в Центральном Зале управления начал темнеть, потом на мгновение ярко вспыхнул и погас совсем. Репортаж с Земли закончился.

Минуту царило молчание. Все смотрели на Чадаза.

Он сидел неподвижно, глубоко задумавшись.

— Ну, что же, — вздохнул он. — Вот и все. Это и была первая встреча с разумными существами другой планеты. Мы верили, что она состоится, и она состоялась. Правда, мы представляли ее совсем иначе. Мы думали, что нас встретят цветами… Получилось по-другому. Мы вмешались в их жизнь, не имея ни малейшего представления о ней, не зная их взаимоотношений, понятия не имея об их обычаях. Если бы их робот, прилетев к нам, на Лтец, начал ломать все ради анализа, мы вынуждены были бы уничтожить его. Их нельзя винить. Они поступили разумно. Они не ждали нас… Зато мы многое узнали. Мы не одни во Вселенной. Рядом есть разумные соседи. Мы видели их. У нас сохранились их снимки. Но когда они увидят нас? Ведь туда лететь двадцать пять лет…

В ответ на его слова со своего места поднялся самый молодой космонавт.

— Наш экипаж долетит за пятнадцать.

Чадаз вздрогнул. Перед ним была молодость. Она не знала границ. Она была готова на преодоление любых трудностей. Он понял — Щехс проложил дорогу. По ней полетят космонавты. Полетят молодые — независимо от того, хочет он того или нет. Что же! Пусть летят. И его дело только предостеречь.

— Пятнадцать лет в один конец, — сказал он. — В два — тридцать. И все эти тридцать лет — добровольное заключение. Общение только с двумя-тремя членами экипажа. Почти полное одиночество. Жить лишь воспоминаниями. Вернетесь старыми. Потеряете лучшие годы…

— Мы выдержим. Через пятнадцать лет мы встретимся с ними. А на обратном пути мы будем обрабатывать материалы. На Лтец прилетим с новыми, интересными книгами…

Чадаз посмотрел на него так, как он посмотрел бы на собственного сына, если бы тот собрался в долгую и опасную дорогу. Потом пожал ему руку и сказал:

— Мне бы очень хотелось быть вместе с вами, но меня не пустят. Я обязательно проживу еще пятнадцать лет. Они не будут стрелять в вас. Вы подружите с ними. Они должны полюбить вас.

Ю. Сафронов. Перша зустріч (1971)

Перевод Семена Гоголина

по изданию: Ю. Сафронов "Вогненний водоспад", К.: Веселка, 1971 г.

В файле использована иллюстрация В. Безпятова и Г. Филатова.