Первый король Шаннары

ГЛАВА 1

Старик возник словно из-под земли. Житель приграничья поджидал его, затаившись в тени раскидистого дерева, что росло на вершине холма, откуда виден был весь Стреллихейм и ведущие к нему тропы. Полная луна освещала окрестности миль на десять, но он так и не сумел уловить момент, когда появился старик. Непостижимая способность эта внушала невольный трепет, а оттого, что так происходило каждый раз, острота ощущения ничуть не притуплялась. И как это старику удается подойти незамеченным? Житель приграничья вырос в здешних местах и выжил лишь благодаря смекалке и опыту. На своем веку он повидал такого, о чем многие и не подозревали. Затаившись в высокой траве, умел выслеживать сторожких зверей, мог безошибочно сказать, далеко ли они и как быстро идут. Однако обнаружить старика в ясную лунную ночь на совершенно открытой равнине, даже заранее зная о его появлении, ему никак не удавалось.

Не стоит и говорить, что старик без особого труда отыскал жителя приграничья. Уверенно свернув с тропинки, он неторопливым, размеренным шагом двинулся к дереву, под которым тот скрывался, шел он, слегка наклонив голову и поблескивая глазами из-под низко надвинутого темного капюшона. По обычаю друидов старик был одет в длинный черный плащ, окутывавший его подобно ночной тьме, из которой он вышел. Старик не отличался высоким ростом и могучим телосложением, однако во всем его облике чувствовались твердость и целеустремленность. Глаза его, обычно зеленоватые, сейчас, когда ночь окрасила все вокруг в серые тона, казались почти белыми, словно из кости. В лунном свете взгляд друида сверкнул, подобно броску зверя, — дикий, пронзительный, завораживающий. Его лицо от лба до самого подбородка изрезали глубокие морщины, седеющая борода еще более побелела с их предыдущей встречи и напоминала спутанные нити паутины.

Оставив свои наблюдения, житель приграничья медленно поднялся на ноги. Он был высок, мускулист и широкоплеч. Длинные темные волосы, стянутые на затылке. Взгляд карих глаз тверд и зорок. Его худощавое, с резкими чертами лицо отличалось своеобразной грубоватой красотой.

Подойдя к нему, старик улыбнулся.

— Как дела, Кинсон? — приветливо спросил он. От звука знакомого голоса раздражение Кинсона Равенлока мгновенно развеялось, словно пыль на ветру.

— У меня все в порядке, Бреман, — ответил он, протягивая руку.

Старик стиснул ее в своей ладони. С годами кожа его руки стала сухой и шершавой, но рукопожатие все еще оставалось крепким.

— Давно ждешь?

— Три недели. Думал, прожду дольше. Даже странно. Впрочем, ты всегда меня удивляешь.

Бреман добродушно рассмеялся. Он расстался с жителем приграничья шесть месяцев назад и велел ждать его в первое полнолуние следующего года, назначив встречу севернее Паранора, там, где леса уступали место Стреллихеймским равнинам. Но хотя о времени и месте они условились, их договоренность едва ли можно было считать абсолютно точной, ибо Бреман уходил на север, в запретную страну, и срок его возвращения зависел от обстоятельств, предвидеть которые он не мог. Однако обоим нравилась подобная непредсказуемость. На сей раз Кинсону пришлось ждать три недели, но с такой же легкостью он прождал бы, если потребовалось, и три месяца.

Друид пристально посмотрел в глаза своему собеседнику.

— Узнал что-нибудь, пока меня не было? — поинтересовался он. — Надеюсь, ты не терял времени даром.

Кинсон пожал плечами:

— Так, кое-что. Присядь отдохни. Ты ел?

Он дал старику хлеба и эля, и они уселись рядом в темноте, глядя на широкий простор равнин, безмолвно распростершихся под сводом залитых лунным светом небес. Некоторое время старик жевал с отсутствующим видом. В эту ночь житель приграничья не развел костра, как не разводил его и в другие ночи с начала своего дежурства. Огонь привлек бы внимание, а ни один из них рисковать не хотел.

— Тролли идут на восток, — нарушил молчание Кинсон. — Их тысячи, точно я даже не смог сосчитать, хотя и спускался к ним в лагерь несколько недель назад, когда они стояли неподалеку. И их становится больше день ото дня — подходят все новые и новые отряды. Насколько мне удалось узнать, они контролируют все земли к северу от Стреллихейма. — Он минуту помолчал и спросил: — Может, тебе удалось выяснить что-нибудь другое?

Друид покачал головой. Он откинул капюшон, и его седеющие волосы растворились в лунном свете.

— Нет, теперь все принадлежит им. Кинсон бросил на него колючий взгляд:

— Значит…

— Что ты еще видел? — перебил его старик.

Житель приграничья взял бурдюк с элем и пару раз глотнул из него.

— Их вожди не выходят из своих палаток. Их никто не видит. А тролли боятся даже произносить их имена вслух. Странно. Очень странно, ведь горные тролли прежде не ведали страха. — Он взглянул на своего собеседника. — Знаешь, ночами, поджидая тебя, я видел странные тени, пролетавшие по небу в отсветах луны и звезд. Крылатые черные твари носились во тьме, то ли охотясь, то ли выслеживая кого-то. Кого, я не знаю, да и знать не хочу. Но я чувствую их. Даже теперь. Они где-то там, кружат. Их присутствие вызывает ощущение, похожее на зуд. Нет, не на зуд — на озноб, который испытываешь, когда ловишь на себе взгляд недоброжелателя. Мурашки ползут по коже. Эти твари не видят меня, а если бы заметили, я наверняка был бы уже мертв.

Бреман кивнул:

— Слуги Черепа. Они обречены служить своему властелину.

— Так он жив?! — Кинсон не смог сдержать волнения. — И ты знаешь об этом? Ты убедился?

Друид отложил хлеб и бурдюк с элем и взглянул ему прямо в лицо. Его взгляд казался отстраненным, преисполненным мрачных воспоминаний.

— Он так же жив, Кинсон, как и мы с тобой. Я проследил за ним до самого его логова, скрытого за Ножевым Кряжем, преддверием Царства Черепа. Ты знаешь, сначала я сомневался, подозревая это, но не имея надежных доказательств. Поэтому и отправился на север, как мы договаривались, пересек равнины и поднялся в горы. По пути мне частенько приходилось видеть крылатых охотников. Они появлялись только ночью и выслеживали живых существ. Я окутал себя магической пеленой и сделался невидимым, как воздух, который они пронзали. Побывал я по пути и в землях троллей. Вся их страна завоевана. Всех, кто сопротивлялся, предали смерти. Некоторые бежали. Остальные теперь служат ему.

Кинсон удрученно покачал головой. Шесть месяцев миновало с того дня, когда тролли-предатели, спустившиеся с восточных склонов Погребальных гор, принялись порабощать собственный народ. Их огромная армия наступала стремительно, и менее чем за три месяца сопротивление было сломлено. Северная Земля оказалась под властью таинственного и никому не известного вождя армии завоевателей. О нем ходили кое-какие слухи, но ни один из них не подтверждался. Впрочем, о его существовании мало кто знал. Ни единого слова об этой армии и о ее предводителе не проникало южнее границ Варфлита и Тирзиса — вновь созданных форпостов людей, тогда как на востоке и западе, в землях дворфов и эльфов, весть о них разнеслась повсеместно, ибо они были гораздо теснее связаны с троллями. Люди жили на отшибе, в отдаленных городах Южной Земли, уподобившись скачущим по земле кроликам. Жалкие, беспомощные, они не оказывали ни малейшего влияния на ход событий. Всего лишь легкая добыча для хищников.

«Только не я, — мрачно думал Кинсон. — Нет, я вовсе не кролик. Мне удалось избежать этой участи. Я сам стал охотником».

Бреман подвинулся, усаживаясь поудобнее.

— В своих поисках я углубился в горы, — продолжил он прерванный рассказ. — И чем дальше уходил, тем более крепла моя уверенность. Повсюду сновали Слуги Черепа. Были там и другие твари, порождения Тьмы, — мертвецы, возвращенные к жизни. «Внимание и осторожность», — твердил я себе, стараясь избежать встречи с ними, ибо знал: стоит им обнаружить меня, и моей магической силы недостанет, чтобы спастись. Повсюду царила кромешная тьма. Она давила и угнетала. И все-таки я решился подняться на гору Черепа — лишь один раз и ненадолго. Незамеченным проскользнув по тропкам, я нашел то, что искал. — Он помолчал, насупив брови. — И даже больше, Кинсон. Гораздо больше!

— Он был там? — возбужденно спросил Кинсон. Его лицо напряглось, глаза вспыхнули охотничьим азартом.

— Да, он был там, — спокойно подтвердил друид. — Магия позволила ему выжить — он воспользовался сном друидов. Однако он не умеет использовать магию с умом, Кинсон. Возомнил, будто законы природы для него не писаны. Невежда! Ему придется заплатить за все его гнусные деяния. Он попал под власть книги Идальч и теперь уже не сможет освободиться.

— Ты говоришь о магической книге, которую он похитил из Паранора?

— Да. Четыреста лет назад. Тогда его звали Брона и он был таким же друидом, как все мы, никаким не Чародеем-Владыкой.

Кинсон Равенлок знал эту историю. Ему рассказывал ее сам Бреман, но она была хорошо известна всем, и Кинсон слышал ее по меньшей мере сотню раз. Пять веков назад, спустя тысячу лет после опустошительных Больших Войн, эльф Галафил созвал Великий Круг друидов. На Круге, собравшемся в Параноре, встретились самые мудрые мужи и жены всех племен, те, кто еще помнил старый мир и сохранил немногие изорванные и измятые книги, те, чьи познания пережили тысячелетнее варварство. Круг объединился в последней отчаянной попытке вывести народы к новой, более высокой цивилизации. Объединив усилия, друиды принялись кропотливо систематизировать знания, по крупицам собирать опыт, который мог быть использован для всеобщего блага. Друиды стремились облегчить жизнь всех народов, независимо от их прошлого. Среди них были люди, гномы, дворфы, эльфы, тролли. Каждому, кто обладал знаниями, в ком теплилась хоть малая толика мудрости, давался шанс.

Однако задача оказалась слишком сложной, и некоторые из друидов стали проявлять нетерпение. Один из них, Брона, обладал блестящим умом, но чрезмерное честолюбие затуманило его разум и лишило осторожности. Брона принялся экспериментировать с магией. После падения волшебного царства и возвышения человека магия почти исчезла из жизни. Брона решил возродить ее и вернуть миру. Древние науки не сумели предотвратить крушение старого мира, но друиды, казалось, не замечали урока, преподанного Большими Войнами. Магия открывала иные возможности, к тому же магические книги были более древними и испытанными, чем научные трактаты. Среди магических книг оказалась и Идальч — огромный неподъемный фолиант, переживший все катастрофы со времен зарождения цивилизации, хранимый темными заклятиями и служивший неведомому промыслу. На древних страницах этой книги виделись Броне ответы на все вопросы, решения всех проблем, которые предстояло разрешить друидам. И он выбрал свой путь.

Друиды, менее импульсивные и не столь безрассудные, предостерегали его, зная, что никогда власть над миром не дается даром. Ни один меч не рубит лишь единожды.

«Будь осторожен, — предупреждали они. — Избегай опрометчивых решений».

Но Брону и немногих его последователей так и не удалось разубедить, и в конце концов они порвали с Кругом. А вскоре и вовсе исчезли неизвестно куда, похитив книгу Идальч, ставшую для них путеводной нитью в новом мире, заветным ключом ко всем дверям, которые им предстояло отпереть.

И книга эта принесла им гибель. Оказавшись под ее влиянием, они навсегда потеряли себя. Их обуяла безудержная жажда власти ради власти. Власти безмерной, которой они могли бы распоряжаться по своему усмотрению. Все прочие идеалы оказались забыты, все иные цели оставлены. Результатом же стала Битва Народов. Мятежные друиды превратили людей в послушное орудие своих агрессивных устремлений, безраздельно подчинив их себе с помощью магии. Однако попытка завладеть миром окончилась крахом. Круг друидов, объединив силы всех остальных народов, возглавил поход против агрессоров — и тех оттеснили к югу, где они оказались на положении ссыльных, в полной изоляции. Брона и его приверженцы исчезли. Говорили, будто их уничтожила магическая сила.

— Какой глупец! — неожиданно воскликнул Бреман. — Сон друидов сохранил ему жизнь, лишив, однако, души и сердца, так что от него осталась лишь одна оболочка. Все эти годы мы считали его умершим, да, в сущности, он и есть покойник. Но та часть, которая выжила, — это дьявол, порожденный магией. Он по-прежнему стремится заполучить весь мир и все живущее в нем. Он жаждет властвовать над всеми. Ему не важно, какова цена безрассудного использования сна друидов, и все равно, чем платить за продление своей никчемной жизни. Брона стал Чародеем-Владыкой и стремится выжить любой ценой!

Кинсон молчал. Его тревожило, что Бреман, столь запальчиво клеймивший Брону за то, что тот воспользовался сном друидов, ни словом не обмолвился о себе. Ведь Бреман и сам прибегнул ко сну. Конечно, он мог бы возразить, что использовал сон более осторожно, держа под контролем, ограничивая его власть над собой, мог бы оправдать свой поступок необходимостью дождаться неизбежного возвращения в мир Чародея-Владыки. Но как ни старался он подчеркнуть разницу, суть заключалась в том, что последствия сна друидов одинаковы как для Чародея-Владыки, так и для Бремана.

Настанет день, когда Бреман столкнется с этим.

— Так ты видел его? — спросил житель приграничья, которому не терпелось узнать, что же произошло дальше. — Видел его лицо?

Старик усмехнулся:

— У него не осталось ни лица, ни тела, Кинсон. Он нечто, завернутое в плащ с капюшоном. Иногда мне кажется, что теперь и я такое же нечто.

— Это не так, — поспешно возразил Кинсон.

— Да, — тут же согласился его собеседник, — не так. Я еще умею различать добро и зло и пока не раб магии. Хотя тебя пугает вероятность, что я им стану. Верно?

Кинсон уклонился от ответа, сменив тему:

— Расскажи, как тебе удалось так близко подобраться к нему. Почему Слуги Черепа тебя не обнаружили?

Бреман смотрел в сторону, словно вглядываясь во что-то далекое во времени и пространстве.

— Это было нелегко, — негромко ответил он. — Пришлось дорого заплатить. — Он потянулся за бурдюком и сделал большой глоток. На его лице отразилась такая смертельная усталость, будто железные нити изнутри стянули кожу. — Мне пришлось перевоплотиться в одного из них, — помедлив, произнес он. — Принять их помыслы, их устремления, допустить к себе дьявола, который поселился в их душах. Я сделался невидимым, так что мое телесное присутствие нельзя было заметить, и только мой дух мог выдать меня. Вот и пришлось окутать его мраком, подобным тому, что скрывает их души. Я погрузился во все самое темное, что сумел отыскать в самом себе. Знаю, о чем ты хочешь спросить, Кинсон. Поверь мне, в каждом человеке таится дьявол, и я не исключение. Мы стараемся усмирить его, похоронить как можно глубже, и все же он живет в нас. Мне пришлось на время освободить его из заточения, чтобы защитить себя. Чувствовать, что он здесь, кружит возле меня совсем близко и манит за собой так настойчиво — о, как это ужасно! Однако свою службу он таки сослужил. Не дал Чародею-Владыке и его приспешникам обнаружить меня. Кинсон нахмурился:

— Но ты причинил себе вред.

— Только на время. Возвращение позволило мне излечиться. — Тонкие губы старика снова изогнулись в невеселой улыбке. — Все дело в том, что стоит лишь однажды выпустить дьявола из заточения и он будет всячески противиться водворению его назад. Он станет изо всех сил раскачивать решетки своей тюрьмы, рваться прочь, жить в постоянной готовности к побегу. И раз я был в такой близости от него, значит, стал более уязвим. — Он покачал головой. — Жизнь постоянно испытывает нас. Не так ли? И это всего лишь еще одно испытание.

Двое мужчин молча смотрели друг на друга. Луна совершила свой путь по небу к южному краю горизонта и скрылась из виду. Звезды особенно ярко засияли после ее захода, а безоблачное небо затянуло черным бархатным пологом безбрежной, ничем не нарушаемой тишины.

Наконец Кинсон смущенно откашлялся и произнес: — Но ты говоришь, что поступил так по необходимости, чтобы подойти достаточно близко и проверить свои подозрения. Теперь мы все знаем. — Он помолчал. — А скажи мне, ты и книгу Идальч видел?

— Да, она была там, у него в руках, но я не смог добраться до нее, иначе непременно забрал бы и уничтожил, пусть даже это стоило мне жизни.

Чародей-Владыка… книга Идальч… там, в Царстве Черепа, — и это правда, не слухи, не сказки… Кинсон Равенлок слегка откинулся назад и тряхнул головой. Подтвердились худшие опасения Бремана. Армия троллей идет из Северной Земли, чтобы подчинить себе народы. История повторяется. Снова грядет Битва Народов. Только теперь нет силы, способной ее предотвратить.

— Так, так, — сокрушенно пробормотал он.

— И я еще не все сказал тебе, — заметил друид, подняв глаза на Кинсона. — Ты должен узнать еще одну новость. Крылатые твари ищут не ведомый доселе эльфийский камень — Черный эльфинит. Чародей-Владыка узнал о нем из книги Идальч. О чем только не упомянуто в этой проклятой книге! Так вот, это не простой эльфинит, о которых ты слышал. Он один из трех камней для сердца, ума и тела, магией которых сможет воспользоваться лишь тот, кто соберет их вместе. Дьявольская сила этого камня огромна, а предназначение его загадочно, и тайна скрыта в глубинах времен. Однако в книге Идальч упоминаются возможности, которыми он обладает. Мне повезло, и я узнал о них, затаившись в темном углу огромного зала, куда слетелись крылатые твари, чтобы получить приказания от своего Владыки, я услышал, как он говорил о камне.

Старик поближе наклонился к жителю приграничья.

— Черный эльфинит спрятан где-то в Западной Земле, в затерянной среди лесов древней цитадели. Охраняемый так надежно, что трудно и вообразить, он лежит там со времен волшебного царства, потерянный для истории, забытый, как секреты магии, и ждет часа, когда его снова найдут и воспользуются им.

— А как им можно воспользоваться? — нетерпеливо перебил старика Кинсон.

— Он обладает способностью разрушать любые магические чары и обращать их на пользу своему владельцу. Не важно, сколь искусна и могущественна противостоящая магия, если у тебя есть Черный эльфинит — ты легко сможешь подчинить своей воле противника, его чары станут служить тебе. Он будет беспомощен против тебя.

Кинсон в отчаянии покачал головой:

— Выходит, невозможно противостоять ему? Старик тихо рассмеялся:

— Подожди, подожди, Кинсон, все не так просто. Помнишь, чему я тебя учил? Каждый раз, когда ты пользуешься магией, тебе приходится за это платить, и чем сильнее чары, тем серьезнее будут последствия. Однако забудем об этом на время. Ведь Чародею-Владыке совершенно безразлично, какими окажутся последствия, он давно утратил здравый смысл, значит, ему нельзя позволить завладеть Черным эльфинитом. Нам надо как можно скорее найти камень, чтобы опередить его.

— И как мы это сделаем?

Друид зевнул и устало потянулся. Складки его черных одежд приподнялись и с мягким шорохом опустились.

— У меня нет ответа на твой вопрос, Кинсон. Кроме того, у нас полно и более срочных дел.

— Пойдешь в Паранор на Круг друидов?

— Я должен пойти.

— Но зачем? Они не станут тебя слушать, потому что не верят тебе, а некоторые даже боятся. Старик кивнул:

— Некоторые, но не все. Уверен, найдутся такие, кто прислушается к моим предостережениям, пусть таких окажется и немного. В любом случае я обязан попытаться. Кругу друидов грозит серьезная опасность. Чародей-Владыка слишком хорошо помнит, как они разгромили его в Битве Народов. На этот раз он не позволит им вмешаться в его дела, даже если они теперь не представляют для него явной опасности. Кинсон отвел взгляд.

— С их стороны глупо не прислушаться к твоим словам, Бреман, но они, я уверен, не прислушаются. Уединившись за стенами своего убежища, друиды совсем оторвались от жизни. Они так давно не отваживаются выйти в мир, что уже разучились правильно оценивать происходящее. Они потеряли себя, забыли о своем предназначении.

— Довольно. — Бреман положил тяжелую руку на плечо своего товарища. — Не стоит переливать из пустого в порожнее. Попробуем сделать то, что в наших силах. — Он слегка сжал плечо Кинсона. — Я очень устал. Будь добр, подежурь несколько часов, пока я посплю. Потом можно будет отправляться в путь.

Житель приграничья кивнул:

— Я посторожу, отдыхай.

Старик поднялся и удалился в густую тень ветвей раскидистого дерева. Поплотнее запахнув плащ, он прилег на мягкий травяной ковер. Через несколько минут он уже спал, глубоко и ровно дыша во сне. Кинсон взглянул ему в лицо. Даже теперь глаза друида не были совсем закрыты. В узких щелках под опущенными веками мерцал слабый свет.

«Как у кошки, — подумал Кинсон и тут же отвел взгляд. — Как у дикой кошки».

Время шло. Наступила и минула полночь. Луна скрылась за горизонтом, и звезды сложили на черном небе сверкающий причудливый калейдоскопический узор. Густая тишина окутала Стреллихейм. Даже под сенью деревьев, где нес дежурство Кинсон Равенлок, не слышно было ни единого звука, кроме мерного спящего дыхания старика.

Житель приграничья посмотрел на своего товарища. Бреман был таким же изгоем, как и он сам, одинокий в своей вере, всеми отвергнутый за свою приверженность правде, которую никто, кроме него, не хотел принимать.

«Мы с ним одного поля ягоды», — подумал Кинсон. Ему вспомнилась их первая встреча. Старик отыскал его в варфлитской харчевне, чтобы попросить об услуге. В ту пору Кинсон Равенлок снискал славу опытного следопыта, удачливого охотника, путешественника и просто искателя приключений. Всеми этими навыками он овладел еще пятнадцатилетним юношей, ибо вырос в Каллахорне с характерной для приграничной земли полной опасностей жизнью. Его семья оказалась одной из немногих, что остались там, когда прочие, стараясь забыть о былых неудачах, бежали на юг. После окончания Битвы Народов друиды разделили землю на четыре части, на стыке которых находился Паранор. Тогда люди решили отделиться от других народов приграничной зоной. И хотя Южная Земля простиралась на севере до Зубов Дракона, они покинули территорию выше Радужного озера. Так вот среди отказавшихся уйти из родных мест были и Равенлоки.

Выросший в приграничье, Кинсон не менее уверенно чувствовал себя среди эльфов, дворфов, гномов и троллей, чем среди людей. Странствуя по их землям, он изучил местные обычаи и языки. Бреман тоже учился на жизненном опыте, поэтому с самого начала они увидели друг в друге единомышленников. Оба они свято верили, что народам удастся сохранить мир, лишь укрепляя связующие их нити, а не отстраняясь друг от друга. И еще жителя приграничья сблизила с друидом уверенность в том, что самым большим препятствием на пути к миру является Чародей-Владыка.

Уже тогда, пять лет назад, поползли слухи о том, что в Царстве Черепа обитает какая-то дьявольская нечисть — скопище доселе не виданных существ и бестий. Рассказывали о летающих тварях, крылатых чудищах, парящих над землей по ночам в поисках смертных жертв. Поговаривали об ушедших на север людях, которых потом больше никто не видел. Тролли, жившие между Ножевым Кряжем и трясиной Мальга, никогда не пытались перейти пустыню Кьерлак. Если же им случалось проходить вблизи Царства Черепа, они собирались в большие, хорошо вооруженные группы. Поговаривали, будто ничего не росло в этой части Северной Земли — ни дерево, ни травинка не могли укорениться. Всю эту обширную территорию окутала зловещая мгла. Она стала пустынной и бесплодной — только пыль и камень.

Мало кто верил рассказам. Многие вообще ничего не хотели об этом знать. Та часть земли считалась далекой и недружелюбной, так не все ли равно, живет там кто-либо или нет? И все же Кинсон отправился на север, чтобы увидеть снискавшие дурную славу земли своими глазами. Это едва не стоило ему жизни. Крылатые твари неотступно следили за ним в течение пяти дней, с того самого момента, когда он пересек границу их владений. Только благодаря кошачьей ловкости да немалой доле везения Кинсону удалось спастись.

Так что, когда к нему пришел Бреман, Кинсон ни на мгновение не усомнился, что друид говорит правду. Чародей-Владыка действительно существовал и был не чем иным, как Броной, поселившимся со своими последователями на севере, в Царстве Черепа. Смертельная опасность нависла над Четырьмя Землями. Страшные тучи медленно, но неотвратимо сгущались.

Кинсон без промедления согласился сопровождать старика в его странствиях, служить ему еще одной парой глаз, когда понадобится, быть гонцом и следопытом: страховать своего товарища от неожиданных опасностей. Он почувствовал необыкновенный душевный подъем — впервые в жизни у него появилась ясная и осмысленная цель. Захотелось бросить вызов судьбе. Именно эту возможность и дал ему Бреман.

Кинсон удивленно мотнул головой. Как же далеко они зашли вместе и как сблизились. Странно, но эта мысль почему-то очень взволновала его.

Внезапно его зоркий глаз уловил в бесконечных далях Стреллихейма едва заметное движение — будто бы взмах крыльев. Стараясь не моргать, он пристально вгляделся в темноту, однако ничего не увидел. Но вот видение повторилось — тьма в тени удлиненной лощины слабо шевельнулась. В точности распознать, что именно он видел, Кинсон не мог, но от одного предположения похолодело внутри. Он уже встречал нечто подобное, всегда ночью и всегда в безлюдных местах у границы Северной Земли.

Кинсон стоял неподвижно, продолжая наблюдать в надежде, что ошибся. Нет, не ошибся. Снова смутная тень, и на сей раз ближе. Она взмыла с земли, зависла над темным лоскутным покрывалом ночных долин, а потом снова нырнула вниз. Уж не охотится ли это большая ночная птица? Но нет, это не птица.

Один из Слуг Черепа.

Кинсон продолжал наблюдение, чтобы засечь направление движения твари. Тень снова отделилась от земли и, паря в свете звезд, пролетела над лощиной, направляясь прямо туда, где укрылись они с друидом. Вот она опять спикировала и растворилась на темной поверхности земли.

Леденящая душу мысль пронзила мозг Кинсона: Слуга Черепа ищет Бремана!

Он стремительно повернулся, но старик уже стоял за его спиной, вперив взгляд в ночь.

— Я как раз собирался…

— Разбудить меня, — закончил тот. — Да, я знаю. Обернувшись, Кинсон окинул глазами долину. Никакого движения.

— Ты видел? — тихо спросил он.

— Да, — спокойно произнес Бреман. — Один из них все-таки выследил меня.

— Ты уверен, что он идет именно по твоему следу?

— Наверно, я вел себя слишком беспечно на обратном пути. — Глаза Бремана сверкнули. — Он знает, что я прошел здесь, и теперь ищет, куда же я подевался. В Царстве Черепа я был невидим, а вот пересекая долину, не слишком таился, мне казалось, что я уже в безопасности. Следовало быть осторожнее.

Тем временем Слуга Черепа появился снова, на мгновение взметнувшись в небо, беззвучно проплыл над равниной, а затем опять снизился и затерялся в темноте.

— Еще есть время, прежде чем он доберется до нас, — прошептал Бреман. — Думаю, пора в путь. Надо запутать следы на случай, если он последует за нами дальше. Нас ждут Паранор и друиды. Идем, Кинсон.

Оба бесшумно скользнули в тень деревьев, спускавшихся по другой стороне холма Они двигались легким крадущимся шагом опытных охотников. Их темные силуэты словно скользили по земле. В считанные секунды друид и житель приграничья скрылись из виду.

ГЛАВА 2

До самого рассвета шли они, хоронясь под лесным пологом: Кинсон — впереди, Бреман за ним, как тень. Оба молчали. Им было хорошо и спокойно вдвоем в этой тишине. Слуга Черепа больше не появлялся. С помощью магических чар Бреман скрыл их следы, чтобы сделать переход незаметным. Впрочем, крылатый охотник, видимо, и сам предпочел не продолжать поиски в Стреллихеймских равнинах, иначе они непременно обнаружили бы его присутствие. Теперь же оба ощущали соседство лишь обычных обитателей этих мест, а значит, пусть ненадолго, но были в безопасности.

Кинсон Равенлок шагал, не ведая усталости. Этот рослый и сильный мужчина в самом расцвете сил мог полностью полагаться на свое зрение, слух и реакцию. Бреман с восхищением наблюдал за ним, вспоминая свою молодость и размышляя, как близок к закату его собственный жизненный путь. Сон друидов намного продлил ему жизнь по сравнению с теми, кто находился во власти законов природы, и все же этого оказалось недостаточно. Он чувствовал, как с каждым днем силы покидают тело. Ему все еще удавалось поспевать за Кинсоном, но без помощи магии он уже не смог бы этого сделать, приходилось подпитывать себя ею почти ежедневно. Бреман знал, что его время в этом мире подходит к концу.

И все же он верил в себя. И эта пронесенная через всю жизнь вера давала ему силы, как ничто другое. Когда-то, молодым человеком, он пришел к друидам, неся им свой талант, познания в истории и древних языках. То были совсем другие времена: друиды еще деятельно участвовали в образовании и развитии народов, трудились, стараясь объединить их для достижения общих целей. Лишь около семидесяти лет назад они стали забывать о своем предназначении, предпочитая уединенные занятия. Бреман пришел в Паранор учиться, и жажда знаний никогда не покидала его. Однако для науки губительны бесконечно уединенные размышления и медитация. Он вскоре понял, что нужно путешествовать, общаться с людьми, обмениваться мнениями, подмечать перемены, происходящие в жизни.

Открылась ему и еще одна истина: древняя мудрость не в состоянии помочь найти ответы на все вопросы, магия дает более полную, более прочную власть, чем науки, господствовавшие в мире до Больших Войн. Все те знания, которые друиды по крупицам собирали из книг времен Галафила и откапывали в тайниках своей памяти, оказались бесполезны, ибо были слишком разрозненны и стары, чтобы удовлетворить нужды новой эпохи и позволить выковать ключи понимания к дверям неведомого. Другое дело магия. Гораздо более древняя, чем наука, она оказалась более доступна. Хранителем секретов магии был народ эльфов. И хотя многие годы эльфы жили изолированно и скрытно, у них сохранились книги и записи, которые поддавались расшифровке гораздо легче, чем старинные научные труды. Правду сказать, и тут многого недоставало. Восстановить утраченное великое искусство волшебного царства оказалось куда как непросто, и все же возрождение его сулило много больше, чем наука, за которую ратовал Великий Круг друидов.

Однако Круг помнил, что за попытку воскресить магию мир заплатил Битвой Народов, помнил, что сталось с Броной и его последователями, и впредь не собирался рисковать. Изучение магии не запрещалось, но порицалось: что, мол, проку в праздном любопытстве, которое не в силах указать путь в будущее. Бреман оспаривал подобную точку зрения беспрерывно, но безуспешно. В большинстве своем друиды из Паранора не отличались широтой взглядов и не желали перемен.

«Учитесь на своих ошибках, — твердили они. — Помните, сколько опасностей таит в себе занятие магией. Лучше забудьте ее, как мимолетное увлечение, и займитесь серьезными исследованиями».

Конечно, Бреман не послушал их. Не в его характере было отвергать какую-либо здравую идею только потому, что однажды попытка воспользоваться ею не удалась.

«Не удалась-то ведь лишь из-за очевидных злоупотреблений! — запальчиво доказывал он своим оппонентам. — В другой раз можно руководствоваться здравым смыслом».

Кое-кого ему удалось убедить. Однако в конце концов настойчивость Бремана друидам надоела, и его изгнали из Круга.

Бреман отправился в Западную Землю и долгие годы жил среди эльфов, изучая их премудрости, погрузившись в старинные письмена, дабы восстановить утраченное с тех времен, когда на смену обитателям волшебного царства пришли смертные люди. Секрет сна друидов уже был ему известен, хотя полностью его возможностей он не знал. На то, чтобы овладеть всеми его тонкостями и основательно изучить последствия, ушло много лет, так что пользоваться им по-настоящему он научился уже стариком. Эльфы не только радушно приняли Бремана, но и открыли ему доступ к своему хранилищу книг по малой магии и архиву забытых рукописей. Со временем ему удалось отыскать среди груд бесполезного хлама настоящие сокровища. Ходил он и в другие земли, по крохам собирая знания о магии.

И все это время Бреман упорно искал доказательства своей все возрастающей уверенности в том, что слухи о Чародее-Владыке и его приспешниках — правда и что это бывшие мятежные друиды, покинувшие Паранор много лет назад, те самые существа, которые потерпели поражение в Битве Народов. Однако доказательства словно цветочный аромат, доносимый издалека ветром, то витали где-то рядом, то исчезали. Он шел за ними, не ведая усталости, пересекая границы и царства, не задумываясь, отправлялся в ближние и дальние селения. В конце концов он добрался до Царства Черепа — самого сердца владений Властелина Тьмы, где и открылась ему страшная правда. Сколько лет потрачено на поиски! Поддержи его Великий Круг друидов, оставив свои предубеждения и страхи, — все было бы куда проще. Но этого не случилось.

Вспомнив об этом, Бреман тяжело вздохнул. Сердце его защемило от тягостных предчувствий. Упущено столько возможностей! Вероятно, для обитателей Паранора время уже ушло. Какие слова найти, чтобы убедить упрямцев, сколь страшная опасность им грозит? Да и поверят ли они его рассказу о Чародее-Владыке? Нет, непросто будет заставить Круг друидов согласиться использовать магию. И все-таки следует попытаться.

На рассвете они вышли из густого леса. Солнечные лучи, переливаясь всеми оттенками серебра и золота, скользили по вершинам Зубов Дракона и согревали влажную землю в прогалинах между деревьями. Поредевший лес распался на небольшие рощицы и одиноко стоящие деревья. Окутанный туманом, перед путниками возвышался Паранор. Массивная каменная крепость друидов стояла на скале, походившей на торчащий из земли кулак. Стены крепости, вздымавшиеся к небу, завершались зубцами и башнями, выкрашенными в ослепительно белый цвет. По углам развевались флаги с эмблемой предводителя друидов и с гербами властвующих домов Четырех Земель. Туман поднимался почти до самых верхушек стен, а у их основания солнце еще не успело окончательно изгнать ночные тени.

«Впечатляющая картина», — подумал Бреман. И действительно, крепость не могла оставить равнодушным даже его, некогда отсюда изгнанного.

Кинсон, оглянувшись, бросил на него вопросительный взгляд, но Бреман кивком дал ему знак идти вперед. Медлить было нечего. И все же сам вид цитадели невольно заставил друида остановиться. Казалось, эта каменная махина неподъемным грузом легла ему на плечи.

«Эта незыблемая громадина, — думал Бреман, — сродни непоколебимому упрямству ее обитателей».

Ему страстно хотелось изменить положение вещей. Он знал, что обязан попытаться сделать это. Оставив лесной сумрак позади, они направились по дороге в сторону главных ворот, возле которых нес караул отряд Интернациональной Гвардии, охранявшей Великий Круг друидов. Гвардейцы были одеты в серую форму с вышитым слева на груди красным факелом. Бреман пригляделся в надежде увидеть знакомые лица, но не нашел ни одного. И неудивительно, ведь миновало два года. По крайней мере, стражники оказались эльфами, а эльфы наверняка выслушают его.

Кинсон отступил в сторону, давая дорогу друиду. Бреман приосанился, стараясь с помощью магических чар придать своему облику большую внушительность, скрыть усталость и утаить малейшие признаки слабости и неуверенности. Он решительно двинулся к воротам — его черные одежды развевались на ветру. Справа, словно темная тень, шел Кинсон. Стражники ждали, наблюдая за ними с каменными, ничего не выражающими лицами.

Бреман подошел к ним и просто сказал:

— Доброе утро.

— Доброе утро, Бреман, — ответил на приветствие один из стражников, выйдя вперед и слегка поклонившись.

— Так ты меня знаешь? Тот кивнул в ответ:

— Да, я знаю тебя. Извини, но пускать тебя запрещено.

Подняв глаза, стражник оглядел Кинсона. Он держался вежливо, но твердо. Изгнанникам вход в цитадель запрещен. Людям тоже. И обсуждению это не подлежало.

Бреман окинул взглядом надвратную башню, как бы оценивая ситуацию.

— Кто начальник караула? — спросил он.

— Каэрид Лок, — ответил стражник.

— Попроси его спуститься поговорить со мной. — Эльф заколебался, не зная, что ответить, наконец кивнул:

— Пожалуйста, подожди здесь.

Войдя в заднюю дверь, он скрылся в Башне. Бреман с Кинсоном остались стоять в тени крепостной стены под наблюдением остальных стражников. Они без труда могли бы проникнуть в Башню, оставив караульных наблюдать за призраками, но Бреман твердо решил добиваться разрешения на вход без помощи магии. Слишком важна его миссия, чтобы он рискнул озлобить Круг, покушаясь на его безопасность и ставя в дурацкое положение. Хитрости вряд ли пришлись бы друидам по вкусу. Только прямота могла вызвать у них уважение.

Он оглянулся и посмотрел на лес. Теперь солнечные лучи проникли уже в самую глубь чащи, решительно потеснив предрассветные тени и высветив нежные стебельки лесных цветов.

«А ведь уже весна», — подумал Бреман, внезапно осознав, что, пока ходил на север и возвращался обратно, совсем потерял счет времени. Он глубоко вдохнул и почувствовал в воздухе будоражащий запах пробуждающейся природы. Бреман уже давно и думать забыл о том, что в мире существуют цветы.

В дверях послышалось какое-то движение, и Бреман обернулся. Это возвратился стражник, а вместе с ним вышел Каэрид Лок.

В облике Каэрида Лока, хрупкого мужчины с внимательным усталым взглядом, легко угадывались характерные эльфийские черты: брови его резко изгибались вверх, уши имели заостренную форму, а лицо было таким узким, что казалось изможденным. Как и другие, он был одет в серую форму, только эмблема на груди изображала факел, зажатый в кулаке, а на плечах виднелись две пурпурные полосы. Коротко подстриженные волосы и бороду заметно посеребрила седина. Эльф принадлежал к тем немногим, кто сохранил добрые отношения с Бреманом, когда того изгнали из Великого Круга. Уже более пятнадцати лет служил он капитаном гвардии, охранявшей Круг: Эльфийский Охотник, как никто другой, подходил для такой работы. Друиды безоговорочно доверяли ему, и у Бремана затеплилась надежда, что они прислушаются к мнению Лока.

— Рад тебя видеть, Каэрид, — сказал друид, пожимая протянутую руку. — Как живешь?

— Не хуже других. А ты постарел с тех пор, как ушел от нас. Все лицо в морщинах.

— Ты тоже не молодеешь, как я погляжу.

— Пожалуй. Все странствуешь по свету?

— Да, с моим добрым другом Кинсоном Равенлоком, — представил Бреман своего спутника.

Эльф пожал жителю приграничья руку, но уже не так крепко, как Бреману, и ничего не сказал. Кинсон ответил таким же равнодушным рукопожатием.

— Мне нужна твоя помощь, Каэрид, — продолжил Бреман, вновь принимая серьезный вид. — Я должен поговорить с Атабаской и другими членами Великого Круга.

Атабаска, нынешний предводитель друидов, отличался редкой твердолобостью и никогда не испытывал к Бреману симпатии. В те времена, когда Бремана изгнали, он уже входил в состав Круга, хотя еще не был предводителем. Этого поста он добился позднее благодаря интригам и козням, которые так не любил Бреман. Но как бы там ни было, теперь он главенствовал, и начинать следовало с беседы с ним.

Каэрид Лок печально усмехнулся:

— Попроси о чем-нибудь попроще. Ты ведь знаешь, что Паранор и Великий Круг закрыты для тебя. Тебя запрещено пускать на порог, не говоря уж о встрече с предводителем друидов.

— И все же я смогу сделать это, если он распорядится, — возразил Бреман.

Эльф кивнул. Его глаза сузились.

— Понимаю. Ты хочешь, чтобы я попросил за тебя. Бреман утвердительно покачал головой. Доброжелательная улыбка исчезла с лица Каэрида.

— Он не любит тебя, — спокойно заметил он. — И за время твоего отсутствия ничего не изменилось.

— Ему и не надо меня любить, пусть только поговорит со мной. То, что я собираюсь сообщить ему, важнее личных симпатий и антипатий. Я буду краток и, как только он выслушает меня, снова уйду своей дорогой. — Он помолчал. — Не думаю, что прошу слишком много, как ты считаешь?

Каэрид тряхнул головой.

— Ты прав. — Он взглянул на Кинсона. — Я сделаю все, что смогу.

Капитан снова скрылся внутри башни, оставив старика и жителя приграничья ожидать у крепостных ворот. С минуту Бреман мрачно смотрел на преградивших путь стражников, потом перевел взгляд на. солнце. Становилось жарко. Он взглянул на Кинсона и, отойдя в тень у стены, уселся на камень. Кинсон последовал за ним, но садиться не стал. В его темных глазах проглядывало беспокойство. Ему хотелось поскорее покончить с этим делом и уйти подальше отсюда. Бреман улыбнулся про себя. Как это похоже на его товарища, для которого уход — излюбленный способ решения всех проблем. Кинсон всю жизнь так и поступал. Только после того, как они познакомились, он начал понимать, что невозможно добиться решения, отворачиваясь от проблемы. Конечно, Кинсон очень изменился с тех пор, стал более стоек, однако Бреман знал, что старые привычки умирают медленно и при столкновении с неприятностями и сложностями у Кинсона всегда возникает желание уйти прочь.

— Зря теряешь время, — пробурчал житель приграничья, словно говоря сам с собой.

— Не заводись, Кинсон, — тихо посоветовал Бреман.

— Да все равно они не пустят тебя. А если и пустят, то не станут слушать. Они не желают ничего знать. Друиды уже не те, пойми, Бреман!

Старик кивнул. Кинсон прав, конечно, но что с того? Ведь других-то друидов на свете нет, к тому же не все из них так уж плохи. Некоторые могли бы стать полезными союзниками. Кинсон, конечно, предпочел бы, чтобы они вдвоем справились с этим делом, но им противостоит враг, с которым невозможно совладать без посторонней помощи. Они нуждались в друидах. Народы все еще уважали и почитали их, а это могло сослужить добрую службу в деле объединения Четырех Земель против общего врага.

Близился полдень, а Каэрид Лок все еще не появился. Кинсон к этому времени успокоился и устроился на камне рядом с Бреманом. Сидел он молча, мрачное лицо его выражало разочарование.

Бреман вздохнул про себя. С тех пор как Кинсон стал его сподвижником, прошло немало лет. Друид имел в свое время на примете нескольких людей, с чьей помощью надеялся докопаться до правды о Чародее-Владыке, но предпочел жителя приграничья и не ошибся в своем выборе. Кинсон оказался лучшим следопытом из всех, кого Бреману доводилось встречать. Он был умен, сообразителен и смел, но при этом никогда не проявлял беспечности. Бреман считал его самым близким другом, чуть ли не сыном.

Только одно огорчало Бремана — Кинсон не стал наследником дела друида. Бреман состарился и ослаб, и, хотя пока ему удавалось достаточно ловко скрывать это от посторонних, век его недолог, а после его ухода не останется никого, способного продолжить его дело. Слабая надежда на Кинсона Равенлока теплилась, но при всем желании верилось в это с трудом. Жителю приграничья не хватало выдержки. Он был чужд дипломатии и не желал терять время, убеждая тех, кто не сразу воспринимал истины, казавшиеся ему самому очевидными. Единственный учитель, которого он признавал, — опыт. К тому же Кинсон был убежденным одиночкой. Эти качества вряд ли могли бы пригодиться ему, пожелай он стать друидом, и вместе с тем едва ли была надежда, что он когда-нибудь переменится.

Бреман окинул взглядом друга, и от этих мыслей ему вдруг стало грустно. Он несправедлив к Кинсону. Взять хотя бы его преданность: если надо, житель приграничья не покинет его даже под угрозой смерти. Он самый преданный в мире друг и соратник, и нечего требовать от него большего.

И все-таки Бреман отчаянно нуждался в преемнике. Он стар, а время ускользает так быстро.

Друид отвел взгляд от Кинсона и посмотрел вдаль на деревья, словно хотел определить, сколько ему еще осталось жить.

Каэрид появился лишь после полудня. Он прошествовал от дверей и, едва взглянув на стражу и Кинсона, подошел прямо к Бреману. Друид поднялся, чтобы поприветствовать его, и по его мышцам пробежала судорога.

— Атабаска поговорит с тобой, — с каменным выражением лица сообщил капитан Интернациональной Гвардии друидов.

Бреман кивнул:

— Видно, тебе пришлось здорово потрудиться, чтобы уломать его. Я твой должник, Каэрид. Эльф с сомнением хмыкнул.

— Да не очень-то я и усердствовал. Мне кажется, у Атабаски есть свои причины встретиться с тобой. — Он повернулся к Кинсону. — Извини, но мне не удалось добиться разрешения на вход для тебя.

Кинсон выпрямился и пожал плечами:

— Оно и лучше. Подожду здесь.

— Пожалуй, — согласился эльф. — Я распоряжусь, чтобы тебе принесли еды и свежей воды. Бреман, ты готов?

Бросив взгляд на Кинсона, друид слабо улыбнулся:

— Я вернусь, как только смогу.

— Удачи тебе, — тихо пожелал ему товарищ. Вслед за Каэридом Локом Бреман прошел через крепостные ворота и скрылся за дверьми.

Миновав сводчатую прихожую, они оказались в прохладной сумрачной тишине узких извилистых коридоров, где каждый шаг отдавался гулким эхом. Ни одна живая душа не встретилась им. Паранор выглядел покинутым, однако Бреман знал, что это не так. Пока они шли, ему несколько раз казалось, будто он слышит где-то вдалеке шепот тихой беседы, ему чудилось какое-то движение. Каэрид вел его по задним коридорам, которыми пользовались редко и лишь в приватных целях. Это можно было понять. Атабаске не хотелось, чтобы остальные друиды узнали о его согласии на эту встречу до тех пор, пока он сам не убедится в ее полезности. Бреману давалась возможность кратко изложить свое дело в частной беседе, а затем его надлежало либо быстренько вывести назад, либо дозволить ему обратиться к Великому Кругу. В любом случае решение следовало принять быстро.

Они начали подниматься по ступеням многочисленных лестниц, ведущих в верхние помещения Башни. Покои Атабаски находились довольно высоко, и похоже, он собирался встретиться с Бреманом именно там. Старик по пути размышлял над словами Каэрида Лока о том, что у Атабаски были свои причины согласиться на эту встречу. И возможно, их не сразу удастся разгадать. Предводитель друидов в первую очередь политик, во вторую — администратор, и превыше всего — чиновник. Думая о нем так, Бреман вовсе не пытался унизить его, просто эта характеристика давала представление о его образе мыслей. Главное для Атабаски — установить причину и следствие, то есть определить, как одно событие может повлиять на другое. Именно в этом направлении будет работать его голова. Способный, высокоорганизованный человек, он в то же время привык во всем полагаться на точный расчет. Значит, с ним следует быть осторожным и тщательно подбирать слова.

Они дошли почти до конца очередного коридора, как вдруг из темноты шагнула фигура в черных одеждах, преграждая им путь. Каэрид Лок инстинктивно потянулся к своему короткому мечу, но тот, другой, уже успел схватить эльфа за руки, прижав их к его бокам. Почти без усилия, словно в задумчивости, фигура в черном подняла Каэрида в воздух и отставила в сторону, как небольшое препятствие на дороге.

— Ладно, ладно, капитан, — примирительно прозвучал грубый голос. — Зачем оружие, когда ты среди друзей. Я только перекинусь парой слов с твоим подопечным, и можете идти дальше.

— Риска! — удивленно воскликнул Бреман. — Рад тебя видеть, старина!

— Риска, сделай милость, убери, пожалуйста, руки, — раздраженно огрызнулся Каэрид Лок. — Я не стал бы хвататься за оружие, не наскочи ты на меня без предупреждения.

— Мои извинения, капитан, — смущенно пробурчал пленивший его человек. Разжав руки, он виновато поднял их вверх. Потом посмотрел на Бремана. — Добро пожаловать домой, Бреман из Паранора.

Бородатый дворф, с грубовато простодушным лицом, широченными плечами и небольшим, крепко сбитым, мускулистым телом, шагнул в круг света и обнял старика. Руки Риски, похожие на корявые сучья, заканчивались узловатыми, мозолистыми пальцами. Да и сам он напоминал прочно укоренившееся дерево, закаленное временем, неподвластное старению, которое ничто не смогло бы сдвинуть с места. Риска был последним представителем друидов-воинов, искусно владел оружием, знал все способы ведения войны, изучил все крупнейшие баталии со времен возникновения новых племен. До момента своего изгнания Бреман сам тренировал его. И что бы там ни случилось, Риска всегда оставался его другом.

— Уже не из Паранора, Риска, — возразил Бреман. — Но я все еще считаю его своим домом. А как ты поживаешь?

— Хорошо, но скучно. В этих стенах от моих талантов немного проку. Мало кто из новых друидов интересуется военным искусством. Тренируюсь вместе с гвардией для поддержания формы. Вот Каэрид каждый день устраивает мне проверку.

Эльф фыркнул:

— Хочешь сказать, что я у тебя вроде дежурного блюда на завтрак? Что ты здесь делаешь? Как тебе удалось найти нас?

Риска отпустил Бремана и с таинственным видом огляделся:

— У этих стен есть уши для тех, кто умеет слушать.

Каэрид невольно рассмеялся:

— Так шпионство — еще один вид мастерства из арсенала военных искусств!

Бреман с улыбкой посмотрел на дворфа.

— Ты знаешь, зачем я пришел?

— Мне известно, что ты собираешься говорить с Атабаской. Однако я хотел побеседовать с тобой первым. Каэрид, останься. У меня нет секретов, которые я не мог бы доверить тебе. — Лицо дворфа стало серьезным. — Только одна причина могла заставить тебя вернуться, Бреман. Дурные вести. Пусть так. Но тебе нужны будут союзники в этом деле, и я один из них. Можешь рассчитывать на меня, когда понадобится. Из всех членов Круга, которые поддерживают тебя, я самый старший. Ты должен знать, что расстановка сил у нас не в твою пользу.

— Я надеюсь убедить Атабаску, что в наших общих интересах забыть о разногласиях. — Бреман задумчиво наморщил лоб. — Наверно, это не так уж трудно понять.

Риска покачал головой:

— Может оказаться, что трудно. Будь тверд, Бреман. Не уступай. Он не любит тебя, видит в тебе угрозу своей власти. И все, что ты скажешь, все, что сделаешь, он будет оценивать с этой точки зрения. В беседе с ним страх — твой более верный союзник, чем разум. Дай ему понять, какая опасность нам угрожает.

Он вдруг перевел взгляд на Каэрида.

— Ты считаешь иначе?

Эльф с сомнением покачал головой.

— Нет, я того же мнения. Риска снова потянулся вперед и пожал Бреману руки.

— Удачи тебе, поговорим позже.

Он вразвалку пошел по коридору и вскоре исчез в темноте. Бреман невольно улыбнулся. Могучий телом, Риска отличался и твердостью характера. Ничто не могло изменить его.

Капитан гвардейцев и старик друид еще долго шли по сумрачным коридорам и лестницам, двигаясь в глубь крепости, пока наконец не очутились на завершавшей лестничный марш площадке около узкой, окованной железом двери. За годы жизни в цитадели Бреман не один раз видел эту дверь — задний вход в покой предводителя друидов. Там его ждал Атабаска. Бреман тяжело вздохнул.

Каэрид Лок трижды постучал в дверь и после небольшой паузы стукнул еще раз.

— Входите, — громко отозвался голос внутри. Толкнув узкую дверь, капитан Гвардии друидов отступил в сторону.

— Меня просили подождать здесь, — тихо сказал он. Бреман кивнул, тронутый сочувствием, которое видел на лице своего провожатого.

— Понятно, — произнес он. — Еще раз спасибо тебе, Каэрид.

Он приостановился, чтобы не задеть за низкую притолоку, и шагнул внутрь.

Знакомая комната. Особая палата предводителя друидов, место для уединения и частных встреч — просторное помещение с высоким потолком и стрельчатыми окнами со свинцовыми переплетами. Вдоль стен выстроились книжные шкафы, заполненные бумагами, произведениями искусства, папками вперемежку с книгами. В центре противоположной от входа стены располагались тяжелые двойные двери, окованные железом. Посреди комнаты стоял огромный письменный стол, начисто вытертая полированная деревянная крышка которого сияла в свете канделябров.

Атабаска ждал, стоя у стола. Это был крупный коренастый мужчина властного вида с копной ниспадающих на плечи белых волос и с глубоко посаженными холодными голубыми глазами на красном лице. Черно-голубое облачение предводителя друидов, подпоясанное на талии, не имело каких-либо эмблем. На шее у Атабаски висел Эйлт Друин — медальон, считавшийся символом верховной власти друидов со времен Галафила. Отлитый из золота с примесью твердых металлов, Эйлт Друин помещался в расшитой серебром ладанке. Он имел форму руки, крепко сжимающей горящий факел, — эмблема Круга друидов с момента его возникновения. Говорили, будто медальон обладает магической силой, однако никто никогда не видел эту магию в действии. Само же название «Эйлт Друин» на языке эльфов означало «Через знания — к власти».

Некогда этот девиз кое-что значил для друидов.

«Очередная шутка провидения», — с грустью подумал Бреман.

— Рад тебя видеть, Бреман, — поздоровался Атабаска низким звучным голосом.

Обычное, казалось бы, приветствие, но в устах Атабаски оно прозвучало натянуто и неискренне.

— Здравствуй, Атабаска, — сдержанно ответил Бреман. — Спасибо, что согласился встретиться со мной.

— Каэрид Лок убедил меня. К тому же мы не отталкиваем тех, что когда-то были нашими братьями.

Когда-то, но не теперь. Вот что он имел в виду. Бреман прошел вперед и остановился по другую сторону огромного стола, чувствуя, однако, что их с Атабаской разделяет нечто гораздо большее, чем его большая полированная крышка. Он в очередной раз поразился способности этого человека заставлять другого чувствовать себя в его присутствии несмышленым ребенком. Даже Бреман, который был на несколько лет старше Атабаски, не мог избавиться от ощущения, что перед ним старший.

— Так что ты хотел сказать мне, Бреман? — спросил его Атабаска.

— Четырем Землям угрожает опасность, — ответил тот. — Тролли уже попали под власть сил, превосходящих физические возможности смертных. И другие народы тоже вскоре будут повержены, если вы не вмешаетесь и не поможете им. Скажу больше: в опасности даже друиды.

Атабаска рассеянно теребил пальцами Эйлт Друин.

— Так, по-твоему, нам угрожает какая-то магическая сила? Бреман кивнул.

— Слухи оказались правдой, Атабаска. Чародей-Владыка действительно существует. Это перевоплотившийся мятежный друид Брона, которого считали побежденным и уничтоженным более трехсот лет назад. Он выжил, злокозненно и бесконтрольно воспользовавшись сном друидов. Продав свою душу, Брона утратил прежний облик, и теперь он только дух. Однако он существует и очень опасен. Смертельно опасен!

— Ты видел его? Выследил во время своих странствий?

— Да.

— Как тебе это удалось? Он что, сам впустил тебя? Тебе наверняка пришлось маскироваться.

— Иногда мне приходилось окутывать себя магической пеленой, чтобы сделаться невидимым. Я прятался в его же собственные черные дьявольские покровы, за завесу которых даже он не в состоянии проникнуть.

— Так, значит, ты уподоблялся ему? — Атабаска стиснул руки перед собой. Его глаза смотрели твердо и внимательно.

— На время я становился таким же, как он. Без этого невозможно было бы подобраться достаточно близко, чтобы проверить мои подозрения.

— А что, если, перевоплощаясь, ты и сам переродился, Бреман? Что, если, используя магию, ты утратил свою сущность и нарушил равновесие? Почему ты так уверен в том, что не обманулся, приняв видение за явь? Откуда тебе знать, будто твое открытие — реальность?

Бреман с трудом заставил себя сохранять спокойствие.

— Если бы магия извратила мою сущность, я бы знал об этом, Атабаска. Я потратил многие годы жизни, изучая магию, и знаю ее лучше, чем кто-либо другой.

Атабаска холодно и недоверчиво улыбнулся.

— В том-то и дело. Насколько точно мы в состоянии оценить силу магии? Ты порвал с Кругом ради того, чтобы заняться исследованиями, против которых тебя предостерегали. Ты избрал путь, по которому прошел тот, другой, на которого ты призываешь начать охоту. Он переродился, Бреман. Как же ты можешь быть уверен, что не переродился точно так же? О да, я знаю, ты считаешь себя неподвластным магии. Но ведь Брона и его последователи тоже так считали. Магия — коварная сила, она выходит за пределы нашего понимания, ей нельзя доверяться. Мы и прежде видели ее в действии и были введены в заблуждение. И теперь мы наблюдаем за ее использованием, однако с большей осторожностью, чем раньше, поскольку, наученные горьким опытом Броны и других, мы знаем, чем это может кончиться. А насколько осторожным был ты, Бреман? Магия ведет к перерождению — это доказанный факт. Тем или иным образом, но она перерождает всякого, кто ею пользуется, и в конце концов уничтожает его.

Отвечая, Бреман старался, чтобы его голос звучал как можно увереннее.

— У нас нет неоспоримых данных о результатах ее использования, Атабаска. Возможны различные степени перерождения и многообразные его формы в зависимости от того, как применялась магия. То же самое справедливо и для древних наук. Всякая власть ведет к перерождению. Но это не означает, что ее нельзя использовать в интересах высшего блага. Мне известно твое отрицательное отношение к моей работе, но во всем надо знать меру. Я осторожен и никогда не забываю о той власти, которой обладает магия, однако не намерен пренебрегать открываемыми ею возможностями.

Атабаска покачал своей похожей на львиную головой:

— Думаю, ты слишком увлекся этим делом, чтобы судить объективно. В этом заключалась твоя ошибка, когда ты ушел от нас.

— Может быть, — спокойно согласился Бреман. — Но сейчас все это не имеет значения. Всем нам угрожает опасность. И особенно друидам. Брона конечно же не забыл, кто нанес ему поражение в Битве Народов. Если он вновь намерен попытаться завоевать Четыре Земли, а похоже, так оно и есть, он первым делом постарается уничтожить тех, кто представляет для него главную опасность. Друидов. Великий Круг. Паранор.

Какое-то время Атабаска сосредоточенно слушал его, потом отошел к окну и уставился на освещенный солнцем двор. С минуту подождав, Бреман продолжил:

— Я пришел просить тебя позволить мне обратиться к Великому Кругу. Дать мне возможность рассказать другим о том, что я видел. Пусть они сами решат, насколько убедительны мои доводы.

Предводитель друидов снова повернулся к нему, слегка вздернув подбородок, так что создавалось впечатление, будто он смотрит на Бремана сверху вниз.

— Все, кто обитает в этих стенах, — одно целое, Бреман. Одна семья. Мы живем словно братья и сестры, движимые общей и единственной целью — добыть как можно больше знаний о нашем мире, о том, что в нем происходит. У нас все равны, и ни один член сообщества не имеет преимущества перед другими. Ты никогда не мог этого понять.

Бреман хотел возразить, но Атабаска жестом остановил его.

— Ты ушел от нас по собственной воле, решив покинуть свою семью, чтобы заниматься тем, что интересовало только тебя. Мы не могли принять участие в твоих изысканиях, поскольку они выходили за рамки установленных нами правил. Нельзя, чтобы интересы одного человека подменяли собой общие интересы. В семье должен быть порядок. Каждый член семьи обязан уважать остальных. Своим уходом ты выказал неуважение к пожеланиям Великого Круга в отношении твоих занятий. Ты считал, что разбираешься в этом лучше нас, и отказался быть членом нашего сообщества. — Он бросил на Бремана холодный взгляд. — А теперь ты вернулся к нам, чтобы стать лидером. Не думай отрицать это, Бреман. Чего еще ты добиваешься, как не власти? Ты явился, вооруженный одному тебе известными знаниями, одному тебе подвластными силами, и предлагаешь план спасения народов, осуществить который можешь только ты один. Чародей-Владыка действительно существует. Чародей-Владыка — это Брона. Мятежный друид, поставивший себе на службу магию и подчинивший троллей. Они собираются идти войной против Четырех Земель. Одна надежда на тебя. Ты один можешь научить нас, что нам делать, а затем принять командование над нами, чтобы остановить этого колдуна. Именно ты, прежде оставивший нас, должен теперь стать во главе.

Бреман медленно покачал головой. Он уже понял, чем все это кончится, однако решил идти до конца.

— Я не собираюсь никем командовать, хочу только предупредить об опасности. Дальнейшее развитие событий будет зависеть от тебя, предводителя друидов, и от Великого Круга. Я не намерен снова стать членом Круга. Выслушайте меня, и я уйду.

Атабаска улыбнулся:

— Ты самоуверен, как и раньше. Просто поразительно. Меня восхищает твоя решимость, Бреман, но боюсь, ты заблуждаешься. Я — это всего лишь одна голова и один голос, решения у нас не принимаются в одиночку. Подожди здесь с капитаном Локом. Я созову Круг, чтобы он рассмотрел твою просьбу. А выслушать им тебя или нет, пусть решают сами.

Он резко стукнул по столу, и узкая дверь открылась. Каэрид Лок шагнул через порог и отдал честь.

— Побудь здесь с нашим гостем, пока я не вернусь, — приказал Атабаска.

С этими словами он не оборачиваясь вышел через широкие двойные двери в противоположной стене комнаты.

Атабаска отсутствовал почти четыре часа. Сидя на скамье у окна, Бреман смотрел, как сгущаются вечерние сумерки. Он ждал спокойно, понимая, что другого выхода нет. Он принялся было расспрашивать Каэрида Лока о новшествах в работе Круга и выяснил, что велась она все в том же направлении, почти без изменений и без особых достижений. Бреману стало грустно, и вскоре он прекратил расспросы и принялся думать о том, что скажет Великому Кругу и что ответят его члены, хотя в глубине души знал, что его попытка обречена. Теперь он понял, почему Атабаска согласился принять его. Предводитель друидов понимал, что лучше принять Бремана, побеседовать с ним, чтобы соблюсти видимость обсуждения, а потом отказать. Однако решение уже было принято. Его не станут слушать. Он изгой и не может быть принят назад. Бреман для них — опасный человек. Он использовал магию без должной осторожности. Играл с огнем. Такого человека они не станут слушать. Никогда.

Досадно. Он пришел предупредить их, однако ему до них не достучаться. Бреман чувствовал это, а продолжал ждать лишь потому, что хотел окончательно в этом убедиться.

Наконец по истечении четырех часов он смог это сделать. Вошедший через парадные двери Атабаска держался с видом человека, которого оторвали от более важных дел.

— Бреман…

Приветствие прозвучало как прощание. Предводитель друидов не обратил внимания на Каэрида Лока и не отдал ему никакого приказания.

— Великий Круг рассмотрел твою просьбу и решил отказать тебе. Если хочешь, можешь подать ее снова в письменной форме, и она будет передана на рассмотрение комиссии. — Атабаска уселся за стол и принялся изучать кипу бумаг, которые принес с собой. На груди у него, раскачиваясь, словно маятник, ярко блестел Эйлт Друин. — Мы решили не вмешиваться в дела народов, Бреман. То, чего ты добиваешься, нарушило бы это правило. Мы должны быть вне политики, держаться в стороне от межплеменных конфликтов. Твои предположения кажутся нам слишком общими и совершенно необоснованными. Мы не можем полагаться на них. — Атабаска поднял взгляд. — Можешь взять все, что тебе нужно в дорогу, и идти дальше. Желаю удачи. Капитан Лок, проводите, пожалуйста, нашего гостя до главных ворот.

Предводитель друидов снова опустил глаза к бумагам. Бреман смотрел на него, не проронив ни слова, невольно пораженный резкостью отказа, заметив, что Атабаска совсем перестал обращать на него внимание, он тихо произнес:

— Глупец.

Затем повернулся и вслед за Каэридом Локом вышел в коридор, по которому они пришли. Дверь у него за спиной закрылась, и Бреман услышал, как щелкнул замок.

ГЛАВА 3

Каэрид Лок и Бреман молча спустились по ступеням задней лестницы, и только их мерные шаги гулким эхом наполнили закоулки извилистого коридора. Свет, горевший на площадке перед дверью в апартаменты предводителя друидов, остался позади, постепенно сменившись тьмой. Старик изо всех сил старался побороть переполнявшую его горечь. Он назвал Атабаску глупцом, но не был ли сам еще большим глупцом. Кинсон оказался прав. Он зря потратил время, явившись в Паранор. Друиды не собирались слушать своего собрата-изгнанника. Их не интересовали его дикие фантазии. Бреману представлялись саркастические взгляды, которыми они обменивались друг с другом, когда предводитель сообщил друидам о его просьбе. Он будто воочию видел, как они с сожалением качали головами. Самонадеянность ослепила его, не дав правильно оценить, сколь велико препятствие, которое он должен был преодолеть. Если бы ему дали слово, они бы выслушали его. Однако он не сумел этого добиться. Его подвела самоуверенность. Гордость сыграла с ним злую шутку. Он просчитался.

И все же, когда речь идет о том, чтобы кого-то спасти, всегда стоит попробовать. Он был прав, что предпринял эту попытку. По крайней мере, потом его не будут мучить чувство вины и боль за то, что он бездействовал. К тому же откуда ему знать, каков окажется результат. Вдруг его визит принесет пользу и что-то хоть чуть-чуть изменится в их поступках и поведении? Нет, неверно считать, что его приход в Паранор ничего не дал.

— Мне жаль, что тебе не дали выступить, Бреман, — тихо произнес Каэрид Лок, оглянувшись через плечо.

Бреман поднял голову. Он догадывался, что выглядит подавленным. Однако теперь не время для самооправданий. Он лишился возможности обратиться к Великому Кругу напрямую, но у него есть и другие дела, которые надо закончить прежде, чем его выставят из крепости. Пора заняться ими.

— Каэрид, ты позволишь мне повидаться перед уходом с Кахлом Рисом? — попросил он. — Мне нужно всего несколько минут.

Остановившись на лестнице, они смотрели друг на друга, болезненного вида старик и закаленный эльф.

— Как было сказано, ты можешь взять все, что тебе понадобится в дороге, — заметил Каэрид Лок, — и ничего не говорилось о том, что это может быть. Думаю, краткая встреча не противоречит приказу.

Бреман улыбнулся:

— Я никогда не забуду твоих стараний помочь мне, Каэрид. Никогда. Тот только отмахнулся:

— Не о чем говорить, Бреман.

Они оказались в заднем коридоре, по которому, миновав несколько дверей, подошли к очередному лестничному маршу. Все это время Бреман не переставал думать. Хорошо ли, плохо ли, но он предупредил их. Большинство не обратит на его предостережение ни малейшего внимания, но тем, кто прислушается к нему, нужно дать хоть какой-то шанс выжить, несмотря на глупость остальных. Кроме того, необходимо защитить крепость. Конечно, ему не под силу противостоять могущественному Чародею-Владыке, однако он обязан сделать все, от него зависящее. Начать следовало с Кахла Риса — самого давнего и надежного из его друзей.

Когда они поравнялись с дверью в общий зал, находившийся всего в нескольких шагах от библиотеки, где дни напролет просиживал Кахл, Бреман снова повернулся к Каэриду.

— Окажи мне еще одну любезность, Каэрид, — попросил он эльфа. — Скажи Риске и Тэю Трефенвиду, чтобы пришли поговорить со мной. Пусть подождут в коридоре, пока я закончу с Кахлом. Даю тебе слово, что больше никуда не пойду и ничем не нарушу условий моего пребывания здесь.

Каэрид отвел взгляд.

— Тебе не нужно ничего обещать мне, Бреман, и ты никогда не будешь у меня в долгу. Иди к Кахлу. Я приведу тебе сюда тех двоих.

Он повернулся и снова пошел вверх по лестнице.

«Как хорошо, что Каэрид мой друг», — подумал Бреман. Он вспомнил Каэрида в молодости. Тот еще только учился своему ремеслу, но уже тогда отличался упорством и твердостью. Каэрид пришел из Арборлона и всегда оставался преданным делу друидов. Интересно, повторил бы он этот путь, имей возможность начать жизнь заново?

Бреман миновал коридор и, повернув направо, оказался в зале со сводчатым потолком из огромных бревен, блестевших отполированным воском. Стены его украшали гобелены, картины и древнее оружие. В небольших уютных альковах, освещенных слабым мерцанием свеч, стояла старинная мебель. Казалось, время застыло в этих стенах. За окнами день сменялся ночью, зима — весной, а здесь все оставалось по-прежнему. Это ощущение вечности было свойственно Паранору, самой древней и прекрасно укрепленной цитадели Четырех Земель, убежищу тех, кто нес в мир знания, хранилищу самых ценных произведений искусства и книг. Она устояла против варварства Больших Войн, но теперь же ей угрожала опасность исчезнуть навсегда, и только он один понимал это.

Подойдя к дверям библиотеки, Бреман тихо открыл их и вошел внутрь. Комната была маловата для библиотеки, однако книг здесь хранилось видимо-невидимо. Лишь немногие тома сохранились после падения старого мира, большинство же было составлено горсткой друидов за последние двести лет самоотверженного труда. Отвечал за уникальное книжное собрание друид Кахл Рис. Ценность здесь представлял каждый фолиант, но более всего летописи друидов — сборники, созданные стараниями Великого Круга, средоточие знаний в области науки и магии. Книги эти стали результатом попыток разгадать секреты могущества старого мира и содержали сведения о магических формулах и колдовских заклятиях, хитроумных устройствах и талисманах, а также о навыках рационального мышления и дедукции, то есть о всем том полезном, что в один прекрасный день могло быть понято и использовано.

Тома летописей друидов Бреман считал самым важным. Эти книги он и намеревался спасти.

Когда Бреман вошел, Кахл Рис стоял на лесенке, приводя в порядок старые потрепанные тома. Он обернулся и, увидев, кто стоит внизу, замер. Кахл был маленьким жилистым человечком, слегка сгорбленным от старости, но еще достаточно проворным, чтобы лазать вверх-вниз. Закатанные до локтей рукава открывали перепачканные пылью руки. Голубые глазки хранителя библиотеки заморгали и сощурились, а лицо расплылось в улыбке. Он торопливо сбежал вниз по лесенке, подошел к Бреману и крепко сжал его руки в своих.

— Как я рад видеть тебя, старина! — поздоровался он.

Узким личиком с живыми и ясными глазками, крючковатым носом, тонкой линией плотно сжатого рта и небольшой бородкой клинышком на заостренном подбородке он походил на птичку.

— И я очень рад тебе, Кахл, — улыбнулся в ответ Бреман. — Мне так не хватало твоего общества, наших бесед о жизни, попыток разгадать тайны мира, даже жалких потуг на остроумие. Ты наверняка помнишь все это.

— Помню, Бреман, помню, — рассмеялся Рис. — Что ж, вот ты и здесь.

— Боюсь, лишь на минуту. Ты уже слышал?

Кахл кивнул. Улыбка сползла с его лица.. — Ты пришел предостеречь нас о Чародее-Владыке. Атабаска сообщил о тебе. Он много на себя берет, тебе не кажется? Впрочем, у него свои резоны, как нам обоим известно. Круг проголосовал против тебя, правда, некоторые довольно горячо выступили в твою поддержку. Прежде всего Риска. Потом Тэй Трефенвид. И еще один или двое. — Он покачал головой. — Сожалею, но я промолчал.

— Потому что боялся навредить себе? — понимающе спросил Бреман.

Кахл отрицательно покачал головой.

— Нет, Бреман, потому что я слишком устал и стар для таких дел. Мне хорошо здесь, среди моих книг, и я хочу только одного — чтобы меня оставили в покое. — Он моргнул и внимательно оглядел Бремана. — Ты уверен в том, что говоришь о Чародее-Владыке? Он действительно существует? Это и в самом деле мятежный Брона?

Бреман утвердительно кивнул:

— Все, что я сказал о нем Атабаске, — правда. Он представляет огромную опасность для Паранора, для Великого Круга, Кахл. И если Брона придет в цитадель, то уничтожит все, а он вполне может явиться сюда.

— Может быть, так, — пожав плечами, согласился Кахл, — а может быть, и нет. Далеко не все происходит так, как мы предполагаем, верно ведь, Бреман?

— Боюсь, что едва ли в этот раз мое предсказание будет ошибочным. Друиды слишком долго не покидали этих стен и утратили способность объективно оценивать происходящее.

Кахл улыбнулся:

— У нас есть глаза и уши, и мы успели узнать гораздо больше, чем ты думаешь. Беда в нашем самодовольстве — нам кажется, что все должно происходить по нашей указке и ничей голос, кроме нашего, не может иметь значение.

Бреман положил руку на узкое плечо маленького человечка.

— Ты всегда был самым рассудительным среди нас. Не хочешь отправиться со мной в небольшое путешествие?

— Надеешься спасти меня от того, что мне уготовано? — грустно улыбнулся Кахл. — Слишком поздно, Бреман. Моя судьба неразрывна с этими стенами, с теми немногими книгами, которые мне доверены. Я слишком стар и погружен в свою работу, чтобы бросить дело всей моей жизни. Ничего другого я не знаю. Я один из затворников, принадлежащих прошлому. Пусть со мной случится то, что произойдет с Паранором.

Бреман кивнул. Он заранее знал ответ Кахла Риса, однако считал себя обязанным спросить.

— Я был бы несказанно рад, если бы ты передумал. На свете, поверь, есть немало других стен, за которыми можно жить, и иных библиотек, требующих присмотра.

— Неужели? — Кахл удивленно приподнял бровь. — Что ж, им придется ждать других рук. Я остаюсь здесь.

Бреман вздохнул.

— Тогда окажи мне другую услугу, Кахл. Я молюсь о том, чтобы мои предположения оказались ложными. Молюсь, чтобы не произошло то, о чем я думаю. Но если случится иначе, если Чародей-Владыка придет в Паранор и стены не выдержат его натиска, кто-то должен позаботиться о спасении летописей друидов. — Он помолчал. — Эти тома по-прежнему хранятся отдельно в соседней комнате, в шкафу?

— Да, как всегда, — ответил Кахл. Бреман порылся в карманах своего одеяния и достал небольшой кожаный мешочек.

— Здесь особый порошок, — сказал он своему другу. — Если Чародей-Владыка проникнет сюда, посыпь им книги летописей друидов, и они исчезнут. Порошок, сделав их невидимыми, убережет от уничтожения.

Бреман протянул мешочек, который Кахл принял с некоторым сомнением. Мудрый друид взвесил мешочек в сухонькой ладошке, словно пытался определить, стоит ли его брать.

— Эльфийская магия? Бреман кивнул.

— Наверное, какая-нибудь волшебная пыль из колдовского арсенала старого мира? — По лицу Кахла пробежала озорная улыбка. — А тебе известно, что со мной будет, если Атабаска найдет это у меня?

— Известно, — серьезно ответил Бреман. — Но он ведь не найдет, верно?

С минуту Кахл задумчиво рассматривал мешочек, потом спрятал его в кармане своей одежды.

— Нет, — согласился хранитель библиотеки, — не найдет. — Он приподнял бровь и продолжил: — Однако боюсь, я не смогу пообещать тебе, что стану им пользоваться, какая бы беда ни случилась. В этом вопросе я солидарен с Атабаской. Я против магии, и ты об этом знаешь. Я ведь достаточно ясно дал тебе это понять еще тогда, раньше.

— Да, я понял.

— Так почему же ты просишь меня сделать это?

— Я должен. К кому же мне еще обращаться? Кому еще я могу довериться? Пусть это будет на твоей совести, Кахл. Ты воспользуешься порошком только в самых крайних обстоятельствах, если нельзя будет поручиться ни за чью жизнь и не останется никого, кто сумел бы позаботиться о книгах. Не допусти, чтобы они попали в руки тех, кто способен использовать знания во зло. Помни, тогда произойдет нечто гораздо худшее, чем любые последствия использования магии, которые ты можешь себе вообразить.

Кахл серьезно посмотрел на Бремана и кивнул:

— Не сомневайся, я буду держать порошок при себе на крайний случай. Самый крайний.

Они молча обменялись взглядами. Все слова были сказаны, добавить нечего.

— Может, все-таки передумаешь и пойдешь со мной? — предпринял последнюю попытку Бреман.

Тонкие губы Кахла изогнулись в едва заметной улыбке.

— Однажды ты уже предлагал мне уйти с тобой, когда покидал Паранор, чтобы продолжить изучение магии в другом месте. Тогда я сказал тебе, что никогда не уйду отсюда, ибо мое место здесь. С тех пор ничего не изменилось.

Бремана охватило горькое чувство безнадежности, и он поспешно улыбнулся, стараясь скрыть его.

— Тогда прощай, Кахл Рис. Прощай, мой старый верный друг. Будь молодцом.

Маленький человечек обнял старика, обхватив руками его исхудавшее тело.

— Прощай, Бреман. — Его голос дрогнул. — Надеюсь, на сей раз ты не прав.

Бреман молча кивнул. Потом повернулся и не оглядываясь вышел из библиотеки. Он и сам хотел бы ошибиться, однако знал, что надежды нет. Быстро пройдя через зал, он снова оказался у двери в коридор, по которому пришел. Старик поймал себя на том, что всматривается в картины и гобелены так, словно впервые видит их, а может быть, словно больше не увидит никогда. Так было и когда Бреман покидал Паранор в первый раз. Как он ни старался это отрицать, но цитадель друидов оставалась его домом в большей степени, чем любое другое жилище. Паранор каким-то неизъяснимым способом предъявлял свои права на него.

Шагнув через дверь в полумрак лестничной площадки, Бреман оказался лицом к лицу с Риской и Тэем Трефенвидом.

Тэй тут же порывисто шагнул навстречу и обнял его.

— Добро пожаловать домой, друид, — произнес он, похлопывая старика по спине.

Для эльфа Тэй казался небывало высоким. Долговязый и неловкий с виду, он точно путался в своих собственных ногах. Лицо же его имело все характерные эльфийские черты, и от этого создавалось впечатление, будто голова прикреплена к телу по ошибке. Голубоглазый улыбчивый блондин был еще молод, хотя и провел в Параноре уже пятнадцать лет.

— Ты хорошо выглядишь, Тэй, — заметил старик, приветливо улыбаясь ему в ответ. — Видно, тебе нравится жизнь в Параноре.

— Мне еще больше нравится, что я снова вижу тебя, — отозвался тот. — Когда мы отбываем?

— Мы?..

— Бреман, не делай вид, что ты не понимаешь. Мы с Риской решились. Пойдем за тобой куда угодно. Даже если бы ты не позвал нас, мы подкараулили бы тебя на обратном пути. Хватит с нас Атабаски и Великого Круга.

— Видел бы ты это представление, — фыркнул Риска, подходя ближе к друзьям. — Комедия! Они обошлись с твоей просьбой, как с предложением побеседовать с зачумленным! Не было ни обсуждения, ни дебатов! Атабаска поведал о твоей просьбе с таким видом, что не оставалось ни малейшего сомнения в его позиции. Другие поддержали его, как последние подхалимы. Мы с Тэем попытались разоблачить его интриги, однако нам даже не дали высказаться. Нет, довольно с меня их глупости! Коль скоро ты говоришь, что Чародей-Владыка существует, значит, он существует. Если утверждаешь, будто он явится в Паранор, так тому и быть. Но я не собираюсь дожидаться, чтобы поприветствовать его. Пусть это делают другие. Темнота! Как, скажи, можно быть такими дураками?

Риска дрожал от гнева, и Бреман невольно улыбнулся:

— Выходит, вы хорошо потрудились вместо меня?

— Да ну. Так, слабый шепот среди бури, — засмеялся Тэй. Его руки поднялись и беспомощно упали под черным одеянием. — Риска прав. С тех пор как Атабаска стал предводителем друидов, Паранор погряз в интригах. Это место должен был занять ты, Бреман, а не он.

— Ты мог бы стать предводителем, если бы захотел, — раздраженно заметил Риска. — Ты должен был бороться.

— Нет, — произнес старик, — я бы не справился с этим делом, друзья. У меня никогда не было склонности к чиновничьей работе. Мой удел — искать и восстанавливать потерянное, а этим нельзя заниматься, сидя в высокой башне. Атабаска больше подходит для этого.

— Чушь! — выпалил Риска. — Ни для чего он не подходит. Он завидует тебе до сих пор. Понимает, что занял твое место, и злобствует. Пусть ты отказался от каких-либо притязаний — твоя свобода опасна для его власти, основанной на беспрекословном подчинении. Он бы с удовольствием аккуратненько сложил нас всех на полку и доставал, когда ему нужно. Диктовал бы нам, как жить, словно мы малые дети. А ты ушел из Паранора, и ему тебя не достать. Этого он никогда тебе не простит.

Бреман пожал плечами:

— Старая история. Мне жаль только, что он не обратил должного внимания на мое предостережение. Башня Мудрых действительно в опасности. Чародей-Владыка придет сюда. Сапоги его солдат сровняют Паранор с землей.

— Что же нам делать? — настойчиво спросил Тэй, озираясь вокруг, словно опасался, как бы кто его не услышал. — Бреман, мы не бросили заниматься магией. Каждый из нас, и Риска и я, старался по-своему совершенствоваться в ней. Мы знали, что в один прекрасный день ты придешь за нами. И тогда она понадобится.

Бреман удовлетворенно кивнул. Не напрасно он верил, что эти двое продолжат изучение магии вопреки всем остальным. Конечно, они не достигли таких высот, как он, однако знали достаточно. Риска был неоспоримым авторитетом в оружии, отлично владел воинскими искусствами. Тэй Трефенвид изучал магические свойства веществ и силы, способные созидать и разрушать. И каждый из них, как и сам Бреман, умел привлекать колдовские чары для защиты и обороны. Заниматься магией в стенах Паранора строжайше запрещалось, за исключением тех случаев, когда они проходили под неослабным контролем, да и то в из ряда вон выходящих ситуациях, при крайней необходимости. Всякие прочие эксперименты осуждались, и каждый застигнутый за подобным занятием подвергался наказанию. Друиды не забыли прошлого, и мрачная тень Броны и его последователей все еще тяготела над ними. Считалось, что мятежные друиды погибли по своей вине из-за собственной беспринципности, не сумев найти смелость признать, что идут по ложному пути, который непременно погубит их.

— Вы не ошиблись, — ответил друзьям Бреман. — Я рассчитывал, что вы не бросите занятия магией. И теперь хочу, чтобы вы пошли со мной. Мне скоро понадобятся ваша сила и ваши знания. Скажите, можно ли положиться на кого-нибудь еще? Есть ли среди друидов такие, кто осознал необходимость использования магии?

Тэй и Риска обменялись быстрыми взглядами.

— Никого, — ответил дворф. — Придется тебе довольствоваться нами.

— Ладно, обойдемся, — произнес Бреман, и его старческое лицо печально сморщилось. Только эти двое присоединятся к ним с Кинсоном! Всего двое! Он вздохнул. Что ж, этого следовало ожидать. — Мне жаль, что приходится просить вас, — искренне произнес он.

— Я бы расстроился, если б ты этого не сделал, — фыркнул Риска, — Паранор и его старцы до слез надоели мне. Никому нет дела до того, чем я занимаюсь. У меня нет учеников. Все смотрят на меня, да и на Тэя как на зачумленных. Мы бы уже давно ушли, если бы не дали слово дождаться тебя.

Тэй согласно кивнул.

— Не стоит печалиться, тебе нужны товарищи в твоих странствиях, Бреман. Мы к этому готовы. Старик с благодарностью пожал обоим руки.

— Соберите свои вещи и ждите меня у главных ворот завтра утром, тогда я и расскажу вам, куда мы пойдем. Переночуем мы в лесу с моим товарищем Кинсоном Равенлоком. Вот уже два года мы странствуем вместе с этим незаменимым человеком. Он опытный следопыт и удачливый охотник, в общем, настоящий житель приграничья, мужественный и решительный.

— Раз он странствует с тобой, ему не нужны другие рекомендации, — сказал Тэй. — Ну, мы пошли. Каэрид Лок ждет тебя внизу, на лестнице. Он просил тебя спуститься к нему. — Тэй многозначительно помолчал и добавил: — Хорошо было бы взять Каэрида с собой.

Старик кивнул:

— Знаю. Я попрошу его. Отдохните хорошенько. Увидимся на рассвете.

Дворф и эльф проскользнули через дверь в коридор и тихо закрыли ее за собой, оставив Бремана одного на площадке. С минуту он постоял, думая о том, что еще следует сделать. Его окружала глубокая непроницаемая тишина, царившая в стенах крепости.

Время шло. Ему осталось справиться всего с одной задачей, однако медлить не стоило.

Бреману нужен был Каэрид Лок.

Исполненный решимости довести свой план до конца, старик заторопился вниз по лестнице, прокручивая в уме отдельные детали. Из закрытого бокового прохода доносился запах плесени, и он невольно сморщил нос. Повсюду в главных коридорах и на лестницах Башни Мудрых воздух был чистым и теплым, подогретым с помощью котла, который не выключали круглый год. Заслонки и вентиляционные отверстия регулировали поток воздуха, однако в потайных ходах вроде этого они отсутствовали.

Капитан Гвардии друидов дожидался Бремана, стоя в потемках на лестничной площадке двумя маршами ниже. Увидев старика, он шагнул ему навстречу.

— Я подумал, что тебе будет приятнее разговаривать со своими друзьями наедине.

— Спасибо тебе, — ответил Бреман, тронутый его заботой. — Но ты бы нам не помешал, Каэрид. На рассвете мы уходим. Пойдешь с нами?

Каэрид слабо улыбнулся.

— Я так и думал. Риска и Тэй будут рады уйти из Паранора, это не секрет. — Он медленно покачал головой. — Но что касается меня, Бреман, мой долг — остаться здесь. Особенно если твои предположения верны. Должен же кто-нибудь защищать паранорских друидов, пусть даже они сами избрали свою участь. Я лучше всех подхожу для этого. Гвардия подчиняется мне, я формировал ее и обучал воинов. Нельзя мне покидать их сейчас.

Бреман кивнул:

— Думаю, ты прав. Хотя было бы хорошо, если бы ты пошел с нами.

Каэрид невесело улыбнулся:

— Я бы и рад пойти. Но выбор сделан.

— Тогда не смыкай глаз, Каэрид Лок, следи за всем, что происходит в этих стенах. — Бреман пристально посмотрел на него. — Старайся иметь под своим началом только преданных воинов. Подумай, нет ли среди них троллей? Нет ли таких, кто может предать тебя?

Капитан Гвардии друидов уверенно покачал головой:

— Ни одного. Все готовы стоять со мной до конца. И тролли тоже. Я жизнью готов поклясться, Бреман. Старик мягко улыбнулся.

— Тебе предстоит исполнить эту клятву. — Он огляделся, словно кого-то искал. — Он придет, Каэрид! Чародей-Владыка явится сюда со своими крылатыми слугами и приспешниками-мертвецами, а может, и еще с какими-нибудь тварями из Преисподней. Он обрушится на Паранор и постарается уничтожить тебя. Ты должен следить, что происходит у тебя за спиной.

— Он не застанет нас врасплох. — Эльф смотрел Бреману прямо в глаза. — Пора мне проводить тебя к воротам. Хочешь взять с собой еды?

Бреман кивнул:

— Да, возьму. — Он вдруг задумался. — Чуть не забыл. Можно мне сказать еще одно, последнее слово Кахлу Рису? Боюсь, между нами осталась некоторая недоговоренность. Мне хотелось бы исправить эту оплошность, прежде чем я уйду. Дай мне еще несколько минут, Каэрид. Я сразу же вернусь.

Немного поразмыслив над этой просьбой, эльф кивнул:

— Хорошо. Но, пожалуйста, не задерживайся. Я уже и так растянул время, предоставленное тебе Атабаской, до предела.

Бреман покорно улыбнулся и снова стал подниматься по лестнице. Он ненавидел ложь, но другого выхода не было. Капитан Гвардии друидов, невзирая на дружбу, ни при каких обстоятельствах не разрешил бы ему то, что он собирался сделать. Миновав два марша, Бреман прошел через дверь в запасной ход и, быстро дойдя до конца, через очередную дверь вышел на другую лестницу, более узкую и крутую, чем первая. Здесь он шел не торопясь, ступая очень осторожно. Нельзя было допустить, чтобы его заметили сейчас. То, что он хотел сделать, было запрещено. Если бы его обнаружили, Атабаске ничего не стоило бы навсегда заточить его в самое глубокое подземелье.

Дойдя до конца узкой лестницы, Бреман остановился перед тяжелой дверью, запертой на замки, укрепленные цепями толщиной с руку старика. Он осторожно потрогал замки один за другим, и они с легким скрежетом открылись. Друид вынул цепи из колец, толкнул дверь и со смешанным чувством облегчения и тревоги увидел, как она медленно открылась.

Он вошел внутрь и оказался на площадке, расположенной у подножия Башни Мудрых. Стены уходили вниз в черную шахту, про которую говорили, будто она достигает центра земли. Никому еще не удавалось спуститься вниз и вернуться назад. Никто не мог осветить ее настолько, чтобы увидеть, что же там внутри. То была отопительная шахта, которую называли огненной ямой. Сюда сбрасывали все отвергнутое временем или судьбой, будь то магия, наука, живое, мертвое, тленное или нетленное. Шахта существовала со времен волшебного царства. Как и озеро Хейдисхорн в Сланцевой долине, это было одно из мест, где этот мир соединялся с миром иным. Ходило множество легенд о том, что происходило здесь за долгие годы. Рассказывали об ужасных вещах, которые якобы поглотил этот колодец. Бремана сказки не интересовали. Он считал колодец путем, по которому магия уходила туда, где не бывала ни одна живая душа и где в гудящем пламени таилась сила, которой никто не отважился бы бросить вызов.

Стоя на краю, он воздел руки и принялся нараспев произносить заклинания. Его голос звучал ровно, но твердо, во всех действиях чувствовались умение и осторожность. Бреман произносил слова без тени неуверенности, поскольку один лишь намек на нее мог оборвать ворожбу и пустить на ветер все его усилия.

Закончив твердить заклинания, он сунул руку в складки одеяния, извлек оттуда щепотку зеленоватого порошка и бросил его в бездну. Частички порошка сверкнули недобрым огоньком, паря в воздухе, затем стали разрастаться и множиться. И вот уже несколько крупинок превратились в тысячи. На мгновение они зависли на месте, поблескивая почти черным светом, а затем вспыхнули и исчезли.

Тяжело дыша, Бреман быстро отступил и прислонился к каменной стене, чувствуя, как мужество покидает его. У него уже не было прежней силы, не было решимости. Стать бы молодым, вернуть силу и уверенность юности! Но нет, он стар и слаб, и бесполезно желать невозможного. Он должен заставить себя сделать задуманное с теми силами и с той уверенностью, которые у него есть.

Внизу раздался звук, будто кто-то скреб стену, — скрежет гвоздя или камня.

Точно кто-то карабкался вверх, силясь увидеть, здесь ли еще тот, кто произносил заклинания.

Собравшись с силами, Бреман шагнул через порог и с усилием плотно закрыл за собой дверь. Сердце продолжало отчаянно биться, лицо блестело от пота.

— Уходи отсюда, — донесся хриплый голос из-за двери, откуда-то из глубин бездны. — Уходи немедленно!

Дрожащими руками Бреман снова скрепил замки и запер их. Покончив с этим, он бросился через пустынные проходы Башни назад к Каэриду.

ГЛАВА 4

Бреман и Кинсон Равенлок провели ночь в лесу неподалеку от Паранора. Они отыскали густой ельник, где можно было надежно укрыться на случай появления крылатых тварей, шаривших по ночному небу. Поужинав хлебом, сыром и весенними яблоками, вымоченными в эле, они принялись обсуждать события минувшего дня. Вернее, Бреман рассказывал обо всем, что случилось с ним в Параноре, а Кинсон ограничился лишь понимающими кивками и несколькими разочарованными возгласами. У него хватило выдержки, чтобы не напоминать старику о том, что он считал попытку убедить Атабаску заведомо бессмысленной.

Утомленные долгим переходом из Стреллихейма, они рано легли спать. Им пришлось дежурить по очереди, поскольку даже здесь, по соседству с друидами, они не чувствовали себя в безопасности. Чародей-Владыка мог двинуться в любом направлении, а верные приспешники служили ему глазами и ушами в любом конце Четырех Земель. Бреману, дежурившему первым, показалось, что он уловил чье-то присутствие неподалеку от них. Только в полночь, когда вахта его подходила к концу и он уже начал подумывать о сне, это ощущение почти покинуло его. Острое чувство опасности вдруг исчезло так же внезапно, как и возникло.

Старик спал крепко, без сновидений, но проснулся задолго до рассвета и принялся обдумывать, что предпринять, дабы предотвратить угрозу, исходившую от Чародея-Владыки. В это время из темноты, ступая бесшумно, как кошка, появился Кинсон. Наклонившись к Бреману, он сказал:

— Там девочка. Она хочет тебя видеть.

Молча кивнув, Бреман приподнялся и сел. Ночные тени постепенно бледнели, становясь серыми, а небо на востоке вдоль горизонта уже слегка засеребрилось.

— Кто она такая? — спросил старик. Кинсон пожал плечами:

— Она не сказала, как ее зовут. Однако похожа на друида. На ней такое же одеяние с эмблемой.

— Так, так, — протянул Бреман, поднимаясь на ноги. Мышцы его ныли, суставы окостенели и не слушались.

— Она готова была ждать сколько потребуется, но я знал, что ты проснешься рано. Бреман зевнул:

— Я стал чересчур предсказуемым, впрочем, для меня же лучше. Так ты говоришь, девочка? Среди друидов не так уж много женщин, не говоря уж о девочках.

— Я даже не знал, что они там есть. В любом случае она, похоже, не опасна и очень уж хочет поговорить с тобой.

Судя по скептическому тону Кинсона, было ясно, что он не ожидал толку от этого визита. Скорее всего, бесполезная трата времени.

— Ты не заметил кого-нибудь из крылатых охотников во время дежурства? Кинсон помотал головой:

— Нет. Но я ощущал их присутствие. Без сомнения, они рыщут по всей округе. Так ты будешь с ней говорить?

— С девочкой? Конечно. — Бреман посмотрел на него. — Где она?

Кинсон вывел его из елового укрытия на небольшую полянку, находившуюся футах в пятидесяти. Вот и девочка — темная безмолвная фигурка, маленькая и хрупкая, в просторном одеянии с откинутым капюшоном. При появлении старика она не двинулась с места, а продолжала стоять, ожидая, пока он подойдет сам.

Бреман замедлил шаг. Интересно, как это ей удалось найти их. Они старательно выбирали среди деревьев такое место для ночлега, где никто не смог бы их заметить. А девочка отыскала их ночью, в темноте, если не считать луны и звезд, свет которых едва проникал под сень сомкнутых ветвей. Она либо очень уж хороший следопыт, либо воспользовалась магией.

— Оставь нас, я поговорю с ней наедине, — сказал он Кинсону.

Старик, слегка прихрамывая на негнущихся ногах, пересек поляну и приблизился к неожиданной визитерше. Она действительно оказалась очень молодой, но отнюдь не девочкой, как полагал Кинсон. Аккуратно подстриженные волосы обрамляли спокойное простодушное лицо с тонкими чертами и большущими темными глазами. Однако одета она была, как все друиды, на груди красовалась вышитая эмблема: поднятая рука с горящим факелом.

— Меня зовут Марет, — произнесла она, протягивая руку, когда он подошел ближе.

Пожатие ее маленькой руки оказалось сильным, а кожа жесткой, огрубелой от работы.

— Здравствуй, Марет, — поприветствовал девушку Бреман.

Твердо и прямо глядя старику в глаза, она сказала низким завораживающим голосом:

— Я ученица. Меня еще не приняли в орден друидов, однако мне дозволено заниматься в Башне Мудрых. Я пришла сюда десять месяцев назад. До этого несколько лет училась искусству врачевания в стране Серебряной реки, потом два года практиковалась в Сторлоке. Мои родители живут в Южной Земле, к югу от Ли.

Бреман кивнул. Если девушке разрешили учиться на лекаря в Сторлоке, значит, она талантлива.

— Что ты хочешь от меня, Марет? — ласково спросил он.

Темные ресницы дрогнули.

— Я хочу пойти с тобой.

— Но ты даже не знаешь, куда я иду, — слабо улыбнулся Бреман. Она кивнула:

— Не знаю, но это не важно. Мне известна цель, которой ты служишь. Я знаю, что ты берешь с собой друидов Риску и Тэя Трефенвида, и хочу пойти с вами. Подожди. Прежде чем дать ответ, выслушай меня. Я уйду из Паранора независимо от того, возьмешь ты меня с собой или нет. Ко мне здесь плохо относятся. В особенности Атабаска. Причина в том, что я решила изучать магию, хотя мне это запретили. Я должна быть просто лекарем, заявили они, и использовать только те навыки, которые Великий Круг считает подобающими.

«Для женщины», — добавил про себя Бреман то, чего она не договорила.

— Я научилась всему, что они могли мне дать, — запальчиво продолжала девушка. — Они не признают этого, но так оно и есть. Мне нужен новый учитель. Мне нужен ты — тот, кто больше всех знает о магии. Тебе известны все тонкости обращения с ней, известны неприятные последствия, которые подстерегают людей, решившихся использовать магию. Мне бы хотелось продолжить занятия с тобой.

Бреман медленно покачал головой:

— Марет, с тем, что мне предстоит, может справиться только опытный друид.

— Это опасно? — спросила она.

— Очень опасно, даже для меня. И тем более для Риски и Тэя, хотя они кое-что смыслят в магии. Что уж говорить о тебе, девочка.

— Нет, — спокойно возразила Марет, как будто заранее была готова услышать именно это. — Вовсе не так опасно для меня, как ты думаешь. Я тебе еще не все о себе рассказала. Есть одна вещь, о которой здесь в Параноре никто не знает, хотя, мне кажется, Атабаска кое о чем догадывается. Я не так уж неопытна. Раньше мне уже приходилось использовать магию. Я родилась с этим даром.

Бреман изумленно взглянул на нее:

— Врожденная магия?

— Ты мне не веришь, — тут же заметила она.

Он и в самом деле не поверил. О врожденной магии никто не слышал. Искусством магии овладевали в процессе учебы и упражнений. Оно не передавалось по наследству, по крайней мере в последнее время. Конечно, в бытность волшебного царства, когда магический дар наследовался, как часть характера, как строение тела и состав крови, все было иначе. Но ни один из обитателей Четырех Земель, сколько они себя помнили, не рождался с магическим даром.

Бреман продолжал удивленно смотреть на девушку.

— Понимаешь, я не всегда могу контролировать свои магические способности, — продолжала та. — Они приходят неожиданно, сопровождаясь приливом чувств, повышением температуры, сумятицей в мыслях и массой других неприятностей, а потом надолго исчезают. Обычно мне удается держать их в узде, но иногда я бываю не властна над собой.

Она задумалась, и в первый раз за время разговора на мгновение опустила взгляд, прежде чем снова посмотреть старику в глаза. Пока она говорила, ему показалось, будто он слышит нотки отчаяния в ее голосе.

— Мне приходится постоянно следить за собой, контролировать собственное поведение, сдерживать непроизвольные реакции, вплоть до самых невинных привычек. — Она сжала губы. — Не могу больше так жить. Я пришла в Паранор за помощью, но не нашла ее. Теперь я обращаюсь к тебе. — Она помолчала, потом добавила: — Пожалуйста, помоги мне.

Эти последние слова ее были исполнены такой боли, что поразили Бремана в самое сердце. На какое-то мгновение девушка утратила самообладание и вышла из того образа человека с железной волей, который выработала в целях самозащиты. Старый друид еще не знал, верит ли он ей, но, похоже, склонен был поверить. Однако она действительно нуждалась в помощи — в этом Бреман не сомневался.

— Возьмите меня с собой, я сумею быть вам полезной, — тихо сказала Марет. — Я буду верным товарищем и сделаю все, что от меня потребуется, если вам придется противостоять Чародею-Владыке и его приспешникам. — Она едва заметно подалась вперед. — Магический дар очень силен, — едва слышно призналась она.

Старик взял ее руку в свои.

— Если ты согласна подождать до рассвета, то я готов обдумать твои слова, — сказал он ей. — Посоветуюсь с Риской и Тэем, когда они придут.

Марет кивнула и посмотрела ему через плечо:

— И со своим большим другом?

— Да, и с Кинсоном тоже.

— Но он же не владеет магическим искусством, как остальные?

— Нет, но зато умеет многое другое. Как ты узнала про него? Ты чувствуешь, что он не пользуется магией?

— Да.

— Скажи мне, ты отыскала нас здесь, в нашем убежище, с помощью магии?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Нет. Это интуиция. Просто почувствовала, где вы. Я всегда это умела. — Она взглянула ему в лицо, стараясь поймать взгляд. — Это тоже магия, Бреман?

— Да. Не такая, которую сразу легко распознать, но, безусловно, магия. Врожденная магия — нет, вернее сказать, неосознанно приобретенное умение.

— Нет, это вовсе не приобретенное умение, — спокойно возразила его собеседница, пряча руки в складки одежды, как будто они вдруг замерзли.

С минуту Бреман задумчиво смотрел на нее.

— Посиди вон там, Марет, — наконец произнес он, указывая на возвышение позади нее. — Подождем, пока придут остальные.

Она сделала, как он просил. Дошла до холмика между деревьями, густо поросшего травой, и уселась, поджав под себя ноги и утонув в складках одежды, — маленькая темная статуя. Некоторое время Бреман наблюдал за нею.

— Что ей нужно? — спросил житель приграничья, тоже повернувшись и собираясь шагнуть под сень деревьев.

— Она хочет пойти с нами, — ответил Бреман. Кинсон изумленно поднял брови:

— Зачем ей это нужно?

Бреман остановился и обернулся к нему.

— Она мне еще не сказала. — Он посмотрел туда, где сидела девушка. — Ей удалось убедить меня в том, что надо обдумать ее просьбу, но она что-то скрывает.

— Так ты ей откажешь? Старик улыбнулся:

— Подождем остальных и все обсудим.

Ждать пришлось недолго. Солнце выглянуло из-за холмов и уже через минуту добралось до края леса, заливая светом темные уголки и отгоняя мрак все дальше. Земля снова полыхнула многоцветьем, радуя глаз тончайшими оттенками зеленого, коричневого и золотого. Проснувшиеся птицы громкоголосым хором пели гимн во славу нового дня. Сумрак еще цеплялся за потаенные ниши меж светлеющих деревьев, когда из-под туманной пелены, все еще окутывавшей стены Паранора, вынырнули Риска и Тэй Трефенвид. Оба сменили облачение друидов на дорожную одежду, за плечами у них болтались котомки с вещами. Эльф вооружился большим луком и тонким охотничьим ножом. Дворф — коротким двуручным мечом, боевым топориком, висевшим у него на поясе, и дубиной толщиной с собственную руку.

Направляясь прямо к Бреману, они не заметили Марет. Едва они приблизились к старику, девушка снова поднялась на ноги и застыла в позе ожидания.

Тэй, краем глаза уловивший неожиданное движение, оглянулся и увидел ее первым.

— Марет, — улыбаясь, произнес он.

Риска посмотрел в ту же сторону и хмыкнул.

— Она просится пойти с нами, — объяснил Бреман, предваряя возможные вопросы. — Утверждает, будто может оказаться нам полезной.

Риска снова хмыкнул, отворачиваясь от девушки.

— Она еще ребенок, — пробурчал он.

— Атабаска невзлюбил Марет за то, что она занималась магией, — пояснил Тэй, глядя на девушку. Лицо эльфа еще шире расплылось в улыбке. — Она подает надежды. Мне нравится ее упорство. Наш грозный Атабаска ее нисколько не пугает.

Бреман посмотрел на него:

— Ей можно доверять?

Тэй засмеялся:

— Странный вопрос. Доверять в чем? Что именно доверять? Как утверждают некоторые, «никому нельзя верить, кроме нас с тобой, а ручаться я могу только за себя».

Он замолчал и обернулся к Кинсону:

— Доброе утро, житель приграничья. Меня зовут Тэй Трефенвид.

Кинсон обменялся рукопожатием с эльфом, а потом поздоровался с Риской.

Бреман извинился за то, что забыл представить их друг другу. Равнодушно пожав плечами, житель приграничья ответил, что ему не привыкать.

— Хорошо. Так как быть с девушкой? — вернулся Тэй к прерванному разговору. — Мне она нравится, однако Риска прав — Марет очень молода. Не знаю, стоит ли тратить время на то, чтобы присматривать за ней.

Бреман поджал тонкие губы:

— Не похоже, чтобы она собиралась обременять тебя этим, ибо утверждает, что у нее магический дар. На этот раз Риска не удержался и фыркнул:

— Да она ученица. Пробыла в Параноре меньше девяти месяцев. Как она может что-то уметь?

Бреман взглянул на Кинсона и увидел, что житель приграничья уже принял для себя решение.

— Маловероятно, — ответил он Риске. — Ладно, давайте проголосуем. Она идет с нами?

— Нет, — тут же выпалил Риска.

Кинсон пожал плечами и кивнул в знак согласия.

— Тэй? — обратился Бреман к эльфу.

— Нет, — задумчиво вздохнул тот. Бреман довольно долго думал, прежде чем принять решение.

— Ладно. Хоть вы и проголосовали против, я полагаю, она должна пойти с нами.

Все уставились на старика. Его обветренное лицо лучилось улыбкой.

— Если бы вы могли себя видеть! Хорошо, сейчас объясню. Во-первых, я забыл упомянуть об одной интересной детали, связанной с ее просьбой. Она хочет заниматься со мной. Обучаться магии. И готова принять любые условия, чтобы добиться этого. Она способна пойти на любой отчаянный шаг. Она не просит, не умоляет, но в ее глазах отчаяние.

— Бреман… — начал было Риска.

— Во-вторых, — продолжал друид, жестом приказывая дворфу замолчать, — она утверждает, будто у нее врожденный магический дар. И мне кажется, что она не лжет. Если так, нам стоит разобраться в его природе и найти ему должное применение. И наконец, нас ведь только четверо.

— Но наше положение не настолько отчаянное, чтобы… — снова попытался возразить Риска.

— Нет, настолько, Риска, — оборвал его Бреман. — Именно настолько. Вчетвером против Чародея-Владыки с его крылатыми охотниками, потусторонними слугами и всем народом троллей — куда уж хуже! В Параноре никто не предложил нам свою помощь. Только Марет. Не думаю, что в нашем положении стоит пренебрегать кем бы то ни было.

— Но ты же сам говорил, что она была не совсем с тобой откровенна, — заметил Кинсон. — Это не способствует доверию, о котором ты печешься.

— У всех есть секреты, Кинсон, — ласково упрекнул друга Бреман. — В этом нет ничего странного. Марет мало знает меня. Почему она должна выкладывать все в первой же беседе? Девушка просто осторожна, не более того.

— Мне это не нравится, — угрюмо заявил Риска. Он уперся дубинкой в свою могучую ногу. — Может, она и обладает магическим даром, но мы о ней почти ничего не знаем. А не попадем ли мы, часом, в зависимость от нее? Мне лично такая возможность не улыбается, Бреман.

— Думаю, для начала мы должны поверить ей, — улыбаясь, возразил Тэй. — У нас еще будет время составить мнение, прежде чем ее мужество подвергнется испытанию. Кое-что, однако, можно поставить ей в заслугу уже сейчас. То, что она стала ученицей друидов и прослыла опытной целительницей, Риска, говорит само за себя. Нам может понадобиться ее умение.

— Пусть идет, — нехотя согласился Кинсон. — Все равно Бреман уже принял решение.

Риска мрачно насупился, вздернув плечи:

— Да, возможно, он уже определился, но это вовсе не значит, что принял решение за меня.

Он обернулся к Бреману и с минуту задиристо смотрел на старика. Тэй и Кинсон терпеливо ждали. Бреман так ничего больше и не добавил.

Под конец Риска сдался. Он с досадой тряхнул головой, пожал плечами и отвернулся:

— Ты главный, Бреман. Бери ее с собой, если хочешь. Но не жди, что я стану вытирать ей нос.

— Обязательно передам ей это, — ухмыльнулся Бреман, подмигнув Кинсону, и жестом пригласил девушку присоединиться к ним.

Вскоре они двинулись в путь: впереди Бреман, по обе стороны от него Риска и Тэй Трефенвид, Кинсон на шаг позади, Марет замыкала шествие. Солнце поднялось уже высоко и, перевалив с востока Зубы Дракона, освещало поросшую густым лесом долину. Безоблачное небо ярко голубело. Маленький отряд направлялся на юг, петляя давно никем не хоженными дорогами и тропами, пересекая широкие спокойные реки. Миновали они поросшие дубом предгорья, поднимавшиеся к ущелью Кеннон. Полдень застал их на пути из долины в ущелье, откуда дул резкий холодный ветер. Оглянувшись, можно было увидеть мощные стены Паранора, над которыми на скалистом постаменте в окружении вековых деревьев возвышалась Башня Мудрых. В ярком солнечном свете камень Башни казался совершенно гладким, а все сооружение напоминало ось в центре огромного колеса. Путники поочередно посмотрели назад, думая каждый о своем, вспоминая былые события и ушедшие годы. Одна лишь Марет не проявила интереса, ее взгляд был устремлен только вперед, а маленькое личико напоминало бесстрастную маску.

Потом они вошли в ущелье Кеннон, и суровые скалистые стены нависли над ними, подобно огромным каменным плитам, вырубленным медленными ударами топора времени, скрыв Паранор из виду.

Маршрут их знал только Бреман, державший эти сведения при себе до тех пор, пока, выйдя из ущелья и снова оказавшись под сенью леса, они не остановились на ночлег на берегу реки Мермидон. Кинсон уже однажды спрашивал об этом, оставшись со стариком наедине, а Риска — при всех, однако Бреман предпочел не отвечать. У него были на то свои причины, которые он не собирался объяснять спутникам. Оспаривать его решение никто не посмел.

Вечером они разожгли костер и приготовили еду — первую горячую пищу, которую Кинсон ел за многие недели.

— Теперь я скажу вам, куда мы идем, — спокойно произнес друид. — Наша цель — Хейдисхорн.

Они сидели вокруг маленького костра, закончив трапезу и занимаясь каждый своим. Риска точил лезвие своего широкого меча. Тэй, потягивая эль из бурдюка, веткой рисовал на земле картинки. Кинсон прилаживал полоску крепкой кожи к прохудившейся подошве башмака. Марет сидела в сторонке и наблюдала за ними цепким взглядом, который подмечал все, ничего не упуская из виду.

После слов Бремана воцарилась тишина, и четыре пары глаз вопросительно уставились на него.

— Я собираюсь поговорить с духами и узнать, как можно защитить народы. Заодно попытаюсь узнать, какова наша судьба.

Тэй Трефенвид слегка откашлялся.

— Хейдисхорн закрыт для смертных. Даже для друидов. Его воды отравлены. Один глоток, и ты мертв. — Он в задумчивости посмотрел на Бремана, потом отвел взгляд. — Но ты и сам это знаешь, верно?

Бреман кивнул:

— Посещение Хейдисхорна опасно. Еще опаснее вызывать духи умерших. Но я овладел магией, позволяющей преступить врата потустороннего мира. Я уже ходил теми дорогами, которые соединяют его с нашим миром, и возвращался живым. — Он улыбнулся эльфу. — Мне приходилось очень далеко путешествовать после того дня, когда мы расстались, Тэй.

Риска хмыкнул:

— Я не уверен, что хочу знать свою судьбу.

— Да и я тоже, — откликнулся Кинсон.

— И все-таки я постараюсь узнать побольше, — сказал Бреман. — Духи сами решат, что мне следует знать.

— Ты полагаешь, духи изъясняются словами, доступными твоему пониманию? — Риска покачал головой. — Сомневаюсь, что это так.

— Это не так, — согласился Бреман. Он придвинулся ближе к огню и протянул руки, чтобы погреть их. Даже здесь, у подножия гор, ночь выдалась холодной. — Духи мертвых, если они появляются, посылают видения, и эти видения говорят за них. У мертвых нет голосов. Их не слышно из потустороннего мира. Разве только… — Он, казалось, задумался над тем, что собирался сказать, и сделал непроизвольное движение, словно хотел отмахнуться от пришедшей мысли. — Короче, видение — это и есть то, что хотят сказать духи, если они вообще хотят говорить. Иногда они даже не появляются. Но мы должны пойти к ним и обратиться за помощью.

— Ты уже делал это раньше, — сказала вдруг Марет. Она не спрашивала, а утверждала.

— Да, — признался старик.

— Верно, — подтвердил Кинсон.

Он и сам был с Бреманом на Хейдисхорне в последний раз и теперь припомнил ту ужасную ночь с громом и молниями, когда по небу метались черные тучи, обрушивая на землю потоки дождя. Над поверхностью озера клубился пар, и оттуда слышались голоса, доносившиеся из подземных обиталищ мертвых. Он стоял на самом краю Сланцевой долины и смотрел, как Бреман, спустившись к воде, стал вызывать духи мертвых. Погода в ту ночь выдалась словно специально для этой жуткой цели. А видения предназначались не для Кинсона. Бреман же видел их, и они не предвещали ничего хорошего. Кинсон понял это по глазам старика, когда на рассвете тот наконец поднялся в долину.

— Все будет хорошо, — заверил соратников Бреман, и слабая усталая улыбка мелькнула в складках его угрюмого лица.

Они уже собирались ложиться спать, когда Кинсон подошел к Марет и присел рядом с ней.

— Возьми это, — произнес он, протягивая ей свой дорожный плащ. — Он защитит тебя от ночного холода

Девушка посмотрела на Кинсона долгим взглядом, от которого тому стало не по себе, и покачала головой.

— Плащ нужен тебе самому, житель приграничья. Кроме того, не стоит относиться ко мне иначе, чем к другим.

Несколько секунд помолчав, он негромко произнес, глядя ей прямо в глаза:

— Меня зовут Кинсон Равенлок.

— Я знаю твое имя, — кивнула она в ответ.

— Мне дежурить первому, и в это время лишний вес и тепло мне не нужны. Так что я не предлагаю тебе ничего особенного.

Марет, видимо, начинала сердиться.

— Я тоже буду дежурить, — настаивала она.

— Да. Завтра. Мы будем дежурить по двое каждую ночь. — Он старался держать себя в руках. — Так ты возьмешь плащ?

Окинув Кинсона холодным взглядом, девушка согласилась.

— Спасибо, — произнесла она равнодушно.

Кивнув, он поднялся и отошел, думая о том, что не станет торопиться предлагать ей что-нибудь еще.

Ночь стояла на редкость спокойная и такая красивая, что дух захватывало: небеса удивительного густо-лилового цвета были сплошь унизаны звездами и посеребрены четвертушкой луны. Огромные и бездонно глубокие, без единого облачка и сполоха света, они выглядели так, словно их сначала подмели гигантской метлой, а затем присыпали бархатистую поверхность алмазной россыпью. В некоторых местах звездные скопления напоминали расплескавшееся молоко. Кинсон восхищенно смотрел на них. Время застыло в этой стеклянной глади. До его слуха доносились привычные звуки лесной жизни, но они казались приглушенными, будто лесные обитатели, зачарованные ночью, как и он сам, на время забыли про свои обычные занятия.

Ему вспомнилось детство, проведенное в девственных лесах приграничных земель к северо-востоку от Варфлита. Бывало, по ночам, когда родители, братья и сестры спали, он лежал без сна, глядя в небо, поражаясь его бескрайности и думая, сколько под этим небом мест, которые он никогда не видел. Иногда он становился перед окном спальни, как будто старался подойти к небесам поближе, чтобы как следует разглядеть. Кинсон всегда знал, что уйдет из дому, и не обращал никакого внимания на то, что его сверстники понемногу приспосабливались к оседлой жизни. Возмужав, они женились, переезжали в собственные дома, обзаводились детьми. Каждый находил себе дело: охотился, торговал или работал в поле там, где когда-то родился. А Кинсон все ходил с места на место, нет-нет да и поглядывая одним глазом на далекое небо, и не переставал клясться себе, что когда-нибудь увидит все, что лежит под этим небом.

Вот и теперь, когда более тридцати лет жизни остались позади, он все еще продолжал смотреть туда. Все старался отыскать нечто прежде не виданное, место, где никогда не был. Наверное, ему не суждено измениться. По крайней мере, сам он так считал.

Наступила полночь, и вместе с ней появилась Марет. Она неожиданно возникла из темноты, завернутая в плащ Кинсона. Девушка ступала так легко, что любой другой наверняка не заметил бы ее. Кинсон встретил ее удивленным возгласом — была очередь дежурить Бреману.

— Я попросила Бремана уступить мне свою очередь, — объяснила она, подойдя к Кинсону. — Не хочу, чтобы со мной обращались иначе, чем со всеми остальными.

Он молча кивнул.

Сняв плащ, девушка протянула его жителю приграничья. Без плаща она казалась совсем маленькой и хрупкой.

— Думаю, ты должен взять его, чтобы укрыться во время сна. Уже похолодало. Костер почти погас, и, наверно, лучше его больше не разжигать.

— Спасибо, — сказал Кинсон, принимая из ее рук плащ.

— Ты что-нибудь видел?

— Нет.

— Слуги Черепа еще не выследили нас? «Интересно, сколько она всего знает, — подумал он. — Известно ли ей, что нам предстоит?»

— Ты что, совсем не спала? Она покачала головой.

— Никак не могла отогнать мысли. — Ее огромные глаза смотрели в темноту. — Я очень долго ждала этого.

— Ждала, когда пойдешь с нами?

— Нет. — Она с удивлением взглянула на него. — Ждала встречи с Бреманом. Ждала возможности учиться у него, очень хотела, чтобы он стал моим наставником. — Она быстро отвернулась, словно сказала лишнее. — Тебе лучше пойти поспать. Я подежурю до утра. Доброй ночи.

Кинсон, не найдя что ответить, встал и побрел туда, где вокруг костра, завернувшись в плащи, спали остальные. Он улегся поудобнее, закрыл глаза, силясь понять, что представляет собой Марет. Так ничего и не решив, он стал гнать мысли о ней, однако все думал и думал, и прошло немало времени, прежде чем ему удалось заснуть.

ГЛАВА 5

Поднявшись с первыми проблесками рассвета, весь день до самого заката они шли на восток, берегом Мермидона вдоль подножия Зубов Дракона, стараясь держаться в тени гор. Бреман предупредил товарищей, что даже здесь небезопасно. Слуги Черепа чувствовали себя настолько уверенно, что вполне могли залететь сюда из Северной Земли. Армии Чародея-Владыки направлялись на восток в сторону ущелья Дженниссон, а это, по-видимому, означало, что они намереваются обрушиться на Восточную Землю. Уж если они отважились напасть на дворфов, то наверняка захватят и приграничные земли.

Теперь все члены маленького отряда зорко следили за небом, полутемными долинами и расселинами гор, погруженными в вечную беспросветную ночь, не доверяя ничему, что попадалось им на пути. В этот день крылатые охотники не показывались, и, кроме нескольких путников, мелькнувших на опушке дальнего леса и южнее, среди полей, они никого не видели. Сделав короткий привал, чтобы передохнуть и поесть, они больше не останавливались и спешно продолжали путь.

На закате отряд добрался до подножия гор, тянувшихся в направлении Сланцевой долины и Хейдисхорна. Они встали лагерем в лощине, открытой к равнинам, расположенным на юге. В этом месте от извилистого русла Мермидона в восточном направлении в сторону равнины Рэбб отделялся рукав, который, постепенно сужаясь, терялся в прудах и ручейках пустынных плоскогорий. Путники наскоро приготовили овощи и кролика, которого подстрелил Тэй, и закончили ужинать еще засветло, пока солнце, источавшее на небосклон кровь и золото, еще висело над горизонтом. Бреман сказал, что после полуночи они поднимутся в горы и будут ждать предрассветных часов, благоприятных для обращения к духам умерших.

С наступлением темноты они потушили костер и, завернувшись в плащи, приготовились поспать, если получится.

— Не беспокойся, Кинсон, — шепнул на ухо жителю приграничья Бреман, который, проходя мимо, заметил тень тревоги на его лице.

Но совет был напрасным. Кинсон Равенлок уже ходил к Хейдисхорну и знал, чего следует ждать.

После полуночи Бреман привел своих спутников к подножию Зубов Дракона, туда, где к ним примыкала Сланцевая долина. Они карабкались между скалами в такой темноте, что едва могли различить идущего впереди. После захода солнца по небу поползли низкие, тяжелые тучи, вскоре исчезли малейшие признаки луны и звезд. Бреман поторапливал товарищей, не желая подвергать их опасности. Шел он молча, сосредоточившись на том, что делал сейчас и что ему предстояло сделать затем, дабы избежать ошибок в том и в другом. Встреча с мертвыми требовала предусмотрительности и осторожности. Следовало собрать волю в кулак и преисполниться решимости, ведь после того, как контакт будет установлен, даже самая незначительная рассеянность могла оказаться губительной.

Они пришли на место за несколько часов до рассвета. С минуту задержавшись на перевале, путники стали спускаться в широкую, но неглубокую чашу долины. Откосы усеивали осыпавшиеся камни. От их черной блестящей поверхности, несмотря на густой туман, отражалось странное свечение озера. Широкий и непрозрачный Хейдисхорн лежал в самом центре чаши. Его неподвижная гладь мерцала исходящим изнутри светом, словно где-то в глубине пульсировала жизнь. Сланцевая долина, беззвучная и безжизненная, походила на черную дыру, на глаз, взирающий вниз, в мир мертвых.

— Подождем здесь, — предложил Бреман, усаживаясь на низкий плоский валун. Плащ обернул его худощавое тело, подобно савану.

Остальные кивнули в знак согласия, однако остались стоять, глядя вниз, словно не в силах оторвать глаз от чаши. Бреман не стал мешать им. Они чувствовали на себе гнетущую тяжесть тишины, царившей в долине. Прежде здесь бывал только Кинсон, но даже он не смог подготовиться к этому ощущению. Озеро было предвестником того, что ожидало всех их. Перед ними мерцало неотвратимое будущее, пугающий темный глаз смерти. Озеро говорило с ними, невнятно нашептывая непонятные слова. Оно открывало слишком мало, чтобы они сумели что-либо понять, но достаточно много, чтобы они не могли оторваться от него.

Старик бывал здесь уже дважды, и каждое посещение оставляло в его душе неизгладимый отпечаток. Встречи с умершими открывали ему неведомые доселе истины, делали его мудрее, однако за все надо было платить. Человек не мог заглянуть в будущее и уйти безнаказанным, ибо нельзя увидеть запретное, не причинив вреда зрению. Бреман не забыл свои ощущения во время предыдущих встреч. Он помнил холод, пробиравший его до самых костей, от которого потом не мог избавиться по нескольку недель. Помнил всепоглощающую боль от осознания того, сколько возможностей он безвозвратно упустил за прошедшие годы. Даже теперь его не покидал страх, не заблудится ли он на той узкой тропке, которая отведена ему для проникновения в запретный мир, и бесконечность навсегда поглотит его, приговорив к существованию между жизнью и смертью, не давая ни того ни другого.

Однако жажда выяснить, как уничтожить Чародея-Владыку, узнать о возможности спасения народов, разгадать тайны прошлого и будущего, сокрытые от живых, но ведомые мертвым, многократно превосходила всякий страх и всякое сомнение. Эта потребность настолько подчинила его себе, что заставляла действовать вопреки собственному благу. Да, встреча будет опасной. Да, ему не удастся уйти невредимым. Однако при нынешнем положении вещей это не имело никакого значения, и даже сама его жизнь казалась приемлемой ценой за то, чтобы покончить с грозным противником.

Наконец и остальные, заставив себя отойти от края чаши, медленно двинулись к нему, чтобы сесть рядом. Стараясь ободрить их, Бреман улыбнулся каждому, приглашая всех, даже упрямого Кинсона, подойти поближе.

— За час до рассвета я спущусь в долину, — спокойно произнес он. — Там я буду вызывать духи мертвых. Я попрошу их показать мне будущее, открыть тайные силы, с помощью которых мы могли бы победить Чародея-Владыку. Попрошу наделить магической силой, которая поможет нам. На все это мне отведено лишь недолгое время, что остается до восхода солнца. Вы будете ждать здесь. Что бы ни случилось, вы не должны спускаться в долину и не вправе ничего предпринимать, даже если вам покажется, что это необходимо. Ничего не делайте, ждите, и все.

— Может, одному из нас стоит пойти с тобой, — с грубоватым упорством предложил Риска. — Спокойнее, когда ты не один, даже с мертвыми. Если тебе удается говорить с ними, это удастся и нам. Мы ведь все друиды, кроме жителя приграничья.

— Не важно, что вы друиды, — отрезал Бреман. — Даже для вас это слишком опасно. Есть вещи, которые я должен делать в одиночку. Вы будете ждать здесь. Дай мне слово, Риска.

Окинув его долгим тяжелым взглядом, дворф кивнул. Старик повернулся к остальным. Один за другим все нехотя кивнули. Встретившись взглядом с Марет, он прочитал в ее глазах тайное понимание.

— Ты уверен, что это необходимо? — мягко, но настойчиво спросил Кинсон.

Бреман сдвинул брови, и морщины на его лице стали еще глубже.

— Сумей я придумать что-нибудь другое, способное помочь нам, я бы немедля ушел отсюда. Я не такой уж глупец, Кинсон. И не герой. Мне известно, что значит прийти сюда. Известно, какой это причинит мне вред…

— Тогда, может быть…

— Но мертвые говорят мне то, чего не могут сказать живые, — перебив его, продолжал Бреман. — Нам нужны их мудрость, их знания, потому что они несут нам крупицы истинного понимания сути вещей. — Старик глубоко вздохнул. — Мы должны увидеть то, что видят они. И если за это знание я должен заплатить частью самого себя, пусть будет так.

Все молчали, обдумывая его слова и опасения, которые они порождали. Однако поделать они ничего не могли, Бреман сказал, что так надо, и к этому больше нечего было добавить. Возможно, потом, когда дело будет сделано, им удастся лучше понять старого друида.

Сидя в темноте, они опасливо посматривали на мерцающую поверхность озера, отбрасывавшую на их лица слабый свет, и вслушивались в тишину, ожидая приближения рассвета.

Когда Бреману пришло время отправиться к озеру, он встал, слегка улыбнувшись, посмотрел на своих товарищей и, ни слова не говоря, стал спускаться в Сланцевую долину.

И на этот раз он двигался очень медленно и осторожно. Ноги скользили на готовых в любую минуту осыпаться камнях с краями настолько острыми, что могли прорезать обувь. Старик тщательно выбирал дорогу, выверяя каждый шаг по этой ненадежной поверхности. Скрип и хруст камней под его башмаками гулким эхом отдавался в тишине. С запада, где клубились зловещие тучи, доносились громовые раскаты, возвещая о приближении бури. Ветра в долине не было, однако запах дождя уже пропитал мертвый воздух. Бреман взглянул вверх и увидел, как вспышка молнии разорвала черное небо, повторившись затем севернее, за горным перевалом. Похоже, в этот день рассвет предвещал не только восход солнца.

Старик спустился в долину и продолжал двигаться вперед. На ровной земле его шаг стал тверже, и он пошел быстрее. Впереди серебристым светом мерцал Хейдисхорн. Бреман чувствовал исходящий от него запах смерти, который невозможно спутать ни с каким другим, смрад тлена, тоскливое зловоние распада. Его так и тянуло оглянуться туда, где остались другие, но он знал, что не должен отвлекаться даже на самую малость. Старик уже приступил к ритуалу, которому должен был следовать, находясь на берегу озера. Слова, знаки, заклинания — он воспроизводил все, что требовалось, чтобы вызвать мертвых на разговор. И уже чувствовал, как каменеет от их приближения.

Вскоре Бреман уже стоял на берегу озера — невысокая худощавая фигурка, всего лишь старые кости, покрытые дряблой кожей, на огромной арене, образованной горами и небом. Он был силен только своей решимостью, своей железной волей. Позади вновь и вновь слышались громовые раскаты приближающейся бури. В небе над его головой уже начинали собираться тучи, гонимые ветром. Он ощутил, как вздрагивает земля у него под ногами, словно духи зашевелились, почувствовав его присутствие.

Бреман начал тихо говорить с ними — назвал свое имя, объяснил, зачем пришел и о чем хочет говорить. Руками он чертил в воздухе магические знаки, способные поднять духов из царства мертвых в мир живых. Увидев, что воды озера взволновались, он ускорил движения. Старик держался уверенно и твердо, зная, что произойдет дальше. Вначале послышался шепот. Тихий и отдаленный, он поднимался из воды подобно невидимым пузырькам. Потом раздались долгие, низкие стоны. Они звучали все чаще, становясь громче и поднимаясь до беспокойных высоких нот. Воды Хейдисхорна недовольно зашипели и закружились так же быстро, как тучи над ними, взбалтываемые надвигающейся грозой. Бреман жестом воззвал к ним, требуя ответа. Этому искусству он научился у эльфов, и теперь оно помогало ему, давая ту силу, ту опору, на которой строился магический ритуал общения с духами.

— Ответьте мне, — призывал он. — Откройтесь мне.

Из середины озера, воды которого теперь яростно бурлили, фонтаном взметнулись брызги, упали, потом поднялись снова. Внутри, под землей, словно недовольный вздох, раздался глухой рокот. Почувствовав, что в сердце закрались первые капли сомнения, Бреман, собрав все мужество и волю, старался не замечать их. Он ощутил, как вокруг него образовалась пустота, исходившая из озера и стремившаяся заполнить всю долину. Только мертвым был открыт доступ в этот круг: мертвым и тому единственному из живых, кто вызвал их.

И вот духи начали подниматься из озера: полупрозрачные волокна света принимали смутные, окруженные светящимися ореолами человеческие очертания. Мерцая в предгрозовом мраке, духи спиралью, подобно змеям, выползали из мглы водяных брызг, поднимаясь из темного мертвого воздуха своего загробного дома, чтобы ненадолго явиться в мир, где когда-то обитали. Хотя старику и удалось совершить магический ритуал и вызвать духов из небытия, Бреман чувствовал себя бессильным и уязвимым. Словно пытаясь защититься, он воздел вверх руки. По ним стремительно разлился холод, точно вены наполнила ледяная вода. Старик старался преодолеть страх, охвативший его, устоять перед теми, кто шепотом спрашивал его:

— Кто вызывает нас? Кто смеет?

Вдруг что-то огромное прорвало поверхность озера в самой середине его. Это была закутанная в черный плащ фигура, рядом с которой все остальные светящиеся тела сникли. Своим появлением она разметала их по сторонам, поглотила исходивший от них неверный свет и заставила кружиться вихрем, подобно листьям на ветру. Фигура поднялась и застыла над темными бурными волнами Хейдисхорна, и, хотя это был всего лишь силуэт бескостного и бесплотного духа, он казался более материальным, чем те мелкие создания, что роились вокруг него.

Бреман застыл на месте, глядя, как темная фигура приближается к нему. Это был тот, ради кого он пришел сюда, тот, кого он вызывал, хотя теперь старик уже не чувствовал уверенности в том, что поступил правильно. Фигура остановилась так близко от него, что закрывала собой все небо над долиной. Капюшон откинулся, но лица под ним не оказалось, под темным одеянием не было ничего.

Призрак заговорил, и в его голосе звучали раскаты недовольства:

— Знаешь ли ты, кто я…

Эти обыденные бесстрастные слова, лишенные вопросительной интонации, долгим эхом повисли в тишине.

Бреман медленно кивнул в ответ.

— Знаю, — прошептал он.

С вершины хребта, окружавшего долину, за разворачивающейся драмой наблюдали четверо спугников друида. Они видели, как старик, стоя на берегу Хейдисхорна, вызывал духов умерших. Видели, как духи поднимались из кружащихся в стремительном водовороте вод, мелькали светящиеся очертания рук и ног, вращались тела в жутком танце обретенной на миг свободы. Как в центре озера поднялась огромная фигура в черных одеждах и встала перед Бреманом.

Однако они ничего не слышали. Ни шум кипящих волн, ни возгласы духов — ничто не достигало их. Голоса друида и фигуры в плаще, если они вообще что-нибудь говорили, тоже были не слышны. До них долетал только свист ветра да стук первых капель дождя о каменистую осыпь. Начинавшаяся буря гнала с запада скопище темных туч, и вот на путников обрушилась сплошная стена дождя. Гроза настигла их как раз в тот миг, когда фигура в плаще приблизилась к Бреману, и завеса ливня в один миг отгородила от их взоров происходящее. Озеро, духи, фигура в плаще, Бреман, долина — все исчезло в мгновение ока.

Риска в страхе что-то буркнул и окинул спутников быстрым взглядом. Они пытались укрыться от бури своими плащами, придавленные к земле, точно сгорбленные годами старики.

— Вы что-нибудь видите? — взволнованно спросил дворф.

— Ничего, — тут же ответил Тэй Трефенвид. — Они исчезли.

На минуту все замерли, не зная, что делать. Кинсон вглядывался в даль сквозь заливавший глаза поток, стараясь различить хоть какую-нибудь из фигур. Однако разглядеть что-либо с того места, где они стояли, не было ни малейшей надежды.

— Может быть, он в беде, — откликнулся Риска обвиняющим тоном.

— Он велел нам ждать, — заставил себя ответить Кинсон, который так беспокоился за старика, что с удовольствием забыл бы про все наставления, однако не в его правилах было нарушать данное слово. Внезапно дождь ударил им в лица с такой силой, что перехватило дыхание.

— У него все хорошо! — вдруг воскликнула Марет, смахивая потоки воды с лица. Все посмотрели на нее.

— Ты видишь их? — напористо спросил Риска. Опустив лицо так, словно хотела скрыть его от остальных, девушка кивнула:

— Да.

Кинсон, стоявший к ней ближе всех, заметил то, чего не видели его спутники. Если она и видела Бремана, то не глазами, ибо глаза ее сделались совершенно белыми. Житель приграничья решил, что это от страха.

В Сланцевой долине не было ни дождя, ни ветра. По крайней мере, так казалось Бреману, который не воспринимал ничего, кроме озера и темной фигуры, возвышавшейся над ним.

— Скажи, кто я…

Бреман сделал глубокий вдох, стараясь унять дрожь в ногах и побороть холод, наполнивший грудь.

— Ты тот, кто когда-то был Галафилом.

Он знал эту часть ритуала. Вызванный дух невозможно удержать, если тот, кто его вызвал, не назовет его имени. Теперь дух мог оставаться здесь столько времени, сколько потребуется, чтобы ответить на вопросы, которые хотел задать Бреман, если, конечно, он вообще решит отвечать на них.

Внезапно тень беспокойно задвигалась.

— Что тебе от меня нужно?.. Бреман не колебался ни минуты.

— Я хочу знать все, что ты сможешь открыть мне о мятежном друиде Броне, ставшем Чародеем-Владыкой. — Голос старика дрожал так же сильно, как и руки. — Как уничтожить его? Что нас ждет в будущем? — Голос перешел в сухой шепот и замолк.

Хейдисхорн зашипел и вспенился в ответ на его слова, а ночь наполнилась какофонией резких криков и стонов мертвых. Бреман вновь почувствовал, как в груди, словно змея, свернувшаяся перед броском, зашевелился холод. Почувствовал, как годы навалились на него едва переносимой тяжестью. Ощутил предательскую немощь тела, не способного поддержать его решимость.

— Ты намерен уничтожить его любой ценой?..

— Да.

— Ты готов заплатить за это?..

Бреман почувствовал, как змея впилась в его сердце.

— Да, — в отчаянии прошептал он. Дух Галафила раскинул руки, словно хотел обхватить ими старика, чтобы защитить его.

— Смотри…

Из-под темных очертаний плаща начали появляться видения, обретавшие форму внутри тела духа. Одно за другим они возникали из мрака, неопределенные и нематериальные, шипя, как воды Хейдисхорна. Бреман смотрел на проходившую перед ним череду образов, видя там себя, как видит свет человек, спрятавшийся в тени.

Видений было четыре.

В первом он увидел себя стоящим посреди Паранора. Вокруг царила смерть. Никто не уцелел в Башне Мудрых, все ее обитатели были предательски убиты, все разрушено. Тьма окутывала твердыню друидов, черные силуэты убийц, посланников смертоносной силы, затаились в темных закоулках. Однако сквозь эту черноту уверенным ярким блеском мерцал медальон предводителя друидов, ждавший его прихода, его прикосновения. Это было изображение поднятой руки, в которой зажат горящий факел — драгоценный Эйлт Друин.

Видение исчезло. Теперь он парил над бескрайними просторами Западной Земли. Бреман удивленно смотрел вниз, не в силах понять, что происходит. Сначала он не мог определить, где находится. Затем узнал долину Саранданон, а вдали голубой простор реки Иннисбор. Внезапно налетевшие облака закрыли от него картину. Потом все изменилось. Он увидел горы — то ли Кенсроу, то ли Разлом. Посередине массива возвышалась раздвоенная вершина, торчащая вверх, словно пальцы руки, сложенные в форме буквы V. Между ними виднелся проход, который вел к скоплению огромных пальцев, сжатых вместе, слепленных в одно целое. Внутри этих пальцев пряталась незаметная снаружи крепость, такая древняя, что трудно было даже вообразить, — цитадель времен волшебного царства. Бреман бросился вниз, в темноту, и увидел, что там его поджидает смерть, хотя он не смог разглядеть ее лица. Там же лежал Черный эльфинит.

Это видение тоже исчезло, и теперь он стоял на поле битвы. Вокруг лежали убитые и раненые всех племен и народов и существа, неведомые людям. Земля пропиталась кровью, крики сражавшихся и лязг оружия разносились в гаснущем свете вечернего неба. Перед ним, отвернувшись, стоял высокий светловолосый мужчина. Это был эльф. В правой руке он держал сверкающий меч. Неподалеку от него Бреман увидел Чародея-Владыку. Одетый во все черное, ужасный, неукротимый, бросающий вызов всему живому, казалось, он прислуживал высокому эльфу, но делал это неторопливо, уверенно, с достоинством. Высокий эльф двинулся вперед, высоко подняв меч, и под его рукой в перчатке на рукояти меча блеснула эмблема — Эйлт Друин.

Появилось последнее видение. Оно было темным, туманным, полным боли и отчаяния. Бреман снова стоял в Сланцевой долине на берегу Хейдисхорна. Перед ним опять возвышался дух Галафила, окруженный более мелкими и светлыми тенями, которые роились вокруг, подобно дыму. Рядом с ним стоял мальчик, высокий, стройный, темноволосый, лет пятнадцати, со скорбным, как на панихиде, лицом. Мальчик повернулся к Бреману, и друид посмотрел в его глаза… Его глаза…

Побледнев, видения исчезли. Фигура Галафила уплотнилась. Бреман продолжал смотреть на нее, пытаясь осознать то, чему только что стал свидетелем.

— Неужели это произойдет? — шепотом спросил он дух Галафила. — Неужели этому суждено сбыться?

— Кое-что уже произошло…

— С друидами, с Паранором?..

— Не спрашивай меня больше ни о чем…

— Но что же мне…

Тень жестом отмела вопрос. Бреман затаил дыхание, как будто железные кольца сдавили ему грудь. Но вот кольца ослабли, и он превозмог страх. Брызги сверкающим гейзером взметнулись над Хейдисхорном в черный бархат ночи.

Тень стала таять.

— Не забудь…

Бреман поднял руку в тщетной попытке удержать своего собеседника.

— Подожди!

— Цена за каждое…

Старик в недоумении затряс головой. «Цена за каждое? Что каждое? Цена для кого?»

— Помни…

Хейдисхорн снова вскипел, и призрак стал медленно опускаться в бурлящие воды, увлекая за собой всех остальных более мелких и светлых духов, которые сопровождали его. Они погружались вниз, туда, где стремительно кружились брызги, во мглу, откуда слышались крики и стоны мертвых, в мир иной, откуда пришли. В том месте, куда они скрылись, вода поднялась огромным столбом, страшным плеском разорвав тишину и мертвый воздух.

И тут налетела буря, обрушившись на старика ветром и дождем, громом и молниями. В одно мгновение Бреман рухнул под напором ветра.

С открытыми глазами, устремленными вперед, он без чувств лежал на берегу озера.

Первой к нему подошла Марет. Мужчины шагали шире и тверже, однако по скользкой каменистой осыпи она ступала уверенней, как будто летела по ее отполированной поверхности. Быстро наклонившись, девушка обхватила старика руками. Дождь продолжал лить без устали, покрывая рябью ставшую теперь спокойной поверхность Хейдисхорна и вымывая до блеска черный ковер долины, в котором отражался бледный туманный рассвет. Он проникал сквозь плащ Марет, заставляя ее дрожать от холода, но девушка не обращала на это внимания. Черты ее маленького личика исказились от напряжения. Оно было обращено к темным небесам, глаза закрыты. Подойдя к ней, остальные остановились, не понимая, что происходит. Руки девушки сомкнулись вокруг Бремана. Потом все ее тело содрогнулось и подалось вперед. Мужчины бросились к ней, чтобы не дать ей упасть. Кинсон оттащил ее от Бремана, в то время как Тэй поднял старика, и они стали пробиваться сквозь пелену дождя назад, прочь из Сланцевой долины.

Когда рассвело, они укрылись в одном из гротов, который приметили по дороге к Хейдисхорну. Там, укутав в плащи, они положили девушку и старика на каменный пол. Здесь не было дров, чтобы развести костер, и им ничего не оставалось, как сидеть, дрожа от холода, и ждать, когда кончится дождь. Кинсон пощупал у обоих пульс и нашел, что он вполне нормален. Через некоторое время старик очнулся, и почти следом за ним пришла в себя девушка. Трое наблюдавших окружили Бремана, чтобы расспросить его о случившемся, однако старик, покачав головой, ответил им, что не желает об этом говорить, по крайней мере сейчас. Они в смятении отошли прочь.

Кинсон остановился перед Марет, намереваясь спросить ее, что она сделала с Бреманом. Но взглянув на него, девушка тут же отвернулась, так что он решил оставить расспросы.

Небо постепенно светлело, тучи уходили дальше. Кинсон разделил на всех еду, которую взял с собой. Один лишь Бреман не стал есть. Старик, глубоко погруженный в себя, видимо, мысленно все еще был там, в долине. Он смотрел в никуда, а его старческое лицо напоминало застывшую маску. Кинсон понаблюдал за ним некоторое время, стараясь догадаться, о чем тот думает, но так ничего и не понял.

Наконец старик поднял глаза, как будто только теперь заметил присутствие друзей и недоумевал, зачем они здесь, потом пригласил всех сесть рядом. Когда они уселись, он рассказал им о своей встрече с духом Галафила и о тех четырех видениях, которые тот послал ему.

— Я не понял, что означают эти видения, — закончил Бреман, и его усталый голос оборвался в тишине. — Было ли это предзнаменованием того, чему суждено произойти? А может быть, оно наступит только при определенных условиях? Почему призрак выбрал именно эти видения? Чего он ждет от меня?

— Ты чем-то должен заплатить за открытое тебе, — мрачно пробурчал Кинсон. — Не забывай.

Бреман грустно улыбнулся.

— Я сам просил об этом, Кинсон. Я взял на себя миссию защитника народов, который должен сокрушить Чародея-Владыку, а потому не вправе спрашивать, чего мне будет стоить победа. И все же, — он вздохнул, — мне кажется, я понял, что от меня требуется. Но мне будет нужна помощь каждого из вас. — Он оглядел друзей по очереди. — Боюсь, то, о чем я должен попросить вас, очень опасно.

Риска фыркнул:

— И на том спасибо. А то я уже начал думать, что из этой затеи ничего не выйдет. Говори, что мы должны делать.

— Да, пора отправляться в путь, — согласился Тэй, нетерпеливо подаваясь вперед.

Бреман кивнул. В его глазах светилась благодарность.

— Мы все едины в стремлении остановить Чародея-Владыку, пока он не поработил народы Четырех Земель. Нам известно, что некогда в прошлом он уже пытался это сделать, однако теперь стал сильнее и гораздо опаснее. Поэтому он непременно пожелает уничтожить друидов из Паранора. Я говорил об этом, и, исходя из первого видения, можно предположить, что я оказался прав. — Он помолчал. — Боюсь, что это уже произошло.

В наступившей тишине все присутствующие обменялись удивленными взглядами.

— Так ты думаешь, друиды уже мертвы? — тихо спросил Тэй. Бреман кивнул:

— Думаю, это вполне возможно. Очень хотелось бы ошибиться. Но в любом случае, живы они или мертвы, согласно первому видению, мне необходимо завладеть Эйлт Друином. Видения, взятые все вместе, свидетельствуют о том, что медальон поможет нам выковать оружие для уничтожения Броны. Это особый клинок, наделенный магической силой, перед которой не сможет устоять Чародей-Владыка.

— Что это за магия? — тут же спросил Кинсон.

— Я еще не знаю, — снова улыбнулся Бреман, качая головой. — Я почти ничего не знаю, кроме того, что необходимо особое оружие, и, если верить видению, этим оружием должен стать меч.

— И еще ты должен разыскать человека, который будет владеть им, — добавил Тэй. — Человека, чье лицо тебе не показали.

— Но последнее видение, та мрачная картина. Мальчик со странными глазами на берегу Хейдисхорна… — взволнованно заговорила Марет.

— Пусть ждет своего часа, — перебил ее Бреман. На сей раз в его голосе не было суровости. Он смотрел на девушку испытующим взглядом. — Всему свое время, Марет. Нельзя торопить события. Мы не можем позволить себе ограничиваться только нашими представлениями о вещах.

— Так чего же ты хочешь от нас? — настаивал Тэй. Бреман обернулся к нему:

— Нам следует разделиться, Тэй. Я хочу, чтобы ты отправился к эльфам и попросил Кортана Беллиндароша организовать экспедицию для поисков Черного эльфинита. Сдается мне, этому камню суждено сыграть ключевую роль в нашей борьбе против Броны. Об этом ясно говорит видение. Крылатые охотники тоже ищут его. Нельзя допустить, чтобы камень достался им. Нужно убедить короля эльфов помочь нам. Видение подсказало некоторые детали, используйте их и отыщите камень раньше Чародея-Владыки.

Затем Бреман обратился к Риске:

— Мне надо, чтобы ты отправился к дворфам, к Рабуру в Кальхавен. Армии Чародея-Владыки идут на восток, и я уверен, что они собираются напасть на них. Дворфы должны подготовиться, чтобы защитить себя и продержаться до тех пор, пока к ним подоспеет помощь. Употреби все свои таланты, чтобы убедить их в этом. Тэй поговорит с Беллиндарошем, чтобы эльфы объединились с дворфами. Если они это сделают, то их силы сравняются с армией троллей, на которую опирается Брона. Он сделал паузу.

— Но главное — нужно выиграть время, чтобы успеть выковать меч, который сокрушит Брону. Мы с Кинсоном и Марет вернемся в Паранор и выясним, в самом ли деле он пал. Я попытаюсь завладеть Эйлт Друином.

— Если Атабаска жив, он не отдаст медальон, — заявил Риска. — Тебе это известно.

— Может быть, — мягко ответил Бреман. — Во всяком случае, я должен разузнать, как выковать тот меч, который видел, и какой магией его следует наделить, чтобы он сделался несокрушимым. А потом мне нужно найти того, кому вручить этот меч.

— Похоже, тебе придется сотворить чудеса, — усмехнулся Тэй Трефенвид.

— Это предстоит каждому из нас, — тихо ответил Бреман.

В полумраке друзья понимающе переглянулись. За порогом убежища капли стихающего дождя мерно постукивали по каменистым выступам. К середине утра солнце пробилось сквозь прорехи в грозовых тучах и залило окрестности серебристым светом.

— Если все друиды в Параноре погибли, то мы последние, кто остался, — сказал Тэй. — Только мы впятером.

Бреман кивнул.

— Значит, пятерых должно хватить. — Он поднялся и выглянул наружу. — Нам пора.

ГЛАВА 6

В ту самую ночь, когда Бреман беседовал с духом Галафила, северо-западнее Хейдисхорна, в глубине каменного кольца Зубов Дракона, Каэрид Лок нес вахту на стенах Паранора. Приближалась полночь, когда он пересек открытый двор меж двух бастионов, обращенных на юг, и его внимание на мгновение привлекла странная вспышка света в небе. Он застыл на месте, всматриваясь и вслушиваясь в тишину. До самого горизонта клубились тучи. Скрывая луну и звезды, они окутывали тьмой всю землю. Вспышка повторилась еще раз, на мгновение расколов, словно стекло, ночное небо, и погасла. Вслед за ней пророкотал гром, долгим эхом отразившийся от горных вершин. Гроза бушевала южнее Паранора, но и здесь в воздухе пахнуло дождем, а тишина стала тягостной.

Капитан Гвардии друидов еще мгновение помедлил, а потом двинулся дальше и через дверь в стене вошел в Башню. Как человек долга, чье служебное рвение всегда оставалось неизменным, он, пренебрегая сном, совершал подобные обходы по нескольку раз каждую ночь. Самым опасным он считал время перед полуночью и предрассветные часы. Именно в это время усталость и желание спать притупляют внимание и делают человека наименее осторожным, а потому возможного нападения, скорее всего, следовало ждать как раз в эти часы. Каэрид считал, что Бреман не стал бы пугать их понапрасну, и, будучи от природы весьма предусмотрительным, решил в ближайшие несколько недель нести дежурство с особой тщательностью. Он уже усилил посты во всех наблюдательных пунктах и начал укреплять крепостные ворота. В качестве дополнительной предосторожности эльф счел необходимым разослать по окрестным лесам ночные патрули, но его беспокоило, смогут ли служить стены надежной защитой для тех, кто находится внутри. Он командовал довольно многочисленной Интернациональной Гвардией, однако это была не армия. Он мог держать оборону, но не сумел бы дать бой за пределами крепости.

Спустившись по ступеням Башни, он вышел в передний двор. У стены расположилось полдюжины гвардейцев, которые охраняли ворота, подъемную решетку и дозорные Башни со стороны главного подхода к крепости. При его приближении они вытянулись по стойке «смирно». Поговорив с офицером, командовавшим караулом, Каэрид Лок удостоверился, что все в порядке, и отправился дальше. Пока он пересекал открытый двор, ночную тишину нарушил очередной раскат грома. Эльф взглянул на юг в поисках молнии, вызвавшей его, но ничего не увидел и решил, что она уже успела погаснуть. Он чувствовал смутное беспокойство, хотя и не больше, чем в любую другую ночь, однако был настороже, как, впрочем, и всегда при выполнении служебных обязанностей. Иногда Каэриду начинало казаться, что он слишком засиделся в Параноре, но он отлично справлялся со своей работой и знал, что, как никто другой, годится для нее. Он гордился своими солдатами: все гвардейцы, несущие сейчас службу, были отобраны и подготовлены им лично. Крепкая, надежная связка. Капитан знал, что на них можно положиться. Но годы шли, не делая его моложе и притупляя чувства, дававшие ему эту уверенность. А теперь еще Бреман принес известия о падении Северной Земли и слухи о Чародее-Владыке. Эльф чувствовал в воздухе запах беды, нависшей над Четырьмя Землями. Что-то страшное надвигалось на них, грозя смести друидов со своего пути, и Каэрид Лок сомневался, удастся ли ему распознать опасность, пока не будет слишком поздно.

Он прошел по переходу в глубине двора и спустился в коридор, ведущий к северной стене и расположенным в ней воротам. У крепости было четверо ворот, одни с каждой стороны. Кроме того, имелось несколько дверей поменьше, хитроумно скрытых от постороннего глаза. Конечно, если искать очень внимательно, их можно было обнаружить, но разве что при хорошем освещении да пройдя вплотную к стене, а этого не допустила бы стража. Тем не менее от захода солнца до рассвета Каэрид на всякий случай держал около каждой двери по часовому. Сейчас, направляясь по извилистому коридору к западным воротам, которые находились на расстоянии пятидесяти ярдов, он уже миновал двоих из них. Каждый из гвардейцев приветствовал его, коротко отдавая честь. «Мы начеку и готовы к неожиданностям», — говорил этот жест. Проходя мимо, Каэрид отвечал одобрительным кивком.

И все же, когда оба часовых скрылись из виду, он обеспокоенно нахмурился. Стражник у первой двери — тролль из Кершальта — старый опытный служака, однако второй — молодой эльф — был новичком. Каэрид предпочитал не предоставлять новобранцев самим себе и мысленно взял на заметку исправить это недоразумение в следующий раз.

Он настолько погрузился в свои размышления, что, проходя мимо задней лестницы, которая вела в спальни друидов, не заметил трех крадущихся теней.

Трое мужчин, тесно прижавшись к каменной стене, переждали, пока капитан Гвардии друидов, погруженный в свои размышления, пройдет мимо, и двинулись дальше. Все они были друидами, все прослужили Великому Кругу более десяти лет, но в душе каждого горела фанатичная вера в то, что он рожден для величия. Соблюдая принятые друидами обеты и правила, подчиняясь их диктату, они тем не менее считали их глупыми и бессмысленными. Жизнь для них не имела смысла без власти, без личной выгоды. Для чего заниматься научными изысканиями, если их нельзя применить на практике? Какой смысл раскапывать все эти магические тайны, если их действие никогда не будет опробовано? Все эти вопросы они задавали себе сначала каждый порознь и потом все вместе, решив осуществить то, во что верили. Конечно, они были не одиноки в своей неудовлетворенности. Но никто не обладал столь фанатичной одержимостью, присущей этим троим, обреченным на гибельное падение.

Их участь была предрешена. Чародей-Владыка давно уже наблюдал за ними, вынашивая планы мести друидам. Случайно обнаружив их, он подчинил себе эти порочные души. Мало-помалу он покорил их так же, как покорил тех, кто триста пятьдесят лет назад ушел за ним из Башни Мудрых. Такие люди существовали всегда, живя в ожидании, что их призовут, что ими воспользуются. Брона подбирался к ним тайком, поначалу не выдавая себя, позволяя лишь слушать свой голос, который звучал так, словно все это говорили они сами, раскрывая перед ними новые возможности, давая почувствовать запах власти, искушение магией. Он позволил им приковать себя к нему собственными руками, давая им самим отодвинуть засовы желаний и алчности, принять добровольное рабство через все возрастающее пристрастие к ложным мечтам и идолам.

И вот теперь они на цыпочках шли по коридорам Паранора, движимые темными замыслами, готовые сделать то, что погубит их. Они крались к той двери, где на страже стоял молодой эльф. Они держались в тени, куда не доходил свет факелов, используя маленькие колдовские приемы, которым обучил их хозяин (о сладкий вкус могущества!), чтобы укрыться от глаз молодого гвардейца.

Выждав удобный момент, они набросились на него. Один сильно ударил эльфа по голове, и тот, бесчувственный, осел на пол. Двое других отперли один за другим замки, запиравшие каменную дверь, поспешно сдвинули тяжелую железную решетку, потом сняли со своего места огромную балку и, наконец, отодвинули саму дверь. Паранор оказался открытым навстречу ночи и тем, кто ждал снаружи.

Когда первая из этих тварей вылетела на свет, друиды в ужасе попятились. Это был Слуга Черепа, огромный и сгорбленный, в черном плаще, из-под которого торчали когтистые лапы. Весь из острых углов и плоскостей, громадный и могучий, он заполнил собой коридор и, казалось, выпил весь воздух. Сверкнув красными глазами на троицу, что в страхе замерла перед ним, он грубо отпихнул их с дороги кожистыми крыльями и, с довольным шипением схватив молодого эльфа, разорвал ему горло и отбросил в сторону. Друиды содрогнулись, когда из раны на них брызнула кровь жертвы.

Слуга Черепа сделал знак собратьям, дожидавшимся в темноте, и в открытую дверь хлынули прочие твари. Зубастые и когтистые чудища, кривые и шишковатые, с торчащими клочьями темной шерсти, вооруженные и готовые напасть, быстро шныряя глазами и стараясь не нарушать тишины, одно за другим проникали внутрь. Некоторые когда-то были троллями. Другие бестии явились из мира иного и не имели ничего общего с людьми. Все они с захода солнца ждали в темноте возле наружных стен, где их невозможно было разглядеть с крепостных бастионов. Они скрывались там, зная, что этим троим предателям, трусливо дрожавшим перед ними, хозяин приказал открыть доступ в Башню.

Теперь они проникли в крепость и жаждали начать обещанную им кровавую трапезу.

Слуга Черепа послал одного из своих приспешников назад в ночь, чтобы он позвал остальных. В лесу, ожидая сигнала к наступлению, пряталось несколько сотен тварей. Со стен крепости заметили, как они выходят из-за деревьев, но сигнал тревоги прозвучал слишком поздно. К тому времени, когда защитникам Паранора удалось бы добраться до них, они уже были в Башне.

Слуга Черепа устремился в зал. Он не обращал внимания на троих друидов, они ничего для него не значили. Судьбу их решит хозяин. Крылатого охотника интересовала предстоящая бойня.

Нападавшие разделились на маленькие группки. Одни бросились по лестницам в спальни друидов. Другие свернули в запасной коридор, который вел в глубь Башни. Большинство следом за Слугой Черепа двинулись по проходу, ведущему к главным воротам.

Вскоре тишину ночи нарушили крики.

Когда прозвучал сигнал тревоги, Каэрид Лок бросился от северных ворот во двор. Сначала раздались крики, и лишь следом за ними послышался призыв боевого горна. Капитан Гвардии друидов сразу все понял. Сбылось предсказание Бремана. Чародей-Владыка пришел в Паранор. От этой мысли леденящий ужас пробрал его до костей. На бегу он скликал своих гвардейцев, надеясь, что еще не все потеряно. Они вбежали в нижний коридор Башни, который вел к двери, открытой предателями-друидами, и, повернув за угол, обнаружили, что проход перед ними забит черными уродливыми тенями, которые, корчась и извиваясь, лезли из ночной тьмы.

«Их слишком много», — мгновенно сообразил Каэрид. Он быстро отвел своих людей назад, но чудища заметили их и бросились в погоню. Гвардейцы покинули нижний этаж и побежали вверх по ступеням на следующий, закрывая за собой двери и опуская решетки, чтобы отрезать нападавших. Это была отчаянная игра, но ничего иного Каэрид Лок не мог предпринять.

Гвардейцам удалось перекрыть все входы на следующий этаж и подойти к главной лестнице. Здесь оказалось пятьдесят сильных, подготовленных бойцов, но этого было мало. Каэрид послал нескольких гвардейцев разбудить друидов и попросить их о помощи. Кое-кто из стариков разбирался в магии, а чтобы выжить, нужна была вся сила, которую они смогут привлечь. Он четко отдавал приказы своим людям, а мысли лихорадочно прыгали. Дверь не взломана. Значит, совершено предательство. Каэрид поклялся, что найдет виновных и сам разберется с ними.

На верхней площадке главной лестницы гвардейцы остановились. Эльфы, дворфы, тролли, один или два гнома — они выстроились плечом к плечу, готовые к бою, объединенные общей решимостью. Посередине, впереди их сомкнутых рядов, стоял Каэрид Лок с мечом наготове. Он не пытался обмануть себя. Лучшее, что они могли сделать, — это попытаться задержать нападавших, но в конечном итоге их ждало поражение. Он обдумывал, что предпринять дальше. Наружные стены уже потеряны. Внутренние помещения Башни на данный момент в их руках, входы заперты, люди готовы защищать их. Однако все эти усилия в лучшем случае лишь ненадолго сдержат врага. Существовало слишком много способов проникнуть внутрь этих стен — можно прорваться через двери, можно воспользоваться подземными ходами. Гвардия друидов долго не удержит их. Рано или поздно нападающие обязательно проникнут сюда, а когда это произойдет, думать придется лишь о том, чтобы спасти свои жизни.

Атака под командованием Слуги Черепа началась. По ступеням карабкались безобразные чудища — сплошной клубок зубов, когтей и оружия. Каэрид повел гвардию в контратаку, и закипела битва. Чудища предпринимали все новые и новые попытки завладеть Башней, а Гвардия друидов отбрасывала их назад. К этому времени уже половина оборонявшихся погибла, а заменить их было некем.

Каэрид Лок в отчаянии оглядывался по сторонам. Где же друиды? Почему не спешат на сигнал тревоги?

Чудища пошли в атаку в третий раз — ощетинившийся сгусток уродливых тел. Их конечности сокрушали все вокруг, словно крылья мельниц, из разинутых пастей вырывались крик, визг, шипение. Гвардейцы контратаковали еще раз, врезавшись в скопище чудищ, и оттеснили их с лестницы, оставив половину оставшихся бойцов бездыханными на скользких от крови ступенях. В полном отчаянии Казрид послал еще одного человека за помощью, может, ему удастся найти хоть кого-нибудь. В последний момент он схватил его за ворот и с силой притянул к себе.

— Найди друидов и скажи им, чтобы спасались, пока еще есть время! — шепнул он так, чтобы другие не могли услышать. — Скажи, что Паранор пал! Беги быстрей, скажи им это! А потом спасайся сам!

Гонец побледнел и, не сказав ни слова, бросился прочь.

В полумраке, царившем внизу, монстры готовили очередной штурм. И тут сверху, оттуда, где находились спальни друидов, донесся пронзительный крик.

Каэрид почувствовал, как у него оборвалось сердце.

«Все кончено», — подумал он, не столько испуганный или убитый горем, сколько раздосадованный.

Несколько секунд спустя слуги Чародея-Владыки вновь ринулись вверх по лестнице. Каэрид Лок и остатки гвардии встретили их с мечами в руках.

Однако на этот раз защитников Паранора было чересчур мало…

Кахл Рис спал в библиотеке, когда его разбудили звуки начавшейся атаки. Накануне он заработался допоздна, составляя каталог отчетов о погоде и о ее влиянии на крестьянские урожаи за последние пять лет. Утомившись, он заснул прямо за письменным столом. Кахл очнулся ото сна, услышав крики раненых, лязг оружия и топот сапог. Приподняв поседевшую голову, он недоуменно посмотрел вокруг, потом встал и, через минуту окончательно придя в себя, вышел в коридор.

Теперь крики стали громкие. В коридор вбежали несколько гвардейцев.

«На Башню Мудрых совершено нападение», — догадался Кахл Рис.

Друиды остались глухи к предостережениям Бремана, и теперь пришло время платить за свою недальновидность. Кахл поразился тому, насколько точно Бреман предвидел все, что теперь происходило. Хранитель библиотеки уже понял, что не доживет до рассвета.

И все-таки Кахл Рис медлил, не желая даже теперь признавать очевидное. Сейчас в зале, где он стоял, никого не было, шум боя доносился откуда-то снизу. Он собрался было спуститься, чтобы получше разузнать, что происходит, но пока он раздумывал, со стороны задней лестницы появились неясно очерченные фигуры.

Приглядевшись, друид разглядел безобразных черных тварей, невиданных существ, монстров из самых жутких ночных кошмаров. Дыхание у него сперло.

Кахл Рис шагнул в библиотеку и запер дверь. Несколько мгновений он оставался на месте, не в силах двинуться. Перед его мысленным взором стремительно промчались те первые дни в Параноре, когда он только начинал учиться искусству друида, вспомнилось, как позже пребывал в должности переписчика, неустанно собирая и систематизируя рукописи, сохранившиеся со времен старого мира и волшебного царства. Как много всего произошло за его жизнь. Он сокрушенно покачал головой. Неужели все пролетело так быстро?

Визг раздался совсем близко, теперь он донесся прямо из-за двери, из зала, куда пробрались монстры. Времени оставалось совсем мало.

Он быстро открыл ящик стола и вынул обтянутую кожей шкатулку, в которую положил порошок, врученный ему Бреманом. Наверное, ему следовало уйти вместе со старым другом. Наверное, он мог бы спастись, если бы воспользовался его предложением. Но поступи он так, кто защитил бы летописи друидов? На кого еще мог положиться Бреман? Место Кахла Риса было здесь. Он слишком мало знал об окружающем мире, слишком давно покинул его и никому не был нужен вне этих стен. Здесь он, по крайней мере, мог еще послужить своему делу.

Старик подошел к книжному шкафу, служившему одновременно и потайной дверью в хранилище летописей друидов, и открыл защелку. Потом вошел в комнату и огляделся. Полки вдоль стен были заполнены огромными фолиантами в кожаных переплетах. Они стояли ряд за рядом — вместилища знаний, собранных друидами со времени основания Великого Круга. Часть собранных на страницах этих книг сведений была расшифрована, а часть все еще оставалась загадкой. Многие записи были старательно выведены рукой самого Кахла, слово за словом, строка за строкой в течение более сорока лет. Эти записи составляли особую гордость старика, венец труда всей его жизни.

Кахл подошел к ближнему ряду полок, глубоко вздохнул и открыл кожаную шкатулку. Он относился с недоверием ко всякой магии, однако выбора не было. Кроме того, Бреман никогда его не подводил. Их обоих беспокоила сохранность летописей. Эти тома должны пережить Кахла. Они должны пережить всех.

Взяв большую горсть сверкающего серебристого порошка, наполнявшего шкатулку, старик посыпал ею книги. Внезапно вся стена, вдоль которой они стояли, затрепетала, словно мираж во время летнего зноя. После минутных колебаний Кахл бросил еще пригоршню пыли. Полки с книгами исчезли. Он быстро двинулся вдоль полок, посыпая остальные тома летописей и изумленно наблюдая, как они постепенно исчезают.

Через некоторое время от летописей друидов не осталось и следа — только четыре голые стены и длинный стол для чтения посредине комнаты.

Кахл Рис удовлетворенно покачал головой. Теперь история в безопасности. Даже если комнату откроют, ее содержимое останется невидимым. Большего он не мог и желать.

Старик вышел из комнаты, внезапно почувствовав себя очень усталым. Он слышал, как когтистые лапы скребли дверь в библиотеку в попытке открыть ее. Кахл аккуратно затворил потайную дверь и запер ее. Он сунул почти пустую шкатулку в карман своего одеяния, подошел к столу и остановился. У него не было оружия. Ему некуда было бежать. Оставалось только ждать.

Снаружи в дверь ломились грузные тела, еще секунда—и она с треском распахнулась, ударившись о стену. В комнату ворвались три горбатые твари с красными узкими глазами, вспыхнувшими злобой при виде старика. Он, не дрогнув, наблюдал за их приближением.

Тот, что был ближе всех, держал короткое копье. Поведение стоящего перед ним человека разъярило монстра, и, подойдя к Кахлу, он всадил копье в грудь старика. Друид умер мгновенно.

Побоище в Параноре закончилось. Всех уцелевших гвардейцев переловили и перебили, оставшихся в живых друидов вытащили из щелей, где они скрывались, и согнали в зал заседаний Великого Круга. Здесь, под охраной монстров, стоя на коленях, они дожидались решения своей участи. Плененного Атабаску привели к Слуге Черепа. Тварь, посмотрев на величественного седовласого предводителя друидов, велела ему опуститься на колени и поклониться ей как хозяину. Когда же Атабаска, который даже в поражении держался с гордым презрением, отказался, тварь схватила его за шею и, взглянув в его испуганные глаза, выжгла их своим огненным взором.

В то время как Атабаска в мучениях корчился на каменном полу, на зал заседаний вдруг опустилась странная зловещая тишина. Шипение тварей, скрежет когтей и скрип зубов мгновенно стихли. Все взоры устремились на главный вход в зал, на двустворчатые двери, которые вдруг сорвались с петель и разлетелись в щепки.

Туда, в разбитый проем, спустилась тьма. Ширясь, разрастаясь, она медленно принимала очертания высокой фигуры. Фигура не стояла на полу, подобно обычному человеку, а парила в воздухе. С ее появлением в зале пахнуло холодом, леденящий ужас до самых костей пробрал пленных друидов. Один за другим их стражники рухнули на колени, их головы склонились, губы зашевелились, твердя одно слово:

— Хозяин, хозяин…

Чародей-Владыка с явным удовлетворением посмотрел сверху вниз на поверженных друидов. Теперь они в его власти. Паранор принадлежит ему. Наконец-то час мести пробил.

Он дал знак своим приспешникам подняться, потом протянул руку, закутанную в плащ, к Атабаске. Невидимые путы подняли обессилевшего от боли, ослепленного предводителя друидов. Крича от ужаса, он повис в воздухе над остальными друидами. Чародей-Владыка повел рукой, будто повернул что-то, и Атабаска сделался неподвижен. Еще одно движение бестелесной фигуры — и он закричал страшным надтреснутым голосом:

— Хозяин, хозяин, хозяин!..

Друиды, толпившиеся вокруг него, отвернулись в сторону, сгорая от стыда и ярости. Отвратительные приспешники Чародея-Владыки одобрительно зашипели и подняли вверх свои когтистые лапы.

Потом Чародей-Владыка кивнул, и Слуга Черепа с чудовищной ловкостью вырвал живое сердце из груди Атабаски. В тот миг, когда его грудь разверзлась, предводитель друидов с воплем запрокинул голову, потом она поникла, и он испустил дух.

В течение нескольких долгих минут Чародей-Владыка продолжал держать его тело над толпой, как разорванную куклу. Кровь ручьем стекала вниз. Он мотал его из стороны в сторону, вперед-назад и наконец бросил истерзанное месиво из плоти и крови на каменный пол.

Потом он приказал увести всех пленных друидов из зала, загнать их, как стадо скота, в один из самых потаенных и глубоких подвалов Паранора и замуровать заживо.

Когда последний крик замер в тишине, Чародей-Владыка принялся шнырять по лестницам и коридорам Башни Мудрых в поисках летописей друидов. Он уничтожил друидов и теперь должен уничтожить их труды. Или попытаться извлечь из них сведения, которыми смог бы воспользоваться. Ему нужно было спешить, поскольку где-то в глубине бездонной огненной ямы под Башней поднималось волнение — это магические силы просыпались в ответ на его присутствие. В собственных владениях Чародею-Владыке подчинялось все. Здесь же, под крышей его злейших врагов, могла таиться угроза. Наконец он нашел библиотеку и, обшарив ее сверху донизу, обнаружил потайную комнату, но она оказалась пустой. Он догадался, что здесь не обошлось без магии, но так и не смог понять ее природы. От летописей друидов не осталось и следа.

Тем временем волнение в недрах ямы под Башней становилось все сильнее. С приходом Чародея-Владыки высвободилась какая-то сила, и теперь она поднималась, чтобы найти его. Уж не та ли это сила, что послана противостоять ему? Она не могла исходить от тех жалких друидов, которых он так легко одолел. Мертвецы не в состоянии вызвать эту силу. На это способен только тот единственный, кто недавно вторгся в его владения, на чей след напала одна из его тварей, — Бреман.

Чародей-Владыка поспешно вернулся в зал заседаний. Теперь его беспокоило только одно: убраться из Паранора как можно скорее, здесь его цель достигнута. В зале его ожидали трое друидов-предателей.

Вслух он не сказал им ни слова, этого они не стоили, заговорил с ними мысленно. Они раболепно распростерлись перед ним, словно овцы, глупые жалкие создания, возжелавшие стать чем-то большим, чем могли.

— Хозяин! — заискивающими голосами хныкали они. — Мы служим только тебе!

«Кто из друидов покинул крепость, кроме Бремана?»

— Только трое, хозяин. Дворф Риска, эльф Тэй Трефенвид и девушка из Южной Земли Марет. «Они пошли с Бреманом?»

— Да, с Бреманом.

«Кто еще спасся?»

— Никто, хозяин. Ни один.

«Они вернутся. Услышат о падении Паранора и захотят сами убедиться во всем. Вы будете ждать их. Закончите то, что начал я. Потом станете такими же, как я».

— Да, хозяин, да!

«Встаньте!»

Они поспешно, с готовностью поднялись — убогие душонки и умишки, ждущие его приказаний. Однако у них не хватило бы сил исполнить то, что от них требовалось, они нуждались в его помощи. Чародей-Владыка наслал на них свои магические чары, опутавшие их тончайшими, словно паутина, и прочными, как сталь, нитями, которые лишили их последних остатков человеческого облика.

Крики предателей гулким эхом отдавались в пустом зале, ноги и руки молотили воздух, головы болтались из стороны в сторону, а глаза вылезали из орбит.

Когда превращение окончилось, их уже нельзя было узнать. Такими он и оставил их и, вспомнив о своих приспешниках, преданно дожидавшихся, когда он наконец тронется обратно в Царство Черепа, покинул замок друидов и его обитателей — мертвых и умирающих.

ГЛАВА 7

На прощание Бреман протянул руку Риске, и дворф крепко пожал ее. Они стояли у входа в грот, в котором нашли убежище после того, как покинули Хейдисхорн с его призраками. Приближался поддень, дождь сменился мелкой моросью, а небо на западе, над темными вершинами Зубов Дракона, начало светлеть.

— Сдается мне, мы теперь не скоро увидимся, пути наши расходятся, — пробурчал Риска. — Неизвестно, как мы до сих пор ухитрялись оставаться друзьями. Сам не знаю, что нас связывает.

— Да просто у нас нет выбора, — предположил Тэй Трефенвид. — С другими у нас и вовсе нет ничего общего.

— Что верно, то верно. — Дворф невольно улыбнулся. — Ладно, это уж точно будет испытанием для нашей дружбы. Один — в Восточную Землю, другой — в Западную, потом еще невесть куда, и неизвестно, встретимся ли снова. — Он крепко стиснул руку Бремана. — Будь осторожен.

— Ты тоже, друг мой, — ответил старик.

— Тэй Трефенвид! — крикнул дворф через плечо, уже ступив на тропу. — Не забудь свое обещание! Собери эльфов и веди их на восток! Выступим вместе против Чародея-Владыки! Мы будем рассчитывать на вас!

— Непременно. А пока прощай, Риска! — крикнул Тэй ему вслед.

Дворф махнул рукой и взвалил свои пожитки на плечи. Сбоку побрякивал широкий меч.

— Удачи тебе, эльфийский ушастик. Не зевай! Будь начеку!

Они постоянно подтрунивали друг над другом. Эльф и дворф — старые друзья, которым было так хорошо вместе. За их шутками, колкостями и перебранками скрывалась глубокая привязанность. Кинсон Равенлок, стоя в сторонке, наблюдал эту словесную пикировку и невольно пожалел, что не успел поближе познакомиться с ними. Но что делать, с этим придется подождать. Риска уже ушел, а с Тэем они расстанутся у входа в ущелье Кеннон, где им предстоит свернуть на север, в сторону Паранора, а эльфу — идти дальше на запад, в Арборлон. Житель приграничья покачал головой. Как, наверное, тяжело Бреману. Два года он не видел Риску и Тэя. Может быть, пройдет еще два, пока он встретит их снова.

Когда Риска исчез из виду, Бреман повел свой поредевший отряд вдоль подножия скал и северного берега Мермидона на запад, тем же путем, каким они пришли сюда. Они шли до захода солнца и наконец разбили лагерь под сенью небольшого ольшаника, у затона, образовавшегося там, где Мермидон разветвлялся на западный и южный рукава. Небеса расчистились, и засияли звезды, отражаясь мириадами светящихся искр на гладкой поверхности воды. Усевшись на берегу, путники принялись за еду, глядя в ночную тьму. Говорили мало. Тэй предостерег Бремана, чтобы тот был осторожен в Параноре. Если видение, посланное ему, сбылось и замок друидов пал, есть все основания полагать, что Чародей-Владыка и его приспешники еще там. А если и нет, он наверняка оставил там ловушку, чтобы заманить друидов, которым удалось спастись и которые будут столь глупы, чтобы вернуться. Эльф говорил об этом с легкой небрежностью, и Бреман улыбнулся ему в ответ. Кинсон заметил, что оба предпочли не обсуждать вероятность падения Паранора. Такой исход был горек для обоих, однако ни тот ни другой не стали выказывать своих чувств. Они словно сговорились не касаться прошлого. Теперь имело значение только будущее.

Бреман довольно долго, в мельчайших деталях обсуждал с Тэем видение, связанное с Черным эльфинитом. Кинсон не особенно прислушивался к их беседе и время от времени поглядывал на Марет. Интересно, о чем она думала теперь, зная о возможной гибели друидов в Параноре? Сознавала ли, насколько изменится ее роль в отряде после этого? Она почти ничего не говорила с того времени, как они вышли из Сланцевой долины, только наблюдала и слушала. «Так же, как я», — подумал Кинсон. Она чувствовала себя отчасти посторонней и еще не определила свое место. Она не была друидом, как другие, ничем не доказала свою надежность, и ее пока не воспринимали как равную. Кинсон изучал ее, стараясь оценить ее твердость, ее выносливость. Вскоре ей понадобится и то и другое.

Позже, когда девушка уже спала, Тэй растянулся неподалеку, а Бреман остался дежурить, Кинсон, выбравшись из-под своего плаща, подошел к старику и сел рядом. Бреман, не сказав ни слова, продолжал смотреть в темноту. Кинсон устроился, скрестив перед собой длинные ноги. Ночь выдалась теплой, воздух благоухал будоражащим ароматом весенних цветов, молодой листвы и трав. С гор, шелестя ветками деревьев и волнуя воду в реке, дул легкий ветерок. Некоторое время двое мужчин сидели в тишине, прислушиваясь к ночным звукам и думая каждый о своем.

— Это очень рискованно — возвращаться туда, — наконец сказал Кинсон.

— Это необходимо, — возразил Бреман.

— Ты уверен, что Паранор пал, верно? Старик помолчал, сидя неподвижно, словно каменное изваяние, потом медленно кивнул.

— Но если так, то ты задумал опасное предприятие, — не унимался Кинсон. — Брона уже охотится за тобой. Возможно, ему известно о твоем визите в Паранор. Он наверняка будет ждать твоего возвращения.

Старик слегка повернул к своему молодому товарищу обветренное, потемневшее от солнца, изможденное годами борьбы и невзгод лицо.

— Я все это знаю, Кинсон. И тебе известно, что я знаю; так зачем мы спорим?

— Чтобы напомнить тебе об осторожности, — твердо заявил житель приграничья. — Видения обманчивы. Я им не слишком доверяю, и ты не должен. По крайней мере полностью.

— Полагаю, ты говоришь о видении Паранора? Кинсон кивнул.

— Башня Мудрых захвачена, друиды уничтожены. Казалось бы, все ясно. Но ощущение, будто тебя поджидает там какая-то опасность, — вот в чем загадка. Если это верно, то все произойдет совсем не так, как ты предполагаешь.

Бреман пожал плечами:

— Да нет, не думаю. Впрочем, это и не важно. Мне надо воочию убедиться в том, что Паранор действительно пал, а еще я должен найти Эйлт Друин. Без медальона нам не одолеть Чародея-Владыку. Видение ясно говорило об этом. Я имею в виду меч, Кинсон, меч, который мне предстоит выковать и в который я должен вдохнуть магическую силу — более мощную, чем магия Броны. Эйлт Друин — единственная из необходимых для этого вещей, которую мне показали, изображение медальона было ясно видно на рукояти меча. С него и надо начинать. Я должен отыскать медальон и понять, как его использовать.

С минуту Кинсон молча смотрел на него:

— У тебя уже есть план, верно?

— Только с чего начать, — улыбнулся старик. — Ты ведь меня знаешь, друг мой.

— Достаточно хорошо, чтобы догадаться, что именно ты задумал. — Кинсон вздохнул и перевел взгляд на реку. — Но от этого не легче убедить тебя быть осторожнее.

— Ну, не скажи.

Больше Кинсон спорить не стал, надеясь, что старик хоть немного прислушается к его предостережениям. Забавно, но теперь, на склоне дней, Бреман был гораздо более беспечным, чем его молодой товарищ. Кинсон провел жизнь в приграничных землях и твердо усвоил непреложную ИСТИНУ: любой неверный шаг может стоить жизни, и только знание, когда следует действовать, а когда — выжидать, сохранит тебя целым и невредимым. Бреман с гораздо большей легкостью бросал вызов судьбе. Кинсон подозревал, что все дело в магии. Он был более ловким и сильным, чем старик, обладал развитым инстинктом самосохранения, но Бреману помогала его магия, и она никогда не подводила. Только уверенность в том, что сверхъестественные силы защитят его друга, и давала Кинсону слабую надежду.

Подобрав под себя длинные ноги, он обхватил колени руками и откинулся назад.

— Что такое произошло с Марет? — неожиданно спросил он. — Там у Хейдисхорна, когда ты потерял сознание и она первая подошла к тебе.

— Интересная девушка эта Марет. — Голос старика смягчился. Он снова посмотрел на Кинсона, но взгляд был отсутствующим. — Помнишь, она заявила, будто обладает магическим даром? Так вот, она сказала правду. Однако это, наверно, не тот род магии, которым владею я. Я еще не уверен, но все же кое-что понял. Она умеет поставить себя на место другого, Кинсон. На этой способности и основано ее искусство целительницы. Она может почувствовать боль другого, как свою, и прислушаться к ней. Может принять на себя чужие раны и способствовать скорейшему выздоровлению. Это она и проделала со мной на берегу Хейдисхорна. Общение с призраками вызвало у меня шок, и я потерял сознание. Но она подняла меня, я почувствовал ее руки и очнулся вновь сильным и исцеленным. — Он моргнул. — Это же ясно. Ты ведь видел, что при этом сделалось с ней? Кинсон в задумчивости поджал губы.

— Казалось, она в одно мгновение лишилась сил, однако это продолжалось недолго. Но ее глаза… Там наверху, когда ты разговаривал с духом Галафила, мы потеряли тебя из виду за стеной дождя, а она сказала, что видит тебя. Тогда ее глаза сделались совершенно белыми.

— Похоже, ее магические возможности куда сложнее и обширнее, чем мне казалось.

— Ты говоришь, она может стать на место другого? Но это ведь не простое сочувствие?

— Нет. С магией Марет все непросто. Она обладает огромной силой. Может быть, она действительно родилась с ней и потом многие годы старалась усовершенствовать свой дар. Наверняка она пользовалась летописями друидов. — Он помолчал. — Интересно, знал ли Атабаска о ее возможностях? И знал ли о них вообще кто-нибудь?

— Она не из тех, кто много о себе говорит. Не хочет сближаться с кем бы то ни было. — Кинсон снова в задумчивости поджал губы. — Но похоже, она восхищается тобой. Она говорила мне, как важно для нее было отправиться с тобой в это странствие.

Бреман кивнул:

— Да, думаю, нам предстоит еще многое узнать о Марет. Нам с тобой непременно надо найти способ раскрыть ее секреты.

«Удачи тебе в этом», — хотел было сказать Кинсон, но оставил эту мысль при себе. Ему вспомнилось нежелание Марет принять от него даже такую малость, как плащ. Пожалуй, должно произойти что-нибудь совершенно необычное, чтобы она вдруг раскрылась.

Но впрочем, ничего обычного будущее им и не сулило.

Кинсон сидел рядом с Бремаиом на берегу Мермидона и глядел на воду. В темных уголках его сознания рисовались картины грядущего — одна страшнее другой.

Они поднялись с рассветом и весь день шли берегом Мермидона на запад. Тихое и теплое утро сменилось жарким влажным полуднем. Плащи были сняты, а вода поглощалась во все больших количествах. Ближе к вечеру они стали чаще останавливаться на отдых, однако еще засветло добрались до ущелья Кеннон. Здесь Тэй Трефенвид расстался с ними, чтобы продолжить путь по лесам и травянистым полям Арборлона.

— Когда найдешь Черный эльфинит, Тэй, не вздумай экспериментировать с ним, — предупредил его на прощанье Бреман. — Ни в коем случае. Даже если тебе будет угрожать опасность, не прибегай к его помощи. Он обладает такой силой, что может решить все проблемы, однако эта магия может оказаться весьма опасной. Цена за использование Черного эльфинита чересчур высока.

— Настолько высока, что может уничтожить меня, — закончил его мысль Тэй.

— Мы с тобой смертны, — спокойно произнес Бреман. — И нам следует вести себя очень осторожно во всем, что касается использования магии. Твоя задача состоит в том, чтобы отыскать Черный эльфинит и принести его мне. Мы не собираемся использовать его. Нам только нужно не допустить, чтобы им воспользовался Чародей-Владыка. Помни об этом.

— Я не забуду, Бреман.

— Предупреди Кортана Беллиндароша о том, какая опасность грозит нам. Убеди его послать свою армию на помощь Рабуру и дворфам. Смотри не подведи меня.

— Все будет сделано. — Эльф на прощанье сжал руку старика, потом помахал остальным. — Мы не забудем эту встречу, верно, друзья? Береги его, Кинсон. Будь осторожна, Марет. Удачи вам.

Весело насвистывая, Тэй двинулся в путь. Обернувшись, он в последний раз улыбнулся им, потом его шаг сделался еще шире, и вскоре эльф скрылся среди деревьев и скал.

Бреман, Кинсон и Марет посовещались, стоит ли идти дальше сейчас, или продолжить путь утром. Судя по всему, надвигалась гроза, однако если они останутся пережидать ее, то могут потерять еще день. Кинсон понимал, насколько не терпится старику добраться до Паранора и выяснить, что же там произошло. Они немного передохнули и были сыты, поэтому житель приграничья предложил идти дальше, Марет немедленно поддержала его, и Бреман, удовлетворенно улыбнувшись, повел свой маленький отряд вперед.

Они вошли в ущелье как раз в тот момент, когда солнце скрылось за горизонтом. Небо еще оставалось светлым, а воздух теплым, так что идти было легко и приятно. К полуночи они дошли до перевала и начали спускаться в долину, лежавшую перед ними. Ветер усилился, резкими порывами он налетал с юго-запада, взметая в воздух над дорогой небольшие вихри песка, пыли и тучи мелкого сора. Им пришлось идти, опустив головы, до тех пор, пока они не спустились к подножию гор, где ветер не так свирепствовал. Впереди, на фоне звездного неба, отчетливо виднелся силуэт крепости друидов с четко очерченными башнями и зубчатыми стенами. Ни в окнах, ни на бастионах не было видно света.

Спустившись в долину, Бреман и его друзья немедленно очутились под сенью леса. Луна и звезды освещали путь, помогая не сбиться с дороги к Башне Мудрых. Путников окружали огромные старые деревья, стволы их высились, словно колонны храма. Поляны устилали мягкие ковры густых трав, кое-где звенели небольшие ручейки. Ветер то и дело ударял неутомимой троице в лица, налетая короткими сильными порывами и шурша полами их плащей. Бреман вел спутников быстрым и твердым шагом, настолько не соответствующим его возрасту, что Кинсон и Марет невольно восприняли это как вызов их молодости. Казалось, друид черпает силу из какого-то тайного источника. Он стал тверд и несгибаем.

Еще до рассвета путники добрались до Паранора. Завидев крепость в просветах между деревьями, они замедлили шаг. Света в окнах по-прежнему заметно не было, не слышалось ни единого звука. Бреман жестом остановил жителя приграничья и целительницу под покровом лесных теней. Безмолвно, с каменным лицом он разглядывал стены крепости. Потом, не выходя из-под полога деревьев, он повел их влево, обходя крепость по периметру. Среди укреплений и спиралевидных башен с погребальным воем носился ветер.

Подойдя к главным воротам, путники остановились. Ворота были распахнуты, решетки подняты, вход чернел, напоминая широко раскрытый рот, застывший в предсмертном крике.

Возле разбитых дверей лежали скрюченные безжизненные тела.

Бреман решительно двинулся дальше, глядя на Башню и в то же время не видя ее. Его глаза были устремлены куда-то вдаль. Седые волосы развевались на ветру, как тонкие шелковые нити. Губы шевелились. Кинсон сунул руку под плащ и вытащил свой короткий меч. Глаза Марет широко раскрылись и потемнели, ее маленькое тело напряглось, готовое к броску.

Бреман повел их вперед. Они пересекли открытое пространство, отделявшее лес от крепости, не заботясь о том, чтобы ускорить свое приближение или сделать его незаметным. Кинсон со страхом посматривал то вправо, то влево, однако Бреман, видимо, не испытывал беспокойства. Дойдя до ворот, они остановились над телами убитых, чтобы понять, кто они такие. Это были гвардейцы друидов, большинство из них выглядели так, словно их растерзали дикие звери. Вся земля вокруг пропиталась их кровью. Оружие было искорежено и поломано. Очевидно, дрались они отчаянно.

Бреман шагнул в проем стены и там за распахнутыми воротами и поднятыми решетками увидел Каэрида Лока. Капитан Гвардии друидов лежал, прислонившись к двери сторожевой башни, его лицо было залито кровью, на теле зияли многочисленные колотые и рубленые раны. Он был еще жив. Каэрид приподнял вздрагивающие веки, его губы зашевелились. Бреман торопливо наклонился к нему в попытке что-нибудь услышать. Ветер заглушал слова, и до Кинсона не донеслось ни звука.

Старик поднял голову.

— Марет, — тихо позвал он.

Девушка тут же подошла и склонилась над Каэридом Локом. Она без слов поняла, что от нее требуется. Ее руки быстро заскользили по израненному телу эльфа. Однако, судя по ее раздосадованному лицу, было слишком поздно.

Бреман потянул Кинсона вниз, и они оказались так близко, что их лица почти касались друг друга. Над ними в изгибах стен и башен продолжал слабо завывать ветер.

— Каэрид сказал, что Паранор предали свои. Это случилось ночью, когда почти все спали. Это сделали трое друидов. Всех, кроме них, убили. Чародей-Владыка оставил их ожидать моего возвращения, он знал, что я вернусь. Они где-то здесь, внутри. Каэрид дополз до ворот, но дальше двинуться не мог.

— Ты ведь не пойдешь туда? — торопливо спросил Кинсон.

— Я должен. Мне необходим Эйлт Друин. — Морщинистое лицо друида застыло, взгляд сделался жестким и злым. — Вы с Марет будете ждать меня здесь.

Кинсон упрямо покачал головой. Очередной порыв ветра сдул из темного проема стены песок и пыль прямо ему в глаза.

— Это глупо, Бреман! Тебе понадобится наша помощь!

— Если со мной что-нибудь случится, ты будешь нужен мне, чтобы передать несколько слов остальным! — возразил Бреман. — Делай, что тебе говорят, Кинсон!

Вслед за тем он поднялся и пошел прочь. Его старческая фигура в развевающихся одеждах быстро скользнула от ворот через крепостной двор к внутренним стенам. Еще через несколько секунд он шагнул в дверной проем и скрылся из виду.

Кинсон с тоской смотрел ему вслед.

— Твари! — пробурчал он в ярости от собственной нерешительности.

Он взглянул на Марет. Девушка закрыла глаза Каэриду Локу. Капитан Гвардии друидов умер.

«Удивительно, что он протянул так долго», — подумал Кинсон. Обычный человек скончался бы на месте от любой из таких ран. То, что он дождался Бремана, говорило о необыкновенной твердости характера и решимости воина.

Марет поднялась на ноги и посмотрела на Кинсона.

— Пойдем за Бреманом, — произнесла она. Кинсон попытался возразить:

— Но он велел…

— Я знаю, что он велел. Но если с Бреманом что-либо случится, будет уже не важно, расскажем мы об этом другим или нет.

Губы Кинсона сжались в тонкую линию. Они торопливо двинулись через пустой, выметенный ветром двор крепости.

Войдя в Башню, Бреман быстро пошел по пустым залам, двигаясь бесшумно, словно скользящее по небу облако. По пути он старался уловить каждый шорох, звук, запах. Все его чувства и инстинкты обострились до предела в попытке обнаружить опасность, о которой его предупредил Каэрид Лок. Однако он не находил ничего подозрительного. Либо подстерегавшие его хорошо замаскировались, либо сбежали.

«Осторожнее! — предупреждал он сам себя. — Будь начеку!»

Обитатели Башни были мертвы, в этом он успел убедиться. Все друиды и охранявшие их гвардейцы — все, кто жил, работал и учился здесь в течение многих лет, все, с кем он расстался всего четыре дня назад. У Бремана перехватило дыхание, силы оставили его, он был так потрясен, что не мог поверить в увиденное. Все мертвы. Он знал, что трагедии суждено случиться, ему было показано это в видении. Но действительность оказалась гораздо страшнее. Повсюду валялись тела, обезображенные смертью. Одни умерли от ударов меча. Других разорвали на части. Остальных, как он догадался, загнали в глубокие подвалы Башни и умертвили там. Никто не выжил. Ни одного удара живого сердца не донеслось до его слуха. Никто не позвал его. Никаких признаков жизни. Паранор превратился в склеп. В гробницу.

По гулким коридорам старик добрался до зала заседаний Великого Круга и там нашел Атабаску — лицо предводителя друидов застыло в предсмертной гримасе, тело было истерзано. Бреман остановился, ища глазами Эйлт Друин, но не увидел его. Он выпрямился и замер. Теперь Атабаска вызывал в нем только жалость и печаль. Увидев друидов мертвыми, а их крепость опустошенной, Бреман пожалел, что не приложил больших усилий, чтобы убедить их в обоснованности своих опасений. Его переполняло чувство вины, и он ничего не мог с этим поделать. На его стороне были сила и знание, а он не сумел воспользоваться ими. И вот результат. Бреман накрыл полами одеяния лицо Атабаски и отошел прочь.

Прижимаясь спиной к стене, он двинулся дальше по мертвой крепости и осторожно, прислушиваясь к каждому подозрительному звуку, поднялся в библиотеку. Она затаилась там, та опасность, о которой его предупреждали Каэрид Лок и видение: «Предатели друиды, превратившиеся неизвестно во что». Пусть так. Однако Чародей-Владыка ушел, и вместе с ним убрались из Паранора его монстры. Магический котел, в огненной яме под Башней, растревоженный пребыванием Бремана, бурлил и кипел достаточно сильно, чтобы напугать их и убедить не задерживаться.

Бреман и теперь еще слышал его слабое шипение — это в яме успокаивались магические силы, когда-то давшие жизнь Башне Мудрых, силы, которыми пользовались друиды. И на этот раз магический котел сделал свое дело, изгнав из Паранора мятежного друида.

Бреман вздохнул. Невелика победа, чтобы радоваться. Броне удалось отомстить: он уничтожил тех, кто противостоял ему, кто бросил ему вызов, он разгромил их обиталище. Теперь никто не мог остановить его, если не считать немощного старика да горстки его товарищей.

Как знать. Как знать.

Старик добрался до библиотеки и нашел там Кахла Риса. Увидев его, Бреман зарыдал, не в силах сдержаться. Он накрыл плащом тело старого друга, на которое не смог взглянуть больше одного раза, и через потайную дверь прошел в комнату, где хранились летописи друидов. В комнате совершенно ничего не было, кроме пустых полок, рабочего стола и стульев. На полу был рассыпан порошок, который старик дал Кахлу на крайний случай. Теперь порошок выглядел уныло и безжизненно, свидетельствуя о том, что им воспользовались по назначению. Бреман попытался представить себе последние минуты жизни Кахла. Слишком больно было думать об этом. Достаточно того, что летописи спасены. Что могло служить лучшей эпитафией его старому другу?

В это мгновение Бреман услышал звук, донесшийся откуда-то издалека, снизу. Звук был настолько тихим, что он уловил его, скорее, внутренним чутьем, чем ушами. Старик поспешно вышел из комнаты, поняв, что время, отпущенное ему на пребывание в Параноре, истекает. Ему нужно найти Эйлт Друин. Но где его искать? На груди Атабаски его не было. Возможно, его сняли с мертвого тела, но, по словам Каэрида Лока, нападение произошло ночью, неожиданно для всех. Скорее всего, Атабаску вытащили из постели и он не успел надеть медальон. Эйлт Друин наверняка остался где-нибудь в его покоях.

Бреман бесшумно поднялся по лестнице в кабинет предводителя друидов. Он перестал ощущать свой вес, свою материальность, самого себя. Оставил всякую осторожность, подобно безумцу, играющему с огнем, невзирая на то, что ему нечем будет лечить ожоги. Старик устал от собственного страха за судьбу мира. Не безнадежную ли задачу поставил он перед собой: завладеть магической силой, выковать меч, в который ее нужно вдохнуть, и найти героя, чтобы передать ему этот талисман. Сможет ли он справиться со всем этим? Смеет ли он надеяться?

Дверь в покои Атабаски оказалась открытой, и Бреман вошел туда. Он осмотрел полки и письменный стол, но ничего не обнаружил. В страхе, что пришел за медальоном слишком поздно, он торопливо прошел в спальню предводителя друидов.

На ночном столике, забытый в суматохе, лежал Эйлт Друин.

Бреман взял медальон и внимательно осмотрел его, точно самому себе не веря, что это действительно он. Отполированный металл блеснул ему в лицо. Друид провел пальцами по рельефной поверхности с изображением руки, сжимающей зажженный факел. Потом быстро сунул медальон в складки своего одеяния и торопливо вышел из комнаты.

Он снова шел по коридорам и лестницам, по-прежнему соблюдая осторожность, прислушиваясь и присматриваясь ко всему. До сих пор все складывалось благополучно. Может быть, ему удастся незамеченным ускользнуть от тех, кто караулит его? В полной тишине Бреман пробирался среди царивших вокруг мрака и смерти, мимо узких темных закоулков, мимо тел, валявшихся в проемах дверей и разбросанных по каменным плитам пола. Внезапно его внимание привлек слабый свет в восточной части неба, который он увидел сквозь стекло высокого решетчатого окна. Ночь кончалась, близился рассвет. Бреман глубоко вдохнул затхлый спертый воздух, и ему страшно захотелось снова ощутить свежесть весеннего леса.

Добравшись до главной лестницы, он начал спускаться. На середине пути старик уловил какое-то движение на широкой площадке внизу. Он замедлил шаг, потом остановился и стал ждать. В темноте что-то зашевелилось, и от стены отделилась неясная тень. Тварь, выползавшая из мрака, напоминала человека, но лишь отдаленно. Руки, ноги, торс и голова были сплошь покрыты густой черной шерстью, жесткой и блестящей; все члены — безобразно искривлены, точно ветки ежевичного куста, длинные и уродливые.

Когти и зубы, похожие на острые, обломанные края старой кости, поблескивали во тьме, в глазах сверкали красные и зеленые искры. Тварь что-то шептала, заискивающе просила с самым гнусным видом, звала его:

— Бре-е-ман, Бре-е-ман, Бре-е-ман.

Старик быстро оглянулся на верхнюю площадку, которая хорошо просматривалась с лестницы, и увидел, что там появилось еще одно существо. Монстр, как две капли воды похожий на первого, выползал из темноты.

— Бре-е-ман, Бре-е-ман, Бре-е-ман.

Обе твари двинулись по лестнице — одна спускалась, другая поднималась. Бреман оказался между ними. На лестницу не выходило никаких других дверей, и путь к отступлению был отрезан. Друид понял, что монстры ждали, когда он будет выходить. Они позволили ему сделать свое дело, найти то, что он искал, чтобы потом не дать уйти. Чародей-Владыка все продумал. Ему хотелось узнать, что так важно для Бремана, из-за чего он готов вернуться, что это за сокровище, ради спасения которого стоит так рисковать.

Бреман перевел взгляд с одного монстра на другого. Когда-то эти существа были друидами, теперь превратились в звероподобных тварей. Неистовые безумцы, создания, лишенные человеческого облика, они стали такими, чтобы исполнить свое последнее предназначение. Он не испытывал к ним жалости, ведь они были людьми, когда предали Башню Мудрых и ее обитателей, и обладали достаточной свободой, чтобы сделать свой выбор.

«Однако их должно быть трое, — вдруг вспомнилось ему. — Где же третий?»

Бреман оглянулся в тот самый миг, когда третий монстр бросился на него из каменной ниши в стене, где до этого прятался. Старик отскочил в сторону. Чудище со всего размаху шлепнулось на ступени. Однако монстр мигом вскочил, выставил когти, оскалил зубы и с шипением, брызжа слюной, вновь бросился на Бремана. Старик инстинктивно ответил огнем друидов, который, взвившись с его рук вверх, охватил бесноватую тварь голубым пламенем. Но и после этого решимости у нее не убавилась. Она упорно наступала, хотя черная шерсть ее пылала, как факел, кожа под ней вздувалась волдырями и лопалась. Бреман нанес еще один удар, однако с ужасом и удивлением увидел, что монстр не только устоял, но и вновь кинулся на него. Друид попытался увернуться, но упал на ступени и стал отчаянно отбиваться ногами.

Наконец силы оставили монстра. Он зашатался, потерял равновесие и рухнул с лестницы — только яркая вспышка мелькнула в кромешной тьме.

Обожженный пламенем и ободранный когтями чудовища Бреман поднялся на ноги. Двое других нападавших продолжали двигаться к нему, медленно преодолевая ступеньку за ступенькой, как кошки, вздумавшие поиграть с мышью. Старик попробовал призвать на помощь магию, однако чувствовал себя слишком измученным после первой атаки. На первого монстра он потратил слишком много сил. Теперь их почти не осталось.

Похоже, твари тоже знали это. Они подбирались к нему, утробно завывая.

Прислонившись спиной к стене, Бреман смотрел, как они приближаются.

Тем временем Кинсон и Марет бесшумно крались по коридорам Башни, стараясь отыскать друида. Повсюду лежали убитые, но следов старика не было. Кинсон все больше беспокоился. Если в крепости, поджидая их, и в самом деле затаилась какая-то нечисть, она наверняка обнаружит их гораздо быстрее, чем они отыщут Бремана, и тогда уже старику придется спасать их. А может быть, друид уже погиб? Неужели они пришли слишком поздно? Глупец, он ни за что не должен был отпускать Бремана одного.

Пробравшись меж тел убитых гвардейцев, принявших последний бой на лестничной площадке второго этажа, они продолжали подниматься. Им по-прежнему никто не попадался. Бесконечные ступени вели вверх, в темноту. Марет прижималась к стене, стараясь получше рассмотреть то, что было впереди. Кинсон смотрел назад, полагая, что нападения следует ждать именно оттуда. Его лицо и руки покрылись потом.

Где же Бреман?

Вдруг на следующей площадке послышалось какое-то движение, и в темноте они уловили смутные колебания теней. Кинсон и Марет застыли. Оттуда до них донеслись странные, еле слышные завывания:

— Бре-е-ман, Бре-е-ман, Бре-е-ман.

Обменявшись взглядами, они осторожно двинулись вверх.

Внезапно упав сверху, мимо них пролетело бесформенное тяжелое тело. Они не успели разглядеть его, но легко представили себе его размеры. Темноту внизу осветило голубое пламя, раздался глухой удар и свистящее шипение. Какое-то существо ударилось об пол внизу и корчилось теперь в предсмертной агонии.

Забыв осторожность, Марет и Кинсон бросились вперед. Взбегая по ступенькам, они увидели Бремана, стоявшего выше на лестнице меж двух отвратительных существ, которые подбирались к нему сверху и снизу. На теле старика виднелись кровь и ожоги, он выглядел обессиленным. Огонь друидов вспыхивал у него на кончиках пальцев, но никак не мог разгореться. Твари, которые подкрадывались к нему, ждали удобного момента, чтобы ринуться в атаку.

Заслышав приближение жителя приграничья и девушки, все трое удивленно обернулись.

— Нет! Уходите! — вскричал Бреман, завидев их.

Однако Марет с неожиданным проворством взлетела по ступеням на лестничную площадку, оставив удивленного Кинсона внизу. Она уперлась ногами в пол и сконцентрировалась, словно сжатая пружина. Руки ее поднялись и широко раскинулись, ладони повернулись вверх, как будто она обращалась к небесам за помощью. Кинсон задохнулся от страха и кинулся к ней. Что она делает? Монстр, стоявший ближе к девушке, угрожающе зашипел, завертелся и, выставив когти, бросился к ней. Кинсон закричал от ярости. Он был еще слишком далеко!

Потом ему показалось, что Марет взорвалась вспышкой света. Мощная ударная волна отбросила Кинсона к стене. Он потерял из виду и Марет, и Бремана, и монстров. Там, где стояла девушка, повис раскаленный голубой шар, источая белое пламя. Он разрезал на куски ближнего монстра и разметал их по сторонам. Потом нашел второго — тот как раз приближался к Бреману — и отбросил его в сторону. Тварь завизжала от злости, и пламя поглотило ее. Огонь двинулся дальше, обжигая ступени и стены, поглощая воздух и превращая его в дым.

Кинсон протер глаза и с трудом встал на ноги. Огонь вдруг исчез, пропал в одно мгновение. И только густое облако дыма заполняло теперь лестничный проем. Кинсон бросился вверх и нашел Марет, лежащую без сознания на площадке. Он поднял ее бесчувственное тело. Что с ней? Она была легкой как перышко, ее маленькое личико побледнело и покрылось хлопьями сажи, короткие темные волосы влажным шлемом обрамляли его. Глаза были полузакрыты, но Кинсон заметил, что они стали совершенно белыми. Он наклонился поближе. Казалось, девушка не дышит, не смог он нащупать и пульс.

Внезапно перед ним возник Бреман, появившийся из тумана весь взъерошенный, с безумными глазами.

— Уноси ее скорее отсюда! — закричал он.

— Но мне кажется, она… — попытался возразить Кинсон.

— Скорее, Кинсон! — оборвал его старик. — Если хочешь спасти ее, немедленно вынеси из Башни! Иди!

Кинсон повернулся и, не говоря ни слова, бросился вниз по лестнице, неся Марет на руках. Позади в измятом, разорванном одеянии шел Бреман. У самых дверей они замешкались, кашляя и чихая от дыма, вытирая слезящиеся глаза. И тут Бреман услышал, как внутри под землей что-то загрохотало.

— Беги! — крикнул Бреман еще раз, хотя поторапливать Кинсона уже не было нужды.

Друид и житель приграничья кинулись сквозь задымленный мрак мертвого Паранора к свету, к жизни.