Петля Бороды

Владимир ГОЙТАН

ПЕТЛЯ БОРОДЫ

В начале семидесятых годов республику облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические. Например, в свое время сам слышал рассказ одного из "очевидцев" о том, что будто бы в кадке с фикусом в квартире Бороды нашли целый клад из золота и бриллиантов. И таких "вероятных" сообщений было множество. Почти два года продолжалось следствие, затем полгода - суд.

И все это время вокруг органов дознания, суда вилось множество журналистов, которые жаждали получить сенсационное сообщение о деятельности махинаторов. Но никому из жаждущих этих сообщений получить не удалось. КГБ тайны хранит надежно. И только по итогам судебного разбирательства в 1973 году в печати промелькнула короткая, всего в несколько строк, заметка о том, что Верховный суд республики рассмотрел дело о группе преступников во главе с бывшим председателем Оршанской райпотребкооперации М. 3. Бородой, которая занималась хищением народного добра в особо крупных размерах...

С того времени неоднократно пробовали хоть немного приоткрыть завесу секретности над "делом Бороды". Но, к сожалению, безрезультатно. И только в сентябре 1990 года через семнадцать лет - мне удалось получить разрешение руководства КГБ республики поработать в архиве с материалами этого дела. И здесь не столько моя личная заслуга, сколько результат гласности, проникшей и в некогда недоступные сферы деятельности органов государственной безопасности.

Сказать по правде, в это здание с огромными колоннами в центре белорусской столицы я шел с каким-то внутренним трепетом. И не только потому, что впервые представилась возможность переступить порог почти самого загадочного учреждения, где, кажется, сами стены пропитаны духом таинственности и сверхсекретности. Верилось, что наконец удастся посмотреть материалы того давнего дела.

...В Витебске, где в местном архиве КГБ хранилось "дело Бороды", уже знали о моем приезде. Поэтому формальности, связанные с установлением личности прибывшего, не заняли много времени.

И вот я в святая святых - хранилище, где находятся архивы КГБ. Как мне сказали, из журналистов я первый, кому предоставлено такое право. Попросил ответственного работника управления КГБ по Витебской области Николая Александровича Зайцева принести материалы "дела Бороды".

В ответ он деловито переспросил:

- А какие из томов потребуются для работы?

Я пожал плечами, мол, только еще начинаю знакомство, и, видимо, потребуются все тома, и поэтому немного смущенно ответил:

- Хотелось бы ознакомиться с делом полностью.

- Значит, говорите, все тома, - веселая улыбка промелькнула в глазах Зайцева. - Но это невозможно.

- Почему? - удивился я. - Я же получил разрешение на изучение всех материалов.

- Вы не совсем меня поняли, - ответил Николай Александрович. - Впрочем, посмотрите сами.

Около одного из длиннющих стеллажей с документами он остановился.

- Вот на этой полке и еще на другой - материалы интересующего вас дела.

Только здесь я понял свою ошибку. Несколько центнеров разных документов, собранных в полтораста томов, составляли материалы "дела Бороды". Работы не на один день и даже не на неделю! Пришлось затратить пол-отпуска, о чем, кстати, совсем не жалею.

Следователи, к сожалению, не зафиксировали точной даты создания шайки расхитителей в Оршанской райпотребкооперации. Скорее всего, подобная тайная вечеринка, где организационно оформилась "малина", - плод фантазии. Матвей Захарович Борода, вожак преступного синдиката и его идейный вдохновитель, не только достаточно тертый калач, но и осторожный, во всяком случае, на дешевые эффекты не очень падкий. К тому же никто из махинаторов не спешил раскрывать свое темное прошлое. А поскольку в руках следствия были бумажки, которые отражали финансово-­хозяйственную деятельность коллектива начиная с 1964 года (основная часть товарно-транспортных накладных, закупочных ведомостей и прочей документации, в соответствии с существующими нормативными сроками их хранения, были к тому времени уничтожены), пришлось принимать за своеобразную точку отсчета именно этот год. Это в какой-то мере удовлетворяло и дельцов. Зачем ворошить старое, резонно рассуждали они, и так сумма расхищенного действительно по тем временам астрономическая - более чем 730 тысяч рублей. Придется возвращать, отрабатывать. Такие "долги" государство не списывает...

Синдикат

Последнее время Борис Ефимович Гринблат жил в ожидании неизбежного ареста. Конечно же, как всякий человек, он рассчитывал на чудо: а вдруг арестованные подельщики смогут каким-либо образом замести следы. Удавалось же многие годы обманывать всех: вышестоящих руководителей системы потребкооперации, ревизоров любого ранга, местное начальство, правоохранительные органы, да мало ли кого еще.

Особенно тяжело стало после ареста одного из самых надежных компаньонов - такого же, как и он сам, заведующего складом овощей заготовительной конторы райпотребкооперации Ефима Борисовича Рыжика. Это был стреляный воробей, умел делать дела. Многое ему сходило с рук. Но вот поди ж ты, докопались и до него. Кто следующий на очереди?

Немного отлегло от сердца, когда где-то в конце года их экстренно собрал председатель райпотребсоюза Матвей Захарович Борода.

- Вы уже, надеюсь, знаете о том, что замели Рыжика, - начал он. - Я тут наводил справки по своим каналам. Ефим Борисович сгорел на золоте. Сколько раз всем вам говорил: не влезайте в это дело, как пить дать можно влипнуть. Охранники государственные здесь особенно свирепствуют, любая нелепость может стать роковой. Не послушались. Знаю, не он один такой. Что ж, обижайтесь сами на себя. Меня настораживает то, что ему на хвост села не милиция и даже не прокуратура, а товарищи с синими петлицами. С госбезопасностью шутки плохи. Пока держится, а там посмотрим. Теперь о главном. Чтобы ни случилось, дома у каждого должно быть все в порядке: деньги, сберкнижки, облигации, не говоря о золоте, - все под метлу вычистить! Ибо как объяснить властям, что на свои кровные полтораста "рэ" в месяц так роскошно живете? Излишки нужно срочно сбыть. Если не успеете, то хотя бы надежно спрячьте. Это вас, Борис Ефимович, касается в первую очередь. Как мне помнится, на складе находится несколько тонн неучтенных яблок, - обратился он непосредственно к Гринблату...

Как в воду глядел Матвей Захарович: вскоре появились ревизоры. Но и Гринблат не растерялся: хоть те опечатали склады, да он раздобыл дубликат пломбира. Затем с помощью Ильи Глезина и Исаака Бельковского перенесли в другой, уже проверенный склад, свыше семи тонн сверхнормативных яблок- Опоздай они тогда хоть немного - сидели б за решеткой. А пока не следует пренебрегать советами Бороды, необходимо срочно спрятать сберегательные деньги и сберегательные книжки.

Наконец явились и за Гринблатом. К тому времени в доме денег не оставалось: пусть доказывают теперь, что он занимался какими-то махинациями. Концы надежно спрятаны. Своим богатством особенно не колол окружающим глаза: жил тихо, скромно. Даже обычный телевизор купил в рассрочку.

Надежда не покинула Бориса Ефимовича даже тогда, когда его вызвали на первый допрос 23 февраля 1971 года. Была уверенность: все ошибочно. Да и какие сведения могло иметь следствие в отношении заведующего складом? Поэтому сходу все начал отрицать:

- Я действительно на протяжении многих лет работал заведующим складом заготовительной конторы Оршанского райпотребсоюза. Однако никакими хищениями государственных средств не занимался.

Он театрально развел руками, мол, что вы хотите от честного труженика? Жил на зарплату, никаких капиталов не нажил.

Пришлось старшему следователю по особо важным делам КГБ Никифорову напомнить ему о некоторых моментах "коммерческих новаций", о соучастниках. Кстати, дал понять, что следствию уже известно многое, и не в его, Гринблата, интересах отрицать очевидные факты.

26 февраля состоялся повторный допрос. Скорее всего эти три дня не прошли бесследно. Подозреваемый уже не пытался представить себя невинной жертвой оговора, необоснованных подозрений.

- На первом допросе 23 февраля 1971 года я вел себя неискренне, - начал свой довольно продолжительный монолог Борис Ефимович. - Сегодня решил ничего не скрывать и правдиво рассказать о преступлении. Работая заведующим овощным складом заготовительной конторы Оршанского райпотребсоюза, я являлся участником группы расхитителей и на протяжении ряда лет занимался хищением государственных средств. В упомянутую группу кроме меня входили заведующий овощным складом заготовительной конторы Ефим Борисович Рыжик, который работал до ареста заведующим овощным складом районной заготовительной конторы, заготовители Исаак Иосифович Бельковский и Илья Яковлевич Глезин, бухгалтер-кассир Яков Матвеевич Гузиков и директор заготовительной конторы Ефим Григорьевич Шлесин. Воровством мы начали заниматься с лета 1968 года, это значит после того, как склад приемки и переработки фруктов и овощей, где я работал, и склад Ефима Борисовича Рыжика по решению Оршанского райпотребсоюза объединили. С указанного времени при закупках у населения свежих овощей и фруктов мы с помощью различных махинаций воровали деньги.

Со сдатчиками договаривались принять от них свежие овощи и фрукты по более низким ценам, а в приемных квитанциях на закупку продукции цену указывали за килограмм. За счет разницы в цене из кассы райпотребсоюза брали определенные суммы денег, которые делили между собой. Сейчас у меня наличных денег нет. Облигации трехпроцентного государственного займа на 4 тысячи рублей я передал на хранение своей дочке Светлане Борисовне Гринблат в конце 1969 года, когда ездили в Минск. К тому же в конце 1969-го или в начале 1970 года моя жена Перла Зеликовна Гилюсина, находясь в Минске, положила на сберегательную книжку на свое имя 4 тысячи рублей. Эту сберегательную книжку она, видимо, оставила на хранение у дочери.

Он попросил лист бумаги, ручку и написал дочери: "Света, прошу тебя, отдай облигации, которые я у тебя оставил, кажется, на 4 тысячи рублей, а также деньги, которые мама положила на сберегательную книжку н сумме 4 тысяч рублей. За меня не волнуйся. Я здоров..."

Весь его вид как будто говорил: мол, был грех, занимался разными нехорошими делами, в чем чистосердечно раскаиваюсь. Признался, назвал соучастников, даже деньги вернул - все, до копеечки. Что еще от меня нужно?

Но далеко не таким простачком был Борис Ефимович, каким казался. Хитрый, ловкий - он и здесь торговал, по порциям выдавал показания. Все еще надеялся: а вдруг выпутается. К тому же была уверенность: Борода обязательно постарается закрыть дело, у него такие связи. Поэтому и Гринблат, и его соучастник, как могли, отводили подозрение от руководителя подпольного синдиката. Матвей Захарович пока оставался на свободе, хоть тучи над его головой сгущались с каждым днем.

Собрав достаточное количество улик, следователь КГБ Глазков 3 марта предъявил Гринблату постановление о привлечении его в качестве обвиняемого. Начался новый виток следствия. В тот же день подследственный признался, что лично он присвоил около 15 тысяч рублей. Часть похищенных средств жена спрятала у своих знакомых. Но это была полуправда. Чего только стоит его записка к жене от 16 марта: "Поля, прошу тебя убедительно все свертки с деньгами и сберегательными книжками, все, что находится на хранении у Гилюсиной Ольги, отдай органам следствия. Пусть моя будет чистой душа, что незаконно нажитые деньги все отдал".

Однако от такого "откровения", трогательных и чистосердечных слов признания слезы умиления на глазах у следователя не появились. К тому времени стало известно, что на счету шайки сотни тысяч рублей похищенных средств, да и у самого Бориса Ефимовича их несколько десятков тысяч. Уже на допросе 31 марта он вынужден был признаться, что около 20 тысяч рублей денег передал на хранение родственникам в Харьков. Затем потянулась цепь новых признаний, соответственно расширилась и география их хранения: Ленинград, Москва... Всего же под нажимом неопровержимых улик Гринблату пришлось вернуть государству свыше 80 тысяч рублей.

Точно был разработан и механизм хищения. Вот как об этом рассказывал Гринблат на допросе 18 марта:

- Излишки получались в итоге переборки фруктов. Значительную часть гнилых яблок после их списания мы с Рыжиком отправляли на переработку. Из них изготовляли яблочное пюре. Только в результате этой операции ежегодно имели около 10 тонн неучтенной продукции. Затем на излишки составляли фиктивные ведомости, в которых указывалось, что именно такое количество фруктов было закуплено у населения. "Навар" - примерно 3,5 тысячи рублей. Эти деньги с помощью кассира Якова Гузикова брали и делили между собой.

Всплыло немало прежних махинаций, о которых Гринблат уже начал забывать. Пришлось вспомнить.

В частности, следователь напомнил ему показания заготовителя Исаака Бельковского о том, что еще в 1957 году они вместе занимались подобными махинациями.

- Кажется, в том году Оршанская районная заготовительная контора арендовала сад в колхозе "Коминтерн", - вздохнул Борис Ефимович. - Тогда на склад ко мне поступило несколько тонн неучтенных яблок. Мы их реализовали. Часть денег передали председателю райпотребсоюза, часть председателю колхоза, остальные поделили между собой.

Пришлось следователю уточнять, чего и сколько было украдено, приводить показания Бельковского, где тот утверждал, что из принятых тогда на склад 339,5 тонны яблок оприходовали меньше. В то же время 54,5 тонны продукции пошло "налево". В итоге этой операции се участники получили по 50 тысяч рублей наличными.

Не хочется, ох как не хочется Гринблату признаваться в старых грехах. Он выкручивается ссылается на давность, забывчивость

- Возможно, и так, - пожимает плечами. - К сожалению, теперь я не могу точно вспомнить сколько было реализовано тех излишков и сколько денег мы тогда получили.

- А что можете сказать о ваших совместных более поздних махинациях? - задает очередной вопрос следователь. - Взять, к примеру, сухофрукты...

- Это было где-то в самом начале лета 1967 года, - заговорил Борис Ефимович. - Заготовитель Исаак Бельковский закупил на Украине 4,5-5 тонн сухофруктов. Я принял их на склад, выписал квитанцию. Не знаю, по какой цене покупал там эти фрукты Исаак Иосифович, но мне сказал, что по 80 копеек за килограмм. Одновременно выписал расходные накладные на продажу сухофруктов в магазины Погуляевского сельпо и передал их заведующему торгом Ивану Сотникову, который получил под отчет определенную сумму денег.

Но эти сухофрукты остались лежать у меня на складе. Более того, Сотников или Бельковский составили фиктивные закупочные ведомости на выдуманных лиц, у которых будто бы и закупили сухофрукты, но уже по цене 1 рубль за килограмм. Эта в общем несложная операция принесла около 1000 рублей.

Особенно в широких масштабах велась заготовка овощей и фруктов за пределами республики. Куда только не выезжали гонцы из Орши: на Украину, в республики Закавказья... С пустыми руками не возвращались, везде у них были свои люди.

- Как-то перед самым отъездом в очередной вояж на юг, - продолжает Борис Ефимович, - мы собрались прямо на складе. Пришли Ефим Шлесин, Исаак Бельковский, Ефим Рыжик... После выпивки разговорились. Не помню точно, но кто-то высказал тревогу насчет выполнения плана по заготовке фруктов. Тогда Бельковский уверенно сказал: "Чего раньше времени паникуете? У меня там свой совхоз и колхоз, сколько нужно, столько и заготовлю". И в самом деле, к осени 1968 года он закупил в одном из районов Сумской области около 200 тонн яблок, в том числе несколько тонн излишков. Всего мы тогда положили в свой карман 6 тысяч 300 рублей.

С каждым новым допросом обвиняемых, а их к тому времени набралось уже больше десятка, перед следовательской группой все более выразительно вырисовывался образ руководителя этого преступного синдиката. Сначала думалось, что на эту роль претендует директор районной заготовительной конторы Ефим Шлесин. Но когда начали раскрываться одна махинация за другой, причем их размах был таким, что стало понятно: куда там директору относительно небольшой конторы! На роль лидера он явно не тянул - не тот размах. За его спиной стоял кто-то более солидный. И вот постепенно, как на фотобумаге, начал проявляться настоящий организатор подпольного бизнеса. Это мог быть только председатель Оршанского райпотребсоюза Матвей Захарович Борода. Каждый из соучастников старался прикрыть хозяина, в нем видели свою последнюю надежду. Но факты, факты... Наконец и они поняли, что уже никому не удастся выйти сухим из этой купели. А значит, какой смысл прятаться? Тем более, что впереди суд, чистосердечные признания сыграют не последнюю роль при вынесении приговора. И они заговорили.

Уже 9 апреля 1971 года на очередном допросе Гринблат в числе соучастников назвал председателя райпотребсоюза Бороду. Матвей Захарович всячески поощрял их деятельность, за что они регулярно отдавали ему определенную часть денег от прибыли.

Свою "команду" Борода начал сколачивать почти сразу же, как только возглавил Оршанский райпотребсоюз. Нужны были надежные люди, которые могли заниматься махинациями, конечно, не забывая при этом своего патрона. Причем его менее всего интересовало человеческое прошлое. Наоборот, особым покровительством пользовались как раз те, которые уже имели дело с законом. За одного битого двух небитых дают.

Летом 1962 года он заприметил Исаака Бельковского, который работал заготовителем. Конечно, знал, что тот еще в 1950 году за воровство был осужден на 15 лет. Правда, отсидел не полный срок. Но именно такие люди как раз и нужны были Бороде - хитрые, ловкие, старательные. Но дело осложнялось тем, что решением Оршанского райпотребсоюза от 24 марта 1962 года тот был уволен с работы за махинации при закупке сельхозпродукции.

Разговор не занял много времени. После нескольких малозначительных вопросов Борода прямо спросил:

- Работать на прежней должности хочешь?

- Да я с радостью, Матвей Захарович! - обрадовался Бельковский. - Вот только, мягко говоря, с прошлым у меня того... А теперь новая напасть: вы же знаете о последнем решении правления. Увалили.

- Это уже не твоя забота. Такие работники мне нужны, - заговорил Борода. - Быть настоящим заготовителем - призвание, талант. Буду бороться за тебя. Но, сам понимаешь, непростое это дело...

А когда полтысячи рублей перекочевали из одного кармана в другой, оба поняли: теперь они вместе. Борода собственной рукой подделал решение правления райпотребсоюза, где вместо категоричного "уволить", появилось что-то вроде "предупредить".

Как-то в конце 1965 года Исаак Бельковский встретил своего старого знакомого Ефима Рыжика. Разговорились. Последний работал заместителем директора Дубровенской районной заготовительной конторы. Признался, что живет хорошо. Только вот размах не тот.

- А знаешь что, Ефим Борисович, - ухмыльнулся Бельковский. - Переходи лучше к нам. С Бородой можно такое проворачивать, что тебе и не снилось За ним как за каменной стеной.

~ Да я с большим удовольствием, - ответил Рыжик. - Вот только хвост у меня запачкан по этой части. В трудовой есть отметка, что привлекался. С таким клеймом...

- Пусть тебя это не тревожит. У Матвея Захаровича один критерий: личная преданность и деловая хватка.

Борода сразу раскусил, что за птица собирается свить гнездо под крышей вверенного ему предприятия. Со слов Бельковского знал и его послужной список, и то, что сидел. Ничего, более осторожным будет. Вряд ли захочется второй раз менять окна своей квартиры на те, что в мелкую клеточку.

Однако для солидности начал расспрашивать о жизни, о прежней работе. Потом посоветовал:

- Вот что, Ефим Борисович, вам нужно обратиться в Витебский облпотребсоюз с просьбой о переводе. Думаю, не откажут. А я со своей стороны помогу.

И как в воду глядел. Уже 28 декабря облпотребсоюз выдал направление для перевода на работу в Оршанский райпотребсоюз. Правда, предложили ему там не такую уж почетную должность - всего только заведующего складом утиля. Не возражал, понял, что проверяют. Уже с 28 декабря начал выполнять свои обязанности. Казалось, что можно иметь от одного старья? Но если действовать с умом... Во всяком случае, уже через год вдвоем с Иосифом Перлиным присвоили 2190 рублей. Не забыли, конечно, и благодетеля. А тот в свою очередь направил Рыжика заведовать овощным складом в районную заготовительную контору. Это было именно то, о чем давно мечтал. Полная свобода действий. А уж действовать он умел.

Дальше - больше. С санкции председателя райпотребсоюза были приняты на работу и еще несколько человек, у которых, мягко говоря, была подмочена репутация. А тут еще ревизоры в 1964 году отметили, что на материально-ответственных должностях находятся люди, в свое время осужденные за разные злоупотребления. Снова начали сгущаться тучи. Но Борода к тому времени уже имел достаточно власти. По его указанию были сфабрикованы постановления совместных заседаний администраций заготовительной конторы Оршанского райпотребсоюза и местного комитета профсоюза работников торговли и потребкооперации от 20 марта 1964 года о том,чтобы Бельковского И.И., Кановича М. О. и других, ранее осужденных за воровство, оставить на материально­ответственных должностях, при этом каждый из них был положительно охарактеризован. Потом, через семь лет, когда арестуют И. Рыжикова, И. Бельковского, И. Глезина, Я. Гузикова и других бывших помощников, М. Борода с целью утаивания преступных связей снова вернется к этому делу. И уже в феврале 1971 года в протокол собрания уполномоченных Оршанского райпотребсоюза от 23 марта 1964 года будет внесена запись о том, что будто бы еще тогда М. Борода ставил вопрос об отстранении от материально-ответственных должностей бывших расхитителей. Но это будет потом. А пока он с завидной настойчивостью и последовательностью продолжает создавать преступный синдикат.

Один из надежных путей обогащения - создание излишков продукции. Именно этим и занялись в Оршанском райпотребсоюзе. Вскоре на складах начали создаваться большие запасы неучтенных мясопродуктов, овощей, фруктов, кожсырья, шерсти, утиля. Затем составлялись ведомости на их закупку у населения. Фамилии проставлялись любые: все были уверены, что ни один ревизор не будет перепроверять наличие "мертвых душ". Потом из кассы брались большие суммы денег будто бы на оплату закупленной продукции, а на самом деле их делили между собой сами махинаторы.

Как-то на рынках Орши в 1965 году начал появляться фундук. Товар ходовой, не залеживался. К тому же в отличие от некоторых фруктов, которые того и гляди сгниют, с орехами никаких забот А почему бы не послать гонцов в Азербайджан за орехами? Там, говорят, фундук уродил хороший. Борода по достоинству оценил инициативу директора районной заготовительной конторы. Конечно же - не о покупателях заботились они в то время - о личной выгоде. Неслучайно Борода подчеркнул на прощание:

- Людей сам подберу. Смотри, чтобы не засыпались.

На этот раз купцы-удальцы отличились. Вместе с оприходованными товарами доставили с юга 3300 килограммов орешков, 80 килограммов поделили между собой, а за остальные 3220 килограммов взяли из кассы райпотребсоюза 8050 рублей и положили в свой карман.

Летом 1968 года Борис Гринблат совместно с Ефимом Рыжиком создали свыше 100 тонн "лишних" огурцов. Только в итоге этой операции получили 7285 рублей. А еще была картошка, фрукты... За отдельные годы их доходы измерялись десятками тысяч рублей. Правда, приходилось делиться с другими участниками, и в первую очередь с Бородой. Он обложил данью участников подпольного синдиката, а их было около двадцати. Платили почти все - кто 100, кто 200 рублей в месяц. В дни массовых заготовок овощей, фруктов такса удваивалась, а то и утраивалась. Но никто не жаловался, себе все равно оставалось больше. Зато под такой "крышей" все чувствовали себя уверенно, знали: Матвей Захарович никого не обидит.

Не меньше, а даже больше прибыли, чем овощи и фрукты, приносила хорошо отработанная система организации заготовки мяса. Тут особенно пригодился опыт заведующего складом-холодильником райпотребсоюза Моты Уровича Краснера. Еще когда он работал заведующим скотной базой Оршанского райпотребсоюза (с февраля 1951-го по апрель 1956 г.), за счет уменьшения фактического веса принимаемого скота вместе с приемщицей создали 83300 килограммов излишков мяса. Только от реализации неучтенной продукции получили 37600 рублей. Так что с таким опытом он был незаменимым человеком в команде Бороды.

Осенью 1964 года Мота Краснер вместе с Ильей Глезиным были командированы в Черниговскую область для организации заготовки скота. Там путем занижения упитанности бычков создали около 1500 килограммов неучтенного мяса. После возвращения с помощью Исаака Бельковского, который работал заготовителем, смогли оформить несколько фиктивных ведомостей на будто бы закупленный у населения района скот. В итоге присвоили свыше тысячи рублей. Всего же с участием Моты Краснера было похищено 89290 рублей, лично ему от этой суммы досталось 45427 рублей.

Не последнюю роль в этом преступном синдикате сыграли заведующая колбасным цехом районной заготовительной конторы Екатерина Киршенкова и рабочая этого же цеха Нина Данилова. Они никогда не были подругами: имели значение занимаемая должность и разница в возрасте. Но было что-то более крепкое, чем дружеские и даже родственные чувства - крепче пуповины связывала их преступная деятельность. От Нины Федоровны зависело многое. Скажем, что попадает в колбасу: первосортный мясной фарш или всякие ливерные отходы, шкура, вода... А сэкономленное мясо можно пустить налево. Это уже заботы Екатерины Киршенковой. Так и шли в связке, будто альпинистки, помогая друг другу Скрупулезные следователи подсчитали: на счету Екатерины Киршенковой свыше 142 тысяч похищенных денег, у Нины Даниловой немного меньше - 137 тысяч.

А еще проходили по этому делу заведующий мясным ларьком Яков Щуконцов, бухгалтер Вильма Окулина, заготовители Адам Лаптинский, заведующий убойной площадкой Анатолий Антоненко, заведующий складом вторичного сырья заготовительной конторы Владимир Минчуков, заведующая магазином № 3 горконторы Мария Сухоцкая - всего 20 человек. Разный у них размах преступной деятельности, соответственно, разная и степень виновности. Все это потом определит суд.

Читая страницу за страницей этого почти 150-томного дела, где усилиями следователей отражена деятельность преступного синдиката, подчас начинаешь сомневаться: а реально ли все это? Разум отказывается воспринимать не только величину похищенных средств, но и сам процесс деятельности преступного конвейера. Ведь все это происходило почти на глазах, тянулось годами.

Матвей Захарович умел ладить с нужными людьми, на многие веши закрывал глаза. Однако горе тому, кто пробовал хоть намеком высказать свое несогласие. Таких он убирал с дороги.

Так, еще в сентябре 1964 года Борода избавился от своего заместителя по торговле И. П. Рябых за то, что тот осмелился покритиковать стиль и методы руководства райпотребсоюза. Сначала перевел его на должность директора оптовой базы, а затем под видом сокращения этой должности назначил директором горкоопторга. Однако уже в январе 1970 года, заподозрив его в написании анонимных писем, в которых сообщалось о преступных действиях Исаака Бельковского, Ильи Глезина, Ефима Рыжика и других расхитителей, якобы по причине ликвидации горкоопторга, И. Рябых был окончательно изгнан из системы райпотребсоюза. А вскоре, как бы в насмешку, по решению правления райпотребсоюза эта должность была восстановлена, вот только кресло руководителя занял совсем другой человек.

В 1965 году водитель заготовительной конторы С. Корень заподозрил неладное в работе заготовителей. Вес груза, указанного в товарно-транспортных накладных, редко сходился с тем, что был в кузове грузовика. Поделился подозрениями с товарищами. Кто-то донес Бороде. Тот вызвал директора заготовительной конторы Шлесина.

- Ефим Григорьевич, почему у тебя люди языки пораспускали? Мне доложили, что водитель Корень начал проявлять нездоровый интерес к нашим заготовителям. С такими работниками нам не по дороге.

- Понял Матвей Захарович, - успокоил его Шлесин. - Завтра же отдам приказ об увольнении. А чтобы не жаловался, оформим по сокращению штатов выплатим двухнедельное пособие...

И все же главным гарантом многолетних махинаций преступного клана Бороды было его умение объединить нужных людей. Одних покупал щедрым застольем, где у высокого начальства рябило в глазах от всевозможных водочных наклеек, коньяков, вин, разнообразных блюд, другим доставал остродефицитные изделия. Многих местных руководителей, что называется, купил с потрохами, да и высокие чины из областного центра за честь почитали пожать руку Матвею Захаровичу. А уж принять высокого гостя он мог. Его щедрость не знала границ. Существовал даже специальный "фонд Бороды". Он и служил для подкупа служебных лиц. Только от Глезина и Бельковского Матвей Захарович получил для пополнения "фонда" многие тысячи рублей. Они пошли на покупку мотоцикла "К-750" стоимостью свыше тысячи рублей, холодильника "ЗИЛ" - за 360 рублей, импортного магнитофона стоимостью 350 рублей, охотничьего ружья, оцененного в 450 рублей. Все эти товары в разное время были вручены кому надо.

Да и кого мог бояться Матвей Захарович, если везде были свои люди? Стоило ревизорам в 1968 году выявить большое количество фиктивных закупочных ведомостей, составленных заготовщиками Глезиным и Бельковским, как Борода тут же начал принимать меры.

- Непорядок, дорогой. У вас под носом орудует шайка расхитителей. Они под вымышленными именами сдали нашим заготовителям несколько бычков. Словом, ищите злоумышленников

Только как можно было найти то, что в природе не существовало? Точнее, они свили гнезда в конторе Бороды. Но на этой организации давно лежало табу.

А маховик преступлений тем временем раскручивался все быстрее. Только осенью 1967 года Ефим Рыжик в паре с Ильей Глезиным путем мошенничества создали 85118 килограммов излишков картофеля. Это принесло им 6809 рублей. Еще больший "улов" был в следующем году.

Большую прибыль приносило и мошенничество с мясом. За один 1968 год Исаак Бельковский вместе с Ильей Глезиным оформили 131 фиктивную квитанцию на будто бы закупленный у населения крупный рогатый скот весом 23048 килограммов на сумму 18611 рублей. В бухгалтерию же они предъявили счет на 11128 килограммов свинины стоимостью 14547 рублей. Вся разница осела в карманах мошенников.

В следующем году оказались уже 163 фиктивные квитанции и более 60 тысяч рублей - их "навар".

Преступники синдиката процветали. Вместе с тем все туже затягивалась петля Бороды на шее двух десятков человек (именно такое количество его добровольных помощников крутилось вместе с ним в системе потребкооперации Оршанского района). Они не подозревали еще о нависшей опасности, полагая, что все, кого можно было купить, уже куплены. Отсюда и наглость, беспечность. Сам Матвей Захарович, окруженный славой и почетом (уже готовились бумаги на представление его к званию Героя Социалистического Труда), был уверен, что по первому сигналу друзья не оставят в беде. И, наверно, был прав: недостатка в защитниках не ощущал. Не учел одного: после ареста Ефима Рыжика органы государственной безопасности вышли на оршанскую торговую мафию, ниточки от которой тянулись в Витебск и даже в Минск. А поскольку расследование хищений - компетенция органов милиции и прокуратуры, а тут еще и такая надежная "крыша", руководство республиканского КГБ обратилось к тогдашнему первому секретарю ЦК КПБ П. М. Машерову. Получили согласие. Следствие началось.

И даже теперь, почти через два десятка лет, многие из сотрудников КГБ, которые участвовали в расследовании, с уверенностью заявляют, что именно "вердикт" Петра Мироновича посодействовал тому, что здесь почти отсутствовало "телефонное право". В Узбекистане в это время уже разворачивалось известное "хлопковое дело", начинал плести свою зловещую паутину небезызвестный Адылов. Но там был Рашидов, который взял под охрану казнокрадов. У нас, слава Богу, в это нелегкое время у руля оказался Машеров.

Путь в бездну, или "Искренность" Матвея Захаровича

Бороду взяли прямо на вокзале. Не успела его "Волга" подъехать к перрону, как из соседней машины, которая подошла сзади, вышли двое в штатском и вежливо, но настойчиво пригласили сесть рядом. Все произошло настолько быстро, что ни пассажиры, ни провожающие и встречающие ничего не заметили. Хотя в другое время и в другой обстановке исчезновение Бороды обязательно бросилось бы в глаза: очень уж заметной фигурой в Орше был Матвей Захарович.

Начальник отделения следственного отдела КГБ Беларуси подполковник Панин понимал всю сложность ситуации. Сразу же после того, как под тяжестью неопровержимых фактов и улик райсовет согласился на арест депутата Бороды, Сергей Федотович принял единственно правильное решение: председателя райпотребсоюза нужно брать срочно. Услужливые друзья из местных начальников могли в любую минуту предупредить о готовящемся "свидании" со следователями КГБ А уж как тот поступит после подобного сообщения, одному Богу известно. Во всяком случае, сидеть сложа руки не будет, продумает все возможные варианты, чтобы замести следы, а то и вовсе скрыться. И подполковник решил действовать безотлагательно. Поэтому оперативная машина и "висела" все время на хвосте у райпотребсоюзовской "Волги", пока та не свернула к железнодорожному вокзалу. Как раз ожидался приезд из столицы высокого начальства, которое обязательно должно было выйти на перрон размять ноги. Узнав об этом важнейшем для провинциального городка событии, местное начальство бросилось встречать высоких гостей, чтобы, так сказать, продемонстрировать свои верноподданнические чувства. Видимо, и Матвей Захарович захотел засвидетельствовать свое почтение. В этой суете никто не обратил внимания, что одним встречающим стало меньше.

Конечно же, подполковник Панин понимал, что вряд ли на первом допросе Борода "расколется" - не та фигура. Это не Гринблат и даже не директор районной заготовительной конторы Шлесин. Недаром именно он стал руководителем преступного клана. И не ошибся в своих предположениях. Тот сразу же перешел в атаку:

- Послушайте, как вас там величают, я не знаю, Да, признаться, и знать не хочу. Я совсем не собираюсь вас пугать, но за те унижения, которые испытал в этой вонючей камере, получите сполна. Меня, фронтовика, кавалера многих боевых наград, как мелкого воришку, хватают прямо на улице и тянут в каталажку. Бороду вся республика знает, надеюсь, найдутся защитники. И тогда мы с вами поменяемся местами. Думаю, это случится уже в самое ближайшее время. Вот тогда придет моя очередь смеяться.

- Да будет вам, Матвей Захарович, - в тон ему ответил Панин. - Никто вас не унижает. И своим героическим прошлым меня не пугайте, я тоже фронтовик, и награды имею. Но речь теперь не об этом. Вы подозреваетесь в организации хищений в особо крупных размерах. Впереди у нас долгий разговор, так что давайте без этих театрализованных представлений и лишних эмоций.

Борода удивился. Он думал напугать, сломал, этоо высокого худощавого следователя, а он, оказываеся, сам перехватил инициативу. И все же Матвей Захарович был уверен в себе, хорошо поставленным голосом отрапортовал:

- Работая председателем правления Оршанского райпотребсоюза, я никаких преступлений не совершал. В частности, ни с кем из работников райпотребсоюза преступных связей не имел, хищением государственных и общественных средств не занимался, взяток ни от кого не брал и своим служебным положением не злоупотреблял.

Признаться, такой наглости Сергей Федотович не ожидал. Думал, тот будет хитрить, выкручиваться, прикидываться простачком. А тут, что называется, одним махом отклонил все обвинения. Чист, как ангел. Такое начало могло кого хочешь удивить, только не Панина. Не первый день имел дело со всякими проходимцами, случалось и такое. А поэтому он терпеливо, слово в слово записал показания подследственного, потом предложил ознакомиться с ними Бороде. Тот пробежал глазами всего несколько строк и подписал. На этом первый допрос 23 апреля 1971 года закончился. Вряд ли мог думать и следователь, и обвиняемый, что их встречи растянутся больше чем на год, а многочисленные протоколы и письменные заявления подследственного займут многие тома.

Через три дня, 26 апреля 1971 года, - новый допрос. В отличие от первого он тянулся семь часов с перерывом на обед. А начался с экскурса в прошлое.

- Родился 12 июля 1922 года в деревне Славное Толочинского района, - начал рассказывать Матвей Захарович. - А работать начал с 1939 года, когда назначили заведующим ларьком станции Славное. С 1940-го, после окончания трехмесячных курсов бухгалтеров, до начала войны работал счетоводом-кассиром в Славненском сельпо Толочинского района. четоводом- Затем - эвакуация, фронт, где служил сначала рядовым связистом, затем помощником командира взвода по хозяйственной части. Имею орден Красной Звезды, две медали "За отвагу", "За боевые заслуги".

Уточнение биографических данных продолжалось и наследующем допросе, 28 апреля. Вдруг выяснилось, что Матвей Захарович Борода по отчеству вовсе не Захарович, как проходит по всем документам. Приходится еще раз все проверять самым старательным образом. И вот первый вопрос следователя.

- Вы меняли свое отчество?

- Должен объяснить, что до февраля 1945 года, это значит до демобилизации из рядов Советской Армии, - говорит тот, - я считался по всем документам как Борода Матвей Саломонович. Но и это не совсем так, ибо настоящее имя моего отца Залман, а не Саломон и тем более не Захар. Поэтому правильным было бы считать мое отчество Залманович. Однако до войны отца все звали Саломоном, а поэтому во всех документах, в том числе и армейских, мое отчество было Саломонович. Но когда мы были в эвакуации в Курганской области, отец почему-то взял имя Захар. И в документах он начал писаться Борода Захар Абрамович. Соответственно, и я стал Захаровичем.

Факт из ряда курьезных. Однако делать нечего, пусть и дальше остается Захаровичем. Тем более, что его называют так уже четверть столетия.

Уточнив биографические казусы, Панин начал выяснять дальнейшие факты. Оказывается, тот после войны работал председателем Толочинского райпотребсоюза. И наконец, 1962 год - перевод в Оршу, где сел в кресло председателя здешнего районного потребительского общества. Что же касается мошенничества, хищений, то все - наговор. Злые люди и не на это способны.

Откуда было знать Бороде, что бывшие соучастники догадались: шеф их уже не спасет, сам на крючке. Теперь оставалось надеяться разве что на снисходительность суда. И начали давать показания. В итоге Панин подготовил постановление о привлечении Бороды уже не в качестве подозреваемого, а обвиняемого.

29 апреля подполковник Панин в присутствии помощника прокурора республики советника юстиции Силина ознакомил Бороду с сущностью предъявленных обвинений. Тот молча выслушал, потом вдруг сказал:

- Прошу прокурора и следователя предоставить мне возможность изложить в письменной форме по этому вопросу собственноручные показания в самые ближайшие дни.

И вот третьего мая - новый допрос. Причина - заявление, написанное в камере. На вопрос следователя, в чем же конкретно признает он свою вину, Матвей Захарович начал каяться:

- Признаю себя виновным в том, что, будучи председателем правления Оршанского райпотребсоюза, злоупотреблял служебным положением. В нарушение установленных правил торговли давал указание директору заготовительной конторы Ефиму Шлесину и инструктору Илье Глезину об отпуске со складов районной заготовительной конторы, в том числе из - холодильника, сельхозпродуктов для работников облпотребсоюза, а также для руководящих работников Оршанского района, создавая этим условия для хищения общественных средств. Развозил продукты в основном Глезин на машине заготовительной конторы. В облпотребсоюзе все это по спискам доставлялось на квартиры ответственным работникам. В городе Орше продукты также развозились непосредственно Глезиным руководящим работникам района. В преступной связи со Шлесиным, Бельковским, Глезиным и другими работниками райпотребсоюза я не находился и хищением общественных и государственных средств не занимался. Взяток я ни от кого не брал и не давал.

Однако уже 4 мая вызванный на допрос Матвей Захарович резко меняет показания. Нет, он окончательно не сломлен, все еще надеется на помощь тех, кто заседает в высоких кабинетах и кого, как опытный рыбак, прикармливал все эти годы. Однако нет смысла отрицать то, что доказано показаниями свидетелей, документами. Да и бывшие подопечные, обязанные ему тем, что получили доступ к корыту, из которого питались, не зная меры, развязали языки, спешат утопить его, Бороду, рассчитывая на снисходительность суда. Наивные, темные люди! За каждым - столько грехов, что вряд ли кто в состоянии отпустить их. Что касается самого, то он будет подтверждать то, что уже доказано, разбавляя для верности новыми фактами. И снова попросил принести в камеру ручку и бумагу.

Потом на стол следователя лег первый из "трактатов" его многочисленных "чистосердечных" заявлений-обличений преступной деятельности шайки расхитителей. Всего таких покаяний им будет написано за год нахождения под следствием свыше тридцати. А пока следователю нужно было ознакомиться с первым томом сочинений на заданную тему. Вот как Борода написал в заявлении о "своем грехопадении": "Начиная с 1968 года к нам в Оршанский райпотребсоюз начали часто приезжать разные делегации. Нужны были средства для угощения, а их для этих целей не отпускалось. Именно в этот период я вступил в преступную связь с заготовителем районной заготовительной конторы Исааком Бельковским и заведующим овощным складом этой же конторы Ефимом Рыжиком, от которых начал получать деньги на расходы, связанные с приемом делегаций. В мае 1968 года я от Бельковского получил 150 рублей, в ноябре - 200. Где-то около 200 рублей получил от Рыжика. В дальнейшем подобные факты повторялись. Я глубоко понял, что своими дальнейшими действиями совершил преступление. Обо всем этом правдиво скажу в своих собственноручных показаниях".

Шестого мая Матвей Захарович сам попросило на допрос. В продолжение сказанного он назвал еще двоих соучастников - Илью Глезина и Бориса Гринблата, от которых также получал деньги. Пришлось следователю уточнять, с какого времени он знает Бельковского, Глезина, Рыжика и Гринблата.

- С ними я знаком с 1962 года, это значит с момента моего избрания на должность председателя правления Оршанского райпотребсоюза, - начал Борода. - В этой системе уже укрепилась и действовала преступная группа. К моему большому сожалению и в силу обстоятельств, туда был втянут и я. Как я уже ранее отмечал, пришлось принимать большое количество разных делегаций, кормить их. Каждое такое застолье сопровождалось выпивками, а денег, как всегда, на это не было. И я, на свою беду, своими заботами и тревогами поделился с подчиненными. Как раз при этом присутствовал директор районной заготовительной конторы Ефим Шлесин.

Через некоторое время ко мне в кабинет зашел заготовитель Исаак Бельковский. Сообщил, что ему стало известно о моих материальных трудностях и он готов выручить. А потом свое услуги предложил и Рыжик. Мол, за счет экономии от естественной убыли у него создались небольшие запасы излишков. Если их реализовать... Кстати, и этот оказался услужливым... Так началось мое грехопадение, взяточничество. И хоть я их не раз предупреждал, что этого не стоит делать, они силой вручали мне деньги или незаметно оставляли на столе, ложили в карман пальто. За все эти годы мною было получено от Бельковского около 4400 рублей, примерно столько же от Рыжика, около 1600 рублей от Кановича и 2650 рублей от Краснера. Кроме того, мне на дом привозили продукта. Сначала за деньги, а потом бесплатно.

К тому времени начался своего рода бум на изделия из меха. Многие начальники хотели им иметь андатровые шапки. У Бельковского были по этой части связи в Вильнюсе, и однажды он привез целую партию таких шапок.

Особый интерес начальство проявляло к продуктам питания, причем к разным деликатесам. Сколько раз приходилось отвозить всевозможные продуктовые наборы бывшему председателю правления Витебского облпотребсоюза И. Чечерину. Не упускал своего и В. Коваленко, который сменил его на должности председателя, а также заместитель председателя П. Пашкевич. По их указанию такие же посылки отвозились на квартиры заместителей председателя Витебского облисполкома П. Белявского, И. Соболева, других руководителей областного ранга. Иной раз они платили за продукты, причем чисто символически, нередко "забывали" рассчитаться. Случалось, вместе с продуктами доставлялось определенное количество спиртных напитков: коньяк, шампанское, марочные вина. О местном начальстве говорить не приходилось.

Не сосчитать, сколько продуктов было доставлено на квартиру первого секретаря Оршанского райкома партии И. Иванова по его команде, а иной раз и по распоряжению жены. Кстати, об их моральном облике говорит хотя бы такой факт: как-то летом районные начальники на двух "Волгах" поехали на природу поразвлекаться. Возвращались в хорошем подпитии. Устроили гонки. На оршанском перекрестке оба водителя совершили аварию. На восстановление машины слесарь автопарка затратил больше месяца.

И как приз за работу - без очереди получил новую "Волгу", хотя к району не имел никакого отношения.

Факты, улики... Они обрастали, как снежный ком, все новыми и новыми деталями, подробностями. Перед глазами следователя разворачивались огромные масштабы преступной деятельности. Многочисленные проверки КРУ, ОБХСС, народного контроля из года в год обнаруживали разные нарушения финансовой дисциплины в системе райпотребсоюза. Но сигналы эти проходили мимо, и все оставалось по-прежнему.

Если руководствоваться логикой Бороды, он всего лишь жертва обстоятельств: мол, запутался в преступных сетях матерых расхитителей. А тут еще дорогие угощения, связанные с бесконечными семинарами, совещаниями, разными подарками подношениями. Вот и влип. Попал в волчью стаю...

Так кто же ты, Матвей Захарович? Может, и действительно жертва, такой ягненочек? Или, наоборот, организатор всех этих преступлений - хитрый, жестокий? С чем-то подобным Панину уже приходилось сталкиваться...

Несколько лет назад в процессе расследования крупного дела, связанного с бобруйскими валютчиками, Сергей Федотович неожиданно вышел на первого заместителя министра сельского хозяйства Костюка. И тут неожиданно вызов к первому секретарю ЦК КПБ Машерову.

Петр Миронович встретил вежливо, даже тепло. В этом кабинете Панину приходилось бывать не один раз. И все же постоянно удивлялся, с каким вниманием, участием принимал посетителей первый секретарь. Вот и на этот раз расспросил о работе, семье и только после этого перешел к делу:

- Мне докладывали, что вы вышли на Костюка, - начал он. - Не совсем знаю, что он натворил, но как-то не вяжется с его прошлым. Давно знаю этого человека, толковый специалист, толковый организатор, в войну хорошо зарекомендовал себя. Будто бы и семьянин неплохой, говорят, жена у него тяжело больна, многие годы прикована к постели.

Пришлось, конечно, в меру возможного рассказать о том, как органы безопасности вышли на группу валютчиков, которые самым тесным образом были связаны с начальником обеспечения Министерства сельского хозяйства Бусловичем. С виду неуклюжий такой человек, а подмял под себя многих. Тот же Костюк не против был выпить - он в любое время и в неограниченном количестве поставлял ему водку, коньяк. А потом пошли женщины. А когда опомнился - поздно, дверца клетки за птичкой закрылась. Теперь уже тихий обеспеченец стал вовсю командовать Костюком. Через него вышел на начальника городской милиции полковника Прибыткова. За определенную плату тот прописывал в Минске богатых бобруйских деятелей, помогал выбивать им квартиры в столице...

- Вот оно что, - будто сам себе сказал Машеров. - Если так, нечего жалеть. Пусть суд решает. Только все же необходимо соблюсти формальности: Костюк член ЦК, депутат. Нужно получить согласие общественных организаций...

Анализируя потом этот разговор с Машеровым, Сергей Федотович понял, что и вызов в ЦК, и желание Петра Мироновича ознакомиться с делом ответственного работника республиканского ранга - не простое любопытство, и тем более не отголосок телефонного права. Он знал и ценил людей прежде всего по их деловым качествам. Вместе с тем не терпел проходимцев. Тот же Костюк получил десять лет. Хотя, признаться, бывший заместитель министра скорее всего оказался жертвой обстоятельств, проходимцев, что окружали его. В таком случае кто же тогда Борода? Жертва или организатор преступлений? Очень уж он был похож на министерского обеспеченца Бусловича - такой же ловкий, коварный.

День за днем разматывался клубок преступлений, всплывали все новые детали, фамилии. Так в поле зрения следовательской группы попала заведующая колбасным цехом Екатерина Иосифовна Киршенкова. Непосредственно в ее цехе был налажен выпуск лосиной колбасы. Обычно в цех доставляли из Витебска несколько лосиных и свиных туш. После определенной обработки из этого мяса изготавливали дефицитную лосиную колбасу. Конечно, туда добавляли и свиной фарш, разные другие компоненты. В документах это никак не отражалось. В цехе были большие излишки продукции, из которой потом комплектовались продуктовые заказы для начальства Часть неучтенных мясопродуктов реализовывалась через ларек коопторговли, размещенный на рынке, деньги потом делили.

Кроме продуктов, практиковались и другие подношения. Начальство нужно было удовлетворять - эту истину Борода усвоил давно. Иногда простого намека было достаточно, чтобы тот начал действовать. В этом он был заинтересован сам: при случае "должник" будет более сговорчивым. В свою очередь и многие ответственные работники были не прочь урвать от общественного пирога. Словом, интерес был взаимный.

- Как-то председатель правления Витебского облпотребсоюза Чечерин в разговоре со мной сказал, что родственник жены хочет приобрести мотоцикл, - на одном из допросов искренне признался Борода. - Он же сообщил о том, что на базе облпотребсоюза есть в наличии мотоцикл с коляской. Но поскольку родственники живут за пределами республики, то ему, председателю, будет сложно оформить продажу прямо с базы облпотребсоюза. А поэтому он даст указание об отпуске мотоцикла Оршанскому райпотребсоюзу, где его нужно оформить на родственника и отправить по железной дороге. Тут же вручил бумажку с фамилией родственника и адресом. Тихонько намекнул: "Заплачу потом". Мне стало понятно, что деньги за мотоцикл он мне не отдаст, просто дал понять, чтобы сам нашел средства на его приобретение.

Хорошо понимал: просьба начальства равнозначна приказу. Встретился с заготовителем Исааком Бельковским и прямо сказал: Чечерину для родственника понадобился мотоцикл. Нужны деньги. Не могли бы они с Глезиным собрать необходимую сумму? Тот согласился. А на следующий день зашел ко мне в кабинет и положил в карман плаща, что висел на вешалке, 1000 рублей. После этого я вызвал заведующего хозяйственным склада Петра Суровнева и своего заместителя Михаила Шехтера. Попросил их, чтобы они оформили прибывший из Витебска мотоцикл с коляской и отправили его родственнику Чечерина по указанному адресу. Я вручил Шехтеру 1150 рублей - столько стоил мотоцикл. Делать нечего, пришлось доложить своих полторы сотни. По прибытии на базу указанного транспортного средства они оформили его на родственника председателя облпотребсоюза, зарегистрировали в специальной книге акт продажи и отправили по железной дороге. Потом мне пришлось как-то бывать в Витебске. При встрече с Чечериным сказал, что заказ выполнен, вручил ему следующие документы: паспорт, справку о регистрации мотоцикла и железнодорожные накладные на отправку указанного товара. Председатель райпотребсоюза поблагодарил меня, но о деньгах даже не заикнулся, мол, потом разберемся. От него я не получил ни копейки.

А вот что рассказал насчет этого случая бывший председатель облпотребсоюза И. Чечерин при встрече со следователем.

~ Где-то в июле 1967 года ко мне в гости приехала племянница жены Валентина Романова вместе с мужем Владимиром. Она и попросила помочь приобрести им мотоцикл. Передала мне 900 рублей, а позже в посылке переслала еще 300. Потом я попросил Бороду, чтобы он оформил этот мотоцикл через базу райпотребсоюза. При встрече я вручил ему 1250 рублей, в том числе 50 рублей за доставку. Что касается продуктовых заказов, которые доставлял мне сам Борода, а иногда его водитель, я старался за все рассчитываться. Но Борода не всегда брал деньги, говорил, потом рассчитаемся. Всего я бесплатно получил от него продуктов на сумму не меньше 200 рублей. Эти деньги я готов вернуть государству.

Кстати, бывший председатель Витебского облпотребсоюза вернул 200 рублей, на что в деле есть приходный ордер. Уже это указывает на то, что председатель облпотребсоюза, другие руководители областного и районного звена брали взятки. Не имеет значения чем - деньгами или, как Чечерин, продуктами, но факт, что многие были замешаны в получении взяток. Но вот что удивительно: никто из них не сел на скамью подсудимых. Не все понятно и с приобретением мотоцикла. Борода говорит, что ни копейки не получил от председателя облпотребсоюза, а тот утверждает обратное: мол, за все уплачено.

Подкармливал Борода и заместителя председателя Витебского облисполкома И. А. Соболева. Удивительно то, что Иван Александрович долгое время работал председателем Витебского областного комитета партийного и государственного контроля, по долгу службы должен был бороться против всяких злоупотреблений. С другими боролся, а сам... Во время встречи со следователем вынужден был признаться в том, что получил от Бороды 10 килограммов телятины, затем прямо домой ему привозили из Орши колбасу, копчености, яблоки... И он внес в кассу 300 рублей.

Регулярно посещали райпотребсоюзовские "коробейники" и квартиру бывшего председателя Оршанского райисполкома, а затем заведующего отделом топлива Витебского облисполкома Н. С. Прищепова. И он получал бесплатные колбасы, копчености, овощи и фрукты. После встречи со следователями и ему пришлось раскошелиться на 30 рублей.

А как же "ум, честь и совесть нашей эпохи" -~ первый секретарь Оршанского райкома партии М. Л. Иванов? Неужели и он, руководитель района, так сказать, руководящая и направляющая сила, тоже был не без "маленьких человеческих слабостей"? К сожалению, да, кстати, вернемся пока к протоколу его собственных показаний в качестве свидетеля 11 ноября 1971 года.

- Всего я купил и получил от Бороды разных продуктов примерно на 1200 рублей, - рассказывал Николай Леонович. - За всем этим обычно посылал водителя райкома партии Сергея Березкина, давал ему деньги для расчета. В ассортимент входили рыба икра, яйца, мясо, копчености, колбаса, консервы коньячно-водочные изделия. Все это на месте упаковывалось в картонные коробки. Случалось, посылал водителя без денег, но тогда необходимую сумму вручал лично Бороде. В 1967 году моя дочь Татьяна выходила замуж за Валерия Циркунова. Понятно, обратился к Бороде с просьбой помочь с продуктами и спиртным. Он выполнил заказ, деньги за продукты я ему заплатил.

Как-то я попросил председателя райпотребсоюза купить холодильник "ЗИЛ" за 350 рублей. На квартиру его доставили Шехтер и двое рабочих. В разговоре с Бородой сказал, что дома у меня есть старый холодильник "Саратов". Он пообещал его продать. В скором времени забрал, а через несколько дней позвонил и сообщил, что реализовал его за 130 рублей. При встрече я вручил ему еще 220 рублей в качестве платы за новый холодильник. Признаю, что, покупая таким образом товары, продукты, я делал неправильно. Кроме того, иногда посещал базы райпотребсоюза, чтобы купить костюм, ботинки, меховые шапки, постельное белье. Иногда приходил на базу вместе с женой. Как-то в 1969 году вместе с Бородой и другими руководителями пришлось обедать в кафе "Встреча". Ели, пили. Кто за все платил, не знаю. Я лично не платил.

Что и говорить, признания очень красноречивые: Да, привозили продукты, товары, ходил с женой отовариваться на торговую базу, словом, везде и всегда чувствовал себя хозяином. И не случайно во время допросов Борода, иначе как "хозяин", Иванова не называл. Таков моральный облик первого секретаря райкома. Глядя на "шефа", и другие старались урвать кусок побольше. Но вернемся к Матвею Захаровичу.

Каждый новый допрос открывал очередную страницу преступной деятельности оршанского ловкача. И тут он торговался: сегодня один факт, завтра - другой. Постепенно, шаг за шагом перед следствием разворачивались огромные масштабы разных поборов и подношений. Прикармливая начальство, Борода не забывал и о себе.

- Продукты ко мне домой доставлял Илья Глезин, - вдруг признался он во время очередного допроса. - Груз обычно оставлял в моем сарайчике, ключ от которого я ему дал. В посылке были, как правило колбаса, корейка и другие копчености - примера около 10 килограммов, яйца, около 5 килограммов телятины. Однажды даже привезли целый бидон меда. Всего от Глезина, Бельковского и Краснера я бесплатно получил около 850 килограммов мяса, 600 килограммов колбасы, около 2 тысяч яиц, полтонны огурцов и столько же помидоров и яблок, 900 килограммов картофеля, около тонны капусты, 30 килограммов меда. Летом 1970 года, за несколько дней до повышения цен на спиртные напитки, я дал указание Илье Глезину взять со склада райпотребсоюза несколько ящиков коньяка, шампанского. Лично мне он доставил в сарай 60 бутылок коньяка и три бутылки шампанского. Потом пришлось поделиться с начальством. Всего же от Глезина я получил, конечно, бесплатно, 170 бутылок коньяку и 6 бутылок шампанского. Кроме того, в виде денежных подарков от бывших своих работников - свыше 20 тысяч рублей.

Шли дни, месяцы. Уже несколько томов вобрали в себя протоколы допросов Бороды и его письменные заявления, где он признавался в том, что брал взятки и давал другим, подкупал служебных лиц. На протяжении ряда лет создал надежную "крышу", под которой вершились черные дела. Не очень изворачивались и его соучастники. Большинство сознавали: только чистосердечное признание и раскаяние в содеянном могут в некоторой мере повлиять на решение суда. Многие вернули в казну значительную часть незаконно присвоенных средств.

Тайна одинокой могилы

- А где вы прячете свои богатства, гражданин Глезин?

Этот вопрос следователь по особо важным делам управления КГБ по Витебской областй Хлиманов задал недаром. К тому времени большинство "подпольных миллионеров" успели надежно припрятать похищенное. Практически ничего существенного не дал обыск и на квартире бывшего заместителя директора районной заготовительной конторы Оршанского райпотребсоюза Ильи Глезина - было время замести следы. Но факты, документы, свидетели уличали его, как, впрочем, и других участников преступной группы, в присвоении больших сумм государственных средств. А ведь они знали, что добровольное возвращение присвоенного, с одной стороны, безусловно, будет учтено судом, а с другой - меньше потом придется отрабатывать. Кстати, неизвестно, где выиграешь, а где проиграешь. И хотя велик был соблазн припрятать деньги, но обстоятельства...

- На кладбище в банке закопаны 20 тысяч рублей.

Все что угодно готов был услышать следователь, но тут даже он растерялся:

- Где-где? На каком таком кладбище?

- На обычном, - вздохнул Илья Яковлевич. - На окраине поселка Барань, примерно в семи километрах от Орши и расположено это кладбище. Осенью прошлого года, когда стало известно, что Рыжик засыпался, пришлось принимать меры. Не раз бывал в тех краях, место, знаете, очень удобное. К тому же надежнее любого сейфа, кто там будет копать? Покойники рядом...

И вот 17 марта 1971 года где-то около 12 часов дня оперативная группа прибыла в поселок под Оршей.

Остановились недалеко от одинокой могилы метрах в четырехстах от поселка. Четко просматривались кварталы новой застройки, редкие люди на улицах. Им и невдомек, что буквально рядом закопано целое состояние. Кто-то останавливается, закрывшись руками от солнца, молча вглядывается. Видимо, привлекли внимание машины и группа людей. Постоял, а потом снова пошел, скорее всего подумал: возможно, родственники или делегация какая.

Металлическая ограда почти утопает в снегу. За нею братская могила, где в годы Великой Отечественной гитлеровские головорезы расстреливали мирных советских граждан. Большой обелиск - гранитные плиты, поставленные одна на другую, а сверху звезда. Вдоль всей ограды молодые деревца. Они тоже по-хозяйски огорожены от зайцев, а может, от плохих людей.

Глезин уверенно повел всех в сторону братской могилы. В двух метрах от ограды остановился. Окинул взглядом молодое деревце, что росло рядом с ней, устало сказал:

- Тут и копайте. Вот на этом самом месте и спрятал ту банку.

Легко сказать - копайте. На улице март, а снега в поле - по пояс. Но вот расчистили площадку. Принесли лопату - куда там! Мороз с осени надежно сковал землю. Делать нечего, пришлось браться за лом. Но и им не очень размахнешься, - внизу стеклянная банка с деньгами.

Кое-как все же сняли верхний мерзлый слой земли, стало легче. На глубине сантиметров сорок металл зацепил что-то стеклянное. Осторожно разгребли руками землю. Показалась литровая банка, закрытая крышкой и залитая гудроном. Вскрыли - полна денег. У понятых еле глаза из орбит не повылезли: они же ничего не знали. К тому же люди простые, таких денег никогда не видели. А тут целое состояние: сторублевки, полусотенные, червонцы... Долго считали. Наконец подвели итог. Всего в банке было 13 тысяч 240 рублей.

Сумма большая, но в сравнении с той что прошла через руки Ильи Яковлевича, - мелочь. Основные капиталы находились где-то в другом месте. И это необходимо было выяснить. Кстати, в который раз пришлось напоминать ему о том, что дебет с кредитом не сходятся. Большая задолженность получается.

Через неделю Глезин вспомнил, что трехлитровую банку с деньгами он передал на хранение племяннику жены Владимиру Шехтеру. Пришлось побеспокоить племянника. Тот молча выслушал следователя, потом начал рассказывать.

Оказывается, где-то осенью прошлого года к ним зашел родственник Илья Яковлевич Глезин. В сумке - трехлитровая стеклянная банка, закрытая металлической крышкой, а сверху залитая гудроном.

- Возьми, Владимир, и надежно спрячь, - обратился он к племяннику. - А еще лучше - закопай в надежном месте.

Шехтер показал, где спрятал ту банку. Но что удивительно: закопал он ее не на своем участке, а на соседнем, рядом с забором. Тут "улов" оказался куда более весомым: считать не пересчитать. В тугих пачках оказалось 11 сторублевок, 81 полусотенная купюра, 388 двадцатипятирублевок и 1058 десятирублевых банкнот: всего свыше 25 тысяч рублей.

Назавтра - новый допрос. Следователь был уверен, что и кубышка с братской могилы, и та, что выдал Шехтер, - не последние, и поэтому напрямую сказал об этом Глезину.

Тот как-то испуганно дернулся, будто что-то холодное попало за воротник, втянул голову в плечи и надолго замолчал. На лице выразительно была видна борьба: как бы не продешевить. Деньги надежно спрятаны, об этом тайнике никто, кроме него самого, не знает.

Понятно, что после выхода на свободу они ему понадобились бы. До конца жизни хватило бы. Но это когда будет, а пока впереди тюрьма. Следователь недвусмысленно сказал, что многое в его деле зависит от возвращения наворованного. У них карты на руках, докопались до многих тайных дел, нашли документы, свидетелей. Что касается похищенного... Сумма такая, что и двух жизней не хватит, чтобы вернуть долги. Придется вспоминать.

- Прошу занести в протокол, что я добровольно сдал все деньги, которые добыл нечестным путем, - заговорил арестованный. - Еще 40 тысяч находятся в трехлитровой стеклянной банке которая закопана на еврейском кладбище.

“Чертовщина какая-то получается, - подумал Хлиманов. - Дались ему эти кладбища. Впрочем каждого своя логика. Во всяком случае, мертвые никому ничего не расскажут. Да и копаться в чужой могиле вряд ли кто рискнет...”

По-разному прятали свои клады члены тайного клана. Одни превращали их в трехпроцентные облигации, были и такие, кто имел вклады в разных городах, на разные фамилии, а то и на предъявителя. Некоторые покупали ценные вещи, золото.

Как и у большинства преступников, квартира бывшего заведующего складом Моисея Коновича участникам оперативной группы показалась образцом скромности: никакой роскоши, простая мебель, обычная одежда, понятно, отсутствовали и деньги, сберегательные книжки. В то же время старший следователь по особо важным делам КГБ Степаненко не сомневался: где-то должна быть спрятана кубышка Моисея Ашаровича. Где?

Ой как не хотелось скромному заведующему складом прощаться со своим кладом. Не для того собирал. Однако и ему пришлось напрячь память.

- Многое из того, что я накопил за свою жизнь, - вздохнул Моисей Ашарович, - находится у моей далекой родственницы Берты Моисеевны Виленской. Был я у нее в гостях в Минске и оставил чемодан на хранение. Там много ценных вещей.

В скором времени чекисты прибыли в Минск. Нашли нужный адрес. Хозяйка не отказывалась, вынесла какой-то обшарпанный чемодан. А вот внутри... Таких роскошных мехов, какие оказались в чемодане, ни чекист, ни тем более понятые никогда не видели. Пришлось приглашать экспертов для оценки всего этого богатства: мужской воротник из выдры, женский - из чернобурки, два котиковых, несколько шкурок мерлушки, каракуля, выдры а еще меховые шапки. В отдельном пакете две пары мужских ручных часов в золотых корпусах, двое женских в золотых корпусах, золотая цепочка, серьги с бриллиантами, кольца...

В свое время соблазнил золотой телец и заготовителя заготовительной конторы Оршанского райпотребсоюза Исаака Бельковского. Его "хобби" - золотые монеты царской чеканки. Конечно, знал, что это криминал. Но жажда превратить обычные бумажные знаки в золотые россыпи была сильнее любых разумных доводов. Да и деньги ворованные. Кстати, вряд ли в этом зачерствевшем сердце нашлось место для раскаяния. Оставались только сочувствие к себе да досада, что не использовал золото. А теперь нужно отдавать. Тем более, что и следователи докопались до, казалось бы, самого таинственного - золотых сделок. Куда ни кинь...

- Есть, гражданин следователь, несколько золотых монет, - устаю сказал Бельковский. - Они закопаны во дворе дома.

В тот же день оперативная группа выехала по указанному адресу. Вот и нужный дом. Кирпичный столб, широкие деревянные ворота.

Исаак Иосифович остановился, окинул взглядом дом, надворные постройки. Потом повернулся к оперативной группе и указал место, где спрятано золото.

- В шестидесяти сантиметрах от столба я и закопал монеты.

И действительно, где-то на глубине полуметра наткнулись на алюминиевую кастрюлю. А в ней небольшая стеклянная банка, внешне напоминающая миниатюрный бочонок - в таких обычно продается башкирский мед.

Сняли крышку, развернули газету. Золотой поток полился из банки. Мелодично позванивая, желтые кружочки разбежались в разные стороны. Они купались в лучах весеннего солнца, радуя глаз красотой. Через сколько рук прошли, через сколько судеб? Пяти- и десяти рублевые монеты чеканки 1887, 1888 топов и более позднего времени во всем своем великолепии в последний раз открылись взору недавнего владельца. А еще лежали там золотые зубные мосты, коронки. На черном рынке все это стоило бы десятки тысяч рублей. Да и по официальному курсу немало.

...Хлиманов понял, что подследственный, как говорится, готов дать показания. Необходимо как можно быстрей выехать на место, а то вдруг передумает - сумма большая.

- Вы согласны показать нам, где спрятаны эти деньги? - спросил следователь.

- А зачем бы я говорил о кладбище? - подал голос Глезин. - Повторяю, я добровольно готов внести в качестве компенсации за нанесенный мною ущерб те деньги, которые спрятал на кладбище.

И снова оперативная группа, понятые выезжают "на раскопки", как шутя заметил кто-то из сотрудников. А дело ведь совсем не шутейное, какое богатство закопано в земле!

Машина остановилась около ворот, дальше пошли пешком. Снег еще не сошел, а тут, на кладбище, его было особенно много.

Из множества могил для тайника Глезин почему-то выбрал ту, где похоронена теща. Молча указал на место недалеко от ограды, и отошел в сторону. Мол, я свое дело сделал, теперь действуйте вы.

Здесь также пришлось поработать - и ломиком, и лопатой. Наконец очередную трехлитровую банку осторожно извлекли на поверхность, очистили от земли. Технология хранения прежняя: банка аккуратно закрыта металлической крышкой, залита гудроном.

Почти полчаса ушло на то, чтобы пересчитать тугие пачки купюр. Только сотенных банкнот оказалось 118. А всего в этом своеобразном "сейфе" хранилось 39 590 рублей. Трудно представить, что было бы с кладбищем, если бы эта информация каким-то образом просочилась и достигла ушей любителей поиска кладов...

Весной 1971 года группе следователей Комитета госбезопасности пришлось поработать особенно напряженно. Всего они конфисковали тогда у расхитителей наличных денег, вкладов в сберегательные кассы, облигаций трехпроцентного займа на сумму 404936 рублей, большое количество золотых монет дореволюционной чеканки, золотых изделий, мехов... Но что интересно: из этой действительно груды кладов лично Бороде ничего не принадлежало. Учредитель преступного клана добровольно не внес ни копейки. А когда оперативная группа прибыла в его двухкомнатную квартиру, все удивились скромному жилью, настоящему аскетизму быта руководителя местной торговой мафии. А ведь через его руки прошли десятки тысяч рублей, ему платили дань все участники шайки. Где-то спрятаны клады Бороды. А может, их кто-то уже прибрал к рукам? Во всяком случае, сам он так и не смог распорядиться похищенным.

И был суд

Минск встретил не совсем обычной для этого времени года погодой. Дни, проведенные по санаторной путевке на юге, пролетели как одно мгновение. Подумалось: как можно с его легкими, после тепла морских и солнечных ванн, снова окунуться в уже привычную для сентября сырость, прохладу? А тут, оказывается, не хуже, чем на юге, - солнце во все небо, зелень деревьев как-то очень уж празднично смотрится сквозь первое золото берез. В общем, из лета - в лето. Значит, еще каждый день несколько часов плюс два выходных можно использовать для прогулок. Врачи настойчиво рекомендовали больше бывать на природе, правда, при условии тепла и отсутствия сырости. В таком припасом настроении член Верховного суда Константин Иванович Стук шел на работу. Но не случайно говорят: человек предполагает, а Бог располагает. Так случилось и на тог раз.

В первый же день - вызов к высокому начальству и распоряжение: принять на рассмотрение дело о хищениях в Оршанском райпотребсоюзе. Не сказать что это было полной для него неожиданностью. Константин Иванович слышал о том, что органы госбезопасности расследуют какое-то дело о хищениях в особо крупных размерах. Но он не знал, да и не мог знать настоящего размаха "дела Бороды", а также того, что оно свалится на него. А когда ознакомился, схватился за голову: полтораста томов показаний, сотни свидетелей! Уже потом его "успокоят": такое по объему дело никогда не рассматривалось в судах республики. Попробуй разберись в эпизодах, когда их тысячи. Совсем не просто запомнить все показания одного-единственного подследственного на предварительном следствии, чтобы потом с точностью восстановить их в суде. А тут сразу два десятка обвиняемых. Но взялся за гуж...

Константин Иванович попросил принести ему обычный чистый "амбарный" журнал для записей, куда в сжатой конспективной форме начал заносить эпизод за эпизодом следствие, показания обвиняемых, свидетелей... Закончил одну книгу, вторую, третью... Всего за время предварительного знакомства с делам, а на него ушло без малого четыре месяца, таких рукописных "изданий" оказалось ровно десять. Зато и теперь, почти через двадцать лет, будучи уже на пенсии, Константин Иванович с удивительной точностью может рассказать о каждой детали этого дела. Если не брать во внимание прямо-таки феноменальную его память, то во всем этом немалая роль и тех самых рукописных книжек. Уже потом его конспективный метод знакомства с материалами самым старательным образом изучался и в Верховном суде республики, и проверяющими из Москвы Все ахали, удивлялись, пробовали обобщить опыт но последователей что-то не нашлось Очень уж трудоемкая оказалась работа "летописца". Но это так, к слову. А тогда важно было как можно скорее начать рассмотрение дела: и так уже со времени первых арестов прошло почти два года.

Первое слушание в суде было назначено на 2 января 1973 года. Когда до начала процесса оставалось всего несколько дней, выяснилась одна неприятная деталь: негде размещать обвиняемых. В зале заседаний Верховного суда, где обычно все это проходит, за специальным барьером могли разместиться пять, от силы семь человек. А здесь такое количество подсудимых! Пришлось срочно вызывать столяров, чтобы увеличить размеры "приемной комнаты". Наконец и с этим справились.

И вот первый день судебного заседания. В составе судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда республики, кроме председательствующего К. И. Стука и двух народных заседателей, два прокурора и четырнадцать адвокатов. Только чтение обвинительного заключения заняло без малого два дня.

А потом в бой бросились адвокаты. Обычный прием: отыскать существующую разницу между показаниями обвиняемых на предварительном следствии и в судебном заседании. Опытному, знающему свое дело защитнику достаточно нескольких неточностей, а тем более ошибок со стороны судьи, чтобы развалить все обвинение, отправить дело на доследование. И тут попробовали было взять судью на абордаж. Логику их рассуждения понять нетяжело: дело большое, все эпизоды просто никто не в состоянии запомнить. К тому же здесь собрались опытные мастера своего дела. Уже где-то на третий или четвертый день один из адвокатов довольно-таки категорично высказался:

- Считаю, что показания моего подзащитного здесь, в суде, в значительной мере отличаются от тех, что он давал на предварительном следствии.

- Простите, а нельзя ли точнее указать, что вы имеете в виду? - спросил судья. - Назовите том и лист дела.

Адвокат достаточно оживленно и напористо начал высказывать, в чем, на его взгляд, заключаются эти противоречия.

И тогда Константин Иванович взял один из своих рукописных "гросбухов* и прочитал выдержки из протокола допроса обвиняемого, а потом его показания в суде. Адвокат только руками развел, мол, прошу прошения, немного запутался. После этого никто не рискнул экзаменовать судью.

Процесс тем временем продолжался. Обвиняемые эпизод за эпизодом начали признавать совершенные ими преступления: подлоги, приписки, взятки, воровство... Десятки, сотни тысяч рублей прямых потерь. И это только то, что удалось установить с помощью документов, показаний свидетелей.

Только допрос одного Бороды занял шесть дней. И здесь Матвей Захарович пробовал хитрить, выдавать себя за жертву каких-то роковых обстоятельств. Но уж очень велик шлейф разных фактов, свидетельских показаний, это хитрый и коварный преступник. Как паук, опутывал он свою очередную жертву тонкой, но такой прочной сетью, из которой немногим удавалось выбраться.

Судья долго не мог понять: что, собственно, толкало в прошлом неплохого специалиста, хорошего организатора на преступный путь? Жажда наживы? Что ж, деньги Борода любил, не отказывался от подарков, подношений. Но не это главное в его падении. Главным было неукротимое желание славы. Тот, кажется, даже во сне видел себя со звездой Героя на груди. А поскольку праведный путь не всегда усыпан розами, начал хитрить.

На протяжении ряда лет Оршанский райпотребсоюз, пожалуй, единственный в Витебской области, успешно выполнял план заготовок яиц в первом квартале нового года. Всех упрекали, а Бороду ставили в пример: может же человек работать! И невдомек было высокому начальству, что не куры стараются, зимой на подворье они вообще редко несутся. Заготовка яиц велась по магазинам Оршанского и соседнего районов. Потери покрывались за счет сверхнормативных запасов овощей, фруктов, мяса, созданных заготовителями. Слава всегда дорого стоит. Конечно, Борода умел работать. Неслучайно Оршанский райпотребсоюз стал своего рода Меккой для работников потребительской кооперации не только области, республики, но и страны. Областные, республиканские, межзональные совещания и семинары... Тут и действительно было что посмотреть, перенять. А еще любил Матвей Захарович пустить пыль в глаза, а при случае и замарать не в меру доверчивых. Ради этого и был создан "фонд Бороды".

А еще умел Борода находить нужных людей - ловких, смелых, способных на все, к тому же с темным прошлым, замеченных в разных предосудительных поступках.

В свое время подобрал, другое слово тяжело найти, бывшего работника ОБХСС Антоненко. Тот до того допился, что его с треском выгнали из органов. И вот такого человека Борода доставил заведующим бойней.

А уж что делалось там под руководством пропойцы - одному Богу известно. Пьяные оргии сопровождались разгулом воровства. Зато ни Бороде, ни его помощникам отказа ни в чем не было. Сколько хочешь мяса и в любое время...

Среди полутысячной очереди свидетелей, что день за днем давали показания в суде, Константину Ивановичу особенно запомнились те, кто вольно или невольно ходил в прикормышах у оршанского главаря. Большинству из них к началу судебного процесса пришлось распрощаться с уютными должностными креслами. Некоторые терялись, стыдливо опускали глаза. Кому приятно признаваться в том, что его купили за несколько батонов колбасы, ящик яблок или груш, пять килограммов вырезки, несколько бутылок коньяку...

Вот в зал судебного заседания приглашается бывший заместитель председателя Витебского облисполкома С. Коваленко. Вялой походкой направляется к специальному столику, молча выслушивает предупреждение об ответственности за дачу ложных показаний. Потом не спеша отвечает на вопросы председательствующего, прокурора. Основной шок уже пережил задолго до суда, еще на допросе у следователя, да и потом, когда снимали с работы. Но и это спокойствие, мнимое безразличие - только ширма. Внутренне он собран: выдает голос - глуховатый, но уверенный, каждое слово взвешено.

- В деле есть сведения о том, что вы получили от Бороды гарнитур. Причем, по словам обвиняемого, деньги за мебель так и не внесли.

- Сплетни, - уверенно говорит Коваленко. - Однажды попросил Бороду подыскать гостиный гарнитур. А через какое-то время мне действительно из Орши доставили мебель прямо на квартиру. Но деньги Бороде я отдал сразу же.

А вот заместитель председателя Витебского облисполкома, а затем председатель республиканского Комитета по кинематографии, к тому времени уже бывший, П. Белявский сначала держал себя достаточно уверенно. Хорошо поставленным голосом начал вещать, что они, руководители областного звена, и особенно местное руководство, допустили близорукость, беспечность, можно сказать, у себя под носом проморгали опасного преступника. И если бы не бдительность соответствующих органов...

Пришлось председательствующему напомнить ему, что он не производственном совещании и не на собрании. Здесь суд, и нужно точно отвечать на поставленные вопросы. После этого тот как-то сразу сник, правда, в категоричной форме отклонил показания Бороды. Мол, никаких подарков ни от кого не получал. Все продукты покупал в магазине.

Процесс заканчивался, уже были допрошены в судебном заседании обвиняемые, свидетели, выступили прокуроры и защитники. Настало время писать приговор. Почти месяц - с 4-го по 31 мая - судьи и народные заседатели провели в совещательной комнате, уходя домой только спать. Нужно было определить степень виновности и соответствующую меру наказания всем 20 обвиняемым. Прокурор потребовал в отношении М. Бороды чрезвычайной меры - смертного приговора. Но суд учел, что он фронтовик, имеет правительственные награды, в определенной степени своими показаниями содействовал следствию.

И вот наступил последний день судебного заседания - объявление приговора. 31 мая зал заседаний Верховного суда республики был переполнен. Пришли родственники, близкие, знакомые осужденных. Почти день ушел на то, чтобы зачитать 120 страниц приговора. М. Борода был осужден на 15 лет. Столько же получил Рыжик и другие. Некоторые осуждены на срок от 2 до 10 лет. В общей сложности участники преступной шайки получили тогда 205 лет тюремного заключения. Такая Цена "петли Бороды".

Сколько раз приходилось слышать этакое разухабистое: "Воровать - так миллион!" Но и миллион воровать опасно.

Хотелось сказать: раньше нужно было думать, раньше каяться, может, и это оршанское дело не приобрело бы таких масштабов.

Из "бывших" у одного только недавнего председателя Витебского облпотребсоюза В. Коваленки хватило смелости сказать на суде:

- Стыдно признаться, но Борода обвел вокруг пальца всех нас. Видели же, не маленькие, к чему могут привести подарки. Но ни у кого не хватило смелости хоть раз выставить его из прихожей вместе с подарками.

А может, все же мафия?

Перевернув последнюю страничку этой публикации, так и хочется воскликнуть: "Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой..." К сожалению, здесь нет большой поэзии, царит проза не самой лучшей нашей действительности. Да и события - не такие уж отдаленные, все еще живы многие свидетели, действующие лица. И все же вряд ли следовало бы ворошить старое, копаться в архивной пыли, если бы не одна деталь: прошлое заглядывает в наше сегодня - нагло и самоуверенно. "Петля Бороды" будто вошла в новый виток той большой преступной спирали, размеры которой не возьмется определить даже самый признанный мастер детективного жанра. Печать, радио, телевидение буквально обрушивают на нас лавину таких фактов и примеров, что невольно можно потерять голову.

Чего стоит промелькнувшее во многих республиканских газетах сообщение о том, что на даче бывшего директора универсама "Вильнюс" был найден целый склад дефицитных товаров на десятки тысяч рублей. В дни, когда столицу республики буквально сотрясал острый табачный кризис, а толпа доведенных до остервенения мужиков с красными глазами, запрудивших проспект около специализированного магазина, готовых, казалось, лечь под колеса машин, а то и устроить побоище (следовало только кинуть клич), руководитель крупнейшего торгового предприятия города прихватил тысячи пачек сигарет. На газетных снимках выразительно просматривались и другие дефицитные товары, один вид которых вызывал ярую ненависть у одних и поток слюны у других, а еще невидимый приступ ненависти у всех сразу. И не только в отношении этого директора и всей нашей торговли, но и советской власти тоже. И ее ругали почем зря, потрясая газетами.

Обычно насчет этого у нас говорят: единичные случаи, нет нужды обобщать, делать выводы. Ах, как хотелось бы, чтобы это было именно так. Но к сожалению... В начале декабря того же 1990 года по Центральному телевидению был показан еще более занимательный сюжет из жизни торговцев. На этот раз в роли организатора надомного бизнеса стал директор крупнейшей минской торговой базы Хрусталев. Утром в столице только и было разговоров, что о новом торговце-миллионере. Дома у него оказалось разных драгоценностей на огромную сумму, да столько же на квартире у матери. Действительно, глаза разбегались от всего этого. Сравнив с нашими прилавками, подумалось: а не из сказки ли все эти вещи? Боже, чего только там не было! Значит, дефицит - это только для одних? Для избранных - богатство. А может, это способ взвинчивания цен?

В многочисленных томах уголовного "дела Бороды" отсутствует слово "мафия". В то время даже думать об этом было страшно: подобные пороки характерны для той, зарубежной жизни. Наши идеологические постулаты не переставали утверждать: у нас отсутствует социальная почва для организованной преступности.

Через двадцать лет мне пришлось встретиться с бывшим сотрудником КГБ С. Ф. Паниным, который возглавлял следственную группу по делу о хищениях в Оршанском райпотребсоюзе. На вопрос, были ли признаки мафии в "деле Бороды", Сергей Федотович оказал: "В известной степени да. В получении разного рода подарков от преступной группы были замешаны заместители председателя Витебского облисполкома, руководства облпотребсоюза, даже прокурор области, а также районное начальство, прокурор и начальник райотдела милиции. А все же эти "продовольственные посылки" - чистой воды взятка. Да и смог ли бы Борода на протяжении ряда лет безнаказанно орудовать на глазах у всех, если бы не высокие покровители? Безусловно, нет. Хватило бы одной квалифицированной ревизии - и все стало бы на свои места. Кстати, ревизоры находили крупные нарушения в работе райпотребсоюза, но все соответствующие акты аккуратно подшивались в папку и складывались в темный угол".

Впрочем, Борода и сам не отрицал связи с теми, от кого зависел. Вот как объяснил на следствии свои взаимоотношения с руководством:

- Работая председателем Оршанского райпотребсоюза, мне часто приходилось сталкиваться с заместителем председателя правления Витебского облпотребсоюза Кирилом Захаровичем Беспаловым. Он возглавляет управление заготовок облпотребсоюза, которое осуществляло контроль за районными заготовительными конторами. Беспалов знал о том, что в Оршанском райпотребсоюзе на материально ответственных должностях работают лица, ранее судимые и не внушающие доверия. Поступали и анонимные письма, что эти люди занимаются воровством. Однако никакие меры не принимались. Так, в 1967 году проводилась ревизия финансово­-хозяйственной деятельности заготовительной конторы Оршанского райпотребсоюза. В акте отмечены факты мошенничества при заготовке сельхозпродуктов заготовителями Бельковским, Глезиным, заведующим овощным складом Рыжиковым и другими. Этот акт обсуждался затем на правлении райпотребсоюза с участием Беспалова, начальника ОБХСС Оршанского райотдела милиции В. Турина и ревизоров КРУ Министерства финансов.

В своем выступлении Беспалов заявил о том, что оснований для снятия с работы Бельковского, Глезина и других нет. Сказал: пусть они внесут суммы недостач, которые обнаружили ревизоры, и продолжают работать на прежних должностях. Не случайно и ему потом доставлялись продукты.

Но это, как говорится, день вчерашний. А что грядущий нам готовит? Те полтораста миллиардов рублей теневой экономики, которые мелькают на страницах газет и журналов, звучат в выступлениях экономистов и государственных руководителей, не внушают особенного оптимизма. Страну захлестнула волна преступности. Здесь и воровство, и грабежи, и убийства, и насилие. Все больше дает о себе знать и открытый саботаж. Кому-то очень хочется, чтобы эта нестабильность продолжалась как можно дольше.