Петля на шее

Когда он ворвался в комнату, я сразу сообразил, что моя легенда раскрыта. Мой связной обещал, что его схватят раньше, чем тот раскроет меня всей банде. Но по каким-то вселенским причинам этого не случилось.

— Макс? — спросил Славик, увидев его. — Ты где пропадал? Макс сюда очень торопился, и сейчас пот с его тщедушного тела тек ручьями. И не только пот — вся одежда мокрая, ноги в грязи. На улице снова пошел дождь. Первым Макс увидел Славика, главаря нашей маленькой банды. Сначала он обрадовался, но затем заметил меня.

— Это он! — Макс указал на меня пальцем, брызгая при этом во все стороны дождевой водой. — Хватайте его! Я начал медленно вставать из-за стола. Моя легенда вот-вот лопнет как мыльный пузырь. Жаль, что личность главного босса я так и не выяснил, но теперь уже бессмысленно об этом жалеть. Самое главное — смотаться от них побыстрее и остаться при этом невредимым. Был бы отец жив, он бы поступил по-другому — остался и обвинил бы во лжи Макса и сохранил бы тем самым легенду. Он бы доделал работу до конца.

— Успокойся, Макс! — велел ему Славик и жестом пригласил за свободное место за столом. — Сядь! И обувь сними, ты ковер пачкаешь.

— Дебилы! — воскликнул Макс. — Он — коп! Я резко вскочил, опрокидывая круглый стол со всеми планами и чертежами нового ограбления, и рванул к выходу из квартиры. Макс оказался у меня на пути, но я своей массой просто смел его в сторону и выскочил в подъезд.

— Что?! — завопил позади Славик. — Диман, живо за ним! Коридор общаги был длинный, узкий и вонючий как кишка, я старался не вдыхать его воздух до тех пор, пока не добрался до лестницы.

Сзади раздался грохот — Славик и Диман споткнулись о валяющегося на полу Макса и кубарем вылетели в коридор, впечатавшись в стену перед дверью. Дверь на балкон, усыпанный окурками словно ковром, как всегда отрыта, я хватаюсь за качающиеся скользкие от льющего дождя перила, перелезаю их и свешиваюсь вниз. Разжимаю пальцы — падать почти не больно — второй этаж. Смотрю вверх — пока никого. И бегу за угол дома.

— Вон он! — на маленьком балконе показывается Диман, а вслед за ним и остальные. Но я уже скрылся за углом. Лихорадочно пытаюсь сообразить, что же мне теперь делать дальше. Машины нет, дозвониться до связного и дождаться помощи — нужно время. Бежать. Скрыться от них и действительно позвонить связному — правильное решение. Остается надеяться, что ноги меня не подведут. Асфальт вокруг дома жутко неровный, весь в ямах, словно после ковровой бомбардировки, и в кочках от разросшихся корней близлежащих деревьев. Под ноги постоянно попадаются какие-то мелкие камни, шприцы и прочий мусор трущоб. Я забегаю за еще один угол квадратной светло-коричневой общаги и, пробежав еще пять метров, сворачиваю направо, в частный сектор. Здесь мне будет проще оторваться — внутренние кварталы частного сектора очень короткие, буквально по три-четыре дома. Нужно только вовремя сворачивать, чтобы бандиты бежали в другую сторону, да прятаться за редко попадающимися высокими заборами цыганских недостроенных особняков. Дует слабый ветер, плюясь мелкими многочисленными каплями дождя прямо в лицо. Одежда уже вся вымокла, кроссовки хлюпают как снаружи, по грязи грунтовой дороги, так и внутри — я уже успел угодить в казавшуюся мелкой лужу, погрузившись в нее чуть ли не по колено. Далеко убежать мне не удалось — на очередном повороте я поскользнулся и упал, проскользив по грязи пару метров. Встать мне помогли догнавшие меня бандиты.

— Коп, значит? — с омерзением сказал Славик, переворачивая меня на спину. Он и Диман схватили меня за грязную куртку и подняли на ноги.

Встали по бокам, держа за руки. Все, приплыл. Завалил задание, похоронив полгода трудов целой команды полицейских и кучу потраченных денег. Что бы сказал сейчас папа, если бы он меня видел? Плохой из меня получился полицейский, не такой, как отец.

— Славик, что делать с ним будем? — спросил Макс, смотря на меня своими крысиными глазками. — Придется его убить.

— Эй, парни! — возмутился я. — Вы же не убийцы! Вы не можете!

— Заткнись, — Славик врезал мне в живот. Я почти успел напрячь пресс, так что удар вышел слабее, чем должен был. Но боль все же оказалась достаточной, чтобы заболела печень.

— Так что? — спросил Диман. — Отпустить мы его не можем — он же все расскажет! Но за мокруху я не хочу сидеть. Это уже совсем другие сроки. Славик молчал, пытаясь придумать выход.

— Макс, обыщи его, пока мы его держим, — спустя несколько секунд произнес он. При себе у меня почти ничего не было — только мобильник, немного мелочи и связка ключей от квартиры. Все это перекочевало к Максу.

— Выкинь его мобильник, — приказал Славик. — Его могут отслеживать по нему. И звони боссу. Босс! Все это время у Макса был телефон его босса! Если бы я это узнал чуть раньше, то операция уже могла бы завершиться, вычислили бы босса по номеру. Вот я дурак. Макс швырнул мой дешевый мобильник в ближайшие кусты и достал свой. Номер босса он набрал вручную после того, как Слава передал ему бумажку с номером — это значит, что поимка Макса нам бы не помогла.

— Алло, Виктор Сергеевич? — голос Макса стал противно-смазливым и писклявым. — Извиняюсь, что отвлекаю, но у нас срочное дело. У нас предатель. Да, новенький. Нет, не сознался, но он драпанул от нас.

Поймали. Да, мы рядом. Хорошо, сейчас будем. Я жадно ловил каждое его слово, надеясь вычислить их предводителя, того, кто дергает за все ниточки и координирует наши ограбления с ограблениями других банд. Но «Виктор Сергеевич» — это слишком мало. Папа, вот сейчас бы ты мной гордился! В минуту своего провала я думаю не о своем спасении, а о задании, о его выполнении. Совсем как ты.

— Ну, что? — требовательно спросил Славик. — Что он сказал? Макс отдал промокшую бумажку обратно Славику.

— Приказал вести его обратно. Он подъедет и сам разберется. Я улыбнулся. Эх, если бы я знал, что для выполнения поставленной задачи мне только и нужно, что раскрыть себя, то я бы сразу это сделал. Я увижу его! И, если не опознаю, то уж точно запомню лицо.

Но после этой встречи мне нужно еще остаться живым, чтобы сообщить о нем своему начальству и арестовать его. Они меня не тащили — я шел сам, почти добровольно. Дождь все не прекращался, постепенно становилось прохладно. Зажглись редкие уцелевшие фонари, освещая утопающую в грязи и слякоти дорогу.

Убежать я успел недалеко — мы быстро вышли сначала на разбитый асфальт на границе между частным сектором и заросшим пустырем, бывшим лет тридцать назад футбольным полем. Улицы были пусты, заборы высоки, а свет в окнах слишком далек, чтобы нас кто-то сейчас увидел. А если бы и увидел, то принял бы за четырех алкашей, идущих на очередную попойку. Тем более что я был весь измазан в грязи, которую еще не смыло дождем с одежды. Когда мы подошли к пожарной лестнице общаги, Макс сказал:

— Здесь. Он подъедет сюда. И действительно, не прошло и пяти минут, как подъехал уже старенький, но ухоженный и оставленный скорее как дань ушедшим временам шестисотый Мерседес с тонированными стеклами. Открылись двери (не вышел только водитель), и показались трое — два бритоголовых похожих как близнецы охранника в черных похоронных костюмах и третий в обычном сером костюме. Босс. К моему удивлению, он оказался достаточно молодым — лет тридцати пяти, худой, с аккуратной короткой стрижкой, узкоплечий и ссутуленный, словно матерый программист. Лицо узкое, маленький рот, слегка перекошенный набок, торчащий острый подбородок.

— Доброго вечера, Виктор Сергеевич, — поздоровались трое моих бывших «сообщников». — Извиняемся за беспокойство. Виктор (язык не поворачивался назвать его Сергеевичем) поднял ладонь, призывая к молчанию, и подошел ко мне. Мы оказались одинакового роста, так что ему было очень удобно смотреть мне прямо в глаза. Взгляд у него был скучающе-равнодушный, глаза не выражали ничего. Но он смотрел на меня довольно долго, даже не моргая. Я смотрел на него в ответ, пока не согнулся от резкой боли в животе.

Кулак у него оказался значительно меньше Славиковского, но бил гораздо быстрее и сильнее. Виктор сделал широкий шаг назад, и его силуэт резко очертился светом фар автомобиля. Его гориллы встали по бокам от меня и силой поставили на колени.

— Кто за него поручился? — холодно спросил Виктор. Голос его был уверенный, низкий и слегка глуховатый, слова словно не желали вырываться из его рта, увязая еще в глотке.

— Я, — робко ответил Слава. — Я его привел.

— Хорошо. С тобой разберемся позже. Нашли у него что?

— Только ключи, деньги и мобильник. Его выбросили.

— Хм. Правильно, соображаете. Ну, и как же тебя зовут? Я молчал, все еще корчась от его удара. Боль в животе все никак не хотела меня отпускать. В глаза бил яркий свет ярких автомобильных фар, рассекаемый дождем. Еще одного удара, уже в грудь, я не заметил.

— Д… — начал было Слава.

— Не надо, — остановил его Виктор. — Пусть сам все расскажет.

Смотри на меня, а не на мои ноги! Это уже мне. Один из его телохранителей схватил меня за волосы и задрал голову.

— Ладно, не хочешь — не надо. Это уже не важно. Виктор сунул руки в карманы пиджака и стал расхаживать взад-вперед.

— Что же мне с тобой делать? — рассуждал он вслух. — Отпустить? Не могу, ты ведь сдашь меня. Отрезать язык, чтобы не смог рассказать?

Так ты же напишешь. Лишить пальцев? Выколоть глаза? Я нервно сглотнул. Волосы телохранитель отпустил, так что я попытался дернуться, но не получилось — гориллы-близнецы сдавили меня словно в тисках. Намертво.

— Остается только убить, — пожал плечами Виктор и снова посмотрел мне в глаза. Нет. То, что я до этого принял за равнодушие, оказалось холодной и расчетливой жестокостью. Такой человек твердо знал, чего и как он хочет.

— Давай его в багажник, — приказал Виктор своим обезьянам. Я попытался вырваться, но это было бесполезно. Я даже не замедлял этих качков. Они без труда подняли меня в воздух и понесли к багажнику.

— Эй! — крикнул я. — Кто-нибудь! Помогите! Вызовите полицию!

— О, теперь он заговорил, — оскалился Виктор. — Живее, пока его никто не услышал! Открывшийся багажник сиял провалом темной металлической пасти, пустой и большой, как будто специально созданный для того, чтобы в нем перевозили людей. Меня швырнули туда, связали руки и ноги толстой прозрачной леской, врезавшейся в кожу, и заклеили рот бумажным скотчем. Неожиданно раздался крик, слишком далекий и отчаянный, чтобы оказаться спасительным для меня. Я видел небо, затянутое черными облаками, и край крыши общежития. С этой крыши летел человек. Он еще кричал, но жить ему оставалось всего пару мгновений — если его не убьет падение с крыши девятиэтажки прямо на немецкий автомобиль, то дыра в груди размером с бейсбольный мяч, через которую видно небо, добьет точно. Интересно, чем же можно сделать такую? Спустя мгновение человек перестал кричать и приземлился на крышу Мерседеса, вмяв ее чуть ли не до асфальта. Я моргнул.

Я моргнул. Макс стоял в дверном проеме, тяжело дыша и брызгая грязью на и без того не очень чистый ковер. Его взгляд секунду шарил по комнате, чуть задержавшись на Славике и остановившись на мне.

— Макс? — спросил Славик, увидев его. — Ты где пропадал? Мое прикрытие накрылось медным тазом, раз он стоит здесь. Макс должен быть сейчас на допросе.

— Это он! — Макс ткнул пальцем в мою сторону. — Хватайте его! Все обсуждения прекратились, болтающий в соседней комнате без умолку телевизор тоже внезапно замолк. Настала гробовая тишина, в которой я отчетливо слышал, как тяжелые дождевые капли срываются с вытянутой руки Макса и падают на пол. Все происходит именно так, как я только что видел у себя в воображении. Движения, слова, даже мысли похожие. Я боялся этого постоянно, опасался, что меня раскроют в самый неподходящий момент, рисовал в голове планы для отступления. Накаркал. Я начал медленно вставать из-за стола. Жаль, что личность главного босса я так и не выяснил, но теперь уже бессмысленно об этом жалеть.

Самое главное — смотаться от них побыстрее и остаться при этом невредимым. Был бы отец жив, он бы не допустил такого развития событий, проследив за арестом Макса. Он бы доделал работу до конца.

Но, очевидно, кто-то из моих коллег сплоховал, и дерьмо теперь придется расхлебывать мне.

— Успокойся, Макс! — велел ему Славик и жестом пригласил за свободное место за столом. — Сядь! И обувь сними, ты ковер пачкаешь.

— Дебилы! — воскликнул Макс. — Он — коп! Я резко вскочил, задев при этом легкий круглый стол, отчего тот перевернулся и упал на Славика и Димана, дав мне секунды форы. Макс оказался у меня на пути, но я легко отпихнул его в сторону и выскочил в подъезд. Макс же упал в дверной проем соседней комнаты.

— Что?! — завопил позади Славик. — Парни, живо за ним! Коридор общаги был длинный, узкий и вонючий как кишка, мне хватило одного единственного вдоха, чтобы закашляться от едкого запаха испражнений и хлорки. Подбежал к кажущейся спасительной лестнице, но проскочил ее на скорости, тут же вылетев на балкон. В мгновение ока перемахнул через скользкие от дождя холодные перила. Прежде чем упал с высоты второго этажа, успел заметить приближающегося Димана.

— Он внизу! — крикнул Диман, с опаской глядя вниз на меня — он немного боялся высоты. Блин, что же делать дальше? В своем воображении я очень хорошо все тогда проиграл, и сейчас все повторяется почти в точности, лишь разнится парочка деталей. Я там хотел скрыться в частном секторе неподалеку, что стало не самой лучшей идеей — бегать под дождем по скользкой грунтовке. Значит, побежим по асфальту. Я быстро обогнул дом и побежал по разбитой дороге, тянущейся между частниками и заросшим бурьяном футбольным полем. Ноги постоянно натыкались на мелкие камни, я то и дело скользил на участках, где асфальт уже давно был поглощен землей, мне приходилось перепрыгивать кочки выпирающих из земли корней деревьев, хрустеть и без того битым стеклом и проваливаться по щиколотку в многочисленные залитые прохладной дождевой водой лужи. Одежда стремительно тяжелеет, жадно впитывая всю попадающую на нее воду, ноги мерзко хлюпают в кроссовках, при каждом шаге выдавливая из дешевой обуви зачерпнутую в яме грязь. Бежал я плохо. Никогда не любил бегать, особо не тренировался.

Отец бы этого не одобрил — у меня где-то валяются его призовые медали за бег на различные дистанции. Пусть внешне я был копией моего отца, пусть характер у нас был (как говорят многие знакомые и родственники) почти один в один, но я все время ощущал, что во мне не хватает какой-то важной детали, с которой он был героем, а я без нее — трусливым неудачником. Ну и фиг с ней, с этой частью. Он мертв из-за своего героизма, а я — жив. Меня догнали еще быстрее, чем в моем воображении. Сильный толчок в спину — Макс буквально запрыгнул на меня. Я валюсь на асфальт и расцарапываю руки до крови, тормозя ладонями о шершавую грязную поверхность дороги. Щиплет сильно, но всю грязь тут же смывает дождем. Крови толи нету, толи она слишком быстро смывается. Встать мне помогли подоспевшие Славик и Диман.

— Коп, значит? — с омерзением сказал Славик, переворачивая меня на спину. Он и Диман схватили меня за грязную куртку и подняли на ноги.

Встали по бокам, крепко держа за плечи. Все, приплыл. Завалил задание, похоронив полгода трудов целой команды полицейских и кучу потраченных денег. Что бы сказал сейчас папа, если бы он меня видел? Плохой из меня получился полицейский, не такой, как отец.

— Славик, что делать с ним будем? — спросил Макс, смотря на меня своими крысиными глазками. — Придется его убить. Услышав это, я попытался вырваться, но потерпел неудачу — держали меня крепко.

— Не дергайся! — Славик с явным удовольствием врезал мне в живот. Я почти успел напрячь пресс, так что удар вышел слабее, чем должен был. Но больно все равно было сильно. Такое ощущение, что меня уже били в живот сегодня, и Славик попал аккурат в то же самое место.

— Так что? — нетерпеливо спросил Диман, озираясь по сторонам. — Я не хочу сидеть за мокруху, но и отпускать его нельзя. Славик молчал, пытаясь придумать выход.

— Мне этот мусор с самого начала не понравился! — прошипел Макс. — Давай пришьем его!

— Заткнись! — шикнул на него Славик. — И звони боссу. Босс. Совсем как в моем воображении. Я предвидел события? Но я же не побежал в частники, и меня они не обыскали пока. Хотя, у меня и нету ничего — ни пистолета, ни ножа, ни даже обычной для моей легенды отмычки. Черт. Макс достал свой дешевый мобильник и набрал номер с протянутой Славой бумажки.

— Алло, Виктор Сергеевич? — сказал Макс противным писклявым голосом. Сразу понятно, что он этому Виктору ежедневно пятки языком вылизывает. Я поморщился — не люблю таких людей. Но что меня удивило — я правильно угадал имя и отчество их шефа.

Каков шанс на это? Совпадение ли? Конечно, всякое может быть, но чтобы до таких подробностей… Ну не мог же я будущее увидеть тогда!

Или мог? То есть, и падающий бедолага со странной дыркой в груди тоже реален? Возможно ли такое? У меня пробежали мурашки по коже. Меня тогда засунули в багажник. Потом бы наверняка поставили ногами в тазик с цементом, а потом, после того, как тот затвердеет, сбросили бы с моста в лучших традициях жанра.

— Извиняюсь, если отвлек в столь поздний час, — продолжал лепетать в трубку Макс. — Но у нас срочное дело. Новенький копом оказался.

Да, поймали. Хотите познакомиться? Да-да-да, мы рядом. Сейчас будем. Мне стало страшно. Все предвиденное мной сбывалось с небольшими расхождениями. Мне бы вырваться и снова попытаться убежать, но меня взяло любопытство — а этот Виктор действительно будет выглядеть так, каким я увидел его до этого? Или окажется похожим на дона Корлеоне из старого фильма? Отец упрекнул бы меня за непрофессионализм в критической ситуации. И хоть я и попытался взять себя в руки и начать мыслить здраво, быть более похожим на папу, эмоции брали надо мной верх. Взрывная смесь страха и любопытства. Макс отдал промокшую бумажку обратно Славику.

— Босс приказал вести его обратно. Он подъедет и сам разберется. Когда мы двинулись обратно, я не сопротивлялся. Шел сам, добровольно, даже чуть быстрее, чем остальные, из-за чего ловил на себе косые взгляды Макса, который явно не понимал, почему я так сейчас себя виду. Всякий раз, когда я смотрел на него в ответ, тот трусливо ежился, и его ноги начинали путаться, отчего он периодически спотыкался. Я же сейчас был напряжен и предельно сосредоточен, фиксируя каждую деталь вокруг себя. Вот, наконец, зажглись редкие уличные фонари, освещая косые росчерки дождя, вот на мокром асфальте как в зеркале отражаются огни общежития. Где-то далеко скулит собака, забытая плохим хозяином на улице под дождем. И вокруг ни души, все трусливо попрятались по своим домам, спасаясь от дождя, будто тот хотел их растворить как злую ведьму из детской книжки. Мы остановились возле пожарной лестницы с торца здания. Точно там же, где и в моем видении. Прошло всего ничего, как к нам с тихим шелестом подкатил старый блестящий шестисотый Мерседес, ставший одним из главных символов девяностых в России. Когда двери открылись, и из машины вышли три человека, выглядящие точно так же, какими я их себе представлял, я испытал смешанные чувства. То есть, дальше все будет развиваться так же, если я этого не изменю, а это хорошо и плохо одновременно.

— Доброго вечера, Виктор Сергеевич, — поздоровались трое моих бывших «сообщников». — Извиняемся за беспокойство. Ссутуленный, если не сказать горбатый, бизнесмен подошел ко мне и холодно посмотрел на меня. Уж не знаю, сколько людей отворачивается под таким взглядом, но я уставился в ответ. Секунду мы пялились друг на друга, после чего я вовремя вспомнил, что последует за этим взглядом. Напряг пресс. Виктор отвернулся и отошел на пару шагов назад, кажется, удовлетворенный моей реакцией. Вместо него мне вмазали по очереди две его обезьяны. Один в живот (не спас никакой пресс), другой в челюсть. Я упал на асфальт, оперевшись об него рукой, и сплюнул в грязную лужу под ногами кровь.

— Кто за него поручился? — холодно спросил Виктор.

— Я, — робко ответил Слава. — Я его привел.

— С тобой разберемся позже. Нашли у него что?

— Мы его не обыскивали, — совсем неуверенно проблеял Макс.

— Идиоты! — Виктор снова подошел ко мне. — Поднимись! Это уже мне. Но подняться я не мог — боль в животе была дикая, словно мне по нему ударили не два, а четыре раза. Поэтому я словил еще один удар, острый, как ножом, проникающий в самые потроха, которые мне тотчас захотелось выплюнуть — лишь бы не болели. Виктор стал сам меня обыскивать. Сначала он нашел мобильник, долго ковырялся в нем, пробовал звонить на какие-то номера, после чего выкинул его в стоящий неподалеку полупустой мусорный контейнер.

Затем выскреб все деньги из кармана, рассыпав мелочь по асфальту, а пару крупных бумажек отдав Славе. И тут он потянулся за ключами. Вот оно! Ключи я выхватил из кармана раньше него. Он был ко мне настолько близко, что мне не составило никакого труда заломить его протянутую руку ему за спину. Затем я сам оказался у него за спиной, отпустил его руку и взял шею в захват, приставив острый конец длинного как пуля Герлиха ключа к его горлу, прямо к толстой пульсирующей артерии возле торчащего кадыка. Одно мое движение — и он захлебнется собственной кровью.

— Э, мужик, спокойно! — сглотнул Виктор. — Ты только не дергайся! Его охранники отреагировали правильно, но поздно — выхватили каждый по короткому ПМу и направили в мою сторону. Мгновением раньше они бы меня изрешетили, но сейчас у меня появился спасительный билет.

— Двигай в машину, — велел ему я. Мы подошли к ней медленно и осторожно — ранить Виктора я не хотел, иначе бы тут же стал трупом. И когда мы уже стали садиться внутрь, на заднее сидение, раздался пронзительный крик смертельно раненого человека. Я задрал голову вверх, теперь уже зная, куда нужно смотреть. Отскочить я не успевал — он падал, и сквозь него был виден маленький кусок черного неба. Еще немного, и он продавит крышу вместе с Виктором и мной, не успевающего освободиться от преступного главаря, вцепившегося в меня мертвой хваткой. Я разглядел его. Это был мужчина лет тридцати, полный как бочка и с густой шевелюрой, развевающейся на ветру. Он падал спиной вниз, расставив руки в стороны, словно пытаясь летать. Кричать он перестал этаже на пятом. Когда он пролетал третий этаж, декорации моментально сменились. Картинка переменилась так резко и быстро, что я этого поначалу не заметил. Бац! Я снова в маленькой комнате за круглым столом, смотрю на появившегося в дверном проеме Макса.

— Макс? — Славик, сидящий справа от меня явно удивился, увидев своего товарища. — Ты где пропадал? Сейчас я отреагировал мгновенно, совершенно не раздумывая. Вскочил так, что круглый заляпанный стол аж подпрыгнул, придавливая разом и Славу и Димана. Подбежал к Максу и без труда швырнул его назад, в образовавшуюся свалку. Выскочил в воняющий дерьмом и хлоркой узкий коридор и побежал к выходу. Лестницу я опять проскочил, на балконе тоже не задержался — пара секунд и я на земле. Преследователей еще не видно, но даже сквозь шепот дождя и шелест ветра слышно их чертыханье. Я быстро забегаю за угол дома, потом за еще один — и вот я у пожарной лестницы. Что делать дальше? В частники я не побегу — это я уже проходил. По асфальту тоже. Честно говоря, вариантов у меня всего два — либо в поле, поросшее бурьяном, либо в стоящий рядом мусорный контейнер. Стараясь дышать ртом, я полез в полупустой металлический гроб.

Бесшумно захлопнул за собой крышку и зарылся поглубже — здесь было много сырых картонных коробок, а прочий вонючий мусор — тонкий слой противной склизкой кашицы на самом дне. Я затих, вслушиваясь в окружающие звуки и ожидая, что меня тут же найдут. Сквозь барабанную дробь дождя о крышку контейнера я спустя секунд десять услышал торопливые шаги.

— Черт, куда он делся? — это был голос Славика. — Его видит кто?

— Не-а, — ответил ему Диман. — В частники поди убежал.

— Ну, так двигаем туда! Нельзя его упустить! Шаги стали удаляться, и уже на самой границе слышимости я разобрал слова Макса:

— А чего у него рот в крови был? Вы его уже избили что ли? Ответа я не услышал. Осторожно пощупал рот — тот был мокрым, как и все вокруг меня, но это была не вода. Только сейчас заметил, что все это время у меня шатаются два зуба, и во рту постоянный привкус крови, разбавленной слюной. Нет. Это точно не мое воображение. И никакое не предвидение.

— «День сурка», — вспомнил я фильм. — Хотя нет. Скорее «Новый день». Я выругался. Действительно, все было предельно логично, если принять на веру тот факт, что петля времени — для меня теперь уже не фантастика. Как я в нее попал? Почему именно я? Почему она такая короткая — у всех героев были 24 часа, а у меня — сколько? Десять минут? Полчаса?

Плохо, ой как плохо. И, что еще хуже — здесь я не бессмертен, в отличие от большинства героев такого жанра. Рот разбит, живот превратился в отбивную. Я действительно умереть могу. А что будет, если я умру? Вся вселенная зациклится на этих минутах? Или это локальное событие? Узнать я этого не смогу никак.

Да и не хочу. А я ведь в прошлой петле чуть не умер — тот падающий человек должен был прикончить меня, но петля схлестнулась чуть раньше. Еще бы немного и… Что мне делать? Разорвать ее или попробовать жить вот так?

Полчаса. Далеко не лучших полчаса. Нет, нужно разорвать. Долго я так убегать не смогу — даже если смогу уцелеть, то мне рано или поздно это до смерти надоест, и я сам наложу на себя руки. Нет! Нельзя так мыслить! Что бы сказал отец на этот счет, подумай!

«Сын, ставь долг превыше всего», — вот его слова. Он такого никогда не говорил, но это точно его слова, не мои. Он ведь герой, человек, поставивший долг выше своей жизни. Он выполнил задание и спас пять человек! А я? Все говорят, что я — его копия, внешне, да и характером почти один в один. Только я пытаюсь быть им, а для него это было естественно. Хм, а это идея. Выполнить задание. Сообщить координатору личность босса этих грабителей. Может, так я и разорву петлю? Звучит логично, ведь в двух предыдущих петлях мне это не удавалось. Я чуть приоткрыл контейнер и огляделся. Никого. Вылез, отряхнулся, заметил на запястьях глубокие следы от лески, которой мне связали руки в первой петле. И побежал в противоположном от бандитов направлении. Затерялся среди утопающих в зелени стареньких хрущовках, поплутал по дворам, пока не убедился, что Славика и его компании нигде не видно. Спрятался в каком-то подъезде без входной двери, достал телефон и набрал по памяти номер своего координатора.

— Это я, — сказал я в трубку. Из-за шатающихся зубов я немного шепелявил, что тут же было замечено.

— Есть новости? — мой координатор насторожился. Судя по его голосу и времени суток, похоже, я его разбудил. Должно быть, он рано ложится.

— Да. Я узнал, кто цель. Записываешь?

— Сейчас, секунду, ручку найду. Ага, давай. Я насколько мог подробно описал Виктора, постаравшись не упустить ни одну деталь, но при этом и не добавить чего лишнего.

— Он похож на Эдварда Нортона? — задумчиво спросил мой координатор. Я задумался, припоминая лицо актера.

— Да, есть немного. Фамилии его не знаю, но есть номер машины. Я продиктовал. Все. Дело сделано. Моя легенда и так уже раскрыта, но она и не нужна больше, ведь главной цели всей этой длинной и дорогостоящей операции я достиг. Теперь коллеги в ближайшее время создадут фоторобот и попробуют найти кандидатов. Мне останется только опознать.

— Хорошая работа, — похвалил координатор. — Я передам эти сведения прямо сейчас. Можешь ехать в управление. Ты сам-то как? А то ты шепеля… Договорить он не успел. Перед глазами снова была маленькая комната в общаге, я сидел за столом вполоборота, повернувшись к вошедшему мокрому от дождя Максу.

— Макс? Ты где пропадал? Эти слова уже впечатались в мой мозг словно клеймо на коже от раскаленного металла. Я слышал их всего в четвертый раз, но мне уже жутко надоело. Вставать я не стал. Какую-то секунду мы с Максом смотрели друг на друга. Я уже видел, как его рот начал открываться, готовый выстрелить в меня словами, запускающими повторяющуюся цепочку событий. Раз за разом.

— Он — коп!

— Он — стукач! Мы выкрикнули это одновременно. Макс ожидал, что его слова тут же возымеют должный эффект, но я спутал ему все карты. Он опешил от моих слов, явно не зная, чем ответить на мое обвинение. Я же продолжил давить:

— Его не было три дня! И последнее дело мы завалили из-за того, что мусора прибыли слишком рано. Он знал об этом деле, и должен был быть с нами. Но его не было! Что — думал, нас схватят? Макс растерялся, но Диман всегда отличался сообразительностью:

— Славик, а ведь он прав. Мне эта крыса никогда не нравилась, а теперь, похоже, он стал еще и стукачом. Славик усмехнулся, вставая из-за стола и вплотную подходя к Максу.

— Тебе, Диман, никто кроме самого себя не нравится, — заметил он.

— Эй, Славик, ты чего? — робко спросил Макс, быстро бледнея.

— Именно, — Диман тоже встал. — Доверять я могу только себе.

— Стучишь на нас, значит? — рослый Слава легко подвинул мелкого Макса в сторону от двери. Диман захлопнул входную дверь и прикрыл ее собой, чтобы никто не смог выскочить.

— Я не стукач, — тихо проблеял Макс.

— Что-то я тебе не верю, — прищурился Диман. — Славик, а не хочешь потолковать с ним в ванной? По душам? Слава кивнул.

— Сейчас мы все и выясним, — пообещал он. — Кто стукач, а кто — коп. Он схватил за шкирку Макса, и они вдвоем пошли в маленькую ванную комнату. Мне не хотелось видеть, что там сейчас будет твориться. Меня больше волновала моя судьба. Диман так и стоял возле двери, теперь смотря с подозрением уже на меня.

— Ты же не думаешь, что я — мусор? — стараясь быть равнодушным, усмехнулся я.

— Все может быть, — ответил он. — Я наблюдаю за тобой, помни. Я пожал плечами, почти успокаиваясь. Слава всю душу вытрясет из Макса прежде чем поймет, что тот ему не врет. Но за это время я уже успею снова прыгнуть во времени. Я поел — организм мой не подчинялся законам петли, и пищу требовал так же, как и обычно, ориентируясь на мое время, а не на вселенское.

Потом под полным подозрений взглядом Димана заклеил медицинским клеем разбитую губу, осмотрел шатающиеся зубы, пытаясь не обращать внимания на доносящиеся звуки ударов из ванной. Словом, спустил просто так почти полчаса, пока из ванной не показался Славик, потирая содранные при ударах костяшки пальцев.

— Пойдем, потолкуем, — любезно предложил он. Но его взгляд был лишен всякой любезности. Мне на секунду показалось, что он готов сожрать сейчас меня живьем за одни лишь подозрения. За окном раздался крик падающего человека — как раз вовремя.

— Не-а, — отказался я, глядя на часы в мобильнике и запоминая время с точностью до секунды. Петля снова захлестнулась.

— Макс? Ты где пропадал? И так раз за разом. Я неожиданно начал осознавать пользу создавшейся ситуации, вкушать ее прелести, как это делал в свое время герой Билла Мюррея. Я без труда мог убегать от бандитов, при этом не прячась в мусорных контейнерах. Когда мне надоедало бегать, я подставлял одного из них, и получал тридцать две минуты отдыха (я специально засек время). Я обворовывал их, ел их еду, не задумываясь о том, что я, фактически, потребляю каждый раз одну и ту же пищу с точки зрения науки. Я изучал окрестности, пытаясь найти логово Виктора. Я заглядывал к соседям, лечился от ран и получал иногда новые — убегать все же получалось не всегда. Я даже мог отрастить бороду, но мне приходилось бриться, чтобы не вызывать подозрений у этой троицы. Еще бы. Вот сидишь вот так с гладко выбритым человеком, мирно беседуешь и составляешь план нового дела, а тут бах — и внезапно у него разбито лицо, под глазом синяк, а невесть откуда появившаяся короткая борода слиплась от крови. Волей-неволей появятся вопросы. Я пробовал различные варианты разрыва петли. Сдавал босса, убегал подальше, пытался найти падающего человека, пробовал еще тысячу вещей. Но я уставал. Это меня сильно изматывало, нормально поспать я не мог, ведь на сон за один раз я мог потратить максимум минут двадцать от общего времени петли. Пару раз я сразу же валился в сон, более похожий на кону — моя легенда сгорала, меня пытались разбудить, меня избивали, но я не просыпался. Я пытался себя ободрить хоть как-то, искал способы, но все быстро надоедало.

Единственное, что меня поддерживало — отец. Но и он был всего-навсего мертвецом, голосом в голове. Однажды я сорвался. На протяжении нескольких петель подряд избивал всю троицу, пока в очередной петле не убил их. А в следующей петле еще раз. Меня накрыло какое-то марево, наваждение, самое первое и самое сильное желание человека — убить. Но я не запомнил этот момент, просто в очередной петле очнулся с трясущимися руками и бездонной пропастью в душе. Должно быть, Макс тогда что-то увидел во мне, и, когда его заметили остальные, он не проронил ни слова.

Спокойно вошел, сел рядом и ничего не делал. Совсем. Постепенно меня все больше захватывал падающий человек. Кто он?

Почему он падает? Откуда у него эта дыра в груди? Я как-то пробовал его найти, поднимался на крышу, но та была пустынна, и я спускался назад, надеясь разыскать его в одной из квартир. Это было логично: за эти полчаса в общагу никто не входил, бедолага должен был быть местным. И, наконец, я поставил себе цель. Я должен его спасти.

Кажется, это именно его смерть стала причиной появления петли. Но если и это не поможет, то я не знаю, что мне еще нужно сделать.

Наверное, только убить себя. Но, если честно, я боюсь второго варианта, ведь если он, все же, не сработает, то сколько я тогда протяну? Тело будет жить вечно, ну или до старости точно, а вот психика… Так что, выход я вижу только один. Не буду я его искать. И заранее подниматься на крышу тоже не буду, его ведь там нет все это время.

Мне нужна самая последняя минута, чтобы все узнать и начать действовать.

С одной стороны, нет ничего проще, чем сидеть и ждать определенного события, особенно когда наизусть знаешь, что происходит перед ним. Я помню все до мельчайших подробностей — выражения лиц, слова, расположение вещей, запахи, где какая температура. Порой мне даже казалось, что я запомнил каждую проклятую каплю в бесконечном дожде за окном. Раньше я любил дождь, особенно такой, как сейчас — тихий, с небольшим ветерком, теплый и идущий несколько часов. Но теперь этот дождь растянулся на дни, недели, месяцы. Сколько я был здесь? Сколько раз переживал одни и те же минуты? Думаю, большую часть из всего этого я забыл, не смог удержать в голове. Мои действия стали настолько заученными, что сознание при их воспроизведении уже не участвовало, и у меня пропадали целые куски памяти. Одинаковые куски. Но мне уже было плевать на это, поскольку я стоял перед закрытой дверью, ведущей на крышу. Дверь была старая, из сгнившего от времени дерева, которое здорово разбухло от влаги. Время истекает, осталась всего минута до скачка, но я слышу голоса из-за этой двери. Два голоса! Молодой голос я узнал сразу же — крики этого человека навсегда застряли у меня в ушах. Его обладатель был удивлен, не понимал, что происходит. Второй голос принадлежал глубокому старцу — он был осиплый, с изрядным тремором, к тому же губы этого человека уже плохо слушались его, коверкая слова.

— Зачем мы здесь? — спросил молодой.

— Так нужно, — ответил старый. — Сейчас ты все узнаешь.

— Что это? Не направляй на меня эту штуку! Я мысленно хлопнул себя по лбу — что встал? У старика явно сейчас в руках то, что проделает в молодом ту дырку. Я толкнул дверь, но та не открылась. Из-за дождя дверь застряла, и отворяться не желала. Как же я мог забыть об этом?

— Кто там? — испуганно спросил молодой. Я толкнул дверь еще раз, та сдвинулась на какой-то миллиметр.

— Я должен убить тебя, — продолжал старик. — Для этого я пришел сюда, на сорок лет в прошлое.

— Ты псих? Давай же, открывайся! Времени почти не осталось! Разбежаться было негде, я мог отойти всего на пару шагов назад и без разгона врезаться в дверь — что я и делал.

— Эй, помогите! — крикнул молодой. Старику было плевать на его уговоры, ему было все равно, что я сейчас ломлюсь через дверь. И он продолжал свою речь, а я узнавал все больше:

— Я должен это сделать, пойми! Я убил миллионы людей в своем прошлом. Но если я убью тебя, то всего этого не будет! Одна жизнь за миллионы! Дверь, наконец, поддалась, рассыпавшись на несколько крупных кусков. Я с облегчением ступил на мокрую крышу, устланную вонючим гудроном. Они стояли друг напротив друга. Молодой, в точности такой, каким я его видел столько раз, падающего с крыши. Он был рядом с самым краем, поднял вверх руки. И старик, с густой белой шевелюрой и полубезумным взглядом. Одет в типичный белый лабораторный халат, ярко выделяющийся на темном фоне всего остального. У него в руке было нечто странное — что-то вроде цилиндра с двумя рукоятями, за которые он держался обеими руками. Эта штука была из серебра, блестящего в ночной темноте дождя, и на ее конце, смотрящем в грудь молодого, располагалась миниатюрная спутниковая тарелка, дающая всему устройству сходство с футуристическим пистолетом в представлении художников середины прошлого века. Путешественник во времени. Более того — он жутко похож на молодого. Передо мной стоял один и тот же человек с разницей в сорок лет!

— Нет! — я кинулся между ними, и выстрел попал в меня. Я ничего не услышал и не увидел. Никаких вспышек, ни лазерных лучей или энергетических шаров, ни трелей или жужжаний. Просто упал на мокрую крышу и сжал рукой правый бок. Рука непривычно провалилась, и я, повернув голову, увидел, что у меня отсутствует кусок мяса, величиной с кулак. Рана оказалась громаднейшей, и явно смертельной. Ее края были идеально круглыми, плоть в этих местах сильно обожжена, одежда почернела и начала дымиться. Больно не было. Старик пришел в ужас, увидев, что наделал. Но он тут же совладал с собой и выстрелил еще раз. Молодой шаркнул, споткнулся обо что-то и повалился на крышу. Последнее, что я увидел в этой петле — аккуратная идеально круглая дыра в его голове. Мир заложил вираж и вернулся на полчаса назад. Я снова оказался в проклятой комнате, но уже с дырой в боку. В дверях стоял Макс.

— Ты где пропадал? — Славик строго следовал своему сценарию, не отступая ни на шаг. Во мне закипела злость, последняя в моей жизни — с такой раной долго не живут. Хорошо хоть крови нет. Я вскочил, схватил стул, на котором только что сидел, и ударил им Славика.

— Эй, ты что творишь? — возмутился Диман. Славик рухнул на пол, потеряв сознание. Я снова размахнулся и ударил стулом Димана. Он хотел уклониться, но не успел — удар пришелся не по голове, а по спине. Он взвыл и тоже упал на пол, скуля от боли, словно пришибленная собака. Стул от этого удара развалился на части. Макс проявил чудеса сообразительности, но несколько поздновато — запрыгнул на меня сзади и стал пытаться добраться своими тонкими пальцами до моих глаз и выдавить их. Я схватил его за кисти и сильно сжал их, затем выполнил бросок через голову — Макс приземлился на стол. Затем я пнул стол так, что тот вместе с Максом полетел в угол к съежившемуся Диману. И побежал прочь. Выбежав в коридор, я решил сразу же направиться на крышу. Добрался до лестницы, поднялся на пару этажей вверх и почувствовал, что теряю сознание. Все вокруг меня закружилось, зазвенело в ушах, и я носом встретился с лестницей. Адреналиновый пик минул, уступая место нарастающей слабости. Но я переборол себя и пошел вверх, держась за перила, щедро облепленные жвачкой. Лифт в этом здании был, но, как назло, не работал уже долгое время, из-за чего мне теперь приходилось тратить лишние силы чтобы добраться туда, где я уже был десятки раз. Этаж, еще один. Сердце ускоряется, я начинаю бешено потеть. Пять ступенек, лестничный пролет — я решаю передохнуть немного. Спешить от меня пока не требуется, времени еще достаточно.

Перевожу дух и продолжаю подниматься. Две трети пути уже сделаны, но с каждой ступенькой я словно прибавляю в весе — так быстро мне покидают силы. Все вокруг шатается, меня начинает тошнить, я делаю еще остановку. С трудом доползаю до последнего этажа, еще несколько ступенек — и я прислоняюсь к той самой двери на крыше, которую двадцать минут назад разнес в клочья. Как же непросто, должно быть, инвалидам. Для них лестница хуже адских мук. Сейчас я завидую даже им — у меня кончились силы, и я не смогу открыть эту дверь. Я не могу даже пошевелить рукой, сознание стремительно гаснет как догорающая свеча, и я ничего не могу с этим поделать. Более того, я слишком рано поднялся, даже не смотря на то, что это был самый долгий и мучительный подъем в моей жизни. Эх, видел бы меня сейчас отец. Он бы молча улыбнулся, с укором глядя на сына, проделавшего такой долгий и тернистый путь и не справившийся с чертовой дверью. Нет, папа. Хоть я и хочу быть таким, как ты — героем, но я им не являюсь. Я и в полицию (тогда еще милицию) пошел только из-за тебя. Я жил, копируя тебя во всем, я даже одеваться старался как ты, носил твою старую кожаную куртку, слушал ту же музыку и делал вид, что тащусь от нее. И я обманывал себя, когда утверждал, что мне это нравится. Ты стал моим кумиром, но тебя самого не было в моей жизни. Тебя нет и здесь. Как глупо я прожил свою жизнь! Я даже рассмеялся из-за этого.

Сначала это было больше похоже на кашель, но внезапно я ощутил, что силы ко мне возвращаются, пусть и ненадолго. Чуть привстал, уперся ногами в стену и оттолкнулся. Дверь отворилась легко, даже слишком — я вывалился под тихий и равнодушный дождь, распластавшись на крыше. Меня лихорадило, но этот дождь остужал меня, приятно холодил, продлевая мою агонию. Нужно спрятаться до их появления. Невдалеке как раз было небольшое строение — неработающий подъемный механизм лифта. За него я и спрятался. Еле дополз, прислонился к холодному кирпичу и потерял сознание. Не знаю, сколько я был в отключке, но разбудил меня громкий стук.

Это старик захлопнул дверь.

— Зачем ты так сильно хлопнул ей? — возмутился молодой. — Как мы выберемся отсюда?

— О, не беспокойся на этот счет. Голоса приближались ко мне, остановившись в какой-то паре метров.

Стоило мне выглянуть из-за угла, как я бы увидел их, но я экономил силы для… Для чего? На что их хватит сейчас? Что мне нужно сделать, чтобы разорвать эту петлю? Несомненно, молодой должен выжить. И самое простое решение — сбросить старика с крыши.

— Зачем мы здесь? — удивленно спросил молодой.

— Так нужно, — ответил убийца. — Сейчас ты все узнаешь.

— Что это? Не направляй на меня эту штуку!

— Не шевелись, и все произойдет быстро. Я попытался встать, но у меня не получилось. Только немного шевельнулся, но не более. Черт! Давай, давай, сейчас упущу момент, и второй раз мне уже не забраться сюда!

— Я должен убить тебя, — продолжал старик. — Для этого я пришел сюда, на сорок лет в прошлое.

— Ты псих? Я умирал слишком быстро для того, чтобы вырваться из этого заколдованного круга. Сейчас старик убьет самого себя, что породит временной парадокс — ведь как он сможет тогда через сорок лет переместиться сюда, чтобы снова убить себя? Этот парадокс и создал петлю времени. Ошибка, баг во вселенском коде, если выражаться компьютерным сленгом. Создатель всего, кем бы он ни был, не предусмотрел этого, он не смог предугадать, что люди смогут путешествовать во времени. Значит, он не всемогущ. Значит, он не бог. Бога нет, и никогда не было. Катись оно все…

— …убил миллионы людей в своем прошлом! И если я убью тебя, то спасу их!

— Меня?! Но причем здесь я?

— Ты — это я, только моложе на сорок лет. Я должен это сделать.

— Но я никого не убивал! Этого не было!

— Пока еще, но ты уже идешь к этому. Прости. Я закричал, разрывая горло на лоскуты мяса. Воистину чудовищным усилием воли я смог заставить себя подняться. Сознание заволакивал багровый туман, слух уже отключился, а легкие отказались снова вдохнуть еще порцию воздуха. Вот он, конец. Старик повернулся в мою сторону. Я бросился на него. Он бесшумно выстрелил в меня, но я ничего не чувствовал, так что мне было плевать. Мне теперь на все было плевать. На избитых грабителей, на незавершенное задание, на задолбавший дождь… На отца, на самого себя. Лишь бы это все прекратилось. Я сгреб костлявое высушенное тело старика в объятия и понесся к краю крыши. Он пытался вырваться, истошно визжал, требовал во имя всех погибших по его вине отпустить его, палил из своего оружия во все стороны. Я выкинул его с крыши и упал рядом с самым краем. Глаза уставились в глубокое черное небо, по лбу стекали мелкие капли, а слабый ветер приятно обдувал лицо. Я ничего не слышал, ничего не чувствовал, но знал, что мне удалось — спасенный мной человек обеспокоенно склонился надо мной, что-то говорил, ободряюще улыбался, мол, все будет в порядке, и пытался зажать руками мою рану. Или раны — не уверен, что старик в меня не попал.

— Пообещай, — сказал я, используя последние силы. — Что никого не… убьешь… Он кивнул и что-то ответил. Я удовлетворенно улыбнулся в ответ. Надеюсь, что он поступит правильно. Но надежды — это удел живых, не мой. Больше не мой.