Пианист без пальцев

Бентли Литтл Прогулка в одиночестве

Все началось с обмана.

Обычно так все и начинается в Аризоне.

Эд Эрнандес заплатил все положенные по закону сборы и не положенные взятки, и Джим Фредерикс, комиссар по планированию в одном из наших новых пригородов, пообещал ему, что проекту быть и Эд тот, кто займется его реализацией. Но затем Санворкс Корпорейшн, конгломерат, ответственный за большинство похожих друг на друга персиковых и розовых кондоминиумов, разбросанных по пустыне к западу от Финикса, подал свою заявку, и стопроцентная сделка Эда канула в лету. Сборы были возвращены, взятки нет, ну а этим бизнесом занялись Фредерикс и Санворкс.

В итоге, Эд вошел в мэрию с дробовиком двенадцатого калибра и разнес Фредерикса на куски.

Обычно так все и заканчивается в Аризоне.

Только Эд — мой приятель, и я на это не совсем купился. У Эда был дробовик, да, но он не из тех, кто воспользуется оружием против кого бы то ни было, как бы сильно он человека ненавидел. Уж точно бюрократический обман не повод для смертной казни. Проколотые шины, возможно; трахнутая жена, может быть — мелкий вандализм и подлая месть.

Но не убийство.

К сожалению, это была рейтинговая неделя, а местным новостным программам нужны хорошие рейтинги, поэтому они выставили старого Эда сумасшедшим и опасным убийцей, бомбой замедленного действия, которая только и ждала, чтобы взорваться.

Я не мог не думать о том, как знатно средства массовой информации могут испортить мой образ, если я когда-нибудь куда-нибудь вляпаюсь.

Итак, я отправился в окружную тюрьму с визитом. Эд мне не звонил, возможно, даже не вспоминал обо мне с тех пор, как его арестовали, но я знал, что могу быть ему полезен. Я попросил об услуге одного из помощников окружного прокурора — за ним числился должок, — и добился аудиенции.

Мы встретились в комнате для допросов: я, Эд и его адвокат.

Эд выглядел плохо. Он явно не спал и, похоже, похудел, а ведь прошло всего несколько дней. Под глазами мешки, губы того же бледного цвета, что и кожа. Эд вошел походкой «побежденного», а когда он и его адвокат сели за стол напротив меня, избегал встречаться со мной взглядом.

— Они тебя избивают? — спросил я.

Он молча кивнул.

— Заключенные?

Покачивание головой.

— Мусора?

Кивок.

— Почему вы мне об этом не сказали? — требовательно спросил адвокат. — Я могу…

— Да ладно — сказал я ему. — Вы ни хрена не можете сделать. Эд — сумасшедший убийца, и к тому же мексиканец. Вы думаете, кто-нибудь в системе пожалеет его?

— Мы можем подать в суд на окружную тюрьму, — сказал адвокат.

Я посмотрел на него с восхищением.

— Впечатляет.

Эд впервые встретился со мной взглядом. На его лице и руках не было следов побоев. Я знал, что они специально оставляли синяки только в тех местах, которые не могли видеть камеры телевизионных новостей.

Фредерикс имел друзей со связями.

— Ты это сделал? — спросил я.

— Не отвечайте, — приказал адвокат. Он посмотрел на меня через стол. — Я не знаю, кем вы себя возомнили, но если вы ожидаете, что мой клиент…

— Я это сделал, и не я это сделал, — сказал Эд.

— Я же вам сказал! — закричал адвокат.

Мы оба проигнорировали его.

— Что случилось? — подтолкнул его я.

Лицо адвоката покраснело.

— Если вы…

— Заткнись! — закричал на него Эд.

Адвокат погрузился в молчание.

— У нас с Фредериксом была сделка на застройку свободных участков земли в пригороде. Он обманул меня. Я был взбешен, поэтому пошел и напился, пытаясь придумать какой-нибудь способ сорвать проект и, возможно, вернуть его себе. Следующее, что я помню, иду домой, достаю свой дробовик, заряжаю его и еду в мэрию. Я понимал, что делаю. Я много об этом думал, но… это был не я. Что-то заставляло меня делать все это, и… — он покачал головой. — Ты все равно не поверишь.

— А ты попробуй.

— Мне показалось, что это… Март. Некоторые слова, которые я говорил себе, то, как я думал, было похоже на Март.

— Думаешь, это была она?

— Я думаю, она заставила меня это сделать.

— Я ничего не понимаю, — сказал адвокат. — Можете объяснить мне, что все это значит.

Эд посмотрел на меня, раздраженный непониманием адвоката.

— Он думает, что это сделала его бывшая жена, — сказал я.

— Разве она не умерла?

— Так и есть, — ответил я.

Адвокат сразу же встрепенулся.

— Заявление о невменяемости?

— Я не думаю, что он сумасшедший.

Последовал долгий раздраженный выдох.

— Вы оба сумасшедшие.

— Что, если я смогу это доказать? — спросил я его.

— Это не чертово «Чудо на 34-й улице»[1]. Вам не удастся убедить суд, что в него вселился призрак и заставил кого-то убить.

— Не призрак, — сказал Эд. — Демон.

Даже я оживился, услышав это.

— Март — демон, — сказал он мне. — И я не уверен, что она мертва.

— Постой-ка, — сказал я. — Я был на ее похоронах, помнишь? Она была в открытом гробу. Мертвая. А потом ее закопали.

— Но она могла выбраться. Я никогда никому не говорил, что она демон. Не хотел, чтобы кто-нибудь об этом знал. И когда она умерла, я так расстроился из-за этого, что не… — он глубоко вздохнул. — Она сказала мне, что делать, если она умрет. Слова, которые я должен был сказать, вещи, которые я должен был сделать с ее головой. Я ничего не сделал из этого.

— Но как она могла овладеть тобой? И зачем ей это делать?

Он печально покачал головой.

— Я не знаю.

— Я выясню, что к чему, — сказал я, вставая.

Адвокат презрительно фыркнул.

— Пианист без пальцев.

— Чего?

— Эта собака не будет охотиться.[2]

— Что?

— Это значит тупик. Ни хрена у вас не получится.

Я посмотрел на Эда.

— Скажи этому придурку, чтобы заткнулся, — сказал я.

Он повернулся к своему адвокату.

— Заткнись, придурок.

— Я все выясню, — пообещал я.

— Сходи к Саттону, — предложил Эд.

— Зачем? Думаешь, он что-то знает?

— Может да, а может и нет. Но он намекал мне на Март, когда я видел его в последний раз. Я проигнорировал его, не хотел говорить об этом.

— С этого можно начать, — сказал я.

— Удачи.

* * * *

Гил Саттон работал на Ван Бюрен, управлял одним из так называемых отелей для проституток. И наверняка занимался не только этим. Когда я впервые его встретил, он был законопослушным гражданином, работая продавцом в Чекер Авто, но даже тогда он был на грани, всегда в поисках какой-нибудь аферы. Его уволили с этой работы за подделку счетов-фактур и подмену настоящих деталей дешевыми подделками. В последний раз, когда я с ним общался, где-то около года назад, он подрабатывал якобы тренером на собачьих бегах, а на самом деле по ночам принимал ставки.

Я поехал на восток, медленно двигаясь в плотном потоке транспорта. На дальнем конце Долины впервые на этой неделе были видны Суперстишенс — зубчатая голубоватая масса, частично смазанная и скрытая смогом. Было время, когда горы можно было хорошо разглядеть в любой день года из любой точки Финикса. Но это было до появления людей и предприятий-загрязнителей, до того, как широкие массы населения обманули и заставили поверить, что цена личной свободы — разрешение энергетическим компаниям закачивать токсичное дерьмо в наш воздух. Теперь это дело чести. Это запад, и мы жители Запада. Ни один бюрократ в Вашингтоне не собирался регулировать деятельность наших компаний в нашем штате. В итоге мы глотаем горячий смог и притворяемся, будто нам это нравится, потому что мы чертовски глупы, чтобы заботиться о своих собственных интересах.

Я доехал до перекрестка, притормозив на светофоре. Когда-то на юго-западном углу стоял круглосуточный магазин, но его снесли, готовясь к приходу нового заведения, которое так и не появилось, и пустыня обратно отвоевала себе землю. Я воспользовался открытым пространством и посмотрел через пустой участок на тянущийся вниз по улице ряд конкурирующих вывесок, пока не увидел то, что искал: мотель «Тенистая пальма».

Светофор переключился на зеленый. Я перестроился в правую полосу и остановился перед мотелем, припарковавшись на улице рядом с красным бордюром. Помятый зеленый «Торино» с серыми пятнами грунтовки на боку перегородил подъезд к мотелю. Перед офисом на высохшем маленьком квадратном газоне сидел пьяный кусок белой швали, передавая бутылку в коричневом пакете мексиканцу без рубашки. Полная чернокожая женщина в шокирующих розовых шортиках и усыпанном блестками коротком топе ходила взад и вперед по тротуару, улыбаясь уличному движению.

Выглядело очень похоже на заведение Саттона.

Не обращая внимания на насмешки пьяниц и подколки шлюхи, я обошел «Торино» и вошел в офис. Шторы были опущены, вентилятор включен. Однако солнце все еще светило в окна офиса и честно говоря, в такой день, как сегодня, ничто не способно было справиться с жарой, кроме хорошего кондиционера.

Худенькая девочка-подросток со слишком белой кожей и лицом Сквики Фромм[3] воинственно уставилась на меня из-за потертого прилавка. В маленькой темной комнате позади нее черно-белый телевизор показывал какую-то мыльную оперу.

— Че надо? — спросила она.

— Я ищу Саттона, — сказал я ей.

— Его здесь нет.

— Можешь сказать, где он?

— Его здесь нет, — повторила она.

— Где он?

— Тебе нужна комната или нет?

Я обошел стойку и просунул голову в темное пространство позади нее.

— Эй! — воскликнула она.

Я увидел телевизор, ящик со льдом, продавленный диван, кучу грязного белья и пустой пакет из-под картофельных чипсов на полу.

— Я звоню в полицию! — сказала она.

— Валяй. Спроси лейтенанта Армстронга. Он мой хороший друг.

Она уже сняла телефонную трубку и делала вид, что набирает номер. Немного подумав, положила ее обратно на базу.

— Ты полицейский?

— Нет. Я просто ищу Саттона.

Она тупо уставилась на меня. Я почти видел, как мысли медленно обрабатываются в ее голове. Наконец, тяжело вздохнув, она сказала:

— Пошли.

Я последовал за ней через заднюю комнату, еще через одну дверь в холл. Она остановилась перед чуланом, закрытым выкрашенной в стиле тай-дай занавеской.

— Здесь, — с отвращением сказала она и отдернула занавеску.

Гил Саттон сидел на корточках в чулане, сжимая четки, и с закрытыми глазами бормотал молитву.

— Не знал, что ты католик, — сказал я.

Глаза Саттона открылись, и на долю секунды на его лице появилось выражение надежды. Затем он покачал головой, закрыл глаза и вернулся к своей молитве.

— Он такой с понедельника.

С понедельника.

Именно тогда Эд застрелил Фредерикса.

Я присел на корточки так, чтобы оказаться на одном уровне с Саттоном.

— Эд сказал, что ты, возможно, знаешь, где Март, — сказал я.

Он продолжал бормотать и перебирать четки, но быстро замотал головой из стороны в сторону.

— Саттон?

Он еще сильнее замотал головой.

— Ты знаешь, где она?

— Нет! — закричал он.

Я влепил ему жесткую пощечину.

— Где Март?

— Она не умерла! — он начал истерически смеяться. — Она не умерла!

Я снова влепил ему пощечину. Все было бесполезно — он вернулся к своим четкам и молитвам.

Саттон явно не собирался мне помогать. Я встал. Прямо передо мной, на задней стенке чулана, над маленькой пустой полкой, я увидел красную диаграмму. Молния в круге. Я повернулся к девушке.

— Что это?

Она пожала плечами.

— Я не знаю.

Из кармана своей рубашки я вытащил фотографию Март и показал ей.

— Ты когда-нибудь видела эту женщину?

Она опустила занавеску и отошла от чулана.

— О да, — кивнула она. — Я ее видела.

— Знаешь, где я могу ее найти?

Девушка покачала головой.

— Она работала на улице всего пару месяцев. Я слышала, она сломала член какому-то парню, — она понизила голос. — Когда он был внутри нее. С тех пор я ее не видела.

— Ее зовут Март. Мартина Эрнандес. Она та женщина, которую я ищу. Ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы мне сказать, где она?

Девушка пожала плечами.

— Ладно.

Я направился обратно в офис.

— Подожди минутку, — девушка подбежала ко мне. — Робин может знать.

— Робин?

— Черная сучка, работающая у входа. Она может знать.

— Спасибо.

— И что, даже не дашь мне пару баксов? Разве не так вы, ребята, должны поступать, когда кто-то дает вам наводку?

— Нет.

Я вышел из мотеля, но проститутки уже не было. Подошел к своей машине, сел и некоторое время сидел там, слушая радио, ожидая, когда она вернется. Примерно через десять минут ее высадил какой-то белый парень средних лет на «Субару». Я вышел из машины и подошел к ней. Показал ей фотографию.

— Знаешь, где она?

Проститутка даже не взглянула на фотографию.

— Нет.

— Я не полицейский.

— Ага, конечно.

Она отошла от меня.

— Она выиграла большой приз. Много денег. Я пытаюсь разыскать ее для компании.

— Это вранье больше не работает.

— Ладно. Ее бывший муж сидит в тюрьме за убийство, и она единственная, кто может оправдать его.

Я вытащил еще одну фотографию. Эд и Март вместе. Она все еще не смотрела, поэтому я подсунул фотографию прямо к ее лицу.

Она прищурилась.

— Эй, я видела этого чувака по телевизору. Это он убил комиссара по планированию.

Удивительно, проститутка, следящая за текущими событиями в городе.

— Да. Он муж Март. Она единственная, кто может вытащить его из этой передряги.

Проститутка задумалась.

— Это важно.

— Возможно я знаю, где она.

Я достал бумажник и отсчитал десятку.

— Но она была здесь, когда это случилось. Я это засвидетельствую.

— Ты не в суде. Она действительно была здесь?

— Я это засвидетельствую.

— Отлично. Просто скажи мне, где она.

— В конце дороги.

— В конце дороги?

— Там, где заканчивается автострада. В одном из заброшенных домов. По крайней мере, там я ее высадила.

— Спасибо.

— Эй! — закричала мне подросток с дверей офиса. — Почему она получила деньги, а я нет?

Не обращая на нее внимания, я сел в свою машину и уехал.

Было жарко, как в аду. У меня чертовски пересохло в горле. Я бы не отказался от настоящей выпивки, но должен был быть трезвым, поэтому остановился у Севен-Илевен и купил «Биг Галп». Рядом со входом стоял телефон-автомат. На оставшуюся мелочь после покупки напитка я позвонил своему приятелю Кэлу в офис окружного прокурора и спросил о текущем состоянии расследования, пытаясь выяснить, появилось ли что-нибудь новое.

Он сказал, что тело Фредерикса было украдено из морга.

Мне это не понравилось. Несмотря на то, что я обливался потом от жары, меня пробрала дрожь. Что-то было не так. Я это чувствовал.

Со мной такое уже бывало.

— Как это случилось?

— Никто не знает. Оно было там, а потом исчезло. Никто не видел, чтобы кто-то приходил или уходил, никаких записей о каких-либо посетителях.

— Камера наблюдения?

— Сломана.

— Ясно. Это хорошая новость или плохая?

— Для твоего парня? Ни то, ни другое. Тут у нас ходят слухи, «кокосику» пипец, несмотря ни на что, — он прокашлялся. — И я слышал из третьих рук, Армстронг повсюду бегает, вешая лапшу на уши любому, кто готов его слушать.

— Дай угадаю. Меня нужно контролировать и не допускать к расследованию, потому что я симпатизирую испаноязычным клиентам.

— Ну, потому что ты «любитель чихуахуа, поедающих фасоль», вроде так я это слышал. Думаю, смысл примерно тот же.

— Спасибо, Кэл, — сказал я. — Я твой должник.

— На счет этого ты чертовски прав.

Он повесил трубку. Я немного постоял перед Севен-Илевен, размышляя. Мне не нравился тот факт, что тело было украдено. А то, что это было сделано так искусно, беспокоило меня еще больше.

Бездомный парень, похожий на Габби Хэйеса[4], подошел и попросил немного мелочи, но я покачал головой и направился обратно к машине.

Я доехал до конца дороги.

Остался только один дом, заброшенный розовый дом, прямо на пути нового расширения автострады. Дорожные работы в Аризоне продвигались медленно, так что человек, с большой долей вероятности, мог бы просидеть в нем полгода или даже больше, прежде чем ему пришлось бы искать новую берлогу. Хороший вариант, если ты бездомный, но я не мог понять, почему такая женщина, как Март, опустилась так низко.

Март — демон.

До сих пор я как бы игнорировал эту часть истории Эда, но пришло время более пристально взглянуть на данный факт. Я не поверил всему тому, что рассказал мне Эд, во всяком случае не полностью, но я поверил тому, что Март больше не мертва, она вернулась, и каким-то образом, по какой-то причине, заставила своего мужа убить комиссара по планированию.

Я вылез из прохладного салона машины. Снаружи было очень жарко, но по моей коже побежали мурашки. Земля перед розовым домом была покрыта мелким белым песком, испещренным следами огромных протекторов землеройного оборудования. Позади здания стояли двойные бетонные опоры будущей автострады.

Март — демон.

Действительно ли Март демон? Если да — знал ли Эд, кем она была, до того, как женился на ней? Или узнал об этом позже? Как он вообще об этом узнал? Так много вопросов, на которые я хотел бы получить ответы, но в большинстве своем они несущественны, вопросы, представляющие чисто человеческий интерес.

Какими силами обладал демон?

Вот главный вопрос. Перед отъездом я спрашивал об этом Эда, но он не смог мне ответить. Он очень мало знал об этой стороне своей жены, и у меня сложилось впечатление, что после того, как он узнал, кто она такая, он сделал все возможное, чтобы забыть об этом. Он знал, что должен был сделать после ее смерти, ритуал, который должен был совершить на ее похоронах, но на этом, похоже, все его знания и заканчивались.

Та Март, которую я знал, выглядела человеком, целиком и полностью настоящей женщиной. Я уже стал размышлять, а есть ли среди нас другие демоны, замаскированные под обычных людей, с которыми сталкиваешься каждый день в повседневной жизни.

Похоже, я действительно верил, что она демон.

Я подошел к входной двери. Как и окна, она была забита неокрашенной фанерой. На уровне глаз краской из баллончика нанесли предупреждение «Не входить».

— Март? — позвал я ее.

Никакого ответа.

Я оторвал фанеру и пинком распахнул дверь.

Внутренние стены дома были снесены. Внутри дом представлял из себя одну огромную просторную комнату.

Покрытую кровавыми символами.

Я стоял в дверях и смотрел. Цифры и пиктографические символы были нарисованы кровью по всему потолку и четырем стенам из гипсокартона. Нечестивые и непристойные изображения, лишь частично освещенные рассеянным светом, просачивающимся снаружи мимо меня, были по-настоящему пугающими и вызывали инстинктивное желание развернуться и убежать. Но я шагнул внутрь, немного сместившись вправо, пытаясь впустить больше света из дверного проема. В центре комнаты, на возвышении из земли, я увидел тело Фредерикса, лежащее в странной позе, отдаленно напоминающей ритуальную. Он был обнажен. Отверстие от выстрела дробовика в его груди было чистым и бескровным. Там, где должны были быть его глаза, виднелись два пятна тени.

У его ног скорчилась Март.

У меня перехватило дыхание.

Март.

Это действительно была покойная жена Эда, но я с трудом узнал ее. Она была чертовски красивой женщиной, высокой, худощавой, с великолепным лицом, фигурой, будто с обложки Плейбоя. Но теперь, казалось, она уменьшилась примерно на три фута, стала приземистой, похожей на жабу и совершенно отталкивающей. Общая структура лица осталась прежней — достаточно, чтобы распознать, кто это, — но мелкие детали были ужасно искажены. Она выглядела как помесь женщины, рептилии и бабуина — нечто смутно напоминающее человека.

Рядом на земле лежала куча сброшенной ею белой кожи.

Я старался сохранять спокойствие, хотя как раз то спокойствия у меня и близко не было.

— Март, — сказал я.

Она хихикнула.

— Не ожидала тебя здесь увидеть, — это был не голос, а пронзительный визг.

— Что происходит?

— Я собираюсь съесть его душу.

— Ты его убила?

Она лукаво посмотрела на меня.

— И кто хочет это знать?

Я встретился с ней взглядом.

— Эд.

Она мгновенно изменилась. Ее улыбка исчезла, выражение лица сменилось чем-то похожим на печаль, голос, все еще грубый, немного утратил свою визгливость.

— Эд? — сказала она.

Я не ответил. Внутри дома пахло не только гнилью, разложением и миазмами смерти от тела Фредерикса, но и чем-то гораздо худшим. Я посмотрел на Март.

— Ты мертва, так ведь?

Она кивнула.

— Почему ты покончила с собой?

— Он трахался с этой шлюхой.

— Шери?

— Даже не произноси ее имени! — визг вернулся.

— Да плевал он на нее.

— Я застукала их!

— Он любил тебя. И все еще любит.

— Вранье!

— Тогда почему он не отрезал тебе голову и не выполнил все положенные ритуалы, чтобы уже на сто процентов быть уверенным, что ты не вернешься?

— Глупость.

— Любовь, — я посмотрел на нее. — Эта сука была на один раз. Она вешалась на него, а он был слаб и сдался. Но больше он ее никогда не видел. Ты была его истинной любовью, его настоящей любовью.

— И теперь посмотри, что со мной стало.

Мой взгляд переместился с ее безобразной рожи на покрытые слизью удлиненные пальцы.

— Поэтому ты его наказала?

— Наказала его? — она встала во весь рост. — Я присматривала за ним. Помогала ему. Как, по-твоему, он вообще заключил эту сделку? — она пнула труп Фредерикса. — И когда наш приятель продал его, как ты думаешь, кто позаботился о том, чтобы он получил то, что ему причиталось?

Мой страх исчез. Я прошел вперед, в центр дома. Все это казалось таким… мелочным. У демонов должны быть космические цели, непостижимые замыслы, недоступные пониманию простых смертных. Но она сделала все это, потому что Фредерикс сорвал бизнес-планы ее бывшего мужа.

Она действительно любила его, возможно, любила до сих пор. Я попытался аппелировать к ее чувствам.

— Ты ему ничем не помогла. Он взял вину на себя.

Ее эмоции снова поутихли.

— Я не знала, что это будет он. Заклинания не настолько специфичны. Они сосредоточены на цели, а не на средствах. Орудие остается на усмотрение посредника.

— Кто был посредником?

— Я не знаю.

— Разве нет способа выяснить это?

Она покачала головой.

— Эд в тюрьме, — тихо сказал я, — и ему, скорее всего, грозит смертная казнь.

— Я убью их всех! Я разнесу им головы! Я…

Я вздохнул.

— Просто вытащи его из этой передряги.

— Я не могу.

— Почему нет?

— Это так не работает.

— Не работает что?

— Магия.

Я заткнулся, четко понимая — решение этой проблемы за рамками моих возможностей. Я внимательно следил за ее лицом, пока она все обдумывала. Я рассказал ей о сложившейся ситуации. Теперь она знала, что происходит, а также можно с этим что-либо сделать или нельзя. Если кто-то и способен был вытащить Эда из этой катавасии, то только она.

Черная слеза скатилась по ее пожелтевшей щеке. В гневе, она пнула тело Фредерикса.

— Это ты во всем виноват! — закричала она. — Я съем твою душу и отправлю ее в ад!

Я посмотрел на труп. На груди Фредерикса была вырезана молния в круге.

Тот же символ, который я видел в чулане Саттона.

— Может, это Саттон? — спросил я.

Она резко подняла голову, прищурив глаза.

— Что?

— Гил Саттон. Может он быть посредником?

Она покачала головой.

Я указал на символ.

— Я видел такой же в его чулане, на стене. Он там прятался и молился, напуганный до смерти. Девушка сказала, что он сидит там с понедельника, дня стрельбы.

— Ах ты сукин сын, — Март внезапно стала деловой. Она указала на открытую дверь. — Прикрой эту штуку. Мне нужна темнота.

— Для чего?

— Для того, что я собираюсь сделать.

— А что ты собираешься сделать?

Она посмотрела на меня, и в этих глазах-бусинках я увидел следы прежней Март, человеческой Март, но ее голос, когда она заговорила, был ровным и холодным, и еще более чудовищным, чем раньше. Холодок пробежал по моему позвоночнику.

— Лучше тебе этого не знать.

Она была права. Лучше мне этого не знать.

Но я должен был во всем разобраться.

— Так что? — сказал я.

— Он сделал это специально, — пробормотала Март, разговаривая больше сама с собой, чем со мной. — Он специально отправил меня в Эда. Я знала, что он баловался этим, но не думала, что он может быть посредником…

Она замолчала.

— Расскажи мне, что случилось.

— Я встречалась с Гилом. Много лет назад. Еще в Тусоне. Он даже предложил мне выйти за него замуж. Это было задолго до того, как я встретила Эда. Я никогда не говорила Гилу, кто я такая, но он все равно каким-то образом узнал об этом. Я думаю, именно поэтому он хотел меня, — она вздохнула с грубым нечеловеческим звуком. — Я так думаю. А может и нет. Кто знает? Он говорил, что любит меня. Возможно, так оно и было. Гил последовал за мной в Финикс. Поддерживал связь. Мне кажется, это он мог стоять за непристойными телефонными звонками, которые я получала раньше.

— Эд знал?

Март покачала своей кошмарной головой.

— Я не хотела причинять ему боль. Решила, пусть он лучше думает, что они с Гилом встретились случайно. Я никогда не показывала даже виду, что знала Гила раньше.

— Саттон познакомил Эда с Шери, — тихо сказал я.

Глаза Март расширились.

Я кивнул.

— Теперь я понимаю.

В ее голосе звучала ярость. Она стала собирать горстями землю с пола и засыпать ее в дыры на месте глаз Фредерикса. Паралельно она что-то бормотала, но я не мог разобрать слов.

— Почему Саттон прячется в том чулане? Почему он так… напуган? Потому что в курсе, что ты сделаешь с ним, если все узнаешь?

— Потому что он любитель, — презрительно сказала Март. — Будучи посредником, он не смог справиться с тем, что пришлось ему испытать.

— Так что ты собираешься сделать?

Она рассекла свою деформированную грудь длинным ногтем, а затем обмакнула его в кровь.

— Я собираюсь все исправить.

И ногтем нанесла рисунок на ноге Фредерикса.

— Что это значит?

— Я собираюсь вытащить Эда из этой передряги. И я не стану использовать посредника.

— Поэтому…

— Я не переживу этого, — решительно заявила она. — И Гил тоже.

Я не знал, как на это реагировать. Чтобы я не говорил, она собиралась сделать то, что задумала, но фильмы, книги, семья и общество приучили меня думать, что я обязан попытаться отговорить ее от этого, сказать ей, что она не должна воплощать в жизнь свои планы.

Однако вместо этого я спросил:

— Ты сделаешь это для Эда?

— Я люблю его, — просто сказала она.

— Тогда сделай это, — сказал я ей.

Она стала водить руками в воздухе, делая странные движения, казавшиеся бессмысленными, но, тем не менее, что-то да значащие для меня, и пробирающие до костей. Труп Фредерикса слегка дрожал, как будто его били конвульсии. Я чувствовал вибрации в животе. Попятившись к двери, я произнес:

— Я скажу ему. Я скажу ему, что ты сделала.

Март посмотрела на меня.

— Не надо.

Это была последняя человеческая фраза, которую она произнесла. Я выбежал из дома и побежал по песку к своей машине. Снаружи было светло, но влияние логова Март простиралось уже и сюда; воздух казался странным, густым, тяжелым.

Я сел в машину и сразу же уехал.

Демоны, заклинания и любовный четырехугольник.

Они постоянно поганят нам жизнь.

Обратная дорога в центр города пролегала далековато от «Тенистой пальмы», но я специально решил проехать мимо мотеля. Еще даже не свернув на Ван Бюрен, я уже увидел дым. И действительно, мотель был объят пламенем. У входа бегала и орала Сквики Фромм, а проститутка пыталась оттащить ее от огня. Вдалеке слышался вой сирен.

Я даже не притормозил, проезжая мимо мотеля. Просто продолжал ехать как ни в чем не бывало.

К тому времени, как я добрался до окружной тюрьмы, все уже было улажено. Документы, прочее. Я был поражен масштабами этого. Полицейские, которые выпустили Эда, вели себя уважительно, извинялись перед ним. Репортеры, только два дня назад призывающие к казни Эда, теперь издевались над чиновниками округа, выпытывая, как могла произойти подобная судебная ошибка. Даже этот расистский мудак Армстронг был настроен доброжелательно. Весь мир переформировался под диктовку Март. История последних нескольких дней была зачеркнута и переписана заново. Эта магия была чертовски мощной штукой. Мне стало интересно — сколько всего такого происходило вокруг, а я об этом даже не подозревал, сколько раз в неделю реальность вокруг меня менялась без моего ведома?

Насколько я понял, все теперь считали, что Саттон совершил убийство. Он узнал, что в смерти комиссара по планированию обвиняют его старого друга Эда Эрнандеса, и из-за угрызений совести сжег мотель и покончил с собой.

Что касается реализации проекта, корпорация Санворкс покинула этот бизнес, а Эд вернулся. Только Эд никогда не выходил из бизнеса. В этом дивном новом мире он честно и справедливо получил контракт, а Санворкс даже не участвовала в торгах по проекту.

Думая о Март, я размышлял, рассказывать Эду о случившемся или нет. Он заслужил знать правду, подумал я, и решил изложить ему все в общих чертах, но избавить от неприятных подробностей. Не было необходимости описывать, во что превратилась Март после смерти, как она выглядела в облике демона. Я подумал, пусть он лучше помнит ее такой, какой она была раньше.

Я встретился с ним внутри тюремного блока, когда он забирал свои личные вещи. Мы несколько минут постояли в вестибюле, подальше от репортеров, адвокатов, администраторов и копов. Я рассказал ему, что Март была жива, и так вышло, что она использовала его, чтобы убить Фредерикса, но сделала она это, только чтобы отомстить за зло, причиненное ему комиссаром по планированию. Однако она не знала, что он стал непосредственным участником мести, и как только узнала об этом, пожертвовала собой ради его освобождения.

Я не упоминал о Саттоне.

Эд кивнул, ничего не сказав. Я знал, что у него все еще были вопросы, но на самом деле он не хотел знать ответы, а я уж точно не хотел ему больше ничего рассказывать.

— Спасибо, — сказал он мне. — Спасибо за все.

— Для чего еще нужны друзья?

Мы вышли на улицу, спустились по ступенькам на тротуар.

— Все-таки у пианиста есть пальцы, — сказал я.

Он посмотрел на знойное голубое небо, посмотрел на меня и грустно улыбнулся.

— Да, — сказал он. — Думаю, да.