Письма для Люка

Глава 1

Хейвен

Многие люди ненавидят аэропорты. Я понимаю это. Везде есть парковка, служба УТБ (прим. перев. Управление транспортной безопасности) и дополнительные сборы. Даже не рассказывайте мне о людях, у которых нет готового к сканированию посадочного талона, когда они встают в очередь у выхода на посадку.

Но я всегда любила аэропорт. Есть что-то волшебное в том, что люди приезжают и уезжают отовсюду. Можете считать, что я помешана на романтике, но я люблю наблюдать за воссоединениями. Всегда можно определить, когда человек долгое время не видел любимого человека. У них такое выражение лица, когда они их замечают…

Меня это каждый раз восхищает.

— Ты постоянно опаздываешь, — шепчет мне на ухо мой брат.

Я прижимаю телефон к плечу, сворачиваю на встречную полосу и ставлю машину на стоянку.

— Я не опаздываю, Райан.

Его тон меняется с веселого на скептический.

— О, да? Самолет Люка приземлился пятнадцать минут назад.

— И что?

— И как давно ты там?

Я выхожу из машины, не выключая двигатель, и торопливо обхожу её сзади, высматривая работников аэропорта. Технически, вы не должны оставлять свой автомобиль на полосе высадки. Или сидеть в нем, ожидая, пока пассажиры покинут аэропорт. Впрочем, так делают все.

— Хейвен? — подсказывает мой брат.

— Не знаю, минут десять, наверное.

— Ошибаешься. Ты только что примчалась. Я следил за тобой в «Найди моих друзей». — В трубке слышен звук открываемой банки с газировкой.

Я хмурюсь, когда вхожу в терминал. Кондиционер обдает меня ледяной волной, от чего по коже бегут мурашки. В Сан-Диего уже неделю стоит страшная жара, поэтому на мне джинсовые шорты и майка.

— Я хотела бы напомнить, что делаю тебе одолжение, — говорю я Райану. — Я только что провела час в пробке, пока ты сидел, пил «Маунтин Дью» и смотрел футбол.

— Это пиво, спасибо большое, и я не сидел. Мама заставила меня всё утро убираться. — Он делает паузу, чтобы сделать глоток. — Кроме того, мы все согласились, что тебе лучше спрятать Люка в коттедже. Он должен был прилететь домой только завтра. Если я исчезну на ночь, Лейтон заподозрит неладное. И я хочу, чтобы это предложение прошло без сучка и задоринки. Лейтон этого заслуживает. — Его голос становится хриплым. — И Люк тоже, после всего, через что ему пришлось пройти.

Я останавливаюсь посреди терминала, и моё раздражение улетучивается. Мой брат дружит с Люком Харрингтоном с тех пор, как им исполнилось по двенадцать лет. Райан готов на всё ради Люка. Любой, кто пересекается с Люком, в конце концов, испытывает те же чувства.

Я до сих пор помню тот день, когда он переехал в наш район в Беллфлауэр-Бей. Это был мой восьмой день рождения, и я была в ярости из-за того, что провела его на дурацкой футбольной тренировке моего брата.

А потом появился Люк. Если бы золотистый лабрадор мог стать человеком, это был бы Люк Харрингтон. Даже когда я была семиклассницей, он был крупным блондином и излучал ту уникальную доброту, которая окутывала тебя, как одеяло.

Я была очарована.

Все были очарованы.

Мать Люка привела его на тренировку, чтобы узнать, найдется ли для него место в футбольной команде. Тренеры, увидев рост Люка, из кожи вон вылезли, чтобы надеть на него шлем и бутсы. В тот вечер Райан спросил, может ли Люк переночевать у нас дома.

И с этого момента мой брат и Люк стали неразлучны. В какой-то момент моей матери надоело натыкаться на Люка в спальном мешке на полу у Райана, и она купила двухъярусные кровати. Летом Люк проводил в нашем доме больше времени, чем в своем собственном. Но мои родители не возражали. Моя мама любила Люка. Мой папа любил Люка.

Все любили Люка.

И я любила Люка.

Я люблю его до сих пор, и это секрет, который я храню так крепко, что он никогда, никогда не увидит свет.

И так оно и останется. Потому что Люк Харрингтон не мой. Он принадлежит другой, и они ждали семь лет, чтобы быть вместе. Завтра моя семья устраивает празднование возвращения домой в его честь. Весь город собирается выйти на улицу, и он сделает предложение своей девушке под огнями школьного стадиона — там же, где я впервые увидела его много лет назад.

Но я не собираюсь думать об этом. Ничто не может испортить отношения Люка и Лейтон. Я полна решимости внести свой вклад в то, чтобы воскресенье прошло так, как они того заслуживают.

Даже если для этого придется провести следующие двадцать четыре часа с мужчиной, которого я люблю, но который не может быть моим. Я притворялась годами. Могу сделать это ещё на одну ночь.

«Да, но теперь ты останешься с ним наедине», — напоминает мне тихий голосок в моей голове.

— Ну и что? — бормочу я.

— Что? — Райан шепчет мне на ухо. — Люк там?

Мои щеки горят.

— Хм... нет. Пока нет.

Я поднимаюсь на цыпочки, осматривая терминал. Толку от этого мало. При моем росте пять футов два дюйма я вижу только детские головы.

Но потом я вижу человека, которого узнала бы где угодно. Светлые пряди растрепались, и он подстригся до короткой стрижки, которую носил почти десять лет. Он выше всех остальных и сразу замечает меня. Даже несмотря на расстояние между нами, я вижу, как в уголках его ярко-голубых глаз появляются морщинки. В них светится счастье.

И озорство.

— Мне пора, — говорю я брату.

— Люк там? — голос Райана оживляется, затем становится взволнованным. — Эй, скажи ему, что у меня есть билеты на первую предсезонную игру «Чарджерс». Я собираюсь устроить эту поездку для парней, так как Лейтон, вероятно, к тому времени сведет его с ума своими свадебными планами...

— Поговорим позже, — отвечаю я и едва успеваю закончить разговор, как Люк оказывается рядом со мной. Одним движением он бросает свою зеленую спортивную сумку, подхватывает меня и кружит. Один из моих шлепанцев слетает. Несколько человек, проходящих через терминал, останавливаются и таращатся на нас.

— Лукас Харрингтон, отпусти меня! — я испытываю смесь унижения и радости, когда мир вращается.

Он ставит меня на ноги и поддерживает.

— Прости, соплячка. — Он улыбается мне, и на его квадратной челюсти появляется ямочка. — Прошло два года, — он протягивает руку и гладит меня по голове. — Я скучал по тебе.

Мой желудок переворачивается. Что не очень хорошо. Я придаю своему голосу беззаботности.

— Я тоже скучала по тебе. Почему ты не в форме?

Он почесывает подбородок, где легкая золотистая щетина придает ему сходство с лесорубом.

— Я подумал, что лучше остаться инкогнито, понимаешь? Учитывая предложение и всё такое. Меня пока не должно быть в городе.

Я не могу сдержать ухмылку.

— Ты самый неприметный человек из всех, кого я когда-либо встречала.

Его рост — шесть футов шесть дюймов, а мускулы выглядят так, словно их вырезали прямо из горной породы. К тому же он калифорнийский красавец. Серьёзно, просто дайте ему в руки доску для серфинга, и он мог бы делать рекламу для государственного совета по туризму.

Он всё ещё улыбается мне, и это вызывает у меня странное сердцебиение, так что я отворачиваюсь и ищу свой шлёпок. Надевая его, я вдруг вспоминаю, что оставила машину на стоянке без присмотра.

— Черт! — я бросаюсь к автоматическим дверям терминала.

— Что такое?

— Я неправильно припарковалась. Нам нужно поторопиться.

Его улыбка становится шире, отчего ямочки на щеках становятся еще глубже.

— Если тебя отбуксировали, я никогда не прощу тебе этого. — Он перекидывает сумку через плечо и хватает меня за руку. — Пошли, — говорит Люк, увлекая меня к дверям. — У тебя все еще есть та крошечная машинка-гремлин?

Я закатываю глаза, и это единственный способ отвлечься от того факта, что я держусь за руки с Люком Харрингтоном. Это бессмысленно. Даже платонически. Но мне кажется, что это нечто большее. С ним всегда казалось, что это нечто большее.

Но все это односторонне.

— Я обновилась, — говорю я ему, когда мы возвращаемся в августовскую жару, и выдергиваю свою руку из его ладони, направляясь к своему белому внедорожнику, который (к счастью) стоит там, где я его оставила. — Он электрический, так что можешь прочитать мне лекцию о том, как глупо иметь электромобиль в месте, где постоянно отключают электричество.

Его смех звучит так громко, что женщина в деловом костюме останавливается и смотрит на нас. Как только она замечает Люка, то резко оборачивается и чуть не спотыкается на своих высоких каблуках.

Он не замечает. Люк слишком занят, ухмыляясь мне и усаживаясь на мое пассажирское сиденье.

— Не забывай о землетрясениях, — говорит он, подмигивая.

Я театрально вздыхаю, пристегиваясь ремнем безопасности.

— Я не забыла. Ты посвятил два письма именно этой теме.

— Да ладно тебе, Хейвен, тебе нравится спорить со мной. — Он отодвигает сиденье, чтобы было больше места для ног. Но этого все равно недостаточно. Я никогда не видела, чтобы он чувствовал себя в машине на сто процентов комфортно.

— Без комментариев, — бормочу я, но на моих губах появляется улыбка. Люк чертовски хорошо знает, что мне нравится спорить с ним. Именно так мы поддерживали связь последние семь лет. Мы всегда ссорились, но по-доброму. «Полярные противоположности», — так называет нас моя мама. Я всегда была вычурной, свободолюбивой вегетарианкой, в то время как Люк — настоящий американский бойскаут, который ездит на «Форд Ф150» и знает, как разделать тушу оленя. Мы расходимся во мнениях практически по всем вопросам, но почему-то всегда смеемся, когда ссоримся.

За исключением того единственного раза.

В ночь перед его уходом в армию. Мой четырнадцатилетний мозг отказывался воспринимать такие понятия, как «возможность» или «государственная служба». Внезапно моя первая — и единственная — любовь уходила, и это было несправедливо.

— А что, если ты не вернешься? — потребовала я, прижав кулаки к бокам. Кровь застучала у меня в ушах. Я хотела ударить его... а также броситься в его объятия и умолять его не уходить.

Он нахмурился.

— Почему ты так тяжело это воспринимаешь? Люди все время идут в армию.

— Да, но...

— Что но?

Я покачала головой. Слезы обожгли мне глаза, и я отвернулась. Но я была слишком медлительна, и Люк, схватив меня за руку, развернул к себе.

Его голубые глаза расширились, а голос стал хриплым.

— Хейвен. — Он провел большим пальцем по моей щеке, прямо по веснушкам, которые я ненавидела. — Всё в порядке, соплячка. Мы будем писать друг другу письма. Каждую неделю, если хочешь.

Я сглотнула, полностью сосредоточившись на покалывании, которое вызвало его прикосновение на моей щеке.

— Хорошо. Просто пообещай, что всегда будешь отвечать.

Он улыбнулся, показывая ямочку, которая понравилась мне с тех пор, как я впервые его увидела.

— Я обещаю.

Это обещание он сдержал. Во время каждой командировки и миссии. В каждом месте службы и на всех учениях. Где бы он ни был, Люк никогда не переставал писать. Все четыре года, пока я училась в средней школе, мы обменивались письмами. Они продолжались, пока я училась в колледже. Он ни разу не нарушил своего обещания писать.

Но для меня важнее всего другое, невысказанное обещание. Это обещание он тоже сдержал.

Он вернулся домой.

Он дома навсегда, и это нормально, что он не может быть моим. Я могу любить его издалека, пока знаю, что он в безопасности.

— Мне нравится эта машина, — говорит Люк сейчас. Вблизи, в лучах солнца, бьющих сквозь ветровое стекло, я вижу шрамы у него на виске. Изменение цвета кожи у основания шеи, где врачи в Германии сделали пересадку кожи. Я знаю, что его футболка скрывает кое-что похуже.

— Спасибо. — На секунду я сосредотачиваюсь на вождении — отчасти потому, что навигация по аэропорту напоминает игру в «GrandTheftAuto», а отчасти потому, что мне нужно время, чтобы собраться с мыслями. Я видела шрамы на фотографиях, которые он прислал мне в смс. Я думала, что готова встретиться с ними лично.

Когда мы выехали на шоссе, я взяла себя в руки.

— Ты голоден?

Он бросает на меня взгляд.

— Хейвен.

От моей улыбки становится больно на лице.

— Все еще ешь как хоббит?

— Ага. — Люк бросает взгляд на часы для дайвинга на своем мощном запястье. — У нас время между одиннадцатью и ленчем.

— Ладно, Бильбо Бэггинс.

— Никакого тофу. Мне нужно что-нибудь, что мычит.

— Отвратительно.

— Или кудахчет.

Я пытаюсь нахмуриться, но это безнадежно.

— Я найду тебе бургер.

— Это моя девочка.