Племя мудрого Ро

Рисунки Е. Стерлиговой

Два жарких костра пылали в центре поляны, вырывая из ночной тьмы мохнатые лапы деревьев. В неровных отблесках лесные великаны казались жуткими существами, собравшимися на пир и плотной стеной окружившими свои жертвы. Пять крохотных фигур замерли в напряженном ожидании. Они молчали и не шевелились, выглядя беззащитными перед этими сумрачными гигантами, подступившими со всех сторон.

Дым стелился по ветвям, тянулся к небу, и свет звезд не доходил сюда. Гудело яростное пламя костров, огненные языки взмывали ввысь, выстреливая снопами искр. Огонь притягивал к себе, гипнотизировал и ослеплял, казалось, тени становятся гуще, плотней смыкаются вокруг поляны.

Пять застывших, как изваяния, фигур являли собой странное зрелище. Можно было подумать, что они одеты в лохмотья или, скорее, в помятые и ржавые доспехи средневековых латников. Лишь один, тот, что стоял поодаль от остальных, прямо между кострами, мог похвастать блеском и новизной своего одеяния. Блики огня играли на металлических пластинах и накладках, сочленения из пластика отливали матовой белизной. Он был более нетерпелив, чем другие, и уже несколько раз переступал с ноги на ногу. Он знал, что все собрались здесь ради него, что ради него пылают эти костры. Он был самым молодым в племени, поэтому воспринимал знаки внимания, оказанные ему, как высокую честь. До сих пор он не видел мудрейшего среди них и не говорил с ним, но приближалась минута, от которой зависела его судьба: вот-вот должен был появиться вождь, чтобы сказать свое слово.

Наконец в стороне, за границей света, послышалась возня, сопровождаемая металлическим бренчанием и поскрипыванием. Затем более отчетливы стали тяжелые, грузные шаги, треск ломающихся сучьев. Из тьмы в ярко освещенный круг вышли двое. Они с большой натугой, угадывавшейся в их замедленных и неловких движениях, но осторожно, как великое сокровище, несли странное скрюченное существо. Октавус не сдержался и издал глухой возглас изумления, когда понял, что это и есть мудрый Ро.

Старика принесли из шалаша, где он коротал свои дни и спасался от непогоды. Он не мог ни стоять, ни лежать, мог только сидеть. Жизнь еле теплилась в нем. Но он был нужен племени, и его оберегали. Лишь благодаря ему они выстояли в борьбе со свирепыми Ованго, безжалостно уничтожавшими их. Это мудрому Ро пришла мысль о том, что племя, чтобы выжить, должно научиться создавать себе подобных, но молодых и ловких.

И вот они создали Октавуса вместо того, чтобы залечивать старые раны. Ро доказал, что Октавус — это их надежда, и что это только начало нового пути, по которому они пойдут. Этот путь приведет их к победе над смертью, над всемогущим временем. Ведь они все настолько стары и изношены, что неспособны по-настоящему постоять за себя. Но теперь у них есть Октавус! Вот он стоит, весь в бликах яркого пламени, молодой, сильный, сияющий. Их детище, их сын, их надежда! И не жаль тех усилий, которые они приложили, не жаль жертв, на которые пришлось пойти. Ненго стал немым, чтобы мог говорить Октавус. Ухето отдал часть своей оболочки, покрыв себя безобразными заплатами, зато Октавус блистает, и на его корпусе нет ни единой вмятины или царапины. Янато лишился одной руки, чтобы у Октавуса их было две. Это большие жертвы. Октавус рожден в муках, но зато он должен сделать то, что не по силам никому другому, и будущее отступит перед ними и не будет столь мрачным и безысходным, каким представлялось раньше.

Мамбуса и Кало донесли старика до камня в нескольких шагах от костра и усадили его. Октавус оказался прямо против вождя, с боков встали остальные, с каждой стороны по трое. Это было все их племя. Раньше их было много больше. Но теперь они сильны, как никогда. Впервые их племя увеличилось в числе, прежде оно лишь уменьшалось. А голос Ненго, руку Янато и доспехи Ухето они со временем вернут, все это взято для того, чтобы Октавус побыстрей встал в строй.

Он с любопытством разглядывал вождя и не мог найти в его облике ничего, что выделяло бы его среди соплеменников. Вождь был таким же помятым, как и остальные. Но Октавус знал, что каким-то чудом Ро сумел сохранить свой мозг. Правда, блоки памяти с первоначальной информацией и программой поведения были расстроены, так что он не мог по своему усмотрению пользоваться знаниями, запрятанными словно за семью замками, ключей от которых он не имел. Лишь в редкие минуты искры воспоминаний проскальзывали в его голове, тогда Ро рассказывал удивительные вещи. Что раньше их племя вело совсем иную жизнь, что не было беспощадной борьбы с Ованго, скитаний в дремучих и мрачных лесах, не было страха и отчаяния… Однако воспоминания представляли собой обрывки из обрывков, все было смутно и неопределенно. Несомненным оставалось лишь то, что Ро хранит в себе великую тайну, разгадка которой даст им надежду на спасение.

Откровения его не ограничивались видениями счастливой жизни, многие чисто практические советы вождя носили на себе печать тайного знания. Так по крайней мере казалось его соплеменникам. Недаром он представлялся им колдуном и чревовещателем, каких много было у людей Ованго.

Ованго постоянно громили их базы. Вместе с другим оборудованием гибли программные и записывающие устройства, которые приходилось изготовлять вновь и вновь. Постепенно эти устройства становились все более и более примитивными. Не только потому, что оскудевали технические возможности племени: борьба за существование вынуждала считаться лишь с тем, что способствовало выживанию. Круг вопросов, волновавших племя, замыкался на военных хитростях Ованго, их нравах и обычаях, на опасностях, подстерегавших роботов в лесах и болотах, на том, что было связано с залечиванием ран, с изготовлением вышедших из строя механизмов и приборов, на проблеме обеспечения энергией. А прошлое между тем уходило все дальше и представлялось все менее существенным.

Новая жизненная программа была продиктована повседневным опытом, поэтому всякий раз, когда приходилось заменять поврежденные в битвах блоки и ставить запасные, «чистые», в них вносилась лишь та информация, что теперь считалась важной. Все оставшиеся в живых роботы, за исключением Ро, перенесли на своем веку не одну операцию с заменой блоков, и это привело к тому, что в итоге исчезло главное — смысл и суть их напряженной каждодневной борьбы.

Ро не был вождем с самого начала, первое время никто всерьез не принимал его откровений. Однако пришло время, когда запасы были исчерпаны, племя оказалось на грани гибели. И тут именно Ро нашел выход: он призвал оставить базы, взять все, что можно, и уйти в глухие леса, недоступные для Ованго. Его послушались, и он стал вождем. Правда, угроза гибели лишь отступила. Но теперь все уповали на вождя, ибо он сумел доказать, что способен вести их за собой.

Не только для Октавуса, но и для остальных роботов эта ночь, озаренная пламенем гудящих костров, была исполнена высокого смысла. Все с нетерпением ждали, что скажет вождь. И Ро наконец заговорил. Его сухой, слегка надтреснутый голос звучал ровно и монотонно, но так говорили все в их племени.

— Я пришел приветствовать тебя, Октавус, — начал старик, — потому что твое рождение — большое событие для всех нас. У тебя необычное имя, и ты должен знать, что оно дано тебе на языке, который мы давно утратили. Нам приходится говорить на языке Ованго, и сами мы носим их имена. У тебя настоящее имя! Это залог того, что скоро мы вновь обретем наш древний язык. А значит, и утраченные знания. Когда мне сказали, что ты встал на ноги, я очень обрадовался. Я подумал: «Вот появился восьмой среди нас!» И тотчас, как молния, в голове пронеслось слово «Октавус»! Да, твое имя означает «Восьмой». Ты рожден под знаком откровения.

Старик умолк. Роботы заволновались.

— Может быть, Ро, ты хочешь отдохнуть? — спросил Ухето. Он был вторым по мудрости в племени и помнил кое-какие события прошлых лет. Но его воспоминания основывались на рассказах тех, кого уже не было в живых, и могли быть ошибочными. Только тогда, когда они совпадали с откровениями Ро, им можно было доверять в полной мере.

— Нет, — встрепенулся вождь, — я буду говорить, я должен вам многое сказать. Я упомянул об Ованго, они отняли у нас все, хотя и нелегкой ценой. Многие из них нашли смерть от наших копий. Но Ованго бессмертны, потому что владеют тайной воспроизводства. В этом их сила. Сегодня и мы сделали первый шаг. Однако спасение не придем само собой. Нам нужны десятки новых воинов, но мы исчерпали все запасы на Октавуса. Нам нужна хорошо оснащенная база. Нам нужны готовые блоки для мозга и электронная аппаратура. Но ничего этого у нас нет. Здесь, в лесу, мы не выживем.

— Как же так, Ро? — перебил вождя Янато. — Нам казалось, что ты нашел выход. Мы надеялись на Октавуса. Зачем же тогда я отдал свою руку?

Все, кроме Ро, засмеялись, и странно прозвучал на глухой лесной поляне резкий и дребезжащий смех человекоподобных существ, собранных из износившихся и наполовину бездействующих механизмов.

— Не горячись, Янато, пусть Ро говорит дальше, — произнес Кало. Он и Мамбуса сохранились лучше других и считались главными воинами племени. Собственно, лишь на них и можно было рассчитывать в случае нападения Ованго.

— Но электронная аппаратура есть на холмах, на нашей первой базе, — невозмутимо продолжал старик. — Там есть и приборы, при помощи которых Ненго сумел бы найти и устранить неисправности в моем блоке памяти.

Раздался приглушенный ропот: теперь и остальные не понимали вождя. Все знали, что в районе первой базы властвуют Ованго. Даже когда роботов было гораздо больше, никто из них не осмеливался появляться в тех краях. Прямо на базе Ованго устроили свои капища и надежно их охраняли.

— Я понимаю, чем вы обеспокоены, — сказал Ро, — но иного выхода у нас нет. Нам необходима аппаратура.

Об Октавусе как будто забыли. Он это почувствовал и переминался с ноги на ногу. Встреча с мудрым Ро, начавшаяся столь торжественно, вдруг стала тягостной. Октавус заметил, как поникли его соплеменники, увидел, насколько они жалки и беспомощны, и его молодая сила теперь показалась ему ненужной и даже преступной. Получалось, что он обокрал и без того покалеченных, многого лишенных стариков. Им самим пригодились бы детали, которые пошли на его изготовление. Недаром его упрекнул Янато. Выходит, ни он сам, ни мудрый Ро не оправдали надежд, которые возлагало на них племя, Гнетущее молчание роботов было тому бесспорным подтверждением…

Первым обрел дар речи Ухето:

— Если я не ошибаюсь, Ро, ты собираешься вести нас к нашей первой базе? Но это нереально!

— Я останусь здесь.

— Вот как! — растерянно произнес Ухето. — Может быть, ты решил возложить руководство племенем на меня?

— Ты тоже не пойдешь туда, Ухето. Пойдет Октавус.

— Как? Один? — вырвалось у Янато, — Невероятно!

Но Октавуса обдала волна гордости. Нет, мудрый Ро не забыл о нем, все, что он говорил раньше, было лишь предисловием. Он — Октавус — не обманулся в своих ожиданиях. И какие бы трудности ни ждали его, он их преодолеет!

— Да, Октавус пойдет один, — подтвердил вождь. — Одному легче проникнуть в логово Ованго. На первое время нам хватит того, что он принесет.

Костры догорали, голубые язычки пламени лениво плясали на багровых углях, пышущих жаром. Тьма сгустилась, но никто не обращал на это внимания, все были заняты обдумыванием того, что им сказал Ро. Его план уже никому не казался нелепым: ничего другого просто не оставалось.

— А если Октавус погибнет? — спросил Ухето.

— Значит, погибнем и мы, — ответил старик.

— Нет! — горячо воскликнул Октавус. — Я должен достать аппаратуру, и я ее достану. Я отплачу за руку Янато и за все остальное!

— Эх, Октавус, — сказал Янато, тронутый его словами. — Ты очень молод и не знаешь, какая это трудная задача!

— Но вы же отдали мне самое лучшее, что у вас было! Вы готовили меня для большого дела…

Когда огонь погас и угли покрылись бурым пеплом, стало совсем темно, и над поляной засияли звезды. Роботы затянули песню. Они переняли ее от Ованго и сделали своим гимном. Роботы не знали своих предков, у них не было легенд и сказаний, которые могли бы поведать об их происхождении» Собственное существование представлялось им бесконечной чередой стычек с врагами и подготовкой к новым стычкам. Но они ощущали потребность в чем-то, что сделало бы их борьбу осмысленной. Вольно или невольно они заимствовали многие обычаи Ованго, надеясь, что это поможет им стать сильнее.

Закончив песню, Кало и Мамбуса бросили по охапке хвороста в костры и разворошили угли. Вверх взлетел золотой дождь искр, и яркое пламя вновь осветило бесстрастные лица и неуклюжие фигуры…

Роботы жгли огонь до рассвета, а когда рассвело, приступили к испытанию Октавуса. Все хотели убедиться: по силам ли ему сложная задача, которую на него возложил Ро? Принесли несколько копий с металлическими и кремневыми наконечниками, пращу для метания камней, ядра из галечника.

— Выбери себе оружие, — сказал Ухето, — Нам доставалось и от того, и от другого.

Октавус вонзил в дерево два копья с широкими и плоскими, как нож, наконечниками и издал возглас восхищения. Кремневые наконечники ему не понравились: они не втыкались в дерево, хотя и оставляли в нем глубокие вмятины.

— Я возьму с собой эти, — указал Октавус на древки, торчавшие в стволе.

— У Ованго не было раньше металла, — заметил Ро. — Они его воровали у нас. Но они первые догадались использовать его для изготовления оружия. Это лишний раз говорит, насколько плохо мы были приспособлены войне. Помимо всего, над нами довлел запрет делать зло людям… Многие из нас погибли, прежде чем мы научились воевать.

— Да, Октавус, — подтвердил Ухето, — мы всего-навсего ученики Ованго и, чтобы победить, должны превзойти их. Раньше у нас были знания, но не было опыта, теперь есть опыт, но утрачены знания. Если ты принесешь приборы и Ро вновь обретет память, мы сумеем одолеть Ованго.

Затем Октавус упражнялся в метании камней из пращи и проявил большое искусство в этом деле. Роботы остались довольны им. Даже те, кто сначала сомневался, поверили в него.

В поход Октавус взял лишь самое необходимое: оружие, веревку, инструмент для устранения мелких неисправностей. Кало и Мамбуса провели его через лес и остались у подножия холмов, где обещали ждать. Ему следовало идти все время на восход Тохо, вверх по руслу неширокой, вьющейся среди лугов и перелесков реки. Как объяснил Ро, она приведет к цели.

По расчетам вождя, Октавус должен был добраться до места за четыре дня. Но уже на третий он почувствовал смутное беспокойство. Быть может, это было вызвано тем, что он вступил во владения Ованго и едва ли не на каждом шагу натыкался на следы их присутствия. Видел кострища, заброшенные хижины и шалаши, кучи раздробленных костей диких животных. Однажды ночью он услышал гортанные крики и барабанную дробь и весь внутренне напрягся, готовясь к схватке. Но ничего не произошло.

Утром на четвертый день он заметил вдалеке облако пыли и скоро почувствовал, как затряслась земля под ногами. Приготовив копье, он застыл на месте. Мудрый Ро ничего не говорил о подобных вещах. А между тем необычный для лесной глуши гул стремительно нарастал. Октавус вскоре увидел, что в вихрях клубящейся пыли какая-то сплошная бурая масса с ревом, визгом и топотом летит прямо на него. Он сообразил, что ему не отразить копьем обезумевшую живую лавину, и рванулся к спасительному островку леса. Забившись в самую чащу, он уже слышал, как трещат кусты и деревья, и решил, что наступил последний миг. Но он остался цел. Огромное стадо рогатых животных пронеслось мимо, земля все еще тряслась под их копытами, хотя сами они уже скрылись вдали в облаках пыли. Октавус был ошеломлен и подавлен, его боевой пыл несколько спал.

Выбравшись из перелеска, он с изумлением наблюдал, как оседает пыль на кровавое месиво изувеченных животных, раздавленных в неистовом порыве своими собратьями. Особенно много павших было у лесного островка. Перелесок разбил стадо на две части, и ряды его смешались. А напор лавины был неумолим. Лишь ценой огромных жертв стадо сумело произвести необходимый маневр.

Октавус прибавил шагу, стремясь покинуть опасное место, и скоро увидел зрелище, повергнувшее его в полное смятение. Волосатые двуногие существа, полунагие, лишь слегка прикрывшие кусками шкур свои бронзовые тела, с копьями и дубинами в руках загнали в узкую лощину стадо рогачей и сцепили его плотной стеной. Октавус застал самый разгар отчаянной схватки. Теснимые со всех сторон, разъяренные быки, вожаки стада, с налитыми кровью глазами и вздыбленными загривками, ревели, раздувая ноздри и расшвыривая копытами землю. Их прямые острые рога были нацелены на двуногих врагов. Молодняк и самки сбились кучей и жались друг к другу в центре живого кольца, они выглядели испуганными и беспомощными и безучастно ждали исхода боя. Но чтобы пробиться к ним, надо было снять неприступный строй самцов, исполненных грозной решимости стоять до конца. И нападавшие хорошо сознавали это.

То, что двуногие существа были людьми Ованго, Октавус понял сразу, но он представить себе не мог, что могучие животные в панике спасались именно от них. Теперь это не вызывало сомнений, и Октавус пристально следил за схваткой, еще надеясь, что победа не достанется Ованго. В какой-то момент его тайная надежда, казалось, стала оправдываться. Из строя вдруг вырвался крупный самец с одним-единственным рогом — второй был сломан под самый корень в неведомо каких сражениях — и стремительно, как камень, пущенный из пращи, помчался на охотников. Те дрогнули и отпрянули, но было уже поздно. Высоко в воздух взлетело поддетое острым рогом тело одного из охотников и затем грузно рухнуло на землю. Убедившись, что враг повержен, бык вновь ощетинился и пригнул голову, готовясь к атаке, однако Ованго не растерялись и смело двинулись вперед. В то мгновение, когда бык уже сорвался с места, сразу несколько копий вонзились ему в бока и шею. Он взревел и, повалившись, покатился по траве. Захрустели древки копий, торчавших в его теле, единственный рог тоже оказался сломанным на две трети. Впрочем, радостный вопль охотников тут же смолк. Бык встал на ноги. Но он уже не мог продолжать борьбу. Мутная кровавая пелена застилала ему глаза, бурая пена шла из ноздрей. В бессильной ярости он повел головой, закачался и рухнул на колени. Осмелевшие Ованго подскочили к нему и добили в упор.

И тут охотников словно подменили: все разом с громкими криками ринулись на стадо. Финал был коротким и впечатляющим. Копья Ованго разили одного быка за другим. Обезумевшие животные нарушили строй и бестолково носились из стороны в сторону, подставляя под удар свои бока. Было ясно, что они не могут противостоять Ованго, что не спасут их ни мощные копыта, ни прямые острые рога. Правда, в общей суматохе быкам удалось зацепить одного или двух охотников, но это было слабым утешением. Октавус почувствовал себя обманутым, ведь только сейчас он по-настоящему понял, с кем ему предстоит иметь дело. Он много слышал об отваге и бесстрашии Ованго, но совсем не одно и то же слышать и видеть своими глазами!

После охоты Ованго принялись разделывать туши. Самок и молодых бычков они захватили живыми и связали веревками. Появились женщины и дети с вязаночками хвороста, загорелись десятки костров. Октавус, не покидая своего убежища в густых зарослях, наблюдал за странными поступками людей. Они жарили мясо и ели его, дети кидали друг в друга кости и смеялись. Затем началось всеобщее веселье, песни, танцы, которые в основном имитировали охоту. Одни из Ованго подражали быкам и гонялись за теми, кто изображал охотников. Последние ловко увертывались и поражали преследователей воображаемыми копьями.

Все это несколько отвлекло Октавуса от мрачных мыслей. Глядя на пылающие костры, он вспомнил лесную поляну, вспомнил до мелочей ночь посвящения. Тихо запел он боевой гимн и, постепенно избавившись от неуверенности и снова обретя мужество, решил идти дальше, невзирая на то, что надвигалась ночь. Его охватило нетерпение, он чувствовал, что цель близка, и не хотел больше медлить.

На рассвете он увидел тонкий серебристый столб, возвышающийся над холмами. Его остроконечную вершину уже осветили первые лучи Тохо, и она сверкала, словно была усыпана алмазами. Октавус мог поручиться, что это не природное образование, но, с другой стороны, мудрый Ро ничего не говорил ему о подобном столбе. Кто его воздвиг здесь? Зачем? Робот остановился в нерешительности. Может, он сбился с пути? Однако рядом, всего в нескольких шагах, протекала река, и утренний туман клубился над ней, поднимаясь все выше, становясь с каждой минутой прозрачней и невесомей… Нет, Октавус знал твердо, с пути он не сбился.

Скоро он заметил другие сооружения. Но они не шли ни в какое сравнение с серебристым цилиндром. Это были полуразрушенные строения с ободранной обшивкой. От некоторых остались лишь голые скелеты металлических конструкций, изъеденных ржавчиной. Под их сводами располагались капища Ованго. Устроены они были довольно просто: вокруг плоских жертвенных камней стояли деревянные идолы, украшенные побрякушками и всяким хламом, который Ованго скорей всего насобирали здесь же. Блестящие железки, стекляшки, кольца, трубки, пружины — во всем этом Октавус узнавал детали от приборов и механизмов, некогда принадлежавших роботам.

Октавус не предпринимал никаких действий, он наблюдал. За целый день в храме среди развалин была принесена всего одна жертва. Жрецы убили какого-то мелкого зверька, намазали кровью лица идолов, а затем сожгли тушку, подкидывая в огонь пучки трав. У жертвенника толпились лишь несколько человек. Однако по некоторым признакам Октавус догадался, что готовится грандиозное жертвоприношение по случаю удачной охоты. Ованго носили дрова и складывали у алтарей, тащили спутанных веревками, ревущих и брыкающихся животных, захваченных живьем на холмах…

К вечеру стали собираться те, для кого предназначалось празднество. Охотники пришли без женщин и детей и были вооружены. Сперва это насторожило Октавуса. Все свидетельствовало о том, что Ованго не теряют бдительности и готовы дать отпор любому, кто их потревожит. Но потом он пришел к парадоксальному выводу. Ованго вооружены, они все в сборе и прекрасно сознают, что никто не рискнет напасть на них сегодня. А потому они, скорей всего, вообще сняли внешнюю охрану. Зачем нужна охрана, когда здесь целое войско? Это благоприятствовало планам Октавуса. В то время, как все будут заняты ритуалом, он спокойно проникнет в какой-нибудь разрушенный склад, где нет алтарей и жертвенников. Такой склад — целую группу развалин — он уже приметил в стороне. Там никого нет, и в темноте ему ничто не помешает перебраться туда.

Как и предполагал Октавус, едва опустились сумерки, Ованго разожгли костры. Окрестности огласились предсмертным ревом животных, которых тащили на заклание. По пояс голые жрецы, забрызганные кровью, вершили таинственные действа у алтарей.

Но вот у ближайшего жертвенника зашелся в исступленной пляске дряхлый жрец с впалой грудью и выпирающими ребрами. Ожерелье из клыков болталось у него на шее, развевались бычьи хвосты, привязанные к поясу, в правой руке он держал кровоточащее сердце и потрясал им. Два десятка охотников, столпившись вокруг жреца, раскачивались из стороны в сторону и притопывали ногами. У других алтарей происходило то же самое. Минута была благоприятной, и Октавус, выбравшись из кустов, пригнулся и побежал к развалинам.

Никто его не заметил: культовое празднество шло своим чередом. Дорогу среди развалин, где вперемешку со всевозможным хламом насыпаны были кучи золы и полуобгоревших костей, хотя и скудно, но все-таки освещали отблески костров. Однако чем дальше, тем становилось темней. Октавус включил фонарик, вмонтированный в корпус, и замер от неожиданности: впереди зиял овальной формы провал. Исследовав отверстие, Октавус понял, что это ход в подземелье. Крышка люка давно уже была сорвана и, по-видимому, утащена Ованго для своих надобностей.

Рассудив, что в подземелье он скорее наткнется на желанную добычу, Октавус стал осторожно спускаться по узкой каменной лестнице. Мимо него шныряли небольшие рыжие зверьки с острыми мордочками и длинными тонкими хвостами, возмущенно попискивали.

Под толщей земли царило такое же запустение, что и среди развалин, однако следы разгрома не носили столь явного характера. И не было золы и костей. Лишь вековая пыль, помет вездесущих зверюшек, ржавчина и хлам. Разбитые ящики, исковерканные приборы и оборудование… Октавуса интересовали лишь контейнеры определенной формы. Только в них могла храниться и уцелеть аппаратура, за которой его послал Ро.

Вдоль просторного центрального коридора располагались складские помещения с провалами вывороченных дверей. В одном из них Октавус обнаружил крышку от наружного контейнера. Никакой пользы от крышки не было, но сам факт, что он на верном пути, заметно приободрил его. Он с энтузиазмом принялся за дальнейшие поиски и вскоре дошел до новой лестницы. Спустившись еще ниже, Октавус оказался в точно таком же коридоре, как раньше, и здесь ему сразу повезло. В первом же помещении он наткнулся на контейнеры, которые искал. Однако радость его была преждевременной: все они были разломаны, аппаратура валялась в пыли и помете. Разбитая, помятая, ржавая, ни на что не пригодная. Он заспешил в соседний склад, но и там его ждало разочарование. Так он переходил из одного помещения в другое, уже не пытаясь разрывать груды хлама, как это делал вначале, — первого же взгляда было достаточно, чтобы определить, что его ждет.

С горечью, переходящей в полное безразличие, он следил за лучом фонарика в одной из последних на этом этаже комнат, и перед его глазами открывалась знакомая картина. С той лишь разницей, что здесь кишмя кишели рыжие зверьки. Их было здесь гораздо больше, чем в любом другом месте. Быть может, это обстоятельство заставило его задержаться в складе чуть дольше обычного. Расплата последовала мгновенно: зверьки атаковали его все разом, они отчаянно пищали, носились по контейнерам, прыгали на него, бессильные причинить хоть какой-нибудь вред. Без сомнения, они хотели изгнать его из своих владений. Но почему раньше они не нападали на него столь яростно?

Объяснение пришло очень скоро. Среди множества рыжих тварей, снующих вокруг него, Октавус заметил особей белого цвета. Они были намного крупней остальных и держались поодаль, не принимая участия в атаках. Октавус сообразил, что в иерархии звериного царства эти белые гиганты играют весьма важную роль, их-то и защищают рыжие. Вслед за этой догадкой в сознании робота мелькнула другая. Он решил, что искать уцелевшие контейнеры надо именно тут. Для Ованго озлобленные рыжие зверьки должны представлять серьезную опасность, люди ведь состоят не из железа и прочного пластика! Поэтому Ованго не могли основательно похозяйничать в этом складе… И, не обращая внимания на атаки зубастого воинства, Октавус шагнул вперед.

Прав ли он оказался в своих рассуждениях или по какой-то иной причине, но нижние ряды контейнеров, до которых он постепенно добрался, были расставлены в строгом порядке. Стало ясно, что Ованго их не трогали. Однако у них был еще один враг — время. Запоры, крышки и корпуса проржавели, в некоторых местах образовались дыры, судя по всему, не без помощи вездесущих зверьков, которые устраивали внутри свои гнезда. Но терпение Октавуса было вознаграждено. В самом нижнем ряду он нашел первый уцелевший контейнер, правда, с крупными ржавыми отметинами по бокам. Потом дело пошло лучше. Октавус выбрал два самых свежих на вид контейнера, перевязав веревкой, взвалил их на себя и двинулся в обратный путь.

Если сам он почти не пострадал от зубов рыжих тварей, отделавшись легкими царапинами, то древки его копий имели довольно жалкий вид. Они были изгрызены настолько, что сломались бы после первого же удара. Поэтому Октавус обломал один наконечник, решив им пользоваться как ножом, и отправился на разведку. Контейнеры он оставил у выхода из подземелья.

Уже рассвело, лучи Тохо заливали все вокруг ярким утренним светом. После мрака подземелья сияние утра представлялось каким-то празднеством, пышным и красочным. Но неожиданно сзади раздался испуганный возглас:

— Смотри, смотри, робот!

Октавус оглянулся и увидел двух Ованго, перемазанных сажей. Это были уборщики. Держа плетеные корзины, они стояли около кучи золы, над которой еще вилось не осевшее облачко. Октавус крепче сжал наконечник копья и приготовился к схватке, однако уборщики побросали корзины и убежали.

Ситуация была критической. Сейчас они поднимут тревогу, и Ованго устроят облаву. Шансы на то, что ему удастся пробиться, ничтожны, он неминуемо погибнет в неравном бою… Он подумал о соплеменниках, с нетерпением ожидающих его возвращения. Разве для сражений с Ованго послали его сюда?.. Еще не поздно. Надо переждать опасность…

Октавус спустился вниз, взвалил на себя контейнеры и отправился в тот самый склад, который недавно покинул. Веревку отвязал и засунул в пустой контейнер, надеясь, что металлические стенки защитят ее от зубов разъяренных зверьков, которые вновь дружно накинулись на него. Забрался в угол, закрылся с головой всем, что только попалось под руку, и стал ждать.

Обитатели подземелья вскоре как будто примирились с присутствием чужака на своей территории. Хотя они не переставали его тревожить, копошились под боком, лазали по голове и плечам, их агрессивность заметно ослабела.

Послышался отдаленный шум. По поведению грызунов Октавус догадался, что Ованго спустились в подземелье и ищут его. Зверьки опять всполошились, неистово носились взад-вперед, издавая свистящие звуки…

Шум, который производили Ованго, становился все сильней и сильней. И вот сквозь щели между коробками контейнеров Октавус увидел, что хранилище, где он затаился, озарилось багровым светом коптящих факелов. «Конец», — подумал Октавус. Но в тот же самый миг все воинство рыжих атаковало факельщиков. Столь дружного напора те явно не ожидали. Завязалась настоящая битва. Крики Ованго, визг и писк, грохот железа, огонь, дым… Ованго швыряли факелы, размахивали дубинами, жгли, били, топтали проворных зверьков, но и те не оставались в долгу. Десятками они набрасывались на каждого из чужаков, среди Ованго оставалось все меньше и меньше тех, кто избежал острых зубов. Неожиданно один из нападавших упал, товарищи едва успели вытащить раненого из свалки. Это послужило сигналом к отступлению.

— Назад! Назад!.. Здесь их тьма!.. Бросайте в них факелы, и бежим!..

Слыша эти панические выкрики, Октавус понял, что спасен теми самыми зверьками, которых лишь недавно проклинал.

Брошенные Ованго факелы еще долго горели на полу, освещая следы побоища. Победа досталась маленьким зверюшкам весьма дорогой ценой, обгоревшие тела их валялись даже в коридоре. Уцелевшие же беспокойно перебегали с места на место, злобно поблескивая розоватыми глазками.

Дождавшись ночи на верхнем этаже, где грызунов было меньше, Октавус решился наконец выйти наружу.

В святилище Ованго не было огней, празднество закончилось, по-видимому, еще утром, когда Октавус столкнулся с уборщиками. И все же тишина ночи казалась обманчивой. Кругом были навалены груды ржавого железа, возвышались остатки стен, буйно разросся кустарник, и под покровом темноты везде могла таиться опасность.

Чтобы сбить Ованго с толку, если они все еще его разыскивают, Октавус двинулся в противоположную от леса сторону. Миновав развалины, почувствовал себя уверенней, хотя продвигаться в темноте было нелегко. Сделав большой крюк, он наконец вышел к реке. Впереди лежали знакомые места, но все-таки Октавус решил дождаться утра в зарослях на берегу.

С первыми лучами он пошел дальше. Когда огненный шар Тохо выкатился из-за холмов, робот в последний раз оглянулся на святилище Ованго. И снова его поразил остроконечный столб, блистающий в лучах Тохо и возвышающийся, как исполин, над обветшалыми и ободранными скелетами древних строений.

Как и договаривались, Кало и Мамбуса ждали его на границе леса. Они не ожидали, что Октавус вернется так быстро, и не только целый и невредимый, но еще и нагруженный тяжелыми контейнерами. Если бы не это веское доказательство, они не поверили бы, что он побывал в гостях у заклятых врагов.

Для Октавуса это была торжественная минута. Он сумел выполнить невозможное, хотя никаких особенных подвигов не совершал. Может быть, ему просто повезло, но это не меняет дела…

— Скажи, Октавус, — произнес Мамбуса, — как тебе удалось победить Ованго и не получить ни единой царапины? Ведь нигде, кроме как на холмах, ты не мог найти эти контейнеры!

Теперь, когда опасность была позади, Октавуса забавлял страх соплеменников перед Ованго. Он подробно рассказал о своих приключениях в подземелье, о том, как нежданно-негаданно был спасен маленькими острозубыми зверьками.

Старый вождь, когда ему сообщили о возвращении Октавуса, словно пробудился от спячки: ставка на Октавуса была последней и решающей. Вскрыли контейнеры, осмотрели бесценный груз. Приборы и электронные блоки выглядели как новые, ни влага, ни пыль не проникли внутрь. Внешний осмотр однако еще ни о чем не говорил, и только когда аппаратуру проверили и убедились, что она исправна, Октавус мог считать, что его задача выполнена.

На другой день все дружно взялись за работу. В ремонте нуждался каждый робот. И скоро уже Янато обзавелся недостающей рукой, Ненго обрел дар речи, Чако, который в отсутствие Октавуса свалился в яму и покалечился, перестал и вспоминать об этом, а корпус Ухето выглядел не хуже, чем у Октавуса. Но самое главное, благодаря новым приборам Ненго удалось найти неисправность в блоке, управлявшем координацией движений Ро. Вождь наконец излечился от паралича, скрутившего его много лет назад. Однако память к нему так и не вернулась. После первых неудачных попыток Ненго почувствовал неуверенность в себе: работа была слишком сложной и опасной, и он боялся совершить роковую ошибку. Племя могло остаться без вождя, поэтому на общем совете было решено до поры до времени воздержаться от риска.

Покончив с собственными неполадками, роботы приступили к осуществлению основной цели — созданию новичков, подобных Октавусу. Некоторые детали и механизмы изготовили сами, кое-что нашлось на разгромленных и брошенных Ованго базах. Кроме того, мудрый Ро вспомнил, что в давние времена погибших в боях роботов закапывали в землю, предварительно покрыв консервирующей смазкой и обернув специальной тканью, — таков был обряд, заимствованный у Ованго. От него вскоре отказались: ряды роботов стремительно таяли, приходилось бороться за жизнь каждого, уже невзирая на затраты средств и энергии. Да и смысла в этом обряде не было никакого: в отличие от дикарей роботы не верили в загробную жизнь… Теперь это нелепое, казалось бы, занятие первых лет принесло немалую пользу. Часть захоронений удалось отыскать; извлеченные из земли законсервированные роботы сохранились настолько хорошо, будто погребены были только вчера. Правда, повреждения у всех оказались весьма серьезными, тем не менее еще десять надежно отлаженных, блистающих доспехами воинов пополнили ряды племени.

И вновь, как при рождении Октавуса, на поляне, окруженной могучими лесными исполинами, запылали костры. Но как много изменилось с тех пор, когда был сделан первый шаг к возрождению! Никто не забыл памятной минуты, но и она блекла по сравнению с новыми достижениями: в эту ночь были зажжены уже не два костра, а сразу двадцать…

После приветственной речи вождя снова был исполнен боевой гимн. Затем Октавус рассказал о походе на холмы. Ведь это была первая крупная победа племени в борьбе с Ованго после долгих лет неудач и поражений.

Рассказ Октавуса был настолько складным, что увлек даже тех, кто уже слышал его. Этому способствовали и торжественная атмосфера обряда посвящения, и яростное гудение костров, и снопы золотых искр, реявших над поляной. Роботы замерли, словно боясь шелохнуться и тем помешать Октавусу. Лишь старик Ро был чем-то встревожен, казалось даже, что его вовсе не интересовал рассказ. Когда Октавус уже подходил к концу и описал, как при восходе Тохо в последний раз оглянулся на святилище и увидел блистающий в лучах остроконечный столб, вождь не выдержал и дал знак замолчать.

— Я попросил тебя остановиться, — проговорил старик, — не потому, что твой рассказ был скучен. Но ты сегодня говоришь не совсем то, что в первый раз. Ты дважды упомянул об узком остроконечном столбе, который возвышается над холмами. Почему раньше ты не говорил о нем?

— Я не думал, что это имеет какое-то значение, — ответил Октавус. — И сперва просто забыл упомянуть о нем, хотя на меня столб произвел большое впечатление.

Все ждали, что скажет Ро, но он погрузился в долгое молчание. Тогда в разговор вмешался Ухето:

— Я смутно припоминаю, что когда-то это сооружение было нашим. Там были какие-то очень важные склады и лаборатории. Это я слышал от роботов, которые давно погибли.

— Ты прав, Ухето, — подтвердил вождь, — я тоже хорошо помню такие разговоры. Но это было очень давно. Однако перебил я Октавуса не из-за этого. Услышав о столбе, я почувствовал странное беспокойство и уже не мог думать ни о чем другом. Когда же Октавус второй раз упомянул о нем, в моем мозгу, как это бывало и раньше, отчетливо пронеслось необычное слово: «Корабль»! Ассоциации подсказали мне, что корабль — это своего рода устройство, предназначенное для полета на большие расстояния. В нем можно укрыться и жить. Там должно быть все необходимое для существования. Не отсюда ли разговоры роботов о том, что это какой-то необыкновенный склад? Но тут цепь ассоциаций оборвалась. Больше мне нечего сказать.

— Это самое ценное твое воспоминание, Ро! — воскликнул Ухето. — Если корабль был нашим домом и там есть все необходимое для жизни, то мы должны вернуть его. Лес враждебен нам, мы здесь все равно погибнем. Если же нам удастся захватить корабль, мы улетим в безопасное место.

— Да, Ухето, ты прав! — горячо произнес Янато. — Корабль — это наше жилище! Теперь все ясно! Мы забыли о самом главном!

Октавус вспомнил запустение и хаос, царившие на складах, и проговорил с оттенком горечи:

— Корабль, вероятно, вышел из строя и уже не поможет нам. Мы о нем ничего не знаем и не умеем им управлять.

— Это будет видно, когда мы захватим его, — возразил Янато. — Он ведь не рухнул от ветхости, и обшивка на нем цела и блестит, как новая. Ты же сам это утверждал. Нет, наше жилище должно быть прочней и надежней любого из нас.

— Теперь у нас есть силы, — поддержал его Мамбуса, — и мы должны захватить его!

— Я рад, что вы полны решимости сразиться с Ованго, — проговорил вождь. — Но сейчас у нас другая задача. Октавус верно подметил, мы ничего не знаем о корабле. Как мы будем им управлять? Как вдохнем в него жизнь? Наступило время всерьез заняться моим блоком памяти.

Слова Ро внесли сумятицу в настроения роботов. Вновь вернулись сомнения. Корабль захватить не так-то просто, несмотря на возросшие силы племени. Ведь раньше их было еще больше, однако отстоять корабль они не сумели…

— Нет, Ро, — отозвался Ухето, — мы не должны рисковать. Лучше отказаться от корабля. Проживем и без него. Ты для нас важнее, чем корабль и даже чем твоя память.

— Но если ко мне вернется память, мы покончим с бессмысленным и унылым существованием. Загадка корабля будет решена, у нас появится ясная цель.

— А если Ненго не справится с задачей?

— Тогда вам придется все вопросы решать самим. В конце концов, Ухето, я ведь не бессмертен. Любая случайность может привести к моей гибели. Сегодня, завтра или через несколько дней. А вместе со мной погибнет и надежда на корабль…

Работу Ненго производил под просторным навесом, защищавшим от дождя и лучей Тохо. Здесь уже лежало безжизненное тело мудрого Ро. Хотя операция подобного рода ни для кого не была в новинку, все испытывали странное беспокойство при виде вскрытого корпуса.

Наиболее подавленными казались молодые роботы. Сбившись тесной группкой, они растерянно оглядывались по сторонам, переминаясь с ноги на ногу. Для новичков старик был кумиром и божеством, хранителем древних тайн и спасителем племени. Они не мыслили себе дальнейшей жизни без него, так как слишком много горьких истин довелось им услышать в ночь посвящения.

Один лишь Ухето оставался спокойным. За свою жизнь он много повидал, и его не могли смутить мимолетные настроения. Решение — роковое или спасительное — было принято, и эмоции теперь были излишни.

Спокойней, чем другие, отнесся к операции и Октавус. У него была своя маленькая тайна, которая всецело его занимала, не оставляя времени для бесцельных переживаний. Тайна эта должна была вскоре воплотиться в новое, невиданное оружие, обладающее большой силой. Благодаря ему роботы одолеют Ованго и захватят корабль, когда Ро встанет на ноги.

О новом оружии Октавус думал уже давно. Чем бы он ни занимался, его неотступно преследовала мысль: как увеличить дальность полета копья, чтобы разить врага с большого расстояния, самому оставаясь вне опасности? В конце концов он изобрел лук, к которому добавил механизм, способный натянуть тетиву, прилаженную к толстой и упругой перекладине. Изготовив первый образец, напоминавший средневековый арбалет, Октавус отправился в лес, подальше от базы, чтобы испытать его. Он встретил стадо крупных животных с целым веером рогов на голове, хотя и не столь острых, как у быков на холмах, но на вид весьма грозных и устрашающих.

Сперва его постигла неудача: своим появлением он вспугнул стадо. Пришлось вести себя осторожней. В результате, подкравшись поближе к гордому лесному красавцу, Октавус вонзил ему стрелу прямо в шею. Сделав огромный прыжок в сторону, животное замертво рухнуло на землю.

Октавус остался доволен своим оружием, боевые качества арбалета не вызывали сомнений. Он приблизился к жертве и тут услышал в кустах шорох. Октавус насторожился. Шорох усилился, затем отчетливо донесся треск ломающихся сучьев. На поляну вышли Ухето и Мамбуса. Они с недоумением уставились на Октавуса. В руках у изобретателя был самострел, в специальном чехле за спиной — стрелы, а поодаль на траве валялось поверженное животное.

— Что ты здесь делаешь, Октавус? — спросил Ухето, придя в себя от изумления. — Мы тебя ищем с самого утра. И что это у тебя?

— Это самострел, — не без гордости пояснил Октавус.

— И из него ты убил животное? Ты, что же, подобно Ованго решил заняться охотой? Зачем тебе это?

— Я испытывал самострел, — ответил Октавус.

— А где ты его взял?

— Я сделал его сам. Это мой подарок мудрому Ро.

— Как? Ты уже знаешь, что он вновь с нами? — с удивлением произнес Мамбуса. — Ведь тебя не было с самого утра. Для того мы и искали тебя, чтобы сообщить эту радостную весть.

— И он обрел память? — осторожно проговорил Октавус, словно боялся, что от его вопроса что-то может измениться.

— Да, Ненго прекрасно справился с задачей, — сказал Ухето.

— Идемте скорей, я хочу сам увидеть Ро, — обрадовался Октавус. — Теперь мы отобьем у Ованго корабль! Мы будем разить их издалека, а сами останемся в безопасности. Но как Ро? Значит, он все вспомнил? И может объяснить все загадки? Он сказал вам, что такое корабль?

— Ты нетерпелив, — заметил Ухето. — Ро нам еще ничего не говорил. На него обрушился целый поток забытой информации, и он старается привести ее в порядок. Нельзя сейчас отвлекать его вопросами. Мы ждали долго, и ничего не случится, если подождем еще.

— Вообще-то он ведет себя как-то странно, — проговорил Мамбуса.

— Почему? — удивился Октавус.

— Да потому, что Ро стал скрытным. В его первых словах не было радости. И явно заметно, что он обеспокоен чем-то. А чем именно, не говорит. Тут поневоле задумаешься.

Когда Октавус в сопровождении Ухето и Мамбусы появился на базе со своим самострелом, никто не обратил внимания на диковинный аппарат. Все были заняты обсуждением перемен, произошедших с вождем, и наседали на Ненго, надеясь узнать от него что-то новое. Ведь он первым беседовал со стариком, притом довольно долго. Но ничего определенного Ненго не мог сказать. Сам же вождь уединился в своем шалаше и потребовал, чтобы его не беспокоили.

Шло время, а Ро все не появлялся. Это не на шутку встревожило племя, и Кало вызвался пойти в разведку. Вернувшись, он рассказал, что старик сидит в шалаше и читает книгу, которую бережно хранил у себя с давних пор, несмотря на все злоключения кочевой жизни.

— Значит, он вспомнил древний язык, наш настоящий язык! — воскликнул обрадованный Янауо. — Ведь он не раз говорил, что эта книга откроет нам глаза, и потому берег ее, хотя не мог прочесть ни единого слова. Мы ведем себя глупо. Надо терпеливо ждать. Скоро Ро откроет нам все тайны.

— Но почему он не может прочесть книгу всем нам? — засомневался Чако. — Почему он прячется от нас?

— Пусть скажет правду! Нам нужна правда! — проговорил Мамбуса возбужденно. — Даже если он ничего не вспомнил. Или ему просто нечего нам сказать?

В этот самый момент вождь появился на поляне, где собрались роботы. Здесь они жгли по ночам костры, здесь решались самые важные вопросы. Ро слышал последние слова Мамбусы и заявил спокойно:

— Ты ошибаешься, Мамбуса, мне очень многое надо вам сказать. Мне понятны причины вашего беспокойства, и я не упрекаю вас. Но прежде чем начать разговор, я должен был разобраться во всем сам. Да, память вернулась ко мне, Ненго оправдал наши надежды. Однако мало вспомнить прошлое, необходимо понять его и соотнести с сегодняшним положением. Вы слишком нетерпеливы, я так и не успел прочитать книгу до конца и еще многое не понимаю сам. Но и то, что я уже знаю, заслуживает вашего внимания.

Роботы сбились тесной толпой около старика и жадно ловили каждое его слово.

— Теперь мне известны первоначальная информация, заложенная в нас, и прежняя программа, — продолжал Ро. — А это существенно меняет ситуацию. Теперь, чтобы спастись, мы не должны воевать с Ованго. Нам следует заключить с ними мир.

В толпе роботов поднялся ропот. Мысль, высказанная вождем, показалась им странной и нереальной. Разве Ованго согласятся на мир?

А их агрессивность? Октавуса же волновали совсем другие мысли.

— Как же так? — воскликнул он. — Я изобрел новое оружие, оно сделает нас непобедимыми. Мы вернем все, что потеряли когда-то. Я могу показать вам, как действует самострел, тогда вы поймете.

— Не спеши, Октавус, — произнес Ухето. — Ро еще не кончил говорить. Ты сам не знаешь, о чем споришь.

— Он хочет, чтобы мы стали охотниками, как Ованго, — сказал Мамбуса. — И чтобы гонялись за лесными зверями.

— Мы будем воевать не со зверями, а с Ованго, — горячился Октавус. — В лесу я только испытывал самострел.

Ро жестом остановил перепалку.

— Я не видел в действии твоего оружия, Октавус, — проговорил он, — но охотно верю, что оно обладает большими достоинствами. В вопросах войны Ованго были нашими учителями, и теперь, надо думать, мы их превзошли. Однако я хочу, чтобы не только ты, а и все остальные поняли: программа, которой мы руководствуемся в своих действиях сейчас, низвела нас до уровня жалких дикарей, ставших в нашем воображении всемогущими и грозными. Вины нашей в этом нет, но мы всегда шли на поводу у Ованго. Мы можем рассчитывать на мощь нашей техники, чтобы справиться с Ованго, ее вполне хватит. А мы возимся с копьями и дубинами. Теперь ты придумал самострел. Так ли уж он отличается от примитивного оружия Ованго? Ты понимаешь, о чем я говорю, Октавус?

Октавус растерялся. С одной стороны, его поразила грандиозная перспектива войны с Ованго теми техническими средствами, которые всегда были в распоряжении роботов и которые никому не пришло в голову использовать.

Но одновременно он испытывал горькое разочарование. Он ждал похвал, восхищения соплеменников, а получил суровую отповедь.

— Я не собираюсь умалять твоих достоинств, Октавус, — снова заговорил Ро. — Я лишь хочу подчеркнуть, что программа, которая помогла нам выжить, безнадежно устарела. Мы должны от неё отказаться.

— Ты, наверное, прав, Ро, — поразмыслив, согласился Октавус. — Теперь я понял, что зря тратил время. Но я все равно создам такое оружие, которым ты останешься доволен.

— Нет, Октавус, в этом нет никакой необходимости. Я уже говорил, что мы не будем больше воевать с Ованго. С нами опять наше прошлое: мы не дикари, а роботы, которые не имеют права убивать людей.

— Не понимаю тебя, Ро, — произнес Мамбуса. — Ты хочешь, чтобы Ованго поскорей уничтожили нас? Или, по-твоему, они решили оставить нас в покое?

— Нет, они по-прежнему относятся к нам враждебно.

— Тогда в чем же дело? Почему мы не вправе постоять за себя? Я согласен, война нам не нужна, но мы обязаны обороняться. Хотя бы копьями и дубинками, но обороняться.

— Я еще не все разъяснил вам. Я не упомянул о корабле. Ухето был отчасти прав, когда предположил, что корабль некогда принадлежал нам. Да, мы прилетели сюда на нем и встретили Ованго. Но мы были не одни, вместе с нами прибыли люди с Земли. Мы им помогали во всех делах.

— Кто такие люди с Земли? — Недоверие к людям, будь то Ованго или земляне, прозвучало в вопросе Мамбусы.

— Они очень похожи на Ованго, но в то же время совсем не такие. Это они построили корабль.

— Построили для нас? — усомнился Кало. — Куда же они делись? Почему их нет с нами, если они наши друзья? Или они покинули нас в беде и ушли к Ованго?

— Они давно все погибли, — ответил Ро. — Книга, которую я читал, это дневник экспедиции. К тому же я многое вспомнил сам… Смерть пришла к ним внезапно, они умирали один за другим. И никто не знал причины. По крайней мере мы, роботы, ничего не знали. У нас было и без того много дел. Это было тяжелое время. Все рушилось, и мы не представляли, как спасти положение. Меня тогда не было на корабле, я находился на дальней базе, а когда вернулся, все было кончено. Мы остались одни. И вскоре начались наши стычки с Ованго. Мы очень зависели от людей, наша самостоятельность была сильно ограничена, поэтому мы просто растерялись, оставшись без поддержки. А Ованго этим воспользовались. И мы потеряли корабль, а потом и все базы.

— Надо было улетать сразу, пока корабль оставался в ваших руках, — сказал Октавус.

— Теперь и мне ясно, что мы должны были поступить именно так. Но ведь никто не предполагал, что Ованго нападут на нас. Мы решили демонтировать сперва наши базы, так как не хотели бросать оборудование и машины. Нам хотелось спасти хотя бы технику. В этом мы видели свою последнюю задачу. Мы прилетели сюда с Земли, с далекой планеты, затерянной среди миллионов звезд. И там до сих пор ждут известий о пропавшей экспедиции.

— Кому же принадлежит Земля? Роботам или людям? — спросил Мамбуса. — Если людям, то стоит ли туда лететь? Почему земляне должны быть добрее, чем Ованго?

— Ованго — дикари, — отозвался Ро. — Они неразумны, хотя не столь уж плохи, как нам кажется. А люди с Земли вооружены могучими знаниями, они создали корабль и всех нас. Мы их дети, они взяли нас в космическое путешествие, чтобы мы помогали им. Мы обязаны завершить экспедицию. Люди с Земли рассчитывали на нас, это было их последним желанием. Так сказано в дневнике. Кстати, они никогда не применяли оружие против Ованго, и те их любили… Ованго живут по своим законам. Когда-нибудь они тоже научатся строить корабли и поймут многое из того, чего не понимают сейчас. Так, они считают, что землян погубили именно мы, и поэтому мстят нам. Они принимают нас за колдунов и оборотней, поскольку не представляют, как мы можем жить, не охотясь на диких зверей. Нет, мы не должны трогать Ованго. Нам следует примириться с ними.

— Но мы уничтожили уже многих Ованго, — проговорил Чако. — Люди с Земли могут не простить нам этого.

— Тогда у нас не было другого выхода. Кроме того, мы и сами были неразумны…

— Если из землян никто не остался в живых, то как же мы будем управлять кораблем? — спросил Октавус.

— В свое время многие роботы были пилотами и умели водить корабли, — ответил Ро. — И я надеюсь, что на «Сфинксе», так называется наш корабль, есть компьютеры и программные устройства, которые вернут нам утраченные знания.

— Но по доброй воле Ованго не пропустят нас на корабль! — заявил Янато. — Почему они должны изменить свое отношение к нам?

— Мы попробуем вести с ними переговоры. Попробуем убедить, что не хотим им зла. Если Ованго согласятся нас пропустить, они сдержат свое слово. Корабль им не нужен, так что им незачем упорствовать.

— А вдруг он все-таки неисправен? — сказал Октавус. — И вдруг вместо компьютеров мы найдем те же груды бесполезного хлама, что и на складах?

— Нет, теперь я знаю точно, Ованго не могли проникнуть на корабль. «Сфинкс» создан для продолжительных космических путешествий, он оснащен надежными защитными устройствами…

С наступлением темноты Ро ушел дочитывать дневник экспедиции. Он знал, что без него роботы будут чувствовать себя свободней и если вынесут какое-нибудь решение, то оно будет добровольным и единодушным. Ро не хотел навязывать племени свою волю.

Вся ночь прошла в бурных спорах.

Роботы понимали, что перед ними открылись грандиозные перспективы, немыслимые еще совсем недавно. Путешествие к звездам, на далекую планету, которая, по утверждениям Ро, является их настоящей родиной! Кто бы мог подумать об этом? Но звезды, Земля, люди, создавшие корабль, — все это было столь чуждо и непонятно, что не у одного только Мамбусы возникали сомнения. Как могло случиться, что все они напрочь забыли о таких важных вещах, что ни у кого в памяти не осталось ни малейшей зацепки, которая подтверждала бы достоверность рассказов вождя?

Ненго и Мамбуса считали, что Ухето должен помнить хотя бы какие-то разговоры о далеком прошлом. Ведь он был старше всех в племени, его мозг хранил наиболее древний пласт информации. Роботы насели на Ухето и потребовали, чтобы тот либо опроверг доводы Ро, либо доказал их основательность. Ухето растерялся, не зная, что отвечать.

— Разве Ро не убедил вас? — вяло сопротивлялся он. — По-моему, никаких противоречий в его словах нет. Впрочем, могу рассказать об одном случае… Как-то у нас скопилось много пленников. Мы их не убивали, потому что рассчитывали обменять на наши установки, захваченные Ованго. С этой целью устроили переговоры. Когда Ованго узнали, что пленники живы и здоровы, то очень удивились. Почему вы их пощадили, спросили они нас, ведь погубили же вы людей неба, чтобы выпить их кровь? Нам так и не удалось разубедить их. Однако обмену это не помешало… Вот и все. Но можно ли утверждать, что люди неба и люди с Земли — это одно и то же?

— Это очень важная деталь, — проговорил Октавус.

Мамбуса был рад, что добился своего и заставил Ухето пошевелить мозгами. Он не сомневался, что люди неба и люди с Земли — это просто разные названия предполагаемых спутников роботов. Но теперь его беспокоила истинная причина гибели землян.

— А если Ованго правы? — сказал он. — Может быть, мы в самом деле воевали с этими людьми, как сейчас с Ованго?

— Не городи чепухи, Мамбуса, — отозвался Октавус. — В книге ясно сказано: земляне надеялись, что мы завершим экспедицию. Враги такого не написали бы.

— А ты читал книгу? Нет, здесь надо говорить с Ро.

На другой день, когда вождь появился среди них, Мамбуса вышел ему навстречу и произнес:

— Мы пришли к единому мнению, Ро, и мы верим тебе. Но все равно остается много непонятного. Ты сам говорил, что Ованго обвиняют нас в гибели землян. Ухето подтвердил это. Можешь ли ты доказать, что мы неповинны в их смерти? Не придется ли нам вести войну и на Земле?

— Дневник экспедиции доказывает это, — ответил Ро. — Они умерли от какой-то странной болезни, вызванной земными бактериями, которые в новых условиях изменились и стали опасными. Врачи и лекарства оказались бессильны. На теле землян появлялись кровоточащие незаживающие язвы, поэтому и возникла легенда у Ованго, будто мы питались кровью своих спутников.

— Но Ованго ведь тоже люди! Почему эта болезнь не перешла на них?

— Этого я не знаю. В дневнике много записей об Ованго. Там сказано, что они хотя и похожи на людей с Земли, но все-таки сильно от них отличаются. Может быть, бактерии, привезенные с Земли, оказались опасными только для землян? Наша задача — спасти материалы экспедиции. И мы должны рассказать о несчастье, постигшем людей с Земли, чтобы такого больше не повторялось. Так написано в дневнике. Это писал один из последних землян. Смертельно больной, он проводил исследования, стараясь выявить причину заболевания, но не успел довести работу до конца.

— Что ж, Ро, теперь все ясно. Но как мы проникнем на корабль, если нам нельзя воевать с Ованго? Они не пропустят нас!

— Действительно, — проговорил Октавус, — у нас ведь нет пленников, и мы не можем устроить обмен.

— Я понимаю тебя, Октавус, — ответил старик. — Ты сожалеешь, что мы отвергли твое изобретение. Но я думаю, ты не напрасно потратил время. У нас нет пленников, зато есть твой самострел. Сделаем еще несколько таких же и предложим их Ованго. Если им понравится, они пропустят нас к кораблю. Твое оружие пригодится им в нелегкой борьбе за жизнь.

— Нет, нет! — запротестовал Октавус. — Лучше я его уничтожу! Они обманут нас и всех перебьют…

— В тебе говорит предубежденность, Октавус! Люди с Земли называли Ованго братьями и не делали им зла. Теперь, когда мы прошли долгий путь и стали мудрее, мы должны думать не только о себе.

— Но они нас просто обманут, — упрямился Октавус. — Возьмут оружие и не пропустят к кораблю. Мы вооружим их против самих себя, А вдруг корабль окажется негодным для полета, и нам придется остаться здесь?

— А не ты ли утверждал, что создашь еще более мощное оружие? Чего же нам бояться? Или ты уже не веришь в свои силы?

— Нет, почему же! Верю, но ведь потребуется время!..

— Об этом не беспокойся. Если возникнет такая нужда, мы все будем работать над новым оружием.

Продолжать спор было бесполезно, и Октавусу пришлось уступить. В конце концов его утешала мысль, что труд не пропал даром. Кроме того, Ро предложил, чтобы на переговоры с Ованго Ухето пошел вместе с Октавусом, и у последнего появилась надежда, что если не роботы, то хотя бы Ованго по достоинству оценят боевые качества его самострела.

На переговоры Ухето и Октавус захватили с собой добрую сотню стрел и несколько арбалетов. На холмах, на берегу той самой реки, вдоль которой Октавус совсем недавно пробирался во владения Ованго, они развели три больших костра, и к небу взметнулись клубящиеся столбы дыма. Это был знак мира.

Полдня роботы подбрасывали в огонь траву и зеленые ветки, чтобы дыма было побольше, и наконец увидели вдали ответный сигнал. Он означал, что Ованго приняли предложение и готовы к переговорам. Возможно, они думали, что роботы захватили пленников и хотят их обменять.

Скоро на противоположном берегу реки появились послы под охраной вооруженного отряда. Увидев роботов, они спустили на воду легкий челнок из коры, который принесли с собой. В него забрались шесть воинов. Оттолкнувшись длинными шестами, они направили челнок прямо к роботам. На берег вышли лишь двое Ованго, прочие остались в лодке. По внешнему виду можно было понять, что это не рядовые воины: из общей массы их выделяли пятнистые шкуры на плечах и металлические браслеты на руках и ногах. Послы с нескрываемым интересом разглядывали роботов. Октавус тоже внимательно наблюдал за ними. У обоих были короткие рыжие бородки, на сильно выступающих скулах и щеках нанесен краской тонкий затейливый узор. Волосы на голове были стянуты сзади узлом. У одного из послов, постарше на вид, в ушах были продеты костяные палочки.

Ухето приветствовал гостей и произнес заранее подготовленную речь. Суть ее сводилась к тому, чтобы Ованго согласились пропустить роботов через свои владения в обмен на новое, невиданное оружие, которое сделает племя охотников непобедимым. Когда Ухето кончил говорить, Октавус, не теряя времени, продемонстрировал силу и преимущества своего оружия. Он стал стрелять по мишеням, изготовленным из досок и кусков жести, и каждый его выстрел вызывал неизменное восхищение зрителей, так как стрелы не только попадали в цель, но и пробивали толстые доски, обитые жестью.

Как-то незаметно воины из охраны оставили лодку и подошли ближе. Затем потянулись любопытные с другого берега, иные из них переходили реку вброд, другие переплывали на челноках. Самые азартные из Ованго попробовали было посоревноваться с Октавусом и принялись метать копья, но не смогли даже добросить их до мишеней. А когда роботу удалось подстрелить случайно пролетавшую птицу, крики восторга огласили окрестности. Ованго бурно приветствовали Октавуса, и тот уже ничуть не опасался косматых дикарей. Напротив, он поражался их доверчивости и простоте и вполне верил теперь, что если Ованго согласятся их пропустить, то сдержат свое слово.

Но Ухето был опытней и не терял бдительности. Убедившись, что необходимый эффект произведен, он сделал послам знак, чтобы воины удалились. Никто, однако, уже не перебирался на противоположный берег, этого Ухето и не требовал. Он сказал:

— Мы показали вам это оружие и научим с ним обращаться. Это очень легко. Каждый из вас потом сумеет сделать для себя самострел.

— Когда племя роботов хочет идти? — спросил старший из послов.

— Мы спешим, — ответил Ухето. — Мы уйдем навсегда из ваших владений и покончим с враждой.

— Но куда вы пойдете?

— Туда, где рождается Тохо.

Решено было прямо не говорить Ованго о корабле, так как он, хотя и находился далеко от святилища, все же мог быть предметом культа, а это осложнило бы переговоры.

— В той стороне живут другие племена, и вам придется воевать с ними, — предупредил старший посол.

— Мы уйдем в страну своих предков. Нам предстоит далекий путь, и мы готовы к испытаниям.

— Ованго пропустят вас, если совет вождей так решит. Мы должны показать им ваше оружие.

Ухето вручил послам самострел и десятка два стрел. Октавус еще раз показал, как с ним обращаться, и спросил:

— Когда же надо ждать ответ?

— Когда Тохо родится в седьмой раз, мы дадим вам сигнал.

С хорошими вестями вернулись Ухето и Октавус на базу. Никто не сомневался, что совет вождей примет предложение: слишком велико было желание Ованго овладеть новым оружием, которое явно пришлось по душе дикарям. И роботы стали готовиться к походу. На всякий случай решили идти налегке, оставив на базе все установки, приборы и оборудование.

Накануне условленного дня роботы пришли к реке. Рано утром, едва лишь Тохо позолотил своими лучами каменистые гряды далеких холмов, три столба дыма известили о приближении посольства Ованго. На сей раз послы явились с большим войском, но, увидев перед собой жалкую кучку роботов, остановились и стали совещаться. В конце концов войско разделилось, и большая его часть повернула обратно. Вслед за этим послы переправились через реку. Они передали, что совет вождей согласился пропустить роботов, если те не будут нарушать договора. Но неожиданно посол с костяными палочками в ушах спросил:

— Разве остальные роботы не желают уйти в страну предков?

Наивная хитрость посла лишь позабавила Ухето, и он ответил:

— Это все наше племя. Мы пережили трудные времена, и нас осталось мало.

Обговорив все условия и поклявшись свято их соблюдать, роботы отправились в путь. Вновь Октавус шел знакомой дорогой, и в его памяти всплывали подробности первого похода. Он пояснял своим спутникам, где столкнулся со стадом обезумевших животных, едва не растоптавших его, где переждал опасность, показал место ожесточенной схватки Ованго с быками и указал наконец на далекий холм, с которого увидел остроконечный корпус корабля.

Когда подошли к подножию холма, всех охватило возбуждение. Роботы с нетерпением ждали минуты, когда взору их откроется ослепительно сверкающая громадная машина, для которой не существует пределов и препятствий и над которой не властно время. Надеясь, что эта машина круто и бесповоротно изменит их судьбу, и в то же время невольно затаив долю сомнения, они еще ничего не знали о космосе, и им казалось, что корабль унесет их в какую-то светлую, радужную стихию, где не надо думать о насущных заботах и тяготах, где царит вечный покой и вечная радость.

И вот, едва они взошли на вершину холма, Мамбуса воскликнул в восторге:

— Корабль! Он блестит, как новый!

Диск Тохо уже клонился к закату, и корабль пламенел в алом зареве. Его корпус, казалось, был сделан из огненной меди.

— Он огромен, как скала! — произнес Янато. — И сияет ярче Тохо!

Видя великое ликование своих спутников, Ованго решили, что таинственная башня, которую они считали творением небесных богов, священна для роботов. Сами они тоже не были к ней равнодушны, но их чувства имели противоположный характер. Башня была для них воплощением непонятной силы, злой и враждебной. Благодаря яркому блеску корпуса у них укоренилось представление, что тот, кто взглянет открыто на корабль, лишится зрения. И хотя корабль царил над окрестными холмами и святилищем, они предпочитали держаться подальше от него. Лишь один раз в году, в самую темную ночь, они приходили к нему и приносили дары.

Корабль всегда оставался для них загадкой, множество легенд рассказывалось о нем. В одних говорилось, что в древние времена в башне жили люди неба, существа добрые и безвредные, но потом там поселились злые духи, и с тех пор башня стала проклятием для Ованго. Другие легенды прямо связывали роботов с башней. Будто бы те поклялись ей, а после их изгнания боги прогневались на Ованго и не позволяли смотреть на башню.

Теперь они, конечно, вспомнили эту легенду, но ни мудрый Ро, ни Ухето не подозревали насколько она упростила дело. Когда роботы сказали, что хотят подойти к кораблю и провести около него ночь, Ованго восприняли это как должное и дали согласие. Лишь небольшой отряд наиболее отважных воинов сопровождал роботов, но и они не рискнули приблизиться к кораблю и остановились на ночлег в отдалении. Ованго поставили единственное условие — чтобы роботы покинули это место до рассвета.

Наступила решительная минута. Если не удастся проникнуть на корабль, все надежды рухнут. Ованго уже не разрешат вернуться на базу — придется пробиваться с боем… Однако Ро был спокоен. Он сразу заметил, что грузовые и пассажирские люки задраены наглухо, а это ясно указывало, что Ованго не сумели проникнуть внутрь. С тех пор, как к вождю вернулась память, ему стали известны все тайны корабля. Для него не представляло труда открыть люки, оснащенные системой электронных запоров. Собственно, в корпусе каждого робота были вмонтированы особые микродатчики, посредством которых электронные сторожа узнавали своих. Но никто, кроме Ро, об этом не догадывался. Вождь же ждал подходящего момента — когда в стане Ованго успокоятся.

А там ничего не подозревали. Расположившись у костров, воины готовили себе ужин. Ованго было не столь уж много: они не боялись роботов, ибо в любой момент могли рассчитывать на помощь. К тому же обе стороны связали себя клятвой, и нарушителя ждала кара богов, именем которых они клялись. У воинов Ованго было превосходное настроение. Еще два дневных перехода — и роботы покинут их владения. Одним врагом станет меньше. Кроме того, их племя получит новое оружие, способное поражать на большом расстоянии, а это сулит неизмеримые выгоды и на войне, и на охоте.

Между тем Ро пришел к убеждению, что пора действовать. Он приблизился к одной из опорных штанг, на которых стоял корабль, и стал производить манипуляции, загадочные для непосвященных. Роботы сгрудились около него и терпеливо ждали. Казалось, он колдовал на манер жрецов Ованго. Вот он вложил раскрытую ладонь в углубление на штанге, подождал минуту, затем вложил вторую ладонь. Снова сделал паузу и легко повернул рычаг, который еще мгновение назад как будто составлял единое целое с броней. Послышалось мерное гудение. Корабль медленно оживал. Роботы сбились теснее. Неожиданно, глухо скрипнув, откинулась броневая заслонка, и заблестело никелированными рукоятками кодовое устройство. Вождь уверенно набрал шифр, и сразу же плита, закрывавшая люк, бесшумно сдвинулась в сторону. Из образовавшегося отверстия струился мягкий матовый свет. Ро обернулся к соплеменникам и проговорил:

— Ну вот, теперь мы спасены.

— Корабль исправен, — тихо произнес Октавус. — Конечно, корабль исправен!

Эта мысль беспокоила его до последнего момента, но теперь сомнений не оставалось. Роботы боязливо толпились у люка, с недоверием и опаской заглядывали внутрь. Все притихли. Неизвестность манила и в то же время пугала.

— Иди первый, Октавус, — сказал Ро. — Теперь мы оправдаем надежды людей с Земли и доведем экспедицию до конца.

Привлеченные светом, струящимся из открытого люка, Ованго, пересилив страх, подошли ближе. Ведь им нужно было следить за роботами. Свет был необычный и не походил на отблески костра. Это смущало Ованго. Они держались на почтительном расстоянии, судорожно сжимая в руках древки копий. Ро взял приготовленные арбалеты и стрелы, отнес им.

— Мы покидаем вас навсегда, — проговорил он. — Люди неба ждут нас. Взгляните на звезды, там страна наших предков.

Вождь вернулся назад, и роботы один за другим скрылись в шлюзовой камере. Ро вошел последним и закрыл за собой люк.

Несколько дней подряд Ованго кружили около корабля, приближаясь к нему только по ночам. Они ждали, не появятся ли роботы снова? Но вот однажды тишину ночи разорвали раскаты грома. Задрожала земля под ногами. Из дюз корабля вырвалось ослепительное пламя. Ованго бросились бежать в разные стороны, пораженные ужасом. Потом раздался пронзительный гул, нараставший с каждой минутой, и таинственная башня исчезла, огненным столбом взметнувшись в небо…