Плохиш для преподавательницы

Глава 26

Артур

— Сука! — кричу и снова наношу удар в окровавленное лицо. Выпуская злость на этом жалком подобие человеке.

— Ты не имел права ее касаться. Я отрублю твои пальцы один за другим. — рычу, отходя от него. — Парни! — киваю головой своим ребятам.

Они с обеих сторон бьют его по ребрам и в живот. Улыбаюсь, наслаждаясь его мучениями. Мало я его отделал тогда в клубе. Я не хотел при Полине показывать свою темную сторону и то, чем я занимаюсь.

Она никогда не должна узнать, кто я на самом деле. Для этого я сделаю все. Крошка ведь такая хрупкая маленькая девочка. Когда вспоминаю ее заплаканное лицо и ужас в красивых глазках. И снова срываюсь. Наношу дар за ударом. Ничего не чувствую. Ни боли в руках, ни раскаяние. Вспоминаю страх в глазах моей девочки. Не контролирую себя. Выпадаю из реальности.

Пока не чувствую, как меня хватают. И пытаются оттащить от урода. Вырываюсь, не соображая ничего.

— Брат, остановись! — кричит знакомый голос, пробираясь сквозь дикий рев пульса в моих ушах — Ты его убьёшь — Снова пытается кто-то до меня достучаться.

Я в такой ярости и агонии, что ничего не понимаю. В очередной раз пытаюсь стряхнуть с себя руки, и вопль раненого зверя вырывается из меня. Грудину сюжет. Что со мной происходит? Почему так больно? Я словно другой человек.

— Бро, ты меня слышишь? — не унимается парень. — Просто дыши и успокойся. Стараюсь сделать вздох.

Но это так трудно. Я не хочу возвращаться. Боюсь, что если сделаешь это, то наделаю ещё больше глупостей. Трясу головой, пытаясь прояснить мысли. С трудом, но я начинаю фокусировать свой взгляд на своем друге.

Яр стоит передо мной, пытаясь вразумить. Двое парней держат меня. Но когда понимают, что я больше не сопротивляюсь. Медленно отпускают. Сжимаю зубы от злости, когда смотрю на урода, что пытался обидеть мою крошку. Он практически лежит на стуле. Упасть ему не дают. Связанные руки за спиной, прижаты к спинке стула Он отключился.

Лицо больше похоже на кровавое месиво. Вся одежда в крови. И внутри ничего не трогает. Абсолютно. Дойти до него мне снова не дают. В комнате парней прибавилось, пока я был в не себе.

— Тебе нужно в душ и успокоится. Он нескоро очухается. Парни, позаботься о том, чтобы он навсегда запомнил этот день — говорит спокойно друг.

Разжимаю кулаки, вздыхаю полной грудью и вылетаю из подвала, Поднимаюсь на второй этаж. Все делаю на автопилоте. Уже в ванной скидываю грязную одежду. Встаю под теплую воду в душе. Вода окрашивается в красный.

Собираясь во круг моих ног, а после утекает в слив. Подставляю лицо под струи воды. Пытаюсь стереть ужасную картину. И чем больше я об этом думаю, тем злее становлюсь.

Хочется вернуться в подвал и снова отхерачить этого ублюдка. Успокаивает только одно. Парни справятся ни хуже. У этого гондона навсегда пропадет желание.

Никогда ни на одну бабу не встанет. Импотенция ему обеспеченна. Будет знать, кого посмел обидеть. За свое я готов убивать. Ругаюсь про себя. Не понимая как я мог так влипнуть. Крошка засела глубоко и ни чем от туда не вытащить.

Хочется сдохнуть только от мысли, что ее кто-то касается или трахает. Хочу Убить тварь, который видел её голой, трогал то, что принадлежит мне. Рычу себе под нос. Чувствую опустошение. Из мрачных мыслей меня вырывает женское голое тело. Прижатое ко мне со спины. Руки с красным маникюром трогают кубики пресса.

Плавно опускаясь на член. Который кстати не реагирует ни как. Резко оборачивают. Беру девчонку за плечи и отстраняю от себя. Смотрю на ошарашенное лицо.

— Настя. Какого хуя? — рычу на девицу, что вторглась в мой, мать его, душ.

— Я слышала, что произошло. Хотела помочь спустить пар. Я знаю, какой ты свирепый и дикий после всего. — Улыбается.

Хочет снова прикоснуться. Одергиваю ее от себя. Чувствую отвращение. Не знаю, какого хуя. Но я не могу ощущать, чужих, прикосновения на себе. Только одну я хочу, но она не доступна для меня. И от этого становится только хуже. Настя права, это не первый раз, когда мы с парнями разбираемся такими способами.

После этого я могу трахаться часами. Не все бабы могут это выдержать. Но только не она. Не знаю как, но она выдерживала все. Иногда я мог заходить так далеко, что сам не понимал, от куда во мне столько силы. Но факт остается фактом. Сейчас я на взводе больше, чем обычно. Но есть только одна, которую я до безумия хочу. И которую не могу иметь.

Я должен отпустить ее. Оставить в покое. Но я так сильно помешан на ней. С первой нашей встречи. Просто не могу выкинуть ее из головы. Раньше я трахал других, представляя ее. Сейчас не могу сделать даже этого.

У меня просто тупо не стоит. Не важно, в каком виде ко мне заявится баба. Настя сейчас стоит голая. Смотри на меня растерянно, с обидой в зелёных глазах, на которых начинают выступать слезы. Но меня это не трогает совершено.

Мне плевать и на ее слёзы и на тело. Никакого отклика. Настя знала, что кроме секса у нас не может быть ничего и никогда. Всегда соглашалась на мои условия. Не перечила и не закатывала истерик. С ней было просто.

Но сейчас понимаю, что она хорошо скрывала свои чувства ко мне. До одного момента. Как то во время секса кричала, как сильно меня любит. Член в тот момент опал. Я так тогда и не кончил. Выставил ее из клуба и советовал навсегда забыть сюда дорогу. Она так и поступила. Но сейчас снова стоит здесь.

— Настя, я вроде тебе все сказал. Так что свали по-хорошему. Не заставляй звать парней. Они выставят тебя за дверь. В том, на что тебе сейчас. — Рычу и выхожу из кабинки.

На ходу хватаю полотенце, обматывая во круг бедер, и выхожу, слыша за спиной крики девушки. Которые уже плавно перетекают в истерику. Бля. Как же я это ненавижу. Вхожу в спальню, открываю шкаф, достаю спортивные штаны. Я часто ночую в клубе. В своей здесь комнате. Дома появляюсь крайне редко.

— Арчи. Пожалуйста! — кричит девка, выбегая из ванной комнаты. Не оборачиваюсь на нее. Натягиваю штаны, подхожу к кровати. Я так чертовски устал. И нет никакого желания разговаривать.

— Арчи! Я люблю тебя. Почему ты так со мной поступаешь? — орет мне в спину. Всхлипывая. Закатываю глаза на ее истерику.

— Просто уйди— отвечаю холодно. Поворачиваясь к ней. Слезы, что она пускает. Не трогаю меня.

— Я понимаю, что нарушила твои правила. Но я не могу без тебя. — Умоляет крича.

— Всё ты мне уже настаебала. — У меня нет сил ругаться с ней. Беру телефон и звоню одному из парней. — Марат. Зайди ко мне в комнату. — Не жду ответа. Отключаюсь.

Я знаю, что он безоговорочно выполнит.

— Нет! Я никуда не уйду. Ни кто меня не заставит. Никто! Слышишь! — орет эта ненормальная, заливаясь слезами. Падает на колени и снова ревёт.

Из последнего сил держусь на ногах. Подхожу к ее одежде, которую она кинула около ванной комнаты. Поднимаю и кладу перед рыдающей девчонкой. Она не поднимает голову. Продолжая плакать.

Да я мудак, которому по хуй на ее мучения. Она знала, какой я. Соглашалась на все. А теперь устраивает сцену, будто имеет на это право.

— Оденься, если не хочешь, чтобы тебя выставили в таком виде. — Устало вздыхаю. Та только отрицательно мотает головой, всхлипывая. Глаза опущены. Смотрит в пол. Сотрясаясь от рыданий.

Пожимаю плечами. Она сама решила. Я давал ей выбор. Поднимаю голову, когда открывается дверь в спальню. Заходи, Марат. Смотрит на меня, потом на девчонку. Мне даже ничего не нужно говорить. Понимает все без слов.

Он работает на меня долгое время и ещё ни разу не подводил. Поднимает голуб девчонку, закидывая на плечо, как мешок с картошкой. Его не трогает ее голое тело. Словно она в одежде. Та начинает орать. Бьёт его по спине.

Только парню все равно. Ее жалкие попытки сделать ему больно не дают никакого эффекта. Парень крепкий орешек. Он проходил через такое, что врагу не пожелаешь. Издаивающая девчонка для него не больше, чем шум и помеха моего спокойствия.

— Арчи! — орет ненормальная! — Ты скотина. Я тебе отомщу. Ты пожалеешь, что так поступила со мной.

На ее слова я не обращаю внимание. И не такое слышал. Все это пустые угрозы. Когда дверь закрыться оставляя меня наконец в покое.

Обессиленно падаю на большую кровать. Голова касается подушки. Хочется отключиться от всего мира. От боли, что раздирает нутро. И принимаю решение, от которого в жилах стынет кровь.

Но понимаю, что это лучшее, что я могу сделать. И, наверное, единственный хороший поступок за всю мою жизнь. А главное правильный. Приняв окончательно решение, вырубаюсь.