Плющ

Первые три части, с небольшими изменениями - перевод Ернара Шамбаева.

Последние три части - перевод Михаила mmk1972

Плющ

(Стивен Кинг)

Часть первая

4 января 1981 года

Кому:

Издательство «Зенит Хаус»

Парк Авеню Саут, дом 490

Город Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 10017

Господа,

Я написал книгу, которую вы, возможно, пожелаете опубликовать. Она превосходна: леденяще страшна и абсолютно достоверна. Она называется «Правдивые истории о заражениях демонами». Я был непосредственным свидетелем всего описанного. В книгу включены истории из «Мира вуду», «Мира Эзера» и «Мира живых мертвецов». Также в ней можно найти рецепты некоторых видов зелий, но вы можете убрать их, если решите, что они слишком опасны, хотя большинство читателей всё равно не сможет ими воспользоваться, и в главе под названием «Мир заклинаний» я объясняю причину этого.

Я хотел бы, чтобы эту книгу побыстрее напечатали. Я готов продать все права на нее (за исключением прав на экранизацию; снимать фильм по этой книге я намереваюсь сам). У меня также имеются фотографии к ней. Если вас заинтересовала моя книга, пожалуйста, сообщите мне об этом; другим издателям я ее еще не показывал и выбрал именно вас, потому что вы опубликовали довольно неплохой роман «Кровавые дома». К этому письму я прикладываю конверт с обратным адресом и маркой. Я отправлю вам рукопись и оплачу почтовые расходы по ее возврату на тот случай, если она вам не понравится (или вы ее не поймете). Пожалуйста, ответьте незамедлительно. Знаю, что одновременная отправка рукописи нескольким издательствам - дело неэтичное, но я хотел бы продать «Правдивые истории о заражениях демонами» как можно скорее. В моей книге порядочное количество «чертовщины». Если вы догадываетесь, о чем я.

Искренне Ваш,

Карлос Детвейлер

14-я улица, дом 147 Е, квартира Е

Город Сентрал-Фолс, штат Род-Айленд, 40222

Служебная записка

Кому: Роджеру

От: Джона

Тема: Присланные рукописи за 11-15 января 1981 года

Новый год настал, и в слякоти начинаешь увязать всё глубже и глубже. Понятия не имею, как пашут остальные твои любимчики-редакторы, но я продолжаю катить камень неопубликованных амбиций Америки, по крайней мере, ту часть, за которую отвечаю. И могу сказать, что полагающуюся мне часть графоманских произведений я прочитал на этой неделе (нет, я не обкурился тем, что Уильям Клод Филдс¹ называл запрещенным «sponduix», просто сегодня я побуду занудой).

С твоего согласия, я возвращаю авторам 15 рукописей (каждая объемом с книгу), которые были присланы без запроса (см. Возвраты, на следующей странице), 7 «набросков и примерных глав» и 4 неопознанные вещички, которые с большой натяжкой можно назвать литературными текстами. Одна из этих книг - нечто вроде «поэзии из мира геев» под названием «Попробуй моего большого черного дружка», а другая, названная «Малюткой Лолитой», - о мужчине, который втюрился в первоклассницу. Кажется, так. Трудно сказать наверняка, потому что написано карандашом.

Я хотел бы посмотреть (также, с твоего согласия) наброски и примерные главы 5 книг, включая новый любовный роман от того злого и раздражительного библиотекаря из Миннесоты (авторы никогда не суют нос в твои дела, не так ли, босс? В обычные времена это была бы скучная, банальная подача книги, но плохие продажи «Его горячих поцелуев» не могут быть оправданы даже нашей ужасной системой распространения книг - кстати, что скажешь по поводу происходящего с Юнайтед Нью Дилерз?) Вот краткое изложение для твоих бумаг (см. ниже).

И последнее по списку (да и по значению, наверное) - это странное письмецо от некоего Карлоса Детвейлера из городка Сентрал-Фолс, что в штате Род-Айленд. Если бы я снова был тем счастливым студентом Брауновского университета, который специализировался по английскому языку и который собирался писать великие романы, то я по недоразумению думал бы, что каждый, кто пишет и печатается, должен быть выдающейся личностью или, по крайней мере, «действительно умным человеком», и я бы тогда немедленно отправил письмо мистера Детвейлера в корзину (Карлос Детвейлер? Даже сейчас, стуча по клавишам допотопного «Ройаля» и издавая тем самым грохот, я задаю себе вопрос, а не придумал ли он себе это имя. Конечно же, придумал!) Вероятно, я бы воспользовался щипцами, чтобы не подхватить его очевидное слабоумие.

Но за два года работы в «Зенит Хаус» я изменился, Роджер. Пелена спала с моих глаз. Ты никогда не заполучишь титанов вроде Мильтона², Шекспира, Лоуренса³ и Фолкнера⁴, пока обедаешь в «Бургер Хэвен» с автором «Крыс из ада» или помогаешь создательнице «Покромсай меня, дорогой» преодолеть ее творческий кризис. Постепенно приходишь к мысли, что у великой доктрины литературы гораздо больше чертовых темных пятен, чем тебе казалось во времена полового созревания (и нет, я не накурился марихуаны!)

Ладно с этим. Парень пишет на уровне приличного третьеклассника, пользуясь одними повествовательными предложениями, но так же пишет и Оливия Баркер, чья серия книг «Пустельга»⁵ продавалась довольно успешно - и это с учетом нашей неповоротливой системы распространения книг. Его пассаж в первом абзаце письма о том, что он якобы был «непосредственным свидетелем», говорит о том, что у парня не все дома. Это очевидно. Его намерение снять фильм по книге говорит о том, что у парня, ко всему прочему, еще и мания величия. Это понятно нам обоим. И я готов поставить свои последние семейники (да, я ношу их!), что, несмотря на все его клятвенные заверения, «Правдивые истории о заражениях демонами» рассмотрели уже все нью-йоркские издатели. Верность одной-единственной компании работает только до определенного предела, дружище; даже третьеклассник не начал бы с «Зенит Хаус». Осмелюсь предположить, что его письмо было терпеливо перепечатано и отослано неутомимым (и, вероятно, одержимым) мистером Детвейлером, по крайней мере, раз сорок, начиная с издательства Фаррара, Штрауса и Гиро и, возможно, даже Альфреда А. Кнопфа⁶.

Однако я думаю, что существует вероятность (хотя и чрезвычайно мизерная), что мистер Детвейлер действительно собрал достаточное количество материала для такой книги. Естественно, ее нужно переписать (и это следует из его письма), и название у книги отстойное, но у нас есть несколько литературных рабов⁷, которые будут счастливы по-лёгкому срубить 600 долларов (я даже вижу, как ты поморщился - хорошо, 400 долларов. Скорее всего, можно остановить выбор на неутомимой Оливии Баркер. Кроме того, мне кажется, Оливия запала на «Валиум». Трудоголики работают лучше обычных людей, босс, по крайней мере, пока не отбросят коньки, а Оливия крепка. После перенесенного инсульта ее трудно назвать красавицей - не могу без содрогания смотреть на левую часть ее лица, - но она по-прежнему крепка).

Как я сказал, вероятность хорошего материала мала, и немного рискованно связываться с психами, от которых затем трудно избавиться (помнишь генерала Хекслера с его книгой «Двадцать цветов-телепатов в саду»? Некоторое время я думал, что он по-настоящему представляет опасность, и, конечно, во-многом из-за него уволился бедняга Билл Хэммер). Но на самом деле книга «Кровавые дома» продавалась вполне прилично, а вместе с размытыми фотографиями она попала в Нью-Йоркскую публичную библиотеку. Поэтому скажи мне: мы отправляем Карлоса в «Возвраты» или просим его прислать наброски и примерные главы? Отвечай по-быстрому, Большой Вождь, поскольку решается судьба Вселенной.

Джон

Из офиса главного редактора

Кому: Джону Кентону

Дата: 15 января 1981 года

Сообщение:

Господи Иисусе, Джонни! Ты можешь когда-нибудь заткнуться? Твоя записка была размером в три страницы! Скорее всего, ты был под кайфом, когда писал всё это. Можешь отказать ему, можешь попросить этого Карлоса (как его там?) прислать рукопись, можешь купить ему маленькую лошадку - делай всё, что тебе заблагорассудится, но избавь меня от своих чертовых философствований! Я их не слушаю от Херба, Сандры и Билла и не собираюсь выслушивать от тебя. «Просто разберись со всем этим дерьмом и заткнись» - как тебе такой девиз?

Роджер

P.S. Сегодня опять звонил Харлоу Эндерс. Похоже, мы вытянем из него денежку, по крайней мере, еще на год. Что будет потом, неизвестно. Он сказал, что в июне планируется «оценка состояния», а в январе следующего года - «всесторонний анализ положения «Зенит Хаус» на рынке», и из этих двух расплывчатых, уклончивых фраз я делаю вывод, что в январе нас выставят на продажу, если мы не улучшим положения на рынке (а каким образом мы его улучшим, мне непонятно - особенно с учетом текущей системы распространения книг). Голова раскалывается; боюсь, у меня опухоль головного мозга. Пожалуйста, не пиши больше таких длинных записок.

P.P.S. На самом деле «Малютка Лолита» - довольно хорошее название для книги, ты не находишь? Думаю, может, заказать работу Морту Игеру, у него недурно получаются подобные вещички. Помнишь его «Шоу малышек в дамском белье»? Девочке в «Малютке Лолите», наверное, лет 11, а той Лолите, классической, 12 же?

Служебная записка

Кому: Роджеру

От: Джона

Тема: Возможная опухоль головного мозга

Скорее всего, это у тебя от перенапряжения. Выпей четыре таблетки «Метаквалона⁸» и позвони мне утром. Кстати, Морт Игер сейчас сидит в тюрьме, и, думаю, в передачках ему носят то, что он наворовал.

Из офиса главного редактора

Кому: Джону Кентону

Дата: 16 января 1981 года

Сообщение: Тебе нечем заняться?

Роджер

Служебная записка

Кому: Роджеру

От: Джона

Тема: Бесчувственному боссу-деляге

Хорошо, я напишу Карлосу Детвейлеру, обладателю Национальной книжной премии следующего года.

Джон

P.S. Можешь не благодарить меня, не утруждай себя этим.

16 января 1981 года

Кому:

М-ру Карлосу Детвейлеру

14-я улица, дом 147 Е, квартира Е

Город Сентрал-Фолс, штат Род-Айленд, 40222

Уважаемый мистер Детвейлер,

Благодарим за ваше интересное письмо от 4-ого января с кратким, но интригующим описанием вашей книги «Правдивые истории о заражениях демонами». Мне бы хотелось ознакомиться с ее подробным содержанием и первыми тремя главами, которые должны быть напечатаны на пишущей машинке с двойными межстрочными интервалами на бумаге высокого качества (иначе текст может стереться при отправке по почте).

Как вам, наверное, известно, «Зенит» - небольшое издательство, выпускающее книги в мягкой обложке, и наш каталог соответствует нашим возможностям. Поскольку мы печатаем только оригинальные произведения, мы просматриваем огромное количество предложений, от большинства из которых нам приходится отказываться, потому что мы - небольшое издательство, и они нам по тем или иным причинам не подходят. Поэтому я бы хотел заранее предостеречь вас от того, чтобы мое письмо не было истолковано, как намерение напечатать вашу книгу; очень может быть, что мы откажем и вам. Высылайте по почте несколько глав и изложите кратко содержание книги, но напрасно не питайте надежду на публикацию, и тогда вы будете готовы к худшему… или к лучшему, если ваша работа подойдет «Зениту».

В заключение оглашу наши стандартные требования (такие требования, насколько мне известно, существуют во всех издательствах): в свое письмо вы должны вложить оплаченный конверт с обратным адресом для возврата вашей рукописи (но, пожалуйста, не присылайте наличные для оплаты почтовых расходов), «Зенит Хаус» не несет ответственности за ее возврат, хотя со своей стороны мы принимаем все меры для обратной доставки, и, как было сказано выше, мы не гарантируем публикацию книги.

Жду вашего ответа, всего вам хорошего.

Искренне Ваш,

Джон Кентон, редактор

Издательство «Зенит Хаус»

Парк Авеню Саут, дом 490

Город Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 10017

Служебная записка

Кому: Роджеру

От: Джона

Тема: Немного поразмыслил…

Согласен, я действительно пишу слишком много. Прикладываю копию моего письма Детвейлеру. Оно похоже на краткое содержание «Нагих и мёртвых»⁹, не правда ли?

Джон

21 января 1981 года

Кому:

М-ру редактору Джону Кентону

Издательство «Зенит Хаус»

Парк Авеню Саут, дом 490

Город Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 10017

Уважаемый М-р Кентон,

Спасибо за ваше письмо от 16-го января, которое я получил. Завтра я отошлю вам всю рукопись «Правдивых историй о заражениях демонами». Сейчас я на мели, но моя начальница, миссис Барфилд, должна мне около 5 долларов за лотерею. Она реально помешана на этих маленьких карточках, с которых для выигрыша нужно соскрести покрытие!

Я бы отправил вам «подробное содержание книги», как вы выразились в своем письме, но зачем, если вы можете сами ее прочесть. Как говорит мистер Кин (он работает в том же помещении, что и я), «Зачем описывать гостя, когда его можно легко увидеть». Трудно назвать мистера Кина мудрецом, но время от времени он выдает остроумные вещи. Однажды я попытался посвятить его в «более глубокие тайны», но он лишь вымолвил: «Каждому свое, Карлос». Вероятно, вы согласитесь со мной, что он сморозил банальную глупость.

Давайте я лучше расскажу о себе. Мне 23 года (хотя все говорят, что я выгляжу старше). Я работаю в цветочном магазине миссис Тины Барфилд, которая знала мою покойную мать. Я родился 24 марта, поэтому я Овен. Как вы знаете, люди под этим знаком обладают сверхъестественными способностями, но они необузданы. К моему счастью, я родился на границе с Рыбами, и это позволяет мне держать экстрасенсорную вселенную под контролем. Я пытался объяснить всё это мистеру Кину, но он лишь сказал: «Ты не от мира сего, Карлос». Он всегда шутит в таком духе, и иногда это очень раздражает.

Но хватит обо мне.

Около семи лет я работал над своими «Правдивыми историями о заражениях демонами» (с 16 лет). Многое для книги я почерпнул благодаря колдовской доске Уиджа. Раньше я устраивал спиритические сеансы с моей мамой, миссис Барфилд, Доном Барфилдом (царство ему небесное) и иногда с моим другом Хербом Хэгстромом (бедняга, тоже царство ему небесное). Время от времени к нашему маленькому кружку присоединялись другие люди. Возвращаясь в те времена (мы жили в городе Потакет, штат Род-Айленд), должен сказать, что у нас с мамой был широкий круг общения!

Уиджа нам поведала кое о чем, и я так описал это в своей книге, что у читателя кровь застынет в жилах: 1. Исчезновение Амелии Эрхарт¹⁰ - дело рук демонов! 2. Демонические силы потопили пароход Ее Величества «Титаник» 3. Тульпа¹¹, которая заразила Ричарда Никсона¹² 4. Будет президент из Арканзаса¹³! 5. Прочее.

Конечно, это еще не всё. «Не дайте мне остыть, я только разогреваюсь», как говорит мистер Кин. «Правдивые истории о заражениях демонами» во многом похожи на «Некрономикон¹⁴» с тем отличием, что книга Лавкрафта¹⁵ (который так же родился в Род-Айленде) - чистая выдумка, а моя книга - достоверна. В ней есть удивительные истории о черной магии, о «шабашах ведьм», на которых я побывал благодаря своему зелью (недавно я слетал, не покидая «комфорта своего дома», на шабаш ведьм в Омаху, штат Небраска, Флагстафф, штат Аризона, Фолл-Ривер, Массачусетс). Вероятно, вы спросите: «Карлос, ты что, изучаешь черную магию?» Да, это так, но не волнуйтесь! В конце концов, ведь именно с вашей помощью книга увидит свет, верно?

Как я написал в последнем письме, в книге есть глава под названием «Мир заклинаний», которая для большинства читателей окажется очень интересной. Работа в оранжерее и цветочном магазине была особенно полезна для заклинаний, потому что для многих из них требуются свежие травы и растения. Я всегда ладил с растениями, миссис Барфилд не даст соврать, и в настоящее время я выращиваю на заднем дворе оранжереи несколько очень «странных» видов растений. Наверное, уже слишком поздно, чтобы включать их в книгу, но как иногда говорит мистер Кин, «Карлос, о завтрашнем дне нужно было думать вчера». Возможно, мы могли бы создать продолжение книги - «Странные растения». Что вы думаете по этому поводу?

Закругляюсь. Сообщите мне, когда получите рукопись (можно открыткой), и напишите как можно скорее об авторском гонораре и прочем. Я могу приехать в Нью-Йорк в любую среду на поезде или на автобусе Грейхаунд, если вы пожелаете организовать деловой завтрак. Или приезжайте к нам, и я познакомлю вас с миссис Барфилд и мистером Кином. У меня есть еще много фотографий, помимо тех, что я вам отошлю. Буду счастлив, когда вы опубликуете «Правдивые истории о заражениях демонами».

Ваш новый автор,

Карлос Детвейлер

14-я улица, дом 147 Е, квартира Е

Город Сентрал-Фолс, штат Род-Айленд, 40222

Служебная записка

Кому: Роджеру

От: Джона

Тема: «Правдивые истории о заражениях демонами» Карлоса Детвейлера

Только что получил письмо от Детвейлера относительно его книги. Похоже, связавшись с ним, я совершил самую большую ошибку в своей карьере редактора. О, мне становится дурно…

Из офиса главного редактора

Кому: Джону Кентону

Дата: 23 января 1981 года

Ты сам заварил эту кашу. Теперь расхлёбывай ее. В конце концов, у нас есть литературные рабы, не так ли? Хи-хи.

Роджер

25 января 1981 года

Дорогая Рут,

У меня такое чувство, будто я нахожусь в центре проклятого места: на полу разбросаны страницы воскресной «Нью-Йорк Таймс», в магнитофоне звучат старики Саймон и Гарфанкел¹⁶, а под рукой - коктейль «Кровавая Мэри». Картину дополняет моросящий за окнами дождь. Хочу ли я, чтобы ты заскучала по дому? Ну… возможно, слегка. В конце концов, единственное, чего мне не хватает, - это тебя, но в тот момент, когда я пишу эти строки, ты, вероятно, плещешься на доске для серфинга вдали от ограничительной линии (и в бикини, которое практически ничего не скрывает).

На самом деле, я прекрасно знаю, что ты трудишься в поте лица (надеюсь, и про отдых не забываешь), и я уверен, что степень доктора философии - вещь по-настоящему замечательная. Прошедшая неделя была просто кошмаром для меня, и, боюсь, худшее еще впереди. Кроме того, Роджер обвинил меня в занудстве (то есть это было неделей раньше), но то ли еще будет. Постарайся потерпеть меня немного, хорошо?

Моя основная проблема - это Карлос Детвейлер (что еще мог, кроме проблем, принести человек с таким именем, верно?) Эта проблема в скором времени решится, как яд плюща или болячка во рту, но, как и в случае с плющом или болячкой, осознание ее краткосрочности не утоляет боль, а всего лишь не дает сойти с ума.

Роджер прав, я действительно становлюсь многословным. Хотя не могу назвать это речевым недержанием. Хорошо, постараюсь этого избежать.

Только лишь факты. Как ты знаешь, каждую неделю мы получаем 30-40 «незатребованных поступлений». Другими словами, это рукописи, адресованные «Господам», «Уважаемому сэру» или «Вниманию заинтересованных лиц». Ну… это не только рукописи; по меньшей мере, половина из них так называемые «заявки» (еще не устала от всех этих кавычек? Почитала бы ты последнее письмо Карлоса - ты бы их возненавидела до конца жизни).

Так или иначе, вся их писанина должна быть заявками, если эта навозная куча существовала бы по заранее написанному сценарию и была бы действительно лучшей из всех возможных миров. Как и 99 процентов нью-йоркских издательств, мы больше не рассматриваем рукописи, присланные без запроса, - по крайней мере, таков наш официальный курс. И об этом говорится в «Рынке писателя», «Писательском ежегоднике», «Свободном художнике» и «Бюллетене писателя». Но, по-видимому, множество будущих вулфов и хэмингуэев либо не читают этих журналов, либо при чтении не придают этому большое значение, либо попросту игнорируют - как тебе угодно.

В большинстве случаев мы всё же просматриваем этот мусор, если он напечатан на машинке (пожалуйста, никому ни слова об этом, иначе нас забросают рукописями и Роджер пристрелит меня, а он уже близок к этому, по-моему). В конце концов, именно таким образом (без запроса) стали известны «Обычные люди»¹⁷, кто-то из помощников редактора первым прочитал их и углядел убойную историю. Но такое случается, конечно, в одном случае на миллион. Мне, например, еще ни разу не попадалась незатребованная рукопись, которая была бы сильнее работы приличного пятиклассника. Естественно, «Зенит Хаус» - это не издательство Альфреда А. Кнопфа (нашим хитом февраля является книжица «Скорпионы из ада» Энтони Л.К. ЛаСкорбии, продолжение его «Крыс из ада»), но всё же… надежда умирает последней…

Детвейлер, надо отдать ему должное, попытался соблюсти правила, предварительно отослав заявку. Перед каждым понедельником мы с Хербом Портером, Сандрой Джексон и Биллом Гелбом делим между собой то, что пришло за неделю, и мне вот так не повезло. Прочитав его письмо и обдумав минут 25 (достаточное время, чтобы накатать Роджеру длиннющую записку по этому поводу; я, вероятно, уже никогда не заглажу перед ним вину), я написал Детвейлеру ответ, в котором попросил его прислать несколько примерных глав и набросок остальных. И в прошлую пятницу я получил от него письмо… ну, показывать его тебе я не буду. Даже не знаю, как его описать. Выяснилось, что он - двадцатитрехлетний помощник торговца цветами в Сентрал-Фолс с чрезмерной привязанностью к матери и убежденностью, что он посещает шабаши ведьм по всей Америке (во время приема наркоты или чего-то в этом роде). Представляю себе эти сборища ведьм на автостоянках «Мотеля номер 6»¹⁸.

Я подумал, что «Правдивые истории о заражениях демонами» (меня уже начинает трясти от самого названия) представляет собой что-то вроде работы юноши-любителя, которую затем после определенной литературной обработки можно будет продать поклонникам «Ужаса Амитивилля»¹⁹. Видишь ли, на эту мысль натолкнул тот факт, что письмо Карлоса было очень небольшим и состояло из таких коротеньких предложений: подлежащее-сказуемое, подлежащее-сказуемое, бац-бац, большое спасибо. И поскольку я не подозревал, что мальчик уже не мальчик, но муж, я сделал предположение о его крайне скромных литературных возможностях, которое, как выяснилось, было ошибочным. Честно говоря, теперь я не могу поверить, что на полях его письма я начеркал: «А ведь в этом что-то есть, какое-то обаяние неискушенности»… но это мой почерк.

И что дальше, спросишь ты. Подумаешь, вот невидаль! Просто формально пролистай рукопись этого болвана и отправь ее обратно со стандартными словами «Зенит Хаус» крайне сожалеет и т.п. Это верно… и одновременно неверно. Неверно, потому что частенько парни наподобие Детвейлера ведут себя, как вши на голове: легко заводятся и чертовски трудно выводятся. И самое худшее из всего (я упомянул об этом в своей записке-простыне Роджеру), что мне сразу вспомнился генерал Хекслер с его «Двадцатью цветами-телепатами в саду». Помнишь, я тебе рассказывал о том, как после отказа генерал устроил нам бомбардировку из заказных писем и телефонных звонков (однако, ты вряд ли знаешь, что однажды Херб Портер получил от него телеграмму, в которой Хекслер обозвал Херба «жиденком», никто из нас до сих пор не понимает почему)? Угрозы и оскорбления продолжали сыпаться, и перед тем, как сестра генерала всё-таки отправила его в психушку, Сандра Джексон мне призналась, что боится возвращаться домой с работы одна. Ей мерещилось, что генерал выскочит из темного переулка с ножом в одной руке и цветами-телепатами - в другой. Слава Богу, сказала она, что никто из нас даже не знал, как он выглядит. Чтобы опознать его, нам не нужны были его фотографии, достаточно было его писанины.

Теперь всё это кажется забавным, но это не казалось забавным тогда. Мы расслабились только после того, как его сестра написала нам, что в списке его навязчивых мыслей мы были далеко не на первом месте. Он действительно был опасен, это тебе подтвердит водитель автобуса из Олбани²⁰, в которого генерал всадил нож.

Всё это я знал (и даже упомянул об этом Роджеру), но, тем не менее, жизнерадостно шел вперед навстречу судьбе и продолжил переписку с Детвейлером.

Но, наверное, ты догадалась, поскольку знаешь меня как облупленного, что есть обстоятельство, которое расстраивает меня не меньше. Если меня с легкостью проводят такие психи, как Детвейлер (признаюсь, что действительно подумал о том, что его книгу можно переписать, но меня это не оправдывает), то сколько хорошего материала проходит мимо моего внимания? Пожалуйста, не смейся, я серьезен. Роджер любит подразнить меня насчет моих «литературных чаяний», но у него на это есть полное право (на этой неделе не было никаких подвижек с моей книгой, ситуация с Детвейлером вызвала во мне сильную депрессию). Роджер спрашивает, когда же сдулся бывший президент литературного общества имени Мильтона Брауновского университета (то бишь я), а он сдулся, когда стал поддерживать Энтони ЛаСкорбию в его эпической работе «Осы из ада». С другой стороны, я готов вынести полгода оскорбительных писем от очевидного безумца Карлоса Детвейлера (полных скрытых угроз, которые будут постепенно перерастать в открытые), если буду уверен, что не позволю чему-то стоящему проскочить мимо меня.

Не знаю, к добру это или нет, но в одной из своих славных записок Роджер упомянул о том, что «Апекс Корпорэйшн» дает «Зениту» еще один год, чтобы мы перестали играть роль умирающего лебедя, и начали, наконец, публиковать бестселлеры. Он узнал об этом от Харлоу Эндерса, главного бухгалтера «Апекса», так что информация проверенная. С одной стороны, это правильно, так как в наши дни далеко не у всех издательств есть офисы, особенно у тех компаний, которые могут похвастаться лишь серией книг «Мачо Мэн» и которые больше сражаются не со шпионами, выведывающими сюжеты рукописей для киностудий, а с тараканами в водоохладителе. Но с другой стороны, наш бюджет будет урезан до минимума (самый большой аванс, который мы сейчас можем предложить авторам, - это 1800 долларов; возможно, мы заслуживаем Детвейлера и ему подобных), а система распространения книжной продукции так и останется отвратительной. Но никто в «Апексе» не разбирается ни в книгах, ни в книжной торговле. Сомневаюсь, что кто-нибудь там вообще понимает, зачем они поставили «Зенит Хаус» на первое место в своем списке, разве что затем подешевле и побыстрее его продать. Шансы, что за год мы улучшим свои позиции на рынке книг в мягкой обложке (а у нас целых два процента этого рынка и почетное последнее 15-е место), мягко говоря, невелики. Может, в конечном итоге всё закончится тем, что мы с тобой поженимся в Калифорнии, а, милая?

Ну, хватить хандрить и себе вредить. Заканчиваю письмо и надеюсь, что завтра смогу вернуться к работе над своей книгой, а следующее письмо будет богато новостями. Может, попросить славного малого Карлоса послать тебе цветочки из Род-Айленда?

Глупость, не обращай внимания.

С любовью,

Джон

P.S. Передай своей соседке по комнате, что в приготовлении «самой большой в мире съедобной Фрисби²¹» нет никакой пользы, независимо от того попадет ее рекорд в «Книгу рекордов Гиннеса» или нет. Если ей так хочется установить мировой рекорд, то почему бы не попробовать посидеть в ванне, наполненной спагетти? Тот, кто первым разрушит конструкцию, бесплатно отправляется в Сентрал-Фолс, штат Род-Айленд…

Дж.

Служебная записка

Кому: Роджеру

От: Джона

Тема: «Правдивые истории о заражениях демонами» Карлоса Детвейлера

Этим утром была доставлена рукопись Карлоса Детвейлера, напечатанная человеком с очевидными проблемами моторики, обернутая пакетами из магазина и связанная бечевкой, собранной из кусочков. Сбылось самое худшее, чего я опасался.

На этом всё могло, и должно было закончиться, но фотографии, которые он отправил, меня шокировали, Роджер, и это не шутка, пожалуйста, отнесись к этому серьезно. Это какой-то безумный коктейль из черно-белых глянцевых снимков (сделанных фотоаппаратом «Никон», полагаю), цветных слайдов (тоже «Никон») и фотографий, сделанных «Полароидом SX-70». Большая часть из них нелепа: стоящие в полный рост мужчины и женщины средних лет в черных купальных халатах с нашитыми каббалистическими знаками или мужчины и женщины средних лет вообще без одежды, демонстрирующие свои тощие ноги, свисающие груди и огромные животы. Всё выглядит так, как должна выглядеть «черная месса»²², по мнению людей из городишек вроде Сентрал-Фолс (на некоторых фотографиях присутствует молодой человек, и это, скорее всего, Детвейлер собственной персоной. В кадре он всегда стоит спиной либо его лицо скрыто тенью). Место действия на большинстве фотографий, скорее всего, оранжерея, где, как мне помнится, работает Детвейлер.

Есть еще один пакет с шестью фотографиями, подписанный как «Священный сеанс» (с ошибкой). Он содержит дешевые фальшивки; на них изображена якобы «плазма», выплывающая из рук медиума, которая, похоже, не что иное, как раскрашенный воздушный шар. В третьем пакете - фотографии различных растений, сделанные «Полароидом» как иллюстрации для книги: сонная одурь, белладонна, волосы девственницы и т.д. (не уверен в правильности названий, я не смогу отличить клен от желтой сосны; Рут лучше разбирается).

А теперь самое кошмарное. На нескольких фотографиях (на четырех, если быть абсолютно точным) запечатлены человеческие жертвоприношения, и мне кажется, что эти люди действительно кого-то там убили! На первом снимке изображен старик, на лице которого написан неприкрытый ужас. Старик лежит распластанный на столе в оранжерее, о которой я уже упоминал. Несколько человек в фальшивых мантиях силой удерживают его. Слева стоит молодой обнаженный мужчина (по-видимому, Детвейлер), с чем-то похожим на длинный охотничий нож. На втором снимке виден нож, вонзенный в грудь старика. На третьем снимке мужчина (полагаю, Детвейлер) тянет руки к грудной клетке жертвы. На заключительной фотографии он демонстрирует всем предмет, из которого сочится кровь. И этот предмет очень похож на человеческое сердце.

Фотографии могут быть подделками, и я буду рад оказаться первым, кто это подтвердит; любой приличный специалист может такое состряпать…

Но одного взгляда на некоторые снимки достаточно, чтобы заставить меня содрогнуться, Роджер. Что, если мы натолкнулись на секту, которая практикует человеческие жертвоприношения? Или похуже - массовые убийства? Мне стыдно признаться, но в данный момент я напуган как никто другой на всем белом свете. Я мог бы сказать тебе всё это с глазу на глаз, но мне кажется важным зафиксировать свои подозрения на бумаге, если начнется расследование. Господи, дорого бы я дал, чтобы никогда не знать этого чертового Карлоса Детвейлера.

Приди ко мне как можно скорее и взгляни на всё это, хорошо? Я пока не уверен, должен ли позвонить в полицейский участок Сентрал-Фолс.

Джон

Конец первой части (1982)

Плющ

(Стивен Кинг)

Часть вторая

Краткое содержание первой части

Джон Кентон, учившийся в Брауновском университете, специалист по английскому языку, бывший президент литературного общества, столкнулся с суровыми реалиями: теперь он - один из четырех редакторов в третьесортном нью-йоркском издательстве «Зенит Хаус», выпускающим книги в мягкой обложке.

«Зениту», который занимает последнее 15-е место в списке аналогичных издательств, принадлежат два процента рынка книг в мягкой обложке. Все работники «Зенита» опасаются, что материнская корпорация «Апекс» выставит их издательство на продажу, если в 1981-м году ситуация с продажами радикально не изменится... что выглядит маловероятно с учетом слабой сети распространения книг.

4 января 1981 года Кентон получает письмо-заявку от Карлоса Детвейлера, проживающего в городе Сентрал-Фолс, штат Род-Айленд. Детвейлеру 23 года, он работает в местном цветочном магазине и пытается сбыть свою книгу «Правдивые истории о заражениях демонами». Кентон прекрасно понимает, что у Детвейлера нет никакого писательского таланта… но он также прекрасно знает, что этим талантом не обладает практически никто из писателей, с которыми сотрудничает «Зенит» (доказательством является тот факт, что бестселлером «Зенита» оказалась серия книг «Мачо Мэн»). Он просит Детвейлера выслать несколько глав из книги и краткое описание сюжета. Вместо этого Детвейлер высылает полностью всю книгу, которая превзошла самые худшие опасения Кентона, надеявшегося, что ее можно будет переписать и предложить поклонникам «Ужасов Амитивилля». Но самым кошмарным из всего этого оказались присланные фотографии. Некоторые были очевидными подделками, но на четырех фотоснимках отчетливо видно человеческое жертвоприношение, реалистичное до отвращения: вскрытая грудная клетка старика и извлеченное из него кровоточащее сердце.

История, рассказанная в эпистолярном жанре, продолжается письмом Джона Кентона его невесте, Рут Танака, которая работает над кандидатской диссертацией в Калифорнии.

30 января 1981 года

Дорогая Рут,

Мне тоже было приятно поговорить с тобой вчера вечером. Несмотря на то, что ты находишься на другом конце страны, я не знаю, что бы без тебя делал. Наверное, это был худший месяц в моей жизни, и без тебя и твоей поддержки не представляю, как бы я его пережил. Поначалу я испытал сильный шок и отвращение от тех фотографий, но потом обнаружил, что можно ко всему привыкнуть, и Роджер, несмотря на то, что пытается играть роль сварливого редактора из рассказа Дэймона Раньона²³ (или из пьесы Бена Хекта²⁴, не помню), оказался настоящим другом с золотым сердцем. Когда всё это на меня навалилось, он не переставал оказывать мне поддержку.

Страх плох, но гораздо хуже ощущение собственной глупости. Когда человек напуган, он может призвать себе на помощь свое мужество. Когда он унижен, ему остается лишь позвонить своей невесте, находящейся далеко, и поплакаться ей в жилетку. Поэтому хочу поблагодарить тебя - за то, что была всё это время со мной, за то, что поняла меня… и не окрестила меня старой истеричной дамой, шарахающейся от всякой тени.

После вчерашнего нашего разговора мне позвонил Бартон Иверсон, начальник полиции Сентрал-Фолс. Он был в высшей степени выдержан, однако позволь мне для начала восстановить всю цепочку событий с момента получения рукописи Детвейлера в прошлую среду. Понимаю твое вчерашнее замешательство, но теперь, после ночного сна, надеюсь, я смогу объяснить всё лучше (и без участия «Ма Белл»²⁵, бьющей по карману!)

Кажется, я говорил тебе, что реакция Роджера на фотографии с жертвоприношением была мгновенной и незамедлительной. Он примчался ко мне, сломя голову, оставив двух дистрибьюторов ждать в его офисе (по-моему, Фланнери ОКоннор²⁶ однажды сказала, что хорошего дистрибьютора еще нужно поискать), и когда я показал ему снимки, он побледнел, зажал рукой рот и издал странный звук, словно подавился, из чего я сделал вывод, что, скорее всего, был прав относительно качества фотографий (хотя в данном контексте слово «качество» - неудачное слово, но более подходящего я не могу подобрать).

Он постоял молча минуты две, затем сказал мне, что следует позвонить в полицию Сентрал-Фолс, но больше никому ни о чем не распространяться.

- Всё же они могут оказаться подделками, - сказал он, - но лучше не рисковать. Положи их обратно в конверт и больше к ним не прикасайся. Там могут быть опечатки пальцев.

- Но они не похожи на подделки, - сказал я. - Не правда ли?

- Не похожи.

Он вернулся к дистрибьюторам, а я позвонил в полицейский участок Сентрал-Фолс, это был мой первый разговор с Иверсоном. Он внимательно выслушал весь мой рассказ, а затем взял номер моего телефона. Он сказал, что перезвонит через пять минут, но причину не объяснил.

Он перезвонил приблизительно через три минуты и велел отнести фотографии в 31-й полицейский участок на Парк Авеню Саут, 140, после чего нью-йоркская полиция перешлет фотографии с жертвоприношением в Сентрал-Фолс.

- В три часа дня мы их получим, - сказал он. - А может, и раньше.

Я спросил его, что он собирается делать до той поры.

- Ничего особенного, - ответил он. - Отправим полицейского в штатском в этот цветочный дом и выясним, работает ли еще там Детвейлер или уже нет. Надеюсь, что это не вызовет подозрений. До тех пор, пока я не увижу фотографий, мистер Кентон, ничего большего я сделать не могу.

Я с трудом удержался, чтобы не сказать ему, что он может сделать гораздо больше. Я не хотел, чтобы Иверсон меня отфутболил, как типичного нахального ньюйоркца, и не хотел раздражать этого парня своей суетой. В конце концов, напомнил себе я, Иверсон ещё не видел фотографий. Наверное, в данных обстоятельствах он действовал максимально оперативно, ведь у него был только звонок от незнакомца, незнакомца, который запросто мог оказаться шутником.

Я добился от него обещания, что он перезвонит мне сразу, как только получит фотографии, а потом отправился с фотоснимками в 31-й полицейский участок. Там меня уже ждали: сержант Тиндейл встретил меня в приемной и взял конверт с фотографиями.

Он также взял с меня слово, что я останусь в офисе, пока меня не известят.

- Имеете в виду начальника полиции Сентрал-Фолс...

- Нет, не его, - сказал Тиндейл, словно я спросил о дрессированной обезьянке. - Нас.

Малышка, все фильмы и романы соответствуют действительности в том, что проходит совсем немного времени, и ты уже сам начинаешь чувствовать себя преступником. И вот ты ждешь, как кто-то повернет лампу с ярким светом тебе в глаза, закинет ноги на старый, полуразвалившийся стол, откинется назад, выдохнет сигаретный дым тебе в лицо и спросит: «Отлично, Кармоди, так где же ты спрятал трупы? » Сейчас я могу посмеяться над всем этим, но тогда мне было явно не до смеха.

Я хотел, чтобы Тиндейл взглянул на фотографии и поделился со мной своим мнением, подлинны они или нет, но он выставил меня из участка, напомнив напоследок о необходимости «держаться где-то рядом», как он выразился. Начался дождь, я не смог поймать такси, и, пройдя семь кварталов обратно к «Зенит Хаус», я промок. И еще мне пришлось выпить полпачки средства от изжоги.

Роджер был в моем кабинете. Я спросил его, ушли ли дистрибьюторы, и он махнул рукой в их направлении.

- Отправил одного в Куинс²⁷, а другого - в Бруклин, - ответил он. - Воодушевлены. Они взяли на продажу по 50 копий «Муравьев из ада». Болваны.

Он закурил.

- Что сказали копы?

Я повторил слова Тиндейла.

- Звучит зловеще, - сказал он. - Дьявольски зловеще.

- На твой взгляд, они подлинны, да?

Он поразмышлял, затем кивнул.

- Подлинны на все сто.

- Хорошо.

- Что ты увидел в этом хорошего? В этой истории нет ничего хорошего.

- Я хотел сказать…

- Да, я знаю, что ты хотел сказать.

Он встал, отряхнул по привычке свои брюки и попросил перезвонить ему, если я узнаю что-то новое.

- И никому ни слова.

- Херб пару раз заглянул сюда, - сказал я. - По-моему, он решил, что ты меня увольняешь.

- Неплохая мысль. Если он спросит тебя напрямую…

- Совру ему.

- Правильно.

- Всегда приятно соврать Хербу Портеру.

Он остановился у двери, собираясь что-то сказать, но в этот момент в комнату зашел, толкая перед собой корзину с отклоненными рукописями, Риддли, ответственный за почтовые отправления.

- Ты здеся пачти всё утра, мист Адлер. Сабираишся увалнят миста Кентана?

- Убирайся отсюда, Риддли, - сказал Роджер, - и если не перестанешь позорить свою расу этим отвратительным говорком, я уволю тебя.

- Слюшаюс! - ответил Риддли и покатил корзину дальше. - Ужо ушол, ужо ушол!

Роджер взглянул на меня и в отчаянии закатил глаза.

- Как только - так сразу, - повторил он и вышел из моего кабинета.

Начальник полиции Иверсон перезвонил мне под вечер. Их человек установил, что Детвейлер работает в цветочном доме, который представляет собой аккуратное длинное здание на улице, «идущей под гору» (выражение Иверсона). Его человек зашел туда, купил пару красных роз и вышел. Его обслужила миссис Тина Барфилд, собственница магазина, согласно документам, которые полиция получила из мэрии. На парне был бейдж с именем Карлос; он принес розы, подрезал их и упаковал букет. Человек Иверсона дал ему лет 25, сказал, что тот темноволос, неплох собой, но полноват. Карлос был очень напряжен и почти не улыбался.

За магазином расположена невероятно длинная оранжерея. Человек Иверсона поинтересовался по этому поводу, и миссис Барфилд ответила ему, что оранжерея длиной с квартал и ее называют «маленькими джунглями».

Я спросил Иверсона, получил ли он фотографии по телеграфной связи. Он ответил, что еще не получил, но подтвердил, что Детвейлер был на месте. Признаюсь, Рут, это принесло мне некоторое облегчение.

Короче, акт третий, сцена первая - интрига сходит на нет, как мы, писатели, любим говорить. Мне позвонил сержант Тиндейл из 31-го полицейского участка и сообщил, что полиция Сентрал-Фолс получила фотографии, и Иверсону достаточно было беглого взгляда на них, чтобы дать команду доставить Карлоса Детвейлера в участок для допроса. Тиндейл хотел, чтобы я немедленно явился в 31-й участок и написал заявление.

Я должен был принести рукопись «Заражений демонами» и всю переписку с Детвейлером. Я сказал Тиндейлу, что хотел бы перед этим снова поговорить с Иверсоном. На самом деле, я планировал сесть на поезд «Пилигрим» на Пенн-стейшн²⁸ и...

- Пожалуйста, никому не звоните, - сказал Тиндейл. - И никуда - НИКУДА, слышите, мистер Кентон? - не ходите, пока не пришагаете сюда и не напишете заявление.

Этот день приносил одни расстройства, и я был совершенно взвинчен. Мои нервы сдали, и, похоже, я не выдержал.

- Вы говорите со мной как с подозреваемым.

- Нет, - ответил он. - Нет, мистер Кентон.

Пауза.

- На данный момент - нет.

Еще одна пауза.

- Но фотографии он отправил именно вам, я не ошибаюсь?

На мгновение я был так поражен, что только молча открывал и закрывал рот, как рыба. Наконец, я сказал:

- Но я же это объяснил.

- Объяснили. А теперь придите сюда и объясните это в письменном виде, пожалуйста.

И Тиндейл повесил трубку, оставляя меня одновременно с чувством гнева и ощущением нереальности происходящего, но если быть честным, Рут, то по большей части с чувством глубоко поселившегося во мне страха.

Я заглянул в кабинет Роджера, наскоро рассказал ему о происходящем, стараясь оставаться в рамках здравомыслия, и направился к лифту. В этот момент из комнаты, где хранится почтовая корреспонденция, вышел Риддли, который катил свою тележку, на этот раз пустую.

- Нарушули закон, мист Кентан? - прошептал он хрипло, когда я проходил мимо него. Говорю тебе, Рут, в тот день ничто не улучшало моего душевного спокойствия.

- Нет! - крикнул я так громко, что пара человек, проходивших по коридору, обернулись.

- Патаму шта если вы нарушули, то мой кузэн Эдди - атличный адвакат. Дасэр!

- Риддли, - спросил я, - в каком университете ты учился?

- В Конелле, мист Кентан, и эта была правда класна, - ухмыльнулся Риддли, демонстрируя белоснежные, как клавиши фортепьяно, зубы (и такие же многочисленные, что трудно было поверить, настоящие ли они).

- Если ты учился в Корнелльском университете²⁹, - сказал я, - то скажи, ради Бога, почему ты так разговариваешь?

- Как так, мист Кентан?

- Неважно, - ответил я, бросив взгляд на часы. - Всегда приятно подискутировать с тобой на философские темы, Риддли, но у меня назначена встреча, и мне нужно бежать.

- Дасэр! - воскликнул он, вновь сверкая своей неприличной улыбкой. - Но если вам нужон номир маего кузэна Эдди…

Но к тому времени я сбежал от него в вестибюль. Отвязавшись от Риддли, всегда испытываешь облегчение. Наверное, кощунственно так говорить, но лучше бы Роджер его уволил, потому что глядя на эту широченную ухмылку, больше похожую на клавиши фортепьяно, каюсь, я не удивлюсь, если выяснится, что Риддли заключил договор, согласно которому он будет пить кровь белых людей, когда грянет апокалипсис. Конечно же, вместе со своим кузеном Эдди.

Ладно, забудь обо всём этом. Я уже стучу по клавишам пишущей машинки больше полутора часов, и мое письмо начинает превращаться в повесть. Итак... акт третий, сцена вторая.

В полицейский участок я пришел поздно, вновь насквозь промокший: такси на улице не было, а дождь превратился в ливень. Только январский дождь в Нью-Йорке может быть таким холодным (Калифорния с каждым днем выглядит для меня все более привлекательной, Рут!)

Тиндейл взглянул на меня, слабо улыбнулся и сказал:

- Полиция Сентрал-Фолс только что отпустила вашего автора. Не было такси, да? Их никогда не поймаешь во время дождя.

- Они отпустили Детвейлера? - спросил я недоверчиво. - И он не наш автор. Я от него шарахаюсь, как от чумы.

- Ну, ваш или не ваш, но вся эта история оказалась бурей в стакане воды, - сказал он, предлагая мне чашку кофе, которая, наверное, была самой мерзкой чашкой кофе, которую я когда-либо пил в своей жизни.

Он отвел меня в свободную комнату, это я расценил как акт милосердия с его стороны; у меня возникло, вероятно, параноидальное, но довольно сильное чувство, что все люди, находящиеся в помещении для инструктажа в полицейском участке, украдкой поглядывают на преждевременно лысеющего редактора в дурацком твидовом костюме.

Похоже, эта история никогда не закончится. Примерно через 45 минут после того, как фотографии были доставлены по телеграфной связи в Сентрал-Фолс, и примерно через 15 минут после того, как был доставлен сам Детвейлер (не в наручниках, но в сопровождении двух здоровяков в синих костюмах), в участок явился полицейский в штатском, который прорабатывал цветочный дом после моего первого звонка. Всё это время у него были дела в другой части города.

Тиндейл сказал, что они поместили Детвейлера в маленькой комнате для допросов и оставили там одного, чтобы «обработать» его и заставить понервничать. Полицейский в штатском, который подтвердил то обстоятельство, что Детвейлер по-прежнему работает в цветочном доме, разглядывал фотографии сеанса с жертвоприношением в тот момент, когда из своего кабинета вышел начальник полиции Иверсон и направился в комнату для допросов, где был заперт Детвейлер.

- Иисусе, - промолвил полицейский в штатском, - до чего же они похожи на настоящие фотографии, так ведь?

Иверсон замер на месте.

- У тебя есть основания считать их подделками? - спросил он.

- Ну, когда я утром заходил в цветочный магазин, чтобы проверить того парня, Детвейлера, этот чувак, которому тут проделали хирургическую операцию на сердце без наркоза, сидел за прилавком, раскладывая пасьянс и глядя по телевизору «Надежду Райана»³⁰.

- Ты в этом уверен? - задал вопрос Иверсон.

Полицейский в штатском постучал пальцем по первой фотографии, на которой отчетливо было видно лицо «жертвы».

- Без сомнений, - сказал он. - Именно этот.

- Бога ради, тогда почему ты мне об этом не сказал? - спросил Иверсон, воображение которого уже, несомненно, нарисовало скорбную картину: Детвейлер, выдвигающий обвинение в ложном и неправомерном задержании.

- Потому что меня о нем никто не спрашивал, - ответил детектив, и не без оснований. - У меня было задание проверить Детвейлера, что я и сделал. Если кто-нибудь попросил бы меня проверить этого парня, я бы проверил. Но никто не просил. До свидания.

И он ушел, переложив всю ответственность на Иверсона.

Вот так всё было.

Мы обменялись взглядами с Тиндейлом. Через пару мгновений он смягчился.

- Как бы там ни было, мистер Кентон, особенно та фотография была очень похожа на настоящую… настоящую, как ад. Но в фильмах ужасов тоже происходит нечто подобное. Один парень, Том Савини³¹, может делать такие спецэффекты, что…

- Итак, Детвейлера отпустили.

Страх возник во мне, всплыв на поверхность, подобно советским подводным лодкам³², которые постоянно ускользали от шведов.

- Можете верить, можете - нет, но ваша задница в полной безопасности, словно за броней, - сказал Тиндейл и добавил с рассудительностью, свойственной Александру Хейгу³³. - Я утверждаю это на юридических основаниях. Вы поступили добросовестно, как должен поступать любой гражданин. Если бы Детвейлер мог доказать наличие злого умысла с вашей стороны, это другое дело… но черт подери, вы его даже не знали.

Подводная лодка показалась чуть выше, потому что в тот момент я почувствовал, что начинаю его понимать, Рут, и мои ощущения относительно Детвейлера ни тогда, ни сейчас нельзя было назвать добрыми и милыми.

- Кроме того, за необоснованный арест в суд подают не на осведомителя, а на полицию, которая прибывает, зачитывает права, а затем увозит в участок на машине, в которой нет ручек на задней двери.

Осведомитель. Вот что порождало во мне страх. Подводная лодка всплыла полностью, дрейфуя на поверхности воды, словно мертвая рыба при лунном свете. Осведомитель. Я не знал Карлоса Детвейлера... но он узнал кое-что обо мне. Нет, ему стал известен не тот факт, что я был президентом литературного общества Брауновского университета, не тот факт, что я начал преждевременно лысеть, и не то, что я помолвлен и скоро женюсь на хорошенькой девушке по имени Рут Танака из Пасадены… ничего из этого (и не дай Бог ему узнать мой домашний адрес, никогда, прошу тебя, Господи). Но теперь он знает, что я - тот самый редактор, по чьей вине его арестовали за убийство, которого он не совершал.

- Вы не знаете, - спросил я, - Упоминал ли Иверсон или кто-то еще из полицейского участка Сентрал-Фолс мое имя при Детвейлере?

Тиндейл закурил.

- Не знаю, - ответил он, - но уверен, что никто не упоминал.

- Почему?

- Это было бы непрофессионально. Когда вы начинаете вести дело - даже такое, что рассыпалось на глазах - каждое имя, о котором преступник не знает или о котором даже мог бы не знать, становится покерной фишкой.

Чувство облегчения, которое я почувствовал, было крайне не долгим.

- Однако нужно быть круглым идиотом, чтобы о вас не догадаться. Если только он не забросал этими фотографиями все нью-йоркские издательства. Как думаете, он мог такое сделать?

- Нет, - угрюмо ответил я. - Никакое другое нью-йоркское издательство не ответило бы даже на его первое письмо.

- Понятно.

Тиндейл поднялся, убирая со стола пластиковые кофейные чашки и намекая тем самым, что мне пора уходить.

- Еще один вопрос, и я от вас отстану, - сказал я. - Другие фотографии были очевидными подделками, к тому же жалкими. Как же получилось, что одни фальшивки выглядят явно неудачно, в то время как другие сделаны чертовски здорово?

- Возможно, Детвейлер сам устроил фотосессию «священного» сеанса, а кто-то (скажем, ответ Сентрал-Фолс Тому Савини) загримировал «жертву». А может, Детвейлер специально ухудшил часть фотографий, чтобы вы серьезнее отнеслись к другим.

- Для чего ему всё это?

- Возможно, чтобы вы сели в лужу, что и произошло. Может, он так развлекается.

- Но в результате этого его арестовали!

Он посмотрел на меня, как на ребенка.

- Представьте себе, мистер Кентон, какого-нибудь парня в баре, у которого имеются петарды. Смеха ради он заряжает петардой сигарету своего приятеля, пока тот облегчается в сортире или выбирает мелодию в музыкальном автомате. Парню это кажется самой смешной шуткой, какая только может быть на свете, хотя его приятель эту шутку вряд ли оценит, и парень это прекрасно знает. Приятель возвращается и вскоре закуривает. Две затяжки - и ба-бах! Всё лицо в табаке, пальцы обожжены порохом, а на коленях пролитое пиво. А его дружок (который уже не дружок) сидит на соседнем стуле и истерично хохочет. Понимаете, о чем я?

- Да, - неохотно ответил я, потому что начал понимать ситуацию.

- Парень, который зарядил сигарету петардой, не дурак, хотя, по моему мнению, тот, кто получает удовольствие от таких забав, напрочь лишен чувства юмора. Но даже люди с извращенным чувством юмора должны понимать, что лучше держать язык за зубами и не болтать. Но они болтают. Всегда болтают, мать их так. А теперь ответьте мне как литературно образованный человек (очевидно, Рут, он не был в курсе таких шедевров мировой литературы, как «Покромсай меня, дорогой», «Муравьи из ада» и грядущих «Мух из ада»), почему он не останавливается и распускает язык на свой страх и риск?

- Потому что он не смотрит в будущее, - ответил я мрачно и начал понимать Детвейлера, Рут.

- Да? Я не знал такого выражения.

- И он не знает. Он не способен предвидеть последствий своих действий.

- Вы - писатель, вам виднее. Я бы не подобрал удачного выражения даже за тысячу лет.

- И таково объяснение всего произошедшего?

- Таково объяснение всего произошедшего, - он похлопал меня по плечу и проводил до двери. - Отправляйтесь домой, мистер Кентон. Выпейте чего-нибудь, примите душ, потом снова выпейте. Посмотрите телевизор. Поспите. Ради всего святого, вы проявили ответственную гражданскую позицию. Большинство людей просто выбросили бы эти фотографии и забыли бы о них… или поместили бы в свою частную коллекцию. Да, есть такие извращенцы, и по долгу службы я с ними сталкиваюсь. Идите домой, и забудьте этот кошмар. Довольствуйтесь тем, что если книга Детвейлера так ужасна, как вы говорите, вы ему уже отказали.

Я последовал его совету, любимая: вернулся домой, выпил, принял душ, поел, еще выпил, посмотрел телевизор и лег спать. Приблизительно после трех часов мучительных попыток заснуть (перед моими глазами постоянно стояла картина разрезанной груди и кровоточащего сердца) я встал, выпил еще, посмотрел по телевизору фильм «Найти «Красную ведьму» » с участием Джона Уэйна³⁴ (должен сказать, ему гораздо больше идет военная каска, чем морская фуражка), уснул и проснулся с тяжелым чувством похмелья.

Прошло пару дней, и, как мне кажется, жизнь начала возвращаться в нормальное русло, как в издательстве «Зенит Хаус», так и моя личная. Думаю (ключевое слово - думаю), что всё закончилось, но, наверное, этот случай будет преследовать меня до конца жизни, как и мои детские сны, в которых я вставал, чтобы отдать честь флагу, и в тот момент у меня спадали штаны. Или пример получше. Билл Гелб, мой небезызвестный соредактор в «Зените», поведал мне, что как-то на приеме рассказал анекдот одному мужчине (Вопрос: как предотвратить групповое изнасилование черными парнями белой девушки? Ответ: кинуть им баскетбольный мяч).

«Я думал, что у него просто хороший загар, пока он гневно не выплеснул мне в лицо содержимое своего бокала, развернулся и ушел», - сказал Билл. Лично у меня не хватило бы мужества рассказать такую историю, в отличие от Билла, и по этой причине я еще не растерял остатки уважения к нему, несмотря на то, что считаю его ленивым и нетерпимым болваном. Другими словами, я чувствую себя глупцом… но, по крайней мере, всё позади. Если эта история с Детвейлером превратит меня в истерика (того, кто энергично давал бы показания на судебном процессе над салемскими ведьмами³⁵), то можешь смело разрывать нашу помолвку, потому что будь я девушкой, я бы не вышел замуж за такого, как я.

Что касается меня, то я придерживаюсь мнения Тиндейла о том, что проявил ответственную гражданскую позицию. Сегодня мне вернули фотографии Детвейлера, но не буду тебе их высылать, иначе будешь видеть не очень хорошие сны. Я пришел к выводу, что все специалисты по визуальным эффектам - это несостоявшиеся хирурги. Если Роджер даст добро, я сожгу фотоснимки.

Люблю тебя, Рут

Обожающий тебя глупец,

Джон

Из офиса главного редактора

Кому: Джону Кентону

Дата: 2 февраля 1981 года

Сообщение: Так и сделай, сожги эти фотографии. И я больше не желаю ничего слышать о Карлосе Детвейлере.

Послушай, Джон, повеселились и хватит. Если наши дела в «Зенит Хаус» не сдвинутся с мертвой точки, нам всем придется искать новую работу. Я слышал, что «Апекс» рыщет в поисках покупателей. А это равносильно поиску дронтов³⁶ или птеродактилей. К этому лету мы просто обязаны заполучить книгу или книги, которые произведут шумиху, значит, нам пора начать суетиться. Начинай трясти деревья, хорошо?

Роджер

Служебная записка

Кому: Роджеру

От: Джона

Тема: Трясти деревья?

Какие деревья? «Зенит Хаус» существует на Великих Равнинах американского издательского бизнеса, и ты прекрасно это знаешь.

Джон

Из офиса главного редактора

Кому: Джону Кентону

Дата: 3 февраля 1981 года

Сообщение: Найди дерево или ищи новую работу. Всё предельно просто, милок.

4 февраля 1981 года

Кому:

М-ру Джону «Иуде» Кентону

Дерьмовому издательству «Зенит ГовноХаус»

Навозное авеню, дом 490

Город Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 10017

Дорогой Иуда,

Вот так ты меня отблагодарил за мою книгу. Хорошо, я всё понял. Мне следовало этого ожидать. Считаешь себя ШИБКО УМНЫМ? Ладно. Понятно. Ты всего лишь грязный предатель и ублюдок. Сколько ты уже украл? Полагаю, очень много. Считаешь себя ШИБКО УМНЫМ, но ты всего лишь «Скрипучая Половица» во «ВСЕЛЕНСКОМ ЗДАНИИ». На ТАКИХ, КАК ТЫ, есть управа. Вероятно, ты думаешь, что я приду и накажу тебя. Но я не собираюсь этого делать. Я не хочу «пачкаться о такую грязь, как ты», как говаривал мистер Кин. Но я разделаюсь с тобой, если захочу. А я хочу этого! ОЧЕНЬ ХОЧУ!!!!

Кроме того, ты нагадил здесь, в Сентрал-Фолс, и думаю, ты доволен собой. Это уже не имеет значения. Я еду на Запад. Послал бы тебя на хер, но кто захочет с тобой совокупиться? Точно не я. Я отказался бы это делать, даже если бы был девчонкой, а ты - Ричардом Гиром³⁷. Отказался бы, даже если бы ты был шикарной девчонкой с хорошей фигурой.

Я уезжаю, но моя книга защищена законом об авторском праве, и я надеюсь, ты знаешь, что это такое, даже если ты не можешь отличить дерьмо от гуталина. Так что заруби это на своем длинном носу, мистер Иуда Кентон. Бывай.

Презираю тебя,

Карлос Детвейлер

В пути,

США

7 февраля 1981 года

Дорогая Рут,

Мне пришло письмо от Карлоса Детвейлера с парой ласковых (в любом случае, в глубине души я этого ожидал), а потом я получил хорошую новость. С помощью нашего допотопного, полуживого ксерокса я сделал копию его письма и посылаю его тебе. В своем гневе он лиричен и оригинален; мне особенно понравилась строчка, где он назвал меня скрипучей половицей во вселенском здании… фраза, которой позавидовал бы сам Карлейль³⁸. Он ошибся при написании имени Ричарда Гира, хотя, может, это было художественное допущение. В общем, я наконец-то вздохнул с облегчением - всё закончилось. Парень энергично направился навстречу Великому Американскому Западу. Несомненно, с секатором для обрезки роз в перевязи на боку³⁹.

«Хорошо, но действительно ли он уехал?» - спросишь ты. И ответом будет: да, действительно.

Получив вчера письмо от Детвейлера, я сразу же связался с Бартоном Иверсоном из полиции Сентрал-Фолс (после разрешения от Роджера на междугородний разговор, данного с неохотой, нужно добавить). Я решил, что Иверсон согласится с моей просьбой проверить цветочный дом, так оно и случилось. Похоже, что реалистичные фотографии жертвоприношения тоже не давали ему покоя, а в последнем письме Детвейлера прозвучали довольно угрожающие нотки. Он отправил своего человека по имени Райли (думаю, того же самого, что и раньше) для проверки, и через полтора часа он (Иверсон, не Райли) мне перезвонил. По-видимому, сразу после освобождения из-под стражи Детвейлер официально уволился, и та женщина, миссис Барфилд, разместила в местных газетах объявление о вакансии помощника цветовода.

Еще одна любопытная деталь: Райли узнал, что человека на фотографиях с жертвоприношением зовут Норвилл Кин. Уверен, что именно его упоминал Детвейлер в своих первых двух письмах («Зачем описывать гостя, когда его можно просто увидеть» и прочие перлы). Полицейский задал миссис Барфилд несколько вопросов относительно того, как были поставлены сцены на тех фотоснимках, а она, ба-бах, словно язык проглотила. Спросила у него, это что, официальное расследование? Конечно, нет, на этом разговор и прекратился. Иверсон сказал мне, что Райли не смог вытянуть из миссис Барфилд ни слова по поводу хоть какой-нибудь фотографии, поэтому зацепиться больше было не за что… и, по-моему, никто в Сентрал-Фолс особо не старался зацепиться. Иверсон был со мной искренен. «Не буди психов, пока спят тихо», - сказал он, и я с ним более чем согласен.

Если новая книжица Энтони ЛаСкорбии будет называться «Растения из ада», я уволюсь.

Надеюсь, на этой неделе, чуть позже, я напишу тебе подробное письмо. Я подумал, что тебе будет важно узнать, что всё разрешилось. Тем временем я вернулся к написанию по ночам своей книги, а днем нахожусь в поисках бестселлера, который мы сможем приобрести за 2 500 долларов. Как, по-моему, однажды сказал президент Линкольн: «Офигенной удачи тебе, индейка».

Спасибо за твой телефонный звонок и за последнее письмо. И отвечая на твой вопрос: да, я тоже о*з*а*б*о*ч*е*н*н*ы*й.

С любовью,

Джон

19 февраля 1981 года

Уважаемый М-р Кентон,

Вы меня не знаете, но я немного знаю вас. Меня зовут Роберта Солрак, и я запоем читаю книги Энтони ЛаСкорбии. Я разделяю его точку зрения, что природа скоро взбунтуется!!! Так или иначе, в прошлом месяце я, как его почитательница, написала мистеру ЛаСкорбии письмо, и он мне ответил! Я была так взволнованна, это была такая честь для меня, и я отправила ему дюжину роз. Он ответил, что это не менее взволновало его, и он так же считает за честь (получить розы), потому что никто до этого не дарил ему цветов.

Короче, в нашей переписке он упомянул ваше имя, сказав, что благодаря вам достиг такого успеха на литературном поприще. Я не могу подарить вам розы, так как я «оказалась на мели», но я высылаю маленькое растение для вашего рабочего места через UPS⁴⁰. Оно принесет вам удачу.

Надеюсь, что у вас всё благополучно, и продолжайте в том же духе!

С безграничным уважением,

Роберта Солрак

Служебная записка

Кому: Роджеру

От: Джона

Тема: Безумие продолжается

Взгляни на это письмо, Роджер. А потом прочитай слово «Солрак» наоборот. По-моему, я на самом деле схожу с ума. Чем я заслужил этого типа?

Из офиса главного редактора

Кому: Джону Кентону

Дата: 23 февраля 1981 года

Сообщение: может, ты уже шарахаешься от каждой тени? В противном случае, что ты собираешься делать? Попросишь у полиции Сентрал-Фолс завести новое дело? Допустим, что это действительно Детвейлер (фокус с фамилией вряд ли является совпадением, и стиль написания в чем-то схож, хотя очевидно, что письмо было напечатано на другой пишущей машинке), но это, если так можно выразиться, всего лишь безобидное, детское преследование. Мой тебе совет - забудь о нем. Если «Роберта Солрак» пришлет тебе посылку с растением, отправь ее в мусоросжигательную печь. Не исключаю вероятности, что там окажется ядовитый плющ. Джон, ты сам себя заводишь. Говорю тебе на полном серьёзе: забудь обо всем.

Роджер

Служебная записка

Кому: Роджеру

От: Джона

Тема: «Роберта Солрак»

Ядовитый плющ, фиг с два. Парниша работал в оранжерее. Скорее всего, там окажется сонная одурь, или белладонна, или что-то в этом роде.

Джон

Из офиса главного редактора

Кому: Джону Кентону

Дата: 23 февраля 1981 года

Сообщение: Я, было, подумал притащить свою задницу и поговорить с тобой по душам, но через несколько минут жду звонка от Харлоу «Зловещего Дровосека» Эндерса и не хочу выходить из кабинета. Но может, это и к лучшему, что я пишу, потому что ты, похоже, веришь только написанному.

Джон, остановись. Дело Детвейлера осталось в прошлом. Знаю, что вся эта история огорошила тебя (черт возьми, да и меня тоже), но тебе нужно остановиться. У нас тут не менее серьезные проблемы, на тот случай если ты забыл. В июне будет переоценка нашего финансового состояния, и похвастаться нам пока особенно нечем. Это значит, что в сентябре мы все можем вылететь к чертовой матери. Наш «год отсрочки» начал обратный отсчет. Брось мысли о Детвейлере и, ради Бога, найди мне что-нибудь, что будет продаваться.

Говорю тебе прямым текстом. Ты мне по душе, Джон, но забудь и возвращайся к работе, или мне придется принять неприятное решение.

Роджер

Служебная записка

Кому: Риддли

От: Джона Кентона

Тема: Возможно, придет посылка

Где-то через семь-десять дней мне может прийти посылка через UPS со Среднего Запада⁴¹. Имя отправителя будет Роберта Солрак. Если тебе попадется на глаза такая посылка, позаботься, чтобы я ее не увидел. Другими словами, немедленно уничтожь ее в ближайшей мусоросжигательной печи. Подозреваю, ты в курсе дела Детвейлера. Всё это может быть взаимосвязано, и содержимое посылки может представлять опасность. Вряд ли придет, но есть вероятность.

Благодарю,

Джон Кентон

Служебная записка

Кому: Джону Кентону

От: Риддли

Тема: Возможно, придет посылка

Дасэр, мист Кентан!

Риддли / отдел обработки почты

ИЗ СВЯЩЕННОЙ КНИГИ КАРЛОСА

СВЯЩЕННЫЙ МЕСЯЦ ФЕББЫ (Запись #64)

Я знаю, как его достать. Я привел механизм в действие, хвала Аббале⁴². Хвала Зеленой Деметре⁴³. Я до всех доберусь. Зелень-зелень, ее стоит увидеть, уверен. Ха! Ты, Иуда! Как мало ты знаешь! Зато знаю я! Всё знаю о твоей подруге, только она теперь ДЬЯВОЛИЦА, как мало ты о ней знаешь! В твоем стойле завелся другой жеребец, господин Иуда Раздутый Редактор! Уиджа сказала, что его имя - ГЭРИ! Я видел их в своих снах, и ГЭРИ - ПОЛОВОЙ ГАНГСТЕР! В отличие от тебя, маленький слабачок Иуда! Скоро я пришлю тебе подарочек! Каждому - по поступкам! Каждый Иуда попадет в руки Аббалы! Приди, Аббала!

Приди, Великая Деметра!

Приди, Зелень!

Конец второй части (1983)

Плющ

(Стивен Кинг)

Часть третья

Краткое описание предыдущих частей

Джон Кентон, специалист по английскому языку и экс-президент литературного общества Брауновского университета, работая одним из четырех редакторов издательства «Зенит Хаус», столкнулся с суровыми жизненными реалиями. Издательство, которому по итогам истекшего 1980-го года принадлежит лишь два процента рынка книг в мягкой обложке, дышит на ладан. Сотрудники издательства обеспокоены тем, что материнская корпорация «Апекс», возможно, скоро примет решительные меры по сокращению своих убытков… и наиболее вероятным развитием событий является закрытие «Зенита». Единственное, что может спасти издательство, - это радикальное улучшение продаж, но это маловероятно на фоне мизерных авансов, предлагаемых «Зенитом» авторам, и его неповоротливой системы распространения книг.

Кентон получает письмо-запрос от некоего Карлоса Детвейлера. Детвейлеру - 23 года, он работает в цветочном доме в городе Сентрал-Фолс и пытается сбыть свою книгу под названием «Правдивые истории о заражениях демонами». У Кентона рождается смутная мысль, что собранный Детвейлером материал может представлять некоторый интерес (а книгу впоследствии перепишет писатель, сотрудничающий с издательством), и он просит Детвейлера прислать несколько глав из книги. Вместо этого Детвейлер отправляет всю рукопись, приложив к ней набор фотографий. Рукопись оказалась еще хуже, чем Кентон представлял в своих самых мрачных прогнозах, ведь он надеялся, что книга в измененном виде будет интересна поклонникам «Ужасов Амитивилля». Но самое кошмарное заключалось в присланных фотоснимках. На большинстве из них эффекты выглядели жалкими подделками, но четыре фотографии изображали человеческое жертвоприношение, правдоподобное до отвращения. На этих фотографиях можно было увидеть сердце, извлеченное из зияющей грудной клетки старика… и у Кентона вовсе не вызвало сомнений, что функции хирурга на этом сеансе выполнял никто иной, как сам Карлос Детвейлер.

Роджер Уэйд соглашается с Кентоном, что об этом мерзком деле должна узнать полиция. Кентон относит фотографии сержанту Тиндейлу, который затем пересылает их по телеграфной связи Иверсону, начальнику полиции города Сентрал-Фолс. Карлоса Детвейлера немедленно арестовывают, однако затем отпускают, когда полицейский, которого назначили наблюдать за подозреваемым, увидев фотографии, сообщает, что этим днем в цветочном магазине он видел так называемую жертву живой и невредимой, раскладывающей пасьянс и смотрящей по телевизору «Надежду Райана».

Тиндейл пытается ободрить Кентона. Возвращайтесь домой, говорит он, выпейте чего-нибудь и забудьте обо всем этом. Вы допустили вполне простительную ошибку, выполняя свой гражданский долг.

Кентон сжигает фотографии с «сеанса жертвоприношения», но не может о них забыть. Он получает от окончательно свихнувшегося Карлоса Детвейлера письмо с обещаниями мести. Через две недели Кентону приходит письмо от некоей «Роберты Солрак», которая представляется большой поклонницей второсортного писателя «Зенита» Энтони ЛаСкорбии (ЛаСкорбиа является автором романов из серии «Бунт природы», таких как «Крысы из ада», «Муравьи из ада», «Скорпионы из ада»). В своем письме Роберта пишет, что подарила ЛаСкорбии розы, и хотела бы в «знак уважения» отблагодарить и Кентона, являющегося редактором писателя, цветочком.

Сообразительный Кентон сразу догадывается, что «Солрак» - это написанное в обратном порядке имя «Карлос»… а, как известно, Детвейлер работал в оранжерее. Не сомневаясь, что данный «знак уважения» вполне вероятно может оказаться чем-нибудь вроде сонной одури или белладонны, Кентон отправляет служебную записку Риддли, отдавая ему распоряжение уничтожать любую посылку, которая придет от «Роберты Солрак».

Риддли Уокер, уважающий Кентона так, как тот даже не подозревает, соглашается с ним, но про себя решает занять выжидательную позицию. В самом конце февраля 1981-го года действительно приходит посылка, адресованная Джону Кентону от Роберты Солрак. Риддли вскрывает посылку, несмотря на уверенность, что ее отправитель Детвейлер - олицетворение зла на Земле. Однако содержимое посылки никак с этим не вяжется. Это всего лишь безобидный горшок, в котором чахнет растение под названием плющ обыкновенный⁴⁴. В горшок воткнута небольшая пластмассовая табличка, надпись на которой гласит:

Привет!

Меня зовут Зенит

Я - подарок Джону от Роберты

Риддли кладет подарок на верхнюю полку в каморке уборщика и забывает о нем.

До поры до времени.

25 февраля

Дорогая Рут,

Я напуган и сам не могу понять, от чего именно. Взгляни на вложенные ксерокопии, которые венчает нахальная записка от Риддли, свойственная для этого молодого человека, черного как смоль с тремя сотнями огромных белоснежных зубов.

Ты увидишь, что Роджер устроил мне приличный разгон, что так на него не похоже, и это мгновенно отрезвляет. Думаю, не нужно страдать паранойей, чтобы понять, что Роджер говорит о моем возможном увольнении. Сомневаюсь, что он набросился бы на меня столь яростно, если бы мы обсудили с ним это за рюмкой мартини у Флаэрти после работы, но я понятия не имел, что он ждал звонка от Эндерса. Несомненно, я заслужил выговор - я действительно перестал заниматься своими должностными обязанностями - но он даже не подозревает о том ужасе, который охватил меня после того, как я осознал, что письмо вновь было прислано Детвейлером. Роджер считает меня слишком чувствительным… но Детвейлер страшен по другим, менее очевидным причинам. Быть навязчивой идеей в голове какого-нибудь психически ненормального человека - одно из самых неприятных ощущений на свете; если бы я был знаком с Джоди Фостер⁴⁵, думаю, я бы звякнул ей и сказал, что прекрасно ее понимаю. У меня установилась незримая, почти осязаемая связь с Детвейлером, и, Боже мой, как бы мне выбросить его из своей головы, но меня по-прежнему мучают ночные кошмары, связанные с его фотографиями.

В любом случае, я сделал всё, что было в моих силах, и я больше не собираюсь звонить в Сентрал-Фолс. Завтра у нас состоится редакторское собрание, и я приложу все свои скромные способности, чтобы вернуться в строй. Правда, в «Зенит Хаус» этот строй настолько тесен, что его почти не видно.

Люблю тебя, скучаю по тебе, страстно желаю твоего возвращения. Возможно, часть моих проблем заключается в твоем отъезде. Но не чувствуй за собой вины.

Со всей любовью,

Джон

Из дневника Риддли Уокера

23 февраля 1981 года

Подобно тому, как камень, брошенный в большой и застоявшийся водоем, вызывает круги на поверхности воды, дело Детвейлера вызвало переполох в издательстве, в котором я работаю. Я думал, что всё уже позади, но сегодня образовался еще один круг, и кто скажет, что на этом дело закончится?

Включаю в свои записи ксерокопию чрезвычайно любопытной записки, которую я получил от Кентона в 14:35, а также свой ответ на нее. Записка пришла сразу после того, как ушел Гелб в состоянии гнева и раздражения; причина, по которой он был разгневан, остается выше моего понимания. Сегодня он притащил свои игральные кости, а я из вежливости даже не стал до них дотрагиваться. Палагаю, я никада ни пайму белых.

Думаю, я подробно поведал о деле Детвейлера на страницах этого дневника, но должен добавить, что меня нисколько не удивляет тот факт, что именно Кентон оказался тем, кто притянул Детвейлера, эту злую комету, на неустойчивую (и, боюсь, умирающую) орбиту «Зенита». Он умнее Сандры Джексон, умнее этого играющего в свои дурацкие кости и носящего галстук Лиги плюща⁴⁶ чертяки Уильяма Гелба, намного умнее Херба Портера (Портер, как уже было ранее отмечено, вообще извращенец, который ходит кругами вокруг кабинета Сандры и в ее отсутствие обнюхивает сиденье ее кресла; странный типок, но не мне об этом судить). Кентон - единственный в этой компашке, который способен разглядеть в книге будущий бестселлер, если она попадется ему на глаза. В данный момент его гложет чувство вины, он в замешательстве из-за всего происходящего, считая, что сделал комическую ошибку. Однако, ему невдомек (даже если обратить на это его внимание), что решив взглянуть на книгу Детвейлера, он подтверждает, что его редакторские ушки - на макушке и все еще настроены на самую приятную на свете мелодию - божественную мелодию, которую издают шведские кассовые аппараты в аптеках и книжных торговых центрах при продажах.

Ему невдомек, что все его действия направлены на спасение «Зенита».

Другие уже давно сдались.

Как бы там ни было, вот та самая записка, очаровательная записка, в которой между строк слышится человек, нервы которого изрядно поистрепались, человек, способный сражаться со львом, но сейчас шарахающийся мыши, человек, по причине пережитого вопящий «Караул! Уберите это от меня! Уберите это от меня!» и стегающий по ней метлой, роль каторай придназначина Риддли, вытирающиму окна и даставляющиму пошту. Дасэр, мист Кентан, я убиру эта для ваз! Я пазабочусь аб этам, если прыдёт пасылка ад этай жанчыны Солрак!

Может быть.

С другой стороны, может, Кентону следует столкнуться лицом к лицу с тем, что он сам нагородил, и прихлопнуть свою собственную мышь. В конце концов, у страха глаза велики, но чтобы понять это, нужно научиться справляться со страхами. И если Кентон не может разобраться с такими залётными полупсихами, как Карлос «Роберта» Детвейлер, возможно, его редакторская карьера подошла к своему логическому завершению?

Мне нужно обдумать всё это. Скорее всего, никакая посылка не придет, но мне всё равно нужно обдумать.

27 февраля 1981 года

Сегодня действительно что-то пришло от таинственной Роберты Солрак! Трудно сказать, позабавила ли меня либо вызвала во мне отвращение моя собственная реакция, выразившаяся в неприкрытом инстинктивном ужасе, за которым последовало безумное желание выбросить посылку в мусоросжигательную печь, как и просил Кентон. Меня поразило то, как отреагировало мое тело, когда я увидел адрес и имя отправителя. Внезапно меня затрясло. По спине забегали мурашки, в ушах загудело, а волосы стали дыбом.

Пещерный ужас продлился не более пяти секунд, а потом утих, однако я продолжил дрожать, испытывая сильную боль в области сердца. Флойд поглумился бы и назвал бы это «реакцией черномазого», но это неверное определение. Это была человеческая реакция. И не на саму посылку (содержимое коробки разочаровало после всех испытанных ощущений). Я убежден, что почувствовал руки, которые закрывали крышку маленькой картонной коробки с растением, руки, которые заворачивали коробку в грубую оберточную бумагу, руки, которые перевязали посылку тесьмой, наклеили на нее этикетку и, наконец, отнесли ее на почту. Это была реакция на руки Детвейлера.

Я говорю о телепатии? И да… и нет. Возможно, точнее назвать это своего рода пассивным психокинезом⁴⁷. Собаки шарахаются в сторону от больных раком; они чуют запах рака. Так, по крайней мере, вещает моя дорогая старая тетушка Олимпия. Точно так же я учуял запах Детвейлера, исходящий из каждого уголка той коробки, и теперь я лучше понимаю беспокойство Кентона, проникаясь к нему большим сочувствием. Думаю, что Детвейлер безумен и опасен… однако растение само по себе не сонная одурь, не белладонна и не поганка, хотя, полагаю, в больной голове Детвейлера это может быть всё вместе взятое. Это всего лишь очень маленький и крайне чахлый плющ обыкновенный в красном глиняном горшке.

Если бы не «реакция черномазого» (Флойд Уокер) - или «реакция человека» (его брат Риддли), то я бы, возможно, на самом деле выбросил посылку… но после того, как меня изрядно поколотила дрожь, я решил, что должен справиться со своими страхами и открыть ее, или я бы перестал считать себя мужчиной. И я открыл посылку, несмотря на нахлынувшую в моем воображении массу отвратительных видений: взрывчатка, подсоединенная к клейкой ленте, чувствительной к давлению, полчища ядовитых черных вдов⁴⁸, выводок новорожденных медноголовых змей. А там оказался всего-навсего маленького размера плющ с листьями, которые начали желтеть, четыре из них уже готовы были слететь со слабого истощенного ствола. Почва в горшке была похожа на воск коричневого цвета. Она неприятно отдавала запахом болота.

В горшок была воткнута небольшая пластмассовая табличка, надпись на которой гласила:

Привет!

Меня зовут Зенит

Я - подарок Джону от Роберты

Чувство страха заставило меня вскрыть посылку. В таких случаях самое простое - ничего не делать («Эта растенье, мист Кентан? О, правались ты! Навернае, я забыл, што вы сказали. У миня такая девичя память!»). Пусть круги на воде разойдутся, и он забудет Детвейлера, если ему это так нужно. Я поставил на полку плющ по имени Зенит в своей каморке уборщика, значительно выше уровня глаз Кентона, хотя он и так нечасто сюда заглядывает, в отличие от Гелба, помешанного на игре в кости. Пусть пока постоит здесь, а когда растение окончательно зачахнет, я на самом деле выброшу его в мусоросжигательную печь. И это будет финальным аккордом в деле Детвейлера, навирняка.

За выходные накатал пятьдесят страниц своей книги.

Гелб теперь должен мне 75 долларов 40 центов.

Газета «Нью-Йорк пост⁴⁹» от 4 марта 1981 года (страница 1):

Сумасшедший генерал сбежал из психбольницы «Дубовая бухта», убив троих!!!

(Специально для нашей газеты)

Прошедшей ночью генерал-майор в отставке Энтони Р. Хекслер, известный диверсантам-десантникам и партизанам, воевавшим вместе с ним во Франции во время Второй Мировой войны, как Хекслер «Стальные Яйца», сбежал из психиатрической больницы «Дубовая бухта», убив двух санитаров и медсестру.

Генерал Хекслер был заключен под стражу и размещен в психбольнице «Дубовая бухта» в небольшом городке Катлерсвилле⁵⁰ два года и три месяца назад после вынесения оправдательного приговора (по причине невменяемости) по обвинению в нападении с целью убийства с применением огнестрельного оружия. Его жертвой стал водитель автобуса в Олбани Херман Т. Шнеур, которого Хекслер в своих показаниях назвал «одним из двенадцати североамериканских приспешников Антихриста».

Убитые в «Дубовой бухте» были опознаны: Норман Эйблсон, 26 лет, Джон Пит, 40 лет, и Алисия Пенброук, 34 года.

Лейтенант Артур П. Форд, полицейский штата, внезапно помрачнел при вопросе, скоро ли поймают генерала Хекслера. «Конечно, мы надеемся арестовать его как можно быстрее», - ответил он, - «но этот человек готовил партизанские отряды во время Второй Мировой войны и войны в Корее⁵¹, а также участвовал в нескольких операциях с генералом Уэстморлендом⁵² во Вьетнаме. Ему семьдесят два года, но он по-прежнему силен и невероятно проворен, что и показали последние события».

Форд дал понять, что он ссылается на то, как был осуществлен побег: скорее всего, Хекслер выпрыгнул из окна второго этажа в административном крыле «Дубовой бухты» в сад (см. фотографии на второй и третьей страницах, а также в центре раздела).

Форд попросил всех, кто находится в непосредственной близости от места трагедии, быть начеку и опасаться безумного генерала, которого он охарактеризовал как «очень умного, крайне опасного и предельно параноидального» человека.

В кратком интервью Эллен К. Мурс, врач-специалист в деле Хекслера, подтвердила слова Форда. «У него было очень много врагов в жизни», - сказала она, - «или в его воображении. Его параноидальные галлюцинации были чрезвычайно сложны и запутаны, но он никогда не прокалывался. Он был в своем роде ярким образцом душевнобольного… но он никогда не прокалывался».

Источник, близкий к расследованию, сообщил нашей газете, что Эйблсон, Пит и Пенброук были убиты Хекслером предположительно парикмахерскими ножницами. Этот же источник поведал, что следов борьбы не обнаружено; Хекслер профессионально перерезал горло всем троим.

(Материал по теме на странице 12)

Из дневника Риддли Уокера

5 марта 1981 года

Каждый день приносит что-то новое!

Еще вчера Херб Портер был вполне привычен: толст, ленив, неряшлив, с сигарой в зубах, ошиваясь рядом с водоохладителем и разглагольствуя в беседе с Кентоном и Гелбом о том, как замечателен был бы окружающий мир, если бы им управлял он, Херб Портер. Он был ходячим журналом «Ридерз дайджест»⁵³, руководством по решению проблем в лоб и сборником ответов на вопросы, оглашаемых посреди миазмов сигаретного дыма и утонченно-неприятного запаха изо рта. Перекройте границы и не впускайте в страну всяких шпионов и гастарбайтеров! Запретите аборты! Постройте больше тюрем! Верните в уголовный кодекс статью о наказании за хранение марихуаны! Продайте биохимические запасы! Покупайте акции кабельного телевидения!

Портер - удивительный человек (по крайней мере, был таковым до сегодняшнего дня): самоуверенный, убежденный в своих предрассудках, яркий лицемер и ханжа. Обладая достаточной степенью природного ума, чтобы соответствовать занимаемой здесь должности, он представлял собой своего рода большую американскую разделительную полосу на шоссе. Даже его редкие тайные посещения кабинета Сандры Джексон с целью обнюхивания сиденья ее кресла есть не что иное, как маленькая милая лазейка в ходячем замке самодовольства, каковым является «Белый гаспадин» Пота.

Но сегодня! Сегодня совершенно другой Херб Портер вполз в мою каморку уборщика! Довольное, румяное лицо стало мертвенно-бледным от страха. Голубые глаза Портера бегали по сторонам с такой частотой, что он становился похожим на зрителя, следящего за теннисным матчем, даже в те моменты, когда пытался сконцентрировать взгляд на мне. Его губы блестели от слюны, словно были лакированными. И хотя он, конечно, по-прежнему был упитан, лицо его теперь утратило прежнюю упругость, словно кожа Херба Портера усохла и обвисла в тех местах, где она ранее была натянута.

- Он на свободе, - прошептал Портер.

- Хто, мист Пота? - спросил я с искренним, неподдельным любопытством. Мне в голову не могло прийти, что за мощное орудие пробило такую брешь в замке Херберта. Хотя мне следовало догадаться.

Он протянул мне газету - конечно же, «Нью-Йорк пост». Он был тут единственный, кто ее читал. Кентон и Уэйд читают «Таймс», Гелб и Джексон выписывают «Таймс⁵⁴», но тайком читают «Дейли ньюс⁵⁵» (вполне возможно, что рука, качающая колыбель, правит миром⁵⁶, но рука, каторая асвабаждает карзины белых людей от мусара, знаит тайны мира), но «Пост» предназначен именно для таких, как Портер. Он исступленно играет в лотерею Уинго⁵⁷ и говорит, что если сорвет куш, то купит Виннебаго⁵⁸, напишет на нем УИНГОБАГО и проедется по всей стране.

Я взял газету, раскрыл ее и прочел заголовок.

- Генерал сбежал, - прошептал он. Его глаза на секунду перестали бегать в разные стороны и уставились на меня с тревогой и крайним ужасом. - Словно хренов Детвейлер проклял нас. Генерал сбежал, а я отклонил его книгу!

- Харош, харош, мист Пота! - сказал я. - Ни нада так валнавацца. Яму нужна свести щёты с палсотней врагов, пака ён дабирется да вас.

- Но я могу быть номером один в его списке, - произнес он шепотом. - В конце концов, именно я отклонил его чертову книгу.

По иронии судьбы два совершенно разных человека, Кентон и Портер, оказались этой зимой в одинаковом положении. Оба они стали объектами преследования обиженных ненормальных писателей (эпизод с Детвейлером драматичнее, нежели дело генерал-майора, но это, несомненно, вина самого Детвейлера). Единственная разница (и я знаю это, в отличие от всех остальных, кроме, может быть, Роджера Уэйда) заключается в том, что Кентон предполагал, что сюжет книги Детвейлера происходит из его навязчивых идей, а Портер знал историю Хекслера гораздо лучше. Портер относится к тем людям, которые глотают одну за другой книги о Второй Мировой войне, об этом фиаско людей с Запада (белых людей с Запада) 20-го столетия, и он знал, кто такой Хекслер… в той войне, изобиловавшей военными знаменитостями, у Хекслера был свой уголок в Голливудской «Аллее славы» (если вы врубились), и для Портера он был кое-кем. Поэтому он целиком запросил рукопись «Двадцати цветов-телепатов в саду», несмотря на отвратительный набросок, тем самым давая надежду человеку, который, судя по его писанине, являлся очевидным психом. Думаю, что страх, сейчас им испытываемый, частично лежит и на его совести, пусть даже это было трудно предвидеть.

Я допустил, что он мог быть номером один в списке генерала (если только в данный момент этот несчастный не прячется в канализационной канаве и не рыщет среди мусорных баков в поисках пропитания), но повторил, что это маловероятно. Добавил, что, скорее всего, его схватят прежде, чем он окажется в пятидесяти милях от Нью-Йорка, даже если он направит свой путь прямиком к Портеру. И закончил свою речь словами, что подавляющее число психов, оказавшихся внезапно на свободе, сводят счеты со своей жизнью… хотя не совсем именно такими словами.

Портер разглядывал меня с подозрением несколько секунд, а затем сказал:

- Риддли, не обижайся, но…

- Нэтсэр!

- Ты действительно учился в университете?

- Дасэр!

- И ты слушал лекции по психологии?

- Дасэр, канешна, слушал.

- По психопатологии⁵⁹?

- Дасэр, и у миня есць знакомы с синдромам самаубивцы, атяхчоным паранаидальна-психатичискими асобинастями. А што? Пака мы тута балтаем, гинерал впалне мох пирирезать сябе вены или прахлатить лампачку, мист Пота!

Он долго смотрел на меня, а потом спросил:

- Если ты учился в университете, почему ты так выражаешься?

- Как именна, мист Пота?

Он посмотрел на меня мгновение и сказал:

- Неважно.

Он близко ко мне наклонился, достаточно близко, чтобы я смог почувствовать запах дешевых сигар, средства для укрепления волос и зловонные флюиды страха, и спросил:

- Ты можешь достать мне пушку?

На мгновение я буквально потерял дар речи, словно на секунду Китай обезлюдел, как сказал бы Флойд. У меня промелькнула мысль, что он сменил тему разговора и вместо услышанного мной «Ты можешь достать мне пушку?» на самом деле сказал «Ты можешь сказать мне шутку?», типа давай, делай! Еще одно определение давалки: чирнокожая женщина, прадающая себя за еду. В ответ я должен был либо свалиться от дикого хохота, либо схватить его за горло и начать душить, пока его лицо не станет цвета его пурпурного галстука. Затем с некоторым опозданием я начал понимать, что он действительно сказал слово «пушка»… но за то время, пока вскипал мой мозг, он воспринял выражение моего лица за отказ. Его лицо вытянулось.

- Ты уверен? - спросил он. - Я подумал, что в Гарлеме⁶⁰…

- Я жыву в Доббс-Ферри⁶¹, мист Пота!

Он только отмахнулся, словно мы оба знали, что мой адрес проживания в Доббс-Ферри был всего лишь сказочкой, которую я сочинил и всячески укреплял; возможно, я и взаправду ездил туда после работы, но после захода солнца, конечно же, возвращался в бархатное местечко за пределами 110-й улицы⁶².

- Палагаю, я смагу дастать для ваз пушку, мист Пота, - сказал я. - Но не была бы лучша, если бы вы купыли сами, лигально. 32 калибра… можа 38… - Я подмигнул ему. - И писталет, купленый из-пад прилавка в баре, можа взарвацца, када вы спустити курок.

- Мне не нужны такие штучки, - мрачно сказал Портер. - Мне нужно оружие с лазерным прицелом. И с разрывными пулями. Риддли, ты когда-нибудь видел фильм «День шакала⁶³»?

- Дасэр, класны филм!

- Когда он выстрелил в арбуз… паф! - Портер широко вскинул руки, чтобы показать, как взорвался арбуз, когда наемник засадил в него разрывную пулю в фильме «День шакала», и одной рукой задел плющ, подаренный Кентону таинственной Робертой Солрак. Я чуть было не забыл про растение, хотя прошло менее двух недель, как я поставил его там.

Я снова постарался заверить Портера, что он не имеет высший приоритет в списке Хекслера, бесконечно длинном и шизофреническом; в конце концов, ему ведь уже семьдесят два года.

- Ты понятия не имеешь о том, что он творил во время Второй Мировой, - сказал Портер с испуганными и бегающими по сторонам глазами. - Если бы те, кто нанял Шакала для убийства де Голля, наняли Хекслера, то де Голль умер бы не своей смертью.

Затем он побрел прочь, и я был рад этому обстоятельству. От запаха его сигар я начинал чувствовать легкое недомогание. Я снял с полки плющ обыкновенный по имени Зенит и взглянул на него; смешно, но я стал воспринимать его как нечто одушевленное и всё же я сделал это машинально, я, тот самый, который с издевкой пишет о французских домохозяйках, представительницах мелкой буржуазии, тщательно отбирающих фрукты на рынке. Я начал эту запись в дневнике словами о том, что каждый день приносит что-то новое. В случае плюща Зенита можно сказать, каждые пять дней приносят что-то новое. Ослабевший, было, ствол окреп и уплотнился, четыре желтоватых листочка почти полностью зазеленели, а два новых начали распускаться. И всё это произошло абсолютно без моего участия. Я полил его и заметил в моем «старом добром приятеле» Зените две другие вещи. Во-первых, он начал давать первые побеги, усики едва-едва достигли края дешевого пластмассового горшка, но всё же были. Во-вторых, тот неприятный, болотистый запах, похоже, исчез. В самом деле, и растение, и почва в горшке пахли довольно душисто.

Наверное, этот плющ обладает телепатическими способностями. Когда генерал Хекслер появится здесь, на старой доброй Парк 490, надо будет задать ему этот вопрос, хи-хи!

На этой неделе написал двадцать страниц своей книжки; немного, но я думаю (надеюсь!), что приближаюсь к ее экватору.

Гелб, которому вчера немного улыбнулась удача, сегодня попытался развить свой успех - приблизительно за час до того, как сюда приковылял Портер в поисках оружия. Гелб теперь должен мне 81 доллар 50 центов.

8 марта 1981 года

Дорогая Рут,

В последние дни дозвониться до тебя было сложнее, чем до Президента Соединенных Штатов. Клянусь Богом, я начинаю ненавидеть твой автоответчик! Должен признаться, что услышав сегодня вечером в третий раз «Привет, это Рут, и в данный момент я не могу подойти к телефону», я немного забеспокоился и позвонил по другому номеру, который ты мне дала, номеру коменданта. Если бы он не сказал мне, что видел тебя около пяти часов с большой стопкой книг под мышкой, то, думаю, я попросил бы его проверить и удостовериться, что с тобой всё в порядке. Знаю-знаю, у нас с тобой разница во времени, но тут в последнее время дело приняло такой параноидальный поворот, что ты вряд ли поверишь. Параноидальный? Может, странный - более точное слово. Скорее всего, мы поговорим до того, как ты получишь это письмо, и к тому моменту оно станет на 90 процентов неактуальным (если только я не отправлю его через Федерал Экспресс⁶⁴, по сравнению с чем общение по междугородной связи будет экономией средств), но если я не поделюсь с тобой сейчас, то, наверное, просто не выдержу. От Херба Портера, который уже близок к инсульту (его состоянию после дела Детвейлера я сочувствую больше, чем прежде полагал бы), я услышал о побеге генерала Хекслера и убийствах, последние два дня не сходивших с новостных лент, но предполагаю, ты не в курсе - или не проводила параллели (видишь, я опять становлюсь многословен и болтлив не в меру; был бы я так же лаконичен, как преданный хранитель «Зенита» Риддли!) Если ты еще не знаешь об этом, то газетная вырезка из «Пост» быстро введет тебя в курс дела (я не стал включать фотографию психбольницы на развороте газеты с пунктирной линией, показывающей предполагаемый маршрут побега генерала, и крестиками, указывающими местоположения его жертв).

Может, ты помнишь, что в одном из писем шесть недель назад я упомянул Хекслера. Херб отклонил его книгу «Двадцать цветов-телепатов в саду», чем вызвал наплыв параноидальных писем, наполненных искренней ненавистью. Шутки в сторону, его кровавый побег создал в нашем издательстве атмосферу беспокойства и тревоги. Сегодня вечером после работы мы пропустили немного с Роджером Уэйдом в «Четырех папашах» (Роджер заявил, что владелец ресторана, добродушный человек по имени Джинелли⁶⁵ с тихим голосом и необыкновенными, веселыми глазами, является мафиози), и я рассказал ему о сегодняшнем послеобеденном визите Херба ко мне. Я обратил внимание, что забавно видеть его таким напуганным (при его суровом экстерьере Джон Пайне - неандерталец превращается в Уолтера Митти⁶⁶), с чем Херб согласился. Затем после краткого принужденного и явно искусственного диалога он спросил меня, где можно было бы достать оружие. Озадаченный - иногда ваш покорный друг по переписке «тормозит» при проведении очевидных параллелей, моя дорогая - я назвал магазин спортивных товаров в пяти кварталах отсюда, на пересечении Парковой и 32-й улиц.

- Нет, - сказал он нетерпеливо. - Мне не нужен дробовик или что-то подобное. - Тут он понизил голос. - Мне нужно нечто, что я могу носить с собой.

Роджер кивнул и сказал, что Херб побывал в его кабинете около двух, пытаясь добыть информацию по этому же поводу.

- Что ты ему сказал? - спросил я.

- Я напомнил ему, что в этом штате установлено чертовски суровое наказание за ношение незарегистрированного оружия, - ответил Роджер. - На что Херб выпрямился в полный рост (1 м 70 см) и произнес: «Роджер, для собственной защиты человеку не нужно ничье разрешение».

- А потом?

- Потом он вышел из кабинета. Попытался добыть оружие через тебя. Вероятно, и через Билла Гелба также.

- Не забывай о Риддли, - сказал я.

- Ах, да, есть еще Риддли.

- Который вполне мог бы ему помочь.

Роджер заказал вторую порцию бурбона⁶⁷, и я, было, подумал, что он выглядит намного старше своих сорока пяти, как вдруг он внезапно ухмыльнулся той озорной покоряющей усмешкой, которая так очаровала тебя, когда ты познакомилась с ним на том приеме в июне прошлого года у Гаана и Нэнси Вильсонов в Коннектикуте, помнишь?

- Ты уже видел новую игрушку Сандры Джексон? - спросил он. - Хербу, если он так ищет черный рынок оружия, следовало обратиться именно к ней.

Роджер громко расхохотался, что так редко случалось с ним в последние восемь месяцев или около того. Услышав его смех, Рут, я снова понял, как сильно я его люблю и уважаю - он действительно мог бы стать видным редактором, возможно, даже уровня Максвелла Перкинса⁶⁸. Это явное недоразумение, что он заканчивает карьеру, находясь за штурвалом такого прохудившегося судёнышка, как «Зенит Хаус».

- Она приобрела нечто под названием «Друг на черный вечер», - сказал он, по-прежнему смеясь. - Серебряного цвета и размером почти с минометный снаряд. Эта чертова вещичка занимает всю ее сумку. В затупленный конец встроен электрический фонарь. А с другого, клиновидного конца при нажатии кнопки выбрасывается струя слезоточивого газа; только Сандра сказала, что доплатила десять баксов, чтобы баллончик со слезоточивым газом заменили «хай-про», своеобразной версией мейса⁶⁹. В середине этого устройства, Джонни-малыш, находится кольцо, при срывании которого заводится мощная сирена. Я не стал просить показать, как это действует. Пришлось бы эвакуировать целое здание.

- Судя по твоему описанию, она может использовать его как фаллоимитатор, когда рядом с ней не будет грабителей, - сказал я.

Он зашелся в истеричном хохоте. Я присоединился к нему, потому что его смех был заразителен, но я также забеспокоился за него. Он вымотался до предела и очень близко подошел к краю, а постоянное разрушающее содействие материнской корпорации стало действительно его доставать.

Я спросил его, разрешены ли законом штучки вроде «Друга на черный вечер».

- Я не юрист, поэтому не могу сказать наверняка, - ответил Роджер. - По моему мнению, женщина, которая пользуется баллончиками со слезоточивым газом против потенциальных грабителей или насильников, не нарушает закона. Но игрушка Сандры, заряженная гибридом мейса... Нет, я не считаю, что это разрешено.

- Но она приобрела ее и теперь таскает с собой, - сказал я.

- Помимо всего прочего, она кажется вполне невозмутимой, - согласился Роджер. - Забавно, она была очень напугана, когда генерал присылал свои анонимки, а Херб, казалось, ничего не понимал… по крайней мере, пока не пострадал водитель автобуса. Думаю, ее тревожил тот факт, что она никогда его не видела.

- Да, - подтвердил я. - Она однажды призналась мне в этом.

Роджер уплатил по счету, не позволив мне заплатить свою половину.

- Это месть людей-цветов, - сказал он. - Сначала Детвейлер, Безумный Цветочник из Сентрал-Фолс, затем Хекслер, безумный садовод из «Дубовой бухты».

Мне пришло в голову то, что английские писатели детективных романов любят называть «неприятным началом» - разговор о не сопоставлении очевидных вещей. Проницательный Роджер заметил выражение моего лица и улыбнулся.

- Не думал об этом, да? - спросил он. - Конечно, это всего лишь случайное стечение обстоятельств, но этого оказалось достаточно, чтобы в голове Херба Портера зазвучал параноидальный перезвон; иначе я не вижу причины, почему он так обеспокоен. У нас тут зарождается начало хорошего романа для Роберта Ладлэма⁷⁰. «Садовое что-то такое». Всё, пошли отсюда.

- Схождение в одной точке, - произнес я, когда мы вышли на улицу.

- А? - Роджер был похож на человека, вернувшегося с другой галактики.

- Садовая конвергенция⁷¹, - сказал я. - Идеальное название для книги Ладлэма. Даже для ее сюжета. Выясняется, что Детвейлер и Хекслер на самом деле братья, нет, учитывая их возраст, точнее, отец и сын, нанятые НКВД⁷². И…

- Мне надо на автобус, Джон, - сказал он, но не грубо.

У меня есть недостатки, милая Рут (а кому лучше тебя знать?), однако осознание ситуаций, в которых я становлюсь скучным, к ним не относится (кроме случаев, когда я навеселе). Я увидел, как он направился к автобусной остановке, и зашагал домой.

Напоследок он сказал, что следующей новостью о генерале Хекслере будет, скорее всего, сообщение о его поимке… или его самоубийстве. И Херб Портер почувствует разочарование, смешанное с облегчением.

- Нам всем нужно тревожиться не из-за генерала Хекслера, - сказал он. Его небольшая порция хорошего настроения улетучилась, он сгорбился и, стоя на автобусной остановке с засунутыми в карманы плаща руками, казался меньше ростом. - А из-за Харлоу Эндерса и остальных счетоводов. Они убивают ручками с красными чернилами. Когда я думаю об Эндерсе, у меня возникает желание заиметь «Друга на черный вечер» Сандры.

На этой неделе моя книга не продвинулась ни на йоту, и если взглянуть на мое послание, то становится понятным почему. Весь словесный поток, который сегодня должен был быть направлен на написание моего романа «Месяц май», был израсходован здесь. Но если я пространно и в мельчайших подробностях всё описываю, не своди это лишь к моей болтливости: за последние шесть месяцев или около того я превратился в подлинного мистера Одиночество. Лучше говорить с тобой, чем писать тебе, а еще лучше видеть тебя, а еще лучше прикасаться к тебе и быть рядом (уф! ах!), но что поделать. Знаю, ты занята и напряженно учишься, но долгие периоды отсутствия общения с тобой сводят меня с ума, что отягощается Детвейлером и Хекслером. Люблю тебя, дорогая.

Скучаю по тебе и нуждаюсь в тебе,

Джон

9 марта 1981 года

Кому: М-ру Херберту Портеру,

Жиденку

Издательство «Зенит Хаус»

Парк Авеню Саут, дом 490

Город Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 10017

Дорогой жиденок,

Ты решил, что я забыл про тебя? Бьюсь об заклад, ты так и подумал. А я не забыл. Невозможно забыть про вора, который украл всё лучшее из чужой книги, а потом отказал в публикации. И про то, как ты пытался меня опозорить. Интересно, как ты будешь выглядеть с членом в собственном ухе? Ха-ха (но это не шутка).

Жди меня, «большой мальчик».

Генерал-майор Энтони Р. Хекслер (в отставке)

P.S. Розы - красные,

А фиалки - синие.

Я приду и кастрирую

Воришку жидову.

Г.М.Э.Р.Х. (в отставке)⁷³

Телеграмма от М-ра Джона Кентона Рут Танака

Кому: Г-же Рут Танака

Бульвар Кресэнт, дом 10411

Город Лос-Анжелес, штат Калифорния, 90024

10 марта 1981 года

Дорогая Рут,

Вероятно, я непроходимо глуп, но одна паранойя порождает другую, а я до сих пор не могу до тебя дозвониться. Сегодня утром наконец-то проскочил через дурацкий автоответчик и поговорил с твоей соседкой по комнате, которая сказала, что не видела тебя последние два дня. В ее голосе я услышал что-то странное. Надеюсь, она была всего лишь пьяна. Срочно позвони мне, или я припрусь к тебе на этих выходных. Люблю тебя.

Джон

10 марта 1981 года

Дорогой Джон,

Я представляю себе, нет, я точно знаю, что тебе ужасно интересно, почему последние три недели от меня не было вестей. Причина довольно проста - я чувствовала за собой вину. И причина, по которой я пишу тебе, а не звоню по телефону, заключается в том, что я малодушна. Также, думаю (ты, возможно, и не поверишь, когда дочитаешь это письмо до конца, самое тяжелое письмо в моей жизни), это из-за того, что я очень люблю тебя и не хочу причинять тебе боль. Хотя письмо всё равно причинит тебе боль, и это доводит меня до отчаяния.

Джон, я встретила мужчину по имени Тоби Андерсон и влюбилась в него до беспамятства. Если это для тебя важно (скорее всего, нет), я познакомилась с ним на одном из двух курсов театрального искусства эпохи английской Реставрации⁷⁴. Долгое время я старательно его избегала и держалась от него поодаль, прошу, верь мне, но с середины февраля я не могла больше сопротивляться, и отдалась на милость судьбе.

Последние три недели превратились для меня в кошмар. Я не ожидаю от тебя сочувствия и понимания, но надеюсь, ты поверишь, что я говорю правду. Хотя ты находишься на Восточном побережье, а я - в трех тысячах милях от тебя к Западу, у меня было ощущение, что я от тебя прячусь. И я пряталась. Пряталась! Не в том смысле, что ты мог вернуться пораньше с работы и застукать меня с Тоби, но я чувствовала себя ужасно. Я потеряла покой, аппетит и сон, не могла заниматься йогой и ходить на тренировки Джейн Фонды⁷⁵. Мои оценки стали ухудшаться, но черт с ними, оценками, мое внутреннее состояние стало ухудшаться.

Я избегала твоих телефонных звонков, потому что услышать твой голос было для меня наказанием, он возвращал меня домой и напоминал мне, какой лгуньей и обманщицей я стала.

Две ночи назад ситуация достигла апогея, когда Тоби подарил мне прелестное бриллиантовое обручальное кольцо. Он сказал, чтобы я приняла этот подарок, сказал, надеется, что я хочу принять этот подарок, но прежде я должна поговорить с тобой или написать тебе. Джон, он такой благородный мужчина, и ирония судьбы заключается в том, что при других обстоятельствах он бы тебе очень понравился, я в этом уверена.

Я не выдержала и разрыдалась в его руках, и скоро мы оба рыдали навзрыд. В результате я приняла его предложение и сказала, что в конце недели надену это великолепное любовное кольцо. Думаю, мы поженимся в июне.

Как видишь, в конце концов, я решила выйти из своей трусливой норки, пишу тебе, а не звоню, и в последние два дня я основательно засела за учебу, не хожу на лекции, практически поселившись в библиотеке, где готовлюсь к вступительному экзамену по трансформационной грамматике⁷⁶. Но к черту Ноама Хомского⁷⁷ с его глубокой структурой! И, возможно, ты не поверишь, но каждое слово письма, которое ты читаешь, отдается болью в моем сердце.

Джон, если ты захочешь поговорить со мной (я пойму, если не захочешь), можешь позвонить мне через неделю… после того, как у тебя будет возможность всё обдумать и взвесить. Я так привыкла к твоему обаянию и твоей доброте и поэтому очень боюсь увидеть тебя в гневе и услышать твои обвинения. Но решать тебе, и я должна «принять тебя таким, какой ты есть». Но тебе нужно время, чтобы успокоиться и выпустить пар, и мне тоже нужно время. Ты получишь это письмо числа одиннадцатого. Я буду у себя с 19-00 до 21-30 с 18-го числа по 22-е, одновременно желая, чтобы ты позвонил, и, боясь этого. До той поры не звони, надеюсь, ты меня поймешь. И я знаю, ты поймешь, ты, который всегда был самым понимающим мужчиной, несмотря на свое постоянное самобичевание.

И еще одна вещь, мы с Тоби в этом единодушны: не принимай скоропалительных решений вроде запрыгнуть на самолет и «понестись навстречу золотому западу». Если ты решишь это сделать, ты меня не увидишь. Я не готова встречаться с тобой тет-а-тет, мои чувства все еще непрерывно меняются, а мое представление о самой себе находится в переходном периоде. Мы еще увидимся, обещаю. Могу я взять на себя смелость и сказать, что надеюсь увидеть тебя на нашей свадьбе? Я уже взяла на себя такую смелость, раз только что об этом написала.

О, Джон, я на самом деле люблю тебя и надеюсь, что это письмо не причинило тебе слишком много боли. Я даже надеюсь, что Бог милостив, и ты нашел свою «половинку» за последнюю пару недель. В то же время, пожалуйста, помни, что ты всегда (всегда!) будешь иметь для меня значение.

С любовью,

Рут

P.S. И как бы банально это ни прозвучало, но говорю от чистого сердца: надеюсь, мы всегда будем друзьями.

Служебная записка

Кому: Роджеру Уэйду

От: Джона Кентона

Тема: Увольнение

Роджер, я буду официален в этом сообщении, потому что это действительно заявление об увольнении, по форме оно заполнено или нет. В конце рабочего дня я ухожу из издательства. Как только я допишу эту записку, начну собирать свои вещи с рабочего стола. Я не хотел бы оглашать причины своего ухода, они - личного характера. Конечно, я понимаю, что увольнение без предварительного уведомления является дурным тоном. Если ты примешь решение поднять вопрос на уровне корпорации «Апекс», я заплачу разумную компенсацию. Сожалею, Роджер. Я глубоко уважаю тебя, но у меня нет выбора.

Из дневника Джона Кентона

16 марта 1981 года

Я не вел дневник с одиннадцати лет, с тех пор, как моя тетушка Сьюзен, покойная уже много лет, подарила мне на день рождения небольшой карманный дневник. Это была дешевая вещичка, как и сама тетушка Сьюзен, как мне теперь кажется.

Я вел тот дневник почти три недели (по большей части не вел). В этот раз я, наверное, продержусь еще меньше, но это неважно. Это была идея Роджера, и иногда ему в голову приходят хорошие идеи.

Я выбросил свою книгу; о, только не подумайте, что я картинно швырнул рукопись в камин, ознаменовав тем самым самовозгорание «моей первой серьезной любви». На самом деле, я пишу первую (и, возможно, последнюю) запись в дневнике на обратной стороне страниц из рукописи. Но, так или иначе, избавление от романа не имеет никакого отношения к этой записи, которая выглядит, словно омертвевшая кожа. Роман развалился в один день, как та чудесная одноконная коляска⁷⁸. Возможно, единственно хорошее, что можно было найти в катастрофическом по своему содержанию письме Рут, состоит в том, что оно положило конец моим грандиозным литературным амбициям. «Месяц май», произведение Джона Эдварда Кентона, рассосалось, как вульгарная девица.

Нужно ли начинать дневник с вводной части? В одиннадцать лет такой вопрос не приходил мне в голову, по крайней мере, я его не помню. Несмотря на чертову тьму лекций по английскому языку, прослушанных мной в свое время, я не могу вспомнить ни одной, связанной с теорией ведения дневников. Сноски, краткие обзоры, очерки, надлежащее размещение модификаторов, правильная форма составления деловых писем - всему этому я обучен. Но в отношении того, как начинать дневники, я так же осведомлен, как, скажем, в том, как продолжать жизнь после смерти.

Короче, вот мое решение после полуминутного нелегкого размышления: немного вводной части не повредит. Меня зовут, как было сказано выше, Джон Эдвард Кентон, мне 26 лет, я - выпускник Брауновского университета, где специализировался по английскому языку, был президентом литературного общества Мильтона, а также был высокого мнения о себе. Я полагал, что всё в моей жизни, в конечном счете, будет замечательно; с той поры жизнь меня образумила. Моего отца уже нет, моя мама жива-здорова и живет в Санфорде⁷⁹, штат Мэн. У меня три сестры, две из которых замужем, а третья живет дома и в июне этого года закончит Санфордскую старшую школу.

Я живу в двухкомнатной квартире в Сохо⁸⁰, которая мне нравилась до последнего времени, а теперь кажется серой и скучной. Я работаю в убогом издательстве, которое печатает книги в мягком переплете, большая часть из которых повествует о гигантских жуках и ветеранах Вьетнама, пытающих изменить мир при помощи автоматического оружия. Три дня назад я узнал, что моя подруга ушла от меня к другому. На это нужно было как-то отреагировать, поэтому я решил уволиться. Не имеет смысла пытаться разобраться в моем психическом состоянии ни тогда, ни сейчас. С самого начала всё было неспокойно из-за того, что можно назвать «Безумной лихорадкой на работе». Чуть позже я смогу разобрать это дело по косточкам, но в данный момент Детвейлер и Хекслер отошли далеко на задний план.

Если вас когда-либо внезапно бросал тот, кого вы сильно любили и любите до сих пор, вы поймете, каково мне. Если от вас не уходили, то не поймете. Проще не бывает.

Мне всё время хочется сказать, что я чувствую себя так же, как и тогда, когда умер мой отец, но это неправда. Какая-то часть меня (та самая, что любит проводить аналогии) готова взглянуть на произошедшее как на тяжелую утрату, и, наверное, Роджер был отчасти прав, когда сделал то сравнение во время нашего ужина, который состоялся в день подачи моего заявления и на котором мы преимущественно пили, а не ели. Но тут есть и другие моменты. Это как своего рода отлучение, словно вам сообщили, что с этого дня вы лишаетесь любимого блюда или наркотика, к которому пристрастились. И есть кое-что похуже. Я обнаружил, что во всё это каким-то образом оказались вовлечены моя самооценка и мое чувство собственного достоинства, и это причиняет мне страдания. У меня сильно болит душа. Болит всё время. Раньше я не чувствовал боли во сне, но не теперь. Душа болит и ночью.