По дебрям и морям

I

Кто был Генри Стэнли. — Впечатления раннего детства. — В приюте. — Бегство. — Скитания. — Жизнь в Ливерпуле. — Отъезд в Новый Орлеан.

Девятнадцатый век — полоса географических открытий. Европейские страны, до этого времени замкнутые в себе, развивают свой флот, ищут новых морских путей, новых земель и изучают населяющие эти земли народы.

Причины этого сдвига очень глубоки; но главная причина — развитие промышленности. Нужно было найти рынок, потребителя для вырабатываемых товаров. Зачастую люди, открывавшие новые земли, сами об этой причине не знали, а руководились только научными целями. Исследователи и ученые того времени мало походили на кабинетных ученых наших времен. Это были смелые путешественники, отважные, выносливые люди, не боявшиеся никаких лишений, а часто и смерти.

Один из крупнейших ученых путешественников того времени — Генри Мортон Стэнли.

Стэнли родился в небольшой деревушке, близ Денбига[1], в семье бедного фермера[2] Роуланда, в 1841 году. Он был незаконнорожденный; первоначальное имя свое — Джон Роуланд — он получил от мужа своей матери, но настоящий отец его неизвестен. Когда Джону исполнилось 17 лет, он стал называться Генри Мортон Стэнли. Это было имя того купца, который усыновил прославившегося впоследствии путешественника.

Человек, который считался отцом Стэнли, умер через несколько недель после его рождения, а мать уехала, оставив ребенка у деда, Моисея Парри. С матерью Стэнли виделся всего два раза в жизни, и они навсегда остались чужими друг другу.

Дед и внук ютились на чердаке маленького домика, в котором жили дяди Генри; обитатели чердака не общались с более зажиточными обитателями нижних комнат. С чердака вел отдельный ход в большой сад. В этом саду мальчик проводил много времени с дедом.

В памяти Генри на всю жизнь сохранилось доброе бритое лицо деда, его плотная фигура и даже «бархатные рейтузы и охотничий кафтан» — почти неизменный костюм его. Уже на склоне лет Стэнли вспоминает о том, как стоит он, одетый в курточку и воротничок, между колен своего деда, а старик управляет его рукой с грифелем и заставляет выводить буквы.

И этого близкого человека лишился Генри. Обстоятельства смерти деда мальчику запомнились так. Однажды, когда Генри разбил большую кружку с водой, дед пригрозил ему пальцем и, обещая «хорошую взбучку», ушел в поле.

Но ему не пришлось наказать неосторожного внука: в поле ему вдруг сделалось дурно. Умер он там же, его даже не успели живым донести домой.

После смерти деда родственники отдали Генри на воспитание старикам Прейс, условившись платить за содержание его одну крону в неделю. Скоро Прейс и жена его нашли, что содержать мальчика за эту плату невыгодно, и потребовали прибавки. Родные отказались увеличить плату, и Прейсы решили отдать Генри в приют, но о своем решении ему не сказали.

Сам Стэнли так рассказывает об обстоятельствах, при которых он попал в приют.

Сын Прейса, Дик, подошел однажды к Генри и, взяв его за руку, уверил, что они пойдут в гости к тетке. Шли они долго. У Генри уж не хватало сил передвигать ноги; Дик посадил его к себе на плечо и, успокаивая мальчика всяческими соблазнами, понес дальше. Так дошли они до огромного дома, у решетчатой калитки которого Дик позвонил. Скоро к ним вышел «угрюмый, чужой» человек. Человек этот быстро впустил недоумевающего и сопротивляющегося Генри в калитку и тотчас же захлопнул ее. Напрасно Дик убеждал мальчика, что скоро вернется с теткой, Генри понял все, и впервые в жизни ясно почувствовал ужас полного одиночества. Это было первое горе, которое осознал Генри.

Страшный дом, где очутился он, был приют для бездомных детей. Первые дни мальчик часами плакал, и ему становилось легче; слезы как будто были местью жестокому Дику, бросившему коварным обманом Генри в эту огромную тюрьму.

Вот что рассказывает о приюте Стэнли: «Мы все, воспитанники приюта, находились в положении чернокожих рабов. Наставник нас не щадил, и побои градом сыпались на нас по самому малейшему поводу. Часто мы даже не понимали, за что он нас наказывает. Но когда он бил нас рукой, то это, конечно, было предпочтительнее розог или ударов линейкой и палкой. И то и другое всегда было у него под рукой. Он бил без пощады и переставал только тогда, когда у него уставала рука, или когда все наше тело покрывалось синяками и ссадинами».

«Помню мое первое наказание, — продолжает Стэнли. — Наставник прочел нам главу из библии, перед отходом нашим ко сну, и вдруг спросил меня, как назывался тот, кто разгадал сны фараону.

— Иофис, — отвечал я.

— Кто?

Я повторил.

— Ты хочешь сказать: Иосиф? — поправил он.

— Да, Иофис.

Я не понимал своей ошибки, и он пришел в ярость, но все же ничего не объяснил мне, а только взял в руку новую розгу и велел мне раздеваться. Я оторопел и не мог пошевелиться, испытывая самые разнообразные чувства: ужас, удивление и возмущение. Тогда он бросился ко мне, с бешенством сорвал с меня платье, и на меня посыпался ряд ударов, скоро сваливших меня с ног. И такое явление было самым обычным в приюте».

В приюте было 30 мальчиков. Эти забитые, грязно одетые, истощенные узники большого каменного дома были отрезаны от мира, они не только не принимали никакого участия в жизни, но даже не знали о том, что делается за стенами школы.

Лишь сменами времен года чередовалось однообразие жизни в приюте. Интересы сосредоточивались на уже прошедшей или предстоящей очередной порке.

У Генри не было даже радости, которую испытывали его товарищи при посещении приюта родными.

Когда Генри исполнилось 12 лет, ему однажды сообщили, что к нему пришла его мать, с двумя детьми. Чем больше была его радость от мысли, что у него тоже есть мать, брат и сестра, тем горше было разочарование. Вошла, как рассказывает Стэнли, «высокая женщина с черными, связанными на затылке волосами», мальчик смутился и оробел под ее суровым испытующим взглядом. На память ему пришла затверженная заповедь: «чти отца твоего и матерь твою», и в эту минуту он ясно почувствовал, что ни любить, ни почитать эту чужую женщину он не может.

Мечта броситься к матери с лаской казалась нелепой, он не мог заставить себя сдвинуться с места.

Мать Генри побыла недолго и уехала, оставив в приюте его сводную сестру. С сестрой Генри не мог сблизиться, потому что в приюте строго отделяли мальчиков от девочек.

Единственное что дало Генри приют, это — некоторые знания, которые он сумел получить там, несмотря на плохо поставленное обучение.

Генри легко воспринимал и усваивал все, что преподавалось, и считался первым учеником в классе. Особенно отмечались его успехи в рисовании, но и это было случайно, по прихоти «именитого» посетителя.

Случилось это так: посетивший школу епископ подарил детям снимки собора. Генри попробовал срисовать их, вышло очень удачно; скоро после этого сестра епископа подарила мальчику тетрадь и цветные карандаши; с тех пор Генри охотно проводил свободные часы за рисованием.

Большего внимания к себе и к своим способностям Стэнли в приюте не видел, разве только, что на празднестве школы, происходившем ежегодно, Генри заставляли руководить хором и декламировать. Тогдашняя казенная школа преследовала лишь цель угодить «почетным попечителям» показными знаниями детей, да и то, главным образом, в области закона божия. Пробуждающаяся мысль детей, требующая ответов на много больных и важных вопросов, оставалась неудовлетворенной.

Глядя на уезжавших из приюта сверстников, поступавших в ученье, Генри не раз задумывался над тем, что с ним будет дальше. Сильная и самостоятельная натура Генри не могла долго подчиняться приютской системе насилий и издевательств, не щадившей детского самолюбия. Обстоятельства, при которых Генри ушел из приюта, очень характерны. Было так: купленный для школы сосновый стол оказался поцарапанным кем-то из учеников, хотя никто не видел, чтобы кто-нибудь ходил по нем ногами. Наставник пришел в бешенство.

— Кто виновник? — заревел он.

Дети не знали. Наставник приказал всем раздеться, и начались обычные в таких случаях крики, слезы, просьбы. Все пережитые порки внушали Генри ужас и страх; теперь же он стоял, как окаменевший, и когда наставник, повернувшись к нему, злобно прошипел: «ложись!» — в Генри накопилось столько возмущения, что он, удивляясь собственной храбрости, закричал: «Ни за что!» и тотчас же почувствовал сильный удар в грудь, от которого он упал на скамью. В первое мгновенье Генри потерял сознание, но быстро придя в себя под ударами озверевшего воспитателя, продолжал отбиваться и изо всех сил толкнул наставника ногой по очкам. Очки разбились вдребезги; наставник, зашатавшись, упал, а обезумевший Генри схватил розги и начал бить неподвижно лежавшего на полу наставника. Спустя несколько минут Генри совсем обессилел и только тогда понял, что случилось.

Сообразив, что лучше убрать наставника из класса, мальчики потащили его по коридору в его комнату и, закрыв дверь, вернулись обратно в класс.

Все были взволнованы, но страх к наставнику исчез; было ясно, что никто из воспитанников теперь не ляжет безропотно под розги.

— А вдруг он умер? — беспокоился Генри, но, узнав от товарищей, что наставник очнулся и умывается холодной водой, Генри перешел к мысли о том, что будет дальше.

Страшно было оставаться в приюте и ждать расправы. Единственным выходом было — бежать.

Посоветовавшись с товарищем, Генри решился.

Под предлогом необходимости смыть кровь с лица, он выбежал во двор; товарищ последовал за ним. Перебравшись через высокую стену, окружавшую двор, оба мальчика пустились бежать, не оглядываясь.

Что их ждало впереди? Пока они об этом не думали. Вдыхая свежий воздух поля, они чувствовали себя на пороге новой свободной и счастливой жизни.

Но это ощущение скоро сменилось беспокойством и подавленностью; приютская форма, в которую мальчики были одеты, налагала на них клеймо какой-то виновности; они старались спрятаться от людей, выбирая глухие тропинки, а с заходом солнца приютились внутри печи полуразрушенного кирпичного сарая. Беспомощные, запуганные дурным обращением, они одинаково боялись днем — живых людей, ночью — привидений. Лишь под утро заснули они тяжелым сном, тесно прижавшись друг к другу.

На утро им мучительно захотелось есть. Пришлось пересилить свою боязнь быть пойманными и обратиться к людям. Выйдя на дорогу, они робко попросили кусочек хлеба у женщины, стиравшей белье около своего домика. Она повела их в комнату, вкусно накормила и обласкала. С новыми силами мальчики продолжали путь.

Пройдя еще целый день и переночевав в поле под стогом сена, беглецы наконец достигли цели своего путешествия — г. Денбига, где жила мать Мозе; так звали мать товарища Генри.

Вид богатых магазинов привлекал внимание усталых ребят, наивно завидовавших приказчикам этих магазинов, в уверенности, что они-то и есть те самые счастливцы, которые пользуются всеми прекрасными вещами, выставленными на окнах.

Мать Мозе жила в большом сером доме, в узком переулке. Увидав сына, она бросилась к нему с радостью и начала его целовать. Генри рассеянно смотрел перед собой: ему невольно вспомнилась его встреча с своей матерью.

Накормив детей, мать Мозе участливо расспросила их о том, что случилось, почему и как они оставили приют. Когда она узнала, кто такой Генри, она сказала, что знает его недалеко живущих родственников.

По ее совету Генри на следующий день отправился их отыскивать.

Ни дед (с отцовской стороны), ни дяди, разбогатевшие теперь, не захотели взять на себя заботу о бездомном мальчике.

Оставалась еще надежда на двоюродного брата, Моисея Оуэна, школьного учителя.

Оуэн, типичный учитель, прежде всего расспросил Генри, что он знает по школьным предметам и, довольный ответами мальчика, заявил, что может взять его в школу для услуг, за что обещал давать ему обувь, одежду и пищу. Но снабдить его платьем сразу Оуэн не хотел. Прежде чем приступить к своим обязанностям, Генри, по требованию Оуэна, должен был отправиться на месяц к тетке в деревню, чтобы заработать себе на приобретение приличного платья.

Мэри Оуэн (так звали — тетку Генри) кормила и обшивала его, а он исполнял разные сельские и домашние работы.

С первых же дней Генри все больней и больней начал чувствовать зависимость от людей и то унижение, которым ему приходилось платить за скудный кусок хлеба. Постоянные упреки, на которые не скупилась не только тетка, но и ее соседи, заставляли страдать чуткого мальчика. Наконец, месяц испытания окончился, и тетка отвезла Генри в школу Оуэна.

Мальчик надеялся, что в школе для него начнется новая жизнь. Он усердно прибирал классные комнаты, следил за порядком в классе и изо всех сил старался догнать своих товарищей, знавших гораздо больше, чем он. У Оуэна была довольно большая библиотека, но читать книги, не относящиеся к предметам преподавания, он племяннику не позволял. Друзей в классе у Генри не было, так как ученики относились к нему, как к низшему существу. Это больно задевало самолюбие Генри. Даже в приюте мальчик не чувствовал такого одиночества и приниженности. Там все были принижены одинаково. Оуэн становился все придирчивей; слезы Генри приводили его в негодование, молчаливая покорность вызывала ярость.

Самолюбивый Генри очень страдал от его насмешек и грубой ругани; лишь желание хоть чему-нибудь научиться, да полная беспомощность удерживали его от нового побега. Постоянные упреки, понукания, издевательства лишали Генри возможности сосредоточиться на занятиях. Даже самому ему начало казаться, что он туп и бестолков.

Через 9 месяцев пребывания в школе Генри был снова отправлен в деревню к тетке.

Жизнь стала еще безрадостней и казалось, что лучше никогда не будет. Только блуждая по полям за стадом овец или сидя в лесу на любимой скале, Генри забывал о действительности; мысли его уносились к радостной, полной приключений жизни, какую он привык представлять себе в приюте.

На этот раз Генри недолго прожил в глухой деревушке: приехавшая туда погостить другая тетка увезла его в Ливерпуль[3].

^{Стэнли в Ливерпуле.}

Впервые в жизни Генри очутился в большом приморском городе; целый лес мачт и труб, окружавший его, шум и грохот на пристани, огромная толпа, движущаяся непрерывно по улицам, — все это сначала ошеломило и испугало мальчика, но, впервые обласканный теткой и дядей, он скоро освоился с новой обстановкой; целыми днями бродил Генри по городу, сначала просто рассматривая его, а позже — приискивая работу.

В работе была большая необходимость; он это чувствовал не только потому, что тетка и дядя очень нуждались и постепенно закладывали вещи. Работа была нужна и самому Генри: от твердо решил добиться независимости. Все попытки дяди найти службу для Генри ни к чему не привели. Генри стал просто заходить в лавки и предлагать свои услуги в качестве мальчика на посылках.

Как-то ему посчастливилось и, вместо обычного в таких случаях отказа, мелочной торговец нанял его за 5 шиллингов[4] в неделю.

Однажды Генри заболел и потерял эту службу. Снова искания, снова то надежда, то горечь отказа, и некуда обратиться за помощью: ни государству, ни обществу не было дела до подрастающего ребенка.

После многих неудач Генри поступил мальчиком в мясную лавку, находившуюся вблизи доков[5].

Служба Генри не оправдала его надежд на самостоятельность: полуголодное существование, утомительная 14-часовая работа, грубые окрики и ругань приказчиков, это все, что она могла дать.

Вскоре в жизни Генри произошла важная перемена.

Однажды Генри должен был отнести провизию на торговое судно «Виндермер», отправлявшееся в Новый Орлеан[6]. Капитан судна, заметив огромный интерес и изумление, с каким Генри рассматривал каюту и все, что в ней находилось, предложил ему поступить на корабль юнгой при каюте. Жалованье он обещал 5 долларов[7] в месяц и одежду.

Генри, не задумываясь, согласился.

Дядя Том сначала и слышать не хотел об отъезде Генри в Америку; но когда тот серьезно и деловито заявил, что хочет уехать, потому что в Ливерпуле он ничего не добьется, дядя уступил, и через 3 дня «Виндермер» уже увозил Генри в Новый Орлеан.

Вот уже позади мачтовый частокол доков, где Генри часто видел суда, отправлявшиеся в неслыханные города, впереди — простор безбрежного океана и новая жизнь.

II

Новая жизнь. — «Отец». — Книги. — Заблуждение. — Стэнли в борьбе против рабства. — Его первые путешествия и приключения. — Стэнли — журналист.

Первые три дня пути прошли в мучительном головокружении и дурноте. Генри заболел морской болезнью, ослабившей его настолько, что он едва мог двигаться; как только он несколько оправился от болезни, на смену ей пришли побои и ругань, которыми лоцман награждал его и другого юнгу, Гарри.

Вместо обещанной работы при каюте, Генри заставляли работать на палубе; этот обман, грубое обращение лоцмана и рассказы Гарри о трудностях морской службы — все это вызывало отвращение в душе Генри. Он искал освобождения от рабской зависимости, а вместо того попал в руки лоцмана, еще более жестокие, чем те, из которых он так энергично рвался. Только с приближением к Новому Орлеану лоцман смягчил свое отношение к юнгам. Один матрос объяснил это неопытному Генри тем, что лоцманы боятся суда за жестокость.

По приезде в Новый Орлеан, Гарри с гордостью знакомил Генри с городом; этот первый американский город, который увидел Генри, произвел на него очень сильное впечатление: на улицах он то и дело видел негров, нагружающих и выгружающих товар, видел занятых работой американцев, и ему казалось, что люди здесь совсем другие, чем в Англии.

Новый Орлеан сделался впоследствии любимым городом Стэнли: здесь он впервые почувствовал себя свободным и независимым, впервые и навсегда отказался жертвовать своим самолюбием ради куска хлеба; именно здесь он узнал работу, которая приносит с собой не тупую забитость, а сознание того, что день не прошел даром.

Генри решил бежать с корабля и стать таким же, как люди, которых он видел в городе.

Ночью он дождался, когда Гарри захрапел, и тихонько пробрался по кораблю. Сойдя на берег, Генри пустился бежать и остановился только тогда, когда «Виндермер» был уже далеко. Остаток ночи он провел, спрятавшись между тюками наваленного на пристани хлопка, а рано утром отправился по городу на поиски работы.

После долгого скитания по незнакомым улицам Генри заметил у дверей склада, близ таможни, пожилого человека. Он сидел на стуле и читал газету. Лицо его показалось Генри добрым. Набравшись храбрости, Генри предложил ему свои услуги. Человек сначала внимательно посмотрел на него, спросил, кто он и откуда. Генри доверчиво рассказал о своих злоключениях на корабле по дороге в Новый Орлеан, и попросил дать ему хоть какую-нибудь работу. После небольшого экзамена, Генри должен был пойти с этим незнакомцем позавтракать, почиститься, постричься, и только тогда они вернулись, чтобы представиться новому хозяину Генри — мистеру Спику. Пожилой человек, принявший с первой минуты живое участие в судьбе Генри, был мистер Стэнли — посредник, заключавший торговые сделки по делам Спика.

Он-то впоследствии и усыновил Генри.

Новая работа Генри заключалась в том, что он должен был помогать двум неграм выгружать и нагружать товаром вагонетки, катать бочки, надписывать адреса на ящиках с грузом.

Генри работал с таким воодушевлением и подъемом, что не заметил, как наступил вечер и работа кончилась. Один из негров помог ему отыскать комнату; вообще товарищи Генри по работе, как негры, так и американцы, наперерыв старались помочь Генри устраивать свою новую жизнь. Такое внимание и заботливость Генри встретил впервые в своей жизни. Жалованье его — 25 долларов в месяц — было выше всех ожиданий.

За вычетом всех расходов, у Генри еще оставалась ежемесячно значительная сумма. Остаток времени и денег давал Генри возможность покупать и читать книги.

Вот что рассказывал впоследствии сам Стэнли в своих воспоминания о Новом Орлеане — городе, по признанию Стэнли, научившем его «быть человеком»:

«Я прочел не более двух — трех повестей и теперь у меня проснулась страсть к чтению, которую я мог удовлетворить покупкою книг. Я читал много и жадно. Моя маленькая комнатка на чердаке превратилась для меня в целый мир, населенный всевозможными героями. Моя фантазия усиленно работала, и перед моими глазами носились заманчивые образы этих героев и их похождений. Я начал интересоваться историей и географией, и мои познания в этих областях очень расширились, благодаря чтению. Я посещал в воображении отдельные страны, переживая вместе с моими героями все их приключения, участвовал в битвах, преодолевал опасности и совершал подвиги.

Увлечение книгами заменило для меня другие развлечения, и вместо того, чтобы идти с товарищами в какое-нибудь увеселительное заведение, я спешил по окончании работы забраться к себе в комнату и погрузиться в чтение любимых книг».

Мистер Стэнли и его жена быстро привязались к энергичному и умному Генри. Все праздники проводил он у них в доме, где ему часто приходилось слышать разговоры «о политике, литературе, общественной жизни». Не все, что там говорилось, понимал Генри. Прочитанные книги давали ему возможность понимать лишь отдельные слова и фразы, тогда как смысл оставался для него далеко не ясным. Генри чувствовал, что ему необходимо пополнить свое образование. На помощь ему в этом пришел тот же мистер Стэнли: он сам покупал и дарил Генри книги или указывал, что тот должен прочесть.

Хозяин Генри, мистер Спик неожиданно умер от желтой лихорадки, и вскоре после его смерти Генри принужден был покинуть службу. Произошло это так: в одну из отлучек мистера Стэнли из Нового Орлеана по делам, жена его заболела. Генри счел своим долгом не оставлять беспомощную больную и попросил на службе отпуск. Новый хозяин, принявший после смерти Спика его дела, отказал Генри в отпуске, прибавив, что он может оставить службу, если ему угодно. Генри немедленно попросил увольнения: теперь он уже был не тот забитый мальчик, который молча сносил оскорбления хозяев — чувство человеческого достоинства было сильнее страха нужды.

Через несколько дней жена мистера Стэнли умерла. Наступила полоса неудач. Генри снова должен был искать работу. Ему жилось трудно, несмотря на то, что он не пренебрегал никакой работой — носил и пилил дрова, нанимался на поденную работу, ухаживал за больными.

С нетерпением ждал Генри возвращения мистера Стэнли; проходил день за днем, а его все не было. Генри решил отправиться на поиски; собрав последние средства, он поехал в тот город, где, по его предположению, должен был находиться мистер Стэнли. Оказалось, что он уже уехал в Новый Орлеан.

Целый месяц упорного физического труда потратил Генри, чтобы попасть обратно в Новый Орлеан. Не имея денег на дорогу, он нанялся сплавщиком бревен и на плотах добрался до Нового Орлеана. По дороге Генри готовил пишу для рабочих, гнал вместе с ними плот.

Наконец, Генри нашел мистера Стэнли в Новом Орлеане. Встреча их после неожиданно долгой разлуки показала обоим, что их связывает чувство большой привязанности.

Мистер Стэнли, потеряв юношу из виду, разыскивал его везде и теперь решил больше с ним не расставаться.

Когда он объявил Генри о своем намерении усыновить его и передать ему свое имя, Генри растерялся; его охватила безумная радость сознания, что он больше не одинок, что уважаемый им человек будет его отцом, что наконец нашелся в его жизни тот, кто не только не побоялся взять на себя заботы о нем, но даже открыто перед всеми назовет его своим сыном. До сих пор Генри считал себя заклейменным и искал в себе вину, которая заставляла общество обращаться с ним презрительно. Наивный юноша не понимал, что обычаи лицемерного капиталистического общества заставили его мать стыдиться своего сына, рожденного вне брака. Государство и общество воспитывало в окружающих презрение к таким детям, как Генри.

С раннего детства до 15-летнего возраста он чувствовал, что люди относятся к нему так, как-будто он имеет меньше права на существование, чем другие дети. «Я никому не сделал зла, — говорит Стэнли, — а меня всюду презирают».

Генри вынес на своих плечах всю тяжесть поповской лицемерной добродетели, и поэтому понятна радость, испытанная им, когда мистер Стэнли усыновил его.

Итак, Генри нашел отца. Два года они вместе ездили по Южной Америке, и это путешествие было лучшей школой для Генри, давшей ему не только знания о стране и ее обитателях, но и вызвавшей интерес к другим странам.

Свободное время отец и сын проводили за чтением книг. Книги были исключительно научные, так как приобретались с целью пополнить образование Генри. Через некоторое время Стэнли-отец отпустил Генри погостить к одному знакомому купцу в Арканзас[8], чтобы Генри присматривался к делу и учился самостоятельно вести торговлю.

Но Генри не суждено было стать купцом.

Во время пребывания его в Арканзасе Стэнли-отец умер, и Генри снова остался один.

В это время разгоралась война между южными и северными штатами Сев. Америки. Генри, до сих пор почти незнакомый с политической жизнью, жадно принялся теперь читать газеты, чтобы найти объяснение тому волнению, с которым толпа шумела на улицах, а молодые люди записывались в армию.

Однажды Генри получил сверток, в котором оказалось женское платье — намек на его трусость; этот случай решил его дальнейшие поступки: не разбираясь, кто прав, кто виноват, толкаемый самолюбием, юноша записался в ряды Южной армии.

Новые мундиры, блестящие пуговицы, крики «ура» — все было такое праздничное, как-будто молодежь готовилась к торжественному параду. Генри, для которого цель и смысл всего происходящего были неясны, пробовал расспрашивать своих товарищей по военной службе. Товарищи, в подавляющем большинстве — сыновья плантаторов[9], изображали дело так, что северные штаты хотят их разорить и уничтожить; поэтому все, как один, жители юга должны стать на защиту своего существования. Газеты говорили приблизительно то же.

И только после сражений, когда показной блеск военщины стерся, Генри понял, что такое война.

Бросался в глаза прежде всего внешний вид солдат: они были грязные, истощенные и утомленные лишениями; озлобленность и безразличие ко всему, кроме сегодняшнего дня, убивало в них все человеческое.

Генри ясно почувствовал всю мерзость войны, калечащей и уничтожающей людей, опустошающей селения. Голод, насекомые, болезни — все это неизбежно несла с собой война.

Вот что пишет Стэнли о впечатлениях своих в это время: «Когда я пришел в себя (после сражения, во время которого он упал без чувств), мой отряд был уже далеко. Собравшись с силами, я отправился на поиски и вот тут-то я увидел то, что совершенно ускользало от моего внимания в пылу битвы. Я увидел страшные опустошения, произведенные битвой, груды убитых и лужи крови.

Никогда, во всю жизнь, я не мог забыть того впечатления, которое произвели на меня широко раскрытые глаза умерших. И чем дальше я шел по этому полю, усеянному мертвыми телами, тем сильнее разгоралось мое негодование и ненависть к войне, превращающей человека в дикого, свирепого и кровожадного зверя».

Стэнли был взят в плен. В бараке для военнопленных, куда попал Стэнли, было, по его словам, «около двухсот человек, и если бы кто-нибудь заглянул туда, то увидел бы толпу грязных, растрепанных и оборванных людей, почти потерявших человеческий облик; некоторые сидели на корточках с низко опущенной головой, недвижимо, другие были заняты борьбой с насекомыми, которые кишмя-кишели на них, третьи лежали в полном изнеможении. Смерть была для многих избавлением, и она не заставляла себя ждать. Каждое утро приезжали телеги и увозили мертвецов».

В плену Стэнли постепенно выяснил, что северные штаты совсем не имели целью ограбить южан, отнять у них рабов для себя; шла борьба за освобождение рабов, за уничтожение этого позорного для культурных народов явления[10].

Впоследствии Стэнли писал в своей книге: «Как я нашел Ливингстона»: «Я… встречался в Соединенных Штатах с черными людьми, которыми мог гордиться, называя их своими друзьями. Таким образом, я был приготовлен к тому, чтобы каждого черного человека принять в число своих друзей и даже считать его своим братом и уважать его столько же, как если бы он был одного со мной цвета и одной породы. Ни цвет его, ни особенности его физиономии не могут помешать ему пользоваться одинаковыми со мной правами». Вот почему, как только Стэнли понял причину негодования южных плантаторов — их боязнь лишиться рабов, он перешел в ряды северян, чтобы вместе с ними бороться за уничтожение рабства.

Спустя некоторое время Стэнли заболел жестокой лихорадкой и принужден был оставить военную службу.

Снова Стэнли работает то поденщиком, то сельским рабочим, то матросом на судне.

Усталый и одинокий, он захотел увидеть родину и мать; с этой целью он отправился в Денбиг.

Мать и родные по-прежнему холодно отнеслись к Стэнли; ему снова, пишет он, «дали понять, что в глазах соседей он был позором для семьи, и поэтому самое лучшее было ему поскорее убраться». Стэнли возвратился в Америку. Здесь он поступил матросом на торговое судно, которое вело торговлю с Европой и колониями. Стэнли побывал, таким образом, в Испании, Италии, Вест-Индии. Его наблюдательность и значительная начитанность дали ему возможность попробовать свои силы в корреспонденциях — он стал описывать события, происходившие в разных странах во время его пребывания там. Свои статьи он пересылал в американские и английские газеты, где их охотно печатали. У читателей они пользовались успехом, благодаря их живости и интересному содержанию.

Скоро имя Стэнли сделалось настолько известным, что его пригласили на должность военного корреспондента в американский флот. Приняв это предложение, он продолжал работу и в газетах.

Самого Стэнли такая работа вполне удовлетворяла: ездить по разным странам и наблюдать за всем, что там происходит нового и интересного, было по душе ему, об этом он мечтал еще живя в Новом Орлеане и читая описания этих неведомых стран. Кроме того, эта работа так хорошо оплачивалась, что у Стэнли были деньги на приобретение книг и на то, чтобы в свободное время пуститься самому в какое-нибудь заманчивое путешествие.

Однажды вдвоем с таким же смельчаком, как он сам, Стэнли спустился по реке Миссури[11]. Для этой поездки он сам сделал плоскодонную лодку — «душегубку».

Надо было иметь большую отвагу, чтобы плыть по этой реке: местами слишком быстрое течение, торчащие из илистого дна стволы — все это создавало большие трудности и опасности. Кроме того, живущие по берегам индейцы недружелюбно относились к белым, и путешественники рисковали жизнью.

Удача этой смелой поездки внушила Стэнли и его товарищу мысль о самостоятельном большом путешествии. Целью его они выбрали Малую Азию. Проникнув в Бостон[12], путешественники отправились на небольшом парусном судне в Смирну[13], чтобы затем попасть в Константинополь.

Около Смирны их ограбили турки и посадили в тюрьму. Только хлопоты одного, заинтересовавшегося их судьбой, человека, помогли им освободиться.

Это свое приключение Стэнли описал в одной газете так живо и ярко, что издатель большой американской газеты «Нью-Йорк Герольд» предложил ему место постоянного корреспондента.

Стэнли охотно принял это предложение, так как газета «Нью-Йорк Герольд» в то время была самой распространенной в Америке.

Так Стэнли окончательно сделался журналистом.

Издатель газеты, Гордон Беннет, очень ценил редкие дарования Стэнли и давал ему всегда самые ответственные поручения в разных странах.

Он направил Стэнли с английской экспедицией в Абиссинию, позже — на торжество открытия Суэцкого канала, в Афины, на о. Крит, наконец, в Испанию.

Наряду с газетной работой, Стэнли неутомимо пополнял свое образование. В Испании он занялся изучением испанского языка и скоро овладел им настолько, что мог даже писать статьи для испанской газеты. Вообще Стэнли не пропускал ни одного случая расширить свои знания; этому отчасти способствовали условия его жизни: разъезжая по разным странам, он постоянно сталкивался с новыми людьми, с новой обстановкой. Но, конечно, чтобы это богатство впечатлений использовать так широко, как это делал Стэнли, нужно было обладать его деятельной, энергичной натурой.

Так Стэнли из «отверженца» постепенно превратился в известного журналиста, образованного и уважаемого человека. От стремления к личной независимости Стэнли перешел к широкой, общественной работе. На этом рост его сильной личности не остановился: его деятельность не только вышла за пределы Америки, но скоро сделалась предметом внимания всего культурного мира.

III

Английский путешественник Ливингстон. — Стэнли отыскивает Ливингстона в Африке. — Второе путешествие Стэнли в Африку. — Открытие реки Конго. — Третье путешествие Стэнли. — Основание государства Конго. — Четвертое путешествие Стэнли. — Стэнли отыскивает Эмин-пашу. Заключение.

Вторая половина XIX века связана с необычайным развитием техники и науки. Пар и электричество дали возможность человеку завоевать такие области в природе, которые считались до тех пор недоступными. Смелые умы спешили использовать успехи техники для новых открытий и исследований во всех областях науки.

Полярные льды и тропические страны одинаково привлекали путешественников. За попытку проникнуть в их тайны эти люди часто платили жизнью. Смерть не останавливала других, и так шаг за шагом человечество завоевывало новые земли.

Правительства капиталистических стран поддерживали экспедиции деньгами, так как им были нужны новые места для продажи товаров и, кроме того, вновь открытые земли они превращали в свои колонии, т. е. заставляли туземцев для них работать. Отсутствие культуры и техники не позволяло туземцам бороться за свою самостоятельность, и они превращались в рабов.

До конца XIX века существовала торговля этими рабами, как рабочей силой; европейцы посылали в колонии негров-работорговцев, которые забирали туземцев в плен и продавали.

Особенно долго держалась эта позорная торговля в Африке. Когда негры-работорговцы нападали на селения, сжигали их, а туземцев уводили в рабство, из соседних селений начиналось бегство жителей вглубь страны, в места, где еще не было белых. Понятно, что туземцы, избежавшие плена, ненавидели европейцев и жестоко расправлялись с теми, кто попадался им в руки. Эта вражда туземцев к белым увеличила трудности пути по Африке, где жара, сухие пески и отсутствие воды и без того препятствовали исследованию этой страны.

Африка была изучена только на окраинах, ее девственные пространства еще ждали своего исследователя. Одним из первых таких исследователей был знаменитый английский путешественник Давид Ливингстон.

В первый раз Ливингстон отправился в Африку вместе с английскими миссионерами[14]. Когда епископ и другие члены миссии умерли в пути по пустыне, английское правительство отказалось снабжать Ливингстона деньгами. Оставшись без средств, Ливингстон возвратился в Англию, где проповедывал уничтожение рабства. Собрав среди частных лиц деньги, Ливингстон снова поехал в Африку, чтобы исследовать истоки реки Нила. Вначале Ливингстон присылал в Англию письма, в которых описывал свои открытия и исследования; потом письма прекратились, и многие считали Ливингстона погибшим.

Отыскал и спас Ливингстона Стэнли, которому суждено было сделаться впоследствии одним из самых знаменитых путешественников по Африке.

Вы видели, как росла у Стэнли жажда знаний и деятельности, закалялся его характер, сначала в личных неудачах, а потом и в путешествиях, к которым у него развилась необычайная страсть.

Путешествия Стэнли, о которых говорилось выше, или были связаны с обязанностями его службы, или были интересны только для него, удовлетворяя его любознательность.

Их не забыли современники Стэнли только потому, что он умел так их описать, что описания эти читались с большим интересом.

Страны, которые посещал до сих пор Стэнли, были известны и заселены европейцами.

Понятно, что первое путешествие в Африку было началом той славной деятельности Стэнли, благодаря которой имя его стало известно всему миру.

Произошло это в 1869 году.

Стэнли находился тогда в Мадриде, столице Испании. Неожиданная телеграмма Гордона Беннета вызвала Стэнли в Париж. Он быстро собрался и через несколько дней явился к Беннету. Вот какой разговор произошел между ними.

— У меня к вам важное дело, — заявляет издатель, — где, по вашему мнению, находится Ливингстон?

— Точно не знаю.

— Как вы думаете, жив он?

— Может быть да, может быть нет…

— Я думаю, что он жив, что его можно найти, и на вас я возлагаю это поручение.

— Вы подумали о расходах?

— Конечно, вот вам на первый раз тысяча фунтов (десять тысяч рублей), когда она израсходуется, вы получите другую, за ней третью и т. д. Но только найдите Ливингстона!

Гордон Беннет, предприимчивый американец, считался покровителем экспедиций. Он не раз снабжал их деньгами или же принимал в них участие, как организатор. Он посылал экспедиции и на север, и в жаркие страны.

О Ливингстоне не было известий; все, что удалось ему сделать в Африке, могло погибнуть вместе с ним. Необходимо было сделать попытку найти Ливингстона или, по крайней мере, узнать все, что возможно, о нем.

Гордон Беннет доверчиво относился к Стэнли. Он знал его необыкновенную энергию, смелость и настойчивость и знал, что эти именно качества необходимы для попытки пройти вглубь страшной Африки. Поэтому он избрал Стэнли для выполнения этой трудной задачи. Стэнли, с своей стороны, был рад предложению Беннета.

Исходным пунктом путешествия решено было взять остров Занзибар[15]. Там Стэнли собрал отряд, в количестве 192 человек, из которых двое были европейцы, а остальные — чернокожие туземцы Занзибара и Африки.

^{Стэнли в лесах Африки.}

У Стэнли не было никаких указаний, что нужно брать с собой в путь, как снаряжать экспедицию, на чем перевозить груз и т. д. Поэтому в начале путешествия было не мало неудач: лошади пали от укусов ядовитых мух, туземцы не пропускали путешественников; в каждом селении нужно было платить дань.

Вместо денег необходимо было иметь бусы, бумажные материи, лекарства, ружья, в обмен на которые туземцы давали продукты.

К счастью, Стэнли нашел несколько надежных людей из отряда, который сопровождал уже одну английскую экспедицию до Египта. Эти люди дали Стэнли кое-какие советы, но никто из них не знал пути. Всё закупленное для экспедиции Стэнли упаковал в плотные тюки, которые носильщики-негры несли на своих плечах. Для особенно тяжелой клади было приобретено несколько ослов.

Когда приходилось идти пустынными местами, Стэнли отправлял караваны отыскивать селения и обменивать вещи на продукты. Путь был очень тяжел: то встречалась на пути река, и приходилось строить мост из стволов деревьев, то надо было пройти тропический лес, где множество вьющихся растений образовали сплошную сетку, ноги вязли в гниющих на земле листьях, а огромные колючки рвали платье и царапали кожу. Носильщики отказывались идти вперед и часто требовали такую высокую плату, что товар, который они несли, стоил дешевле.

Нужна была вся энергия и находчивость Стэнли, чтобы при таких условиях продвигаться вперед.

Хуже всего было то, что Стэнли не был уверен в правильности своего пути. Где находился Ливингстон, он точно не знал и мог только делать предположения. Расспросы туземцев не приводили ни к чему. Но Стэнли не терял присутствия духа и даже мог наслаждаться красотой природы в хорошие дни. Он очень сожалел о том, что нельзя было останавливаться для научных наблюдений: надо было спешить к цели, пока отряд не разбежался.

Через три месяца крайне тяжелого пути Стэнли встретил араба, торговца слоновой костью, который указал, что в области Унианижиба путешествовал какой-то белый человек.

Стэнли направился туда, предполагая, что этот белый человек и есть Ливингстон. Дойдя до первого селения, Стэнли заболел и пролежал около 3-х месяцев. Во время его болезни носильщики негры разбежались. С большим трудом набрал Стэнли 50 человек, с которыми и продолжал путь, как только оправился от болезни.

Дальше путь становился все труднее. Заросли кустарника и колючих растений преграждали дорогу; приходилось их вырубать и, расчищая себе тропинку, медленно двигаться вперед. Пять дней путешественники шли по безводной пустыне. Стэнли употреблял все свое уменье обращаться с носильщиками, он уговаривал их, увеличивал плату, чтобы только поскорее отыскать «белого человека».

Наконец путешественники встретили арабский караван. Арабы рассказали, что в селении Уджиджи живет белый человек; он стар; «у него на лице белые волосы; он болен; мы видели его 8 дней назад», сообщили они.

Стэнли не сомневался, что это Ливингстон.

И действительно, как только Стэнли вошел в Уджиджи, его окружила толпа арабов, среди которых был один европеец. Стэнли сразу понял, что это Ливингстон.

«В этот торжественный момент, пишет Стэнли (в своей книге „Как я нашел Ливингстона“), только ложный стыд помешал мне броситься навстречу Ливингстону и обнять его… Вместо того, чтобы броситься к нему, я, чувствуя неловкость от присутствия народа и неуверенность, как он отнесется к моему поступку, спокойно подошел к нему, снял шляпу и спросил: — Вы доктор Ливингстон?

— Да, — ответил последний, радостно улыбаясь.

— Я счастлив, сказал Стэнли, что встретил вас наконец.

— И я счастлив, что могу принять вас у себя».

С этой минуты они сделались друзьями.

После нескольких недель отдыха Стэнли отправился вместе с Ливингстоном исследовать озеро Танганайка, во внутренней Африке.

Затем Стэнли должен был вернуться в Европу. Он долго уговаривал Ливингстона поехать вместе с ним, но Ливингстон решил продолжать исследования. Стэнли уехал, оставив Ливингстону запас пищи и средств.

По приезде в Лондон Стэнли написал книгу «Как я нашел Ливингстона», в которой подробно описал свое первое путешествие в Африку и встречу с Ливингстоном.

Скоро в Англии было получено известие о смерти Ливингстона в Африке. Туземцы набальзамировали его труп и доставили в Занзибар, откуда он был переправлен в Лондон. Своим человеческим отношением к чернокожим Ливингстон сумел завоевать их уважение и симпатию.

После смерти Ливингстона Стэнли начал писать свою вторую книгу о Ливингстоне. Она была озаглавлена: «Жизнь и путешествие Давида Ливингстона». Работая над этой книгой, Стэнли решил закончить начатые Ливингстоном исследования, для чего задумал снова поехать в Африку.

Деньги для этой поездки он получил от того же издателя Беннета; кроме того, значительную сумму прислала одна большая английская газета. Это показывает, каким доверием и известностью пользовался в это время Стэнли.

В 1872 г. Стэнли прибыл в Багамойо, на восточном берегу Африки, чтобы отсюда начать свое путешествие.

Караван его состоял из 366 носильщиков и вооруженных людей; белых было трое.

Из Багамойо караван направился к озеру Виктория, которое Стэнли предполагал переплыть на лодке. Лодку эту несли носильщики в разобранном виде.

На пути к озеру путешественники встретили дикие горы. Вокруг не было ни растительности, ни животных. Припасы кончились. Около ста человек погибло при этом утомительном переходе.

Однажды на караван неожиданно напали вооруженные туземцы. Произошла битва, Стэнли разбил туземцев и мог продолжать путь, но он потерял 25 человек убитыми и столько же было ранено.

Через 2 месяца Стэнли достиг озера Виктория. Здесь кругом была богатая природа, питание было обеспечено. Поэтому Стэнли спокойно оставил своих спутников на берегу озера, а сам с десятком более надежных из отряда людей отправился на лодке на другой берег.

Путь их был очень опасен: бури угрожали разбить лодку, дна Стэнли не знал, а лодка могла быть пробита подводными камнями; жители берегов враждебно встречали путешественников.

Наконец лодка причалила к берегу, Стэнли и его спутники попали в область Уганду, где дружелюбно были приняты туземцами. Вождь их Мтэда очень хорошо отнесся к Стэнли и помог ему вернуться на тот берег, где был оставлен караван. Захватив с собой других участников путешествия, Стэнли вернулся благополучно в Уганду.

Когда караван Стэнли пробирался из Уганды на восток, на пути его встретилось большое и сильное войско негритянского вождя. Чтобы избежать кровавого столкновения, Стэнли повернул на юг, к озеру Танганайка, которое он исследовал вместе с Ливингстоном.

Но прежде, чем заняться новыми исследованиями озера Танганайка, Стэнли решил побывать в Уджиджи, чтобы собрать сведения о последних днях жизни Ливингстона. Когда этот план был выполнен, путешественники направились к большой реке Луалаба, которую Ливингстон считал началом Нила.

Путь к реке был крайне труден. Приходилось проходить через леса, еще более дикие, чем те, которые встречались Стэнли на пути его к Ливингстону. В траве и кустах жили ядовитые змеи, в лесах водились хищные птицы и звери. Отряд Стэнли постепенно уменьшался, так как негры отказывались идти дальше и возвращались обратно.

Когда путешественники, наконец, достигли города Нюангуэ, туземцы рассказали им, что дальше не заходил ни один европеец; там снова начинались необъятные леса, пробраться в которые даже туземцы не решались. Они были уверены, что никто из людей не может вернуться оттуда живым.

Но Стэнли решил сделать попытку пройти лес. Ни один человек из отряда не хотел сопровождать его. К счастью, арабский вождь Типпо-Тип помог Стэнли. Он дал ему 700 воинов и сам отправился вместе с ними. При этих условиях занзибарцы тоже согласились сопровождать Стэнли.

Продвигаться вперед по лесу приходилось очень медленно. Лес был темен от густой листвы; ядовитые испарения и отсутствие свежего воздуха требовали большого напряжения сил.

Стэнли не раз казалось, что они не дойдут, сил становилось меньше и меньше.

Наконец страшный лес кончился. Перед глазами Стэнли расстилалась большая река. Бесконечная радость охватила его. Вот и желанная Луалаба! Нил ли это? — как думал Ливингстон. Теперь Стэнли оставалось исследовать течение этой реки, для чего нужно было проплыть по ней до океана.

Между тем Типпо-Тип решил повернуть обратно: срок договора его со Стэнли истек, да и войско его сильно уменьшилось. Стэнли остался один с 150 занзибарцами. Снарядив лодки, путешественники поплыли вниз по реке. Через некоторое время их окружили туземцы, кричавшие: «мяса, мяса!» Это были людоеды. Пришлось пустить в ход оружие. Только смелость и твердый характер Стэнли помогли ему спастись от людоедов.

^{Нападение людоедов.}

Почти беспрерывно приходилось вести войну со свирепыми жителями берегов реки. Это очень затрудняло продвижение Стэнли вперед.

Достать у враждебных жителей провиант было невозможно, и путешественники должны были питаться только теми плодами, которые они собирали на берегу.

Плавание по реке было крайне трудно еще и потому, что в начале пути часто встречались водопады. Приходилось тащить лодки на себе по берегу реки до того места, где река снова текла спокойно. На эти переходы уходило много времени и сил.

Семь водопадов и до сих пор называются именем Стэнли.

Дальше течение реки сделалось спокойным и, если бы не было недостатка в пище, путешествие можно было бы считать нетрудным. Так путешественники достигли устья реки. Здесь не было враждебных туземцев, но река снова сделалась разъяренной. Вода то подымалась вверх, то низвергалась с головокружительной быстротой. Пришлось выйти на берег и пешком идти вдоль него. Через 10 дней Стэнли и его спутники добрались до Атлантического океана.

Трудный путь был окончен. Стэнли проследил все течение реки до океана и установил, что это — Конго, одна из величайших рек в мире, а Луалаба, которую Ливингстон принимал за начало реки Нила, — приток Конго. После этого открытия Стэнли считал свое второе путешествие по Африке законченным.

Он сел на военный корабль, чтобы отвезти своих чернокожих спутников на Занзибар. Оставив здесь весь свой отряд, Стэнли возвратился в Европу. Пробыл он в путешествии 2 года и 4 месяца.

По возвращении в Англию Стэнли написал книгу о своем втором путешествии в Африку и подробно описал все течение открытой им реки Конго.

Благодаря своим трудам и открытиям, Стэнли приобрел всемирную известность.

Бельгийский король Леопольд предложил ему основать на берегах Конго государство.

С этой целью Стэнли предпринял в 1879 году третье путешествие в Африку, где прожил около 5 лет. Он основал несколько городов государства Конго. Торговля рабами в этом новом государстве была строго воспрещена.

Враждебное отношение туземцев к Стэнли, как к белому человеку, постепенно сменилось уважением к его неустрашимости и энергии. Негры, видя, как Стэнли превращает неприступные скалы в города, прокладывает дороги по лесам и горам, прозвали его «Була Матари», что значит «разрушитель скал».

Водный путь по Конго уже не представлял тех опасностей, которые Стэнли когда-то геройски преодолевал: вниз и вверх по реке плавали пароходы. Опытный моряк, Стэнли сам провел первый пароход по всему судоходному пути Конго.

Непрерывная пятилетняя работа в Конго утомила Стэнли; он вернулся в Европу, чтобы отдохнуть, но скоро ему пришлось, снова поехать в Африку.

На этот раз Стэнли получил предложение египетского правительства отыскать в Африке Эмин-пашу. Это был известный немецкий путешественник. Настоящее имя его было — Эдуард Шнитцер. Без всяких средств поехал Шнитцер в Египет для научных исследований и, чтобы обеспечить свое существование, поступил на службу к египетскому правительству, которое отправило его в Судан[16]. Здесь Шнитцер получил мусульманские имя Эмин-паша.

В течение 10 лет Эмин-паша делал различные научные наблюдения над природой Судана. Об этих наблюдениях он сообщал в Европу.

В 80-х годах XIX века в Судане разразилась священная война, во время которой Эмин-паша был отрезан и лишен возможности сообщаться с Европой. Его искали в продолжение нескольких лет. Наконец Стэнли взял на себя эту задачу.

Он на корабле отправился к устью реки Конго и поднялся уже знакомым путем вверх по реке, У озера Альберт[17] он, наконец, нашел Эмин-пашу и вместе с ним достиг о. Занзибара.

Таким образом, Стэнли во второй раз пересек всю Африку: при втором своем путешествии — с востока на запад, а теперь — с запада на восток.

Это было его последнее путешествие. По возвращении в Англию Стэнли продолжал работу над своими книгами, в которых описывал природу и жизнь Африки и горячо восставал против рабства.

Умер Стэнли в 1904 году.

Заслуги Стэнли, как путешественника и исследователя, громадны. Внутренняя Африка, представлявшая ранее неизвестную область, теперь насчитывала в своем пространстве немало рек, озер и селений. Более 5.000 километров судоходного пути вглубь страны открывали широкие возможности для будущих исследователей Африки. И всем этим мир обязан Стэнли, неутомимому борцу за науку и отважному путешественнику.

Так неизвестный, беспризорный мальчишка, вызывавший у окружающих отвращение уже одним тем, что был незаконнорожденный, отщепенец общества, прошел большой жизненный путь; благодаря своему уму, смелости, настойчивости, он добился признания не только в своей стране, но и во всем мире.

И та самая Англия, которая высокомерно отказывалась от мальчика неизвестного происхождения, и посейчас гордится Стэнли, как своим величайшим героем.