По дороге разочарований

12 ноября. Встреча

'А когда придет метель,

Я дорожку проведу,

Золотую карусель

Потихоньку заведу'

Закончились праздники, и снова работа. Диана позвонила в милицию секретарю, как ни странно, ответил мужской голос, причем, до боли знакомый.

— Здравствуй, Дианочка — ответил на ее приветствие Сосновский.

«Что это за нежности, да при нашей бедности» — растерялась на миг Диана, но собралась с мыслями и произнесла учтиво:

— Матвей Андреевич? Посмотри, пожалуйста, нет ли там для нас Постановления на Малахову от Следственного отдела.

— Сейчас, я спрошу.

Через некоторое время он ответил:

— Нет, Дианочка, из Следственного ничего нет.

— Очень жаль… Спасибо. До свидания.

Она положила трубку в задумчивости. «Что это с ним? Неужели соскучился по моей вредности? Мне так его не хватает. Но… „Я могла бы побежать за поворот, только гордость не дает“. Да и Матюша не побежит»

На следующий день Сосновский встретился Диане в кафе, она пришла туда с Миланой Любавиной. Они уже сидели за столом.

— Твой Матюша пришел — первая его заметила Милана.

Диана обернулась, Матвей заулыбался и кивнул головой.

— Сейчас, как сядет с нами, так я этим куском и подавлюсь — сказала Милана — я и так его разжевать не могу.

— А где же ему сидеть, как не со мной? — пошутила Диана, но парень и в самом деле, пришел к ним со своим разносом, Милане пришлось оставить в покое свой непокорный кусок мяса.

Матвей задал вопрос, который мучил его в последнее время.

— Говорят, ты увольняешься, и уезжаешь. Правда?

— Я? — удивилась Диана — ну да, еду в тундру. Меня там чукча в чуме ждет. А кто тебе сказал?

— У вас на работе про тебя говорили.

— Не обманывай.

— Правда. Я приходил как-то к вам, тебя не было…

— Обсуждали, значит, меня — хмыкнула Диана и на Любавину посмотрела.

— Наверное, когда ты в командировке была — предположила Милана.

— Ну, а у тебя, как дела, Матвей?

— Да вот видишь, в столовой приходится обедать.

— А что, мамы нет?

— Уехала… тоже в тундру — пошутил он.

— Серьезно? Может встретимся с ней там.

— Привет передавай.

— Хорошо. А телевизор купил?

— Нет еще. С этой получки пойду брать.

— Цветной, что ли? — спросила Милана — их вроде, нет.

— Да, их все разобрали — подтвердила Диана — а теперь они все стоят в КБО и в ремонт их не принимают, даже по гарантии.

— У Цыплятниковой месяц показывал и сломался. У нас тоже не успеваем ремонтировать — сказала Милана.

— Не пугайте меня — произнес Матвей.

Милана допила свое какао и поторопила Диану:

— Мечи реже, еще в магазин надо.

— Не торопи меня, Милана — ответила Диана — Я человека лет пять не видела, столько вопросов накопилось!

— Вечером собирайтесь и говорите — посоветовала Любавина.

— Она же занятая — сказал Матвей про Диану, но Милана приняла это на свой счет.

— Да. Мне еще яблок купить надо.

— А где продают? — спросил он.

— В Универсаме, по рубль восемьдесят.

— Тоже надо купить.

Диана выпила свое какао, поставила пустой стакан на разнос. Милана пошла на выход.

— Позвонила бы мне — сказал Матвей, глядя на Диану с надеждой снизу вверх.

— Позвоню. Но боюсь ты заругаешь меня, что отвлекаю от дел — сказала она.

«Я же вечно не вовремя звоню»

— Не буду — пообещал он.

— Ну, кто тебя знает?

— Ну, ты-то должна знать…

Она пожала плечами и ушла за Миланой.

Они зашли в кулинарию, а потом в Универсам, и по дороге снова встретили Сосновского.

— Ты за яблоками? Угостишь, меня яблоком? — спросила его Диана.

— Конечно.

Яблок не было уже, и Диана с Миланой обошли все отделы. Сосновский, тем временем, разговаривал с продавщицей в «Соках».

После Универсама Сосновский спросил:

— А теперь вы куда?

— В Универмаг — ответила Диана — Пойдем с нами.

Как ни странно, он пошел.

— Шоколадку мне купишь — сказала она.

— Накладно ему будет, в столовой обедать, да еще шоколадки тебе покупать — заметила Милана.

— Подумаешь. Один раз в жизни можно.

Обойдя нижний этаж Универмага, Милана их покинула, ушла на работу, а Сосновский спросил Диану:

— Ты сейчас на работу?

— Нет. На встречную проверку.

— А что это такое?

— Ну, это ходишь по адресам и проверяешь бумажки.

— У меня тоже есть бумажки. Пойдем ко мне, проверишь.

— Не-а… Это не мой участок, а Мали, пусть она к тебе идет. А ты разве на работу не пойдешь?

— А что там делать? Начальства пока нет. Пойдем ко мне в гости, у меня шоколадка есть, большая. А на встречную, успеешь.

— Забавный ты стал в последнее время. Безответственный какой-то — заметила Диана — ну, пойдем.

— В последнее время ты совсем не хочешь меня видеть.

— Разве? Пять лет тебя не видела, соскучилась! Душа болит, на демонстрации смотрю, стоит мой Матюша в фуражке, в шинельке тоненькой, замерз. Сердце кровью облилось. Переживала очень. Не простыл ли?

— Я и правда, тогда конкретно замерз, проклинал и Ленина, и революцию его, не мог пораньше ее организовать, в сентябре, например. Зато все проходят, привет, с праздником! И никто не посочувствовал — пожаловался Сосновский.

— Ничего они не понимают, у них приветы да праздники на уме. Одна я тебя жалею.

— А я думал, ты меня забыла. Пришел бы к тебе, да думаю, прогонишь. Тем более, чукча у тебя…

— Сам ты чукча, Матюша. Никого у меня нет.

Они пришли к нему домой. У него и правда была шоколадка, а на магнитофоне новые записи.

— Как давно я тебя не видел, Дианочка, если бы ты знала, как я скучал.

— Я тоже думала, ты меня забыл.

— Нет, я как услышал, что ты уезжаешь, так и вовсе расстроился. Думал, не увижу тебя больше.

— Испугался?

— Испугался.

Диана обняла парня, взъерошила его темные волосы.

— Миленький ты мой. Да кому же я нужна?

— Мне нужна, Дианочка, милая.

— Как ты жил это время?

— Работа, дом.

— Все рассказывай — потребовала она.

— Зачем тебе? Ты смеяться будешь.

— Не буду.

— С тех пор, как мы расстались, я, конечно, виноват, только я ни к кому больше не мог подойти, всех с тобой сравнивал. Самые прекрасные девушки казались убожествами. А ты простишь меня? — он заглянул в ее зеленые глаза пытливо.

— А как ты думаешь?

— Не знаю. Поэтому и спрашиваю.

— Ты же видишь все по глазам.

— Нет, по глазам ничего не увидишь. Не так все просто. Не хочу я тебя терять, а чувствую кто-то есть между нами — вздохнул он.

— Матюша, нет никого. Ты все выдумываешь.

— Я глупый?

— Ты умный и хороший.

— Дурак я.

— Почему?

— Болтаю всякую ерунду, вместо, того, чтобы, просто сказать, что люблю тебя, Дианочка, по-прежнему.

— Разве?

— А ты что ли забыла, как когда-то говорил тебе, ты самая нежная, самая добрая — произнес он, нежно целуя ее лицо.

— А еще ты говорил, что ты мой — напомнила Диана.

— Твой… Но я сомневаюсь, что ты моя…

— Я вредная, но я все равно тебя люблю.

— Знаешь, Диана, я с семнадцати лет не верю словам.

— Почему?

— Да так… Говорила одна, люблю, жду… а потом — вспомнил он что-то из своего прошлого и помрачнел — Ай, да ладно… Пойдем, тебе же на встречную.

— Пойдем… А ты что, обиделся? — спросила она.

— Нет.

— А почему погрустнел? Не обижайся.

— И ты не обижайся, пожалуйста, если я что не так сказал или сделал…

Они вышли на улицу, а там… белый пушистый снег, плавно кружась, укутывал землю.

— Смотри! Какая прелесть, Матюша! — восторженно воскликнула Диана, протягивая ладони вверх, большие хлопья снега опускались на ее руки в черных перчатках.

— Это ты прелесть, моя Диана — залюбовался на неё Матвей.

Она повернула к нему своё сияющее детским восторгом лицо, и он, слегла наклонившись коснулся своими губами её полураскрытых губ…