По праву сильного (СИ)

Глава 49

Повисает пауза. Сузившиеся глаза Ящера подсказывают мне, что он, мягко говоря, не в восторге от моей реакции.

А меня накрывает осознанием, что я выгляжу ужасно. Дуля на голове, спортивный костюм, общая взмыленность… носки с инопланетянами!

Чистый секс, блин.

Гордеев, конечно, видел меня и в состоянии похуже, но мне все равно неприятно, что мой мужчина… Нет, теперь не мой! Я одергиваю себя. Что Денис видит меня такой, и я стараюсь на него не смотреть.

Очень стараюсь.

Я обвожу глазами кухню, отмечаю два букета, подозревая, что вон — тот из коралловых роз — мне.

В ожидании хоть чьей-то реплики, разглядываю праздничный сервиз на столе, нарядные салфетки… Пытаюсь сосредоточиться на кружочках нарезанного апельсина.

Но Денис так и притягивает мой взгляд, и я сдаюсь.

Надеюсь, мне удается сохранить лицо, когда я смотрю на него. Не хочется, выдавать себя взглядом побитой и брошенной собаки. В ушах шумит. Во рту пересохло.

— Ксюха, голова два уха! — ругается сзади Лешка, и я пропускаю его на кухню.

Его реакция на Гордеева более сдержанная, но я буквально кожей чувствую, что напряжение на кухне усиливается. И только мама ничего не понимает.

— Ксюша, это мой бывший ученик, — лепечет мама, видно, как она волнуется. Еще бы! Мрачный, как туча, Ящер кого хочешь заставит волноваться. — Я тебе о нем рассказывала… А это — моя младшая, у нее сегодня день рождения…

Немного дико звучит, мама еще не старая совсем, и бугая, вроде Гордеева, представить ее учеником сложно. Кажется, она тогда совсем молоденькая была.

— Здравствуйте, — опять ляпаю я, и внутренне сжимаюсь, потому что к разъяренному взгляду Ящера добавляются раздувающиеся крылья носа.

— Елена Анатольевна, мы с Ксюшей знакомы, — густой баритон с хрипотцой молчавшего до сих пор Гордеева вспарывает неловкость этой встречи. Денис аккуратно ставит кофейную чашку на блюдце без единого звяка, но почему-то это выглядит зловеще.

Я вспыхиваю.

Он ничего такого не говорит, но у меня ощущение, что сейчас он предъявляет на меня права, давай понять, что между нами что-то есть.

— Откуда? — хлопает глазами мама.

— Вы простите, Елена Анатоьевна, что не заходил раньше, надо было, наверное, но я и в этот раз к Ксюше приехал.

У меня начинает клокотать в груди.

Приехал он ко мне. Посмотрите на него. Свалил, не попрощавшись, когда истек наш договор, а теперь припылили обратно! Что? Дела наклюнулись, и он решил, что я ему эскорт обеспечу? Пусть валит к своей Тане! Или нет! Ни к кому пуст не валит! Нечего на секс отвлекаться! Пусть делами занимается!

— Что же ты, Денис, сразу не сказал? — мама теряется еще больше.

Я прям вижу, как у нее в голове никак не укладывается мысль о моем знакомстве с Гордеевым. Оно и понятно, в ее понимании мы из разных миров и не могли пересечься. Хоть и живут его родители в соседнем доме.

— Елена Анатольевна, за Ксюшей приехал, — огорошивает он.

И я отмираю.

— Денис Сергеевич, можно тебя на минутку? — цежу я, еле сдерживаясь.

Меня так штормит, что я чувствую потребность высказаться. И недовольное сопение брата и, мамино молчаливое осуждение мне мешать не должны.

Я вижу, как Гордеев поднимается из-за стола, и, развернувшись, иду в свою комнату. При семье я высказываться не стану, а вот за закрытой дверью — вполне.

Денис следует за мной молча, но в сопровождении той самой давящей ауры.

И меня это раздражает еще сильнее. Да что там раздражает! Бесит!

Царь не доволен! Охренеть!

Гордеев заходит в мою комнатку, где с последнего его посещения ничего не изменилось, и я закрываю за ним дверь.

— Это что сейчас такое было? — начинаю шипеть с ходу.

— Я привык расставлять все точки над «и» сразу», — набычивается Гордеев.

А где «здравствуй, Ксюша», «рад тебя видеть», «я скучал»?

— Какие точки? Что значит, ты приехал за мной? Какого хрена, Денис? — повышаю я голос, уже не задумываясь, что Гордеев не тот человек, на которого стоит орать.

— Я не понимаю, в чем проблема, — с каменным лицом сообщает мне Ящер.

— В чем проблема? — не верю своим ушам. — Серьезно? Может, в том, что я не игрушка? Не девочка по вызову? Может, у меня есть свое мнение? Или своя жизнь? Возможно, личная?

— Мне не нравится твоя личная жизнь без меня, — высекает он.

У меня пропадает дар речи. Даже не «не нравится его личная жизнь без меня», а именно мне другой не положено! Таращусь на него в полном шоке от такой наглости!

Видя, что я пока не могу подобрать слов для возражений, Денис продолжает:

— Тебе будет со мной хорошо. Я же тебе нравлюсь. Почему нет?

О мой бог! Дай мне сил не пристукнуть этого чурбана!

— Мне много, кто нравится, — Денис скрипит зубами. — Это не повод ни для чего! Ты свалил в закат, не объявлялся, а теперь появился типа «за мной»? Почему нет? Может, потому, что я не резиновая кукла в дорогу?

Я уже почти кричу в голос, и, сдается мне, меня слышно по всей квартире, несмотря на закрытую дверь.

— А может, потому, что и недели не прошло, как тут трется Костя, — рявкает Гордеев, выплевывая имя Арзамасова, как ругательство.

— Ты откуда знаешь? — я упираю руки в боки. — И что из того, что трется?

Ящер нависает надо мной опасной скалой и, обхватив мой подбородок сильными пальцами, говорит мне в лицо:

— Я все знаю, Ксюша. Я привык за своим следить.

— Своим? — я перехожу на позорный ультразвук. — Ты совсем с ума сошел?

Я луплю его груди, мне сейчас так обидно, что по-другому я выплеснуть это не могу.

— Да, своим, — рубит он. — И никаким домашним маменькиным хренам я свое не отдам.

— Это не тебе решать! Я могу выбрать его и все, и ничего ты не сделаешь! Сердцу не прикажешь! Или ты об этом не знаешь, потому что у тебя сердца нет?

— Сердца? А хочешь, я прям сейчас, сделаю так, что ты сможешь говорить только «да»? — Гордеев придвигается ко мне вплотную, и я ощущаю жар раскаленного тела, и нечто твердое упирается мне в живот.

— Не все решается через койку!

Мы орем друг на друга. Плевать, кто и что слышит.

— Ну если только так можно тебя пронять, — огрызается Денис.

Ах, я еще и черствая? Скотина! Бесчувственный болван! Сволочь!

— Уходи, — я заставляю себя говорить спокойно. — Я тебе благодарна за все, но уходи.

— Сейчас я уйду. Тебе надо подумать, Ксюша. И смириться. Я без тебя не уеду.