По замкнутому кругу

Глава 10

пятнадцать лет назад, школа

Ноябрь пришел с простудами. Дожди, первые холода, противные туманы — ничего из этого не способствовало укреплению здоровья, наверное. И один за одним одноклассники Даны начинали пропускать уроки. Не катастрофично еще, но тенденция наблюдалась невеселая.

Слегла Яна, причем заболела серьезно, с температурой и гнойным воспалением миндалин. Дана ей звонила, подруга говорить не могла, ее мать рассказала. Следом заболел и Витька. В целом, не ходило по болезни человек семь. Многие страдали и мучались с насморком, но на уроки являлись, жалуясь, что дома нудно, а температуры все равно нет.

Кто-то нарекал на эти новые уроки плавания, что якобы перемерзают в холодной воде, и вот результат. Но Дана лишь удивлялась. Она больше и дольше их всех плавала, и как раз, наоборот, еще поспорить могла бы, что это только лучше закаляет. У нее никаких простуд не было.

Однако даже Казаков говорил хрипло, как-то тяжело глотая, да то и дело покашливая, но пока упрямо ходил на уроки. И все же в последнюю пятницу, на третьем занятии в бассейне, получается, она сама ему, по сути, сказала в воду не лезть. Дождалась, пока рядом никого не останется и заметила, что не стоит, уже имея простуду, усугубит. И Казаков не спорил, послушался ее. А еще не провожал. Ни в пятницу, ни вчера.

И уже сегодня, на неуверенное замечание Даны, все еще сомневающейся, может ли что-то советовать ему хоть бы и на приятельских правах, что лучше бы дома отлежался, поправился, Данил огрызнулся:

— Не бойся, не заражу, — насуплено проворчал, как-то отстраненно махнув головой. Не глянул на нее при этом. Будто бы раздраженно теребил ворот темного свитера.

Прозвучало резко, даже немного грубо. Скорее всего, из-за простуженного горла, а возможно, и специально хотел так, устав от нее и всех этих советов, а Дана лезет со своими глупостями.

— Не боюсь. У меня иммунитет хороший. Закаляюсь, — ровно отозвалась она, пытаясь скрыть, что ее задело отчего-то очень сильно. Отвернулась, отгородившись от него волосами, которые сегодня не собирала.

Данил сбоку зачем-то стул дернул, тот резко по полу проехался с противным звуком. Вздрогнула от неожиданности, но не повернулась к нему.

Уткнулась в тетрадь, делая вид, будто у нее рядом никакого соседа и нет. Стало почему-то совсем грустно. Вероятно потому, что ей сейчас и поговорить в классе не с кем было. Друзья болели, остальные, по большей части, ее игнорировали или относились не особо дружелюбно. А Данил… Что ж, он вот…

А ведь Дане казалось, что они почти дружат. Или больше… Может, и провожать перестал совсем не из-за того, что неважно себя чувствовал?..

Глупая! Глупая…

Попыталась напомнить себе, что вообще ни с кем дружить тут не планировала. И уже хорошо, что двух друзей нежданно получила. Вот поправятся ребята — и все нормально станет вновь. И она их, кстати, на свой День рождения пригласит, до которого всего две недели осталось. И, наверное, еще Георгия, он тоже с ней время от времени болтал в коридорах, если пересекались, или на улочке у домов сталкивались. Нормальный парень, да и родители общаются часто. Соседи.

А Данил…

Сам дал понять, что ему сейчас ее видеть не хочется. И нечего придумывать. Еще и мечтать ночами черти о чем! Совсем-совсем глупая!..

Правда, Дана хотела и его пригласить. Очень хотела еще сегодня утром. Смущалась дико почему-то, удушливой волной накрывало при мысли, как заговорит об этом, если Данил все же следом после уроков пойдет или завтра скажет. Слова подбирала, мысленно проговаривая и нервно сплетая пальцы уже от воображаемой ситуации, дико опасаясь, что он откажется, еще и посмеется над ней потом с друзьями… И сейчас Дану накрыло сомнением и неуверенностью. Стало дискомфортно от одной мысли, что только собиралась упомянуть. Точно ведь посмеется… Вот дура! Ведь такого уже себе навоображала! Лучше бы, как и раньше, на уроках целиком сосредоточилась, на дополнительных занятиях английским, к примеру, а не пыталась в характере своего соседа по парте скрытые черты найти или придумать, словно бы они… дружат, ага.

И даже голову не подняла, когда Данил резко встал и вышел из класса, едва прозвучал звонок. Началась большая перемена.

Дана принялась медленно складывать вещи, не обращая внимания на одноклассников, как-то непривычно сгрудившихся в задней части класса. Следующим по расписанию у них урок химии стоял, есть она не хотела, да и в здешнюю столовую все еще не решалась заходить. Дойдет до кабинета химии и там перекусит, брала с собой яблоко и шоколад.

— Так, слушай ты, Косенко! — около парты, со стороны пустого сейчас места Данила, в проходе остановилось несколько человек, обратившись к ней.

Дана подняла голову, не до конца понимая, что именно им от нее нужно. Обычно другие не обращали внимания на нее, ну а Дана игнорировала их, соответственно. Вся ее коммуникация с одноклассниками проходила лишь через Яну и Витьку. Ну или через Данила, если можно так сказать. Сейчас же стало как-то странно и непривычно. Да и тон говоривших был непонятен, как и их напряженные, какие-то задиристые и решительные взгляды.

— Мы на химию не идем. Весь класс. Каждый из нас. Задолбались слушать крики и что мы все дебилы, — посчитав, очевидно, что раз подняла голову, то слушает, заговорила одна из девушек, видимо, главенствующая в этой затее.

Дане пришлось напрячь память, но все же сопоставила лицо со списком. Вика… фамилию не очень помнила. Вроде бы с той самой Трегубенко дружила, но и так плохо, как о Дарье, о ней никто не отзывался. Училась чаще на тройки, чем на четверки, но и на рожон с учителями, кажется, не очень лезла. Внешне выглядела немного вызывающе, конечно, и накрашена, и одета ярко, но, снова-таки, не сравнить с Трегубенко, сейчас, кстати, прожигающей взглядом Дану издали. Так что у Вики все еще сносно.

— Ваше право, — негромко отозвалась Дана, застегнув молнию на рюкзаке. Но, если откровенно, у нее даже в голове не укладывалась эта идея.

Как можно не пойти на урок всем классом?! Да и, в принципе, Дана в жизни еще не прогуливала ни одного урока. По болезни, понятное дело, пропускала, но чтоб вот так, просто не пойти?! У нее это в картину мира не вписывалось, как нечто реальное.

— Нет, ты не поняла. Мы все не идем! — повысив тон, Виктория уперлась руками в парту, словно напирая и давя на Дану этим. Подались вперед и люди, что за ней стояли, похоже, обеспечивая поддержку.

Дана удивленно осмотрелась. Кажется, весь класс замолчал, внимательно сейчас наблюдая за ними.

— Это — бойкот. Мы не быдло, чтобы с нами так обращаться. Такие же люди, как она. И химичка это усвоить должна. Так что ты, Косенко, не идешь тоже! Поняла?! Никто не идет! Или пожалеешь…

Они все смотрели на нее с таким выражением, что и без слов понятно становилось: если Дана пойдет, это будет расценено, как война против класса. И ей тогда в ответ такую же войну объявят, не дадут покоя.

Вообще-то, Дана могла понять и в некой мере разделяла возмущение одноклассников: учительница химии вела себя ужасно. Она действительно орала на всех подряд, обзывая учеников дебилами, чаще всего вообще без повода. Позволяла себе и другие оскорбления, морально унижая того, кого вызывала к доске. Да и, в целом, применяла весьма странные методы обучения. Например, самой Дане она снизила оценку по контрольной на балл за то, что в черновике, которые также собирала, была перечеркнута и дважды решена задача. И, несмотря на то, что в чистовике решение имелось единственное, верное, без единой помарки, балл Дане сняли.

— Сразу надо правильно решать, если медалисткой стать хочешь, — жестко заявила ей при всех Нина Андреевна, объявляя оценку и возвращая работу.

И это еще было очень вежливо, если сравнивать с тем, как учитель остальным оглашала результаты. Тому же Данилу, к примеру… Парень получил шестерку*. Но не потому, что не знал, как решить, тут Дана почти не сомневалась, а, просто не уважая учителя, даже не пытался адекватно выполнить задания или аккуратно те заполнить. И…

В общем, да, учитель химии вела себя грубо и непрофессионально. А если этот класс терпел подобное отношение уже несколько лет, их легко можно было понять. Наверное, в выпускной год они рассчитывали на иное все же.

Но…

— Я не прогуливаю уроки, — закинув рюкзак на плечо, спокойно и ровно проговорила Дана, не пряча взгляд. — Предмет для меня важен, независимо от учителя, — развернулась, собираясь выйти.

Все больше свое место любила — у самой двери, считай, тут мало кто помешать успеет. Может, и Данил потому никуда пересаживаться не хотел?

— Если ты пойдешь, мы тебе жизни не дадим! Мы класс, и все вместе делаем! — рявкнула, не скажешь иначе, Виктория.

Дана обернулась, медленно осматривая каждого человека, стоящего за ней. Почему-то не сомневалась, что Яна с Витькой не поддержали бы бойкот, если бы присутствовали, друзья тоже ничего не прогуливали. Да и среди остальных увидела несколько человек, которые явно колебались и сомневались в разумности такого решения. Только и против толпы не могли выступить, боялись расплаты.

Да и Дане вдруг тревожно стало. Сложно одной против такой массы стоять. Страшно.

Но ее всегда учили, что надо самостоятельно решения принимать, а не за толпой тянуться. Так редко можно свои принципы сохранить.

И вот этим людям она ничего не должна, а родителям сама обещала, что проблем не будет, справится с последним годом, выдержит, не встрянет в неприятности. А прогулянный урок, еще и вот так, казался Дане серьезной проблемой.

— У каждого на плечах своя голова есть, и каждый свое решение принять в состоянии, — несмотря на внутреннюю дрожь, достаточно ровно заявила она, спрятав дрожащие и вдруг вспотевшие пальцы в карманы кофты.

И, не ожидая дальнейшего развития ситуации, выскочила за двери, вливаясь в поток учеников из других классов, заторопившись к лестнице. Кабинет химии был на втором этаже, надо еще спуститься.

Данилу было жутко плохо. Так паршиво, что ноги дрожали. Колотило всего, горло болело, да и по голове будто мячом прилетело со всей силы. Наклонившись над раковиной в туалете, ухватившись за края руками, он шумно и тяжело дышал. Плеснув в лицо водой, Данил заставил себя умыться, пытаясь в чувство прийти.

Странно, вроде мокрый весь, вспотел, горячая кожа, а от холодной воды противно, так и хочется погорячее пустить, засунув под струю руки по локоть. Только где ж ему горячую воду тут взять? Такая роскошь только в столовке и на кухне имелась, да в медпункте. Ну, может, еще в туалете учителей, фиг знает. В остальном здании экономили, даже вентили с кранов горячей воды поснимали.

В медпункт Данил идти не хотел, хотя, по-хорошему, надо бы, конечно. И дома отлежаться нужно было, права Дана. Только как он уйдет?

Дана… Обидел ее, кажется. И ведь не хотел совершенно!..

Блин, зря на прошлой неделе играл с пацанами на поле под противной смесью ледяного дождя и первого снега! Надо было в зал проситься, тренер пустил бы. Извазюкался в грязи, как черт. От матери влетело, когда мокрый и потный домой добрался. Заставила самого спортивную форму стирать, кое-как отдирая комья грязи. Но ничего, вроде справился.

А вот ночью накрыло, проснулся в пятницу с дикой болью в горле… Но ведь именно в тот день у них бассейн! Не мог упустить такой шанс еще больше с Даной времени провести.

Собрал волю в кулак, приплелся на уроки, уж больно ему в прошлый раз понравилось, когда они остались вдвоем в бассейне и Дана показывала все, учила Данила плавать. Во-первых, когда других не было, он не настолько комплексовал, что не умеет таких вещей делать, которые в ее исполнении элементарными казались, и учился плавать. Выходило не так и плохо.

А во-вторых… Ну, просто ему как-то так хорошо было рядом с ней! Ни на что в мире эти минуты променять не хотел бы. Даже футбол с пацанами на второе место сдвинулся в рейтинге любимого времяпрепровождения.

И жарко в душе, в теле огнем отдавало, неудобно из-за этого, конечно, но вода с возбуждением помогала справиться, что хорошо. Легче было находиться с ней рядом, а этого хотелось просто непривычно дико!

Жаль, правда, что из-за херового самочувствия так и не вышло поплавать вместе тогда.

Данил на других девчонок сейчас и смотреть не желал! Как отвернуло… Говорить ни с кем другим не тянуло, не то чтобы большее что-то, с друзьями тусить отказывался, когда звали у кого-то погудеть вечером, невзирая на то, что всегда был не прочь поучаствовать в подобном. Не теперь. На Дане весь свет клином сошелся, вот честно. Хоть и ясно, что не готов был горлопанить об этом.

Потому и сейчас торчал в этой школе, несмотря на то, что паршиво настолько, качает, как обкуренного. Только куда он уйдет? Как?..

Если бы хоть заучки эти были на уроках, ну хоть кто-то из них, а так… Не мог он Дану одну бросить. Она же больше ни с кем толком в классе не знакома. Да и Трегубенко вон, до сих пор зуб на нее точит, дура. И другие не то чтоб очень тепло к новенькой относились.

Может, тут тоже его, Данила, интерес к ней виноват?

Вот и не допускал он варианта дома отлежаться, неспокойно за ребрами, в голове куча мыслей, не в состоянии просто болеть, за нее ж будет нервировать.

Хватит и того, что в последние дни Жорку просил по дороге домой за Даной присматривать после уроков, самому уже не хватало сил провожать, пусть и злился на себя и предавшее тело за это.

И за то, что так тупо, как-то грубо на уроке ей сейчас ответить вышло, тоже злился. Блин! Дебильно…

Данил снова плеснул в лицо водой, внутренне содрогнувшись от противного ощущения.

Надо было как-то мягче произнести, объяснить толково. А вышло, словно гавкнул, как училки на него, вот честно! От этого еще хуже стало. Только горло так болело, терпел еле-еле, и не хотел, чтобы Дана это поняла. Или чтоб заметила, как его трясет. Таил, что настолько ему паршиво, вот и вышло, будто огрызнулся, хоть и не собирался. Обидел ее все же, кажется. Надо бы как-то извиниться.

Еще раз тяжело и шумно вдохнув, Данил с трудом выпрямился. Елки-палки, его качает, что ли? Стремно отпускать опору. А надо идти назад. Может, выйти, покурить? Вдруг легче станет? Перемена большая, успеет…

Не зная, реально ли от сигареты полегчает или только хуже станет, да и не охота было тащиться на улицу, мерзнуть больше, парень собрал волю в кулак и пошел назад в кабинет, чтобы вещи забрать.

— Ого, это что за собрание? — хрипло поинтересовался Данил, застыв на пороге кабинета и обозревая всех.

У их с Даной парты собрались едва ли не все одноклассники. Самой Даны, кстати, не было, как и ее вещей. А в кабинете, словно перед грозой почему-то. Какое-то тревожное, напряженное ощущение прокатилось по затылку. И это не потому, что ему плохо, не чудится.

— Чего тут торчите, не идете на обед? — бросил он, превозмогая боль в горле и начав свои вещи собирать. — До химии так и не успеете.

— Нам уже Нинка поперек горла стоит. Все, задолбала! Мы ей бойкот решили объявить. Ну ее на х*р, и химию туда же! Не пойдем на урок. Все так решили! — со злостью на учительницу отозвался Никита, его приятель, с которым дружили едва не с первого класса. И на поле всегда любили в связке играть, хорошо у них атака на пару получалась.

Голос друга звучал решительно и даже вроде с вызовом. Данил невольно поднял голову, осматривая остальных. Большая часть одноклассников сгрудилась рядом, явно поддерживая мнение Никиты. И смотрели при этом на Данила, будто ожидая, что он скажет.

А Данил… Он понимал, чего уж. И поддерживал, наверное. Сам этот предмет не любил жутко. И все из-за учительницы. Химия вроде и интересная… но когда тебя вечно недоумком называют, не объяснив ничего толково, отвернет от учебы любого. Да и это отношение выбешивало, так что откликнулось внутри согласием. Ну и паршиво все еще было так, что возможность с урока слинять манила.

Однако… почему они тут все торчат, а Даны нет? Этот нюанс теребил сознание.

— И что, все решили так? — откашлявшись, он взял свой полупустой и потрепанный рюкзак, видавший лучшие дни. Блин! Горло болело все сильнее. И, кажется, уже реально качает. А еще холодно… и жарко одновременно. — Это ж просто так не пройдет. Директриса будет разбираться и завуч…

— Нам по фигу, пусть они с Нинкой для начала разбираются! Я уже и родакам жаловался, да и все мы! — огрызнулся Никита. Остальные загудели, кивая, явно соглашаясь с его мнением. — Мы все решили. Никто не пойдет! Ты с нами? Пошли лучше в кафе через дорогу кофе выпьем? — предложил друг, тоже свои вещи собрав.

Потянулись понемногу к выходу и другие. А Данил все стоял и пытался мысли собрать в кучу в гулкой и горячей голове.

— Точно все? — сипло уточнил, уже не в состоянии говорить нормально.

— Да! — поддержало сразу несколько человек.

— Кроме этой, новенькой девки, — вдруг с сарказмом ввернула Трегубенко, проходя мимо него к выходу. Следом прошла и Вика, хмыкнув на замечание подруги. — Пошли, Данил, точно, кофе попьем, поболтаем… — Дашка посмотрела так, что в немецких фильмах, которые они по малолетству у Никиты дома на припрятанных его родителями кассетах смотрели, голые бабы зыркали скромнее.

— Да, Дан. Пошли. Тебе бы отлежаться лучше дома, конечно, а то и в среду игру пропустишь, как вчера, — Никита довольно хлопнул его по плечу, точно не сомневаясь, что друг вместе со всеми, как и всегда.

Да и разве не правы?..

Но Данил даже внимания не обратил. Только зубы сжал сильнее.

Он так и думал почему-то. Вот как зашел, увидел, что ее нет… Так внутри и появилось ощущение тревоги. Да и ясно же, что Дана на подобное не пойдет. Может, Данил ее и не особо хорошо знал еще, но казалось, что все же разбирался. Хотя и ей досталось от химички, и задело, он видел, как Дана тогда расстроилась. Не столько из-за оценки, а из-за самой несправедливости. И как Янка подругу успокаивала, уговаривая не обращать внимания и не спорить, просто учесть, что Нина Андреевна такая, подслушал в коридоре на перемене… Но Дана урок не прогуляет. Это очевидно.

Только вот, если все прогуляют, а она на урок пойдет — ей жизни не дадут до конца года.

Вот же ж гадство! Были бы сейчас Витька или Янка, те бы тоже остались… и это бы поняли. Дане демарш против класса простили бы. Ну, не забыли бы, но и не обостряли. Заучки, что с них взять.

Но так, когда она одна и против всех пошла… Сгноят.

— Ага. Ясно, — кивнул он Никите, тоже выходя из кабинета.

Потянулся в общем направлении к лестнице. Друг шел рядом, рассказывая что-то про то, как они вчера играли. Но Данил почти не слышал, голова раскалывалась от боли, а общий гул и гам перемены в школе добавлял неприятных ощущений, усиливая чувство разбитости. Вот только на втором этаже не пошел дальше, свернул к кабинетам.

— Дан, ты чего? Ты куда? — Никита оторопел. — Зачем, мля?! Решили же… Ты из-за этой новенькой, что ли?

— Решили, — почти не оборачиваясь, реально прохрипел Данил. Сил почти не осталось. — Вы решили. И я согласен. Делайте, Никит. Только и я свое решил…

Больше ничего не добавив, он пошел в коридор, опасаясь, что не догребет до класса. Если друг что-то еще и говорил, Данил не услышал, не в состоянии был отреагировать. Только очень хорошо понимал, что не может оставить Дану один на один со взбешенной училкой, да еще и против всего класса и их злости на ее принципы.

А если он пойдет на урок (хотя кто б знал, как ему не хочется!)… Она уже не единственной будет. И это все поменяет, совершенно.

Буквально ввалился в кабинет, в глазах едва не двоилось. И это треклятое горло… Тяжело перевел дыхание, осматриваясь. Пустой класс… Странно, непривычно. И одна Дана сидит на своем месте за их партой.

Удивленно вскинулась, уставившись на него с таким непонятным выражением в глазах… Данил почему-то как прилип своим взглядом к ее, не в силах оторваться, несмотря на самочувствие. Медленно добрел до парты, рухнул на свой стул, просто бросив рюкзак на пол. Все, сил нет, до урока еще минут семь, возможно, отдышится.

Что-то подсказывало Данилу, что Нина Андреевна на них двоих всю ярость обрушит, увидев демарш остальных. Надо бы подготовиться и как-то суметь на себя это все взять. Дана слишком нежная, ее это больно заденет, обидит. А ему что? Как горохом об стенку…

Уперся локтями в парту, наклонил голову, давя кулаками на лоб. Чем черт не шутит, вдруг полегчает?..

— Данил, все решили прогулять. Бойкот учительнице или в этом духе что-то… — наверное, подумав, что он не в курсе, тихо-тихо проговорила Дана.

И то, как она это сказала, натолкнуло Данила на догадку, что девушка поняла, насколько у него голова трещит. Все его паршивое самочувствие просекла, сколько бы он ни бравировал.

— Ага, я в курсе, — просипел в ответ, не поднимая голову.

— Данил… ты бы шел в медпункт и домой. Я скажу, что ты заболел и с утра отсутствовал…

Дана неожиданно взяла и накрыта его лоб своей рукой. Такой шикарно прохладной! И теплой одновременно… Такой мягкой! Словно боль ему унимающей… Не отдавая себе отчета, Данил чуть повернулся, прижимаясь сильнее к ее пальцам. Обхватил ее ладонь своей рукой, как компресс держа на своей голове.

Странно, конечно, но легче.

— Та не, спасибо. Я тут лучше посижу, — хмыкнул, не открывая глаз. Прошептал едва слышно, жалея горло.

— У тебя температура, Данил! — удивительно! Она сумела на него наехать тоном, упрекнуть, не повышая при этом голоса, все еще шепча, оберегая Данила от резкого звука.

— Та не, просто перегрелся. Сильно хорошо топят, — попытался упасть «на дурачка» он.

— А с горлом что? Чаем ошпарился? Или, может, не стоило под дождем в футбол играть?! И отлежаться нужно было! — явно не поверив, все еще сурово, с сарказмом, но тихо, вычитывала его Дана, продолжая руку на лбу Данила держать, не вырывалась.

А ему от этого такой кайф, что остальное готов терпеть часами! Пусть ругает, права же, по сути. Зато сидит рядом, волнуется о нем… Никогда не поверил бы, что от такого балдеть можно, даже горло уже не так болит, кажется.

Но именно в этот момент, прерывая его блаженство, оглушительно громко и противно, мерзко прозвенел звонок на урок. А еще через секунду хлопнула дверь лаборантской, где обычно сидела учитель химии на перемене.

Глубоко вдохнув, Данил открыл глаза, выпрямляясь, с внутренней обреченностью готовясь держать удар за весь класс и за Дану, главное.

*в Украине с 2000 г 12 бальная система оценивания в школе