По замкнутому кругу

Глава 8

настоящее

Данил ждал ее прямо под раздевалкой. Хотя Дана почти и не сомневалась в этом. Тут же забрал у нее сумку (практически силой), и с явным осуждением посмотрел на плохо просушенные волосы. Протянул руку, демонстративно поймав пальцами длинную прядь.

— Еще не лето, красавица, — заметил он, как бы намекая.

Но ей возвращаться не хотелось. Как и признаваться, что она торопилась и махнула рукой на качество, отдав предпочтение скорости, чтобы побыстрее к Данилу выйти…

Нет. Этого она точно сообщать не собиралась. Еще не поняла, как на их новую встречу и его появление в ее жизни реагировать. Еще не определилась… Или пыталась обманывать саму себя.

— Но уже и не зима. Досохнут, — с легкостью, которой на самом деле не ощущала и близко, пожала плечами, пытаясь скрыть, насколько сильно ее к нему тянет.

Так, что хочется поддаться едва ощутимому натяжению той самой пряди волос, все еще не отпущенной Данилом, и уткнуться носом в ямку между его плечом и шеей, вдыхая жаркий и морозный одновременно аромат! Смесь запаха его кожи и одеколона…

Хотя… Судя по жадному блеску глаз мужчины, он и так это ее желание видел. И сам был весьма не против натяжение усилить, заполучив Дану в свои руки на своих же условиях!

Но именно поэтому она и не поддалась сейчас. Несмотря на пролетевшие годы, память и боль от ожога прошлого раза была слишком живой. И в этот раз (что ж, стоило признать, что она реально о «новой попытке» думает) Дана намеревалась для начала во всем разобраться и лишь потом решать, а стоит ли кидаться в этот омут своей головой или поостеречься? Сердце вон, после минувшего раза так и не склеила.

Впрочем, после ее достаточно легкомысленного ответа в глазах Данила вспыхнули и совсем иные эмоции: яростные и упрямые.

— Дана, я сейчас тебя сам в эту чертову раздевалку затащу и высушу волосы! — нахмурился Данил, еще и челюсти сжав. Словно всем своим видом демонстрировал, насколько серьезна угроза. Вновь потянул легко за прядь, явно заставляя Дану приблизиться. — Не хватало еще, чтобы ты простыла! — таким тоном, что она невольно о родителях вспомнила, твердо заявил мужчина. — Я тебя точно не для этого из бассейна вытягивал.

Удивил, не отнять.

— Это было бы забавно… Но крайне неучтиво, Данил. Там находятся и другие женщины, — поджала губы она, немного растерявшись от такого рвения. А еще потому, что иррационально улыбнуться захотелось. — С каких пор ты стал настолько серьезным и ответственным? — пытаясь это удивление скрыть, хмыкнула Дана, не поддавшись, осталась ровно на том месте, где стояла, словно ей обувь к полу приклеили. — Я помню, как ты сам весь взмокший носился по полю, играя в футбол в ноябре под снегом, — ну а то, что тело само потянулось, дернулось в его сторону… это нюансы, притяжение, над которым оба, выходит, не властны.

Он глянул вдруг так, что Дане тяжело вдохнуть стало. С какой-то опустошенностью, с подавленностью. Но словно только сильнее выпрямился и плечи расправил.

— С тех пор, когда в полной мере понял, насколько ты была права в своих выводах и упреках в мою сторону, — тихо, напряженно произнес Данил. — Я научился брать на себя ответственность и за свои решения, и за их последствия, красавица.

Вот это тоже было… неожиданно.

Нет, Дана заметила, что он стал другим. Изменения в характере, манере поведения, даже во взгляде и том, как он держался, — бросались в глаза, начиная с первого мгновения их встречи вчера вечером. А у Даны сегодня ночью было предостаточно времени, чтобы анализировать и размышлять. И все же… наверное, она не готова была признать верность собственных выводов. До этого момента.

Мелочь. Пустяк… Смешной же повод!

Подумаешь, влажные волосы и его внимание к этой детали! Но Дану не столько оно зацепило, а твердая убежденность и намерение Данила сделать только так, как он верным считал. Как считалось бы верным кем-то еще, более уравновешенным, ответственным, правильным… Не таким, каким Данил показывал себя ранее, пять лет назад.

Этот настрой прямо-таки сквозил в позе, в движениях Дана, в том, как уверенно он продолжал ее взглядом прожигать.

Все иначе. Совершенно. Перед ней стоял такой знакомый и родной, но в то же время абсолютно иной мужчина.

Не то чтобы пять лет назад Данил был шалопаем… Не совсем верное слово. Однако он был «без рамок и границ». Не в плане разгула, а в вопросе каких-то базовых внутренних установок. Тогда этот мужчина… Хотя нет, скорее парень по ее ощущениям и общему отношению к жизни, словно до пепла сжигал, проживая каждый день. Испивал все, что мог получить до последней капли. И был будто пьян вечно этими ощущениями, возможностями, перспективами, которые для себя открыл!

Но совершенно не думал о последствиях. Ни для себя, ни для тех, кто вольно или невольно оказался вокруг.

Данил пребывал на постоянном кураже, возносясь на самый пик и, казалось, весьма специфично оценивал реальность. И, к сожалению, Дану такое его отношение поставило в очень непростую и крайне неприятную ситуацию. Да и сам Данил, если опираться на то немногое, что он ей сказал, и что сама Дана узнавала, хоть и ругая свое же любопытство, поплатился серьезно.

Наверное, хорошо, что он сумел так глобально перекроить жизнь, сделав выводы из прошлых ошибок. Правда, Дане было долгое время обидно, что тогда Данил к ней не прислушался, не захотел.

Но сейчас точно не самое удачное место и момент, не посреди же коридора спортклуба это все выяснять?! Тяжко и демонстративно вздохнув, Дана накинула на голову капюшон легкой куртки и глянула исподлобья.

— Ладно, так тебя устроит, «папочка»? — с сарказмом, хоть и совершенно беззлобно, поддела Данила этой внезапной гиперопекой, столь для него несвойственной.

Лучше бы промолчала, ей-богу! Потому как в следующий момент, не успев никак среагировать и понять, что с ним творится, Дана оказалась притиснута к стене коридора!

Данил крепко и сильно ухватил ее за плечи, явно сдерживаясь, чтобы не причинить дискомфорта, развернул и вжал в стену, нависнув над ней с мрачным выражением лица. И при этом в его глазах сверкали эмоции такой силы, что у Даны горло перехватило, а что-то в солнечном сплетении, чуть ниже грудины, затрепетало такой сладкой, чисто женской беспомощностью, такой тягой к нему, которую только около Данила и ощущала всегда!

— Вот знаешь, меньше всего мне нужно, чтобы ты во мне своего отца видела, красавица! — то ли разозлившись, то ли просто с такими эмоциями, что уж очень яростно вышло, резко прошипел Данил, продолжая сжимать Дану не объятиями даже, а тисками.

И тут же наклонился, буквально припечатав ее губы своим ртом, языком проскользнул внутрь, дразня, распаляя то, о чем Дана уже и думать забыла! Сходу такой обжигающий поцелуй на нее обрушил, что и шанса увернуться не оставил! Видимо, сделав выводы после вчерашнего вечера, что ей нельзя время на осмысление давать…

Вот Дана и не успела ничего осмыслить.

Сама не уловила, когда ему навстречу потянулась, когда обхватила руками за шею крепко-крепко, вдавив ногти в затылок Дану. А он только глубже языком в ее рот врывается, сжимая талию с такой неистовостью, словно кто-то вырвать ее из рук пытается.

Коридор, спортклуб, общественное место… Кажется, кто-то мимо них прошел, с легким смешком покачав головой. А Дане дела нет до всего этого! Безумие полное! Как разум из головы выдуло, когда Данил ее разворачивал! Обо всем забыла, ничего сейчас не цепляло больше, чем его жадные руки на теле; его пальцы, скользнувшие под расстегнутую куртку, даже не обнимающие, а точно впаивающие Дану в желанного мужчину!

И сил на дыхание нет! Да и не хочется воздуха… Только его вкус, его запах, это обжигающее чувство губ Данила на своем рту, чуть царапающее прикосновение щек, хоть и чувствовалось, что старательно выбрился утром.

А ее крупной дрожью вмиг колотит от всех этих ощущений, от жарких губ, что продолжают рот Даны исследовать, ласкать, терзая и распаляя одномоментно.

Данил!

Только с ним всегда так дурела. Не могла иначе этого назвать, обо всем забывала, любые правила и самоконтроль в щепки!

Еще крепче обняла его, словно никогда отпускать не желала! И именно в этот момент, когда она окончательно забыла обо всем, Данил вдруг отстранился, хотя и не отпускал Дану, удерживая между стеной и настолько же твердым своим телом. Застыли, глядя глаза в глаза, а сердце, словно одно на двоих, между ними пульсирует ритмом, про который давно и думать перестали, казалось.

Минута напряженного, чувственного молчания, когда сам воздух сухие губы обжигает, кожу жжет его прикосновение, плевать, что через кофту!

— А кем я тебя видеть должна, Данил? — хрипло, едва собрав мысли в кучку, попыталась вспомнить, с какой точки они в эту чувственную прорву рухнули.

Свои руки от него все еще отцепить не может. Ноги трясутся, про пальцы и вспоминать нечего.

— Сейчас я тебя накормлю завтраком, красавица, — как-то медленно и невыносимо довольно усмехнулся Данил в ответ. — А вот потом мы детально поговорим об этом, — и он, самоуверенно подмигнув ей, обхватил плечи Даны рукой.

После чего просто повел ее за собой, не особо оставляя возможность или пространство для маневров, как и для возражений.

Вот ведь подлость! Прекрасно же знал, насколько Дана всегда голодна после плавания! Так что все просчитал. Составил такой план действий, к которому не придраться и ей не увильнуть. Мысль о завтраке сейчас казалась Дане лишь немногим менее соблазнительной, чем мечта про то, как Данил затаскивает ее в первую попавшуюся подсобку и страстно воплощает в жизнь все, что последние пять лет лишь во снах переживать и оставалось.

Никто иной так и не сумел добиться от Даны того уровня чувственного отклика, который Данил одним присутствием рядом достигал, или взглядом, столь похожим на недавний. Когда все тело взбудоражено, каждая клеточка горит, сердце в груди бухает, а в животе пылает раскаленная звезда, словно внутрь Даны солнце с его появлением забралось!.. И уже возбуждена, в любые безумия окунуться с ним готова, пусть и в такой рисковый опыт, как секс в закоулках спортклуба…

Мамочки! Как можно так любить кого-то? Так реагировать? Тем более если еще несколько лет назад четко решила, что у вас нет ничего общего?

Кроме этой чертовой иррациональной, необъяснимой, безумной любви и тяги друг к другу длиною в сознательную жизнь!..

— Две порции омлета с овощами, салат… Нет, нам одной порции на двоих хватит. И сырники. Американо и капучино. Напитки сразу. Мы сядем там…

Данил не то что не дал Дане в меню заглянуть, он сходу подозвал официанта, уверенно огласил весь этот список и только после того, как парень кивнул, все записав, и умчался на кухню, провел ее к указанному столику. Тот стоял в уютном уголке, окруженный небольшим полукруглым диваном и, несмотря на соседствующее окно, казался очень обособленным.

Но самое обидное, что Дана даже возмутиться не могла: она была согласна с каждым озвученным пунктом выбранного им завтрака.

— Данил, ты меня пугаешь! — дрогнувшим голосом заметила она, опустившись на диван. Как бы там ни было, а плавание сказалось, устала, еще и после почти бессонной ночи. — Такое ощущение, что ты реально следил за мной все эти годы.

— Не следил, — покачал он головой, сев рядом, а не напротив. И Дана улыбнулась уже было, едва не извинившись в шутку за подозрения… — Но присматривал время от времени. Надо же мне было точно знать, что ты не примешь опрометчивых решений, пока я все исправляю. Да и из прошлого ничего не забыл, — подмигнул он лукаво, заметив ее ошеломление.

— Опрометчивых решений? — Дане пришлось прочистить горло, чтобы голос нормально звучал.

Ладно, удивил. Причем так сильно, что она почти не заметила, как появился и исчез официант, оставив на столе напитки и бодрящий аромат кофе.

— Я же не мог допустить, чтобы ты психанула и замуж за какого-нибудь идиота вышла, не дождавшись меня, — с потрясающим спокойствием и непробиваемым чувством собственной правоты выдал Данил в ответ, с удовольствием делая первый глоток своего кофе. — Пей, красавица, здесь хороший кофе, я проверял, — видимо, заметив степень ее шока, он подвинул к ней чашку с капучино.

Очень хотелось сказать какой-нибудь мат.

Так, чтоб конкретно! Чтоб в полной мере и емко при этом выразить то, что внутри сейчас бушевало! Но она же интеллигентная и воспитанная, елки-палки! Ей нельзя, язык не повернется!

Да и, по-честному, Дана матов особо и не знала. В том смысле, чтоб с толком те употребить, а не еще и тут просто ляпнуть глупость.

Взяла чашку вместо этого, глотнув кофе и не ощутив ни вкуса самого напитка, ни сладости молочной пенки. Отставила вновь чашку в сторону.

— И что бы ты сделал, если бы я все же… психанула? — подняла голову и глянула на Данила с вызовом.

Ну или понадеялась, что именно так. Учитывая вчерашний вечер… Не потому ли он и появился там вчера?

Не то чтобы Дана замуж собралась, нет. Но все же любопытство прям разгорелось.

— Пришел бы и забрал тебя, разумеется. Даже если бы еще не добился всего, чего хотел. Документы потом оформили бы. Слава богу, теперь за это не отлучают от церкви и общества. А если бы и так… по барабану. Ты — моя! — Данил опять пожал плечами с тем неуловимым налетом своей полнейшей правоты!

А Дана не знала, существует ли большая степень шока, нежели та, в которую она сейчас впала?! И это при ее-то образовании!

— Данил, ты в своем уме? — тут уже ничего не помогло, голос поломался, охрипнув от подобной наглости.

— Я в своем уме, при трезвой памяти и при своем праве бороться за свою любимую женщину, — также уверенно, твердо и спокойно отозвался он, кивнув официанту, уже принесшему их завтрак.

Замолчал, пока парень начал расставлять тарелки. Эта заминка, наверное, позволила Дане немного в себя прийти, собрав мысли и характер в кулак.

— Я не поверю, что у тебя никого не было за эти годы, Данил. Чего и не ждала, собственно, — достаточно иронично глянув, Дана подтянула к себе одну тарелку. — Да и, снова-таки, возвращаясь к той же теме… Пять лет ты не давал о себе никаких вестей… Кроме подарков и цветов по праздникам, — поправила себя под его внимательным, чуть насмешливым, но от того не менее напористым, даже яростным, пожалуй, взглядом.

Не привыкла к нему такому. Все же много нового в Даниле появилось, буквально продавливающего, напирающего своим характером, харизмой, внутренней силой. И Дана только приноравливалась к этой новой реальности.

Вот и сейчас он сдвинул тарелки немного в сторону, так и не успев к еде приступить. И уверенно завладел ее рукой, даже наклонился, подавшись чуть вперед к Дане, поймав взгляд. Словно хотел, чтобы она целиком на нем сосредоточилась.

— Дана, я не буду врать. Да и ты не врешь, я помню это твое правило. И да, всякое было и у меня, и у тебя. Мы оба взрослые… Хотя тут я, и ты справедливо можешь меня упрекнуть, точно дольше шел к той самой взрослости и объективности, нежели ты, — он легко улыбнулся, как бы отдавая ей должное. — Был и период, когда я дико злился, считая, что больше никогда не позволю своим чувствам к тебе влиять на мою жизнь…

Данил прервался на секунду, явно точно зная, что этим лишь усиливает эффект от слов.

Он стал сильным и мощным переговорщиком, не отнять.

И раньше умел быть убедительным, обладал выраженными лидерскими качествами, но сейчас будто прокачал это до высшего уровня, наверняка, ежедневно применяя, ведь на серьезной руководящей должности теперь. Проблема состояла в том, что прекрасно улавливая все эти триггеры и точки влияния, которые он использовал (неважно, осознанно или в силу привычки) на ней, независимо от того, что умела отстраняться, — сейчас Дана тонула в его взгляде, тембре голоса и влиянии самой близости мужчины, явно спланированной.

Просто потому, что это был Данил. А у нее никогда не существовало против него иммунитета. Ни знания, ни опыт тут не работали. Любовь все перекрывала.