Андрэ Нортон Том 6. Янус

Суд на Янусе

ЛЕКАРСТВО ЗАБВЕНИЯ

На этой планете даже солнце не согревало, а лишь слепило глаза, тускло освещая угрюмые кубы домов Диппла. Нейл Ренфо прижался лбом к холодному оконному стеклу, пытаясь не думать, не вспоминать, отогнать тяжелые волны бессильной ярости, которые последние дни сжимали горло, камнем наваливаясь на грудь.

Город Диппл на планете Корвар был последним убежищем, а скорее даже тюрьмой для бездомных обломков последней космической войны, ее бессмысленных жертв, изгнанных из родных миров много лет назад. Война окончилась, но оказалось, что им некуда возвращаться. Их города были уничтожены, дома сожжены, а некоторые планеты успели целиком занять поселенцы, получившие «исключительные права» по решению мирной конференции. Тем же, кого занесло в Диппл, оставалось только гнить в нем до конца своих дней. Уже успело повзрослеть целое поколение вялых, безразличных к жизни детей, знающих лишь этот серый город. Но те, кто помнил…

Нейл закрыл глаза: замкнутое пространство, круглые стены, бесконечная дрожь вибрации от двигателей корабля, несущего Свободного Торговца по не нанесенным на звездные карты дорогам космоса, яркое, возбуждающее зрелище странных миров, причудливых созданий, новых людей, то чуждых ему душой и тегом, то похожих на застенчивых детей, неутолимая страсть познать все чудеса, какие только ни встречались в космических путешествиях. Это он помнил… А потом — хаос, страх, сжимающий сердце, горько–кислый привкус во рту, когда он лежал на жесткой скамье спасательного челнока, и горячие руки, держащие его, ужас, когда их выбросили из корабля, так долго бывшего ему домом, затем — долгий дрейф в пустынном космосе, когда радиопередатчик непрерывно подавал сигналы бедствия, и крейсер, подобравший их, единственных выживших… А потом — Диппл… на много лет, навсегда.

Тогда еще оставалась надежда, что война скоро окончится, и он, когда вырастет и окрепнет, запишется в Свободные Торговцы, или они найдут каким–нибудь образом деньги, положенные в банк Доном Ренфо, и оплатят проезд до родной планеты. Но это были лишь бесплодные мечты. Долгие тусклые годы показали призрачную несостоятельность их грез. Оставался лишь этот проклятый город, оставался навечно. Уйти из него нельзя. Так было до него… Так должно было продолжаться…

Нейл закрыл глаза, ему хотелось спрятаться от унылой серости. Ничего не видеть и не слышать, особенно этого монотонного пения–стона, доносящегося от постели у дальней стены. Нейл отошел от окна и приблизился к кровати, заставив себя посмотреть на мать.

Теперь это была не Мелани, а ее призрак, кожа да кости.

Нейл готов был стучать кулаками в серые стены и кричать от боли и злобы. Если бы только он мог взять ее на руки и унести от этого вечного резкого света, от холодной сырости, которые медленно убивали ее, как убили Дона Ренфо. Ее иссушили безнадежность и безысходность угрюмого, черствого Диппла.

Но Нейл не мог позволить себе дать выход бушующей в душе буре. Он опустился на колени перед матерью, взял ее беспокойные, все время движущиеся руки и прижался к ним щекой.

— Мелани, — тихонько окликнул он мать, вопреки всему надеясь, что на этот раз она отзовется, узнает его. Или милосерднее дать ей спокойно умереть? Нейл даже задохнулся от мысли, что это — единственный путь освобождения, побега из Диппла! Если бы только он был уверен, что другого выхода нет…

Он бережно опустил холодеющие руки матери, укутал ее одеялом до плеч, а затем резко поднялся с колен и решительно пошел к двери.

Три шага по коридору — и он постучал в другую дверь.

— Это ты, малыш? — хмурое лицо женщины смягчилось… — Ей хуже?

— Не знаю. Она ничего не ест, и доктор…

На губах женщины замерло слово, которое она побоялась произнести вслух.

— Он сказал, что у нее нет шансов?

— Да.

— На этот раз он прав. Ведь она и сама не хочет никакого шанса, ты же сам видишь, мальчик.

Он понял это еще на прошлой неделе!

Нейл прижал руки к груди, словно желая задушить в собственных легких яростный крик о несправедливости жестокой этой правды.

— Да, — ответил он ровным голосом. — Я только хотел бы знать… скоро ли?..

Женщина откинула упавшие на лицо волосы. Взгляд ее вдруг стал ясным и твердым. Она медленно облизнула губы.

— Ладно, — она плотно закрыла за собой дверь комнаты, — Ладно, — повторила она, словно убеждая себя в чем–то. Но у постели Мелани ее движения стали осторожными, даже напряженными. Она откинула одеяло и обернулась к Нейлу:

— Два дня, может, чуть больше. Если ты хочешь сделать это, то откуда возьмешь деньги?

— Достану!

— Она не хотела бы этого таким путем, сынок.

— У нее будет это! — Он схватил свою верхнюю тунику. — Ты будешь здесь, пока я вернусь?

Женщина кивнула.

— Стовер лучше всех. Он торгует честно, никого не обманывает, никогда не обсчитывает.

— Я знаю! — торопливо ответил Нейл, выскочил за дверь и по коридору выбежал на улицу. Время близилось к полудню. Людей было мало. Те, кому повезло найти случайную работу, уже давно ушли. Другие в общественной столовой принимали скудную полуденную пищу. Здесь оставались лишь имевшие постоянную работу.

Если не считать Диппла, Корвар был планетой увеселений. Местное население открыто жило торговлей предметами роскоши и всевозможных развлечений для знати и богачей с полусотни планетных систем. И вдобавок ко всему этому здесь гнездились модные пороки и запрещенные удовольствия, тесно связанные с контрабандой и незаконной торговлей. Человек, обладающий достаточным количеством кредитов, мог стать членом Воровской гильдии и влиться в один из каналов доставки. Но существовала также разветвленная сеть мелких дельцов, хватавших крохи, которые не удостаивали вниманием Капитаны гильдии. Жизнь этих дельцов была ненадежна, опасна, и набирались они из безнадежно отчаявшихся отбросов Диппла.

Некоторые из этих «предметов роскоши» можно было купить у таких, как Стовер. Дарящие кратковременную радость или возможность легко умереть для измученной беспомощной женщины.

Нейл остановился перед бледным мальчиком, слонявшимся рядом с неприметной дверью, твердо поглядел в узкие глаза на крысиной мордочке и сказал одно только слово:

— Стовер.

— Дело, новичок?

— Дело.

Мальчик ткнул пальцем через плечо и дважды стукнул в Дверь.

Нейл открыл дверь и чуть не закашлялся: внутри висело плотное облако дыма. Четыре человека сидели на подушках вокруг стола и играли в «Звезды и кометы». Щелканье счетчиков время от времени прерывалось недовольным ворчанием, когда кто–нибудь из играющих терял комплект своих звезд.

— Какого дьявола? — Стовер поднял голову и глянул на Нейла. — Давай, выкладывай, здесь все свои.

Один из игроков хмыкнул. Двое других, видимо, не слышали, их внимание было поглощено игрой.

— У тебя есть галюс? Сколько стоит? — сразу перешел к делу Нейл.

— Сколько тебе надо?

Нейл рассчитал еще по дороге. Если Мара Диза не ошиблась — один пакет. Нет, лучше два, на всякий случай.

— Два пакета.

— Два пакета — двести кредитов, — ответил Стовер. — Товар нерезаный. Я даю полную меру.

Нейл кивнул. На свой манер Стовер был честен, и за эту честность нужно было платить. Двести кредитов. Нейл надеялся, что купит подешевле. Товар, конечно, контрабандный, привезенный из другого мира каким–нибудь рядовым космолетчиком, решившим подзаработать лишние деньги, несмотря на риск портовой проверки.

— У меня будут деньги… через час. Стовер кивнул.

— Приноси, и товар твой… Я сдаю, Грем.

Нейл вышел на улицу и глубоко вздохнул, выгоняя дым из легких. Домой возвращаться не было смысла: за всю их нищенскую нехитрую утварь не выручить и двадцати кредитов, не говоря уже о сотнях. Он давно уже продал все ценное, когда приглашал врача из верхнего города. Оставался последний предмет, стоимостью в двести кредитов, — он сам. Нейл пустился бегом, словно должен был сделать это быстро, пока его не оставило мужество. Он бежал к зданию, стоявшему так удобно и угрожающе близко к главным воротам Диппла, — пункту набора рабочей силы для других планет.

Еще оставались миры, и немало, где дешевле роботов было использовать человеческую силу, куда не ввозились машины с опытным обслуживающим персоналом, и часть этих миров была уже ободрана разорительными торговыми налогами. Такие места, как Диппл, служили источником рабочей силы. Мужчина или женщина подписывали контракт, получали «колониальные», их отвозили невесть куда в замороженном состоянии, и там они отрабатывали плату — пять, десять, двадцать лет. По идее, это было избавлением от гниения заживо в Диппле. Но… замораживание было делом удачи. Случалось, что некоторые после него так и не просыпались. Тех же, кому повезло, могли встретить арктические миры, где люди трудились под шквалами диких штормов. Контракт был азартной игрой, в которой не выигрывал никто, кроме Агентства по найму.

Нейл вошел в селекторную, некоторое время постоял, закрыв глаза, затем положил руку на рычаг, сделав тем самым бесповоротный шаг. Возврата уже не будет.

Через час он снова пришел к Стоверу. Игра в «Звезды и кометы» окончилась, контрабандист был один, и Нейл был рад этому, когда выкладывал пачку кредиток.

— Двести пятьдесят, — сосчитал Стовер и достал из–под стола маленький сверток. — Вот два и пятьдесят кредитов сдачи. Записался на другой мир?

— Да, — Нейл взял сверток и деньги.

— Ты мог бы придумать еще что–нибудь, — заметил Стовер. Нейл покачал головой.

— Нет? Может, ты и прав. Все везде одинаково. Ты получил, что хотел, а это — самое главное.

Нейэ почти бегом вернулся в свой барак. Мара Диза посмотрела на него.

— Снова приходил врач — из Дирекции присылали.

— Что он сказал?

— То же самое. Дня два. Может быть, три.

Нейл упал на стул у стола. Он верил Маре и раньше, так что эти слова ничего не изменили. Он развернул сверток, полученный от Стовера: две металлические трубочки ценой… Их ценой было его рабство в неизвестном мире. Они стоили всего, что могло случиться с ним в будущем, но они помогут легко умереть женщине, которая была его матерью.

Галюс — порошок, содержащийся в трубочке, — надо было высыпать в чашку с горячей водой. Тогда Мелани Ренфо покинет нищенскую койку в Диппле; она, может быть, снова переживет счастливейшие дни в своей жизни. И если тонкая нить, связывающая ее с этим миром, не оборвется к тому времени, когда она проснется, наготове будет вторая трубочка. Всю жизнь Мелани прожила в страхе, отчаянии и боли, а умрет — счастливой…

Оглянувшись, он встретил взгляд Мары.

— Я дам ей это, — он коснулся трубочки, — а если… понадобится, ты дашь вторую?

— Разве тебя не будет здесь?

— Я… я улетаю ночью… Мне дали два часа… Ты поклянешься, что останешься с ней? — Он развернул сверток и достал пятьдесят кредитов. — Возьми это и поклянись!

— Нейл! — В глазах ее вспыхнули жаркие искры. — Ладно, сынок, я клянусь. Хотя нам здесь не очень–то нужны были старые боги и духи, не так ли? Я дам клятву, хотя тебе нет нужды просить об этом. А это я возьму… ради Вейса. Вейс должен уйти отсюда… не твоей дорогой, другой. — Ее руки инстинктивно сжали пачку кредиток. Нейл почти ощутил горькую решимость, исходящую от нее. Вейс Диза сможет освободиться от Диппла, только если его мать будет сражаться за него.

— Куда ты записался? — спросила она, ставя греть воду.

— В какой–то мир, называемый Янусом, — ответил он. — Неважно, пусть это будет суровая пограничная планета, лишь бы подальше от Диппла и Корвара. — Он не хотел думать о будущем.

— Янус… — повторила Мара. — Никогда не слышала о таком. Послушай, сынок, ты сегодня ничего не ел. У меня есть немного лепешек для Вейса, но он, наверное, нашел на сегодня работу и не придет. Я…

— Нет. Я улетаю сегодня, понимаешь? — он слабо улыбнулся. — Послушай, Мара, ты разбери вещи… потом, ладно? — Нейл осмотрел комнату. Он ничего не возьмет с собой: в морозильную камеру багаж не берут. — Если тебе что пригодится–возьми. Тут мало чего осталось. Только… — он подошел к ящику, где хранил свои бумаги и немногие ценности. Браслеты матери и пояс Дона давно проданы. Нейл быстро проглядел бумаги. Заявки, которыми они никогда не смогут воспользоваться, — их можно уничтожить. Опознавательные диски…

— Они пойдут Директору… потом. А вот это… — Нейл подержал на ладони кольцо Мастера, принадлежащее Дону Ренфо. — Продай его и купи цветов… Она любила цветы, деревья… все, что растет.

— Я сделаю это, мальчик. И Нейл был уверен в этом.

От воды уже шел пар. Нейл отмерил порцию в чашку и высыпал порошок из трубочки в воду. Они подняли голову Мелани и уговорили женщину проглотить снадобье.

Нейл снова прижал к своей щеке ее исхудалую руку и вглядывался в слабую улыбку на посиневших губах, легкую краску счастья, паутинкой покрывшую скулы и подбородок. Она больше не стонала, а шептала что–то — не то слова, не то имена. Некоторые имена были ему знакомы, другие — нет, они были из того прошлого, в котором он не участвовал. Мелани снова была девушкой, жила на своей родной планете с мелководными морями, усеянными кольцами островов, где высокие деревья шелестели поздней ночью под легким ветерком. Все это она по доброй воле променяла на жизнь в корабле, выйдя замуж за человека, называвшего своим домом не планету, а звездолет, и пошла за Доном Ренфо в космические просторы.

— Будь счастлива, — Нейл отпустил ее руку. Он отдал ей все, что мог — последнее избавление от забот и печалей непрощаемого настоящего, успокоение в дорогом для нее прошлом.

— Эй, парень! Ты — Нейл Ренфо?

В дверях стоял человек в форме Агентства. На его поясе покачивался станнер. Это был типичный надсмотрщик из тех, что загоняют добычу на борт поджидающего межзвездного транспорта.

— Иду.

Нейл осторожно поправил одеяло и встал. Он вышел твердым шагом, не оглядываясь, но у двери Мары остановился и постучал.

— Я пошел, — сказал он. — Ты присмотришь?

— Присмотрю. Я останусь с ней до конца и сделаю все, что ты хотел. Удачи тебе, сынок.

Но было ясно, что это последнее пожелание вряд ли исполнится.

Нейл в последний раз спустился по лестнице, стараясь не думать ни о чем или, по крайней мере, о том, что Мелани ушла из Диппла по другому пути, неизмеримо более приятному. Страж подобрал еще двух завербованных и доставил всех в секцию обработки космопорта.

Нейл без всяких вопросов подчинился процедуре, которая должна была сделать из живого человека безликую часть груза, достаточно ценную, чтобы постараться привезти его неповрежденным и оживить. Он взял с собой в морозильный отсек только память о слабой улыбке, которую увидел на губах матери.

Долго ли длилось путешествие, в каком направлении и с какой целью, кроме доставки груза, Нейл так и не узнал, да, в сущности, этим и не интересовался. Янус, без сомнения, был пограничным миром, иначе там не требовалась бы человеческая рабочая сила — вот и все его знания об этой планете. Он не видел громадного темно–зеленого шара на экране пилота, обширных континентов и узких морей, не видел земли, задавленной густой зеленью лесов, таких лесов, о каких более цивилизованные планеты давно забыли.

Космопорт, на котором приземлился грузовой корабль, был расположен в голой каменистой местности, испещренной рубцами и ожогами пламени из сопел садящихся и взлетающих звездолетов. От этого центра неровными линиями шли просеки, прорубленные поселенцами.

В лесу были вырублены участки — голые пятна в темной зелени с сероватым оттенком. На широких листьях этих гигантских деревьев, жадной молодой поросли и кустарников словно осела серебристая пленка. Люди обрабатывали поля, сажали ровные ряды своих растений, и эти ряды пересекались бревнами — выдолбленными, прорубленными или еще как–нибудь приспособленными под кров для людей, рубивших лес.

Здесь шла война между человеком и деревом; тут выдергивали вьющееся растение, там атаковали куст или молодое деревце, стремящееся занять расчищенное с таким трудом пространство. Лес все время ждал. Выжидали и обитатели леса…

Люди, занятые этой борьбой, были угрюмы, молчаливы, тверды, как здешние деревья, упорны, как закаленный космосом металл. Эта война началась сто лет назад, когда первые разведчики отметили Янус как планету, пригодную для заселения человеком. Первая попытка завоевать ее провалилась. Потом пришли нынешние, последние иммигранты и остались. Но лес упрямо противостоял непрошенным хозяевам. От него все еще было очищено лишь малое пространство. Очень малое…

Со своих разрозненных участков переселенцы стянулись в сторону порта и образовали город. Они ненавидели его, но терпели, потому что он связывал их с другими мирами. Это были суровые люди, связанные строгой, безрадостной верой, самоуверенностью и решимостью. Люди, работавшие от зари до зари, считавшие красоту и радость омерзительным грехом, принуждавшие себя, своих детей и рабочих–полурабов к нудному повседневному труду, которому они поклонялись. Все оставалось по–старому и теперь, когда появилась возможность регулярно прикупать свежую рабочую силу для борьбы с лесом.

НА ОПУШКЕ ЛЕСА

— Но ведь это маленькая партия, господин хозяин участка. Что же мне, везти свой товар обратно?

Представитель Агентства покачивался, положив руки на пояс, и в глазах его светилось презрение. По сравнению с покупателем он был тонок, как проволока, и выглядел мальчишкой.

— И вы привезли такое барахло, чтобы они жгли лес и работали на полях? — сказал покупатель. Он тоже был полон презрения — как к космонавту, так и к его товару.

— Люди, у которых есть, что продать, не вербуются в рабочие, насколько вам известно, господин хозяин участка. Это уже само по себе чудо, что мы вам вообще кого–то привезли.

Поселенец резко отличался от жалкой компании, стоящей перед ним. Большинство мужчин земного происхождения, как бы ни были далеки от родной планеты, бреют волосы на лице. у этого же неуклюжего гиганта борода веером покрывала бочкообразную грудь и все лицо до самых глаз. Густыми волосами также поросли открытые участки широких рук. Все остальное было серым: грубая одежда, сапоги из шкур, шапка, надвинутая на копну волос. Он говорил на бейзике гортанно, с непривычными интонациями, ходил тяжело, будто давя невидимые препятствия. Высокий, массивный, он и сам напоминал дерево, на которое он и весь его род обрушивали угрюмую ненависть. Люди, стоявшие перед ним, казались беспородными пигмеями.

Их было десять, все еще трясшихся после размораживания. Ни один из них физически не мог сравняться с хозяином участка. Завербованные были, как справедливо сказал Представитель, людьми без надежды, людьми почти конченными как физически, так и морально.

Поселенец сердито осмотрел каждого. Его взгляд, казалось, раздевал несчастных, отмечая недостатки тощих тел.

— Я — Калло Козберг с Опушки. Мне нужно расчистить сорок просек до первого снега. А кого вы мне предлагаете? Если они как следует поработают хоть час, то слава Богу! И требовать за таких груз коры — просто грех!

Выражение лица агента стало сердитым.

— Грех, говорите? Не хотите ли вы обвинить меня в этом перед Настоятелем? Если так, то я приведу свои доводы: сколько кредитов заплачено завербованным, чего стоило замораживание и перевозка? Я думаю, вы поймете, что их цена вполне разумная. А вы говорите «грех», мистер Козберг.

Тот пожал плечами.

— Это просто моя манера разговаривать. Нет, я не собираюсь обвинять вас. Не сомневаюсь, что вы сможете привести свои доводы, если я потребую. Но человеку нужны помощники для расчистки, а эти… они же еле двигаются. Я возьму этого… этого… и этого… — его палец указал на троих завербованных. — И тебя тоже. — Он первый раз взглянул рабочему в лицо. — Да, ты — третий с конца. Сколько тебе лет?

Нейл Ренфо понял, что вопрос относится к нему. Его голова все еще кружилась, желудок сжимался от влитого в него варева, и юноша с трудом ответил:

— Не знаю…

— Как не знаешь? Ну и пустая же башка у парня, коли он не знает даже, сколько ему лет! Много глупостей я слышал от инопланетников, но такого еще не попадалось!

— Он сказал правду, мистер. По собранным сведениям, он Родился в космосе, планетарные годы на таких не распространяются.

Борода Козберга задвигалась, словно он жевал слова, прежде чем их выплюнуть.

— Рожденный в космосе… так… Ладно, он выглядит достаточно молодым, чтобы научиться работать руками. Я его тоже возьму. Они все на полный срок?

Представитель Агентства ухмыльнулся.

— Для такого перелета — на Янус — разве мы можем тратиться на меньшее? У вас есть готовая кора для отгрузки, мистер?

— Кора есть. Мы сложим ее на погрузочную площадку, чтобы скорее отправиться в путь к Опушке! Хотя, если посмотреть на этих молодцов, много они не наработают.

Космопорт представлял из себя группу сборных домов вокруг выжженного бетона посадочного поля, имевших вид времянок без фундамента, безобразных, схожих с трущобами Диппла. Понукаемые окликами рабочие сновали вдоль линии повозок. Их груз — громоздкие связки серебристой коры — складывался вручную в большую кипу под внимательным надзором корабельного приемщика.

— Эй, идите сюда, — Козберг махнул рукой, указывая на свою повозку.

Нейл посмотрел на человека, стоящего в ближайшей повозке со связкой коры. Тот выглядел, как помолодевший двойник Козберга. Можно было безошибочно сказать, что это отец и сын. Борода на его выдающемся вперед квадратном подбородке еще не потеряла шелковистость, и губы заметно выступали над ней. Как и отец, он был одет в тяжелую, серую, скверно сшитую одежду. Люди, работавшие вдоль этой линии и быстро разгружавшие повозки, представляли собой серо–коричневое однообразие: на них было не то армейское, не то служебное одеяние.

Но Нейлу не пришлось долго разглядывать их, потому что перед ним оказалась связка коры, и нужно было скорее хватать ее. Груз оказался легче, чем можно было ожидать, хотя объем связки очень затруднял переноску. Нейл осторожно положил ее в груду. Ноги еще плохо слушались его.

В три захода повозка была опустошена, и Нейл стоял, озираясь.

В каждую повозку было запряжено по два тяжеловесных фыркающих животных. Мощные задние лапы не соответствовали слабым передним. Животные сидели на земле и старательно вычесывали густой мех на брюхе. Шкура их была тускло–голубой, гривы — пыльно–серые, начинающиеся на круглых, как у грызунов, головах и спускающиеся до бесхвостого крестца. Широкие ремни упряжки крепились к передку повозки, но поводьев Нейл не видел.

— Туда! — волосатая рука Козберга махнула перед его носом — И Нейл взобрался в пустую теперь повозку и сел на кучу грубых мешков, от которых шел сильный, но не противный запах коры. Двое его товарищей–иммигрантов последовали за ним. В задней части повозки было отгорожено место для хозяина.

Младший Козберг, не произнесший во время выгрузки ни слова, занял единственное высокое сиденье впереди, поднял шест и резко стукнул по обоим запряженным животным. Те глухо зафыркали, но сошли с полосы порта и двинулись то шагом, то прыжками, отчего повозка все время дергалась, причиняя неудобства пассажирам. Одного из новичков затошнило, и он едва успел перегнуться через борт.

Нейл бесстрастно изучал своих спутников. Один был очень крупным человеком с зеленовато–коричневой кожей бывшего космолетчика, с пустыми глазами захмелевшего пьяницы. Он сидел, прислонившись к стенке повозки и опустив руки между коленями, — выгоревшая оболочка некогда сильного человека.

Тот, кого стошнило, все еще висел за бортом, вцепившись пальцами в край. Редкие черные волосы на круглом черепе, кожа белая, как тесто. Нейл видел таких и раньше. Какой–нибудь портовый лодырь, завербовавшийся из страха перед законом, а может быть, всерьез решивший надуть начальство.

— Эй, парень, — мужчина приподнялся над бортом и повернул голову. — Ты что–нибудь знаешь об этой планете?

Нейл покачал головой.

— Вербовщик сказал: Янус, сельское хозяйство.

Несмотря на скачки повозки, ему удалось встать, чтобы по возможности оглядеть окрестности. Они ехали по неровной голой земле между изгородями полей. Нейла сразу же болезненно поразил ландшафт — мрачный, лишенный красок и жизни.

На полях росли низкие кусты, посаженные перекрестными рядами. Изгороди, защищавшие их, были сделаны из ободранных кольев, переплетенных лианами, Такие поля тянулись миля за милей, но вдалеке что–то темнело — вероятно, холм или лес.

— Что там? — черноволосый отошел от заднего борта и по краю добрался до Нейла.

— Не знаю, — пожал плечами Нейл. Они были товарищами по вербовке, но этот человек ему не нравился. Маленькие блестящие и умные глаза пристально смотрели на Нейла:

— Ты из Диппла, дружище? Меня зовут Сэм Тейлос.

— Нейл Ренфо. Да, я из Диппла.

Тейлос заржал:

— Ты решил сбежать оттуда и начать новую жизнь в другом мире, желторотый? Напрасно. Ты просто плюхнулся в другую такую же дыру.

— Может быть, — ответил Нейл. Он смотрел на темное пятно в этом скучном однообразии несчастной страны с зеленоватым небом, и ему вдруг захотелось подойти к темной линии, узнать о ней побольше.

Животные, то прыжками, то шагом, быстро тащили повозку. Еще пять таких же повозок держались поодаль, все время на одном расстоянии друг от друга. Сэм Тейлос указал пальцем на возницу их колымаги:

— Может, он расскажет?

— Спроси.

Нейл пропустил Тейлоса мимо себя, но не пошел за ним. Тейлос остановился за сиденьем возницы и заговорил заискивающе–плаксивым голосом:

— Джентльхомо, не будете ли вы…

— Чего тебе?

Бейзик Козберга–младшего был еще более гортанным, чем у отца.

— Просто немного информации, джентльхомо… — начал Тейлос.

— Вроде того, куда ты едешь и что там будешь делать, работяга? — прервал его Козберг–младший. — Так знай же: ты едешь прямиком к краю полей на Опушку, где, возможно, увидишь чудовищ. А делать ты будешь тяжелую работу, если не хочешь, чтобы Настоятель заставил тебя отвечать за твои тяжкие грехи. Понятно? — Он показал концом своего шеста на возделываемые кусты. — Это латтамус, весь его урожай будет продан на другие планеты. Его нельзя высаживать, пока поле не будет чистым от всяких корней и побегов. А расчистить на Опушке участок непросто — надо рубить, выкорчевывать, резать. Мы собираемся засадить латтамусом немало хороших полей, прежде чем вы рассчитаетесь за свои грехи. — Козберг–младший наклонился и взглянул в глаза Тейлосу. — Есть такие грешники, что не хотят помогать в работе Чистого Неба. Так их выучат — хорошо выучат. Мой отец — хороший учитель. Настоятель послал ему Слово, чтобы он сводил счеты с настоящими грешниками. Мы, Небесный Народ, не убиваем инопланетников–нечестивцев, а преподносим им суровые уроки.

Слова его были темными, но смысл их вполне ясен. Козберг произнес их с удовольствием. Тейлос попятился и бочком вернулся на место. Козберг засмеялся и повернулся к рабочему спиной. Тейлос стоял, насколько это позволяла тряска повозки, и смотрел на окружающую местность, а затем обратился к Нейлу почти шепотом:

— Дело — дрянь! На халяву не проедешь. Работать тут, похоже, придется без дураков, до смерти. Это пограничная планета. Порт, скорее всего, только один.

Нейл решил, что Тейлос скорее думает вслух, чем разговаривает с ним.

— Когда играют, не ставят звезду, если нет уверенности, что она будет на одной линии с хвостом кометы. Никакой спешки! А тут — малоприятный разговор о выучке. Они что же, так сразу и зажмут нас? Подумать только!

У Нейла болела голова. От подскакивания повозки его начало слегка подташнивать. Он сел напротив отрешенного экс–космонавта и попытался спокойно все обдумать. Договор, подписанный им в вербовочной конторе, включал в себя множество условий. Большой аванс — Нейл содрогнулся при мысли о том, как этот аванс был истрачен. Чересчур высокая плата за переезд в этот мир. Нейл не имел представления о стоимости коры, которой Козберг расплатился за него, но это можно узнать. По договору он имел право возместить всю сумму целиком и стать свободным человеком. Но когда это будет? Самое лучшее–сидеть смирно, держа глаза и уши открытыми. Диппл был статичным видом смерти, здесь же оставался какой–то шанс… Нейл снова начал надеяться, сам не зная на что.

Дон Ренфо был Свободным Торговцем, как и его предки, такие же исследователи и беспечные космические скитальцы. Хотя Нейл едва помнил отца, интуиция и способности этого неустроенного и неугомонного человека передались ему по наследству. Мелани Ренфо была родом из пограничного мира, хотя и отличавшегося от Януса, как осень от весны. Она принадлежала к третьему поколению обитателей Первого Корабля, и ее народ все еще был скорее исследователями, чем поселенцами. Наблюдать, учиться, экспериментировать — эти желания дремали в Нейле, живущем в тисках Диппла. Теперь они проснулись и требовали немедленного приложения к чему–либо.

Когда повозки остановились и люди поели грубого хлеба и сушеных ягод, Нейл присмотрелся к животным, жующим корм. Возница второй повозки, маленький и тощий, со шрамом от старого ожога бластером на голове, явно был инопланетным рабочим.

— Как вы их называете? — спросил его Нейл.

— Фэзы, — односложно ответил тот.

— Здешнего происхождения? — продолжал спрашивать Нейл.

— Нет. Их привезли с Первым Кораблем, — он указал подбородком на Козбергов.

Первый Корабль? Нейл был поражен. Он пытался вспомнить скудную информацию о Янусе. Конечно, поселенцы обосновались здесь более одного поколения назад.

— Двадцать лет назад. Эти Возлюбленные Неба получили лицензию на переселение прямо от Угольного Синдиката и двинули сюда. Пока только до дверей в свободную страну.

— Свободная страна?

— Космопорт. Он открыт для всех иноземцев. Все остальное — владения Возлюбленных Неба, семейные участки, понемногу расширяющиеся с каждым годом, — он снова указал подбородком на темную линию на горизонте. — Посмотри на фэзов: выглядят они мирно, но не всегда такие с чужаками. Их зубы могут разгрызть не только орехи.

Зубы были длинные, белые и устрашающе выделялись на покрытых темным мехом мордах животных. Но сами фэзы, казалось, были совершенно поглощены едой и не обращали внимания на людей.

— Хулла! — заорал Козберг–старший, злясь даже на фэзов. — Готовьте животных в путь! Эй, ты! — он указал Нейлу на задок своей повозки. — Полезай.

Когда наступило послеобеденное время, кусты латтамуса на придорожных полях поредели. Там и тут виднелись полосы хлебов и овощей. Изгороди вокруг них были светлых оттенков, будто недавно поставленные. А перед повозками по–прежнему ползла темная тень… Может, Нейлу просто казалось, что тень ползет к людям и повозкам, а не наоборот. Теперь уже было ясно, что это темный лес, вставший стеной деревьев, и так же ясно, что обогнуть его нелегко. На полях торчали широкие пни, некоторые были обуглены, словно обглоданы огнем. Нейл представил себе, какую работу нужно провести, чтобы вырвать у девственного леса такое поле, и глубоко вздохнул.

Он попытался соединить воедино то, о чем догадывался и что узнал насчет участков и людей, которые на них работали. Одежда, повозки, намеки обоих Козбергов и слова возницы явно говорили о том, что здесь поселились сектанты. Таких встречалось немало на протяжении столетий после путешествия первых землян в глубокий космос и колонизации других миров. Группы, объединенные одной религией, находили необитаемые миры и. не тревожимые «мирскими» оккупантами, основывали собственные «утопии». Некоторые становились столь эксцентричными, что основали общины, полностью чуждые прошлому первопоселенцев. Другие же забыли прежние мечты или отказались от них, и только развалины и могилы напоминали о прошлом.

Нейл встревожился. Фермерская работа могла оказаться непосильно тяжелой. И фанатичная вера также была угрозой, казавшейся ему гораздо хуже, чем естественная опасность на любой планете. У Свободных Торговцев и верования были свободными. Их космополитическое происхождение и работа привели к большой терпимости к людям и идеям. «Ведущий Дух» родной планеты Мелани, сгоревшей во время войны, признавался его поклонниками в качестве доброй и снисходительной Силы. Тогда как узкие жесткие рамки, в которые люди заключали свою религию, делали ее Грозной Силой, парализующей человеческую волю, и это было так же опасно для чужаков, попавших в их среду, как бластер в руках врагов. И еще зловещее напоминание Козберга–младшего о «выучке» больно поразило Нейла.

Он страстно хотел получить право спрашивать. Но вопросы могли привлечь к нему внимание, а этого он опасался. Внутри фанатичной общины вопросы относительно религии и ее целей чаще всего были запретными даже для своих. Нет, лучше смотреть, слушать и пытаться соединить обрывки сведений.

Повозка свернула с дороги и прошла через ворота в частоколе, бывшем значительно выше полевых изгородей и, по всей вероятности, воздвигнутом для защиты, а не просто для отделения одного участка от другого. Их появление было встречено лаем.

Пять или шесть собак, достаточно похожих на земных, чтобы их можно было так назвать, бегали и прыгали за забором пониже, изо всех сил стараясь привлечь внимание прибывших. Нейл смотрел на все это и думал: какая же угроза заставила жителей участков, находящихся в тени видимого теперь леса, держать такую свору? Может быть, — по спине Нейла пробежал холодок, — они караулили рабочих?

Повозка въехала на пустую площадку, окруженную домами, и Нейл мигом забыл о собаках, с удивлением уставившись на главный дом участка. Этот… эта штука была такой же вышины, как двухэтажные дома Диппла, но представляла из себя обычный ствол дерева, положенный набок, с прорубленными в нем двумя рядами окон и широкой дверью, сохранившей еще остатки коры. Ну и ну! Его удивили огромные пни на полях, но то была лишь молодая поросль по сравнению с этим чудовищем! Так вот, значит, из каких деревьев состоят леса Януса.

КЛАД

Нейл выпрямился, тяжело опираясь на рукоятку большого обдирочного топора. По его обнаженному до пояса телу, покрытому серебристой пылью, струйками стекал пот. Солнце, казавшееся в первый день таким ласковым, сейчас нещадно припекало. Он спасался, который уже раз за последние недели, в тени деревьев, сквозь кроны которых не пробивались беспощадные лучи. Волнующая прохлада темной зелени манила покоем и, казалось, обещала исцелить обожженную кожу.

Прибыв на эту часть Опушки, Козберг, не теряя времени, рассказал своим новым рабочим об опасностях, которые таила в себе эта лесистая местность, так соблазнительно манившая к себе. Не меньшая угроза таилась и в одинокой полуразрушенной хижине, которую он показал им, — она стояла как раз посередине полоски леса, вдававшейся языком в очищенные с таким трудом акры будущего поля. Теперь это было проклятое место, которое человек не смеет тревожить. Эта хижина — они смотрели на нее с безопасного расстояния — была и оставалась могилой грешного человека, который так страшно оскорбил Небо, что заболел Зеленой Болезнью.

Верующие не убивали тех, кто заболевал этой неизлечимой хворью, посланной в наказание за грехи. Они просто обрекали несчастных на одиночество в лесной глуши. А может ли выжить человек, оставшись в дикой местности без ухода, с высокой температурой и бредом на первой стадии болезни? И кто знает, какие еще опасности подстерегают людей в тени гигантских деревьев? Время от времени и только ранним утром до восхода солнца или в предрассветных сумерках люди видели каких–то странного вида чудовищ.

Нейл задумался об этих существах. Рассказы домочадцев Козберга о них имели жутковатый, в известной мере дикий привкус, а описания их внешнего вида были явно порождением излишне живого воображения. Все рассказы сходились только в одном — что неизвестное существо было такого же цвета, как окружающая растительность, и что у него четыре конечности. А как оно передвигалось, на двух ногах или на четырех, мнения расходились. Собаки на участках ненавидели этих тварей.

Любопытно, что характерной чертой поселенцев было полное отсутствие тепла и сочувствия друг к другу. Первые опасения Нейла относительно человеческих качеств обитателей Януса полностью подтвердились. Вера Возлюбленных Неба была узкой и жестоко реакционной. Жители участков словно отползли на тысячу лет назад, в прошлое своего рода. У них не было желания узнать что–нибудь о природе Януса, они лишь упорно, день за днем дрессировали планету, приспосабливая ее к образу жизни их далекой родной страны. Там, где другой тип поселенца пошел бы в глубину лесного края для изучения, Небесные Возлюбленные боялись подойти к дереву иначе, чем с топором, ножом или лопатой, и жаждали только рубить, обдирать, выкапывать.

— Эй, Ренфо! — издалека крикнул ему Ласья, тащившийся по наполовину расчищенному участку с топором на плече. Это был давний работник Козберга. Он взял на себя обязанность подгонять новичков. На шаг позади него шел Тейлос с ведром грязной воды. Его лицо скривилось от натуги. Бывший воришка с Корвара старался использовать все хитрости и плутни, которым научился в своем грязном прошлом, чтобы облегчить себе жизнь. В первый день расчистки его вернули обратно в усадьбу с распухшей лодыжкой, и Нейл подумал, что это было следствием преднамеренно неудачного обращения с корчевальным крюком. Хромая вокруг строений, Тейлос добился расположения на кухне и в ткацкой. Его лукавый язык был столь же быстр, сколь медлительны в работе руки. В конце концов, женское население дома Козберга приняло его в помощники. Таким образом он избавился от полевых работ. Правда, Нейл, слыша порой резкий голос хозяйки, сомневался, что Тейлос сделал правильный выбор.

Наклонившись над стволом поваленного дерева, Тейлос глупо ухмыльнулся за широкой спиной начавшего работать Ласьи и подмигнул Нейлу.

— Видел какое–нибудь чудовище? — спросил Тейлос, когда Нейл подошел напиться. — Полагаю, что за их шкуру можно получить хорошую цену в порту, но ни у кого не хватило ума взять с собой пару собак и немножко поохотиться.

Его полунамек подталкивал к мысли, которая бродила в мозгу всех новичков: каким–нибудь образом организовать самостоятельную торговлю, открыть кредит в порту и в один прекрасный день, пусть нескоро, получить свободу.

Ласья нахмурился.

— Заткнись! Никакой торговли тут никогда не будет, и ты это прекрасно знаешь, трусливый жук. Все, что ты достанешь или найдешь, принадлежит хозяину участка, не забывай этого! Не хочешь ли ты, чтобы тебя осудили, как грешника первой степени, и Настоятель рассчитался с тобой?

Нейл бросил на него взгляд через край деревянного ковша:

— А что здесь можно достать или найти такого, чтобы вмешался Настоятель?

Ласья нахмурился еще больше.

— Греховные вещи… — пробормотал он.

Нейл опустил ковш в бадью. Он заметил, что Сэм Тейлос внезапно вздрогнул и застыл в ожидании. Поскольку Ласья замолчал, Тейлос задал вопрос, интересовавший как Нейла, так и его:

— Греховные вещи, вот как? Что же это такое, Ласья? Мы не хотим иметь дело с Настоятелем, так что лучше скажи нам, чего не поднимать, если мы найдем. А то влезем еще в неприятности… Мы ведь тогда заявим, что нас не предупреждали. На что уж Козберг — ходячий кошмар, но и он может выслушать, если мы попросим.

Тейлос был прав. Как бы ни суров был хозяин участка, чувство справедливости у него пока имелось. Да, справедливости, но ничуть не милосердия. Ласья остановился с поднятым топором. Его нижняя губа подобралась, так что в профиль он стал похож на неведомую хищную птицу.

— Ладно, ладно! — он резко опустил топор. — Иной раз люди, работающие на расчистке, находят вещи…

— Какие вещи? — перебил его Нейл.

Замешательство Ласьи возрастало.

— Вещи… ну, можно сказать, вроде сокровищ…

— Сокровища? — воскликнул Тейлос, и его бледные губы сжались, в сузившихся глазах блеснул жадный интерес.

— Какого рода сокровища? — спросил Нейл.

— Не знаю… ну, предметы… по виду богатые…

— И что делают с этими вещами? — Тейлос облизал тонкие губы.

— С помощью Настоятеля их разбивают на куски и сжигают.

— Зачем? — спросил Нейл.

— Затем, что они прокляты, понял?! И всякий, кто их коснется, тоже проклят!

Тейлос усмехнулся.

— Сокровища, значит… Пусть себе будут прокляты. Лишь бы мы их нашли. Их можно отнести в порт и свободно обменять или продать. Зачем же их ломать? Может, они окажутся полезными? Может, это машины, каких у нас нет, а мы надрываемся, валя деревья и выкорчевывая пни.

Ласья поднял на него тяжелый взгляд.

— Ну, ты–то не надрываешься, Тейлос. Небесные Возлюбленные не пользуются машинами. Во всяком случае, если человек попытается сцапать сокровища и об этом узнают, его выгонят туда, — он ткнул большим пальцем в сторону леса, — одного, без еды, без инструментов, без всего, с голыми руками. Ты ничего не продашь в порту. Тебе не позволят идти в порт, пока не будет уверенности, что на тебе нет ничего, кроме штанов на голой заднице. Нет, они правы: эти сокровища не для того, чтобы их брать. Когда их находят, нашедший кричит, и достаточно громко.

— Откуда же они появились? Я думал, в этом мире нет местной расы, — сказал Нейл.

— Конечно, нет. Здесь никогда не встречали людей. Стране дело, я не раз слышал, что эта планета известна уже сто лет по планетарному времени. Угольный Синдикат купил ее на первом аукционе Инспекции — для спекуляции. Это было задолго до войны. Но Синдикат только и сделал, что внес эту планету в свои списки и послал пару экспедиций, которые ничего здесь не увидели. Тут лишь пара небольших морей, а все остальное — лес. Минералов не обнаружено, по крайней мере, в таком количестве, чтобы имело смысл их разрабатывать. Словом, тут вообще ничего нет, кроме деревьев. Когда это выяснилось, Синдикат стал избавляться от невыгодных планет и продавать их поселенцам. Возлюбленные Неба жили тогда на клочке неплодородной земли на позабытой всеми планете и лезли из кожи вон, чтобы как–нибудь выжить. Каким–то образом они сумели собрать нужную сумму для уплаты аванса Синдикату и ринулись сюда. Как раз в это время началась война. Акции Синдиката оказались у врага, и он лопнул, так что больше никто не являлся сюда требовать свою собственность. Насколько я знаю, Небесные Возлюбленные таким образом заполучили весь Янус. У них для продажи есть латтамус и кора — этого достаточно для того, чтобы содержать космопорт и быть нанесенными на торговые карты. Вот и вся история. Здесь не было и признака туземцев, просто эти сокровища вновь появляются через какой–то промежуток времени. Никаких останков, никаких развалин — ничто не указывает, что тут когда–нибудь что–то было, кроме деревьев. И эти деревья росли — возраст некоторых почти две тысячи планетарных лет. Их стволы достаточно мощны, чтобы быть убежищем для рейдеров или им подобных. Но здесь никогда не находили и следов посадки корабля. Небесные Возлюбленные решили, что сокровища насаждает Темная Сила, желающая ввести людей в грех, и до сих пор нет никаких доказательств, что это утверждение неверно.

Тейлос презрительно фыркнул.

— Ну и глупое же рассуждение!

— Может быть, но это их рассуждение, а они здесь хозяева, — предупредил Ласья.

— А ты сам видел хоть какое–нибудь из этих сокровищ? — спросил Нейл, возвращаясь к работе.

— Один раз, на участке Моргейна, — он следующий к югу. Тогда был последний лесоповал, как раз подходящее время для выжигания. Его нашел старший хозяйский сын. Они сразу позвали Настоятеля и окружили нас, чтобы помолиться и уничтожить находку. Однако им это не очень помогло, только подтвердило их точку зрения насчет греховности.

— Как?

— Ровно через неделю этот самый сын заболел Зеленой Болезнью. Они вывезли его в лес. Я сторожил его.

— А зачем его сторожить?

— Больной Зеленой Болезнью полностью теряет соображение и иногда бежит, куда попало. Его нельзя подпускать к людям, потому что тот, кого он коснется, заболеет тоже. Так что, если он пытается сбежать, на него накидывают веревку и привязывают к дереву.

— И оставляют больного умирать? — Нейл уставился на Ласью.

— А больше ничего не сделаешь, болезнь–то неизлечимая. Врач из порта сказал, что мы все можем ею заразиться. Иногда родня дает больному сонное питье, чтобы он умер во сне, но Настоятели говорят, что это неправильно: человек должен сознавать, какой он грешник. И знаешь, парень, больной ни в чем не нуждается, ни на что не смотрит. Он уже не человек, — Ласья ударил по дереву. — Говорят, что болезнь эта нападает на тех, кто нарушил какие–нибудь правила или был с чем–то не согласен. А этого сына, Моргейна, отец два раза проучал в поле за то, что тот неправильно работал. Так что, когда он заболел, это было вроде наказания.

— Ты веришь этому? — спросил Нейл.

Ласья пожал плечами.

— Когда слышишь о таких случаях — словно видишь, как это срабатывает. Все, кого поразила Зеленая Болезнь, имели неприятности с Правилами. Была одна девушка, вроде слегка свихнутая — все ходила в лес, говорила, что очень любит деревья. Ее крепко проучили за бродяжничество. Она была еще не вполне взрослая. Однажды ночью ее нашли в постели всю в жару и увезли прямо в лес. Жутко было, как она кричала! А ее мать — вторая жена Козберга — впала в ужасное состояние. Старик запер ее на две недели, пока не убедился, что все благополучно прошло.

Нейл яростно спросил:

— Почему же ее просто не убили? Это было бы милосерднее!

Ласья хрюкнул.

— Они так и думают. Быть добрыми к телу — значит, погубить душу. Она умерла так же тяжело, как был тяжел ее грех. Они думают, что если человек умрет не в очищении, как они это называют, то навеки останется во тьме. Если на нем большой грех, он должен за него платить или просто принять нелегкую смерть, либо еще что–нибудь. Их образ мышления не изменишь, лучше не ввязываться. Они дают выучку всякому, не только своим верующим. Ну, хватит болтовни! А ты, Тейлос, поваливай со своими ведрами! Скажи хозяину, что груз у нас почти готов. И не мешкай в дороге.

Тейлос, вылив воду, заторопился, пока был в поле зрения Ласьи.

По всей вероятности, эта быстрая походка стала еле ползущей, едва он скрылся за кустарником. Поскольку обычно молчаливый Ласья сегодня был особенно разговорчив, Нейл решил воспользоваться этим и разузнать все, что можно.

— Ласья, здесь кто–нибудь покупал себе свободу?

— Свободу? — вопрос, видимо, оторвал дровосека от собственных мыслей. Он усмехнулся. — Не мучай себя, парень, не думай об этом. Если бы ты мог взвалить на плечи фэза и обежать с ним дважды вокруг участка, тогда ты мог бы подумать о покупке свободы. Это гнусно–нищенский мир, и Опушка — владение Козберга. И он не отпустит пару рук, которую ему удалось раздобыть. Пока они еще могут работать, разумеется. Ты не очень силен, но ты не лодырь, как Тейлос. Ты выполняешь дневную норму. Я был военнопленным в Авалоне. Они ходили по лагерю и предлагали работу. И я согласился — это лучше, чем оставаться там и взаперти сойти с ума. Когда я сюда приехал, у меня тоже были идеи насчет того, чтобы выкупить себя. Не только вся земля — здесь, по их понятиям, каждый кусочек этого вонючего гнилого дерева принадлежит Небу. И только истинно Верующий может получить право на участок. Это хитрый трюк в их игре. Истинно Верующий должен быть таким от рождения. Покидая тот неудачный мир, где они жили раньше, Возлюбленные Неба составили договор, чтобы их не беспокоили посторонние со своими греховодными идеями. А раз уж ты не прирожденный Верующий, то не сможешь переубедить их, как бы ты не желал принять их веру.

Ты здесь, и они зажмут тебя, а если возмутишься, проучат, а то и выгонят в лес, причем там, где захотят. А теперь давай–ка заравнивай здесь. Нам лучше сделать красивый груз для старика, когда он придет сюда вынюхивать.

Далеко ли они от порта? Добрый день путешествия в повозке, запряженной фэзами. Пешком, наверное, куда больше. Да и можно ли удрать с Януса, даже если и добраться до этой единственной связи с космосом? Плата за проезд на космическом корабле баснословно высока, а проситься в члены команды бесполезно. Симпатии офицеров всегда будут на стороне хозяина участка, а не рабочего, пытающегося удрать. И если здесь нет законной системы выкупа на свободу… Нейл яростно вонзил топор в твердое дерево. Не хотелось думать, что мрачная информация Ласьи достоверна, но, похоже, это была правда.

Голос напарника отвлек его от тяжелых раздумий.

— Возьми–ка веревку и вытащи одно из тех бревен. Подтяни его сюда.

Нейл бросил топор и пошел к месту, где лежали сваленные за последние два дня деревья. Он еще был вне основной зоны леса, но запах начавшей увядать зелени в какой–то мере освежил его. Тут планета ощущалась по–другому; дикий лес был свободен от человеческой грязи. Юноша импульсивно сорвал горсть шелковистых листьев и поднес их к лицу, вдыхая пряный аромат.

Его наполнило внезапное желание уйти подальше в лес, к деревьям. Что, если человек полюбит лес? Это будет означать изгнание в неизвестную местность. Но будет ли это хуже, чем жизнь на участке? Он думал об этом, обвязывая ствол веревкой. При первом рывке веревка больно врезалась в плечо — слишком велико сопротивление. Нейл встал на колени и увидел ветку, воткнувшуюся в мягкую землю и крепко пришпилившую дерево. Он начал обрезать ее обдирочным ножом. Солнечный свет пробился сквозь листву, и под рукой Нейла что–то блеснуло. Юноша разгреб ладонями влажную глину и открыл то, что лежало под ней.

Он заморгал. Даже рассказ Ласьи не подготовил его к такому зрелищу. И в самом деле, что это? По виду вроде бы из дерева: шар, коробочка, стержень длиной в ладонь и толщиной дюйма в два и свернутое кольцом ожерелье из сверкающих зеленых капелек — лежали на серой земле.

Рука Нейла потянулась к стержню, подняла его к свету. Он глубоко вздохнул в полном изумлении. Сколько же лет прожил он в беспросветной тоске, если теперь не мог подобрать названия тому, что держал в руке! Предмет приятно холодил руку, подобно весенней воде, зачерпнутой из ручья. Он весь светился зеленым, золотым, опаловым цветами драгоценного камня. Его форма, очертания приводили в восторг, очаровывали глаз. Это было сказочное чудо. И оно принадлежало ему. Ему!

Движимый инстинктивным страхом, Нейл огляделся вокруг. Разбивают, сжигают — вот что, по словам Ласьи, делают с такими богатствами! Да, конечно, таков их убогий мир. Сломать красоту, разрушить ее, как они ломают и разрушают красоту леса. У Нейла не было никакой надежды сохранить сокровище целиком. Он этого и не хотел, но пленяющий магической красотой стержень нельзя было предавать уничтожению! Но Ласья мог подойти в любую минуту, а Нейл не сомневался в его действиях. Он тут же позовет Козберга. Где же найти тайник?

Нейл крепко сжал в кулаке свое сокровище. Не отыщется ли подходящее место среди деревьев? Нейл встал, шагнул в тень леса и увидел в одном стволе темное дупло. Он сунул в него стержень как раз в тот момент, когда Ласья замахал ему рукой.

Нейл кинулся обратно, закидал разрытую землю и стал тянуть за веревку. В это время Ласья подошел к нему. Нейл не посмел оглянуться и посмотреть, прикрыта ли землей его находка.

— Пустоголовый дурень! — накинулся на него Ласья. — Чего, надрываешь брюхо? Подложи под него сук!

Ласья опустился на одно колено, чтобы копнуть ножом, как только что делал Нейл, и вдруг откинулся назад, словно наткнулся рукой на притаившегося ядовитого червя. Он вскочил и вцепился в Нейла, оттаскивая его от дерева и одновременно громко призывая Козберга. Ласья повиновался Закону.

ГРЕШНИК

Тейлос стоял у изголовья койки, сводя и разводя руки, словно хотел схватить что–то несуществующее. Он наклонился к Нейлу, то и дело облизывая губы бледным языком.

— Ты видел что–то, да, видел? Сокровище? Какое сокровище, парень?

Тринадцать инопланетных рабочих Козберга спали в одном помещении. Все они, кроме Ласьи, исполнявшего сегодня обязанности надсмотрщика и потому оставшегося снаружи, окружили Нейла. Одиннадцать пар глаз уставились на него.

— Ласья его выкопал, потому что в этом месте дерево зацепилось ветвями. Я тянул веревку, а он копал. Вдруг он оттолкнул меня и позвал Козберга. Я увидел в земле что–то блестящее — вот и все.

— Ну, зачем, зачем было звать Козберга? — спросил Тейлос, обращаясь ко всей компании. — Отнести клад в порт, и любой торговец отхватит его с руками и даст цену, достаточную, чтобы можно было отсюда уехать.

— Нет, — покачав головой, сказал Ханноза, неразговорчивый человек, один из старших рабочих, — ты не в курсе, Тейлос. Ни один из торговцев, прибывающих на Янус, не будет иметь дела с нами, потому что в противном случае он потеряет портовую лицензию.

— Это может быть, капитан, — согласился Тейлос. — Но не говори мне, что вся команда так уж и отвернется от выгодного Дельца на стороне. Послушай, ты, грязный корчевщик, я с Корвара, и я знаю, как можно пристроить сокровища. За диковинные вещицы дают большую цену, достаточно большую, чтобы неплохо заплатить всей цепочке — от члена команды до последнего продавца в каком–нибудь богатом месте.

Ханноза по–прежнему качал головой:

— Тут дело в доверии. Ты знаешь или должен знать — это означает строгий контроль в любом порту, В этом районе, как мы слышали, за последние три года было найдено пять кладов И со всеми поступили одинаково: уничтожили под внимательным наблюдением.

— Зачем? — спросил Нейл. — Разве они не понимают, что это важные находки?

— Для кого важные? — возразил Ханноза. — Для Небесных Возлюбленных важнее всего их вера в их образ жизни. Если известия о таких находках дойдут до чужаков, придется открыть двери всем археологам, которые тучей бросятся на Янус. Это означает контакт с другими цивилизациями и верованиями. Небесные Возлюбленные считают, что этого не должно быть. С их точки зрения, в этих предметах заложено зло, вот они и уничтожают его.

— Это же глупо! — Тейлос ударил по койке своим маленьким кулачком. — Абсолютно глупо ломать такие вещи!

— Вот пойди и скажи об этом Козбергу, — посоветовал один из рабочих. — А нам надо отдохнуть — мы–то во время всей этой паники продолжали вкалывать на полях. — И он вытянулся на своей койке, подав пример другим.

Тейлос подошел к окну, хотя что он мог отсюда увидеть?

Нейл лег и закрыл глаза. Все его тело дрожало от сильного возбуждения, и он опасался, как бы остальные в комнате не заметили этого. Значит, он совершил невозможное, утаив для себя часть находки. Видно, удача благоволила ему.

Закрыв глаза, он снова увидел эту трубку, ее цвет, ее узор и ощутил в ладони ее гладкость. Что это такое? Для чего она была сделана? Кто оставил ее так и зачем? Тщательно захороненный клад — или поспешно укрытая добыча? Хотелось бы расспросить окружающих насчет других находок, но можно ли это сделать, не выдавая, что он знает об этом своем сокровище больше, чем говорит?

Если ему удастся сохранить это в тайне, то прав ли Тейлос? Можно ли будет иметь дело с кем–нибудь из экипажа? Да и каким образом он сможет объяснить наличие у него денег? Впрочем, потом будет много времени, чтобы об этом подумать. Все зависит от того, хорошо ли он спрятал трубку.

Зеленый, золотой, красный, синий и другие цвета, названий которых Нейл не знал, смешивались, кружились, составляя то один, то другой узор. Как хотелось бы Нейлу снова взять эту вещь в руки и посмотреть на нее подольше. Это была красота сама по себе, в чистом виде, и даже больше, чем красота: сердечность. Взять бы ее в руки и принести Мелани… Нейл вертелся на жесткой узкой койке, поворачиваясь к стене из ободранных бревен.

— Выходи! — грозно велел Козберг, распахнув дверь. Работе немедленно повиновались.

Нейл вышел вслед за Ханнозой и увидел во дворе все население участка. Младенцы протестующе кричали на руках у матерей. Ребятишки стояли нахмуренные и удивленные. Сам Козберг, держа шапку в руках, застыл во главе семейной группы Верующих лицом к человеку в длинном сером плаще поверх обычной тусклой одежды поселенца.

Незнакомец стоял с непокрытой головой, его всклокоченные волосы были такими же серыми, как и плащ, и было трудно разобраться, где кончаются волосы и начинается ткань. На заросшем бородой лице приклеен острый, как клюв, нос и удивительно бледные, с красным ободком, глаза. Один глаз все время слезился, слезы капали на широкую бороду и блестели на ней.

— Грешники! — щелкнул голос, такой же повелительный, как у Козберга. Заметный трепет пробежал по линии Верующих при этом обвинении. — Темная Сила пробралась на этот участок, чтобы поставить свою ловушку. Тьма тянется только к тьме… Ваше Небо закрыто облаками!

Одна из женщин застонала. Два ребенка захныкали. Человек в плаще поднял голову к небу, которое действительно было облачным, более сумрачным, чем обычно бывало по утрам, и запел, вернее, захрипел, как ржавая пила, песню. Слов ее Нейл не понимал.

Все еще глядя в небо, незнакомец повернулся к лесу и тяжело пошел по направлению к нему. Верующие потянулись за ним. Мужчины шли впереди, но Нейл присоединился к рабочим, которые держались в тылу.

Конечно, это было всего лишь совпадением, но облака на глазах сгущались, жара спала, и откуда–то поднялся холодный ветер. Он подгонял их, пока они шли на поляну, где был найден клад.

Настоятель трижды обошел блестящую кучку, лежащую на земле, взял топор, которым раньше работал Ласья, и протянул его Козбергу. Хозяин участка перевернул инструмент лезвием вверх и стал бить тяжелым обухом по драгоценным предметам, превращая их в неразличимую массу мелких обломков и пыли. Настоятель в это время продолжал пение. Когда Козберг отошел, старик вытащил из–под плаща бластер старого образца и прицелился в груду осколков. Ослепительный луч ударил по мишени, и зрители попятились от жара вспышки. Все, что осталось от клада после жестокой расправы, ушло в землю Настоятель повернулся к Козбергу.

— Вы все будете очищаться, будете искупать свой грех, будете ждать!..

Хозяин участка кивнул косматой головой.

— Мы будем очищаться, будем искупать, будем ждать…

Они снова образовали процессию и пошли назад через поля. Тейлос первый спросил у одного из старожилов:

— Что будет дальше?

— Только одно, — ответил ему ветеран Бринхольд. — Ляжем спать на пустое брюхо. Ласья, почему ты не помешал этой вонючей мессе? Зачем ты навел старика на эту очистительную работу?

— Да уж, — хором поддержали его товарищи. — Теперь мы должны поститься, пока они умиротворяют Небо!

Ласья пожал плечами.

— Вы же знаете Закон. Лучше пару деньков поголодать, чем получить полную выучку.

— Знаете, он прав, — поддержал Ханноза. — Просто нам не повезло, что мы нашли это здесь. Около двух лет назад сам Козберг наткнулся на такой клад.

Нейл повернулся к нему.

— Здесь же?

— Да. Козберг искал свою дочь. Она была странной девочкой и вечно убегала в лес, когда ей удавалось вырваться из дома. Говорили, что у нее с головой было не в порядке, — спокойное лицо Ханнозы приняло неповторимое выражение. — Я бы сказал, что у нее был атавизм — возвращение к тому состоянию, в котором этот народ находился раньше, до того, как стал Верующим. В моем мире ходили необычные сказки о том, что прежде существовала другая раса! Когда же захватчики отняли их землю, люди этой древней расы ушли в тайное укрытие. Время от времени они приходят в дом, где есть новорожденный, и крадут ребенка, оставляя на его месте своего.

— Зачем? — спросил Нейл. На него накатила волна такого же странного возбуждения, что и тогда, когда он думал о спрятанном стержне.

— Кто знает? Может, для обновления их умирающей крови? Во всяком случае, подменыш, как называли оставленного ребенка, был чуждым и странным и обычно рано умирал. Эйли не походила на остальных Козбергов, так что вполне могла быть из другой расы.

— Да, она и в самом деле была совсем другая, — согласился Ласья. — Не повезло ей.

— Что же с ней случилось? — поинтересовался Нейл.

— Я ведь тебе рассказывал: она заболела Зеленой Болезнью, и ее выгнали в лес, как это всегда делается. Только ни к чему было поднимать такой шум насчет того, что она быта грешницей. Она никому не делала вреда, просто хотела жить По–своему…

— А это здесь — грех, В других местах тоже. Никто не должен покидать стадо. Быть другим — настоящий непростительный грех, — сказал Ханноза, ложась на свою койку и закрывая глаза. — Ложись и отдыхай, парень. Мы не будем ни работать, ни есть, пока не кончится период очищения.

— Это долго?

Ханноза улыбнулся:

— Все зависит от вознаграждения, которое Козберг даст Настоятелю. Старый Хайвендер весьма сообразителен в смысле выгоды и знает, что наш уважаемый хозяин хочет до зимы очистить западные поля. Так что они еще поторгуются.

Они не нашли стержень, думал Нейл, лежа на койке ранним утром. Он не видел его в той куче разрушаемых предметов.

Когда он рискнет вернуться к своему тайнику и забрать его? Здравый смысл говорил, что надо выждать подольше, но у него чесались руки. Где–то в глубине сознания росло удивление: почему его так занимает это изделие чуждого древнего мира, почему эта непонятная вещь так притягивает его? Может, потому, что это шанс обрести свободу — при условии, что он ухитрится пронести ее на территорию космопорта и продать? Или он просто хочет, чтобы стержень остался у него?

Все это было удивительно и страшно.

Нейл, как мог, боролся с одолевшим его искушением. Он устал физически, но мозг не успокаивался даже во сне. Он старался думать обо всяких мелочах: о листьях деревьев, о лесной чаще за вырубкой, об ароматах деревьев, о ветре, колеблющем ветви.

Видимо, Нейл заснул, потому что, когда он открыл глаза, было темно. Он лежал на своей койке, слышал скрип дерева, вздохи, бормотание кого–то из соседей. Он оставался здесь, на участке Козберга, во владении, вырванном у леса Януса людской волей, упрямством и руками. Но где же он был? Где–то в другом, правильном месте. Испуганный Нейл обдумывал это впечатление, пытаясь понять смысл через эмоции. Он был где–то, и то место было правильным. Теперь он здесь — и это неправильно, как поставленная не на свое место деталь машины не может работать.

Жарко. Он заперт в ящике, в западне. Юноша осторожно шевельнулся, прислушался, как животное, проникшее на территорию естественного врага. Ему хотелось выйти наружу, холодную темноту, а затем через поля к своему дереву, где лежало спрятанное. У него так тряслись руки, что пришлось прижать их к груди, в которой дико колотилось сердце. Выйти отсюда — в ночь, на свободу!

Осторожность удерживала его только до тех пор, пока он не вышел из спального барака, а там настроение сразу улучшилось, и он побежал, как бы скользя по грубой поверхности полей, словно его тянуло то, что таилось в дупле дерева. Темно, конечно, но это не та тьма, что скрывается в спальном бараке. И снова часть мозга, которая могла еще удивляться и не была охвачена желанием, отметила, что он видел в этой темноте, что от него скрывалась только середина самых глубоких теней.

Когда он добежал до грубо расчищенного места, где они проработали весь день, ветер закрутился вокруг, ласково приветствуя его. Листья не шелестели теперь на ветру — они пели! И Нейлу тоже захотелось петь. Только последняя гаснущая искра сознания задушила звуки в его горле.

Воняет горелым… Нейл миновал то место, где Настоятель орудовал бластером, не сознавая, что его губы приподнялись как бы в рычании, что глаза его горят, что в нем поднимается сильнейшая ярость, по силе своей не соответствующая событию, случившемуся здесь несколько часов назад. Нейл прошел сквозь ряд кустов к дереву. Его пальцы прикоснулись к коре, гладкой, приветствующей…

Почему приветствующей? — спросил почти неслышный голос в Нейле. Но голос умолк, когда пальцы перешли от коры к стержню. Нейл достал его и вскрикнул от восторга. Свет — плавающий, комбинирующий оттенки, танцующий свет исходил откуда–то из того места, где Нейл хотел быть. Это ключ от калитки, которую он должен найти!

— Ну, так и есть, парень. Ты, значит, это сделал. Я так и думал.

Нейл повернулся, пригнувшись, и прижал стержень к себе. Тейлос! Он стоял неподалеку и ухмылялся.

— Урвал от них, Ренфо? Неплохой фокус. Хватит, чтобы покрыть долг, хватит для нас обоих!

— Нет! — Нейл лишь частично освободился от чар, которые держали его с тех пор, как он проснулся. Но в одном он был уверен твердо: Тейлос не имеет и никогда не будет иметь той вещи, которую он, Нейл, держит в руках.

— Ну, нет, ты не скинешь меня с орбиты, Ренфо. Стоит мне только заорать, как у тебя не останется никакого сокровища. Разве ты не знаешь, что они сделали сегодня с остальными?

— У меня не будет, но и у тебя тоже, — сказал Нейл. Разум постепенно возвращался к нему.

— Тоже верно. Но я не позволю тебе уйти с ним. Парни говорили, что такие штуки находят здесь во второй раз. А может есть и еще? И от такого дела Сэма Тейлоса не отгонишь ни в жисть, никакому червяку из Диппла это не удастся! Вот увидишь!

Нейл плотно прижался спиной к дуплу.

— Нет!

— Нет? — голос Тейлоса все еще держался на тоне обычного разговора, но рука его дернулась. При свете голубовато–зеленой луны Януса блеснуло лезвие ножа. — Здешний народ не любит кровопусканий, так, по крайней мере, говорили парни, но й–то ведь не Верующий, и ты тоже. И ты отдашь мне эту штуку!

Нож резанул воздух. Тейлос, вооруженный голым металлом и жаждущий «сокровищ», уже не походил на попрошайку и лодыря, каким выглядел раньше.

— Так, — из темноты выступили тени Козберга, его сына и двух рабочих. — Так, зло все еще здесь, и грешники тоже! Хорошо, что мы следили в эту ночь. Эндон, возьми маленького!

Веревочная петля прижала руки Тейлоса к бокам, прекратив возможное сопротивление.

Козберг сурово посмотрел на него.

— Он не коснулся этого. Намерение — еще не полный грех. Возьми его под стражу. Его поучат, хорошо поучат!

Второй жестокий рывок сбил Тейлоса с ног и вызвал у него несвязные вопли о пощаде и попытки оправдания. Но пинок Эндона заставил его умолкнуть.

— А ты, — Козберг повернулся к Нейлу, — ты поистине грешник, язычник! Ты нашел и скрыл! Ты навлек на нас беспощадный гнев Неба!

Его рука вытянулась со скоростью, какой Нейл никак не ожидал, и дубина обрушилась на предплечье юноши. Он невольно вскрикнул и упал на колени, но, несмотря на боль, не сводил глаз с выпавшего из рук стержня. А тот выкатился на открытое место и лежал — теплый, прекрасный, сияющий в лунном свете. Но так было лишь одно мгновение. Козберг наступил на него своим тяжелым сапогом и раздавил в порошок — все это тепло и жизнь.

Нейл закричал, бросился на пляшущую тушу хозяина участка, яростно топтавшего ногами опавшие листья и землю, но на него тут же обрушился удар, лишивший Нейла сознания.

Тьма. Головная боль и вонючий мрак, вызывающий тошноту. Мрак… Почему огонь стал мраком? Конечно же, он лежал в пламени и не мог убежать. Огонь был и внутри, и снаружи — кругом. Весь мир пылал.

Много времени прошло с тех пор, как он пришел в себя в огне и мраке, просил воды, катался по земляному полу, разрывая и так уже рваную одежду. Еще больше времени он пробыл в другом месте, о котором ничего не помнил, но оно было куда более важным, чем тьма и огонь.

Неожиданно вспыхнувший яркий свет ослепил Нейла. Он зажмурился и закрыл лицо руками. Но свет уже проник в мозг и вызвал жгучую боль, смешавшуюся с пожиравшим тело огнем.

— Взгляните на него!

Нейл был совершенно раздавлен, он скорчился и дрожал. Но даже в таком состоянии он почувствовал, как эти люди его боятся, с каким отвращением смотрят на него.

— Зеленая Болезнь! Уведите его отсюда, у него Зеленая Болезнь!

Другой голос хрипло каркнул:

— Небо покарало грешника. Поступите с ним по обычаю, хозяин!

На Нейла накинули веревки и выволокли на свет, причинявший страшную боль глазам. Его подгоняли, толкали, тащили куда–то на подгибающихся ногах и волоком по земле. Это был кошмар. Впрочем, он уже ничего не понимал, а только страдал, как животное, которое тащат на бойню, и надеялся лишь, что все это скоро кончится, и он снова вернется во тьму.

ПЕРЕРОЖДЕНИЕ

Вода… вода, бегущая по камням, поток под открытым небом… лить эту воду, лить на горящее тело. Лечь в текущую воду…

Нейл полз на коленях, щурясь от яркого света. Но вот, наконец, деревья, у подножия которых свет приглушался, экранировался, и чем дальше, тем шире становилось затененное пространство.

Ифткан… Силы ларшей напали на восходе луны, и кто–то слабый позволил им просочиться сквозь Первый Круг. Так пал Ифткан, и ларши теперь охотятся за беглецами из Башни.

Нейл скорчился в зеленоватой тени и закрыл лицо руками Ифткан… Ларши… Сны? Реальность? Вода… Ах, как нужна во да! Вздрагивая, он тащился между деревьями, нащупывая руками путь. Ноги вязли в гниющих листьях, в мягкой земле. Над ним шептались ветви, и он, в конце концов, начал понимать их неясную чуждую речь.

Теперь он слышал журчание воды. Этот звук рос и звенел в ушах. Нейл наполовину сполз, наполовину скатился по склону к озерку, куда изливался миниатюрный водопад, который можно было охватить двумя руками. Нейл погрузился в воду, умыл руки и голову, омыл всю верхнюю часть своего горящего тела. Он жадно пил из сложенных ладоней и чувствовал, как жидкость бежит по его воспаленному горлу. Наконец он вылез и лег, глядя на кружево листьев и ветвей над головой; где–то очень высоко виднелся клочок чистого неба.

Рассеянно Нейл провел руками по лицу, по голове и ощупал ее. Купание частично освежило его мозг. Он — Нейл Ренфо, инопланетный рабочий на Янусе. Он был болен… болен.

Нейл резко вскочил, холодная дрожь сотрясала его. Трясущиеся пальцы ощущали голый череп: прядка волос, что выпала при первом прикосновении к голове, оказалась последней.

Что с ним? Что случилось? Его руки еще раз прошлись по голове, по ушам и застыли. Он сел, прижав колени к груди и тяжело дыша. Но вот глаза, все еще болевшие от света, разглядели второй водоем, поменьше, в котором отражалась нависшая листва. Нейл подполз к воде и наклонился над ней.

— Не может быть! — вырвалось у него полусловами–полустоном, и он ударил кулаком по поверхности озерка, чтобы разбить это лживое зеркало, стереть то, что оно показывало. Но рябь на воде успокоилась, и он снова увидел, не очень отчетливо, но достаточно…

Нейл опять потрогал голову — проверить правдивость отражения. Безволосая голова, уши — шире человеческих, с заостренными концами, выступающими над верхней линией головы. И… — он вытянул перед собой дрожащие руки, заставляя свои глаза смотреть: его смуглая кожа позеленела. Нет, это не отражение древесной листвы, не шутки солнечного света Януса — он и вправду стал зеленым!

Лохмотья рубашки давно свалились с него, и юноша увидел свою голую грудь, плечи, ребра. Все было зеленым. Не стоило снимать еще державшиеся на нем брюки и разбитые сапоги — он знал, что цвет везде один. Он снова посмотрел на свое отражение в воде. Он больше не человек. Он был Нейлом Ренфо…,

И был Айяром…

Он сжимал кулаки и ломал себе руки, не сознавая этих отчаянных жестов. Айяр из Ифткана, лорд Ки–Кик… Ларши сломали Первый Круг, они побывали во Внешних Посадках. Был сезон Серого Листа, и другого посева быть не могло…

Нейл раскачивался взад и вперед. Он не издал ни звука и ожидал, что у него нет голоса. Конец… Конец… Настали предсказанные времена — конец. Потому что варварство ларшей не было секретом. Они разрушали и не сажали вновь. Когда Ифткан пал, Старая Раса умерла, свет жизни и знания ушел с планеты.

Но он же был Нейлом Ренфо! Ифткан, Айяр, Ки–Кик, ларши… Он отодвинулся от водяного зеркала и затряс головой, пытаясь забыть увиденное. У него жар, и он бредит, вот и все. А глаза просто болят от света. Вот они и сыграли с ним злую шутку. Ну конечно! Иначе и быть не может! Однако он больше не чувствовал сжигающего его жара И был голоден. Очень голоден. Нейл медленно поднялся, обнаружил, что может держаться прямо, и пошел. Спотыкаясь, он то поднимался, то спускался по небольшим плотинам, под которыми плескались спадавшие с них маленькие водопады. Рядом росли кусты со стручками величиной с мизинец. Он механически сорвал один, вылущил семена и положил их в рот. Затем повторил это еще несколько раз и вдруг удивился: откуда он знает, что они съедобны? Почему, когда он взялся за них, ему показалось, что он ел их и раньше?

Ну, конечно, ел. Это же фисан, друг охотника, на него всегда можно рассчитывать в это время года, и он издавна угощался ими. Нейл остановился и отбросил последнюю горсть, будто обжегшись. Он не знал о таких вещах, не мог знать! Он снова сел на землю, обхватил руками колени и опустил на них голову. Его тело свернулось в клубок, словно хотело опять вернуться в небытие, в забвение. Быть может, если он заснет, то проснется по–настоящему, в своем обычном виде? Но когда он снова поднял голову, то почувствовал себя живым и проворным, его ноздри раздувались, ощущая знакомые запахи, уши насторожились, безошибочно определяя источники звуков.

Приносящий боль солнечный свет ушел, сумерки были бальзамом для глаз, мягкие тени не мешали видеть. Нейл различал каждую жилку на листьях — такого зрения у него никогда не было! Он легко пошел, ступая мягко и уверенно.

Ниже по ручью кормился берфонд с детенышем. Нейлу не потребовалось смотреть из–за кустов: об их присутствии ему подсказал нос, а уши уловили звук жадно жующих зубастых челюстей. А поодаль, на ветке дерева, распластался кикфин, с любопытством поглядывая на Нейла. Берфонд, кикфин… Нейл с удивлением повторял эти слова тихим шепотом. А в мозгу вырисовывались образы живых существ, которых Нейл никогда, конечно, не видел.

Его охватила паника, тяжелая, как луч бластера. Бластер? — спросила другая часть Нейла. — Что такое бластер? Его руки скользнули по голове, прижали чудовищные уши. Берфонд — бластер… Воспоминания, чужие для разных половин его мозга, боролись между собой.

Он был Нейлом Ренфо, сыном Свободного Торговца, рожденным в космосе. Мелани… Диппл… Янус… проданный Козбергу… участок… все правильно. Он должен уйти отсюда, уйти к людям.

Нейл отвернулся от ручья и побежал, петляя между деревьями, но деревья росли все гуще и гуще, и пришлось повернуть обратно к открытому пространству ручья. Он не знал дороги, но у него была цель. Должны же деревья где–то кончиться. Там открытое место, и там живут люди, люди его собственной расы. Остальное — просто ужасный сон, бред, и Нейл должен доказать это!

Но сознание его разделилось. Одна его часть узнавала все, что воспринимали органы чувств, другая часть, остававшаяся Нейлом Ренфо, не замечала ничего. Паническое бегство Нейла замедлилось, лишь когда он больно ударился о дерево. Его прерывистое дыхание стало успокаиваться, он распрямился, пересилил страх и успокоился. Легкий шепот ветерка в листве, тепло… Тот же ветерок ласково гладил его по голой груди и плечам; и к нему пришло ощущение, что все хорошо, все правильно, так и надо жить. Будто он тоже пустил корни в землю под ногами и поднял качающиеся ветви–руки к небу в знак родства с миром леса.

Он пошел медленнее. Еще раз остановился, сорвал длинные узкие листья с низко наклонившейся ветки, растер в руках и глубоко вдохнул их запах. В голове прояснилось, усталость улетучилась, появились легкость и желание действовать.

Однако это нетерпение сменилось совсем другим чувством, когда он вошел в прореженную полосу, где поселенцы начали войну с диким лесом. Обломанные ветви, увядшие листья… Ноздри Нейла задвигались с отвращением, он зажмурился, не замечая этого. Запах смерти, разложения возник там, где его не должно быть. И еще один противный запах — запах чужой жизни.

Этот запах привел его к вырубке.

Когда Нейл, наконец, продрался сквозь искалеченные кусты, его ноги были сплошь расцарапаны и изрезаны.

И вот он на краю поля, где невыкорчеванные пни еще стояли, как безобразные следы смерти, напавшей на них несколько Дней назад. Нейл зарычал, увидев это разорение; ему расхотелось идти дальше по открытому месту.

Вдали показались светящиеся точки. Его прищуренный взгляд остановился на них. Вероятно, это участок Козберга. Можно ли рискнуть подойти ближе? Придется. Он человек, а там были люди. Если он увидит их, поговорит с ними, то поймет, что глаза его обманули там, в водном зеркале, что он вовсе не такой, каким себя увидел.

Хотя это желание гнало Нейла вперед, он не пошел открыто не столько потому, что понимал, к чему это может привести, а скорее инстинктивно, и этот инстинкт был совершенно незнаком Нейлу Ренфо. Он шел бесшумно, ставя ноги с бесконечной осторожностью, и перебегал, согнувшись, от одного укрытия к другому — глубокая разведка во владениях врага.

Зловоние по–прежнему было тяжело для его носа, оно вызывало тошноту и усиливалось по мере приближения к усадьбе. Он был еще в поле, когда тишину прорезал лай собак! Это был их военный клич. Каким–то образом Нейл знал, — будто не собаки лаяли, а люди стреляли и кричали, — что он, Нейл, являлся дичью. Значит, он в свое время правильно догадался — четвероногих охотников на участках держали, чтобы ловить сбежавших рабочих.

Но Нейл вспомнил также и другой обычай Козберга: ночью собак в поле не выпускали, поскольку они могли увлечься охотой, убежать в лес и не вернуться. По ночам собаки охраняли усадьбу, плотно огороженную стеной.

Да, это были владения Козберга. Нейл узнал очертания главного дома, вырисовывающегося в ночном небе. Там было одно место, где ловкий человек мог влезть на внешнюю стенку и заглянуть в окно верхнего этажа, не опускаясь во двор. Нейл должен был это сделать. Зачем? Этого он не мог себе объяснить.

Вздрагивая от собачьего лая, он бежал зигзагами от тени к тени, пока его рука не уперлась в стену дома. Он прыгнул так, как никогда не смог бы прыгнуть Нейл Ренфо.

Убежища делались из срубленных деревьев. Неужели люди не понимали, что деревья могли бы жить и радоваться не приносящим смерть жильцам? Нет, эта порода обязательно должна убивать, пользоваться мертвыми, наваливать их вокруг себя до тех пор, пока от их берлоги не понесет вонью разложения, как из норы хищного калкрока!

Вонь была столь сильна, что он почти не мог ее переносить — его желудок протестовал. Нейл скорчился перед открытым окном и заглянул в освещенную комнату. Он содрогнулся и чуть не потерял равновесие. Там… там существо, даже два! Это были чудовища, причем не менее ужасные, чем запах их мертвых логовищ!

«Это люди, — долбила малая часть его мозга. — Это — младший Козберг и женщина.»

Чудовища! Отвратительно волосатые, как животные, отталкивающие от себя не только телом, но и разумом. Разглядывая их, Нейл мог теперь, сам не понимая как, видеть их несчастные мысли, их ограниченность, и обе части его собственного разума безжалостно отталкивали непрошенное знание.

Женщина повернула голову и случайно бросила взгляд в окно. Рот ее исказился в истошном крике, пронзительном и бессмысленном.

Нейл соскочил со стены и легко приземлился на ноги. Женщина увидела его как раз в тот момент, когда его уже не человеческое лицо еще более исказилось от болезненной мысли, что эта раса теперь ему чужда. Он бежал от вони мертвых деревьев и от тех созданий, что делали в них свои логовища. Он держал путь к лесу, к его чистым убежищам.

Но его злоключения на этом не кончились. Час спустя он лежал усталый, задыхающийся, все еще слыша остервенелый лай собак. Жители участка пустили свору по его следу. Его спасло только то, что они держали собак на поводках. Однако, судя по звукам, они не пошли дальше расчищенного места. Может, решили дождаться утра? А что, если они преодолеют свою ненависть к лесу и либо пойдут по его следу, либо спустят собак с поводков? Не лучше ли уйти в лесные глубины? Уйти дальше и оставить свое племя… Его племя?

О, Дух Космоса, кто же теперь был его племенем? Нейл вздрогнул. Отвращение к участку было столь же реальным, как внезапно наступивший сильный жар, как головная боль. Он не может идти к этим людям и заявить о своем родстве с ними и никогда не пойдет.

Этот факт нельзя было не признать. Что–то странное случилось с Нейлом — и внутри, и снаружи. Он больше не был Нейлом Ренфо. Хотя сейчас он и не видел собственного отражения в воде, но заглянул внутрь себя и понял, что мозг его изменился так же, как и тело.

Айяр… Кто это — Айяр? Если сам он не Нейл Ренфо, то он Айяр. И вот он уже знал, кем или чем был Айяр: его настоящим домом был лес, его странные воспоминания приходили к Нейлу отрывочно, кусками. Он должен найти Айяра.

Да… но где искать этот странный след? Физически, на лесных тропах, или мысленно? Этого Нейл не знал. Оставалось идти в том единственном направлении, которое внушало уверенность — назад, к озерцу, где он впервые увидел отражение чужого лица.

И чем больше он допускал, что он уже не Нейл Ренфо, тем сильнее эта новая личность захватывала его, брала верх в сознании Нейла. Он остановился и дернул шнурки тяжелых ботинок, висевших грузом на его ногах. Обувь должна быть совершенно другой — из кожи берфонда, хорошо прилегающей, высотой до колен; охотничьи сапоги, в которых чувствуешь каждую неровность почвы, а не эти неуклюжие покрышки, что замыкают ноги в тюрьму. Он раздраженно подергал брюки. Это тоже не то — бесформенное, грубое. Зеленовато–серый шелковистый материал, ласкающий тело: скрученная паутина кладется на ростки стесса, и все вместе прессуется, чтобы высохло и вылежало — вот настоящая одежда для леса. Ифткан… Но ведь здесь были ларши! Нейл с размаха наткнулся на дерево, остановился и потер голову. Нет ясной памяти, одни обрывки, отдельные странные сцены. Горсточка похожих на него зеленокожих существ, охваченных отчаянием, защищается среди деревьев, деревьев–Башен — и все гибнут один за другим в последней битве с дикарями. Орда наступает, крушит все и вся… Каким–то образом он знал, что это был конец его племени.

Каково же оно, его племя? Кто такой Айяр? Нейл шел вслепую, хотя знал, куда идет. Он должен прийти к озерцу.

И он пришел, упал в этом спокойном месте, снова напился, омыл вспотевшее тело. Узкий ручеек из озерца побежит к реке… А за рекой… Нейл глубоко вздохнул. А за рекой — Ифткан; высокие, дивной красоты, с серебряными поющими листьями, деревья — Башни Ифткана!

Но он устал, так устал! Он расслабился здесь, у воды, и усталость охватила его. Ноги болели — наверное, не надо было сбрасывать с них те сковывающие покрышки, но он просто не мог больше выносить их прикосновения. Он опустил ноги в озеро, и вода пошла рябью вокруг них, успокаивая боль. Он вытер ноги пучком травы и свернулся подремать.

Звук пробудил Нейла от глубокого сна. Он не сразу пришел в себя, и каждая часть его мозга допрашивала чувства, куда более специализированные, чем у любого инопланетника. Он откатился под куст и посмотрел в небо.

Солнце еще не встало, но небо светилось зарей, и на ее фоне маячило искусственное пятно. Да это флайер из порта, маленький, двухместный. Летел он низко, и Ренфо узнал его. Но зачем он здесь?

Может, Козберг вызвал подмогу, чтобы охотиться за ним, Нейлом? А зачем? Скоро наступит день, Нейл уйдет в чащу леса и не покажется открыто при дневном свете. Лучше уйти сейчас же на берег — и через реку в Ифткан. Есть ли еще там дикари? Нет, это было в Ифткане очень–очень давно. Но Ифткан тянул Айяра, и Нейл Ренфо согласился идти.

Он пошел вниз по ручью, укрываясь под деревьями. Над его головой то усиливался, то затихал рокот мотора флайера. Пилот явно искал что–то, кружа над лесом. Но что он мог увидеть внизу, кроме сплошного ковра крон деревьев, недоумевал Нейл. Однако круги были такими правильными, что не оставалось сомнений: пилот преследовал определенную цель.

Ручей, который вел Нейла, слился с другим, стал шире, заметно ускорил течение. Там плавали водяные существа — а может, прыгали в воду из кустов, когда Нейл проходил мимо. Он обнаружил еще один куст фисана, нарвал стручков и стал жевать зерна на ходу.

Затем нос предупредил его об опасности. Резкий запах — неприятнее даже человеческого — заставил замереть на месте. В мозгу вспыхнула яркая картина: опасность вокруг него, она прячется в засаде и кидается на любого, проходящего по ее охотничьей территории. Нейл вздрогнул и ухватился за низко висящую ветку. Он взобрался на дерево и прошел над тропой с резким острым запахом, перебираясь по ветвям с одного дерева на другое, пока, наконец, не исчезли следы запаха.

Наступил день, но яркие лучи солнца не доходили сюда. Затем Нейл увидел перед собой его ослепительный свет, отражающийся в быстро бегущей воде. Он прикрыл рукой глаза и попытался разобраться, что лежит на другом берегу. Неужели это и есть Ифткан?

ПОГИБШИЙ ИФТКАН

Темная зелень, но только местами. Есть и белые пятна–абсолютно белые стволы мертвых деревьев, вокруг которых растет лишь мелкий кустарник и несколько задержавшихся в росте чахлых молодых деревьев. В мозгу Нейла вновь ожили серебряно–зеленые высокие, зачаровывающие взгляд, деревья — Башни Ифткана. Ах, если бы он мог вспомнить яснее! И подробнее!

Нейл смотрел сквозь щелочки между пальцами. Река была широкой, но над ее понизившейся за лето поверхностью выступали камни. По ним можно было бы перебраться, но… Как это сделать под открытым небом, откуда слышался гул флайера?

Можно, конечно, скользнуть в воду чуть восточнее и плыть но течению к тому месту, где из воды торчат верхушки камней. К ним прибились сломанные бурей ветви и листья, они могут послужить укрытием.

Нейл прислушался к угрожающим звукам над головой, пытаясь определить, как далеко находится флайер и какую часть берега может видеть пилот. Он не рискнул глядеть в небо; его глаза болели даже от незначительного количества света, и он боялся ослепнуть. Он снял брюки — зеленое тело менее заметно. Пора! Насколько Нейл мог судить, флайер был в дальнем конце описываемого им круга. Нейл пополз к воде, стараясь все время быть под прикрытием. Флайер развернулся. Нейл замер, распластавшись по земле, как насекомое под гигантским сапогом, который вот–вот его раздавит, отчаянно желая слепоты пилоту и невидимости себе.

Мотор громко гудел в его ушах. Может, машина зависла и направляет сжигающий луч прямо на него? Страшным усилием воли он заставил себя лежать неподвижно, слушать и ждать.

Нет, не зависла. Прошла с юга. Когда она станет поворачивать, Нейл погрузится в воду. Он прислушался…

Вода охватила холодом его голое тело, когда он вошел в нее без предательского всплеска и отдался на волю течения. Флайер возвращался.

Стараясь быть как можно менее заметным, Нейл вцепился в камни с той стороны скалы, на которую падала тень. Ему повезло — машина прошла мимо. Нейл отпустил камень и опять поплыл по течению. Ухватившись за следующий валун, он уже не смог сдержать себя, выскочил из воды, пробежал по берегу и нырнул под прикрытие куста, в футе от белеющего скелета мертвого дерева — Башни Ифткана.

Некоторое время он просто лежал, прислушиваясь, боясь, что выдал себя этим приступом паники. Но гудение мотора снова ослабло — флайер ушел к северу. Значит, пилот не заметил Нейла. Теперь надо найти место и ждать вечера, благоприятного для его воспаленных глаз. Нейл протянул руку к высохшей коре погибшего дерева. Он был огромен, этот ствол. Ведь это Ифткан, где деревья жили тысячу планетарных лет. Но тут же отдернул руку, как от мертвеца, почувствовав такое же отвращение, что и на участке. Живые не должны укрываться среди мертвых.

Нейл пошел прочь от берега, держась в тени. Вокруг стояли деревья, лишенные листвы, давным–давно погибшие, но все еще возвышавшиеся памятниками их собственной гибели. На окраинах Ифткана царила тишина. Шаги Нейла не встревожили ни птиц, ни мелких насекомых. Жизни здесь не было, не было и песни ветра, песни, слова которой Нейл почти понимал. И флайер не последовал за ним, а по–прежнему кружил над рекой.

Нейл прошел Первый Круг. Здесь был пояс густой зелени, и в нем возвышались кроны двух молодых деревьев, бесформенные, неухоженные, просто живые образцы почти вымершей породы. Нейл подошел к одному из них и погладил ствол. Кора, казалось, пульсировала под его ладонью, как если бы он гладил любимое животное, которое в ответ выгибало спину, плотнее прижимаясь к его ладони.

Он монотонно, почти шепотом, запел:

Меч — холодный огонь над рукой,

Лист на ветке легко,

Незаметно качнулся, зеркально,

Словно в озере, в Зеркале блик

Ловит месяца яркий, прозрачный язык.

Ифт встает, страх исчез…

Что означают эти слова? — спросил себя Нейл Ренфо. — Рост слов, власть слов, слова узнавания, — ответил Айяр. Еще не все умерло! Торжество ларшей не безгранично. И эти молодые деревья посажены правильно — хоть одна–две из Великих Башен еще живы!

Идя петляющей тропой между мертвыми деревьями, Нейл углублялся в неизвестное. Вот еще одно живое дерево. А там…

Он остановился в изумлении. Старое. Очень старое. Огромное. Это… Его запутанная память выделила, нашла — это была Ифтсайга, древняя цитадель Юга. И она была жива.

Никакой лестницы не свисало с громадных веток, распростертых высоко над головой Нейла. Не было никакой возможности добраться до дупла, которое он заметил среди мощных ветвей. И у Нейла не было крыльев. Он медленно повернул голову, уловив в пробегающем по листьям ветерке слабый намек на какой–то другой запах.

Идя по этому запаху, он обнаружил то, что в другом случае обязательно пропустил бы — лежащую на земле и заботливо прикрытую лестницу из молодого деревца. Инопланетник или колонист принял бы ее просто за сухой ствол с торчащими из него сучками, обломанными недалеко от основания. Айяр из Ифткана тотчас узнал ее, приставил к стволу Ифтсайги и проворно взобрался на ветку такой толщины, что по ней могли пройти в ряд четверо людей. Он и пошел, лишь на минуту задержавшись у входа в дупло, прежде чем шагнуть в прошлое — далекое, древнее прошлое.

Стены этой круглой комнаты были очень толстыми, как и в те времена, когда жизнь и сила Ифтсайги еще обитали в них — живая оболочка, скрывающая выдолбленный центр. Запах, приведший Нейла к лестнице, здесь был сильнее. Но верхняя комната оказалась пуста. На потолке над головой Нейла пульсировал свет. Это ларгас — личинки, гроздьями сидящие в сердцевине Дерева, — привлекали своими фосфоресцирующими телами крошечных насекомых и пожирали их. Ларгас расположились кольцом вокруг отверстия, через которое вверх и вниз по середине ствола проходил столб. Нейла потянуло вниз. Держась руками и ногами за старые пазы в стволе, он быстро спустился. Манивший его запах все еще держался в воздухе, но стало ясно, что побывавшие здесь ушли дня четыре назад.

Еще одна комната, на этот раз не пустая. Нейл огляделся. Мягкого света, исходящего от такой же группы личинок, вполне хватало. В комнате несколько резных табуретов, аккуратно сложенные циновки. А у дальней стены…

Он бросился туда, нетерпеливо протягивая руки, чтобы откинуть узорчатую крышку с сундучка, мастерски сработанного из разных пород дерева. Он опустился перед сундучком на колено, поднял вторую крышку из тонкой коры и присвистнул, достав оружие из промасленного гнезда.

Оно сияло мягким зеленовато–серебряным блеском, это оружие — меч с отлично отточенным лезвием. Он, наверное, был выкован специально для Нейла, так как его украшенная драгоценными камнями рукоятка удобно укладывалась в руку. Нейл резко взмахнул мечом — для него это была необычная, хотя и ценная находка. Но для Айяра, так нуждавшегося в защите, лучшего оружия не существовало.

Меч, дополненный ножнами и перевязью, которые Нейл нашел при дальнейшем осмотре сундучка, был не единственным, в чем нуждался выздоровевший. Он начал осматривать мебель в древесной комнате.

В длинной плетеной корзине — аккуратно сложенная одежда. Когда он встряхнул ее, чтобы посмотреть и примерить на свое тощее тело, из складок посыпались ароматические листья. Нейл оделся. Мягкий зеленовато–серебряно–коричневый материал растягивался и сам прилаживался к каждому участку тела: узкие штаны, туника, вышитая на груди серебряным шнуром, мягкие сапоги, о которых он мечтал, плащ с капюшоном и драгоценной пряжкой у шеи — все было странным и, однако, очень знакомым. Нейл стал внимательно рассматривать материал. Он удивился, почему и как ему известны все мелочи этой другой жизни. Он не отталкивал Айяра как чужака, вторгшегося в его мозг, а охотно принял его вместе с отрывочными воспоминаниями и чуждыми знаниями. Это был уже мир Айяра, а не Нейла. Мудрость говорила, что нужно принять этот факт и, насколько возможно, строить на нем будущее.

Он сел на груду циновок, жуя хрустящие лепешки, неизвестно из чего выпеченные, и попытался привести свои мысли в порядок, вернуться к началу происходящего. Нейл Ренфо нашел спрятанное таинственное сокровище, которое неизвестно почему не раз появлялось во владениях Верующих. Отсюда и пошло все остальное. Он смутно помнил о Зеленой Болезни. Его вытащили из комнаты–тюрьмы на участке Козберга и решили его судьбу! ссылка и смерть в лесу. Но Нейл Ренфо не умер. Не полностью умер, а стал Айяром из Ифткана, у которого тоже были свои воспоминания — о сражении в городе громадных деревьев, 0 горечи окончательного и полного поражения.

Он и физически не был Нейлом Ренфо; он был зеленокожим большеухим жителем леса, и его появление вызвало панику среди жителей участка. Он стал чудовищем.

Зеленая Болезнь — изменение — чудовище… Последовательность событий заставляла думать, что все они одного порядка. Но ведь заболевали и другие — они тоже изменялись. Его руки, подносившие ко рту хлеб, замерли. Если так, то они тоже, вероятно, побывали здесь! Может, они–то и оставили тот запах, след своего пребывания, и, значит, он не одинок в изгнании!

Они были здесь и оставили свое имущество, аккуратно сложенным, до их будущего возвращения. Наверное, лучше всего подождать их здесь. Все равно ему нужен отдых, и он не хотел делать что–нибудь такое, что могло бы привлечь внимание со стороны людей из флайера. Надо пробыть здесь до ночи, потому что ночь принадлежит ему.

Нейл покончил с едой и улегся на циновках, накрывшись плащом. Обнаженный меч лежал рядом, чтобы в любой момент им можно было воспользоваться. Юноша сонно щурился на кольца личинок. Некоторые выпускали нить с липкими точками, чтобы лучше захватить свою законную добычу, лениво парившую в воздухе. Спокойствие снизошло на Нейла. Казалось, живое дерево закрыло эту комнату успокаивающими чарами, и уставший беглец уснул.

Он не знал, долго ли спал. Волнуемый странным предчувствием, он проснулся и сразу насторожился. В комнате ничего не изменилось, не было слышно ни звука. Он встал, подошел к столбу и, повинуясь инстинкту, спустился на другой уровень Ифтсайги. Там была третья круглая комната, чуть шире предыдущей. Вдоль стен стояли сундучки, один выдвинут к центру. Нейл поднял крышку, сдвинул кожаную упаковку и не смог Удержаться от изумленного восклицания.

Зеленые камни ожерелья, ящичек, трубка, сверкающая разными цветами, еще что–то — все эти вещи были точной копией сокровища, найденного им на вырубке! Нейл вытащил цветную трубку. Она была копией его находки, растоптанной Козбергом в порошок: та же игра красок, меняющийся узор на поверхности. Как это могло случиться? Он осторожно брал каждую вещь, разглядывал ее и осторожно откладывал в сторону. Сундучок еще далеко не опустел; ниже лежал второй слой кожаного материала, а под ним еще сокровища. Нейл осторожно развернул предметы, сел на пол, все еще придерживая рукой крышку сундука, и задумался. Два ряда сокровищ, и оба — такие же что уничтожил Козберг. А все другие клады, найденные на участках и сожженные, тоже были похожи на эти? И если да, то почему?

Что это? Ритуальные предметы, принесенные в жертву, или важные отметки? Нейл поискал ответ в памяти Айяра, но не нашел. То ли Айяр об этом не знал, то ли между памятью его и Нейла Ренфо был поставлен барьер. И все же была какая–то причина прятать эти вещи здесь, в лесу, в хранилище. Этот сундук был отодвинут от других — зачем? Чтобы легче было извлечь из него часть содержимого? А зачем? Нейл готов был громко выкрикнуть этот вопрос.

Может быть, где–нибудь еще в Ифтсайге он найдет ответ. Но, сойдя еще ниже по шесту–лестнице, он увидел, что вход в нижние комнаты наглухо закрыт. Как он в раздражении ни колотил по закрытым отверстиям, дерево не поддавалось. Расстроенный, он вернулся в ту комнату, где спал, и решил подняться выше.

Тусклый предвечерний свет проникал в дупло, когда он достиг выхода. Снаружи не доносилось ни звука, кроме шелеста листьев. Через две–три секунды он поднялся на следующий уровень. Здесь не было личинок–ларгас на потолке, лишь серый свет проникал сквозь дупло–окно. В комнате не было ничего, кроме пыли и легких остатков давно увядших листьев. Возможно, и на более высоких уровнях окажется то же самое, но Нейл решил все–таки пройти еще один–два.

Он был еще на столбе–лестнице, когда услышал яростное щелканье, закончившееся свистящим призывом низкого тона, в котором явно слышалась настойчивость. И Айяр рванулся навстречу призывным звукам. Нейл увидел хлопающие крылья, лицо в перьях и громадные глаза, окруженные темными кругами, отчего они казались еще больше. И когда глаза Нейла встретились с этим неподвижным взглядом, он оторопел.

Речь? Нет, свист и щелканье большого изогнутого клюва не были похожи на человеческую речь. Однако это крылатое существо узнало его, оно просило о помощи, напоминая о союзе между ними!

Союз… Не тот, что существует между человеком и животными, а союз между равными формами жизни с равными, хотя и различными, разумами. В первый момент понимания Нейл был так поражен, как если бы дерево, укрывшее их обоих, заговорило по–человечески.

Птица была ранена. В нее стреляли из бластера. У Нейла возник странно искаженный мысленный образ охотника, похоже, переданный ему другим разумом. Кто–то из порта от скуки решил поохотиться. Нейл смотрел на раненое крыло: спаленные перья, ожог от теплового луча. Эта птица с Януса была не маленькой–размах крыльев почти в пять футов. Ее тело, одетое пушистые бело–серые перья, стоящее на мощных когтистых лапах, было создано для охоты. Теперь просьба о помощи и внимании перешла в сознание Нейла и заставила его действовать.

Птица позволила осмотреть ожог. Рана оказалась не столь значительна, чтоб ее нельзя было вылечить. Нейл принял еще одну мысленную просьбу жертвы скучающего портовика: она призывала его уйти в лес подальше от инопланетников. Он не имел ни малейшего представления, как лечить эти раны. Тем временем птица присела перед Нейлом, сложив здоровое крыло и распустив больное. Нейл вздрогнул, когда чужой разум сознательно вторгся в его собственный. Казалось, в его мозгу отпечатались две информации, в основном похожие, но различающиеся в мелких деталях. И эти записи должны быть подогнаны друг к другу для создания образа. Они совпадали, но не полностью, а лишь в главных точках, но и этого было достаточно.

— Да! — сказал Нейл вслух, словно птица могла его понять. — Да! — и он быстро спустился в свою бывшую спальню. В плетеной корзине, где лежала одежда, он увидел мешочек. Повесив его за шнурок на руку, он снова поднялся наверх, где ждала его птица.

Осторожно смешав измельченные с порошок листья из одной коробочки с пастой из другой, он бережно обмазал обожженное место на крыле. Птица засвистела и пошла по кругу, словно пробуя свои возможности, но взлететь не пыталась.

— Кто ты или что? — неожиданно спросил Нейл. Но за птицу ответил Айяр:

— Кваррины, древесные жители, в далеком прошлом заключили договор о дружбе и союзе с ифтами, которые тоже были Древесными жителями и любили лесной мир. Охотник на двух ногах и крылатый охотник; воин с мечом и воин с когтями охотились и сражались бок о бок, когда это было необходимо, потому что по какому–то капризу природы они были способны в некоторой степени общаться друг с другом. Это не был союз между мыслящим человеком и управляемым инстинктом животным, это было партнерство равных, хотя и различной степени, доблести. Раненый кваррин вернулся туда, где надеялся найти помощь, и по праву требовал ее от Нейла.

Движимый каким–то непонятным чувством, Нейл протянул правую руку. Круглая голова с ушами из пучков перьев, напоминающими остроконечные уши Нейла, чуть наклонилась вперед. Большие глаза с оранжевыми огнями изучали протянутую руку со странной настойчивостью. Затем голова наклонилась ниже, страшный крючковатый клюв раскрылся и сомкнулся на человеческой плоти, но не щипал и не рвал, а лишь крепко сжал, — как человек пожимает товарищу руку в знак благодарности и дружбы — быстро сжал и почти сразу же отпустил. Юноша в ответ улыбнулся. Нейл–Айяр больше не одинок в мертвом Ифткане.

ДВОЙНОЙ СЛЕД

— Хурурр, — Нейл назвал птицу по имени, — я думаю, что они вернутся не скоро.

Он поселился в верхней комнате Ифтсайги, поближе к молчаливому собеседнику.

Дожидаясь возвращения незнакомцев, Нейл обустроил это временное жилище, собственными — не очень умелыми — руками изготовив что–то вроде настила.

Три дня, вернее, три ночи, потому что теперь активным временем для него стала ночь, не было никаких признаков, чтобы какой–нибудь ифт взбирался по этой лестнице или устраивал стоянку в дупле дерева. По смеси запахов Нейл понял, что прибыл сюда спустя несколько часов после ухода незнакомых соплеменников.

Несмотря на терпеливые мысленные попытки общения с кваррином, он не мог понять, то ли птица ушла от какого–то ифта, то ли связь между крылатыми и двуногими была большей, нежели случайное знакомство, и партнерство еще возобновится. Без взаимопонятной речи мысленный контакт мог передать только самые общие, самые примитивные мысли.

Но Хурурр составлял компанию Нейлу, и тот привык разговаривать с птицей. Не было причин оставаться в Ифтсайге, если она опустела навсегда. Но кто были временно жившие здесь? Другие переродившиеся, такие же, как и он, или потомки настоящих ифтов, тех, кто выжил и является теперь лишь тенью великого племени.

Тревожило, что знания Айяра все еще доходили до Нейла только отрывками, кусками, их разделяла пустота, и они не складывались в цельную картину. Все, что имело отношение к повседневному кругу поддержания жизни, пришло к Нейлу легко. Он точно знал, куда идти внутри дерева за водой и пищей. Но насчет всего остального чужие воспоминания были смутными и разрозненными.

Когда–то на Янусе было две расы: ифты, жители деревьев, обладатели знания, позволяющего им формировать растения и заботиться о них, так что если не телом, то чувством они находились в родстве с лесом; и ларши, более примитивные, ни умственно, ни физически не похожие на лесных людей. Ларши боялись «магии» древесного народа, этот страх породил в них стремление убить, уничтожить ифтов полностью, как сейчас поселенцы с участков старались уничтожить лес. Однако ларши не были инопланетными колонистами, и война между ними и ифтами велась столетиями. Ифты вымерли давно, очень давно. Но почему же Айяр помнил? И каким образом Айяр стал частью Нейла Ренфо; или Нейл Ренфо стал частью Айяра?

Как только мысли Нейла попадали в привычное русло, в него тут же вселялась тревога, и он начинал ходить по древесной комнате, в то время как Хурурр нетерпеливо щелкал клювом.

— Нет, — повторял Нейл, — они не вернутся. Все здесь сложено на долгий период ожидания. Мечи смазаны маслом, все остальное убрано. Они ушли… Я опоздал!

Если бы он мог пойти по следу тех, кто был здесь, найти их, он узнал бы правду. Не похоже, чтобы поселенцы или портовые флайеры когда–либо появлялись на этом берегу реки. Он никогда не слышал об Ифткане, а ведь такой участок леса с почти мертвыми деревьями вполне мог быть захвачен поселенцами, если бы они знали о его существовании. Значит, гости Ифтсайги приходили из леса и ушли туда же. Не слишком ли поздно пытаться выследить неизвестных?

— Хурурр, — Нейл пристально посмотрел в большие глаза птицы, — я должен пойти за ними.

Как словами, так и мыслями Нейл старался показать свое желание, пользуясь этой удивительной смесью образов.

Птица распахнула крылья, удостоверяясь, что рана зажила, и издала охотничий клич. Хурурр был в порядке, но Нейл должен был идти один. Кваррин не хотел оставлять Ифткан и свои охотничьи угодья.

Одно дело — принять решение, а другое — его выполнить. Нейл выбрался из Ифтсайги и убрал лестницу туда, где нашел ее. Не стоило рассчитывать на встречу с неизвестными здесь, даже если остались еще и другие деревья–Башни.

Но куда идти? На север, юг, на запад? На юге располагались участки инопланетников. Нейл подумал, что может спокойно исключить это направление. Он почему–то был уверен, что не найдет тех, кого ищет, вблизи мест обитания чужаков. На запад, где, как говорят карты, лежал один из узких морских заливов? В конце концов он решил, что направление выберут случай и… ветер. Потому что ветер, вздыхающий среди листвы, странным образом сопутствовал судьбе, он успокаивающим голосом звучал над головой. Й ветер гнал Нейла на запад. Он сделал ошибку, что задержался слишком долго в Ифтсайге, запах, который мог бы вести его, теперь пропал. Однако он все еще надеялся на свой нос, который заметит намек на жизнь в мертвом лесу.

А жизнь была и там; животные, летающие создания на клочках растительности, кое–где зеленеющих возле голых стволов погибших деревьев–Башен, особенно в Первом Круге. Деревья в нем были опалены огнем и сгнили, лежа на земле. Расстилавшаяся далеко вокруг местность выглядела уныло, несмотря даже на то, что земля была наполовину закрыта буйно разросшимися растениями из тех, которым в старые времена ифты никогда бы не позволили укорениться возле своего города. Полузнание Нейла советовало ему держаться подальше от некоторых растений с их мерзким запахом, раздражающим ноздри. Разрослись там и усыпанные колючками лианы, стелющиеся по земле и готовые ухватить неосторожную ногу.

В этой зелени пряталась другая жизнь, недружественная человеку. Разрушение, произведенное ларшами, превратилось в Осквернение и Зло. которое всегда ждет случая разбить защитную стену. Они ворвались и жадно захватили когда–то чистый город. Внутренняя часть Ифткана стала дурным местом, мерзким склепом, и Нейл заколебался, стоит ли ему идти в этом направлении. Пока он стоял так, память Айяра зашевелилась и подала непонятный сигнал. Нейл почувствовал не только отвращение, но и угрозу; явное предупреждение, что здесь есть нечто чужое и опасное.

Оставалась река. Если идти по берегу, можно дойти до моря.

Нейл добрался до бегущей воды и пошел по берегу в надежде найти место, где можно будет безопасно свернуть. Луна превратилась в серебряную ленту, колышущуюся в воде, и показывала ему дорогу.

На заре он устроил себе гнездо в густой чаще, укрывшей его от солнца, и лежал там, слушая убаюкивающее бормотание воды. В этом полусонном состоянии он увидел еще одну картину из памяти Айяра — лодку с гребцами в одежде ифтов. Они направляли лодку между страшными скалами, где кипела вода. Это были морские воины Ифта, они шли по древнему пути — по воде.

Поздним вечером Нейл вновь пошел по следу и обнаружил во впадине скалы стоянку. Он остановился, ловя желанный след запаха, который еще не успел унести ветер. Затем он осмотрел дно впадины, пытаясь найти хоть какой–нибудь след, доказывающий правильность его догадок. Эту каменную чашу заполнял речной песок. Просеивая его между пальцами, Нейл нашел расплющенный стручок фисана. Поблизости не было ни одного куста, так что стручок не мог попасть сюда сам по себе. Значит, он оказался прав. Здесь проходили те, кого он искал. Как и люди в лодке, они шли к морю!

Айяр покинул стоянку, сменив шаг на бег — его гнало вперед усиливающееся чувство, что догнать незнакомцев необходимо как можно скорее, иначе будет поздно. Почему поздно? Это опять–таки оставалось одной из тайн, которые стали на Янусе его уделом. Нейл не мог отогнать это ощущение, оно все усиливалось, так что он не остановился даже с восходом солнца и продолжал путь, стараясь передвигаться в тени деревьев. Но к полудню стало ясно, что дальше идти нельзя: лес начал редеть, попадалось все меньше крупных деревьев, и они стояли далеко друг от друга. В основном землю покрывала мелкая поросль и кустарник с обширными травянистыми полянами.

Нейл нашел себе убежище в тени, но она оказалась непостоянной и недостаточно густой, чтобы ему было по–настоящему удобно. Тело болело от усталости, ему нужен был отдых, но этот отдых обернулся всего лишь нетерпеливым ожиданием вечера.

В сумерках юноша вышел на открытое место на вершине холма. Перед ним расстилалась низина, где река впадала в море. По ее сторонам стеной стояли утесы. Нейл спустился с холма и пошел к крайней с севера скале. Может, расстояние оказалось обманчивым, или ноги увязали в песчаных дюнах, только шел он долго. Он не мог измерить время, но ему казалось, что прошло меньше часа, пока он дошел до подножия скал. Он чувствовал запах моря и ветра, слышал, как волны бьются о берег.

Юноша взобрался наверх и подошел к северному склону. Внизу раскинулось море. В полумиле от утеса, на вершине которого стоял Нейл, виднелся его могучий двойник, и волны между ними бились о землю, создавая естественную гавань. И в этой гавани укрывался теперь…

Корабль?

Нет, этот предмет не походил ни на один корабль из когда–либо виденных Нейлом. Он скорее напоминал гигантское бревно, отшлифованное волнами сверху и снизу. Не было ни весел, ни парусов, ни отверстий в закругленной части поверхности, лежащей над ватерлинией. И на этот раз память Айяра не дала никаких объяснений. Однако Нейл знал, что огромное бревно просто так не плавает по морям. Есть ли в нем люди? И если есть, то куда несет их теперь?

Бревно медленно покачивалось на волнах. Нейл рассматривал спуск, ища тропу. Он отступил на некоторое расстояние, обогнул последний выступ и увидел тропу, сбегающую к морю.

Когда он спустился, бревно, которое, казалось, плавало само по себе, вдруг повернулось носом к морю и поплыло, рассекая волны.

Нейл закричал и, споткнувшись, бросился к воде. Волна захлестнула его ноги. Он не видел ничего, кроме бревна. Им кто–то управлял — теперь это было ясно. Но оно быстро уходило в открытое море. Нейл опоздал’

Он медленно отступил от пены прибоя и только тогда увидел множество следов на песке. Место посадки? Нейл осмотрел следы. Они, как ему показалось, отмечали конец вполне определенного пути, идущего из глубины континента. Единственный источник ответа на все его вопросы — бревно, которое, конечно, не было просто бревном. Теперь оно недосягаемо. Но откуда идет этот след? Из Ифткана? След был совсем свежим.

Когда бревно превратилось в черную точку на горизонте, Нейл отвернулся от моря и пошел назад по следу тех, кто вел сейчас это странное судно.

Много позже он лежал на ковре из листьев и смотрел сквозь завесу кустов. Он никогда не мог подумать, что через две ночи след приведет его снова через реку… на юг, к Опушке поселенцев. Последний час он шел вдоль границы участка — не Козберга, а много западнее. Этот участок был меньше, поновее, менее благоустроенный.

Незнакомцы обследовали его, придя сюда с северо–востока, возможно, прямо из Ифткана. И они потратили некоторое время, чтобы обойти вокруг беспорядочных вырубок к югу и к западу, словно охотились за чем–то или за кем–то. Нейл нашел дупло, где двое отдыхали некоторое время — может, день, а то и больше. Не следили ли они за деятельностью на участке? Может, планировали набег? Конечно, они приняли меры, чтобы их не заметили. Они наблюдали, выслеживали… но что? Из этого места их след вел к морю. Значит, они либо достигли свои цели, либо отказались от них.

Было раннее утро. У Нейла оставалось очень мало времени на расследование: пора было забираться в дупло, в котором те двое прятались раньше от дневного света. Он слышал звуки пробуждающейся на участке жизни: лай собак, беспокойство фэзов у стены. Если хозяин участка был достаточно напорист, его рабочие могли начать свой день еще до восхода солнца.

У Нейла вдруг забрезжила мысль: а что если здесь захоронено сокровище. Тайник мог быть устроен так хитро, чтобы кто–нибудь с участка быстро наткнулся на него, но никто бы не догадался, что это сокровище вовсе не осталось от старых времен, а положено недавно. И если его отгадка правильна, то он знает, где увидеть тому подтверждение. И он пополз вокруг бревен, осторожно осматривая землю.

Но то, что он искал, было помещено не вблизи поваленных деревьев, а среди диких ягодных кустов. Усыпанные ягодами ветки были заботливо поправлены, чтобы скрыть разрытую землю, но блеск металла привлекал взгляд. И ягоды тоже. Нейл знал это. Они были сладкие и радовали всех, кого мучала жажда. Отлично задуманная приманка… Любой, работающий здесь, захочет полакомиться ягодами и, конечно, увидит металлические предметы…

Голоса на участке заставили Нейла поспешить к убежищу. Он был прав: рабочие спозаранку шли на место работы. А что если они возьмут с собой несколько собак?

Он шмыгнул в кусты и побежал. Через несколько минут он уже был в потайном месте и внимательно прислушивался к усиливающемуся шуму повозок, едущих по полям к вырубке, окаймленной ягодными кустами.

Незнакомцы, теперь он был в этом уверен, поставили ловушку с приманкой! Он и сам попался бы в такой капкан. В его разрозненной картине появился еще один кусочек. Трубка, которую он спрятал, желая сохранить, и Зеленая Болезнь — были ли они связаны друг с другом? Вполне возможно. Те, кто грешил, пряча или просто беря в руки сокровище, оказывались быстро наказаны — причина и следствие, которые были даже ближе к истине, чем думали поселенцы. Но цель этой хитро продуманной последовательности событий все еще ускользала от Нейла. Он уверился теперь, что его болезнь была не случайной, естественной, а вызванной и контролируемой чьей–то волей. И он стал другим человеком, чужим самому себе не только физически, но и умственно.

Ловушки — охотники — бревно — судно — Ифткан — Айяр… Голова Нейла тупо ныла, будто в его черепе что–то билось в наглухо закрытую дверь… Какая–то тайная часть его самого сражалась за свою свободу.

Нейл почувствовал неприятный запах людей и животных, но собачьего лая не было слышно. Он знал, что должен оставаться поблизости до тех пор, пока не увидит, как ловушка захлопнется, пока не узнает, что последует за этим.

ЗАПАДНЯ

Нейл довольно быстро обнаружил, что выбранное им Убежище может служить прекрасным наблюдательным пунктом. Отсюда хорошо просматривалась вырубка.

Рабочий отряд был меньше, чем у Козберга — всего два раба и трое бородатых Верующих, один из которых почти мальчик. Они начали работу далеко от ягодных кустов. Хозяин участка трудился энергично и сосредоточенно и, как видно, управлял участком железной рукой. Работа была такой же, на какой раньше потел и Нейл. Но теперь в нем поднялась злоба: они разрушали хорошее, правильное и отвратительно оголяли землю При взгляде на главаря этой банды его рука непроизвольно сжимала рукоять меча. Ужасно было оставаться здесь, но Нейла удерживала необходимость узнать, что произойдет, если кто–нибудь найдет клад. Скроет ли он его от хозяина, не постарается ли завладеть частью сокровища?

Нейл внимательно следил за рабочими и не сразу заметил, как в конце вырубки появилась еще одна маленькая группа. Он вздрогнул, увидев юбку.

Создавалось впечатление, что женская половина Верующих так же усиленно старалась обезобразить себя, как женщины других миров стараются себя украсить. Мешкообразное коричневое одеяние, заношенное до серого цвета, волосы, зачесанные назад в тугой узел. Выходя из дому, женщины, следуя диктату Правил, закрывали лицо тряпичной маской с прорезями, что делало их всех одинаково отвратительными. Они не отходили далеко от домов и участков. За все время, что Нейл пробыл у Козберга, он ни разу не видел, чтобы кто–нибудь из женщин ходил дальше поля и конюшни, за исключением случаев, когда их вели в дурацкой маске и плаще с капюшоном на еженедельное Небесное моление.

Но здесь женщину сопровождали три фигуры поменьше. Все закутанные до глаз, они, судя по всему, шли собирать ягоды.

— Хо! — хозяин взмахнул топором и опустил его, не нанося удара. Женщина остановилась и повернулась к нему. Маленькие спутницы чуть отступили за ее спину. Хозяин перелез через ствол срубленного дерева и подошел к ним.

— Что тебе здесь надо, девушка? — строго спросил он.

Красная от постоянной работы рука показала на увешанный ягодами куст.

— Кусты должны быть скоро выкорчеваны, — сказала она тихим невыразительным голосом, — зачем же пропадать урожаю?

Хозяин участка обдумал ее слова, подошел ближе к кустам, как бы прикидывая ценность ягодного изобилия, и, наконец, кивнул.

— Ладно, собирай ягоды, девушка, — разрешил он, — и поторапливайся: мы хотим до ночи расчистить тут все.

Как только он отошел, дети бросились собирать ягоды. Женщина некоторое время стояла, повернув голову к лесу, и Нейлу казалось, что ее глаза смотрят не на ягоды, а на лесную страну — Затем она сделала необычную вещь: потянула пальцами стебель с гроздью белых мелких цветочков, быстро оглянулась по сторонам, понюхала цветущую ветку и только затем стала собирать ягоды в корзинку быстрыми уверенными движениями.

Случайно или намеренно она шла, срывая на ходу ягоды, до тех пор, пока кусты не заслонили ее от рабочих? Добавив в корзинку последнюю горсть ягод, она поставила ношу на землю и выпрямилась, вглядываясь в глубину леса. Ее руки откинули капюшон, нетерпеливым жестом она скинула маску, и подбородок ее вздернулся, как показалось Нейлу, с вызовом.

У нее была бледная кожа, как у всех женщин участка, черты лица не содержали ни намека на красоту, но она была молода, почти девочка. Нос с высокой переносицей, маленький рот с бледными губами, глаза приятного разреза, но кустистые брови над ними казались грубым и отталкивающим обрамлением. Нет, она даже отдаленно не была миловидной по инопланетным стандартам, а вот чужак, что затаился в Нейле, нашел ее бледную кожу отталкивающе безобразной.

Она прижала ладони к щекам, — Нейл не понял этого жеста, — а затем быстро пошла вперед. Ее убогая юбка цеплялась за кусты. Скрывшись за нависающими деревьями, она опять остановилась и стояла неподвижно, подняв голову, будто чего–то ждала. Ее рука опять нерешительно потянулась к цветущей ветке. Она взяла цветы в ладони, как в чашу, и поднесла к лицу, а затем, быстро и воровато оглянувшись через плечо, сунула цветы за ворот платья. Голова ее снова поднялась, глаза искали что–то в зеленовато–серебристой завесе деревьев.

— Эшла!

Девушка вздрогнула, быстро вытащила из–за пазухи цветы и отбросила их жестом отречения, а затем стала быстро прилаживать маску. Подозвав подходившую к ней девочку, Эшла заглянула в ее корзинку.

— Ты хорошо поработала, Самира, — сказала она одобрительно и с теплотой в голосе, чего не было, когда она разговаривала с хозяином участка. — Скажи Эльве и Арме, что вы теперь можете съесть горсточку и сами.

Уродливо замаскированный ребенок поднял голову и с сомнением спросил:

— Это разрешено?

— Разрешено, Самира. Я отвечаю за это.

Когда девочка убежала, Эшла вернулась к своей корзине, подошла к ветке, склоненной над ловушкой. Глаза Нейла болели: солнце пробивалось отовсюду и слепило их. Но он обязан стать свидетелем того, что сейчас произойдет. Найдет ли она? Или спрятанное останется ждать кого–нибудь из рабочих, которые придут корчевать куст?

Девушка потянула ветку к себе и стала обеими руками срывать ягоды. Потом она отвела ветку во всю длину и застыла, склонив закрытое лицо. Она повернула голову к детям, но те уже скрылись из виду, лишь их темная одежда пятнами виднелась через кусты. Девушка схватила сухую ветку и быстрым ударом воткнула ее в землю.

Зеленый огонь сверкнул так ярко, что Нейл прикрыл глаза. Когда он снова открыл их, девушка уже держала перед собой ожерелье. Выражения ее лица нельзя было видеть под маской, но она не издала ни звука, не звала людей, а растянула ожерелье так, что кружево из камней мягко свисало последовательными рядами. Нейл, уделивший не слишком много внимания этой части клада, не мог сейчас не оценить всей его красоты. Если камни были настоящими, то девушка с участка держала теперь в руках стоимость целого королевства. Такое ожерелье не постеснялась бы надеть на свою коронацию императрица. А у Нейла не было причин думать, что это не драгоценные камни.

Не в силах совладать со своим желанием, Эшла приложила прекрасную вещь к груди, и грубая ткань платья по контрасту показалась еще безобразнее. Может быть, девушка тоже подумала об этом, потому что она быстро отвела от себя украшение. Затем, к удивлению Нейла, она сложила ожерелье, завернула его в большой лист, сорванный с ближайшего дерева, и обвязала травяным жгутом. Убедившись, что дети не обращают на нее внимания, она быстро пошла в лес. Обутые в грубые сандалии ноги выглядывали из–под широкого платья, когда она разгребала ногой влажные листья; потом Эшла положила в получившуюся ямку свою находку и быстро завалила камнем. Это было сделано так ловко, словно то же самое она производила и раньше.

Девушка в последний раз осмотрелась и заторопилась обратно к кусту. Воткнув в землю ветку, она прикрыла оставшиеся сокровища.

— Эшла! — раздался голос хозяина, и одна из девочек схватила девушку за юбку. Та быстро кивнула ребенку, и все четверо поспешили к открытому месту.

Итак, даже Верующие не застрахованы от искушения! Нейл вспомнил историю дочери Козберга. Наверное, она тоже спрятала часть сокровища, как пытался сделать и он сам, и как только что сделала Эшла.

Звон топоров и громкие голоса рабочих отметили перемену направления их работы. Скоро они дойдут до ягодной тропинки будут слишком близки от наблюдательного пункта. Придется отползти подальше.

Нейл нашел убежище, куда звуки топоров едва доносились, и проспал оставшуюся часть дня. В сумерках он проснулся, у него еще оставался хлеб, взятый из запасов Ифтсайги, и он не торопясь поел. В эту ночь не светила луна, ветер был мягкий, насыщенный влагой. Погода сулила дождь.

Он мог бы остаться в дупле и переждать грозу, но хотелось знать, нашли ли тайник те, кто работал на расчистке? Есть ли у них здесь сторож? Или страх перед ночным лесом удерживает их?

Нейл перебрался к вырубке с большой осторожностью, нюхая воздух, прислушиваясь к каждому шороху, смотря во все глаза. Камень, оставленный Эшлой для отметки, оставался нетронутым. Но дальше кусты были выкорчеваны, и…

Юноша почувствовал запах врага: к счастью, ветер дул в направлении Нейла, а не наоборот. Готовый к неприятностям, он быстро отступил в лес и тут же услышал кашляющий лай собаки, сопровождаемый криками по крайней мере двух человек.

Караульщики правильно сделали, взяв с собой сторожевую собаку. Но Нейл не думал, что они рискнут преследовать его; суеверный страх перед лесной страной, вероятно, ночью удваивался. Кроме того, он был уверен, что они его не видели. Поселенцы, по крайней мере Козберг, были убеждены, что лес наполнен невидимыми врагами. Шум, поднятый собакой, они могли объяснить появлением какого–нибудь животного. Но охота дальше не пойдет.

Присутствие сторожей на вырубке означало, что тайник открыт, что завтра или послезавтра, как только хозяин участка сумеет вызвать Настоятеля, греховные предметы будут торжественно уничтожены, и «грех» всей маленькой общины подвергнется очищению постом и ритуалами. Самое лучшее — лежать тихо, пока все не кончится.

Зато он понял, что его догадки относительно ловушек правильны. Теперь он должен узнать, последует ли Эшла тем же путем — заболеет ли Зеленой Болезнью, будет ли изгнана как заразная и станет ли в конце концов такой же, как он?

Кому и зачем это надо? Эти вопросы все еще стояли перед ним, но куда важнее было другое: что ему теперь делать? Вернуться в Ифткан и ждать? Или?..

В этот момент до Нейла дошло, что лес населен не только друзьями, и забывать об этом нельзя.

В нос ему ударила ужасная вонь, и он упал ничком, не в силах освободить правую ногу из клейкой петли. Наконец он повис головой вниз над ямой, откуда доносился этот тошнотворный запах.

Калкрок? Так память Нейла определила врага и метод его нападения. Нейл извивался, пытаясь поднять голову и плечи. Меч болтался в его руке. Ему хотелось упереться локтями в стенку ямы и частично повернуться. Он выставил острие меча лишь за секунду до того, как фосфоресцирующая масса на другой стороне взвилась в воздух.

Калкрок сделал длинный прыжок, чтобы расплющить своим весом качающееся тело жертвы на земляной стене, но со всего размаха напоролся брюхом на меч, выставленный Нейлом.

Нейл вскрикнул, когда когти полоснули по ногам, и отвратительная тяжелая смердящая масса ударилась об него. Затем раздался тонкий визг. Он был так высок, что голова Нейла загудела, пронзенная резкой болью. Калкрок упал, кувыркаясь и визжа, в глубину своей ловушки, унося с собой глубоко вонзившийся в брюхо меч.

Нейл, близкий к беспамятству, опять опустил голову. Но память Айяра подстегивала его усилия. Висеть так — смерть, даже если калкрок тоже получил смертельный удар. Надо пытаться двигаться.

На одной руке кровоточила ссадина, ноги тоже были изранены, но Нейл должен освободиться–должен! Обдирая тело о стенку, он крутился и извивался.

Возможно, сила прыжка калкрока уже ослабила толстую, как шнурок, паутину, что держала Нейла, а может, его попытки освободиться перетерли ее о неровный край ямы — но она поддалась, и Нейл упал вниз, на дно ямы.

Светящаяся глыба, бывшая хозяином этой западни, лежала на спине. Его когтистые лапы еще двигались, рукоятка меча торчала из брюха. Нейл кое–как поднялся на ноги и нагнулся, чтобы вытащить свое запачканное оружие. Он воткнул меч в земляную стенку, очищая его, и испуганно огляделся.

Взобраться по этим стенам было явно невозможно. Они были хитроумно сделаны так, чтобы предупредить побег жертвы из ловушки. Но калкроки должны иметь внизу лаз. Они–то не могут зависеть в своем пропитании только от ловушки.

Но… подобный выход отсюда возможен только через гнездо калкрока, а там могли оказаться еще обитатели. Память Айяра была достаточно отчетлива, чтобы заставить Нейла вздрогнуть. Двигаться нужно было сейчас же, до того, как там кто–нибудь зашевелится! Нейл обошел вокруг, придерживаясь одной рукой стену. Боль в израненных ногах усилилась. Надо идти, пока он вообще не лишился способности двигаться.

Так и есть: отверстие в темноту, откуда исходило зловоние. Поборов страх и отвращение, Нейл заглянул туда с мечом наготове и пополз по тоннелю.

Стенки оказались гладкими, отполированными телом калкрока. Это было давнее, хорошо устроенное логово — тем больше оснований опасаться выводка! И еще там было так темно, что даже ночное зрение Нейла при всей его остроте не могло помочь. Нос? Но можно ли выделить один мерзкий запах из общего зловония в этом дьявольском месте? Уши? Теперь судьба Нейла целиком зависела только от них, поэтому двигался он медленно.

Так он пополз, поводя перед собой мечом, чтобы проверить, нет ли других отверстий с боков или сверху, часто останавливаясь и прислушиваясь. Если поблизости есть обитаемое гнездо, предупредит ли оно его шорохом лап по земле, движением тела?

Острие меча встретило слева пустоту. Нейл застыл, прислушиваясь. Ничего. Может, детеныши чудовища затаились для прыжка? И тут ли они вообще? Задерживаться Нейл боялся. Это было труднейшее испытание для его мужества и воли, когда он медленно полз вперед, не зная, откуда произойдет нападение. Это был такой же бесконечный кошмар, от какого он, бывало, просыпался в поту, дрожа.

Тишина. Никаких звуков позади. Но Нейл все еще не был уверен, что гнездо пусто. Не стоило рассчитывать на такую удачу. Одна неосторожность — и все пропало. Быть начеку, прислушиваться, ползти… Правда, Нейл не представлял себе, как он сможет повернуться в этом узком проходе, если придется сражаться.

Вдруг поверхность под ним стала круто подниматься. Нейл глубоко вздохнул. Выход! Он воткнул меч в землю, чтобы упереться в него и выползти. Его встретил холодный дождь. Неподалеку слышался шум реки. Река… А за ней — Ифткан!

Впоследствии Нейл считал, что в эту минуту Айяр полностью овладел им, как в то время, когда болезнь держала его и обрывки сна заслоняли сознание. Реальны ли были те минуты, когда он лез по мокрым камням, и бурный поток перекатывался над ним, когда он шатался под потоками ливня, и стрелы молний показывали ему мертвую Башню Великого древесного города?

Раздался оглушительный удар грома, молния сверкнула так ослепительно, что почернел весь мир. И о дальнейшем Нейл Уже ничего не помнил.

Ствол Ифтсайги! Нейл лежал и смотрел вверх на мощную древнюю цитадель, на ее серебристо–зеленую крону, поднявшуюся так высоко, что листья казались цветным туманом в небе, почти так же высоко, как и звезды.

Ларши! Нейл сел и схватился за меч, оглядываясь в поисках врага. Все его тело болело от ран, полученных в сражении. Тогда он, Айяр, выжил, проскочив во Второй Круг.

— Джагна Майдар! — позвал он слабым шепотом.

Над его головой пронесся свист. Нейл держал меч наготове. Захлопали широкие белые крылья, и ноги птицы коснулись земли. Кваррин приблизился к Нейлу, в его клюве болтался мешочек.

— Хурурр! — Нейл выпустил рукоять меча и заморгал, снова ощутив то незнакомое, что знал Айяр. — Хурурр!

Птица уронила мешочек в руку Нейла, треща и щелкая в ответ. Затем кваррин медленно обошел вокруг Нейла, как бы осматривая его раны. Нейл вернулся под защиту Ифткана, хотя решительно ничего не помнил с того момента, как выполз из норы калкрока.

ЧУДОВИЩЕ

Когда Нейл вернулся с победой из колодца калкрока, в лесу бушевала буря. С тех пор гроза так и не прекратилась. Нейл лечил свои раны тем же лекарством, каким врачевал обожженное крыло Хурурра. Он лежал на настиле, зарывшись в циновки и укутавшись в плащ, а живое дерево стен комнаты трепетало и пело под яростным ветром.

Однажды раздался грохот сильнее громового раската, и вся Ифтсайга вздрогнула от толчка. Нейл испугался, не угрожает ли землетрясение корням цитадели, но потом понял: в одно из деревьев–Башен попала молния, и оно рухнуло на землю под напором ветра.

В грозу оказалось невозможным точно определить время: не было ни периодов солнечного жара, ни благословенной прохлады ночи. Хурурр сновал из комнаты в комнату, складывая крылья, чтобы подняться или спуститься по лестнице, навестить Нейла и снова уйти. Кваррин был недоволен, что гроза держала его в плену внутри дерева.

Однажды Нейл проснулся в тишине, попробовал вытянуть ноги и почувствовал, что они болят значительно меньше. Значит, он уже может кое–как двигаться. И ветер почти стих, дерево молчало. Гроза оставила свои яростные, но оказавшиеся бесполезными атаки.

Нейл спустился в склад, сменил свою рваную и грязную одежду на чистую, снова поднялся к выходу и посмотрел на лес при бледном водянистом свете солнца. Гроза и вправду наделала бед. Деревья, безжизненными скелетами белевшие в зелени молодой поросли, были теперь разбиты, расщеплены. От обугленных стволов поднимался дымок. На западе, где простиралась опустошенная злом земля, медленно колыхалась темная ’завеса, будто где–то неподалеку горел огонь.

Со своего настила сквозь потрепанную бурей листву Нейл видел другой берег реки. Воздух был по–прежнему холоден. Сколько же времени прошло с тех пор, как он высадился на Янусе? Он попытался подсчитать число прожитых планетарных дней: сначала в уме, а потом по–детски, на пальцах, — и вконец запутался. К Козбергу он попал в середине лета. В конце сезона дни стали холоднее. И на участке ему говорили, что зима здесь бывает сухой и суровой.

Однако — это опять ожила память Айяра — в давние времена зимы были другими. Люди тогда не прятались в убежища от натисков бури, которая не срывала листву с деревьев. Листья лишь становились все более и более серебряными, пока весной не распускались новые почки.

Но так было до смерти Ифткана.

Теперь участки готовятся к холодному сезону. И недавний ураган был первым предвестником конца осени. Когда ветер проворными пальцами добирался до ветки, на которой сидел Нейл, юноша с благодарностью вспоминал сородичей, оставивших ему теплый плащ.

Зима — это опавшие листья, голый лес, и, если случится охота, у беглеца будет куда меньше шансов спастись. Как знать, может, именно приближение зимы и погнало незнакомцев из Ифткана в море? Он снова и снова возвращался к этой мысли, понимая, что лучше всего ему было бы остаться на зиму в Ифтсайге, если бы… Если бы участки не выжигали именно зимой. Чем дальше вгрызется пламя в лесную страну, тем лучше для поселенцев. А здесь одна искра могла бы сделать из всего мертвого города гигантский факел — общий погребальный огонь.

Податься куда–нибудь на запад, поближе к морю… К тому же по пути на запад он может пройти мимо пограничного участка и посмотреть, что случилось с Эшлой. Сегодня… Нет, надо, пожалуй, отдохнуть еще денек. Раны заживут, и идти будет легче и быстрее.

В эту ночь он охотился на пару с Хурурром. Птица бесшумно напала на берфонда, оглушив его крыльями и лапами, и Нейл добил животное мечом. Затем он развел на камнях небольшой костер и поджарил на заостренных прутьях незнакомое мясо. Оно оказалось необыкновенно вкусным — возможно после долгого сидения на ягодах, стручках и на хлебе из за пасов незнакомцев. Память Айяра говорила, что в старой свободной жизни ифтов такие охоты случались нередко.

На четвертую ночь после окончания бури Нейл вынул из кладовой дорожный мешок на тот случай, если путешествие затянется и он не сможет быстро вернуться, уложил туда хлеб, мешочек с целебной мазью, нож и смену одежды, включая сапоги из шкур. Во время сборов он осмотрел все ящики и сундуки, но ничего из сокровищ нижней комнаты не тронул. Почему–то теперь ему не хотелось иметь дело с этими предметами. Он готов был согласиться с поселенцами, что над тайниками висит проклятие, а проверять эту теорию у него не было желания.

Когда он остановился у подножия Ифтсайги, собираясь уйти, его толкнуло внезапное ощущение опасности, такое сильное, что лишь усилием воли он заставил себя сдвинуться с места.

Однако появился Хурурр и пролетел над Нейлом с грозным клекотом. Кваррин тоже предупреждал человека: опасность! Встревоженный Нейл остановился и посмотрел на птицу, усевшуюся теперь прямо над его головой.

— Где? — мысленно и вслух спросил он. Но понятия, полученные в ответ, были настолько отрывочными, настолько чуждыми, что он ничего не понял. Ясно было одно: опасность возникла не только что, она древняя, древнее, может быть, самого Ифткана.

— Огонь? Поселенцы? — спрашивал Нейл.

Нет, это было что–то другое. И затем пришел ответ, более отчетливый, более ясный. С запада шла угроза — с пустынного пятна Берегись, держись подальше от этого. Там живет древнее зло, оно может снова проснуться, если его разбудить.

Каким образом разбудить? Что разбудить? Но Хурурр не дал вразумительного ответа.

— Ладно, — согласился Нейл, — тогда я пойду в другое место. — И он мысленно изобразил юго–западную дорогу вниз к реке, к участку, где жила Эшла.

Круглые глаза Хурурра глядели на него оценивающе. Может быть, он обдумывал ответ Нейла, сравнивая его с собственным мнением?

— Ты пойдешь со мной? — спросил Нейл. Иметь спутником остроглазого крылатого охотника было бы большой удачей. Он не сомневался, что у кваррина чувства были куда острее, чем у человека.

Хохлатая голова Хурурра повернулась. Кваррин посмотрел на запад, об опасности которого он только что предупреждал Нейла, расправил крылья, как бы собираясь напасть на добычу или на врага, и негромко зашипел. В этом шипении слышались ярость и холодная змеиная злоба. Он олицетворял собой вызов.

Да, это был вызов! Хурурр противился чему–то страшному. Нейл отчаянно пытался добраться до мозга кваррина, получить информацию, скрывавшуюся в этой хохлатой голове. Снова прижав крылья к телу, скребя когтями по ветке, кваррин боком передвинулся по ней, застыв точно над головой Нейла, и еще раз подал голос, но уже не шипя, а щелкая клювом. Нейл понял, что это знак согласия.

Вода в реке поднялась, скалы покрылись кружевом пены. Обломки, оставленные бурей, во множестве плыли по течению. Переправиться через реку для Хурурра не составляло проблемы: несколько взмахов крыльями — и он сел на дереве на том берегу. Нейл же пошел вдоль берега, изучая положение скал и прикидывая, можно ли воспользоваться ими как ступеньками.

Когда–то здесь был мост. Его высокие арки с тех пор обрушились и были снесены многочисленными наводнениями. Наверное, только память Айяра помогала глазам Ней та находить ориентиры, выстраивать их мысленно в линию и определять направление пути по мокрым камням, скрытым в бурлящей воде.

На той стороне реки буря явно поработала в полную силу. Не будь с ним Хурурра, Нейлу пришлось бы идти далеко в обход, чтобы не заблудиться. Деревья, такие же высокие и такие же необхватные, как в Ифткане, всегда повергавшие инопланетников в изумление, теперь были повалены на землю вместе со своими меньшими братьями. Кратчайшая дорога к участку оказалась настолько труднопроходимой, что прошло не меньше часа, пока Нейл пробрался через все завалы.

Когда же он услышал этот жалобный плач? Солнце уже потеряло бледность: его лучи проникали в многочисленные отверстия естественной кровли убежища Нейла — ямы под вывернутыми корнями. Над ним проносились звуки, издаваемые дневными жителями леса. Но этот звук…

Нейл лежал, положив голову на мешок, и прислушивался. Нет, это не крик животного, не зов птицы! Низкий, продолжительный, раздражающий уши звук доносился издалека.

Сколько времени прошло, прежде чем звук стал ассоциироваться с болью? Какое–то существо попало в западню, томится Между поваленными стволами, может быть, покалеченное и Страдающее от боли? Нейл сел и, повернув голову на юг, напряженно вслушивался. Иногда звук пропадал, потом снова становился отчетливым, поднимался до плача. Наконец Нейл расслышал почти различимые слова. Заблудившийся поселенец?

Нейл подполз к другому отверстию своей норы, щурясь и пытаясь разглядеть что–нибудь в рассеянном солнечном свете. Ему пришлось раскидать ветви, чтобы очистить лаз.

Близко или далеко? Если он выйдет, то окажется, в сущности, слепым. Но зов, если это был зов, подгонял его, не позволял спокойно сидеть в убежище.

Нейл вытянул губы и издал звук, имитирующий крик Хурурра — он научился так подзывать птицу. Ответный щелчок клюва откуда–то сверху — кваррин, подлетев, устроился на корнях поваленного дерева над головой Нейла.

— Посмотри… кто… зовет… — послал он птице мысленный приказ.

Хурурр протестующе защелкал, но перескочил на другой Ствол и пошел вдоль него. Его серое с белым оперение ослепительно горело на солнце. Кваррин предпочитал ночь, но и днем видел много лучше Нейла.

Нейл попытался наметить кратчайшее расстояние через открытое пространство к деревьям впереди. Крик доносился оттуда.

Затем он надел заплечный мешок и двинулся вперед. Ему тут же не повезло: провалившись в рытвину, он подвернул лодыжку и ободрал полузажившую рану. Теперь приходилось терпеть боль и хромать.

Но в крике, в том крике были слова, слившиеся вместе, неразличимые, но все–таки слова. И шел этот звук откуда–то неподалеку от полей участка. Что случилось? Может, на открытом месте опустошающий ветер был еще опаснее, и люди забились в лес, которого смертельно боялись?

— Существо… одинокое… неправильно… — пришло сообщение Хурурра.

Существо одно. Но что значит «неправильно»? Бред? Ловушка? Нейл заторопился, дошел до края прогалины и понял.

Козберг в свое время, как предупреждение, показывал своим рабочим–новичкам старую заброшенную хижину. Эту развалюху избегали все на участке. Здесь была другая, такая же ветхая.

Хурурр сидел на самой высокой точке ее кровли.

Нейл сделал второй бросок через открытое место и остановился у входа в хижину, споткнувшись на пороге о пустой глиняный кувшин. В глубине он увидел женщину.

Она лежала без маски, без капюшона, платье было разорвано так, что оказались видны голые, непрерывно движущиеся руки. Бледная кожа была испещрена зелеными пятнами. Копна Опутанных волос спадала с запрокинутой головы. Глаза были открыты, но ничего не видели.

Нейл приподнял ее бессильно качнувшуюся голову, прислонил к своему плечу и смочил потрескавшиеся губы водой из своей фляги. Больная облизала губы, и он снова напоил ее. Воспаленная кожа горела, как огонь. Этот жар был вызван Зеленой Болезнью. Нейл снова уложил девушку и огляделся вокруг. Она лежала на куче старых запачканных землей мешков, в которых, вероятно, раньше хранилось зерно. У двери стояло блюдо с какими–то корками, с растекшейся массой успевших испортиться фруктов, по которым уже ползали насекомые. Нейл выбросил блюдо за дверь. Ничего себе! Пища, вода и постель для больной! Но на что большее могла надеяться грешница? А Эшла — он узнал ее, несмотря на болезненную перемену — конечно, была признана грешницей в соответствии с Правилами своего народа. Нейл, злобно оскалившись, глянул в направлений участка, откуда ее выгнали, как только поняли, что она больна. Но сам–то он выжил, и предполагал, что не он один, так что не было причин считать, что с Эшлой будет иначе.

— Воды…

Нейл еще раз помог ей напиться, затем обтер ее лицо и руки влажной тряпкой. Девушка вздохнула:

— Зеленый… зеленый огонь…

Сначала он, помня собственный бред, подумал, что она говорит о болезни. Но Эшла развела руки, и он вспомнил, как она стояла в тот день, держа прекрасное ожерелье.

— Холодная зелень Ифткана…

Он жадно ухватился за эти слова. Ифткан! Значит, у Эшлы в ее болезненном жару также проснулась память и знание того, что никогда не было частью ее поселенческой жизни.

Нейл импульсивно взял ее руки в свои и крепко сжал, несмотря на слабые попытки освободиться.

— Ифткан, — тихонько повторил он. — В лесу… в прохладном лесу.

Голова Эшлы замедлила беспрерывное движение, из ее закрытых глаз вдруг покатились слезы, побежав по впалым щекам.

— Ифткан умер, — твердо сказала она, и ее уверенный тон поразил его.

— Нет, не весь, — тихо уверял он. — Ифтсайга стоит, она еще жива. Прохлада, зелень, живой лес. Думай о лесе, Эшла!

Над ее закрытыми глазами собрались морщинки. Кустистые брови, придававшие грубость юному лицу исчезли, как и большая часть волос. Нейл удивился, как быстро она подверглась полному перерождению. И глаза… Да, они стали шире обычных человеческих.

Руки ее больше не пытались вырваться, а сильнее вцепились в Нейла.

— Лес… Но я не Эшла, — снова твердые, решительные нотки. — Я — Иллиль!

— Иллиль, — повторил Нейл. — А я — Айяр.

Если она и слышала его голос, то эти слова явно ничего для нее не значили. Слезы все еще катились по ее лицу. Девушка еще постанывала, но это уже не был тот безнадежный крик, что привел сюда Нейла.

Нужно еще воды. Но возвращаться к реке, к тому же при свете солнца — нет, это слишком далеко. Нейл мысленно спросил Хурурра, нет ли поблизости какого–нибудь лесного ручья.

— Сверху на листьях, — пришел ответ. Нейл понял его только тогда, когда вышел на прогалину перед хижиной. Кваррин перелетел с крыши на высокую ветку дерева и пошел по ней к грозди различной формы листьев, которую человек сначала не заметил. Это была одна из паразитирующих лиан. В центральной части ствола–ветви находился большой круглый нарост, напоминающий по форме закрытую чашу. Забравшись на дерево, Нейл вскрыл его и действительно обнаружил там воду. В этом плотном волокнистом резервуаре было по меньшей мере две полных чашки. Нейл перелил воду в свою флягу, вернулся в хижину и стал умывать лицо Эшлы, когда приглушенный вздох заставил его обернуться. В дверях стояла маленькая фигурка в маске и плаще — Нейл узнал девочку, собиравшую ягоды вместе с Эшлой несколько дней назад. Фигурка держала перед собой корзинку. Теперь она отвела ее назад и подняла, как бы собираясь защищаться от неожиданного нападения.

— Нет, не надо! — ее голос тут же поднялся до визга. — Уходи! Убирайся!

Девочка замахнулась на Нейла корзиной. Оттуда вылетела фляжка и стукнула Нейла по руке.

— Оставь Эшлу сейчас же, оставь! — снова завизжала девочка.

За его спиной зашевелилась сама Эшла, ухватила его за плечо, встала.

— Самира…

Голос ее был похож на хриплое карканье, но в нем чувствовалось пробуждение сознания.

Ребенок застыл. В прорезях маски сверкнули обезумевшие глаза. Девочка снова завопила — на этот раз без слов, настолько велик был ее ужас. Она упала, перевернулась и поползла, продолжая визжать, и в ее визге было столько жути, что Нейл боялся сделать лишнее движение.

— Самира! Самира! — Эшла качнулась вперед, желая подойти к ребенку. Нейл взял ее за плечи и прижал к себе, несмотря на слабое сопротивление. Теперь он в какой–то степени понял ужас Самиры: перемена в Эшле завершилась полностью, он держал женщину, переродившуюся, как и он сам. Эшла действительно превратилась в Иллиль, стала чудовищем в глазах сородичей.

ИЛЛИЛЬ

Глаза Эшлы закрылись, голова свесилась на грудь, к Нейл снова уложил ее в постель. Крики Самиры еще были слышны, но уже слабее, видимо, она убежала достаточно далеко. Не привлек бы этот шум рабочих с участка! Нейл присел рядом. Внешность девушки изменилась достаточно, чтобы вызывать страх и отвращение, это было видно по поведению Самиры. Верующие не убивают — это их убеждение. Но на участке Козберга его гнали собаками, а собакам неведомы законы. И теперь Самира могла вызвать такую же охоту на них.

Сам он легко оставит свору позади, но Эшла… Нейл ничего не должен здешним поселенцам, но сможет ли он поднять ее и унести?

— Иллиль! — Нейл опять взял ее за руки, движимый надеждой, что ему удастся вызвать ифтианку, ставшую частью Эшлы, — Иллиль! Ларши идут! Нам пора домой, в Ифткан.

Он медленно и настойчиво повторял эти слова ей на ухо. Она приоткрыла глаза, взглянула на него из–под полуопущенных век и, кажется, узнала. В ее лице не было ни страха, ни отвращения, а что–то вроде узнавания, словно она и надеялась увидеть его именно таким.

— В Ифткан? — почти беззвучно прошептали ее губы.

— В Ифткан! — подтвердил Нейл. — Пошли!

Она, к его удивлению, оказалась вполне способной встать на ноги. Пусть даже у Иллиль было получужое тело Эшлы, зато она сохранила нужные ей силы. Нейл на всякий случай обнял ее за плечи и вывел из хижины, подобрав по дороге свой заплечный мешок.

Когда они вышли, девушка вскрикнула и закрыла лицо руками.

— О! Глаза! Как больно! — в голосе ее появились совсем другие, по–детски жалобные интонации.

— Не смотри, — посоветовал он, — просто иди. Я помогу тебе.

Он полувел–полунес ее через прогалину в лес, в то же время посылая мысль Хурурру:

— Посмотри, нет ли за нами погони.

Вверху послышался шелест крыльев: кваррин улетел.

Воля или решимость поддерживали Эшлу, позволяя ей достаточно твердо держаться на ногах? Едва она обрела равновесие, как шаги ее стали тверже. Далеко ли им удалось уйти? Не привлекли ли охотников вопли Самиры? Нейл помнил рассказы людей Козберга о «чудовищах», но в них ни разу не упоминалось об их пленении. Люди никогда не заходили в глубину леса, суеверно считая его «нечистым».

Если он переведет Эшлу через реку, то, конечно, никто не пойдет за ними в Ифткан. Они быстро миновали полосу леса и опять оказались на открытом месте, где свистел ветер. Вести полубесчувственную девушку под ярким солнцем… Нейл сомневался, по силам ли ему это. Он прислушался, но все еще не слышал собачьего лая. И крики Самиры давно затихли. Возможно, девочка пошла в хижину тайно, вопреки приказу хозяина участка. Если это так, то она не выдала своего ужаса другим, чтобы не подвергнуться наказанию.

— Закрой глаза, Иллиль, — сказал Нейл. — Здесь слишком яркий свет.

Он повесил свой мешок на левое плечо, правой рукой поддерживая горевшее в лихорадке тело девушки. Сощурив глаза в щелочки, Нейл пытался выдержать прямой курс через завалы поваленной бурей растительности. Тут и там несколько нависающих сломанных веток давали им временное укрытие, где можно было отдохнуть, выпить воды и смочить закрытые веки Иллиль. Нейл боялся останавливаться надолго, чтобы его спутница не уснула, но и подгонять ее он не мог. Однако она выдерживала без отдыха довольно долгое время и шла твердо и уверенно. По ее бормотанию он понял, что Иллиль погружена в другой мир и видит те же грезы, какие посещали и его — бой за Ифткан.

Широкое платье, висевшее лохмотьями, цеплялось за сломанные ветки. Наконец Иллиль отстранилась от Нейла, расстегнула пояс и воротник и сбросила платье на землю.

— Плохо! — она оттолкнула одежду ногой. На ней осталась лишь короткая тонкая сорочка.

Пока они продирались через густой кустарник, она потеряла последние оставшиеся волосы. К этому моменту завершилась и зеленая пигментация кожи. Раньше Эшла была некрасива, в ней не было ничего привлекательного, кроме юности. Теперь же, если не иметь ничего против такого цвета кожи, лысого черепа и длинных остроконечных ушей, она была просто прелестна!

Как глубоко вошла Иллиль в Эшлу? Испугается ли она, когда узнает, что с ней произошло, как в свое время испугался он?

Вдруг где–то рядом подала голос собака, и ей ответила целая свора позади. Нейл схватил девушку за руку.

— Пошли!

Ее глаза скользнули по нему без внимания. Она покачала головой и попыталась вырвать руку.

— Ларши! — воспользовался Нейл древней памятью, и это сработало: Эшла бросилась к ближайшей тропинке, а он, прихрамывая, поспешил сзади. Их скрыла прохлада леса.

Вероятно, память Айяра усилилась в Нейле, потому что он почувствовал, как сзади бегут и принюхиваются… не собаки с участка, а те, которые еще не были людьми, но ходили прямо, как люди. Нейл чувствовал, что должен добраться до Ифткана, пока ларши не собрались все вместе на последнее испытание силы против силы, жизни против жизни…

Над головой зашелестели крылья. Прилетел Хурурр и послал человеку мысленное изображение веревки. Нейл заковылял в зеленый мир, будто нырнул из палящей пустыни в море.

— Трубин! Трубин!

Нейл повернулся. Крик подействовал на него, как удар по лицу. Эшла прижалась спиной к столу, ноздри ее раздувались, глаза горели, по щекам текли слезы.

— Иллиль! — Нейл шагнул к ней.

— Ты не Трубин! — резко бросила она и исчезла между деревьями.

Колодец калкрока, слабость, падение — она могла встретиться с кучей опасностей. Нейл захромал следом. Может, та память, что привела его в Ифткан, ведет теперь и ее? Но неужели Эшла рискнет перебраться через реку одна?

— Хурурр! — позвал он кваррина и увидел только отблеск крыльев, парящих вслед за исчезнувшей девушкой.

— Здесь, — пришел с запада ответ Хурурра.

Продолжая тревожиться, Нейл кое–как перепрыгнул через Упавшее дерево и бросился налево. Где–то здесь была ловушка калкрока. Даже если ее ужасного хозяина нет в живых, сам колодец угрожает неосторожному путнику.

Нейл нашел Эшлу в лесистой ложбинке у ручья. Все ее тело тряслось.

— Иллиль! — тихо окликнул ее Нейл, боясь подойти ближе, Чтобы опять не спугнуть.

При звуке его голоса тело Эшлы застыло, но она не подняла головы.

— Иллиль! — он сделал шаг, второй. Она медленно подняла голову с плотно зажмуренными глазами.

Теперь Нейл понял, что повергло ее в состояние дикого страха. Как он сам увидел в озерце Айяра, так и она увидела Иллиль вместо собственного отражения.

Опустившись на колени, Нейл плеснул воды на свое разгоряченное тело, а затем в искаженное ужасом лицо Иллиль.

Она открыла глаза. Невозможно было смотреть, как растет ее страх. Она откатилась от Нейла, скорчившись в беззвучном крике. В этот момент она находилась за стеной, воздвигнутой потрясением, и здравый смысл не мог туда проникнуть.

Нейл подался вперед и схватил девушку за руки. Она судорожно вырывалась. Самым лучшим и быстрейшим способом излечения было бы оглушить ее, но Нейл сомневался, сможет ли потом донести ее до реки. Он попытался сориентироваться и снова уловил собачий лай, слабый, но с заметной ликующей ноткой. Собаки обнаружили след беглецов и бежали по свежему запаху. Оставалось связать ей руки и вести за собой силой.

Нейл сомневался, сумеют ли они перебраться через реку, даже если Эшла очнется от шока и пойдет с ним, но отдать ее в руки людей с участка было бы еще хуже.

Эшла сжалась в комок и дикими глазами следила за каждым движением Нейла. Если бы ему удалось вызвать память Иллиль на поверхность ее разума…

— Ты Иллиль из Ифткана, — медленно проговорил он. — Ты Иллиль, а я — Айяр. За нами охотятся, мы должны бежать в Ифткан.

Она издала слабый, приглушенный стон и наклонилась над водой, притянув и Нейла. Как видно, сходство Нейла с его отражением удовлетворило ее.

— Я… не… — она снова задохнулась.

— Ты Иллиль, — ответил он. — Ты была больна, у тебя был дурной сон.

— Значит, это сон? — она коснулась его руки.

Нейл покачал головой.

— Это реальность. Там, — он указал на юг, — сон. А теперь — слушай! — До их ушей донесся лай.

— Собаки! — она узнала их, непроизвольно оглянувшись через плечо. — Но почему?

— Потому что мы принадлежим Лесу! Бежим!

Нейл повесил мешок на плечо и взял конец лианы, стянувшей руки Эшлы. Он не слишком хорошо понимал, почему так важно взять девушку с собой, увести ее от родных. Но ведь они больше не были ей родными, теперь это был отряд охотников, преследующих с собаками «чудовищ». Он и она, переродившись, стали одиноки. Он знал одиночество и в Диппле, когда Мелани заболела и часто блуждала в грезах, убегая от действительности. Но то одиночество, которое он испытал, став Айяром, было куда хуже.

— Пошли! — приказал он и помог ей встать. Она завертелась в его руках, отворачивая лицо, будто боялась взглянуть на него. Неужели она так и не смирится с перерождением? Нейл дернул за лиану и пошел. Эшла последовала за ним, полузакрыв глаза, сжав губы. Она шла твердо, не отставая.

— Ты ранен… кровь…

Нейла изумили ее первые слова. На его поврежденной ноге оставались еще пятна крови — правда, уже высохшие.

— Я попал в колодец калкрока, — ответил он и подумал, не дополнят ли его слова память Иллиль. — Это злое создание, живущее наполовину под землей, — добавил он. — Рана зажила, но я упал и снова повредил ее.

— Ты убил этого калкрока? — как–то по–детски спросила она. — Большим ножом? — она указала связанными руками на меч в ножнах, висевших на его поясе.

— Мечом, — рассеянно поправил Нейл. — Да, я убил его, потому что мне повезло.

— Ты всегда жил здесь, в Лесу?

— Нет, — Нейл ухватился за шанс направить ее мысли на их общую судьбу. — Я был рабочим на участке и нашел клад.

— Ах да, клад, — подхватила она тем же детским тоном. — Зеленый и такой красивый! Я тоже нашла… зеленое, как листья,

— Да, — согласился он, — ты нашла такой же клад. Потом я заболел Зеленой Болезнью и стал Айяром, хотя раньше был Нейлом Ренфо.

— А я Эшла Хаммер. Но ты называл меня по–другому.

— Ты — Иллиль, или какая–то часть тебя стала Иллиль.

— Иллиль, — тихо повторила она. — Красивое имя. Но я согрешила! Я грешница, иначе я не стала бы чудовищем. Нейл остановился и повернулся к ней.

— Посмотри на меня, Иллиль, хорошенько посмотри на меня и подумай. Разве ты видишь чудовище? Ты вправду видишь чудовище?

Сначала она, казалось, готова была ответить утвердительно. Но его пристальный взгляд остановил ее, в этом взгляде была мольба, и девушка заколебалась. Она внимательно оглядела его с ног до головы.

— Нет, — медленно сказала она, — ты другой. Ты не чудовище, ты просто другой.

— И ты другая, Иллиль, и ты не чудовище. Ты не урод, ты просто другая, и как ифтианка ты очень красивая.

— Не чудовище… не урод… красивая ифтианка… — задумчиво повторила она. — Развяжи меня, — она протянула к нему связанные руки, — пожалуйста. Я не убегу. Ты Айяр, а еще ты грешник Нейл Ренфо.

Он снял лиану. Она приняла перерождение быстрее и полнее, чем он мог надеяться.

— Скажи мне, мы идем в город, в город деревьев? Мне кажется, что я помню деревья–Башни. Но как я могу помнить? — рассеянно спросила она.

— Да, есть такой город, Ифткан, но большая часть его умерла. Ты помнишь его с давних времен.

— Но как? И почему? — она задавала те же вопросы, что он задавал себе сам.

— Как — я частично догадываюсь. Почему — не знаю. Но вот что я успел узнать.

Они шли, и Нейл рассказывал о том, что нашел в Ифтсайге, о зарытом на участке Эшлы сокровище, обо всем, в чем убедился и о чем догадывался.

— Значит те, кто совершил грех, взяв запретные вещи, — подытожила Эшла, — были наказаны и стали такими, как мы. И, значит, нас искушал Лесной Дьявол, как всегда говорил Настоятель.

— Но разве это так? — возразил Нейл. — Разве это и в самом деле наказание, Иллиль? Разве ты ненавидишь лес? Неужели ты несчастлива здесь, как это должно быть при наказании?

Может, Нейл и не очень умело аргументировал, но он был уверен, что должен разрушить в ней взгляды Верующих. Если она верит, что лес — наказание за грехи, она будет и дальше относиться к нему именно так.

— Настоятель говорил… — начала было Эшла, но остановилась, обдумывая какую–то мысль, возможно, не новую для нее, но к которой она относилась явно настороженно. Она резко остановилась у дерева и коснулась его древним жестом, будто ее теплая плоть прикоснулась к чему–то своему, любимому и прекрасному. — Это… это не зло! — громко крикнула она. — И город деревьев, который я видела во сне, тоже не зло! Это доброе и очень хорошее! Для Эшлы это зло, а для Иллиль — добро. Для Иллиль тут нет Настоятеля, никто не скажет ей, что плохо то, что хорошо! — она посмотрела на Нейла с улыбкой, глаза ее сияли, все лицо светилось открытием радости свободы. — Теперь я Иллиль, мир для меня хорош, в нем больше нет греха.

Нейл ответил ей улыбкой. Между ними пронеслась волна радости, и Нейл на мгновение забыл усталость и боль. Но позади лаяли собаки, и в его мозг глубоко вошло предупреждение Хурурра:

— Они двигаются быстрее. Уходи, лесной брат!

Нейл схватил Иллиль за руку и пошел быстро, насколько мог.

К ЗЕРКАЛУ

Досаждавшее им солнце наконец скрылось за густыми облаками. Иллиль смотрела на открывшееся перед ними речное ложе. За ней на высоком камне примостился Хурурр, то посматривая на Нейла, то переводя взгляд на север и издавая недовольное пощелкивание.

По ту сторону воды лежал каменистый берег, где вялыми шлейфами тянулся не то туман, не то дым от погасшего костра.

— Что там? — спросила Иллиль.

— Не знаю. Но…

— Там зло! — уверенно сказала Иллиль, подняла руку к голове, чуть наклонилась вперед и прищурилась. Нейл положил руку ей на плечо.

— Тебе плохо?

Она покачала головой. Кваррин зашевелился и посмотрел на девушку с таким явным удивлением, какое могло появиться лишь на человеческом лице. Из горла Хурурра вырвались мурлыкающие звуки, каких Нейл еще ни разу от него не слышал. Затем кваррин приподнял правую ногу, затем левую, словно собираясь начать церемониальный танец.

Нейл увидел, что голова Иллиль стала поворачиваться в том же ритме, в такт переступам Хурурра и его негромким крикам. А может, кваррин подражал ей? Нейл не понимал происходящего, но в нем росло убеждение, что лидерство в их маленьком отряде перешло к Иллиль. Он попытался еще раз взять ее за плечо, но она легко уклонилась, метнулась вперед, в мелкую воду, и пошла вброд, придерживаясь течения. Хурурр громко закричал и полетел кругами над девушкой. Нейлу ничего не оставалось, как последовать за ними.

Иллиль без колебаний шла вперед, словно точно знала, куда идет и зачем. Она отклонилась от прямой линии, обходя принесенные бурей обломки деревьев, но тут же вернулась к своему курсу, который, по–видимому, вел ее к выступу скалы на другом берегу. Один из шлейфов тумана протянулся над рекой, и Нейл уловил запах дыма.

Девушка вскарабкалась на выступ, прошла по нему на четвереньках до вершины скалы. Хурурр кружил над ней, но теперь уже молча. На плоской вершине скалы Иллиль остановилась и напряженно замерла. Мокрая одежда прилипла к ее телу, к исцарапанным и избитым ногам. Руки ее были опущены глаза широко раскрыты, но, как показалось Нейлу, взгляд их был устремлен к определенной точке вдали. То ли она видела дальше, чем он, то ли смотрела во что–то внутри себя.

Приходите в тайный час!

Факел укажет путь

Меч озаряет вас!

Силу, как из ручья,

Пьет война своим жадным ртом

И зовет вас с собой в поход!

Голос ее был очень тих, близок к шепоту, и она странно выговаривала слова нараспев.

— Хуууруррр! — громко отвечал ей кваррин.

Когда Нейл добрался до нее, девушка повернула голову, и он опять увидел сияющие искры в ее глазах.

— Силы малы. Видимо, больше нельзя собрать.

Что означали эти слова? Похоже, они поднялись из самых глубин памяти Иллиль, если Нейл не мог понять ее.

— Пошли, — сказал он, глядя на восток, в сторону Ифткана.

— Этот путь закрыт, — теперь уже ее рука удерживала его. — Барьер уплотнился, — на ее губах появилась улыбка. — Ни один воин не сможет прорубить тропу через Белый Лес.

— Что? — Нейл растерялся, но понял, что ее загадочное предупреждение было сделано всерьез, тем более что память Айяра тоже зашевелилась, разбуженная упоминанием о Белом Лесе. — Как же мы тогда пройдем?

Иллиль подняла голову. Ноздри ее затрепетали. Темную массу туч прорезала стрела молнии, над рекой запел ветер, и ему вторил громкий голос:

Многие вместе стеклись

Грязи ручьи — выпьют корни их воду.

Ничтожною мелкою пылью станут они!

Нейл потерял терпение. Быть застигнутыми такой же грозой, как предыдущая, на открытом месте — безумие, близкое к самоубийству. Он повысил голос, чтобы перекричать ветер:

— Мы должны укрыться от грозы!

Она взяла его за руку и заспешила к западу по каменистому выступу вдоль реки. Нейл чувствовал, что мешает девушке бежать: его больная нога совсем перестала сгибаться. Иллиль посмотрела на него и пришла к какому–то, решению.

— …не… бежать… — ее слова уносил ветер. Она круто повернулась от реки к мраку Пустоши. Нейл упирался и протестовал.

Эшла–Иллиль молчала, но было видно, что какая–то великая цель перебарывала ее прежнее отвращение к этой местности.

— Зеркало! Зеркало Танта!

Память Айяра… На мгновение в мозгу Нейла появилось изображение чего–то серебряного в раме из остроконечных камней. Место Силы — не Силы Леса, но все равно Силы.

Изображение исчезло, и множество его значений пропало для Нейла, когда ветер разогнал мрачный туман на их пути и расчистил тропу в унылой растительности Пустоши.

Нейл не сразу заметил, что у него под ногами не изрытая земля с ловушками из спутанных лиан, а мостовая из серого камня, очень древняя, с пыльными выбоинами и трещинами, как бы истертая ногами, ходившими здесь много столетий. Древняя… и чуждая даже для ифтов, но не запретная.

Иллиль бежала чуть впереди. Она выпустила руку Нейла–Айяра, и он перестал спотыкаться. В ней чувствовались радость и нетерпение. Й не только в глазах и в изгибе губ, но в каждой линии ее сухощавого тела. Она словно спешила на долгожданное свидание… или домой.

Неширокая мостовая местами была занесена песком, так что камень был едва различим. Однако девушка не глядела под ноги, а всматривалась вперед.

Стемнело. На душе стало тревожно. Нейл огляделся по сторонам. Но его ночного зрения не хватало, чтобы видеть в грозовом мраке. Там двигались тени — то ли кусты, качаемые ветром, то ли еще что–то. Но ни один из этих обманчивых силуэтов не примыкал к дороге, даже не приближался к ней. Дорогу обрамляли камни. Сначала это были круглые валуны, выглядевшие совершенно естественно, но затем их стало больше, и они начали складываться в грубые стенки. Сначала высотой по пояс, затем до плеч и, наконец, вознеслись башнями над головами беглецов, а гигантские плиты с каждой стороны оставляли над ними только полосу угрюмого серого неба. Нейл подумал, что стены были построены не зря — они защищали дорогу и укрывали тех, кто шел по ней.

В проходе между этими каменными стенами ветра не было, но время от времени над головой полыхали вспышки молний. Начавшийся дождь лил, как из ведра. Вода бежала потоками По Дороге, собираясь в ручьи и захлестывая ноги бегущих до колен.

— Иллиль, если вода поднимется… — начал Нейл.

— Этого не случится. Мы скоро выйдем на Сторожевой Путь.

— Куда мы идем? — осведомился он,

— Наверх, к Зеркалу.

Она не ошиблась: дорога поднималась, стала ступенчатой И шла она на север, значит, они забрались далеко в Пустошь Но на этом пути не было такого мрака, не было мерзкого запаха, приносимого плавающим туманом. Здесь царил только камень, омытый дождем.

Иллиль замедлила шаги.

— Сторожевой Путь. Ты знаешь Слово?

— Нет.

Нейл жадно смотрел вперед. Камни в стене разошлись и образовали темный грот, за которым, вероятно, начинался туннель. Это была защита от грозы, но тут могло находиться и другое, о чем следовало подумать, потому что по неизвестной причине рука Нейла — или Айяра — вдруг легла на рукоять меча и вытащила его из ножен.

Серебро в темноте испускало зеленоватое мерцание. Зеленые искры светились и горели на кончике острия. Затем Нейл увидел на камнях арки другие зеленые пятна, вспыхивающие, но не гаснущие. А вверху, на замковом камне, пылал символ Входящего в жизнь.

Иллиль засмеялась.

— Не смерть, не смерть, только переход к пробуждению, — и ее голос перешел в торжествующий крик:

В блеске лезвий и звезд

Возвращайтесь из сна,

Силу в жизнь принеся!

Иллиль стояла под широкими изгибами арки и раскачивалась, протягивая Нейлу руки.

— Носитель меча, назови свое имя!

«Нейл Ренфо», с отчаянием твердила часть Нейла, но вслух он сказал:

— Я — Айяр из родословного дерева Ки–Кик — Капитан Первого Круга Ифткана.

— Носитель меча, входи и будь свободен на Сторожевом Пути.

За аркой оказалась лестница, а не туннель, ступени шли вверх под каменный свод. Но куда они уходили, Нейл не мог догадаться. И память Айяра не дала ответа.

Пока Нейл с трудом поднимался, Иллиль помогала ему, и они плечом к плечу осиливали Путь. От ее надежной руки в его усталое тело входило ощущение безмятежности и теплотыСкоро ли оборвется эта бесконечная лестница? Сколько часов они уже поднимаются по ней? На этом странном пути они существовали вне обычного времени. Нейл Ренфо не мог бы подобрать слов для объяснения, но Айяр находил все правильным и естественным.

Вокруг них жило прошлое. Казалось, что в любой момент некий барьер может рухнуть — и прошлое вольется в них обоих. И тогда они будут знать ответы на все вопросы, да и вопросов больше не будет.

Однако этого не случилось: лестница кончилась раньше, чем упал этот неосязаемый барьер.

Они прошли через арку и оказались на гладком прямом выступе чаши, которая, по–видимому, была конусообразным кратером небольшого вулкана. Крепкие стены поднимались от спокойной воды: это серебряное зеркало не отражало света, потому что света над ним не было; оно содержало в себе мрак, словно это была не вода, а расплавленный металл.

— Зеркало, — сказала Иллиль очень тихо, потому что они вторглись сюда и потревожили что–то огромное, находившееся выше человеческого понимания, что–то настолько древнее, полное силы и власти, что Айяр поднял руку с мечом и заслонил лицо. Горячие пальцы Иллиль потянули его руку вниз.

— Смотри! — скомандовала она столь повелительным голосом, что он невольно повиновался.

Спокойное блестящее Зеркало, обширное, как океан, но достаточно мелкое, чтобы его можно было вычерпать пригоршнями, растягивалось и сжималось, притягивало и отталкивало. И над эмоциональным стрессом Нейла — страхом и благоговением — стремительно разрастался болезненный голод. То, чего он желал больше всего, не приходило. Здесь тоже стоял барьер между ними и тем, что ожидало вдали, чем–то таким удивительным, настолько изменяющим разум, что Нейлу хотелось громко закричать о разрушении своих надежд, разбить этот барьер мечом. Здесь хранилось все знание, а он не мог до него дотянуться!

Из глубин своих неосуществленных желаний и печали Нейл услышал крик Эшлы. Этот звук вернул Нейла к реальности, он Увидел и понял не то, что могло быть, а то, что было. Девушка перегнулась через край над Зеркалом и смотрела в него, как недавно в ручей, когда к ней впервые пришло сознание ее перерождения. Но теперь в ней не было ни страха, ни отвращения. Нет, сейчас она, как и Нейл, оплакивала потерю того, чего не имела — и не могла достичь.

Нейл опустился на колени рядом с Эшлой и обнял ее. Им было хорошо вместе. Потому что к ним пришло окончательное поражение.

— Мы обмануты? — прошептала она наконец,

— Так и должно быть, — ответил он, зная, что говорит правду. — Мы — только часть тех, кто должен стоять здесь. Мы — Иллиль и Айяр. Но мы также Нейл и Эшла. Если бы мы стали только теми или другими, мы были бы полностью напуганы, либо… получили бы все.

— Я не могу… — она закрыла руками мокрое от слез лицо. — Как может человек прийти к знанию, сокрытому здесь, и не получить его? Это наказание свыше.

— Ты уверена, что так будет всегда — наказание в итоге? — твердо начал Нейл и сам себе удивился. — Тебе не кажется, — он путался в словах, а слова были, как вода для иссушенного зноем путника, — что Иллиль и Айяр могут вырасти, а Нейл и Эшла, наоборот, стать меньше. Пока что… После нашего перерождения прошло слишком мало времени…

— Ты действительно так думаешь или просто утешаешь меня из жалости?

— Я думал, что эти слова — утешение, но теперь… теперь я так не считаю.

— Это Зеркало Танта. В нем Сила и Прозрение. Когда–нибудь, возможно, Прозрение откроется нам обоим… И все его богатства и тайны!

— А теперь, — Нейл встал и потянул ее за собой, — нам лучше уйти.

Эшла кивнула.

— Если бы я могла вспомнить побольше — Путь Просящего и Дающего…

— Я помню меньше тебя, — быстро сказал Нейл.

— Но ты воин, Носитель меча, тебе открыт путь Дающего, а не Просящего, — нетерпеливо воскликнула она и остановилась, прижав руку к губам, словно испугавшись своих слов. — Мне припоминаются только обрывки… Но когда–нибудь я вспомню все! Иллиль придет полностью, и с ней ее знания. Но ты прав: сейчас это место для меня запретно. Мы избежали Гнева только потому, что пришли с чистым сердцем и в неведении.

Они спустились по лестнице. Когда они поравнялись с воротами Сторожевого Пути, Нейл поскользнулся и тяжело упал на каменную мостовую под аркой.

— Не думаю, что смогу идти дальше, независимо от того, вызову я Гнев или нет, — просто сказал он.

— А я не верю, что этот кров откажет нам, — ответила она. — Дай мне свой меч, я кое–что припомнила.

Она взяла клинок за лезвие в форме сильно вытянутого листа и положила его на мостовую прямо перед аркой.

— Ключ сохранит Путь открытым.

Затем Эшла открыла мешок Нейла и ахнула, увидев его одержимое. Они поели хлеба, выпили воды из фляги. Последнее, что увидел Нейл перед тем, как заснуть, — Эшла вытряхивала из мешка запасную одежду и прикладывала ее к себе. Затем он уснул, положив голову на плащ. Его убаюкивало бормотание воды, бегущей по древней дороге.

Сияющий меч перед ним — предупреждение… Нейл пошевелился, больно оцарапав плечо о каменную стену, и сел. Да, меч лежал на полу и сиял, но не зеленым светом, как под сводами арки, а холодным мерцаньем серебра. Юноша засмеялся: это было отражением дневного света.

Шорох в противоположном конце их убежища — Эшла уже сидела на полу, все еще сонно щурясь. Теперь она была одета в костюм охотника, взятый из мешка Нейла, на ее поясе висел длинный нож, который Нейл, ложась спать, положил рядом с собой.

— Как спала? — спросил он вместо приветствия.

— Видела много снов, — уклончиво ответила Эшла. — У меня такое ощущение, что нам надо уходить отсюда.

Она произнесла вслух ту же мысль, что разбудила Нейла. Здесь было холодно, и казалось, что они пришли незваными, им тут не рады. Им давно пора уходить. Нейл прошелся, проверяя ногу. Трудновато, но идти можно — прихрамывая. Он разломил пополам кусок хлеба и протянул половину Эшле.

— Теперь назад, к реке, — сказал он.

Да, конечно, к реке и — на запад, к морю. Они должны найти тех, кто ставил ловушки с сокровищами, и узнать, что стоит за всем этим.

— Назад, к участку Хаммера.

Нейл был настолько погружен в обдумывание их путешествия на запад, что не сразу понял слова Эшлы. Но едва осознав сказанное, в изумлении уставился на нее.

— Зачем?

— Там Самира, — ответила Эшла, как будто это имя все разъясняло.

— Самира? Маленькая девочка? — Нейл все еще не понимал, в чем дело.

— Самира — моя сестра. Когда меня бросили в лес умирать, как, по их мнению, следует поступать с осужденными грешниками, она пришла с водой и пищей. Если бы они узнали, ее побили бы. Теперь она, может быть, тоже больна. Я должна Узнать, неужели ты не понимаешь? Я не могу оставить Самиру! Новая жена отца — Хранительница Правил Дома. Она ненавидела меня и всегда была недоброй к Самире, потому что мы остались от первой жены. Пока я была там, я заступалась за Самиру, а теперь она совсем одна и еще слишком мала.

— Для Самиры ты теперь чудовище. Это ведь она навела охотников на наш след, — сказал Нейл. Это была правда, хотя и жестокая.

— Может и так, но все–таки я не могу оставить Самиру Тебе совершенно не нужно идти со мной. Я спрячусь в лесу, а ночью постараюсь добраться до сестры.

— Она не пойдет с тобой. Испугается.

— Она узнает меня и тогда не будет бояться.

— А как ты войдешь ночью во двор? Как ты найдешь ребенка? Собаки и сторожа услышат, что кто–то пришел из леса.

— Я знаю только одно: я не могу оставить Самиру, она пропадет без меня.

— Послушай, Иллиль, я скажу тебе правду. Мы больше не одной породы с твоей сестрой. Ты не узнаешь ее, и она тебя не узнает.

И Нейл рассказал о своем возвращении на участок Козберга. Эшла столкнется с тем же самым.

— Но сейчас я все еще Эшла, а не Иллиль. И я пойду к Самире!

Нейл стиснул зубы и поднял на плечо мешок.

— Ну, тогда пошли!

— Но тебе это вовсе не нужно.

— Нужно. Либо мы идем вместе, либо не идем совсем.

ОГНЕННАЯ ОХОТА

— Скажи, зачем ты пошел со мной?

Путники остановились между двумя деревьями с поникшими ветвями. В их зыбкой сетчатой тени Эшла, одетая в лесную одежду, сама походила на призрак. По ее настоянию они пошли на запад, в обход, а не на юг, чтобы подойти к участку Хаммера с другой стороны и избежать часовых на опушке.

— Зачем тебе искать Самиру? — ответил Нейл вопросом на вопрос.

— Она моя сестра. Я за нее в ответе.

— Ты ифтианка, а я ифт, так что теперь родственники мы.

— Но не кровная родня, — возразила она. — Ты можешь идти к морю и искать тех, о ком ты говоришь. А Самира — не твоя забота.

— Могу? — спросил Нейл в раздумье. — Да, я уверен, что они тоже из Ифткана. Но чем я могу это доказать? Я нашел лишь кое–какие следы — и довольно слабые. Безусловно только одно: кто–то двуногий шел по земле и по песку. Да еще бревно, уплывающее в море… Нет, я не видел ифтов, я только угадывал, складывая рассыпавшуюся мозаику, однако мог и ошибиться в своих догадках.

— Но ведь и другие болели Зеленой Болезнью, и они стали такими, как мы.

— А много ли таких было? — вдруг заинтересовался Нейл.

— Не знаю, — покачала головой Эшла. — Болезнь — это наказание грешникам. Ни один участок не хотел объявлять о вине своих людей. Иногда доходили слухи. Я, например, знала пять таких случаев.

— Пять — с одного округа?

— С южной границы Опушки. И это за пять лет.

— То есть устойчивая утечка среди поселенцев. Но зачем? — повторил он свой старый вопрос. — Интересно было бы знать, сколько их было за все эти годы, с тех пор, как инопланетники поселились здесь. И все ли они теперь… ифты?

— Ты свободен. Поищи — найдешь, — сказала Эшла.

— Я не свободен. Я останусь с ифтианкой, которую встретил в лесу. Но взамен прошу дать мне обещание.

Эшла вздернула подбородок.

— Если насчет Самиры, то я ничего не могу обещать.

— Сначала выслушай. Если ты увидишь, что желала невозможного — либо ты не сможешь до нее добраться, либо она не захочет идти с тобой, — присоединишься ли ты ко мне сразу без промедления?

— Почему ты так уверен, что она не пойдет со мной?

— Я не могу объяснить тебе это словами. Сама увидишь.

— Она пойдет, лишь бы мне найти ее, — с непоколебимой уверенностью ответила Эшла. — Уже совсем стемнело. Может, пойдем?

Хурурр исчез два дня назад, когда они шли к Зеркалу, и Нейл очень жалел об этом. С птицей–разведчиком вторжение на участок казалось менее рискованным. Без кваррина они могли надеяться лишь на свои органы чувств.

Нейл вынудил Эшлу сделать ему одну уступку: подчиняться его приказам в лесу, пока они не дойдут до полей. Девушка Держала свое обещание, слушалась спутника и, как могла, Усваивала его знание леса. В эту ночь не было луны, и в воздухе снова чувствовалось приближение дождя.

— В этом году зима, наверное, наступит рано, — заметила Эшла. — Так всегда бывает после сильных гроз.

— Когда она может наступить?

— Дней через двадцать может пойти снег с дождем, а потом снегопады, один хуже другого.

Нейл отложил эту печаль на будущее: сейчас были дела поважнее.

— Тихо, — его рука легла ей на плечо. Лай. Они отчетливо слышали его.

— С участка, — шепнула Эшла.

Напряжение Нейла ослабевало. Одна собака могла быть во дворе, за забором, но это не значит, что другие не сопровождают стражников на поле. Он поделился сомнениями с Эшлой.

— Нет, лес ночью — страшное место, а Хаммер — человек осторожный: он всех будет держать на участке, за закрытыми воротами.

— Однако, ты собираешься войти туда, — уколол ее Нейл.

Впервые в решении Эшлы появилась трещина.

— Но ведь… я должна…

Твердость обета победила появившуюся было нерешительность.

— В какой части дома может спать Самира? — спросил Нейл, вспоминая собственную вылазку на участок Козберга, когда увидел там существа, с которыми не имел более ничего общего.

— Все девочки спят вместе в верхнем этаже. Там два окна… — Эшла старалась представить себе то, что описывала. — Да, сначала крытый навес, где находятся два детеныша фэзов. А с крыши навеса легко дотянуться до окна. Оттуда я позову Самиру.

— А когда она увидит тебя?

Помолчав, Эшла резко ответила:

— Ты думаешь, что она испугается меня и закричит, как тогда, в хижине? Но может, тогда она испугалась тебя? А ведь я Эшла, я люблю ее, она не может меня бояться! К тому же на верхнем этаже нет света, так что она только услышит мой голос и не испугается.

В этом аргументе была своя логика. Да и не мог Нейл уводить Эшлу силой, значит, оставалось только уступить ее желанию и помочь ей, насколько это в его силах.

Они обошли участок с юга, чтобы идти против ветра. Единственным освещением был ночной фонарь на дворе. Судя по всему, обитатели дома мирно спали.

Путники быстро пересекли поле и очутились у забора, окружающего строения.

Нейл поморщился от вони. Так же отвратительно пахло и на участке Козберга. Но сейчас удар по обонянию оказался еще сильнее. Он увидел, как и его спутница зажала нос.

— Это, — уточнил Нейл, — запах инопланетников,

— Но ведь мы… — она была смущена и потрясена.

— Мы — ифты, мы не убиваем деревьев, не живем, закрывшись в их мертвых телах. Теперь ты понимаешь, что мы — это мы, а они — это они?

— Самира тоже может стать такой же, как мы! — упрямо сказала Эшла. Но Нейл видел, что теперь она рассматривает все эти строения новыми глазами и уж, конечно, не предполагает вернуться в семью.

Разбежавшись, Нейл преодолел расстояние до крыши и спустил вниз свой пояс, чтобы помочь Эшле взобраться. Они слышали, как внизу ворочаются и принюхиваются животные. Эшла легла на крышу и тихо, монотонно запела. Фэзы утихли.

— Они будут молчать, — прошептала она. — Я их кормила, и они знают мой голос! А вот и окно.

Она поползла по крыше, свесилась над окном и заглянула внутрь. Она долго смотрела, и Нейл подумал, что там слишком темно даже для ночного зрения ифта. Затем позвала Самиру чуть свистящим шепотом — какие–то мягкие, нежные слова, которые Нейл со своего места не расслышал. Затем Нейл уловил движение внутри. Рама открылась, в окне появился ребенок, сонно тянущий руки к сестре. Но когда руки Эшлы протянулись в ответ, девочка отшатнулась, и Нейл услышал испуганный крик.

— Нет, это не Эшла, это Дьявол! Здесь Дьявол!

Она вопила так же дико, как тогда, у хижины. Нейл бросился к Эшле, схватил ее и потащил за собой вниз. Вопли Самиры потонули в яростном лае собак.

— Бежим! — Нейл не выпускал руку Эшлы из своей. Они уже промчались через первое поле, когда Нейл осознал, что он не тащит Эшлу, что она бежит так же уверенно и быстро, как и он. Только она рыдала на бегу.

— Не… не… — она старалась выговорить то, что Нейл и так знал. — Не Эшла, — всхлипывала она. — Эшлы больше никогда не будет.

У самого Нейла отвращение к роду землян сформировалось давно, к тому же ни с кем на участке Козберга он не был связан настоящей дружбой, не говоря уже о родстве. Насколько же тяжелее это дается тому, кто узнает, что между поселенцами и ифтами не существует даже крохотных связей. Не будет ли это таким же шоком для Эшлы, как в тот раз, когда она увидела отражение Иллиль вместо своего?

Самое главное сейчас — уйти отсюда под покров леса. Люди с участка могут выпустить собак и караулить до утра на открытом месте, но заходить в лес далеко они не рискнут. И Нейл хотел уйти до зари как можно дальше на запад.

— Ты был прав, — сказала Эшла, когда он повернулся к оврагу. — Это была Самира, но мы… больше не сестры. Она испугалась меня, а я поглядев на нее, увидела знакомое лицо которое почему–то стало чужим и безразличным, но почему?

— Спроси тех, кто ставил ловушки с кладом, — ответил Нейл. — Я не знаю, что им даст наше перерождение. У ифтов нет ничего общего с инопланетниками.

— С тобой тоже так?

— Да. Как только я увидел людей, с которыми работал до болезни, я понял, что возврата нет.

— Возврата нет, — безнадежно повторила она. — Куда же мы пойдем?

— На запад, к морю.

— Ну что ж, чем, собственно, это место хуже всякого другого, — согласилась она.

И они углубились в лес.

Они продолжали идти и утром, потому что день выдался пасмурный. Дождя не было, но поднялся туман и принес холод, так что путники порадовались своим плащам с капюшонами. В этих плащах они настолько сливались с лесом, что Нейл подумал: ни один следопыт без собак не заметит их, даже пройдя рядом.

Река изгибалась к северу. Они еще не дошли до берега, когда Нейл понял, что недооценил врага, и эта ошибка может привести к гибели. Стало слышно ровное жужжание флайера и щелканье энергетических зарядов. Гарь и дым отмечали каждое место, куда ударял огненный хлыст.

Пилот вел флайер кругами на уровне вершин деревьев и обстреливал низкую лесную поросль у реки.

Несмотря на сырой туман и недавний дождь, огонь начал распространяться с такой силой, что погасить его мог только сильный ураган. Не надеясь на собственные охотничьи методы, поселенцы, как видно, обратились за помощью к администрации космопорта. Окажись Нейл и Эшла на открытом берегу чуть раньше, они стали бы легкой добычей «охотников» с флайера.

Нейл силой воли обуздал свой страх.

— Что это? — спросила Эшла, увидев дым и услышав треск деревьев, по которым луч бил наугад.

— Флайер, а в нем лучемет, — ответил Нейл.

— Флайер, лучемет… — Эшла растерялась. — Но ведь это оружие внешнего мира, поселенцы ими не пользуются.

— Значит, они обратились к администрации порта.

— Как они могли? Верующим не разрешается общаться ни с какой частью внешних миров.

Значит, по какой–то причине в дело вмешалась портовая полиция.

Когда Нейл шел в Ифткан, над рекой тоже кружил охотящийся флайер. Но это было давно! Или они все еще патрулируют дикую местность? Такой же охотничий отряд в лесу прострелил крыло Хурурра. Может, этот отряд еще здесь?

Но дело сейчас не в том, как и зачем здесь появились лучеметы. Главное, что из них методически обстреливали лес. И вместе с беглецами–ифтами спасались и другие его обитатели. Небольшая группа берфондов продралась сквозь кусты и бежала в нескольких шагах позади Нейла и Эшлы, а потом снова нырнула в кусты. Птицы перелетали с дерева на дерево, другие существа летели или сползали с веток и двигались к северу, спасаясь от огня.

Эшла остановилась, сдернула с себя плащ, свернула его и перебросила через плечо, чтобы не мешал бежать.

— Мы пойдем к реке?

Нейл готов был признать, что это было бы наилучшим выходом, но не решился. Флайер… Странно, но Нейл ни разу не подумал о попытке общения с пилотом этой машины. Взаимное отвращение между переродившимися и поселенцами было так велико, что он не надеялся ни на какое понимание со стороны официальных лиц порта. Но все равно — к реке.

Они изнемогали от усталости. К счастью, пилот флайера был поглощен перекрестным огнем. Эшла спотыкалась, почти падала, ей не хватало дыхания.

— Не могу!.. — задохнулась она.

— Можешь! — закричал Нейл с уверенностью, которой не чувствовал.

Его лодыжка опять разболелась. Но река была уже близко. Косматое животное размером несколько меньше фэза проковыляло мимо них, задев Нейла. Он снова побежал, таща за собой девушку, вслед за животным, которое бросилось на открытую тропу прямо через кусты.

Наконец они оказались на берегу и пробежали шагов десять вдоль обрыва. Косматое животное уже преодолело его и теперь то шло вброд, то плыло в глубоких участках потока, где плескалась другая живность. Нейл с непривычной болью подумал о том, какая огромная часть Леса осталась без обитателей, пытающихся теперь обрести сомнительную безопасность в этом небольшом отрезке реки.

— Как мы пройдем туда? — Эшла вцепилась в Нейла с широко раскрытыми от ужаса глазами.

Нейл бросил взгляд через реку. Мрак над пустошью сгущался, в нем виднелись красные искры. Нейл был уверен, что это пламя. Даже если им и удастся проплыть среди дерущихся животных, они не смогут выйти на берег. Но все–таки в воде был шанс на спасение, а здесь — нет.

— Пошли! — крикнул он и потащил Эшлу за собой, ища спуск вниз. — Смотри! — он указал на плывущий между камнями обломок древесного ствола с уцелевшими на нем ветвями, — схватишься за него, и он поможет тебе держать голову над водой.

Но у них не осталось времени, чтобы осторожно спуститься с кручи: откуда–то сзади налетел знакомый запах. Нейл круто обернулся, подтолкнул Эшлу к самому краю обрыва и загородил ее собой.

Нейл уже видел калкрока в темном колодце, теперь же он столкнулся с взрослой особью той же ужасной породы на открытом месте. Шелковистые волосы на броне калкрока были опалены: видимо, он отсиживался в логове до последней минуты и потом прорвался сквозь огонь. Боль от ожогов превратила его естественную злобу в безумную ярость.

Свернутым плащом Нейл, как цепом, ударил животное по голове. Плащ был вырван из его рук, Нейл отступил — и тут же почувствовал, что падает.

Он свалился в песчаную яму, неловко подвернув под себя левую руку, и лежал, задыхаясь. Сверху над ним раздалось рычание, перешедшее в вой. Оттуда сыпались песок и земля, но калкрок почему–то не прыгнул на уже беззащитную жертву.

Потрясенный, Нейл приподнялся на колено. Где Эшла? Барьер из скал возвышался между ним и маленькой бухтой, в которую прибило растерзанное деревце.

Рука, похоже, была сломана, но Нейл пополз вдоль камней, высматривая девушку. Древесный обломок все еще бился о скалы, но Эшлы не было и в помине. Может, она ушла под воду, и теперь ее несет поток?

Нейл пополз к воде, но, к счастью, вовремя увидел массу красноватого меха, катящуюся сверху. Из многочисленных ран хищника сочилась светло–красная жидкость. Зубастая пасть еще издавала рычащий вой, когда калкрок упал в воду и, барахтаясь, медленно поплыл к тому самому куску дерева, который должен был поддерживать Эшлу. У Нейла как раз хватило сил, чтобы отползти от бухточки. В нем пробудилась слабая надежда, что девушка не в воде, а ждет его где–то на берегу. Но тут снова послышалось жужжание флайера. Инстинкт самосохранения бросил Нейла ничком на землю. Юноша лежал, слегка постанывая. Рука нестерпимо болела, и боль отдавалась во всем теле. Он ждал, что его вот–вот прошьет разряд лучемета. В ифте загорелась угрюмая ненависть к этому инопланетному пилоту, ко всем, кто убивал деревья, выжигал страну. псе это было племя ларшей! Если он, Нейл, чудом выживет, уйдет от этой огненной охоты, он станет преследовать этих новых ларшей и устроит такой праздник меча, какого не видели даже древние! Он — Айяр, ифт, и это страна ифтов, и пока он жив, она останется страной ифтов!

Боль… Лучемет? Нет, попадание прикончило бы его. Флайер улетел. В этом маленьком, очень маленьком отрезке времени победил ифт — если считать победой сохранение жизни.

ТО–ЧТО–ЖДЕТ

— Аааааййааар!

Нейл повернулся и оцарапал щеку о гравий. Почему такой пустяк вывел его из тумана боли? Он сражался с калкроком и вышел из его колодца победителем… Нет, не то: он встретил другого калкрока на берегу реки и упал.

— Аааааййааар!

Его глаза невольно открылись. Он закашлялся от дыма, клубившегося над ним. Кашель разбудил боль. С дымом пришел жар, обжигая пальцы, он тянулся к Нейлу. Вода… здесь была вода.

Нейл полз и полз, пока его здоровая рука не коснулась воды. Сам не зная как, он скатился в реку, окунулся с головой и снова потерял сознание.

— Айяр!

Что–то тащило его. Он пытался отбиваться, так как ему причиняли мучительную боль.

— Не надо! — закричал он или подумал, что кричит.

Вода… Нейл находился в воде, но голова его была на поверхности, на чем–то, что двигалось, вертелось, тянуло то в одну, то в другую сторону. Затем в голове прояснилось, и, начиная соображать, Нейл огляделся. Его поврежденная рука лежала на мокром бревне, а здоровая болталась в воде по другую сторону, так что его голова и плечи удерживались над водой. Когда юноша с огромным трудом приподнял голову и повернул ее, он увидел зеленое лицо, очень большие глаза, остроконечные уши на безволосом черепе… Значит, Эшла все–таки нашлась, и они плыли по реке — это Нейл понял. Все остальное неважно.

Дым или сумерки? Река затуманилась. Перед ними маячила Узкая полоса земли между скалами и густым кустарником. Туда пробирались из реки другие беглецы. Он почувствовал, что дно резко поднялось под ним, и его колени заскребли по песку а руку так дернуло, что он вскрикнул.

Они поползли вслед за спасавшимися от огня животными. Поодаль виднелось несколько сходящихся вершинами скал. Под одну из таких арок они и протиснулись. Нейл был почти без сознания, только валун за плечами поддерживал его в сидячем положении.

Эшла склонилась над ним.

— Покажи–ка мне руку.

Красный жар нестерпимой боли ножом ударил в плечо и разлился по груди. Нейл пытался избежать этой пытки, но Эшла навалилась на него, обеими руками взяла за подбородок, удерживая его голову вровень со своей, и медленно говорила, чтобы каждое слово дошло до его сознания:

— У тебя сломана кость. Я постараюсь укрепить ее в неподвижном состоянии. Держись сам вот так… и так.

Ее руки чуть заметно двигали его. Он лишь смутно понимал, чего хочет Эшла, но старался делать все, о чем она просила. Как вдруг… Никогда еще он не испытывал такой боли. Нейл завертелся, не чувствуя ни камней, ни твердой земли под собой — ничего, кроме охватившей его боли.

Его грудь была чем–то придавлена, рука болезненно пульсировала. Нейл поднял голову. Свет… Он зажмурился, но заставил себя снова открыть глаза. Грузом оказалась его левая рука в лубке и на перевязи. А свет — это был день.

Иллиль! Она плыла с ним по реке, она вывела его из тумана и боли и теперь стояла рядом с ним, держа сложенный чашей лист.

— Ты можешь идти? — требовательно спросила она и, подсунув руки под его плечи, помогла подняться.

— Это необходимо?

— Да.

Он встал — правда, с легким головокружением, но уже готовый идти. В сущности, он шел не сам, его вела Эшла, обняв за плечи и находя дорогу между скалами. По–видимому, они шли берегом. По голой пустыне, ни одной травинки, только скалы блестят в утреннем свете. Найдется ли убежище от солнца, или они так и будут слепнуть до вечера?

— Куда мы идем? — спросил Нейл, надеясь на конкретный ответ.

— Вверх.

Они действительно поднимались. Складки грубой растрескавшейся земли образовывали нечто вроде естественных ступеней.

Наконец они осилили подъем и с высоты оглядели землю трещинах рытвин, откуда поднимались языки зеленого дыма. Начались верхушки растений, скорее серых, чем зеленых. И там е было гостеприимного леса.

— Это Пустошь, — сказал Нейл. Ощущение места перехватило горло, как захватывало дух от запаха разложения в колодце калкрока. Нейл видел только скалы и овраги, где запыхалась больная растительность, но чувствовал — как раньше, по дороге к Зеркалу, — засаду, слежку, наблюдение. Не за ним, не за Эшлой, но что–то… откуда–то…

— Пустошь, — подтвердила она почти бесстрастно. — Но солнце уже поднимается, мы не сможем вернуться к реке. И флайер из порта дважды пролетал над нами.

Нейл смотрел на голую местность и вспоминал предостережение Хурурра. Незаметно, без вреда для себя, они побывали у Зеркала и вернулись, но в течение последней части их путешествия Нейл знал со странной уверенностью, что безопасность лежит только на древней дороге между теми двумя стенами и что стены те как раз и были воздвигнуты для защиты… от чего? Но дорога была очень древней. Неужели угроза, от которой отгораживали стены, еще существует?

— У нас нет выбора, — продолжала Эшла, и ее рука, обнимавшая Нейла за плечи, дрогнула. — Далеко нам не уйти, а у тебя меч.

Теперь и Нейл заметил, что с его плеча свисает перевязь с мечом. Каким образом Иллиль нашла его и сохранила в путешествии вниз по реке? Он почему–то был уверен, что в это время и в этом месте оружие, выкованное ифтами, — слабая защита. Но выбора у них действительно не было. Найти тень в расщелине, укрыться под этой скудной растительностью и ждать вечера — больше ничего нельзя было придумать.

— Оставь меня там, — он показал на ближайшую яму, — а сама держись ближе к воде и иди на запад, пока солнце не поднимется. Я не знаю, сколько времени это займет и сможешь ли ты выйти туда за час пути.

Девушка ничего не сказала, продолжая вести его вперед. То, что он предлагал, сулило очень мало шансов на успех, но Для нее все же было лучше последовать его совету, чем оставаться здесь.

Эшла заговорила только для того, чтобы указать кратчайший путь к овражку и предупредить о возможней спуске. Кусты, через которые они продирались, были ломкие, удивительно сущие, словно, несмотря на их живой вид, давно уже погибли и только сохраняли сходство с настоящими кустами. От сломанных веток и раздавленных листьев шел резкий запах, ничуть не напоминавший здоровый аромат лесной страны. Когда они спустились на дно оврага, почти у самой земли Нейл увидел бледные кустики с мясистыми, туго скрученными листьями.

— Сюда, — Эшла повернула его прямо и остановила. Часть древесного ствола, еще казавшаяся настоящим деревом, торчала из стенки оврага. Его сердцевина давно сгнила, но оболочка представляла собой нечто вроде древесной пещеры, что для Нейла было более естественным кровом, нежели псевдоживая растительность вокруг. Но протянув руку к старой коре, он коснулся не давно умершего дерева, а чего–то твердого, как скала. Дерево окаменело.

— Оно послужит мне хорошим укрытием, — быстро сказал Нейл. — А ты иди, пока есть время.

Эшла помогла ему забраться в дупло и спокойно устроилась рядом.

— Мы пойдем вместе или не пойдем.

Нейла встревожил этот намек или предчувствие.

— Совсем не пойдем?

Эшла наклонила голову и закрыла лицо руками, Нейл был} верен, что она не плачет, но во всей ее фигуре чувствовался страх, даже отчаяние. Но уже через минуту она снова подняла голову и положила руки на колени. Только глаза ее оставались закрытыми.

— Только бы вспомнить… узнать! — воскликнула она. — Иллиль знала так много, а Эшла — ничего. И я не могу пробраться через Эшлу к Иллиль. Нейл, что ты знаешь об Айяре, по–настоящему знаешь?

Она открыла глаза и смотрела на Нейла так напряженно, словно его ответ был самым важным на свете и мог привести к спасению их обоих. И это зажгло в нем необходимость искать в своем мозгу Айяра и то, что Айяр знал.

— Я думаю, — неторопливо заговорил Нейл, дожидаясь ощущения полной уверенности в каждом отдельном факте, — он был воином, Лордом рода Ки–Кик, но что это значит, я не помню. Он был Капитаном Первого Круга Ифткана и сражался там, когда ларши напали на Башни. Он был охотником и большую часть времени скитался в лесу. Вот и все, в чем я уверен. Иногда я срываю плод, перехожу след, вижу или слышу животное или птицу — и знаю о них то, что знал Айяр. Но о самом Айяре я знаю очень мало.

— Достаточно знаний, чтобы жить в лесу, — подытожила Эшла.

Нейл выпрямился. Это дало ощущение нового пути!

— Может, Айяр больше ничего не предполагал дать мне! — воскликнул он. — Достаточно знаний, чтобы выжить в лесу, а все остальное, что касалось падения Ифткана, считалось забытым. Правда, оно все равно почему–то не забылось!

— Если у человека есть записывающая машина, и нужно срочно составить сообщение, которое находится среди других сообщений, человек может особо отметить кассету, но все равно часть рапорта окажется посторонней.

— Записывающая машина! — удивился Нейл. — Разве Верующие пользуются ей?

— Нет. Но когда у моей матери было кровотечение, а молитвы Настоятеля не помогли, отец отвез ее в порт, к инопланетному врачу. Я поехала с ней, потому что она не могла позаботиться о себе. Но было уже поздно. Если бы мы приехали раньше, ее бы можно было спасти. — Эшла помолчала и продолжала: — Там я видела записывающие машины и много других вещей, тех, что заставляют думать и удивляться. Я часто вспоминала и думала о том, что видела там. Ну, допустим, эти лесные знания важны для того, чтобы выжить, вот ты и получил память Айяра–охотника. Но ведь она связана с другими частями памяти.

— А как насчет Иллиль? Она тоже снабдила тебя такой помощью?

— Да. Знание животных, страх перед врагами, несколько съедобных растений, умение лечить, — Эшла нахмурилась, — которое может стать и оружием. Только… у Иллиль было когда–то очень много власти. Она знала Зеркало и имела право стоять перед ним и вызывать то, что находится в глубине вод. Я думаю, что она была кем–то вроде Настоятеля у своего народа, Настоятеля с невидимым оружием. Поняв это, я почувствовала, что мне особенно важно это оружие.

— Против кого?

— Не знаю! — Она снова сжала голову руками. — Эти сведения закрыты, но я знаю, что они здесь! И вспомнить то, что знала Иллиль, очень важно. Нам и Лесу угрожает опасность, худшая, чем флайер, собаки или охотники с участков. Она осталась с древних времен — не то спит, не то терпеливо ждет… а теперь… — уронив руки, она посмотрела на Нейла с ужасом, поднимавшимся из глубины ее глаз, а голос перешел в шепот, когда она закончила. — ОНО хочет есть.

Нейл почувствовал, что воспринимает слова Иллиль не только ушами, но и всем существом, как охотник, который прислушивается к фыркающей и принюхивающейся собаке. Он тоже знал, что им угрожает не животное, не человек. Эта опасность много старше, много сильнее и сложнее, чем любая форма жизни, известная Нейлу. Может, ОНО уже здесь? Или еще не проснулось, но уже начинает понимать, что долгий голод будет теперь утолен?

— Белый Лес! — вдруг сказала Иллиль, и Нейл почувствовал ужас Айяра, вызванный этими словами. — Это Опушка Белого Леса.

Молния ифта — меч,

Руки, как руны, хранящие меч.

Сердце — луна, оковавшая мрак

Светлым лучом.

Род его вечен, как вечен

Яркий на небе месяц

В мраке ночном.

Встань, воином рожденный!

Бисер сыплется с порванных бус,

Камень дерева рухнет песком семян.

Молния ифта — меч!

Руки, как руны, хранящие меч!

Песня тянулась в тишине. В этой песне слышался мерный шаг воинов, звон мечей, рокот деревянных барабанов.

— Меч ифта! — повторила она и быстрым движением подняла меч, найденный Нейлом в Ифтсайге, — «Луна, оковавшая мрак светлым лучом»!

— Эта песня сохранилась в памяти Айяра, — сказал Нейл. — Ты понимаешь, что она означает?

— Не очень. Совсем чуть–чуть. Это пророчество, обещание, сделанное ифтом–героем в день Голубого Листа. И он выполнил его. Но тогда был Голубой Лист, а наш лист — Серый и увядший, — она поворачивала в руках меч, разглядывая клинок. — Мы с тобой видели, как он открыл Сторожевой Путь, но, может быть, это не только ключ. Возможно, это меч Кимона или похожий на него. Если так, то сила и власть заключены в самой его субстанции. Иллиль, Иллиль, дай мне больше знания! — последние слова девушка выкрикнула почти с рыданием.

Нейл взял у нее меч. Все верно, он видел и зеленые искры, горевшие на кончике лезвия, и запылавший в ответ символ на замковом камне. Но в руке Нейла этот меч был просто хорошо сработанным оружием.

— А что сделал Кимон? Он был героем пророчества?

— Да… Это было очень давно — в памяти туман. Кимон не побоялся опасностей Белого Леса и завоевал мир для Ифткана, так что люди его крови могли жить в Великих Башнях. А то, что вырастило Белый Лес, он связал Клятвой Забвения и Ухода. Затем Голубой Лист стал Зеленым, но клятва все еще держалась между ифтами и ТЕМ–ЧТО–ЖДЕТ. Но когда Зеленый Лист опал, ифтов стало меньше, и ЖДУЩЕЕ зашевелилось, клятва была громко произнесена перед Ифтканом, так что Пустошь не смогла наступать. Но ларши, не дававшие клятвы, потому что в день ее произнесения они не умели говорить, ответили на приглашение ТОГО–ЧТО–ЖДЕТ и пошли под его начало. Таким образом, они создали племя, которое все увеличивалось в то время, как ифты уменьшались в числе.

Когда Серый Лист дал почки, ТО–ЧТО–ЖДЕТ опять зашевелилось, и Башни Ифткана задрожали. Клятва была заслоном для Горящего Света, но ларши, не дававшие Клятвы, стали руками ТОГО–ЧТО–ЖДЕТ, его оружием. Ларшей было много, а ифтов — горсточка… — Эшла сложила руки чашей и развела пальцы. Айяр в Нейле отвечал волной ярости и отчаяния. — Так пришел конец Ифткану и ифтам. Связывающей Клятвы больше не было, и ЖДУЩЕЕ вольно было делать все, что угодно, со своими слугами–ларшами.

— И все это есть в памяти Иллиль? — тихо спросил Нейл.

— Иллиль хранила это Знание, но ко мне оно приходит туманными обрывками…

— Значит, теперь День ларша, а Ночь ифта уже прошла?

— Я думаю, что День ларша тоже прошел. О них ничего не известно с тех пор, как первый инопланетный корабль приземлился на Янусе сто планетарных лет назад.

— Ларши, может, и исчезли, но ЖДУЩЕЕ, что послало их, осталось! В этой стране дремлют древние силы! — голос ее окреп. — Может, это и не тот меч, что выковал Кимон и принес на Великий Праздник в Белый Лес, но я знаю, что у этого меча есть своя сила и… — девушка сделала паузу, затем кивнула, словно ее мысль подтвердил неслышимый для Нейла голос, — что ты участвуешь в происходящем, участвуешь в достижении цели. Скоро наступит день, а день — это время ТОГО–ЧТО–ЖДЕТ. Нам надо отдохнуть. Дай мне меч, Айяр–Нейл, и поспи, а во мне что–то шевелится, может, я вспомню побольше. Если же я усну, то смогу пропустить…

Она говорила так уверенно, что Нейл не стал спорить, а лег на землю, и в его мозгу закружились обрывки рассказанного Иллиль: Кимон, герой, заставил врага произнести Клятву, так что деревья Ифткана могли служить пристанищем его народу, и прошли века, а Клятва удерживала в отдалении безжалостный Белый Лес до тех пор, пока ифтов осталось совсем немного. Слишком слаба кровь, слишком тяжел груз древней памяти, чтобы поддерживать свои крепости и свою жизнь, охраняя Их против накатывающихся волн ларшей, только что вышедших из животного состояния и отважных в своем молодом невежестве, против их растущей ненависти, любви к разрушению того, чего они не строили и никогда не смогут построить, к уничтожению того, чего они не понимали. Да, память Айяра говорила Нейлу, что Эшла права., Иллиль–Эшла была Хранительницей Зеркала,

ПЛЕННИКИ

Обнаженный меч лежал на коленях Нейла, здоровая рука сжимала рукоять. По другую сторону поросшего кустарником оврага высушенная зноем земля была залита ослепительным светом, но здесь, в стволе окаменевшего дерева, царили сумрак и духота. Эшла, свернувшись, спала. На лбу ее выступила испарина.

Нейл сидел и, не отрываясь, смотрел на овраг. Когда солнце добиралось до пятен толстой мясистой растительности, ее листья открывались и приступали к питанию. Нейл видел, как на них заползали насекомые, крепко прилипали, и поверхность листа медленно втягивала их в себя. Это место не обещало человеку ничего хорошего.

Лесная страна, в которой жили поселенцы, боящиеся и ненавидящие ее, была домом ифтов, и они любили свою землю, стремились к ее процветанию. Но она была также близка всякой жизни, кроме той, что служила врагу.

Здесь же все было либо мертвым, либо умирающим. Нейл не ошибался: жизнь Пустоши внушала страх, если не ужас.

Айяр дал Нейлу уши охотника и шестое чувство лесного жителя. Нейл ощутил движение и осознал его. Затем он услышал ритмичное пощелкивание, вначале очень слабое, потом более громкое и вновь слабое. Кто–то уверенно шел по краю оврага. Скорее всего, это был сторожевой патруль.

Может, показалось? Но ощущения были отчетливыми, как если бы он видел проходящего своими глазами. До каких же пор им сидеть в этом дупле?

Это «до каких пор» могло иметь много значений: до вынужденного боя, до гибели, до появления высшей силы.

Память Айяра не снабдила Нейла изображением того, с кем связан этот щелкающий шаг. Щелканье доносилось уже с другой стороны оврага. Либо часовой обходил весь овраг, либо их было двое. Разумнее было бы выскочить из укрытия, пока здесь только один часовой или даже двое, но беглецы не решались на такой шаг: их ослепит солнце, и они не смогут ни скрыться, ни сражаться.

Какое–то летающее создание спланировало вниз и пронеслось мимо них.

Хурурр? Нейл на секунду поддался невозможной надежде, но эта надежда обманула его и почти предала. Он попытался послать мысль — контакт летящему — и получил ответ настолько неожиданный, что он показался ему чудовищным. Это ответило не летающее животное, подумал Нейл, а разум, интеллект, пославший меньшее и слабейшее создание искать его, Нейла.

Нейлу показалось, что он закричал, — так все его существо воспротивилось вторжению чужого разума. Он ощутил себя не в стволе дерева, а в каком–то месте, которое не смог бы описать словами. Он оказался один на один против существа или разула, не имеющего формы, а только силу и враждебные цели; существа, которому Нейл и его род были чужды, так как не подходили под образцы, им созданные.

— Ки–Кик! — вырвался у Нейла древний боевой клич.

— Нейл! — окликнула его Эшла. Он очнулся от кошмара и понял, что находится по–прежнему в дупле окаменевшего дерева. Руки Эшлы лежали на его плечах. Она смотрела на него так пристально, будто силой своего взгляда пыталась вернуть Нейла оттуда, где он стоял перед Врагом.

— Оно движется! Оно знает! — лицо ее было застывшим, суровым. Затем она чуть заметно кивнула. — Встает древняя истина! ЖДУЩЕЕ может убить, но не сломить нас, даже если здесь Нейл–Айяр, а не настоящий Айяр!

Она подхватила его смутную догадку:

— Если так, то все в порядке. Проиграв в древнем знании, мы что–то выигрываем взамен. Но… ТО–ЧТО–ЖДЕТ узнало о нас!

Нейл осторожно переместился в дупле, чтобы увидеть часовых, щелкающих или летающих.

Крылатый разведчик все еще был наверху и подал голос. Не зовущий посвист или щелканье клюва кваррина, а долгий Дрожащий плач, более подходящий для грозового неба и сильного ветра, чем для залитого солнцем дня. И Нейл увидел, как мимо что–то пролетело. Может, это проплыло облако? Нейл знал только, что оно было блестяще–белым и неопределенной формы.

— Это Следящий и Ищущий… — Эшла вытерла лоб тыльной стороной руки. — Все время узнаешь только кусочек чего–то. Сам по себе он не страшен, он лишь добавление к чему–то другому…

— Тихо! — сказал Нейл одними губами, так как боялся, что часовой расслышит их. Щелканье снова раздалось с противоположной стороны оврага. Нейл посмотрел в дырку от выпавшего сучка, прикинул расстояние и высоту растительности и неожиданно сдернул повязку, на которой висела его повреждения рука.

Эшла запротестовала, но Нейл знаками показал, что он хо чет сделать, и она освободила его руку. Нейл начал медленно и осторожно выползать на открытое место.

Щелканье смолкло: часовой перешел к дальнему склону оврага. Нейл нашел себе наблюдательный пост — ровный бугор с которого можно было видеть небольшую часть самого края оврага. Но вот щелканье возобновилось. Нейл медленно сполз в кустарник, который барьером отделял его от патрульного Нейл надеялся, что его зеленая кожа и охотничья одежда надежно спрячут его.

Часовой появился в поле зрения, и Нейл, не веря своим глазам, уставился на него: это было не чудовище из прошлого Януса, не чужеземный кошмар, а то, что Нейл уже видел, и не один раз. И теперь, когда его растерянность прошла, он осознал, что эта штука неправильна лишь в одной детали.

Инопланетник в космическом скафандре шел прыгающей походкой человека, одетого в неудобную одежду. Щелкающий звук издавали магнитные пластинки на подошвах — обычное снаряжение инопланетника, сошедшего с космического корабля. Скафандр был тяжелым, объемным, шлем марки Форс–Дженала имел на затылке что–то вроде петушиного гребня. Эти гребни перестали ставить много лет назад. Нейл вспомнил дни, когда он свободно расхаживал по отцовскому кораблю. На всех скафандрах были шлемы Хэлмейкера. Ну, конечно, Форс–Дженалы можно увидеть только в музеях устаревшего оборудования. Да, шлему на голове незнакомца по меньшей мере сто лет.

Нейл хотел удостовериться, что это не галлюцинация, вызванная его слабым дневным зрением, и с нетерпением прислушивался, когда вернется щелканье сапог по камню. Зачем патрульный носит скафандр на планете, условия которой благоприятны для человека? Ведь, судя по всему, он — землянин или потомок землян.

Щелк… Щелк… Нейл поднял голову как можно выше, но не высовывался из–за маскирующего куста. Да, конечно, Форс–Дженал! Установив этот анахронизм, он обратил внимание на другое: сам скафандр тоже был древним. Ни один современный космолетчик, в каком бы плачевном состоянии ни находился, не доверит свою жизнь скафандру из далекого прошлого. Конечно, он не мог пользоваться им, возможно, даже не знал, как приводятся в действие некоторые детали этого архаичного сооружения.

Дрожа от нетерпения, Нейл подождал, пока щелканье затихнет, и быстро вернулся в ствол дерева.

— Что там? — спросила Эшла.

Нейл замялся. Странное дело: он частично принимал незнакомое летающее существо за инструмент чужого разума. Он принял собственное перерождение, принял память Айяра, как часть его, Нейла, мозга — но принять все это оказалось куда легче, чем существо в столетней давности скафандре, методично шагающее по краю оврага. Может, из–за того, что силы ифтов были чужды ему, Нейл принимал их на веру, как ребенок верит старой сказке, в то время, как скафандр — вещь конкретная, не связанная ни с памятью, ни с эмоциями, являющаяся просто фактом, — и вдруг этот факт оказывается ошибочным. Скафандр шел, но кто был внутри? Со своего наблюдательного пункта Нейл не мог разглядеть черт лица за пластиной шлема. Было только странное, полностью непонятное и тревожное ощущение пустого скафандра, оживленного кем–то, кого Нейл не воспринимал и кому повиновались и скафандр, и летающее существо.

— Что там? — Эшла села рядом и положила руку на его здоровое плечо. — Что ты видел?

— Идущий скафандр, — ответил Нейл.

— Скафандр… Кто?

— Что, — поправил Нейл. — Это космический костюм, только этот очень уж старый.

— Старый? Однажды говорили, что охотничий отряд из порта потерял…

— Этот даже древний. Ни один охотник не наденет здесь скафандра. На Янусе никто их не носит. Эта планета полностью подходит для землян.

— Я не понимаю.

— Я понимаю только отчасти, — сказал Нейл. — Тот, кто завел здесь слугу, бывшего инопланетника, но теперь он… или оно…

— Через два часа зайдет солнце. Сумерки более благоприятны для нас. Этот твой скафандр неудобен. Тот, кто носит его, не может свободно передвигаться.

— Ты права, — Нейл тоже пришел к такой мысли. Но он видел также, что на фигуре был пояс для оружия. Если там висел не бластер, то инструменты, которыми можно пользоваться, как оружием. Нейл сказал об этом Эшле.

— Все очень старое, — сказала она. — Могли ли сохранить активность заряды в кэлкоте или симере?

Нейл опять удивился ее знанию инопланетных машин и инструментов.

— После смерти матери я несколько дней пробыла в порту. Там было на что посмотреть и над чем поразмыслить, — сказала она в ответ на его немой вопрос, — и там не было тех, кто сказал бы, что такое знание — зло.

— Тебя всегда интересовали иноземные загадки?

— После порта — да. Как раз тогда я захотела побольше узнать о Лесе — не об уничтожении его, как делалось на участке, а узнать, какой он — свободный, высокий, прекрасный. Такие желания у меня появились еще до того, как я стала Иллиль. Но все это не относится к скафандру и к тому, на что он способен. Я не думаю, что мы сможем переждать его здесь.

— Нет, — Нейл наконец решился. — Вода у нас на исходе пища тоже. Пойдем, как только стемнеет. Овраг, насколько я помню, идет с северо–востока на юго–запад.

Эшла закрыла глаза, представляя себе местность.

— Ты прав, другой конец оврага очень узкий. Если мы сумеем проползти его незамеченными, будет просто здорово. Но… Тут слишком многое зависит от случайностей.

— Ну так рискнем или будем сидеть здесь, пока не сдохнем, или пока нас не выкурят отсюда, как крыс! — обозлился Нейл.

К его удивлению, Эшла мягко улыбнулась:

— Нет, воин, я не ставлю под сомнение твой план, потому что у меня в мыслях тоже только это. Но есть ли у нас сила в ногах, хватит ли у нас ловкости, чтобы выбраться отсюда?

— Увидим.

Против его ожидания это утверждение прозвучало не так искренне, как хотелось. Пока они ждали темноты, Нейл окончательно осознал степень безумства того, что они собирались делать. Отмеряя время по биению пульса, он мог точно измерить шаг часового и прикинуть, сколько времени тому потребуется, чтобы обойти весь овраг.

Эшла легла снова и положила голову на руки. Нейл удивлялся, как она может сейчас спать.

Солнце заходило. Тени росли. Ритмично раздавалось щелканье часового. Наконец Нейл слегка толкнул девушку.

— Пошли. Держись пониже, пригибайся к земле, но старайся не касаться растений.

— Ты имеешь в виду плотоядных? Да, я наблюдала, как они обедали. Может, тебе стоит подвязать руку?

— Нет. Пусть уж висит сбоку — вдруг придется ползти. А теперь держись сзади и старайся не шевелить кусты.

Нейлу хотелось вскочить и бежать на врага с обнаженным мечом, а приходилось осторожно ползти; короткие перебежки чередовались с долгим прислушиванием и выжиданием.

Так они добрались до узкой щели. На высоте десяти футов — открытая безжизненность Пустоши. Идти назад, к реке, означало в открытую показаться патрульному, а на это Нейл пока не решался, разве что не будет другого выхода.

Он начал подниматься, прося Силу Леса, чтобы не соскользнули пальцы, упираясь носками сапог. Снизу его подталкивала Эшла. Наконец он лег на край расселины и опустил вниз здоровую руку, чтобы помочь девушке подняться. Часовой шел по другой стороне оврага.

— Налево! — Нейл с благодарностью взглянул на черное пятно тени от обломка скалы.

Все складывалось удачно — если бы их не подвел меч, зацепившийся за камень. Патруль обнаружил беглецов. Мерное щелканье космических сапог сменилось громким стуком. Затем снова повисла тишина. Неужели часовой применит оружие? Взметнется ли вокруг скалы полоса огня, предназначавшегося для сварки треснувшей обшивки корабля?

— Айяр! Сзади!

Нейл круто обернулся. На него шел не незнакомец в скафандре — бледные существа, похожие на собак, приближались к нему длинными прыжками. Но собаки были животными, их род с давних пор подчинялся человеческому роду. Эти же создания принадлежали к совершенно другому племени, существовавшему вне всяких законов природы, насколько смог понять Нейл.

— Вайты ларшей!

Теперь Айяр вспомнил стаи, охотившиеся меж деревьев Ифткана. Это промышляло само Зло: одного такого зверя ему уже довелось встретить с мечом в руке, как и сейчас. Узкая голова с горящими желтыми глазами оскалилась на Нейла. Он размахнулся, разрубил череп вожака и отшвырнул назад, к стае. Выбирать следующего не было времени, потому что зубы его уже подбирались к горлу Нейла. Он ударил мечом снизу вверх, и второй вайт упал рядом с вожаком.

— Держись позади меня, — приказал Нейл Эшле.

— Нет, в эту ночь я тоже охочусь на вайтов! — услышал он в ответ и увидел, как она отражает их атаки своим длинным охотничьим ножом.

Нападение дорого обошлось стае, и она немного отступила. Один вайт поднял голову и издал долгий вой. Ему ответили с темного неба… Кричало летающее создание, парившее над оврагом. Пока вайты держали людей в кольце, появилась фигура в скафандре.

Странное партнерство: вайты и закованный в металл незнакомец. Однако злобные твари приняли фигуру в космическом костюме как вожака и расступились, дав ему проход. Тот шагнул в круг и остановился прямо перед беглецами. Нейл пытался рассмотреть лицо за пластиной шлема. Одноцветная поверхность была затуманена, покрыта паутиной тонких линий и трещин и полностью скрывала облик патрульного.

— Берегись! Эй, берегись!

Нейл так увлекся попыткой рассмотреть часового, что не заметил движения рук в перчатках, пока Эшла не закричала Но предупреждение уже не могло спасти их. Старинный скафандр, может, и казался неуклюжим по современным стандартам, но зато был прекрасно задуман и экипирован для опасной работы, и ничто, кроме бластера, не могло удержать его от выполнения задания.

Они уже не сопротивлялись, ибо были совершенно беспомощны перед тем, кто скрывался под скафандром. Непонятная невидимая сила обволокла их и потащила за собой — в плен.

БЕЛЫЙ ЛЕС

Темная чаша долины раскинулась под скалистым выступом, на краю которого остановились странный конвоир и два его пленника. Появление луны превратило разлитое вокруг неопределенное мерцание в яркий свет. Нейл прикрыл глаза рукой. Пальцы Эшлы сомкнулись на его локте.

— Белый Лес, — сказала она, и голос ее прозвучал сухо и невыразительно, но, подумал Нейл, вряд ли от усталости, хотя изматывающий переход по изрытой равнине Пустоши, казалось, отнял все силы. С той минуты, когда направленный существом в скафандре луч окружил их и развернул, выведя из запретной для них территории, они шли прямиком на север, в неизвестность, во главе с конвоиром в скафандре. Свора вайтов трусила на расстоянии, прикрывая тыл.

Луч заставил их быть послушными и двигаться по команде, исходящей откуда–то из скафандра. На все их попытки общения не было никакого ответа. Куда они шли? В лес?

Это был лес, если такое название применимо к поросли, вертикально поднимающейся от земли и протягивающей густые ветви, но состоял он из ветвящихся сверкающих кристаллов. Здесь не шелестели листья, не было цвета, кроме радужного мерцания в лунном свете. Деревья были словно изо льда.

Аркан луча тянул пленников вниз по склону во владения холода и смертоносной красоты, которая в самом деле была смертоносной. Память Айяра несла Нейлу страх, ужас, когда человек стоит перед врагом, неизмеримо более могучим, чем он сам, и врагом не лично его, а всего его рода. Как раньше земные племена боялись тьмы и того, что невидимо ходит во тьме, так ифты издавна чувствовали отвращение к яркому свету и ко всему, что может жить в этом сиянии. Но у Нейла и Эшлы не было выбора, их вели на поводке, как упирающихся собак.

Когда они спускались в это владение белого света, вайты уже не провожали их. Возможно, они тоже боялись этого места и не могли преодолеть своего страха.

Под ногами раздавался хруст. Нейл поглядел вниз и увидел искрящуюся пыль разбитых кристаллов. На ней были отчетливо видны тяжелые отпечатки ног стража в скафандре, они перекрывали бесчисленное множество других, неизвестных следов.

От дерева шел звон. Подойдя ближе, Нейл увидел, что горизонтально вытянутые ветви находятся очень высоко, не на самой макушке, как у Деревьев–Башен Ифткана, но все–таки очень высоко.

— Белый Лес, — сказала Эшла, — растет высоко и прямо, — в ее голосе слышались странные нотки, и Нейлу показалось, что это говорит сама Иллиль. — Но он не настоящий, он не живой… Значит, его нет!

Он не понял ее слов, но они показались ему странными — отрицание того, что они оба видели перед собой.

— Сделанное зависит от чужой воли, — продолжала она, — оно живет по чужой воле и так же умрет. Но этой воле не дано сделать второй Ифткан. Она бесплодна.

Они прошли под длинными твердыми ветками первого дерева. Звон колокольчиков стал громче, но теперь в нем послышалось злобное дребезжание. Эшла засмеялась и показала на другое дерево:

— Выращивать листья — не можешь! Питать живое — не можешь! Дать тень путнику — не можешь! Напоить его своими плодами — не можешь! Ненастоящий лес боится жизни, грозы, всего, чего у тебя нет… — в ее голос вновь вернулись мягкие, напевные нотки, и она опять схватила Нейла за руку. — Почему я это сказала? Если бы я могла держать в голове древнее Знание так же крепко, как ты держишь меч в руке, мы с тобой, возможно, пошли бы тропой Кимона и… И… она покачала головой. — Даже способ, которым победил Кимон, — и тот сейчас Для меня потерян. Я скажу тебе, Нейл–Айяр, только одно: имей мы древнее Знание, мы могли бы бороться. В пробелах моей памяти есть какая–то тайна: когда я хочу узнать дальше — именно это всегда уходит от меня. Здесь место Власти, но не власти Ифткана; и, значит, одну Власть можно противопоставить другой, если только иметь надлежащий ключ.

Дребезжащее позвякивание леса звучало все громче. Теперь к нему добавился какой–то странный скрипучий шорох. Но шаг скафандра не изменился, и державший пленников луч продолжал тащить их следом за ним.

Чуть заметная тропинка, змеившаяся под склоном, вела их Между стволами хрустальных деревьев, а лунный свет переливался на сверкающих поверхностях и гранях, смущая ифтов и сбивая их с толку. Если слабый свет луны вызывал такой потрясающий эффект, то во что превращается этот лес с его сверкающими стволами под яркими лучами солнца?

Ничто живое существовать здесь не могло. Это было место смерти.

— Иллиль помнит это? — спросил Нейл.

— Белый Лес?

— Да. Ты представляешь, куда мы идем?

— Нет. Почти нет. Знаю только, что это место будет самым опасным, потому что его Сила во всем противоположна той, что живет в Зеркале. Они находятся в равновесии.

Тропа все еще шла под уклон. За время их короткой остановки на краю долины Нейл не разглядел, как далеко тянется хрустальный лес. Возможно, тот, кто управляет часовым в скафандре, вайтами и летающими существами, находится в самом центре этой местности.

У Нейла пересохло во рту, нога тупо саднила, болела рука. Он знал, что Эшла тоже голодна, устала и хочет пить. Пища, вода, отдых — они уже сейчас нуждаются в этом и будут нуждаться все сильнее, пока их путешествие не придет к концу,

Хрустальные ветви над их головами сплелись в густую сеть, закрывшую ночное небо. Ифты шли, как под ледяным пологом. Можно ли отсюда выбраться? Если да, то как пометить свой путь, чтобы не потерять собственные следы.

Нейла вывели из раздумий пальцы Эшлы, впившиеся в его руку. Он удивленно оглянулся, но ее глаза пристально смотрели на дерево впереди. В стволе отражался…

Сначала Нейл подумал, что эта зеленоватая фигура — он сам или Эшла, но потом сообразил, что под таким углом они не могли отразиться в зеркальной коре. Это был ифт, но другой. Кто он? И где?

Они сделали еще два шага, и изображение исчезло, будто его и не было совсем. Но теперь пленники чувствовали и знали, что они не одни в этой сверкающей тюрьме. Если существо в скафандре и видело отражение, оно ничем не показало этого, не остановилось, не замедлило шаг. Нейл почти убедил себя, что и он сам ничего не заметил, но Эшла была уверена в реальности увиденного.

— Это ифт, такой же, как и мы, — сказала она. — Тоже пленник.

— Почему ты так думаешь?

— В Белом Лесу ифт может быть только пленником. Это место несет нам только гибель.

Теперь поверхность, по которой они шли, совершенно выровнялась. Видимо, они приблизились к центру долины и к тайне содержащейся в ней. Хрустальные деревья стали еще выше, совсем немного уступая Великим Башням Ифткана. У них почти не было веток, разве что на самой верхушке — крона в виде крыши.

Пленники вдруг обнаружили, что рядом находится лестница, похожая на ту, что вела их к Зеркалу, только ведущая не вверх, а вниз, в широкую расселину, как бы прорезанную в земле мечом гиганта. Только это была не земля, а стеклянный скат, режущий глаза своими нестерпимыми бликами.

Нейл с сомнением оглядел лестницу. Спуск шел под острым углом и представлял собой испытание даже для сильного мужчины.

Их страж поднял закованные в металл руки и лениво подбросил маленький диск. Эшла завизжала, Нейл тоже вскрикнул, потому что диск начал вращаться, медленно опускаясь в расселину, и потащил пленников за собой. Их ноги заскользили по гладкой стеклянной поверхности, а потом и вовсе повисли в воздухе, безуспешно пытаясь найти опору. Неведомая сила приподняла узников над тропой, и они полетели вниз, в пропасть, хотя достаточно медленно, чтобы не разбиться. Вокруг поднимались молочно–белые стены, гладкие, если не считать бесполезной ленты лестницы. Нейл вращался вокруг собственной оси и вспоминал, что так однажды было с ним на корабле. Но если он пытался приблизиться к Эшле или к лестнице, невидимая сила возвращала его на заданную траекторию.

После первой вспышки ужаса Эшла успокоилась, хотя Нейл слышал, что дышит она тяжело, видел откровенный ужас в широко раскрытых глазах. Она никогда не бывала в невесомости, и ее разуму не на что было опереться.

— Это… невесомость… так бывает на корабле… — выкрикнул Нейл. Его рука схватила Эшлу за запястье, так что они чуть–чуть приблизились друг к другу. — Похоже, ее создает энергия диска.

Но сейчас важно было не как, а куда они летели. Под ними вздымались какие–то мрачные волны, не то пар, не то дым, однако жара в воздухе не ощущалась. Когда первые волны этого мрака захлестнули их, Нейл не заметил изменения температуры. Их несет не в пламя, и это уже хорошо.

Темнота сгущалась. Долго ли им еще падать? Они все летели вниз, пробиваясь сквозь тьму, и вновь оказались среди кристаллов. Эти уже не походили на деревья, а напоминали гроздья геометрических форм, похожих на груши. Это могли быть башни, укрепления, чужие здания… На их гранях пульсировали трудноразличимые световые узоры.

Нейл и Эшла еще не коснулись поверхности, когда вокруг их ног вспыхнули искры. Неведомая сила, державшая узников в воздухе, отступила, и они упали между двумя высокими хрустальными стенами.

Нейл встал и потянул за собой Эшлу. Звон колокольчиков бывший частью этого мира с того момента, как они вошли в Белый Лес, теперь смолк, и полная тишина испугала их.

— Что это за место? — спросила Эшла, крепко ухватившись за Нейла.

— Иллиль не знает? Эшла покачала головой.

— Иллиль спит… или ушла, — в ее ответе слышалась печаль одиночества.

Нейл попытался разбудить память Айяра, но не смог вызвать ни одного воспоминания. Они были полностью предоставлены самим себе, пленники в незнакомом чужом месте. Но разве это означает, что они должны сидеть и ждать беды! Можно самим выбрать поле битвы! И потом, теперь их не связывает невидимый аркан луча, с помощью которого незнакомец в скафандре подчинил обоих путников своей воле.

— Пошли! — Нейл помог Эшле встать на ноги. Его рука в лубке все еще была закреплена повязкой. Меч у него не отобрали, хотя может ли меч быть защитой от разума, предуготовившего им столько несчастий.

— Куда мы пойдем? — спросила Эшла.

Вопрос был резонным. Над прозрачными стенами клубился туман. Видимость ограничивалась несколькими шагами. Но инстинкт предупреждал Нейла: лучше оставаться там, куда их опустил диск. Туман был помехой, но мог также оказаться и укрытием. Однако сидеть неподвижно и ждать… Чего?

— Пока мы падали, я не видел, чтобы лестница в стене прерывалась, — сказал Нейл. — Может, дойти до ее подножия?

— Ты надеешься найти пищу и воду? — она облизала растрескавшиеся губы. — Наверное, стоит поискать, раз уж нас доставили сюда так бережно. Если бы собирались убить, не стали бы и церемониться при спуске. — Эшла говорила медленно, как будто рассуждая вслух. — Разве не так?

— Так… Ты думаешь, где–то здесь могут быть пища и вода? Пожалуй…. Наверное, ты права. Но сколько времени уйдет на поиск вслепую? Пока мы живы, есть надежда на спасение. Если взобраться наверх–там часовой в скафандре и солнце. Солнечный свет, усиленный хрустальными деревьями, — это верная смерть.

— Придется надеяться на удачу. — Эшла остановилась, подняла что–то и стала перекатывать в ладонях. — Это то, что принесло нас сюда. Посмотри, может, нам повезет, и оно покажет, куда идти.

Эшла закрыла глаза и бросила диск в сторону.

Раздался слабый звон. Диск отскочил от стены и упал рядом прозрачной дверью. Они решили войти.

За дверью было что–то вроде уходящего вдаль прямого кондора. Хрустальные стены, полузатянутые туманом, поднимались выше головы.

— Слышишь?

Но Эшла уже бросилась вперед, раньше спутника узнав шум воды.

Они бежали торопясь, оступаясь, а шум и плеск воды становился все сильнее. Пройдя через еще одну дверь, они вышли, наконец, на открытое пространство, хотя видимости почти не было.

Эта река не была настоящей, как показалось им в первый момент. Вода текла, как ей положено, но руслом служил хрустальный желоб.

Упав на колени, Эшла погрузила обе руки в поток, как бы проверяя реальность того, что видели ее глаза, а затем напилась. Возможно, не следовало доверять ничему, найденному здесь, но сомнения Нейла тут же улетучились, и он последовал примеру Эшлы. Вода ничем не отличалась от той, что он пил в лесном ручье — чистая, холодная, она словно вливала в тело новую жизнь.

— Как видишь, — улыбнулась Эшла, — удача пока не оставила нас. Воду мы уже нашли.

Утолив жажду, Нейл присел на корточки. Его мысль снова заработала.

— Мы нашли не только воду, — сказал он. — Река покажет…

— Ты думаешь, стоит поискать начало или конец этого потока? А ведь и впрямь…

— Река — хороший проводник. К тому же нам и нельзя отходить далеко от нее, пока не появится возможность сделать запас воды.

— Но какой путь мы выбираем: вверх или вниз?

Нейл не успел ответить, как Эшла, вскрикнув, бросилась к воде и выхватила из нее стручок фисана, полный зерен и явно только что сорванный.

— Он приплыл сверху! Где один, там могут быть и другие! У Нейла появилась та же надежда. Он поднялся на ноги:

— Ну что ж, раз еда плывет сверху, пойдем вверх!

ТЮРЬМА ИФТОВ

— Я думала, — Эшла облизала губы, — что мечтаю только о воде, но теперь чувствую голод и усталость. Кончится эта река когда–нибудь или нет?

— Похоже, что мы к чему–то подходим…

Нейл вглядывался вперед. В наплывах поредевшего и колыхающегося тумана явно прорисовывался неопределенный, но устойчивый контур.

Перед ними была хрустальная стена, тянущаяся, насколько можно было судить, через всю долину. Водный поток, который привел их сюда, стремительно вырывался из отверстия в стене–слишком узкого, чтобы пробовать пролезть через него. Эшла обессиленно опустилась на землю.

— Я не пойду обратно. Мне очень жаль, но я не могу, — просто сказала она, и ее спокойный тон подчеркнул капитуляцию перед этим новым ударом.

— Не обратно! — Нейл подошел к стене. Она была неровной, вся в выступах и впадинах. Через нее можно легко перебраться — ну, если не ему с одной рукой, то хотя бы Эшле. — Не обратно, — повторил он, — а через стену. Посмотри — чем не лестница?

Эшла подошла к стене и бросила взгляд на Нейла:

— А ты? Распустишь крылья и полетишь?

— Нет, но есть вот что, — он снял перевязь меча. — Поднимешься наверх, зацепишь ее за выступ и бросишь мне один конец.

Эшла с сомнением поглядела на стену и на Нейла. Он старался победить ее сомнение.

— Мы должны сделать это немедленно, пока у нас еще остаются силы. Или ты предпочитаешь разлечься здесь и оплакивать нашу невезучую несчастную судьбу, пока нас не прикончит голод?

Эшла улыбнулась, но на ее исхудавшем лице не было видно настоящей радости, а скорее намек на грусть.

— Ты прав, воин. Сражаться лучше, чем сдаваться. Я попытаюсь перелезть.

Честно говоря, Нейл вовсе не был уверен, что даже с помощью ремня преодолеет стену. Но это был их единственный шанс. Судя по собственному головокружению и слабости, он понимал: назад они все равно не смогут вернуться.

Эшла медленно и осторожно карабкалась, ощупывая каждую впадину, прежде чем зацепиться за нее. Нейлу казалось, что она взбирается уже много часов. Но вот, наконец, ее голова и плечи поднялись над краем стены, и она заглянула на ту сторону. Когда она обернулась к Нейлу, ее лицо сияло радостью.

— Тут настоящий лес! Мы поступили правильно!

Эти слова помогли ему собрать последние силы и с помощью ремня и рук Эшлы взобраться наверх. Сидя на стене, они смотрели на незнакомый, но приветливый серо–зеленый лес. Это был не Ифткан и даже не тот лес, в котором бесчинствовали поселенцы, но все–таки лес.

Нейл не видел ничего, кроме этой зелени. Внезапно напрягшееся тело Эшлы вывело его из оцепенения. Голова девушки повернулась, остроконечные уши насторожились, глаза пристально смотрели в лес.

— Что там? — Нейл подавил в себе чувство тревоги. Сам он не слышал и не видел ничего необычного. — В чем дело?

Но Эшла уже перекинула ноги на ту сторону. Она даже не оглянулась, будто Нейл для нее больше не существовал. Она добежала по неглубокому песку до деревьев и исчезла.

— Эшла! Иллиль! — крикнул Нейл, но ему ответило лишь глухое искаженное эхо.

Он медленно и неуклюже сполз на землю. Внизу клочьями тянулся туман и вился меж стволов. Это, подумал Нейл, настоящий лес. И где–то в нем сейчас Эшла. Он нашел на песке ее следы и пошел по ним.

Внешне это был лес как лес. Но Нейл напрасно прислушивался, стараясь услышать звуки насекомых или другой лесной живности. Вокруг было неестественно тихо. Словно лес был незаконченной копией других здешних лесов.

По едва заметным признакам он шел по следу Эшлы. Похоже, она бежала к какому–то конкретному месту. Бежала, не разбирая дороги. Но куда и зачем?

Наконец Нейл очутился на поляне. Два… три… четыре, считая вместе с тем, кто стоял напротив Эшлы. Четверо зеленокожих, большеухих. Неужели это настоящие ифты? Или такие же переродившиеся, как они с Эшлой? Все четверо — мужчины в истрепанной лесной одежде, как у него с Эшлой. Двое вооружены ифтианскими мечами, у третьего — деревянное копье с хрустальным наконечником.

Нейл быстро оглядел группу, но тут же сосредоточил все свое внимание на стоявшем перед Эшлой.

Незнакомец был несколько выше остальных и больше от них ничем не отличался. Нейл пытался понять, что происходит. Глядя на этого оборванного, но спокойного охотника, он почувствовал не только уважение к нему, но и готовность поступиться своей независимостью и свободой. Это ощущение появилось На минуту, но Нейл поборол его.

— Кто ты? — спросил незнакомец.

Нейл готов был ответить, но сообразил, что вопрос задан Эшле.

— Иллиль. А ты — Джервис, — ответила она уверенно, почти нетерпеливо, как бы считая такой вопрос ненужным.

Его зеленокожая рука поднялась в предупреждающем жесте.

— Я Пит Сейшенс.

— Ты Джервис, Мастер Зеркала!

Назвавшийся Питом быстро шагнул вперед, ладонью одной руки зажал ей рот, а другой крепко обхватил девушку. В то же мгновение Нейл прыгнул на него с обнаженным мечом.

Эшла отчаянно, но тщетно пыталась вырваться из сжавших ее рук. Нейл замешкался, боясь задеть девушку, и это колебание оказалось для него роковым. Инстинкт предупредил его об опасности, но долею секунды позже, чем следовало. Тупой конец копья ударил его по голове, и Нейл упал.

Холод… зелень… он лежал на траве в Ифткане, и ветви деревьев пели на осеннем ветру. Ночью будет праздник Прощания с Листьями, и он пойдет во Двор Девушек для Выбора.

Девушки… Одна — с худым бледным лицом, несколько усталым и печальным, Эшла… Нет, Иллиль. Иллиль–Эшла. Одно имя уравновешивает другое…

— Вот таким образом, сестренка. Мы как были здесь, так и останемся, пока не победим.

Слова из воздуха. Нейл не понял их, но услышал ответ:

— Ну, тогда я Эшла с участка.

— Здесь ты всегда Эшла, не забывай этого. А я — Пит, а это — Монро, Дерек и Торри. А твой порывистый друг — Нейл. Мы — инопланетники, поселенцы, только и всего, и ничего более.

— Но ведь это не так. Достаточно поглядеть на нас.

— Мы полностью чужды этой Силе. Дело не в физическом, облике, а в мозге и в хранящейся в нем памяти. Теперь ТО–ЧТО–ЖДЕТ не уверено, мы ли это. Но в один прекрасный день ЖДУЩЕЕ узнает правду, и тогда…

— Понимаю.

Нейл ничего не понял, но заставил себя открыть глаза и повернуть голову. Он лежал на плетеной из листьев циновке под грубым навесом. Вокруг небольшого костра расположились четверо мужчин и Эшла. Сидевший рядом с ней ифт — нет, человек — повернул голову, встретился глазами с Нейлом, быстро поднялся и присел на корточки рядом:

— Как ты себя чувствуешь?

— Кто ты? — вопросом ответил Нейл.

— Я Пит Сейшенс, Перворазведчик Инспекции. А это, — он махнул рукой в сторону людей у огня, — Хэф Монро, астропилот с «Торстоуна».

В Нейле шевельнулось далекое воспоминание: «Торстоун» — давно пропавший крейсер… Неужели это правда?

— Дерек Верстер с участка Верстеров и Ледим Торри, врач Синдиката.

Синдикат? Но люди Синдиката покинули Янус тридцать лет назад! Однако зеленокожий ифт, которого Сейшенс представил как врача, казался совсем юным. Перворазведчик, астропилот, мастер участка, врач Синдиката — широкий ряд должностей на Янусе, охватывающий, возможно, все то время, в течение которого планета известна Инспекции.

— Вы все… — Нейл споткнулся на слове «подменыши», впервые услышанном на участке Козберга, — переродившиеся?

Большеухая голова Сейшенса качнулась в знак отрицания. Жест был медленным и выразительным.

— Мы — инопланетники из разных времен и миров, прибывшие на Янус по разным причинам. Вот кто мы сейчас и кем будем здесь. А кто ты?

— Нейл Ренфо, завербованный рабочий.

— Хорошо. Не забывай этого, Нейл Ренфо, и мы легко договоримся. Прости, что нам пришлось тебя ударить, но на уговоры не было времени.

— Что это за место? Как вы сюда попали? — Нейл приподнялся на локте. В голове его ворочалась тупая боль, но сам он уже не был настолько туп, чтобы не понять определенный смысл речи Сейшенса — тот предупреждал о какой–то вполне реальной опасности.

— Это… в некотором роде тюрьма. Мы сами не слишком много знаем о причинах нашего пленения, разве что ощущаем беспокойство. Как мы сюда попали? Ну, мы пришли разными путями и в разное время. Монро и я искали друга, который пошел в этом направлении и исчез. Нас захватил…

— Оживший скафандр? — перебил Нейл.

— Да, ходячий скафандр, — согласился Сейшенс. — Торри мы нашли уже здесь — он первым попал в резервацию. Его схватили возле реки; он пытался сократить путь на запад. А Дерек пришел позже с товарищем, который предпочел уйти.

— Значит, можно уйти? — удивленно спросил Нейл.

— Можно, если решишься на самоубийство. Можно также пробраться к Белому Лесу — если тебе не сидится на месте, а решительности больше, чем ума.

— Значит, вы просто сидите кружком и ждете, не случится ли чего–нибудь? — ошеломленно спросил Нейл. Насколько он понимал Сейшенса, подобная пассивность была явно чужда его природе, и Нейл не мог поверить, что тот говорит серьезно

— Именно так, ждем, — уверил его Пит. — Мы ждем и помним, кто мы и где мы.

Опять подчеркнутое предупреждение. Нейл сел. Все смотре, ли на него как–то особенно, словно ждали чего–то, что поможет им вынести важное суждение или оценку.

— Долго ли нам ждать? — спокойно спросил он.

— Неизвестно. Возможно, до тех пор, пока противодействие не проявится в открытую. Или до тех пор, пока не найдем собственного решения. Теперь же… — Сейшенс взял чашку и подал Нейлу. В ней было что–то горячее. Нейл попробовал: тушеное мясо — и жадно съел все содержимое чашки.

— Становится светло, — Торри встал, держа в руке копье. — Давайте–ка обратно в укрытие.

Он подошел к Нейлу и помог ему встать.

— Куда мы идем?

— Прятаться от солнца, — коротко ответил бывший врач. — Днем мы здесь, как слепые. Плохо оказаться на открытом месте.

— А попасть в Белый Лес при солнце — это конец, — добавил Сейшенс. — И мы никак не можем разработать способ прохода через него ночью. Это и есть засов нашей тюрьмы, Ренфо.

Нейл видел правоту этого рассуждения. Смотреть на хрустальный лес было тяжело даже при лунном свете.

— Там был кто–то из нашего рода; когда нас вели сюда, мы видели его отражение в хрустальном дереве, — сказал он.

— Холсвид! — подскочил Дерек. — Где это случилось? У края леса? Пит, может быть, и нам удастся?

— Нельзя сказать наверняка, — ответил Нейл. — Отражение могло быть обманчивым.

Сейшенс согласился.

— Да, оно могло дойти с любого направления, многократно отражаясь в стволах. Но даже если он достиг края леса до восхода солнца, что из этого?

И в самом деле, что? Много миль голой каменистой местности без всякого укрытия, подумал Нейл. Да, это настоящая тюрьма. И безрассудная борьба — не выход. Теперь Нейл лучше понимал Сейшенса.

— Дом, — сказал Монро, останавливаясь у темного отверстия, закрытого пологом из зеленых листьев. За Монро туда влезла Эшла, а за ней — все остальные.

Это было дерево, корни которого отходили от ствола высоко над головами ифтов и, как мощные ветви, тянулись по наклонной, но не вверх, а вниз, так что ствол в центре как бы стоял на подпорках. Внутри и снаружи корни были оплетены скрученными листьями, сухими лианами и полосками коры, так что образовалось помещение с живым деревом в центре. Эшла подошла прямо к дереву и приложила ладонь к коре.

Живое дерево — и путь

Домой, и дом всем,

Кто зовется ифтами…

Опять, как на поляне, рука Сейшенса зажала ей рот. Она отняла руки от дерева и оторвала его пальцы от своих губ.

— Ты слишком много забыл! — Это уже говорила Иллиль, полностью завладевшая поселенкой Эшлой. — Это Ифткан из древесного семени. Он не выдаст нас. Хотя зачем ему расти в Белой Стране?.. А! — она кивнула какой–то своей мысли или воспоминанию. — Когда Кимон пошел дальше, у него был мешочек, освященный Счетчиками Семян, и они дали Кимону свою власть. И здесь упал орех Ифткана, и за долгое время Истинных Листьев он вырос. Загляни в свою память, Джервис, Мастер Зеркала, ты слишком робок!

Она закрыла лицо руками. Сейшенс двинулся к ней, как бы собираясь оттолкнуть ее, но вдруг выпрямился и медленно, очень медленно приложил ладони к стволу, как это только что делала Эшла. Она отодвинулась в сторону и вскинула руки в жесте приветствия:

— Ифткан! Мы укрываемся здесь. Именем Серого Листа мы требуем того, что ты можешь дать нам.

— Пит! Пит!! — Монро положил руку на плечо Сейшенса, но девушка оттащила его.

— Оставь его! Он получает силу, которую должен был получить еще много лет назад. Он забыл, хотя должен был вспомнить! Оставь его! У тебя нет Видения!

Руки Сейшенса упали. Он повернулся, широко раскрыв глаза, а затем замигал, вернувшись из необозримой дали, и обратился к Эшле:

— Как же я был глуп! Там может быть ключ, а мы не пытались его найти. Подумать только, ведь мы уже могли держать его в руках!

— Если у тебя нет правильного воспоминания, разумнее не охотиться за потерянными ключами. Все мы обладаем только частью памяти, а не полным знанием самих ифтов. И ты правильно опасаешься действовать без надежного знания. Я уверена, Мастер Зеркала, что такая осторожность — не глупость, а мудрость.

— Может, две памяти, объединенные вместе, дадут нам ключ от этой тюрьмы? — Сейшенс протянул руки к Эшле, и она Положила на его ладони свои.

Нейл смотрел на них со странным ощущением потери. Кем в сущности, был Айяр? Воином, потерпевшим поражение в последнем сражении. Простым солдатом, который не смел пользоваться Зеркалом Танта. А Нейл Ренфо — всего лишь рабочий из Диппла. Ни в ифтианском, ни в человеческом прошлом он не имел ни высоких званий, ни власти. Да, обычный, рядовой ординарный человек, так что оснований для лидерства в группе у него нет.

— Много воспоминаний, — сказала Эшла. Ее глаза переходили с одного человека на другого. — Но они могут быть очень различны. Чтобы собрать власть, нужно единство. Мы с тобой можем попытаться, поскольку ты был Джервисом.

— Что вы делаете? — резко спросил Монро.

— Мы были, видимо, излишне осторожны, — сказал Сейшенс в своей обычной манере инопланетника. — Этот дом — дерево защищает нас от враждебных сил. Теперь же… — он оглядел их с требовательной настойчивостью, — мы попытаемся объединить наши ифтианские воспоминания и, возможно, соберем необходимые знания. Наша чаша весов фортуны поднята.

— Но ведь ты говорил, — Дерек хмуро взглянул на Эшлу, — что она, пожалуй, способна быстро изменить наш мозг.

— До сих пор нам было не дано знать, случайно ли в нас заложена память ифтов. Но так мы можем никогда и не узнать истины. Сегодня встретились двое, кому в ифтианском прошлом принадлежала власть, и мы хотим объединить эту власть, эту силу, чтобы добыть недостающее знание из вашей памяти… — Сейшенс высоко поднял голову. Горячность, от которой слегка дрожал голос Перворазведчика, отражалась и на его лице, — И это приведет нас к свободе. Мы попытаемся… Хотите присоединиться к нам?

Они поколебались, но один за другим дали согласие.

ЗАБЫТЫЙ КОРАБЛЬ

Нейл прислонился к корню дерева, осторожно примостив на колене руку в лубке, и задумался.

Они откликнулись на призыв Эшлы и объединили свои ифтианские воспоминания, но вскоре выяснили, что воспоминания эти были настолько разными, что почти не имели общей почвы. Их ифтианские личности, видимо, пришли не только из разных мест, но и из разных эпох, далеко отстоявших друг от друга. Ключ от их тюрьмы так и не был найден.

Чтобы пройти через Белый Лес и окружавшую его Пустошь, требовалось надеть космические скафандры, потому что нечего было п думать преодолеть этот путь за одну ночь.

Космический скафандр… Нейл–Айяр отбросил поиски ифтианского прошлого и вызвал в памяти все, что знал Нейл Ренфо, совсем юный Нейл Ренфо. Сколько ему было тогда? Шесть? Семь? Восемь? Родившийся и выросший в космосе, он знал, что тогда планетарное время не учитывалось. В детстве у Нейла был скафандр, сделанный по его росту. И он вспомнил, что инструкции по его использованию он получил в гипносне. Он два раза надевал его: когда спускался с отцом на жаркую пустынную планету и когда выходил в открытый космос рядом с кораблем, что составляло часть его обучения и тренировки. Да, он отлично помнил свой детский скафандр, как тот работал, как управлялся и как был экипирован.

На этой планете тоже есть скафандр, но не похоже, чтобы его носил человек. В этом вся разница. Пусть нельзя захватить этот скафандр и существо, все равно скафандр означал, что где–то здесь был корабль. И Нейл знал, что ни один инопланетник не станет удаляться от корабля в этом громоздком снаряжении.

Кроме того, в порту не знали о существовании Пустоши и о том, кто управляет ею. Ничего о ней Нейл не слышал и от поселенцев. Пленники были захвачены лишь тогда, когда они появились на самой Пустоши. Кто бы или что бы ни правило тут, оно не старалось искать добычу, оно ждало, когда жертва сама подойдет поближе.

Следовательно, космический скафандр указывает на то, что корабль находится где–то поблизости. А для Нейла корабль означал также и возможность получить надежное оружие для защиты и нападения. Пусть Иллиль и Джервис пользуются ифтианскими методами против этого общего и так и не определенного врага, однако в запасе должны быть и другие средства.

Но если это так, то жившие здесь наверняка уже обыскали все. Сейшенс утверждал, что он Перворазведчик. Эти исследователи Инспекции славились эластичностью ума, способностью к импровизации и эксперименту. А Монро был астропилотом, и все его внимание должно быть сосредоточено на кораблях. Эти люди не могли не установить связь между космическим скафандром и кораблем.

Мысль об этих двух вещах — скафандре и корабле — продолжала занимать его мозг. Нейл приводил старые аргументы, что такой корабль, если он существует поблизости, давным–давно разграблен. Да и скафандр был древней модели, очень Древней.

— Как твоя рука? — Торри вывел Нейла из задумчивости, присев рядом. — Болит?

— Время от времени побаливает, — Нейл вдруг осознал, что за последнее время он уже не чувствовал боли, но все–таки рука, туго завязанная в лубке, — серьезное неудобство.

— Дай–ка я посмотрю. Ты знаешь, мы поправляемся намного быстрее с тех пор, как сменили кожу. Во многих отношениях мы стали куда крепче. Хотел бы я знать побольше о том что с нами случилось…

— Ты ведь работал в космопорте? — спросил Нейл. — Как же ты подхватил Зеленую Болезнь?

— Так же, как и все мы. Я был слишком любопытен, Пошел на прогулку, хотел сорвать какое–то местное растение для гербария, а нашел спрятанное сокровище и свалился, не успев дойти до своих, Я думал, что у меня что–то исключительно заразное, и решил сначала поправиться. А потом было уже поздно: я изменился и не захотел возвращаться обратно.

— Какова не цель этих тайников и произошедших с нами перемен? — спросил Нейл, глядя, как врач разбинтовывает его руку и снимает лубок.

— Больно? — пальцы быстро, но с нажимом пробежали по руке.

— Нет.

— Судя по всему, кость срослась. Береги руку, все остальное можно выбросить. А что касается цели тайников — ты и сам видишь: вербовка рекрутов.

— Но для кого? И зачем?

— Этого мы не знаем, разве что догадываемся — и то лишь в основных чертах. Сейшенс был захвачен первым и с тех пор помогал с вербовкой. В определенное время года все мы чувствовали необходимость ставить ловушки и ничего не могли с этим поделать. Насколько мы можем судить, на Янусе с давних времен была своя цивилизация. Жители общались с природой, не стараясь подавлять ее или управлять ею. Машин у них не было. А потом настало время, когда эта раса стала клониться к упадку и в конце концов была разорена и уничтожена.

— Ларши! — перебил Нейл. — Я помню!

— Помнишь? Дерек тоже помнит, а Пит, я и Монро — нет. Мы из более раннего периода. Во всяком случае, после падения Ифткана выжило очень мало. Однако в этой горсточке оставшихся в живых, по–видимому, были ученые. Они сконструировали сундучки с сокровищами и закопали некоторые из них.

Они явно надеялись — или предполагали, — что либо возникнет, либо придет из космоса другая раса и включит эти устройства. Тот, кто возьмет в руки особо приглянувшийся ему предмет, принимает изменения личности и тела в соответствии с особенностями тайника. Мы не знаем, каким образом это срабатывает, но какая–то связь между нашедшим и одним из входящих в тайник предметов существует.

— Но если Пит Сейшенс был Перворазведчиком Инспекции, то он должен был высадиться здесь… — Нейл уставился на Тори, — примерно сто двадцать лет назад?

Торри кивнул.

— Но он же молодой! — возразил Нейл.

— Мы не имеем понятия о продолжительности жизни ифтов и не знаем, что случилось с нашими телами во время Зеленой Болезни. С уверенностью можно сказать только одно: после перерождения мы почти не стареем. Я живу здесь семьдесят пять планетарных лет. Но число переродившихся растет очень медленно, потому что каждый может найти спрятанное, но не на каждого оно действует.

Нейл пытался освоить мысль о нестареющем организме. Он знал, что некоторые расы стареют неизмеримо медленнее, чем земляне. Но неужели земной организм мог настолько измениться?

— Тайники притягивают только определенный тип людей, — продолжал Торри. — Нас было чуть больше сотни, в том числе тридцать женщин. В городе даже появилось пятеро детей — они были ифтами от рождения, и их разум не отягощала двойная память. Мы и сейчас еще обязаны ставить ловушки. Сейшенс и я как раз и занимались этим, когда нас взяли в плен, оказавшийся таким долгим.

— Вы жили в Ифткане?

— Да, это наше главное место жительства. Именно там Пит нашел первый клад, с которого начался наш общий путь. Но новый дом находится на западе, за морем. Пока мы не узнаем побольше, мы должны терпеливо ждать и делать все, что можем, для восстановления нашего рода — нашего нового, неземного рода.

— До каких пор?

— До тех пор, пока мы снова не станем народом и не возродим нашу культуру. Ты же помнишь Первый Закон Всегалактической Федерации: мир, населенный разумными аборигенами и достигший уровня цивилизации, имеет право выбора: присоединиться к Федерации или отказаться от всяческих контактов. Со временем Янус будет нашим, и инопланетники не смогут владеть им против нашей воли.

— Но поселенцы…

— Они не аборигены. И они хотят изменить Янус по образцу своей родины, образцу узкому, бесплодному, смешному. Они почти не увеличиваются в численности, потому что все больше их уходит к нам. Этот мир для них неприветлив, и поселенцы радуются, когда находят тайник и оказываются в наших рядах как это было с тобой и Эшлой. Какая часть клада привлекла тебя настолько, что ты взял ее в руки и оставил себе?

— Стержень, — тут же ответил Нейл. — Его цвет, его узоры Что–то тянуло меня, только я не могу объяснить.

— А меня — статуэтка, — улыбнулся Торри. — Когда я ее нашел, то держал в руках чуть ли не всю ночь. Каждый, кто не может устоять перед этими вещами, становится одним из нас. И каждый воспринимает мысли и поступки древнего ифта. Я — Торри, но так же и Килмарк из Ифтленсера. Я ухаживал за молодыми деревцами, изучал травы и другие растения.

— Никто из вас не пытался вернуться в порт, в поселок?

— А ты пытался?

— Да. Но я был рабочим на участке, а поселенцы очень суеверны. Лес и все, что приходит из него, внушает им страх. А Зеленую Болезнь они считают наказанием за грехи. Естественно, они охотились на меня с собаками.

— А тебе самому, когда ты туда пришел, хотелось остаться? Эти люди были твоим народом?

— Нет.

— Похоже, что и это тоже продумано: став ифтами, мы впитали в себя отвращение к своему бывшему племени. Если хозяева тайников хотели восстановить расу независимых, настоящих ифтов, то они наверняка сочли, что нам следует держаться подальше от своих бывших сородичей. И чем дольше мы живем в лесу, тем сильнее наше отвращение к иноземцам. Мы делаем набор среди них, но не смешиваемся с ними.

— А это? — Нейл указал на окружавший их лес. — Что это и зачем?

— Мы знаем только то, что удалось собрать по крохам из воспоминаний. Твоя спутница, похоже, знает больше, чем мы. Ее ифтианская половина была в древние времена не то жрицей, не то пророчицей. На Янусе существуют силы, издавна враждебные ифтам. Они снова зашевелились, потому что ифты возродились через нас. Но что они из себя представляют и почему держат нас здесь в плену, мы абсолютно не знаем.

— А скафандр?

Торри молчал.

— Я много думал об этом. Вряд ли нормальный человек будет ходить здесь в такой штуке, хотя в свое время я и сам носил подобную.

— Каковы границы этого места?

— Этот лес растет полосой, уходящей очень далеко на север и на юг. Мы сейчас находимся в самом узком месте полосы. Кругом стена, через которую ты перелез, а за ней хрустальный лес. Мы делали разведку ночью, но не нашли ничего, кроме лестницы и стен с коридорами. Мы так и не поняли, куда они ведут и зачем.

— Только? А где же то, что всем этим управляет?

— Мы не смогли установить ЕГО место. Мы обнаружили, что зона, где растут хрустальные деревья, простирается на большое расстояние, но не заходили далеко, чтобы не застать там день.

— Значит, вы так и согласились остаться в плену? — Нейл все больше и больше удивлялся безразличию пленников к своей судьбе.

Торри криво улыбнулся:

— Ты думаешь, Ренфо, что мы были полностью бездеятельны? Нет, не совсем. Выход не всегда бывает открытым настежь. Со временем увидишь сам.

— Айяр! — Эшла вошла, держа в руках свернутый лист. — Смотри, ягоды сансан успели созреть! — она показала три грозди темно–красных плодов. Ее глаза затуманились. — А как сладко пахнут их цветы в сезон Нового Листа!

— Иллиль, — спросил Торри, — ты вспомнила о Великой Цели?

— Многое, но этого еще недостаточно, — глаза ее вновь прояснились, но выглядела она несколько печально. — Я была уверена, что все вместе мы пробьемся, найдем потерянное. Тем более, что здесь Джервис, который был Мастером Зеркала. Но он оказался не столько Джервисом, сколько Питом, и мы ничего не смогли сделать. А остальные — из разных времен, разной власти. Может быть, в этом виновато превращение Листьев?

— Превращение Листьев, Иллиль? — Сейшенс вошел следом и взял Эшлу за руку. — Что это такое?

Эшла чуть–чуть нахмурилась:

— Во время Голубого Листа мир был юн, а ифты сильны и мощны. Тогда в Пустошь пришел Кимон, сражался с ТЕМ–ЧТО–ЖДЕТ, и две Силы дали друг другу Клятвы. Никто из нас еще не жил тогда, то могучее племя давно исчезло, так давно, что и не вспомнить. Потом пришел Зеленый Лист, и в это время жил ты, Джервис, хотя, похоже, не помнишь об этом. И настало Испытание Клятвы. Слово еще держали. Со временем оно ослабело, но все–таки еще связывало. Третьим был Серый Лист. Это было время конца, и в то время жила Иллиль. Дерек тогда был Локатат, Повелитель Моря, а Айяр — Капитан Первого Круга Ифткана. Время было мрачное, потому что ифтов осталось мало, дети рождались все реже. И тогда выступили ларши. Настал конец, и Листья опали. И вот мы пришли из разных времен, из разной жизни и не смогли объединить силу и власть, как я надеялась.

Все эти люди старше меня, размышлял Нейл, и, судя по воспоминаниям Иллиль, все они были когда–то важными лицами в Ифткане. А он, Нейл Ренфо, бездомный скиталец, позднее — завербованный рабочий, почти раб. Однако что–то поднялось в нем, и он сказал:

— Мы обладаем не только силой ифтов, — он сделал паузу, удивившись тому, как все на него уставились. — У нас есть двойное наследство. Мы забыли про скафандр, сделанный нашим собственным народом. Скафандр мог появиться только с корабля земного типа. Пусть этот корабль и не может взлететь, но он тоже наш!

Пит Сейшенс улыбнулся:

— Все правильно. Торри, как у него с рукой? Он может путешествовать?

— С разумной осторожностью. Вообще–то зажило очень быстро, как обычно.

— Тогда, я думаю, нам пора идти, — он взглянул на ствол дерева, вокруг которого была сделана хижина. — Видимо, Ифткан защищает нас от ТОГО–ЧТО–ЖДЕТ, — Пит указал на полосу леса. — Но сегодня там началось движение, я его чувствую. ЖДУЩЕЕ знает о нас очень мало, но ОНО что–то ощущает. ОНО встревожено и просыпается.

— Да! — вмешалась Иллиль. — Это правда! ТО–ЧТО–ЖДЕТ оживает. ОНО знает свою силу и умеет пользоваться ею.

Она и Пит как–то умели улавливать в воздухе то, чего другие не замечали, но никто не сомневался в их искренности.

— В последний раз мы были очень близки к тому, чтобы пробиться, — заметил Монро. — А сейчас вечер только начинается, у нас в запасе вся ночь.

Они собрали кое–что из домашней утвари, наполнили водой кожаные фляги, упаковали сушеные ягоды и орехи. Видимо, они не собирались возвращаться сюда. Нейл взял одну из сумок и повесил на плечо, не задавая вопросов. Он решил, что у них какой–то давно задуманный план. Если судить по запасам воды и пищи, путешествие должно быть достаточно длительным.

Сейшенс шел впереди, Эшла за ним. Она редко отходила от человека, которого называла Джервисом и Мастером Зеркала. За ней шагали Дерек, Торри и Нейл, а Монро замыкал шествие. Нейл был несколько удивлен уверенностью, с которой шел Сейшенс.

Тень от деревьев падала на широкую тропу. Впереди белой скалой поднималась стена с желобом, через который лился поток воды. Сейшенс зашел в воду по колено и пролез в желоб. За ним последовали остальные.

Русло было гладким. Сильное течение толкало их назад, так что им пришлось выбраться на берег. Стало так темно, что даже ночное зрение не помогало, и Нейл удивился, как они еще находят тропу. Затем они вышли на широкое пространство, освещенное тусклым серым светом. С двух сторон мерцали гладкие хрустальные стены. Остальная часть ограды была сложена из грубого, попорченного то ли взрывом, то ли землетрясением камня.

Через узкую щель в хрустальной стене пробивался свет. Щель эту затягивало какое–то прозрачное вещество. По выступу на каменной стене можно было добраться до этой трещины, но между ней и выступом оставалось пространство.

Сейшенс забрался на выступ с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что он делал это не впервые. Добравшись до самой высокой точки выступа, он обвязал вокруг пояса прочную ленту, закинул петлю на острие каменного рифа и откинулся назад на этой хрупкой опоре. Вытянувшись наружу и налево под устрашающим углом, он принялся за работу. Орудием ему служил меч. Раскачиваясь, он нацеливал его острие на нижний конец трещины и бил по заклеенному месту. Четыре взмаха, пять… После десятого он сделал передышку.

— Поддается? — окликнул его Монро. — Может, сменить тебя?

— Вроде поддалась при последнем ударе. Попробую еще раз,

Видно было, как ходили его мышцы под лохмотьями охотничьей куртки. Острие меча глухо стучало и, наконец, прошло насквозь.

Раздался громкий треск. По поверхности стены пошли трещины. Кто–то в восторге закричал. Сейшенс ударил еще раз и уже не встретил сопротивления. Вниз полетел дождь осколков, и в пробитое отверстие ворвался свежий ветер.

— Веревку! — приказал Сейшенс.

Дерек уже был готов карабкаться наверх с тяжелым мотком свитой из лозы веревки. Долгое время они проверяли ее на прочность, и, наконец, Сейшенс отвязал поддерживавшую его лямку и заменил ее веревкой. Затем он прыгнул и ухватился за нижний край щели. В следующий момент подтянулся, сел на край и выглянул наружу.

— Ну, как там? — нетерпеливо спросил Монро.

— Насколько я могу судить, чисто, — он повернулся и взглянул на Нейла. — Твой корабль ждет нас, Ренфо.

Пит спустился на ту сторону, а Дерек и Монро вытащили веревку. Следом пошел бывший пилот, затем по очереди Торри Эшла, Нейл. Дерек держал веревку и смотрел на них сквозь щель.

За стеной раскинулась другая долина. Там уже не слепили глаза хрустальные деревья. Кругом уныло простирались лишь песок и камень. И на песке стоял звездолет, прямой, высокий, с виду даже не поврежденный; с открытым люком и спущенным трапом. У подножия трапа намело песку, полностью скрывая опоры.

Группа осторожно подошла к старому кораблю… «Странник–5». Название означало, что ему по меньшей мере сто лет. Видимо, он переходил из рук в руки, и, когда его сочли устаревшим для межпланетных линий, он еще годился для внутренних рейсов. А может, это был «Свободный Торговец». На его корпусе отсутствовали опознавательные знаки, но он был слишком мал для транспортного или регулярного грузового судна.

— «Странник» давно уже мертв, — сказал Монро, остановившись у трапа.

— Похоже, — согласился Сейшенс. — Но успели ли его ограбить? Если нет…

Если нет, то там есть и скафандры, в которых можно будет пересечь Пустошь, и оружие получше, чем мечи и копья. Монро уже поднимался по трапу, остальные вереницей растянулись позади. Поразило ли это всех сразу, или кто–то оказался более стоек, чем другие?

Эшла вскрикнула, остановилась, вцепившись в перила, покачнулась и чуть не упала. Знакомое Нейлу по посещению участка отвращение, но стократно усиленное, оглушило ифтов. Двигаться вперед означало бороться с протестующим организмом за каждый шаг. Это было не просто отвращение, но отвращение, дошедшее до предела, до ужаса!

Они качались, держась за перила. Эшла на коленях сползла обратно. Монро тоже повернул назад. Сейшенс спотыкался, отстав. Теперь Нейл оказался выше всех на трапе и крепко держался за перила, глядя в открытое отверстие люка. Его воля боролась с телом, он заставлял себя двигаться — не вниз, а вверх!

ПРИГОВОР

Он был Нейлом Ренфо. В нем не было ни Айяра, ни ифта, а это был всего лишь космический корабль, похожий на тот, что принадлежал его отцу.

Вешалка для скафандров. Под ногами — мягкая пыль. Запах древнего, столетнего запустения… Он, Нейл Ренфо, осматривает старый корабль. Итак, космических скафандров нет. Но может быть, осталось еще что–то, что им может пригодиться? Нейл пошел дальше, в мыслях настроившись на свое человеческое инопланетное прошлое и те вещи, которые ему необходимы.

Оружейная тоже пуста. Второе разочарование. Как видно, из этого отсека было вытащено все, что могло помочь экипажу выжить. Возможно, это была вынужденная посадка, команда вышла со снаряжением и не вернулась.

Итак, ни оружия, ни скафандров. Нейл прислонился к стене и попытался вспомнить, где находились склады на отцовском корабле. Это было трудно, поскольку приходилось бороться с ужасом, разрывающим мозг, выворачивающим желудок.

Может, там? Нейл с трудом потащился по коридору. Надо проверить еще одно место. Нейл был уверен, что у него не хватит сил пройти по другим отсекам, подняться на следующий уровень. Здесь! Он вздохнул и нажал панель. Здесь должны быть инструменты и припасы для наружного ремонта. Внутреннее устройство корабля не слишком изменялось, даже если сами они делались по разным образцам.

Нейл открыл панель, и по коридорам разнесся его торжествующий крик. Он держал в руках защитные очки, которые надевают при сварке. Вот их ключ к свободе! Нейл крепко прижал их к груди, шатаясь, прошел по коридору к открытому люку и спустился по трапу.

— Ну как? — встретил его Сейшенс.

— Вот… — у Нейла только начал зарождаться план, и он показал очки бывшему работнику Инспекции. — С ними можно больше не бояться солнца.

— Всего одни, а нас шестеро, — возразил подошедший Торри.

— Их наденет ведущий, — объяснил Нейл. — А остальные завяжут глаза и обвяжутся одной веревкой. Очки можно надевать по очереди.

Сейшенс примерил очки.

— Сработает! Как по–твоему, Торри?

Бывший врач в свою очередь надел очки и посмотрел на Сейшенса.

— С уверенностью сказать не могу, надо попробовать. Пользоваться подолгу ими не стоит, но можно менять почаще, как советует Ренфо… Но пожалуй, другой возможности не будет, хотя, кто знает, сколько нам придется идти на запад, пока мы Не найдем приличное укрытие.

— Не на запад! — сказала Эшла так выразительно, что во повернулись к ней. — В западном направлении подстерегает ТО–ЧТО–ЖДЕТ… будет подстерегать, как только узнает, что м, убежали.

— Значит, на юг, к реке? — с сомнением спросил Дерек.

Девушка казалось, была так уверена в своих словах, что эта уверенность подействовала на всех.

— Нет! — столь же твердо сказала она. — На восток!

— Обратно в Ифткан? — спросил Монро.

Нейл внимательно посмотрел на Эшлу. Она была в тощ странном состоянии, в каком он не раз видел ее в продолжение совместного бегства. Как он в корабле опирался на свои человеческие корни, так она теперь принадлежала своему ифтианскому прошлому.

— Не в Ифткан, — покачала она головой. — Дни Ифткана сочтены. Лес высох, листьев больше не будет. Мы должны идти к Зеркалу. Это наш долг! — с силой выкрикнула она, обращаясь к Сейшенсу. — Мы обязаны идти к Танту.

— А я считаю, что нам надо идти на запад, — протестовал Дерек.

— Она права в одном, — перебил его Торри. — Они, кто бы ни управлял этим местом, будут думать, что мы пойдем именно на запад, чтобы не делать большой круг. Если же мы пойдем на восток, а затем на юг, к реке, это как раз может оказаться ближе.

— Мы пойдем к Танту! — повторила Иллиль. Теперь и Сейшенс согласился с ней, хотя все еще не полностью.

— На восток… сначала.

И они пошли от заброшенного корабля на восток, стараясь преодолеть как можно большее расстояние за оставшиеся ночные часы.

Долина, в которой некогда приземлился звездолет, замыкалась утесом. Перебравшись через него, они оказались в пустыне с хрустальным песком, а неподалеку стоял Белый Лес. Над ним отражался и горел лунный свет.

— Здесь нет пути, — сказал Монро, указывая на лес. — Откуда вам известно, что мы действительно идем на восток?

— Те ветки, — Сейшенс указал на ближайшее «дерево», — располагаются под прямым углом и растут по определенному образцу. Сравни это и вон то. Мы будем смотреть на третью ветку каждого второго «дерева» и постараемся пройти до восхода солнца.

Странный способ прокладывать тропу в прозрачной дикой местности, но тренированный Разведчик Инспекции, приученный замечать всевозможные странности, был совершенно прав. Третья ветка каждого второго дерева указывала одно и то же направление — длинный сверкающий палец был обращен на восток. И они поочередно смотрели сквозь очки на этот палец, то время как остальные прикрывали глаза от яркого блеска.

Была очередь Нейла вести группу, когда он увидел на стволе ближайшего дерева отражение темного пятна и резко остановился. Несмотря на искажение, можно было безошибочно узнать космический скафандр.

Беглецы собрались кучкой и уставились на ломаное отражение. Они не знали, где находится оригинал.

— Он не движется, — нарушила молчание Иллиль.

— Это верно. Может, он ждет, когда мы подойдем, и снова схватит нас? — прокомментировал Монро.

— Не думаю, — покачал головой Сейшенс и перевел взгляд с отражения на другие деревья. — Он позади нас и, возможно, правее. И совершенно неподвижен.

— Скоро рассветет, — сказал Торри. — Может, эта штука считает, что ей незачем спешить, поскольку нас можно поймать и утром. По–моему, нам надо поторапливаться.

Все ускорили шаги. Время от времени они оглядывались на отражение, но оно по–прежнему не шевелилось. Возможно, предположение врача не лишено справедливости: страж Белого Леса не имел оснований торопиться.

Беглецы снова остановились, чтобы окончательно подготовиться к восходу солнца. Торри объявил, что он первый пойдет впереди, чтобы как следует проверить очки. Остальные завязали глаза лоскутами одежды, а затем обвязались одной веревкой.

Они шли медленно, чуть ли не ползли, а Торри снабжал их описанием дороги, предупреждая от неверного шага. Но, конечно, и падали, и ушибались, и натыкались на хрустальные деревья, вообще, это была отчаянная попытка, и только ободряющая уверенность Торри помогала им продвигаться вперед.

Солнечные лучи уже палили вовсю, и свет в какой–то мере проникал через повязки на глазах.

— Как очки? — хрипло спросил Сейшенс.

— Будто идешь при лунном свете, — ответил Торри.

Значит, они могли передвигаться. А что, если впереди их ждет стая вайтов? Сражаться вслепую нельзя. А может быть, часовой в скафандре уже лениво тащится за ними, готовый Хватить весь отряд с такой же легкостью, с какой взял Нейла и Эшлу на границе Пустоши?

— Лес кончился, — сказал Торри. — Впереди открытое пространство. Я буду описывать рельеф.

Но наступила очередь Нейла, который протянул руки за очками. Через несколько минут он уже смотрел в утренний свет. очки превратили его в нечто вполне терпимое. Нейл поспешил помочь Торри завязать глаза и повернулся лицом к открытой местности. Там были только скалы и песок. Песок непрерывно двигался потоками, как вода. Одна из песчаных рек текла на восток. Нейл погрузил в нее ноги и пошел, ведя за собой цепочку товарищей. Время от времени он оглядывался, каждый раз ожидая увидеть часового в скафандре, появляющегося из слепящего сверкания Белого Леса, и заодно прислушиваясь, не раздастся ли рычащий вопль вайтов.

Песчаная река, которая могла оказаться неплохой дорогой от леса, недолго служила им, поскольку повернула на север, и Нейл понял, что им придется взбираться вверх по гребню! Они отдохнули, поели орехов и сушеных ягод, выпили немного воды.

— Сейчас моя очередь, — сказал Монро, но Эшла резко оборвала его:

— Подождите, — она стояла лицом к Белому Лесу, который теперь был только блестящим пятном. ТО–ЧТО–ЖДЕТ зашевелилось! ОНО знает! ОНО еще думает! Скоро двинется!

Ее руки сжались в кулаки. Нейл видел из–под повязки только ее губы.

— Иллиль права, — сказал Сейшенс. — Начинается погоня.

— Мы не можем бежать или лететь. Похоже, нам конец, — сказал Монро.

— Нет, — протестующе вскричала девушка и повернулась к Нейлу, словно видела его через повязку. — Сейчас поведу я!

— Но твоя очередь…

— Дело не в очереди, а в знании. А у меня есть знание, понятно?

— Дай ей очки, — сказал Сейшенс, и тон его приказа победил протест Нейла.

Его повязка была уже на месте, когда Эшла сказала:

— Я готова. Теперь мы возьмемся за руки, не надо веревки.

Ее пальцы крепко сжали руку Нейла. Он осторожно вложил другую руку в ладонь Монро. А затем…

У Нейла не было слов, чтобы описать дальнейшее, а Айяр туманно называл это потом потоком силы. Нейл как бы видел — не физически, а мысленно, что через него течет сознание окружающего, идущее не от его собственных ощущений, но от девушки, и проходит по всей цепочке людей, держащих друг друга за руки.

Связанные таким образом, они вышли из песчаной реки и перешли через гребень. Нейл почувствовал такое напряжение подъем, идущий от Эшлы, что, как и другие, пошел гораздо быстрее, чем раньше.

— ОНО узнало! — сказала Эшла. — Теперь ОНО двинется по–настоящему. ОНО собирает своих слуг.

И Нейл услышал далекий бездушный плач вайтов.

Эшла запела:

Волей своей собираю

Повелителя моря,

Мастера Зеркала — всех!

Воля моя поможет

Повторить прошедшие битвы

С ТЕМ–ЧТО–ЖДЕТ.

Меч и силу направьте

В сердце воли чужой

Волей моей.

Нейл не знал, что ответили ей остальные, но в нем поднялась волна ярости и жестокой решимости встать против Врага. Он издал давно забытый боевой клич, даже не сознавая этого, потому что он был теперь не с группой беглецов, а выступал во главе своих воинов из Первого Круга Ифткана. И его гордость и вера были сейчас светлыми и чистыми, как зеленая вспышка, что сверкала на кончике меча на Сторожевом Пути Зеркала. Ифткан и зрелище Пустоши слились для него в одно, так что голые скалы как бы покрыла растительность, на песок легла плодородная лесная почва. И он, Нейл, был Айяром, таким, каким тот был в самые великие дни своей жизни.

— Круг Зеркала… О мои братья! Это Круг Зеркала! — голос Иллиль вторгся в мысли Нейла, и то, что она теперь видела, накрыло видение деревьев — Башен Ифткана. Серая гора с облаками над ней, прорезаемыми солнечным светом. И люди побежали, хотя не видели своими глазами землю под ногами.

Враг ударил. Жар, свет или что–то похожее плеснуло в лицо. Тот страх, что ожидал за стенами Дороги, теперь навалился на Нейла.

Плач вайтов слышался уже рядом, и прежнее поле битвы Нейла–Айяра уже было здесь.

Сам не зная зачем, он откинул голову, поднял лицо к небу и закричал — не только голосом, но и обеими половинами памяти:

— Хууурууурр! — и эхо многократно повторило его призыв.

— Вперед, вперед! — требовала Иллиль. Она вела и, показывая им дорогу, собирала их волю и силы.

С неба слышались раскаты бормочущих звуков. Порыв ветра ударил им в лицо, закрутил песок, только это был не раскаленный ветер пустыни, а прохладный, пахнущий лесом. И с ветром появились пернатые, свистящие, возмущенные, закружились над головами бегущих. На зов Нейла откликнулся не один Хурурр, а весь его род, который жил в тенях и на прогалинах Ифткана. Беглецы не могли видеть птиц, но ощущали их мысли, слышали сквозь ветер свист их крыльев. Птицы сделали три круга над бегущими людьми и спикировали на вайтов, воющих над свежим следом.

Жар вокруг бегущих тел излучал ярость. Слишком много времени прошло с тех пор, как ТО–ЧТО–ЖДЕТ принимало участие в каком–либо сражении, и теперь ОНО опоздало, не сумев своевременно собрать древнюю силу и власть. Это спасло ифтов.

Ударь ОНО раньше теми силами, какими располагало, и беглецы уже превратились бы в пыль.

— Вперед — вверх! — голос Иллиль прозвучал, как рыдание. Она спотыкалась и едва держалась на ногах. Но перед ними была стена Дороги к Зеркалу, в том месте, где стена превышала человеческий рост.

Иллиль вырвала свою руку из руки Нейла и исчезла из его сознания. Между ними как бы упал занавес.

— Сюда! — позвал он остальных и нарисовал в своем мозгу изображение барьера, каким его помнил. Он помог товарищам перебраться через Стену.

Вайты кричали совсем близко. Их охотничий вой перемежался с рычанием и щелканьем челюстей. Шло сражение. Нейл догадывался, что кваррины сильно мешали этой части вражеских сил,

С невидимой силой дело обстояло хуже. Нейла толкало назад, оттягивало от дороги, означавшей для них спасение. Еще шаг назад, и он потеряется со своей слепотой. Жар ударил в мозг, нервы и мышцы оцепенели.

Неизвестно откуда появилась веревка: петля упала на плечи Нейла, больно стянула руки и потащила, но не в пустыню, а к стене, Нейл не мог дышать и почти потерял сознание.

Живое дерево — и путь домой, и дом

Всем, кто зовется ифтами…

Сказал он это, или подумал? Откуда это вообще взялось? Как раз в этот момент давление, ставшее нестерпимым, ослабло, и его тело больно ударилось о каменную стену Дороги. Он взобрался на стену и упал в быстрый поток прохладного воздуха и ожидающие руки товарищей.

Загремел гром. Нейл снял с глаз повязку и пошел по дороге вместе с друзьями. Над ними тянулась серая лента облаков, край огромного покрывала, летящего с востока, будто оно было создано умирающим Ифтканом.

С Ворота Сторожевого Пути. Символ на Ключевом Камне горел ровным зеленым светом. Они стали терпеливо подниматься по лестнице и остановились только на выступе перед Зеркалом.

Началась гроза, такая же, как была, когда Нейл искал убежища в Ифтсайге. Ветер не достигал Зеркала, но вода в нем заволновалась. Рябь пошла кругами, и с каждым кругом вода поднималась все выше.

Здесь собирались силы, о которых Нейл не слышал, которые держали в страхе даже неустрашимого Айяра.

Иллиль чуть отодвинулась от других. Очки она сняла и теперь следила за движениями воды.

Рост порожден посевом

И одаряет листом,

Но сеющий зерна знает,

Все прекратится без семени.

Скажи приговор над семенем,

Будут ли листья? Скажи.

Вряд ли это заклинание было чем–то совершенно противоположным тому, от чего они бежали, от чего–то, что было настоящей жизнью Януса. Нейл подумал, что это так и есть. И они стали свидетелями ответа, о котором просила Иллиль.

Вода поднималась все выше и выше, дошла до краев обрамления Зеркала, лизала края выступа, на котором они стояли, но никто не отошел.

Нейл не чувствовал страха. Ему казалось, что он на пороге великого открытия. Может быть, время еще не настало, но скоро оно придет, и он, Нейл, станет частью этой Силы!

Почка набухла и лопнула.

Зов разбудил ифта к борьбе!

Первая волна коснулась козырьков, прикрывающих Зеркало, лизнула их и перелилась через верх. Она кружилась все быстрее и быстрее. Появилась зеленая пена. Этот поток пролился по десяткам каналов и залил Пустошь далеко за пределами Круга Зеркала. Завыл ветер, из туч полился второй поток. В этом наводнении беглецы задыхались и шатались, но не искали убежища. Это был хороший дождь для прорастания семян новой жизни.

Молнии хлестали по западной части неба. А здесь была ответная вспышка: белый свет пронесся по небу и будто тут же Высушил тучи. Страшная ярость била в людей даже с такого большого расстояния. Затем дождь прекратился, но Зеркало продолжало изливать свою субстанцию.

Долго ли это продолжалось? Разлив Зеркала, тучи, освободившиеся от дождя?

Несколько часов? День? Нейл не мог бы ответить. Он знал только, что ярости пришел конец. Тучи ушли. В ясном небе показались звезды Люди все еще стояли на выступе над спокойным теперь Зеркалом, потрясенные силой, величины которой они даже не могли себе представить.

— Нам надо многому учиться, — сказал Джервис, бывший Пит Сейшенс.

— И многое сделать, — сказал Торри, теперь Килмарк.

— На этот раз ОНО проиграло, — глядя на запад, Нейл–Айяр держал руки на рукояти меча

Тот, что был раньше Монро, а теперь полностью стал Райзеком, улыбнулся, и Иллиль тихо запела.

Нейл–Айяр знал эту песню. Слова падали в его память одно за другим. Песня была очень старая, старше Ифткана, потому что деревья Башни Ифткана росли из молодых саженцев под это пение. Это была Песня Первой Посадки.

Где Пустыня раскинула сети,

Будет город, и зерен дети

Из другого мира придут,

Клятвы стеблями слов прорастут,

Зашумев, пронесется ветер

Лист четвертый прожилок вязью

Развернется — солнечной властью,

Но садовника солон пот,

Словно слезы с лица течет,

И с земной мешается грязью

Иллиль стала спускаться по лестнице на равнину, в ночь. Все радостно шли следом.

Загрузка...