Поцелуй ангела

Контактные линзы закончились, а Маша замоталась и забыла вовремя заказать новые. Передвигалась, как слепая курица, почти на ощупь. Очки были, но только для чтения. Ходить в них невозможно, особенно по лестницам – на ступеньки резкость в стёклах «для близи» не наводилась. Очень неудобно получалось: людей не узнавала, а, значит, и не здоровалась. Отвечала только, когда кто-то рвался ей навстречу и приветствовал первым.

Здравствуйте.

Здравствуйте, – на всякий случай улыбнулась Маша расплывчатому силуэту.

Спасибо.

За что спасибо? – недоумённо уточнила Маша.

Пришлось надеть очки. Всё-таки человек был совершенно незнакомый.

Вы такая красивая женщина… Спасибо вам!

Не поняла…

У меня тут проблема образовалась, и я не знал, как её решить. Мучился полдня. А вот вас увидел – и у меня прямо озарение случилось! Всё сразу понял, как надо. Вот так увидишь прекрасную женщину – и сразу озарение. Спасибо вам большое!

Пожалуйста…

«Мелкий какой-то», – про себя подумала Маша. Мужик ещё раз лучезарно улыбнулся:

Я – Георгий. Можно просто – Жора. Как в кино.

Маша.

Очень приятно, – мужик схватил Машину руку и попытался её послюнявить.

Угу, – Маша отняла руку и убежала.

Странный какой-то…

Больничный продлевали дважды, но завтра всё равно на работу.

По дороге домой, посреди тротуара, Маша увидела белое перо. Красивое. Пушистое. Вокруг такая слякоть, а оно лежит себе, чистенькое. Говорила мама, что нельзя подбирать перья, потому что их теряют только больные плицы, но всё равно зачем-то нагнулась и взяла его. В макушке приятно закололо, голове стало тепло, и это тепло разлилось по всему телу. Когда Маша выпрямилась, то увидела перед собой белый светящийся силуэт, облачённый в белую ночную рубашку. Наверное, опять сосуды…

Я не «сосуды». Я – ангел, – ответил светящийся силуэт.

Ангел? – переспросила Маша.

Ангел. Точнее, ангел-хранитель.

С ума сойти!

М-да… Всякое было у Маши в анамнезе, но вот галлюцинаций пока не наблюдалось.

Привет, – больше она не придумала, что сказать ангелу.

Привет.

А чего это ты вдруг?

Что значит – вдруг? Я – всё время!

В смысле – всё время?

Я всегда рядом с тобой.

Зачем?

Что значит – зачем? Я же твой ангел-хранитель, я тебя храню!

Что-то ты меня не очень хорошо… Того… Прости… Слушай, очень глаза слепит, ты не мог бы свет выключить?

А-а, секунду… Без проблем.

Ангел хрустнул шеей вправо, и сияние погасло. Без него явление оказалось довольно потрёпанным. Под глазами синяки, локти в ссадинах. Рубаха нестиранная, вся в пятнах, подол в одном месте распустился, рукав надорван.

Ты, наверное, тоже болеешь часто. Как и я. Поэтому и хранишь меня х… Прости. Короче, так себе, ты меня хранишь.

Ну, знаешь ли!.. У всех люди, как люди, а с тобой одна морока! Ты посмотри на меня! Я не высыпаюсь, в травмах весь из-за тебя…

Из-за меня?!

Конечно, из-за тебя!

Слушай, за последние пару лет со мной постоянно случаются какие-то неприятности. Я всё время простужаюсь, от гинеколога не вылезаю, у меня была сломана рука, меня ограбили, я чуть не утонула. Прости, конечно, но, по-моему, это всё твоя недоработка. Ты же должен меня беречь и защищать.

Понимаешь, всё не так просто, – почесал голову ангел. – Что-то идёт не так. Я считаю, кто-то специально делает, чтобы с тобой случались все эти неприятности. Нужно выяснить, кто это, и остановить его. Но без твоего ведома что-то сделать я не имею права. Как раз по этому поводу и пришёл. Просто замучился.

А кто все это может делать? А, главное, зачем? Я ему сделала что-то очень плохое?

Я пока не знаю. Но даже, если бы знал, не имел права сказать. Ты сама должна убедиться, что это действительно происходит. И понять, кто это делает. А когда поймешь – скажешь мне. А там уже я его заблокирую.

Я поняла… Ок.

Ещё у тебя есть защитник. Его я вижу. Но мне трудно объяснить тебе, кто это… Я вижу всё немного не так, как ты. Могу только сказать, что это мужчина, он тебя очень любит и дорожит тобой.

Боря… Это мой Боренька.

Не знаю, не могу сказать… Я только вижу, что мужчина. Рядом с тобой всё время.

Да, да.

У кровати стоял ещё не разобранный с утра чемодан, пахнущий вокзалом и вагонным туалетом. Кошка с аппетитом обнюхала и начала остервенело тереть об него бок.

Соскучился. Машу расплющило на матрасе, как будто она попала под асфальтоукладчик. Стокилограммовое туловище под названием Боря вбивало в неё сваю уже минут тридцать. Накачанная в спортзале поясница исправно держала темп, меняя время от времени частоту. Это всё уже давно надоело, и очень хотелось спать. Через шесть часов нужно было вставать на работу. Частота достигла предела, и появилась надежда, что всё скоро кончится. Наконец, Боря как будто бы затих. Подождав пару минут, Маша попыталась свалить с себя потную тушу, но она вновь ожила и начала снова – теперь медленно-медленно. Очень хотелось заплакать.

Раньше она думала, что Боря старается для неё, пыталась сказать, что так у неё всё равно не получится. Но «любимый» объяснил, что просто ему так нравится. Она такая… Такая, что хочется не кончать долго-долго. Короче, переговоры ни к чему не привели.

Иногда казалось, что её присутствие в этом процессе, собственно, было вовсе и не обязательно. Что для этих целей вполне подошла бы и дырка в упругом матрасе из латекса.

Она точно знала, что бывает по-другому. Точно знала, что ей так не нравится. Но кому она ещё нужна? Что она будет делать, если прогонит его? Кто будет чинить её машину, которая, слава Богу, ломается только тогда, когда они куда-то ездят вместе? Кто будет забирать её из больницы и ноcить ей передачи с колбасой и любимым грушевым соком? Кто будет ходить в аптеку за лекарствами? Кому она будет звонить, если не окажется денег на метро, когда она возвращается поздно вечером от психолога или мануальщика?