Под чужим знаменем: Крысиная тропа

Глава 1 Мелита Видерман.

Резиденция рейхсфюрера СС.

30 июля, 1944 года.

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер дал согласие принять в своей резиденции Мелиту Видерман из министерства пропаганды. Сделал он это по просьбе начальника службы военных корреспондентов штандартенфюрера1 СС Гюнтера Альквена. Рейхсфюрер не смог ему отказать – старый долг того требовал. Сам шеф ордена СС после событий 20 июля2 не слишком горел желанием выслушивать Мелиту известную своей резкостью.

– Вам стоит её выслушать, рейхсфюрер! Эта женщина очень умна, – сказал Альквен. – Я давно с ней знаком. И не сомневаюсь в её верности рейху и фюреру!

– Я знаю кто такая Видерман, Гюнтер. Но я не забыл тот разнос, который устроил мне фюрер год назад! И сейчас Видерман заведет старую песню.

– Рейхсфюрер3! Сейчас стоит проявить твердость!

Гиммлер усмехнулся:

– Значит мне не принимать Видерман? Это будет проявлением твёрдости.

– Я говорил не б этом. То, что говорит Видерман подтверждается не словами, но делами на восточном фронте!

– Хорошо! Я приму фрау Видерман! Вы можете сообщить ей это лично, Гюнтер!

Мелита Видерман давно дружила с Гюнтером Альквеном и тот состоял в её единомышленниках. Она в пух и прах разнесла брошюру «Недочеловек», которую министерство пропаганды распространяло на восточном фронте.

– Вы сами читали эту ерунду, Гюнтер? – спросила она его.

– Имел такое задание по своей должности.

– И что скажете по поводу прочитанного?

– Полная чепуха. Наши солдаты на фронте не знают ни сна, ни отдыха. Меня не раз спрашивали отчего у недочеловеков танки не хуже наших? Получается, что мы плохие сверхчеловеки, если нас лупят недочеловеки.

– Он меня примет? – спросила Видерман.

– Да. Я убедил его. Но вот будет ли толк от этого, Мелита?

– Я должна его убедить во имя Германии! Во имя нашей победы. Ведь мимо каких возможностей мы проходим, Гюнтер!

– Я с тобой согласен, но от Гиммлера зависит не все. Еще есть фюрер – Адольф Гитлер.

– Но многое он может…

***

Мелита хотела лично убедить Гиммлера в необходимости расширить силы генерала Власова до полноценной армии и использовать их в войне на востоке.

– Я готов выслушать вас, фрау Видерман. Но времени у меня не так много. Потому прошу сразу перейти к делу, – сказал Гиммлер.

– Я добилась вашей аудиенции не для себя, рейхсфюрер!

– Я знаю вашу преданность фюреру и рейху, фрау Видерман. Прошу вас, перейти к делу.

– Мы уже с начала года ведем работу по формированию армии генерала Власова. Человека, который на деле доказал свою преданность рейху.

Гиммлер вспомнил реакцию фюрера на подобное предложение год назад 6 июня 1943 года.

– Я никогда на это не пойду! – кричал Гитлер. – Никогда! Сформировать части из русских? Кто вас надоумил, Генрих?

– Мой фюрер, но если провести переговоры с представителями русского национализма…

– Нет! Это только помешает эксплуатации восточных территорий! И пусть ни у кого не создается впечатление, что мы собираемся создать русское государство!

– Мой фюрер, но это даст нам многочисленных союзников! И так мы получим около миллиона солдат!

– Нет! – возразил Гитлер. – Так мы не получим ничего! Ни одного человека. Так мы совершим только безумный поступок!

После этого сторонники Власова в Германии притихли. Его армия существовала на бумаге и в её ряды вербовали добровольцев, но о серьезном использовании власовцев никто не думал. Только вспомогательные цели.

Гиммлеру много докладывали и деятельности Мелиты Видерман, которая несмотря ни на что оставалась верной соратницей Власова. Она была секретарем в организации «Атака», которая состояла под патронатом Геббельса и была редактором сборника «Действие».

– Фрау Видерман вы ведь знаете мнение фюрере по данному вопросу!

– Фюрера стоит убедить в обратном, рейхсфюрер! Теория «недочеловеков» в отношении восточных народов, и прежде всего русского народа, опровергнута самой практикой жизни! Они превосходно сражаются, рейхсфюрер! Это видно всякому, кто был на фронте!

– Я готов с вами в этом согласиться, фрау Видерман.

– Они жертвуют всем ради отечества. Они производят превосходное оружие и способны на многое. Но почему не использовать все это в наших интересах? Ведь посмотрите какие массы восточных рабочих есть в рейхе! И сколько еще военнопленных томится в наших лагерях. А все эти силы можно использовать против большевиков! Нам стоит лишь устранить из наших теорий пропаганды «недочеловеков».

Гиммлер во многом был согласен с Видерман.

– Наши лозунги о «недочеловеках», – продолжала Видерман, – помогают Сталину организовывать общенародную войну. Ненависть к нам русских безгранична. Но русское крестьянство, значительная часть интеллигенции, средний командный состав Красной Армии являются противниками большевизма! Они легко могут стать не нашими врагами, но врагами Сталина.

– И что вы хотите в итоге, фрау Видерман?

– Единственный выход из создавшегося положения – новая восточная политика! Создание национальных государств на Востоке и формирование Русской освободительной армии генерала Власова!

– Я вас услышал, фрау Видерман. Но мне даны фюрером четкие указания по поводу отношения к армии генерала Власова. Но я буду стараться изменить это мнение.

***

После ухода Видерман секретарь рейхсфюрера Рудольф Брандт представил отчет, который составил для Гиммлера.

– Альквен прав, рейхсфюрер. Многие разделяют его мнение, и мнение фрау Видерман. Группенфюрер СС фон Готтберг, протектор Белорусии высказался за изменение восточной политики еще в начале 1944 года. Бригаденфюрер СС Альфред Фрауэнфельд, генеральный комиссар Крыма, использовал резкие выражения по нашей оккупационной политике еще раньше Готтберга. Он считает то наша политика будет дорого нам стоит, рейхсфюрер.

– Я знаю мнение Фрауэнфельда. Но он не в чести у фюрера.

– Те, кто в чести у фюрера ныне, совсем не понимают психологии этой войны. Война разрушила многие иллюзии, рейхсфюрер.

Гиммлер ничего не ответил Брандту. Многие в СС стали задумываться о том, что произойдет в случае катастрофы. Ведь скоро всё, во что они верили, может рухнуть.

– Я все понимаю, Брандт. Но сейчас плохое время для разговора с фюрером. Он занят только наказанием заговорщиков. Я ведь и ранее поддержал Шелленберга, когда он сделал свой доклад. Удары, нанесенные нам один за другим в течение 1943-1944 годов: капитуляция под Сталинградом, поражение африканской армии в Тунисе, высадка англичан и американцев на Сицилии, падение Муссолини и его арест, капитуляция Италии. Все это заставляет задуматься.

– Но время еще есть, рейхсфюрер! Нужно действовать!

– Я подумаю, что можно сделать по предложению Видерман…

***

Москва.

Управление НКГБ СССР.

30 июля, 1944 года.

Начальник 2-го управления НКГБ СССР комиссар государственной безопасности4 Максимов5 был вызван на совещание к Генеральному6 комиссару Берии.

***

Личное дело:

Максимов Владимир Иванович – комиссар государственной безопасности 3-го ранга. Сотрудник ВЧК с 1918 года. С 1923 года сотрудник ОГПУ. Работал в Центральной аттестационной комиссии по единовременной аттестации личного состава. С 1934 года сотрудник ГУГБ (Главного управления госбезопасности). В марте 1938 года в связи с упразднением ГУГБ, переведен во 2-е управление НКВД СССР. С сентября 1938 года по инициативе первого заместителя наркома Берии сотрудник 2-го управления особого отдела. С 1941 года сотрудник Главного управления государственной безопасности.

***

Генеральный комиссар задал вопрос:

– Ты знаешь, что меня интересует, Максимов!

– Так точно, товарищ маршал. Варшава.

– Именно Варшава!

– В городе готовят восстание, товарищ маршал. Руководство Армии Кайовой и их хозяева в Лондоне желают освободить город от немцев до прихода наших частей.

– Значит, военное восстание против немцев политически направлено против нас?

– Именно, так, товарищ маршал. Когда наши войска пересекли старую советско-польскую границу Волыни, поляки из АК активизировались.

– Эмигрантское правительство Польши в Лондоне активизировалось. Они при поддержке Англии хотят вернуть власть. И они знают, что мы видим будущую Польшу совсем, не такой какой она была до войны! – сказал Берия.

– Так точно, товарищ маршал. Войску Польскому, что действует на нашей стороне, они хотят противопоставить свои успешные действия. Хотят сохранить независимость от Красной Армии. Они хотят организовать нападение на разбитые нашей армией немецкие части и самостоятельно освободить некоторые области Польши. Там они сразу провозгласят власть того правительства, что сидит в Лондоне под крылом у англичан.

– И проблемы у нас начнутся с нашими союзниками англичанами.

– Именно так. Они стремятся, чтобы сопротивление возглавил польский командир, за плечами которого битвы с немцами.

– Хотят почувствовать себя хозяевами положения?

– Именно так, товарищ маршал. И главная их цель – Варшава. Они берут под свой контроль административный и культурный центр Польши. Передают власть в руки делегатов, что на деле эмиссары правительства в Лондоне. И мы имеем проблемы с Великобританией если не признаем этого правительства.

– Кто стоит за разработкой плана восстания?

– Организация NIE (НЕТ). Это собрание польских офицеров внутри АК. Возглавляет её полковник Людвик.

– И что ты скажешь о нем?

– Хороший офицер.

– Это все?

– Людвик не будет играть главной роли. Он в этом случае идейный вдохновитель. Возглавит операцию в Варшаве генерал Бур-Комаровский, главнокомандующий АК. Но поляки не могут начать такое дело без согласования с нами, товарищ маршал.

Берия ответил Максимову:

– Готовится встреча с представителями польского эмигрантского правительства, комиссар.

– Когда?

– В августе.

– Но восстание уже начнется к этому времени, товарищ маршал!

– Я знаю, но Станислав Миколайчик, премьер-министр польского правительства с делегацией будет в Москве и станет говорить с товарищем Сталиным.

– Иными словами они поставят нас перед фактом?

– Да. И потому верховного интересует все, что касается восстания!

– Отчет уже готовится, товарищ маршал…

***

Максимов, вернувшись к себе на Лубянку, сразу вызвал своего заместителя Ивана Артуровича Нольмана.

Старший майор7 НКГБ СССР Нольман с осени 1941-го года работал под началом Максимова. Ранее они не сильно жаловали друг друга. Причиной раздора был негативный отзыва Нольмана о работе Максимова в 1935 году.

Нольман тогда успешно работал в Иностранном отделе ОГПУ8, под руководством «Дугласа»9 и там они пересеклись в первый раз.

Максимов хорошо помнил ту их встречу. Тогда Иван Артурович сидел в кресле начальника…

****

– Вы сотрудник ВЧК с лета 1918 года? – спросил Нольман.

– Так точно, – ответил Максимов

– В вашем деле нет указаний на ваше образование? Вы учились в гимназии?

– Нет. Только приходская школа.

– Но вы проситесь в Иностранный отдел, товарищ Максимов. Вы говорите на иностранных языках?

– Немного по-польски. Воевал там с Тухачевским.

– Иностранный отдел ОГПУ – это особый отдел, товарищ Максимов. Я лично говорю по-немецки, по-французски, по-английски и немного знаю итальянский.

– Насколько я знаю, товарищ Нольман, в вашем отделе есть и люди, слабо знающие языки. В Европе много русских эмигрантов. И я готов учиться.

– А с чего вас так тянет в нашу группу, товарищ Максимов?

– Хочу быть полезным своей стране.

Нольман еще раз посмотрел в послужной список Максимова.

– В вашем деле есть запись от 1919 года. Вы были в плену?

– Да меня захватили люди из колчаковской контрразведки.

– И как вам удалось выжить?

– Меня отпустили, – честно признался Максимов.

– Отпустили? Из контрразведки адмирала Колчака? Оттуда выпускали только на тот свет.

– Но как видите, товарищ Нольман, я сижу перед вами.

– Хорошо, товарищ Максимов. Я сделаю заключение и передам товарищу Шпигельглассу…

***

В итоге с подачи Нольмана Шпигельгласс ответил Максимову отказом. За несколько последующих лет группа «Дугласа» совершила ряд громких политических убийств и похищений. Это они выкрали и доставили в СССР генерала Миллера10 и убили в Роттердаме видного украинского националиста Коновальца11.

Но время иностранного террора прошло, и руководство предпочло избавиться от группы. Шпигельгласс был в ноябре 1938-го года арестован по обвинению в шпионаже. А в 1941-ом расстрелян. Такая же судьба ждала и Нольмана. Но его спас Берия. Ставший уже тогда всесильным при Хозяине12 Лаврентий Павлович высоко ценил аналитические способности Нольмана.

В 1940 году они встретились во второй раз – Нольман и Максимов. Но на этот раз в кресле начальника уже сидел Максимов.

– Я прочитал в вашем личном деле, товарищ Нольман, что вы в 1919 году работали в специальном отделе под руководством товарища Кедрова?

– Да впоследствии это Особый отдел ВЧК.

– Здесь прилагается ваша характеристика, выданная Особым отделом ВЧК в 1920 году. «Товарищ Нольман состоял сотрудником Особого отдела ВЧК и проявил себя честным и заслуживающим доверия работником».

Нольман ничего не сказал на это.

– Затем вы, товарищ Нольман были уполномоченным ВУЧК в Киеве. В 1921 году вас отозвали в Москву. Вы заняли должность в КРО ГПУ. А затем перевелись к Шпигельглассу в Иностранный отдел ОГПУ. Все верно?

– Да.

– Так, – Максимов перевернул лист. – Но вот запись иного рода в вашем деле, товарищ Нольман. Вот послушайте «За измену Родине, участие в заговорщицкой деятельности, шпионаж и связь с врагами народа» вас арестовали.

– Это так! – ответил Нольман.

– Вы признались в том, что здесь написано?

– С меня сняли все обвинения, товарищ комиссар.

– Но вы признались? Как признался ваш руководитель Шпигельгласс?

Нольман повторил:

– С меня сняли все обвинения. Обратитесь к наркому внутренних дел СССР товарищу Берии, товарищ Максимов…

***

Уже три года они работают вместе. И Нольман ни разу не подвел своего начальника.

Старший майор вошёл в кабинет.

– Вызывали, Владимир Иванович?

– Проходи, Иван Артурович.

– Как все прошло у Генерального комиссара?

– Лаврентия Павловича интересует Варшава.

– Я составил отчет из донесений наших агентов в Варшаве, Владимир Иванович.

– Я вызвал тебя по другому поводу, Иван Артурович. Как твой протеже Рогожин?

Максимов интересовался агентом, которого Нольман рекомендовал к заброске. Андрей Сергеевич Рогожин не был профессиональным разведчиком. Он был студентом МГУ и подал заявление о призвании его в ряды Красной Армии. Нольман предложил использовать способности молодого человека, владеющего четырьмя языками.

Рогожин отправился в армию под своей настоящей фамилией и Нольман «организовал» для него попадание в плен к немцам. Целью Андрея Рогожина был учебный центр РОА в Дабендорфе.

– Адаптируется, Владимир Иванович.

– Не слишком ли долго?

– Рогожин агент на перспективу, Владимир Иванович. Пока он мало что может, но в будущем этот агент нам сослужит хорошую службу. Помяните мое слово, товарищ комиссар.

– Он все еще на старом месте?

– Нет. Мой агент Ласточка видела его в последний раз во время миссии в отряде Сокола13.

– Это когда погибло много наших десантников?

– Да. Но если бы не Рогожин, и Ласточка могла бы погибнуть. А вины Рогожина в гибели наших людей не было, Владимир Иванович. Это война.

– Никто твоего Рогожина не обвиняет. У тебя сейчас есть с ним контакт?

– Нет, Владимир Иванович.

– Плохо, Иван Артурович.

– Рогожин все еще проходит адаптацию. Скоро он даст о себе знать. Да и учебный центр в Дабендорфе весьма интересует нас.