Под солнцем Сиены спел виноград…

© Уклеина А. В., 2017

© Написано пером, 2017

– Инга, вы с ума сошли! – всплеснула руками в золотых кольцах красивая пожилая женщина с новомодной стрижкой.

– Мама, перестань! Опять ты начинаешь! – Инга отвернулась: она страшно раздражалась на то, что на любые крупные покупки ее мужа мать реагировала именно так.

– Детка моя, Вова разбирается в итальянских винодельнях так же, как я в футболе. Что у вас с ним за страсть такая ко всяким рискованным делам! – не успокаивалась женщина.

– Мама, Володя всегда мечтал о собственном винодельческом хозяйстве. И тут недавно нам посчастливилось приобрести по выгодной цене прекрасные виноградники, а ты даже не хочешь порадоваться за нас!

– Я рада, Ингуля, что ты! Просто я считаю, что вы сделали нерациональную покупку. В этих винах надо же разбираться!

– Лучше бы я не говорила тебе. Нам и не нужно разбираться. При поместье есть люди, которые занимаются виноделием профессионально несколько десятилетий. От нас требуется только владеть прекрасными угодьями и наслаждаться чудесными видами.

– Как сегодня интересно живет молодежь! Владеют и наслаждаются! Ну что ж! Замечательно! Я хочу курить, – пожилая женщина потянулась к пачке сигарет, спрятанной за вазой с розовыми тюльпанами.

– Мама, ты же бросала! – укоризненно взглянула на нее дочь.

– Неоднократно, мое золото. Бесполезно! – красивая старушка улыбнулась и вставила сигаретку в неправдоподобно белые зубы.

– Откуда цветы? – Инга потрогала плотные стебли.

– Поклонник подарил. Я каждый четверг посещаю занятия по танцам. Занимаюсь в группе для любителей подвигаться в стиле латино после шестидесяти лет. Там и познакомилась с Петром Аркадьевичем, – женщина кокетливо коснулась своей продолговатой сережки.

– Ты как всегда, не можешь обходиться без мужского внимания. Прекрасные цветы! – Дочь улыбнулась и погладила мать по старческим пальцам в необыкновенно красивых кольцах. – Мария Николаевна, на следующей неделе Володя собирается улетать в Италию. Я полечу к нему позже. Мы попробуем жить на две страны. Как обустроимся, я возьму тебя к нам погостить. Хочешь прогуляться под солнцем Тосканы?

– Хочу, детка моя, хочу, – Мария Николаевна закурила и выпустила колечко дыма в сторону. – Ты мне лучше расскажи, как у Владимира Витальевича обстоят дела с его подружками.

– Не знаю, мам. Я не трогаю его больше после того случая. Пусть живет, как хочет. Мне надоело переделывать Вову, пытаться достучаться до него, – Инга сжала губы в тонкую леску.

– Вот и умница, девочка моя! Хорошо, что ты меня послушала, а то она разводиться собралась, дурашечка! Кто разводится из-за измен, скажи мне, пожалуйста?! Да еще с таким преуспевающим мужчиной. Ты гордиться должна мужем, на которого идет такая бешеная охота! Нужно понимать, что многим женщинам хочется жить в достатке и владеть винодельческими угодьями в Италии.

– Когда я выходила за него замуж, он был простым инженером-строителем и даже не подозревал, что станет успешным предпринимателем. Я была рядом с ним все эти годы и поддерживала его, когда у него что-то не получалось. Я трудилась не меньше, чтобы собрать по крупицам то общее состояние, которое мы имеем сегодня, и ты знаешь об этом как никто другой, – Инга взглянула на мать из-под перманентных бровей.

– Согласна. Это участь всех жен, не только твоя. Этим никого не удивишь, сокровище мое. Но не всегда женский труд оправдывает себя. У тебя толковый муж. У него получилось, понимаешь? Твои жертвы не напрасны. Сейчас ты живешь в достатке, ездишь на модном автомобиле, обитаешь в прекрасном, комфортабельном доме. Тебе завидуют и тобой восхищаются, детка! Цени и люби Володю! Мы все неидеальны, у нас у каждого свой грешок. Люби его, слышишь меня?

– Я люблю, – Инга грустно улыбнулась. – Так люблю, что иногда мне хочется пустить по нему очередь из огнемета и затем пепел развеять по ветру.

– Страсти какие! – Мария Николаевна засмеялась. – Ингуля, если тебя мучает что-то – это хороший признак! Значит, ты живая и умеешь чувствовать.

– Только это меня и успокаивает. Угостишь сигареткой? – дочка подмигнула матери.

– Угощайся! – старушка подвинула к Инге пачку сигарет. – Я знаю, что просто балуешься. Ты же у меня хорошая девочка! Ну, понервничала немного, с кем не бывает?!

Сделав первую затяжку, женщина закашляла:

– Крепкие какие!

– Где, ты говоришь, находится ваша плантация? – спросила Мария Николаевна, непроизвольно прищурив глаза. Она носила очки, но страшно этого стеснялась, поэтому надевала их крайне редко и только тогда, когда ее никто не видел. Дочь подарила ей линзы, но старушка отказалась их носить, так как считала эти волшебные стеклышки неудобными в использовании.

– В Италии есть крошечный городок Монтальчино. Он располагается в провинции Сиена, в регионе Тоскана. Неописуемо красивое место. Вова показывал мне фотографии.

– А фазенда где?

– Мама, только не фазенда, а винодельческое хозяйство. Фазенда – это крупное поместье в Бразилии, а наше – в Италии. В городе Монтальчино находится, говорю же.

– Понятно, – на минуту замолчав, старушка добавила: – Первый раз слышу об этом городе. Надеюсь, вам несложно будет добираться туда.

– В Европе прекрасные дороги. Думаю, что в Москве нет таких, какие они в далеком и крошечном Монтальчино.

– Я хочу сказать тебе, сокровище, что там ты сможешь завести роман с горячим итальянцем, – прощебетала Мария Николаевна, поправляя прядку недавно окрашенных волос.

– Перестань, мама, прошу тебя! – Инга докурила и потушила сигарету в круглой стеклянной пепельнице. – Вова отбил у меня всякое желание на приятные приключения!

– При чем тут Вова, душа моя? Какое Володя имеет отношение к твоему внутреннему состоянию? Никто, запомни, девочка, никто не должен оказывать влияние на твои чувства и желания! Ты должна возвратиться к жизни снова. Золото мое, тебе всего лишь тридцать девять лет. Ты красивая и привлекательная женщина! Многие мужчины могут быть у твоих ног, но только в том случае, если ты снимешь это безобразное, старческое платье! Откуда оно у тебя, дитя мое?

Городок сельского типа Монтальчино расположился в регионе Тоскана, в провинции Сиена. Он затерялся среди прекрасных долин и холмов, зарос фруктовыми садами, полями золотистой пшеницы, утонул в запахах оливкового масла, вина и сыра.

Пейзажи Тосканы производят на путешественников неизгладимое впечатление. Местных жителей уже не удивляют ни безупречные линии холмов, ни ослепительно голубое небо, ни огромные территории, засаженные виноградом и оливой. А повседневное единение сельского жителя с природой воспринимается горожанином как чудо.

Вот и Инга Артемьева любовалась красотой провинциальной Италии из окошка автомобиля как завороженная. Чуть ли не каждые двести метров она просила шофера останавливаться и фотографировать ее на фоне то холмистого горизонта, то непонятного кустика, то поля с огромными красными маками. Тосканское солнце щедро заливало плодородную землю теплом, наделяло силой, подкрепляя юные ростки.

Ветерок обдавал Ингу, сидящую в движущемся с умеренной скоростью автомобиле, легким и приятным запахом душистых трав и ягод, спелых пшеничных колосьев, пьянящих виноградин. Она получала необыкновенное удовольствие от этого автомобильного путешествия среди сельского пейзажа. Инга отдыхала и телом и душой, чего с ней не случалось за последние годы супружества ни разу. Артемьев показывал жене фотографии, приводил словесные, довольно красочные описания, но когда видишь всю эту красоту собственными глазами, понимаешь, насколько человеческое слово несовершенно и возможности фотоаппарата небезупречны.

Машина приближалась к винодельческому поместью, которое перешло в полное владение к Артемьеву Владимиру Витальевичу, законному супругу Артемьевой Инги Сергеевны, шесть месяцев назад. Этот визит для полноправной хозяйки первый. Она волновалась и чувствовала легкую дрожь в руках и коленках. Сначала перед ее взором предстала огромная территория с виноградными лианами, затем из-за лоз с крупными листьями и созревающих гроздей показалось само поместье.

Это винодельческое хозяйство включало в себя главную виллу, являющуюся частью средневекового замка, многочисленные жилые и подсобные помещения и землю в тридцать гектаров. Вот так в нескольких словах описывал покупку муж жене. Но в действительности Инге не хватило и целых двух дней, чтобы полностью ознакомиться с владениями. Артемьев водил супругу по поместью и рассказывал о каждом камне и уголке, но она все равно мало что запоминала.

Сначала Володя показал ей жилые помещения, состоявшие из главной виллы общей площадью 1300 квадратных метров, входящей в строение средневекового замка с приватной часовней. Они были разделены на две соединенные между собой части: хозяйская половина с часовней – трехэтажное здание, и двухэтажное здание с большой кухней, подсобными помещениями и апартаментами для обслуживающего персонала. Погреба располагались на цокольном этаже. Они были сделаны из камня, разделены на отсек для выдержки вина и секцию по розливу вина в бутылки, с компьютеризированной системой кондиционирования для поддержания постоянной температуры.

Другие постройки, расположенные в форме подковы вокруг вымощенного камнем внутреннего дворика, включали в себя: одноэтажный сельский дом 220 квадратных метров для хранения вина, сельский дом 120 квадратных метров для проживания – четыре помещения и кухня, складское помещение 55 квадратных метров, сельскохозяйственные постройки, включая погреба, гаражи для аграрной техники и кладовые.

Инга не могла поверить, что все это принадлежит ее мужу.

– Дорогая, – Владимир Витальевич провел жену к виноградникам и спросил: – Догадываешься ли ты, сколько лет этой лозе?

– Думаю, что около пяти-восьми, – предположила Инга.

– Не угадала. Двадцать. И знаешь, урожай здесь собирают очень тщательно, затем ягоды перебирают вручную, после чего виноград обрабатывают старинным традиционным методом. Вино выдерживают в дубовых бочках в течение трех лет, и только потом разливают его в бутылки.

– И сколько же бутылок производится?

– Около ста тысяч в год.

– Ничего себе! Ну, ты, Володька, замахнулся! – Инга засмеялась и приклонила голову к его плечу. – Будешь у меня теперь виноделом!

– Ты только взгляни на эти виноградники! Могла ли ты представить восемнадцать лет назад, когда выходила замуж за простого инженера, что будешь стоять с ним вот так вот, в обнимку, посреди собственных угодий в Италии? – Артемьев прижал жену к груди и поцеловал в теплый лоб.

– Никогда, Володя, никогда, – женщина взглянула на мужа и улыбнулась.

– Повезло вам с супругом, Инга Сергеевна! – Владимир потрепал ее по щеке.

– Очень, – она поцеловала его в ладонь и как бы невзначай спросила: – Вов, почему ты не встретил меня в аэропорту?

– Милая, я послал за тобой шофера, – пояснил муж.

– Я знаю, но мне хотелось, чтобы ты сам лично меня встретил, – вздохнула Инга.

– Извини, я не мог. В одном из подсобных помещений нужно было кое-что отремонтировать. Я ждал ремонтную бригаду. Им надо было показать и объяснить. Я говорил, а переводчик переводил, – оправдался Артемьев.

– Понятно, – Инга снова прижалась к его груди. – Ты не любишь меня больше?

– Что за глупости ты говоришь? Если я женат на тебе почти двадцать лет, то это означает, что я люблю тебя. Иначе зачем я живу с тобой все эти годы? – удивился Вова.

– А твои московские подружки? – не прекращала допроса жена.

– Инга, что ты начинаешь? Какое отношение они имеют к нашей семье? Подружки подружками, жены женами. Зачем ты возвращаешься к этой теме, которую мы обещали друг другу больше не обсуждать? Странная ты у меня женщина! Среди этой красоты о чем ты вспоминаешь! Плохо тебе здесь со мной?

– Хорошо.

– Вот и все. Если бы я тебя не любил, разве я позвал бы тебя сюда? Не позвал бы. Пригласил бы одну из моих любовниц или всех сразу. Места, слава богу, в поместье много, – продолжал Артемьев.

– Перестань, пожалуйста, глупости говорить, – Инга стала злиться и отодвинулась от него.

– Ты же сама начала этот разговор.

– Зря. Я жалею, что вспомнила об этом, – женщина скрестила руки на груди и отвернулась от Артемьева. Хозяйка поместья сделала несколько шагов вперед, навстречу уходящему солнцу. Она вглядывалась в горизонт, который пытались скрыть виноградные лозы – почти ровесницы ее брака. Закат заливал небо. Инга разглядела засыпающее и не такое яркое, как днем, тосканское светило.

– Конечно, зря. Зачем ты портишь настроение и себе и мне перед ужином? – Володя заводился.

– Владимир Витальевич, я проголодалась. Проводите меня в столовую, а то я боюсь заблудиться в вашем поместье, – Инга обернулась к мужу и улыбнулась. Она подошла ближе и, чмокнув в небритую щеку, повисла на его плече. Володька смягчился и, взяв Ингу за руку, потянул ее в сторону одного из жилых помещений. Он всегда был отходчивым, чего нельзя было сказать о его супруге. Но с возрастом Инга научилась скрывать свои чувства. Сейчас ей больше всего хотелось воспользоваться огнеметом, но вместо этого она – применила поцелуй.

Инга попыталась вспомнить, где и когда они познакомились. Она точно знала, что тогда, в самом начале только зарождавшихся отношений, они с Володей были очень счастливы, неподдельно счастливы.

Природа Тосканы влияла на Ингу положительно, и ей казалось, что в их умирающие чувства итальянское солнце сможет внести новую искру. Она задумалась: «Угасающую любовь можно попробовать оживить, но возможно ли оживить угасшую? Может ли воспламениться пепел? Сомнительно».

Муж с женой шли по плодородной тосканской земле. Со стороны эта пара напоминала влюбленных молодоженов.

Солнце Тосканы опускалось все ниже и ниже за горизонт, пока совсем не утонуло в живописных холмах.

Где же Инга встретила Артемьева впервые? Как завязался их роман, переросший в брак, которому скоро исполнится девятнадцать лет?

Инга периодически вспоминала свое знакомство с Вовой, но с каждым годом она забывала многие подробности, мелкие, совершенно неважные, но составляющие их общую жизнь. В тосканском поместье она попыталась разбудить свои воспоминания и восстановить в памяти все, не упуская ни одной детали.

Двадцать один год назад восемнадцатилетняя Инга Ковалева по просьбе своей бабушки перевозила старый, никому не нужный матрац из Москвы в дачный поселок под названием Лукошкино. Ее мама, Мария Николаевна, случайно проболталась бабушке о том, что купила новый матрац, а от старого хочет избавиться. Бабушка попросила привезти старый матрац ей, причем как можно скорее. Папа Инги был в длительной командировке в Новом Уренгое и должен был вернуться только через два месяца, а водить машину, стоявшую в гараже, ни Мария Николаевна, ни ее дочь не умели. Бабушка звонила каждый день и интересовалась судьбой матраца до тех пор, пока Инга не скрутила его, обвязав пояском от старого халата, и не села с этим грузом в электричку, отправляющуюся с Казанского вокзала до дачного поселка Лукошкино. В тот день был страшный ливень. Девушке было стыдно за своего нелепого тряпичного спутника. Ей казалось, что все пассажиры смотрят на нее и смеются. Довольно забавно наблюдать за мокрой девчонкой, вталкивающей отяжелевший от небесной воды матрац в вагон электрички. Впихнув груз, Инга села к окну, спиной к небольшому числу пассажиров. Когда электричка тронулась, она сделала вид, что с большим интересом разглядывает заоконный пейзаж, чтобы скрыть смущение за свой вид и багаж перед незнакомыми людьми, которых она больше никогда в своей жизни не увидит. Быть может, только кроме одного человека, если, конечно, решится на знакомство с ним.

Владимир Артемьев пересел поближе к смешной девочке, спиной к спине.

– Привет, будешь яблоко? – поинтересовался он у девичьего затылка.

Инга обернулась на вопрос:

– Нет, спасибо.

– Вкусное, попробуй, тебе понравится, – настаивал незнакомец.

– Не хочу, – ответила девушка и отвернулась.

– Жаль, я Вова, – невнятно представился Артемьев.

– А при чем здесь яблоко? – промокшая Инга снова обернулась к молодому человеку.

– Ни при чем. Просто познакомиться хотел, – честно признался незнакомец и смущенно покраснел.

– Инга, – девушка улыбнулась и поправила мокрую прядь, прилипшую ко лбу.

– Очень приятно. Куда едешь, Инга? – Артемьев вглядывался в красивые глаза попутчицы и смущался еще больше, но решил продолжать знакомство во что бы то ни стало.

– В Лукошкино. Вот везу матрац бабушке на дачу, – девушка легонько пнула матрац ногой. – А ты?

– У меня сессия скоро. Еду на дачу заниматься. Знаешь, чтобы не мешал никто. В Москве не получается. Ребята зовут то в футбол погонять, то с девчонками погулять, то день рождения у кого-то из друзей. Понимаешь? Не дают подготовиться нормально к экзаменам, – парень указал на пухлый от тетрадок и учебников портфель.

– На кого учишься? – с неподдельным интересом спросила Инга.

– На строителя. Учусь на последнем курсе дорожно-строительного факультета Московского автомобильно-дорожного государственного технического университета.

– Молодец какой! А я провалила в этом году экзамен. В следующем буду поступать, – девушка глубоко вздохнула.

– Инга, а я могу к тебе подсесть? – спросил Вова.

– А ты не насильник? – испуганно спросила девушка.

– Да ты что! Просто у меня шея уже болит. Неудобно так разговаривать. Чего ты боишься? Тут же люди кругом, – Артемьев засмеялся.

– Ну, подсядь. Только не близко. Не прижимайся, а то буду кричать, – серьезно предупредила Инга.

– Хорошо, – Володя засмеялся. Его забавляла эта смешная и хорошенькая девочка.

– Я, кстати, тоже в Лукошкино еду. Помогу тебе донести твой тяжелый груз.

– Нет, ты точно насильник, – Ковалева отпрянула от него.

– С чего ты взяла? – удивился парень.

– А почему ты сразу не сказал, что ты тоже в Лукошкино едешь? Я же тебе сразу об этом сказала. А?

– Извини, я просто недоговорил, отвлекся. Так вот, я еду в Лукошкино к себе на дачу готовиться к сессии, – пояснил Артемьев.

Инга посмотрела на него из-под светлых бровей:

– Не врешь?

– Не вру. Просто помочь тебе хочу. Девушка не должна тяжести носить, – сказал студент.

– Хорошо, поможешь. Только дай слово, что не будешь приставать!

– Даю слово. Очень надо! Я сбежал сам от этого из Москвы. Я настроен только на подготовку к экзаменам, мне не нужны девчонки, – оскорбился Володя.

– Хорошо, я верю тебе. Просто наша дачка в таком месте глухом, я боюсь немного. Мы еще приедем поздно, будет темнеть, – объяснила девушка.

– Понятно, не беспокойся! Ты вообще не в моем вкусе, – сказал Артемьев и отвернулся.

– Разве я некрасивая? – обиженно спросила Инга.

– Я сказал, что ты некрасивая? Я сказал, что ты не в моем вкусе.

– А это не одно и то же?

– Нет. Это разные вещи.

– Понятно.

Они замолчали. Ингу обидело, что, как ей казалось, ее красоту не оценили, а Артемьев огорчился тем, что его добрые намерения остались непонятыми.

– Мне захотелось яблока, – нарушила молчание Ковалева, чувствуя за собой маленькую вину. – Угостишь?

Студент протянул ей блестящее крупное красное яблоко. Она укусила фрукт и прожевала сочный кусочек.

– Очень вкусное, ты был прав. Спасибо, – Инга улыбнулась и взглянула на своего нового знакомого.

– На здоровье, – сухо ответил парень. – Знаешь, я лучше вернусь на свое место. Как доедем, я помогу тебе с матрацем. А сейчас хочу почитать конспекты.

– Хорошо, как хочешь, – ответила девочка и обиженно отвернулась к окну, жуя яблоко.

Инга не ошиблась: электричка прибыла на станцию «Лукошкино» затемно. Здесь накрапывал мелкий, едва ощутимый дождик. Парень сдержал свое обещание и дотащил ее странный багаж до самых ворот.

– Может, зайдешь на чай? – нерешительно пригласила Ковалева студента.

– Не хочу, спасибо, – отказался Артемьев.

– Мне бы хотелось отблагодарить тебя за вкусное яблоко и помощь с этим несчастным матрацем хотя бы чашкой чая, – девушка почувствовала, что ее слова похожи на уговоры.

Артемьев попытался разглядеть в темноте ее глаза, но ему это не удалось:

– Хорошо, но только одну чашку, – согласился студент.

– Мне еще до дачи далеко добираться.

– Насколько далеко? – спросила девушка.

– В Яблоневый Сад мне нужно, – признался Володя.

– Ты точно насильник! Это же совершенно другой дачный поселок, он в двенадцати километрах отсюда, – Инга всплеснула руками.

– Какие женщины неблагодарные существа! – в сердцах произнес парень. – Я убеждаюсь в этом с каждым днем все больше и больше!

Инга взглянула на мужа. Владимир Витальевич читал газету при освещении электрической лампы. Очки в темно-синей оправе сползли на кончик его аккуратного и некрупного, где-то даже по-женски красивого носа. Когда-то густая шевелюра поредела, а возле висков и высокого лба появились небольшие залысины. Из-под дорогой клетчатой рубашки предательски вылезал животик. «Как же ты постарел, Артемьев! – подумала про себя Инга. – Наверное, я такая же старая. Хотя я моложе тебя на четыре года. Среди людей существует убеждение, что женский пол стареет раньше мужского. Так ли это, Володя? Черт его знает! Не всем убеждениям стоит доверять».

– Вова, ты помнишь нашу первую встречу? – обратилась Инга к мужу вслух.

– Еще бы! – Владимир Витальевич усмехнулся, не отрывая от газеты глаз. – Твой матрац разве забудешь?

– Почему ты тогда изменил свой маршрут? – женщина соединила руки перед собой и посмотрела на супруга еще пристальней.

– Я беспокоился за жизнь несчастного матраца. Мало ли? Вдруг ты бы его потеряла или безвозвратно испортила. Ему и так досталось от того ливня! – Артемьев отложил газету и, сняв очки, посмотрел на жену. Он улыбнулся. Инге показалось, что ему стало приятно от этих воспоминаний. – Ты только представь, если бы мы не познакомились тогда, Ингуля! Что бы сейчас было с нами? Страшно подумать!

– Да, дорогой, – женщина прикрыла веки и легла на широкий, мягкий диван. Володя сел рядом, возле ее изящных обнаженных ступней. Он стал поглаживать ноги круговыми движениями, легонько оттягивая каждый пальчик. Инга поразилась: муж никогда не массировал ей ноги, даже когда она его об этом просила, ссылался на усталость или неотложные дела с кучей документов. Инга не шевелилась, Вова не останавливался.

Она вспоминала их вторую встречу. Владимир пригласил ее в кино. В кинотеатрах Москвы шла премьера какой-то дурацкой комедии с элементами боевика и эротики. Название фильма Инга вспомнить не могла, как ни старалась. После сеанса Артемьев проводил ее домой и поцеловал возле подъезда в губы долгим поцелуем. Это был ее первый взрослый поцелуй. Раньше она целовалась, но не так, по-детски, сухо, без языка. Инга разомкнула веки. Вова продолжал массировать ее белоснежные ступни. Женщина резко убрала ноги с его колен и встала на пушистый ковер.

– Я пошла спать, Артемьев! От усталости слипаются глаза, – жена направилась к лестнице.

– Я скоро поднимусь к тебе. Не засыпай. Вот только выпью коньячка. Не хочешь составить мне компанию? – предложил Владимир.

– Нет, извини, не хочется, – Инга зевнула, поднимаясь по лестнице.

– Хоть глоточек? – настаивал муж.

– Ни за что, Артемьев. Я ненавижу коньяк, ты же знаешь!

– А вина? Не хочешь вина из наших собственных погребов?

– Сейчас я хочу спать, дорогой. Вино я продегустирую завтра, – женщина еще раз зевнула. Чистый тосканский воздух действовал на нее как снотворное.

Ей хотелось выпить. Она бы с большим удовольствием осушила полный бокал красного сухого вина, но не в присутствии своего мужа. Сегодня он необыкновенно раздражал ее, хотя такого раньше никогда с ней не случалось.

Инга приняла душ и легла в постель, продолжая порхать по облакам своей памяти. Лоскутки воспоминаний были разных размеров и цветов. Она мысленно сшивала их, превращая в лоскутное одеяло, под которым собиралась заснуть.

Инга услышала, как муж поднялся по лестнице и лег рядом. Она почувствовала, что Володя стал трогать ее шею и плечо через пижаму с недвусмысленным намерением. Инга не двигалась.

– Ингуля, – Артемьев прошептал прямо ей в ухо и поцеловал в мочку. Но жена притворилась спящей. К своему собственному стыду и удивлению, она не захотела исполнять супружеский долг.

Владимир Витальевич редко наполнялся приливами нежности к своей законной супруге. Особенно после того, как обзавелся частыми и разнообразными связями на стороне. Первое время Ингу эта ситуация расстраивала, но постепенно она свыклась с ролью обманутой жены и со временем даже стала находить плюсы в изменах мужа. Например, ей больше не приходилось имитировать оргазм. Это был самый главный и жирный плюс. Пусть теперь другие вырабатывают актерское мастерство.

Инга возвратилась к пестрым лоскуткам памяти. Она лежала в постели рядом со спящим мужем, который стал для нее с годами привычнее цвета ее глаз и имени, вспоминая, как зарождалась их любовь.

Они столько времени проводили вместе в самом начале своих отношений: гуляли в парке с мороженым в вафельном стаканчике, ходили в кино, театр и даже цирк с настоящими тиграми и грустными клоунами. Когда Мария Николаевна узнала об этих встречах, Артемьеву влетело. Мать запрещала дочери видеться со студентом, предупреждая ее о том, что эти отношения приведут скорее к роддому, чем к дворцу бракосочетания. Но Инга не хотела слушать, она тайком бегала к Вовке на свидания в течение пяти месяцев, пока его не забрали в армию, откуда он бомбардировал девчонку еженедельными письмами.

Жена взглянула на спящего мужа.

Инга дождалась Артемьева со службы. Вова почти сразу устроился работать на завод, и они сыграли скромную свадьбу.

Первое время было очень сложно. Небольшая заработная плата служащего завода не позволяла молодоженам жить так, как им хотелось. Но Артемьевы любили и поддерживали друг друга. Молодость и любовь облегчают многие жизненные трудности, которые при их отсутствии становятся невыносимыми. Вермишель с дешевой томатной пастой кажется поджаренным на гриле барашком, когда людей держит вместе страсть и желание любить друг друга. Артемьевы переживали такое состояние не раз.

Муж Инги разбогател за последние десять лет их совместной жизни. Она была знакома с ним двадцать один год, и почти девятнадцать лет состояла с ним в браке. Единственный мужчина всей ее жизни. Все эти годы женщина была верна своему законному супругу и даже не помышляла об измене. Но того же нельзя было сказать о Владимире. Инга не вспомнит теперь, когда началась Володина жизнь без нее. С ней, но без нее.

Инга по натуре была скрытным человеком. Она не обсуждала свои личные переживания ни с подругами, ни с психологами, ни с матерью. Только совсем недавно она впервые поделилась с Марией Николаевной тем, что стала находить в их загородном доме женские принадлежности и иногда даже встречать самих обладательниц расчесок и кружевных трусиков. Володя не отрицал и не объяснял ничего жене. Лишь однажды он сказал ей: «Я купил тебе машину, помог открыть дизайнерскую контору, поэтому теперь могу позволить себе все и даже больше». Инга пыталась выяснять отношения, предъявляла претензии, грозилась разводом. На что слышала: «Уйдешь ты, приведу другую женщину. Знаешь, сколько желающих занять твое место?» Почему она терпела?

Инга опять взглянула на мужа. Вова крепко спал. Она встала с кровати и босиком неслышно спустилась вниз, на кухню. Ей захотелось выпить чаю. Инга посмотрела на настенные часы, которые показывали без четверти четыре. Она долила воды в электрический чайник и нажала на оранжевую кнопку.

Инга была глубоко уязвлена, оскорблена поведением супруга, чувствовала себя преданной и униженной. Не всякий человек сможет простить измену или никогда не попрекнуть ею. Однако, видя искреннее раскаяние, любящий человек все же прощает. Многие семьи, пережившие такую ситуацию, сплачивались сильнее, понимая, насколько бесценны для них отношения, которые едва не были разрушены. Но Инга не ощущала раскаяния со стороны Артемьева. Ей казалось, что теперь все не так, как раньше, и вернуть прежнее счастье невозможно. Любимый и прекрасный муж не боялся потерять свою когда-то маленькую, милую промокшую девочку с матрацем в грязной электричке. Уверенность в том, что жена не решится на развод, тешила его мужское самолюбие, но раздражало и огорчало саму Ингу.

Послышался щелчок – вода вскипела, женщина налила в чашку кипяток и опустила в него чайный пакетик. Ей не хотелось заваривать свежий напиток в фарфоровом чайнике.

«Надо что-то менять! – думала про себя Инга. – Но что? Так дальше жить нельзя. Что мне делать? Подскажи мне, Италия! Ведь ничего не бывает случайным. Вова никогда раньше не брал меня с собой за границу. Даже в ближайшую Турцию. Он по всему свету летал со своими любовницами. А теперь? Как понимать мое нахождение здесь?»

Чай был невкусным, но Артемьева все равно пила. Она вспоминала свой первый и последний аборт. Володька лишился работы тогда, они еле-еле сводили концы с концами. Ребенка невозможно было оставить. Инга заняла денег у подруги и обратилась за помощью к врачу. Ее следующее обращение в гинекологическое отделение одной частной клиники через несколько лет имело совершенно обратную цель. Но доктора разводили руками. Они перепробовали все возможные способы лечения и искусственного оплодотворения. Диагноз был сформулирован однозначно – бесплодие. Инга не могла иметь детей. Она обратилась в другую клинику, потом еще в одну. Безрезультатно. Женщина попыталась лечиться у лучших врачей Германии и Израиля. Исход тот же.

Инга выбросила чайный пакетик в мусорное ведро, недопитый чай вылила в раковину. Она так же бесшумно вернулась в спальню и легла рядом с Володей, который даже не подозревал, что его жена затеяла вспомнить все.

В Италии двадцать регионов, и каждый из них производит свое вино. Например, регион Пьемонт известен во всем мире своими красными сортами, среди которых «бароло» и «барбареско». В северной Ломбардии находится винодельческая зона Лугано – родина сухого белого вина, отличающегося нежностью и тонкостью аромата. Два основных сорта греческого винограда – белый «греко ди бьянко» и красный «гальоппо» – произрастают в регионе Калабрия.

Пожалуй, Тоскана является самой известной винодельческой местностью Италии. С давних пор на этих территориях в основном выращивались два сорта винограда – «санджовезе» и «треббьяно», которые теперь составляли большую часть виноградников Артемьевых.

«Санджовезе» называют виноградным королем Центральной Италии. Название самого древнего сорта винограда в переводе с латинского означает «кровь Юпитера». «Треббьяно» дарит людям белые вина, неспособные на долгое хранение.

Володька попросил одного из специалистов в поместье рассказать об основных пунктах виноделия и дать попробовать все производимые здесь виды вин своей супруге, пока он ездил во Флоренцию по делам.

В прохладном погребе Инга знакомилась с ароматами и вкусовыми гаммами красных и белых напитков. Старичок подавал Артемьевой бокалы с небольшим количеством различных вин, размахивал руками и обдавал ее певучими итальянскими словами, которых она не понимала. Положение спасал переводчик, привезенный Владимиром из Москвы и проживающий в поместье на правах обслуживающего персонала.

– Винопитие – это не механический процесс, а почти магическая церемония, цель которой – получить удовольствие от цвета, аромата и вкуса вина. Форма стеклянного сосуда на тонкой и изящной ножке играет важную роль, помогая напитку наиболее полно раскрыться и донести свою волшебную сущность до ценителя, – итальянец-винодел указал на несколько бокалов разной формы, стоящих на небольшом столике рядом с маленькой сырной тарелкой. Здесь же лежал чистый лист формата А4.

Инга слушала внимательно. Ей было необыкновенно приятно принимать участие в винной церемонии. Она очень любила узнавать что-то новое о давно знакомых и, как казалось ей, до конца понятных вещах.

– В бокале вина содержится много информации, – продолжал старик. – Цвет, аромат, вкус – это память вина о винограде, земле, погоде и таланте винодела. Цвет рассказывает о его возрасте. Наклонив бокал над белоснежным листом бумаги, легко можно сказать, что перед нами – молодой напиток или же, наоборот, зрелый старец.

Винодел взял в левую руку белый лист, а в правую – бокал с вином и слегка наклонил его над чистой бумагой, демонстрируя хозяйке поместья примитивнейший дедовский способ определения приблизительного периода выдержки напитка:

– Пурпурно-вишневый цвет красного вина говорит о юном возрасте, а коричневатый – о взрослом. Я полагаю, что, по внешнему виду данного экземпляра, ему от трех до восьми лет. Не более.

Артемьева следила за его действиями, как за магическим обрядом. Старик положил лист и поставил бокал.

– У белых вин цвет меняется от зеленоватого в молодости до соломенно-золотистого в более зрелом возрасте. С белыми винами определение усложняется. Цвет довольно трудно бывает уловить.

Старый винодел потер ладони и взглянул на Ингу:

– Я вижу, что вам интересно, – он заулыбался. Переводчик перевел несложную фразу. Артемьева кивнула и ответила ему широкой улыбкой.

Польщенный итальянец продолжил:

– Обязательно нужно наблюдать за тем, как по стенкам бокала стекают капли. Резвые и быстрые слезинки говорят о легкости вина, долго собирающиеся и медленно стекающие – о плотности, тягучести и чрезмерной терпкости. Я научу вас сейчас, как правильно дегустировать вино, чтобы ощутить все его достоинства с наибольшей точностью.

Старичок снова потер ладони и вздохнул. А Инга приготовилась слушать и запоминать каждую рекомендацию. Сейчас она пожалела, что не взяла с собой блокнот и ручку на этот мастер-класс.

– Итак, сначала нужно понюхать вино в бокале, не взбалтывая его. Ощутите едва уловимый аромат и убедитесь, что оно не испортилось во время хранения. Затем покрутите жидкость в бокале, дайте вину наполниться кислородом из воздуха и освободить ароматические вещества. Затем попытайтесь уловить обонянием все до единого ароматы напитка. Чем качественнее и лучше вино, тем больше оттенков в аромате оно дает. После сделайте большой глоток, как бы прополощите вином рот, каждый зуб, покрутите и даже попытайтесь пожевать его, ощущая вкус вина – степень кислотности, танина (вещество, используемое в виноделии для поддержания высоких вкусовых качеств вина. – Ред.). Отметьте долготу послевкусия. Через некоторое время опять понюхайте вино в бокале. Вы обнаружите, что оно изменилось: приобрело новые ароматы или утратило те, что были. У хорошего вина подобная эволюция бывает долгой и интересной. Знаете, Инга, улавливать изменения раскрывающегося вина – довольно увлекательное занятие.

«Ничего себе! Русские никогда не научатся так пить! – думала и смеялась про себя Инга. – Подышите, покрутите, потом опять подышите. Уловите ароматы и послевкусие! С ума сойти можно! Нам есть чему поучиться у утонченных итальянцев!»

– Давайте начнем. Сейчас я посмотрю, насколько вы усвоили мой урок. Попробуйте это вино из «санджовезе». Мы выдерживаем его в бочках – ботти, в соответствии с традициями Центральной Италии, – синхронно переводил старого итальянца переводчик. – Редко его выдерживают в стали или цементе. Это, знаете ли, более современный метод. Мы добавили сюда немного «треббьяно», чтобы убрать излишнюю терпкость, сделали вкус мягче и легче. Каким вы находите это вино?

Инга зажмурила от удовольствия глаза и только звуками и мимикой дала понять, что она в восторге от пробы. Итальянец засмеялся, и славные морщинки сгруппировались у его блестящих, больших темно-синих глаз.

– Угадайте его ароматы, – предложил он.

– Я точно почувствовала клубнику и смородину. Есть что-то от ванили и фиалки, – сказала Инга, ловя свои вкусовые ощущения.

– Абсолютно точно! У вас поразительное обоняние, Инга! – винодел эмоционально захлопал в ладоши. – Только вы упустили вишню и сливу.

– Точно! – Инга согласилась, сделав еще глоток.

Она закрыла глаза на секунду и обратилась к переводчику:

– Николай Алексеевич, не хотите попробовать и оценить наше красное вино?

– Благодарю, Инга Сергеевна, но я не пью, – улыбнулся мужчина.

– А жаль, вы бы не пожалели, потому что я не пробовала за свою длинную жизнь ничего подобного, – Артемьева открыла глаза и посмотрела на него из-под ресниц.

Николай Алексеевич смутился, ему показалось, что супруга его работодателя позволила себе заигрывать с ним.

– Давайте оценим следующее вино, – Инга поставила пустой бокал на шершавую деревянную поверхность и взяла крошечный кусочек сыра с круглой тарелки. Николай Алексеевич перевел. Итальянец убрал пустой бокал и поставил перед хозяйкой поместья другой – с новым вином кроваво-рубинового цвета. Женщина взяла за тонкую стеклянную ножку и покрутила по часовой стрелке содержимое бокала, которое лишь немного прикрывало его дно. Рубиновая жидкость облизала выпуклые стенки и наполнила пространство удивительными ароматными нотками. Перед тем, как сделать глоток, Инга принюхалась. Ее обдало букетом из ароматов черники, малины, кофе и розы. Она удивилась тому, как можно было сочетать несочетаемое, используя одну технологию производства. Ранее Инга пила это вино, но из бутылки. Сейчас она призналась себе в том, что опьяняющий напиток прямиком из бочки обладает совершенно удивительным послевкусием.

«Почему Володя не взял меня с собой во Флоренцию? Что за дела такие у него могут быть? – предательские мысли испортили ей ощущение творившегося вокруг маленького праздника вкуса. – Я мечтала о столице Тосканы, а он даже не поинтересовался, хочу ли я остаться в поместье!» Ком горечи подступил к ее горлу и глаза увлажнились. «Возможно, что одна из его любовниц прибыла во Флоренцию и остановилась в каком-нибудь комфортабельном и роскошном отеле, – продолжала издеваться над собой Инга. – Точно, так и есть. Я не удивлюсь, если он позвонит поздним вечером и сообщит мне, что не вернется в Сиену, а останется с ночевкой там».

– Продолжим, – прервал поток ее негативных, изматывающих мыслей переводчик. – Следующее вино…

– Прошу меня простить, но мне нехорошо, я хочу выйти из этого погреба. Оставим на завтра наше занятие, – с этими словами Инга резко направилась к выходу, оставив винодела и переводчика в недоумении. Ей просто необходимо было сейчас очутиться на свежем воздухе.

Артемьева вышла из погреба и оказалась на залитой сиенским солнцем земле, теплой, мягкой и живой. Женщине не хотелось в дом. Она быстрым шагом пошла в сторону виноградника. Инга гуляла среди устремленных к небу виноградных лоз с тяжелыми и крупными гроздями и накручивала себя жестокой женской подозрительностью. Ей казалось, что она оставила все свои переживания в Москве, но она ошиблась. Инга бережно упаковала их вместе со своими платьями в большой чемодан и провезла через границу в солнечную Италию.

Инга находилась на винограднике до самых сумерек. Она с трудом заставила себя войти в дом. И первым делом направилась к телефону, чтобы проверить непрослушанные сообщения. Инга никогда так не делала раньше, но сегодня ей показалось, что это нужно сделать. Аппарат сообщил хозяйке поместья, что у нее одно непрослушанное сообщение от мужа. Грустный голос Володи сообщил: «Ингуля, прости, но у меня не получится вернуться сегодня. Дел невпроворот, пришлось оставить до завтра. Не скучай. Привезу тебе что-нибудь вкусненькое. Люблю». Прослушав телефон, Инга поднялась в спальню. Она не стала даже принимать душ, а сразу плюхнулась в широкую и пустую постель, где прорыдала до самого восхода солнца.

Артемьев любил купать своих женщин в роскоши. Отель класса люкс на одной из главных улиц Флоренции Торнабуони – это именно то, что нужно для его любимой Наташи. Но девушка очень холодно встретила щедрого и доброго Володю в шикарном номере с видом на палаццо Ручеллаи, построенного в стиле римской античности.

– Почему ты не приехал раньше? – спросила Наташа, обиженно надув силиконовые губки.

– Я не мог, заинька, ты же знаешь. Жена уже прилетела из Москвы, – начал оправдываться стареющий на фоне своей юной любовницы Владимир Витальевич. Вместо слова «жена» ему хотелось употребить имя Инга, но он не решился, боясь тем самым каким-то образом задеть девушку, показаться любимым и любящим мужем.

– И надолго она здесь? – поинтересовалась Наташа.

– Не знаю точно, заинька. Пока здесь.

– Я хочу посмотреть наше поместье, – вдруг твердо сказала девушка и, прищурившись, посмотрела на своего взрослого поклонника.

От такой уверенности и даже чрезмерной наглости Артемьева передернуло.

– Успеешь, – Володя мягко перевел беседу на нелюбимую тему в нейтральное русло. – Сначала познакомься с Флоренцией. Здесь столько всего интересного. Ты была уже где-нибудь?

– Да, котик, конечно, была. Я обошла самые важные бутики на этой улице. Купила потрясную сумочку и две пары туфель неописуемой красоты! – девушка достала из шкафа-купе покупки и с неподдельной гордостью показала своему любовнику то, на что она тратит его деньги. Затем спрятала их на место как диковинные сокровища.

Вова покачал головой:

– Детка, я имел в виду достопримечательности этого удивительного города. Флоренция – столица герцогов Медичи и Итальянского Королевства. Тут столько архитектурных памятников и музеев. Мне иногда кажется, что жилых домов здесь значительно меньше.

– Владимир Витальевич, не начинайте, пожалуйста! Вы опять напоминаете мне моего любимого папу, – девушка кокетливо улыбнулась и потрепала его по щеке.

Мужчина поцеловал ее прекрасную и душистую ладонь. В такие минуты Вова был глубоко благодарен судьбе за встречу с этой красивой и молодой женщиной.

Артемьев познакомился с двадцатидвухлетней Натальей Кожевниковой на строительной выставке, которую организовало передовое рекламное агентство Москвы специально для его компании. Она была одной из нанятых промо-моделей. Девушка очень легко шла на контакт и практически сразу дала представительному мужчине свой номер телефона. Выставка завершилась через четыре дня. На пятые сутки Наташа поняла, что ее жизнь в ближайшее время непременно изменится и непременно в лучшую сторону, если она не упустит своего шанса. Так и получилось: Артемьев делает молодой модели непристойное предложение, от которого Кожевникова не в силах отказаться.

Красивый роман продолжался уже около двух лет. Взрослого женатого мужчину вполне устраивала легкость и непринужденность подобных отношений, но Наташа последнее время стала ловить себя на мысли, что хочет чего-то более серьезного. Ей казалось, что после того, как супруга Артемьева застала их вместе в загородном доме, она немедленно с ним разведется. Так, по крайней мере, поступила бы Кожевникова. Но каково же было ее удивление, когда развода не последовало. Наташа, в силу своей молодости, не знала, что зрелые женщины менее импульсивны в принятии решений. Годы, проведенные рядом с неверным и неблагодарным мужем, связывают руки добрым и понимающим женам. Инге Артемьевой требовалось время и большие духовные силы, чтобы решиться на смелый шаг. И пока она не была к нему готова. Она выжидала подходящего момента, который еще не настал.

Владимира Витальевича порой раздражала глупость его молодой любовницы, но эта девушка была ему необыкновенно приятна в эстетическом и сексуальном плане, поэтому Артемьев прощал ей отсутствие задатков элементарной интеллектуальности и хотя бы среднего ума.

– Я проголодался. Давай прогуляемся по флорентийским улочкам и заодно поужинаем в каком-нибудь хорошем ресторанчике, – предложил Володя.

– Ты останешься на ночь? – спросила Наташа, сложив пухлые губки бантиком.

– Да. Я уже предупредил жену, что не вернусь сегодня в поместье.

– Вот и замечательно! Дай мне двадцать минут, и я стану мисс Вселенная!

Из прохладного отеля Артемьев с Наташей попали на душную флорентийскую улицу Торнабуони. Они неторопливо прогуливались вдоль красивых домов и ярко освещенных витрин брендовых магазинов одежды, обуви и аксессуаров. Любовники зашли в первый попавшийся им на глаза ресторанчик, перед которым стояла глиняная фигурка итальянского мальчика высотой не больше метра. В своих ручках он держал деревянный винный бочонок. А о его ноги в смешных ботинках терлась рыжая глиняная кошка.

Официант дружелюбно встретил вошедших гостей и помог им выбрать столик. Наташе захотелось сесть возле высокого и широкого окна с изящной кованой решеткой.

В интерьере ресторана преобладали песочный, бежевый, оливковый и терракотовый цвета. Освещение помещения было ярким, но мягким и нераздражающим. Искусственный свет исходил от настенных светильников в виде кованых уличных фонариков. От посторонних взглядов посетителей скрывали легкие гардины кремового цвета. В качестве декора вдоль стен размещались высокие керамические вазы, а над ними висели картины с тосканскими пейзажами и фотографии известных итальянских актрис и певцов в оливковых рамках. В нишах и на полках были расставлены небольшие деревянные бочонки, традиционные винные бутылки и плетеные корзинки с искусственным виноградом – белым и фиолетовым.

Артемьев незамедлительно заказал услужливому официанту минеральную воду с двумя лимонными дольками, стейк по-флорентийски, пепперонату – закуску из тушеного сладкого перца и тосканский хлеб, испеченный без соли. Кожевникова попросила пасту карбонара и бокал Кьянти.

По мере готовности блюда стали подносить к столу. Стейк приготовили великолепно: хрустящая прожаренная корочка снаружи и красное, мягкое и сочное мясо внутри. Артемьев не хотел сегодня пить, но необыкновенно вкусно приготовленное мясо потребовало к себе винное дополнение. Он не удержался и, как и Наташа, заказал себе бокал Кьянти.

В этот вечер любовники больше не вспоминали Ингу. Они наслаждались обществом друг друга, поедая итальянские гастрономические вкусности и запивая их прекрасным молодым вином. Поужинав и расплатившись за счет, Владимир Витальевич и Кожевникова не торопились в отель. Они решили еще немного погулять перед сном. Пара прошлась возле палаццо Ручеллаи – дворца эпохи Возрождения, спроектированного Леоном Баттистой Альберти и построенного архитектором Бернардо Росселлино в 1446–1451 годах по заказу мецената Джованни Ручеллаи. Владимир поделился с Наташей той крошечной информацией, которой располагал о дворце. Девушка выразила искреннее удивление – она уже проходила здесь по пути в бутик за сумкой, но этого старинного трехэтажного здания почему-то не заметила.

– Наташа, давай в мой следующий приезд во Флоренцию наймем русскоговорящего гида и прогуляемся по самым главным достопримечательностям этого города. Тебе понравится, уверяю тебя, – неуверенно предложил Артемьев. – Заинька, ты должна понимать, что все прелести жизни не сводятся к сумочкам и босоножкам! Нужно расти духовно и постоянно заниматься самообразованием, понимаешь?

– Владимир Витальевич, два года назад, когда мы с вами только познакомились, вы не были таким занудой. Мне кажется, или вы постарели?

– Постарел, Наташенька, постарел. Через два месяца мне исполнится сорок три года, – согласился с девушкой Артемьев и тяжело вздохнул.

Людей на улице Торнабуони становилось все меньше. Кожевникова игриво взяла Володю за руку и потянула в сторону отеля:

– Владимир Витальевич, я знаю эффективное средство от вашей старости. Оно у меня в номере. Пойдемте, я покажу его вам.

На следующий день Инга не проронила ни слова за обеденным столом. Володя ковырял четырехзубчатой вилкой в тарелке, уродуя воздушный омлет с беконом. Наконец, муж решился нарушить молчание:

– Инга, а где нож? Неудобно есть одной вилкой.

– Ты не на светском ужине. Ешь без ножа, – сухо ответила Артемьева, не поднимая на него глаз.

– Что с тобой опять, дорогая? Ты какая-то нервная! – только и смог пробурчать себе под нос Владимир Витальевич.

– Разве, любимый мой? Тебе кажется, – Инга пристально посмотрела ему прямо в глаза. – Если тебе так хочется есть с ножом, то можешь поискать его в шкафчике, который находится прямо за твоей спиной.

– Обойдусь, – обиженно ответил Артемьев и, зацепив вилкой салат из свежих овощей без соли и оливкового масла, направил его в рот. – Почему салат ничем не заправлен? Хоть ложку майонеза бы положила или каплю растительного масла!

– Холестерин, Володенька! Я беспокоюсь о твоем здоровье! – спокойно ответила Инга.

– А где соль? Ты всегда солила салаты. Да что с тобой?

– Соль – это белая смерть, Владимир Витальевич, – жена была наигранно невозмутимой. Ее забавляло то, что Артемьев начинал выходить из себя. – Ты мне лучше расскажи, как Флоренция!

– Замечательно, – рявкнул Вова, дожевывая пресные овощи.

– Я хочу съездить туда на днях. Как ты на это смотришь, дорогой? – продолжала Инга, игнорируя реакцию мужа.

– Я буду занят в ближайшие дни на виноградниках, – ответил Владимир холодно: обида проедала его насквозь. Супруга никогда раньше так не относилась к нему. Она готовила редко, но всегда очень вкусно. – Почему ты не разрешила Анне Михайловне приготовить нам обед?

– Мне захотелось порадовать тебя самой, – улыбнулась Инга. – Я сто лет не возилась на кухне. Вот сегодня мне очень захотелось, Вовочка.

– Ясно, – муж положил вилку в тарелку с недоеденным омлетом и отодвинул ее в сторону.

– Так я поеду во Флоренцию? – Артемьева облокотилась на стол и уставилась сверлящими глазами на обиженного мужа.

– Я тебе говорю, что у меня не получится на днях. Я занят в поместье, – повышая голос, ответил Володя.

– А зачем мне ты? Я могу поехать без тебя. Ты занимайся своими делами. А я поеду на пару деньков, осмотрю достопримечательности, погуляю по улочкам и площадям, – продолжала Инга.

– Делай, как хочешь, – махнул рукой Артемьев и встал из-за стола.

– Вот и чудесно, – засмеялась женщина, поправляя упавшую на лоб прядку волос. – Я знала, что ты не будешь против, дорогой. Я уже попросила приготовить мне машину на три часа и даже собрала дорожную сумочку.

Последние слова она говорила ему в спину. Он быстрым шагом направлялся к двери. Со временем их такие бурные в молодости ссоры превратились в холодные и дипломатические переговоры, заканчивающиеся обоюдно выгодными соглашениями. Ингу это пугало. Ей казалось, что цементом для любых семейных отношений является взаимная любовь и страсть. Но только теперь повзрослевшая женщина стала понимать, что семья – это всего лишь место нелюбимой работы, которую никак не можешь сменить по разным, накладывающимся одна на другую, причинам. Во-первых, стаж большой, и вроде бы специфика работы заучена наизусть; во-вторых, с директором терпимые отношения, и, в-третьих, уже особенно не нужно стараться, чтобы зарекомендовать себя в лучшем свете. Артемьева иногда думала, что, если бы у них с Вовой были дети, то все сложилось бы совершенно иначе, но не факт. Вокруг Инги было множество примеров полноценных семей с прекрасными детьми, но ситуация в таких браках ненамного отличалась от ее.

Инга доела содержимое тарелки и встала из-за стола. Она пошла в сторону прачечной, где должна была закладывать в стиральную машину белье домработница.

– Анна Михайловна, уберите за нами грязную посуду, пожалуйста. Я сегодня уезжаю в три часа дня. Буду через дня два. Следите, чтобы Володя был сыт и опрятно одет. Я вам доверяю его на это время, – Артемьева улыбнулась.

– Хорошо, Ингуля, – ответила ей ухоженная и приятная на лицо женщина шестидесяти четырех лет. Инга строго-настрого запретила домработнице обращаться к себе по имени и отчеству. Ей казалось, что это будет чересчур солидно. Хозяйке хотелось, чтобы между ней и обслуживающим персоналом было больше дружбы и взаимного уважения, чем холодного формального общения.

Артемьевой безумно нравилось то, что Анна Михайловна никогда не задавала лишних вопросов и ни во что не вмешивалась. После завершения всех своих дел по хозяйству она отправлялась в свою маленькую, уютную комнатку в другой части поместья. Там она слушала музыку, вязала, вышивала крестиком, читала и даже занималась гимнастикой. Однажды Инга обнаружила свою шестидесятичетырехлетнюю домработницу крутящей железный обруч.

Застигнутая врасплох старушка, смеясь, объяснила хозяйке:

– Каждый день женщина должна крутить обруч не менее двадцати минут, чтобы ее талия приняла вид стройной осинки. Если захотите, Ингуля, можете брать его у меня. Будем крутить на пару.

Артемьева была приятно удивлена и даже восхищена тем, что овдовевшая в тридцать два года женщина, самостоятельно вырастившая и прекрасно воспитавшая троих детей, беспокоится в свои шестьдесят четыре года о том, как выглядит ее талия.

– Попрощайтесь за меня с Вовой, – попросила Инга Анну Михайловну, набрасывая небольшую дорожную сумочку на плечо. – Машина уже у входа. Не хочу заставлять водителя ждать.

– Непременно, дорогая. Езжайте с Богом! – ответила домработница, провожая хозяйку до двери. – Я присмотрю за Владимиром Витальевичем, не волнуйтесь! Хозяин будет вкусно накормлен и опрятно одет.

– Я не сомневаюсь в вас, Анна Михайловна.

Инга спустилась к машине. Водитель открыл ей заднюю дверцу. Артемьева разместилась на заднем сиденье автомобиля. Ей хотелось поскорее покинуть поместье и не видеться с мужем хотя бы в ближайшие два дня. Она предполагала, что и у Володи сейчас такое же желание.

Машина тронулась с места. Когда поместье осталось позади, Инга легко вздохнула. Ее конечности наливались приятными ощущениями, связанными с предстоящими впечатлениями от прогулок по историческим местам Флоренции. Она старалась отпустить все негативные мысли, которые могли бы омрачить ее хорошее настроение. У нее почти получилось. Но недоверчивое, не раз обманутое сердце иногда начинало биться чаще обычного. Каждая пульсация сердечной мышцы приносила Инге едва уловимую боль. Она надеялась, что Флоренция излечит ее от тоски и сердечных мук, связанных с разочарованиями в ее семейной жизни.

Прекрасные тосканские пейзажи заглядывали в окно автомобиля, в котором ехала Инга. Они как бы говорили с женщиной на немом, только ей понятном языке: «Не грусти, Инга! Посмотри на эту жизнь, на солнце и небо! Взгляни на нас! Если бы ты только знала, сколько мы повидали за сотни лет своего существования! Скольких плачущих женщин и обманутых мужчин! Ты не первый и не последний человек, страдающий на этой грешной земле. Улыбнись! Жизнь преподнесет тебе еще приятный сюрприз, вот увидишь! Ты сама не ожидаешь того счастья, которое ждет тебя впереди! Но готова ли ты к нему? Сможет ли твое сердце выдержать столько радости и любви?» «Да! Я готова! Я смогу!» – немым криком отвечала Инга тосканским пейзажам. Но они не верили ей и смотрели недоверчиво.

Во Флоренции, возле деревянных дверей скромного и неприметного отеля, утопающего в плюще, Инга сказала своему водителю, что сама позвонит ему и сообщит, когда вернуться за ней. Он пожелал Артемьевой хорошего отдыха, попрощался и двинулся обратно в Сиену. Женщина прошла на ресепшен гостиницы и на английском языке попросила одноместный номер. Пожилой, широко улыбающийся итальянец взял оплату и протянул ей ключ. Инга улыбнулась в ответ и сказала ему единственное слово, которое знала по-итальянски, «grazie».

В номере оказались вполне приличная широкая кровать с белоснежным покрывалом, высокие тумбочки по обе стороны ложа, круглый торшер и маленький телевизор с пультом. Артемьева скинула сумку на покрывало и прилегла рядом с ней, свернувшись калачиком. Обстановка была скромной, но Инга почувствовала себя так спокойно и расслабленно здесь, что не заметила, как погрузилась в дрему, переросшую в крепкий и глубокий сон до самого утра.

Инга Артемьева потянулась на кровати и сладко зевнула. В ближайшие минут сорок ей предстояло принять душ, позавтракать и отправиться в путешествие по великой Флоренции, восстановленной после наводнения 1966 года неимоверными усилиями флорентинцев.

Чтобы собраться и выйти за пределы отеля, ей понадобилось чуть больше времени, чем она рассчитывала, а именно пятьдесят пять минут. В номере Инга наткнулась на что-то вроде бонуса – карту Флоренции, к счастью, на английском языке. Находка обрадовала ее: маленькая приятная неожиданность. Изучение карты задержало женщину в отеле.

Инга решила прогуляться. Она неторопливо пошла по тротуару вдоль неширокой дороги, по которой нечасто и аккуратно проезжали автомобили с красивыми и ухоженными итальянцами. В руках у нее был блокнот, где с утра она набросала свой туристический маршрут. Инга взглянула на свою писанину, и вместо того, чтобы уточнить начало своего маршрута, еще больше запуталась в том, с чего лучше начать. «Галерея Академия, Церковь Святого Креста, Виллади-Кастелло, Галерея Уффици, а может Базилика Святого Марка? Или Дворец Питти? Сады Боболи? – перечитывала Инга записи в блокноте. – Столько всего! Я не обойду все за два-три дня. Хотя многие достопримечательности находятся всего лишь в нескольких сотнях метрах друг от друга».

Инга подумала и решила, что сегодня она посетит Дворец Питти. Пешком туда было не дойти, поэтому она поймала такси, за рулем которого сидел итальянец, ни слова не понимающий по-английски. Через несколько минут, полностью отчаявшись донести свою нужду до таксиста-флорентинца, она произнесла «Palazzo Pitti». Итальянец-водитель всплеснул руками и крикнул: «Ti capisco, signora! Sali in macchina. Ti portero a Palazzo Pitti!» («Я понимаю вас, сеньора! Садитесь в машину. Я довезу вас к Палаццо Питти!»).

Вскоре Артемьева стояла перед самым большим из ныне существующих флорентийских палаццо. Это огромное здание в самом своем начале служило резиденцией сначала великим герцогам Медичи, затем династии лотарингских герцогов и, наконец, итальянской королевской фамилии. Здесь размещены Палатинская галерея, Галерея современного искусства, Серебряный музей, Музей фарфора, Музей карет и Галерея костюма.

Дворец Питти, в котором находятся эти музеи, был построен в XV веке по проекту известного архитектора Филиппо Брунеллески для Луки Питти, но он не был завершен на момент его смерти в 1472 году. Два архитектора дали зданию его нынешний фасад, и только два боковых павильона были построены в эпоху семьи Лотарингии и завершены в первой половине XIX века. Большая часть внутреннего убранства дворца была также выполнена в XVII – начале XVIII века художниками Джованни да Сан Джованни, Себастьяно Риччи и Пьетро да Кортона.

Инга решила начать осмотр палаццо Питти с первого этажа, где расположились Галерея Палатина и Серебряный музей. Галерея оформлена в стиле барокко и украшена богатейшими фресками и позолоченной лепкой. Шедевры Рафаэля, Тициана, Караваджо и других мастеров украшают стены и постаменты музея. Часы, проведенные среди произведений великих итальянских художников, наполнили Ингу неведомой силой – от соприкосновения с возвышенными, прекрасными дарами прошлого.

Из Галереи Инга направилась в Серебряный музей, первоначально это крыло дворца служило Герцогству летней резиденцией. В залах, украшенных фресками XVII века, Инга увидела необыкновенные творения из слоновой кости, драгоценных камушков, хрусталя и серебра. Вдоволь насладившись чудесной коллекцией, Инга двинулась дальше – она поднялась на второй этаж Дворца Питти, в Галерею современного искусства. Эта галерея была основана в 1860 году и вобрала в себя большую группу работ, привезенных из Академии изящных искусств того времени.

Следующий музей Дворца Питти, куда направилась русская сеньора, была Галерея костюмов, размещенная в небольшом неоклассическом здании с выходом в сад Боболи. Она охватывает период с XVI века до настоящего времени и представляет коллекцию исторической одежды и аксессуаров, которые ранее находились в хранилищах дворца.

В Галерее костюмов выставлено около 6000 предметов одежды – как исторических, так и современных моделей, отражающих развитие итальянской моды. Здесь Инга увидела одежды великого герцога Козимо Медичи, Элеоноры Толедо и ее сына, настоящие раритеты в коллекции музея.

Самоотверженная исследовательница изрядно устала от хождения по восхитительным комнатам палаццо, но держалась из последних сил и сдаваться не собиралась. Она направилась к Музею фарфора, который находился в особняке, расположившемся на вершине холма с видом на сады Боболи. В его собрании – в основном фарфоровая посуда, которая принадлежала королевским семьям, правившим в Тоскане.

В Музее карет, в средней части Дворца, Инга увидела удивительную коллекцию изысканных старинных повозок, которые использовались при дворах Лорен и Савой, правивших в XVIII и XIX веках соответственно.

Необыкновенные экипажи, отделанные кожей, бронзой, золотом, сложной витиеватой резьбой по дереву, живописью, разнообразные типы сбруи и упряжек. Самый старинный экземпляр среди экспонатов – двухместная карета-купе, которую использовали городские извозчики.

Большим поклонником карет был Фердинанд III, великий герцог Тосканский, правящий в конце XVIII века. По возвращению из своей ссылки он приказал соорудить для себя шесть четырехколесных крытых экипажей, которые назывались берлинами. Три из них находились в палаццо Питти.

После осмотра захватывающего дух каретного богатства Дворца Инге незамедлительно захотелось оказаться на воздухе. Она вышла в волшебные сады Боболи – один из самых известных произведений садово-паркового искусства XVI века. В соответствии со вкусами того, времени парк разделяют длинные осевые тропки, широкие гравийные дорожки. Эти сады заложены по указанию Элеоноры Толедской, супруги великого герцог Козимо I.

Главная осевая дорожка, ведущая между кипарисами и каменными дубами к тыльному фасаду палаццо Питти, начинается внизу у амфитеатра и поднимается вверх на холм Боболи. В этом амфитеатре проходили самые первые оперные спектакли в мире. В центре амфитеатра находится древнеегипетский обелиск из Луксора, привезенный сюда с римской виллы Медичи.

За время своей продолжительной экскурсии по памятникам культуры и искусства Дворца Питти Инга порядком устала. И на вопрос – понравилось ли ей маленькое путешествие в прошлое Флоренции – она вряд ли смогла бы сейчас дать однозначный ответ. Единственным ее желанием в данную минуту было очутиться в ванной, заполненной теплой водой, с мягкой, воздушной пенкой.

На выходе из Дворца Инга купила небольшую брошюру на английском языке, по заголовку она определила, что с ее страниц она узнает важную и достоверную информацию о роде Медичи.

Утомленная экскурсией, женщина выбралась на улицу, где поймала первое такси, и, упав без сил на заднее сиденье, по слогам повторила водителю адрес и название отеля, в котором остановилась.

Молодой итальянец за рулем поприветствовал сеньору красивой белозубой улыбкой и тронулся с места. Инга ожидала, что приятный мужчина заговорит с ней хотя бы на ломаном английском, но этого не случилось: флорентийский красавец молчал.

Усталая Инга уткнулась в купленную только что брошюру, чтобы скрыть свою усталость не только от миловидного и неразговорчивого водителя, но и от себя самой.

Она смотрела на английские буквы в брошюре, пытаясь связать их в слова, но у нее ничего не выходило. Она владела английским в совершенстве: в студенческие годы даже занималась синхронным переводом на международных конференциях, но сейчас безупречные знания покинули ее. Внимание русской туристки привлек портрет, на котором была изображена красивая, белокожая женщина с замысловатой прической, украшенной крупными жемчужинами и серебряными гребешками. Под изображением была надпись – имя красавицы, которая сыграла немаловажную роль в мировой истории, в частности итальянской. «Екатерина Медичи» – произнесла про себя Инга и потерла неожиданно запульсировавшие виски. Инга всматривалась в изображение этой прекрасной женщины, пыталась заглянуть в ее глубокие и грустные миндалевидные глаза, надеясь на то, что одна из представительниц великого рода Медичи расскажет ей, Инге, через глянцевую бумагу, сквозь толщу времен, о своей сложной и интересной судьбе, о сильной и несчастной женской любви. Но картинка молчала так же, как и симпатичный водитель… Сегодня с Ингой никто не хотел разговаривать, и эта несправедливость ее обижала. А еще она страшно проголодалась, и это тоже не добавляло бодрости.

Артемьева спрятала брошюру в сумку и прислонилась головой к мягкой спинке сиденья. Вскоре водитель жестами вперемешку с итальянскими словами сообщил ей, что они приехали по назначенному адресу. Женщина расплатилась и неторопливо вышла из авто. Она как привидение прошла мимо очередного улыбчивого итальянца на ресепшене и поднялась по скрипящей лестнице к себе в номер. А Екатерина Медичи внезапно решилась заговорить с незнакомой русской сеньорой и стала нашептывать ей из глубины небольшой сумочки: «Прочитай обо мне! Я хочу поделиться с тобой своими печалями! Мне так одиноко! Я думаю, что ты поймешь мою боль, как никто другой! Поддержи меня сквозь века, разделяющие нас, а я поддержу тебя! Прочитай обо мне!» Женщина с жемчугом в волосах смягчилась и была готова пооткровенничать с Ингой о своей нелегкой женской доле. Артемьева будто бы услышала ее: поужинав на скорую руку в отеле и выпив стандартную чашку ароматного капучино с корицей, она бросилась изучать брошюру, которая приоткрыла русской сеньоре настоящую флорентийскую историю.

Основателем клана Медичи, одним из первых вошедшим в историю Флоренции, явился Аверардо Медичи, ставший в 1314 году гонфалоньером этого города. Само слово «гонфалоньер» означало в старину «руководитель военных отрядов». Позднее это звание давалось также главе правительства. Им и был Аверардо, принадлежавший к числу самых богатых городских купцов.

Ходили упорные слухи, что основу сказочного богатства Медичи составили сокровища знаменитого Папы Римского Иоанна XXIII, известного как «пират Бальтазар Косса».

«Пиратское» прошлое, по всей видимости, наложило свой отпечаток и на всю историю рода Медичи, которая изобилует заговорами, убийствами и зверствами.

Еще до Козимо I делами рода заправлял Алессандро Медичи. В 1437 году он был убит своим родственником и приятелем по разгулу Лоренцино Медичи, а последнего с помощью наемного убийцы убрал уже Козимо. Он же в припадке бешенства заколол своего сына Гарция. Другой сын Козимо – Пьетро – умертвил кинжалом жену Элеонору, а дочь Пьетро – Изабелла – была задушена мужем Паоло Орсини. Наследник Козимо Франческо I велел убить мужа своей любовницы Бьянки Капелло. Другой сын Козимо – Лоренцо, прозванный Великолепным, с именем которого связан расцвет флорентийской культуры XV века, собиравший в своем саду знаменитую Платоновскую академию, давшую миру великие имена поэтов, художников, мыслителей, Лоренцо – «чистейшее воплощение Ренессанса»… Так вот этот Лоренцо вешал, убивал, отбирал приданое у девушек, жестоко разграбил город Вольтерру и был известен не только как поэт, но и как искусный интриган, умело пользовавшийся ядом и кинжалом.

Первым из «варварских» королей, венчавшихся императорской короной, был Карл Великий. Последним императором, на голову которого была возложена железная корона, был Наполеон Бонапарт. Он заставил отречься от своего сана последнего из императоров Священной Римской империи – Франца II. Это произошло в 1805 году, спустя тысячелетие после коронации Карла Великого.

Инга перелистывала страницы брошюры, разглядывала картинки с таким неподдельным интересом, с каким ребенок просматривает красочные, захватывающие комиксы. Она была поглощена этой увлекательной историей настолько, что враз вспомнила английский язык и опыт синхронных переводов своей далекой молодости. Инга увлажнила языком указательный палец правой руки, дотронулась им до уголка листа и перевернула еще одну прочитанную страницу. И вот опять портрет этой привлекательной женщины с серебряными гребешками в шелковистых волосах предстал перед ней. Инга продолжила увлекательное чтение. Екатерина Медичи с большой охотой стала рассказывать русской сеньоре о своей королевской участи.

Я родилась 13 апреля 1519 года во Флоренции. Мне суждено было стать самым прославленным представителем рода Медичи. Я, дочь герцога Урбино Лоренцо II, Екатерина, которой суждено было выше всех в своей семье подняться по лестнице общественного успеха. Без малого тридцать лет я правила самой влиятельной в XVI веке страной в Европе. С моим именем связаны крупные события в истории, но на редкость мрачной и непростой оказалась моя личная женская судьба.

С самого рождения я осталась круглой сиротой, и семейство Медичи использовало меня в качестве заложницы в борьбе за власть во Флоренции. В девять лет я попала в монастырь, а осажденные в городе республиканцы предложили поставить меня на крепостной стене, по которой непрерывно палили из пушек. К счастью, вмешался мой дедушка Климент VII, на тот момент занимавший папский престол в Риме, и потребовал не трогать ни в чем не повинного ребенка. Однако потерпевшие поражение горожане напоследок отдали меня солдатам, чтобы те позабавились с наследницей великого рода. Не стоит даже говорить о том, каково было пережить подобное событие маленькой девочке. Последствия моей психической травмы взялся лечить все тот же дедушка. Вероятно, это было самое счастливое и беззаботное время для меня. Наконец-то я получила настоящий дом, жила спокойно, меня опекали и даже по-своему любили. Хотя на самом деле для деда я представляла собой крупную козырную карту в политической игре. И мне стало это ясно довольно рано. Уже тогда я понимала, что мне уготована особая судьба. В возрасте четырнадцати лет меня выдали замуж за Генриха де Валуа, второго по счету сына Франциска I, короля Франции, для которого этот союз был выгоден, благодаря поддержке Папы Римского. Мое приданое составило 130 000 дукатов и обширные владения, включавшие Ливорно, Парму и Пизу. Наша свадьба с Генрихом состоялась в Марселе 28 октября 1533 года.

Мне так хотелось произвести впечатление на изысканный французский двор, что я даже прибегла к помощи одного из самых прославленных флорентийских мастеров, изготовивших специально для меня туфельки на высоком каблуке. Надо признать, что мое представление французскому двору было блистательным – своей цели я добилась.

Такого собрания представителей высшего духовенства Европа не видела, пожалуй, со времен средневековых соборов: на церемонии присутствовал сам Папа Климент VII в сопровождении своих многочисленных кардиналов. За торжеством последовали тридцать четыре дня непрерывных пиршеств и балов. Однако вскоре праздничные фанфары отгремели, и я осталась один на один со своей новой ролью.

Французский двор всегда славился своей изысканностью, благородством манер и блестяще образованными и утонченными дамами. Под влиянием возродившегося интереса к древности придворные Франциска I изъяснялись между собой на латыни и греческом, читали поэмы Ронсара и восхищались скульптурными изваяниями итальянских мастеров. В купеческой же Флоренции, в противовес Франции, отцы семейств не были озабочены тем, чтобы дать своим женам и дочерям столь разностороннее образование, вследствие чего в первые годы жизни при французском дворе я чувствовала себя невеждой, не умевшей изящно строить фразы и допускавшей ошибки в письмах. Я ощущала свою изолированность и жестоко страдала от одиночества и неприязни, которую по отношению ко мне демонстрировали французы. Единственным другом, которого я обрела во Франции, стал мой свекор. В 1536 году умер французский наследник. Согласно официальной версии, смерть наступила от простуды, которую дофин подхватил, искупавшись в ледяной воде после игры в мяч. По другой же, наследный принц был отравлен мной, Екатериной Медичи, возжелавшей восшествия на престол своего супруга. К счастью, эти слухи никак не повлияли на теплые отношения между Франциском I и мной, но как бы то ни было, с тех пор за мной прочно закрепилась слава отравительницы. Под давлением моего мужа, желавшего закрепить свое положение рождением наследника, я, до тех пор не принесшая ему потомства, долго и тщетно лечилась у всевозможных магов и целителей с одной-единственной целью – забеременеть. В это непростое для нашего брака время в жизни моего Генриха появилась женщина, которую многие в течение нескольких последующих лет считали истинной правительницей Франции. Я говорю тебе, Инга, о Диане де Пуатье, фаворитке моего законного мужа, которая была на двадцать лет старше него. Генрих высоко ценил мудрость и дальновидность Дианы и внимательно прислушивался к ее советам перед принятием важных политических решений. Я же оставалась незамеченной. У меня не было другого выхода, кроме как смириться со своим унижением.

Долгое время наши отношения с Генрихом представляли довольно-таки странный любовный треугольник: Диана изредка подталкивала Генриха к моему ложу, а я, принимая его, мучилась от ревности и собственного бессилия что-либо изменить.

Сравнение с прелестной Дианой было явно не в мою пользу. Я никогда не была красавицей, а с возрастом порядком располнела и все более походила на своего дядю. Последнее, разумеется, никак не могло быть комплиментом. Особенно отталкивающей чертой был мой чрезмерно высокий лоб. Злые языки утверждали, что между моими бровями и корнями волос вполне могло бы уместиться второе лицо. Это уродство было следствием необъяснимой придворными врачами потери волос, которое я тщательно скрывала, пользуясь париками.

Новость о том, что я забеременела, стала для всех полной неожиданностью. Чудодейственное исцеление было приписано Нострадамусу, медику и астрологу, вошедшему в тесный круг моих доверенных лиц. Мой первенец, названный в честь деда Франциском, родился в 1543 году.

В 1549 году скончался Франциск I. На престол взошел мой муж, Генрих II, а я была провозглашена королевой Франции. Свое положение я год за годом подкрепляла рождением еще нескольких наследников.

Спустя десять лет, в 1559 году, Генрих погиб в результате травмы, полученной на турнире. Во всей Франции, пожалуй, не было человека, столь безутешно оплакивавшего смерть короля, как красавица Диана, моя заклятая соперница.

Теперь мне представилась возможность дать волю накопившемуся гневу и поквитаться с нею. Я потребовала, чтобы де Пуатье вернула мне драгоценности, принадлежащие короне, а также покинула свое жилище – замок Шанонсо.

С восшествием на престол моего сына, болезненного и слабого 15-летнего Франциска II, я сделалась регентшей и фактической правительницей государства.

Придворные недолюбливали меня и не приняли как свою государыню, враги называли «черной королевой», имея в виду неизменные траурные одежды, в которые я облачилась после смерти супруга и не снимала до конца своих дней. За мной на долгие века закрепилась слава отравительницы и коварной, мстительной интриганки, беспощадно расправлявшейся со своими врагами. С моим именем связано одно из самых кровавых событий истории Франции – Варфоломеевская ночь. Согласно приблизительным подсчетам, в ту ночь в Париже было убито порядка 3000 гугенотов.

Волна насилия, зародившаяся в столице, захлестнула и окраины. По всей Франции было убито еще 8000 французских протестантов. Да, Инга, это случилось в моей стране. Я допустила гибель прекрасных людей, отцов и сыновей. Но так уж случилось. И королева не обязана ни перед кем отчитываться.

А тебе известно, что я была большой любительницей искусства и меценаткой? Именно мне принадлежала идея строительства нового крыла Лувра и замка Тюильри. Моя библиотека насчитывала сотни любопытнейших книг и редких древних рукописей. Именно благодаря мне французский двор открыл для себя изыски итальянской кухни, в числе которых были артишоки, брокколи и несколько разновидностей спагетти. С моей легкой руки французы полюбили балет, а дамы стали носить корсеты и нижнее белье. Я была страстной любительницей верховой езды и стала первой женщиной, вопреки протестам со стороны церкви, надевшей панталоны. Вне зависимости от методов, использовавшихся мною в борьбе с противниками, я была, прежде всего, другом, опорой и поддержкой троим своим сыновьям, взошедшим на французский престол: Франциску II, Карлу IX и Генриху III. Я могу сказать тебе, Инга, что моя жизнь удалась. Да, я была глубоко несчастлива в личной жизни, и мне ничто не падало в руки с неба, но я старалась сделать все, чтобы сделать Францию процветающей страной, и родную Италию я не забывала до конца своих дней. Надеюсь, что у меня получилось стать хорошей королевой, матерью и женой. Я скончалась в возрасте семидесяти лет в замке де Блуа, и была похоронена рядом со своим мужем, Генрихом II, в аббатстве Сен Дени. Мне посчастливилось умереть в неведении: я так никогда и не узнала о том, что последний из моих десяти отпрысков, Генрих III, был убит вскоре после моей смерти, а все то, за что я многие годы боролась, кануло в лету. Династия де Валуа прекратила свое существование.

Инга дочитала, взглянула на портрет Екатерины Медичи еще раз и отложила брошюру на тумбочку рядом с кроватью. Она никогда ранее не интересовалась историей в такой мере, как сейчас. Ингу необыкновенно увлекла жизнь этой хрупкой женщины, на плечи которой было возложено немало важных решений, одним из них было сохранение несчастливого брака во имя любви к стране и власти. Русская сеньора задумалась, стоит ли сохранять семью ради иллюзии внешнего благополучия, нужно ли избегать развода в случае, когда это единственно правильное решение.

Артемьева развалилась на широкой кровати в удобной, но очень некрасивой позе. Она накручивала прядку волос на палец мягкими, круговыми движениями и мурлыкала себе под нос какую-то грустную мелодию. Ее размышления отвлек звонок мобильного телефона. Женщина взглянула на экран: высветилось имя мужа. «Володя звонит. Что хочет?» Инга хотела было ответить, но потом передумала. У нее не было желания сейчас разговаривать с кем-либо, тем более с Вовой. Она спрятала вибрирующий и звучащий сотовый аппарат под подушку и повернулась на левый бок. «В этой женщине определенно что-то было! – думала она про себя о Екатерине Медичи. – Вынести измены мужа так безропотно и достойно! Поразительно! Одно дело знать, что где-то на стороне у мужчины случаются связи, которые имеют свойство со временем изживать себя, а другое – контактировать с неизменной любовницей супруга на протяжении двух десятков лет. Эта Диана была тот еще фрукт! Лезла в жизнь страны, не являясь законной королевой! Но после смерти Генриха Екатерина все же расправилась с ней! Я представляю, как долго Медичи ждала этого момента. А чего все-таки хотел Володя?»

Мысли Инги о Екатерине Медичи плавно перешли в мысли об Артемьеве. Она достала телефон из-под подушки и вывела пропущенный номер на экран. Женщина нажала на кнопку вызова и, вслушиваясь в монотонные гудки, стала ожидать голоса супруга из необъятной сети сотовой связи, в которую впутались и в которой погрязли практически все существа, называемые людьми. Посредством мобильников они признавались в любви, ссорились, скучали друг по другу, сообщали о прискорбных и счастливых событиях, а иногда механически обменивались простыми, ничего не значащими словами, соблюдая никому не нужные формальности. Последнее относилось к этому телефонному разговору, который обоюдно забылся супругами сразу же после отбойных гудков.

Следующее утро Артемьева решила начать с посещения настоящего итальянского ресторана. Она намеренно проспала завтрак в отеле: подольше понежилась в своей широкой постели под прогретым ее телом тонким стеганым одеялом. Покинула Инга постель часиков в десять. Полчаса женщина провела под приятным, теплым, напористым душем, затем подсушила волосы феном, нанесла, стоя перед зеркалом, на лицо тональный крем цвета беж, по незначительно выступающим скулам провела кисточкой для румян с золотисто-персиковой пыльцой, подкрасила редкие ресницы коричневой тушью, а на губы наложила нейтральный, переливающийся на свету жидкий блеск. Инга надела легкую клетчатую рубашку и джинсы, удачно подчеркивающие низ ее стройной фигуры.

Инга вышла из отеля на солнечную улицу в одиннадцать часов и направилась куда глаза глядят. Она шагала не торопясь: ей некуда было торопиться. Артемьева шла, разглядывая красочных и совершенно разных прохожих, которые шли ей навстречу или обгоняли, как будто демонстрируя русской сеньоре свои курчавые затылки или небрежно собранные густые хвостики. «Зайду в первый попавшийся мне на глаза ресторанчик, – подумала женщина в клетчатой рубашке и светло-голубых джинсах, оглядываясь по сторонам. Но кроме магазинов с поразительно красивыми витринами и лавок итальянских вин и специй вокруг ничего не было. Вскоре Инга оказалась перед выбором: идти прямо или завернуть за угол. И сейчас же она увидела сразу два ресторанчика: один находился через дорогу, а другой – за углом, в маленьком, уютном тупике. Она сделала шаг влево и буквально через десять метров провалилась в волшебный, удивительный мир, сотканный из красивых дизайнерских штучек и гастрономических чудес. Женщина вошла в открытую дверь и обомлела.

Ручная роспись потолков, панно из драгоценных видов мрамора, оникс, состаренное серебро и золото, фантазийные люстры, ковка, черное стекло и зеркала – все эти приемы создавали невероятное по силе воздействие на русскую сеньору. Она стояла как вкопанная в дверях и с открытым ртом разглядывала все вокруг. Пробегающие мимо улыбающиеся официанты не смущали ее. Когда Инга пришла в себя, ей стало немножечко стыдно: Артемьева видела немало ресторанов за свою жизнь, а сейчас повела себя так, как будто только что приехала из глухой деревушки и впервые увидела людей, с аппетитом поглощающих стейки и выпивающих всевозможные коктейли. Женщина не могла понять, что же все-таки произвело на нее такое сильное и приятное впечатление: обычный тосканский стиль, близкий и дорогой московской публике, и ничего более. Большие зонтики, маркизы на окнах, парусиновый потолок, яркие цветы в горшках, множество светильников, легкие плетеные кресла… Но как же по-итальянски колоритно была создана композиция из цветочных горшков, небольших зеркал, жующих посетителей и неугомонно бегающих с подносами официантов!

Артемьева села за единственный свободный столик. Ее никто не замечал. Она несколько раз пыталась дозваться официантов жестами, но к ней никто не подходил. Русской сеньоре показалось это крайне оскорбительным, и она даже расстроилась. Несмотря на то, что все столики довольно большого зала были заняты, в ресторане не было шума: слышались постукивания вилок и ложек о тарелки, периодический смех, обрывки итальянской речи и спокойная, расслабляющая фоновая музыка. «Странно, – подумала Инга, – итальянцы – эмоциональный народ. Почему они не шумят?»

Ее размышления прервал телефонный звонок. Она ответила:

– Хорошо, я просмотрю, но не сейчас. На днях. Это ведь не срочно? Хорошо. У меня нет под рукой компьютера. Настюша, подожди, я доберусь до поместья и сообщу тебе свое мнение. Я не сомневаюсь в том, что ты все сделала прекрасно! Нет, дорогая, я не дома. Я во Флоренции. Вот зашла в какое-то место перекусить, а меня в упор никто не видит и не хочет накормить!

Инга засмеялась. Ей стало необыкновенно весело и хорошо. Просто так. Она была рада услышать Настю, свою коллегу и хорошую знакомую. Не подругу, а именно знакомую: Артемьева слабо верила в женскую дружбу.

– Хорошо, сделаю, дорогая. Пока, – русская сеньора попрощалась со звонившей и спрятала телефон в сумку, которую по привычке повесила на спинку интересно плетеного стула, а не положила рядом на сиденье. Когда она повернулась лицом к залу, то увидела перед собой мужчину в полосатой футболке с крошечными темно-синими пуговицами и белых широких штанах. Он протягивал ей тонкую книжку средних размеров, похожую на меню.

– Доброе утро! Рад приветствовать соотечественника в нашем скромном местечке, – бодро произнес незнакомец, широко улыбаясь.

– Прекрасно! Вы говорите по-русски? Как я рада! Вы официант? – воодушевилась Инга тем, что на нее все же обратили внимание в этом заведении.

– Да, – ответил молодой человек.

– Вы одеты просто как-то иначе, чем другие ваши работники, – заметила Артемьева.

– Не успел переодеться, – снова улыбнулся официант.

– Хорошо. Я хочу позавтракать, – призналась Инга. – Очень проголодалась. Как вас зовут?

– Роман, – представился русский молодой человек.

Она отложила меню:

– Знаете, Роман, я хочу что-нибудь вкусненькое и быстрое. Что вы посоветуете? Мне не очень хочется копаться в вашей книжке.

– Вы пробовали фриттату? – спросил официант в полосатой футболке.

– Нет, а что это?

– Это итальянский омлет. Его готовят с начинками из мяса, сыра, колбас, овощей. Очень вкусно и быстро. Попробуйте, – посоветовал Роман.

– Давайте, – согласилась Инга.

– Хотите, я приготовлю вам фриттату с телятиной, красным перцем и шпинатом? – предложил молодой человек.

– Как приготовите? Вы же официант. Или нет? – удивилась Артемьева.

– Иногда я еще и повар. При определенных обстоятельствах, – смутился Роман. – Пить хотите что-нибудь?

– Да. Мартини. И три оливки, пожалуйста, – попросила Инга. – Какой вы странный!

– Вы не пожалеете, – с этими словами официант испарился.

В течение двух минут мартини Бьянко и тремя оливками добрались до столика русской сеньоры. Но принес напиток другой официант в специальной форме: цветастой рубашечке и кремовой жилетке с маленькими кармашками.

Роман прошел на кухню, помыл руки, надел на голову рабочую бандану, чтобы волос не попал в приготовляемую пищу, натянул через голову фартук, не желая испачкать одежду, и приступил к готовке. Работники кухни не были удивлены: хозяин частенько выполнял их работу с большим удовольствием, особенно в тех случаях, когда в ресторан приходили его соотечественники.

Официант-повар виртуозно поставил сковороду на горячую печь и достал все необходимые продукты из холодильника. Он нарезал соломкой лук-шалот, красный перец, вареную телятину, которую повара отварили утром для кростини.

На среднем огне Роман в оливковом масле жарил лук-шалот и красный перец до тех пор, пока перец не стал мягким. Следом отправил на сковородку отварную телятину. Нашинкованный шпинат повар добавил в последнюю очередь. Сразу же приступил к взбиванию в однородную массу трех яиц с небольшой щепоткой соли и двумя столовыми ложками сметаны. Полученную смесь он вылил в сковороду – к телятине, накрыл крышкой и на медленном огне оставил жарить до полной готовности. Готовую фриттату он выложил на тарелку и присыпал смесью перцев и тертого сыра пармезана. Полученное блюдо Роман украсил веточкой кудрявой петрушки и, сняв поварское обмундирование, направился с тарелкой в гостевой зал, к русской посетительнице.

Инга почти допила свою порцию мартини Бьянко. Роман поставил перед ней тарелку с итальянским омлетом и пожелал приятного аппетита.

– А можно хлеба? – попросила Артемьева.

– Вам не нужен хлеб. Вы забьете им вкус блюда. Омлет получился очень сытным. Вот увидите – вы не сможете все съесть без остатка. А вообще, итальянские блюда старайтесь есть без мучных дополнений. Еще мартини?

– Нет, спасибо. Попробую вашу фриттату, – женщина улыбнулась Роману и принялась за еду.

Он исчез так же внезапно, как и появился. Инга наслаждалась самыми обыкновенными взбитыми яйцами с телятиной, зеленью и болгарским перцем, поджаренными на оливковом масле, как каким-то изысканным деликатесом. Когда с омлетом было покончено, она доела последнюю оливку с зубочистки, допила остаток вермута и выплюнула косточку в пустой бокал для мартини. Ингу удивило то, что все три оливки оказались с косточками: в Москве закуска к мартини всегда подавалась без них.

Инга попыталась жестом привлечь хоть какого-нибудь официанта, но попытки опять не увенчались успехом. Молодые мужчины в специальной форме, кружа, перемещались от столика к столику, меняли пепельницы и салфетницы, убирали грязную посуду и бесконечно улыбались.

Положение Артемьевой снова спас Роман, который будто вырос из-под земли.

– Я могу забрать вашу тарелку? – вежливо поинтересовался он.

– Да. Спасибо. Превосходный омлет. Можно принести мне счет? – улыбнулась русская сеньора.

– Нельзя, – с серьезным лицом сказал чудо-повар-официант.

– Почему? – Инга взглянула на него удивленно.

– Заведение угощает вас и ждет сегодня вечером на ужин. Мы надеемся увидеть снова русскую сеньору у нас в гостях, – смущенно произнес Роман, теребя пуговку у себя на футболке.

– Роман, послушайте, принесите мне, пожалуйста, счет, – настаивала Артемьева. Ей было страшно неудобно от ситуации, в которую она неожиданно для себя попала.

– Не принесу, – не уступал ей мужчина. – Правда, не стоит беспокоиться. Вы не принесли ресторану абсолютно никакого ущерба. Позвольте заведению отказать вам в счете.

– Какой вы невыносимый! Но я могу хотя бы оставить вам на чай? – робко поинтересовалась Инга.

– Это тоже будет излишним, – вежливо уклонился русский.

– Позовите мне владельца вашего ресторана. Я просто хотела бы его поблагодарить, если он не очень занят, – попросила Артемьева.

– Он перед вами. Благодарите, – улыбнулся Роман.

– Ах вот оно что! Сколько в вас всего намешано, прямо как в этой фруттате. Вы и повар, и официант, и шеф, – захохотала женщина.

– Фриттата. Омлет называется «фриттата». Да, приходится иногда начинать все сначала, с конца, увы, не начинается в нашей жизни ничего, – поправил ее хозяин.

– Извините. Конечно, я понимаю. Благодарю вас за чудесный завтрак. Я к вам зайду, но только в том случае, если в следующий мой визит вы все-таки принесете мой счет, – щеки Инги покрылись легким румянцем.

– Не могу вам этого обещать. Но ждать вас обязуюсь. Приходите, пожалуйста, еще хотя бы раз. Я удивлю вас еще больше. Итальянская кухня бесподобна, в чем вы сможете убедиться. Если захотите, я научу вас готовить настоящую итальянскую пасту, равиоли и лазанью и много чего другого. Инга, приходите сегодня вечером или в любой другой день, в любое время, когда пожелаете, – речь Романа стала сбивчивой, и чтобы не выдать свое непонятное волнение, он решил замолчать.

Артемьева встала из-за стола:

– Хорошо, я навещу вас еще раз сегодня вечером – часиков в девять.

– Непременно. За какой столик хотите присесть на свой ужин? Мы его забронируем.

– За любой, – Инга улыбнулась с некоторой долей кокетства: она была польщена вниманием Романа. – У вас прекрасное место, и абсолютно за любым столиком мне будет одинаково уютно.

– До девяти, – мужчина поцеловал Артемьевой руку.

– До девяти, – улыбнулась Инга и поторопилась от чрезмерного смущения оказаться за пределами заведения.

«Что это было? Со мной ли?» – русская сеньора выбралась на оживленную широкую улицу и взяла курс на отель, в котором остановилась. «Артемьева, ты кокетничала с ним. Ты позволила себе не оплатить свой счет. Ты даже не настаивала, а спокойно приняла этот щедрый дар. Какой приятный парень! Молодой. Моложе тебя лет на десять, не меньше.

Да еще и русский. Русский во Флоренции. Самое интересное, что он не турист. А вот это уже удивительно! Инга, ну ты даешь! Такое могло случиться только с тобой!» – мысли вились в голове женщины, одновременно смущая и радуя ее. Она слышала, как учащенно бьется сердце в груди, пытаясь вырваться наружу, к этому волшебному свету тосканского солнца и флорентийской радости. «До девяти вечера нужно успеть купить себе красивое платье, – думала Артемьева. – Пусть это будет всего лишь один вечер, который ровным счетом ничего не значит, но пусть он сбудется и произойдет. Инга, тебя только что пригласили на свидание. Первое свидание за долгие годы». Когда Володя приглашал свою супругу на вечер для двоих, на настоящее рандеву? Сто, а может, и тысячу лет назад.

Он часто устраивал какие-то благотворительные вечеринки или просто посиделки в кругу близких друзей и хороших знакомых. Но ей казалось, что вся эта публика собиралась лишь для того, чтобы не оставлять их друг с другом наедине. С каждым годом Артемьевы отдалялись от своего первоначального супружеского счастья, что ничуть не расстраивало Володю, но безумно огорчало Ингу.

«Неважно, – думала она про себя. – Теперь это неважно. Сегодня вечером у меня свидание. Я хочу новое платье. И туфли. Даже если это будет мое первое и последнее свидание – нестрашно! Зато у меня будут обновки, которые скрасят мое разочарование! Так где здесь магазин женской одежды и обуви? Где-то тут я видела, когда проходила мимо…»

Артемьева почти сразу встретила взглядом витрину, которую искала, как только вспомнила о ней. Она выпрямила спину и постаралась войти в магазин как можно более грациозно, чтобы произвести приятное впечатление на продавщиц и на саму себя.

Выбирая платье, Инга даже подумать не могла, как предстоящее свидание повлияет на ее жизнь, заставит пересмотреть многие вещи, изменит отношение к мужчинам, браку и макаронным изделиям. Женщина просто выбирала платье. Обычное платье для обычного свидания.

Ровно в девять часов вечера этого же дня Инга, как и обещала Роману, появилась в дверях его ресторана. Она выглядела просто прекрасно: новое платье сидело на фигуре стройной тридцатидевятилетней женщины самым лучшим образом. Итальянские модельеры всегда знали, что и как нужно носить женщине, чтобы скрывать маленькие недостатки и подчеркивать достоинства своего тела. Предпочтение в цветовой гамме у создателей коллекций было однозначным: черный всегда, везде и во всем. Но вещи более оптимистичных раскрасок также встречались на магазинных вешалках. На одну из таких вещей Инга и обратила внимание.

Она выбрала для себя простое по фасону трикотажное платье цвета фуксии. Оно имело округлый вырез у шеи и чуть прикрывало коленные чашечки. Единственным его дополнением был тонкий, также трикотажный ремешок, который Инга завязала изящным и неброским бантиком на левом бедре. Ступни русской сеньоры украшали бежевые босоножки с едва заметным каблучком, максимально обнажавшие плавные изгибы. В руках она держала крошечный кремовый клатч.

Роман ждал русскую сеньору. Он встретил желанную гостью у входа и сразу же провел ее в самый конец огромного зала, к уже сервированному столику.

– Вы составите мне компанию? – первое, о чем попросила Инга хозяина ресторана, не успев сесть на отодвинутый им стул. – Мне совсем не хочется ужинать одной.

– С большим удовольствием. Если вы, конечно, не будете против, – Роман был рад этому приглашению. Он надеялся на него еще утром. – Одну минуту, я только зарезервирую официанта для нашего столика. Нужно будет добавить столовые приборы для меня – и можно приносить холодную закуску. А еще нам предстоит выбрать вино. Или вы будете пить что-нибудь другое?

– Нет. Я хочу вино. Красное сухое. На ваш вкус.

– Хорошо, тогда я спущусь в погреб и принесу бутылки лучшего, на мой взгляд, вина. Я подскажу вам основные характеристики и преимущества, а выбор останется за вами. Не скучайте, я скоро буду, – с этими словами мужчина скрылся за плетеной ширмой.

Через несколько минут к столику подошел любезный официант. Он поприветствовал сеньору как-то так: «Добрый вечо-о-ор!» и поставил новые приборы для Романа напротив женщины. Артемьева улыбнулась мальчику. Ей была необыкновенна вся эта атмосфера, которая творилась вокруг нее. Она чувствовала, как непонятное и сладко щемящее в груди чувство радости от музыки, пепельницы, вилки и двух хорошо начищенных винных бокалов росло и расходилось волнами по телу.

Вскоре Роман вернулся. Он принес небольшую плетеную корзину с несколькими бутылками вина. Поставил ее на пол и взял первую бутылку в руки:

– Давайте мы с вами, Инга, посмотрим, что в этот вечер подойдет нам больше всего. Итак, сейчас я держу в руках брунелло ди Монтальчино. Ле Мачоке. Ризерва. Красное сухое, как вы и хотели. Алкоголя здесь 14 %, емкость бутылочки 0,75 литра, год урожая 2006-й. Сорт винограда «санджовезе гроссо». Перед тем как разлить это вино в бутылки, его два года выдерживали в специальных бочках. Цвет вина насыщенно-гранатовый с рубиновыми отблесками. У него невероятно интенсивный аромат с пряными нотками гвоздики и чистой ягодной составляющей ежевики. В объемном вкусе мягкие танины дубовой древесины объединились с более мощными танинами этого сорта винограда. Достойно противостоять танинам в послевкусии смогут мясные блюда. Рекомендуется к зрелым сырам, к жирным блюдам из дичи, перченому стейку, телячьей печени. Стейк нам предстоит отведать. Сыры тоже будут. Так что можете попробовать.

Он поставил бутылку с довольно привлекательной этикеткой перед своей соотечественницей, чтобы та могла при желании ознакомиться с ней, и взял из корзинки второй стеклянный сосуд с чудесным напитком:

– Так, что у нас здесь. Тоже довольно неплохое вино, должен заметить. Оно моложе предыдущего, поэтому легче в усвоении и менее терпкое. Это Россо ди Монтальчино. Ле Мачоке. Красное сухое. Алкоголь – 14 % от общего объема. Емкость та же. Год урожая 2010-й. Состав – «санджовезе гроссо брунелло». Блестящий красно-рубиновый цвет; яркий аромат с цветочными и фруктовыми тонами в обрамлении оттенков дубовой древесины и сладких специй; вкус сочный, фруктовый, с доминантой тонов ежевики; приятное вибрирующее послевкусие. Универсальное гастрономическое вино. Это значит, что оно удачно гармонирует с любыми продуктами от мяса до рыбы, от овощей до фруктов.

Вторую бутылку Роман также поставил перед Ингой и потянулся за следующей, но гостья остановила его:

– Давайте выпьем его. Оно универсально, как вы говорите. Не утруждайте себя больше, – Инга была смущена таким излишним вниманием к своей персоне.

– Но тут еще пять бутылок. Здесь есть вина вкуснее. Хотя, знаете, Инга, я поставлю эту корзинку тут недалеко в сторонке, и в том случае, если вам Россо ди Монтальчино не понравится, мы откроем другую бутылку. Договорились?

– Открывайте скорее. Я думаю, что не ошиблась в своем выборе, – женщина улыбнулась и смущенно дотронулась до своей щеки.

Из стоящего рядом со столиком шкафчика, удачно вписывающегося в дизайн, Роман достал нарзанник. Мужчина надел на бутылку тряпичную салфетку цвета бордо, сложенную в красивый бантик, и откупорил вино. Пробка была тугой и плотной. После ее извлечения из стеклянного горлышка бутылки, как волшебный джинн, освободился от заточения удивительный фруктово-ягодный аромат. Загадочный молодой человек встал из-за стола и разлил вино по бокалам: сначала Инге, потом себе.

В это время закрепленный за столиком официант выставлял на стол разные вкусности. Сначала он принес сырное ассорти, небольшую вазочку фруктов и ягод, свежие овощи, зелень, карпаччо из говядины и красного лосося.

– Сегодня я имел смелость сам составить меню вашего ужина. Но я надеюсь, что вы не пожалеете, что пришли, – Роман смущенно улыбнулся. Ему очень хотелось, чтобы гостья была всем довольна и у нее остались об этом ужине только приятные впечатления.

– Как много всего! Мы же не съедим все это! – удивилась Артемьева.

– Это и не требуется. Это всего лишь закуска. Впереди нас ждет первое, второе и десерт. Так что особенно не расслабляйтесь!

– Да вы что! Я не оправдаю возложенных на меня надежд, – Инга покраснела и закрыла лицо руками.

– Вам так кажется! Вы только попробуйте! Доедать вас никто не заставит. Пробуйте, наслаждайтесь каждым выпитым глотком вина и каждым блюдом так же, как вы наслаждаетесь каждым моментом своей жизни! Мы же в Италии.

Инга взглянула на сидящего напротив мужчину и задумалась: «Наслаждаться напитками и едой, как и жизнью! Интересный совет. А могу ли я наслаждаться жизнью? А глотком вина? Пусть Италия научит меня этому!» Она потянулась к бокалу и спросила:

– Каким будет наш первый тост?

Роман тоже взял бокал:

– Я предлагаю выпить за то, что сегодняшним солнечным утром вы решили позавтракать в нашем скромном ресторанчике, и за то, что вы приняли мое приглашение отужинать здесь же. Я хочу выпить за случайные случайности, которые приносят нам приятные эмоции! Предлагаю выпить исключительно за это и ни за что более!

Артемьева вслушивалась в слова красивого молодого человека. Она попыталась найти в этом тосте хоть какой-то намек на пошлость, который обычно проскальзывает в речах мужчины, но, как женщина ни старалась, ей это не удалось. Инге ничего не оставалось, как присоединиться к словам Романа и чокнуться бокалами.

Вино действительно было великолепным. Инга не стала рассказывать новому знакомому о ее совместном с мужем поместье, где выращивается и обрабатывается этот дивный сорт винограда, который затем трудами умелых виноделов превращается в чудесный солнечный напиток.

– Расскажите мне о себе. Мы толком даже не познакомились. Как вы попали в Италию? – обратилась Инга к Роману, когда их бокалы снова опустились на стол своими тонкими стеклянными ножками с круглым основанием.

– Это долгая история, – засмеялся хозяин ресторана.

– Вы куда-то торопитесь?

– Нисколько.

– Тогда я слушаю вас очень внимательно, – женщина улыбнулась. Молодой человек нравился Инге, и это обстоятельство доставляло ей большое удовольствие.

– Ну что ж! Тогда слушайте! Около десяти лет назад в возрасте девятнадцати лет некий молодой самонадеянный паренек по имени Роман и по фамилии Плотников из провинциального российского городка под названием Волгоград прилетел в Милан, – начал свое повествование загадочный русский сеньор. – В юности я неплохо танцевал, и мне посчастливилось попасть в танцевальную труппу к одному успешному итальянскому хореографу. Имени я не буду называть, оно мало известно за пределами танцевального мира.

– Вы танцовщик? Как Рудольф Нуриев?

– Ну что вы, Инга! Мне до уровня этого великого человека никогда не дорасти. Я не занимался балетом. Мы ставили танцы с элементами современных направлений.

– А сейчас вы танцуете?

– Редко. Раньше я танцами зарабатывал себе на жизнь, теперь у меня иной источник дохода. Искусство – это труд. Танцы требуют больших духовных и физических усилий. С возрастом я обленился и отъел себе животик, – Роман погладил себя по чуть заметной округлости под рубашкой. – Теперь это для меня скорее хобби, нежели работа.

– Как интересно, – Артемьева старалась незаметно более детально разглядеть сидящего напротив интересного мужчину. С каждой минутой общения он казался ей все привлекательнее.

Роман Плотников – двадцатидевятилетний молодой человек с ростом чуть более ста восьмидесяти сантиметров. Черты его лица мягкие, где-то даже женственные, только подбородок казался чуть тяжеловатым. Глубоко посаженные темно-зеленые глаза размером чуть ли не с грецкий орех, будто прожигали собеседника насквозь. Аккуратный и красивый нос привлек внимание Инги, и она задержала на нем свой взгляд. Затем внимание женщины привлекли небольшие, средней объемности губы. Черная крошечная родинка украшала массивный подбородок мужчины и придавала всему лицу необыкновенную привлекательность.

Хозяин ресторана продолжал рассказ о себе:

– Работа моя приносила мне большое удовольствие. Я считаю, что мне повезло в жизни: зарабатывать на жизнь делом, которое любишь, – подарок судьбы. Тем более, именно благодаря танцам я познакомился со своей женой, которая осчастливила меня рождением моей любимой дочери.

Артемьевой показалось, что от услышанных слов она со страшным грохотом провалилась сквозь стул на деревянный пол. Но это были лишь ощущения, в действительности Инга продолжала спокойно восседать на своем стуле с неизменным, почти замороженным лицом.

– Вы женаты? – постаралась без особого интереса спросить русская сеньора.

– Уже нет, – улыбнулся Плотников. – Мы прожили вместе четыре года. Знаете ли, когда на чужбине вы встречаете русского человека, то вам сразу хочется с ним дружить. А любовь получается сама собой. Вот так у меня и случилось. Сначала просто вместе работали, потом подружились, затем влюбились, потом поженились, ну и закончилось все прекрасным ребенком.

– Русская танцовщица?

– Да. Очень талантливая девочка. Сейчас она вместе со своим новым мужем – итальянским бизнесменом – перебралась в Париж и забросила свою танцевальную карьеру, насколько мне известно.

– А дочка?

– Лию Марина оставила со мной.

– Ясно, – Артемьевой показалось, что она вмешивается в чужую личную жизнь, чего она старалась избегать.

Но Роман так не думал. Он сам с большим удовольствием рассказывал о себе:

– Лии уже восемь лет. Она моя умница. Радует меня. Учится хорошо, занимается танцами и рисованием.

– Лия – это ваша дочь?

– Да. А Марина – это моя бывшая жена. Она ушла от меня к более успешному человеку около четырех лет назад.

Русскую сеньору поразило то, с какой легкостью этот мужчина говорит о том, что другой бы на его месте произносил с более негативной интонацией. Женщина ощущала некоторое неудобство от чрезмерной искренности нового знакомого.

Она с крайним нежеланием ожидала, что после рассказа о своей жизни ее прекрасный собеседник захочет услышать ее историю. Инга понимала, что человек, сидящий напротив, счастливее ее в тысячу раз, несмотря на то, что он находится в разводе и один воспитывает дочь. Но, к удивлению Артемьевой, после своего повествования Роман не стал ее ни о чем расспрашивать, а обратился к официанту с просьбой принести первое блюдо.

– Сейчас, Инга, вы попробуете вкусный итальянский суп. Он называется каччукко. Как и все тосканские супы, по консистенции он напоминает гуляш. Первоначально каччукко готовили из любой рыбы и морепродуктов – в зависимости от улова. Есть несколько легенд о происхождении этого блюда: по одной из них – его впервые сварила вдова погибшего рыбака, товарищи которого поделились с ней своим уловом, по другой – суп изобрел смотритель маяка, которому запрещали жарить рыбу, поскольку масло было топливом для светильника. Сегодня повара приготовили этот суп на смеси рыбного бульона, красного вина и томатного соуса, в которую добавили морепродукты: мидий, кальмаров, осьминогов и рыбу – дораду, морской гребешок, зубатку, мурену и морского угря. Вам должно понравиться, я надеюсь, – Роман долил вина в опустевшие за разговором бокалы.

Вскоре появился официант с двумя небольшими порциями густого супа, который, как и сказал Плотников, больше походил на гуляш. В красном бульоне виднелись значительные куски рыбы и морепродуктов. Запах от горячего блюда исходил неописуемо прекрасный, поэтому Роман и Инга, пожелав друг другу приятного аппетита, незамедлительно приступили к трапезе. Они наслаждались содержимым тарелок молча, видимо, давая друг другу немного времени для осмысления их удивительного знакомства.

Инге было необыкновенно приятно общество Плотникова. Но в то же время чувство необъяснимого страха не покидало женщину ни на минуту. Артемьева надеялась, что вино расслабит ее и избавит от излишнего беспокойства, но этого не происходило. Русская сеньора не хотела выказать своего смущения собеседнику, Инга боялась показаться смешной. Но она совершенно не замечала того, что точно в таком же положении находился и ее новый знакомый: Роману не хотелось, чтобы Инга видела, как дрожит его рука, когда он разливает вино.

Тарелки быстро опустели, и официант унес их. Со вторым блюдом Инга с Романом решили подождать. Они пили вино и продолжали оттенять его вкус холодными закусками, представленными на столе.

– А вы давно в Италии? – спросил хозяин ресторана у своей желанной гостьи.

– Несколько недель, – ответила Артемьева.

– Как вам страна?

– Замечательно. Во Флоренции я второй день. Успела осмотреть только палаццо Питти и купить себе пару босоножек, – созналась Инга.

– Лиха беда начало, – Роман засмеялся. – А надолго здесь?

– Завтра возвращаюсь домой.

– Так быстро? Вы прилетели в Италию из России всего на два дня? По работе, наверное.

– Нет. Я остаюсь в Италии. У нас с мужем поместье в Монтальчино. Мы пока не собираемся в Москву, – стала раскрывать свои карты Артемьева.

– Очень жаль. Я хотел предложить вам свои бесплатные услуги гида, но они уже не понадобятся, как я понимаю, – расстроенно произнес Плотников.

– Почему же? – улыбнулась Инга. – Я надеюсь, что это не последний мой визит во Флоренцию. У вас еще будет возможность показать мне город.

– Что вы больше хотите на второе – пасту или равиоли? – поинтересовался Роман.

– Вы хотите, чтобы я стала толстой и некрасивой, поэтому пытаетесь накормить меня макаронами? – с наигранной серьезностью спросила русская сеньора.

– Ну что вы! Женщину полнят отнюдь не макаронные изделия, а отсутствие любви и внимания. Взгляните на итальянскую кухню: если из нее убрать спагетти, равиоли, пасту и подобное, то она заметно обеднеет. Но если мы посмотрим на итальянских женщин, то найдем их необыкновенно красивыми и привлекательными. А все почему? Потому что итальянские мужчины без ума от итальянских женщин, несмотря на тягу последних к макаронам.

– Итальянцы без ума не только от итальянок, – заметила Инга. – Они любят представительниц прекрасного пола в принципе, независимо от нации и вероисповедания.

– Согласен, – улыбнулся Плотников. – Но разве это плохо?

Артемьева оставила этот вопрос без ответа.

– Хочу равиоли, Рома. Попросите ваших поваров испортить мою талию парочкой лишних сантиметров, – сказала русская сеньора и сделала глубокий глоток вина.

– Какую начинку предпочитаете? Сырную, мясную, рыбную, овощную? – спросил Роман.

– Давайте попробуем сырную, – решила гостья.

Плотников передал пожелание гостьи официанту, и тот, откланявшись, мгновенно испарился.

– Нам придется долго ждать? – полюбопытствовала Инга.

– Вы торопитесь?

– Нет. Наоборот. Хочется, чтобы между блюдами были небольшие паузы.

– Так и получится, – Роман долил вина в бокалы.

– Вот и замечательно, – Артемьева чувствовала, что уже начинала пьянеть. – Теперь моя очередь рассказать о себе, я полагаю?

– Это не обязательно, Инга. Если вы хотите, то можете ничего о себе не говорить.

– Вам неинтересно послушать мою историю? – Инга ощутила некоторое чувство досады от его слов.

– Интересно. Очень интересно. Просто мне на мгновение показалось, что вы не хотите рассказывать мне о своей жизни. На самое главное вы уже сказали.

– Что именно?

– То, что вы замужем.

– Это важно?

– Важен ли этот факт для вас? Я не знаю. Вам виднее.