Подарок на совершеннолетие [СИ]

12 глава

12 глава.

— Нет, нет и нет, — от категоричности этого голоса у меня неприятно сжимается сердце. Адриан Зельцер умеет быть устрашающим… Или, может, все дело в его возрасте? Или в том, что он является отцом любимого мною парня? Сказать не возьмусь, а вот испугаться — самое оно. Только мне нельзя трусить: через два дня мы отправляемся к морю… и Алекс поедет с нами. Должен поехать. Правда, он пока не знает об этом…

— Адриан, пожалуйста, — увещевает мужа моя подруга, и я слышу в ее голосе многозначительность, которая как бы призывает того припомнить давно оговоренные один на один доводы. — Небольшое путешествие пойдет Алексу только на пользу, ты ведь и сам предлагал увезти его на время… Вот и отпусти его со Стефани и Бастианом. Я им доверяю…

«А я нет», как бы припечатывает мужчина нервным кивком головы. И тогда я тоже вступаю в бой:

— Если вы волнуетесь за Алекса, то понапрасну делаете это: он в надежных руках. — Секундная пауза и: — Мой брат занимался в школе тяжелой атлетикой, а еще у него черный пояс по каратэ. А потому… сами понимаете… ничего хуже, — хочу добавить «уже случившегося», но вовремя прикусываю язык, — в общем ничего с ним не случится. Обещаю вам.

Адриан не выглядит убежденным… Шарлотта так и говорили: приготовься к тяжелому разговору. И вот мы ведем его уже битых полчаса, а сдвигов никаких. Или все-таки…

— Не думаю, что имею право…

— Адриан, — прерывает мужа Шарлотта, — Алексу восемнадцать или ты позабыл об этом… Чрезмерная опека не убережет его от… всяких происшествий.

Ага, вроде разбитого коварной стриптизершей сердца, добавляю я мысленно.

Мужчина качает головой, как бы ведя внутреннюю борьбу с самим собой, и я добавляю:

— Поездка не будет слишком долгой: три-четыре дня, не больше. Мы планируем осмотреть несколько интересных мест по дороге… Уверена, Алексу они тоже будут любопытны. А в Сан-Тропе нас встретят родители и они легко присмотрят за нами троими, можете мне поверить, у них это неплохо получается.

— Мы дадим им нашу машину, — перенимает эстафету Шарлотта, и по ее вкрадчивому голосу я понимаю, что скала по имени Адриан Зельцер наконец-то дает трещину. — И сотовый, с которого они станут постоянно звонить нам…

— … Хоть по десять раз на дню, — вставляю по ходу дела.

— … три раза в день, — поправляет меня Шарлотта и продолжает перечислять: — А еще дадим денег…

Тут я хочу возмутиться, но она останавливает меня взмахом руки. Молча. Захлопываю открытый было рот.

— … чтобы они могли ночевать в сносных отелях. Три дня с пометкой «все включено» еще никому не повредили, дорогой…

Адриан испускает тяжелый вздох. Хотела бы я, чтобы мой отец был рядом и волновался за меня с такой же неистовой силой…

— Когда вы планируете отъезд? — обращается он ко мне, и я едва могу удержать расползающуюся по лицу широкую улыбку.

— В четверг. Через два дня, — рапортую, подобно солдату на плацу.

Шарлотта незаметно мне подмигивает, а Адриан добавляет… почти строго:

— Возьмете наш автомобиль, он лучше приспособлен для инвалидной коляски Алекса… и на счет звонков, я жду ежечасный…

— Адриан, — с укором одергивает его супруга.

Тот поправляется.

— Хорошо, не ежечасный, но хотя бы… трижды в день, вы станете звонить мне трижды в день. Утром, в обед и вечером.

— Так и будет, — торжественно обещаю я. — Вы будете знать о каждом нашем шаге. — Надеюсь, от вранья у меня не дергается левый глаз…

— Кто скажет Алексу? — осведомляется в свою очередь Шарлотта, и они оба смотрят на меня.

Я отрицательно машу головой.

— Это сделает Бастиан, они с Алексом вроде как нашли общий язык, — и не могу удержаться от шпильки, — скоро и крестиком вышивать начнут. — Но тут же добавляю: — Шучу. Пока они только шарфы вяжут. Голубые.

Этого, наверное, не стоило добавлять…

Нервными движениями запихиваю в чемодан последние вещи и сверяюсь по списку: зубная щетка, шампунь, купальники… два, нет, лучше три… крем против загара, расческа… записная книжка с адресом в Инсбруке…

Инсбрук. Что ж, мы вполне можем проехать и через Австрию… Чем больше об этом думаю, тем больше убеждаюсь в гениальности данной затеи! Хотя и страшно тоже… самую малость. Или не самую…

Слышу звук открывающейся двери и выскакиваю из спальни:

— Ну как, он согласился?

Бастиан изображает скорбное выражение лица — у меня падает сердце.

— Он едет, — и расплывается в довольной улыбке.

— Дурак, напугал меня!

— Это в отместку за твой длинный язык, — произносит парень с особенной интонацией. — Зачем ты сказала отцу Алекса про наши голубые шарфы… Он очень хотел узнать, есть ли у меня девушка… и почему именно голубые… шарфы, ты понимаешь? Не желтые, например, или зеленые.

Утыкаюсь лицом в ладони.

— Прости, это случайно вышло. — И, смущенная, интересуюсь: — Надеюсь, ты сумел убедить его в традиционности своей ориентации? — и еле слышно: — Хотя девушки у тебя действительно нет.

Брат грозит мне огромным кулачищем… Он и родился-то, как я слышала, пятикилограммовым, а последующие занятия спортом раздобрили его до масштабов немаленького такого шкафа, так что кулак у него с мою голову, не иначе.

Большой, беззлобный медведь…

— Девушка — дело наживное, — разворачивается и идет в сторону кухни. — Встречу подходящую — первая узнаешь об этом. — Потом включает чайник и начинает греметь стаканами. — А Алекс твой, — вещает он мне при этом. — вчера послание от Эстер получил…

— Что?!?! — вырывается как-то помимо воли.

— Ага, «прости» написала. Вот ведь бессовестная бестия, ты не находишь?

— А он что?

— А он и уши развесил, — вкладывает мне в руки шоколадку. — Нехило так его зацепило, сестренка. Тебе придется хорошенько постараться, чтобы справиться с последствиями… Ешь, новость явно с горчинкой!

И я послушно откусываю огромный кусок…

Жую, жую… И так мне горько, что хоть волком вой, а ведь как хорошо все начиналось…

… После той встречи в кинотеатре я все покоя себе не находила: как парню без ног удается выглядеть настолько довольным жизнью? Этот вопрос не шел у меня из головы ни днем ни ночью… И все из-за отца. Тот, как я уже упоминала, не смог принять своего нового состояния: выгорел от меланхолии и тоски, истаял, словно свеча, хотя врачи и говорили, что все дело в пиелонефрите… Только я-то знала правду: это вовсе не больные почки свели отца в могилу — он просто утратил желание жить.

Остальное довершил пиелонефрит.

Вот и вся правда.

Нет ничего хуже глубоко безразличного ко всему человека: ты как будто стучишь по полому сосуду — он вроде и звенит, но как-то неправильно. Немузыкально. Словно расстроенное пианино.

Именно так и звучал мой отец — всегда неправильно.

Всегда, после того случая на стройке…

И когда он умер, это не казалось чем-то неправильным: нет, на самом деле он омертвел еще при жизни и после… просто стал еще чуточку мертвее. Именно так я себя и успокаивала тогда…

А вот Алекс был другой. Я выспросила о нем все, что только смогла, хотя и узнала не так много, как хотелось бы: в основном все знали массу информации про Юлиана и лишь крупицы — про его сводного брата.

Тогда-то я и решила, что хочу узнать о нем больше…

И Бас назвал меня сталкером. Только мне было плевать на его слова…

И вот мы едем к морю… с Алексом и… Эстер на заднем плане, и этот крайне раздражающий образ сексуальной красотки, укравшей сердце моего парня, должен быть непременно выветрен из наших голов в ближайшие четыре недели! Это, можно сказать, мое задание на лето. И я приложу все усилия, чтобы выполнить его на отлично.

С этой целью я просиживаю весь вечер за составлением маршрута нашего скорого путешествия: отмечаю на карте пункты возможных остановок и культурных мероприятий… Все они так или иначе связаны с бабочками: я не могу позволить Алексу отторгнуть одну из самых интересных сторон самого себя…

Алекс и бабочки — это все равно, что сиамские близнецы, одно не мыслимо без другого. И наоборот. Он не может взять и откреститься от самого себя! Так не бывает.

А если бы и так… я не могу позволить Эстер и Юлиану взять верх над нами. Я изначально в противоположном лагере и проигрывать не собираюсь…

По крайне мере пока.

Наношу на карту очередную пометку, а потом… ранним утром второго июля мы грузим наши чемоданы в багажник Алексова «фольксвагена» и покидаем пределы Нюрнберга, направляясь на юг в сторону Мюнхена.

На душе неожиданно легко и спокойно, улыбаюсь, гляжу вперед на убегающую вдаль ленту дороги… И тут Алекс за моей спиной произносит:

— Однажды я уже ехал по этой дороге… с Шарлоттой и Адрианом.

— Правда? — улыбается Бастиан. — И куда вы ехали?

— К моему другу: везли торт ко дню его рождения. Было забавно!

— Хочешь снова к нему заехать?

— Нет, это ни к чему, — отзывается Алекс с тихим смешком и совсем уж тихо добавляет: — Сегодня у меня нет торта. Не думаю, что кому-то нужны такие друзья…

Оборачиваюсь и смотрю Алексу в глаза.

— Не все дружат только ради «тортов», — говорю ему. — Я вот вообще не люблю сладкое. И Бас тоже, правда, Бастиан?

Тот утвердительно мычит с водительского сиденья, а насмешка Алекса делается только шире.

— Просто ты другие «торты» любишь, — парирует он, и я едва не задыхаюсь от возмущения.

— Бас, — кричу в сердцах брату, — Алекс считает, что нам что-то от него нужно, можешь такое представить?

Тот улыбается.

— Так ведь он прав, дорогая, — так и виду, как у парня горят глаза, — у нас новая машина с полным баком бензина, да еще и кругленькая сумма денег в придачу… Мы неплохо пристроились, как видишь.

Молча качаю головой и прикусываю внутреннюю сторону щеки. Чтобы не сболтнуть лишнего. Однако слово «балбесы» произношу достаточно доходчиво, и парни улыбаются, словно это не они, а я сморозила некую забавную глупость.

Последующие полчаса не произношу ни слова.

Еще до трагедии с отцом мы провели неделю летних каникул на Планзее, у красивого горного озера в австрийских Альпах… Мы плавали в ледяной прозрачной воде, отливающей бирюзой и похожей на расплавленное стекло, катались на велосипедах вокруг озера, совершали пешие прогулки по живописным горным тропинкам, на которые, казалось, еще не ступала нога человека. Рыбачили. Все было так идеально, так правильно…

Память о том беззаботном времени осталась самым счастливым воспоминанием моего детства! Может, потому я и захотела вернуться в отель на берегу Планзее: то, что однажды делало счастливой меня — могло сделать счастливым и Алекса. Пусть даже самую малость… Именно так я и размышляю, регистрируя нас на стойке ресепшена и игнорируя недовольные взгляды Алекса, которыми он меня нет-нет да забрасывает.

— Что мы здесь делаем? — не выдерживает он по пути к нашим комнатам. — Я думал, мы едем к морю…

— Едем. Просто не сегодня… — Вставляю ключ в замочную скважину. — Сегодня мы будем плавать в Планзее. Давно хотела здесь побывать! — И добавляю: — Встретимся в холле. Не забудь надеть плавки.

Алекс недовольно кривится, но я стараюсь не обращать на это внимания: знаю, ему сейчас нелегко, пусть он и не подает вида…

Хотя сама его желчность красноречивее любых слов.