Подарок на совершеннолетие [СИ]

3 глава

3 глава.

Продолжаю любоваться бабочками в целом и Шарлоттой, любующейся бабочками, в частности… Мне нравится ее детский восторг, неподдельное восхищение моей работой и тот живой огонь, что снова горит в ее глазах — Франческе не стоило заявляться сюда с Юлианом. Им не стоило омрачать ее праздник своим неуместным присутствием…

И тут же мысль: неужели они вместе? После всего, что было… Разве такое возможно?

Осматриваюсь. Их все еще не видно: затерялись среди гостей… ждут пока разлетятся последние бабочки. Эта мысль заставляет меня усмехнуться, и тут этот голос за спиной:

— Прекрасные бабочки, никогда не видела ничего прекраснее!

Делаю разворот и сталкиваюсь взглядом с незнакомой мне девушкой, она приветливо улыбается и протягивает узкую ладонь с золотой цепочкой на запястье.

— Эстер Райднер. Приятно познакомиться!

— Алекс Зельцер, — называю себя, продолжая изучать ее красивое, затененное длинными ресницами лицо. Шатенка. Волосы прямые, длинные… ноги им под стать: нижний уровень ее узкого платьица приходится как раз вровень с моими глазами. Платье до половины бедра — могу при желании рассмотреть подрубающий его шов и бархатистость загорелой кожи самой их обладательницы…

— А я знаю, кто ты, — говорит она мне. — Ты тот парень, что подарил невесте бабочек… Ты их сам вырастил? Они невероятные.

Ее восхищение мной приятно, чувствую, как сердце начинает стучать сильнее.

— Да, это мои бабочки. — И мысленно добавляю: «А ты кто такая, невероятное видение?»

Припоминаю, что видел ее рядом с Франческой, только тогда обратил мало внимания — был занят другими мыслями. — Рад, что тебе понравилось!

— Еще бы не понравилось, — отзывается она и тут же и более робко добавляет: — Я пришла с Франческой Барбиери… Как я понимаю, вы с ней не в лучших отношениях?

Теперь я смотрю на нее другими глазами: если она с Франческой, то многого ждать не приходится… Держи ухо востро.

— Она была подружкой отца, — отвечаю девушке в коротком платьице, — и любовницей моего брата одновременно.

Та ахает, распахивая свои карие глаза, и кажется почти испуганной.

— Прости, я этого не знала, — лепечет она. — Мне действительно не стоило сюда приходить. — И добавляет: — Просто, когда Франческа позвала меня с собой, то особо не объясняла куда, а мне было жутко скучно сидеть дома одной… Вот я и согласилась, дуреха. Неприятная ситуация вышла, прости.

Она так искренне расстроена, что мне становится жаль ее. На полном серьезе жаль…

— Откуда ты знаешь Франческу? — спрашиваю девушку, и та смущенно отвечает:

— Работаем вместе. Я снимаюсь для каталога нижнего белья в «Рио — грасс», слыхал о таком?

Отрицательно машу головой, а сам невольно думаю: «теперь ясно, откуда у тебя такие длинные ноги»… Наверное, некое подобие этой мысли высвечивается на моем лице, так как Эстер поспешно добавляет:

— Нет, ты не думай, ничего такого. Я не какая-нибудь там порномодель, нет, только скучные трусики и бюстгальтеры самого непритязательного вида… — И тут же пожимает плечами: — Прости, я тебя смутила.

Я не то, чтобы смущен… хотя, да, смущен, к чему лукавить, только ей об этом знать не обязательно. А вообще я уверен, что даже самые непритязательные трусики и бюстгальтеры на ее точеной фигурке смотрелись бы одинаково соблазнительно! Делаю вид, что тема женского нижнего белья абсолютно тривиальна для меня и невозмутимо ей улыбаюсь:

— Хочешь еще полюбоваться бабочками? Не такими красивыми, как эти, — взмах рукой в сторону Caligo Atreus, — но тоже довольно симпатичными…

— А можно? — она едва ли ни пищит от восторга.

— Конечно, — улыбаюсь с многозначительностью, — если обещаешь быть хорошей девочкой…

— Я всегда хорошая девочка, — и в ответ на мой строгий взгляд добавляет: — Но обещаю быть еще лучше. Спасибо, Алекс!

Противиться ее восторгу абсолютно невозможно, и я веду Эстер в свое тайное убежище, в комнату с бабочками, куда допускаются только самые избранные. И никак иначе…

Сегодня она избранная… да я и сам ощущаю себя избранным рядом с ней.

И пока девушка охает и ахает, любуясь моими Danaus Chrisippus и Danaus Plexippus, я продолжаю любоваться ей самой: на мой взгляд она краше любой из этих бабочек, и эта мысль вгоняет меня в краску. Неужели один приветливый взгляд — и я пал жертвой банальной влюбленности? Увяз взглядом в роскошных волосах и затерялся где-то между изящных щиколоток и чрезмерно обнаженных бедер… Трясу головой, чтобы разогнать туман.

— Что, прости? — переспрашиваю я.

— Я говорю, не мог бы ты вырастить таких же и для меня? У моей подруги скоро день рождения, и было бы здорово подарить ей живых бабочек. Уверена, она о таком и не слыхала!

И смотрит на меня с таким ожиданием во взгляде, словно я верховный бог, способный одним словом казнить и миловать — вершить судьбу человеческую. Ее судьбу в данном случае…

— Когда у нее день рождения? — интересуюсь я у Эстер, приманивая одну из бабочек и пересаживая ее на руку своей гостье. Та опускается на колени и наши пальцы на секунду соприкасаются…

— Через три дня. Ты успеешь к тому времени?

— Без проблем, — немного позерничаю я и тут же интересуюсь: — Она тоже шатенка, как и ты?

Эстер вскидывает голову в немом удивлении.

— Зачем тебе это? — и улыбается, сузив глаза. — Только не говори, что подбираешь бабочек под цвет волос именинницы…

— И как ты только догадалась?! — подыгрываю ей. — Блондинки, как известно, предпочитают Papilio Anchisiades, а вот шатенкам больше нравятся Morpho Peleides…

— А брюнеткам? — любопытствует девушка, и от ее взгляда у меня пересыхает в горле.

— А брюнеткам, — тяжело сглатываю, — больше всего любы Parthenos Sylvia…

Эстер прикусывает губу и молча глядит на меня, от чего я, обычно никогда не утрачивающий способность быть говорливым и чуточку желчным, теряю дар речи. Буквально.

— Все эти латинские названия звучат невероятно сексуально… в твоих устах. Скажи еще что-нибудь…

— Tam pilchra est quam rosa (она красивая, как роза), — произношу первое, что приходит мне в голову, и Эстер, довольная, улыбается.

— Это тоже название какой-то бабочки? — интересуется она.

Я молча киваю, и тут, как назло, звонит ее телефон… Заводная, танцевальная музыка разрывает наш зрительный контакт и разрушает саму интимность сгустившейся между нами атмосферы в целом — Эстер виновато пожимает плечами и тянется к небрежно брошенной на стуле сумочке. Глядит на экран и сбрасывает звонок.

— Ничего важного, — кидает в мою сторону, но я вижу ее обеспокоенность. — Так что с бабочками, — вопрошает она, — могу я рассчитывать на незабываемый подарок для подруги? — И добавляет: — Она, кстати, шатенка.

Мы снова друг другу улыбаемся и начинаем обсуждать деловые вопросы. Мое сердце продолжает глухо стучать… Впервые за долгое время я ощущаю что-то вроде прилива жизненных сил, некое воодушевление, от которого кружится голова. Опять же буквально… И все это совсем на меня не похоже — я сам себя с трудом узнаю.

— Мне пора, — произносит наконец Эстер, и меня охватывает паника.

— Когда ты заберешь своих бабочек?

Она в задумчивости накручивает на палец длинную прядь волос, а потом отвечает:

— Давай встретимся в кафе «Шанталь» на Бергманнштрассе, знаешь, где это?

Утвердительно киваю, но она глядит на мои ноги и добавляет: — Или мне лучше прийти прямо сюда? — смущается. — Просто… вдруг ты…

— Я приду, — прерываю ее сбивчивую речь. — В полдень пойдет?

Теперь кивает она и смотрит при этом в сторону, словно смущаясь. Я же впитываю последние наши мгновения наедине, и сердце мучительно дергается, когда Эстер склоняется надо мной и целует в правую щеку.

Жгучий аромат ее пряных духов проникает прямо в легкие, вызывая еще один мучительный спазм…

— Тогда до встречи, Алекс, — произносит она совсем тихо, подхватывая со стула свою сумочку, оборачивается с порога… и наконец закрывает за собой дверь.

Не могу поверить, что все это было правдой… что Эстер была правдой… Вдруг она привиделась мне, подобно галлюцинации? Подобно обворожительной, головокружительной галлюцинации… Втягиваю носом воздух и ощущаю терпкий аромат нарцисса с капелькой скрытой в глубине нотки сандала или, возможно, мускуса. Сердце продолжает стучать, ухать, нестись вскачь…

Спешу вернуться к гостям, нарезаю круги до тех самых пор, пока не убеждаюсь в ее отсутствии: Эстер ушла… Ее больше нет. И мне надо пережить ближайшие три дня, чтобы увидеть ее вновь!

*******

— С тобой все будет хорошо? — интересуется у меня Шарлотта, когда следующим утром мы прощаемся на пороге нашего дома.

— Я уже большой мальчик, Шарлотта, — отвечаю не без иронии. — Брось волноваться за меня.

Отец тоже похлопывает меня по плечу, желает хорошо провести время, и новоиспеченные молодожены отбывают в свое свадебное путешествие на Карибы.

Бабушка глядит на меня подозрительно, словно готова уличить в ужасном проступке… против человечества, не меньше.

— В чем дело? — любопытствую не без улыбки. — Что я натворил на этот раз?

Она пожимает плечами.

— Это ты мне скажи, дорогой, бабушку не проведешь…

Я на самом деле не знаю, о чем она говорит: не о том же мучительно-сладком нетерпении, что сопровождает каждую секунду моей нынешней жизни, отсчитываемой до новой встречи с Эстер? Не может ведь она в самом деле прочитать все это по моему лицу…

— Не знаю, о чем ты толкуешь, ба, — и спешу скрыться в своей комнате.

У меня нет времени на досужие разговоры — мне предстоит вырастить с десяток Triodes Rhadamantus уже к следующему дню, к счастью, я всегда готов к подобным скоропалительным заказам и потому особо переживать не приходится. По крайней мере из-за бабочек…

А вот сама скорая встреча с Эстер заставляет меня покрываться холодным потом…

И горячим тоже, поскольку я с удвоенной силой выполняю весь комплекс упражнений, предписанный Стефани — это помогает забыться и успокоиться. А еще я снова хочу верить… в чудеса? Абсурдно, я знаю, но, черт возьми, как хочется смотреть на Эстер не снизу вверх, не тыкаться носом в ее полуобнаженные бедра, а быть на равных… глаза в глаза… на одном уровне…

— Смотрю, кто-то снова радуется жизни, — бросает мне Стефани, появляясь в положенное время в нашем спортзале. — Рада, что ты снова в добром настроении, Алекс.

Салютую ей рукой, продолжая выполнять жим руками.

— Ну что ж, продолжим! — отзывается она, и начинает гонять меня с удвоенной силой. Смотрю на часы: одиннадцать. Через час я увижу Эстер…

— Стеф, — она вскидывает глаза, — слушай, не подбросишь меня до кафе «Шанталь», мне надо там кое с кем встретиться… С клиентом.

— А назад как? — спрашивает она. — Сам доберешься?

— Да, на автобусе.

— Хорошо.

Говорит «хорошо», а подтекстом — «плохо»: лицо делается совсем нерадостное и замкнутое, впрочем, мне недосуг заморачиваться этим: я должен привести себя в порядок для встречи с Эстер. Стефани обещает подождать…

Тороплюсь, как могу, но все равно отсутствую не меньше трех четвертей часа — Стефани не говорит мне ни слова, лишь закидывает на плечо спортивную сумку и направляется к автомобилю. У нее черный «фольксваген — поло», и она помогает мне занять переднее место, сложив и убрав мою коляску в багажник.

Сидя вот так, я почти могу представить себя нормальным… А потом Стеф бухает мне на колени коробку с бабочками, и я даже подпрыгиваю.

— Эй, ты перепугаешь моих бабочек! — спешу охладить ее пыл.

— Ничего, переживут, — почти огрызается она.

Похоже, все еще чем-то недовольна…

— Что с тобой?

— Устала и хочу есть.

Смотрю на нее с удивлением: не знал, что батарейки «Энерджайзер» нуждаются в подзарядке, а Стеф именно «Энерджайзер» и никак иначе. Хмыкаю и не произношу больше ни слова… Она ссаживает меня за углом — я сам попросил ее об этом — и помогает снова перебраться в коляску: это немного неудобно, а потому и унизительно одновременно.

Боже, как я ненавижу эту коляску! В последнее время особенно…

— Спасибо, — кидаю уже на ходу, спеша прочь от ее сумрачного вида. Та молча смотрит мне вслед, пока я не скрываюсь за поворотом…

У входа в кафе Эстер нет, и я решаю, что она ждет меня внутри: толкаю дверь и вкатываюсь вовнутрь, осматриваюсь… Да вот же она у окна в компании странного типа с серьгой в ухе. Ого! Они увлеченно спорят, не обращая внимания ни на кого вокруг. Волосы Эстер так и вьются из стороны в сторону в такт ее взволнованной тряске головой: нет, нет, нет, нет… Именно так я интерпретирую язык ее тела, и во мне включается режим защитника. Ни больше ни меньше. Срываюсь с места и устремляюсь в сторону конфликтующей парочки, под конец намеренно наезжая грубияну на ногу, тот разворачивается ко мне с перекошенным злобой лицом…

— Эй, что за хрень! — орет он на меня. — Места мало, маленький засранец?!

Я не обращаю на него внимания и произношу «здравствуй, Эстер», улыбаясь как можно приветливее.

— Здравствуй, Алекс, — отзывается она с натянутой полуулыбкой — нервничает из-за странного типа рядом. Как пить дать, нервничает…

Снова двигаю коляску и наезжаю нахалу уже на другую ногу… У того выпучиваются глаза: не от боли, нет, от моей преднамеренной жестокости, я полагаю, поскольку он шипит через зубы и мерно цедит:

— Ну ты и урод, пацан!

Я продолжаю улыбаться.

— У вас какие-то проблемы? Могу я чем-то помочь?

— Никаких проблем, — отзывается Эстер, стискивая свои идеальные руки. — Петер уже уходит.

— Договорим после, — снова цедит тот через зубы и размашистым шагом выходит за дверь.

Эстер падает на сиденье, и я чувствую себя рыцарем в сияющих доспехах, прогнавшим злобного дракона… Классное ощущение! Никогда такого не испытывал.

— Кто это был? — любопытствую я, все еще испытывая эйфорию от избытка адреналина в крови.

— Мой бывший, — отвечает Эстер. — Все никак не хочет смириться с новым статусом… — И тут же начинает хихикать над собой: — Как я только могла увлечься таким дуболомом? Сама не понимаю. — И заметив коробку на моих коленях, интересуется: — Это мои бабочки? Как здорово, что я с тобой познакомилась.

Ее слова вызывают новый прилив адреналина в моем организме, и я впервые чувствую… как бабочки порхают прямо в моем животе.

Еще одно новое непередаваемое ощущение…