Подарок на совершеннолетие [СИ]

7 глава

7 глава.

— Желаю тебе хорошо провести время! — Шарлотта полна радостного нетерпения, в котором мы с ней вполне могли бы посоперничать. Такое чувство, словно это ее увозят неведомо куда, заманивая таинственным сюрпризом! Подобное возбуждение подзадоривает меня еще больше, вызывая на лице непроизвольную улыбку.

Три дня прошли — и вот Эстер ждет меня на подъездной дорожке, прислонившись к дверце автомобиля. На ней ультракороткие шортики, при виде которых Шарлотта одаривает меня многозначительной улыбочкой, отец же просто отводит взгляд в сторону… В этом весь он.

— Привет, Алекс, — Эстер чмокает меня в щеку. — Готов обрести крылья? — таинственно присовокупляет она.

— Разве ты не заметила, — отвечаю с полушутливой серьезностью, — после встречи с тобой у меня уже появились одни за плечами…

Эстер смеется.

— Тогда залетай на переднее сидение, ангел мой! — и помогает перебраться в автомобиль.

— Я скорее думал о бабочках, — вторю в задумчивости, — но «ангел» тоже звучит довольно интересно.

— Тебе помочь? — слышу голос отца, обращающийся к Эстер — она как раз воюет с моей инвалидной коляской.

— Да, спасибо. — Мне кажется, она смущена, хотя и не показывает вида… Между тем они споро укладывают коляску в багажник и неловко замирают друг перед другом.

— Ну, — произносит отец, — присмотри там за ним… Мы на тебя полагаемся.

— Обещаю, с Алексом ничего не случится.

Отец молча кивает и отходит к Шарлотте, а я в этот момент думаю о том, что загадочность подобных недомолвок доведет меня до инфаркта…

— Так куда мы направляемся? — интересуюсь у Эстер, едва мы выруливаем на дорогу. — Хватит темнить — карты на стол!

Но она так легко не сдается, и вынуждает меня всю дорогу строить догадки, одну забавнее другой, так что, когда мы выезжаем из города, я и вовсе не знаю, о чем думать… и сдаюсь.

— Мы почти приехали, не куксись, — увещевает меня темноволосая мучительница, выруливая с дороги в сторону… лётного поля с рядами железных ангаров. Я насчитываю около десяти штук и, должно быть, выгляжу опешившим, так как Эстер, задорно рассмеявшись, наклоняется и чмокает меня в щеку.

— Отомри, Алекс! Мы приехали.

Я молча осматриваю пустынное поле зеленой травы и два белых самолетика, примостившихся у черного зева распахнутого ангара. Мягко говоря, впечатляет не очень…

— И это твой подарок, — не без разочарования тяну я, — полет на одном из этих самолетов? Вот, значит, о каких крыльях ты говорила…

— Разочарован?

— Ну, я даже не знаю…

— Да ладно, Алекс скажи прямо, — поддевает меня Эстер, — ты не этого ожидал, не так ли?

— Не этого, — признаюсь честно, хотя рядом с Эстер мне все равно, чем заниматься: мы могли бы даже выводить черной гуашью китайские иероглифы, я и тогда был бы счастлив.

Но она продолжает улыбаться, увлекая меня в сторону одноэтажного строения, на котором большими буквами значится название «Парашютный клуб» — и у меня округляются глаза.

— Ты ведь не думаешь, что я…

— Думаю, именно об этом я и думаю, — Эстер даже подпрыгивает от нетерпения. — Поверь, это лучше, чем секс! — доверительно сообщает она, вызывая яркий румянец на моих щеках.

Мне так и хочется отозваться ответным «для этого надо знать, с чем сравнивать», но я молчу, а Эстер, словно прочитав мои мысли, добавляет: — Однажды у тебя будет с чем сравнивать, и тогда ты поймешь, что я была права.

— Так ты уже делала это? — решаюсь уточнить я и только секундой позже понимаю, насколько двусмысленно это прозвучало. Вот и Эстер прикусывает губу и вопрошает:

— Что именно ты имеешь в виду: прыжки с парашютом или занятия любовью?

Мне бы провалиться сквозь землю, но я только прокашливаюсь и отвечаю:

— Вообще-то первое: ты уже прыгала с парашютом?

Девушка продолжает улыбаться.

— Дважды. И, поверь, это того стоило!

Я все еще не могу поверить, что она действительно привезла меня в парашютный клуб, в голове настоящее светопреставление… Может, это какой-то розыгрыш?

— Эстер, я вообще-то не умею ходить, — решаюсь напомнить на всякий случай. Вдруг она ненароком забыла об этом…

Но та продолжает улыбаться.

— В воздухе тебе ноги не понадобятся! — парирует она в ту же секунду. — А вот парящей в вышине бабочкой ты себя точно почувствуешь… — Обнимает меня за шею и заглядывает прямо в глаза: — Хочешь испытать минуту полнейшей свободы? Ты никогда этого не забудешь. Обещаю.

— Я вообще-то боюсь высоты, — решаюсь признаться честно.

— Значит, тем более стоит прыгать, — отвечает Эстер, — переборенный страх — половина победы. — А потом шепотом добавляет: — Скажу по секрету: первый раз не так страшен, как второй… В первый раз ты еще не знаешь, чего тебе ждать…

— Спасибо, успокоила, — делаю страшные глаза.

Она лишь продолжает улыбаться.

— Пойдем, нас уже ждут.

— Слушай, так ты не шутишь?

— Конечно, нет, глупыш, — отзывается со снисходительной полуулыбкой. — Сегодня ты научишься дышать полной грудью… и тебе это понравится. Пойдем же скорее!

В одной из комнат парашютного клуба нам с Эстер проводят предполетный инструктаж и выдают парашютные комбинезоны. Кажется, парней-инструкторов нисколько не смущает наличие моей инвалидности: либо у них железная выдержка, либо их предупредили заранее… И, конечно же, второе предположение единственно верное. Просто от столь быстрого развития событий у меня голова туго соображает…

И гулко ухает сердце — все еще не верю, что это происходит на самом деле.

Я действительно боюсь высоты, и паника, засевшая где-то в районе диафрагмы, стискивает грудь стальным кольцом… Едва удается дышать, и я, пытаясь не выказать себя трусом, сосредотачиваюсь на специальной подвесной системе, который впоследствии буду крепиться к тандем-мастеру: на мне подтягивают несколько разномастных ремней — и вот мы готовы грузиться на самолет.

— Все будет хорошо, Алекс, — шепчет Эстер, — расслабься. — А потом целует прямо в губы. — Это чтобы ты ничего не боялся, — комментирует свой порыв, запрыгивая в недра нашего самолета.

Боже, он такой маленький, думается мне почти с ужасом! Надеюсь, я переживу этот день… И тогда уж точно никогда не повторю этого безумия вновь.

Мое кресло крепят внутри самолета, и мы наконец взлетаем. Смотрю на Эстер: она кажется невозмутимой, словно вышла на вечерний променад…

— Не боишься? — пытаюсь докричаться до нее. Она отрицательно машет головой.

— А ты?

— И я не боюсь… почти.

— Врунишка! — пеняет Эстер, стягивая волосы резинкой.

Чуть позже тандем-мастер произносит:

— Пора, — и начинает пристегивать меня к себе… Благодаря этим манипуляциям я оказываюсь сидящим на мужских коленах, что усиливает и без того бесконечную панику в глубине моего сердца. Мне отчего-то кажется, что во время прыжка я непременно захлебнусь плотным потоком воздуха, о котором рассказывал инструктор, и уже заранее начинаю задыхаться…

— Иди первая, — уступаю Эстер, бесстрашно направляющейся к разверстому люку самолета.

— Запомни: свобода в каждом выдохе, — перекрикивает она оглушающее завывание ветра, а потом исчезает, растворившись в сизых всполохах далеких облаков.

… Когда меня выталкивают в сторону стелящегося далеко внизу «лоскутного одеяла» полей, я ору так оглушительно, что перекрикиваю даже неистовое клокотание ветра в заложенных шумовой какофонией ушах. Руки расправлены, словно крылья, ноги… я впервые не думаю о них, отдавшись невероятному чувству невесомости, стремительно увлекающему меня вниз со скоростью яростно брошенного камня, а потом тандем-мастер раскрывает парашют, и нас тянет вверх… Все выше, выше и выше. Я вижу Эстер, которая машет рукой, улыбается, кричит что-то недоступное моему уху, и я вдруг понимаю, что рядом с такой девушкой могу не только с парашютом прыгнуть — я и пойти смогу. Вот так встану и пойду: рассказывала ведь Стеф историю парня, который сломал позвоночник, прыгая в бассейн… От него и жена ушла, и врачи не верили в чудо, а он взял и пошел… Переборол судьбу — почему бы и мне не сделать нечто подобное?

Мы опускаемся, похожие, должно быть, на блуждающие «парашютики» одуванчика, и адреналин, кипящий в моей крови, вырисовывает перед глазами не зелено-желтые лоскуты полей, а картины счастливого будущего, в которое я войду своими ногами, сплетя наши с Эстер пальцы в крепкий замок.

— Ты счастлив? — она ждет меня на земле, лучась восторженной улыбкой.

Рассеянно киваю: меня только что — в буквальном и переносном смыслах — опустили с небес на земле: сижу на зеленой траве и с новой силой осознаю, что подняться-то сам и не могу. А там, в воздухе, все казалось как-то проще, возможнее… Ан-нет.

— Спасибо, Эстер, — откидываюсь назад и ложусь на траву, она тут же растягивается рядом, подложив руки под голову.

— Так тебе понравилось или нет? — любопытствует она, наблюдая за полетом птицы высоко в небе.

— Это было действительно незабываемо, — хмыкаю я, — большего ужаса в жизни не испытывал.

Эстер приподнимается на полусогнутом локте и глядит мне в глаза.

— Однажды мне приснилось, что я взлетела к облакам, высоко-высоко, но радости не было: я слишком боялась разбиться — с парашютом все иначе. С парашютом даже легче, чем с крыльями… Жаль, что ты не смог этого прочувствовать!

— Возможно, в следующий раз, — пожимаю плечами. — Возможно, для этого нужен второй раз…

Эстер молчит, оглаживая мое плечо в парашютном комбинезоне — хотел бы я знать, о чем она думает в этот момент.

— Нам всем нужен второй шанс, Алекс, — наконец произносит она. — А некоторым и все десять… двадцать шансов. — А потом без всякого перехода продолжает: — Знаешь, у тебя все получится: однажды ты встанешь на ноги и заставишь скептиков замолчать… Пусть потом удивляются. Утри им нос, Алекс! Сделай их, договорились?

Этот энтузиазм мне по душе, и я послушно киваю:

— Договорились. Рядом с тобой я чувствую себя Геркулесом… — И паясничая, добавляю: — Эй, где эти пресловутые двенадцать подвигов — я готов совершить их один за другим.

Эстер улыбается.

— Но для начала оседлай хотя бы своего железного «коня», мой Ланселот! — и подталкивает ко мне инвалидную коляску, которую нам только что подвезли.

С этой задачей я справляюсь довольно легко, а вот на то, чтобы вытолкать себя с поля на грунтовую дорогу, у меня уходит немереная бездна времени и сил. Эстер терпелива — она знает, что я хочу справиться с этим самостоятельно…

— Спасибо тебе, — повторяю уже у автомобиля, — это был чудесный подарок ко дню рождения. О лучшем и мечтать невозможно…

Вместо ответа Эстер целует меня, скользит языком по губам, запускает пальцы в волосы на затылке, и я как будто бы снова вижу перед собой разверстую дверь самолета и ощущаю паническую пульсацию неконтролируемой паники прямо у сердца… Кажется, мне не надо прыгать с парашютом, чтобы ощутить дикий выброс адреналина и насладиться состоянием свободного падения — достаточно губ Эстер, неистово сцеловывающих робкое «спасибо» прямо с кончика моего языка.

— Я отвезу тебя домой, — она прерывает поцелуй так же быстро, как и начала его. Срывается с места, начиная запихивать в багажник мою коляску… Ее глаза странно блестят.

— Все хорошо? — спрашиваю я.

— Лучше не бывает, Алекс, — отзывается девушка, нажимая на педаль газа. — Это все из-за адреналина, не бери в голову. — А уже у дома говорит: — С днем рождения, Алекс, — завтра ты проснешься совершеннолетним.

И я впервые осознаю, что, да, так оно и есть…

— Живой, — сказала Шарлотта, завидев меня на пороге дома, а потом забросала таким бесконечным множеством вопросов, что я едва сумел от нее вырваться, и теперь лежу на кровати, предаваясь веренице воспоминаний и мечтательности: если сквозь прикрытые веки слегка надавить на глаза — можно расцветить мир яркими всполохами, среди которых нет-нет да вырисовывается тонкий абрис лица моей девушки. Я развлекаюсь этим уже полчаса кряду…

Дом давно затих, даже цикады за окном кажутся менее оглушительными. Белесый лунный свет тонкими нитями вливается в распахнутое окно, оживляя ночную чернильность моей одинокой комнаты… Сна ни в одном глазу.

Я снова и снова пытаюсь двигать пальцами ног — своеобразная игра, которой я предаюсь постоянно — попутно пытаюсь выпестовать в себе стойкую уверенность в успехе, несмотря на видимую безрезультатность приложенных усилий. Ради Эстер я горы готов свернуть…

Посторонний шум привлекает мое внимание, и я настораживаюсь…

Что это?

Кто-то находится внизу, прямо под моим окном… Явственно слышу череду неопознанных шорохов и таинственную возню — стук по оконной раме.

Резко сажусь в кровати, сердце ускоряет свой бег… Тук-тук, тук-тук! Туктуктуктук…

— Алекс?

Я с хрипом выдыхаю залипший было в груди воздух.

— Эстер?!

Та черным силуэтом проступает на фоне расцвеченной лунным светом раме окна и перекидывает ногу через подоконник.

— Извини, если напугала, — с этими словами она задевает ногой светильник, и тот с глухим стуком валится на пол. На ковер. Мы оба замираем… Вслушиваемся в гулкую тишину спящего дома — ничего.

— Что это было? — наконец выдыхает Эстер.

— Думаю, ты уронила мою лампу…

Она улыбается — вижу, как блестят в темноте ее зубы.

— Я куплю тебе новую.

— Не стоит, она даже не разбилась.

— И все же…

Я понимаю, что лампа — нейтральная тема, тогда как спросить следовало бы другое:

— Что ты здесь делаешь?

И Эстер отвечает:

— Совершаю безумство во имя любви, разве не видно?

Начинаю улыбаться… Туктуктуктуктук!

— Я думал, это мне надлежит лазать в твое окно, — подхватываю ее игривый тон, запрещая анализировать само наличие Эстер в моей комнате.

— Не будь банальным, Алекс — на дворе двадцать первый век! — и приседает на краешек моей кровати.

Мне хочется сорваться с места, вскочить на ноги, убежать в другой конец комнаты… Слишком уж не многозначны все составляющие этой мозаики:

— ночь;

— моя комната;

— Эстер с тонкой улыбкой на губах. И ее мягкое:

— Не вставай, давай просто полежим рядом. — Она тихонько надавливает на мои плечи, и я откидываюсь на спину… Она ложится рядом. Точно также, как прежде на поле… Только теперь нет ни перистых облаков в высоком небе, ни парящей в высоте птицы, ни одного нескромного взгляда, готового прервать наше полночное бдение рядом друг с другом.