Подчиненная с приветом

21

— Лада, ты похожа на конопатого Мегамозга, — глядя на меня Вика хохочет, хватаясь за бок.

Я бы может и оскорбилась, если бы самой не было смешно от своего вида. Сегодня состоится футбольный матч, на котором предположительно будет присутствовать Озёрский. За это утро я раз 20 отказалась от своего плана провести секретную фотосессию неандертальца.

Но получив нагоняй от Валерии Леонидовны, скрепя сердце собираюсь на этот треклятый матч. В свой заслуженный выходной. Заодно делаю себе пометку, что стоит чаще прислушиваться к народным премудростям. Одна из них, как раз гласит: «Инициатива нагибает инициатора». Вот я и поплатилась.

По факту Валерия Леонидовна мне больше не начальница, но она видать об этом забыла. А мне не хватило смелости отказаться от нашего изначального плана. Она отчаянно жаждет помочь племяннику подправить имидж, и так искусно мной манипулирует… В итоге я стою в джинсах, черной толстовке и шапке, под которой спрятала рыжие волосы. Моя голова неестественно большая и круглая. Так что истерика Вики вполне оправдана. Я и впрямь похожа на мультяшного героя.

Но другого способа затеряться в толпе и остаться незамеченной я не вижу. Рыжие кудри могут меня выдать.

— Давай я просто заплету тебе косички. Тогда голова не будет похожа на мяч, — смеется Вика.

— Блин, не могу, времени нет. Я и так опаздываю. Накину капюшон, будет не так заметно.

Выбегаю на улицу, сажусь в такси, натягиваю капюшон, когда ловлю недоуменный взгляд водителя. Да, согласна. Огромная голова вызывает вопросы.

Всю дорогу не нахожу себе места, ерзаю, мну руки, вновь и вновь уговариваю себя не паниковать. Пару раз едва сдерживаюсь, чтобы не развернуть такси.

Небольшой стадион находится на окраине города. Как я и предполагала народу совсем мало. Дружеский матч детишек из неблагополучных семей собрал не очень много болельщиков. Фигура неандертальца сразу же бросается в глаза. Даже в простом спортивном костюме он выглядит статно, угадывается порода.

Он ведет оживленную беседу с несколькими мужчинами, видимо это тренеры и судья. Рядом разминаются мальчишки в форме. Одного из них я узнаю — это Вадик, племянник Озёрского.

Команды по традиции заняли противоположные стороны поля. Я села со стороны ребят в синем, в первом ряду. Навожу камеру, стараясь выглядеть максимально нейтрально, словно я просто случайный зритель. Благо в свое время я удачно приобрела телефон. Камера работает отменно. Между мной и Озёрским примерно двадцать метров, но объектив отлично фиксирует моего босса. Ух! Эти фото и видео просто взорвут интернет. Мне за такую самоотверженность должны премию выдать.

Перед глазами разворачивается трогательная картина. Неандерталец подзывает к себе ребят, те бегут к нему сломя голову. Озёрский произносит напутственную речь, мальчишки слушают его очень внимательно. Ловят каждое слово. Его племянник Вадик смотрит на дядю с гордостью и восхищением. Сердце щемит, настолько умилителен этот момент.

Дальше слово берут тренеры и судья.

Звучит свисток. Все разбегаются по своим местам и игра начинается.

Сомнения, что терзали меня с самого утра отпадают сразу же. Таким Озёрского я еще ни разу не видела.

Столько в его глазах восторга, азарта, неподдельной радости. Время от времени из его уст вырывалась приемлемая для детских ушей брань, но звучал он беззлобно. Он был так увлечен игрой, что это передалось и мне.

Сама не заметила, как убрала телефон в карман и полностью погрузилась в происходящее. Поскольку я сидела со стороны синих, то и болела я за них. Уже и любимчиков себе выбрала. Техника владения мячом, стратегия игры у них была слабее, и все же чувствовался боевой дух. Они выкладывались на полную.

Озёрский активно выкрикивает советы и наставления. Идеальная картинка. Такая живая и настоящая. Неандерталец прекрасен в этот миг. Гляжу на него и не могу оторваться.

Слух царапает мат, произнесенный детским голосом. Напрягаюсь, когда Озёрский медленно, но верно переводит взгляд с одного конца поля на меня и его лицо кривится в ужасе. Интуитивно поворачиваю голову вправо. Прямо на меня летит мяч. Мне бы увернуться, мозг вопит: «Пригнись!». Да что там мозг, все вокруг орут мне это. Но скорость мяча быстрее моей реакции.

Удар пришелся прямо в лоб. С такой силой, что меня сшибает с места, голова гудит, будто ее засунули в медный чан и хорошенько по нему треснули.

Почему? Ну, почему со мной вечно какая-то хрень происходит?

— Разошлись! — рявкает знакомый голос. По топоту ног и шушуканьям понимаю, что меня обступили мальчишки. — Что за?! Рыжая, ты какого хрена тут делаешь?

Слух работает на пределе, вслушиваюсь в каждый шорох, потому что открыть глаза не решаюсь. Жмурюсь изо всех сил. Страшно. Даже боль головная проходит. Возникает непреодолимое желание прикинуться мертвой. Вздрагиваю, когда чувствую прикосновение теплых пальцев к моему лбу.

— Рыжая, твою мать, живая?

— Угум.

— Открой глаза. Сколько пальцев?

Послушно выполняю приказ и заторможенно смотрю на его лапищу.

— Три, — бурчу недовольно. Довольно резво поднимаюсь на ноги. Лоб побаливает, но жить буду. Чувство страха сменяется стыдом и раздражением.

Я всерьез подумываю над тем, чтобы сходить к какой-нибудь бабке, экстрасенсу, да хоть к шаману с бубном. С нормальным человеком не может происходить столько нелепых происшествий. Меня точно прокляли. Но больше всего бесит, что Озёрский всегда становится очевидцем моих унизительных неудач.

Я всего-то должна была отснять материал, а дальше Валерия Леонидовна сама бы обо всем позаботилась. Поговорила бы с племянником, покаялась о диверсии развернутой против него, но с благими намерениями. В итоге сейчас я помимо физического увечья нарвалась еще и на взбучку.

— А ну-ка, за мной! — Озёрский хватает меня за предплечье и тянет в сторону, подальше от толпы. — Я разберусь, продолжайте игру.

Он держит меня крепко, но все же чувствуется бережность в каждом движении. Еще бы после такого фиаско с мячом.

— А теперь коротко и ясно — что ты тут делаешь? Правду, рыжая. Иначе сегодня пострадает не только твоя голова, но и задница!

— Снимала контент во благо имиджа великого и ужасного Озёрского. Скажу сразу — это идея Валерии Леонидовны.

— Это она придумала шпионить за мной? Может еще и детектива для этих целей наняли? — желваки на лице неандертальца ходили ходуном. Кажется он сейчас взорвется. Даже вена на лбу вздулась. Очевидно ярость вызывает именно последняя мысль. Я догадываюсь в чем дело. Его бывшая не побрезговала прибегнуть к помощи детектива.

— Был бы детектив он бы и получал мячом по лбу. Валерия Леонидовна каким-то образом узнала о латентной благородности твоей… вашей личности и решила, что это надо использовать. И была права. Фотографии и видео получились превосходными. Вы сами в этом убедитесь.

— Нет! Я запрещаю их использовать! И вообще, хоть как-то упоминать об этом в соцсетях. Поняла?

— Но почему?

— Потому что я так сказал! Дай сюда телефон!

— Зачем? — но через секунду догадываюсь, что он собирается удалить плоды моей работы. Не позволю. Я между прочим ради этих кадров производственную травму получила. Может даже сотрясение мозга. — Нет!

— Даю сюда! — неандерталец беспардонно лезет в один карман, не находит там телефон и тянется к другому.

Ага, щас! Вырываюсь из цепких лап и убегаю. Ножки у меня короткие, но шустрые. Как оказалось недостаточно. Нагоняет он меня быстро. Хватает за талию, успевая при этом шарить по моему телу в поисках телефона. Только вот в лифчике его точно нет. Так что не вижу смысла лапать мою грудь. Рычу и извиваюсь. В какой-то момент мне удается ударить локтем в живот. Не ожидавший подобной агрессивности Озёрский на миг ослабляет хватку, матерясь сквозь зубы.

В голову запоздало вползает мысль, что рукоприкладство мне гендир не спустит. Но сейчас все мое существо отчаянно борется за сохранность с трудом добытого материала. Даже сообразить не успеваю, как мы падаем на газон. Воздух выбивает из легких, когда эта детина наваливается сверху, придавливая меня своим весом. Понимаю, что часть своей неандертальской массы он смещает на локти, но все равно тяжело.

— А ну слез! Живо! — рявкаю истерично. Какая к черту субординация, если гендир удобно расположился между моих ног и упирается в меня пахом. И… ой… мамочки. Пах слишком выпуклый и твердый.

— Попроси вежливо, чокнутая, — рычит он пялясь на мои губы.

— Дядя Кир, что ты делаешь? Ты же говорил, что девочек бить нельзя? — над нами звенит детский голос, наполненный искренним беспокойством.

— Я ее не бью, Вадим.

— А похоже, что бьешь, — недоверчиво произносит этот чудесный мальчик.

Лицо неандертальца озаряет проблеск осознания. Он словно забыл где находится. Быстро оглядывается по сторонам. Чертыхнувшись наконец слезает с меня и даже помогает подняться. Как оказалось за нами наблюдали все присутствующие. Маленькие футболисты задорно хихикают, тренеры и небольшая кучка болельщиков таращатся во все глаза.

— Вот видишь. Никто никого не бьет, — нарочито весело говорит Озёрский и поправляет на мне одежду. — Мы с рыжей просто дурачились. Ведь так? — произносит с нажимом, глядя мне в глаза.

— Ну, конечно, Вадик, — киваю я. Не буду же я в конце концов травмировать ребенка.

— Кирилл Александрович, у нас осталось 10 минут до конца игры. Хорошо бы закончить, — улыбается седовласый судья.

— Не смею вас задерживать, Кирилл Александрович. А я пойду, мне пора, — произношу невинно.

— Стоять! — мое предплечье вновь оказывается в железных тисках. — Куда же ты собралась? Впереди самое интересное. В конце я буду вручать подарки. Шикарные фотки получатся, — внутри все сжимается от леденящего душу страха. Уж слишком жутким оскалом исказилось лицо Озёрского. Ему бы с такой физиономией маньяков в фильмах играть. — Ребят пофотаешь, заслуженных тренеров.

— О, так вы фотограф? Здорово! Нам бы новые снимки не помешали, сайт обновить, — воодушевленно потирает руки один из тренеров.

Чувствую себя загнанной в ловушку. Все смотрят на меня с ожиданием, особенно детишки.

— Да, я с удовольствием, — пищу беспомощно, неандерталец смещает ладонь с моего предплечья и крепко сжимает мою руку. Тащит за собой под тренерский навес.

— Шаг вправо, шаг влево…

— Расстрел? — хмыкаю иронично.

— Нет, рыжая. Как я и обещал, пострадает твоя задница. Отшлепаю так, что неделю сидеть не сможешь.

— Помечтай, — шиплю тихо, чтобы вновь не привлекать к нам внимание. Жгучий стыд затапливает с головой. Воображение у меня всегда работало очень живо. Картина, которую рисует бурная фантазия, вызывает жар внизу живота.