Подчиненная с приветом

26

— Лада, только попробуй проиграть — я тебя убью! — шипит Марина.

От былого веселья не осталось и следа. Коллеги заметно притихли, кто-то даже пытался обернуть все в шутку. Но видя нашу с Озёрским решимость ребята расставили 20 бумажных стаканчиков, на четверть наполненных пивом. Десять с моей стороны и столько же у Озёрского.

Неандерталец не так спокоен, как кажется на первый взгляд. От него исходят осязаемые волны ярости и желания проучить. А я почему-то улыбаюсь, как дурочка. Где-то в глубине души мне хочется проиграть. Однако это никак не влияет на мой спортивный азарт.

Играю я честно и выкладываюсь на все сто.

Бросок за броском и каждый раз в яблочко, ни один из нас ни разу не промахнулся. Одну за другой выпиваем разлитый алкоголь, когда в стакан попадает мяч с подачи соперника.

Спустя пять минут счет у нас равный — 9:9.

Мне приятно переживание коллег, они искренне за меня болеют. Это греет душу и немного навевает грусть. Новый секретарь даже ногти свои наращённые сгрызла. Мужчины кажется протрезвели из-за накала страстей. Этот корпоратив будут помнить еще долго и даже слагать легенды.

Меня нарекут либо отважной героиней, либо беспросветной дурой.

И вот момент истины настал, из 10 стаканчиков у каждого остался один. Попасть в него задача не самая сложная, но в такую ответственную минуту кажется совершенно невыполнимой.

Делаю глубокий вдох. Бросаю мяч, он ударяется о стол, и как-то неестественно медленно подскакивает вверх. Вокруг тишина, зрители будто не дышат, а я слышу лишь биение своего сердца и тут же вся моя напускная беспечность испаряется. Трусливо зажмуриваюсь изо всех сил и даже радостный вопль людей вокруг не придает мне достаточной храбрости, чтобы открыть глаза.

— Молодец, Лада! — тормошит меня Марина. Разжимаю веки и вижу, что теннисный мячик плавает в стаканчике с пивом.

Вскидываю взор на Озёрского, его лицо не выражает никаких эмоций. Уверенно удерживая мой взгляд достает мячик из стаканчика и залпом выпивает его содержимое.

Как ни крути, а радоваться рано. Ничьей быть не может. Играть будем до победного.

Неандерталец крутит пальцами маленький белый шарик, рассматривает меня внимательно и оценивающе, будто видит впервые. Не знаю о чем он думает, но Озёрский презрительно усмехается каким-то своим мыслям.

Бросок слишком резкий, шарик отскакивает высоко вверх и пролетает далеко от последнего моего стаканчика.

Толпа беснуется.

— Лада, красотка! — Да ты у нас девчонка с яйцами! — Тебя надо брать с собой в казино! — Видать шеф разволновался! — слышатся возгласы коллег.

Я улавливаю их отдаленным уголком сознания, но разделить с ними радость от моей победы не получается. В ушах шумит, меня потряхивает.

Я не верю! Не верю, что это случайный промах. Все девять бросков Озёрского были точными и выверенными, а последний был слишком корявым, нарочито небрежным.

— Мои поздравления, — кивает саркастично, — ключ-карту от моего номера заберешь на ресепшн. Филипп, у тебя вроде двухместный номер, так что перееду к тебе.

— Ну, ладно, — без особого энтузиазма отозвался тот.

Озёрский молча разворачивается и покидает игровую комнату, вслед за ним весело мне подмигивая уходят Филипп и Вадим Глебович.

— Ну, ты и отчаянная, — ворчит Марина. — Не знаю чего мне сейчас хочется больше — обнять тебя покрепче или треснуть, как следует, чтобы впредь не устраивала подобных выкрутасов. Что вообще на тебя нашло?

— Сама не знаю, — пожимаю плечами. Рассказать ей о своих чувствах к шефу, и о подслушанном разговоре не готова. Надо сначала самой переварить.

Ощущения от победы неоднозначные. Я ожидала буйство ярких эмоций, но вместо этого ощущаю странную горечь. Словно проигрыш лишал права выбора, но подводил к правильному исходу, а теперь мне придется решать самой — готова ли я продолжать работать бок о бок с Озёрским и смогу ли бороться со своими чувствами.

Наконец вопрос с заселением решился и коллеги начали разбредаться по номерам. Марина на мое предложение жить вместе была вынуждена отказаться. Новенькая секретарша Ольга слезно умоляла мою подругу поселиться с ней. У них удивительным образом сразу наладился контакт. А я, как ни странно была рада остаться одна. Мне о многом нужно подумать. Неспеша направилась к ресепшену за выигрышем.

— Девушка, пожалуйста, придумайте что-нибудь, мы заплатим. Нам нужен отдельный номер, — Семин сотрудник юридического отдела настойчиво упрашивал администратора.

— Что-то случилось? — тихо спрашиваю у Кати из отдела логистики и по совместительству жены Семина.

— Да, мы заранее договаривались об отдельном номере, но из-за сбоев системы выяснилось, что наш номер занят. В итоге Сашку поселили с Костей Тимофеевым, а меня с главбухом Таисией Андреевной. Говорят больше свободных номеров уже нет. Мы пытались договориться с кем-нибудь поменяться, но не вышло.

— Я так понимаю у вас были большие планы на эти выходные, — улыбаюсь понимающе.

— Мы же дом строим за городом, чтобы у каждого ребенка была своя комната, да и вообще расширяться давно хотели. Из-за этого пришлось продать свою квартиру, взять кредит и переехать к свекрам. Трое детей и четверо взрослых в трехкомнатной квартире. Уединиться невозможно. Работаем сверхурочно, чтобы ускорить процесс. Так хотелось немного романтики, — вздыхает Катя, с поблескивающими глазами от слез.

— Берите мой номер. Я же выиграла люкс, — предлагаю я не раздумывая. Семья Семиных мне очень импонирует. Катя всегда была доброжелательна и приветлива со мной, пару раз помогла мне по работе. А мне этот люкс поперек горла стоит.

— Да ну прям, — отмахивается она смущенно и неуверенно, но в глазах столько надежды.

— Добрый день, мне ключ карту должны были оставить. На имя Лады Золотовой, — обращаюсь к другому менеджеру. Она быстро меня оформляет и вручает пластиковую карту.

Благодарю девушку и с улыбкой оборачиваюсь назад. Семины медленно и обреченно идут с чемоданом к лифту.

— Катя, — нагоняю их быстрым шагом. — Вот держите. Четвертый люкс в вашем распоряжении. А я тогда к Таисии Андреевной. Какой у нее номер?

— Лада, перестань. Ты его честно выиграла. Мы не можем.

— Катя, — одергивает ее Саша. — Лада, я тебе заплачу, у тебя номер к карте привязан?

— С ума сошел? Он мне даром достался. Не возьму я никаких денег.

— Ничего не даром. Ты такое шоу устроила! До сих пор не верится, — усмехается он то ли восторженно, то ли осуждающе.

— Вот и не зря значит. Берите давайте.

Горечь сегодняшнего дня быстро смывается радостными улыбками коллег и полными благодарности объятиями Кати. В груди уже не жжет, а в душе такая легкость появилась.

— Если что-нибудь понадобится ты обращайся, ок? Юридические вопросы там решить или что, — тараторит Саша на ходу, будто боясь, что я передумаю.

У главбуха впрочем номер тоже люксовый. Увидев меня на пороге и узнав причину нашего соседства Таисия Андреевна оживилась.

— Ну, какая ты умничка, Лада. Доброе дело сделала. Но за тот выверт осуждаю, имей в виду. Это же надо было додуматься! Моя дочь в твоем возрасте и мечтать не может о работе в нашей компании и с такой-то оплатой, — подмигивает она. Конечно, главбух примерно ориентируется какие зарплаты начисляет сотрудникам ежемесячно.

В ответ лишь виновато улыбаюсь. Ей ведь не объяснишь, как все сложно между мной и Озёрским. Усталостью и выгоранием не оправдаться. Работаю-то всего ничего.

— Так, через три часа начнется банкет. Не знаю, как ты, но я собираюсь появиться там во всей красе. Я первая в ванну.

Таисия Андреевна не шутила. Готовилась она к торжественной части корпоратива со всей серьезностью. К слову, за это время я ни разу не пожалела о соседстве с ней. Вечно хмурая и нервная на работе главбух, вне офиса оказалась живой и энергичной хохотушкой.

Я помогла ей уложить волосы, нанести макияж. Она же взяла на себя роль модного критика.

— Ну, что ты, Лада! К чему этот бабушкин наряд? Давай беленькое платьишко, то что покороче.

Еще несколько часов назад меня мучил упаднический настрой, хотелось скорее собрать вещи и вернуться домой. Но Таисия Андреевна заразила меня весельем и даже вернула желание утереть нос Озёрскому.

Женщину он во мне не видит… да и пофиг. Главное, как я себя чувствую и кем ощущаю.

В банкетный зал мы вроде пришли без опозданий, но веселье уже было в самом разгаре. На красивой резной доске висит план рассадки сотрудников. С удовольствием отмечаю, что наши с Озёрским столы находятся в разных концах зала.

Сегодня отрывались все, даже моя железная леди Маринка с готовностью принимала участие в конкурсах. Естественно мне она тоже не позволяла сидеть без дела, даже поесть толком не дала. И я бы непременно забыла об Озёрском и моих чувствах к нему, хотя бы на пару часов, если бы не ловила на себе пристальный взгляд карих глаз.

— Кроха, ты сегодня палишь со всех стволов, — Филипп нависает надо мной, забывая о всяких приличиях и социальной дистанции.

В этот момент закончилась зажигательная музыка и зазвучала романтическая мелодия. К медленному танцу я не была расположена и потому поспешила к своему столу, где меня, как назло поджидал Филипп.

— Спасибо, — аккуратно оглядываюсь по сторонам, осторожно делаю шаг назад. Этот маневр не остается без внимания.

— Ты обязана подарить мне танец, — хитро щурится он, хватая за запястье.

Мне не нравится этот жест. Он не спрашивает, действует слишком нагло. Но вырывать руку на глазах у коллег не решаюсь. Коммерческий директор продолжает нарушать личные границы и нормы дозволенного во время танца. Его руки слишком сильно прижимают меня к себе. Мои попытки отстраниться и хоть, как-то увеличить между нами расстояние откровенно высмеивает.

— Филипп, позволишь? — с улыбкой произносит Озёрский спустя пару минут.

Несмотря на обиду с облегчением вздыхаю. Лучше уж танцевать с тем, кто не видит во мне женщину, чем с человеком, который нагло пользуется должностью, не заботясь о моей репутации. Ведь я уже начала ловить косые взгляды коллег.

— Разумеется, но будем считать танец не оконченным, кроха, — произносит то ли с усмешкой, то ли с угрозой.

Озёрский перехватывает меня на ходу и опускает ладони на мою талию. Неуклюже кладу руки на его плечи и усердно отвожу глаза.

— Спасибо. Филипп Всеволодович весьма … настойчив, — с трудом нашла я подходящее слово.

— Ты такая забавная, Рыжик, — усмехается Озёрский и продолжает бархатным голосом, — вся краснеешь и смущаешься. И как тебе удается так искусно скрывать свою шлюшью натуру?

От шока замираю, буквально прирастаю к полу ногами. Смотрю в его глаза и вижу в них столько брезгливости. Значит не послышалось. Он и вправду это сказал. Дышать удается через раз и я старательно уговариваю себя не рыдать. Только не при нем.

— Вы забываетесь, Кирилл Александрович. Надо уметь проигрывать, — цежу сквозь зубы, наконец до меня доходит, что надо убрать руки с его плеч и скинуть его ладони с талии. Но он не позволяет, прижимается еще теснее.

— Да, ладно тебе, Рыжик. Я же не осуждаю. Даже восхищаюсь. Не успела в номер заселиться, а уже мужика какого-то притащила. Шустрая ты, — улыбается будто бы искренне.

— Вы о чем? — недоумеваю я.

— Давай без театральщины, — морщится он. — Я оставил в номере бутылку коллекционного коньяка, хотел забрать, но постеснялся постучать. Да и вряд ли бы вы услышали, ты была очень громкой.

Секундное замешательство и до меня доходит. Семины. Я же им номер отдала, а он не знает. Но оправдываться и все объяснять нет желания, даже ради того, чтобы увидеть тень вины на его лице. Хочется просто, чтобы он исчез из моей жизни.

— В понедельник мое заявление на увольнение будет на столе. А теперь отпусти, иначе я такой скандал закачу, да еще и рожу тебе расцарапаю. Ты меня знаешь, я с приветом, еще и не на такое способна, — говорю тихо, но решительно.

Озёрский не сразу, но отпускает. Пристально изучает мое лицо, словно оценивает насколько реальна моя угроза.

Направляюсь к своему столу, улыбаясь коллегам забираю сумочку и вру, что иду в дамскую комнату. А сама на ходу вызываю такси. Скорее всего оно обойдется мне в кругленькую сумму, но мне плевать. Домой хочется, к мамочке. Как только отработаю положенные две недели сразу полечу к родителям, а пока спрячусь в своей квартирке и там поплачу вдоволь.