Подчиненная с приветом

32

— Или все-таки это? — выхожу из примерочной в очередном платье. После работы Озёрский таки утащил меня в торговый центр за новым вечерним платьем.

Я долго отбивалась, но в итоге согласилась, чтобы он купил мне платье на свадьбу. Как бы я ни старалась, но мой парень… ох, до сих пор не верится, что Кирилл Озёрский мой парень. Мамочки! В общем, он понял, что я сильно нервничаю и переживаю из-за предстоящего знакомства с его друзьями. Пришлось сознаваться — я действительно боюсь, что меня не примут.

Они же все мажоры, родились с золотыми ложками во рту. Мало ли какие у них могут быть предубеждения. Я не москвичка. Влиятельной родней похвастаться не могу, счетами в банке тоже. Живу в съемной квартире, в старой хрущевке. Красочными фотографиями из путешествий в моих соцсетях и не пахнет. Я всего дважды была за границей. В Турции и Греции, и оба раза с родителями. Никогда не стыдилась себя, и сейчас тоже ни в коем случае не принижаю свою ценность, как человека. Но страх стать белой вороной в их обществе отчего-то страшит.

Озёрский клятвенно утверждал, что его друзья подобным снобизмом не страдают, им вообще пофиг на статус и регалии. А ему плевать на чье-то мнение в принципе. Это безусловно согрело мне душу, но волнение никуда не делось. Поэтому Кирилл и настоял на шопинге, надеясь отвлечь меня от напрасных переживаний. В итоге его план провалился. Теперь я еще из-за платья парюсь.

Да, теперь я стараюсь даже мысленно обращаться к нему по имени. Кирилл. Красивое у него имя. Характерное. Хотя неандерталец ему тоже вполне подходит.

Вернувшись из Питера этот гомо эректус сразу после работы силком утащил меня в свою пещеру и не выпускал. Но я не жалуюсь и в общем-то не особо сопротивлялась.

Наконец, Озёрский отрывает взгляд от телефона и устало вздыхает.

— Рыжик, ты и в этом платье хороша.

— Ну, тебе трудно что ли нормально оценить? Сам же меня сюда притащил!

— Ладно. Мое мнение — бери самое первое.

— А не слишком? — первое платье безумно красивое, но и нещадно дорогое.

— Слишком много времени мы тут торчим, Лада. Клянусь, Рыжая — еще минута и я скуплю все платья, и вдобавок тебя прямо в примерочной трахну.

Судя по яростному блеску в глазах, это не пустые угрозы.

— Ладно-ладно. Закругляюсь. Ты прав возьму то первое.

— Аллилуйя!

Вообще Кирилл со вчерашнего дня вел себя, как самый милый на свете пупсик. Но сегодня он не в духе и чует моя многострадальная задница, дело в моем увольнении.

Да. Несмотря ни на что я приняла окончательное решение уволиться.

Рядом с ним меня слишком сильно штормит от одного чувства к другому. Сейчас я дрейфую на волнах, наслаждаюсь каждым вздохом, но кто знает, что будет завтра. Я должна в первую очередь думать о себе и своем будущем.

Ведь если, что-то не сложится между нами он по-прежнему будет генеральным директором крупной компании, а я останусь ни с чем. Без парня и без работы.

Кирилл принял эту новость в штыки и мы почти поругались. Но обошлось. На этот раз. А сколько еще стычек будет между нами?

Я вот уже и забыла об этом, а он до сих пор дуется на меня. Вон, как рычит.

— Что за неугомонная девчонка, — бубнит Кирилл одеваясь. Боже, какой же он скряга. Даже после секса нашелся повод поворчать.

— Я серьезно. Нормально я доеду. Такси вызову супер-пупер бизнес.

Оставаться еще одну ночь у Озёрского я уже не могла. Мне надо домой. Мне нужны мои вещи.

— Да, щас. На улице второй час ночи, — хватает ключи от машины, и уже ждет меня у порога.

Улыбка растягивается до ушей. Ну и пусть ворчит, зато беспокоится обо мне. Ныряю к нему в подмышку и жмусь всем телом. Он издает недовольный вздох, но губы предательски его выдают. Складываясь в довольной ухмылке.

Терпеливо жду на лестничной площадке, когда он закроет дверь. Слышу, как за спиной открывается лифт.

— Кир… Кирюша, — тянет женский голос.

Голос смутно знакомый, резко оборачиваюсь и вижу Владлену его бывшую невесту. Недоуменно перевожу взгляд на своего парня. Он мой!

— Бля-я, — плечи Озёрского обреченно опускаются. — Все-таки придется продавать квартиру, — едва не стонет он.

— Кто это? — визгливо вопит девушка, с презрением тычет в меня пальцем.

Отвечаю ей тем же — высокомерно оглядываю с ног до головы. От того лоска, что укрепился в моей памяти со времен Греции не осталось и следа. Выглядит она откровенно плохо. Тушь размазана, волосы взлохмачены. Шикарный наряд сидит криво, ноги норовят разъехаться в разные стороны, а на этаже уже не продохнуть от паров алкоголя.

— Да еб твою мать, — Озёрский даже не отвечает ей, клацает по телефону и прикладывает к уху, попутно открывает дверь квартиры. — Заходи, — кивает бывшей.

Мой рот недоуменно раскрывается, но я молчу, хлопая глазами. Эта мадам вздергивает подбородок, бросает в меня торжествующий взор и гордо проходит в квартиру. Но как бы она не старалась корчить из себя царственную особу, выглядит это нелепо и комично. Не припомню, чтобы принцесса Диана шаталась, как алкаш у забора.

За ней следует Кирилл. Сердце ускоряется, щеки горят от злости и обиды. И лишь перешагнув порог он обращается ко мне.

— Заходи, мы ненадолго. За ней сейчас приедут.

Это какой-то сюр. Дышу, как спринтер, хочется развернуться и уйти, но усталый и умоляющий взгляд Кирилла вынуждает прислушаться. Наверное его можно понять. Куда он ее сейчас едва стоящую на ногах денет? Не выставит же на улицу. Не май месяц на дворе.

— А эта куда? — вновь вопит пьянчужка. Порывается броситься на меня, но Озёрский видимо не зря стоял между нами. Ожидал чего-то подобного.

Ругаясь отборным матом сквозь зубы заталкивает ее в уборную и приваливается плечом к двери, продолжая кому-то названивать. Но так просто сдаваться Владлена не собирается. Она долбит по двери, слышны ее вопли. Проклятья в мой адрес, угрозы и клятвы вечной любви и верности Кириллу.

— Димон, — рычит Озёрский, когда на том конце провода ему ответили. — Лена опять ко мне приперлась. Отправь кого-нибудь из своих ребят. Пусть забирают. Нет! Остаться она не может. Я в последний раз говорю, Димон, угомони сестру, на хрен! Не хотелось бы портить отношения с вашей семьей.

Перебросившись еще парой фраз они договариваются, что Озёрский просто закроет ее в квартире, а сам уедет. Ключи оставит на охране.

В какой-то момент бывшая невеста Кирилла, в которую казалось вселился бес затихла. Когда он настороженно открыл дверь, я не удержалась и тоже заглянула. Буйная гостья дрыхла, обнимая унитаз.

По дороге к машине Кирилл заглянул к охранникам и устроил разнос, за то что пустили на территорию комплекса постороннего человека. Выпустив пар дал последние инструкции и предупредил, что за ключами заедут.

Я живу в другом конце города, но очевидное преимущество ночных поездок в отсутствии пробок.

— Извини за это, — спустя долгое время Кирилл первым нарушает тишину, поглаживает мою коленку. На его лице отражалась вся тяжесть мира. Он зол, устал и кажется смущен. Ему неловко передо мной. Хочется его поддержать, но я еще не переварила увиденное. Не нахожу подходящих слов и просто сжимаю его руку. Крепко и уверенно.

Он словно только этого и ждал. Скрещивает наши пальцы, тянет ладонь и просто прижимает к своим губам, продолжая удерживать руль другой рукой.

Мы мчимся по ночному городу, и я несмотря ни на что чувствую себя самой счастливой.

К счастью, несмотря на позднее время место для парковки во дворе нашлось. В обнимку направляемся к моему подъезду.

— Ты ведь не собираешься возвращаться к себе?

Не то, чтобы я не доверяла Кириллу, но от мысли, что он может оказаться наедине с неадекватной бывшей, внутри скребет от раздражения.

— Нет. Я пиздец, какой злой, Рыжик. Мне нужно, чтобы ты меня успокоила и приласкала, — прошептал томно, сжимая мою ягодицу. А я даже не думаю возмущаться, глупо хихикнув чмокнула его в щеку.

Едва мы переступили порог, как он тут же набросился на меня. Кирилл даже заморачиваться не стал, припустив с меня штанишки овладел прямо в прихожей. Затем утащил в ванную, где продолжил измываться над моим обессилевшим телом. Стены моего дома не могут похвастаться хорошей шумоизоляцией. Боюсь, что отныне мне не стоит рассчитывать на приветливую улыбку и угощения от соседки Розы Ахмедовны.

Но в данный момент это последнее, что меня волнует. Мне слишком хорошо, чтобы беспокоиться о своей репутации. Чувствую, как тело расплывается воском в объятиях Кирилла, веки тяжелеют, спать хочется жутко, но в мозгу упрямо зудит один вопрос, который не дает покоя.

— Слушай, не хочу портить момент, но… Владлена… Ты так сильно ее любил?

Я стараюсь звучать непринужденно, но сердце в груди замолотило. Только сейчас до меня дошло, что совсем не готова услышать честный ответ. И зачем я к нему полезла? Спала бы себе спокойно.

Кирилл, как назло тянет с ответом. И когда я уже готова идти на попятную, он тяжело вздыхает и целует мою макушку. Такой простой и незамысловатый жест, но столько в нем нежности, что внутри все печет. И вообще, оказалось, что мой неандерталец очень тактильный. Он постоянно норовит стиснуть меня в объятиях, порой таких крепких, что ребра трещат. Целует всюду, куда дотянется. Но больше всего ему нравится трогать мои волосы и зарываться в них носом. Балдею просто, когда он так делает.

— Я ее не любил, Рыжик. Вообще.

— Так ты же собирался на ней жениться.

— Все сложно. Когда родителей не стало, я словно очухался. Огляделся вокруг. Понял, что никого настоящего в моей жизни не было. Оборвал все связи, постепенно завел новых друзей. Но дело в том, что в той авиакатастрофе не только я потерял родителей, но и Лена. Наши отцы были сослуживцами и дружили всю жизнь. Полтора года назад мы случайно столкнулись на кладбище. Разговорились. Мне казалось, она тоже изменилась, переросла юношеские выкрутасы. А главное создавалось впечатление, что никто меня не понимает так, как она. Общая боль потери нас сблизила. Завертелось, закрутилось. Даже не понял, как дело до свадьбы дошло. И вот тут ее будто подменили. Постоянные претензии, подозрительность, ревность и даже слежка. Я пытался ее понять, принять поступки, но в какой-то момент она меня допекла. И до меня дошло — я ее не люблю. Я просто пытаюсь угодить мертвому отцу. Это он всю жизнь грезил женить на дочери друга и нянчить общих внуков. Как-то так.

— Мне жаль, что ты потерял родителей.

— Стремно признаться, но я и правда по ним скучаю. И до сих пор ощущаю эту боль, она не заглушается ничем.

— Почему стремно?

— Мне скоро 33. Я взрослый мужик. У меня есть все о чем другие могут только мечтать. Некоторые и вовсе не знали своих родителей или потеряли в раннем возрасте. А я тут ною, как маленькая девочка.

— Так нельзя, Кирилл. У каждого свой путь. Нельзя обесценивать горе, ни свое, ни чужое.

Обнимаю его крепко-крепко. Дарю ему всю свою теплоту и поддержку. В душе такое тепло разливается от осознания, что он поделился со мной чем-то столь сокровенным, доверил мне свою уязвимость. А еще понимаю, что в этот самый момент влюбляюсь в него еще сильнее.