Поддаться

М.Р. Джозеф Поддаться Серия: Побережье - 1

ВНИМАНИЕ!

Текст предназначен только для предварительного и ознакомительного чтения.

Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.

Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.

Переводчик: Катерина К., Аня Р., Регина Ф.

Редактор: Наташа П., Алена Х.,Танюшка А., Галина Р., Екатерина И.

Обложка: Ирина Б.

Пролог

Знакомство Харлоу и Круза

Май 2012

– Ты закрыла дверь?

– Да, да, она закрыта. Дважды проверила.

– О, Боже, да! Вот тут. Сделай так еще раз. Как приятно!

– Положи свою руку туда.

– Куда?

– Вот сюда.

– Ну и как тебя зовут? Да, потри там еще. Ого, а ты круто целуешься.

– Харлоу.

– Харлоу? Что это за имя такое?

– Моя мама была большой фанаткой Джин Харлоу. У меня еще и сестру зовут Грета, как Грету Гарбо. А брата – Кроуфорд.

– Кроуфорд? Реально очень странное имя.

– Мама ждала девочку, и еще она поклонница Джона Кроуфорда. Да, Господи! Поцелуй мою шею. И мочку уха. Да, вот так.

– Хочешь узнать, как меня зовут?

– Если это возможно, конечно.

– Рафаэль.

– Приятно познакомиться, Рафаэль. Ой, как же это приятно. У тебя презерватив есть?

– Конечно. Я всегда подготовлен.

– Ну и хорошо, спасибо, Господи, за такие приятные неожиданности. Блин, что за ерунда с этой пуговицей?

– Подожди, давай я. Вот так.

– Ого, у тебя большой.

– Это именно то, что каждый парень хотел бы услышать. Большое спасибо.

– О да, вот так. Да. Да. Да. Не останавливайся.

– С ума сойти, ты такая тугая. Если мои пальцы с трудом туда проходят, боюсь представить, как это будет с членом.

– А ты не представляй, просто делай.

– Да, мэм. Итак, откуда ты?

– Из Нью-Джерси. Точнее, из Принстона. А ты?

– Черри-Хилл. Родился и... О да, возьми его вот так. И потри посильнее. О, черт!

– Вот так? Можешь ничего не говорить, и так вижу.

– У тебя очень сексуальные трусики, девочка.

– Спасибо, «Виктория Сикрет» всегда делает девушку чуточку лучше.

– Согласен. Я бы хотел разорвать их зубами.

– Вот блин, я что, связалась с извращенцем?

– Дорогая, ты даже себе представить не можешь, с каким.

– Не могу больше ждать, ты готов? Я надену его тебе.

– Я готов с самого рождения, детка.

– Не называй меня так. Я тебе не детка.

– Ага, ты права. Ты просто грязная маленькая девчонка, которую я встретил в баре, так? Ого, тебе это нравится, да? О да, вот так.

– Боже, мне нравится, когда ты так грубо говоришь. Да, этой ночью я грязная, грязная девочка, которая трахается с незнакомым парнем в туалетной ка... Черт! Я готова. Все, дай я уже натяну на тебя резинку.

– Ладно, валяй, ни в чем себе не отказывай! И кстати, я говорил тебе, что меня зовут Рафаэль, а не Бог. Но если ты начнешь кричать его имя, когда будешь кончать, то я не против. Меня и не так еще называли.

– Вау, блин, он с трудом налезает.

– Ну да, у меня закончились большие, а это все, что было в магаз...иине. Вот блин, ты реально очень узкая, просто с ума сойти. Обалденно!

– Так чем ты зарабатываешь на жиз... жиз... Да, сильнее. Бог ты мой!

– На жизнь? На данный момент – полицейская академия. О, как же круто, ты нереальная!

– Ты меня сейчас на две части разорвешь, Господи!

– Готов поспорить, что ты говоришь это всем незнакомцам, с которыми занимаешься сексом в туалете.

– Нет. Никогда. Я – туалетная девственница. Никогда ничего подобного не делала. Как зовут тех святых, что научили тебя целоваться? Просто удивительно.

– Всего лишь девочка из моего района. Она, вроде, лет на пять старше меня. И по моей просьбе показала, как надо. А сейчас она замужем за моим братом.

– Неловко вышло.

– Уже нет. Блин, ты самая горячая девушка, с которой я был, и поверь, у меня их было достаточно, но ты, Харлоу, фан-черт-стическая.

– Ты просто сильно пьяный, но все равно спасибо.

– Всегда, пожалуйста. Ой, дееет... детка, я кончаю, а ты?

– Да, да, да, но я говорила тебе не называть меня... Господи, я почти все. Ооо. ДА. ДА. ДА!

– Вау!

– Да, это действительно «Вау».

– Я никогда...

– Я тоже.

– И что мы будем теперь делать?

– Ничего, просто вернемся к нашим друзьям. Ты пойдешь в один конец бара, а я в другой.

– Как это бесчувственно, детка. Может, хотя бы скажешь свою фамилию?

– Так, что я тебе говорила?

– Да, да, не называть тебя деткой, понял. Извини.

– Можешь не извиняться. И никаких фамилий, это лишнее. Это было... Прикольно. Предлагаю оставить все как есть. Ну, Рафаэль, я получила удовольствие.

– Удовольствие делает это намного беспечнее, так ведь, Харлоу? Ничего, что ты сказала мне свое имя?

– Да, ну или можешь звать меня просто грязной девчонкой, которую трахнул за стенкой в туалете бара.

– Лучше запомню тебя как самый классный секс, который у меня был, так годится?

– О, сочту это за огромный комплимент, я польщена.

– Так и должно быть.

– Пожми мою руку, Рафаэль, и давай вернемся обратно к нашим жизням.

– Было приятно иметь с тобой дело.

– Аналогично.

– Пока.

– Пока.

Глава 1

Мы встречались раньше?

Круз

Похоже, предстоит очень длинная ночка. Она была бы не такой паршивой, если бы не начало лета. Черт, сколько идиотских кроссвордов может решить человек за ночь? Сколько еще раз я обновлю ленту Фейсбука или напишу чушь в Твиттере? Наверняка где-то тупой подросток разъезжает на своем «Мангусте». Может, двое обнюхавшихся школьников трахаются на заднем сиденье. Я мог бы напугать их до смерти, посветив фарами в запотевшие окна, после чего они наложили бы в штаны. Это было бы забавно. И мог бы увидеть голую грудь. Но неееет... Я должен торчать здесь, на этой улице, и ловить пьяных водителей. Не похоже на крутую вечеринку, да? Скука смертная. Может, стоит написать той милашке, которую я отымел по-собачьи прошлой ночью? Не прочь повторить. Как там ее звали... Келли, Шелли, Мелли? Неважно до тех пор, пока она не станет слишком надоедливой.

До конца смены еще шесть часов. Эта машина становится жутко неудобной, если провести в ней хотя бы несколько часов. Я должен был сейчас выпивать с друзьями. Это буквально наша вторая ночь здесь. Когда я устраивался на должность полицейского по найму, то не подозревал, что начну работать так скоро. И это шумное место. Тут много клубов и баров, и столько же бездомных, разгуливающих по дорогам. Поэтому, пока мои друзья флиртуют с девушками, которые, возможно, будут нашими соседками, я сижу тут в машине и слушаю звонки со станции по радио. Звонит телефон. Наверное, это Макс или Портер пишут о том, что я упускаю очередную партию горячих кисок.

А вот и нет, никогда бы не подумал, это звонит Келли-Шелли-Мелли. Блин, оказывается, ее зовут Стейси. Как я так облажался? Наверное, потому что ее имя тоже заканчивается на «и», или потому, что я дважды класть хотел на ее имя. Я был пьяным. А она была в том баре, и сама хотела этого. Я привез ее к себе домой и просто дал ей то, что она ждала. Мой девиз: «Затащить в кровать, сделать дело и бросить». Все мои решения относительно девушек исходят из этого правила. Я такой на самом деле, и мне глубоко плевать, если кто-то находит это неправильным. Не вступаю в серьезные отношения. С самого детства видел огромное количество мужиков, которые жили с моей сумасшедшей матерью, среди которых был и мой отец, и я не хочу иметь с ними ничего общего. Ровным счетом ничего.

Цыпочка спрашивает в сообщении, когда я заканчиваю работу, чтобы она тоже освободилась.

Прикольно.

Отправляю короткое сообщение в ответ: «Работаю до шести утра. Поговорим позже».

Ставлю телефон на беззвучный режим. Меня не интересует ее ответ. Какого хрена я вообще дал ей свой номер? Обычно они дают мне свой. Похоже, тогда я действительно сильно напился.

Господи, хочется просто расшибить голову об окно. Если все оставшееся лето будет таким же скучным, как сейчас, то весь следующий год лучше пробуду дома. Найду постоянную работу в своем городе. Будет куда веселее со всеми наркоторговцами и бандитами, это точно. Но я буду скучать по всему этому. По этому побережью, домику и беззаботному лету. К черту все заботы! Вау, подождите... Похоже, что эта ночь становится интереснее. Вы только посмотрите на эту машину, она же едет двадцать километров в час и поворачивает то в одну, то в другую сторону. Офигеть! Кажется, мне нереально везет. Просто с ума сойти! Я начинаю движение и включаю фары.

Спасибо, Господи, что машина начинает тормозить, и мне не приходится ее преследовать. Хотя крутая могла бы получиться погоня. Никогда раньше в гонках не участвовал. И, видимо, это подождет до следующего раза. Водитель останавливается, но оставляет фары включенными. Как только выхожу из машины, сразу слышится звук моих шагов по песку и гравию. Я стучу в окно. Передние фары моей тачки ярко освещают машину выпившего водителя, и я знаю, что придурка это безумно злит. Когда ты пьян, у тебя нет никакого терпения. Спросите хотя бы у моей поехавшей мамаши. Я разве не говорил, что она та еще пьяница? Водитель опускает окно. Оказывается, это девушка, но я могу рассмотреть только профиль. Яркий свет ослепляет ее, поэтому она смотрит прямо перед собой и щурится от отражения моих фар в зеркале заднего вида.

– Водительское удостоверение и технический паспорт, пожалуйста. Вы пили сегодня?

Она что-то тихо бормочет, пока роется в бардачке в поиске документов:

– Нет, нет, сэр. Я потерялась. Пытаюсь найти дорогу к одному дому, но понятия не имею, где сейчас нахожусь. Я всего второй раз на этой части побережья.

Ох, блин, мне вовсе не нужен рассказ о ее жизни.

– Для начала просто дайте мне Ваши документы, а потом мы это обсудим.

Она протягивает их мне с опущенной головой.

Я свечу фонариком на права. И тут чувствую, как моя душа уходит в пятки. У меня непередаваемый шок, когда я читаю ее имя.

Твою же мать! Ее зовут Харлоу. Это имя постоянно крутится в моей голове и до сих пор сносит крышу. Спустя год.

Ее зовут Харлоу, как девушку, с которой я переспал в одном из баров неподалеку, прошлым летом. Харлоу... Харлоу. До сего дня я считал это имя редкой случайностью. Наверно, поэтому до сих пор его не забыл, точнее, его не может забыть мой маленький друг. Какой идиот назовет дочь Харлоу? Типа того, кто назвал сына Рафаэлем. Ну да, моя поехавшая мамаша.

Черт, это она! Я ее никогда не смогу забыть, точнее, не смогу забыть ее тугую киску. Она не дала мне свою фамилию, поэтому я никак не мог ее найти. Но раз уж я так хорошо запомнил ее даже после огромного количества пива, выпитого в тот вечер, то это явно стоит повторить. Со мной такое происходит редко, вернее, не происходит совсем, но такую забыть в принципе нереально. Отлично помню, что она была холодна, стервозна и полностью руководила процессом. Помню также, что позже вечером у меня сильно болела голова, и это было не от алкоголя. Честно сказать, просто она вцепилась и вырвала мне волосы, когда я поднял ее за задницу и вошел в ее киску. Пожалуй, это самый эротичный поступок, который мне довелось сделать – трахнуть незнакомку в туалете, не называя друг другу фамилий. Я пробовал почти все. Иногда, бывало, с двумя сразу, но такое у меня было впервые. Если я не ошибаюсь, то она это тоже делала впервые – просто переспать с кем-то и разойтись. А вы это уже слышали, друзья, просто заняться сексом и бросить.

Тут в моей голове созревает идея.

Месть будет сладка, это так в ее стиле. Я тихо и злобно ухмыляюсь, чувствуя себя сумасшедшим ученым, проводящим свой очередной эксперимент. Изо всех сил пытаюсь сдержать свой маниакальный смех.

Харлоу Ханнум.

Ханнум.

– Мисс Ханнум, не могли бы Вы выйти из автомобиля и проследовать к багажнику?

Она пытается противиться такому высокомерию. Просто представьте. Я стою со скрещенными на груди руками и слегка расставленными ногами, короче, в очевидно устрашающей позе.

– Сэр, я ничего плохого не сделала. Я ехала медленно, потому что искала улицу с нужным домом. Может, пару раз и свернула с дороги, но это только потому, что уронила телефон и пыталась его поднять. Я не пила.

Я, откашлявшись, прочищаю горло, чтобы припугнуть ее. Мисс Стервозные Трусики опускает голову и вздыхает.

– Ну, это мне решать, мисс Ханнум. Пожалуйста, покиньте автомобиль.

Она нехотя выходит, так и не поднимая головы, и направляется к багажнику. Я немного опускаю фуражку. Не хочу, чтобы Харлоу меня сейчас узнала. Может, она и без этого бы меня не вспомнила, но не будем полагаться на удачу.

Девушка пытается повернуться и посмотреть на меня, пока я иду к месту, где она остановилась. Замечаю, что она в очках, а волосы собраны в конский хвост.

– Сэр, разрешите все объяснить.

– В этом нет необходимости, мисс Ханнум. Мы проведем алкотест. Если Вы его не пройдете, то придется проехать в участок и сдать анализ на наличие алкоголя в крови. Вам понятно?

Харлоу кивает. В этот момент мне кажется, что она просто притворяется растерянной, не поднимая глаз и выполняя все мои требования. Это совершенная противоположность той девчонки, с которой я переспал. Вы не можете себе представить, сколько раз за этот год я дрочил, вспоминая именно тот случай! Хмм, давайте-ка посчитаем! ДОФИГА! Все, что я знаю сейчас, так это то, что в следующие несколько минут будет весело!

– Вас когда-нибудь проверяли на алкотестере раньше, мисс Ханнум?

Она стоит рядом со мной, облокотившись на машину, но все еще не решается поднять глаза. Я мысленно молюсь, чтобы она не проходила тест, и у нее не получилось разоблачить мой план.

– Нет, сэр. Ни разу.

Ой, каждый раз, когда она называет меня «сэр», я чувствую приятное ощущение в штанах.

– И Вы даже не знаете, что в себя включает это тестирование? Правильно я понимаю, мисс Ханнум?

– Нет, сэр.

Спасибо, Господи!

– Я никогда не нарушала раньше. Если вы посмотрите мои документы, то увидите, что мне даже ни разу не выписывали штраф. Я учитель, сэр, и мне ни к чему, чтобы страдала моя репутация.

Она только что сказала, что работает учителем? Нет, подождите-ка минутку. Дайте мне все переварить. Это ведь делает нашу встречу год назад намного горячее. Ведь получается, что я трахнул училку в туалетной кабинке бара, даже не зная ее фамилии, а теперь я остановил ее на дороге. Ну и где этот чертов Дэвид Ли Рот, когда он должен петь мне серенады?

– Ладно, мисс Ханнум. Тогда Вы просто должны делать, что я скажу. Для начала повернитесь боком и закройте глаза. Затем разведите руки в стороны и дотроньтесь сначала одним, а затем другим указательным пальцем до кончика носа, после чего верните их в исходное положение.

Она вздыхает. Вздыхает так, будто ее это все уже совершенно достало. Но делает то, что велено. Я кусаю себя за внутреннюю часть губы, пока смотрю на нее. Вот так, делай, что я говорю, грязная девочка.

– Теперь мне нужно, чтобы Вы прошли по краю газона, переставляя одну ногу за другой.

Она все точно выполняет уже без прежнего раздражения.

– Отлично, мисс Ханнум. Теперь закройте глаза и расскажите алфавит.

Она скрещивает руки, при этом ее большие красивые груди приподнимаются. Я сразу ее прерываю. Говорю самым самодовольным голосом, который только могу сделать:

– Задом наперед, мисс Ханнум, задом наперед. Вы же учитель. Для Вас это не составит труда.

– Вы это серьезно? – уточняет она, повысив голос и почти крича.

– Абсолютно, мисс Ханнум. Можете приступать.

И она, блин, это делает. Она рассказывает весь идиотский алфавит с конца до начала. Это чертовски сексуально.

– Очень хорошо, а теперь повторяйте за мной, «дам-ва-дидди-дидди-дам-дидди-ду».

– Вы прикалываетесь?

Ой, а она дерзкая! Мне нравится.

– Следите за языком, мисс Ханнум. Или Вы повторяете, или я имею полное право надеть на Вас наручники и отвезти в участок.

Попутное замечание: идея надеть на нее наручники мне кажется очень крутой.

– Ух, ну ладно.

И она повторяет, отчего мне хочется рассмеяться ей в лицо, не сдерживая себя. Вот что бывает с горячими, фан-черт-тастичесими, хладнокровными, как змеи, девчонками.

– Мы почти закончили. Далее Вы должны встать около машины, повернуться лицом к багажнику и станцевать макарену.

Она тут же разворачивается и вскидывает руками в воздухе. В этот момент ее кофта приподнимается и оголяет плоский живот и пупок. Кофта спадает с одного плеча. Ее кожа сияет от падающего на нее света и выглядит очень мягкой. Мой член явно дает понять, что хочет оказаться внутри этой цыпочки, поэтому я изо всех сил стараюсь не смотреть на нее, как на конфетку, которую хочу облизать. Я тихо умоляю о терпении Морти – мой пенис.

Сейчас не время, мальчик, поверь, ты получишь сладенькое чуть позже.

– Это шутка какая-то? У меня безумно тяжелая ночь. Я потерялась. Мой телефон сдох, и я разъезжаю на машине уже больше трех часов. Мои друзья ждали меня еще несколько часов назад.

Она так переживает, а я наслаждаюсь каждой секундой этого. Понижаю голос на октаву:

– Нет, это не шутка. Так мы поступаем в Джерси-Шоре, мэм. Просто делайте, что говорят.

И она делает. Она такая покорная. Похоже, Харлоу не такая уж умная, какой кажется. Она трясет задницей и повторяет все движения, которые хоть как-то могут походить на этот идиотский танец. Я помню, как она двигала задницей в ту ночь в баре. Мой член был полностью в ее внимании, и даже сейчас воспоминания об этом вызывают те же ощущения. Блин, только бы у меня не встал, пока я провожу тестирование. А она продолжает танцевать, прыгая с места на место, а потом повторяет заново. Боже, завтра мне будет, что рассказать парням.

– Ладно, достаточно, мисс Ханнум. Пожалуйста, возвращайтесь в машину, пока я проверю, все ли в порядке с документами.

Я отворачиваюсь к своей патрульной машине, а Харлоу поворачивается ко мне и начинает говорить:

– Подождите, если я не ошибаюсь, то Вы должны были это сделать прежде, чем тестировать.

Вот черт, похоже, что она меня раскусила. Давай, Круз, напряги свою умную голову и придумай что-нибудь.

– У нас на побережье все немного иначе, мисс Ханнум.

Она не спорит и не пререкается, а просто идет и садится в машину. У меня нет никакой необходимости проверять ее документы. Девушка совершенно трезвая. И ее объяснение ситуации вполне убедительно. Я жду несколько минут, проверяю сообщения в телефоне, но мне никто не пишет. Такое ощущение, что все вымерли. Я забиваю на это и возвращаюсь к Харлоу, чтобы отдать документы. Снова опускаю фуражку, чтобы не встретиться с ней глазами.

– Вот Ваши вещи, мисс Ханнум. В следующий раз, когда Вы соберетесь поехать куда-то далеко, убедитесь, что телефон в исправности, а если он упадет на пол салона, то лучше оставьте его там, а не лезьте доставать. Вам следует быть предусмотрительней, особенно если Вы учитель.

Она смотрит на меня, и на какую-то наносекунду наши глаза встречаются. Мои голубые с ее голубыми, обрамленными черными ресницами. Такая горячая для училки, слишком горячая. И все еще не узнает меня.

– Спасибо, офицер... Круз. Знаете, Вы показались мне знакомым. Мы не встречались раньше? – она смотрит на мой бейджик.

«Р. Круз». Слава Богу, что там не написано мое полное имя. Я стою с опущенной головой, пока она изучает меня.

Ну, все, хватит ее мучить.

– Нет, это невозможно. Я живу тут, а Вы вроде бы нет. Доброй ночи. Берегите себя.

Вроде, получается увернуться от пули. Она пожимает плечами и заводит машину:

– Вы знаете, офицер Круз, я все еще не очень разобралась, как у вас тут все устроено. Не знаете, где Барнакл-Лэйн? Это улица, где находится нужный мне дом.

Я застываю.

Тут явно где-то должна быть скрытая камера, может в фонаре или на дереве? В это просто невозможно поверить.

– Какой номер дома?

– 1027.

– К счастью, я знаю, где это, мисс Ханнум. Следуйте за мной.

Глава 2

Теперь я понимаю, почему копов называют свиньями

Харлоу

Номер патрульной машины... запомнила. Данные удостоверения... запомнила. Фамилию урода, который окончательно опозорил меня со своим «Я представитель закона, а теперь повторяй за мной, потому что я хочу выставить тебя полной дурой своим придуманным тестом на алкоголь...» запомнила. Я знаю, чем займусь с утра. Доложу на первоклассную задницу этого козла. Он думает, что я полная дура, которую ни разу до этого не проверяли, но, когда его уволят, он поймет, с кем связался. Это же, блин, именно то, что мне было нужно в конце этого ужасного вечера. Как же я устала. Я опустошена, и он связался не с той девочкой. А Уиллоу и остальные подруги, должно быть, переживают за меня, правда, только до того момента, пока окончательно не напьются. Я уже как три часа должна быть с ними.

Прошлым летом, когда мы с Уиллоу приезжали сюда отдыхать, за рулем была она, и конечно, я не следила за дорогой. Все мое внимание было приковано к книге. Практика далась нелегко. Тяжело было и учить детей, но в целом мне понравилось. Там были чудесные дети, все шло очень хорошо, и поэтому я все еще надеюсь, что за лето меня решат нанять на эту должность. Ну а сейчас просто мечтаю, чтобы лето было расслабляющим, и я смогла бы хорошенько отдохнуть до того, как окунусь в настоящую жизнь. Хочу спать круглые сутки, если захочу. Ходить на пляж, читать, выпивать и просто веселиться. Мне нужно спокойное и беззаботное лето. Господь знает, что последние несколько лет моей жизни были просто отвратительными по причинам, о которых я даже думать не хочу.

Этот коп едет слишком быстро, не помешало бы его оштрафовать. Теперь мечтаю лишь об одном – увольнении этого урода.

Членокоп, теперь я его так буду называть, останавливается у того места, адрес которого я ему дала. Он опускает окно и указывает пальцем на нужный мне участок. Там находится трехъярусный дом, состоящий из двух корпусов, соединенных между собой одной общей террасой. Рядом находится зона парковки, но так как все места заняты, я решаю оставить машину напротив здания. Вижу, что на террасе все еще сидят какие-то люди. На столах стоят только красные чашки, а единственное, что освещает это место – уличный фонарь. Наверное, я пропустила крутую вечеринку. Выхожу из машины и чувствую в воздухе запах морской соли и доносившийся издалека запах сладкой ваты с пляжного променада. На меня сразу обрушиваются воспоминания о прошлом лете тут. Они расплывчаты, но я не забыла. Мои щеки начинают гореть, и я трясу головой.

Вижу парня с черным, коротким ирокезом, наблюдающим из-за забора. Меня он до сих пор не замечает.

– Эй, кто там?

Я смотрю на него, когда он замечает машину Членокопа. Тот его игнорирует. Он возвращается к патрульной машине. Прекрасно. Даже не подождет, пока я зайду в дом. От бездействия представителей закона так часто страдает безопасность. Ну, просто очередное подтверждение, что копы – свиньи. Куски бекона, свиные рыльца. Ничего более остроумного не могу сейчас придумать. Голова болит.

– Да кто тут? Это ты, Круз? – кричит мне парень с ирокезом.

– Я Харлоу.

– Харлоу... – он стучит пальцем по подбородку, прищуривая глаза, и делает глоток из кружки. – Ааа Харлоу, подруга Уиллоу. У тебя большие проблемы, малышка. У твоей подружки чуть не случился сердечный приступ, пока она тебя ждала.

Парень с ирокезом улыбается. Я закатываю глаза. Знаю это. Уиллоу очень впечатлительная, я вообще удивляюсь, что она до сих пор не собрала команду из добровольцев на мои поиски. Открыв багажник, достаю свой чемодан. Когда закрываю его и оглядываюсь туда, где стоит парень с ирокезом, то никого не вижу. Второй мужчина за сегодняшний день, который ведет себя, как неандерталец. Двадцатитрехлетние парни ведут себя, как сволочи. Справившись с багажом, я разворачиваюсь и вижу протянутую ко мне руку парня с прической.

– Макс Винсент. Приятно познакомиться.

– Мне тоже, – отвечаю ему тем же. – Харлоу Ханнум.

– Значит, ты будешь жить тут со своей чокнутой подружкой. Она с прибабахом, ты ведь знаешь это?

Я хихикаю, потому что он попадает в точку.

– Да, это правда. Я ее с шестого класса знаю, – выдавливаю из себя полуулыбку.

Я в курсе, что она сумасшедшая. Теперь какой-то незнакомец тоже знает. Умеешь ты произвести первое впечатление, Уиллоу.

– Ну, а я знаю ее меньше одного дня и тоже успел понять, что это правда. Давай отнесу твой чемодан. Чем еще могу помочь?

Макс оказывается хорошим парнем. Милый, вежливый, я даже нахожу забавным этот коротко остриженный ирокез, его футболку «сохраняй спокойствие и тусуйся» и черные кеды.

– Да нет, все в порядке. У меня осталась только коробка с барахлом на заднем сиденье.

– А, ну ладно. Тогда отнесу чемодан.

Макс берет его и взлетает по деревянным ступенькам дома, в котором я буду жить. Очень темно, поэтому не могу полностью рассмотреть весь дом. Но точно вижу, что тут много окон. Мы поднимаемся наверх, и я прохожу за Максом через стеклянную дверь на кухню. Там Уиллоу, которая сидит вместе с еще одной нашей подругой – Тея. Как только она поворачивается ко мне, я сразу понимаю, что да, у меня большие неприятности. Макс наклоняется к моему уху и шепчет:

– Абсолютное безумие. Чувствую, тебе несдобровать, – он подмигивает мне и улыбается.

– Харлоу Ханнум, где тебя черти носили? Я уже была готова звонить в полицию.

Уиллоу вскакивает и подбегает ко мне, хватая за плечи, и я чувствую едва уловимый запах пива.

– В этом нет необходимости. Я с одним из них и была. Мне хотели выписать штраф.

– Почему тебя вообще остановили? Что ты такого натворила? – интересуется Уиллоу таким голосом, которым мамы отчитывают своих детей.

Она поправляет свои волосы, чтобы они лежали у нее на одном плече, и принимает властную позу, уставившись на меня.

– Да ничего особенного, просто он подумал, что я пьяная за рулем. А я в тот момент просто нагнулась, чтобы достать упавший телефон. Возможно, из-за этого немного съехала с дороги.

– Замечательно, Хар. Ты в городе всего пять минут и уже успеваешь влипнуть во что-то. Мне тебя на цепи держать все лето?

– Когда я была в первый раз в Песчаной Бухте, у меня был похожий опыт.

– Нет, Мистер Ирокез. Она тут не первый раз. Мы были тут прошлым летом, тогда мы остановились в гостинице «Бичкомбер», – Уиллоу смотрит на Макса, явно раздраженная его замечанием. – И я вроде не с тобой сейчас разговариваю, как там тебя зовут... Макс, вроде? – добавляет Уиллоу с пренебрежением.

– Боже, успокойся, мисс Чокнутые Штанишки. Я просто помог ей чемодан донести.

– Уиллоу, расслабься. Коп, которым меня остановил, показал мне сюда дорогу. Я потерялась, а он как раз знал, где этот дом. А Макс был на террасе в этот момент и спросил, кто это, когда я подошла, – я удивленно оборачиваюсь к нему, вырываясь из рук Уиллоу. – Макс, когда я подошла, ты позвал того копа и обратился к нему по имени. Откуда ты его знаешь?

– Круза? Круз живет... – он не успевает закончить, потому что его прерывает Портер, двоюродный брат Уиллоу, который в этот момент открывает дверь и заходит на кухню.

– Да, Харлоу, ты это сделала! Уиллс просто с ума сходила. Мы уже собирались отправляться на поиски.

Он подходит ко мне, прижимает к своей груди и крепко обнимает. Я люблю Портера. Он хороший парень и оберегает нас с Уиллоу с тех пор, как у обеих выросли груди. У него лицо благородного высокопоставленного человека, богатого и аристократичного. Высокий, ростом под два метра, с широкими плечами и пропорциональным телосложением. Точеный подбородок, густые, вьющиеся темные волосы, идеальный нос, на подбородке ямочка и удивительно ровная улыбка. Портер – мечта любой девушки, кроме меня. Я к нему отношусь, как к брату. И так было всегда. Думаю, у меня какие-то проблемы.

– Да все в порядке, просто я потерялась, а телефон разрядился. И меня остановил...

Теперь вмешивается Макс:

– Ее остановил Круз. Он ее сюда довез.

– А, так ты встретила Круза?

Макс прищуривается, глядя на меня пронизывающим взглядом:

– Подожди, ты сказала, что была тут прошлым летом? В Песчаной Бухте? И тебя зовут Харлоу?

Он выглядит растерянным, потом обеспокоенным, а потом поднимает руки на свой ирокез и начинает что-то бормотать. Похоже, он слишком много выпил.

– Портер, думаю, девочкам пора идти спать. Уже поздно.

– Подожди, Макс. Ты мне не ответил. Откуда ты знаешь Членокопа?

– Членокопа? – все переспрашивают в унисон.

– Да. Членокопа. Он меня остановил, потому что подумал, что я пьяная за рулем, а потом провел мне самый дебильный тест на алкоголь в истории всего человечества, из-за которого я выглядела самым абсурдным существом на всем белом свете, хотя была абсолютно трезвая.

Макс смотрит на Портера. Портер смотрит на Макса, а потом на меня.

Тея смотрит на Уиллоу в пьяном ступоре.

– Она опять, что ли, говорит свои умные словечки?

– Что он заставил тебя сделать? – уточняет Макс.

Моя злость возвращается от одних только воспоминаний об этом позоре:

– Танцевать макарену.

– Макарену? – Портер спрашивает, и я киваю.

Я беру кружку Уиллоу и глотаю содержимое.

Макс и Портер долго хохочут, а мое замешательство все сильнее растет. Портер поворачивается ко мне:

– Хар, ты серьезно? Это не похоже на Круза, он хороший парень. Ты увидишь...

Макс с силой хватает его за локоть и пихает к двери:

– Ладно, девочки, мы, наверное, пойдем. Рад, что ты добралась в целости и сохранности, Харлоу. Увидимся завтра. Пляж, бадминтон, пиво.

– Я рассчитываю на это после такой ночи. Да, и Макс, эта история еще не закончена, так что если ты увидишь офицера Круза в ближайшем будущем, то передай, что я надеру ему задницу.

Макс посмотрел на меня с ухмылкой:

– Что-то мне подсказывает, что ты это и так уже сделала.

Они с Портером уходят, оставив меня в растерянности.

– Это плохо, что меня возбуждает его стрижка? – мечтательно спрашивает Уиллоу.

– Стрижка? – Тея смотрит на Уиллоу с недоверием.

– Я невнятно говорю?

Я переглядываюсь с Теей, и мы вместе смотрим на Уиллоу, летающую в облаках.

– То есть, ты тут всего один день и уже влюбилась? Серьезно, Уиллс?

– Ладно... А что насчет тебя, Тея? Положила глаз на кого-нибудь?

Уиллоу делает глоток из кружки и смотрит в ее направлении.

– Не имеет значения, – тихо отвечает Тея.

– И я не сказала, что влюбилась. Просто он такой «плохой парень, рок-н-ролл, ирокез, сладенький, горячий, умный». И меня это зацепило, мне нравится даже, что я его раздражаю, как я и хотела, – добавляет Уиллоу.

– Да тебе все нравятся.

– Это не имеет значения.

Я смотрю на нее с раздражением.

– Ты пьяная, – прикалывается Тея.

– Не отрицаю, – бормочет напившаяся Уиллоу.

Я качаю головой и начинаю тереть глаза ладонями. Усталость берет надо мной верх.

– О Боже, мне надо поспать. Это был ужасно долгий день, и теперь надо выспаться и набраться сил, чтобы завтра устроить взбучку копу.

– Он реально заставил танцевать макарену? И ты пошла на это?

– У меня не было выбора, Тея. Мне нужно было выполнить его требования, чтобы приехать сюда раньше, чем Уиллоу захочет вылить пакет молока мне в лицо.

Уиллоу жадно допивает остатки жидкости в своей кружке и утвердительно закатывает глаза, чем она и была знаменита.

Я беру свой чемодан и оставляю в гостиной коробку, в которой хранятся все мои женские штучки: шампунь, косметичка и так далее.

– Покажите, где кровать, пожалуйста.

Девочки встают из-за стола, выключают свет и ведут меня в мою комнату. Я обращаю внимание на декор дома. Картины пляжа развешены по всему коридору, ведущему к спальням. Голубые стены с картинами и яркий, красочный ковер под моими ногами. Уиллоу указывает мне на одну из четырех спален с таким же декором как в коридоре. Покрывало с орнаментом ракушек на кровати, миллион декоративных раскиданных подушек и прекрасная, королевского размера кровать, которая так и просит, чтобы я прилегла. Девочки сразу прыгают на нее. Подушки слетают с кровати от силы, с которой они на нее приземляются. Я раскрываю чемодан и начинаю раскладывать вещи на полку ближайшего шкафа. Мои подруги лежат и хохочут от опьянения, а я завидую их помутненному сознанию.

– У вас была сегодня вечеринка?

Тея накручивает на палец волосы, зевает и смотрит на меня:

– Не у нас, у Портера и Макса. Они знают кучу народа.

– Портер приезжал сюда каждое лето с того момента, как наши семьи приобрели эти дома, поэтому у него тут много друзей.

Мама Уиллоу и ее сестра, мама Портера, купили дома, когда их отец оставил им щедрое наследство после смерти. Сестры решили, что эта покупка будет приносить их семьям удовольствие каждое лето. Уиллоу и Портер два года не виделись, и скорее похожи на родных брата и сестру, чем на двоюродных.

– Как познакомились Портер и Макс?

– Если верить Портеру, Макс играл в том же баре, где работал Портер, пока был в колледже. Они стали друзьями, но Макс сейчас постоянно путешествует со своей группой и учится на инженера.

Видите, я знала, что он умный. Внешность и мозги – прекрасное сочетание и полностью во вкусе Уиллоу. У меня тоже есть типаж. Мудаки. Так и запишите. Харлоу Ханнум тянет к мудакам. И я знаю, что одна из девочек скоро упомянет самого главного из них.

Подождите, вот увидите... Кто из них сделает это первой? Принимаю ставки.

– Хорошо, что тебе не придется видеть Ча...

Динь, динь. Это Уиллоу.

Тея не дает ей произнести его имя полностью, закрывая подруге рот рукой.

– Уиллоу, мы не произносим его имя. Это как Волан-де-Морт из «Гарри Поттера». Ты сама это знаешь.

Девушка убирает руку Теи со своего лица.

– Ладно. Мы его не произносим. Ну может, ты хоть встретишь того парня, с которым переспала в туалете прошлым летом.

Я тянусь к ней и шлепаю.

– Ай. Это за что?

– Потому что я не хочу вспоминать об этом, и если бы не было постоянных издевательств и вопросов, нет ли у меня проблем с кишечником, раз я была в туалете так долго, то вы бы никогда об этом не узнали. Это достаточно стыдно, а я предпочитаю нести ответственность за свои поступки.

Уиллоу убирает руку с головы и ложиться на подушку.

– Я не уйду до того момента, пока не скажу, чтобы ты не винила во всем этом только себя. В этом еще замешано «Хосе Куэрво». Но, в конце концов, это было очень эротично!

Мысли о той ночи вызывают у меня отвращение. Я сглатываю при воспоминании о том, как позже вылила все содержимое «Хосе Куэрво» из живота в унитаз. Я никогда не напивалась так сильно, реально никогда. Но я увидела того, чье имя мы не называем, подкатывающего к девушке на другом конце бара. Он бросал на меня свой бесстыдный сексуальный взгляд, пока его язык исследовал рот той проститутки. Так и не вернувшись к месту, где мои друзья играли в бильярд с какими-то ребятами, я села у барной стойки и там увидела его. Он сидел через четыре табурета от меня, заказывая пиво, и я была готова выпить свой шестой шот текилы за вечер. Совершенно неподобающее решение для такой умной девушки как я.

Я поднимаю за руки обеих девочек и стаскиваю их с кровати:

– Время ложиться спать. Лето начинается завтра, и я планирую сделать этот день веселым и солнечным после того, как проучу того полицейского. А теперь валите отсюда.

Они уходят в свои комнаты, нерешительно покачиваясь. Я надеваю майку и пижамные штаны. Достаю зубную щетку из рюкзака, нахожу ванную, чищу зубы и понимаю, что сон не требует отлагательств ни на минуту.

***

Просыпаюсь от солнца, светящего мне в глаза. Я забыла задвинуть шторы, когда ложилась спать. Смотрю на часы тумбочке. 6:45 утра. Это всего на пятнадцать минут позже, чем я просыпалась во время работы учителем. Поворачиваюсь на спину и бью по матрасу. Кофе просто напрашивается, как мне кажется. Встаю и иду в ванную, слегка расчесываю волосы, умываюсь и чищу зубы. Во всем дом тишина. Я серьезно сомневаюсь, что кто-то не спит. Они же адекватные люди, не то, что я. Поэтому на цыпочках крадусь к кухне. Гостиная освещена от солнечного света, и когда подхожу с кофейником к раковине, чтобы наполнить его водой, смотрю из кухонного окна на спокойные воды залива. Там виден большой пирс, протянутый до самого конца. Кажется, что он между двумя домами. Я вижу маленькую лодку на стороне Портера. Это так умиротворяюще.

Мне нужно умиротворение.

Мне нужен отдых.

Мне нужна беззаботность.

Мне нужно избавиться от мыслей о нем. О том, чье имя мы не произносим.

Я делаю кофе и слежу за уверенным стеканием капель, совершающих свой путь через фильтр. Стучу пальцами по щеке и кладу голову на руки. Ожидание убивает. Закрываю глаза в надежде на то, что кофе магически сделается быстрее от силы мысли, и тут что-то слышу. Какой-то пронзительный крик. Иногда приглушенный, и уверена, что это не звук чаек. Иду, чтобы разобраться. И слышу это снова. Откуда он доносится?

Я смотрю из окна на территорию дома, тут ничего. Смотрю на пирс, и тут ничего. Подхожу к двери, ведущей на террасу. Слышу это снова и отскакиваю. О Боже, за этой дверью кого-то убивают. Бегу на кухню, беру домашний телефон и большой острый нож для разделки мяса. Я снова приближаюсь к двери. Набираю 911 и жду появления убийцы. Я резко раскрываю портьеры и толкаю дверь с силой троянского воина. Выпрыгиваю с ножом в руке, готовая нанести удар, и тут вскрикиваю:

– О Боже! О Боже! Я... Я прошу прощения. Я не поняла, что это за звуки. О Боже!

От увиденного перед собой я сразу отворачиваюсь. Это не убийца, не жуткое преступление и не ограбление, а длинноногая, темноволосая, загорелая девушка, скачущая по-ковбойски сверху на парне на шезлонге. Голая. Я имею в виду – с голой задницей. Не вижу лица мужчины, потому что оно закрыто головой мисс Большие Сиськи. Я могу наблюдать только его большие руки, обхватившие ее бедра, и слышать стоны обоих. Остановились ли они, когда увидели двадцатитрехлетнюю девушку в пижамных штанах с Минни Маус, держащую кухонный нож? Нет. Они продолжают. Как будто хвастаясь передо мной, не смущаясь моего появления. Пока я стою спиной к паре, из-за двери выбегают Уиллоу и Тея, услышавшие мои вопли. Они оказываются в полном замешательстве и сами начинают кричать. Тут на террасу выбегают Макс и Портер из их дома, Портер подбегает и закрывает Тее глаза (понятия не имею, почему), а Макс начинает смеяться.

На террасе ощущается всеобщей дискомфорт. Я все еще с прикрытыми глазами. Нож вываливается из моей руки, падает и втыкается в деревянный пол террасы, отчего я подпрыгиваю. Тея пытается убрать руку Портера от своих глаз, а Уиллоу.., ну а Уиллоу внаглую пялиться.

– Вау, чтоб мне провалиться, посмотри, какие у него татуировки.

Я шлепаю Уиллоу, но не поворачиваюсь до того момента, пока Портер не выкрикивает имя. Имя, которое крутится в моей голове с прошлой ночи...

– Круз, чувак, что за фигня? Отпусти уже ее. Здесь же девочки стоят.

Круз. Сукин сын.

Я прошу себя не поворачиваться. Не делай этого, Харлоу, не поднимай нож и не закалывай этого парня до смерти. И я этого не делаю. Держу себя в руках. Я пытаюсь сохранять самообладание. И сохраняю. Слышны звуки надевающихся вещей, смотрю на Уиллоу и вижу у нее на лице ухмылку. Я спрашиваю ее:

– Они закончили?

Уиллоу кивает.

В этот момент я разворачиваюсь и собираюсь высказать этому уроду все, что о нем думаю.

Членокоп.

И тут это. Мои мысли мутнеют в тот момент, когда понимаю, что уже видела эти татуированные руки раньше. Видела это лицо. Видела волнистые каштановые волосы. Мои руки трогали эти волосы, чувствовали их. И эти голубые глаза. Они уже овладевали моим сознанием раньше, это было что-то типа гипноза. Я смотрела в эти глаза. Я знаю это.

Эти руки, они были на мне.

Эти пальцы во мне.

И губы тоже.

Этот язык был в моем рту.

И его... Его...

Поток воспоминаний нахлынул на меня.

Бар.

Шоты текилы.

Зрительный контакт.

Движение головы.

Туалет.

За стенкой.

Никаких фамилий.

Настоящий, грубый, животный, запрещенный, горячий секс.

Он знает это. Он знает, что это я. Я вижу это по подлой ухмылке на его лице. Я замираю. Мои ноги прикованы к полу, мышцы не работают, и я не могу пошевелиться.

– Здравствуйте, мисс Ханнум, наслаждаетесь Вашим времяпрепровождением на побережье?

И с этого момента все в моей голове встает на свои места. Это коп, который остановил меня ночью, и парень, с которым у нас было особое место встречи год назад. Такое может произойти только со мной. И в такие моменты я в этом еще раз убеждаюсь.

Я в ярости. Когда зло берет над тобой верх, то ты становишься безумным от ярости. Буквально приходишь в бешенство. Я образованная, умная девушка. Знаю себе цену, но когда он прикусывает губу, ухмыляется мне и подмигивает, то все уроки хороших манер сразу вылетают из головы. Желание расцарапать его лицо и дать костяшкам пальцев встретиться с его подбородком побеждает. Но мне стоит сохранять самообладание.

Все просто стоят, а высокая, загорелая и длинноногая наездница членокопа надевает платье и начинает ныть:

– Круз, ты сказал, что отвезешь меня домой. Эта ситуация расстраивает меня.

Она стоит, сложив руки и постукивая каблуком, пока шесть пар глаз смотрят на нее.

– Конечно, детка. Дай мне несколько минут. Пойди на кухню и сделай себе кофе. Я скоро буду.

Она уходит, и тут начинается борьба взглядов, пока Уиллоу не нарушает молчание:

– Откуда ты знаешь, что ее фамилия – Ханнум?

Я сжимаю кулаки и начинаю приближаться. В глазах Макса волнение, и он начинает двигаться за мной.

– Ты... Ты... Ты?

Мое последнее «ты» звучит как вопрос.

Он встает со стула, без рубашки, в одних трусах-боксерах, глядя мне в лицо. Он возвышается надо мной все с той же усмешкой на лице. Облизывает нижнюю губу и нарушает личное пространство. Он так близко. Я могу услышать запах секса на нем. Как мерзко. Он наклоняется над моим ухом:

– Я, я, и да, я.

Давление возрастает, а пульс учащается. Я иду за ним, но Макс сразу хватает меня за руки, чтобы удержать.

Я начинаю брыкаться, чтобы вырваться из хватки Макса. Ко мне подбегают девочки и пытаются отодрать его руки от меня.

– Ты – урод. Заставил меня выглядеть полной дурой. Я знала, что ты замыслил что-то, и теперь наваляю тебе.

Один взгляд на его бесчувственное лицо увеличивает мое безумие. Круз, скрестив руки, смотрит, как я пытаюсь вырваться и расцарапать его идеальное лицо. Смеет насмехаться надо мной. Он веселиться, считая, что я в его руках, и гордится этим.

– Что ты ржешь, мудак?

Он подходит ко мне ближе, понимая, что Макс не выпустит меня. Я прекращаю вырываться, и теперь мы почти нос к носу.

– Я отомстил тебе за то, что ты не сказала свою фамилию. Ты же знаешь, кто я, детка. Разве ты могла забыть?

Он облизывает свои проклятые губы.

О, он закончил свою миленькую речь.

Так чего же я жду, раз мои ноги никто не держит, и они больше не прикованы к полу?

Со всего размаху пинаю его коленом по яйцам.

Получай, членокоп. Все те уроки хороших манер, которым я обучалась, куда-то исчезли.

– И не называй меня деткой, – кричу я.

Он сразу падает. Макс отшвыривает меня и кидается к этому козлу.

Членокоп держится за свои шары, задыхаясь и катаясь по полу террасы, как раненое животное.

Очень хорошо.

Макс смотрит на меня, очевидно шокированный:

– Нафига ты это сделала?

Членокоп все еще не восстановил дыхание, и я вдруг чувствую вину. Действительно ли он это заслужил?

Дайте-ка подумать...

Да!

– Он мстил мне за то, что я не назвала фамилию.

Замешательство не покидает моих подруг и Портера.

– Хар, он тебя назвал мисс Ханнум. Откуда он узнал, если ты только что сказала, что не говорила ему?

Не хочу рассказывать об этом Портеру. Что он обо мне подумает? Я же для него как сестра.

Членокоп поднимает голову и хрипит:

– Она девушка из туалета прошлым летом.

Портер... Господи, помилуй! Он начинает качать головой и рассекать руками воздух перед собой, пытаясь осознать, что только что сказал членокоп.

По одному взгляду я понимаю, что он осознает, в чем тут дело.

– Господи! Круз? Харлоу? Год назад? Бар? Когда тебя долго не было? Когда вернулась, будто с войны, так ничего и не объяснив? Я, наверное, болен.

Уиллоу дает ему пощечину:

– Ну, хватит уже. Она уже давно стала девушкой с потребностями. Она не ребенок.

– Я знаю, что она не ребенок, но знаю, что там было той ночью, и Круз рассказывал про нее... А потом сказал, что они... – Портер что-то невнятно бормочет, водя руками по волосам и лицу. – И потом он такой типа, и мы типа... О, Боже, забейте. Это была Харлоу.

Он выглядит разбитым.

Членокоп поднимается с пола, и он злой. Реально очень злой.

– Тварь. Мне нужны мои яйца. Зачем ты это сделала?

Сейчас я чувствую себя окрепшей, сильнее любой силы. Я больше не боюсь его самого и его вздувающихся ноздрей.

– Ты выставил меня полной дурой. Ты заставил меня танцевать этот тупой танец на улице посреди ночи. И после этого у тебя хватает наглости усмехаться?

Он корчит лицо от недоумения, скрестив на груди руки. Переводит взгляд на моих подруг с мольбой о помощи:

– Она всегда употребляет такие умные слова?

Они все утвердительно кивают.

Я нахожусь в полной прострации и направляюсь к двери.

Тея поворачивается, чтобы остановить меня:

– Куда ты идешь, Хар?

Взволнованная, оглядываюсь на нее:

– Я не могу больше его видеть. Портер, надеюсь, ты выгонишь отсюда своего друга и отправишь его туда, где он свалился на мою голову.

– Да, Портер. Прикажи мне вернуться туда, откуда я пришел. Пожалуйста. Я тебя прошу.

Членокоп складывает руки в мольбе. Я уже одной ногой в доме. Никогда больше не хочу его видеть. Поверить не могу, что Портер вообще общается с такими ублюдками.

– Круз, может, так и правда будет лучше. Это только начало лета, и оно будет очень долгим и мучительным, если ты тут останешься.

Этот козел соглашается, кивает и направляется к двери. Пока я жду его ухода, начинаю чувствовать облегчение. Он поворачивается в тех же туго натянутых боксерах, и пока часть меня продолжает ненавидеть его, я думаю о причине, по которой в моих трусиках становится влажно. У Уиллоу изо рта стекает слюна, и прежде, чем у меня появляется возможность, Тея вытирает уголок ее рта и шепчет:

– Закрой рот, Уиллоу. У тебя слюни текут.

– Я удивлена, что у тебя нет.

И вот он развернулся ко мне:

– Прошу прощения, мисс Ханнум. Точнее, я и мои яйца. Надеюсь, Вы проведете незабываемое, полное удовольствий, лето. Было приятно познакомиться.

С этими словами он, спасибо, Господи, уходит.

Теперь я жду, когда на меня посыпятся куча вопросов, но этого не происходит. Лица людей, окружающих меня, не покидает полное недоумение.

Макс смотрит на меня, а потом направляется в дом.

Отчаяние охватывает меня. Я ворчу и захожу внутрь. Все остальные следуют за мной.

Захожу на кухню, чтобы, наконец, получить свою порцию кофеина. Останавливаясь около кофеварки, наливаю себе этой темный божественный напиток, кладу немного сахара и делаю глоток. Закрываю глаза, наслаждаюсь вкусом, облокотившись на кресло, и чувствую взгляд напротив меня. Точнее, несколько.

Не поворачиваясь к ним, я говорю:

– Что? Я просто ощущаю, как вы пялитесь на меня. Хотите объяснения?

Послышалось синхронное «да».

Я качаю головой и направляюсь к обеденному столу. Они окружают меня, как голодные собаки, ждущие еды. События прошлого лета и этого утра я бы никогда не хотела вспоминать, воссоздавать или повторять, но уверена, что если не поделюсь этим, то лето будет очень длинным.

– Ладно. Но для начала несколько условий. Не задавайте вопросы, не уточняйте детали, не пасуйте и не копите двести долларов (из правил «Монополии»).

Они кивают, словно степфордские жены.

– Прошлым летом мы пошли в бар. Хорошо проводили время. Там я увидела человека, имя которого мы не произносим, флиртующего с кем-то на другом конце бара. Он посмотрел на меня и продолжил заниматься своим делом. Я почувствовала себя ужасно и пошла к барной стойке, чтобы заказать себе что-нибудь и забыть об увиденном, и вот там приметила этого парня.

Они смотрят на меня, ожидая следующую главу истории. Остальное им и так известно. Просто не хочу, чтобы он стал частью всего этого, я имею в виду того, чье имя мы не произносим.

– Я реально не настроена обсуждать это. Что было потом, вы знаете.

Наклоняю голову и иду мимо друзей к дивану. Мое сердце обливается кровью, когда вспоминаю про рандеву в туалетной кабинке.

Прошло всего пятнадцать месяцев, только пятнадцать. Боль, недоверие, ложь. Я никогда не прощу себя за то, что сделала. Никогда не прощу его за то, что позволил этому случиться. Я никогда не буду прежней. Стены выстроены. И никто не сможет их снести. Никто. Они могут пытаться, но я непробиваема. Когда дело доходит до моего внутреннего мира, то это лучшее его описание.

Портер подходит и плюхается на диван рядом со мной.

– Ты же знаешь, что я готов убить этого мудака? – он по-братски берет меня за руку и подмигивает.

– Убийство ни к чему хорошему не приведет. Но спасибо за предложение, Портер.

Едва улыбаюсь и поднимаюсь с дивана. Если пробуду тут еще немного, то могу заплакать, а я не позволю никому на всем белом свете увидеть это. Мне нужно солнце. Нужно почувствовать тепло его лучей на своем лице. Нужно почувствовать соленую кожу, но не от слез на лице.

– Я на пляж. Кто со мной?

Много рук сразу вытягивается передо мной. Портер подходит, целует меня в лоб и шепчет:

– Ты сильная девочка, Харлоу, и ты можешь вынести все, что сваливается тебе на плечи, и я горжусь тобой, но мне все же надо сказать тебе кое-что. Дело в том, что Круз...

Я вытягиваю руку перед его лицом, чтобы остановить:

– Портер, нет. Он ушел, и я его больше не увижу. Знаю, что он друг Макса и если придет к нему в гости, то я просто проигнорирую его. А теперь иди. Увидимся на пляже.

Выталкиваю его в коридор и слышу, как Портер зовет меня по имени, когда захожу в свою комнату и захлопываю дверь.

Сижу на кровати, все еще отходя от того, что произошло двадцать минут назад. Злость понемногу отступает. Чувствую себя спокойней. Говорю себе, что это был просто секс. Просто одна ночь секса между двумя совершеннолетними людьми. Переспали и разошлись. Я именно этого и хотела. Я хотела не чувствовать боль, переключившись на чувство эйфории.

Не собираюсь думать об этом. В данный момент не хочу погружаться в свой внутренний мир. Хочу отстраниться от себя, не быть Харлоу Ханнум, не быть любящей дочкой, сестрой или подругой. Мне хотелось отвлечься. Все тревоги были мне не свойственны, не свойственны моему характеру, но не с ним. Я становилась другой рядом с ним. Парень делал из меня другого человека. Заставлял совершать бездумные поступки. Заставлял сомневаться в себе, в своей самооценке, пока я не стала избегать его. Он толкнул меня на секс с незнакомцем. Картина его поцелуя с другой девушкой не вылетает из моей головы. И я это сделала. А теперь встретила этого незнакомца, снова. Да, я была пьяной, но не настолько, чтобы не помнить, что происходило. Я хорошо знала, что делала. Просто надо было избавиться ото всего.

Заберите мою боль.

Заройте мою боль.

Дайте забыть.

Сделайте так, будто это был просто сон.

Слишком поздно. Я заварила эту кашу и теперь буду расплачиваться до конца жизни.

Глава 3

Давай объявим перемирие или что-то в этом духе

Круз

Черт, мои яйца! Твою мать! Я, наверное, теперь бесплоден. Меня устраивает. Не хочу каких-то мельтешащих сопляков в своей жизни. Нафиг это дерьмо. Этот лед просто не снимает боль. Мне нужно напиться. Нужна выпивка сейчас же.

– Макс, принеси мне виски, пожалуйста.

Открыв глаза, я все еще вижу звездочки. Боль невыносима. Иногда мне хочется, чтобы разрешалось бить девчонок. Да, я сказал это. Осудите меня. Я бы никогда не сделал такого, но что дает этой редкостной стерве право так поступать со мной?

Входит Портер. О, здорово, нотации! У меня нет времени для этого дерьма.

– Харлоу, Круз? Реально? Ты трахнул Харлоу?

– И что?

И действительно, что из этого? Я имею девчонок все время. Конкретно эта зацепила меня, но так и что, черт возьми, из этого?

– Она мне как сестра. Я знаю эту девчонку с тех пор, как ей исполнилось десять. Наши родители члены одного загородного клуба. Вместе путешествуют по Европе. Я сопровождал Харлоу на ее первый бал. Жесть.

Мы с Максом пялимся на Портера, задаваясь вопросом, какой, на хрен, первый бал? Он закатывает глаза, догадываясь, о чем мы думаем, просто взглянув на наши лица.

– Боже, бал для богачей, понятно? Ты танцуешь и делаешь всякую модную хрень, но не важно.

Я реально не хочу слышать его мнение. Просто молюсь, чтобы мои яйца не запихивали мне больше в глотку, мечтаю залечь на пляже до тех пор, пока не надо будет вернуться на работу к шести.

Портер ходит туда-сюда, раздражая меня. Макс кусает ногти, как девчонка, и не отдает мне виски, как я просил. Вот это друг.

– Окей, подведем итог. Ты трахнул лучшую подругу моей кузины в туалете в прошлом году. Ты трепался об этом на каждом углу, и стоит добавить, что потом ты тормознул ее у обочины, выставив идиоткой, а затем привел сюда какую-то девку и...

Я его остановил, потому что совершенно забыл, что мой «Особенный субботний вечер» все еще здесь. Наверное, в моей постели, голая, с раздвинутыми ногами, ждет, когда я ее отделаю. Секс на улице был крут, но ей пора уходить.

– Портер, не нужно напоминать мне, что случилось, но, Макс, приятель, ты должен пойти в мою комнату и вышвырнуть как-там-ее-зовут оттуда.

Выражение его лица бесценно, даже комично.

– Почему я должен это делать? Ты был тем, кто притащил ее. Если подумать, ты работал до шести утра. Как ты умудрился?

– Я выручил ее, когда закончил работать. Нашел в камере, – я вспоминаю, как увидел ее: раскрепощенная женщина, потная, с размазанной помадой и тушью, стекающей по лицу. Это было горячо. – Она подралась с какой-то бабой в баре. Там вызвали полицию. Я воспользовался возможностью помочь девице в беде. Да она сосет член как пылесос.

Я откидываюсь на диван, мой Морти вдруг оживает от воспоминаний. Сцепив руки за головой, я прикрываю глаза и морщусь от ноющей боли в своих яйцах.

– Так ты привез ее сюда и трахнул на моей террасе?

Довольно много раз.

– Да. И что? Я думал, что это то дерьмо, о котором мы говорили. Напиваться в хлам, веселиться, цеплять столько случайных кисок, сколько сможем. Нам по двадцать четыре года. Мы должны остаток нашей жизни работать и быть серьезными, и некоторые из вас, находят... как ты это называешь... хм... фишку, где ты спишь с одной девушкой всю оставшуюся жизнь. Фу!

– Чувак, это дурацкая идея. Одна киска на всю оставшуюся жизнь. Я всегда говорю «разнообразие – это пикантность жизни».

Портер перестает ходить и смотрит на меня со всей серьезностью священника:

– Возможно, просто возможно, кто-то из нас хочет, чтобы для него существовал лишь один человек. Чтобы, когда у тебя был дерьмовый день, ты возвращался домой и будил ее, смеялся с ней, жил с ней.

Меня от него тошнит. Если он скажет слово на букву «Л», я сваливаю отсюда.

– Кого-то любил, и этот кто-то будет любить тебя.

И... я ухожу.

– Куда ты собрался? – спрашивает он.

Я поворачиваюсь к нему после того, как бросаю этот чертов мешок со льдом, что был на моих яйцах, на прилавок.

– Собираюсь переодеться, взять полотенце и пойти вздремнуть на пляж. Я еще не спал.

Когда иду в свою комнату, Макс кричит:

–Эта девка все еще здесь. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Черт! Я забыл. Позволю Максу заняться ею, если ему захочется, но сначала он должен забрать мои вещи из комнаты.

– Иди и возьми ее, приятель, но прежде захвати мои плавки на столе и полотенце.

Он издает разочарованный вздох, но, как бы то ни было, направляется к двери. Положив руку на ручку, он говорит, не глядя на меня:

– Что мне ей сказать?

Интересный вопрос, поэтому я выдаю первое, что приходит мне в голову:

– Скажи, что я вынужден оправиться на секретное задание ЦРУ.

– ЦРУ?

– Ага, она думает, что я на них работаю и что просто под прикрытием, как коп, пытающийся раскрыть дело о коррупции среди полицейских.

Макс поджимает губы, думая о том, как это срабатывает, а Портер кивает мне, как обычно:

– И она купилась?

Я хитро ему улыбаюсь:

– Она объезжала мой член под открытым небом на рассвете, как ты думаешь?

Он соглашается, делая собственные выводы из всей этой истории, и идет в мою комнату. Я жду за углом, пока Макс выйдет с моими вещами. Вдруг слышу громкий треск, когда Макс открывает дверь и выглядывает оттуда.

– Приятель, она злится, лучше сматывайся. Вот твое дерьмо.

Он бросает мне вещи. Переоденусь в машине. Я бегу по коридору, Портер следом:

– Круз, есть еще один вопрос, который мы должны обсудить, прежде чем ты, хм… вздремнешь. Харлоу еще не знает, что ты живешь здесь, но когда узнает, то захочет уйти. Я знаю ее, она не останется.

Я забыл, что она не знает. О боже, она взбесится. Она настолько вздорная, что, кажется, малейшие причины заводят ее. Меня это не волнует. Люблю вызов. Не то, что я планирую еще раз побывать у нее между ног, но предпочитаю думать, что было бы интересно попасть под ее кожу, пытаясь заставить ее снова хотеть меня, а затем отшить.

– Слушай, По, я выложил штуку баксов, чтобы остаться здесь этим летом. И никуда не собираюсь, если это то, о чем ты думаешь. У меня здесь работа на лето и, возможно, постоянная, потому что, видит Бог, я не вернусь домой.

Портер кивает, соглашаясь со мной, но знаю, что он не закончил со своей маленькой тирадой.

– Ты прав, но я должен сообщить ей. Она тоже заплатила моей тетке, ты это знаешь, так что, если она захочет уйти, я должен попытаться уговорить ее остаться. Это справедливо, и вам обоим придется научиться жить вместе.

Я могу так жить, но вопрос в том, сможет ли она?

– Отлично, мужик. У меня с этим все нормально. Я не доставлю ей проблем. Даже буду отсутствовать несколько дней в неделю, поэтому она не будет пересекаться со мной. Звучит неплохо?

Я не уверен, что убедил его. Портер и я – друзья, но он знает, что мне нравится, и то, что я не похож на Макса. Макс умный. У него есть мозги. И у него тяжелый характер, но он не мужчина-шлюха вроде меня. Да, я называю себя мужиком-шлюхой. Привет... Слова подтверждаются делами. Макс не делает дерьмо, как я. У него больше самоуважения, чем у меня, которому есть, что терять. Если он говорит, что собирается что-то сделать, он это делает. Я не буду сдерживать обещание даже под страхом смерти, но я верный друг. Гарантирую. Я научился этому в морской пехоте. Прикрывать спины своих собратьев. Есть кодекс чести, которому я буду верен до конца своей жизни.

– Круз, только полегче с ней. Девушка прошла через многое полтора года назад, она нуждается в отдыхе.

Это любопытно. Интересно, что все это значит? Подождите, меня не волнует. Она дала мне по яйцам.

Я прощаюсь с Портером, и тогда мы слышим едва различимые стоны Макса и девчонки в моей комнате. Это хорошо для Макса. Ему нужно немного розовой киски, чтобы начать лето.

Выбегаю, направляюсь к своей машине и быстро переодеваюсь, чтобы покинуть этот чертов дом и любые другие неприятности, в которые могу влипнуть. Захлопываю дверь машины и еду к пляжу в четырех кварталах отсюда. Поработав и трахнувшись, я вымотался. Как только нахожу хорошее местечко на песке, чтобы вздремнуть, то моментально вырубаюсь.

***

Ауч! Какого черта! Что это за стреляющая боль в ноге? Я сбрасываю полотенце, которое прикрывало мою голову, и чувствую себя сбитым с толку. Как долго я спал? Когда открываю глаза и прищуриваюсь от солнечного света, вижу фигуру, стоящую передо мной. Не могу сориентироваться между ярким солнцем и болью, проходящей через нижнюю конечность, поэтому резко плюхаюсь на песок. И тогда слышу его. Голос пинателя по яйцам.

– Какого хрена ты здесь делаешь! Из всех мест на этом пляже ты устроил привал в моем районе?

Будь она проклята!

Когда мои глаза приспосабливаются к солнцу, и боль в икре начинает утихать, мне удается разглядеть Харлоу Ханнум.

В бикини.

Помилуйте!

Хотя это имеет значение, потому что цыпочка навредила моим орешкам и ноге. Нет ни единого шанса, что это снова повторится.

– Послушай, леди, что ты о себе возомнила? Я не какой-то боксерский мешок, на котором ты можешь вымещать все свое сексуальное неудовлетворение.

Она сжимает кулаки по бокам. Я прекрасно вижу, как ее длинные блондинистые волосы развеваются как в аэродинамической трубе. Могу разглядеть ее веснушки, которые несимметрично покрывают нос. Почему-то не заметил их в прошлом году или сегодня утром. Мне нравятся веснушки, но сама девушка – заноза в заднице, поэтому я стараюсь не обращать внимание на то, какие они милые.

– Я не сексуально неудовлетворенная, это ты незрелый неандерталец. Но почему я везде сталкиваюсь с тобой? Разве тебе не было велено потеряться?

Да что у нее за сложные слова? Она звучит, как Макс с его большим мозгом.

– Я заблудился, маленькая мисс Майк Тайсон. Я ушел из этого долбаного дома, чтобы убраться подальше от тебя.

– Меня? Уйти от меня? Из всех дурацких вещей… Я не думаю, что ты в состоянии понять масштабы того, что сделал мне.

Я тот, кто я есть. Не мстительный парень по натуре, но если зайти слишком далеко, то легко могу передумать.

Передвинулся немного ближе к ней. Ее подружки рядом, но я склонился к ее уху так, чтобы только она меня услышала.

– Слушай, детка, давай не забывать о том, что ты сделала мне.

Я повожу бровями и медленно провожу кончиком языка по своей нижней губе.

Вижу, как пар валит у нее из ушей. Щеки приятно розовеют, но не от солнца. Я могу пролезть ей под кожу, разбудить ее. Довести до абсолютного безумия, свести с ума. Лето будет веселеньким.

Портер и Макс спускаются к нам вниз и останавливаются рядом со мной. Мальчики на одной стороне, девочки на другой. Это похоже на противостояние. Дерьмо, обстановка накалилась. Мне нравится немного жара. Мне нравится немного драмы. В этом я король.

– Ну, ребята, мисс Ханнум думает, что она владеет пляжем. Я здесь просто пытался вздремнуть, так же, как и мои яйца. Они сегодня благодаря тебе, детка, прошли через войну.

Она закипает от презрения, испытывая неприязнь ко мне и моим словам. Зажмуривается так крепко, как может, теребя свои губы зубами. Она говорит сквозь них, не сильно открывая рот, но слова понятны.

– Я говорила тебе не называть меня «деткой». Я не твоя малышка. И не выношу это слово. Меня от него тошнит. Однако прошу прощения за мое импульсивное нападение на твои... ну... она указывает в сторону Морти и мальчиков.

– Отлично. Извинения приняты. Теперь я тоже прошу прощения, что выставил тебя полной идиоткой вчера ночью. С моей стороны это было не профессионально. Мир? – протягиваю ей руку, и она неохотно пожимает ее, поэтому я повторяю свою мантру.

– Давай, Харлоу. Перемирие?

Она принимает ее. Я пожимаю и позволяю своим пальцам осторожно коснуться ее предплечья, что вынуждает Харлоу быстро вырваться из моей хватки. Она ведет себя так, как будто моя рука в огне. Господи.

Портер кладет руку на мое плечо и сжимает его:

– Круз, я горжусь тобой, мужик. Это будет долгое лето, и я действительно не хочу никаких неприятностей в доме своих родителей, а мать Уиллоу придет в ярость, если что-то с ней случится. Если мы вынуждены жить рядом друг с другом, то все должны поладить.

Все кивают, кроме Харлоу.

Ха!

Она осознает.

Она теперь знает.

Круто!

Черт. Пофиг!

Ее невозмутимость сменяется выражением ужаса.

– Что ты имеешь в виду, Портер, под «мы должны жить рядом друг с другом»? Кто? Мы с тобой и Максом? Пожалуйста, объясните, прежде чем я свихнусь?

– Ой, я забыл тебе сказать. Круз – наш сосед. Он будет жить в моем доме с Максом и со мной, и...

Харлоу хватает полотенце и пляжную сумку, запихивает в нее вещи, лежащие на полотенце. После этого она перебрасывает сумку через плечо и быстро сваливает.

Подруги кричат, чтобы она вернулась.

Харлоу поворачивает и идет обратно, ну, практически бежит к нам.

– Я не буду жить здесь, Уиллоу, с этим, этим, этим… парнем-шлюхой.

Она показывает жестом на меня, и я должен согласиться еще раз.

Меня зовут Рафаэль Патрик Круз, и я мужчина-шлюха.

Да. Мое второе имя – Патрик, моя алкоголичка мать – ирландка. Вот так!

Она смотрит в мое лицо (о, у меня новоприобретенная любовь к веснушкам) и обдает меня взглядом, полным отвращения. Ее тон спокоен, речь впечатляет:

– Если ты думаешь, что я собираюсь жить по соседству с тобой в течение следующих десяти недель, смотреть, как ты разгуливаешь с потаскушками, слушать, как ты трахаешь их в доме или рядом, и наблюдать за тобой и твоими пещерными манерами, то ошибаешься. Меня отправят в психушку для душевнобольных преступников из-за твоего убийства еще до окончания лета!

Упс, она кричит, когда сердится, и, если память мне не изменяет, когда кончает.

Мысли... встреча в туалете.

Харлоу уходит, а ее друзья выглядят злыми. Кузина Портера, Уиллоу, чокнутая, подходит и начинает толкать меня в грудь:

– Слушай сюда, говнюк, ты не будешь причиной, по которой эта девочка уедет отсюда. Она определенно заслуживает летний перерыв. Я не могу даже назвать тебе достаточно причин для этого, но просто позволь предупредить тебя, – она хватает мой сосок, ауч, и начинает выкручивать его, – если Харлоу уйдет, а ты не попытаешься исправить это, я отрежу твой драгоценный член и отправлю его в рыбный ресторан вверх по улице. Они замечательно его приготовят, после чего я засуну его в твою глотку. Ты меня понял, легавый?

Оу, как болит, и я уверен, что это не угроза. Думай, Круз, думай.

Поступить правильно?

Разрешить ей оторвать мой сосок?

Разрешить ей отрезать Морти?

Я люблю Морти. Мы друзья с рождения.

Делать правильные вещи отстойно. Совершенно.

– Прекрасно. Окей. Я попытаюсь, но, пожалуйста, прекрати скручивать мои соски.

Уиллоу отпускает меня. Изобразив знаком, что будет следить за мной, переводя указательным и средним пальцами со своих глаз на меня. Девушки уходят, а я остаюсь с травмированными соском, икрой и яйцами.

Жизнь несправедлива.

– Полагаю, мне лучше пойти извиниться.

Ребята кивают мне.

Я ненавижу быть взрослым. Это отстой.

Глава 4

Введение овощей

Круз

К моменту, когда я добираюсь до дома, и до раздвижных стеклянных дверей девушек, пересматриваю вещь об извинении. С какой стати я должен? Потому что попытался немного повеселиться с ней? Ничего особенного не произошло. Я думал, что будет весело видеть ее танцующей на улице.

Сражаюсь со своей совестью – ангел на одном плече, а демон на другом. Обычно черт побеждает, но я действительно побаиваюсь Уиллоу. Абсолютно уверен, что она настроена серьезно. Поэтому предполагаю, что в этом случае мой ангел одержит победу у моего друга с рожками. Мне нужно только найти причину, чтобы Харлоу не уезжала, и я действительно не знаю, как справиться с этим. Никогда не извинялся, не признавал свою вину и даже не был виноватым. В своих глазах я близок к совершенству. Мне нужно остаться здесь, делать добро на временной работе и тогда, возможно, я получу постоянную должность в полиции.

Струсив пару раз, я, наконец, осторожно стучу в дверь. Подходит Уиллоу, аккуратно открывает и приглашает меня войти. Я следую за ней, в то время как она награждает меня убийственным взглядом.

– Где она? – тихо спрашиваю.

–Упаковывает вещи, а ты как думал?

Дерьмо. Мне придется это исправить.

– Могу я поговорить с ней?

Она кивает:

– Последняя дверь слева, и помни, что я говорила, мудак. Харлоу должна остаться, так что хорошенько постарайся, чтобы остановить ее. Я понимаю, что, возможно, быть хорошим парнем в новинку для тебя, но лучше постарайся. Твои гениталии будут тебе благодарны.

Эта девушка наводит ужас, и, если не получится уговорить Харлоу остаться, мне будет страшно идти спать ночью.

Я глубоко вдыхаю, делая два больших шага в сторону двери Харлоу. Подхожу и тихо стучу несколько раз. Это не похоже на меня, думаю, ничего не выйдет.

Мне слышно, как она слабо разрешает мне, или кому она думает, войти.

Я медленно поворачиваю ручку двери и делаю шаг внутрь. Харлоу стоит спиной ко мне, лицом к шкафу, вынимая оттуда вещи. Большой чемодан лежит на кровати, он открыт и в нем уже немного одежды.

Закрыв дверь, я прислоняюсь к ней. Когда девушка поворачивается и замечает меня, то выглядит шокированной, но удивительно спокойной. Она встречается с моими глазами на долю секунды, отворачивается и продолжает делать то, чем занималась раньше.

– Что ты здесь делаешь? Ты получил, что хотел, я уезжаю. Надеюсь, ты доволен.

Почему внезапно я так отвратительно себя чувствую? На меня не похоже. Мне никогда не бывает плохо. Даже из-за бездомных котят, но когда вижу Харлоу, то могу сказать, что она плакала.

Отталкиваюсь от двери, руки до сих пор скрещены, и я сажусь на край ее кровати.

– Вообще-то я недоволен. Я... Я извиняюсь, ладно. Я был груб с тобой, мы провели несколько часов в компании друг друга. Я не был, ну, я не был справедлив к тебе.

Она фыркает и выдает небольшое «ха».

Все идет не по плану. Нужно поднять игру на новый уровень.

– Нет, я серьезно. Я не привык быть с девушками таким...

Харлоу останавливает меня:

– Холодным?

И я должен согласиться с ней. В ту ночь она была горяча настколько, насколько и была холодной. У меня были десятки и десятки девушек, но только нескольких я запомнил, и Харлоу была одной из них.

– Да, можно сказать и так. – Ухмыляясь сказал я.

Она продолжает бросать шмотки в чемодан, на этот раз с большим удовольствием.

Ой!

– Слушай, твои друзья и Портер хотят, чтобы ты осталась, и я пытаюсь быть честным с тобой.

Она перестает кидать свои вещи и кладет руки на бедра, смотря на меня удивленным взглядом:

– Что ж, предполагаю, это для Вас впервые, офицер Круз.

Я улыбаюсь своей лучшей однобокой улыбкой и вожусь с ее шарфом, который должен был быть брошен в чемодан, но промахнулся.

Когда я не отвечаю, Харлоу поворачивается к своему шкафу и собирает обувь, опустошая вешалки. Я подношу шарф к своему носу. Не знаю, почему. Пахнет девушкой. Он мягкий, даже шелковистый.

Как девушка.

На самом деле, он пахнет очень хорошо. Я не помню, как Харлоу пахла в ту ночь, но думаю, что как шарф. Так значит, вот какой аромат у Харлоу Ханнум?

Звучит ли этот плохо? Возможно.

Я бросаю его в чемодан, а теперь мне предстоит сделать то, за чем я пришел.

– Слушай, ты права. Как правило, в разных спорах я прав. Пусть я не всегда хороший парень, но не обижаю людей намеренно, – делаю паузу, потому что то, что хочу сказать далее, возможно ей не понравится, но я должен попытаться до того, как Морти будет подан на листьях салата. – Эмм, твои друзья и Портер сказали, что у тебя был тяжелый год, и тебе нужен перерыв, поэтому я должен убедить тебя остаться.

Она резко поворачивается, и ее глаза смотрят странно, а она сама выглядит невероятно нервной.

– Что они рассказали обо мне? Что они разболтали? Говори, ты, мудак. Я должна знать, – она встает близко к моему лицу, кулаком ударив кровать рядом с тем местом, где сижу я.

Какого хрена?

– Ничего. Все, что они сказали – это то, что у тебя был тяжелый год. Они не вдавались в детали. Остынь.

Это становится странным для меня. Харлоу приглаживает свою рубашку и выглядит спокойнее, узнав о том, что именно рассказали ее друзья. Закрывает глаза и сглатывает настолько громко, что даже я слышу.

– Хорошо, – она медленно приоткрывает их, но наши взгляды не вступают в зрительный контакт. Девушка смотрит на свой чемодан, буквально пялится на него и кусает свою губу. – Мне нужен этот перерыв. Я не хочу возвращаться домой.

В ее голосе слышна печаль, и по какой-то необъяснимой причине я чувствую что-то, но не знаю, что.

Симпатия? Вот как это называется? Я отбрасываю эту мысль. Встаю, когда вижу, что Харлоу пытается застегнуть чемодан и стащить на пол. Когда он падает, я касаюсь ее руки своей:

– Остановись на минуту и послушай. Тебе надо остаться. Я думаю, что мы могли бы прийти к какому-нибудь компромиссу. Так мы оба сможем жить здесь и наслаждаться летом без того, что бы вцепляться в глотки друг друга. Я действительно пытаюсь.

Вырываю чемодан из ее рук и бросаю его обратно на кровать.

– Какого черта ты творишь?

Меньше чем за двадцать четыре часа могу сказать, что с ней очень тяжело.

– Я пытаюсь сказать, что давай разберемся с этим. Я работаю несколько ночей в неделю. Тебе не придется видеть меня. Ты даже не обязана говорить со мной, когда видишь меня. Если мы встретимся на пляже, то игнорируй меня, если сможешь. Представим, что мы незнакомы.

Она закрывает дверь от шкафа и поворачивается ко мне. Какое-то время молчит, как будто соображает, что сказать.

– Мы и есть незнакомцы.

Я смеюсь и думаю, что да, так и есть. Незнакомцы, у которых был секс. Смешно? Я никогда не задумывался о таких вещах. Люди говорят, что такого рода вещи являются интимными, но я никогда не думал об этом таким образом. Это всегда то, что заставляет меня чувствовать. Наслаждение, а не... какое слово Портер использует... интимность? Какое странное слово.

Это все о кисках.

– Да, полагаю, в некотором роде, мы незнакомцы. Я не задумывался об этом в таком смысле, хотя мы, знаешь... немного пошалили.

Она закатывает глаза:

– Тебе всегда нужно быть таким грубым?

Что она имеет в виду? Это было грубо с моей стороны? Вау, мы тогда действительно незнакомцы, потому что я могу быть намного грубее, чем сейчас.

– Нет, детка, я не всегда такой грубый, но, когда дело доходит до дам, я могу быть немного... свободным в своих словах и поступках, – подмигиваю ей.

Она хватается за ручку чемодана и снова пытается стащить его с кровати.

Опять ляпнул что-то не то?

– Подожди, что ты делаешь? Я думал, что достучался до тебя?

Она затихает, оттаскивая чемодан к двери. Я отхожу с ее пути и практически готов дать ей уйти.

Затем я вспоминаю о Морти и о том, что он больше не будет вместе со мной, и я пугаюсь. Черт.

– Что я сказал на этот раз?

Не дойдя до двери, она останавливается. Со своим большим чемоданом в руках она выглядит такой маленькой, такой миниатюрной, такой хрупкой.

– Я думаю, что за последние несколько часов раз десять точно просила не называть меня «деткой». Это оскорбительно, и так по-свински мог выразиться только мужчина с ограниченным мозгом и шовинистическим взглядом.

Только не снова. Какого черта она имеет что-то против того, чтобы называть ее «деткой»? Это того не стоит. Я попрошу Портера вернуть мои деньги и буду спать в машине следующие десять недель. Это все херня.

– Знаешь, что? Забудь об этом. Позволить тебе уехать стоит того, чтобы мой член отрубили... ну почти. Возможно, я сбегу в Сибирь. Телки эскимосов горячие, – бормочу я.

Она поворачивается ко мне растерянная, но насмехающаяся:

– О чем, во имя Бога, ты только что пробубнил? Ты самый обременительный человек, которого я когда-либо встречала.

На каком языке она общается? У этой девушки невероятный словарный запас.

– Окей, я понятия не имею, что это значит, но звучит так, словно ты оскорбила меня.

Харлоу издает разочарованный стон, когда рукой тянется к дверной ручке.

– Постой, – я делаю резкое движение, чтобы остановить ее. Мне не совсем понятно, почему я делаю это, но делаю. Она останавливается, и я слышу преувеличенный вздох. – Уиллоу сказала, что отрежет мой член, я... я имею в виду пенис… и продаст его в ресторан морепродуктов, если я не уговорю тебя остаться. Мне очень нравится мой дружок и мне бы хотелось расставаться с ним, поэтому, пожалуйста, давай придем к какому-нибудь соглашению, научимся ладить друг с другом и сделаем это лето славным.

Комната погружается в тишину. Жуткое молчание, но я жду вердикта. Затем слышу хихиканье. Харлоу хихикает. Черт, она хихикает.

– Она серьезно это сказала?

– Я бы не стал врать о чем-то, похожем на это, поверь мне, – и я действительно не врал. Морти как брат для меня. – Я, правда, неплохой парень. Когда узнаешь меня. Я буду хорошо себя вести.

– Окей, ладно. У меня есть несколько условий.

Она поворачивается и подталкивает меня сесть на кровать. Я сажусь, но Харлоу остается стоять, и чувствую, что буду отчитан. Она ходит передо мной, глядя в пол, а не на меня.

– Во-первых, больше никакого секса на шезлонге, пожалуйста. Я бы хотела наслаждаться видом из него, не смотреть на тебя и твой выбор недели, вступивший с тобой в половой акт.

– Окей, я могу справиться с этим.

– Во-вторых, когда ты развлекаешься с какой-нибудь цыпочкой, пожалуйста, убавь громкость до минимума. Я прекрасно понимаю, что это может показаться сложным, учитывая, что ты парень-шлюха, но имей хоть какое-нибудь уважение к людям, живущим с тобой.

О, Боже! Она серьезно? Как, черт возьми, я должен утихомирить цыпочку, с которой занимаюсь сексом. Я понимаю – не заниматься сексом на шезлонге, но это!

– Подожди минутку, детка, как я...

Черт. Если бы я смог съесть это слово, я бы съел, потому что уже представляю, что будет дальше. Только взгляд на ее лице говорит обо всем. Она скрещивает руки и немного приближается ко мне, вообще-то много приближается.

– И в-третьих, – тон ее голоса нежный, но держу пари, что сейчас она что-то выплюнет совершенно не нежное, – следующие десять недель ты никогда не будешь использовать термин «детка», обращаясь ко мне, – воздух сжимается вокруг слова «детка». – Я не могу описать, насколько презираю это слово. У меня есть имя. Мое имя Харлоу, если вдруг ты внезапно забыл. Это значит «заячья лужайка». Люди с таким именем имеют глубокую потребность в тишине, желание понимать и анализировать мир, в котором они живут, и узнавать более глубокие истины. Это все про меня. Не «дорогая», не «сладкая», не «милая» и однозначно не «детка». Научись правильно обращаться ко мне, или у нас будут серьезные проблемы.

Она наклоняется, твердо ставя руки на кровать у моих бедер, ее волосы колыхаются возле плеч, направляясь к груди. Я чувствую ее дыхание на своем лице и ощущаю ее запах. Тот же самый запах, что у шарфа. Так вроде пахнет сахарное печенье?

– Я ясно выразилась, офицер?

Я кусаю внутреннюю сторону щеки, чувствую вкус крови на зубах и киваю. Это все, что я могу сделать в данный момент. Она не мешкает передо мной. Выпрямляется и скрещивает руки напротив меня.

– Окей, ладно, но почему тебе не нравится то, что кто-то называет тебя «деткой»? В чем дело?

Харлоу смотрит на меня, потом передвигает свой чемодан, пытаясь положить его на кровать. Я хватаю его и помогаю ей, но она до сих пор не отвечает на вопрос.

– Так ты собираешься сказать, или я должен сам догадаться?

Она расстегивает чемодан и начинает выкладывать обратно вещи в шкаф, но до сих пор не вступает в зрительный контакт со мной.

– Мне... мне просто не нравится. Это не мило. Это н-не сексуально. Оно просто заставляет меня чувствовать себя... – после того, как девушка запинается, она замолкает, и я не могу услышать последние слова.

Я не уверен, в чем дело. Встаю, беру несколько пар обуви и протягиваю ей. Это простой жест, и Харлоу выглядит смущенной. Я толкаю туфли в ее руки и закатываю глаза. Она смотрит на них, затем на меня и помещает их в шкаф.

– Понял. Я не монстр. Мы можем стать друзьями, если ты хочешь. То, что произошло прошлым летом, вовсе не означает, что мы просто не можем отпустить это. Мы оба знаем, что это никогда не повторится.

Я поднимаю другую пару обуви, и на лице Харлоу появляется маленькая улыбка:

– Верно, думаю, мы можем стать друзьями в случае, если ты будешь следовать списку моих требований. Особенно пункту об именах.

Я улыбаюсь ей в ответ, гадая, что происходит в ее маленькой головке со слишком большими мозгами.

– Почему в прошлом году ты сказал, что твое имя Рафаэль?

– Потому что это так.

– Тогда почему все называют тебя Крузом?

– Это моя фамилия. Я действительно не знаю, почему назвал тебе свое имя. Обычно его не использую. Даже мой брат зовет меня Крузом.

– Странное имя. Думаю, это излишне замысловато, но я не собираюсь звать тебя Крузом.

– Не такое странное, как имя Харлоу.

Она смеется:

– Имя Харлоу не странное. Скорее редкое.

– Ладно, я не фанат и не буду называть тебя так, но не смей называть меня Рафаэлем.

Она вырывает пару обуви из моих рук и стонет:

– О, серьезно? Тогда как ты собираешься называть меня? Точно не словом на букву «Д».

Я смеюсь, глядя на нее. Это слишком комично.

– Чем-то несексуальным, милым и смешным. Я собираюсь называть тебя самым невозбуждающим именем, которое только можно придумать.

Она кладет руки на свои бедра, наклоняет голову в ожидании имени, которое я собираюсь ей дать.

– Как только я дам тебе имя, не будет возможности вернуться назад. Оно прилипнет к тебе.

– Возможности вернуться назад? – переспрашивает она.

– Да, возможности вернуться назад.

– Кхе-кхе, достаточно справедливо.

Я протягиваю ей свой мизинец. Харлоу выглядит растерянной, не понимая, что я от нее жду. Она затворница?

– Клятва на мизинчиках. Ты соединяешь свой мизинец с моим, и мы пожимаем друг другу пальцы. Ты когда-нибудь жила в пещере?

Она качает головой в знаке «нет».

– Ладно, неважно, просто сделай это. Это круто.

Она соединяет свой маленький пальчик с моим. Давлю на него, тем самым пугая ее.

Я начинаю задумываться об имени, хорошем имени, которое она возненавидит. Сжимаю виски, зажмуриваю глаза и мямлю:

–Имя, несексуальное имя, хмм...

Тихонько приоткрываю один глаз и вижу, что чем больше тяну, тем больше Харлоу напрягается.

– Просто покончи с этим, пожалуйста. Я уже потеряла достаточно драгоценного витамина Д от солнечных лучей из-за тебя.

Ладно, с нее хватит, и я вроде как придумал.

Встаю. Мое тело возвышается над ней. Она не низкая. Она не высокая. Она нечто среднее. Протягиваю ей свою руку, чтобы она пожала ее.

– Приятно познакомиться, Репка.

Недоуменный взгляд появляется на ее лице, и я усмехаюсь. Она возненавидела это прозвище.

Я, наоборот, полюбил.

– Репка?

Хватаю ее руку, кладу в свою и с силой трясу вверх и вниз.

– Да, чертовски рад познакомиться с тобой, Репка. Я – Круз.

Она вырывает свою руку, четко давая понять, что в бешенстве. Это самое несексуальное имя, которое кто-либо мог придумать. Поэтому я и выбрал его. До того, как она начнет протестовать, я подхожу к двери, планируя побег.

– Ты дала клятву на мизинцах, Репка. Оно прилипло, и шанса отвертеться нет.

– Ладно, – она рычит сквозь зубы. – Ты ведешь себя как ребенок.

Я стою там, очень довольный своим решением. Если бы мог, похвалил бы сам себя. Я сумел затронуть ее другим способом. Несексуальным способом. Я не привык к таким вещам, но думаю, что можно попробовать. Возможно, смогу дружить с Харлоу Ханнум. Я не дружу с цыпочками, но если мне придется жить рядом с ней этим летом, то, возможно, стоит попытаться. Не обязательно быть засранцем все время.

Смотрю на нее через плечо и быстро подмигиваю:

– Увидимся позже, Репка.

– До встречи, Членокоп.

Стоп, что?

Глава 5

Взрослый и Мисс Непринужденность узнают друг друга

Харлоу

Прошло около двух недель, как мы с Крузом заключили нашу маленькую сделку. Пока все нормально. Я продолжаю делать то, что делала, точнее, что он сказал мне делать. Игнорирую его, притворяясь, что парень не живет здесь, и занимаюсь своими делами. Несколько ночей в неделю он работает, так что я вижу его только днем на пляже. Там он чаще всего спит. Хоть это и не проблема для меня, но его татуировки отвлекают, когда случайно смотрю на них. Я имею в виду... Имею в виду, что они там, то есть вы не можете не заметить их, пока он лежит на своем полотенце... без рубашки. Я не слепая. Знаю, что он симпатичный. Была бы дурой, если бы не заметила. Но ни в коем случае, ни в каком виде или форме я не допущу мысли, чтобы снова оказаться в интимной близости с ним.

Я знаю его теперь... ну, вроде того.

Он в основном держится особняком или проводит время с Максом. Когда Круз не на дежурстве, они уходят, и только раз за все время я слышала стоны и вздохи какого-то собутыльника, которого они притащили домой. С этим я могла справиться. Просто сунула в уши затычки, включила свой айпод, и проблема решена.

Когда мы все-таки видимся, то вежливо киваем друг другу. В некоторые ночи, когда я сидела во дворике, который как раз обращен к пристани и заливу, то видела, как Круз приводил каких-то девиц из бара домой и, пытаясь произвести на нее впечатление, рисовался перед ними, будто он владелец дома. Также я слышала, как он говорил одной из них, что нужно вести себя потише, потому что шпионы могут подслушивать их разговоры. Я слушала, как он все продолжает рассказывать, что он спецагент ЦРУ или часть какой-то секретной операции по национальной безопасности. Это смешно. Серьезно, граничит с нелепостью, нет, подождите... дайте перефразировать, это и есть нелепость. Девушки так доверчивы.

Не думаю, что когда-нибудь была так расслаблена. Мои лекарства помогают, и это хороший знак. Я люблю сидеть на пристани и наблюдать за рябью воды в заливе. Раннее утро – мое любимое. Я не соня, так что к шести всегда здесь со своим кофе. Видите ли, бессонница имеет свои плюсы и минусы. Вы спите немного, но, по крайней мере, не тратите свой день в постели, и у вас есть несколько лишних часов для продуктивной работы.

Заявления, которые я заполняю на должность в школьном округе, где училась, требуют исчерпывающей информации, а учителя и наставники дали мне прекрасные рекомендации. Я бы обрадовалась сейчас даже должности учителя на замену.

Начинаю печатать, внося все данные, о которых просит школа, когда слышу шаги позади себя. Поворачиваюсь и вижу стоящего Круза. На нем рыбацкая шляпа с какими-то свисающими штуками, а еще он держит удочки и коробку со снастями.

На его загорелом лице возникает удивленная улыбка. Вот так и уходят мой мир и покой прямо за дверь.

Вытягивая руки над головой, он обращается ко мне:

– С добрым утром, Репка. Прекрасный день.

Он удобно располагается на пристани, разложив вещи на расстеленном полотенце. Перехватывает леску, вытаскивая червя для наживки, и я съеживаюсь:

– Это действительно противно смотреть на такое с утра пораньше. Кстати говоря, почему ты еще на ногах?

Он забрасывает леску и садится, свесив ноги с причала в воду:

– Я как раз вернулся домой со смены и решил, что лучше порыбачу, перед тем как вздремнуть. Что привело сюда тебя?

Делаю длинный глоток своего божественного кофе и возвращаюсь к печати, игнорируя его вопрос. Это не его дело, чем я занимаюсь.

– Ладно, хорошо, будь грубой. Почему бы и нет?

Куда делось наше игнорирование друг друга? Мы пришли к своего рода соглашению, или он забыл?

Заговариваю с ним, читая мелкий шрифт в заявлении:

– Я не была грубой, просто... Ладно, я занята. Вот и все.

Раздражение сочится из моего тона.

Эти штучки-дрючки, на которые я смотрю, кажутся достаточно запутанными, так что мне нужно не спешить и сосредоточиться на задании, которое у меня под рукой.

– Хорошо, я все равно не горю желанием знать. Это, наверное, что-то умное, типа IQ-теста.

– Ничего из вышеперечисленного.

– Прекрасно, – он огрызается.

– Прекрасно, – огрызаюсь в ответ.

Устанавливается тишина, и я возвращаюсь к утомительной работе, которую выполняла. Я сижу. Круз рыбачит. Слышны только крики чаек и стук пальцев по клавишам.

– Может, перестанешь? Ты пугаешь рыбу.

Закатываю глаза. Он не может меня видеть, но я все равно это делаю, и теперь стучу по клавишам еще сильнее.

– Да, конечно – я улыбаюсь себе, довольная своей маленькой местью.

Один готов, осталось еще два. Я должна понять, как это делается, вся введенная мною информация одинакова, так что копирую, вставляю и повторяю.

И тогда я слышу свист. Раздражающий свист. Круз свистит. Это началось на высоких нотах, потом перешло на низкие. Звук противный и приводящий в ярость, и так как Круз продолжает, то от моей сосредоточенности не остается и следа. Я с яростью захлопываю крышку на своем ноутбуке.

Поворачиваюсь к нему, вопреки здравому смыслу, но он сидит ко мне спиной.

– Ты не против? То, что я делаю, требует дотошности, так что я бы предпочла, чтобы ты насвистывал свою мелодию где-то в другом месте.

Круз медленно поворачивает голову ко мне.

– Что это был за язык? О чем ты, черт побери, говоришь?

Этот мужчина меня бесит. Я встаю, взяв ноутбук под мышку и чашку с кофе в другую руку.

– Извини, длинные слова пугают тебя? Бедняга. Все в порядке. Но, офицер, Ваше недостаточное знание языка сложно понять. Я имею в виду, что Вы оказались всего-навсего пещерным человеком, – поглаживаю его по макушке, а он сбрасывает мою руку.

– Ты всегда говоришь вот так? Почему не можешь немного расслабиться? Мы не в колледже.

Он что-то бормочет про недотрогу, но затем все же сосредотачивается на воде.

– Я расслаблена. Мне нравится веселиться, как и другим. Просто предпочитаю использовать при этом большой словарный запас. Это для меня. Это доказывает, что у меня есть интеллект в отличие от некоторых людей.

Круз вытягивает удочку из воды, встает и бросает ее на причал, и теперь я знаю, что расшевелила его. Он подкрадывается ко мне. Шляпа слетает с него и приземляется на причал. Его волосы растрепаны и, если не ошибаюсь, пар валит из ушей.

– Ты бы не узнала веселье, даже если бы оно сидело у тебя на лице и танцевало макарену.

Нет, он просто не мог этого сказать. Я чувствую, как злость проносится по моим венам как скоростной поезд. Не позволю ему так влиять на меня своими глупыми словами

– Неужели? Хорошо, возможно, если бы ты не проводил все вечеринки, сидя на своем лице, тогда, вероятно, тебе не пришлось бы быть копом по найму в двадцать четыре года. Ты необразованный, невежественный засранец.

Он сжимает губы в жесткую линию и закрывает глаза.

О, Господи, я его разозлила.

– Слушай сюда, богатенькая выскочка. Ты не должна использовать длинные слова, чтобы заставить людей думать, что умнее, чем среднестатистический человек. Я был офицером морской пехоты в звании штаб-сержанта, командуя взводом в Афганистане и Ираке. Я видел и испытывал вещи, о которых ты только читала в книжках или видела в новостях. Так что не стоит стоять и намекать, что я дурак, потому что не всегда использую обширный словарный запас, чтобы объясниться.

Я в ступоре. Сглатываю, чувствуя себя дурой. Он не заслужил этого. Наверное, лекарства все-таки не работают. Чувствую себя паршиво. Действительно не знаю, что сказать теперь. Я сбита с толку. Ставлю свою кружку и ноутбук на причал и встаю, уперев руки в бедра.

Круз скрещивает руки, выглядя вполне довольным моим молчанием. Придвигается ко мне, его нос у моего лба. Его дыхание обдувает мое лицо. Он кусает свою нижнюю губу, ожидая, пока я подниму глаза. Берет меня за подбородок и поднимает его вверх, чтобы встретиться со мной взглядом. Я чувствую, как мое дыхание останавливается. Убираю его палец, уже не зная наверняка, зачем я здесь все еще стою.

– Язык проглотила, Репка? – он облизывает губу, которую только что кусал. Его наглые голубые глаза будто задают вопрос. Я открываю рот, желая сказать что-нибудь, что угодно, лишь бы сбить его с толку. Он удерживает взгляд, будто молча побуждает говорить. – Дорогая мисс Ханнум, для разнообразия из вашего маленького милого ротика не слышно ни звука. Какой приятный сюрприз!

Я слышу это в своей голове, мое подсознание требует говорить, Харлоу, скажи или сделай что-то, черт побери!

– Раз уж ты ничего не можешь сказать своим самоуверенным нахальным ротиком, – он низко рычит, – может быть, я должен положить что-то в него?

Что?

Моя естественная реакция на то, что собирается случаться, не оглушает меня, это пугает меня, и изо всех сил я толкаю этого нахала с причала в залив.

Круз врезается в воду, размахивая руками и ногами, хватая ртом воздух.

– Сволочь! Как ты мог? Ты всего лишь самодовольный хам!

Парень погружается в воду, покачиваясь вверх и вниз. Что за игру он ведет?

– Харлоу, помоги, пожалуйста, я... – Круз погружается, потом всплывает снова, откашливаясь и погружаясь вновь.

Что он пытается сделать?

Он снова уходит под воду. И больше не всплывает. Я жду и жду. Смотрю с пирса, пытаясь разглядеть, где он. Ничего, кроме нескольких всплывающих пузырей.

Дерьмо!

Неужели он утонул? Я смотрю на другую сторону причала – ничего. Внутри нарастает паника, я начинаю звать на помощь.

– Кто-нибудь, помогите. Быстрее!

Волнение переполняет меня, и я дергаю себя за волосы, пока не вижу, как Макс вылетает на верхнее патио.

Я кладу руки на колени и пытаюсь что-то разглядеть за старыми деревянными досками.

О, нет! Я не вижу его! В воде слишком темно.

Неожиданно я оказываюсь схвачена за руку, брошена в воду и, находясь в панике, не в силах дышать правильно, чувствую, как вода заполняет легкие. Я не могу этого вынести и не могу кричать. Я собираюсь умереть. Так вот как я умру. Слыша приглушенные шум, разговоры, крики и плеск вокруг меня, по мере того как я глубже ухожу в соленую воду. Закрываю глаза, желая быстрого конца, а не долгой, мучительной смерти. Вспышки прошлого проигрываются в голове. Смотрю фильм о своей жизни – хорошей, плохой, печальной. Я не хочу, чтобы это было последним, о чем я думаю, перед тем как меня настигнет смерть. Я умоляю, Боже, только не это, пожалуйста, не это.

Чувствую, как мое тело дергают. Руки вокруг моей талии тащат меня из воды наверх, я ударяюсь о твердую поверхность. Несколько раз моргаю после того, как меня бьют по щекам и поворачивают голову набок. Я выталкиваю воду из легких. Снова закрываю глаза, которые сильно горят из-за попавшей в них соленой воды.

– Она не умеет плавать. Проклятье! Как это произошло?

Я слышу, как вопит Уиллоу, и звук хлопков по голой коже, крики, а потом чьи-то руки обхватывают меня за плечи.

– Харлоу, Харлоу, ты слышишь меня?

Я делаю глубокий вдох. Легким становиться больно, но я продолжаю и моментально захожусь в кашле, выплевывая еще больше воды. Уиллоу смотрит на меня, мое лицо в ее руках. Она фокусируется на нем.

– Слава Богу, Хар. Ты в порядке? Хочешь поехать в больницу? Что случилось?

Меня окружает неразбериха. Передо мной мелькает множество лиц. Уиллоу пытается убрать меня с деревянных досок. Она кричит на Круза.

– Козел! Как ты мог так поступить с ней? Она не умеет плавать. Никогда даже не училась. Если я и не считала тебя сволочью полторы недели назад, то, Боже, позволь мне сказать, что я думаю о тебе сейчас.

Она оставляет меня и напускается на него, они кричат, указывая на меня, на причал, на воду и на мой... о, Боже! Мой ноутбук! Он абсолютно промок и уничтожен. Просто залит. И тут я чувствую, как слезы щиплют глаза, текут по щекам и вместе с ними вымывается оставшаяся соль. Через меня проходит сложная смесь эмоций. Грусть, беспокойство и просто усталость. Я так устала, что хочу обратно в постель, хотя сейчас всего лишь семь утра.

Я обнимаю свои колени и застываю, как обычно делаю, когда взволнована. Макс подходит ко мне и наклоняется так, чтобы мы с ним стали на одном уровне. Его рука лежит на моем колене.

– Харлоу, ты в порядке? Он не хотел этого. Он понятия не имел, что ты не умеешь плавать.

Я не отвечаю. Я все еще в шоке и дрожу от прошедшей перед глазами собственной жизни.

Поднимаюсь, Макс помогает мне, и хватаю свой ноутбук, с которого капает вода. Чувствую себя побежденной. Уиллоу и Тея пялятся на меня. Они подходят ближе, и мы, переплетя наши руки, как обычно делаем, спускаемся обратно к дому.

Круз останавливает меня за руку и заговаривает:

– Репка, подожди, я... я, ладно, ты знаешь.

Он не может найти слов. Единственные слова, которые могли бы сгладить произошедшее, он сказать не сможет.

Уиллоу бьет его в грудь и идет за нами в дом. Круз остается, и я слышу, как Портер орет на него, пока мы идем.

***

Мне нужен душ. От меня пахнет тиной. Мне нужна теплая вода, льющаяся на меня, и быстро. Когда иду в ванную, Уиллоу спрашивает, что я надену после душа. Мне нужно что-нибудь удобное, потому что я буду собираться, чтобы уехать домой. Я не собираюсь оставаться здесь с этой сволочью.

Включаю воду и чувствую температуру брызг. Избавляюсь от своей мокрой одежды и захожу внутрь, машинально чувствуя постоянный и равномерный поток воды по своему телу. Я продолжаю говорить себе снова и снова:

– Ты в порядке. Ты в порядке. Ты жива.

Все эти эмоции спровоцированы одним мужчиной. Сейчас я разумный человек. Знаю, что он понятия не имел о том, что я не умею плавать, но это его вечная потребность играть, вести себя глупо, разводить и использовать сексуальные намеки при любой возможности…

Упершись в холодную плитку душа, думаю о том, что должна сделать, когда доберусь домой. Купить новый ноутбук, переделать все заявления, которые начала. Черт, следовало нажать «отправить» раньше.

Я получу простую работу, прежде чем стану преподавателем. Возможно, папа позволит мне приносить ему в офисе кофе. Единственное, в чем я точно уверена, что должна уехать.

Покончив с душем, заворачиваюсь в полотенце, захожу в комнату и, быстро одевшись, бросаю свой чемодан на кровать, снова, второй раз за неполные две недели. Слышится стук в дверь.

– Входите.

Заходит Уиллоу и видит, чем я занята. Она встает, уперев руки в бедра, с явным выражением неодобрения на лице:

– Собираешься убежать? Уехать домой и дуться, позволив ему выиграть? Ты сильнее этого, Харлоу. С каких пор ты трусишь?

Это неприятно укалывает, но мне все равно. Я не могу наслаждаться жизнью здесь, зная, что эта недоразвитая задница живет в десяти футах.

– Оставь меня в покое, Уиллоу. Это не сработает. Я собираюсь домой.

Она пинает дверь, закрыв ее пяткой, выхватывает из моих рук одежду, которую я пытаюсь упаковать, и бросает на пол.

– Какого хрена!

Она берет меня за запястье и, развернув к себе, смотрит умоляющими глазами:

– И что случится, как только ты окажешься там? Запрешься в комнате на остаток лета, избегая внешнего мира, рискуя столкнуться с ним? Ты же знаешь, что случиться, если это сделаешь? Я могу пройти через это с тобой снова, Харлоу. Я твой друг, но не позволю снова ошибиться с ним.

Я задумываюсь об этом, о ее словах. Что случится, если я это сделаю? Что случится, если отступлю? Под обаянием, под притяжением, под его силой. Для меня так легко отступить. Она думает, что я сильная, но я очень слабая, особенно, когда это касается того, о ком мы не говорим.

– Я знаю, но не могу остаться здесь. Я ненавижу Круза. Он уничтожил мой ноутбук. Я как раз заполняла онлайн заявления для районов нашего округа, а это заняло кучу времени. Я никогда не отправляла их, так что сейчас придется начать все сначала.

Уиллоу усаживает меня на кровать рядом с собой. Она смягчается и обнимает меня за плечи:

– Ты через многое прошла, Хар, и должна преодолеть еще много, но ты не можешь дать ему выиграть. Я хочу, чтобы его не было. Не понимаю, почему Портер водится с кем-то вроде него. Но все, в чем уверена, так это то, что ты не можешь дать ему выиграть и если уедешь домой, то именно так и произойдет.

И она говорит сейчас не о Крузе.

Мы сидим в тишине несколько минут. Я думаю о том, что она сказала. Если я вернусь домой, то он выиграет. Он узнает, что я побеждена, раз приползла назад. Я могу поговорить со своим братом Кроу обо всем, но с Гретой, своей сестрой, ни в коем случае. Она слишком увлечена своими свадебными планами, чтобы слушать мои душещипательные истории. А мама и папа просто ничего не знают, так что я не могу пойти к ним.

Кто-то стучится, и Уиллоу поднимается, чтобы ответить. Она машинально снова хлопает дверью, давая мне возможность увидеть, кто это, но я и так догадываюсь.

Подруга прислоняется к двери и закатывает глаза:

– Сукин сын.

Я улыбаюсь:

– Все хорошо. Позволь ему войти. Хуже уже не будет.

Она смотрит на меня, не веря в то, что я только сказала.

Я киваю, когда она тянет дверную ручку.

Круз входит, бледный как призрак, держа картонную коробку в руках. Он выглядит ужасно, это необычно для него.

Уиллоу смягчается, оказавшись в нескольких сантиметрах от него, и ничего не говорит. Она просто смотрит на него, хотя в ее случае иногда угрюмый вид хуже, чем слова.

О, Боже, это неудобно. Она слишком хороша в этом.

Она поворачивается ко мне и подмигивает, прежде чем выйти.

Комната неподвижна, как и воздух между нами. Я смотрю на пол, постукивая пальцами по колену, пока он продолжает стоять.

– Ты уезжаешь?

Киваю.

– Я не виню тебя. Я не упрощал тебе жизнь.

Поднимаю глаза на него, сжав губы, соглашаясь.

– Я не придурок. В самом деле, нет. Не слишком хорош в извинениях или в приветствиях и прощаниях. Я был жестким по отношению к тебе, но и ты не облегчала ситуацию.

Я начинаю говорить, чтобы остановить его, уверенная, что не причина этого.

Он поднимает руку, останавливая меня:

– Дай мне закончить, пожалуйста.

– Хорошо, продолжай. – Выдыхаю я.

– Ты думаешь, я тупой. Но нет. Только то, что у меня нет высшего образования, как у тебя, еще не значит, что я необразованный. Морпехи заплатили за меня, чтобы я пошел в колледж. Я получил ученую степень по Уголовной юстиции и не прошел полный курс, потому что как раз отправился в свою третью командировку в Ирак. Мир учил меня.

О, нет. Господи, прости меня. Я понятия не имела.

– Прости. Я не знала.

– Да, черт возьми, ты не знала, – он повышает голос и проявляет немного твердости. – Извини, не хотел кричать. Просто я легко раздражаюсь по этому поводу. Обычно нет, но ты каким-то образом вытаскиваешь это наружу.

Он говорил мне, что был в Афганистане и Ираке, когда мы спорили на причале, но я не знала, как много командировок он выполнил. Мне стоит перед ним извиниться.

– Круз, я не знаю, что сказать. Ты прав. Я не была справедлива к тебе и предполагаю, что поспешила с выводами. Прошу прощения.

Он подходит и садится рядом со мной на кровать. Я вздрагиваю, как будто ожидаю, что он причинит боль, и, заметив это, Круз смущается.

Убираю волосы за уши, чувствуя дискомфорт, сама не знаю почему. Я имею в виду, у нас был секс. Вы можете подумать, что я не должна чувствовать себя так, но мне кажется, что именно в этом и причина.

– Я не собираюсь трогать тебя, не волнуйся. Не собираюсь идти по этому пути снова. Без обид.

Я смеюсь:

– Все в порядке.

Он улыбается, а я пытаюсь отвести глаза, чтобы не смотреть на него.

– Ты улыбаешься? У тебя на самом деле есть зубы. Господи, я думал, ты просто забывала вставлять свои зубные протезы все это время.

Я пихаю его, и из меня вырывается тихий смешок:

– Идиот.

– Ты должна делать это чаще.

– Что именно?

– Улыбаться, тебе это идет, – он широко улыбается.

Мне бы очень хотелось позволить себе улыбаться так же, как он.

Я поднимаюсь. Пришло время загладить свою вину.

– Думаю, что иногда рядом с тобой я вспоминаю, что, случилось между нами, и понимаю, что, не зная тебя, я сделала то, что сделала...

Он перебивает:

– То, что мы сделали. Я тоже был частью этого.

– Хорошо. Мы оба, но думаю, я была зла на себя, потому что никогда так не поступала. Я разочаровала себя и немного смущена. Это абсолютно не в моем характере.

Он смеется и проводит рукой по своим снова растрепанным волосам:

– Мда, ты права насчет этого. Знакомство с Харлоу этим летом сильно отличается от того, что я узнал в прошлом.

То, что он сказал, смущает, но я понимаю, о чем он. Я была другим человеком в прошлом году... Кем-то, чья душа покинула тело.

Не могу сказать ему, что меня побудило сделать с ним то, что я сделала. Я должна попробовать оставить это позади. Оставить позади те обстоятельства, что свели нас с Крузом вместе в ту ночь, но в своей голове я слышала голоса, дразнящие меня, трахающие мое подсознание: «Ты можешь убежать, Харлоу, но ты не можешь спрятаться»; «Попади под его чары»; «Следуй за его чарами».

Я мотаю головой, заставляя голоса исчезнуть. Круз все еще говорит.

Он смотрит на меня и я, должно быть, сейчас выгляжу как чокнутая.

– Где ты была? Мне кажется, я потерял тебя на минуту.

Не уверена, где я только что была. Потерялась в собственных мыслях, слушая голоса в своей голове, которые слышать не хотелось.

– Извини, просто задумалась. О чем ты говорил?

Он пожимает плечами и развеивает мою фантазию:

– Я говорил, что прошлое – это прошлое, и, возможно, мы могли бы узнать друг друга и быть друзьями. Я могу быть взрослым и не третировать тебя, вообще быть надежным парнем.

Слышу искренность в его голосе. Верю ему и хочу позволить себе дать ему шанс.

– А я могу немного расслабиться. Я не настолько обидчива, как ты думаешь. И могу быть непринужденной.

Он позволяет себе произнести нечто похожее на «ха», и теперь я та, кому не верят. Хлопаю его по руке:

– Серьезно. Я очень веселая, хотя и слишком серьезно отношусь к жизни. Могу быть лучшей из лучших по части вечеринок.

В глазах у него появляется проблеск надежды, когда я говорю это, сочетание осторожности и вызова.

– Я поверю в это, когда увижу.

Встаю перед ним, чувствуя себя абсолютно расслабленно, больше, чем когда-либо раньше. Странно, что чувствую себя так, разговаривая с ним, но приму это, несмотря ни на что. Мы можем попробовать отложить наши разногласия в сторону, сделать это лето великолепным и, возможно, только возможно, развить из этого дружбу.

– О, могу ли я сказать то же самое о Вас, мистер Взрослый? Я перечислю все, когда увижу это.

Он закатывает глаза:

– И давай начнем прямо сейчас, мисс Непринужденность. Веселые и беззаботные женщины не используют слова вроде «перечислю». Хочешь верь, хочешь нет. Просто попробуй быть немного менее высокомерной, окей?

Он знает, что значит «перечислять». Интересно.

Я вздыхаю:

– Думаю, что могу попытаться. Это станет нашей игрой. Совсем скоро у меня будет работа, где мне придется быть серьезной все время. Нет лучшего способа дать себе передышку, чем расслабиться.

Он встает с кровати и собирается уходить, оставляя меня наедине с моими мыслями.

Круз поворачивается ко мне:

– Совсем забыл. Я ухожу, а тебе остается вот это, – он вручает мне картонную коробку. – Это моя первая попытка быть взрослым.

Скольжу ногтем по плотной ленте, держащей коробку закрытой и, придерживая рукой, вытаскиваю новенький ноутбук.

Он заменил его.

Я замираю, наслаждаясь его заботой.

– Портер сказал, над чем ты работала, когда он намок. Мне правда жаль, что твои старания пропали, но надеюсь, что у тебя не займет много времени, чтобы заполнить информацию снова, и ты сможешь отправить заявления как можно скорее.

Провожу рукой по гладкой черной поверхности ноутбука и понимаю, что все-таки для Рафаэля Круза еще есть надежда.

– Послушай, я дам тебе разобраться с ним. Я просто хотел поступить правильно.

Смотрю на него и улыбаюсь:

– Я рада, что ты сделал это. Спасибо, Круз. Это действительно был взрослый поступок.

Он подмигивает мне и, повернувшись, поворачивает дверную ручку. И бросает через плечо:

– Я рад, что ты остаешься, Репка. Увидимся позже.

Да, для Рафаэля Круза еще есть надежда.

Глава 6

Так ты король недоумков?

Круз

Мне нужен секс. Прошло уже больше недели. Эта работа убивает. Все эти сверхурочные отлично оплачиваются, но я отвратительно себя чувствую из-за бедного Морти. Он не получает достаточно физической нагрузки. Я должен изменить это и как можно скорее. Сегодня выходной, и мы все идем гулять, так что есть надежда.

Трудно поверить, что уже почти День Независимости. Последние несколько недель, с тех пор как я и моя соседка поладили, были великолепны.

Харлоу не такая уж плохая. Она немного оттаяла, теперь хихикает над моими неуместными шуточками, признает мое существование и реально беседует со мной. Она по-прежнему время от времени использует «сложные слова», но я многозначительно смотрю на нее, а в ответ получаю противное закатывание глаз и тот самый взгляд, призванный поставить на место. Мы развлекаемся в доме, пьем на причале с остальной компанией. Пока остальные плавают, она сидит, едва касаясь ногами воды. Возможно, я дам ей несколько уроков плаванья. Она не знает, что упускает.

Я понял, что она не так уж высокомерна. У ее родителей, Джо и Аннабет, есть деньги, и как-то вечером, когда мы валяли дурака, она рассказала нам, что ее мать была кем-то вроде хиппи. Мама Харлоу работает в социальной службе, сама выращивает овощи и все такое. Ее отец, с другой стороны, из богатой семьи, «старые деньги» и достаточно большие. Он адвокат. Ему пришлось пойти по стопам отца. Они встретились, когда ее мама была социальным работником, имеющим отношение к делу, которым отец Харлоу тогда занимался. Она объяснила, что он был таким же свободным и независимым, как ее мама. Рассказывала нам, что они родственные души, и прочее дерьмо. Одна женщина на весь остаток жизни. Это невозможно.

Дедушка и бабушка Харлоу возненавидели тот факт, что их сын собирается жениться на простушке, или кем она там была, и предъявили ряд условий, которым ее мама убедила следовать ее отца, потому что не хотела проблем или потерять его.

Условия? Отправить их в частную школу, чтобы они пошли в школу обаяния и были воспитаны в соответствии с положением. Это так отличалось от того, как я рос. В представлении же моей матери-наркоманки этикет – это сидеть за обеденным столом (когда мы едим) в рубашке.

Моя мама, а не мы.

Так что Харлоу росла, имея после школы работу в закусочной, и платила за вещи сама. Звучит так, будто она росла, чтобы работать для покупки вещей, которые нужны, но не которые хотела.

Хороший девиз.

Я хочу отложить столько, сколько смогу, мне нужно жить самостоятельно. Я не могу больше жить со своим братом Антонио и его женой Беллой. Они ожидают пополнения, так что для меня там нет места. Если я не скоплю достаточно денег, то буду вынужден вернуться в старый район с наркоманами, а это не вариант.

Мы с Максом говорили о том, чтобы снять квартиру, но он будет много путешествовать с группой в предстоящем году, а также заканчивать инженерную школу. Портер собирается в Бостон этой зимой, чтобы получить степень магистра.

Так что есть только я. Но все в порядке. Я, вроде как, привык к этому.

Я люблю утро на причале, когда мне не приходится отсыпаться после смены. В одно такое утро беру с собой кофе, сажусь в садовое кресло, смотрю, как лодки проплывают мимо, и машу людям на них. Я иду вниз и вижу, как Харлоу говорит по телефону.

Мне нравится делать это по утрам, она знает об этом, на самом деле я вовсе не хочу подслушивать и даже если слышу ее разговор, то у меня все равно нет возможности вмешаться.

– Да, Грета. Я знаю, Грета. Расслабься. Я буду... Грета, это не так важно. Нет, нет, я не говорю, что это не имеет большого значения, конечно же, имеет.

Она закатывает глаза, указывает на телефон и подносит руку к горлу, будто душит себя. Я смеюсь, потому что понимаю, что она говорит по телефону со своей сумасшедшей сестрой о ее свадьбе.

Харлоу жестом просит дать ей глоток моего кофе. У нее, похоже, закончился. Я передаю ей свою чашку. Тем более что кофе мы пьем почти одинаковый. Так много сахара, что ложка в кружке стоит.

Она делает глоток, прикрыв глаза, как будто до этого никогда его не пробовала. Я смеюсь.

– Хорошо, Кроу приедет ко Дню Независимости, так что я дам ему все, что тебе нужно. Грета, я не... хорошо-хорошо, успокойся. Я поговорю с тобой на следующей неделе. Не волнуйся. Да, я тоже тебя люблю. А сейчас до свидания.

До свидания? Она такая официальная иногда. Но Грета не похожа на нее. Из того, что Харлоу рассказывала мне, она похожа на бабушку с дедушкой, а Харлоу больше на мать.

Она бросает телефон на свое кресло и рычит.

– Еще проблемки в планировании свадьбы сестры?

Харлоу допивает остатки моего кофе, как будто это порция «Джека Дэниэлса». И отдает пустую чашку мне. Я переворачиваю ее, чтобы увидеть, как хоть малейшая капля упадет на деревянные доски.

– Как ты догадался? – она улыбается.

– Ну, за последние несколько недель от тебя можно было получить такой взгляд, только когда ты болтаешь с сестрой. Ты сгрызла и без того обгрызенные под корень ногти так, что они уже кровоточат.

Именно так она делает сейчас. И вынимает их изо рта, как только я заговариваю об этом.

– О да, спасибо, что обратил внимание.

Харлоу шлепается в кресло, вымотанная, и ее тело ведет себя так, будто она пробежала марафон.

– Так в чем дело?

– Ты действительно хочешь это услышать?

Не очень, но я дам ей выговориться.

– Конечно, давай.

Господи, как бы я хотел, чтобы она не выпила весь мой кофе.

– Ладно, Грете не понравились шрифты для приглашений, которые я отослала ей. Я нашла их на сайте и подобрала несколько на выбор. Она забраковала их и хочет, чтобы я поискала новые.

– Разве она не может поискать сама? С чего вдруг это твоя обязанность?

– Потому что она слишком занята другими вещами.

Я выпрямляюсь в кресле, наклоняюсь над подлокотником и замечаю ее замешательство:

– Подожди, разве ты не говорила мне, что она не работает, потому что ее жених против? Так почему же у нее нет времени?

– Потому что она безумно занята со свадебным организатором. Какое слово ты говоришь, когда я ничего не смыслю в чем-то... глупышка, да?

Умница.

– Ладно, я понял, что она не имеет с тобой ничего общего. Она не тот человек, который выйдет за рамки скверного шаблона богатенького ребенка, и не важно, как сильно ваши родители пытались на нее повлиять.

Харлоу моргает и указывает на меня:

– Дзынь, дзынь. Правильный ответ, сэр.

– Так что, ты застряла с грязной работой. Очень плохо. Ты должна постоять за себя, Репка.

Она встает и садится на причал, спустив вниз ноги:

– Я работаю над этим. Говорила ей, что дам образцы брату, когда он приедет на следующей неделе. Не хочу опережать события.

Поднимаюсь и сажусь рядом с ней. Опускаю ноги в воду с небольшим всплеском, брызги от которого летят в нее.

– Упс, извини.

– Грубиян, – бормочет под нос.

– Так что, играем в пляжный волейбол сегодня? Парни против девчонок?

Она не отвечает. Просто сосредотачивается на воде. Погружает большой палец в воду и сразу его вытаскивает. Ее страх – сумасшествие для меня. Я беру ее ногу и пытаюсь погрузить в воду. Она вздрагивает, не вполне понимая, что я пытаюсь сделать. Напрягается под моей рукой, тянет ее назад и предупреждающе смотрит на меня.

– Это всего лишь вода. Опусти остальные пальцы, но не всю ступню. Она тебя не укусит, да и я тоже, даже если попросишь, – подмигиваю, зная, что когда так говорю, то нервирую ее.

Она приподнимает бровь и шлепает меня по руке, но ее лицо выражает не гнев, а всего лишь беспокойство.

Я берусь за ее стопу, медленно и плавно погружаю ее в воду, пока все ее пальцы не оказываются в ней. Она смотрит на меня доверчиво, но все же с осторожностью, большой осторожностью. Харлоу до сих пор не доверяет мне полностью, но это нормально. Мы работаем над этим. Изначально наши отношения не завязались, но мы идем к этому.

– Вот так, приятно ведь, правда? А сейчас еще немного глубже.

Я опускаю ее ногу ниже, пока пальцы не оказываются полностью под водой. Я чувствую, как она расслабляется, и напряжение уходит.

– Хорошо, Репка. Теперь опусти немного ниже, будто собираешься принимать ванну

Хоть и через силу, но она делает то, что я прошу.

– Смотри, не так уж плохо, теперь попробуй другую.

Харлоу, вытащив ногу из-под себя, медленно опускает ее в воду. Мне нужно понемногу поощрять ее. Она снова напрягается, но я не чувствую себя плохо. Ей нужно попытаться победить этот страх со временем. Ее нога погружается в воду. Глаза зажмурены, но она все равно делает это. Сидит прямая, как доска, но все равно продолжает.

Немного отклоняется назад, глаза все еще закрыты. Как только ее нога оказывается полностью в воде, Харлоу приоткрывает один глаз, смотрит на меня, я ободряюще ей улыбаюсь.

– У тебя получилось, – шепчу я.

Она усмехается в ответ, довольная собой.

– А теперь поболтай ногами. Немного, просто чтобы почувствовать воду.

Она делает это медленно, всего на сантиметр или два, но могу сказать, что это все еще тяжело для нее.

Ее глаза не сфокусированы на воде, и в них до сих пор страх. Она смотрит на меня, пока ее ноги двигаются в воде взад и вперед, позволяя воде обтекать их.

– Спасибо, – она говорит тихо и не смотрит в мою сторону.

Окей, момент нежности окончен. Пора снова стать собой.

Я встаю, она осторожно делает то же самое.

– Пошел-ка я отсюда. Собираюсь покопаться в интернете в поисках порно.

Она стонет и это чудесно.

– Черт, как только я думаю, что ты на самом деле пытаешься быть человеком, ты все портишь своими разговорами. Ты. От-вра-ти-те-лен.

Я должен рассмеяться, потому что она до сих пор меня не понимает. Интересно, сможет ли она слушать, как я трахаю случайную подружку, которую притащу домой?

Я должен спросить ее.

Хотя не стоит. Я же пытаюсь быть взрослым.

– Так почему ты сказала, что я отвратителен? Ты не думала так год назад. Так уж вышло, что у меня большой сексуальный аппетит, и если уж получилось привести домой компанию, чтобы удовлетворить его, то так тому и быть. Мне двадцать четыре, а не сорок четыре.

– Ты хочешь напомнить мне, что я тоже удовлетворяла этот аппетит? Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал.

Это навевает тоску. Я хорошо ее оттрахал тогда, если все правильно помню. Могу ли сосчитать, сколько раз Морти становился по стойке смирно и блаженствовал от этого воспоминания?

Положив руку на сердце, изображаю, как оно разбивается. Мой рот неодобрительно изгибается.

– Ты оскорбила мои чувства, Репка. Я думал, это было что-то незабываемое для тебя.

Намек на закатывание глаз...

Так и есть!

– Не льсти себе, ты неисправимая задница.

Я грожу ей пальцем:

– Ай-ай-ай, мисс Ханнум. Опять используете длинные словечки. Что подумает парень, пытающийся тебя подцепить, когда ты начнешь умничать перед ним? Он, скорее всего, не поймет, о чем ты.

Харлоу начинает отходить от меня. Я вижу ее сжатые губы, перед тем как она поворачивается спиной. Кричу ей вслед, наблюдая, как она топает по причалу к дому. Я смеюсь. Она меня ненавидит.

– Куда ты собираешься?

Она не оборачивается полностью, но кричит на меня через плечо:

– Ты невозможен.

О, Боже, как же я люблю бесить эту девушку. Это приносит мне величайшее удовлетворение. Мне так нравится подшучивать над ней. Ей необходимо чувство юмора.

Бедная девочка.

Ее уход, как открытое предложение извиниться

Все эти взрослые премудрости взрывают мне мозг.

***

Итак, после того как она меня простила в очередной раз, мы все нежимся на пляже, впитывая солнечные лучи, и играем волейбол. Не хочется это признавать, потому что я ни в каком виде или форме не являюсь девушкой, но они не так уж плохи. Закончили последнюю игру (выиграли мы, кстати), и мне нужно было освежиться чем-то вроде хмеля с ячменем. Я жестом прошу Портера передать мне пиво из холодильника, на котором он расселся, но он увлечен какой-то серьезной дискуссией с Теей. Похоже, пытается ослепить ее своим обширным знанием разливного пива. Кто знает? Неважно.

– Портер, мужик, убери свою задницу с холодильника и захвати мне пиво, да побыстрее. С меня семь потов сошло, пока я выпинывал девичьи попки прямо из их бикини.

Он передает мне пиво, и я, отвернув крышку, делаю большой глоток.

– Ты такой кретин всегда или только когда несколько дней без секса? – Уиллоу нагло посмеиваясь, выглядывает из-под очков.

– Почему моя сексуальная жизнь тебя беспокоит? Может, тебе стоит заняться своей?

Она пытается что-то сказать, но раздаются только непонятные звуки. Паузы, вздохи и снова то же самое.

– Я абсолютно ей довольна.

– Или ее отсутствием, – бормочет Тея, но не так тихо, как хотелось бы Уиллоу.

– Тея Торнтон! На чьей ты стороне?

Тея выглядит так, будто только что поняла, что сказала что-то не то, и не уверена, что делать дальше.

– На твоей стороне, глупая. Я просто пошутила.

Уиллоу поднимается и идет к холодильнику, на котором сейчас сидит Макс.

– Ну и с чего ты взял, что у меня ее нет?

Из ушей Уиллоу начинает валить пар.

Она прикладывает руку к уху, прислушиваясь, и разворачивается ко мне:

– Ладно, для начала, картины в нашем доме надежно закреплены на стене. Даже траханье у этой самой стены не заставят их свалиться на пол, в отличие от трах-феста, который ты устроил в своей комнате на прошлой неделе. Скажи мне, Круз, две вагины действительно лучше, чем одна?

О, да она горячая.

– Знаешь, Уиллоу, это действительно трудновато совать в две вагины одновременно. То есть он большой, но я предпочитаю в одной двигать пальцами, а вторую оставить для большого парня.

Я показываю знаком на Морти. Он гордится моими ответами.

Конечно, я ощущаю все «фу», «фэ» и «ох, это так мерзко».

– Лучше подвинься, краснокожий, – Уиллоу показывает пальцем, чтобы Макс поднялся, и она могла выудить какой-нибудь девчачий газированный напиток для себя. Его пили большинство девушек, кроме Харлоу. Девочка любит пиво, исключение – случайно выпитая текила.

Макс дуется, но делает то, что ему велят.

– Ты так груба со мной. Может, мне стоит включить фонарик и поискать того жука, который укусил тебя за попу?

Плохо Макс, очень плохо. У нее уже паршивое настроение. Уж я-то вижу.

Уиллоу становится лицом к лицу с Максом. Она на несколько дюймов выше, что достаточно комично. Я всегда получаю удовольствие, когда девушка тыкает парня в живот и устраивает взбучку. К тому же, он ниже, чем она.

– Слушай, коротышка, у меня нет никакого жука на заднице. Я не грубая, но раз ты так хочешь знать правду, то мне нужно потрахаться так же, как и остальным. Мне нужна хорошая, старомодная оргия. Доволен теперь? – выражение на ее лице отбивает всякое желание связываться. Она пугает.

Она опрокидывает розовое содержимое бутылки одним большим глотком и вытирает рот.

Все смотрят на нее. Это не те слова, которые будет использовать дебютантка, типа нее, хотя не думаю, что она похожа на других.

Тихо, я имею в виду на самом деле тихо.

Портер, явно смущенный подбором слов своей кузины, качает головой, глядя под ноги. Макс смотрит, как будто он голодный тигр, а она беспомощная газель, готовая быть съеденной. Ладно... может и наоборот. Я вижу, как он облизывает губы.

О, нет, приятель, «красный флаг», зовите охрану, здесь становится жарко.

Я должен остановить это сумасшествие, потому что вижу, что назревает.

– Хорошо, ребят. Хватит. Макс, во сколько твоя группа сегодня выступает?

Макс ненадолго прерывает свои гляделки с Уиллоу и отвечает мне тихим, ласковым голосом.

– В десять. Ты очень кстати напомнил, я, гм, лучше пойду отдохну.

Макс берет свое полотенце, его глаза все еще на Уиллоу, и да, я думаю, меня вырвет. Он путается в собственных ногах и спотыкается. Я хлопаю себя по лбу, зажмурившись, потому что Макс осел, и я предпочел бы не видеть, как он падает на нее. Точнее, его задница.

Он бежит наверх по дощатому настилу пляжа.

Уиллоу падает обратно на стул и вздыхает:

– Я все-таки собираюсь получить его, пока не закончиться лето.

Портер подпрыгивает на месте:

– Черт побери, Уиллоу. Он мой друг, а друзья не спят с друзьями друг друга, хотя без разницы. Это просто неправильно. Это все усложнит.

Она снова встает, встречая взгляд Портера, стоя нос к носу, и я думаю, все полетит к чертям. Снова.

– О да, у Харлоу был секс с Крузом, и что тогда?

О нет, она не могла это только что сказать.

Харлоу вскакивает, обхватывает Уиллоу рукой, и если бы я делал ставки, то предположил бы, какие длинные, огромные, чудовищные слова Харлоу собирается сказать.

– Уиллоу Тэйлор! Как ты могла!

О, я был не прав. Я в шоке.

У Портера пальцы в ушах, он напевает «ла-ла-ла» и бормочет «я этого не слышу».

Огненный взгляд Харлоу прожигает Уиллоу насквозь.

Это. Классика.

Я жду, когда они начнут вырывать друг другу волосы, а потом поцелуются. Это сделало бы мой день.

– Ну, богиня Харлоу, это первое, что ты сказала нам после того, как мы вернулись домой той ночью. Татуировка звезды то…, татуировка звезды – это... К тому же, ребята, вы, так или иначе, прошли через это.

Гнев Харлоу, кажется, так и не рассеивается. Слова Уиллоу только разжигают ее, и у меня впечатление, что стоит убраться с линии огня.

– Ты настоящая стерва, знаешь это? Насколько незрелой можно быть? Теперь он (она имеет в виду меня) будет получать удовольствие от того, что ты наговорила. Посмотри на его ухмылку. Спасибо, большое спасибо!

Я действительно ухмыляюсь. Я рад, что ухмыляюсь и что у меня есть для этого повод. Она говорила о моих звездах. О да, мои звезды. Все девушки хотят лизнуть звезды, а потом бегут к своим подружкам, чтобы рассказать о них. Звезды почти так же хороши, как моя история про ЦРУ. Почти.

Они покупаются на это каждый раз.

Все молчат несколько секунд, пока Тея не подходит к Портеру. Ее голос, как обычно, тихий. Она не знает, куда деть руки, и не смотрит на Портера, когда говорит:

– Хочешь сказать, что друзья, которые спят друг с другом – это неправильно? – она на секунду ловит его взгляд. Похоже на то, что ее губа дрожит, и она вновь смотрит на свои руки. – Я приняла это к сведению, Портер. Спасибо.

Тея собирает вещи и покидает пляж. Портер выглядит так, будто воюет сам с собой. Я не спрашиваю, в чем проблема. Мне нет до этого дела.

– Эй, Репка, расслабься. Я не собираюсь об этом говорить. Что сделано, то сделано, верно?

Это действительно не то, о чем я думаю. Собираюсь использовать эту информацию в своих интересах. Теперь слушайте, я знаю, что мы ладим и пытаемся подружиться, но я никогда не говорил, что не буду дразнить ее и заставлять адски злиться на меня. Это возбуждает. Мне нравится, когда Харлоу Ханнум немножечко злится.

– Мне жаль, я должна извиниться за Уиллоу. Не думала, что она предаст меня таким образом, – Харлоу будто бы искренне сожалеет.

Я почти беспокоюсь за нее... почти:

– Ладно, девушки. Давайте расходиться по домам, отдохнем, а потом вечером пойдем развлекаться, получать удовольствие и слушать, как играет группа Макса.

Я хватаю пляжное кресло Харлоу, прежде чем она сможет меня остановить, но перед этим показываю ей небольшое шоу.

Поднимаюсь, подняв руки над головой и позволяя купальным шортам слегка сползти, чтобы показать, да, вы догадались...

– О боже. Интересно, сегодня вечером будут звезды? Как ты думаешь, Репка?

Она не слишком обращает на меня внимание, поэтому я кашляю. Харлоу оборачивается и закатывает глаза:

– Я знала, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Убери это.

Она дарит мне неожиданную полуулыбку, и ее щеки немного краснеют. Я не уверен, что это: смущение, признание или солнце.

***

Сегодня вечером группа Макса играет в «Джаксе». Это самый популярный на побережье бар. Здесь тяжело забронировать место, но благодаря тому, что Макс дружен с владельцем, он смог зарезервировать нам несколько столов прямо у сцены. Девушки, как всегда, опаздывают. Они говорят мне и Портеру идти вперед без них.

Мы добираемся до бара, хватаем несколько напитков и пробираемся к зарезервированным столам. Черт, это место полно горячих штучек. Сквозь ткань джинсов я слегка похлопываю Морти и бормочу себе под нос:

– Сегодня будет хорошая ночь для тебя, бро.

Я веду себя как школьница. Киваю нескольким девушкам. Подмигиваю и провожу языком по своим верхним зубам. Немного сгибаюсь, но не так, как это делают бодибилдеры, и ставлю руки так, чтобы они заметили, как будто они еще этого не сделали.

Я имею в виду, они действительно смотрели на меня.

За столом, где у нас заказаны места, все так выровнено, что всем прекрасно видно сцену. Мы с Портером поднимаем пиво, я произношу тост:

– Посвящается хорошим друзьям, хорошей музыке и толпе девчонок, которых мы собираемся получить сегодня. Ура! – Портер не разделяет моих чувств. – Что с тобой происходит, черт побери? Я немного устал от твоего мистера Роджерса, тихого, как церковная мышь.

Он хмурится, не глядя прямо на меня и стараясь избежать вопроса.

Затем поднимает голову, глядя мимо, как будто меня нет.

– Твою мать! – выпаливает он, его челюсть отвисает, а глаза расширяются настолько, что готовы вылезти из орбит.

Я поворачиваюсь в одну сторону – ничего, но когда смотрю в другую сторону, то понимаю, что на самом деле означает офигевшее выражение на его лице.

Я повторяю следом за ним:

– Твою мать! – и по весьма веской причине, которая сейчас кружит мою голову, как во время цикла полоскания стиральной машины.

Входят девушки, но они не выглядят, как наши девушки. Они выглядят... ладно, они горячие! Убийственно горячие. Все, что я вижу – это ноги. Кто-то в короткой юбке, кто-то в платье и кто-то в шортах. Ноги.

– Господи, это те же девушки, что живут рядом с нами? – не заметив, произношу это вслух.

Уиллоу подходит первой. Все ее метр восемьдесят. Затем подходит Тея в короткой юбке. Портер, похоже, собирается выйти из себя. Он не выглядит слишком счастливым, но из-за того, что я вижу, после того как входит Тея, кое-что напрягается внизу, и мне приходится медленно сделать большой глоток пива. Я моргаю несколько раз, так как есть на что посмотреть.

Ее волосы спадают каскадом на плечи мягкими крупными локонами и ложатся ей на грудь. Фиолетовый цвет сарафана необычен, но дополняет тон ее кожи. Но ее ноги? Эти чертовы ноги заставляют встать Морти по стойке смирно.

Это неправильно, ладно правильно, но нет. Я предполагаю, что мой естественный мужской тестостерон играет роль в моем внезапном промахе, но ради Харлоу мне стоит успокоиться. Внезапная выпуклость на моих штанах не вариант. Но я же не мертв. Я признаю, что девушка хорошенькая, даже если это Харлоу.

Прости, Морти, старик.

– Привет, – говорит она, кладя руку мне на плечо.

– Хай. Пива? – я поворачиваюсь к ней, не глядя в глаза.

– Конечно, – она отвечает, я разворачиваюсь на каблуках в направлении бара и жду, пока меня обслужат. Добравшись до бара, я все еще в шоке от того, как она выглядит сегодня, и как мое тело реагирует на ее вид. Чувствую руку на своем плече, но в этот раз она опускается до запястья.

– Вау, у тебя есть несколько крутых татуировок. Как я люблю.

Я быстро смотрю на говорящего. И оказывюсь нос к носу с экзотической цыпочкой, возможно, полинезийкой. Длинные темные волосы, бронзовая кожа и пухлые жаждущие губы. Интересно, как они будут чувствоваться вокруг моего члена? Позже, возможно, выясним, но сначала я должен принести Харлоу пиво.

– Тебе они нравятся, правда, детка?

Она продолжает водить своими ярко-красными ногтями по моей татуировке, облизывая и кусая свою нижнюю губу:

– О да, мне очень нравится. Они есть у тебя где-нибудь еще?

Бармен вручает мне пиво. Я бросаю деньги на стойку и оборачиваюсь, но что-то бросается в глаза, и мой мозг сразу уходит с нуля на шестьдесят, наблюдая за тем, что происходит передо мной.

Это похоже на роящихся над куском дерьма мух, только вместо мух они. Вокруг девушек, улыбаясь, разговаривая с ними, облизывая губы и готовясь сожрать. Особенно Харлоу. Я изучаю всех пару мгновений, исследую, ожидая их следующего хода.

Смотрю на Портера, который стоит рядом с ними. Замечаю, что девочки не обращают на него никакого внимания, но он пялится на всех троих. Начинаю пробираться к ним, но красавица рядом со мной все еще держит меня за руку:

– Куда ты? Я хочу узнать, где твои другие татуировки.

Проклятье, я мог бы получить ее прямо сейчас, и она чертовски горяча, но мой внутренний старший брат должен быть выше этого и дать парням, флиртующим с девушками, молчаливое предупреждение.

– Возможно, позже, детка. Я найду тебя. Как твое имя?

– Лейлани.

Полинезийский? Горячо!

– Прекрасное имя. И ты получишь ответ об остальных татуировках.

Она отпускает мою руку, и я подхожу к банде. Ребята вокруг девчонок не такие большие, как я, некоторые хорошо сложены, но я возвышаюсь над ними. Приближаюсь методично, даже запугивая.

Протягиваю Харлоу пиво, коснувшись ее руки. Она даже не сводит глаз с парня, с которым разговаривает, просто вытягивает руку, чтобы я положил туда пиво.

Какого хрена все это значит?

– Пожалуйста, Репка.

Парень, с которым она болтает, посмеивается:

– Репка? Что это?

Харлоу через силу смеется над его вопросом. Имею в виду такую преувеличенную попытку рассмеяться, что даже я думаю, что это глупо.

– Это просто тупое прозвище, которое придумал мой сосед. Извини, но так и не услышала твоего имени.

– Элтон. Элтон Джоэль.

Смотрите-ка, теперь моя очередь смеяться так же, как и она, но мой смех непринужденный, потому что вы должно быть издеваетесь. Элтон Джоэль? Его родители что, курили крэк, когда давали имя? Подождите-ка. Я не собираюсь отвечать на это, но это не остановит меня от смеха ему в лицо.

– Элтон Джоэль? Серьезно?

Харлоу стреляет в меня глазами, готовая убить. Элтон Джоэль улыбается, когда Харлоу смотрит на него, после того как испепелила меня своим огненным взглядом, но, когда она снова смотрит на меня, его лицо не слишком радостное.

– Да, я знаю. Моя мама была большим фанатом Элтона Джона и Билли Джоэла. Вы должны принять то, что получаете. Я привык к этому.

Улыбка Харлоу такая широкая, что, стопудово, потом ее челюсть будет болеть.

– Я с этим знакома. Меня назвали в честь актрисы старых фильмов, которую любила мама.

Элтон Джоэль придвигается ближе к ее уху, я тоже немного сдвигаюсь в сторону Харлоу, чтобы подслушать. Здесь громко, так что я немного наклоняюсь. Но все, что я слышу от него, это:

– Харлоу – красивое имя красивой девушки.

Он берет ее свободную от пива руку и целует.

Да ладно вам! Я сам использую эту линию и так же двигаюсь. Он что, не может быть оригинальным? Этот парень – задница высшего разряда. Моя дилемма вот в чем: стоит ли вмешаться или пусть Харлоу наступит в эту кучу дерьма. Я не собираюсь думать. Просто буду говорить.

– Эй, Репка, группа Макса будет через несколько минут. Он зарезервировал нам несколько кабинок, так почему бы нам не сесть?

Снова не глядя на меня, она говорит ровным тоном:

– Круз, мне сейчас неплохо и здесь. Я подойду немного позже, – продолжая все время улыбаться этому тупице, как будто он Санта Клаус или что-то вроде того. Как будто я из этих ребят, которые раздражают, как надоедливые мухи. Думаю, мне повезло, что она не прихлопнула меня.

– Хорошо, – бормочу я и даже не уверен, что она меня услышала. Думаю, это не важно.

Добравшись до одной из зарезервированных кабинок, я с удивлением замечаю сидящего в одиночестве Портера.

Усаживаюсь в кабинку и вроде как злюсь на Харлоу, не совсем понимая, почему, но еще больше злюсь, что Элтон Джоэль скармливает ей всякую чепуху, которую она принимает за чистую монету.

Я жадно пью свое пиво, пока сижу. Портер очень тихий.

– Что с тобой?

Портер смотрит куда-то за моим плечом, явно чем-то обеспокоенный.

– Я в порядке, – отвечает, плотно сжав губы.

– Не похоже, что ты в порядке. В чем дело?

Он фыркает:

– Я думаю, что могу спросить тебя о том же. Было похоже, что ты готов прожечь дыру в том парне, что говорит с Харлоу. Ты используешь рентгеновское зрение, чтобы увидеть, придурок ли он? Всегда догадывался, что у тебя способности Супермена.

Я снова смотрю на них, наблюдая, как Харлоу продолжает смеяться над Элтоном Джоэлем.

– Ничего, – говорю я, обидевшись, что он смеет о таком меня спрашивать. Меня не беспокоит, что она разговаривает с ним. Зачем? Я за километр чувствую запах дерьма, а Элтон Джоэль просто полон им.

– Девочки, кажется, веселятся и заводят новых друзей. Хорошо для них. Ты видишь здесь каких-нибудь цыпочек? Мы должны делать то же самое вместо того, чтобы сидеть здесь с нашими членами в наших руках.

Портер только качает головой:

– Я в порядке, мне нужно еще одно пиво, – он машет официантке, чтобы она подошла к нашему столу.

Прожекторы освещают сцену, и группа Макса выходит на нее. Парень чертовски талантлив, а девушки никогда не слышали, как он играет. Это отличная возможность для них увидеть Макса, но, когда группа начинает играть, интерес девушек, похоже, направлен на нечто иное. Парень двигается в такт музыке вместе с девушками, и судя по всему, музыка девушкам нравится, но им будто было все равно, что Макс находится там.

Макс играет от сердца, подпевая некоторым песням.

Народ толкается к сцене, некоторые танцуют, а некоторые даже крутятся в такт музыке. Руки подняты вверх и покачиваются взад и вперед, пивные бутылки подняты, несколько парней подпевают каверам, которые исполняет группа. Я остаюсь в нашей кабинке, потому что у нас здесь прекрасный вид на сцену. Официантка постоянно приносит пиво, мы пьем его, как воду.

Группа продолжает играть, а я все еще пытаюсь наблюдать за Харлоу, но теряю ее из вида. Портер выглядит так, будто сходит с ума из-за чего-то, и моя голова, моя бедная большая голова поворачивается из стороны в сторону в поисках Репки, задаваясь вопросом, все ли у них в порядке с Элтоном Джоэлом. И вот я засекаю ее.

Ее попка в летнем платье трется о перед Элтона Джоэля, одетого в штаны цвета хаки.

Черт побери!

Рука Харлоу закинута назад ему на шею, она пробегает пальцами по его волосам. Его губы скользят по ее обнаженному плечу, одна его рука покоится на ее животе, притягивая ближе. Они двигаются в одном ритме, шаг за шагом, ни разу не сбившись. Она откидывает голову, а он покрывает ее шею поцелуями. Глаза Харлоу закрыты, волосы раскачиваются из стороны в сторону в такт музыке. Я прикусываю изнутри щеку настолько сильно, что чувствую металлический привкус во рту. Интересно, почему наблюдение за тем, как она двигается вместе с ним, вызывает у меня гнев? Ее движение вместе с ним, вдоль него.

Я хочу отвернуться, отвести взгляд, но эта девушка становится более раскованной. Она кажется свободной, двигает своим телом так, как я никогда не видел. Плавными движениями рук и ног, опуская коленки, игриво водя бедрами, потираясь о него, когда снова поднимается.

Она двигается, как лебедь, а не как чопорная девушка-словарь-умных-фраз-идиом-и-выражений, которая терпит меня.

В ту ночь, когда мы были вместе, она двигалась как голодный тигр, дикий и холодный, выжидающий, чтобы убить. Сегодня она расслаблена, на нее не давит тяжесть всего мира. Расслабленная, позволяя себе двигаться без волнений, без стресса, просто быть сексуальным объектом, и мне это не нравится. Мне это не нравится, мать вашу.

Мое колено не перестанет трястись. Голова как в тумане из-за пива. Мое тело напряжено и готово нанести удар в любой момент, и этот момент, возможно, сейчас.

Ритм музыки пульсирует в воздухе, а звук барабанов бьется в моих ушах. Я вижу, как Элтон Джоэль одной рукой обвивает ее талию, а второй медленно проводит по бедру, и она, похоже, не замечает либо не обращает внимания. Добравшись до подола, он приподнимает платье. Ее рука все еще лежит на его шее. Глаза по-прежнему закрыты, от удовольствия она кусает нижнюю губу. Я больше не вижу его руку, она под ее платьем, и я бросаюсь к ней.

Пробиваюсь через потную толпу, возвышаясь над телами, не заботясь о том, кого толкаю, пока не оказываюсь перед ними. Элтон Джоэль поднимает на меня взгляд, зарывшись лицом в ее шею, чувствуя, что я смотрю на них, и ухмыляется, проводя рукой вверх по ее платью.

У меня нет времени среагировать, потому что это делает Харлоу. Она вытаскивает его руку из-под платья.

На самом деле не глядя ни на что, кроме его руки.

– Не здесь, ладно?

Ее ответ явно не то, что ему хочется услышать. Он смелый. Надо отдать ему должное. Пока я стою перед ними, Харлоу снова закрывает глаза, а он пытается продолжить, и я понимаю, что у этого идиота абсолютно отсутствует чувство страха.

Я должен среагировать быстро и не сомневаться. Хватаю его за запястье, за единственную видимую часть руки, и дергаю:

– Я почти уверен, что она сказала «не здесь», поэтому предлагаю тебе убрать свои гребаные руки от нее.

Харлоу поднимает глаза, ее волосы прилипли ко лбу, грудь, плечи и шея блестят от пота. В ее глазах мерцает прекрасная голубая дымка, но это оказывается ярость.

– Круз, я могу позаботиться о себе. Отвали.

– Да, ты слышал ее, оставь нас одних. Она в надежных руках.

Держу пари, это так.

Элтон Джоэль должен держать свой чертов рот закрытым.

– Видишь ли, я думаю, ты ошибаешься, Элтон. Я знаю таких парней, как ты, потому что такой же. Знаю, чего ты от нее хочешь, но ты не получишь этого... – я хватаю Харлоу за руку и дергаю на себя.

Она сопротивляется и вырывает свою руку:

– Откуда ты знаешь, чего он хочет, и может быть, только может быть, этим вечером я хочу того же, что и он. Ты делаешь это все время, так что отвали.

У нее невнятная речь, она странно себя ведет, и я практически уверен, что она спорит со мной только из-за алкоголя. Схватив лицо Элтона, она впивается в его губы, проникая внутрь языком, а он не сопротивляется, только притягивает ближе к себе. Наблюдая за тем, как их языки переплетаются, а его руки скользят к ее ягодицам и сжимают их, я дико раздражаюсь, но она сделала свой выбор. Черт побери!

– Хорошо, Репка, это твоя жизнь.

Я отворачиваюсь от них и натыкаюсь на танцующих Уиллоу и Тею.

– Эй, Круз, у Макса шикарная группа. Здесь так весело. А где Харлоу? – интересуется Тея.

Я указываю большим пальцем в сторону Харлоу, все еще разбиравшейся с Элтоном Джоэлем.

– Она вся ваша, девочки, я пытался увести ее от этого парня, но она упряма, как всегда.

Они смотрят друг на друга, потом поворачиваются ко мне и, смеясь, вытирают пот.

– Круз, может она не хочет, чтобы ты ее уводил от него, а как раз наоборот, хочет его оседлать?

Тея смеется над тем, что говорит Уиллоу, и очевидно, что они пьяны, потому что падают друг на друга и смеются, как маньяки.

– Неважно, я ухожу. Веселитесь.

Я ухожу от них и возвращаюсь к кабинке, где сидит Портер. Я допиваю то, что осталось от моего пива.

– Я ухожу, – объявляю Портеру.

– Что ты имеешь в виду, чувак? Вечер ведь только начался.

– Ну, дорогой друг, мой закончился. Я возвращаюсь домой. Скажи Максу, куда я делся, когда он закончит.

И бросаю его, протискиваясь через толпу. Чувствую, как кто-то хватает меня за руку и дергает. Это, должно быть, Харлоу, которая пришла в себя, закончив с Элтоном, но, когда смотрю в том направлении, оказывается, что это экзотическая штучка из бара, чье имя я уже забыл.

– Эй, красавчик. Собираешься куда-то? – она улыбается и облизывает губы.

Чувствую, как ее ногти касаются моей кожи. Я даже не смотрю на нее. Слишком занят поисками кого-то, кто поможет мне сбежать.

– Домой, – просто говорю я. Тон у меня ровный.

– О, какая жалость. Я надеялась, что смогу увидеть все твои татуировки, – она подмигивает мне, и мой мозг внезапно затуманивается мыслями о том, так же великолепна ее грудь, как я себе представляю.

– Хочешь уйти отсюда? – шепчет она мне на ухо.

Теперь как бы я ни хотел сказать «да», отвести ее куда-нибудь и заняться сексом до потери сознания, я решаю не делать этого. Данное решение шокирует даже меня. И чем больше я возбуждаюсь, глядя на нее, тем больше я предчувствую проблемы... И не пойму, почему.

Убираю ее руку со своей, понимая, что когда вернусь домой, то, скорее всего, пожалею о своем решении, но что-то в моей испорченной голове говорит мне здесь и сейчас, что стоит уйти.

– Возможно, в другой раз, детка.

Она отстраняется, выглядя разочарованной, и поправляет рубашку:

– Как хочешь, красавчик. Я буду поблизости, – разворачивается на высоких каблуках и медленно уходит.

Я вижу очертания ее попки под юбкой, мне становится дурно. Не из-за меня, из-за Морти.

***

Этот дом никогда не был так тих. Обычно он полон людей. Либо моими соседями по комнате, либо девушки приходили играть, либо просто выпивали с нами. Я радуюсь тишине, когда выхожу на веранду, открываю пиво и ноутбук, потому что могу сделать работу для онлайн-класса, в котором занимаюсь этим летом.

Скорее всего, изменилась температура. Уже не так влажно, как было, а это значит, что собирается гроза. Лежа в шезлонге со светом только от экрана ноутбука, начинаю быстро печатать, читая и собирая информацию с экрана в заметки.

Сейчас полночь, и я, Рафаэль Круз, делаю домашнее задание. Что не так в этой картине? Я должен трахать цыпочку из «Джакса» сейчас, заставлять ее потеть и выкрикивать мое имя. До сих пор не пойму, почему сделал то, что сделал. Ушел, чтобы вернуться сюда одному.

Этому козлу, танцующему с Харлоу, хватило наглости так лапать ее. От пары стаканов она становится совсем другой девушкой. Показательный пример: прошлое лето. Иногда, когда она рядом, и мы просто сидим, разговаривая с остальными, мне вспоминается та ночь. Такое впечатление, будто у нее раздвоение личности или что-то вроде того. Это не значит, что мне не нравится ее характер... ну, ладно, только иногда. Я имею в виду, чем больше мы говорим, тем больше мне это нравится. Просто интересно, если бы с нами не произошла эта история в прошлом году, я бы все равно хотел узнать ее?

Черт побери, я должен был отвезти эту девочку из бара домой.

Я со стуком ставлю пиво и тяну себя за волосы свободной рукой. Разочарование пробивается к моему мозгу, и я чувствую, что мне нужно что-то сделать с напряжением у меня в штанах. Как я мог это допустить? Я принимал паршивые решения, но это, определенно, было самым дерьмовым за ночь. Мне нужно сконцентрироваться на том, что я делаю. Думаю, позже решу эту проблему с помощью руки и бутылки лосьона.

Замечаю фары, похоже, это такси, и оно останавливается перед нашим домом. Я выглядываю из шезлонга, но ничего не вижу, зато слышу, как хлопает дверца автомобиля. Машина отъезжает прежде, чем успеваю ее рассмотреть.

Я возвращаюсь к чтению заданий, которые надо решить, когда слышу шаги, идущие со стороны дома девушек. Мир и покой не наступят, пока все эти пьянчужки не вернутся домой. Я устраиваюсь в шезлонге поудобнее, положив ноутбук на колени, и тут замечаю Харлоу. Она не видит меня и собирается открыть раздвижную дверь своего дома.

– Где же Элтон Джоэль? Он что, бросил тебя, чтобы пойти на вечеринку Леди Гаги?

Харлоу подпрыгивает от звука моего голоса, роняя кошелек. Я слышу, как содержимое падает на настил, мелочь рассыпается и подпрыгивает на деревянных досках. Ко мне что-то подкатывается. Я останавливаю это ногой. Это маленькая баночка, поэтому я наклоняюсь и хватаю ее с пола.

Оказывается, это газовый баллончик.

– Боже, ты напугал меня. Что ты делаешь здесь?

Я смотрю на нее, а затем снова на банку.

Она носит газовый баллончик. Я не удивлен. Она умная девочка.

Я кладу ноутбук на шезлонг и встаю, чтобы отдать ей баллончик:

– Должен спросить тебя о том же. Почему ты вернулась так рано?

Она не отвечает. Но теперь собирает вещи с веранды, которые выпали из кошелька, и складывает их обратно.

– Эм, привет? Можешь ответить мне?

– Я захотела домой, вот и все. Боже мой, почему тебя это волнует? Ты заставил меня выглядеть идиоткой перед тем парнем сегодня вечером.

– Ну, на самом деле нет, это Элтон Джоэль выглядел сегодня как осел. Почему ты не с ним и, прежде чем ответишь на этот вопрос, почему ты сама взяла такси?

Она пытается справиться с ключом и выглядит расстроенной.

– Черт побери, просто вставься уже, – Харлоу разговаривает с дверью, засовывая ключ в замок и дергая ручку.

Хватаю ключи свободной рукой и передаю девушке баллончик. Она смотрит на него, а затем поднимает взгляд на меня. Открыв дверь, раздвигаю ее и жестом предлагаю Харлоу войти. Она входит, не глядя на меня, но я слышу слабое «спасибо», исходящее от нее.

Войдя, она бросает кошелек и баллончик на обеденный стол. Я так и не услышал ответа, почему она вернулась домой сама, без своих друзей. Девушка отходит к холодильнику, чтобы взять бутылку воды. Стоя спиной ко мне, открывает ее, бросив крышку в мусорку, и делает большой глоток.

– Ты можешь идти, – говорит она холодно.

Это злит меня, потому что я не сделал ничего плохого. Всего лишь пытался помочь ей. Этот парень был засранцем.

– Знаешь, я всего лишь заботился о тебе. Парень хотел просто забраться к тебе в трусики, если бы я не прервал вас, он бы это сделал. Я знаю таких парней, как он. – Хочу сказать, потому что сам такой, но мне кажется, что она в курсе.

Внезапно в голову приходит мысль, я вспоминаю, что сказала Уиллоу. Возможно, она действительно хотела того, что он собирался ей дать. Стоит ли мне и дальше тратить время на оправдания, если все уже произошло?

Да. Да, стоит.

– Я ведь старался, Репка, но тебе, похоже, все равно, – стою, скрестив руки, в ожидании долбаного ответа.

– Ну? – говорю я после минуты абсолютной и полной дискомфорта тишины.

Харлоу поворачивается, глядя на меня с выражением, которого я у нее никогда не видел. Возможно, согласие? Она ухмыляется, а затем смягчается:

– Ладно, ты был прав, – наконец, поднимает на меня глаза, и мне в них видится грусть.

– По поводу какой части? – уточняю я.

Она подходит к дивану и со вздохом падает на него:

– Ты прав. Хоть я и ненавижу, что это так. Он приставал на танцполе, я сказала ему остановиться, но до него не дошло. Тогда я извинилась, чтобы пойти в дамскую комнату. Когда вернулась, он схватил меня за локоть и попытался вывести в коридор за уборными, сунул руки туда, где я не хотела, чтобы они были, – она рассказывает об этом сухо, не повышая голоса. В ее тоне нет злости, просто говорит, как если бы болтала с кем-то из подружек. Я думаю, это алкоголь, но ее речь внятная, а глаза ясные.

Я злюсь из-за этой ситуации и делаю все возможное, чтобы оставаться спокойным. Стиснув зубы, плотно закрываю глаза:

– Ты хочешь сказать, что он принудил тебя? Он пытался повторить то, что делал на танцполе? Ты использовала баллончик против урода?

Снова тишина. Она смотрит куда угодно, но только не на меня.

– Репка, я задал тебе вопрос. Знаю, что я не твой лучший друг, но считаю себя кем-то вроде твоего старшего брата, потому мне нужно знать, могу ли я дать ему в морду или... Могу ли дать ему в морду?

Она улыбается, пока я это говорю:

– Я не использовала баллончик.

Я хмурюсь от недоумения:

– Тогда что ты использовала?

Дьявольская усмешка появляется на ее лице, она прикусывает нижнюю губу и отпивает из бутылки.

– Репка? – говорю, повышая, а потом понижая голос. – Что ты использовала?

Она заканчивает пить и подмигивает мне с невероятной улыбкой:

– Свое колено.

Смеюсь. Хочу сказать, я действительно смеюсь, потому что, несмотря на то, какая она маленькая, я не удивлен. Ее признание меня ничуть не шокировало. Когда смеюсь, она хихикает, слезы текут у нее из глаз. Добрый старый смех, и это восхитительно. Доспехи, которые она обычно носит, отсутствуют, она открыта со мной, шутит и смеется, не играя.

Наверно.

Я подхожу к дивану и усаживаюсь рядом с ней. Она теребит свои волосы. Я знаю, что она это делает, когда устает.

Харлоу разворачивается на диване и садится ко мне лицом:

– Так что ты делал на веранде и, кстати, что ты делаешь дома?

Она выглядит усталой, но, похоже, в настроении болтать, потому и спрашивает, а я не против ей рассказать. Мы медленно продвигаемся.

– Я устал и не хотел больше болтаться там, – стараюсь ответить проще, не желая, чтобы она догадалась, что они с Элтоном Джоэлем выбесили меня. У нее выдалась та еще ночка, и я не вижу смысла говорить ей правду, потому что, как мне кажется, это не приведет ни к чему, кроме споров, не важно, был я прав или нет.

Но я был.

Она не верит мне. Это видно по ее лицу.

Я сдерживаю смех:

– Серьезно, я много пахал на этой неделе, тем более, мне нужно было немного поработать.

– Поработать? – повторяет она.

– Да. Я занимаюсь в онлайн-классе, чтобы быть в курсе законов прецедентного права в прошлом и настоящем и любых недавних изменений в них.

– Прецедентное право?

– Угу. Это все виды легального дерьма, когда я должен присутствовать на слушании. Для справки – это на будущее. Когда я получу полную занятость, то буду в курсе всех событий.

Она встает и идет к холодильнику, чтобы взять новую бутылку воды для себя, хорошо, по крайней мере, я думаю, что это было для нее, пока она не возвращается на диван и не протягивает ее мне.

– Спасибо, – жест приятный, так что я принимаю ее.

– По поводу класса, что еще с этим связано?

– Тебе действительно интересно? – она кивает. – Я должен быть в курсе возможных причин, обоснованных подозрений и обследования транспортных средств, – она начинает смеяться. – Что? – спрашиваю я. – Что смешного?

Харлоу морщит нос, и ее веснушки словно расползаются по щекам. Она продолжает теребить свои светло-рыжие волосы.

– Ничего, кроме того, что мы поменялись ролями, прямо здесь и сейчас.

Я не понимаю, что она имеет в виду. Она закатывает глаза и продолжает говорить:

– Ты и я. Мы поменялись ролями, потому что я понятия не имею, что сказать. Сложные слова, ты использовал длинные слова, значения которых я не знаю. Как правило, происходит наоборот.

Харлоу имеет в виду полицейский жаргон. Весело, да? Она права. Иногда, когда мы все сидим и разговариваем, а она использует какое-нибудь дурацкое слово, я притворяюсь, что проверяю сообщения, но на самом деле я ищу в Гугле его значение.

– Извини. Это значит обновления по новым законам. И все же, что насчет тебя? Что-то слышно о новых вакансиях?

Она расстроено вздыхает и расслабляется на диване:

– Еще нет. Просто не желаю возвращаться и устраиваться на работу, которую я не хочу делать. Знаю, что это звучит смешно, но я просто хочу учить. Это моя мечта и все, что я когда-либо хотела делать.

Когда она говорит об этом, у нее в глазах появляется мечтательное выражение. Типа того, когда цыпочка говорит о горячей кинозвезде или о новой сумке, которую она хочет, или о каком-то дерьме, но точно не о преподавании, и это круто.

Мы говорим как старые друзья. Она рассказывает мне о том, как ее брат учится в училище, так же собирается стать учителем, и о том, как он приедет в следующие выходные на несколько дней. Как сестра все еще сводит ее с ума свадебными планами, и как ее богатая бабушка оплатит большую часть всего этого. Харлоу говорит, что бабушка не одобряет ее и выбор карьеры ее брата, ей хотелось бы, чтобы они стали адвокатами и работали в семейной фирме. Ее отец не хотел быть адвокатом, но его вроде как заставили. Он хорошо зарабатывает на этом, но в свободное время занимается экстримом. Скайдайвинг, зиплайн. Однажды он поднялся на Эверест и чуть не умер. Он очень любит свою семью. Он учил своих детей понимать ценность денег, никогда не балуя их, но брал их в сумасбродные поездки в Европу. И несколько лет назад они отправились в Австралию, чтобы исследовать новый континент и новую культуру. Харлоу рассказывает мне, как он хотел, чтобы его дети остались самими собой, выросли с привилегиями, но с ценностями мамы Харлоу, которая пришла из низов.

Харлоу была всюду. Я много где бывал, но все мои разъезды связаны со смертью и разрушением.

Все из них, а также жених ее сестры, всегда добровольно предлагают приют для бездомных в День благодарения, жертвуют и готовят всю еду. Ее бабушка ненавидит это, но они с нетерпением ждут этого каждый год.

Я никогда не слышал о том, чтобы богатая семья делала что-то подобное. Когда она рассказывает о своих родителях, то просто светится. Они для нее солнце и луна. Она очень близка со своим братом, у нее мало общего с сестрой, но они неплохо ладят.

– Расскажешь мне о своей семье? Я все говорю и говорю о своей, что уже тошно, а даже не спросила тебя о твоей.

– Особо не о чем рассказывать. У мамы все отлично. Она домохозяйка. Она красивая, добрая, любящая. Мы близки, и папа, ну, он настоящий шутник.

Это ложь.

Это все ложь.

Я говорю это, потому что Харлоу никогда не узнает правду, поэтому, чтобы поддержать разговор, я лгу.

– Да, мой папа любит ловить мяч во дворе, со мной и моим братом. Он очень много работает. В типографии. Уже в течение тридцати лет. Через несколько месяцев я стану дядей. Я не слишком люблю детей, но счастлив за своего брата и его жену Беллу.

Ее лицо загорается, когда я говорю о том, что буду дядей, и на мгновение оно превращается во что-то другое. У девушек бывает такой взгляд, когда слышат «детка» в свой адрес, но свет, который был только что в ее глазах, погас.

– Это гм... это здорово для них. У них будет первенец?

– Да. Мой брат сказал, что они пытались несколько лет, но безуспешно.

Харлоу резко встает с дивана и идет к шкафу, где хранятся DVD и игры. Она бубнит мне:

– Ну, некоторым людям не так везет, как тем, кто даже не планирует беременностей. Это действительно позор. Для кого-то это так просто. Я рада, что они получат свое маленькое чудо.

Ее голос звучит холодно. Кажется, что говорит не она. Как будто говорит другой человек. Иногда я не понимаю эту девушку.

– Белла прекрасна. Когда мы были моложе, я был влюблен в нее, но мой брат увел ее у меня.

Она смотрит на меня, как будто она где-то это слышала:

– Я помню.

Я говорил ей это? Не помню.

– Правда?

Она снова садится рядом со мной и держит в руках DVD:

– Правда. В ту ночь прошлым летом, когда мы… эм... Когда мы...

– Сделали «это»? – усмехаюсь.

Она бьет меня по руке:

– Да, не важно. Я же говорила, ты был, гм...

Я знаю, что она хочет сказать, поэтому заканчиваю за нее:

– Хорошо целуюсь.

Я ее нервирую.

Гол, и я зарабатываю от нее смущенный румянец.

– Да, да, да. Окей. Отлично. Ты хорошо целуешься и сказал, что практиковался с девушкой, которая теперь твоя невестка.

Она это запомнила? Но она была пьяна. Абсолютно. По крайней мере, она казалась такой.

– Как ты это запомнила? Это было так давно, но ты мне напомнила, что я действительно говорил об этом.

Харлоу не хочет говорить, и это прекрасно. Похоже, ей не комфортно, поэтому я не буду слишком давить. Она быстро меняет тему:

– Я не очень устала и собиралась посмотреть фильм. Хочешь со мной?

Она не хочет, чтобы я болтался без дела? Мне кажется, она невменяемая. В одну минуту она дает мне по яйцам, а в следующую – хочет узнать историю моей жизни. Я тоже не слишком устал, так что, черт возьми, буду продолжать работу над тем, как быть взрослым.

– Конечно. Что будем смотреть?

Прижимая диск к груди, Харлоу закрывает глаза и драматически выдыхает:

– Мой любимый фильм «С песней в моем сердце». Я знала, что миссис Тейлор, мама Уиллоу, все еще хранит его здесь. Я подсадила ее на него.

– Очень похоже на девчачий фильм. Я хочу кровь и кишки. Ты не можешь найти «Рэмбо» или что-то в этом духе? – указываю на шкаф.

– Тьфу, неандерталец. Зачем я вообще спрашивала? – она качает головой, только усугубляя мою реакцию на ее выбор фильма.

– Что я сказал не так? – выхватив у нее коробку, рассматриваю обложку и читаю аннотацию, после чего бросаю коробку на стол.

– Паршиво. Он грустный. Она певица с классной карьерой, получает травму в авиакатастрофе, ей практически отрывает ноги. Она калека. Почему ты хочешь смотреть что-то вроде этого?

Харлоу встает, упирает руки в свои бедра и постукивает ногой:

– Тогда почему ты хочешь посмотреть что-то вроде Рэмбо? Разве ты не насмотрелся на это в морской пехоте?

Она уловила суть.

Черт возьми.

Она продолжает говорить:

– Меня воспитывали на классике, моя мать была...

Я перебиваю ее:

– Большой поклонницей старых фильмов и звезд кино, отсюда и имя Харлоу, потому что тебя назвали в честь Жанны Харлоу. Твоя сестра Грета была названа в честь Гарбо, а твой брат в честь Джоана Кроуфорда, чего я до сих пор не понимаю.

Она выглядит пораженной. Перестает постукивать ногой и смотрит на меня, как будто из моей шеи вырастает вторая и очень уродливая голова:

– Как ты запомнил это?

Черт, действительно, как?

– Ты, хм, ты сказала мне как-то утром во время одного из наших разговоров на причале.

Она качает головой:

– Нет, нет, я не говорила тебе такого этим летом. Я сказала это тебе прошлым летом во время нашей маленькой, ну ты знаешь...

Не стоит стесняться.

Она права.

Я почесываю голову, желая никогда не произносить этого вслух, но это уже сделал. Нет пути назад.

– Так. У тебя странное имя... Конечно, я запомнил такую историю.

Она ждет секунду, делает шаг вперед, а затем отступает. Она подумала о чем-то, хочет сказать мне, но молчит, все еще стоя возле дивана, но в нескольких сантиметрах от него.

Внезапное желание скрыть это заставляет меня принять отчаянные меры:

– Ладно, хорошо. Я посмотрю твой девчачий фильм, полный сопливого любовного дерьма и трагедии. Но если там будут петь, я ухожу на хрен отсюда.

Она радостно хлопает в ладоши и вставляет DVD в плеер.

Я люблю игривую Харлоу Ханнум.

Когда начинается музыка вступительной заставки, я уже понимаю, что в полном дерьме. Надеюсь, где-то здесь есть нож, и я смогу перерезать себе горло. Харлоу, сидя на другой стороне дивана, протягивает мне плед и берет один себе.

– И что мне с этим делать?

– Укройся им, устройся поудобнее и наслаждайся фильмом. Попробуй. Я всегда так делаю.

Она улыбается мне, и по какой-то дурацкой причине это заставляет меня чувствовать... Я не знаю, как объяснить это, тепло и неловкость, наверное. Поэтому делаю то, что мне велено, надеясь, что нет скрытых камер, чтобы кто-нибудь заметил, что я подкаблучник.

***

Тепло от одеяла внезапно пробуждает меня ото сна. Я чувствую тяжесть на себе, вокруг груди и мягкость под своей рукой. Стряхиваю сонливость и открываю глаза, смущенный и не помня, где нахожусь, до того момента пока не смотрю вниз... Теперь вспоминаю. Я вижу ее макушку. Густые светло-рыжие волосы Харлоу, когда переворачиваюсь, ее рука вокруг меня напрягается, и она мурлычет. Мягкое, тихое похрапывание раздается с каждым вздохом. Я чувствую запах ее волос, запах, который пробуждает меня даже больше, чем ощущение мягкости этих волос. Стоит ли ее будить? Стоит ли сказать ей перелечь в постель или просто заснуть обратно, что я действительно хочу сделать, судя по тяжелеющим векам. Опираясь головой на спинку дивана, я размышляю, как поступить. Пытаюсь вытащить руку из-под ее шеи, и когда получается, пряди ее волос проходят через мои пальцы, и кажется, что это шелк. Никогда не чувствовал ничего подобного. Я трогал и тянул разные волосы в свое время, но эти чувствуются иначе. Мои пальцы покалывает. Это ощущение поднимается от моей ладони вверх по руке, и я просыпаюсь больше, чем пять минут назад. Харлоу не двигается. Она такая спокойная и так крепко спит. Я не уверен, каким должен быть мой следующий шаг.

Хочу ли я вообще двигаться?

Я устал, но не делаю этого. Не обнимаюсь с девушками. Как она вообще так близко оказалась рядом? Ведь была на противоположной стороне дивана, когда начался чертов фильм. Даже не могу вспомнить, когда заснул, или когда она успела обнять меня.

Стараюсь выбросить из головы любые мысли о том, чтобы остаться на этом диване. Я смотрю на часы, которые показывают 2:15. Не слышал, чтобы кто-то входил, поэтому, может быть, они отправились куда-то продолжать или решили остаться в «Джаксе» после закрытия. Ее подруги могут все неправильно понять, если увидят нас вот так. Черт, даже мои друзья не все верно поймут, если спалят нас в таком виде, так что я делаю свой ход.

Осторожно подталкиваю ее руку, стараясь не испугать.

– Репка, Репка, подъем. Время идти спать, – глажу ее по голове, думая, что это не очень хорошая идея.

Она не издает ни звука, не шевелиться, не вздрагивает, ничего. Остается только отнести ее в комнату и свалить.

Стараюсь приподнять ее и уйти, не тревожа. Одной рукой беру под колени, а второй придерживаю спину. Мягко приподнимаю с дивана, ее руки снова оказываются у меня на груди. Я покачиваю ее, пока несу в комнату. Когда мы доходим до нее, кладу девушку, пытаясь откинуть одеяло на кровати, и одну за другой снимаю туфли, которые все еще на ней. Харлоу непроизвольно подталкивает свое тело к подушке и сжимает руки под ней, хотя я все еще поддерживаю ее голову. Натягиваю на нее одеяло, и мои руки делают то, что мой ум говорит мне не делать. Они снова оказываются на ее волосах, гладят их, чувствуя мягкость, которую я ощущал в гостиной, и я ждал этого. Как только оно пронизывает меня, Харлоу двигается, я отстраняюсь. Слишком резко.

– Чед? – слышу ее хрип.

Кто такой Чед?

– Чед, прости. Пожалуйста. Останься со мной. Мне очень жаль.

Ей снится сон, но кто такой Чед, о котором она мечтает? Я не помню Чеда из фильма, который мы смотрели сегодня вечером, а парень, которого мы видели раньше, не был Чедом. Я слишком устал, чтобы выяснять. Харлоу все еще спит и больше не разговаривает с этим непонятным Чедом, поэтому встаю с кровати и пробираюсь к двери. Но прежде чем уйти, я в последний раз смотрю на эту маленькую девушку, лежащую там, выглядящую такой юной и невинной во сне.

Выхожу из комнаты, закрываю двери в ее дом и возвращаюсь к себе. Лежу в постели, размышляя, кто такой Чед, и почему только несколько прядей волос заставили меня чувствовать... Что-то. Не знаю, что это или что это было, я знаю, что видел мягкую сторону Харлоу сегодня вечером, ту, которая мне понравилась. То, что может сделать нас хорошими друзьями или даже ближе. Думаю о том, как она выглядела на той кровати, такой ранимой, теплой, довольной. Я слишком устал, чтобы дрочить сегодня. Морти придется подождать до завтра.

Последнее, о чем я думаю, прежде чем уснуть – это то спокойствие, которое видел в Харлоу, когда она спала. Ее волосы рассыпались на подушке, мягкие звуки, которые исходили от нее, когда она вдыхала и выдыхала. Она была похожа на ангела, а я, думая о ней, на дьявола.

Глава 7

Фейерверк

Харлоу

Не могу поверить, что через два дня День Независимости. Лето незаметно пролетает. Это похоже на то, чего я хотела. Зависание с девчонками, отдых на пляже, выходы по вечерам. Это все, чего я хотела и в чем нуждалась. Пришло время для первого запланированного на неделе звонка доктору Голдбергу, моему терапевту. Поэтому я говорю девчонкам, что собираюсь на пробежку. Беру свой телефон и убегаю на пляж. Всегда иду туда, когда мне нужно поговорить с ним. Набрав его номер, соединяюсь через секретаря с ним.

– Здравствуй, Харлоу. Как проходит неделя?

– Здравствуйте, доктор Голдберг. Хорошо. Я чувствую себя нормально.

– Как ты спишь?

– Не так уж плохо, но пока принимаю лекарства. Ночь или две пропустила, поняла, что они мне не нужны, и проспала целых шесть часов.

– Хорошо, хорошо. Рад слышать это. Ты получала ответы по вакансиям в какой-либо из школ, на которые претендовала?

Как бы мне хотелось сказать ему «да», но не могу, и это расстраивает меня.

– Нет, пока нет, но я не переживаю по этому поводу, немного встревожена.

– Ты беспокоишься только из-за ситуации с работой или волнуешься из-за других вещей?

Я смотрю на воду, она достаточно далеко от меня, чтобы вызывать тревогу, и рассказываю про то, как держала ноги в воде и про инцидент с Крузом. Что покоряю свой страх. И доктору Голдберг, похоже, приятно это слышать.

– Думаю, ты делаешь большие успехи, Харлоу. Теперь об этом друге, о котором ты так часто рассказываешь. Его зовут Круз? Полицейский?

– Да. А что насчет него?

– Ну, ты говорила, что в начале лета была готова уйти из-за его выходки, что тебе было некомфортно жить с ним рядом из-за того, что произошло между вами прошлым летом.

Да, я рассказала доктору Голдбергу о Крузе. О той ночи, когда мы были вместе. Тот, чье имя мы не называем, был там и целовался с девушкой. У меня была встреча с психотерапевтом несколько дней спустя, поэтому я рассказала ему, что натворила. Мне пришлось вытащить это из себя и обсудить с ним, что, оглядываясь назад, было самым настоящим подвигом, учитывая, что я не была заперта где-то в своей комнате, качаясь из стороны в сторону, словно пациент психбольницы.

– Правильно, и хотите – верьте, хотите – нет, но у нас установилось что-то похожее на дружеские отношения.

– Я рад это слышать.

Единственное, что так удивляет меня в течение этого лета, те отношения, которые установились у нас с Крузом. У меня никогда не было друзей-парней, кроме Кроу, но он мой брат и один из моих лучших друзей. Тем не менее, чем больше времени я провожу с Крузом, тем больше он становится похожим на... не знаю, какое слово лучше использовать, чтобы описать его... назовем его человеком?

Я рассказываю доктору Голдбергу обо всем этом и уверена, что он все записывает, делает заметки и просто слушает меня.

– И он знает о том, что произошло, и о нем?

О, Боже, надеюсь, Круз никогда ничего не узнает.

– Нет. В курсе только мой брат и Уиллоу.

И я ничего ему не скажу.

– Знаешь, Харлоу. Из того, что ты рассказала, мне стало ясно, что этот молодой человек положительно влияет на тебя. У тебя меняется голос, когда ты говоришь о нем. Знаю, что у вас сложилась непростая ситуация поначалу, но иногда те, от кого мы меньше всего этого ожидаем, открывают нам новые образы мышления, новые знания. Есть те, с кем нам комфортно открываться и с кем приятно беседовать, чувствуя мир и покой. Это в своем роде терапия.

Возможно, доктор Голдберг прав.

Наши беседы великолепны. Мы отлично понимает характеры друг друга. Я не слишком разговорчива, особенно когда плохое настроение, но по каким-то странным причинам, за гранью моего понимания, когда я себя так чувствую, Круз всегда рядом, достает меня и смешит.

– Вероятно, Вы правы, доктор Голдберг. Я чувствую, что раскрываюсь с ним. Обычно так с парнями не делаю. Хочу сказать, что с Кроу по-другому, но все же я не знаю, как это помогает мне.

– Это психология, поэтому не известно. Этот человек не знает, что с тобой случилось, не может осудить тебя. Ты говоришь, что он слушает тебя. Он знает о твоей мечте стать учителем, о том, как сильно ты трудилась для этого. Знает о твоей семье, о ее истории, поэтому просто разговоры с ним о случайных, ежедневных событиях или вещах из прошлого, напрямую не связанных с тем, почему ты общаешься со мной, – это лечение.

Я сижу на пляже, слушаю, как волны бьются о берег. Солнце светит в глаза, и я закрываю их, делаю глубокий вдох и думаю обо всем этом. Думаю о том, через что прошла. Что «он» сделал со мной. Снизил мою самооценку, заставив думать, что я недостаточно хороша, и иногда мне кажется, что он прав. Но в последнее время бывают моменты рядом с Крузом, когда он может заставить меня чувствовать, что я прекрасна.

Моя беседа с доктором Голдбергом продолжается еще немного. Он говорит, что я не нуждаюсь в лекарствах, и он думает, что делаю большие успехи. Доктор обсудит со мной это после праздника, но поощряет меня наслаждаться новой дружбой с Крузом.

***

Мы по-прежнему продолжаем наш маленький утренний ритуал, когда Круз не идет спать после длинной смены. Мы сидим на причале, попивая кофе, иногда глядя на рассвет и разговаривая. Я даже болтаю ногами в воде, если у меня есть настроение. Это для меня своего рода терапия. В такие моменты распространяется спокойствие, я начинаю чувствовать внутри себя умиротворение, несмотря на то, что не плаваю. Это и комбинация наших с Крузом утренних разговоров. Он почти как доктор Голдберг. Как будто я нахожусь на сеансе, но теперь это тот парень, с которым живу рядом, с кем занималась сексом год назад, не зная его.

Господи, я сделала это, не зная его.

Иногда это просачивается в мой мозг, и я не могу его отключить. Никогда не была особо сексуальным существом. Только будучи с одним человеком, кроме Круза, а так вы можете так называть меня... совершенно неопытной.

Но той ночью я была другим человеком. Я была раскована, похотлива, даже алчна. Даже просачивалась моя доминантная сторона. Действия, которые я не могу вернуть, даже если попытаюсь, и время от времени Круз напоминает мне об этом.

Кроу приезжает сегодня на несколько дней. Мы собираемся вечером в новое место в бухте, «Лодочную станцию», где люди могут на своих суднах подплыть к причалу, припарковаться и зайти в бар.

Блаженное утреннее солнце теплое и приветливое на моем лице. Крики чаек – это музыка лучше для моих ушей, чем любая песня на радио.

– С добрым утром, Репка.

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, что Круз все еще в форме после работы.

Пялюсь на него, нервно сглатывая. Возникшее где-то в глубине меня чувство необычно. К тому же, оно стало часто появляться по непонятным мне причинам.

Одежда. Это всего лишь одежда.

Синий – явно его оттенок. Он подчеркивает цвет роскошных глаз.

Я игнорирую это ощущение:

– И тебе доброе, или лучше пожелать спокойной ночи?

Он смеется и делает глоток кофе:

– Спокойной ночи, точно. Я только вернулся. Была занятная ночка. Два вызова на драки в баре, одну дома, и куча дерьмовой бумажной волокиты.

Бедняга. Круз выглядит уставшим. Он упорно трудится, пытаясь доказать, что заслуживает того, чтобы участок, на котором он работает, нанял его на постоянной основе.

– Тогда почему ты здесь, раз так сильно устал?

Он пожимает плечами:

– Это наше личное, вот почему. Не хотелось пропустить.

Хорошо.

– Ну и когда приезжает твой брат?

– Около десяти. Сегодня вечером мы отправляемся в новое место в бухте. Ты пойдешь?

Он кивает и встает, потянувшись, и начинает расстегивать свою форменную рубашку.

Подождите. Какого... Э..?

Круз начинает ее снимать. Плотная белая майка подчеркивает идеальную форму его тела. Я вижу рельефность мышц живота и татуированных рук, вздымающуюся накаченную грудь. Круз полностью избавляется от майки, но мой мозг обрабатывает это, как методичное действие, медленно открывая тело сантиметр за сантиметром.

Внезапно я очухиваюсь от своей заторможенности, когда он швыряет рубашку, которую только что снял, мне в лицо.

– Эй! – я бросаю ее обратно.

– Было похоже, что ты уснула, или что-то вроде того... Пришлось разбудить. У тебя был такой странный взгляд.

Мои мысли возвращаются к тому, что он идиот. Я не делала странное лицо. Просто мои мысли ненадолго замедлились.

– Я в порядке. Устала, наверное. Плохо спала ночью.

Он смотрит на меня с любопытством:

– В самом деле? Две ночи назад ты тоже не спала, и накануне тоже. Это отстой. Ты напиваешься кофе или чего-то еще на ночь? Я работаю с двенадцати, поэтому не знаю, оставались ли вы, ребята, или все разошлись.

Круз прав. В те ночи, когда он работает, мне паршиво спится. Ворочаюсь полночи.

– В один из вечеров мы пошли на ужин, а в другой остались дома и играли в настольные игры. Пока мы играли, никакого кофе и всего пара напитков.

– Ну что ж. Очень жаль. Хорошо, я собираюсь побить грушу несколько часов. Во сколько сегодня?

– В десять.

Он улыбается и подходит к креслу, в котором я сижу. Наклоняется, целует меня в макушку и гладит по волосам. Я теряю дар речи, потому что не могу понять, как истолковать это внезапное проявление нежности.

– Спокойной ночи, Репка. Увидимся позже.

Круз разворачивается и идет по причалу к дому, а я перестаю размышлять о его простом жесте. Потому что до меня доходит, что это было и что означает.

Да, брато-сестринские отношения.

***

Я слышу, как Уиллоу зовет меня с причала:

– Харлоу, Кроу только что подъехал.

Мой младший брат здесь. Я не видела его больше месяца.

Мы с Кроу очень близки. Я считаю его одним из своих лучших друзей. Он был там ради меня. Его поддержка так много значила для меня. Он был моим разумом, когда у меня его не было.

Я выбегаю на пирс и смотрю через перила. Мой брат выходит из машины, закрывает дверь и смотрит на дом. Я прыгаю и размахиваю руками.

Он улыбается, глядя на меня, и я чувствую тепло и радость, когда вижу его лицо.

Он подходит к настилу, и я бегу к нему и обнимаю изо всех сил.

– О, Кроу. Я так счастлива, что ты здесь. Безумно по тебе скучала.

Брат стискивает меня в объятьях, поднимает и кружит:

– Я тоже скучал по тебе, Хар. – Отпускает меня и, взяв за руки, отстраняется, рассматривая. – Ты выглядишь фантастически, милая. Пляж творит с тобой чудеса.

Он улыбается мне. Каждый раз, без исключения.

– Спасибо тебе большое. Солнце неплохо отнеслось к моей бледной коже. Заходи, я принесу тебе что-нибудь поесть.

Мы заходим в дом. Девушки приветствуют его объятиями. Мы кратко рассказываем о том, чем мы все занимались с тех пор, как приехали сюда. Кроу рассказывает нам о том, что ходит на летние курсы, поэтому может окончить университет на несколько месяцев раньше, чем ожидалось. Я спрашиваю, как мама и папа, и сводит ли Грета его с ума, он отвечает, что да. Он называет ее «Принцессой Принстона», над которой я всегда смеюсь. Спрашиваю, как там бабушка, и знала ли она, что он собирается ко мне. Он говорит, она была не слишком разговорчива, потому что сильно занята свадьбой Греты. Это общественное событие года, так что бабушка готовится к тому, что как две капли воды похожая на нее внучка своим появлением произведет фурор.

После часа беседы девочки уходят на пляж, а мы с Кроу остаемся, чтобы пообщаться еще немного наедине, хотя я все время общаюсь и списываюсь с ним.

Мы садимся на диван, и брат, сняв свои туфли, разваливается на нем:

– Ну, ты выглядишь потрясающе снаружи, а что происходит внутри? Все еще беседуешь с доктором Голдбергом?

Кроу вечно ругает меня из-за лечения, что даже хорошо. Он беспокоится, особенно из-за того, что я здесь, а он дома.

– Да. Дважды в неделю. Все хорошо. Я все еще принимаю лекарства.

Он похлопывает меня по колену и усмехается:

– Хорошая девочка. Это важно, Харлоу. Ты уменьшила количество сеансов до двух в неделю и, возможно, когда-то уменьшишь до одного. Я горжусь тобой

– Спасибо, Кроу.

– Какого жить рядом с друзьями Портера?

Он, вроде бы, знаком с Максом, но еще не встречал Круза. Думаю, я должна рассказать правду о том, кто он и что произошло между нами, прежде чем это сделает кто-то другой.

– Неплохо. Ты их знаешь, ну, по крайней мере, большинство. Они замечательные.

Он морщит лоб и ухмыляется:

– Их всех? Я думал, что тут только Портер и Макс.

– Ну, вообще-то нет.

Я рассказываю ему все, с того момента, как дала Крузу по яйцам, и до момента, когда упала в воду. Кроу уже знал, что произошло между Крузом и мной в прошлом году, что я не знала его или его фамилию, или тот факт, что его никто не называет Рафаэлем.

– М-да, ты немного шлюшка.

Я шлепнула его по ноге, и он шлепнул меня в ответ.

– Я не шлюха. Каждый раз, когда вспоминаю о своем поступке, меня знобит. Это была не я той ночью.

– Ты была шлюхой, по крайней мере, в тот короткий отрезок времени. Я говорил тебе, когда услышал о том, что случилось, и рад тому, что ты отпустила эту ситуацию. Иногда весело не быть собой, Харлоу. Прими это.

Для меня сложно пересечь эту черту. Я была с одним человеком чертовски долго. Было похоже на то, что у меня случился внетелесный опыт.

– Так что, вы вместе? Ты заинтересована в отношениях с ним?

– Абсолютно точно нет. Он бабник. Мы только друзья. На самом деле, собираемся стать отличными друзьями. Мы прекрасно ладим. Он коп здесь, ну, наемный полицейский, но пытается получить полную занятость. Я не могу дождаться, когда ты встретишься с ним.

Кроу смотрит на меня. Он сосредоточен на моих глазах, и я не знаю почему.

– Почему ты так на меня смотришь? – спрашиваю его.

– Потому что.

– «Потому что» что?

– Потому что за полтора года я не видел, чтобы твое лицо так сияло до этого момента.

Он сумасшедший. Я все время улыбаюсь, по крайней мере, когда у меня хороший день. Мы просто разговариваем, я всего лишь рассказываю ему о Крузе. Подумаешь.

– О чем ты?

Он придвигается ближе и, оперевшись локтем о колено, кладет голову на руку. Он изучает мое лицо.

– Ты рассказываешь об этом парне, как о каком-то супергерое. Эта улыбка на твоем лице, когда ты произносишь его имя, о многом говорит.

Его слова звучат глупо. Я не демонстрирую ни одну из характеристик, о которых он говорит. Мы с Крузом друзья. У нас отличные беседы, мы говорим обо всем происходящем, мы уважаем друг друга. На данный момент, во всяком случае.

Я игнорирую комментарии брата и предлагаю взять кое-какие вещи для пляжа. Рассказываю ему, что сегодня идем в новое место, и такси будут здесь в девять сорок пять.

Мы с Кроу проходим немного вглубь пляжа. Портер и девочки здесь. Круз спит после утомительной смены. Он очень много работает. Иногда меня удивляет, что этот парень так трудолюбив, но судя по тому, что он мне говорил, он унаследовал эту черту от своего отца, который такой же трудоголик.

Через час или два поглощения солнечных лучей мы отправляемся домой, чтобы подготовиться к нашему вечеру. Обычно наш ритуал для выхода в свет — это всегда громкая музыка, пара-тройка коктейлей и чипсы, вредные соленые чипсы. После того, как мы заканчиваем с прическами, макияжем и ведущим к ожирению потреблением чипсов, я вижу, как на веранде курит Кроу. Выхожу, чтобы сказать ему, что такси будет через минуту.

– Ты вроде хотел бросить, Кроу, – говорю я, словно наша мама, но мне не нравится, что он курит, и я ненавижу это больше, чем причину, по которой он начал.

– Я так и сделаю, обещаю. Когда ты будешь ходить на терапию один раз в неделю, я брошу.

– Терапия? Кто на терапии?

Я слышу громкий, монотонный голос позади себя и меня трясет от этого.

Круз.

– О, привет. Я хочу, чтобы ты познакомился с моим братом Кроуфордом.

Кроу протягивает Крузу руку.

– Пожалуйста, зови меня просто Кроу.

Круз принимает его руку:

– О, привет. Брат, верно? Я Круз. Репка рассказывала о тебе.

Кроу поворачивается ко мне, хмурясь:

– Репка?

Прекрасно. Еще больше причин для обвинений, что у нас больше, чем просто дружба. Это нужно прекратить.

– Это глупое прозвище, которое он мне дал. Не обращай внимания.

Кроу смотрит на меня, а затем снова на Круза, не веря, что это просто прозвище. Это именно то, что есть. Дружеская шутка.

– Ладно, в любом случае, рад познакомиться с тобой, Круз. Я очень много слышал о тебе от сестры. Очень.

Я убью его за выделение этого «много». Чувствую, как мои щеки краснеют, и мне хочется повернуть разговор в другое русло.

Похоже, Круз понимает, что Кроу имеет в виду, но ничего не говорит. Он подмигивает мне и продолжает задавать ему вопросы:

– Харлоу говорила, что у тебя последний год колледжа. Учитель, верно?

Кроу кивает:

– Да, очень похоже на мою старшую сестру. Надеюсь, скоро она получит работу, а потом сможет замолвить за меня словечко.

– Удачи тебе. Я не сомневаюсь, что твоя сестра собирается стать отличным учителем, и из того, что я слышал, могу сказать, что у тебя тоже получится.

Должна признать, хоть этого и не хочу, что это, наверное, самое приятное, что я слышала от Рафаэля Круза.

Портер кричит нам, что такси прибыло, поэтому мы выходим им навстречу. Кроу хватает меня за руку и шепчет:

– Всего лишь друзья, Репка, – он подмигивает мне, я закатываю глаза. Мечтатель.

***

Мы добираемся до нового бара-ресторана с названием «Лодочная станция». Это место более презентабельное, чем места, куда мы обычно ходим. Оно немного переполнено смесью молодежи и людей постарше. Здесь есть денежные мешки. Я это вижу, потому что сама из этой среды. Вижу этот контингент. Мы входим и пробираемся к нескольким столам, которые заприметили вблизи причалов. Прекрасный вечер, чтобы провести его на улице. Легкий ветерок дует со стороны залива, и мне нравится смотреть, как подходят лодки. Я люблю лодки. И не люблю на них находиться, ненавижу, вообще-то, но могу восхищаться их видом.

Кроу уходит позависать с парнями, а мы с девочками остаемся за столом. Обсуждаем само место и то, как оно понравится отцу Уиллоу, когда тот приедет. В начале 1800-х годов район был местом старого лодочного двора для рыболовных судов. Здесь происходила история, и я напоминаю себе, что нужно больше узнать об этом. Я любитель истории. Люблю старые вещи.

Круз подходит к нашему столу и спрашивает, нужно ли что-нибудь из бара. Мы отдаем ему наши заказы и благодарим, когда он возвращается через несколько минут. Парень вручает нам напитки и присаживается на сиденье рядом со мной. С моего места прекрасный вид на причал. Огни суден и их жесткие линии, гладкость, сексуальность привлекают мое внимание. Кроу подходит к нам и садится рядом с девочками. Круз поворачивается ко мне и шепчет на ухо:

– Ты хорошо выглядишь сегодня, Репка. Мне нравится этот свитер

Он оценил мой кардиган, за что я похлопываю его по руке. Посмеиваясь, Круз поворачивает голову, чтобы посмотреть на несколько девушек, которые только что вошли в дверь. Кроу говорит одними губами:

– Просто друзья.

Я пинаю его под столом, и он смеется. Мы стараемся, чтобы разговор оставался легким, не обсуждая ничего конкретного. Вроде того, что завтра праздник, и какие наши планы. Барбекю дома и салют на пляже ночью. Звучит как идеальный день. Можно кое-что сказать о фейерверках. Они шокируют тебя, взрываются без предупреждения. Они полны цвета и вибрации, демонстрируя свой блеск, как только привлекают ваше внимание. Есть в них что-то интимное, так я их воспринимаю. Хотя тысячи людей видят одно и то же, я чувствую, что они могут быть моим собственным шоу. Разрыв в небе только для меня.

Мои мысли о фейерверках и барбекю внезапно превращаются в панику. Мой желудок сжимается. Он бурлит, и на глаза наворачиваются слезы. Уиллоу смотрит на мое лицо, прекрасно зная, что я вижу что-то, что мне не нравится. Внезапно мое одиночество перестает быть таким размытым, по мере приближения оно выискивает меня, подобно охотнику, приметившему, наконец, свою следующую добычу. Мое сознание мутнеет при виде его глаз, в том, как они держат меня в плену. Его губы… И то, как он облизывает свою верхнюю губу, и то, как он подходит к моему столу. Охотник появляется, готовый ударить, и мое дыхание становится тяжелым и напряженным. Уиллоу наклоняется ко мне и шепчет:

– Что такое Харлоу? Что не так? – явная паника в голосе заставляет ее крутить головой, пока она не замечает охотника. – Боже, Харлоу, посмотри на меня.

Я не могу.

Я не могу оторвать глаз. Схватив меня за руку, она приказывает мне твердым голосом:

– Харлоу, я сказала, посмотри на меня.

Подчиняюсь. Сосредоточившись на ее лице, могу увидеть свое отражение в ее глазах. Она разговаривает с Кроу, не разрывая со мной зрительного контакта.

– Кроу, я думаю, нам нужно уйти отсюда, медленно, не устраивая сцену. Ты понял меня?

Мне не видно лица Кроу. Могу только слышать его.

– Чертов ублюдок.

Затем я слышу голос Круза:

– Что, черт побери, происходит? Репка? Что с ней?

Снова делаю что-то непохожее на меня. Трудно понять, почему, но я все равно разрываю зрительный контакт с Уиллоу, одергиваю от нее свои руки и поворачиваю голову к Крузу. Он так же паникует, как и я. Он ищет ответ в моих глазах, но я не могу его дать. В тот момент я должна сказать, что чувствую:

– Круз, поцелуй меня, сейчас.

Он отступает, пытаясь понять вопрос, а точнее, требование.

– Поцелуй меня сейчас, быстро.

Он ухмыляется. Выражение его лица граничит с раздражением, и парень с вызовом садится стул рядом:

– Я не буду целовать тебя Харлоу. Ты, должно быть, сошла с ума.

Сейчас это неправильный выбор слов, мой друг.

Нахожу его голубые глаза, внезапно кладу свою руку ему на грудь. Обвиваю руками его шею, скребя ногтями по его тугой коже. Сделав это, я говорю твердо и без страха:

– Если ты этого не сделаешь сам, то придется тебя заставить.

Он колеблется, слегка приоткрывает рот и вздыхает. Смотрю направо и вижу, что охотник почти у цели, и отчаянно пытаясь донести до Круза важность происходящего, шепчу ему на ухо:

– Я тебя предупреждала, – и притягиваю его лицо к своему.

Своими губами касаюсь его, пытаясь раздвинуть их языком. Неподатливость его губ бесит меня, и я поднимаю руку, чтобы зарыться в непослушные каштановые волосы. Чувствую, как тело Круза расслабляется, и как мой язык раздвигает его губы. Я проскальзываю внутрь, пробуя его, сплетаясь с ним, а он ласкает мой язык своим. Они наталкиваются друг на друга и снова сплетаются вместе, что сильно напоминает битву. Из его рта исходят едва слышные стоны, которые я пробую на вкус. Мои глаза плотно закрыты, и Круз, рукой схватив меня за бедро, притягивает меня еще ближе к себе. Еще сантиметр, и я окажусь у него на коленях. Чувствую, как его зубы ударяются о мои, покусывая мою нижнюю губу, дразня ее. Когда у меня между бедер начинает знакомо ныть, я вижу звезды. Мои глаза закрыты так плотно, что на какое-то время я перестаю думать о том, что делаю. Я вижу. Вижу...

Фейерверк.

До тех пор, пока я не слышу, что охотник говорит.

– Детка, я скучал по тебе.

Я резко распахиваю глаза, но все еще сосредоточена Крузе. Он облизывает нижнюю губу, прикоснувшись к ней свободной рукой, и когда делает это, я отвожу от него глаза. Смотрю на Уиллоу и Кроу, но не уверена, что могу правильно истолковать выражения их лиц. Это смесь из злости и недоверия.

– Детка, ты слышишь меня?

Слова охотника возвращают меня к реальности, что он здесь, охотник нашел свою добычу. Я перевожу взгляд на него, не в состоянии избежать его голоса и того, что он проникает в мою душу. Мне стоит быть хладнокровной и недоступной, вести себя так, будто он просто знакомый

– О, привет. Что ты делаешь здесь?

Охотник опирается обеими руками на стол, захватывая его:

– Отец разрешил мне взять свой катер на выходные. Он слышал об открытии этого места и сказал, что неплохо посмотреть на него. Что, гм, происходит здесь?

Кроу встает, его стул падает позади него из-за резкого движения:

– Не твое собачье дело. Убирайся отсюда, мудак, пока я не выкинул тебя.

Уиллоу хватает Кроу за руку и тянет, оттаскивая, чтобы он сел на стул рядом с ней.

Охотник выпрямляется и машет руками на Кроу:

– Оу, расслабься, брат, я всего лишь подошел поздороваться с Харлоу. Я встречаюсь с несколькими друзьями, так что не могу остаться, ну разве что, если она сама не попросит. Ты хочешь, чтобы я остался, детка?

Звучит так, будто он спрашивает меня, но на самом деле нет, он просто сообщает. Для внешнего мира все выглядит так, будто он спрашивает, но я знаю его и его игры, как он заманивает свою добычу.

Я не отвечаю ему, но любопытство охотника о человеке, которого я только что целовала, возвращает нас к точке отсчета.

Он протягивает Крузу руку:

– Привет. Не думаю, что нас представили. Я Чед Нокс.

Я мельком смотрю на Круза, который выглядит смущенно, но руку Чеда все равно принимает и говорит:

– Чед... Чед. Рад познакомиться.

– Не говори, что приятно познакомиться с этим сукиным сыном. Убирайся отсюда, Нокс. Я не шучу, черт побери, – Кроу всегда несдержан, когда разговаривает с Ноксом.

Чед ухмыляется и вроде даже немного отодвигается от стола:

– Отлично, будь по-твоему. Детка, когда закончишь играть с мистером Тату, я буду в доме своего дяди Дэна на 4-й улице, если захочешь поговорить. Я там всю неделю. Надеюсь, ты придешь увидеться со мной, детка. Я действительно скучал по тебе.

Он кивком прощается с Уиллоу, затем с Кроу, который молча салютует ему средним пальцем. Когда этот говнюк отступает и отходит к своей компании, я немного расслабляюсь на своем месте. Прикасаюсь к припухшим губам, вспоминая, что я только что сделала. Поворачиваюсь к Крузу:

– О боже, Круз. Мне жаль. Мне очень жаль.

Он проводит своей большой ладонью по лицу, царапаясь о щетину. Глазами блуждает по комнате, и каждый раз, когда он открывает рот, чтобы что-то сказать, раздаются непонятные звуки.

– Я, черт возьми, убью этого урода, так что помоги мне, Господь... Хар, ты в порядке?

– Я... Я в порядке, Кроу. Круз?

Он не смотрит на меня, и кажется, что я, возможно, только что разрушила нашу дружбу. Я своей рукой нахожу его и пожимаю ее:

– Круз?

Наконец, он смотрит на меня напряженным взглядом:

– Бывший парень, я полагаю?

– Ублюдок – больше похоже на него, – сказав это, Кроу вытаскивает сигарету, но не закуривает, а просто держит во рту.

Я жду, что Круз скажет хоть что угодно. Пусть даже прикажет мне отвалить. Неважно.

– Ты позволила ему назвать себя «деткой»?

Его слова оглушают меня, в сердце от этого становится мучительно больно.

Круз встает со стула, бросает несколько долларов на стол и уходит.

Вот он и встретился с тем, о ком мы не говорим, и лучше бы этого никогда не происходило. Я должна была поцеловать его. Должна была показать Чеду, что не принадлежу ему. Что его очарование не действует на меня, что я могу двигаться дальше.

Но на самом деле это не так. Я просто использовала Круза, чтобы отвлечься от реальности. Реальности, причина которой – я. Я хотела бы поговорить с Чедом, но должна быть сильной, сражаться с силами зла, которые пытаются захватить меня. Мне нужно поговорить с доктором Голдбергом сегодня. Мне нужны мои сеансы с ним по телефону или даже более того – ранний утренний сеанс на причале с копом.

Но сможет ли он дать мне терапию, которая мне нужна, или я потеряла это тоже?

Когда прикасаюсь к губам, стараюсь сдержать боль, которая рвется наружу. Знакомо. Никогда не думала, что меня может бросить в жар от поцелуя, особенно от того, который я сама начала. Мой живот сворачивается в узел. Я теряю всякую связь с реальностью, думая и чувствуя то, чему уже давно не находилось места в моей жизни. Даже не с прошлого года.

Но как так получилось? Я схватила его и прижалась губами, как в ту роковую ночь, год назад. Это было то же чувство возбуждения, риска, примитивных сексуальных эмоций, страсти, похоти и любых других слов, которые я могу использовать для описания в сексуальном плане.

Однако думать о Крузе в подобном ключе меня смущало. Я не могу перестать трогать свои губы. Они горят, и кровь в них пульсирует. Я знаю, каков он на вкус и как он пахнет. Как это было, когда его язык боролся с моим. Делить такой поцелуй – это очень личное и вызывает столько эмоций, что мой пульс учащается. Снова я сделала то, что не свойственно мне. Вот что этот мужчина делает со мной, заставляет творить вещи вне моего контроля, я же наоборот, должна все контролировать. Я безрассудна, когда с ним, но я не та девушка, которая пряталась под одеялами больше года. Не та девушка, которая использует сложные слова, чтобы произвести впечатление на людей или отпугнуть их. Мне не нужно быть такой с Крузом. Я могу быть собой. Харлоу Ханнум.

Губы все еще ноют, и мне интересно, когда это чувство оставит меня, и хочу ли я этого?

***

– Здравствуйте, доктор Голдберг. Я знаю, что это не один из наших регулярных сеансов, и знаю, что поздно, но мне нужно поговорить с Вами.

Я позвонила в справочную доктора Голдберга, и мне ответили, что он перезвонит. Знаю, что уже хорошо за полночь, но когда ты отчаялся, то пойдешь на что угодно.

– Все в порядке, Харлоу. Правда. Чем могу помочь?

Я снова касаюсь губ, чувствуя силу Круза, и каждый раз, когда закрываю глаза, этот момент снова проигрывается в моей голове, как в кино. Хорошем, со своего рода поворотным моментом. А затем возвращаются мысли о Чеде, и наступает паника. Я мгновенно теряю самообладание. То, как он подошел к моему столу, когда я увидела его и эти глаза. Они знают, как гипнотизировать меня и заманивать меня, как приманку на крючке. Я не должна хотеть его, потому что он никогда не хотел меня. Делала все, что могла, чтобы угодить ему, но несмотря ни на что, он всегда придирался.

– Мы гуляли сегодня, и я видела Чеда.

Доктор Голдберг вздыхает, не так, будто он раздражен, но будто надеясь, что я – нет:

– Я понял. Вы говорили с ним?

— Да, недолго. На самом деле мой брат сказал ему больше, чем я.

Доктор Голдберг смеется:

– Господи. Добрый старый Кроу. Я обожаю этого паренька. Мне нравится, что он всегда прикрывает твою спину, Харлоу. Итак, что дальше?

– Ну, думаю, я неплохо справилась. Он просил меня прийти к нему, но я не ответила. Не хотела продолжать разговор.

– Хорошо, хорошо. Это именно то, что я советовал тебе сделать, зная, что вы из одного города, ваши отцы дружат, и что однажды вы столкнетесь с ним.

Я знаю, что должна сказать доктору, почему так хорошо справилась с этим, и все еще не уверена, что это был лучший выход, учитывая, как ушел Круз.

– Я сделала кое-что еще, но не уверена, что поступила правильно...

Зажмуриваюсь, чувствуя вину за то, что сделала. Я всегда чувствую вину за что-то. Удивлюсь, если это чувство когда-нибудь утихнет.

– И что же это было, Харлоу?

– Я поцеловала Круза перед Чедом, чтобы... не знаю… заставить его ревновать? Но я не думаю, что это так. Возможно, чтобы отвлечься от его присутствия? Понимаете, именно поэтому я и звоню, доктор Голдберг. Я не знаю, почему сделала то, что сделала.

Я говорю, как плакса, прямо как моя сестра Грета.

Проходит какое-то время, прежде чем он снова начинает говорить:

– Харлоу, то, что произошло между тобой и Чедом – это то, от чего, как мне кажется, ты никогда не сможешь полностью оправиться. То, что произошло, останется в твоих мыслях независимо от того, что ты делаешь, независимо от того, что говоришь. Ты сказала мне, что прежде он контролировал тебя, но я не думаю, что ты сделала то, что сделала, чтобы заставить его ревновать. Отвлечение, вполне возможно, но мне кажется, что у тебя была какая-то другая причина так поступить, и из того, что ты рассказывала мне о своем друге Крузе, то думаю, что ты хотела его поцеловать.

Теперь мне кажется, что доктор Голдберг – тот, кто должен быть на пилюлях для психов.

– О, нет! Я не хотела, чтобы поцелуй оказался таким, каким он был, и я не собиралась этого делать.

Или хотела? Было ли это преднамеренным?

Все еще чувствуя последствия поцелуя, я сомневаюсь в себе.

– Харлоу, я не говорю, что ты намеревалась его поцеловать, но, возможно, в твоем подсознании это было... логичным. Я слышу, как высоко ты отзываешься о мужчине. Хотя я – лицензированный врач и терапевт, но также человек, который счастливо женился на той самой женщине тридцать пять лет назад, и я знаю, как мыслят женщины.

Вот доктор Голдберг высказывает свое понимание женской психики. Типичный мужчина.

– Я понимаю, доктор Голдберг, что Круз становится моим дорогим и близким другом, и у нас есть прошлое, но в глубине души я не уверена, что хотела бы, чтобы это произошло.

Снова.

Я слышу, как он прочищает горло.

– Однажды, ты разделила близость с этим мужчиной и, определенно, не забыла ее. Можешь ли ты открыть свое сознание тому факту, что между вами может быть нечто большее? Или это за рамками невозможного?

Должно быть, не так ли?

Мои губы все еще горят. Это нормально?

Мы друзья, которые однажды были любовниками. Дело в нужном времени и месте, как мне кажется. О представлении всяких непристойностей и речи не идет, я даже не уверена, что стала бы. Нет. Нет. Я не буду. Я не могу. Мы осваиваем дружбу и понимание, что женщина и мужчина, у которых был секс, могут больше не хотеть спать вместе, но на самом деле могут быть друзьями.

В любом случае, я слишком разбита.

Никто не хочет меня.

– Нет, доктор Голдберг, мне нравится быть одной. Мне нравится человек, которым я становлюсь. Я снова люблю себя.

Немного соврала, потому что не могла больше слушать, как он несет всякую психочушь.

Слишком сложно притворяться, что меня не волнует, насколько я разбита, но с Крузом я забыла об этом. Возможно, он вытягивает меня из этого состояния. Мне нужно все объяснить ему, и я знаю, что он будет слушать, но только когда наступит подходящее время.

Глава 8

Весь мир – театр, а я – лучший актер

Круз

Независимо от того, чем занят мой член, а дел у него хватает, я не могу выбросить из головы то, что произошло в баре. Показалось, будто Харлоу стала другим человеком. В прошлом году она была похожа на того же человека, взяла на себя ответственность, доминируя над ситуацией, выйдя за пределы этой чертовой оболочки.

Хотя я никогда не говорил, что мне это нравится.

Моя голова все еще кружится с того времени, когда ее глаза изменили свою форму, а синий цвет стал мрачным, когда она увидела, как он прошел через эту дверь. Не думаю, что видел что-то подобное. Я никогда не видел, чтобы глаза делали то, что делали ее. Когда она заметила его, там не было ничего. Они были безжизненными, как будто он высосал из них свет. Это испугало меня. Это было настолько хреново, насколько казалось.

А я не пугаюсь.

Я получил эту девушку, Лейлани, которую встретил в баре той ночью, оседлавшую Морти сейчас, так что завтра мне, возможно, придется отмачивать его в ванне со льдом. По какой-то странной причине я не могу выкинуть поцелуй с Харлоу из головы. То, как она схватила меня за шею и прижалась своими губами к моим.

И это пугает меня даже больше, чем взгляд в глазах Харлоу.

Я не боюсь. Я ничего не чувствую. Моя мать – наркоманка, я практически вырос на улице. Мой отец ушел, когда мне было два, я никогда не знал его. Знал только тех мужиков, которые появлялись и исчезали из жизни моей матери. Каждого их них я должен был называть «дядя». Дядя, черт побери. Но последней каплей стало то, что когда мне было десять, один из них сказал, что моя мать отказывается сосать его член, а потому мне придется занять ее место. Я пригрозил ему ножом для мяса, поднял его сумку над туалетом, угрожая смыть ее и перерезать ему горло, если он даже попытается дотронуться до меня. Больше никогда не видел этого урода.

Конечно же, моя мамаша-наркоманка обвинила меня в том, что я разрушил ее жизнь, когда он ушел. Единственное, что ее когда-либо заботило – это наркотики. Она не любила ни меня, ни брата. Она никогда не проявляла ни сочувствия, ни заботы. По большому счету, мы росли сами по себе. Родители моей золовки Беллы брали нас на выходных, чтобы накормить, и часто навещали. Они были нашими соседями и присматривали за нами. Я всегда хотел, чтобы мы могли жить с ними. Не то чтобы мы часто видели мать. В течение дня она спала без задних ног, а ночи проводила на улицах, продавая себя или стараясь изо всех сил с кем-нибудь перепихнуться.

Мы жили в грязи, чувствовали себя грязью, именно ею мы и были.

Грязью.

Чувствам не место в моем доме. Я чувствую то, что хочу чувствовать физически, а не мысленно. Как будто чувствую, что киска этой девушки поднимается и опускается на мой член, и мне хорошо, не поймите меня неправильно, но это так. Мне не хочется целовать ее, касаться ее кожи, ощущать ее губы. Я просто хочу подняться и указать ей на дверь.

Я не показываю эмоций. Не показываю эмоций, но по какой-то причине я нарушил это правило сегодня вечером. Это была смесь эмоций. Взгляд Харлоу, то, как она была напряжена, как смотрела на меня, как она... Поцеловала меня. Я не был готов к этому.

Я не готов к чему-либо, что связано с Харлоу, но на один момент... на один дурацкий момент, из-за которого меня передернуло, она позволила ему называть себя «деткой» и даже глазом не моргнула, когда он это сделал. Не было чего-то вроде «не называй меня малышкой», она просто позволила ему сказать это. Слово, которое она ненавидит, нет, позвольте мне перефразировать это... которое она чертовски презирает. Я машинально называю ее так почти каждый день, и каждый день она поправляет меня своим учительским тоном, будто отчитывает ребенка. Но не с этим кретином, будто он произносил другое слово. Когда же это говорю я, ее глаза мечут молнии. Серьезно. Такое впечатление, что это слово – яд. Я не понимаю этого. Я не понимаю ее.

А я должен?

Я не могу кончить. Чем быстрее девушка двигается на мне, тем больше думаю о сегодняшнем. Я должен просто сымитировать его, но черт, как же это сделать в презервативе? Здесь темно, поэтому я должен, по крайней мере, попробовать.

– О, Круз, ты такой чертовски большой. Это оно, малыш. Дай мне то, что я хочу, – задыхаясь, она просит трахать ее жестче.

Это ничего не меняет в моих мыслях. Грязные словечки, которые она говорит, на самом деле только лишают меня желания, к тому же я даже ничего не делаю. Бога ради, это она меня трахает.

– Ты близко, Круз? Я скоро кончу, малыш. Вот оно. О боже, да! Да! Да!

Я точно слышал это раньше. Много раз, но я собираюсь применить свои актерские способности.

Готов.

Начали.

– О да, детка. Я уже близко. О, Боже, да!

Я поднимаюсь и опускаюсь, раз, два раза, вот и весь спектакль, ребята.

Подделал.

Даже через миллион лет я бы не подумал, что мне придется имитировать оргазм с кем-то, похожим на нее. Отличная грудь и задница. Я заслуживаю аплодисментов за это выступление. Даже «Оскара». Ей нужно слезть с меня, а не утыкаться лицом мне в шею. Мне нужно вытащить Морти и бежать в ванную комнату, чтобы смыть пустую резинку в унитаз.

Мне как-то удается выбраться из-под Лейлани, практически соскальзывая с кровати на пол. Я почти чувствую необходимость бежать в ванную.

– Куда ты, малыш? – она говорит страстным голосом.

Она зовет меня «малышом». Меня тошнит.

Забавно.

– В ванную. Я не очень хорошо себя чувствую, так что... Эм... это было весело. Ты же знаешь, где находится дверь, верно? – я даже не даю ей возможности что-либо сказать, и не оглядываюсь на нее, когда в сущности просто говорю ей проваливать. Моя голова сейчас не там, где должна быть. Она должна быть между ног этой цыпочки, но я чувствую, что поступил правильно.

Я прислоняюсь к двери ванной для поддержки, щелкаю по выключателю и резко срываю презерватив с члена, как лейкопластырь. Я не могу сдержать вздох.

Прости, Морти.

Жду, пока не раздается звук закрывающейся двери и, выдохнув, чувствую себя прекрасно как никогда. Вода, которую я плескаю себе в лицо, одновременно шокирует и лишает дыхания, я понимаю, что мне нужно на воздух. Понятия не имею, есть ли кто-то дома. Не слышно никаких звуков из гостиной или хлопанья дверей. И не слышно шлепков по телу. То, что произошло в комнате, отвлекло мое внимание. Это маленькое свидание не удержало мой интерес надолго, чтобы понять, что происходит, если вообще что-то происходило в моем доме. Мысли о Харлоу занимали все место. Из того, что я знаю, в гостиной сейчас может быть хоть сотня человек. Не то, чтобы мне не было все равно.

Я распахиваю дверь ванной и, пройдя в свою комнату, натягиваю шорты. Сейчас слишком жарко, чтобы надевать что-то еще.

Дом тих и темен. Не думаю, что здесь кто-то есть. А если и есть, то потеряли сознание. Я выхожу на веранду, соленый воздух ударяет мне в ноздри. Закрываю глаза и, сделав глубокий вдох, провожу руками по своим непослушным волосам. Опираюсь на перила веранды, чешу подбородок, чувствуя щетину, и задаюсь вопросом, почему Харлоу отреагировала таким образом на этого парня.

Чед Нокс.

Имя, которое Харлоу прошептала во сне несколько дней назад.

Почему той ночью, обращаясь к нему сквозь сон, она говорила, что ей жаль?

– Я вижу, ты остался один.

Вздрогнув, я подпрыгиваю, услышав ее голос. Поворачиваюсь к Харлоу, сидящей в кресле рядом с дверью, ведущей в дом. Ее лицо затеняется выступом маленького навеса, который прикрывает раздвижную дверь. Девушка завернута в одеяло, как в кокон, и все, что я вижу, это пальцы, выглядывающие из-под него.

– Господи, ты чертовски меня напугала.

Прижимаю руку к груди, как раз над сердцем. Оно колотится, мне нужно немного времени, чтобы отдышаться.

– Что, черт возьми, ты делаешь здесь так поздно? Где все? – я игнорирую ее прошлый вопрос. Может быть, она забудет, о чем спрашивала меня, и я смогу притвориться, будто этого никогда не было.

Медленно подхожу к месту, где она сидит, но останавливаюсь и, повернувшись, опираюсь спиной на перила.

– Кровать, – отвечает она прямо.

Между нами возникает неловкое молчание, и я действительно не знаю, что сказать. Подождите, зачеркните это... Я много чего могу сказать. Миллионы вопросов разрывают мою голову, но я решаю не задавать их сейчас. Стараюсь не смотреть в ее сторону, хотя мне любопытно узнать, который час, и почему, пока все остальные спят, она бодрствует и торчит здесь.

– Так почему ты здесь? – спрашиваю я.

Она вздыхает и встает с кресла. Свет луны и один уличный фонарь позволяют видеть ее лицо. Сверху ее волосы вьются, а кончики касаются лица. На ней очки, они слишком горячие для учительницы.

Чертовски сексуальные очки.

Когда она подходит ближе, я могу видеть ее глаза. Они покраснели, а на щеках следы слез, и мне хочется схватить ее и спросить, что случилось. Что случилось сегодня вечером? Почему она поцеловала меня? Но я играю роль, роль человека, которого ничего не волнует. Мне нужно свести свои вопросы к минимуму.

– Я не смогла уснуть, – говорит она, притворно зевая.

– Почему?

Харлоу плотнее закутывается в одеяло, подходит, чтобы встать рядом со мной:

– Было слишком шумно.

Я не следую за ней. На улице тихо, как в церкви. Улицы пусты, все остальные спят. Спросил, какой шум не давал ей спать. Еще один момент молчания накрывает нас, пока я не понимаю, что же могло помешать ей заснуть.

Твою мать!

– Шум, доносящиеся из-за стены моей комнаты. Вообще-то, со стены упала картина. Ударила меня вот сюда.

Она указывает на свой лоб, и я вижу небольшую красную шишку, которая уже сформировалась. Мое лицо вспыхивает.

– Я встретила твою подругу... Лейлани, да? Столкнулась с ней, когда она уходила.

Так и знал. Девушка была страстной и чертовски громкой. Наши с Харлоу комнаты находятся рядом. Наши кровати упираются в одну и ту же стену с разных сторон, это из-за меня на нее упала картина. Ладно, не из-за меня, из-за девушки.

А теперь играй крутого, парень. Не давай ей лишней информации. Не больше, чем ей нужно знать. Не натвори херни.

Не натвори херни.

– Да. Она очень страстная в постели.

Слишком поздно.

Харлоу цинично смеется:

– Я в этом не сомневаюсь. Ты должен быть измучен после олимпийских игр, в которых участвовал.

Черт, она слышала нас. Теперь-то уж точно. А ведь шумел даже не я. Я просто все время закрывал глаза, думая о Харлоу.

То есть... Я... Я все время думал о том, что случилось сегодня вечером, и какой расстроенной она выглядела. Вот и все. Я был отвлечен этим. Харлоу становится моим другом, как Портер или Макс. Я бы беспокоился за них тоже, если бы заметил что-то странное.

Беспокойство. Это что-то новое для меня. Тем не менее, начинаю чувствовать его.

Я не буду извиняться за то, что не дал ей уснуть, так что просто проигнорирую ее заявление:

– Ну, раз уж мы оба не спим... Я не знаю, который час, но как ты относишься тому, чтобы пойти на причал?

Она поправляет на носу очки и, шаркая ногами в домашних туфлях, подходит к лестнице на причал. И останавливается там:

– Чего ты ждешь, пойдем. Уже почти четыре, так что солнце скоро появится.

Видите, как эта девушка меня сбивает меня с толку? Я не могу понять ее.

Следую за ней до пристани, где мы садимся на наши обычные места. Мне нравится чувствовать холодный воздух на своем лице. Здесь так тихо. Почти жутко. Харлоу прижимает одеяло к себе и уютно устраивается в кресле. Не звучит ни слова, но мне кажется, что она хочет, чтобы я заговорил первым... Но я не буду. Мы просто сидим и смотрим на спокойные воды залива. Внешний свет из другого дома отражается на нем.

Тишина убивает меня в прямом смысле. Если Харлоу в ближайшее время ничего не скажет, то я прыгну в воду и утоплюсь.

Это мучительно. Стоило просто лечь спать.

Еще минута, затем секунда, еще миллисекунда, и я, черт побери, заору.

К черту.

– Ладно, хорошо. Ты хочешь, чтобы я спросил? Я собираюсь спросить. Что, черт возьми, произошло вечером, Харлоу? Этот парень, Чед, бывший. Почему, во имя всех святых, ты выглядела так, будто он только что украл твою любимую игрушку или убил твою собаку? Покончи с этим.

Она поворачивается, удивленная внезапной вспышкой, открывает рот, чтобы что-то сказать, но выражение ее лица говорит мне, что она не хочет этого делать. Она снова поворачивается к воде.

Еще одно неудобное проявление тишины.

– Боже, Репка. Что за хрень? Я не смог бы тебя понять даже для спасения жизни.

Я не делаю этого. Не трачу время на то, чтобы понять девушек, что грызет их, что ползает у них под кожей, чтобы заставить их действовать так, как она сегодня вечером. Это не я. Именно поэтому у меня нет девушек, с которыми я бы дружил, кроме моей невестки Беллы. Слишком много драмы, слишком много, чтобы попытаться расшифровать. Я лишь занимаюсь с ними сексом, а потом оставляю. Это то, что умею. Не эта бессмысленная ерунда. Я собираюсь поднять свою задницу и пойти спать. Не важно, усну или нет.

– Хорошо, ты не хочешь говорить. Пойду, посижу в тишине один. Я здесь не для того, чтобы собирать твою головоломку.

Я встаю с кресла, агрессивно отталкивая его. Решаю еще немного подождать, давая Харлоу еще один шанс все рассказать. Эта женщина – крепкий орешек.

Она и эти чертовы очки и... И губы, и пальцы в моих чертовых волосах.

Проклятье.

Я понимаю, что слишком сильно ругаюсь, даже если это не вслух.

– Чед и я встречались со второго курса средней школы вплоть до нашего с ним расставания два года назад. Он был моим единственным парнем, моим первым... Ну, знаешь, до того, ну...

Я должен сделать это проще для нее:

– До меня?

Наконец она поворачивает голову и улыбается мне:

– Да, до тебя, – она закрывает лицо руками от смущения.

Я вспоминаю, как мы были вместе. Она тихо вздыхает:

– Моя первая сердечная боль.

Я сглатываю, потому что ее голос печален и тих.

– Хорошо, я понял, что вы долгое время встречались, сравнивая трастовые фонды, пробуя икру и прочее дерьмо, но я не понимаю, почему ты так отреагировала, когда он вошел в комнату? Это похоже на то, что в одну минуту ты была там, а затем ты уже где-то далеко, даже не двинувшись с места.

Харлоу начинает немного раскачиваться в своем кресле, и это выглядит так, будто она пытается успокоиться. Похоже на то, что она ищет способ, но чем больше старается, тем сильнее меня манит узнать, что случилось между ними, черт побери. Я понятия не имею, почему меня это волнует.

– Все сложно, Круз. Ты никогда не был в отношениях. Ты никогда не был влюблен, так что не знаешь, что это такое, когда тебе разбивают сердце.

Она права. Чертовски, блин, права.

– Ты права. Я не знаю, на что это похоже, но понимаю, что после двух лет ты решила это отпустить и двигаться дальше.

Она полностью поворачивается в своем кресле и тычет в меня пальцем:

– Видите ли, Вы в этом ошибаетесь, офицер. Я пробовала, даже почти получилось несколько раз. Все позади, поверь мне, но, видишь ли, мы выросли в одном городе и воспитывались в одной среде. Наши дедушки и бабушки старые друзья по загородному клубу. Наши отцы приятели по гольфу. Так что очень трудно выкинуть воспоминания об отношениях из головы окончательно, когда они все время вокруг тебя.

Я знаю, что там нечто большее. Ты не будешь выглядеть и вести себя, как она, из-за первой любви в старшей школе, херня собачья, недоумок, богатый говнюк, тупой ублюдок.

Видите, я слишком много ругаюсь даже в мыслях.

– Хорошо, но это ты порвала с ним, или он с тобой? Он обманывал тебя? Обижал?

Она быстро снимает очки, готовая убить одним только взглядом в мгновение ока:

– Что это, допрос? К чему все эти вопросы? Это он, черт побери, расстался со мной. Понял? Это было грязно, лживо, мучительно, и я не буду вдаваться в детали, так что не спрашивай больше, чем я готова рассказать, ладно?

И она снова похожа на прежнюю Харлоу. Я ждал ее появления, и вот она. Единственное, чего не хватает – это удара коленом по моим яйцам.

Она сдвигается в своем кресле, сжимая пальцами переносицу, и мне плохо из-за того, что я заговорил об этом.

Харлоу смотрит на меня своими большими, полными грусти глазами, и я чувствую себя виноватым, хотя знаю, что это не из-за меня.

– Прости, Круз. Это очень щекотливая тема. Наш разрыв сильно ударил по мне, моей самооценке, моей... Всей моей жизни. Когда получается забыть, становится легче. Любовь – сложная штука.

Еще одна причина, почему я этого не делаю. Не влюбляюсь. Я даже не думаю, что знаю значение этого слова. Этого никогда не было в моей жизни, и не похоже, что я что-то упустил. Ты не пропустишь ничего, что никогда не было для тебя на первом месте. Это не похоже на то, когда мой велосипед, на котором я ездил каждый день в школу, украли в пятом классе. Единственный подарок, который моя наркоманка-мать когда-либо дарила мне. Бьюсь о заклад, она сама сперла его, когда возвращалась домой с пакетом наркотиков или травки. Я знал, что значит что-то потерять, но со временем забываешь об этом и двигаешься дальше. Не могу представить, что такое любовь. Мне нужно понять, как это видит Харлоу. Если спрошу, она объяснит мне это? Да и осмелюсь ли я? Мысленно хожу взад-вперед, размышляя, спрашивать или не спрашивать ее, что она подумает об этом? Мой разум блуждает вокруг их отношений. Как он обращался с ней, изменял ли, почему он ее бросил, в конце концов?

– Тогда расскажи мне, – слова будто сами по себе вылетают изо рта, и я уже хочу вернуть их.

Я имею в виду… Господи, от моего самообладания что, ничего не осталось? Какого хрена я ввязываюсь? Держу пари, она сейчас использует заумные словечки, чтобы сказать гадости, которых я не понимаю, но сделаю мысленные заметки, так что смогу посмотреть потом в Интернете.

Она так мило хмурится, когда мы общаемся, когда не может поверить во что-то из того, что я говорю. Вот как, например, сейчас.

– Ты хочешь узнать о любви? О том, что это такое, когда ты влюблен? – Я киваю. – Я в шоке, Круз. Неужели ты серьезно?

– Да, я всерьез. Никогда не был и вряд ли буду влюблен, так что буду думать об этом, как об уроке. А тебе нужна небольшая практика, как быть учителем. Давай… Учи. Я весь во внимании.

Поворачиваю свое кресло немного ближе к Харлоу, и она делает то же самое. Спорим, я так близко от ее лица, что могу сосчитать все веснушки на нем. Поджимаю под себя ноги, настраиваясь на урок любви. О, я уже готовлюсь к сложным словам. Жаль, что у меня нет с собой ручки и блокнота. Это упростило бы мою жизнь.

– Хорошо, была не была, – ее взгляд становится задумчивым, если можно так сказать. Она вздыхает. Ветер слегка раздувает ее волосы, давая мне шанс понюхать ее шампунь.

Чертовски хорошо пахнет.

Она начинает свой урок:

– Любовь – это единственное, что ты не можешь подделать, как бы ни старался. Когда ты смотришь в глаза человека, который тебе предназначен, то можешь видеть его душу. Я почти уверена, что невозможно лгать, когда смотришь вот так. Это чем-то напоминает дом, место, где можешь чувствовать себя комфортно. Кто-то, кому ты можешь рассказать самые глубокие, самые темные страхи, независимо от того, что он может подумать. Потому что это не имеет значения, этот человек останется рядом. Он будет смотреть, как ты преуспеваешь, смотреть, как терпишь неудачу, но любовь настолько сильна, что неудача не будет иметь значения. Внимательно вглядевшись, он сможет разглядеть в плохом хорошее.

Я не в состоянии сейчас говорить, потому что определение любви, которое дала эта девушка, поразило меня. Вспоминаю старый фильм «Маска» про парня с обезображенным лицом. Он поехал в какой-то лагерь, влюбился в слепую девушку и показал ей, что такое цвет для человека, у которого есть зрение. Он использовал горячий камень, чтобы описать красный цвет, и кусок льда, чтобы описать синий цвет. То, что Харлоу только что сказала, как она это сформулировала, будто помогло мне увидеть. Будто сняло с глаз пелену. Она описала мне, что такое любовь для нее, какая любовь вообще.

Девушка остается спокойной, просто сдержанно улыбаясь. Чувствую внезапное желание узнать больше. Но я должен выглядеть, будто меня это не слишком заботит, не быть сильно заинтересованным.

Мне нужно знать, поэтому я не успеваю подумать о том, что делаю, и задаю вопрос:

– Это похоже на то, что было у тебя и Чеда?

Харлоу отворачивается, избегая моего вопроса, и стремление коснуться ее лица подавляют мой здравый смысл. Указательным пальцем прикасаюсь к ее подбородку и поворачиваю его к себе. В ее глазах стоят слезы...

– Репка? Посмотри на меня.

На ее лице такая печаль, что, хотя я видел его всего минуту, ненавижу этого урода за то, что он ее обидел.

– Догадываюсь по твоему взгляду, что вы пошли другим путем. Я прав?

Она кивает. Мне не нужны объяснения. Это было ее восприятие любви.

Все еще касаясь пальцем ее щеки, я вспоминаю, что она поцеловала меня сегодня. Она не объяснила мне, почему это сделала, и даже не пыталась сказать, поэтому у меня есть теория. Она хотела, чтобы он ревновал. Это очевидно. Люди играют в игры. Я понял. И не сержусь на это. Что есть, то есть.

Отпускаю ее подбородок и сажусь в кресло. Приближается восход, и я слышу, как где-то вдалеке просыпаются чайки. На воде все еще спокойно. Никаких лодок, проходящих мимо, никто не просыпается в этот ранний час, чтобы нарушить это. Только Харлоу и я, делающие то, что у нас выходит лучше всего на причале. Думаю, я многому научился сегодня, не только в последний час, но раньше в баре, на прошлой неделе, три недели назад. Даже в прошлом году в той ванной. Харлоу преподала мне урок сегодня, и почему-то мне кажется, что это то, о чем я не забуду в ближайшее время.

Глава 9

Лучшие сюрпризы приходят во всех формах, размерах и татуировках

Харлоу

Августовское солнце слишком жестоко, а ведь только начало месяца. Жару можно измерить тем, сколько дезодоранта использовано за прошедшую неделю. Я ужасно потею.

Всего лишь семь утра, но уже, наверное, градусов 25. Вода в бухте неподвижна, и запах рыбы витает в воздухе. Не самый приятный запах, прошу заметить.

Осталось несколько недель лета и, признаю, оно было лучшим. Освежающее и расслабляющее... По большей части. Слава Богу, я больше не видела Чеда. Думаю, он понял, что должен держаться подальше от меня, что необычно и удивительно. Он был излишне назойлив, когда мы вернулись из Принстона. Поскольку наши отцы приятели по гольфу, когда они играют вместе, он всегда интересуется у папы обо мне. Когда отец спросил его о нашем разрыве, то он ответил, что мы просто решили отдохнуть друг от друга.

Что за хрень?

– Репка, Репка. Это Белла... У нее роды.

На лице Круза самая настоящая паника, так что я встаю, чтобы поздравить его.

– Подожди, что? Ей же еще рано рожать, Круз. Что происходит?

Он тяжело дышит и резко проводит рукой по волосам:

– Звонил мой брат и сказал что-то насчет того, что у нее лопнула какая-то сумка и оттуда полилась вода, а я такой «что это еще за фигня?», а он сказал, что возникло какое-то расхождение, и добавил что-то вроде «твою мать, что за дерьмо!».

Я обнимаю его за плечи и поглаживаю, затем провожу вниз по рукам, веля сделать глубокий вдох:

– У нее отошли воды, ее околоплодный пузырь – это не какая-то дамская сумочка, плюс у нее начались схватки. Это когда матка сжимается и толкает ребенка вниз по родовому каналу. Это происходит во время родов.

Пока я объясняю Крузу, что происходит с Беллой, и что все абсолютно нормально, он успокаивается.

– Послушай меня, ребенок просто родиться немного раньше. Только и всего, все будет хорошо.

Я улыбаюсь ему и поглаживаю по щеке. Он прижимается к моей руке и закрывает глаза.

– Ты собираешься пойти к ней, быть рядом с братом?

Он колеблется, глядя на воду. Похоже, не может на что-то решиться, но я не уверена, поэтому уточняю. Убираю руку от его лица и использую один из пальцев, чтобы привлечь его внимание к себе:

– Эй, в чем проблема? Здесь не о чем думать. Тебе нужно поехать. Ты неоднократно говорил мне, что Белла – одна из твоих лучших друзей, так что не сомневайся и поезжай. Ей нужна твоя поддержка. Им обоим.

Его взгляд говорит мне, что я права.

Круз вздыхает, и я вижу, что его тело напряжено. Он садится на один из наших стульев, сжимает руки и опирается локтями о колени. Его голова между ними, так что я вижу только его затылок.

Я сажусь на корточки и оказываюсь на его уровне. Руками обхватываю его:

– Эй, приятель. Посмотри на меня.

Он не делает этого, так что я использую свой учительский голос.

– Рафаэль Круз, посмотри на меня немедленно. – Он шокировано пялится на меня, ужаснувшись моему тону. – Ты представитель закона, бывший морской пехотинец и мой самый любимый кобель во всем мире. Не стоит бояться происходящего. Бояться нормально, но ты, безусловно, самый сильный человек, которого я знаю, поэтому неудача в этой ситуации не рассматривается. Белла будет в порядке вместе с малышом.

Коуз смотрит на меня своими пронзительными голубыми глазами и забывает дышать от моих слов, будто это Писание. Он верит тому, что я говорю. Мне нравится эта уязвимая сторона Круза. Большие, сильные, татуированные мужчины не всегда должны демонстрировать свою грубую натуру. Иногда показывать другую сторону довольно... Сексуально.

Сюрприз, сюрприз.

– Дети приходят в этот мир раньше положенного каждый день, медицина уже давно на таком уровне, что не дай Бог, но если с малышом пойдет что-то не так...

Он смотрит на меня в панике.

– Круз, я не имела в виду, что с ребенком что-то не в порядке, я просто подчеркиваю, что есть высококвалифицированные специалисты, которые будут следить за тем, чтобы с малышом ничего не случилось.

Он торжествующе улыбается мне.

– Ты веришь мне? – спрашиваю я. Он кивает, глядя мне прямо в глаза. – Тогда хорошо.

Я встаю, просидев на корточках дольше ожидаемого, но Круз тянет меня обратно, и я не сопротивляюсь:

– Поехали со мной... Пожалуйста?

Его вопрос – это мольба, звучащая практически с отчаянием, и если бы я не знала его лучше, то сказала бы, что это просьба о помощи, но именно этот призыв гласит: «Не позволяй мне заниматься этим в одиночку».

И я не позволю.

– Мне стоит собрать сумку?

Он улыбается. Ему этого достаточно в качестве ответа.

***

Через полтора часа мы уже в госпитале Св.Марии, но я практически уверена, что мы не поблизости от Черри Хилл, откуда родом Круз, по его словам. На самом деле, это довольно запущенная местность. Я дремала большую часть поездки, так что не обратила на это особого внимания. Зеваю и потягиваюсь, подняв руки над головой.

– С добрым утром, соня.

Я поворачиваюсь к Крузу и улыбаюсь:

– Ты только что назвал меня соней? – я подсмеиваюсь над ним, потому что подобные нежности слишком на него не похожи.

Он закатывает глаза, въезжая на больничный паркинг:

– Да, я имел в виду тебя. Мне нужно привыкнуть к таким словам, потому что у меня будет племянница или племянник.

Кто мог подумать, что Рафаэль Круз может быть таким... Милым.

Круз заглушает машину, но остается сидеть, плотно сжав руки на рулевом колесе, отчего его суставы белеют.

– Ты готов идти? – подталкиваю я.

– Хм, да, но сначала, мне нужно кое-что тебе рассказать, Репка.

– Хорошо, я во внимании, – но слышу звук звонка его телефона и вижу на определителе, что это его брат Антонио.

Он продолжает названивать снова и снова, пока я, наконец, не передаю мобильник Крузу и не заставляю ответить.

– Да, Антонио. Мы только подъехали. Да мы. Моя подруга Харлоу здесь... Да, та самая, – он качает головой и закрывает глаза. Я чувствую жар на щеках и не понимаю из-за чего. – Да, хорошо. Как у нее дела? Семь сантиметров? Что это, черт возьми, значит? Ладно, хорошо, не важно. Скоро увидимся, – он сбрасывает звонок и смотрит на меня. – Прости.

Зная точно, за что он извиняется, я умничаю:

– Прости за что? Я понятия не имею, о чем Вы говорите, офицер, – подмигиваю ему и открываю свою дверцу, игнорируя тот факт, что он собирался мне что-то сказать. Я напомню ему позже, чтобы закончил.

Мы оставляем вещи в машине, но я хватаю холщовую сумку с ноутбуком. Мне нужно зарегистрироваться на свои выпускные курсы, и нельзя найти лучшей возможности, чем сделать это, сидя в приемной больницы. Рождение ребенка очень непредсказуемо. То, что раскрытие семь сантиметров, еще ни черта не значит. Это может растянуться на часы.

Круз очень тихий, что странно. Обычно этот человек никогда не замолкает, поэтому, когда мы добираемся до этажа, и двери лифта открываются, он выходит, но я дергаю его за руку.

– Помни, о чем я говорила. Не бойся. Все идет прекрасно.

Он берет меня за руку, и мы идем по коридору к посту медсестры.

Он взял меня за руку?

Круз останавливается у стола, чтобы спросить медсестру, где находится Белла.

– Прошу прощения. Я ищу Беллу Круз. Она была доставлена с преждевременными родами.

Медсестра смотрит на доску позади нее, и мы видим имя Беллы.

– Да. Она в комнате 222, – дежурная указывает, куда нам следует пройти.

Круз благодарит ее и подталкивает меня к комнате Беллы. Когда мы открываем дверь, я вижу человека, стоящего у изголовья кровати, почти копию Круза, но гораздо больше. В постели красивая маленькая черноволосая темнокожая женщина с самым большим животом, который я когда-либо видела.

Круз отпускает мою руку и быстро подходит к брату, обнимая его. Они похлопывают друг друга по спине и, соприкоснувшись лбами, замирают.

Круз приближается к лежащей в постели женщине, которая, очевидно, и есть Белла. Он целует ее в макушку и гладит по волосам:

– Как твои дела, мамочка?

– Ну, они сделали мне эпидуралку, так что теперь я в порядке. Не могу поверить, что ты пришел, Раф.

– Я не пропустил бы это. Но почему роды начались так рано? Срок стоял позже.

– Мы в порядке. Доктор сделал ультразвук, легкие ребенка в норме. Сильные и здоровые. Он может быть немного меньше, чем ожидалось, но время пришло, ничего с этим поделать нельзя.

Круз улыбается Белле, а я прислоняюсь к дверному косяку.

– А это должно быть, Харлоу, – женщина кивком просит меня подойти, и я чувствую себя немного неловко, но ее улыбка говорит, что не стоит стесняться.

– Я – Белла. Так приятно познакомиться с тобой, Харлоу. Я много слышала о тебе.

– Белла! – голос Круза звучит предупреждающе.

– О, не обращай на него внимания, – она отмахивается от него рукой и подмигивает.

– Мне тоже приятно познакомиться. Поздравляю. Как ты себя чувствуешь?

– Отлично, если можно так сказать. О, а это мой муж Антонио. Самый симпатичный из мужчин Круз.

Круз садиться рядом с кроватью Беллы:

– Ха-ха. Очень смешно.

Мне нравится их подшучивания.

– Приятно познакомиться с тобой, Харлоу. И я также скажу, что мы много слышали о тебе, поэтому забудь, что говорит мой младший брат.

Я пожимаю руку Антонио, а затем делаю шаг назад от кровати Беллы, чувствуя себя немного не к месту, даже если они никак этого не показывают. Входит медсестра, проверяет датчики, подсоединенные к Белле, а затем просит всех нас покинуть палату, чтобы проверить, насколько расширен проход.

Мы выходим в приемную. Круз нервничает, время от времени вертит головой, посматривая через плечо. Я предполагаю, что это из-за того, что он волнуется о Белле. Сижу напротив него, проверяя электронную почту и отвечая Уиллоу сообщением о последних событиях. Безусловно, эта женщина имеет право ругать меня в письмах за то, что я отправилась с Крузом сюда ради кого-то, кого даже не знаю, особенно учитывая причину приезда. Я пыталась выкинуть это из головы, но переписка с Уиллоу снова напоминает мне обо всем.

Я ненавижу больницы. Ненавижу их запах. Ненавижу пожелтевшие обои. Ненавижу старые, шаткие стулья в приемной. Могу сосчитать потертые нити того стула, на котором сижу. Ненавижу приглушенные обезличенные голоса, вызывающие врачей по внутренней связи. Ненавижу наблюдать, как медсестры и доктора шляются туда-сюда в своих зеленых пижамах. Какой в этом смысл?

Ненавижу этот этаж. Мысль о том, что миллионы ботинок прошлись по тому самому месту, на котором сосредоточен мой взгляд, теперь заставляет меня дрожать. Блеск линолеума дела никак не меняет. Я знаю, что там. Высохшая кровь с подошв, грязь, микробы, кусочки жизни. В комнате Беллы еще хуже. Я уверена в этом.

Мне нужно на воздух. Мне нужно сосредоточиться на чем-то, кроме покрытого различными инфекциями пола у меня под ногами.

Я поднимаю на глаза, Круз смотрит в моем направлении, наши взгляды на секунду встречаются, и на его лице появляется легкая улыбка. Необычная для него. Тревожная. Я пялюсь на него озадаченно, но начинаю успокаиваться, потому что теперь он выглядит так, как я себя чувствую. Его взгляд говорит, что я нужна ему. Не знаю, почему чувствую это. Меня он смущает, но отбросив все предосторожности, я встаю, чтобы сесть рядом с ним.

Как только подхожу к стулу, слышится сигнал лифта. Прежде, чем успеваю приземлиться рядом с Крузом, он вскакивает со своего места, его лицо напряжено и несколько беспокойно. Он постукивает ногой, этот звук говорит о том, что он с нетерпением ждет, когда двери лифта наконец-то откроются. Я замечаю, что делаю то же, что и Круз: смотрю на лифт, как ребенок, ожидающий, когда чертик выскочит из табакерки. Не представляю, почему мы наблюдаем за этим, но глядя на Круза, понимаю, что это может быть важно. Двери, наконец, распахиваются, пара оттуда бросается в объятия Антонио. Женщина обнимается с ним, ее сумочка плюхается на пол. Она плачет, но это не похоже на проявление печали, возможно, просто волнуется, и вот тогда меня осеняет, что это мама Беллы.

– О, Антонио, как моя малышка? Что говорят врачи? Как ребенок? У нее все еще схватки? Мы старались добраться как можно быстрее, сынок. Жуткие пробки.

Женщина не выше пяти футов, с прекрасными темными волосами и отличным цветом лица, как у Беллы. Ее отец не намного выше жены, обнимает Антонио и извиняется за чрезмерную говорливость своей супруги:

– Тони, извини, пожалуйста, Марселлу, она очень нервничает, первый внук, как-никак.

Антонио улыбается тестю и уверяет, что их дочь в порядке, что с ней врачи.

Мать Беллы идет к Крузу и обнимает его с той же любовью, что и его брата:

– Рафаэль, ты выглядишь таким уставшим. Не могу поверить, что ты столько проехал, чтобы увидеть ее. Как ты? – она похлопывает его по щеке и смотрит с восхищением.

Он осторожно берет ее руки и прижимает к своей груди:

– Я в порядке, Марселла. Освободился с ночной смены и приехал сюда, как только получил звонок от Тони. Она в хороших руках. Не волнуйся.

Она смеется и гладит его по щеке:

– Милый мальчик, ты говоришь мне не волноваться, но я прекрасно вижу тревожные морщинки у тебя на лице.

Она делает паузу, и я слышу, как она говорит ему:

– Рэй знает? Ей кто-нибудь сообщил?

Отчаянный взгляд Круза перемещается от Марселлы ко мне. Он тяжело вздыхает и поворачивается, чтобы представить меня ей:

– Марселла, я хочу, чтобы ты познакомилась с моей подругой, Харлоу Ханнум. Мы живем рядом друг с другом на берегу. Она согласилась проехаться со мной.

Марселла поворачивается ко мне с теплой улыбкой, ее глаза сияют. Она подходит и заключает меня в такие же горячие объятия, как Круза и Антонио:

– О, дорогая, ты еще прекраснее, чем тебя описывал Рафаэль. Такая красивая, проделала весь этот путь в такой важный день, сразу понятно, что ты особенная.

Мне приходится прикусить губу и опустить подбородок из опасения, что мои щеки покраснеют от смущения. Я буду выглядеть, как будто мне дали пощечину.

Круз подходит к Марселле и мягко отстраняет ее от меня:

– Окей, окей. Хватит, глупая женщина, – абсолютно смущенный, он берет меня за руку и отводит от мамы Беллы.

Он знакомит меня с ее отцом, Джорджем. Тот сначала трясет мою руку, а потом целует и благодарит за то, что я здесь. Я абсолютно ничего не сделала, серьезно. Просто поехала проветриться. Тем не менее их семейное тепло и признание моей дружбы с Крузом искренне.

– Рафаэль, ты так и не ответил на мой вопрос. Так ты знаешь, Рэй сообщили? Спаси Господи, если да, – паника в ее голосе немного обескураживает, поэтому я задаю вопрос вслух.

– Круз, кто такая Рэй?

Он игнорирует меня и тянет Марселлу на другую сторону комнаты. Они жмутся в углу, и я их уже не слышу. Я в замешательстве из-за того, как Марселла смотрит на меня через плечо Круза. Если это семейные дела, это нормально, но мне кажется, что здесь что-то большее, напоминаю себе, что я здесь только для моральной поддержки, но не отпущу ситуацию, и Круз это наверняка понимает.

Пока они продолжают говорить, подходит врач и просит Антонио пройти с ним. Круз и Марселла выходят из своего угла и присоединяются к нам с Джорджем в комнате ожидания.

Тут тихо. Меня никак не покидает ноющее чувство, что я обязана узнать у Круза, кто такая Рэй.

К черту.

Наклоняюсь к нему и озвучиваю свой вопрос:

– Круз, кто...

Прежде чем я даже успеваю начать, он берет меня за руку, останавливая меня от дальнейших расспросов:

– Не сейчас Харлоу, хорошо?

– Хорошо, – отвечаю шепотом.

Марселла и Джордж держатся за руки, пока комната все еще погружена в тишину. Круз время от времени поднимается, явно нервничая и испытывая неудобства. Чуть позже Антонио выходит из-за двойной двери, одетый в эту ужасную зеленую пижаму. Когда он заходит, все встают.

– Что происходит, милый? Как моя девочка?

Он выглядит обеспокоенным:

– Ребенок застрял, поэтому они вынуждены делать кесарево, но не беспокойтесь, Марселла, с ними все хорошо. Не могу сказать, что не чувствую тревоги, но я доверяю ее доктору.

Марселла рыдает, Джордж обнимает ее за плечи:

– С ней все будет в порядке, милая. Это часто происходит, я уверен.

– Часто! Нечто подобное происходит часто? Как это может быть чем-то нормальным, Джордж? Что, если она или ребенок... – Круз кричит и отчаянно дергает себя за волосы.

Это заставляет Марселлу плакать сильнее, и Круз зарабатывает суровый взгляд от Джорджа. Я подходу к нему вплотную, стараясь успокоить, беру в ладони его мужественное лицо, заставляя его смотреть мне в глаза:

– Рафаэль... Да, я назвала тебя по имени. Ты должен выслушать меня. Это происходит каждый день. Доктора знают, что лучше и безопаснее для Беллы и ребенка. Ты должен доверять им и больше не огорчать ее родителей.

Я ободряюще улыбаюсь ему, и он реагирует. Делает несколько успокаивающих вдохов и кладет свои руки поверх моих, затем кивает. Он извиняется перед Джорджем и Марселлой, и, обняв его, они говорят, что понимают, почему он расстроен. Антонио сообщает нам, что ему нужно вернуться к Белле в операционную, и либо он, либо кто-то другой сообщит нам, если будут новости. Прежде чем уйти, Антонио обнимает Круза со слезами на глазах, а Круз держит лицо брата в руках и целует его в щеку, а затем подталкивает в сторону больших стальных дверей, где его ждут жена и еще не родившийся ребенок.

Круз объяснил мне, что Белла была его первой любовью, когда они были детьми, как она по своей сути была «взрослой женщиной», за которой он следовал словно щенок, она та, кто в подростковом возрасте научил его понимать женщин. Что им нравится, а что нет. Чего не стоит говорить. Чего не стоит делать. Как вести себя с ними и каким быть.

Мы сидим в этой душной вонючей комнате ожидания, наблюдая за странными женщинами с опухшими животами, перевозимыми на инвалидных колясках в лифте, за большими стальными качающимися дверями. Я даже не представляю, как долго мы тут торчим. Все время смотрю на Круза, глаза которого таращатся на двери лифта. Это напоминает мне о вопросах: во-первых, кто такая Рэй, и во-вторых, в чем очарование этих лифтов? Чувствую, что мой телефон гудит в кармане, и, извинившись, иду в другую комнату, чтобы ответить, потому что не уверена, что номер мне знаком.

– Здравствуйте, я слушаю.

– Добрый день, мисс Ханнум, – не могу понять, чей голос. – Меня зовут Грег Ландберг, и я директор отдела кадров школы «Грейсон». Мы получили Ваше резюме, которое действительно впечатляет, и хотели бы, чтобы Вы пришли на официальное собеседование завтра. Мы понимаем, что это очень быстро, но нам срочно нужен сотрудник.

Работа, этот телефонный звонок по поводу работы. Учить. В школе. В классе. Учитель. Мне нужно сказать Крузу.

Мои мысли уходят от меня, и я действительно не знаю, как много времени прошло с тех пор, как я произнесла что-то в ответ, если вообще что-то ответила.

– О, да. Я... Я, эм.., мистер Ландберг, спасибо Вам большое. Я буду более чем рада прийти на собеседование.

Мои внутренности танцуют, бушуют всевозможными чрезмерно заряженными эмоциями, но я должна успокоиться. Это всего лишь интервью. Но это моя мечта. Учить. И я имею полное право быть возбужденной.

Тогда меня осеняет. Прежде чем могу ответить «Я буду там завтра», меня поражает осознание того, что если все пойдет не так хорошо в той операционной, я не смогу оставить Круза здесь одного. Я буду нужна ему, и не могу его подвести.

– Мистер Ландберг, к сожалению, для меня затруднительно будет прийти завтра.

– Это очень плохо, мисс Ханнум, потому что рекомендации Ваших профессоров, а также Ваших бывших работодателей заставляют нас поверить, что Вы были бы ценным учителем для нашей школы, говорю это от имени коллектива директоров, которые будут проводить интервью.

– В настоящее время я нахожусь не в своем районе, помогаю другу, у которого родственник в больнице, и не знаю, как все обернется, понимаете?

Блин, блин, блин.

Больницы, вонючие полы, желтые обои, кровь, боль, ужас, страдания, смерть. Все здесь, и я в ловушке. Твою мать.

– Я понимаю, мисс Ханнум, но к сожалению, завтра – единственный день, когда мы проводим собеседование. Учителя должны в течение двух недель начать подготовку к новому учебному году.

Печально, что я совершаю самую большую ошибку в жизни, бросаю взгляд за угол комнаты и наблюдаю за Крузом, как он ерзает туда-сюда в этом чертовом стуле, как ребенок, кусает губы, выдувает воздух из легких, и знаю, что не могу этого сделать. Я не могу покинуть Круза.

– Мистер Ландберг, простите, но мне придется...

Я слышу удар и крик, доносящийся из соседней комнаты ожидания, так что выглядываю из-за угла и вижу, как Антонио прыгает вверх и вниз и плачет.

– Это мальчик, он очень красивый. Он идеален. Белла идеальна. Они оба идеальны.

Братья обнимаются и смеются. Родители Беллы плачут и обнимаются, и это ликование крошечной семьи. Круз ищет меня и когда находит, дарит широкую улыбку. Его ярко-голубые глаза сияют как алмазы, и он зовет меня к себе.

Мое сердце согревается и учащенно бьется, глаза наполняются слезами. Я чувствую себя умиротворенно в этом месте смерти и разрушения.

– Мистер Ландберг, Вы все еще нуждаетесь во мне завтра?

Глава 10

Даже самые маленькие вещи могут заставить вас открыть глаза

Круз

Я держу его в руках. Он такой маленький, такой хрупкий, такой... потрясающий. Чувствую, как мои руки трясутся, когда я баюкаю этого человека, да, он человек. Из плоти и кости. Кровь течет в его жилах. Его пять крошечных пальчиков обернуты вокруг моего одного большого. Такие розовые, такие теплые. Это реальность.

Маттео Круз. Мой племянник.

Я никогда не верил в хорошие вещи, которые могут произойти в жизни. Никогда не думал, что буду в этом замешан, но он появился в этом чертовски удивительном мире. Час назад его не было, а теперь он здесь. Все, что я видел в своей жизни, это отчаяние, смерть, печаль, но когда держу его, все это исчезает. Не перестаю удивляться. Я оглядываю комнату, наблюдая, как мой брат и Белла пялятся на меня. Смешные улыбки на их лицах. Знаю, что у них в голове. У них столько надежд на Маттео, столько любви к нему, и Бог знает, чего еще. Как это возможно? Быть влюбленным в кого-то, кого ты даже не знаешь.

Улыбаюсь, когда слышу, как маленький воркует и похрюкивает. Черт, это мило. Я встаю, чтобы передать его моему брату, но он останавливает меня и поворачивается к Харлоу:

– Харлоу, не хочешь подержать его?

Она слишком долго молчит с непроницаемым выражением на лице. Она не качает головой.

– Нет, Антонио, спасибо, это семейное. Вы наслаждайтесь. Я собираюсь сделать телефонный звонок. Но он прекрасен. Поздравляю.

Харлоу выходит из комнаты, а Белла и остальные члены моей семьи находятся в замешательстве от ее реакции. Я передаю ребенка Тони и сообщаю, что сейчас вернусь.

Выхожу в зал ожидания, но ее не видно. Заглядываю в другую комнату, но и там тоже ее нет. Спускаюсь вниз, туда, где вход в больницу. Вижу ее разговаривающей по телефону, но не могу понять, что она говорит. По мере приближения, могу разобрать ее слова. Я решителен. Я пройду через это.

Перерываю ее:

– С кем ты говоришь, Репка?

Харлоу поворачивается и убирает телефон от уха и заканчивает разговор.

– О, эм... с Уиллоу. Узнавала, как у нее дела и рассказывала ей о ребенке, – я не верю ей, но сейчас не время для расспросов. Может, разговорю ее по дороге домой. – Он действительно очень красивый. Белла и Антонио выглядят такими счастливыми.

Я улыбаюсь, вспоминая о сцене, которая только что была разыграна в больнице. Их мечты сбываются. Сначала влюбились, потом женились, а потом и ребенок. Это все, чего желал мой брат. Стабильность, любовь и семью, которую можно назвать своей.

Мы стоим на крыльце больницы, смотря друг на друга, думая, что сказать дальше. Ее очки в черной оправе держатся на кончике носа, она толкает их дальше, от ее дыхания длинные клубничные светлые пряди колышутся вокруг нее, словно облако, и я чувствую запах ее шампуня. Но продолжаю стоять безмолвно. У меня нет ничего в плане. Я даже не думаю о своих действиях, будут ли они иметь последствия, но что-то внутри подсказывает мне сделать это, сила, которая не контролируется моим мозгом, вроде той джедайской. У меня нет власти над своими мышцами, над своими нервами, так что я делаю шаг к Харлоу, когда она заправляет прядь волос за ухо и поворачивает голову.

Так что я делаю это.

Обхватываю ладонями ее лицо, опускаю пальцы на щеки, чувствую напряжение, но прикасаюсь к ее губам своими.

Она вздыхает, но не сдается. Я целую ее не так, как других девушек, которых привожу домой из баров. Целую ее, не открывая рта. Чувствую, как с этим поцелуем открываю свою душу, благодарю Харлоу за то, что она со мной сегодня. Чувствую воздух из носа на своем лице и малейший стон, как только наши губы соединяются. Она не протестует. Хватается за мою рубашку, я наклоняю голову налево, так что могу ощутить вкус ее губ и тепло, которое исходит от них.

Мой разум находится на каком-то таинственном пути. Мне было бы не все равно, если бы она отстранилась от меня прямо сейчас. Мне было нужно по какой-то неизвестной причине поцеловать ее. У меня никогда не было чувства или желания сделать что-то подобное в своей жизни.

Что со мной происходит? Я тот парень, который знакомится с цыпочками, трахает их до дрожи в коленях, а затем отправляет домой. Иногда я не очень хочу целоваться с ними. Но в этой чертовски странной вселенной именно эта женщина заставляет меня делать вещи, чувствовать вещи, которые не по мне.

Поскольку мое тело стремительно приблизилось к ее, я чувствую ее возбужденные соски через рубашку, чувствую сладкий аромат ванили. Оборачиваю прядь ее мягких волос вокруг своей руки. Углубляю поцелуй, раскрывая губы своим жаждущим языком, и она впускает меня внутрь. Она, черт возьми, уступает мне.

Я чувствую, что падаю, как будто нахожусь на одной из этих американский горок на набережной. Мой желудок поднимается и опускается с каждым соприкосновением наших языков. Погружаясь глубже и подчиняясь силе. Силе, которую я называю Харлоу.

Она отрывается от меня, и это последнее, чего мне хочется. Я мог бы продолжать целовать ее вот так, Бог знает, как долго, но мысль о том, чтобы трахнуть ее, даже не приходит в мой мозг. Прямо сейчас это бесценно, ее поцелуй компенсировал тоску, если уж до этого дошло.

Она отходит от меня, поднося руку к губам, не отрывая ее. Убираю руки и закрываю глаза, надеясь, что она не побежит, что я не напугал ее.

Боже, я только что сделал что-то глупое?

– Зачем ты это сделал? – спрашивает меня Харлоу тоненьким голоском.

– Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты пришла сюда и прошла со мной через это. Ты не должна была. Иногда я не самый хороший человек для тебя, и я... Отвратительно себя из-за этого чувствую, мне жаль. Так что... Спасибо.

Теперь я жду шлепка или одного из ее печально известных контактов между коленом и шарами, но она этого не делает. Харлоу улыбается, и то же самое падение, что я чувствовал несколько минут назад, будто катаюсь на американских горках, возвращается, но это не плохое чувство, просто путаются мысли.

Она поднимает холщовый мешок, с которым таскается весь день, и перебрасывает его через плечо:

– У меня завтра собеседование на постоянную должность в предстоящем учебном году, поэтому мне нужно идти.

Вау, она пропустила часть с нашим минутным поцелуем перед больницей, но да ладно.

– Ну, это здорово. Рад за тебя. Но разве тебе нечего сказать о том, что только что произошло?

Она качает головой:

– Слушай, ничего страшного, ты просто распереживался. Новый человек пришел в мир. Уверена, ты полон эмоций, но мне интересно, мог бы ты отвезти меня на автовокзал? Мне нужно домой, и я понимаю, что ты хочешь остаться, так что тебе нужна твоя машина.

Она хочет, чтобы я отвез ее на автовокзал? Что, черт возьми, происходит в ее голове?

– Ты не вернешься в Сэнди Коув на автобусе, Репка. Возьми мою машину, а я сяду завтра на автобус. К тому же, у меня завтра смена только вечером, так что мне нужно вернуться не раньше трех. Обычно я не трезвоню раньше срока, но думаю, что у меня есть хорошие шансы на постоянную должность в полиции, поэтому мне надо хорошо выглядеть. Или уйти на больничный.

– Ты уверен? – она уточняет, не удовлетворившись моим ответом.

– Да. Хочешь попрощаться с Беллой и Тони?

– Конечно, – она улыбается.

Мы поднимаемся в комнату Беллы и объясняем уход Харлоу. Маттео на руках у Беллы, и снова она спрашивает Харлоу, не хотела бы та подержать его, но та снова отклоняет предложение. Она поглаживает его маленькую ручку и дарит нежный поцелуй в его вязаную шапочку, покрывающую голову.

– До свидания, малыш. Тебе очень повезло, маленький мальчик, что вокруг тебя так много любящих людей.

Когда она подходит, чтобы попрощаться, Белла переставляет свою руку:

– Харлоу, спасибо за то, что ты здесь ради моего брата-в-законе. Я знаю, что он рад, что ты была здесь. Пожалуйста, возвращайся, приходи в любое время.

Харлоу кивает:

– Обязательно. И мне было очень приятно встретиться со всеми вами, действительно, и еще раз поздравляю.

Харлоу пробирается к двери, я иду за ней. Мне нужно забрать сумку из машины.

Мы идем в тишине по коридору, в лифт, и все, что я хочу сделать в этот момент – обнять и снова поцеловать, но этого не произойдет. Я превращаюсь в самую большую в мире киску. Наверное, это от держания ребенка меня тянет к ласкам. Теперь, не один раз, а уже дважды я хочу поцеловать эту девушку, которую, бывает, едва выношу.

Мы добираемся до моей машины. Харлоу садится и запускает двигатель. Я хватаю сумку и наклоняюсь вниз к окну:

– Напиши мне, как доедешь. Ты можешь попасть в пробку на шоссе в это время дня.

Она улыбается:

– Да, папочка, я буду в порядке.

– Умничаешь.

Она закрывает окно и начинает отъезжать, а затем я вспоминаю, что-то, что хотел сказать ей, так что выкрикиваю ее имя:

– Харлоу!

Она останавливается, открывает окно и выглядывает:

– Да?

– Удачи завтра, Репка.

Потом она уезжает, а я застреваю со всеми этими эмоциями, играющими в моей голове. Харлоу держится, крутой орешек. Эту чертова стена, которую она построила вокруг себя, настораживает. Я имею в виду, что этот поцелуй ничего для нее не значил, потому что она, черт возьми, вела себя так, как будто этого не было.

Нет времени думать об этом сейчас.

Кого я обманываю?

Я возвращаюсь на «беременный» этаж, когда слышу громкие голоса медсестры.

Твою мать! Рэй здесь. Она нашла их. Тони кричит на нее. Джордж пытается успокоить его, а я не могу поверить, что у этой женщины железные яйца, чтобы появиться здесь. Это то, чего я боялся весь долбаный день.

– Рэй, какого черта ты здесь делаешь?

Маленькая хрупкая женщина, которая, по сути, моя наркоманка мать, оборачивается на звук моего голоса. Я больше года не видел ее обдолбанную задницу. У нее не хватает зубов. Ее кожа посерела, и она не должна весить более сорока килограммов. Одежда рваная и грязная.

– Ну, Рафаэль, это твой шанс поговорить со своей матерью. Я здесь, чтобы увидеть своего первого внука. Имею полное право, Джордж, – она обращается к Джоржду, и он качает головой.

– Ну же, Рэй, не устраивай сцен. Это счастливый день для всех нас. Если Антонио и Белла захотят, чтобы ты увидела ребенка, они дадут тебе знать. Почему бы тебе не пойти домой, мы свяжемся.

Он осторожно берет ее за руку и направляет в сторону лифтов. Она быстро отходит:

– Отвали от меня, Джордж. Это мои мальчики, а не ваши, и этот новорожденный – мой внук, как и ваш, так что позвольте мне увидеть его.

Тони не такой нежный и понимающий, как Джордж:

– Ни в коем случае, Рэй, может быть, если ты протрезвеешь, мы позволим тебе на него взглянуть, но до тех пор держись подальше от моей семьи и меня.

Она спотыкается и начинает поток оскорблений:

– Вы думали, что можете держать это в секрете от меня. Ну, люди по соседству разговаривают, так будьте прокляты за это, что пытаетесь держать меня подальше. – размахивает руками и чуть не падает говоря свои слова. Звук ее хриплого, прокуренного голоса отзывается в моем позвоночнике. – Да пошли вы все, каждый из вас. Мать вашу! Ты не имеешь права скрывать от меня ребенка, подонок. Нет, недостойный ублюдок! Стоило избавиться от тебя! Черт возьми, от вас обоих, еще в тот день, когда вы родились!

Прежде чем мы с Тони реагируем, охрана спускается по коридору и хватает Рэй, затолкнув в лифт. Все время, находясь в лифте, она ругается и борется с ними. Вскоре двери закрываются на этой сцене, я молюсь, чтобы сегодня подобного не повторилось.

Моя первая мысль: слава Богу, Харлоу этого не видела. Она думает, что моя мать какая-то святая. Какая-то Джун Кливер, которая занимается своими сыновьями. Идеальная жена и мать. Я не должен был лгать ей, но когда дело доходит до любой ситуации с девушкой, это то, что делаю лучше всего. Я заставил Портера и Макса поклясться, что они никогда не расскажут Харлоу или другим девушкам в доме, какова моя мать на самом деле. Полный позор.

Джордж не так взвинчен, как мы с Тони, и мы согласны не говорить Марселле или Белле, что Рэй была здесь. Это должно быть счастливое время, а привлечение Рэй в этот праздник вызовет только напряжение и беспокойство.

Возвращаемся в комнату Беллы. Медсестры отвезли ребенка в детскую, чтобы помыть его и сделать еще кое-что, в чем я не уверен. Марселла и Джордж решают сходить в кафетерий, так что я остаюсь с братом и Беллой.

Ожидание не занимает много времени. Я вижу улыбку Беллы, как только ее родители покидают комнату, и нисколько не сомневаюсь, что меня ждет допрос.

Она садится на кровать, потягивая чашку чая. Делясь новостями по минимуму, Тони отправляет своим друзьям фотографии Маттео, и я чувствую на себе взгляд невестки.

– Черт возьми, скажи Белла, что ты уже думаешь, ради Христа.

Она делает невинные глаза, и я знаю, что это дерьмово.

– Я? О чем ты вообще, шурин? – она подмигивает Тони, когда тот смотрит на экран своего телефона.

– Ты знаешь, я могу убедить этих милых медсестер отказаться от любого обезболивающего лекарства для тебя, так что тебе лучше выплюнуть это.

Тони смеется и Белла хлопает своими ресницами комичным образом.

– Это как? Не везде, куда бы ты ни пошел, нужны жеребчики.

Я знаю, что это так. Истинное утверждение.

– Ладно. Просто дай мне какую-нибудь из этих цып и шкаф, и я покажу тебе жеребчика, как ты это называешь.

– О, да, это то, что я называю чушью!

Белла становится немного громкой. У женщины проявляется характер. Тони называет ее страстной.

Грубовата, но мне все равно.

– Не потрудишься объясниться?

Она немного вертится в постели. Тони летит в ее сторону, чтобы помочь ей подняться, поправляет подушку, чтобы она уселась поудобнее. Нежно целует ее голову.

– Спасибо, любовь моя, – Белла прочищает горло, и взгляд в ее глазах означает, что теперь она взялась за свое дело.

Указательным пальцем она тычет в меня, постукивает ступней под одеялом и поджимает губы:

– Когда ты впервые приехал на берег, все твои мысли были о потрахушках, вечеринках, выигрышах в пивном понге и прочем, – она взволнована, и я думаю, что это истерика. – Но по истечение нескольких недель каждый телефонный звонок начинался с чего-то об этой девушке и заканчивался чем-то об этой девушке. Ты очень много рассказывал нам о ней и ее жизни. Когда она вошла сюда сегодня, я будто знала ее тысячу лет.

Теперь думаю, что она привирает немного.

– И если ты думаешь, что я немного преувеличиваю, тогда ты чертов лжец. Откуда тогда мне знать, что она носит черные очки для чтения, и что у нее веснушки, только на переносице, и они переходят на ее щеки? Что ее жизненная цель – стать учителем? Откуда мне знать, что она застенчивая, но когда она говорит с тобой, то заставляет тебя чувствовать себя самым важным человеком в комнате?

Я пожимаю плечами:

– Черт, откуда мне знать?

Тони шлепает меня по затылку:

– Следи за своим ртом, она теперь мать. Ни одного плохого слова, направленного на нее.

– Раф, я знаю эти вещи, потому что ты сказал их мне. Может, ты рассказывал об этом, не понимая, что на самом деле чувствуешь. Она стояла в том дверном проеме, прежде чем ты представил ее, и я увидела свет в твоих глазах, который видела только один раз, а я знаю тебя с пяти лет.

Понимаю, о чем она говорит.

– Когда ты сошел с самолета в последней поездке и увидел, что мы ждем тебя. Тот же самый взгляд появился, когда эта девушка была в непосредственной близости от тебя. Этот взгляд был все время, пока она не ушла.

Белла, должно быть, все еще принимает эти обезболивающие, потому что я уверен, что моя мимика не изменилась с тех пор.

– У вас проблемы, леди. Она просто друг. Мы ненавидели друг друга в начале лета, но у нас сложилась дружба, между нами все изменилось.

– Ты, черт возьми, изменился. Та девушка, которая только что вышла отсюда, изменила тебя!

Встаю со стула, провожу рукой по щетине на лице и смотрю в окно, вниз. Я, черт возьми, человек, который не собирался меняться. Вот кто я. Тот, кто не позволяет людям изменить себя. Единственный человек, который когда-либо менял меня, это моя мать, и думаю, что это было хорошее изменение. Это сделало меня сильным, построило мою оборону. Это сделало меня менее слабым и дало мне мышление, что единственный, на которого я могу рассчитывать, это я сам. Что ж, это ложь. У меня всегда будут Тони и Белла, а теперь и Маттео.

– Я собираюсь пойти выпить кофе. Кто-нибудь хочет?

Антонио смотрит на меня в замешательстве:

– С каких пор ты пьешь кофе?

– О, он не сказал тебе эту часть, не так ли? – Белла подает звук.

Она двигает коленями и дарит Тони этот «я знаю то, чего ты не знаешь» взгляд.

Раздражающая женщина.

– Ну, он пьет кофе с Харлоу каждое утро на причале дома, который они арендуют. И говорят о всяких вещах, как будто она богата, а он нет, но она этого не знает. Она не знает о Рэй, и где она живет. Он сказал ей, что он из Черри Хилл.

– Какого черта, Рафаэль? Почему ты лжешь ей? Твоя жизнь... Наша жизнь – это то, что есть. Если она твоя подруга, и ты заботишься о ней, зачем врать?

Я действительно не хочу объяснять ему, почему лгу. Это должно быть ясно как день. Зачем мне говорить девушке, которую вырастили двое любящих родителей в большом доме, с первоклассным образованием и большим банковским счетом, что моя мать – наркоманка? Пока она ширялась, мы с братом должны были заботиться о себе большую часть нашей жизни самостоятельно. Возможно, девушка развернется и убежит, больше никогда со мной не заговорив.

И это убьет меня.

– Знаете что, вы двое, я иду в кафетерий, и этот разговор окончен. Харлоу – просто друг. Мне не нужны отношения, – я обращаюсь к ним обоим. – И конечно, не делаю то, что вы двое делаете. Я не хочу этого.

С этими словами выхожу из комнаты.

Я пошел в морскую пехоту, чтобы сбежать от жизни, которая у меня была. Знаю, каково это – голодать, сидеть на морозе, не иметь воды, потому что моя мать не оплачивает счета. И каково это – носить обувь на два размера меньше, потому что нет денег, чтобы купить новые, и носки, которые были каким-то образом съедены мышами посреди ночи. Я знаю, каково это – быть одному.

И научился жить с этим. Харлоу никогда с этим не приходилось иметь дело. Если родители заставили ее устроиться на работу и заплатить за некоторые вещи самостоятельно, это не означает, что она имеет хоть малейшее представление о том, какой была моя жизнь. Она из моей лиги? Да это просто смешно. Она боль в моей заднице со своим большим мозгом и чрезмерным осуждением всего, что я делаю или говорю, вплоть до девушек, которых привожу домой и трахаю. Да, я поцеловал ее, что все еще беспокоит мой разум. Возможно, виноваты все эти пережитые мной сегодня эмоции. Я не спал. Мы приехали сюда после моей двенадцатичасовой смены, потому что я беспокоился о Белле. Держал племянника на руках... А потом Рей явилась вишенкой на вершине сраного мороженого.

Я так устал.

***

Мой телефон жужжит в кармане, и я, вздрогнув, просыпаюсь. Должно быть, задремал в комнате Беллы после того, как вернулся с кофе. Посмотрел на телефон, это сообщение от Харлоу. Американские горки в моем животе снова возвращаются. Тычу и давлю по клавишам, чтобы открыть сообщение так быстро, как эти большие пальцы могут.

«Эй, Членокоп, я дома и в порядке. Как малыш?»

«Если ты подразумеваешь пенис, то думаю, прислала это не тому человеку.»

«Ха-ха. Очень смешно. Как все?»

«Прекрасно. Готова к завтрашнему дню?»

«Как никогда.»

«Хорошо. Мой автобус в восемь, так что я буду после обеда.»

«Окей. Береги себя.»

«Удачи завтра. Уверен, они влюбятся в тебя.»

«Надеюсь :)»

– Посмотри, о чем я говорила, Тони. Взгляни на его лицо. С каких пор он такой довольный после смс? Это было от нее, не так ли?

О, мой Бог! Черт, эта женщина видит меня насквозь, как пару сисек под мокрой футболкой.

– Белла, что ты хочешь, чтобы я рассказал тебе?

– Я хочу, чтобы ты признал, что это не просто дружба.

Засовывая телефон обратно в шорты, скрещиваю руки на груди:

– Ты хочешь, чтобы я признал, что чувствую что-то большее, чем дружба?

Она кивает, и я борюсь с тем, что чувствую. Борюсь с тем, что произошло между нами снаружи госпиталя, и с тем, с чем я остался. Это не может происходить со мной. Это не может быть реальностью. Это не может быть тем, что думаю. Я не чувствую такое дерьмо.

– Прекрасно, Белла. Может что-то и есть, но я смущен и пытаюсь понять это. Все, что знаю, это то, что я себя чувствую по-другому, когда ее нет рядом. Не могу это объяснить и не знаю, как это вылечить.

Все. Я был честен. И смущен своими чувствами. Знаю, что когда я с Харлоу, ощущаю то, что не могу осознать, и понимаю, что когда она не со мной... Я хочу, чтобы она была рядом.

– Больше не смей об этом говорить. Ничего не произойдет. Она не моего поля ягода.

Я чертов Биг Мак, а она Биф Веллингтон. Да, я чувствовал что-то, целуя ее. Не знаю, что чувствовал, когда делал это раньше. У меня в голове тысяча мыслей, но перед своим носом что-то не увидел. Восемь с половиной недель стоили того, чтобы узнать ее. Понять, что она не высокомерная сучка, как сначала считал. Испорченная, маленькая богатая девочка с серебряной ложкой во рту. Девочка, которая имеет ответы на все вопросы.

Но правда в том, что это не так. Она – мое лечение.

Я хожу по комнате, тяну себя за волосы, и мои руки трясутся от нервов. Белла и Тони, должно быть, думают, что у меня какой-нибудь посттравматический припадок или что-то подобное. Уверен, Белла знает лучше. Я вижу, как они смотрят друг на друга, в то время как я хожу вокруг, не могу сидеть спокойно. Смотрю на Беллу, которая знает меня слишком хорошо. Я для нее стеклянный. Калейдоскоп эмоций, она видит все, как и Харлоу.

– Раф, иногда то, что прямо перед нами, не так понятно и ясно, как нам бы хотелось. Наш разум спит, а затем мы просыпаемся, и реальность смотрит нам в лицо. Это пугающе, но правда в том, что когда она ударяет, не стоит противиться, прими это.

Ее слова сшибают меня, как торнадо. Я уверен, что тот поцелуй ударил меня, чтобы я осознал, что это все по-настоящему.

Харлоу – мое настоящее.

Черт! Почему я был так слеп и не увидел этого раньше? Слишком близорукий, слишком быстро прекратил это.

Харлоу, Харлоу, Харлоу.

Харлоу – это мое тепло от холода, моя пища от голода. Она – свет в темноте, заплатка для отверстия в сердце. В этой безумной жизни, которой я живу, как может один единственный человек заставить меня ощущать все эти чувства? Перед тем, как встретить Харлоу, я был в скорлупе. Получал удовольствие, ничего не замечая, просто существуя. Пробежав по жизни или бежав от нее. Но когда я видел по утрам девушку, сидящую на пристани, ждущую меня, с уязвимостью, исчезающей день за днем, я понимал, что это мое место. Рядом с ней. Предвидя моменты, когда смогу снова оказаться рядом с ней, вдыхать ее запах. Ее прикосновения. Каждое утро, каждый день. Все это прокладывало путь к моей душе. Душе, которая очерствела. Покинула человека. Татуированное тело, которое ранено так сильно, но Харлоу лечит его. Она верит в меня, она верит, что у меня есть душа, она верит, что я чего-то стою. Я получаю больше удовольствия с ней, чем от случайных телок, которых притаскивал домой из бара. Год назад она показала мне рай, заставила меня кончить так быстро и сильно, что до сих пор прокручиваю это в голове снова и снова.

Но я не осознавал те чувства, которые она подарила мне.

Пробовал ли заполнить пустоту на протяжении прошедшего года другими женщинами, потому что почувствовал что-то к ней после той ночи? Было ли что-то глубокое в ее глазах, когда смотрел в них? Я повторял ту ночь в своем воображении много раз, думая, что я просто молодой человек, который развлекся, экспериментируя с инстинктами.

Нет, Боже, черт побери! Это не это. Совсем не то. Если бы это было так, я бы просто забыл все подробности. Но все было по-настоящему. Помню ее мягкую кожу, ее бедра под моими руками, шелковистость ее волос. Она пахла сахаром, вся сладкая, и на вкус была такой же. Ощущение ее губ на моих – и не важно, кто за дверью. Как ее тело реагировало, когда она пришла к финишу, пульсировала и дрожала. Теплота, которую я чувствовал во всем теле, когда она это сделала. Я это не забуду, как тех, что были до нее и после.

И знаю, что все, что я чувствую, реально. Знал, когда целовал ее сегодня. Это чувство вернулось. Я был озабочен этой жаждой весь прошлый год, чтобы понять и узнать, что она – то, что мне нужно. Врал Белле и Тони про то, что я не хотел того, что есть у них. Я хочу Харлоу. Я хочу ее, как хочу дышать.

Когда я это понял?

Но как я буду убеждать ее, что эта ночь была больше, чем секс. Как убедить ее поддаться этому? Поддаться чувствам, потому что Бог знает, что она – та, ради которой я поддался. Харлоу. Она разбила скорлупу, в которой я так долго прятался. Я сражался в битвах, видел смерть, возводил стену суровости вокруг себя, а она ее сломала. Разбила ее до основания. Я больше не тот, каким был раньше. Харлоу тому причина. Чувствую себя в безопасности и защищенным рядом с ней. Две вещи, которых у меня никогда не было. Я не отдавался никогда другому человеку. Не верил в эту «вторую половину». Выдумку, что-то пришедшее из сказок. И до сих пор на сто процентов не уверен, но не думаю, что могу продолжить жить, не выяснив это. Надеюсь, что она тоже почувствовала что-то, пока мы целовались. Почувствовала ли она эту электрическую вспышку, которая пробежала между нами? Как ее тело слилось с моим? Она же не будет это отрицать? Правильно?

Я никогда не делал этого раньше. Не пробовал выяснить чувства другого человека. Это в меня влюблялись все время.

Видите, это ложь. Они влюбляются в мое тело, лицо, в то, что заставляю их чувствовать. Я марионетка, танцующая на ниточках вокруг них, чтобы развлекать, удовлетворять, в то время как сам маскирую свои чертовы фантазии: как это должно быть, когда ты с кем-то.

Я должен рассказать Харлоу. Должен убедить ее, что это больше, чем дружба, больше, чем сидеть вместе на пристани, рассказывая друг другу о наших заботах и историях. Это больше, чем сексуальный намек и пьяные игры. За всем этим стоит какой-то другой, более глубокий смысл, и впервые я собираюсь выяснить, что думают остальные в моей жизни.

Мое сердце не холодный кусок льда, как я думал, потому что Харлоу Ханнум растопила его. Я не пропущу следующего момента, чтобы попытаться убедить ее уступить... Мне... Нам...

Глава 11

Учитель – это тот, кто учит

Харлоу

Я все еще чувствую его губы на своих, даже после того, как пришла домой, приняла душ, оделась и задала миллион вопросов Уиллоу. Прошлую ночь постоянно ворочалась в постели и не могла заснуть из-за поцелуя Круза, заставляя себя верить, что все произошло чисто из адреналина с его стороны. Недостаток сна, волнение, новая жизнь, к которой он прикоснулся, – все это превратилось в адреналин. Поцелуй был не чем иным, как благодарностью за то, что я была там, рядом с ним, даже сам Круз так сказал. Он спросил меня, что думаю об этом, но из-за волнения я не нашлась, что ответить, и использовала собеседование в качестве отвлечения.

Собеседование.

Мое будущее находится в руках трех мужчин и двух женщин. На протяжении всего интервью губы Круза мешают мне сконцентрироваться. Пока группа руководителей и глава администрации школы знакомятся с моими грамотами, рекомендательными письмами и проектами планов уроков, которые я должна была придумать менее чем за один день... Ощущение его губ на моих по-прежнему преследует меня. Весь путь домой был тяжелым из-за оценки причин, по которым я чувствовала какую-то противоестественную реакцию на Круза. Или это было так нормально, но я настолько погрузилась в тот момент, что даже не могла понять разницу. Тем не менее факт остается фактом, и человек, лишивший меня сна, сделал то, что сделал, из-за счастья, увлеченности, волнения. Ради всего святого, это же Круз. Тот, кем я восхищаюсь. Мы сблизились за лето. Рассказываем друг другу почти все за исключением того, с кем он проводит свои вечера. Мы ведем себя как дети. Шутим. Это почти как находиться у края пропасти... Почти. Он – сила, с которой нужно считаться, когда дело касается женщин. У нас были долгие разговоры о его взгляде на отношения и секс. Много раз. Его манера говорить со мной об этих вещах загорается красным сигналом в моей голове прямо сейчас.

Это был просто поцелуй между друзьями. Круз трахается и уходит. Известные его слова в конце: «Вошел и вышел».

Но почему, ради Бога, меня это бесит? Зачем занимает все мои мысли? Когда вернется, нам нужно будет поговорить. Мне нужно ответить на его вопрос, заданный в больнице. Что я думаю о произошедшем между нами? Готова ли поделиться своими мыслями о том поцелуе? Или, по крайней мере, то, о чем я подумала.

Прежде чем Круз вышел из больницы, отыскав меня, мне нужно было поговорить с доктором Гольдбергом. Просто нахождение там заставило меня запаниковать, но я уверена, что хорошо это скрыла. Мне не удалось как следует побеседовать с ним, но через несколько недель у нас назначена встреча. Круз был там, готовый выслушать меня, но в этой ситуации он не смог бы помочь, поэтому ничего другого, кроме как позвонить доктору, не оставалось. Гольдберг велел мне повторить мантру, что я и сделала. Не уверена, но думаю, что Круз не купился на всю это историю с разговором с Уиллоу. Когда он вернется, мы пойдем на пристань и поговорим.

Я пытаюсь позвонить ему, чтобы рассказать, как прошло интервью, но включается голосовая почта. Если подумать, поездка домой на автобусе должна была занять всего два часа. Должно быть задержался. Прошлой ночью шел дождь, так что, наверно, в этом и проблема.

Собеседование прошло отлично несмотря на то, что проходило в ускоренном режиме. Им кто-то был нужен... Вчера. Они сказали, что свяжутся со мной к концу недели. Это два дня. Мое будущее решится через два дня.

Я спускаюсь к причалу, чтобы расслабиться и почитать, и терпеливо ждать Круза. Слышу, как Макс выкрикивает мое имя:

– Харлоу! Ты здесь?

Вижу, как он стоит на верхней палубе, поворачиваюсь в своем кресле, чтобы поприветствовать его. Он на миг исчезает и тут же появляется, направляясь ко мне. Выглядит измотанным.

– Макс, что случилось?

– Ты слышала о Крузе с тех пор, как вернулась?

– Нет, а что? Что-то случилось? – мой желудок скручивает от тона его голоса.

– Звонил его начальник. Он пытается связаться с ним в течение нескольких часов, но телефон переключается на голосовую почту.

– Макс, почему его родители не приезжали?

Он проводит рукой по волосам и вздыхает:

– Харлоу, спроси у Круза. Я должен бежать в «Джакс», чтобы проверить звук, так что, как будут о нем вести, позвони. Оставлю ему записку в доме на всякий случай.

«Спроси Круза». Слова проносятся в моей голове. Он поссорился с ними, или они уехали в отпуск, или что-то в этом роде? Я могла бы узнать у Беллы или Тони, но, наверно, лучше поинтересоваться у Круза.

Переживаю, что же произошло, и почему Круз не отвечает на звонки. Не выдерживаю и хочу связаться с Беллой. Стоит быть осторожной, когда буду спрашивать, чтобы не расстроить ее и не причинять лишнее беспокойство.

Звоню в больницу и прошу комнату Беллы Круз. Они соединяют меня с ней.

– Привет?

– Белла, привет, это Харлоу Ханнум.

– Харлоу, привет, дорогая. Как дела? Как прошло собеседование?

Я слышу небольшой шум и ворчание Маттео около своего уха.

– Отлично, но я хочу узнать, как вы, ребята?

– У нас все замечательно. Маттео начал хорошо кушать, и мы можем вернуться завтра домой. Раф добрался до дома?

Черт!

– На самом деле из-за этого я звоню. Не слышала о нем. Он сказал, что будет дома днем, но уже почти пять, так что я немного волнуюсь.

– Ты просто немного волнуешься? – ее тон не обвиняющий, это подозрительно.

– Да, так и есть. Вообще-то, я очень переживаю. Он всегда берет трубку, когда звоню, или присылает сообщение в течение минуты, а сейчас включается голосовая почта.

– Харлоу, может быть, его автобус опаздывает, и он забыл зарядить свой телефон или типа того. Круз большой мальчик, я уверена, он в порядке. Человек побывал на войне, так что не волнуйся слишком.

– Я постараюсь, просто... Ну, это не похоже на него – не отвечать мне или хотя бы не пытаться связаться со мной.

– Дай свой номер, и если случайно он свяжется со мной или Тони, я ему передам, что ты беспокоишься, и чтобы он перезвонил тебе.

Я диктую ей свой номер и говорю:

– Спасибо.

– И Харлоу, чтобы ты знала, прости, если я переступаю черту, он тоже заботится о тебе, так что спасибо, что делаешь то же самое по отношению к нему.

– Спасибо, Белла. Позаботься о новорожденном. Я очень рада, что у меня появился шанс познакомиться с тобой и Тони.

– Я тоже, Харлоу, и надеюсь, что мы увидимся с тобой очень скоро.

Линия разъединяется, и я смотрю на телефон.

Мобильник начинает вибрировать. Я надеюсь, что это Круз, и молюсь, чтобы это был он, чтобы сказал, что все в порядке. Но этот номер я не узнаю.

– Круз?

– Мисс Ханнум, это Грег Ландберг из школьного округа Грейсон Элдерс.

Отлично, думаю я, они звонят, чтобы сказать, что наняли кого-то более квалифицированного.

– Мистер Ландберг, приятно слышать Вас. Чем могу помочь?

Он смеется, но по-дружески:

– Мне тоже очень приятно, мисс Ханнум. Мы хотели бы предложить Вам должность преподавателя английского языка в седьмом классе средней школы «Грейсон».

Нет, он просто предложил мне работу. Я щипаю себя. Просто щупаю себя за руку.

– Мистер Ландберг, я... я не знаю, что сказать.

– Ну, мы надеялись, что Вы скажете «да» и сможете прийти в следующую среду, чтобы ознакомиться со школой и учебной программой на предстоящий год.

Вот мое будущее. У меня есть работа, и это все, о чем я мечтала. Все происходит так быстро.

– Мистер Ландберг, спасибо Вам большое, я согласна. Буду там на следующей неделе. Просто скажите, во сколько и куда подойти.

– Мы были очень впечатлены Вашим собеседованием и знаем, что Вы внесете неоценимый вклад в нашу школу. Мой секретарь пришлет Вам больше информации и копию договора для ознакомления. Вы уже присылали нам все необходимые документы.

Я благодарю его за эту возможность и говорю, что увидимся. Пытаюсь опять набрать Круза, но звонок снова переходит на голосовую почту. Подожду, пока он не ответит, только тогда сообщу, что у него тоже есть работа. Проучу его за то, что заставил меня волноваться.

Бегу домой, чтобы рассказать девочкам. Уиллоу будет преподавать испанский в шестом классе, так что мы будем коллегами.

– Девочки, я думаю, это надо отметить. Сегодня вечером, прежде чем мы приступим к урокам на следующей неделе, – заявляет Уиллоу.

Она пойдет со мной в понедельник, чтобы мы могли подготовиться к среде. Еще четыре дня. Я должна попрощаться с побережьем Сэнди Коув.

Это реальность. Осталось всего несколько дней. Времени все меньше, моя мечта сбывается. Я буду учителем и наконец-то я счастлива...

Глава 12

Не ожидайте слишком многого как в тех бульварных любовных романах

Круз

Кто-нибудь, пожалуйста, скажите мне, насколько хуже могут быть последние шесть часов? Во-первых, я сел не в тот автобус и сейчас хрен-его-знает-где, а почему? Потому что заснул и как минимум в трех часах езды от дома, и в ближайшее время транспорт не планирует останавливаться. К тому же я потерял телефон. Посеял чертов телефон на остановке. Как я мог быть таким глупым? Где моя голова? Нехватка сна, мысли о девушке, к которой мне срочно нужно вернуться, чтобы рассказать ей о своих чувствах. Вот где я витал. Всю поездку пытался сообразить, что и как ей сказать. Записал речь на обратной стороне бумажного полотенца из мужского туалета с автовокзала. Не знаю, как правильно сформулировать мысли, чтобы рассказать о себе. Я дерусь. Трахаюсь. Много работаю. Но мне никогда еще не приходилось говорить девушке, что думаю о ней все время. Когда ее нет рядом, я скучаю по ней и жду ее каждое утро. Когда на работе, то постоянно мечтаю о ней. Что ее запах окутывает меня весь день после того, как мы побудем вместе. Все эти вещи, о которых я до сих пор даже не догадывался. Мы проводим много времени вместе, я должен сказать, что это нормально.

Правильно?

Перечитал сто раз то, что написал, вычеркивая и дописывая что-то новое. Старушка рядом со мной пахнет нафталином и скотчем. Дождь не прекращается. Не могу нигде найти таксофон, чтобы позвонить Харлоу.

Но что, если она даже не переживает о том, что я сказал, что буду дома рано утром. Может, ей все равно. Может быть, она встретилась с бывшим, и он отвез ее в какой-нибудь загородный клуб на ужин, накупив ей бриллианты и прочее дерьмо.

Что, если я скажу ей, что хочу ее, но окажется так, что она не хочет меня? Что тогда?

Боюсь, и не хочу, чтобы так было.

Я был так же напуган в Ираке, и это страшно до усрачки. Помню, мы должны были идти конвоем из Кувейта на базу. Милю. У нас не было бронетехники, как у военных, и все бомбы на обочине, которые были установлены, уничтожали мы. Болезненное ощущение в животе сейчас похоже на чувство как в тот день. Не знаю, каков будет результат, но я всю жизнь принимал отказы, так что справлюсь и сейчас. Просто вытащите меня из автобуса, чтобы я мог увидеть, взорвется бомба или нет.

***

Дома темно. Я захожу внутрь и вижу записку от Макса, что они все в «Джаксе». Я воняю как та старушка, которая сидела рядом со мной в автобусе, мне необходимо срочно принять душ.

Знаете что? Пошло все. Я бегу двенадцать кварталов к «Джаксу». От меня уже разит, поэтому не переживаю, что вспотею.

Мчусь так быстро, как только могу. Темно, на тротуарах рядом со всеми местными клубами много людей. Я пру напролом, мое сердце колотится, колени дрожат. Потрепанное бумажное полотенце со всеми моими мыслями лежит у меня в кармане. Я добираюсь до «Джакса». Весь мокрый, запыхавшийся и чертовски нервный. Приветствую вышибалу и иду дальше. Двигаюсь сквозь толпу, ищу ту самую гриву рыжеватой блондинки, по которой хочу пробежаться рукой. Чувствую, что кто-то тянет меня, и когда смотрю вниз, чтобы увидеть кто, понимаю, что это та девушка, с которой я был несколько недель назад. Когда она покидала комнату, с ней столкнулась Харлоу.

– Привет, Круз. Давно не виделись. Куда ты так быстро?

У меня нет на это времени. Не хотел разговаривать с ней, когда она была голой и жаждущей в моей постели и, конечно, не хочу болтать с ней сейчас.

– Я немного тороплюсь, так что до встречи.

Но она не отпускает, только крепче сжимает мне руку:

– Не понимаю, к чему такая спешка, но если ты останешься, я помогу тебе прекрасно скоротать часы.

Убираю ее руку, которая теперь сжимает мой бицепс. Я не хочу показывать свою злость, но мне нужно быть прямолинейным:

– Слушай, я здесь ради девушки, не просто «какой-то девушки», а девушки с большой буквы «Д». У нас с тобой была классная ночка, но на этом все.

Если бы не знал ее лучше, подумал бы, что ее глаза потемнели из-за ярости. Ухожу, не оглядываясь назад, но чувствую, как она прожигает дыру прямо сквозь меня своим взглядом.

Иду к сцене и вижу Макса и его группу, выходящую на нее. Зову его, и он прыгает вниз.

– Где тебя черти носили? Мы все время звонили и искали, а тебя нигде не было. Ты довел нас до инфаркта, чувак.

Я хватаю его за плечи:

– Кого «нас»? – надеюсь, что он даст мне ответ, который я хочу.

Но Макс не отвечает. Он смотрит мне за плечо и качает головой.

– На что ты смотришь?

Он указывает, я поворачиваю голову как раз вовремя, чтобы увидеть взорвавшуюся бомбу.

Нет. Боже, нет.

Она с ним. Близко, его рука обернута вокруг ее талии.

Нокс.

– Это нехорошо, Круз, – Макс хлопает меня по плечу.

– Я здесь, чтобы исправить это.

Оставляю Макса и иду к ней. Бомба или нет, я должен знать. Должен сообщить ей, что это больше, чем дружба.

Подкрадываюсь к ним. Этот кретин встречается со мной взглядом, и его улыбка говорит мне, что он знает о том, что я пришел за Харлоу. Его дерзкая ухмылка, брендовая рубашка, волосы, уложенные гелем.

Никаких игр, только она.

Я пришел сюда не для того, чтобы соревноваться с ним, пришел за ней. Единственное, что имеет значение.

Дотрагиваюсь до ее плеча. Она поворачивается со слезами на глазах, и вдруг моему сердцу становится больно.

Почему она плачет?

Она смотрит и подходит ко мне и говорит:

– Круз, где ты…

Но я перебиваю.

Поворачиваю ее к себе, тяну к груди и заставляю ее замолчать поцелуем. Ее тело подчиняется мне, она не протестует против поцелуя, только обнимает меня за шею, и я поднимаю ее крошечное тело. Меня не волнует, что в этой комнате куча людей, что Нокс пялится на нас. Я целую эту девушку, потому что сейчас она единственная в этой комнате. Все, что имеет значение, все, о чем думаю, и все, что когда-либо будет иметь значение.

То, как ее язык сплетается с моим, как ее пальцы впиваются в мои волосы, стоит дороже жизни, ее сладкие губы, ее сладкий запах. Запах моей Репки.

Ставлю ее обратно на пол, и она сразу же начинает говорить:

– Я не знаю... Я не под…

Прикладываю палец к ее губам и мягко успокаиваю «ш-ш-ш»... Лезу в карман и вытаскиваю бумажное полотенце. Слова размыты, но это мои мысли. Я не позволю каким-то смазанным чернилам разрушить то, что должен сказать.

– Начну я, потому что обычно первое и последнее слово за тобой, – она закатывает глаза, и это очаровательно. – Написал это в автобусе по дороге домой. И прежде чем ты что-нибудь скажешь, я сел не в тот автобус, потерял телефон, заснул и пропустил остановку, но я здесь и мне жаль, что заставил тебя переживать, – прочищаю горло, когда начинаю читать слова, предназначенные для нее. – Я человек немногословный, позволь мне перефразировать это, я человек многих слов, но обычно неправильных, ну вот опять. Полтора года назад, когда я шел через танцплощадку, ища выход, я встретил девушку, которая выбьет меня из колеи, но тогда я этого не знал. Ты очаровала меня, и это не имело ничего общего с тем, что произошло. Это все связано чувствами, которые ты заставила меня ощущать. Я чувствую. Действительно чувствую, – она выглядит запутанной. – Ты понимаешь, что я имею в виду?

Она кусает нижнюю губу и вытирает слезу, падающую на ее очаровательные веснушки.

Нокс перебивает, его дружки собираются вокруг него, наблюдают за мной и ждут, что я скажу дальше.

– Никто не понимает, к чему ты клонишь, придурок, так почему бы тебе не свалить и не позволить Харлоу и мне закончить наш разговор?

Он подходит чуть ближе, выпятив грудь. Отдаю ему должное, у него есть яйца, чтобы противостоять мне. Я выгляжу покойником в его глазах, но не позволю ему испортить то, за чем я пришел. Если даже то, что собираюсь сказать, будет не прямо ей в лицо, а словами на листке. Смотрю на него, чтобы он понял, что я не шучу. Я здесь, чтобы дать этой девушке знать, что хочу ее, и она не будет его снова.

– Так почему бы мне не сказать тебе, куда я иду с этим, Чед? Видишь эту девушку рядом с собой? – я указываю на Харлоу, а затем запихиваю бумажное полотенце обратно в джинсы. Мне это не нужно. Что бы ни вышло из моих уст, так это то, что есть на самом деле. – Она просто перевернула мой мир. Она делает это хаотично своими словами и самоуверенностью. Но, видишь ли, мне это нравится. Это значит, что если она чувствует то же, что и я, то наша жизнь не будет скучной. Теперь понимаешь, что я имею в виду?

Чед прыскает от смеха:

– Да ладно тебе, Харлоу. Ты действительно купилась на это дерьмо? Посмотри на него. Я знаю, кто он. Он гребаный коп. Что он может тебе дать?

Он возвращается, и я закатываю рукава, пытаясь дать ему понять, что лучше отойти назад, или испоганю ему лицо.

– Видишь слезы в ее глазах? Их там нет и никогда не будет. Вот что я ей дам.

Думаю, я потратил на него достаточно времени, так что поворачиваюсь обратно к ней. Ее глаза ярко-синие, тушь под глазами потекла, образуя черные круги, поэтому пальцами вытираю их. Больше никогда мне не придется это делать.

– Я не могу обещать тебе мир, потому что у меня его нет. Не могу обещать, что подарю цветы или приглашу на танцы. Я не тот человек, который говорит все эти милые словечки, как в тех глупых книгах, которые ты читаешь, или как те парни в старых фильмах, которые ты заставляешь смотреть. Я честен, поэтому, когда ты спросишь меня, выглядит ли твоя задница большой в джинсах, я скажу «да», пойду и поменяю их. Когда у тебя на лице будет прыщ, и ты меня спросишь, вижу ли я его, я отвечу честно: «Иди и наложи на это всю эту женскую хрень и замаскируй эту чертову штуку», потому что я не буду лгать. Не могу обещать, что мы не будем драться, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, это то, что мы делаем лучше всего. Мы не соглашаемся порой друг с другом, но это то, что делает нас... Нами.

Я останавливаюсь и жду, пока она врежет мне по яйцам или просто уйдет, но все, что она говорит:

– Продолжай.

– Если ты не чувствуешь то же самое, дай мне знать. Или если там есть сомнения... – я указываю на ее сердце, – ...уходи и если ты просто хочешь быть другом, что ж, мне придется научиться жить с этим, но я в любом случае не собираюсь вычеркивать тебя из своей жизни.

Она молчит, и я не знаю, что из этого выйдет. Время, кажется, стоит на месте, но я жду, пока она скажет что-нибудь, что угодно. Группа Макса начинает играть. Харлоу подходит и шепчет мне на ухо:

– Ты думаешь, было бы уместно, если бы мы пошли в туалет и продолжили с того места, где остановились полтора года назад?

Это моя девочка.

Я ласкаю ее волосы, мои пальцы начинает покалывать.

– Не-е-е, давай начнем со знакомства, фамилии включены, – я протягиваю руку. – Привет, я Рафаэль Круз, но ты можешь называть меня Круз.

Она берет меня за руку и смеется:

– Харлоу Ханнум, чертовски рада познакомиться, Круз.

***

Признаюсь, держать руки при себе по пути домой трудно, но я делаю это, потому что у меня нет миллиона грязных мыслей о том, что хочу сделать с ней, когда мы вернемся домой. Я просто хочу быть рядом с ней, так что моя рука лежит на ее плечах, а ее обернута вокруг моей талии, и мы вдвоем витаем в облаках, как дети на карнавале. Последние несколько кварталов мы бежим. Мы мчимся на вершину деревянных ступеней в дом, и как только открываю дверь, то хватаю Харлоу и засовываю язык в ее рот, пожирая, дегустируя ее. Руками тяну ее волосы. Мои руки прикасаются к ее груди. Я трогаю медленно, а затем более интенсивно. Чувствую, как ее соски твердеют под моими пальцами. Руками она ласкает мой член через ткань джинсов, и он напрягается от этой непристойности. Эта малышка такая чертовски сексуальная.

Но это не то, чего я хочу. Так прошла наша первая ночь.

Делаю шаг назад от нее, и замечаю растерянный взгляд на ее лице.

– Репка, это не то, что я хочу.

Смущенный взгляд сменяется на испуганный и печальный, и думаю, что только что неправильно выразился. Ну, я сказал правильно, просто не это имел в виду.

Я уже на пути к тому, чтобы все испортить?

Схватив ее милое личико в свои руки, подтягиваю ее тело ближе к своему. Она немного холодна, поэтому я упираюсь лбом в ее:

– Я не это имел в виду. Хочу сказать, что не желаю спешить, но очень хочу сорвать с тебя эту одежду и трахнуть. Но не здесь, не так.

И я серьезно. Она слишком особенная, чтобы бросить ее на эту кровать и отыметь.

Харлоу расслабляется, из ее тела уходит напряжение, и я чувствую ее облегчение. Бережно провожу дорожку из поцелуев от ее губ к шее, концентрируясь на родинке за ухом. Хватаю зубами ее мочку, посылая озноб по всему телу. Она дрожит и вздыхает.

– Я хочу тебя до боли.

Когда я ей говорю это, она тихо стонет, руками оглаживая мое тело, заставляя меня хотеть еще сильнее.

– Я должна тебе кое-что сказать, Круз.

Продолжаю атаковать ее шею и шепчу в ухо:

– Говори.

– Я получила работу.

Я не останавливаюсь, потому что поглощен ее вкусом, запахом, теплом, исходящим от нее.

– Это здорово... Так горжусь тобой.

Дотягиваюсь до ее губ и ласково целую их, обвив руками ее бедра.

– Есть еще кое-что, – она отодвигает лицо, и на нем начинает отражаться все то, что я только что сделал с ее шеей, губами, ее ухом.

– Что? – подталкиваю я.

– Ты тоже.

Поднимаю голову, не совсем понимая, что она только что сказала.

Я отстраняюсь от нее, но достаточно, чтобы по-прежнему смотреть на ее лицо:

– Это значит, у меня тоже есть работа?

Она улыбается и проводит пальцами по моей щеке:

– Твой босс позвонил Максу, когда не смог дозвониться до тебя, и сказал ему, что есть вакантное место на полный рабочий день в полиции Сэнди Коув. Ты – офицер, больше не коп по найму.

Просто охренеть!

Поднимаю ее крошечное тело и кружу, заставляя смеяться и визжать.

– У нас у обоих теперь есть работа, и мы можем…

Подождите-ка. Я получил здесь работу, а она устроилась на работу…

– Где ты устроилась на работу, Репка?

Ее глаза опущены вниз. Поднимаю подбородок пальцем, чтобы она смотрела на меня. Эти очаровательные веснушки на ее лице.

– Дома.

Она получила работу дома. Ну конечно. Я и не ожидал, что она останется здесь. Это не ее дом. Она просто проводит тут лето. Моя радость за ее сбывшуюся мечту омрачается. Я только что получил Харлоу, а теперь должен отпустить. Не могу отказаться от этой возможности. Должностей на полный рабочий день мало, устроиться тяжело, и я так много работал для этого, но я, наконец-то, прояснил все с Харлоу. Глажу ее крошечные ямочки на щеках.

– Знаю это лицо, Круз, и поверь мне, я тоже все чувствую. Понимаю, что это значит, но не волнуюсь. Не в этот раз.

– Как это будет работать?

Она ободряюще улыбается, целует меня в губы со всей искренностью и говорит:

– Мы позаботимся друг о друге, это сделает нас сильнее. Во время встреч мы будем наслаждаться. Будто мы никогда не расставались друг с другом.

Эта женщина так уверена в себе, так уверена в нас, и это еще одна причина, почему мы вместе.

Она, мать вашу, владеет мной.

– Я не могу быть вдали от тебя в течение дня, как мы собираемся сделать это сейчас? Я никогда не делал этого раньше.

Она молчит. Берет меня за руку и ведет к задней двери, вниз по ступенькам к причалу.

Здесь наше место, наше убежище. Это место принадлежит нам.

Харлоу отпускает мою руку, чтобы сесть на один из наших специальных стульев, с нее соскальзывают ботинки один за другим... медленно. Ее ноги по обе стороны от моих, я чувствую тепло между ее ног сквозь свои джинсы, и это потрясающе. Ее ванильный аромат охватывает мои чувства, ее волосы щекочут мою руку, ее тело щекочет мою плоть. Она начинает тереться о мои колени, обхватив шею, кусая и облизывая кожу. Она дышит мне в ухо, уверяя, что нет повода для переживаний.

– Мне нужно, чтобы ты выслушал меня, Круз. Думаю, я знаю тебя лучше, чем ты сам, и ты будешь в порядке. Поверь мне, поверь в нас, и давай выжмем максимум из того времени, которое у нас будет. Пусть все встанет на свои места, и посмотрим, что будет дальше. На этот раз я собираюсь рисковать. Ты научил меня этому. Я поняла это, когда ты заставил меня окунуть пальцы в воду.

Ее слова тают во мне, и уже она превращает меня в нечто. Вот уж никогда не думал, что буду вести себя как цыпочка.

– Сейчас я отдам столько себя, сколько смогу, Репка. Это так ново для меня, но это чувство вызывает привыкание, и не хочу, чтобы оно закончилось, так что давай просто окунемся и посмотрим, что произойдет.

Она целует мои губы и кивает:

– Согласна, – шепчет мне в рот.

Напряжение скатывается с меня, и мы возвращаемся к поцелуям... Харлоу рукой блуждает по моему телу, поднимает рубашку, прикасается к моей коже, и все так чертовски великолепно ощущается. Я с трудом выношу это. Ее прикосновения посылают миллион крошечных электрических волн сквозь меня, раз за разом.

Ее трения о мою промежность болезненны, но приятны, и я хочу большего. Мне нужно взять ее.

Сейчас.

Поднимаю ее рубашку, ощущая гладкость живота на кончиках пальцев, и снимаю ее через голову. Отбрасываю в сторону, ее грудь практически готова вывалиться из черного кружева бюстгальтера, который сдерживает их. Смотрю на нее, ожидая согласия. Ее глаза говорят «да», поэтому продолжаю. Ее великолепные соски твердеют, чуть ли не умоляют о моем рте, что я и делаю. Один за другим, начинаю сосать их, гладить своим языком под стоны Харлоу. Ее руки все еще находятся над головой, но голова откинута назад, обнажая длинную шею. Я выпускаю сосок и начинаю атаковать ее шею, слизывая соль, пробую ее на вкус, желая больше.

– Я так долго ждал этого, Репка. Полтора года – это чертовски много без тебя.

Она смотрит в мои глаза соблазнительным взглядом, это самая сексуальная женщина, которую я когда-либо видел.

– Ну, тогда чего ты ждешь?

И это все, что было мне необходимо, чтобы наконец-то оказаться внутри того, что принадлежит мне. Она перевернула мой спокойный мир с ног на голову за считанные месяцы.

Приподнимаю ее, обхватив за задницу руками, стаскиваю шорты и добираюсь до черных трусиков. У меня было это раньше, но теперь все по-другому. Это не незнакомка, которую я собираюсь трахнуть, это девушка, которая правит моим миром.

Не знаю, как это делаю, но мне удается держать Харлоу одной рукой и медленно исследовать контуры ее уже мокрых трусиков другой. Уже предвижу, что под ними.

– Прикоснись ко мне, Круз. Я больше не могу этого терпеть. Мне нужно, чтобы ты прикоснулся ко мне.

Скольжу пальцами по подолу и чувствую ее влажность там, умоляющую меня, поэтому даю ей то, что она хочет, то, что ей нужно, то, что мне нужно.

– Боже, – она стонет, когда мои пальцы вторгаются в нее.

Ее хватка усиливается, меня это удивляет, потому что она такая маленькая. Я наблюдаю за ее лицом, увеличивая темп, и наблюдаю, как она пролетает через край, и это чертовски великолепно, и она моя.

Ее дыхание учащается, мои пальцы мокрые от ее освобождения, и теперь мне нужно оказаться в ней.

Сажусь в кресло, оставляя ее стоять голой под лунным светом, отражающимся от вод залива. Не думаю, что когда-либо видел что-нибудь такое же прекрасное в своей жизни. Ее идеальное лицо. Длинные волосы падают на плечи, закрывая контур ее великолепных сисек. Я медленно спускаю штаны, мой член выскакивает. Я тянусь за презервативом, надеваю его и опускаю малышку на себя без предупреждения. Жара, исходящая от ее киски, ее тела против моего, делает меня возбужденнее, чем когда-либо.

Потому что я чувствую. На этот раз что-то чувствую. Не желание свалить, как обычно, а какие-то другие вещи, связанные с ней, на которые я никогда не знал, что способен. Стараюсь не торопиться, Харлоу поднимается и падает на мой член. Медленно она принимает меня, дюйм за дюймом, но это чувство настолько великолепно, что я не уверен, что долго продержусь. Наши губы едва двигаются друг против друга, и звуки плоти против плоти смакуются, потому что я чувствую себя слишком хорошо и не хочу, чтобы это закончилось.

– Я скоро, Репка, держись за меня, хорошо?

Она кивает, не в состоянии говорить, и это то, что я считаю самым сексуальным. Харлоу даже не может говорить.

Поднимаю ее вверх и вниз на себе еще несколько раз, сжимая ее бедра, и разминаю кончиками пальцев ее кожу. Чувствую ее хрупкие косточки под своими ладонями.

Это ложь. Если память меня не подводит, я делал это, полтора года назад. Нельзя забыть что-то подобное. Харлоу падает на меня, и нет слов, есть только звуки глубокого дыхания, исходящие от нас обоих. Я прижимаю ее близко к себе, не желая отпускать... никогда.

– Я уезжаю в понедельник, – она говорит, заставляя меня хотеть обнять ее еще крепче.

– Завтра уже воскресенье.

Молчание. Только тишина. Харлоу отскакивает от меня и надевает платье. Она убеждала меня волноваться, но ее молчание заставляет думать иначе. Одеваюсь, встаю рядом с ней. Обнимаю ее за талию, и мы смотрим на освещенный луной залив.

– Подойди поближе, – подталкиваю ее.

– Давай немного поспим.

Мы возвращаемся в дом, в мою комнату. Не утруждаем себя тем, чтобы раздеться. Просто ползем под простыни, и я прижимаю Харлоу спиной к своей груди. Наши ноги переплетены, и это необычное, но самое приятное чувство, которое я когда-либо ощущал. Мне это нравится. Как обнимаю ее за плечи и аккуратно прикасаюсь к шелковым волосам, слышу изменение ее дыхания и понимаю, что она уснула.

Я тоже устал, но не хочу тратить время на то, чтобы спать, когда моя девочка сейчас со мной, потому что знаю, что через двадцать четыре часа она уйдет.

Несправедливо. Но я должен верить, что это сработает. Обязательно сработает, потому что если я потеряю ее, как уже потерял кучу всего в своей жизни, на этот раз, уверен, не излечусь.

Глава 13

Верить

Харлоу

Когда я стою на причале, зная, что не вернусь сюда в ближайшее время, то думаю о последних двадцати четырех часах, последних восьми неделях, обо всем, что произошло. Я владею сердцем человека, которого в свое время презирала до такой степени, что было больно. Но это в прошлом, потому что сейчас мы обнимаемся и целуемся, как будто наступает конец света, и это наши последние минуты. Как я не замечала этого раньше? Доктор Гольдберг пытался мне сказать. Кроу пытался сказать. Как можно быть настолько от всего отрешенной, чтобы не осознавать своих чувств? Да... Да, такой и была, но сейчас это неважно. У него есть я. Я у него. Он мой.

Вчера все произошло как в тумане. Большую часть времени мы провели в его постели (я не жалуюсь, потому что не было места, где я хотела бы находиться), за исключением прогулки на пляже и ужина с бандой, прежде чем мы с Уиллоу оставим Сэнди Коув и вернемся в Принстон, чтобы начать свою новую работу. Это будет увлекательно, но все равно грустно. Скоро это станет прошлым.

Страшно.

Даже когда я была с Чедом, и он уезжал со своими друзьями в Кабо или поиграть в гольф с отцом, я знала, что произойдет, когда он уедет – он мне изменит. По какой-то странной причине не чувствую, что своим отъездом покидаю Круза. Он спросил, почему я плакала в «Джаксе» той ночью, когда разговаривала с Чедом. Я рассказала Крузу, как Чед хотел меня вернуть и продолжал твердить мне снова и снова, что никто другой меня не полюбит. Что никто другой не сможет заставить меня чувствовать себя так, как он. Когда я пересказала Крузу наш разговор, он был зол, но сказал мне следующие слова: «Слова Чеда далеки от истины».

Сегодня Круз начинает работу на новой должности в полиции Сэнди Коув. Четыре дня в неделю по двенадцать часов с тремя выходными. У него будут выходные, если повезет, но по большей части выходные – это предел мечтаний, по крайней мере, пока. Он только начинает свою карьеру, и ему нужно показать себя.

Мы обсуждали ту ночь в «Джаксе» прошлым летом. Угарали, когда он сказал мне, что видел, как я закидываю рюмки текилы, словно пьяный матрос, и сразу понял, что должен поиметь меня. Это в свою очередь вызвало бабочек в животе. Сказал мне, что пялился на меня с того самого момента, как я вошла в бар, до тех пор, пока мы не уехали, даже после того, как я присоединилась к своим друзьям. Круз говорил, что вспоминал меня, и когда увидел, как я приехала в Сэнди Коув, не смог удержаться и остановил мою машину. Вынуждая меня проходить тот дурацкий тест на трезвость, он думал только о том, что я заставила его чувствовать той ночью, двенадцать месяцев назад. Удовольствие и чистейшее буйство.

Я сделала это с ним. Заставила его что-то чувствовать. Его. Не наоборот. Я никогда не заставляла никого хотеть меня или нуждаться во мне, как Круз нуждается и хочет. Временное отвлечение в баре привело нас к этому. И я не хочу отпускать его. Знаю, что должна начать строить будущее, но чувствую, что Круз может стать частью этого будущего. Я намочила его рубашку слезами. Уже так много теряла, и теперь расставание с ним пугает меня, но мне надо верить, что это сработает. Не могу сказать ему слова любви. Не сейчас. Но я почти уверена, что так и есть. На самом деле, нет никаких сомнений, потому что страх, который чувствую, оставляя его, подавляет, и просто чувствую, что это не просто «нравится». Я не влюблялась очень давно, хотя не уверена, что когда-либо была влюблена в Чеда. Он держал меня в ежовых рукавицах, не в хорошем смысле. Он командовал мной, говорил, во что одеваться, каким цветом красить волосы и как их укладывать, что быть учителем – не мое, потому что я слишком глупа для этого.

Меня просто не было достаточно для него, но я продолжала возвращаться к нему и, в конце концов, что чуть не потеряла свою жизнь.

Мне нравится, насколько Круз сильный. Как он успокаивает во мне бушующее море эмоций, но как он будет это делать на расстоянии трех часов езды? Мы уже обсуждали будущие свидания по скайпу. Круз проверит график и в первые же выходные приедет ко мне в Принстон. Какое-то время мы не увидимся, но я надеюсь, что в старой поговорке «разлука лишь усиливает любовь» есть истина. Это долгое ожидание, но я готова ко всему, потому что он признался несколько дней назад, что я ему нужна, и он не хочет жить без меня. Я верю ему, потому что чувствую то же самое.

Мы идем к моей уже загруженной машине, я обнимаю парней и Тею на прощание. Повидаюсь с девочками и Портером раньше, чем встречусь с Максом. Уиллоу пропала без вести, и мне интересно, куда она свалила.

– Сегодня вечером посмотрю, когда будут мои следующие выходные. Даже если только воскресенье, я поеду к тебе и проведу с тобой столько времени, сколько смогу. При любой возможности буду тебя навещать и обязательно буду на свадьбе Греты в канун Нового года.

Трудно сдерживать слезы, когда он говорит мне об этом, потому что какое-то время будет тяжело, но мне приходилось иметь дело и с худшим.

Ложь, которую я держу в себе.

Уиллоу выходит из дома, за ней следует Макс.

Макс?

Ну, ладно, неважно.

Я нехотя отстраняюсь от Круза после долгого, обжигающего поцелуя, который не скоро забуду. Знаю, что когда уеду, все равно буду ощущать его на своих губах и чувствовать его пальцы в своих волосах.

– Верь в нас, Репка, и все будет в порядке, – он указывает на свое сердце. – Ты здесь, и никакого шанса, что выберешься отсюда.

Я смахиваю слезы и смеюсь:

– Я думала, что ты не сентиментальный и все такое.

Он хихикает мне в ухо:

– Я не думаю, что твоя задница выглядит большой в этих шортах. Теперь счастлива?

Ударяю его по руке, пытаясь быстро покончить с этим мучительным прощанием.

Сажусь в машину, Уиллоу усаживается рядом. Мои слезы подобны реке, бесконтрольны и бушуют, я ерзаю на сиденье водителя. Опускаю стекло, Круз просовывает голову в окно.

– На каждой остановке звони. Звони мне, когда захочешь. Черт, позвони мне, когда доберешься до конца улицы.

Он улыбается, но я вижу боль в его глазах. Ему грустно, но большой ребенок этого не признает. Такой Круз. Сильный, как морской пехотинец. Мягкий внутри, где никто другой, кроме меня, не видит выстроенной стены и Бродвейского шоу, в которое он постоянно играет.

Я завожу машину, Круз не отрывает свои губы от моих, целуя раз, два, три, четыре раза, пока я отъезжаю. Не хочу, чтобы он отпускал мои губы, но знаю, что должна попрощаться, глядя на него через зеркало заднего вида. Скоро он станет пятном отражения, как и мое сердце тоже. Я чувствую боль. Чувствую пустоту и говорю себе верить в нас.

Просто верить.

***

Конечно, я разговаривала с ним миллион раз за последний месяц. Не могу писать на работе, но когда в течение дня выхожу из школы, то вижу, должно быть, не меньше, чем... около двадцати сообщений от него. Всегда шутит, всегда говорит, что скучает по мне. Мы общаемся по видеочату, но в основном ночью, так что это тяжело. Круз присылает мне фотографию себя, звезд на бедрах и шутит о том, как ожидает, что я их оближу, как только мы увидимся.

Этот человек ненасытен.

Мне нравится новая работа. Семиклассники смешные со всеми их бушующими гормонами и выяснениями отношений. Моя мама говорит, что мы были такими же. Мы думали, что у нас есть все ответы. Коллектив в школе замечательный. Я чувствую себя комфортно, легко перешла из стадии «от ученика к учителю».

Как бы я ни любила своих родителей, хотя они были добры ко мне, я должна быть сама по себе. Мне нужно было съехать и найти собственное жилье, что я и сделала. Купила небольшую квартиру примерно в десяти минутах от их дома и влюбилась в нее. Конечно, я заплатила первый взнос сама, но родители купили мне мебель. Иногда Кроу остается со мной, и Грета, но она слишком занята, будучи в данный момент невестой. До свадьбы осталось всего три месяца. Круз приедет на торжество, которого я так жду. К сожалению, ему придется работать в канун и в день Рождества, но не на Новый год. Он пробудет здесь целых четыре дня.

Ох, жду не дождусь.

Я краснею при мысли о нем, его твердом прессе и сексуальных татуировках.

Не могу дождаться, когда познакомлю Круза со своими родителями. Они говорят, что практически с ним знакомы, потому что я без умолку о нем трещу. Мама говорит, что у меня светятся глаза, когда я упоминаю его имя, и у нее до сих пор так же, когда она говорит о моем отце.

Это и есть настоящая любовь.

Иногда, возвращаясь в пустой дом, я грущу. Не то чтобы мне не нравилось одиночество, просто... Не привыкла к этому.

Мой телефон жужжит в кармане, когда еду с работы домой. Это Круз. Я не могу не улыбнуться, когда вижу его имя на экране:

– Привет, Членокоп. Что делаешь?

– Привет, Репка. А ты?

Я подъезжаю к своему дому и выключаю зажигание:

– Только вернулась с работы. У тебя сегодня выходной?

– Да. Я просто катаюсь, делаю некоторые дела.

– Ну, по крайней мере, ты проводишь время с пользой.

– Надеюсь.

Прошу его подождать, пока беру сумку и пакет с продуктами, которые купила по дороге. Вытаскиваю ключи и иду к входной двери. Я вижу, как что-то лежит перед ней, но слишком далеко, чтобы понять, что именно, и пытаюсь вспомнить, не заказывала ли я что-то в службе доставки. Вроде нет.

– Ты тут? – он спрашивает.

– Да, да, я здесь. Почти зашла.

Я приближаюсь и вижу нечто, завернутое в зеленую бумагу, поэтому наклоняюсь, чтобы поднять.

Твою мать!

Букет из репы.

Я оборачиваюсь вокруг, смотрю на улицу, на соседскую дверь...

– Круз?

– Да, Репка?

– Что у тебя за дела?

Мое сердце ускоряется, ладони потеют, когда он не отвечает. Я поворачиваю ключ в замке и получаю ответ на вопрос, стоящий в моей прихожей.

Смотрю в его глаза, на его широкие плечи, улыбку, и будто только что попала прямо на небеса. Отбрасываю все, что у меня в руках, и бегу к нему. Прыгаю на него, оборачиваю ноги вокруг талии и целую как в последний раз.

Как только касаюсь его сладких губ и провожу руками по его непослушным волосам, то чувствую себя по-настоящему дома. И этот дом не из кирпичей и бетона, а в объятиях Круза.

Его поцелуи грубые, страстные. И заставляют кровь в моих венах мчаться быстрее.

Он прислоняет меня к одной из стен, дергая за одежду и притягивая к себе. Мы просто живем, дышим, делимся желанием, которое испытываем... друг к другу.

Когда он входит в меня, мое удовольствие неизмеримо, оно оставляет меня в ослепленном безумии эмоций. Ощущение его рук на моем теле, мягкость и твердость того, как он берет меня, позволяя моему телу поддаваться ему, посылает меня через край снова и снова. Я пытаюсь говорить, но мои слова звучат быстро и прерывисто:

– Как... ты... Боже, да, не останавливайся... ты попал в мой дом?

Круз кряхтит и стонет, продолжая пронзать меня, заставляя мою спину долбиться в гипсокартон позади меня.

– О, Боже... я ... я позвонил Кроу. У него был ключ. Я встретил его... Боже, Репка... Черт, как же хорошо!

Впиваюсь ногтями ему в плечи, пытаясь устоять, так как скачу на нем со всей силой и энергией, какая у меня есть.

– За что? – мое дыхание тяжелое и трудное, когда я задаю вопрос.

– Ко... Коф... Кофе. О, Боже, я близко. Держись, милая.

Он вливается в меня, все еще пульсируя, пока я отправлюсь в космос, вижу звезды, все виды оттенков. Вселенная взрывается.

Круз выходит из меня, и мы осторожно опускаемся, скользя друг за другом по стене.

Мы потные, улыбающиеся и удовлетворенные.

Я поворачиваюсь к нему:

– Ну, ты действительно с пользой проводишь выходной, – подмигиваю Крузу.

Он тянется к моей руке и целует ее:

– Я так скучал по тебе, что не думал, что смогу продержаться еще один день в разлуке. Прошел месяц, ты знаешь?

– Я прекрасно это знаю, поверь мне. А что с букетом репы?

Он пожимает плечами:

– Я же говорил, что цветы не дарю.

Типичный Круз.

– Как долго ты здесь пробудешь?

Он стоит, натягивая штаны, но не застегивая их, так что у меня есть отличный вид на звезды на каждом его бедре. Я прослеживаю их кончиками пальцев, изучая замысловатые детали. Он откидывает голову назад при моем прикосновении. Я склоняюсь чуть ближе, мое лицо всего в сантиметрах от чернил, которые нанесены на его гладкую кожу. Приближаюсь, чтобы лизнуть их. Кожа все еще теплая от наших прикосновений. Краем языка обвожу контур звезды.

– Что ты со мной делаешь, Репка?

Я смотрю на него из-под ресниц и улыбаюсь:

– Ты сказал мне, что не можешь дождаться, пока я попробую их, поэтому не теряю время твоего выходного.

Он перебирает пальцами мои волосы, пока я изучаю его тело, прокладывая губами свой путь наверх. Его плотная, горячая кожа чуть ли не обжигает мой рот.

Когда я достигаю его губ, то целую по-другому. Что-то еще таится в этом поцелуе, и то, как он реагирует на него, укрепляет меня в том, с чем я смирилась: я влюблена в Рафаэля Круза.

Как бы ни хотела провести следующие несколько часов в постели с Крузом и никогда не выпускать его из поля зрения, но также хочу, чтобы он встретился с мамой и папой. Кроу растрепал моей маме, что Круз устроил мне сюрприз, поэтому она захотела познакомиться с молодым человеком, который заполучил мое сердце. Круз сказал, что с нетерпением ждет этого.

В шесть мы добираемся до дома моих родителей, целуясь на каждом светофоре, со сплетенными пальцами на протяжении всей дороги. Когда подъезжаем к дому моих родителей, глаза Круза полны удивления от его размера. Я смотрю на него в попытке убедить, что это просто помещение.

Мы входим в дом, и мой десятилетний лабрадор Сэди приветствует нас, запрыгнув на Круза, что заставляет его засмеяться.

– Вниз, девочка, спускайся, – говорю, почесывая ее за ухом.

– Привет, милая, – улыбается мама, выходя из-за угла с фартуком на груди.

– Привет, мам. Я хочу познакомить тебя с... Хм... – я не знаю, что сказать или как назвать его. Круз, Рафаэль, но он идет на помощь.

Протягивает руку, чтобы поприветствовать ее:

– Парень Харлоу, Рафаэль, очень рад наконец-то познакомиться с Вами, миссис Ханнум.

Мой парень.

Черт возьми!

– Хорошо, Рафаэль, или лучше называть тебя Круз?

Мама подмигивает мне и Круз смеется:

– Да, мэм, все отлично.

– Тогда, Круз, мне тоже очень приятно с тобой познакомиться. Я много слышала о человеке, который делает мою Харлоу счастливой.

Я краснею, Круз берет мою руку, сжимает ее, поднимает к губам и целует:

– Это моя миссия, миссис Ханнум, и я планирую продолжать в том же духе, – он достает из-за спины маленький букет ромашек, ради которых заставил меня остановиться по пути сюда. Моя мама их обожает. – Это для Вас. Спасибо, что пригласили меня.

Мама вздыхает, а я закатываю глаза, когда Круз ухмыляется мне.

– О, мои любимые! Я выращивала их на ферме родителей. Большое спасибо, Круз. Проходите на кухню, ужин почти готов.

Мы следуем через гостиную на кухню, я поднимаюсь на цыпочки и шепчу ему в ухо:

– Я думала, что ты не даришь цветы.

Он целует мой лоб и отвечает:

– Мамы – исключение. Для тебя это репа, Репка.

Я хлопаю его рукой.

Кроу возвращается домой из кампуса и садится с нами ужинать. Папа все еще в офисе, но скоро вернется. Мама расспрашивает Круза о новой работе и о том, как мы познакомились. Мы оба смеемся над этим вопросом, и она не понимает почему, но Кроу проводит пальцем вниз по горлу, пока мама не смотрит. Мы слышим, как входит папа.

– Эй, команда, я дома, – он идет прямо к маме, подсаживается к ней и гладит по волосам, жест, как у Круза по отношению ко мне. – Как прошел твой день, дорогая?

– Отлично, двое из трех отпрысков здесь, и у нас гость, Джо.

Мой отец сразу не заметил Круза, сидящего рядом со мной в кресле Греты. Он был слишком поглощен встречей с мамой. Боже, их любовь восхищает меня.

Круз встает еще до того, как мой отец подходит к месту, где мы сидим. Как и с моей мамой, он протягивает руку:

– Мистер Ханнум, приятно познакомиться. Рафаэль Круз.

Папа пожимает руку, тщательно, рассматривая Круза:

– Морской пехотинец, верно?

– Да, сэр. АКМП.

– Авиационный корпус морской пехоты. Очень впечатляет, мистер Круз. Спасибо за Вашу службу.

– Это мой долг, сэр.

Мое лицо болит от улыбки. Все это так неожиданно. Кроу смотрит на меня из-за стола, поднимая большой палец вверх.

Во время ужина папа спрашивает Круза о том, где он воевал и еще несколько вещей о его службе, которые я уже знаю. Мама в восторге. Папа впечатлен, а Круз расслаблен, держа меня за руку под столом, бросая на меня взгляды во время десерта, спрашивая папу о том, как это быть адвокатом. Пока они болтают, я помогаю маме с посудой. Круз спрашивает у нее, нужна ли ей помощь, но она говорит, что он гость, а гости не убирают. Если бы бабушка была здесь, она бы напялила на него униформу дворецкого и запрягла работой. Она не будет так впечатлена им, как мои родители, и это меня немного беспокоит.

Я смотрю на часы и понимаю, что уже почти девять, а Круз в трех часах езды от Сэнди Коув. Мой желудок сжимается, я отвратительно себя чувствую, потому что наше время приближается к концу

Мы прощаемся с родителями. Они приглашают его на свадьбу Греты.

Мы молча едем обратно. Ненавижу это. Серьезно.

– Черт возьми! – он кричит и сворачивает на обочину дороги. Руками проводит по волосам.

– Ты спятил? – кричу на него.

– Сегодня мы занимались сексом три раза и не предохранялись! Как я позволил этому случиться? Пожалуйста, скажи мне, что ты на таблетках или типа того?

Я озадачена его словами, но он не знает правды. Подходящее ли время рассказать ему? Впущу ли я его во тьму, которая мучает меня последние два года?

Да, потому что я люблю его, и он имеет право знать.

– Нет, я не на противозачаточных, – огрызаюсь, но сразу сожалею, что сказала это в таком тоне.

Тщательно встряхнув волосы, он открывает и закрывает рот, пытаясь понять, что произошло:

– О, Боже мой, Харлоу. У нас могут быть большие неприятности.

Мои мысли возвращаются к моменту, который я ненавижу. Хорошо скрывала все, но он выглядит обеспокоенным. Мне нужно выйти из тьмы, прежде чем она полностью поглотит меня. Я должна быть сильной, чтобы не вернуться туда, где больше не хочу быть. Это было до доктора Гольдберга, это было до Круза, моей терапии, моей единственной надежды.

– Нет, не будут, я не могу забеременеть.

– Да, да, можешь. Господи, Репка, я кончал в тебя три раза, точно еще нельзя ничего сказать. Ты прекрасно могла бы забеременеть.

Я чувствую напряжение от его слов, потому что это неправда. Невозможность всего этого вызывает у меня панику. Качаюсь туда-сюда на своем сиденье, кусаю губы, сдерживая готовые вырваться слезы.

Я не слышу, как кричу, но понимаю, что делаю это. Первый раз за очень долгое время произношу эти слова вслух.

– Я никогда не смогу забеременеть! Никогда, никогда! Этого никогда не произойдет. У меня был долбаный аборт, я чуть не умерла, истекая кровью, поэтому мне провели частичную гистерэктомию. Мне почти двадцать три года, и я буду помнить об этом всю свою жизнь, это будет влиять на меня до тех пор, пока я жива. Ты теперь, черт возьми, счастлив, когда знаешь?! Ты, твою мать, счастлив?

Мои слезы превращаются в рыдания, я так боюсь посмотреть на Круза, мне так стыдно за свои поступки, последствия которых привели меня сюда. Я прислоняю голову к прохладному окну и прошу отвезти меня домой. Он ни слова не говорит, просто отъезжает от дороги. Когда мы добираемся до двери моего дома, я чувствую себя немного спокойнее, готовая рассказать ему всю историю, если он захочет. Я влюблена в него, и он должен принять то, что случилось со мной, или оставить меня. В любом случае, я боюсь потерять его.

Вздыхаю и смотрю на него. Он таращится прямо на дорогу перед собой, руки на коленях.

– Я не хочу, чтобы ты ушел сегодня вечером вот так. Если хочешь узнать историю, я расскажу, и ты сможешь сформировать свое собственное мнение. Это то, что есть, Круз, и я не могу вернуться и изменить то, что произошло. Мне понадобилось много времени, чтобы пережить все.

Он поворачивается ко мне с серьезным выражением лица:

– Мы можем зайти внутрь, и ты расскажешь мне? – его слова звучат тихо.

Мы заходим в дом, я варю нам кофе. Садимся напротив друг друга. Ощущаю запах горячей жидкости и делаю столь необходимый глоток.

– Я собираюсь рассказать тебе всю историю, Круз, некоторые вещи рассердят тебя, ты можешь даже ненавидеть меня за это, но если мы собираемся быть вместе, я должна быть честной с тобой.

Он тянется к моей руке, и я благодарна за это.

– Я никогда не смогу ненавидеть тебя, Репка. Я... Продолжай.

– В феврале прошлого года я узнала, что беременна. Это был ребенок Чеда, и я хотела сохранить его. Он, конечно, нет. Это лишило бы его возможности ходить налево.

Круз грустно улыбается мне, я пожимаю плечами.

– Я училась в колледже, когда сказала Чеду, что хочу оставить ребенка. Он назвал мне кучу причин не делать этого. Для таких видных семей, как наши, иметь ребенка вне брака было бы позором. Его родители отреклись бы от него, хотя наши папы – друзья по гольфу. Он обвинил меня, что я это спланировала, что поймала его в ловушку, и сказал мне, что весь город будет смотреть на меня как на шлюху, если я рожу от Чеда Нокса этого ребенка.

Круз трясет головой, его глаза темнеют.

– Когда я сказала ему, что хочу иметь ребенка для себя, все стало еще хуже. Он сказал, что я недостойна носить его ребенка. Что я никчемная, а я поверила в это. Он исказил мои мысли и чувства, и тогда я решила, что единственный выход из этого – сделать, что мне велено, избавиться от ребенка.

– И ты поверила во все это?

Я киваю:

– На тот момент, да.

Взгляд Круза пронзает меня, его ноздри раздуваются. Руки все еще лежат на столе, но зная его, могу сказать, что его гнев усилился.

– Просто избавится? Это были его слова?

Мне стыдно, я киваю, глядя на свои руки, влажные от нервов.

Он устраивается поудобнее в кресле, вероятно, чтобы сказать мне, что больше не хочет иметь ничего общего со мной.

Но, опять же, удивляет меня своими действиями.

Круз встает и подходит ко мне. Берет меня на руки и несет в гостиную. Он сидит на диване, а я сижу на его коленях, положив голову на его плечо. Чувствую себя в безопасности рядом с ним, как будто ничто в мире не может навредить мне снова.

– Расскажи мне, что было дальше, – тихо шепчет он мне.

– Чед не пошел со мной в клинику. Уиллоу подвезла меня в место недалеко от школы. Я хотела, чтобы это было сделано там, чтобы не было вероятности, что мои родители узнают. Итак, мы пошли, и после того, как все было сделано, Уиллоу отвезла меня обратно в квартиру, и через час мне стало плохо... Пошла кровь. Много крови.

Круз чувствует мою панику, поэтому гладит по волосам и просит расслабиться.

– Уиллоу позвонила Кроу, и он мигом примчался. Он учился в той же школе, что и мы, и ребята отвезли меня в больницу, где провели операцию. Мне сказали, что из-за кровотечения я могла умереть, потому что клиника, в которую я пошла, была без лицензии.

Круз целует меня за ухом и спрашивает:

– Так вот почему тебе было неуютно, когда мы пошли в больницу к Белле?

Я смотрю на него в замешательстве.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, для начала, ты была очень бледной все время, и я поймал тебя несколько раз считающей плитки на полу зала ожидания. Ты, должно быть, сделала это десяток раз.

– Так себя успокаивала.

Он улыбается мне:

– Должно быть, тебе было очень трудно видеть Беллу в той палате, и полагаю, поэтому ты не захотела взять ребенка на руки.

Я касаюсь кончика его носа:

– Еще одно очко моему парню. После всего я провела в больнице несколько дней, говоря своим родителям, что поехала во Флориду на весенние каникулы с подругами. Уиллоу заплатила за пребывание в больнице наличными из своего трастового фонда, поэтому нам не пришлось использовать страховку моих родителей, сохранив все в тайне.

Круз приближает меня к себе. Я слышу, как он говорит напротив моего уха:

– Боже мой, ужасно, что ты через все это прошла.

– Оставили только яичники. Видимо, они работают. Я прохожу курс терапии. Но мы уже давно не виделись. Его зовут доктор Гольдберг. Он знает все о тебе. Он даже сказал мне однажды, что у меня есть чувства к тебе.

Круз поднимает мое лицо к себе и смотрит в глаза:

– Серьезно? Когда-нибудь мне придется встретиться с ним, не так ли?

Он целует меня в кончик носа. Такой простой жест, который я обожаю.

– Репка, твои родители кажутся невероятными людьми, которые, я думаю, помогли бы понять тебя. К черту Нокса и всех, кто с ним связан.

Я с ним согласна:

– Но это еще не все.

Он выглядит пораженным:

– Что-то еще?

– Да. Когда я вернулась домой, то рассказала Чеду о том, что случилось, и обнаружила, что у него кто-то есть, и он не хотел, чтобы она узнала обо мне. Вот почему он заставил меня сделать аборт. Я не видела его несколько недель, пока ему не разбили лицо в загородном клубе

– Почему? Не то, чтобы я против этого, но почему.

– Кроу сделал это после того, как я пыталась покончить с собой.

Он быстро убирает меня с колен, поднимается и начинает расхаживать передо мной. Руками сразу же тянется к волосам, он всегда так делает, когда расстроен или нервничает:

– Я не понимаю, как и почему ты могла так поступить с собой? Из всего этого, Репка. Ты... Ты такая умная и заботливая, такая чертовски красивая, почему бы тебе не покончить с таким уродом, как Нокс? И я убью его, Харлоу. Клянусь.

Я встаю и беру его лицо в руки. Желаю, чтобы он посмотрел на меня:

– Я в порядке. Я приняла таблетки. Кроу нашел меня. Мне промыли желудок. В любом случае, этого не хватило бы, чтобы убить себя. Даже не смогла сделать это правильно.

Круз уходит от меня. Идет в ванную, хлопнув дверью. Похоже, он собирается остаться там навсегда. Я стучусь в дверь:

– Круз. Ты в порядке?

Дверь открывается, и он обнимает меня, выпуская воздух из легких:

– Никогда не шути о чем-то подобном, никогда не думай, что ты чего-то недостойна, потому что ты – все. Ты меня слышишь? Ты. Есть. Все.

Я плачу на его плече, выпуская столько отложенных эмоций, месяцев мучений, но все же чувствую облегчение.

– Детка, не плачь. Пожалуйста, все в порядке. Я так рад, что ты рассказала мне. Пожалуйста, детка, посмотри на меня.

Он сближает наши лица, оставляя глаза закрытыми, пробегая пальцами по моим веснушкам.

– Я знаю. Прости, что скрывала это от тебя. Я должна была сказать тебе раньше.

Мы стоим здесь, кажется, целую вечность. Он поднимает голову и смотрит на меня с таким изумлением в глазах:

– Позволь мне называть тебя деткой. Ты запрещала мне, когда я не знал, – я улыбаюсь, потому что он думал, что сделал открытие.

– Хочешь знать, почему я ненавижу это слово?

– П-ф-ф, давай. Все остальное я знаю, верно?

– Чед называл меня так, и каждый раз, когда он делал это, мне было плохо. Каждый раз, когда он пытался вернуть меня, даже той ночью, когда я встретила тебя прошлым летом, он говорил это. Он был тогда с другой девушкой, но загнал меня в угол, когда ее не было рядом. Каждый раз, когда он пытался убедить меня, что он единственный, кто будет любить меня, он называл меня «детка».

Круз отходит от меня и ослепительно улыбается:

– Хорошо, я рад, что ты сказала мне, потому что «репка» мне в любом случае нравится больше.

Глава 14

Когда правда треснет тебя по лицу, убедись, что подставил вторую щеку и принял удар, как мужчина

Круз

Я убью этого ублюдка. Мне приходилось раньше уничтожать людей в бою, и не думаю, что у меня возникнет проблема с убийством Чеда Нокса. Как бы не было больно признавать, но меня бесило то, что Нокс сделал с ней. Харлоу должна была быть умнее этого. Какой же властью обладал этот придурок из всех придурков на Земле?

Репка кажется такой сильной. Она так относится ко мне, что я чувствую себя самым важным человеком в мире. Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя так. Только Харлоу, именно поэтому она моя.

Нелегко быть вдали от нее, особенно после того визита, когда малышка рассказала мне о том, что с ней случилось, и после чего я хочу смерти Чеда Нокса.

Когда я на дежурстве, то постоянно таращусь на ее фотографию. Скучаю по ее лицу. Чертовски уверен, что ничем не отличаюсь от сталкера, потому что сплю в обнимку с ее подушкой из дома родителей Уиллоу. Я спер ее, как только Харлоу съехала из-за новой работы в августе.

Грандиозная. Киска.

Да, девушка делает из меня такого хлюпика. Подушка хранит ее аромат. Даже спустя столько времени на ней сохранилось несколько волос Харлоу. Прежде чем заснуть, я вдыхаю запах, который еще держится, и чувствую себя рядом с ней.

Невероятно, да?

Арендовать дом родителей Портера – это здорово, но одиноко. Макс приходит иногда, чтобы позависать или выступить в «Джаксе», когда у него перерыв от учебы, но в основном я там в одиночестве. В выходные дни тренируюсь или бегаю по пляжу, который холодный, как задница эскимоса. Ноябрь не пощадил Сэнди Коув. Я беру сверхурочные, когда возможно, чтобы чем-то занять себя и не думать о своей малышке. В выходные – нянчюсь с племянником. Он самый милый ребенок, которого я когда-либо видел. Раньше Маттео был просто таким парнем, который ел и гадил, спал и снова гадил. Теперь он улыбается мне, и я улыбаюсь ему в ответ глупой улыбочкой. И еще я являюсь объектом шуточек у Беллы с Тони насчет Харлоу.

Белла знает, как я отношусь к Репке, что не хочу облажаться, пытаюсь быть лучшим парнем, поэтому постоянно говорит:

– Видишь, Антонио, я знала, что эта девушка изменит его.

Если честно, то так и есть. И этот факт делает из меня слабака. Парюсь ли я? Против ли? Абсо-черт-лютно нет!

Сейчас я торчу в своей патрульной машине перед «Джаксом», вспоминая ночь, когда рассказал Харлоу о своих чувствах. До этого никогда не представлял нас вместе. Ну, то есть, она же ненавидела меня в какое-то время. Била меня по яйцам и думала, что я бабник. Вообще-то, так и было. Я был шлюхой с большой буквы, но все изменилось.

Рингтон на Харлоу звучит в моем ухе, и это посылает по моей коже мурашки, ведь сейчас час ночи. Не представляю, почему она бодрствует, но улыбаюсь, потому что понимаю, что услышу ее голос.

– Привет, Репка. Почему так поздно? Все хорошо?

– Привет, малыш. Да, все хорошо. Соскучилась по нашей болтовне и из-за этого не могла уснуть. Как ты?

Когда она называет меня «малыш», я думаю, что это – самая сладкая долбаная хрень, выходящая из ее рта. И этим ртом она целует меня.

– Безумно скучаю по тебе. Как день в школе?

– Хорошо. Все было здорово. У меня классные дети.

– Я не могу дождаться, чтобы встретиться с ними когда-нибудь.

Она молчит, и я слышу шорох простыней, что трутся об ее тело, и завидую, что меня нет там рядом.

– Репка? Что происходит? – тон моего голоса повышается, когда я спрашиваю.

– Ну... Как насчет того, чтобы это произошло побыстрее?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты можешь приехать в День профориентации двадцать четвертого? За неделю до Дня Благодарения.

Я прошу ее подождать на линии, пока смотрю свой график на следующую неделю. У меня нет свободного времени, но говорю, что попробую поменяться с кем-нибудь. Похоже, Репка расстроена, я тоже, но попытаюсь.

– Детка, я знаю, что это тяжело, и это не идеальная ситуация, но я постараюсь.

Могу сказать, что она плачет.

– Знаю, знаю. Просто... Я так скучаю по тебе и хоть не одинока, но все равно так себя ощущаю.

Мое сердце истекает кровью, и я не хочу ничего больше, чем оказаться с ней прямо сейчас:

– Я тоже, милая. Я тоже.

Слышу, как она всхлипывает.

Мне нужно поднять ей настроение и побыстрее:

– Хочешь заняться сексом по телефону?

Она смеется:

–Ты ненасытный, ты в курсе?

– Да, мэм, я такой.

Так что я позволил игре начаться, но как бы ни хотел вытащить Морти и дать ему размяться, я на работе, и это будет незаконно, так что все удовольствие только Харлоу.

– Что на тебе надето? – шепчу ей.

Соблазнительным голосом она отвечает:

– Клетчатые фланелевые штаны и старая футболка колледжа моего отца.

– О-о-о, это так горячо, детка. Расскажи мне больше. Ты надела бабушкины панталоны?

Она смеется, потом стонет, подыгрывает на все сто:

– О, да. Они больше на два размера. И у меня на заднице заплатки. Тебе нравится?

– Да, очень. Про шерстяные носки не забыла?

– Все ты знаешь, и, кстати, на мне еще мой любимый спортивный бюстгальтер с пятнами от пота.

– О Боже, Репка, ты хочешь, чтобы я приехал к тебе на патрульной машине?

– У меня огромный прыщ, сросшиеся брови, а на верхней губе восковая полоска, – она говорит с придыханием, как Мэрилин Монро или что-то в этом роде.

– О, когда ты упоминаешь о волосах на лице, это, черт возьми, самая сексуальная вещь в мире.

Я слышу звуки, словно она вжимается глубже в простыни или просовывает руки в свою пижаму.

– Продолжай говорить, Круз. Мне нужно, чтобы я ощущала, будто ты рядом. Трогаю себя, но хочу, чтобы это была твоя рука.

У меня нет проблем с выполнением ее просьбы, но сам должен держать себя в руках. Позабочусь об удовольствии, когда уйду с работы.

– Хорошо, детка. Мне кажется, что моя рука трогает тебя очень нежно, гладит по твоим бедрам, продвигая пальцы к центру, и я чувствую, насколько ты влажная.

Она шепчет:

– О, да.

Это будет сложнее, чем я думал.

– Теперь я знаю, что тебе нравится, ты любишь, когда тебя дразнят, поэтому буду делать именно это. Я слегка дотрагиваюсь до твоего клитора. Ты чувствуешь это?

Затаив дыхание, она отвечает:

– Да... да. Продолжай.

– Сейчас я провожу еще несколько раз, кружу, только чтобы тебя разогреть. Поднимаюсь вверх и сжимаю руками твои великолепные сиськи. Тебе нравится?

– Мне очень нравится.

– Отлично, детка. Теперь я засовываю пальцы в тебя, одновременно вылизывая твое лоно. Мой горячий язык пробует твой вкус. Ты чертовски идеальная, и я обожаю слышать твои стоны, когда облизываю тебя. Ты стонешь только для меня?

– Да, Круз. О, Боже... не останавливайся. Давай еще. Я почти.

Голос Харлоу хриплый, дыхание тяжелее, чем раньше. Я прекрасно знаю, как она себя ведет, перед тем как кончить.

– Ты охренительно вкусная, но мне нужно быть внутри тебя. Представь меня внутри себя. Я чувствую тебя вокруг себя, твою сладость, твою влажность. Не собираюсь быть милым, малышка. Буду долбиться в тебя, лизать, покусывать, как тебе нравится. Я хочу, чтобы ты потрогала себя, пока я трахаю тебя.

Мне сейчас тяжело, неудобно, но нужно продержаться еще, чтобы выпустить зверя из клетки. Из-за этой девочки я не могу мыслить здраво. Мой рассудок помутился. Закрываю глаза и представляю ее лежащей в постели с пальцами, касающимися каждого дюйма ее сладкой киски, выполняющую все мои указания.

– Продолжай, Круз. Скажи мне больше.

– Тебе нравится грубо и быстро, так я и поступаю. Жестко, быстро, грубо, еще быстрее. Мой член трется о твой клитор. Боже, Репка, я не могу... Я не могу.

Я даже сейчас не могу сформулировать предложение, но хочу услышать, как она перейдет через край.

– Быстрее, Харлоу. Я трахаю тебя быстрее. Чувствуй меня, детка. Чувствуй меня.

– Я чувствую тебя. Чувствую! Я все...

Она выкрикивает в экстазе, а я безумно переживаю, как бы не кончить в униформу. Мне нужно что-то придумать, но обязательно приехать к ней на следующей неделе на этот День профориентации. Мы должны увидеться. Вариантов нет.

***

Так вот, каким-то чудом мне повезло. Один парень с работы поменялся со мной сменами, поэтому я на пути в школу Харлоу и не могу дождаться встречи со своей Репкой. Слишком много времени прошло. Никогда бы не подумал, что стану зависим ею, но она заставляет меня чувствовать, и расстояние только усиливает все.

У меня целых три дня с Репкой. Сегодняшний выходной по графику и следующие два. Четверг – День Благодарения, но я новенький, так что вытянул жребий пахать на праздники я, но мне не нужно работать на Новый год. Я вернусь в Принстон на несколько дней на свадьбу сестры Харлоу.

Подъезжаю к средней школе «Грейсон». Это действительно красивая школа. Как и большинство зданий здесь. Старые и богатые, как те, кто их построил. Поднимаюсь в офис, полностью одетый в униформу. На мне значок и кобура с незаряженным пистолетом.

Женщины в офисе видят, как я подхожу, и стекаются к стойке регистрации.

– Могу я вам помочь, офицер? – одна из женщин спрашивает меня. Ее глаза блестят, и думаю, у нее мокрые трусики.

– Да, мэм. Я офицер полиции Сэнди Коув Рафаэль Круз, и я здесь, чтобы прочитать лекцию в седьмом классе мисс Ханнум на День профориентации.

Ее щеки становятся розовыми, пока не краснеют:

– О, да, Вы мисс Ханнум… ее, ее... – голос затихает.

– Ее парень, да, мэм, – подмигиваю ей, что заставляет женщину покраснеть еще сильнее.

– Я провожу Вас в класс мисс Ханнум

Другая леди обходит вокруг стола и толкает ту, с которой я разговариваю:

– Нет, Кэти. Давай я.

– Не стоит, Роза. Я сама.

Они смотрят друг на друга злыми глазами. Очевидно, через минуту будет драка взрослых кисок, если я что-то не предприму.

– Дамы, если вы просто укажите мне направление и скажите номер класса, я уверен, что смогу найти сам.

Они смотрят на меня и улыбаются своими фальшивыми улыбками, и говорят мне номер. Я благодарю и покидаю офис под их продолжающиеся горячие споры.

Когда подхожу к классу Харлоу, останавливаюсь от звука ее голоса. Такой сладкий, нежный и просто любящий. В закрытой двери есть стеклянное окно, через которое я вижу Репку в передней части комнаты возле доски. Девушка поворачивается, чтобы что-то написать, затем поворачивается назад, чтобы обратиться к классу. Ее волосы в идеальном высоком хвосте (идеально подходит для захвата, но позже), и на ней ее горячие учительские очки.

Твою мать!

Я даже не в одной комнате с ней, и она убивает меня.

Мне лучше покончить с этим, чтобы поскорее пойти к ней домой и не выпускать из кровати в течение нескольких дней. Я надеюсь, что малышка предупредила Уиллоу и семью, чтобы они не вызывали поисковую группу, когда она пропадет без вести на несколько дней.

Харлоу Ханнум – это мой мир.

Я стучусь, она поворачивается и подходит к двери, медленно открывает. Девушка улыбается, посылая мурашки по моим голым рукам.

Она так действует на меня одной только улыбкой.

– Офицер Круз, как мило, что Вы присоединились к нам. Проходите, – Харлоу подмигивает мне, прежде чем повернуться к классу.

– Мальчики и девочки, позвольте представить моего друга. Это офицер Круз из полицейского департамента Сэнди Коув. Он здесь, чтобы рассказать вам о своей работе в полиции.

Я слышу вздохи, когда вхожу в комнату. Двадцать пар глаз смотрят на меня, половина из них девочки. Догадаетесь, кто из них охал?

– Привет всем. Спасибо, что пригласили сегодня. Мисс Ханнум любезно попросила меня поговорить с вами о моей работе. У кого есть ко мне вопросы?

Я слышу шепот среди детей и перевожу взгляд на Харлоу, которая посылает мне улыбку.

– Мальчики и девочки, успокойтесь, пожалуйста.

Я вижу, как девушка спереди кротко поднимает руку, и указываю на нее. Ее подбородок вздернут вверх, но глаза опущены, не смотрят в мои, и я вижу, что ее щеки порозовели.

– Офицер Круз, я... Э-м, мне интересно, что больше всего Вам нравится в вашей работе?

Не думаю, что кто-либо когда-либо спрашивал меня об этом, поэтому мой ответ должен быть хорошим.

– Ну, должен сказать, что лучшая часть моей работы – помощь людям.

Она не выглядит удовлетворенной моим ответом:

– Как вы помогаете людям?

Окей, у меня такое чувство, что эта девочка собирается посоревноваться со мной.

– Множеством способов.

– Каких?

О, Боже. Я смотрю на Харлоу, которая пытается скрыть улыбку. Возможность просто пялиться стоит этого допроса. Ее глаза светятся.

– Я помогаю людям, которые заблудились, которым нужно найти дорогу домой, некоторым людям, которые получили ранение и нуждаются в помощи офицера. Еще наказываю плохих парней.

– Что делают плохие парни?

– Они причиняют вред другим людям, воруют, затрудняют жизнь. И когда нехороших людей ловят, я радуюсь своей работе. Думаю, это лучшая работа.

Харлоу стоит рядом со мной и смотрит, взглядом, сообщая, что я отлично ответил.

Через некоторое время и еще несколько вопросов я показываю детям свой пистолет и значок. Большинство девочек в классе, на самом деле – все, пофотографировались со мной, словно маленькие папарацци.

Харлоу просит класс поблагодарить меня за то, что я пришел сегодня.

– Мальчики и девочки, я выйду с офицером Крузом и сейчас вернусь. Читайте введение в английскую литературу и продолжайте десятую главу.

Мы выходим из класса, она прогуливается со мной по коридору, единственный шум, который слышу, это звуки ее сексуальных каблуков, цокающих по полу. Меня внезапно затягивает что-то темное, и прежде чем это понимаю, руки Харлоу в моих волосах, шляпа, конечно, сброшена, и ее губы на мне. Наши языки сплетаются. Ни одна другая женщина не может заставить меня так полыхать, как она. Я теряюсь в собственном эротическом блаженстве. Она – моя зависимость.

Харлоу отпускает меня и улыбается:

– Я скучала по Вам, как сумасшедшая, офицер. Ты хорошо справился.

Поглаживаю ее нижнюю губу большим пальцем:

– Ну, детишки заставили меня попотеть.

– Думаю, девочки влюбились в тебя.

Харлоу дуется, но я знаю, что она шутит.

– Может быть... Но мои глаза никого не видят, кроме тебя.

Она вздыхает и касается моей груди:

– Мне еще полдня работать, ты пойдешь прямо ко мне домой?

– Да, у меня есть ключ. Ты знаешь, где меня найти.

В ее глазах дьявольский блеск:

– Лучше бы в моей постели ничего не было, кроме полного обзора звезд на бедре.

Я смеюсь. И эта крошка называет меня ненасытным?

– Как скажешь. Обещай, что наденешь эти сексуальные очки училки для меня, пока я буду наслаждаться твоим телом?

– Даже не сомневайся в этом.

Харлоу дарит мне быстрый поцелуй, и я иду к выходу из школы. Замечаю двух секретарей, которые вышли в вестибюль попрощаться. Могу добавить, что очень активно.

– До свидания, офицер Круз. Большое спасибо, что пришли, – говорит мне одна из них.

Я снимаю шляпу:

– Спасибо, дамы, мне было очень приятно.

Женщины снова краснеют.

***

Я еду в дом Харлоу. Она проделала большую работу, чтобы обжить это место. Последний раз, когда я был здесь, не было никаких картин или всяких безделушек, салфеток, или что там бабы любят. Теперь, когда обхожу вокруг, вижу фотографии Харлоу с ее семьей, Харлоу с подругой, но мое сердце стучит еще сильнее, когда вижу наверху фотографии Харлоу со мной. Одна из более ранних летних и одна с нами на рыбалке. Есть снимок с пляжа, когда мы дурачились и катались на американских горках. Но мое дыхание останавливается, сердце начинает биться громко в груди от нашего селфи из машины по дороге к родителям Репки, когда я встретил их в первый раз. Ее глаза – большие, голубые и яркие. Но в них столько боли, что хочется забрать часть себе. Я хочу спасти ее от всего этого. Сделать так, чтобы ей больше не пришлось чувствовать боль. Смотрю на нас. Она и я.

Мы.

Есть «мы», и я никогда не захочу, чтобы «нас» не было. А еще эта штука, которая маячит у меня перед лицом и грызет меня, как зубная боль, уже несколько месяцев. Единственное, что я поклялся никогда не делать... Но все-таки сделал.

Я влюбился в нее.

Проклятие!

Я чертовски облажался.

***

– Дорогой, я дома, – слышу, как протягивает Харлоу, а я готовлюсь сбить ее с ног своим кулинарным шедевром.

Ну, это не прямо шедевр, это тако, но Репка простая женщина, ей легко угодить. Она идет на кухню и вдруг роняет сумку к ногам, явно удивляясь тому, что видит.

– Где твоя одежда? – спрашивает, кладя руки на бедра и используя свой авторитетный голос учителя.

Я продолжаю помешивать мясо в кастрюле, поворачиваю голову и обращаюсь к ней через плечо:

– Что ты имеешь в виду? С ней что-то не так?

Она подходит ко мне, кладет руки мне на живот и прокладывает дорожку из поцелуев вдоль моей спины:

– Не совсем, милый. Фартук не считается одеждой. Это скорее прикрытие, – Харлоу обвивает меня руками, и я прислоняюсь затылком к ней. Выключаю конфорку на плите. Не могу сконцентрироваться, когда ее руки на мне.

– Почему ты перестал готовить? Я умираю с голоду.

Поворачиваюсь к ней лицом и целую в кончик носа:

– Я тоже, но уверен, что ужин может подождать.

Нападаю на ее губы, как она в школе. Когда мои губы соприкасаются с ее, единственное желание – чтобы они никогда не разъединялись. Теперь, когда я знаю, что влюблен в эту девушку, этот поцелуй другой. То, как я даже прикасаюсь к ней, кажется другим. Не могу объяснить это, я не умею выражать свои чувства словами, как она. Просто знаю, что все по-другому.

Спустя немного времени Харлоу оказывается на коленях передо мной, и знаю, что она хочет сделать кое-что, что еще не делала. Я теряю голову от ее первого прикосновения. Она берет головку моего члена в рот, посасывает его, как леденец. Никогда не давил на нее, чтобы она взяла меня в рот раньше, мне было бы все равно, даже если бы этого никогда не произошло, но теперь, когда ее губы вокруг меня... Ну, скажем так, я не представлял, как много терял. Она феноменальна в этом, вбирает меня, а потом вытаскивает. Облизывает мою длину, и я вцепляюсь руками в ее волосы, направляя ее назад и вперед. Это безумно горячо, но здесь есть что-то более личное, чем секс. Это просто еще одна вещь, которой она удивляет меня. Она готова сделать это для меня, хотя я не просил. Мне нравится ее спонтанность, то, как она агрессивна, но все же ее рот изящный и любящий. Эта женщина может поставить любого мужчину на колени своим языком и мягкими губами. Я чувствую кайф. Реально чувствую, как плыву над своим телом, глядя вниз на то, как она сосет меня, занимается любовью со мной своим горячим ртом. Это чертовски безумно. Но мне мало. Я хочу быть с ней, быть внутри нее.

– Детка, пожалуйста, мне так хорошо, но ты мне нужна, и я не хочу так кончать. Хочу финишировать внутри.

Черт. Я в шоке. Поверить не могу, что выдал такое.

Харлоу смотрит на меня, все еще на коленях. Ее длинные ресницы и голубые глаза таращатся в непонимании:

– Ты... Ты уверен? Все в порядке?

Я вдруг начинаю нервничать, так что поднимаю ее и осторожно усаживаю на барную стойку:

– Нет, пожалуйста, не волнуйся, милая. Я просто подумал, что... я... Я...

Я заикаюсь, потому что хочу сказать, что люблю ее. Хочу прокричать это с вершины горы и знаю, что звучит по-детски, но это важно. Ну, то есть, что я влюблен. Я люблю Харлоу. Это самый особенный день в моей жизни. Никогда не думал, что такое возможно, что могу любить кого угодно, кроме себя. Хочу сказать, я люблю Антонио, Беллу и Маттео, но это другая любовь. Той херней страдали другие люди каждый день, но не я. Но вот и я влюбился.

– Что ты хотел мне сказать, малыш? – она гладит мое лицо, смотрит мне в глаза и пытается общаться со мной только взглядом.

Я хочу сказать это, пытаюсь, но страх сдерживает меня. Так что перевожу тему, как мудак:

– Ничего, детка. Я просто подумал, что тебе это не понравится, вот и все.

Она улыбается и продолжает касаться моего лица, рисуя невидимые линии пальцами на моей щетине:

– Мне плевать, Круз. Я не могу забеременеть и чувствую себя так близко к тебе и доверяю тебе, что думаю, что все в порядке, – она продолжает говорить, пока я осторожно и методично скольжу своими руками вверх по ее ногам в поисках трусиков, чтобы снять их. На ней эти сексуальные очки, как я и просил.

Притягиваю ее ближе, чтобы подарить ей нежные поцелуи, засовываю свой язык ей в рот и очерчиваю им ее нижнюю губу:

– Детка, я сделаю все, что ты хочешь, чтобы я сделал. Просто хочу сделать тебя счастливой.

Ее трусики болтаются на одной из лодыжек, и Харлоу начинает тереться о меня:

– Ты здесь со мной, и это делает меня счастливой. Не думала, что снова буду такой счастливой.

Я вставляю свой член в нее, потому что мое желание и необходимость взять ее и всегда иметь ее так терзает меня. Она охает, когда я в нее толкаюсь. Ногтями впивается в мое плечо, пока стою и контролирую себя, попав в блаженство, которое я назвал «Харлоу».

Мне нравится, как ее руки оборачиваются вокруг меня, обнимают меня, будто пытаются притянуть ближе. Если бы я мог раствориться в ней и остаться в таком состоянии навсегда, купаясь в ее тепле, то так бы и сделал. В ее сердце, в ее душе.

Звук наших шлепающихся тел, ее язык, облизывающий мои плечи и шею, слабые стоны, которые она издает, кончая, – моя погибель. Моя потребность удовлетворять ее, радовать ее – это все, чего я жажду. Насрать на мое удовольствие. Просто мысли о том, что делаю с ней, насыщают меня. Я чувствую, как реагирует Харлоу на мои прикосновения, как ее влажность окружает меня, и больше не выдерживаю. Кончаю в ее тело, теряя чувство реальности. Единственное, что остается – моя любовь к ней. Причина моего существования. Жара между нами обволакивает в комнату, придавая воздуху запах секса, похоти и любви.

Я люблю ее.

Я люблю ее.

Я, черт возьми, люблю ее.

Мы сидим на полу, обессиленные и запыхавшиеся. Беру Репку за руку и нежно целую, глядя на нее. Щеки у нее розовые, лицо покрыто капельками пота. Ее волосы, которые были собраны в конский хвост, разлохмачены. Она выглядит, будто пережила битву, и мне это нравится. Харлоу прижимается к моей груди и держится за мою талию рукой. Припадает ухом к моему сердцу, и я слышу тихую мелодию.

– Почему ты напеваешь, детка?

– Потому что я чувствую необходимость напомнить себе, что ты настоящий, что это реально, сейчас напеваю в такт твоему сердцу. Делаю это все время, ты просто не замечаешь.

Я целую ее в макушку и глажу прекрасные волосы, удивляясь, как эта девушка оказалась в моей жизни, и как я позволил ей это.

– Это не сон. Это происходит. Ты и я.

Вдруг чувствую влагу на груди, и мне кажется, что она плачет. Я сажусь немного удобнее и регулирую свое тело, чтобы смотреть на нее.

Она плачет.

Я вытираю ее слезы. Мое сердце болит.

– Что случилось, Репка? Поговори со мной.

Ее всхлипы становятся прерывистыми, дыхание сбивается:

– Я... Я не знаю, как мы можем продолжать делать это. Я так скучаю по тебе, когда тебя здесь нет. Я... я думала, что скайпа и телефонных звонков будет достаточно, но не могу быть вдали от тебя. Прости, если веду себя как ребенок, но я всегда честна с тобой и хочу, чтобы ты знал, что я думаю, – Харлоу проводит рукой по глазам и смотрит вниз, нервно теребя пальцы. – Я хочу большего, Круз.

У нее есть большее. У нее есть я. Каждая часть меня. И убивает, что я вижу малышку такой и знаю, что мы ничего не можем с этим поделать прямо сейчас. Мне стоит сильнее стараться, чтобы это выглядело лучше и приложить все усилия, чтобы убедить ее, что разлука не навсегда

– Репка, прямо сейчас, честно говоря, так оно и должно быть. Это не идеально. Мы оба это знаем, но как насчет того, чтобы подождать следующего лета? Ты вернешься в Сэнди Коув к Уиллоу, а я буду у Портера. А сейчас я могу подать заявление в полицию Принстона, и если все получится, то перееду? Оставлю Сэнди Коув и начну работать здесь, а если им сейчас не нужны сотрудники, то, по крайней мере, они будут иметь меня в виду, и надеюсь, что что-то в ближайшие девять месяцев откроется.

Я не успеваю опомниться, как она целует меня от макушки до щек, глаз, ушей, шеи. Маленькие поцелуи и крики радости наполняют мои уши.

Я смеюсь:

– Думаю, тебе нравится эта идея, да, Репка?

Она оборачивает руки вокруг моей шеи и садится ко мне на колени. Ее улыбка такая яркая и сияющая, что мне приходится прищуриться.

– Это звучит как самая совершенная идея, которую я когда-либо слышала, – Харлоу смотрит на меня.

Я беру ее лицо, эти веснушки, которые сводят меня с ума, и взгляд этих глаз... Этот чертов любящий взгляд способен заставить меня умолять, заставить меня забыть все плохое в моей жизни. Когда она притягивает мои губы к себе и целует, я слышу звук внутреннего колокола, который гласит, что мы собираемся пойти на второй раунд.

Сделаю все возможное, чтобы моя девочка была счастлива. Я оставлю Сэнди Коув. Оставлю хорошую работу и найду другую, чтобы быть сХарлоу. Это облегчение, которое она чувствует так же, как и я. Я бы переехал на край земли, чтобы быть с ней. Настолько я ее люблю.

Глава 15

Доброе Старое Время

Харлоу

Круз сделал то, что обещал. Он подал заявление в Принстонский отдел полиции и в два других участка в соседних городах. Я буду молиться, чтобы он был нанят побыстрее.

До сих пор не могу поверить, что плакала по нему так много, но правда в том, что я не могу этого вынести. Ненавижу быть так далеко от него. Я никогда не чувствовала себя так, даже с Чадом. Я привыкла к нему приходить и уходить, но с Крузом это то, к чему я никогда не привыкну. Тепло, которое он дает мне, свет, который он дает моему сердцу, удовольствие, которое он дает моему телу, разуму и душе. Если бы я была женщиной, делающей ставки, то бросила бы все фишки на стол и сказала, что в прошлом месяце на моей кухне он собирался сказать, что любит меня. Я видела это в его глазах. Я чувствовала это каждой клеточкой своего существа. Я знаю, что влюблена в него, но для Круза – это вновь обретенные эмоции и конверт, который я не собираюсь открывать. Просто чувствую это в моем сердце, этого достаточно... пока.

Я слышала звуки, которые он издает, когда спит. Мягкое дыхание, стук сердца, когда он поворачивается, чтобы обнять меня рукой, притянуть меня ближе к себе, когда понимает, что я слишком далеко от него в этой постели. Хочу видеть это каждый день своей жизни. Хочу просыпаться рядом с ним, прикасаться к нему. Я знаю, что молода, и двадцать четыре стучат в мою дверь, но я могу видеть себя с ним всю оставшуюся жизнь. Это не так надуманно. Мои родители были женаты к тому времени, когда им было двадцать четыре года, и Грета была в пути. Против воли моей бабушки, но это уже другая история.

День благодарения пришел и ушел. Мы нормально покормили бездомных в приюте, потом ужинали у моих родителей. Круз работал, но провел утро с Беллой, Тони и ребенком, так что я рада, что он увидел их. Он упомянул, что его родители были в круизе на праздник.

Странно.

Кто оставляет своего первого внука на его первый праздник? Я не сомневалась, что он уже был расстроен из-за этого.

Рождество всегда было моим любимым праздником. Толпа и суета. Я люблю свет, музыку, людей, толкающих друг друга в торговых центрах. Это волшебно! В этом году все немного иначе. У меня в жизни есть Круз, но его не будет здесь на Рождество. Он работает. Я не увижу его до свадьбы Греты.

Дети в моей школе сумасшедшие во время праздников. Я думаю, что им нужно отдохнуть столько, сколько учителям, потому что они немного дерганые, как, в свою очередь, и я. Конец семестра утомителен.

Уиллоу врывается в мой класс после небольшого стука:

– Эй! Давай сходим в бар вечером? За мой счет.

Она плюхается за парту напротив меня и кладет ноги на стол.

Я сжимаю красную ручку на своем столе:

– Лучше бы ты их под парту поставила. Мой следующий класс будет здесь с минуты на минуту, а ты разве не должна быть на обеде?

Она выдыхает, делая так, что ее челка поднимается со лба:

– Я подумаю, но мне действительно нужно выбраться куда-нибудь сегодня вечером. Ну же … Что скажешь?

Ее нудный тон заставляет меня закатить глаза. Я знаю, что она будет заставлять меня, но все же попробую:

- Уиллс, я еще не купила подарок. Мне еще нужно забрать свои туфли, в которых я буду на свадьбе Греты, и у меня не было шанса купить елку или даже повесить венок на свою дверь. Остальные мои соседи украсили огнями свои дома и эти глупыми Сантами, а мой дом выглядит так, как будто там живет Скрудж.

Уиллоу морщит нос:

– О! Зачем тебе одна из этих вонючих вещей на твоем новом месте? Они грязные и липкие, и... ну грязные. Давай возьмем немного пива. Я поеду с тобой в выходные, чтобы купить елку, и мы можем сходить по магазинам. Пожалуйстаааа, Харлоу... – опять с нытьем.

Я кладу ручку, хотя должна закончить проставлять оценки к концу дня. Качаю головой, когда подруга сжимает руки, умоляя меня идти в этот чертовски счастливый час.

– Ты ведь не собираешься сдаваться?

– Нет.

– Я так и думала.

Складываю свои бумаги и встаю со стула:

– Ты уйдешь сейчас, если я скажу «да»?

Она вскакивает со своего места с огромной улыбкой на лице:

– Абсо-факин-лютно.

Я указываю на дверь, когда она ставит туфли на пол:

– Хорошо. Я буду ждать тебя в своей машине в четыре часа. А сейчас пойду в столовую и поем мяса.

Уиллоу чуть не выскакивает из-за двери после того, как целует меня.

***

Бар в Принстоне, куда мы приезжаем уже много лет. Портер работает здесь до сих пор, когда бывает дома на каникулах. Мы с Уиллоу устраиваемся в кабинке, скрытой от бара. Я не собираюсь задерживаться. Мне просто нужно расслабиться.

Глотаю пиво и делюсь с Уиллоу картошкой.

– Ну, как дела с большим парнем?

Очевидно, говоря о Крузе, я не могу не замечать ее.

– Потрясающе. Просто потрясающе.

– Я думаю, все вокруг. Ты знаешь, как бок о бок, вверх и вниз. Много вверх и вниз.

Она подмигивает мне, а я немного задыхаюсь и смеюсь над своей тупостью.

– Да ладно тебе, Хар. Это должно быть хорошо, верно? Я имею в виду то, как он выглядит, и то, как ты это делаешь. Прости, но я бы не возражала быть мухой на стене, чтобы увидеть какую-нибудь старую добрую хуйню.

– Уиллоу Тэйлор. Боже мой, тебе не стыдно?

Она обдумывает вопрос и заказывает жаркое:

– Хм... вообще-то, нет.

– Он фантастический. Но это все, что я скажу. Некоторые вещи должны быть оставлены на воображение.

Уиллоу закрывает глаза, вздыхает и опирается головой о руку:

– Да, воображение – это хорошо!

Она мечтательно смотрит на меня, и я краснею, когда думаю о Крузе и о том, что я чувствую, когда занимаюсь любовью с ним. Страсть – его второе имя. Это должно быть в его свидетельство о рождении или где-то еще.

– Было? Тебе никогда не наставляли рога?

Она качает головой

– Нет, не совсем. Я в самом сексуальном расцвете. Там жужжат двадцать четыре семерки, – она указывает на свои женские части. – Ты счастлива, Хар?

Я киваю, соглашаясь с ней, но чувствую одиночество:

– Я очень счастлива. Но скучаю по Крузу. Я не думала, что будет так трудно находиться вдали от него. Я имею в виду, мы говорим каждый день по скайпу, но это не одно и то же.

Уиллоу допивает свое пиво и подает жест, чтобы официантка принесла ей другое. Она указывает на меня, чтобы спросить, надо ли мне тоже.

– Я в порядке.

– Ты любишь его, Хар?

– Да. Я знаю. Думаю, действительно.

– Ты думаешь, он тебя любит?

Теперь вопрос века. Рафаэль Круз любит меня? Он способен? Он когда-нибудь сможет?

– Чувствуешь ли ты то же самое с Крузом, что и с Ноксом?

Я хихикаю над этой мыслью:

– Недолго. Я была глупа и наивна. Теперь умнее. С Чедом я постоянно переживала. Я знала, что когда он подвезет меня домой, то уйдет к другой девушке. Это происходило все время. Я просто была слепа и не понимала, что это такое.

Уиллоу указывает на меня пальцами, с которых свисает жаркое:

– Бред сивой кобылы – вот что это было! Он так долго обводил тебя вокруг пальца. Как будто ты была в трансе. Я пыталась вытащить тебя, но у тебя была пелена на глазах.

Я все это знаю. Она пыталась. Она рассказывала мне о его «внеклассной деятельности», но я просто не слушала или, скорее, не хотела. Мы были золотой парой. Люди завидовали. Все время это было обманом, и я была посмешищем.

Жесть!

– Ну, это все в прошлом. Когда я рассказала все Крузу, мне стало гораздо легче. Я встречаюсь с доктором Гольдбергом только раз в неделю.

Уиллоу протягивает руку:

– Я горжусь тобой, Хар. Да, правда. Я должна отдать копу должное.

– О, да? За что?

– Он вернул мне моего лучшего друга, и за это я буду вечно благодарна.

Я была потеряна какое-то время, долгое время. Встречаясь со своими друзьями и семьей после того, как все произошло, я притворялась, что все в порядке. Уиллоу постоянно была рядом со мной. Хорошие или плохие времена, я знаю, что она всегда будет со мной.

Мы идем к машинам, и, прежде чем я сажусь в свою, Уиллоу хватает и обнимает меня:

– Хар, ты счастливая девушка, знаешь это?

Я обнимаю ее и не понимаю, что она имеет в виду. Смотрю на нее и пытаюсь найти ответ.

– Я имею в виду, Хар, ты наконец-то нашла того, кто заставляет тебя чувствовать себя особенной, желанной и нуждающейся. Поэтому тебе повезло, – она отпускает и хлопает меня по пятой точке, когда я сажусь в свою машину.

– Увидимся утром, когда ты проснешься или нет. Ты знаешь, что еще не заболела, – Уиллоу подмигивает мне, садится в машину и уезжает.

Зачем мне болеть? Я чувствую себя хорошо.

Проезжая домой по улицам Принстона, думаю, какова была бы моя жизнь, если бы я не сделала аборт. У меня был бы ребенок, которому я покупала бы подарки, вместе с которым мечтала бы увидеть Санту и с которым просыпалась бы на Рождество утром. Чед вообще имел бы к этому отношение? Полагаю, нет. Я никогда не думала о том, какова была бы моя жизнь, особенно в Рождество? Не хочу об этом думать. Не хочу грустить. Что сделано, то сделано, и я буду жить с этой виной навсегда.

Я еду по своей улице, празднично украшенной, а ищу темную, не праздничную... Но не вижу ее. Я медленно двигаюсь дальше и останавливаюсь.

Огни.

Везде.

Весь мой дом обрисован яркими красочными огнями. Линия крыши, окна, маленькое крыльцо. Они повсюду. Освещенные окна, края подъездной дороги и небольшое японское кленовое дерево, которое стоит перед домом, украшены магическими огнями и крупнейшими рождественскими шарами, которые я когда-либо видела. Четыре окна освещают венки, висящие снаружи. Все, что я могу делать, - просто смотреть на это. Моя челюсть падает на пол.

Наверно, папа послал кого-то, чтобы сделать это, или, может быть, это Кроу.

Сначала я звоню отцу:

– Привет, папа.

– Привет, Хар! Как дела, милая? Рад тебя слышать. Что-то случилось?

– Папа, ты посылал кого-нибудь повесить рождественские огни на мой дом?

– Нет, дорогая, прости, это не я, но теперь мне плохо, что я не подумал об этом раньше.

– Не проблема. Может, Кроу это сделал? Я позвоню ему.

– Милая, ты в порядке?

– Я в порядке, пап.

Он всегда чувствует, когда я немного расстроена:

– Харлоу Джинн Ханнум? Папа тебя слишком хорошо знает.

Я закатываю глаза, но улыбаюсь, потому что он знает меня

– Я скучаю по Крузу. Еще несколько недель мы не увидимся. Это тяжело.

Папа вздыхает в телефон:

– Милая, все годы, что ты была с Чедом, ты казалась счастливой... снаружи, но мы с мамой знали, что это не так. Я не знаю, что произошло между вами двумя, и из-за чего вы расстались, и не хочу знать. Это ваше дело.

Папа, если бы ты знал. Возможно, возненавидел бы меня. Но ты никогда не узнаешь.

– Я знаю, что вижу свет в твоих глазах, когда ты с Крузом. Это совсем другой взгляд, чем был у тебя с Чедом. Возможно, это связано с тем, что ты стала старше, или может быть... нет, наверняка, это потому, что ты влюблена в него.

Я краснею, потому что мой отец разговаривает со мной по телефону, и мы обсуждаем мою любовную жизнь. Сумасшедший, но милый в то же время. Самая существенная вещь за весь этот разговор... Но он прав. Круз вернул меня к жизни. Он мой спаситель.

– Поразительно. Ты делал домашнее задание, не так ли, папа?

Он смеется в трубку:

– Нет, это простое наблюдение, которое делают родители. Я вырастил тебя, дорогая, и знаю больше, чем ты думаешь. Вот увидишь однажды, когда у тебя будут собственные дети.

Я кусаю губу и сдерживаю слезы, потому что эта реальность, которая никогда не случится.

– Может быть, когда-нибудь, папа. Ну, я пойду. Узнаю, кто же моя рождественская фея.

– Хорошо, милая. Я тебя отпускаю. И, Хар?

– Да, пап?

– Я просто хотел сказать… Мне кажется, что Круз счастливчик.

Я ухмыляюсь:

– И почему?

– У него есть ты. Поговорим позже. Я люблю тебя.

Слишком поздно, чтобы сдержать слезы. Похоже, слова моего отца только усиливают их:

– Я тоже тебя люблю, пап.

Я отключаюсь и глушу двигатель. Выхожу из машины, и моя нога сразу проваливается в кучу грязного снега. Надо было надеть сапоги, черт возьми.

Я закрываю дверь и любуюсь впечатляющим световым шоу, которое разворачивается передо мной. Кто-то на самом деле потратил время, чтобы сделать это для меня.

Этого не может быть! Круз работает по двенадцать часов в день.

Подойдя медленно к своему дому, я не вижу его машину, когда смотрю по сторонам. Он ведь не может быть здесь, верно? Я вставляю ключ в замок входной двери, поворачиваю и иду в зимнюю страну чудес и горячего полицейского.

– Счастливого, за две недели до, Рождества, Репка!

Если бы кто-нибудь мог сфотографировать мое лицо. Потому что я хочу навсегда запечатлеть в своей памяти то, как я выгляжу сейчас.

– Как ты..? Когда ты..? Что ты делаешь..?

Круз не дает мне договорить, обнимает и целует меня в губы. Он пахнет мятой и шоколадным печеньем, и мой дом тоже. Потом Круз отстраняется, гладит мои веснушки и улыбается:

– Слава Богу, что ты не вернулась домой раньше. Уиллоу хорошо поработала.

– Подожди, что!?

– Несколько дней назад я позвонил Уиллоу. Она сказала, что ты немного грустишь о праздниках, так что прямо сейчас мой сержант думает, что я борюсь с желудочным гриппом и не могу отойти от унитаза.

Уиллоу подлая сука, но я люблю ее в любом случае.

– Поэтому она и вытащила меня сегодня вечером. Во сколько ты приехал?

Он берет меня за руку и ведет в гостиную. Передо мной стоит величественная елка, украшенная новогодними шариками красного, зеленого и серебристого цветов. Это великолепно!

Я действительно не знаю, что сказать. Просто смотрю на него, стоящего в ореоле огней в еловых пахнущих ветвях.

– Я здесь целый день. Припарковался на улице в квартале отсюда, подальше от дороги, по которой ты едешь с работы, и пошел работать, как занятый маленький эльф.

Круз встает позади меня, обнимает своими большими, сильными руками и прокладывает дорожку мягких поцелуев от моего уха вниз по шее:

– Тебе нравится, Репка?

Я запинаюсь, потому что не хватает слов, чтобы выразить ему всю свою благодарность.

– Я... Я просто не знаю, что сказать. Это так красиво! Я никогда не видела ничего прекраснее.

Круз разворачивает меня. Мы стоим перед его шедевром. Свечение с дерева освещает лицо моего парня, а я молча благодарю Бога за него.

– Видишь, ты ошибаешься.

Круз обхватывает мое лицо ладонями, гладит пальцем по губам, по подбородку и по носу. Он слегка целует мои глаза, потом в кончик носа, после чего возвращается к моим глазам:

– То, что я держу в руках, самое прекрасное, что я когда-либо видел.

Мои щеки розовеют, и я чувствую слезы, текущие по лицу. С восхищением смотрю на Круза:

– Ты делаешь меня такой счастливой! Спасибо!

Он притягивает меня ближе к себе, и я ощущаю себя в безопасности. Этот человек – просто дом для меня.

Губами он задевает мое ухо и соблазнительно шепчет:

– Ты когда-нибудь раньше занималась сексом под елкой?

Я хихикаю, когда своим упрямым подбородком он щекочет меня, мою шею:

– Не уверена, что у меня подобное было. Но все когда-то случается в первый раз, верно?

Все в этом человеке заставляет меня чувствовать, что я в огне, особенно когда он смакует каждый дюйм моего тела. Свечение от елочной гирлянды заставляет блестеть пот на наших телах. И все, что я чувствую внутри себя, так же светится. Это может показаться немного незрелым, но это правда. Мое тело реагирует на Круза так, как я могла только мечтать.

Когда он терзает мои соски и ладонями мнет груди, я выгибаюсь от неумолимого удовольствия, и Круз врывается в меня. Клянусь, если бы я не сдерживалась, оргазм захватил бы меня, и я была бы потеряна и расстроена тем, что все так быстро закончилось. С Крузом, невозможно сдержаться. Его нежность и сила не похожи на все то, что я могла себе представить. Я никогда не думала, что могу быть с таким человеком, который делает это со мной. Губами он усиливает мое освобождение, когда опускается на меня, пробуя меня, как будто я его последняя еда. Облизывая меня, всасывая клитор и вторгаясь во все чувствительные области, с которыми он так хорошо знаком. Он снова и снова приносит мне удовольствие. То, как он сжимает мои бедра, только чтобы подтянуть мою киску ближе к своему рту, честно говоря, уже может заставить меня кончить. Смотря на его макушку, хватаясь за густые волосы и наблюдая за тем, как он пробует меня, я чувствую, что меня заносит. Когда Круз поднимается и целует меня, я могу ощутить свой вкус на его губах и поймать себя на мысли о том, что раньше мне было неудобно, но с этим человеком нет ничего жарче, ничего более эротичного чем то, что мой вкус остается на языке человека, которого я люблю. Боже, все, что он может сделать своим ртом.

Это так интимно и жарко! И единственный подарок, который мне нужен на Рождество, – это мой любимый полицейский.

Мы соприкасаемся телами с криками и стонами, которые, уверена, слышат мои соседи, но мне все равно. Я хочу, чтобы все было так. Когда мы трахаемся, я обнаруживаю, что мне нравится все больше и больше, когда мы это делаем. Круз любит экспериментировать, и я открываю для себя, что мне тоже это нравится. Когда мы занимаемся любовью, это другая история. Наш кайф – находиться рядом друг с другом, завернувшись в запутанный беспорядок губ, рук, ног и языков.

Да, когда я с ним, я вижу звезды. Я согреваюсь в красоте наших тел. Мы без всяких слов понимаем друг друга. В кино показывают, как все выглядит гламурно. Иногда и с нами такое происходит. В других случаях это сплошной умопомрачительный, горячий-как-блять-хрен, засунуть-вишню-на-верх-мороженого и трахни-меня-на-следующей-неделе, опыт.

Когда мы заканчиваем, Круз хватает одеяло с дивана. Он прижимается к моей спине и заворачивает нас, и мы любуемся красотой мерцающих огней.

– Это было невероятно!

– Я скажу горячо, – шепчет, обнимая меня своими большими руками. – Прошел почти месяц, малышка, – он весь светится и хлопает ресницами.

Я знаю, сколько времени прошло. Секс по телефону воспринимается так далеко. Ничто не сравнится с реальной вещью.

– Спасибо, Круз. Это так удивительно и невероятно. Моя первая елка в моем первом доме. Я не знаю, как тебя благодарить.

Он целует меня в щеку и садится:

– Не нужно благодарить меня, Репка. Но есть еще кое-что.

Я сижу, прижимая одеяло к своему телу:

- Еще? Что еще можно сделать?

Круз идет к елке и извлекает две маленькие коробки, а я смотрю на его прекрасную голую задницу. О, Господи, мне так нужно это под своей елкой!

Круз поворачивается ко мне, улыбаясь:

– Ну, подарки, конечно, и перестань пялиться на мою задницу.

Я сбита с толку. Я в шоке и быстренько пытаюсь все переварить. У меня еще не было возможности подарить ему что-нибудь, и теперь я чувствую себя неловко из-за этого.

– О, малыш, я еще ничего не купила тебе. Просто не ожидала, что ты приедешь на Рождество.

Круз вручает мне первую коробку, и я колеблюсь.

– Открой, Репка! Она не кусается.

Я срываю блестящую бумагу и вижу белую квадратную коробку. Вскрываю крышку и вынимаю салфетку, лежащую сверху, бросая ее в сторону.

Я вытаскиваю... кружку. Да, кружку. На ней написано «Я люблю копа». Я смеюсь.

– О, дорогой, тебе не стоило.

Он улыбается мне.

– Хитрая задница!

– Загляни внутрь.

Я достаю из кружки футболку. Голубого цвета, как его глаза, и с надписью «Собственность полиции Сэнди Коув».

– Тебе нравится?

Я лежу на груди Круза. Улыбаюсь ему. Моя улыбка такая большая. Мой полицейский. Я собственность Круза.

– Конечно, мне это нравится! Это же твой подарок.

С дьявольской усмешкой и приподнятыми бровями он говорит мне:

– Ты будешь надевать каждую ночь, пока меня не будет здесь, но когда я с тобой, я хочу, чтобы ты не носила трусиков. Поняла?

Я киваю:

– Поняла.

Я наклоняюсь над ним и целую.

– Так прекрасно, – шепчет Круз напротив моих губ. – Открывай следующую коробку.

Это маленькая коробка, длинная и прямоугольная. Я рву бумагу, чтобы открыть, и достаю какой-то сертификат.

– УMCA?

Он кивает головой:

– Это абонемент на уроки плавания.

Я изумлена подарком. Это не бриллианты. Не жемчуг. Это не билеты на экзотический остров. Это что-то от души. Что-то, в чем я нуждалась, и думаю, что это самый ценный подарок, который я когда-либо получала.

– Для тебя будет много значить, если я это сделаю, да?

И я знаю, что да, но мне нужно прояснить. Круз берет мою руку и кладет ее на свои губы. Целуя каждый пальчик, он переходит к ладони:

– Ты ценный груз, моя дорогая, и я хочу тебя спасти. Ты упоминала об этом, когда погружала пальцы в воду, и я подумал, что это было бы здорово.

Я дотягиваюсь до него, чтобы дотронуться до его прекрасного лица, чтобы посмотреть в его прекрасные глаза, почувствовать его прекрасную кожу:

– Это превосходно. Ты мне нравишься.

Наши губы встречаются, и Круз дарит мне такой поцелуй, который должен быть занесен в Книгу Рекордов Гиннеса, как самый страстный и наполненный любовью поцелуй.

Этот поцелуй начинает второй раунд с моим прекрасным мужчиной.

***

Рождество было прекрасным. Кроу, Грета и я провели ночь с родителями, просыпаясь под мамины французские тосты и от того, что папа все время заставлял нас открывать подарки по одному. Мама была немного сентиментальна, потому что понимала, что это будет последний раз, когда все трое ее детей собрались, чтобы провести рождественское утро.

А у меня никогда может не быть. Я могу усыновить ребенка. Не представляю свою жизнь без детей. Если я останусь с Крузом, который дал мне понять ранее, что он не хочет детей, то мне придется или смириться, или мы должны будем обсудить это. Я забегаю вперед. Но человек не может каждый день говорить, что он тебя любит, хотя я знаю, что это правда.

Свадьба Греты сегодня ночью. Моя сестра выходит замуж, и я счастлива за нее, и не могу дождаться, когда все закончится. Она, как заноза в заднице, мягко говоря.

Бабушка праздновала Рождество у себя дома. У нее холодно и неуютно. Никаких фотографий семьи, только старые портреты каких-то незнакомцев. Таких, каких мы видим по телевизору. Она не разговаривает со мной. Только с Гретой. Мы с Кроу общаемся, потому что сделаны из одного теста.

Единственный раз, когда бабушка спросила меня, когда мы с Чедом собираемся пожениться. Теперь она знает, что мы не вместе, и я поддерживаю ее игру. Потом Грета выболтает секрет, что у меня есть парень, и бабушка только ответит:

– Оу.

Так много усилий ради восхищенного общения между нами.

***

Я бужу Круза, запустив руки ему в боксеры.

Круз стонет, но улыбается:

– Женщина, ты разве не получила этого сполна за последние дни?

Я убираю свою руку с его твердого бугорка и дразню его:

– Нет. Мне тебя всегда не хватает. На кухне, на лестнице, на диване, под елкой, в ванной, в душе. Мне нужно продолжать?

Он смеется и тянет меня на себя:

– Я уверен, что мы освоили каждый дюйм этого дома.

Я целую его в обе щеки и нос, и возвращаю свою руку туда, где она была ранее:

– Я думаю, время попробовать это в новом месте? Ты играешь?

Он целует меня страстно, и я теряюсь, как и всегда.

– Не могу тебя этого лишить, но посмотри на время. Ты же не хочешь вывести свою сестру тем, что опоздаешь на встречу с парикмахером?

Я тяжело вздыхаю:

– Думаю, нет, но ты можешь присоединиться ко мне и сделать это в том месте, где мы уже делали.

– И где это?

– Хочешь в душ?

***

Круз смотрит на меня, медленно идущую по проходу между рядами. Звуки органа и труб распространяются по всей церкви. Круз машет мне, и я пытаюсь твердо удержаться на своих каблуках. Я ношу каблуки все время, но сегодня нервничаю по странному поводу. Может быть, из-за этих глаз, устремленных на меня сейчас, или из-за кого-то из круга моей бабушки, думающего: «о, это та самая внучка, которая не любит деньги!», или из-за того, что Чед должен прийти, а тут Круз, и я не хочу неприятностей? Может быть, из-за всего вышеперечисленного.

Я занимаю место в одном ряду с остальными подружками невесты и жду, когда подойдет моя сестра. Она так сногсшибательна и выглядит счастливой. Ее жених, Джеф, стоит перед алтарем, сияя улыбкой от уха до уха. Несмотря на дурное предчувствие своей сестры и ее чрезмерную способность раздувать из мухи слона, я очень ее люблю и счастлива за нее. Знаю, что Грету ждет прекрасная жизнь.

Мы подъезжаем к бабушкиному загородному клубу. Ну и папиному тоже. Бабушка там хозяйка, и мой папа имеет долю, хотя ничего не делает. Бабушка настояла на этом. Мама попросила его согласиться. И он стал просто партнером, который иногда играет в гольф с мистером Ноксом и клиентами. Отца не интересует ни социальный аспект этого клуба, ни денежный.

Я не могу найти Круза. Знаю, что он здесь, потому что его машина на стоянке. Я ношусь по комнате, пытаясь избегать приветствий друзей моих родителей и моей семьи. Я спрашиваю Кроу, но он не видел Круза. Я прохожу через несколько французских дверей, ведущих во внутренний дворик, который открывает вид на поле для гольфа. Белые огни и зеленые гирлянды простираются так далеко, насколько глаза могут увидеть.

Запах бальзама и сосны завладевает моими чувствами, и я напоминаю себе, что сейчас канун Нового Года и до сих пор рождественский сезон. Клуб особенно эффектен в праздники, но внутренний дворик тоже заслуживает внимания, особенно сегодня, ночью, когда я вижу своего любимого, стоящего у фонтана, который превращен в зимнюю сцену для Греты. Огоньки отплясывают на воде, и нелепые сосульки окаймляют фонтан. Вода кажется серебристой рядом с огоньками и ледяными скульптурами снежинок, и коньки светятся разными цветами в ярких огнях. Это то, что нужно увидеть.

– Эй, чертов коп! Хочешь потанцевать со мной макарену? – Круз оборачивается на звук моего голоса, и мое дыхание обрывается. – Здесь? Сейчас? Или мы подождем, чтобы заказать эту песню группе, чтобы она сыграла. Это наша песня, я знаю! – я смеюсь и подхожу ближе.

– Это место сказочное, Репка! Просто посмотри. Знаю, что звучит странно, но я никогда ничего подобного еще не видел.

Меня это место не удивляет, потому что я вижу его каждый год, но сейчас здесь есть один человек, который прекрасен:

– Я рада, что тебе понравилось. Я передам это бабушке.

Он выглядит смущенным, потому что я не говорила ему, что она – хозяйка заведения.

– Моя бабушка – хозяйка этого клуба, и она с другими владельцами украшает его так каждый год.

Круз качает головой:

– Я знал, что у твоей семьи есть деньги, но ты никогда не говорила, что твоя бабушка владеет долей такого места. Вау!

– Да, и мой папа тоже, – я прерываю его, прежде чем он что-то скажет. – Но он ничего не делает в клубе. Просто ходит на некоторые заседания правления и все.

Круз больше ничего не говорит, просто подходит ко мне и обнимает. Не целует, а просто держит, и в этот момент я хочу сказать обо всем, что ощущаю. О любви, которую чувствую больше тех слов, которыми могу выразить ее. Но не сейчас. Время ужина. Я могу быть терпеливой и могу поразмышлять, каков будет ответ. Это больше, чем вскользь сказанные слова, больше, чем секс. Мы говорим сейчас о моей судьбе, а Круз и есть моя судьба.

Он – моя судьба.

***

Свадьба прекрасная. И Грета такая красивая. Она танцует первый танец со своим мужем, и кажется, что они плывут по воздуху. Круз стоит рядом со мной, держа за руку, и я чувствую его взгляд на себе. Мама и папа были так рады. Я смотрю в толпу и вижу людей, которых пыталась избегать весь вечер.

Бабушка и Чед.

Какая прекрасная пара. Она обнимает его. Он что-то шепчет ей на ухо, и она смеется, как будто он комик или кто-то вроде того. Чед замечает меня и поднимает свой бокал, бабушка смотрит куда угодно, но не в мою сторону.

Я закатываю глаза и висну на плече Круза немного сильнее. Я действительно спокойна, когда вижу его, охотника. Но я больше не жертва. И он больше никогда не укажет, что мне делать.

Когда песня заканчивается, я освобождаю от себя Круза, который стоит и болтает с моим братом. Слава Богу, Кроу любит Круза, и я просто счастлива. Чмокаю их в щеки и бегу в уборную.

Когда выхожу из нее, сразу натыкаюсь на грудь Чеда:

– Эй, детка! Ты хорошо выглядишь в этом платье! Не то, что ты не выглядишь всегда хорошо, плюс я помню, как ты выглядишь без одежды тоже, – он пытается притянуть меня к себе ближе, и от него воняет скотчем.

– Ой, Чед, ты пьян! Оставь меня!

Он отпускает меня, и я отталкиваю его, уходя.

Он прикладывает руку к груди:

– Ай, детка, больно! Почему такая холодная?

Я пытаюсь уйти и уворачиваюсь от него несколько раз. Маленькая игра закончена.

– Уйди с дороги, Чед! Мой парень и Кроу стоят прямо около этой двери, и ты не захочешь с ними связываться. Ты уже знаешь, что Кроу может с тобой сделать. А что может сделать с тобой мой парень, даже не хочу думать.

Этот говнюк поправляет свой галстук и фыркает:

– Послушай дорогуша, когда закончишь играть в копов и воров с этим хмырем и поймешь, что он не подходит ни тебе, ни твоей семье, тогда позвони мне. Ты знаешь, что у меня всегда есть время для тебя.

Он целует меня в щеку, и я вдруг чувствую себя грязной. Я бью себя по щеке, чтобы избавиться от ощущения его губ. Он мне противен.

Я возвращаюсь в большой танцевальный зал и я понимаю, что уже полночь. Ищу среди толпы свой кусочек волшебства. Замечаю его, и он замечает меня тоже. Это как в дурацких романах или в старых черно-белых фильмах, которые я заставляю смотреть Круза. И вот мы на танцполе. Прошло пятнадцать секунд после полуночи, я слышу, как тикают секунды и не собираюсь искать другого момента, чтобы сказать ему, что чувствую. Я сознательно готовилась к тому, чтобы слова полились из моего рта, никаких вопросов, только правда и ничего кроме нее.

Круз здоровается:

– Привет!

– Привет!

Он хватает меня, и наши лбы соприкасаются, когда тела немного покачиваются.

– Круз, я хочу тебе кое-что сказать.

Он не открывает глаз:

– Что, моя Репка? Скажи мне.

Пять, четыре, три, два, один...

– Я люблю тебя!

Мы перестаем качаться, и Круз притягивает мое лицо к своему и смотрит в мои глаза. Вот он, момент истины. Он хочет мне ответить. Я знаю.

Но момент не наступает. Только нежный поцелуй со скрытым смыслом. Он любит меня, он просто не может произнести слова.

Я должна была подготовиться к этому лучше. Надеяться, что это будет самое романтическое время для того, чтобы признаться тому, кого любишь, в том, что действительно любишь, думаю, было неверным.

Я буду продолжать верить, что Круз просто не знает, как сказать девушке о своей любви, потому что он этого никогда не делал или не хотел. Но некоторые сомнения у меня еще есть. Неужели все это – лишь веселье для него, или разгадка и ответ – в поцелуе?

Глава 16

Я встретил дьявола, и его имя – Эвелин Ханнум

Круз

Харлоу говорит, что любит меня, и я не могу ответить ей тем же. В чем же, черт, проблема? Может быть, моему мозгу не хватает какой-то функции? Может, моя мать принимала наркотики, пока была беременна мной, и я родился с врожденными пороками?

Репка стоит и выглядит так прекрасно, что у меня пропадает дыхание. В ее глазах отражается яркий фейерверк, который танцует снаружи стеклянной закрытой комнаты, в которой мы находимся. Любовь и разочарование отражаются в них, и я чувствую себя в полном дерьме. Конечно, я люблю ее. Неужели она не знает? Ей надо действительно услышать слова? Она притягивает меня к себе и шепчет:

– С Новым Годом, малыш!

Моя девочка нежно целует меня в щеку, и я шепчу в ответ:

– С Новым Годом, Репка!

Мы танцуем медленный танец. Я вдыхаю аромат ванили в ее волосах. Никогда не забуду этот момент.

– Эй, ты хочешь выпить? Я хочу пойти в бар.

Она отталкивает меня и улыбается:

– Стащи мне пиво, ок? Я хочу поговорить со своей семьей.

Ха, мне становится смешно. Харлоу любитель пива, но в веселье вроде нашего девушкам не нужно пить пиво. Я целую ее и иду к бару.

Очередь большая, так что я достаю телефон и вижу несколько сообщений от Макса, Портера и Купа, которые поздравляют нас с Харлоу с Новым Годом. Потом мой брат присылает фото Маттео, одетого в маленького Деда Мороза. Обязательно покажу фото Репке. Ей понравится.

Я чувствую, как кто-то стучит меня по плечу:

– Мистер Круз, я предполагаю?

Оборачиваюсь, чтобы увидеть, кто это:

– Да, мадам. Вы, должно быть, миссис Ханнум, бабушка Харлоу? Рад Вас видеть! – протягиваю свою руку для пожатия, но женщина так смотрит на нее, как будто ее хотят ограбить.

Ок.

– Мистер Круз, можно Вас на пару слов?

Эта дама пугает. Серебристые волосы, зачесанные аккуратно назад, подтянутая не без руг хирурга кожа. И она высокая, как ее сын, и стройна.

– Да, мадам, конечно. Чем могу Вам помочь?

Мы остаемся в баре, в то время как она машет, грациозно приветствуя проходящих людей, целуя некоторых так, что казалось, будто целует воздух.

– Чем Вы мне можете помочь? Это я могу помочь Вам. Мистер Круз, Вы же офицер полиции, так?

– Да, мадам, и флота.

Она смотрит на меня удивленно:

– О, флота.

Я думаю, правда, что произвел на нее впечатление. Киваю.

– Тогда, Вы участвовали в боевых действиях, я предполагаю?

– Да, у меня были три командировки в Афганистан и Ирак.

– Тогда Вы знаете все про сражения? – она принимает фужер с шампанским от официанта в белых перчатках, отпивает немного и ждет моего ответа.

– К сожалению да, я знаю все слишком хорошо.

– Итак, если Вы знакомы с битвами, тогда Вам будет все равно, что моя внучка – это битва, которую Вам не выиграть.

Я не совсем улавливаю, к чему она ведет:

– Извините?

Миссис Ханнум почти опустошает свой фужер и машет кому-то, кто зовет ее и приветствует. Улыбка горделиво расцветает на ее лице, в то время как женщина продолжает:

– Мистер Круз, я знаю все о Вас. Ваша мать – наркоманка и проститутка. Ваш отец умер, когда Вам было два года. Откуда Вы, с какими людьми общаетесь. Вы живете в дерьме, выросли из дерьма. И пожалуйста, не утруждайте себя вопросами, откуда мне это известно. Только знайте, что информация точна и верна, так как у меня есть средства и связи, мистер Круз, и у меня свои пути. И видя выражение Вашего лица, догадываюсь, что моя внучка не в курсе?

Я киваю, пытаясь поднять голову, чтобы поискать Харлоу. Мне хочется, чтобы Репка прочла мои мысли и спасла меня от этой женщины.

– И что Вы хотите от меня? – говорю сквозь зубы.

– Я бы хотела, чтобы Вы держались от моей внучки подальше, настолько, насколько возможно. Она отличается от Вас, если Вы не успели заметить. Мы из разного теста. Харлоу ужасно... как Вам объяснить... она Вам не по зубам, скажем так.

Чувствую, как мой желудок сжимается. Я испытывал такое только несколько раз в жизни. Когда мама не приходила домой несколько дней подряд, когда мне было восемь лет, и когда я видел, как моих боевых друзей разрывало на кусочки. Эта миссис знает все обо мне, о моей жизни. И, черт, я должен был рассказать Харлоу всю правду о себе, о матери, но был так напуган. Зная ее сейчас и любя так сильно, я должен был быть честен с ней.

Я трус. Прибавьте к растущему списку вещи, которые я получу. Плохо или хорошо.

– Видите мистер Круз. Моя внучка выросла в достатке и с лучшими вещами, которых Вы не знали. Я имею ввиду, неужели Вы думали, что кружка или футболка – это достойный и подходящий подарок для такой девушки, как Харлоу?

Как она узнала о подарках?

– Ой, мистер Круз, не меняйтесь в лице. Моя Грета рассказала о подарках. Харлоу рассказала ей. Мистер Круз! – говорит мило и так искренне, – Но когда моя внучка устанет от умиления? Она другая, наша Харлоу, не думает о деньгах и власти, но глубоко внутри она похожа на нас, мой класс людей и ... Вы не принадлежите этому классу.

Я смотрю вперед, нахожу взглядом Харлоу. Она машет мне, когда видит, что я смотрю на нее.

– Как Вы сможете обеспечить ее? На зарплату полицейского? Девочка может притворяться и думать, что деньги не играют роли, но Харлоу молода, наивна, и Вы не в состоянии дать ей всего того, в чем она нуждается и хочет.

– Что Вы предлагаете? – спрашиваю серьезно.

– Закончите это сейчас. Пока ей не стало больно. Вы не принадлежите друг другу. Она принадлежит Чеду, всегда так было, с самого детства.

Голос Эвелин уже не такой теплый и дружелюбный. В нем нотка строгости.

– Харлоу и Чед подходят друг другу прекрасно. Вы – временное развлечение, пока у нее не откроются глаза, и она не увидит правды. Чед может дать ей все, в чем она нуждается, все, в чем ее сердце нуждается…

Я тяжело сглатываю и думаю над тем, что говорит эта снобка. Чувствую себя пьяным, и комната начинает вращаться у меня перед глазами.

– Правда в том, миссис Ханнум, что мы любим друг друга, и я знаю Харлоу. Она не гламурная и совсем не такая, как Вы говорите.

Миссис Ханнум откидывает свою голову назад и смеется:

– Ой, мой дорогой мальчик, Вы говорите так же, как и мой Джозеф, когда встретил мать Харлоу, эту потаскушку.

– Но ее родители были женаты несколько лет и казались счастливыми.

– Да, Джозеф всегда был бунтарем. Харлоу похожа на своего отца. Я не могла его остановить, и он сделал ошибку. Эта дрянь забеременела и появилась Грета. Вы – ошибка, мистер Круз. Я не желаю, чтобы моя внучка пошла по стопам отца.

Я выслушал достаточно этой херни, отчего становлюсь горячее и возбужденнее. Не позволю ей дразнить меня:

– Вы больная и извращенная старая сука, не так ли, леди? – поворачиваюсь и смотрю на нее, мои глаза блестят от ярости.

– Тс, тс, самообладание, самообладание, мистер Круз. Я не та, за кого Вы меня принимаете. Я та женщина, которая просто не позволит больше захламлять свою семью. Бросьте Харлоу! Окажите ей и себе услугу. Если нет, то я расскажу своей внучке всю правду о Вас и представлю доказательства. Тогда она возненавидит Вас еще больше. И я не хочу, чтобы Вас уволили из полиции Сэнди Коув за положительный тест на наркотики, не так ли?

Она точно чокнутая.

– Что? – спрашиваю смущенно.

– Я знаю многих, особенно в Сэнди Коув. И мне было бы крайне неприятно, если бы Вас заставили сдать мочу на анализ, и он бы пришел с положительным результатам. Или наркотики нашли бы в домике для отдыха. Это было бы трагедией. Я имею ввиду, что подумает бедный Портер о своем друге? Вы не можете рисковать этим.

Она придвигается ближе ко мне и вторгается в мое личное пространство, и я могу даже унюхать запах ее духов, и меня тошнит. Миссис Ханнум наклоняется к моему уху:

– У меня свои каналы, мистер Круз. Ты не можешь трахнуть бабушку.

Эта женщина – абсолютное зло! Я подразумевал, что она будет что-то вымогать, но не думал, что она на такое способна, сделать все эти вещи, которые сказала. Мне все равно, если меня уволят, но если я окажусь виновным в употреблении наркотиков. Я не могу. Я просто не могу.

Крепко закрываю глаза, думая, что если открою их, то эта женщина исчезнет, как кошмар. Но нет, она все еще здесь, улыбается. Ее яркие красные губы выглядят так, как будто она уже попробовала мою кровь, украла ее у меня, как вампир.

– Не говорите, что я не предупреждала, мистер Круз. Я говорила Вам – я могущественная женщина!

Она уходит, а я остаюсь с бешено скачущими мыслями.

Я глупый. Мне надо было давно рассказать Харлоу правду. Не то чтобы правда только повлияет. Бабушка пойдет на крайние меры, чтобы разлучить нас. Моя жизнь, работа, мое прошлое, мое... будущее находится в руках Эвелин Ханнум.

О, Боже мой, Харлоу.

Теперь она возненавидит меня. Она меня возненавидит, и это убьет меня. Не важно, как я выгляжу, и какой путь выберу... Меня трахнули.

Глава 17

Дорога к счастью не вымощена золотом

Харлоу

Один миллион двести девять тысяч шестьсот секунд.

Двадцать тысяч сто шестьдесят минут.

Триста тридцать шесть часов.

Четырнадцать дней.

Эти две недели сломали меня. Целые две недели, как Круз ушел, и я разговаривала с ним. Это не включая сообщений. Он мне отвечает сообщениями. Двумя словами, но это уже что-то.

Что-то не так, потому что большую часть времени его телефон на автоответчике. Круз оправдывается, что сержант злится, когда используют телефон во время службы. Плюс, он говорит, что берет разные смены за доплату, поэтому не звонит.

И я называю это херней.

Если не услышу что-либо от него к концу недели, то меня это все достанет, и я быстро разберусь в этом.

Я искусала свои ногти до мяса. Я не ем, потому что нет аппетита, и концентрация стремится к нулю. Я не понимаю этого. Почему он не звонит? Все, что мне нужно – это знать, что с ним все в порядке, и что он занят. Все, что нужно. Слушать его автоответчик – не решает дело...

Уиллоу прогуливается по комнате отдыха, пока мы обедаем у «Грейсон Элдерс».

Прекрасно.

Поехали, у нас двадцать вопросов.

– Он звонит?

Яблоко в руке, я кусаю и грызу его, в то время как она говорит.

– Нет.

–Значит так? Это все, что ты можешь сказать?

Я смотрю на нее, стараясь не расплакаться, боясь правды, которая впереди:

– Что ты хочешь, чтоб я тебе сказала, Уиллоу? Нет. Я оставляла сообщения на автоответчике одно за другим, но Круз писал мне с теми же самыми оправданиями. Он спал, он на работе и не может говорить. Я говорила тебе, что что-то не так, и я чувствую это.

Уиллоу садится и берет меня за руку, отчего мне еще сильнее хочется заплакать.

– Он отдалился с момента свадьбы.

– Хар, хочу задать вопрос. Ты заметила изменения в нем после Нового года, когда призналась ему в любви?

Я думаю о той ночи. Как Круз держал меня за руку на танцполе. Как мы ушли ко мне домой и потом занимались любовью. Мы не тупо занимались сексом, а страстно занимались любовью. Он проводил со мной ночь и не отпускал. И да, я призналась ему, а он нет, но я чувствовала, что он любит меня. Я чувствовала любовь. Когда мы были в машине, и Круз уезжал, я была готова поклясться, что видела слезы в его глазах, когда он прощался. Он чуть меня не раздавил, так крепко держал. Я ответила Уиллоу правду:

– Да.

Она резко встает, придвигает свой стул и стаскивает меня со стула:

– Итак, моя подруга. Надеюсь, у тебя нет планов на выходные, потому что мы отправляемся в поездку по Сэнди Коув.

Поездка туда не помогла бы мне, я уже сгрызла ногти до кожи. Тошнотворное ощущение все еще присутствует у меня в животе даже тогда, когда я принимаю свои успокоительные. Чувствую изменения в своем теле от голодания. Одежда стала свободней, и живот чуть-чуть впал. Я не знаю, что скажу Крузу, когда увижу его. Может быть, он занят, потому что берет переработки и копит деньги, чтобы, когда найдет работу в Принстоне, снять дом побольше? Может, он хочет машину? Можно найти много объяснений этому. Я пользуюсь логикой, потому что думаю логически. Не всегда это делаю, но я умна. Думаю двумя вещами. Головой и сердцем. Может быть, в этом моя проблема?

Мантра «Мы любим друг друга» прокручивается у меня в голове.

Он любит меня.

Я знаю, что он любит меня.

Мы любим друг друга.

Это постоянное голодание в моем животе поднимает меня ночью и днем. Он играет с моими эмоциями. Я не могу сидеть спокойно. Я набрасываюсь на своих учеников из-за мелочей. Они все догадываются, что Круз – мой парень, потому что он приходил на день карьеры. Я слышала, как они шепчутся обо мне, говоря, что я изменилась, и, возможно, парень меня бросил.

Маленькие суки.

– Мы только на одну милю от Сэнди Коув. Ты знаешь, куда он собирается?

Я не поворачиваюсь к Уиллоу, когда она спрашивает меня. Просто тупо смотрю в окно. Смотрю, как заброшенно смотрится этот город на берегу в январе. Так по-разному, по сравнению с летом. Камыши по краю воды виднеются по мере того, как мы пересекаем мост. Качаясь на холодном зимнем бризе, они кажутся коричневыми, а не зелеными, какими были несколько месяцев назад. Они выглядят так, как я себя чувствую.

– Круз не придет до четырех, но кто знает, сейчас он работает сверхурочно или нет.

Мы проскакиваем на красный свет, знак Сэнди Коув остается слева от меня. Этот потрепанный погодой знак приносит столько воспоминаний. Хороших. Я встретила здесь любовь. Могу признаться. Круз – любовь всей моей жизни. Когда ты чувствуешь любовь каждой клеточкой своей души, когда она щекочет пальцы на ногах, когда ты теряешься в пространстве, и когда захватывает дух от прикосновений – это значит, что ты нашла его. Даже взгляд на него в полной людей комнате. В ту секунду, когда ваши взгляды встречаются. Только те люди, которые любят по-настоящему, поймут, каково это.

Мы глушим машину на Барнкл-лэйн. Я чувствую желчь, подкатывающую к горлу, и молюсь, чтобы Круза не было.

Слишком поздно.

– Я не могу сделать это, Уиллоу! Я не могу. Я не могу.

Начинаю часто и быстро дышать. Чувствую сильное головокружение.

Уиллоу берет меня за плечи, ее острые ногти выпиваются в мою кожу, возвращая мне способность дышать. Подруга разворачивает меня к себе:

– Прекрати все это дерьмо прямо сейчас, Харлоу! Это сумасшествие! Ты не знаешь, что будет, перестань доводить себя мыслями. Вот почему ты здесь. Найти ответы.

Я делаю глубокий вдох и беру под контроль свои чувства. Я должна быть сильной, потому что когда войду в его дверь, там не должно быть абсолютно ничего плохого. Круз может подхватить меня на руки, поцеловать в лоб и сказать:

– Эй, Репка! Я так скучал по тебе!

Это хороший вариант, на который мне нужно было полагаться.

Я беру под контроль свои нервы и с Уиллоу, которая держит меня за руку, иду по деревянным ступенькам к дому Портера. Еле держусь за перила, потому что мои руки сильно трясутся. Мои ноги… я считаю их за желе. Шторы задернуты, машина у дома, так что я знаю, что Круз здесь, а не на службе. Поднимаясь по лестнице, так хочется побежать, но я не буду этого делать. Круз – моя половинка, и я здесь, чтобы увидеть его и узнать, почему он так отдалился. Я пришла сюда за ответами.

Протягиваю руку к холодному стеклу окна, и лед, который образовался на поверхности, обжигает ее.

– Харлоу, просто постучи. Я буду здесь.

Я стучу один раз. Нежно.

Нет ответа.

– Ок, его нет здесь. Пойдем.

Уиллоу закатывает глаза, толкает меня в сторону и стучит в дверь.

Шторы распахиваются, и за ними стоит Круз, нисколько не удивляясь тому, что видит меня. Он колеблется и медленно открывает дверь, футболки на нем нет.

– Эм, эй! – он замолкает, не встречаясь взглядом со мной. – Что ты делаешь здесь?

Он выглядит смешно. В ярких голубых глаза стоит мрак, какого я никогда не видела. Волосы требуют стрижки. Голая грудь и руки кажутся худее, чем несколько недель назад.

Я кусаю свою губу, желая не закричать, но отвечаю небрежно:

– Ничего не слышала о тебе недели. Я беспокоилась.

Все еще стоя в двери и не приглашая нас внутрь, Круз пробегает своей рукой по волосам и смотрит через плечо в гостиную:

– Харлоу, сейчас, правда, не лучшее время.

Сейчас не лучшее время?

Слова кусают меня.

– Нет, я думаю, сейчас прекрасное время. Пригласи меня войти.

Когда я пытаюсь протолкнуться в дверь, он останавливает меня, подняв руку и положив мне на грудь. Его прикосновения... Я не чувствовала их уже давно. Я скучала, но действия Круза вызывают недоумение. Этот мужчина, которого я люблю, ведет себя, как незнакомец. Как будто я стою сейчас перед другим человеком. Уиллоу подходит ближе:

– Что за проблема у тебя, Круз? Это твоя девушка, с которой ты давно не разговаривал. Мы здесь, чтобы получить объяснение, почему ты ведешь себя как мудак.

– Я же говорил тебе, что был занят. Я работаю много сверхурочно и устаю. Что ты хочешь от меня?

Я отступаю назад, чтобы посмотреть на человека, который стоит передо мной и до сих пор не встречается со мной взглядом.

– Что я хочу от тебя? Я хочу знать, почему ты избегаешь меня. Ты не отвечаешь на звонки и на сообщения. Ты пишешь мне короткие ответы, и знаешь, что это херня. Я хочу ответов и я не уйду, пока не получу их! – твердо заявляю я.

Не позволю себе быть девочкой, которая прячется от своих проблем. Я здесь, чтобы встретиться с тем, с кем мне нужно разобраться, и если мое сердце разобьется при этом, тогда пусть так, но по меньшей мере я получу ответы.

Он хлопает, закрывая дверь. Шторы колышутся от его силы, и я не колеблюсь. Я захожу.

Я толкаю дверь. Круз берет свою рубашку с дивана, в то время как я тащусь за ним, и надевает ее. Я беру его сильную руку и тяну, чтобы он посмотрел на меня:

– Господи, черт, Рафаэль. Ну, посмотри на меня!

Он игнорирует мою руку, пробегаясь по своим волосам и откидывая их назад:

– Почему, Харлоу? Ты не замечаешь намека? – он отходит от меня и самодовольно поправляет свою рубашку, выпрямляет свои непокорные волосы. – Я имею ввиду… серьезно, все это было весело, но... Итак...

Круз ходит вокруг да около, и это приводит меня в ярость, потому что в этом нет смысла. Я придвигаюсь ближе к нему, но он отходит, как в игре в кошки-мышки. Подхожу к дивану, к Крузу. Он идет в другую сторону, как будто боится меня подпустить слишком близко.

– Намек? Я не понимаю намека. Что ты пытаешься сказать, Круз?

Мое сердце ускоряется, я могу услышать стук внутри своей головы, через уши. Глотаю, пытаясь избавиться от кома в горле. Ищу внутри своего сердца причину, почему Круз ведет себя так.

Он взмахивает своими руки в отчаянии:

– О, ради Бога, Репка! – Круз смотрит сквозь меня. – Ты знала, что получишь, когда мы все это начинали.

– О чем ты, черт, говоришь? – Слезы чуть не катятся у меня из глаз, но я сдерживаюсь. Я жду подтверждения. Слов, которые заставят меня уйти. Круз молчит. Возможно, придумывает очередную отмазку, чтобы сказать мне. – Нет, очевидно, я не знала. Скажи мне, будь жестким, мачо, кем ты и являешься, просто скажи мне. И ты не посмеешь утаить от меня что-то. Это не ты. Просто скажи это. – Мой тон все еще спокойный, пока слова слетают с губ.

– Просто скажи что? – его тон другой, прямо противоположный моему, и я смущена яростью в его голосе.

– Просто скажи, как ты действительно себя чувствуешь? Что это было все? Мне нужно услышать это.

Он ухмыляется самодовольно:

– Ой, пожалуйста! Как будто ты не знаешь. Я тот же самый человек, которого ты встретила в прошлом году.

Я кричу, потому что он лжет:

– Херня!

– Херня? – переспрашивает он меня.

Я киваю.

– Прекрасно. Думай, что хочешь, но правда в том, что это просто был секс. Мне некогда было куда-то ходить и разведывать варианты, и я решил, что ты готовый и способный кандидат. Тем более, что ты жила по соседству. Это так удобно.

Самодовольный –это единственное объяснение, которое я могу использовать, расшифровывая его слова. Я не верю ему, ни единому слову. Это не может быть действительно тем, что он думает. Может быть, он пьян, может он под кайфом от наркотиков. Это невозможно. Этого не может быть. Я пытаюсь отговорить себя от любого варианта, наблюдаю за языком его тела, и понимаю, что он не тот человек.

Прислоняюсь к стене рядом с диваном, скрещивая свои ноги и руки:

– Я думаю, что ты врун, – хихикаю, когда слова слетают с моих губ.

Он смотрит на меня смущенно, наклоняя голову в сторону, уперев спину в диван:

– Извини?

– Ты услышал меня, – я отлипаю от стены и медленно иду к нему. – Ты. Слышал. Меня. Нет вариантов, что это был просто секс на одну ночь для тебя. Я не просто секс. Мы оба это знаем. – Продолжаю идти к Крузу, он пятится, не встречаясь взглядом со мной, но продолжает отступать, пока не упирается в стойку кухни. – Я люблю тебя, и ты испуган, потому что тоже меня любишь. Ты просто слишком испуган, чтобы это допустить. Я чувствую твою любовь во всем, даже когда мы не вместе, – беру его руку и кладу себе на сердце. Он колеблется, и я могу это почувствовать. Его рука трясется под моей, но я не сдаюсь. Моя сила берет верх над его. – Это мое сердце. Ты чувствуешь? Оно не принадлежит мне больше... Оно твое! Ты забрал всю грусть, которую я чувствовала. Ты заставил меня почувствовать любовь снова.

Его глаза встречаются с моими, рот открыт. Я вижу искры в его глазах, напряжение в его руке уходит, и думаю, что Круз возвращается ко мне. Он возвращается назад из транса и не будет бояться любить меня и говорить об этом.

Круз закрывает свои глаза, чувствуя мое сердцебиение под своей рукой. Я шепчу:

– Я знаю, что ты любишь меня.

Его расслабление временное, потому что сейчас я вижу, как мрак вновь окутывает его взгляд. Круз морщится и убирает свою руку:

– Женщина, ты заблуждаешься. Я не люблю тебя, Харлоу. Трахаться – это не любовь. Посмотри. Я трахаю, потом ухожу.

Я трясу головой:

– Нет, я так не думаю. Я изменила тебя. Ты изменил меня. Ты чувствуешь не так, как говоришь. Ты меня на самом деле любишь. Ты не делаешь вещей, которые делает человек, который не любит. Тот человек бы не удивлял встречами, рождественскими чудесами, не приходил бы на свадьбу со мной и говорил бы так, как ты, если бы не любил?

Круз идет к холодильнику, достает бутылку с пивом, открывает и кидает крышку в раковину:

– Нет, я не люблю тебя, черт подери! Что я должен сделать, и сколько это займет времени, чтобы убедить тебя в этом? – Он подходит настолько близко, что наши носы соприкасаются. Мое дыхание сбивается. Я вдыхаю запах человека, которого люблю. – Ты изменила меня. Я никогда не возвращался. Ты была первой. Но твоя киска не золотая, чтобы заслуживать два с половиной часа езды. Если я хочу киску, то могу достать ее в любом месте, в любое время, в немедленное распоряжение.

Уходя, он допивает остатки пива, и Уиллоу пытается пробраться к нему со сжатыми в кулаки руками и готовая к драке:

– Ты нехорошая задница! Я предупреждала ее! Портер говорил мне про твои делишки, и я предупреждала ее. Кто тебе разрешал трахать ее своим заразным членом? – она поворачивается ко мне. – Извини, Харлоу. Я не хотела этого.

Прежде чем Круз получает шанс ответить моей подруге, я слышу какой-то шум из спальни. Там что-то падает.

У моего парня кто-то есть. Он с кем-то, и этот кто-то в его комнате. Я поймала его. Вот почему это все. Когда он понимает, что я слышу, то пожимает плечами. Вид удовлетворения на его лице. Но это не его лицо.

– Что я тебе говорил. В любом месте в любое время, – Круз самодовольно ухмыляется. – Я тебя могу похвалить в нескольких вещах, Харлоу. С тобой фантастически спать. Ты горячая, но разрушительная. Тот багаж, что ты имеешь, превышает мои возможности. Ты говорила сама, что ты сумасшедшая. У меня были такие, но ты... ты самая-самая.

Я даже не думаю о тех словах, что он говорит, когда кидаюсь на него. Я бью кулаками, шлепаю и царапаю его, не давая опомниться, так как движения мои быстры.

Я кричу на него, не слыша себя, но зная, что слова, которые вторгаются в мой мозг, в мою душу, разрушают их. Разбивают мне сердце.

– Я могу понять, что ты не хочешь быть со мной, потому что я сумасшедшая, но я не позволю, чтобы мне изменяли. Я мирилась с этим годами и боролась за место первой, когда не была ей. Я хочу быть первой! Я устала быть второй. Мне все равно, кто там. Я знаю, что я вторая снова и ненавижу тебя за это! Я ненавижу тебя!

В моем теле больше нет сил.

Все, что я могу, это тысячу раз сказать «я ненавижу тебя!». Круз стоит, пытаясь принять это, пока Уиллоу не оттаскивает меня. Я бью ее, когда она берет меня за плечи. Я не вижу его лица из-за слез. Он отталкивается от стойки:

– Правильно. Подтвердила, какая ты сумасшедшая. Продолжай. Это дает мне больше причин быть счастливым. Ты не любила, ты просто жила в любви, не правда ли? Итак, я не люблю тебя, и чем скорее ты уйдешь отсюда и из моей жизни, тем лучше.

Я не могу дышать.

Нет воздуха.

Здесь нет воздуха.

Нет ничего.

О, Господи, помоги мне! Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне!

Уиллоу тащит меня к двери, пот течет с моего лица.

Я уйду, но у меня последний вопрос к человеку, которого люблю, перед тем как мое сердце разобьется, как стеклянный шарик. Я поворачиваюсь и смотрю на Круза в последний раз. Он выглядит искренним, руки сложены на груди, ноги расставлены в стороны в оборонительном положении. Глотаю слезы, чувствуя соль:

– Почему? – спрашиваю я.

Он останавливается, смотря на меня, мимо меня, и отвечает. Наконец-то.

– Потому что я могу.

Глава 18

Время, когда нельзя вернуться назад

Круз

– Ты знаешь, я действительно не хотел играть в этом никакой роли, правда?

Я киваю Максу, который выходит из моей спальни.

– И ты знаешь, что как только Харлоу и Уиллоу вернуться домой, Уилоу скажет Портеру все, и он вышвырнет тебя отсюда?

Снова киваю.

– И ты знаешь, что все, что ты сейчас сказал ей, ты не сможешь забрать назад? Она возненавидит тебя.

Я выдыхаю и смотрю в окно на нашу пристань. Знаю, что то, что говорит Макс –правда.

– Круз, ты будешь говорить, или мы просто будем стоять здесь и ждать апокалипсис?

Пока смотрю на Макса, под ложечкой снова сосет:

– Я уже собрал большую часть своего дерьма. Жду от Портера первых новостей завтра. Я удивлен, что Кроу не позвонил ему в первую очередь после того, как оставил мне сообщение, что Харлоу на пути сюда, и я… – Я делаю паузу, думая о том, что сказал ей. Как я уничтожил ее. Уничтожил единственного в жизни человека, которого любил, в ком был уверен. И она меня любила взаимно, не думая, что я за человек. – Я хотел, чтобы она меня ненавидела. Это единственный выход.

Макс сидит рядом со мной на диване, доставая бутылку «Джека» из шкафа и несколько шотов. Меня трясет, как на двадцатиградусном морозе, но я сижу здесь на диване, не понимая, что сотворил. Мои колени трясутся так, что бряцают кости.

– Что сказал Кроу в сообщении?

Я откидываюсь в кресле назад и чешу свою двухдневную щетину:

– Он назвал меня сукиным сыном, и что я лучше бы не играл в игры с его сестрой, и что он убьет меня.

Макс трясет своей головой в знак согласия:

– Кроу грубый. Удивительно. Не думал, что он способен на это. Я слышал, что он сделал с Ноксом.

Этот хрен Нокс разрушил Харлоу, когда она встретила меня. Теперь моя девочка все там же, где была до меня, и это убивает меня.

Макс наливает два шота:

– Я уверен, что Харлоу купилась, думая, что в твоей комнате там была девчонка.

Мы не чокаемся шотами. Мы не радуемся тому факту, что я разбил кому-то сердце. Мы просто стараемся выпить янтарную жидкость, надеясь, что она согреет мое тело и остановит дрожь, но мне холодно, моему сердцу и душе холодно.

– Я знаю, как ты чувствуешь себя. Несмотря на то, что ты делаешь, она любит тебя, и держу пари, что если бы ты рассказал о ее нехорошей ведьме бабушке, то Харлоу бы воспрепятствовала. Я имею ввиду, у ее мамы была похожая ситуация? Ты рассказывал мне об этом.

Я киваю, опрокидывая другой шот. Все горит. Все горит так сильно.

– Так лучше. Я никогда бы не ей дал того, что она хочет и в чем она нуждается. Я беден. Я полицейский, и у меня судимость с восемнадцати лет. Я счастлив, что мне удалось стать хотя бы полицейским.

Макс смотрит на меня смущенно, и я вспоминаю, что он не знает.

– О, это правильно. Ты не знал истории. Нас с Тони арестовали, когда ему было двадцать, а мне восемнадцать. Полицейские пришли к моей маме и нашли припрятанную марихуану. Мы сказали, что это наша заначка, чтобы спасти мать от тюрьмы.

– Но ты ненавидишь свою маму. Тюрьма – лучшее место для нее. Там она могла бы протрезветь.

Макс наивен.

– Нет, приятель, ей бы было бы хуже. Наркотики там достать легче. – Я всегда чувствовал потребность защищать эту женщину, так сильно, как и ненавидел ее. – У меня все еще осталась эта судимость. Вот почему я пошел на флот.

– Понимаю, – Макс наливает другой шот. – И что теперь?

Я закрываю глаза и представляю будущее без Харлоу и ненавижу его. Оно унылое и мрачное, как и мое сердце.

Достаю письмо из своего кармана и передаю его Максу.

Он читает, смотрит на меня и отдает письмо назад:

– Ты был принят в полицейское отделение Норт-Риджа? Это же рядом с городом Харлоу. Что за херня, мужик? Когда ты узнал это?

Я забираю у Макса письмо, комкаю его и кидаю через плечо:

– Узнал на прошлой неделе. Я ездил туда две недели назад на собеседование, Харлоу не знала. Потом я получил письмо и решил сделать то, что сделал. Мы никогда не будем счастливы. Ее бабушка бы меня уничтожила и сделала бы наши жизни ужасными.

– И твой план был уничтожить Харлоу вопреки? Ты ее любишь.

Я люблю ее всем своим существом.

– Ей будет лучше без меня. Она будет счастлива. Я недостаточно хорош для нее. Я знаю это, и она это узнает.

Макс встает и хватает свое пальто с вешалки на полпути:

– Мне надо идти. Я знаю, что у тебя были причины, но мне хотелось бы, чтобы ты дал шанс Харлоу принять решение самой. Думаю, она бы поняла правду о тебе и о том, как ты рос, о твоей маме. Обо всем. Правда – сильнейшая вещь, и ты знаешь это, мужик. Любовь – это только правда. Правда – это любовь! – он похлопывает меня по плечу и выходит.

Я не могу вернуться и изменить то, что сделал. Я буду жить без своей Репки. Частичка меня умерла, но пусть у меня будет разбито сердце, чем у нее, потому что я не смогу дать ей ту жизнь, которую она заслуживает. Наши жизни настолько разные, что моя прошла бы, разрушая ее в конце.

Харлоу будет в порядке. Она будет двигаться вперед, и это будет лучше для нас.

Да, она узнает это. Но, может быть, не завтра, но она забудет обо мне.

Она будет в порядке.

Она будет в порядке.

Она будет в порядке.

Она будет в порядке.

Продолжаю убеждать себя, потому мне это необходимо. Я вбиваю это себе в голову, пока не промываю мозги, думая о каждом из нас.

Любовь – это правда, правда – любовь!

Глава 19

Круз и Харлоу

Харлоу

Четырьмя месяцами позднее...

Я не хочу возвращаться сюда, хотя мои друзья будут держать его от меня на расстоянии, если я увижу его. Или если он увидит меня.

Со мной все в порядке. Я уменьшила до трех раз в неделю общение с доктором Голдбергом. Принимаю только антидепрессанты, а препараты от тревоги уже нет. Йога помогает, как и осознание того, что Круз больше не существует в моей жизни. Я работаю над этим... и над собой.

Что случилось в последние четыре месяца моей жизни? Попыток суицида не было. Я только закрылась в доме на неделю, жалея себя. Плюс ко всему, меня подкосил грипп. Кроу, Уиллоу и Теа приносили мне еду, но я совершенно не хотела есть. Девочки помогали мне мыться. Все это было.

Потом я пришла в себя. Моя самооценка. Мне не нужна чья-то любовь. Я должна любить сперва себя и принимать любовь.

Это поменяло все, очевидно. Поэтому я звоню Голдбергу три раза в неделю.

Преподавание помогает. Мой ум занят этими детьми и их светлыми головами. Поразительно то, что я вижу, когда учу их. Это открывает мой ум для бесконечных возможностей. Есть еще многое в жизни кроме зависимости от одного человека, чтобы сделать себя счастливой. Ты должна быть прежде всего счастлива сама с собой.

Несколько недель спустя, после того как мы расстались, я начала вести дневник. Записывала каждую мысль, которая была в моей голове. Доктор Голдберг сказал, что это хороший выход, отдушина. Я должна согласиться. Я должна простить Круза. Он был прав. Я не смогла бы изменить его. Леопард не меняет свои пятна.

Когда я слушаю доктора, понимаю, что все кончено. До сих пор я думала, что должна бороться сильнее, но измена и те слова, что он сказал... Это никогда не выветрится из моей памяти. С подобным я мирилась, когда была с Чедом. Когда от него всегда пахло женскими духами. Но теперь я не позволю делать из меня дуру снова. Сейчас я сильнее. Почему я всегда должна бороться, чтобы быть первой?

Уиллоу заставила меня приехать на выходные. Это день памяти. Начало лета. Я останусь на ночь. Это все, чем я могу заняться сейчас.

Портер выгнал Круза из своего дома, как только вернулся в тот день. Приехал сам, но Круз уже ушел. Странно, но он уже догадывался, что Уиллоу настучит ему, ведь я кузина Портера, и он не смирится с тем, что мне больно. Портер не разговаривал с Крузом с тех пор. Макс сказал ему, что он живет где-то в Сэнди Коув, но не сказал, где конкретно. Кроу единственный, за кого я волновалась. Он поехал в Сэнди Коув, чтобы разыскать Круза. Я пробовала его остановить, но он не нашел Круза в любом случае. Того не было даже на дежурстве.

И вот мы здесь, на лодочной станции. Место открылось прошлым летом. Я хотела прийти именно сюда вместо «Джакса», куда мне совершенно не хотелось. Слишком много воспоминаний.

Я небрежно потягиваю пиво и сижу за столом с девчонками и Портером.

– Макс придет? – спрашивает Уиллоу.

– Он уже где-то здесь, я думаю. Почему ты спрашиваешь?

– Просто так, – она возвращается к своему пиву и избегает наших взглядов.

– Сукин сын! Сюда идет Чед, – Уиллоу рычит и готова наброситься на него.

Я держу ее руку, чтобы она не попыталась встать и ударить его.

– Уиллз, все хорошо. Мы встречались несколько раз около дома и раговаривали, коротко, но разговаривали. – Подруга смотрит на меня, и я не могу избежать ее взгляда. – Это просто разговоры. Поверь мне, одного раза с ним было достаточно.

Я вижу, как Чед осторожно приближается, и собираю всю свою уверенность, чтобы улыбнуться ему дружелюбно.

– Эй, Харлоу.

– Эй, Чед. Как ты?

– Хорошо, хорошо. Ты выглядишь прекрасно. Могу я… ммм... купить тебе выпить?

Я поднимаю свое почти полное пиво:

– Нет. Мне хорошо.

Он льнет ко мне, пытаясь, чтобы никто не слышал его. Особенно Уиллоу.

– Хар, мы можем поговорить? Пожалуйста. Мне нужно сказать тебе кое-что.

Мне остаться сейчас или уйти? Старая я говорит идти к нему, новая – идти прочь. Но с тех пор, как мы говорили дома, я не борюсь. И не собираюсь попасть под его чары вновь. Быть жертвой и охотником. Мне хорошо одной. Не поймите меня неправильно, Чед дьявол, но, возможно, он хочет извиниться за все то, что сделал. Я научилась прощать. Я не могу забыть того, что случилось с нами. Это изменило мою жизнь. Но я могу простить.

– Конечно, – говорю ему.

– Харлоу, ты сошла с ума? – Уиллоу кричит из толпы.

– Все хорошо. Что может произойти? Он не собирается меня похитить, – я задвигаю стул и следую за Чедом к временной пляжной территории неподалеку от ресторана.

Мы стоим там. Чед далеко от меня, что хорошо. Я жду, что он скажет.

Круз

– Она там, Круз. Иди туда и верни ее.

Макс шагает впереди моей патрульной машины в своих чаках. Он износит их в хлам, если продолжит идти.

– Я не собираюсь туда, мужик. К тому же я на дежурстве. Не могу этого сделать. Она ненавидит меня.

Макс запрыгивает на капот моей патрульной машины, когда я трогаюсь, чтобы поехать на дежурство. Он говорит мне, что Портер позвал его, чтобы сказать, что Харлоу, Уиллоу и Теа будут там и хотят встретить его на лодочной станции. Две причины, почему я не собираюсь туда.

Номер один – Харлоу, и номер два – Портер. Он надерет мне задницу, потому что ненавидит меня за то, что я сделал. И мы не говорили с тех пор, как он меня выгнал из дома. Я потерял одного из своих лучших друзей, потому что разбил сердце своей любимой девочки. Я убеждаю себя, что это того стоило. Я надеюсь, что у Харлоу все будет хорошо. Без меня.

Макс узнает новости от Портера и расскажет мне. Не то, что я хочу слышать, потому что это убьет меня. Меня убьет даже звук ее имени. Я слышал, что наш разрыв вернул Харлоу к психотерапии несколько раз в неделю. И все они очень беспокоились за нее. Меня стошнило, когда я узнал это. Мне было прекрасно известно, через что Харлоу прошла раньше, и как она была уязвлена после Чеда. И я просто рассыпаюсь на куски, когда думаю, что из-за меня Репка снова испытала еще один нервный срыв.

Я думал, что превратился в котенка, когда был с ней. Ха, ха! Вы должны видеть меня сейчас. Вспоминаю, как мы смотрели те старые черно-белые фильмы, которые она так сильно любит. Как я чувствовал себя ее частью. А Харлоу была моей частичкой, когда мы уютно располагались на диване. И этот ее взгляд, когда начиналось кино. Такое впечатление, что она выигрывала в лотерею или что-то вроде. Тот взгляд заставлял меня любить ее еще больше. Когда ты видишь любимого человека таким обожающим что-то, то понимаешь, что твои проблемы незначительны. Они просто тают. Временно.

Я иногда хожу на пляж, погружаю пальцы ног в воду и представляю, как Харлоу боялась этого.

Когда на дежурстве мне приходится проезжать мимо школы в то время, как Репка заканчивает работу, я думаю о ней и смотрю на часы, представляя, что ей пора уходить домой и она, возможно, говорит студентам «до свидания». Я представляю ее в черных очках. Ее волосы растрепаны к концу дня. Представляю, как она приходит домой, снимает туфли на высоком каблуке и надевает пушистые домашние носки. Я думаю о ней больше ночами, когда не на дежурстве. Ночами лежу и думаю, и не сплю, хочу, чтобы все было по-другому. Черт, кого я смешу? Я думаю о Харлоу каждую секунду, каждый день.

Ее запах не остался на подушке, которую я украл. Сейчас она пахнет... ничем. Теперь от Харлоу у меня осталось только фотография нас двоих. Та, которую мы сделали в машине. Та, которую моя девочка вставила в рамку и подарила мне накануне Нового года. Другие фото я сжег на нашей пристани. И выкинул в море. Я не могу на нее часто смотреть. Но с одной фотографией я не смог этого делать. Я не смог уничтожить и ее, как уничтожил Харлоу.

Фотографии – это кусочки бумаги. Воспоминания, которые есть у меня о ней, о нас, воспроизводятся у меня в голове. Постоянно.

Чтобы ответить на все дальнейшие вопросы – у меня мозоли на руках. Да, я сказал мозоли. Я не был ни с кем в этом плане, только со своей рукой, с тех пор, как расстался с Харлоу после Нового Года. Я не могу кончить… Не могу довести до конца. Я пробовал. Морти сошел с ума. Я целовал несколько девушек, но все, что я вижу, это ее лицо и ее запах. Тела не кажутся похожими. Мягкость ее волос, кожи, груди. Ее запах. Ничто не может сравниться с ней. Я даже произносил ее имя, пока занимался сексом с кем-то. Получил удар по Морти и несколько пощечин за это. Но я заслуживаю этого. Еще несколько месяцев, и я ее выкину из головы.

– Ты ублюдок, ты знаешь это? Я имел дела с твоей жалкой задницей, и знаешь, к какому выводу я пришел?

Я закатываю глаза:

– Что случилось, Макс?

– Ты чертов ссыкун! Ты не суровый мужик, ты мужик-проститутка. Ты не представляешь из себя ничего, кем хочешь казаться. Ты эгоистичный чертов придурок.

Маленький ублюдок. С кем, он думает, разговаривает?

Макс подходит ближе ко мне, и я настороженно смотрю на него.

– У тебя было что-то, что ты хотел всю жизнь в своих руках, – он складывает ладони в форме чаши. – Чертова любовь. Ты даешь ей уйти, потому что не слишком хорош? Ты никогда не останавливался и не думал, что не дал Харлоу шанса принять решения, основываясь на фактах? Ты никогда не давал ей шанса ненавидеть тебя. Я всегда думал, что она поймет все про твою семью и твою чертову жизнь. И плевать на то, что сказала бабка. Она может быть влиятельной в Принстоне, но кто сказал, что где-то еще она так же влиятельна?

Иисус, а вдруг он прав? О, Боже! Что, черт, я натворил?

Макс останавливается и смотрит на меня:

– Ты ведь хочешь ее вернуть, нет?

Я снимаю свою фуражку и тяну себя за волосы:

– Она меня ненавидит, Макс. Я ее уничтожил. Я не могу ей сказать, что сделал это, чтобы защитить ее.

– Попробуй, Круз. Просто попробуй.

Я хожу по кругу, потому что слышу ее имя. Я слышу, как кто-то зовет ее по имени, и следую за голосами, которые говорят. Макс идет поблизости сзади меня. Я смотрю на другую сторону здания.

Она там. Моя Репка там.

С Ноксом.

Харлоу

– Что ты хотел мне сказать, Чед? У меня мало времени.

Мы здесь стоими практически лицом к лицу. Он смотрит неприятно и раздраженно:

– Я просто давно хотел извиниться перед тобой.

Я ухмыляюсь:

– Слишком долго ты пытался, Чед. Это все довольно прекрасно. Я научилась прощать тебя и себя. Мы должны двигаться дальше.

Он двигается ближе ко мне, а я отступаю назад. Чед произносит мое имя:

– Харлоу, пожалуйста.

– Репка!

Я поворачиваюсь, смущенная тем именем, которое сейчас услышала, и голосом, который это произнес.

Круз подходит ко мне, и мое сердце бешено колотится. Во рту становится сухо. Я смотрю на Круза, и мое сердце плачет. Оно плачет и тает, потому что я люблю его так сильно.

Однако он разрушил меня, и я боролась с этим каждый день, неважно, насколько занята была. Я в замешательстве. Мне побежать к нему и сказать, что я еще люблю его, или отвернуться в другую сторону и не смотреть назад?

Будь выше этого, Харлоу.

– Что, черт подери, ты здесь делаешь?

– Я слышал, что ты собираешься остаться здесь этой ночью, и мне нужно было поговорить с тобой.

Его глаза такие грустные, когда он это говорит. Я не поддамся, не важно, что чувствует мое сердце.

Я поворачиваюсь к Чеду:

– Я не хочу слышать ничего от тебя.

Чед хватает меня за руку:

– Давай, Хар. Пойдем, поговорим еще. Я не закончил то, что хотел сказать, и мне нужно, чтобы ты послушала меня, пожалуйста, – он тянет меня, и я иду за ним. – Папина лодка здесь. Мы можем поговорить там, – мы идем к пристани.

– Харлоу, подожди. Мне нужно тоже что-то сказать тебе. Только не уходи с ним, – его голос умоляет меня. – Пожалуйста, остановись, остановись и послушай меня.

Круз

Она останавливается, но не оборачивается, низко склонив голову. Потом медленно поднимает ее.

– Харлоу! – требую я.

Она резко проворачивается в моем направлении:

– Что? Что тебе нужно, Круз? Что тебе нужно от меня? Ты не можешь вернуться и изменить все, помнишь? Одна киска недостаточна для тебя. Твои слова, не мои.

– Нет, ты не понимаешь!

Она останавливает меня:

– Нет, это ты не понимаешь! Ты сказал мне, что я запуталась тут, – она показывает на свою голову, и мне становится нехорошо. – Ты сказал, что со мной было удобно. Как друзья с привилегиями. Теперь я ничей второй номер. Я не хочу быть им, никогда. Я сказала тебе это тогда, когда ты меня разрушил. Я была твоим экспериментом, да? Твой тест на продолжительность сентиментальности. Ты достиг успеха в испытании на правду.

Мудак Нокс опять хватает ее руку:

– Пойдем, детка, нам надо поговорить.

Я иду к нему ближе:

– Пошел нахуй, мудак! Мне нужно поговорить с ней.

Он ухмыляется и смеется:

– У тебя был шанс до того, пока ты все не испортил. Не думай, что я не знаю, что произошло. Принстон не такой большой город.

Я бросаюсь атаковать его со всем своим адреналином, который есть в моем теле. Нокс кидается на меня, но Харлоу становится между нами, и Макс отводит мои руки назад.

– Вы оба! Остановитесь! Чед, иди к лодке, я буду там через минуту. Мне надо разобраться с этим, – Харлоу поднимает вверх руку и указывает на лодку. – Иди! – Он не двигается. Харлоу плотно зажмуривает глаза и орет:

– Я сказала сейчас, Чед!

Он идет назад, не сводя с меня глаз, и кричит:

– Мы не закончили, офицер! Она знает, кого хочет, но это не ты.

– Иди нахуй! – кричу ему в ответ.

Я пытаюсь подойти к Харлоу чуть ближе, но она отступает, когда я это делаю.

Это прекрасно. Я скажу ей все, что должен, с близкого расстояния.

– Харлоу, Репка!

Она отводит взгляд от меня:

– Не называй меня так.

– Харлоу, это была ошибка. Я сделал ошибку, и мне нужно тебе все рассказать. От начала до конца. Ты хочешь услышать?

Она качает головой из стороны в сторону, скрестив на груди руки. Я так боюсь, что она скажет «нет».

– Сказать, какая была твоя единственная ошибка? Или больше моя. Смотреть на тебя тогда в баре, когда мы встретились первый раз. Просто наши взгляды – это уже первая ошибка в череде ошибок. Я сделала их с тобой. И когда ты говоришь, что это была ошибка, да, Круз, это была ошибка. С той первой ночи до момента сейчас. Все это – ошибка!

Я нежно беру ее за руку, когда Харлоу собирается уходить. Волосы Харлоу развеваются на ветру, и я смотрю на них, думая, как скучал по ним, по шелковым прядям. И все, что я хочу в этот момент, это зарыться руками в них. Но я не могу. Я должен сдерживаться. Я влюблен в нее и должен сказать ей это. Сейчас.

И тут звучит голос из рации, закрепленной на моем плече:

– Офицер Круз! У нас домашнее нарушение на триста двадцать первой Анкор Лейн. Нужна поддержка. Вы слышите меня?

Херня!

Я подношу рацию ко рту:

– Офицер Круз слушает. Я скоро буду.

Мне нужно уходить. Но я не хочу уходить. Я боюсь, что если уйду, то Харлоу вернется к Чеду. Он ввел ее в транс. Он скажет ей всю херню, и мой шанс будет упущен, но я должен идти.

– Я должен идти, но пожалуйста, мне действительно нужно поговорить с тобой. Пожалуйста, Харлоу?

Ее глаза так холодны, но своими я умоляю ее. И мне нужно, чтобы она выслушала и поняла, почему я так сделал.

– Я не могу. Не могу Круз. Я потратила четыре месяца, чтобы забыть то, что ты мне сказал, и не важно, что ты говоришь сейчас, это не изменит того, что ты говорил. Ты можешь извиниться, но это не поменяет ничего.

Из рации снова звучит голос, но мне все равно.

– Что если... Если я скажу, что люблю тебя? Что я вовсе не имел в виду те слова, что говорил тебе?

Харлоу смеется вибрирующим смехом, который идет через меня и причиняет боль, потому что я знаю, что она мне не верит:

– О, пожалуйста! Ты не способен на это. Ты даже не знаешь значения этих слов. Я говорила, что любила тебя, а ты поступил со мной так, как будто это были другие слова английского языка. Но это не так, по меньшей мере для меня. Ты не любил меня, Круз! Я была игрой. Игрой, которую ты проиграл, или выиграл, смотря как ты считаешь. Когда ты любишь кого-то, то чувствуешь это везде, ты живешь этим, дышишь этим. Это не то, чем можно играть. Не для такого, как ты. Ты не понял бы, что это за понятие, и даже не попытался бы.

Я теряю ее. Я чувствую это. Харлоу отступает назад с высокоподнятой головой, смотря прямо на меня. Она не видит. Она не видит, как сильно я люблю ее.

– Я отдала тебе свое сердце, но тебе оно было не нужно. Что я должна с этим делать сейчас? – Слова жалят меня, но Репка продолжает. – Я должна идти. Оставь меня одну.

Она бежит к лодке, в которой сидит Нокс.

Ублюдок.

Я не сдамся без боя. Я не дам ей уйти.

Глава 20

Мне следовало бы поддаться

Круз

– Нам нужны все офицеры, которые доступны, чтобы сообщить в Сэнди Коув! Марина немедленно! Тяжелый случай на воде со множественными травмами и, может быть, смертельный, и береговая охрана уже на пути туда. Ты записываешь?

– Записываю.

Прекрасно. Моя ночь будет полна действий, и я не должен буду сидеть и думать, как потерял одного человека, который единственный что-то значил для меня в моей жизни.

Черт подери, я должен был бы сделать многое по-другому!

Включаю сирены и мчусь к гавани. Там уже полно полицейских машин и несколько скорых. Надеюсь, трупов нет. Не уверен, что справлюсь с этим сегодня ночью. Когда я выхожу из машины, то слышу крики. Подхожу ближе и вижу девушку, которая раскачивается вперед и назад, и кто-то теребит ее плечи.

Уиллоу!

Я бегу на полной скорости и падаю на землю рядом с ней. Портер утешает свою кузину.

– Уиллоу? Портер? С вами все в порядке? Что, черт возьми, случилось?

Она так сильно плачет, что не может говорить.

– Теа, сядь сюда к ней.

Портер отпускает плечи Уиллоу, берет меня за руку и тянет в сторону. Кажется, все в порядке, нет повреждений, почему тогда все так печальны?

– Что не так с Уиллоу? Она знает кого-то, кто был в этой лодке?

Портер обнимает меня за плечи и плачет:

– Круз, там ... О Боже, там произошел несчастный случай...

– Да, я получил вызов, поэтому я здесь. Почему вы все так печальны? Это кто-то, кого я знаю?

– Круз, посмотри на меня! Это Харлоу. Она была в лодке Чеда Нокса. Он не справился с управлением, и они врезались в другую лодку. Харлоу была в воде продолжительное время и без сознания. Она не дышала, когда они ее достали.

– Что ты имеешь ввиду, она не дышит?

Мне кажется, что я вижу сон. Я в шоке. Это не может быть правдой. Портер врет. Я совсем недавно видел Репку. Это не она.

– Она не умеет плавать, – мой голос срывается на фальцет, когда я говорю эти слова.

Я испуган. Я пробовал учить Харлоу... Дошло даже до того, что она прошла чертовы уроки плаванья.

– Я знаю, чувак, это потому что... – он останавливается и смотрит через мое плечо. – Тут Нокс.

Я убью этого чертового ублюдка. Бегу к нему. Он сидит на бордюре, укутанный в одеяло. Полиция окружает его, медработники скорой слушают его сердце. Я бросаюсь к этому говнюку, отталкивая всех на своем пути. Хватаю его за рубашку и тяну вверх. Я трясу его, и мне все равно, если ему будет больно. Меня это совершенно не волнует.

– Что ты сделал, ты, чертов хрен? Что ты сделал с ней? Я убью тебя, Нокс! Если она не выживет, ты тоже захочешь умереть. Ты меня слышишь, черт тебя подери?

Чувствую, как меня кто-то оттаскивает от этого мудака. Мне хочется избить его. Стереть в порошок. Ублюдок просто стоит здесь безмолвно и выглядит прекрасно.

Почему они были на воде? Харлоу ненавидит воду, боится ее. Как она согласилась на это?

Все, что я слышу от него:

– Мне жаль, мне так жаль.

Если бы я мог к нему подойти, то это были бы последние слова Чеда Нокса, которые бы он сказал.

Краем глаза вижу медработников скорой, которые кладут Харлоу на носилки, и подлетаю к ним, бегу к толпе людей, окружающих гавань. И все, о чем я могу думать, это то, что я хочу быть рядом со своей малышкой. Я хочу убедиться, что с ней все хорошо.

– Харлоу, Харлоу! – кричу ее имя, но не слышу себя. – Харлоу, крошка!

Она вся синяя и с глубокой рваной раной на голове.

Я слышу, что кто-то просит отойти назад, но не обращаю на это внимания:

– Это моя девушка, черт подери! Что случилось? Почему... почему она не дышит? – Никто мне не отвечает. – Харлоу, малышка, ты слышишь меня? Пожалуйста, проснись, крошка, и посмотри на меня! Я здесь. С тобой все будет хорошо, – касаюсь ее руки, и это все, что мне позволяют сделать, прежде чем снова оттащить меня.

– Сэр, мы должны отвезти девушку в травмпункт. Она была в воде некоторое время, прежде чем береговая охрана вытащила ее. Мы должны помочь ей сейчас. Пожалуйста, отойдите в сторону и дайте нам делать свою работу!

Я смотрю на медработника. Если он думает, что я брошу Харлоу в такую минуту, то глубоко ошибается. Слезы градом льются из моих глаз, и я не успеваю их вытирать. Беру Репку за руку и говорю, что еду с ними. Я вижу Портера, который обнимает Уиллоу и Теа. Кричу ему, что еду вместе с Харлоу в машине скорой помощи.

– Мы поедем прямо за тобой.

Мне мерещится, что я слышу его слова.

Медики вкатывают носилки с Харлоу в машину, и я следую за ними.

В пути я слышу слова, которые пугают меня.

Кодирование.

Нереагирующая.

Интубировать.

Врачи кладут какой-то прибор на грудь Харлоу, и ее тело дергается, а я плачу сильнее. Я не плакал с тех пор... Я не могу даже вспомнить, когда в последний раз делал это.

Харлоу – любовь всей моей жизни, и я так боюсь ее потерять... Снова... Она бледна, ей вставляют трубку в горло, ее прекрасные волосы все в крови. Все, что я могу сделать, это сидеть здесь и смотреть на то, как ее пытаются вернуть к жизни. Врачи тычут в нее иголками, поднимают ей веки и светят в глаза. Они тычут и толкают, и разговаривают на языке, который я не понимаю. Машина скорой помощи несется так быстро, как будто мы находимся в смертельной опасности. Я чувствую каждый ухаб на дороге. Мое тело подпрыгивает вверх над сиденьем. Мне не дают держать Репку за руку. Они не дают быть рядом с ней. Я не могу ей помочь. На этот раз я не могу ей помочь.

Эпилог

Неделя четвертая

Круз

Я не отхожу от Харлоу ни на минуту. Сплю в кресле рядом с ее кроватью. Белла и Тони приносят мне новую одежду каждые несколько дней. Я моюсь в десять часов, потом приходит физиотерапевт, чтобы позаниматься с Репкой. Не хочу мешать им, поэтому выхожу на улицу, чтобы несколько минут подышать свежим воздухом. Я не остаюсь слишком долго. Что, если она проснется, а меня нет?

В полдень медсестры приносят мне ланч, но я никогда не ем его. Макс и Портер принесут мне сэндвич, когда придут нас навестить. В час дня заходят медсестры и купают мою девочку. Когда они заканчивают, то мне остается только причесать ее.

Это моя работа.

Я обычно провожу полчаса, делая это. Это расслабляет меня. Чувствовать ее волосы в своих руках.

Потом я обычно дремлю с двух до без пятнадцати три.

Ординаторы приходят, чтобы оценить ее состояние, и будят меня, и у меня появляется возможность выйти в холл.

Около четырех я захожу в свой онлайн-класс и немного делаю домашнее задание.

Я потерял работу, потому что отказался покидать Харлоу, но все хорошо. У меня есть некоторые сбережения. И мне сказали, что я всегда найду работу, как только буду готов к этому. Я покинул свои апартаменты. Мои вещи сейчас у Тони и Беллы.

Слова «часы посещения» не существуют в моем мире. Больница – мой временный дом до тех пор, пока Харлоу не покинет ее.

Мама Харлоу ночует в доме, который арендовал ее папа, когда случился несчастный случай. Все остальное время она сидит здесь со мной, рядом со своей дочерью, от заката до рассвета. Отец Харлоу здесь почти столько же. Кроу тоже здесь каждый день. Он решил взять академический отпуск и временно переехал сюда. Брат Репки снова начал со мной общаться, когда я все ему рассказал. Выложил всю правду, после нескольких ударов по моей физиономии, которые я позволил ему сделать.

Я разрешил ему проклинать меня, изрыгать в мой адрес ненавистные слова, которые я заслуживал. Родители Харлоу никогда не спрашивали, почему я сделал то, что сделал. Они поняли. Они были в такой ситуации. И скажу вам, что будь я Эвелин Ханнум, то ненавидел бы себя, потому что после всего случившегося Джо и Аннабет разругались с ней, а она сказала им, что ее больше нет для них. Включая и Грету тоже.

Кстати, Грету беременна, так что они с мужем приезжают только раз в неделю, чтобы увидеть Харлоу. Было бы что видеть...

Харлоу начала дышать сама неделю назад, и эту ужасную трубку наконец-то вытащили из ее горла. Теперь осталась только тоненькая беленькая трубка, которая идет через ее нос и вниз по горлу. Это питание, которое ей нужно. Все те трубки, которые были к ней прикреплены, выглядели как из научно-фантастического фильма. Вы бы с трудом увидели ее прекрасное лицо. Повязку с головы сняли и швы удалили. Рана прекрасно заживает, или врачи просто мне так говорят. У Харлоу все признаки мозговой активности, и это чудесно. Ее ноги... Это другая история. Они были слегка покалечены. Большего мы не узнаем, пока она не проснется, но по мнению медиков, у нее нет повреждения спинного мозга.

Я никогда не был верующим человеком. Я никогда много не молился в жизни, но сейчас молиться и надеяться – это все, что у меня есть.

В шесть я пытаюсь поесть что-нибудь, но у меня ничего не выходит. Еда – последнее, что меня интересует. Мой желудок постоянно сводит, а ум – все отрицает.

Отрицает все то, что произошло. Иногда, когда я падаю и засыпаю в кресле напротив ее кровати, я вижу сны, в которых Харлоу смеется, танцует и беззаботна. В моих снах ее клубничные волосы завиваются, пока она кружится в воде. Репка произносит мое имя и протягивает мне руку, чтобы я присоединился. Она обнимает меня за шею и шепчет, как счастлива. Как ее любовь ко мне поменяла ее, как моя любовь поменяла ее.

Потом я просыпаюсь в кошмаре.

Ночью, перед тем как ее отец, мать и Кроу уйдут, мама всегда ласково целует мою голову и говорит, что знает, что ее дочь в хороших руках, если я здесь. Это не приносит мне облегчения, хотя я знаю, что она имеет в виду хорошее. Я разрешу ей уйти этой ночью. Это все из-за меня. Она лежит здесь, потому что я не сдался. Я не сдался любви, хотя я чувствовал ее всей своей душой. Каждым нервом, каждой унцией крови, которая била по моим венам, всем сердцем я люблю ее... Я люблю ее. Я просто боялся признаться ей.

Я сжимаю руку Харлоу, нежно поглаживая ее пальцы. Они все еще холодные, синюшные, и желтоватый цвет появился после катетера, который то вставляли, то вытаскивали. Ее кожа такая же нежная, как она. Я просто хочу, чтобы она проснулась и посмотрела на меня. Я хочу, чтобы она улыбнулась мне своими веснушками, которые покрывают все ее лицо. Медсестры убеждают меня разговаривать с ней, говорят, что она слышит меня, но мне кажется, что это невозможно. Когда я сплю, то вижу сны, как будто я в другом мире. Может быть, это так для Харлоу.

Я тяжело сглатываю и кладу свою голову на ее руку, которая лежит на кровати, и говорю. Чувствую себя не в духе, но делаю это:

– Репка, помнишь, когда ты пыталась объяснить мне, что такое любовь, что такое быть любимой? Я понял сейчас, – улыбаюсь, в то время как слеза скатывается с моего лица. – Любовь – это единственная вещь, которую нельзя подделать. Это когда ты смотришь в глаза человека, который для тебя что-то значит, и можешь увидеть его душу. Уверен, что ты не можешь врать, когда смотришь в любящие глаза. В них отражается твой дом. В них ты увидишь того, кому можешь рассказать о всех своих глубинных темных страхах. И не важно, что он думает. Он все равно всегда будет с тобой. Он будут видеть все твои успехи и падения. Но любовь настолько сильна, что он будет смотреть мимо этого. Не замечать плохого и смотреть на хорошее. Хороший взгляд на хорошее.

Я только хочу, чтобы Харлоу подала знак, что она слышит меня и понимает все, что я пытаюсь сказать.

Я люблю ее.

Я люблю ее.

Я люблю ее.

Хотя она не верит мне. Я не давал ей поводов верить мне.

О, Боже, почему мне так больно? Я никогда не испытывал подобного. Но Харлоу заставила меня почувствовать, и я не испуган больше от этого. Я не боюсь неразделенной любви, потому что Репка любит меня. Я верю в это, потому что чувствую.

Поднимаю голову с ее кровати, и сознание включается. Меня будто молнией пронзает.

Любовь реальна. Любовь Харлоу реальна.

Я беру ее руку и подношу к своему лицу, прислоняю свою щеку к ее ладони с нежной кожей. Целуя каждый пальчик, чувствую, как мои соленые слезы покрывают ее руку.

Встаю и ложусь на кровать рядом со своей малышкой. Это против всех правил, но правила не касаются меня. Я стараюсь не потревожить ее, и как-то умудряюсь уместиться. Глажу ее волосы и шепчу на ухо:

– Любить кого-то – это когда ты делаешь другого человека лучше! Ты сделала это, Репка! Ты сделала из меня мужчину. Ты изменила меня, глупого человека, который думал, что он мужчина. Я весь с тобой, я лучше, Хар, я лучше! Пожалуйста, поверь мне, услышь. Просто слушай меня. О, Боже, я надеюсь, ты слышишь меня!

Я не могу не заплакать. Думаю, тут все слезы, которые я сдерживал свои двадцать четыре года.

Так я борюсь каждый день. И никогда не остановлюсь.

Мои слезы мочат ее волосы, в то время как я утыкаюсь носом в них, и мне нужно, чтобы Харлоу все узнала. Поэтому шепчу ей:

– Репка, я не ухожу от тебя! Никуда не собираюсь, пока ты не откроешь глаза, и я не увижу их цвет. Я хочу увидеть синий, который сверкает, когда ты улыбаешься мне. Я не покину тебя больше снова. Ты моя, Харлоу Ханнум! И когда ты проснешься, я проведу всю оставшуюся жизнь, доказывая, как сильно люблю тебя. Мы созданы друг для друга, и я брошу к твоим ногам весь мир! Мне нужно, чтобы ты верила мне, верила в мою любовь. Это все, что я имею. Просыпайся, крошка, так мы можем начать жизнь вдвоем, так я могу объяснить все, что натворил, – я вытираю свое лицо тыльной стороной ладони. – Просто открой глаза, любовь всей моей жизни!

Я прислоняю подбородок между ее локтем и изгибом шеи и слушаю, как она дышит. Я слушаю звуки жизни, когда она выдыхает. Я слушаю медленные, ритмичные звуки мониторов, едва слышные звуки разговоров медсестер в холле. Я не хочу ничего слышать. Я просто хочу услышать ее голос. Голос, который люблю. Она все, что для меня когда-то имело значение.

Харлоу дала мне мужество принять любовь в моем сердце, и даже не догадывается об этом. Я не успокоюсь, пока она не узнает этого. Пока она не узнает, что я сдаюсь любви.

Продолжение следует