Подземелье

Глава 110

После того разговора с Маэлем, Зур’дах понял, что за веселостью мальчишки что-то было. Когда он вспоминал и рассказывал про свое старое племя,то мигом грустнел и сводил челюсти как от зубной боли. И рассказал он больше, чем Зур’дах спрашивал. Впрочем, слушать про другое племя, про другие места гоблиненку было интересно. Пусть в его рассказах жизнь в Подземельях не сильно отличалась от той, что вело племя Зур’даха, — было одно важное отличие, — их племя не было закрытым. Оно могло перемещаться и даже пересекаться с другими Дикими.

Потом вернулся однорукий и отвел их в казарму спать.

На следующий день тренировки Крови продолжились. Пока остальные учились ее просто чувствовать, пробуждать, Зур’дахх и Маэль уже пытались проталкивать ее в конечности. Впрочем, это были не единственные изменения в их распорядке.

Через два дня после показательных боев перед Наставником начались совершенно другие тренировки. Тренировки с оружием. И сразу убрались кулачные бои, осталася только бег, разминка и отжимания — остальное однорукий выбросил. Видимо, временно.

Рядом с их казармой был склад оружия. Тренировочного. Определить из какого материала оно сделано Зур’дах бы не смог. Просто тяжелый как камень материал, но не камень — и ещё вдобавок тупой. Никаких острых лезвий тут не было — видимо, чтобы никто не поранился. Никакого железного или заточенного оружия.

— Берите копья, — сказал Тар’лах, видя что ручки детей потянулись к щитам и мечам, которые были тут свалены в кучу.

Часть детей разочарованно вздохнула. Однако, через десяток мгновений все вышли с тяжелым копьем в руке.

Все оружие было одинакового размера. Но совсем не детское, а скорее для взрослого гоблина.

Тяжелое, — подумал Зур’дах, сделав копьем пару пробных выпадов.

Однорукий выстроил их в ряд и начал говорить:

— Начнем мы обучение с копья, а не меча. Да, вы видели мечи и щиты, и ими тоже придется выучиться драться, но пока — копье. Копье эффективнее против монстров, но вот разумных…лучше убивать мечом. Дальше, копья у вас в руках утяжеленные, но так надо. Потом, боевым легким копьем вы будете управляться гораздо лучше.

Тренер прошелся взад-вперед, расставил детей так, чтобы они не мешали друг другу и продолжил:

— Сегодня мы начнем с разучивания стоек с копьем. Несмотря на то, что многие из Тварей Подземелья хорошо бронированы, таковы далеко не все. И в Ямах вам часто встретятся обычные твари. У них будет достаточно уязвимостей, чтобы и копье и даже меч могли их проткнуть. Действительно непробиваемых Тарей в первый год боев против вас не выставят.

— Итак, все как обычно, я показываю стойку с копьем, вы повторяете. Начали!

Тело тренера напряглось и приняло агрессивную стойку, в которой копье на локоть было отведено назад, и изготовлено к броску или удару, туловище чуть наклонено, а ноги полусогнуты в низком приседе.

— Повторяйте!

Это ж прям как нас учил Драмар! — вдруг подумал Зур’дах, повторяя за одноруким.

Гоблиненок переглянулся с Кайрой и Тарком, и они, видимо, подумали и вспомнили о том же. Позу их четверка повторила легко, потому что они ее уже знали, Драмар не одну неделю заставлял их повторять ее, а вот остальным детям пришлось тяжелее.

Тар’лах сразу начал исправлять стойки детям. Всё было почти так же, как и при обучении кулачному бою — та же последовательность.

Пока что он заставлял их просто стоять в этой стойке. Не махать копьем, не двигаться, — просто неподвижно стоять.

— Ваши ноги должны привыкнуть к этой позиции. Вы должны чувствовать себя в ней устойчиво.

Когда он дошел до Зур’даха и его соплеменников, то спросил:

— Вам знакома эта стойка? Кто-то вас уже учил? Уверенно стоите.

Зур’дах кивнул.

— Нас Драмар учил этой и другим стойкам, и атаковать учил… — ответил Тарк, хмурясь с каждым мгновением все больше.

Однорукий хмыкнул.

— Ну, вы двое, покажите, чему вас учили. Посмотрю.

Зур’дах с Тарком встали и начали показывать то, что осталось в их памяти от уроков Драмара.

— Хорошо…Очень хорошо. Значит вам, в отличии от остальных, будет поначалу легче. А сейчас — повторяйте за остальными. Будете стоять пока ноги держат.

Совсем как Драмар.

Они стали в правильную стойку, а однорукий пошел исправлять стойки других детей.

Действительно, они стояли неподвижно до того момента, пока не начали дрожать и подкашиваться ноги у самых слабых детей. А через пару минут после этого некоторые начали падать на пол.

В этом плане Зур’дах, Кайра, Сакрх и Тарк обладали преимуществом — именно к такому типу нагрузок их ноги были уже привычны. Зная об этом, однорукий продержал их дольше остальных. Он дождался пока ноги самого выносливого — Зур’даха, — не начали предательски дрожать, и он не рухнул на пол. Лишь тогда он позволил гоблиненку передохнуть.

— Ты сильнее, с тебя и спрос больше. Должен больше остальных выкладываться. — сказал он Зур’даху.

Однако одной стойкой дело не ограничилось. Через десять минут Тар’лах стал показывать им выпад. И, надо сказать, этот выпад отличался от того, которому научил их Драмар: там они действовали одними руками, — тыкали, тут же их заставили использовать все тело.

— Ваши ноги — пружина, совсем как в кулачном бою. Используя одни руки — копьем сильно не ударишь, — он взглянул на Зур’даха и его руки, — Ну, кроме некоторых, «особых». Так вот! Усилить удар, выжать максимум вам могут ноги. Удар наносится словно бы немного снизу вверх. Тело резко распрямляется, как у кузнечика.

Он сразу показал что имеет в виду. Из положения полуприседа он резко вытянулся вперед, фактически выпрыгнув на ногах вверх.

— Как жабка, — совершенно серьезно заметил Маэль, — У нас такие мелкие водились, противные. Ква-ква. Ква-ква. Никогда не затыкались.

Зур’дах едва не засмеялся, так смешно проквакал Маэль. А еще теперь в движениях однорукого он не мог перестать видеть жабу, прыгающую за мухой.

— Очень точно сравнение, Маэль, — серьезно сказал однорукий, — Как жабка. У нее язык — у вас копье. Запомнили?

Дети угукнули.

— Ну, давайте, повторяйте — посмотрим, как вы запомнили.

Сложного ничего не было. С виду. Но повторить движение так, чтобы однорукий остался доволен даже у Зур’даха не получалось. Он ходил и исправлял каждого. Без исключений.

— Вы не просто прыгаете, у вас две точки опоры: одна — пол, от которого вы отталкиваетесь со всей силы, а вторая — это тело твари, в которую вы воткнетесь. Раз-два. Вот как нужно двигаться!

Он еще раз медленно показал как происходит толчок, а потом тело выпрямляется и будто втыкается вместе с копье в невидимую цель.

— За мной повторяйте! Чего стоите истуканами! Раз-два! Раз-два! Раз-два!

Все тридцать детей продолжили повторять движения однорукого. Он предельно медленно показывал движение и, кажется, один за другим, после десятков исправлений, дети начали перенимать правильную технику.

— Уже лучше, — похвалил их Тар’лах, — Теперь сами.

Пошла уже привычная стадия отработки техники, когда каждого ребенка приходилось поправлять по десятку раз, прежде чем получалось действительно то, что надо.

Зур’дах выпрыгивал и выпрыгивал жабкой.

Уже через пятьдесят раз ноги начали ощущаться. А еще через двадцать после этого — гореть. Через еще сотню — они жгли уже совсем немилосердно, но однорукий будто назло, именно его заставлял держать непрерывный темп. Другие между выпадами отдыхали пять-шесть секунд. А он делал подряд, не давая отдыха ногам.

— Арррр… — зарычал гоблиненок во время очередного выпада.

Горят. Ноги горят. Больно!

Рядом изматывали Маэля и Саркха.

Контролировать всех Тар’лах не мог, поэтому сначала занимался их пятеркой, а потом остальными. В принципе, любая тренировка однорукого заканчивалась тем, что вся группа валялась на полу не в силах встать без посторонней помощи.

Так произошло и сейчас.

Вне зависимости от круга, вымотаны были все. А учитывая, что сейчас тренировка по сути была на ноги, — они просто отваливались.

— Отдыхаем! — скомандовал однорукий, и повел их в казарму. Спать было не обязательно, поэтому Зур’дах на подгибающихся ногах побрел на задний двор казармы, к рисункам и…Прожоре.

Гоблиненок привалился к стене и начал искать паука глазами. Тот точно был где-то рядом…вот только где?

Миг — и он ощутил, что по шее что-то ползет.

Прожора!

Видимо сегодня он прятался в щелях между кладкой казарменной стены.

Зур’дах оглянулся, ища остальных детей, но, видимо, они просто повалились внутри, на циновках.

Прожора быстро переполз на его ладонь. В ожидании.

Ну да…как я мог забыть?

Мысленно усилие, сжатие руки — и тьма песчинками выскальзывает из воздуха, формируясь в кристаллы, а потом, после еще одного мощного усилия, в каплю. Капля прокатилась по руке и застыла перед паучком. Тот мигом присосался к ней.

Эта кормежка как-то успокоила Зур’даха. Он даже закрыл глаза. Усталость всё же давала о себе знать. Гоблиненок наверное задремал бы, если б не острый взрыв боли в руке.

Ах ты ж! — замахнулся было на паучка Зур’дах.

Потому что это был именно паук. Тварь дожрала каплю тьмы и теперь вонзила жвала в кожу гоблиненка. Более того, Прожора умудрился проткнуть Измененную кожу. Крохотная точка к которой присосался паучок пульсировала будто рана, которую жгли раскаленным металлом.

Миг — и Прожора поднял голову. Боль начала утихать, а паука же било словно молнией. Он дергался в разные стороны, а лапы беспорядочно отплясывали вверх-вниз.

Но и для Зур’даха это было не всё.

Через пару секунд он схватился за голову. Такой резкой вспышкой боли пронзило ее. Будто в череп вогнали кинжал и провернули вдобавок.

Сердце бешено колотилось, а тело мгновенно вспотело.

Бум! Бум! Бум!

Каждый удар сердца сопровождался резкой болью и перехватом дыхания. Зур’дах задыхался. Он свалился на пол, пытаясь унять разрастающуюся боль.

Что это за дерьмо? Что со мной? Что он сделал?

Но скоро кое-что изменилось. Одновременно с этой болью, в мозгу возникла странная пульсирующая точка. Она начала расти.

Что это?

Некоторое время гоблиненок никак не мог понять что это, пока наконец боль внезапно не ушла прочь, а точка застыла неподвижно. Черная, мохнатая точка чужого сознания. Он ощутил в себе что-то инородное. А потом наступило узнавание.

Он узнал это сознание. Это было сознание Прожоры, в котором он уже бывал.

Зур’дах медленно открывал глаза, одновременно внутренне наблюдая за Прожорой как внутри так и снаружи.

Паук заполз обратно на его руку, потому что в конвульсиях боли гоблиненок сбросил его на пол.

Было очень странно ощущать в себе кусочек чужого сознания. Причем непонятно, разумного ли?

Прожора, несмотря на то, что сам его укусил, и совершил этот странный ритуал, был явно не в своей тарелке. Он беспокойно ворочался на руке и оглядывался вправо-влево, будто пребывая в полной растерянности.

Совершенно инстинктивно в точку чужого сознания внутри себя Зур’дах послал волну умиротворения. Мысль, в которой пытался успокоить паучка. Теперь он ощутил, что его сознание и чужое, будто связывает незримый канал, по которому его мысль передалась.

Миг — и паук успокоился. Перестал ворочаться и застыл, прислушиваясь к своим новым ощущениям.

Видимо, укусить — было инстинктивным поступком, последствий которого Прожора не понимал. Зато он быстро понял как пользоваться связывающим их незримым каналом. Он направил мысль-требование-желание Зур’даху.

Тьмы. Он просил тьмы.

Вот обжора!

Зато едва он проглотил каплю тьмы, которую дал ему гоблиненок, как послал ответную мысль, где содержалось довольство, сытость и благодарность.

Следующее, что сделал Зур’дах — это проверил их связь. Отошел дальше, почти на площадку, на конце которой заметил разговаривающих Даха и однорукого.

Ожидаемое, чем дальше он отходил от Прожоры, тем слабее ощущалась их связь. И, едва он очутился в казарме, как почувствовал своего питомца ближе и…отчетливее. Кроме того, когда он решил прилечь все же поспать, так как усталость после их Единения просто волнами накатывала, он понял, что проваливается куда-то. Что начинает видеть глазами Прожоры. Но к этому добавились ощущения совсем как тогда, когда он с помощью своей Крови погрузился в сознание паука, вот только сейчас ему не нужно было ничего использовать.

Зур’дах ощутил Прожору в подземной норе под казармой, которую окружали тысячи и тысячи ходов. Он видел все тоже самое, что и паук.

Дах и однорукий сидели на площадке.

— Перестань. — раздался тихий, но резкий голос Тар’лаха.

— Перестать что? — зло переспросил Дах.

— Ты знаешь что. Перестань встречаться с такими же как ты, перестань вести эти глупые ненужные разговоры. Перестань.

Дах молчал, а потом заговорил:

— Мы не делаем ничего такого. Просто вспоминаем…старое.

— Вспоминаете время, когда не были рабами, да? Я всё знаю. За такие разговоры по головке вас не погладят.

— Если узнают.

Однорукий сплюнул.

— Да когда же до тебя дойдет! Ты тут навсегда, как и все мы. Живи и будь доволен. Не то рано или поздно всю вашу шайку повяжут, и Хозяину будет все равно, затевали вы то-то, или нет.

— Шайка у гноллей, у псов, а мы — Боевое братство, — процедил Дах, — И ты тоже должен бы входить в него, ты тоже выжил в Ямах.

— Мне не интересны бредни свихнувшихся стариков, половина из которых инвалиды.

— Как и ты.

— Как и я.

— Мы такие не только тут, мы держим связь со своими и в других Ямах. — прошептал на грани слышимости Дах.

Однорукий побледнел и посмотрел вправо-влево от площадки.

— Я. Ничего. Не. Слышал. Не говори мне такого! За связь с другими Ямами…

— Трусло вонючее, — вновь сплюнул Дах, — Мы ничего такого не делаем.

— Потому что не можете.

Однорукий встал.

— Тебя же поэтому продали сюда, да? — вдруг спросил Тар’лах, — Ты что-то наделал у другого Хозяина? Но недостаточно для того, чтобы тебя убили. Да? Доставлял неприятности? Так вот, Дах, запомни, нам тут неприятности не нужны. Ты тут не первый год. Прекращайте ваши сборища, когда вас было двое-трое, — ладно. Но вы стали слишком заметны.

— Не тебе мне указывать.

— Да, не мне, но я поговорю с каждым из них, и поверь, останешься только ты. Не все такие упертые.

Тар’лах поднялся, взглянул напоследок на Даха, и ушел прочь — к казармам, к детям.

Сакрх сидел неподвижно. Уже на второй день после того как детей начали тренировать чувствовать Кровь, он ощутил кое-что необычное. Однорукий назвал это Силой Крови, и сказала что это может быть одним из проявлений способностей насекомого, кровь которого теперь в них навсегда. Саркх раньше думал что кровь скорпа будет как-то связана с скоростью, силой, или чем-то подобным, — однако нет. Все оказалось совсем иначе, и открывшаяся способность поначалу совсем не обрадовала его.

Он случайно ее обнаружил. После тренировки он сидел и отдыхал. Видеть Зур’даха было противно. Кайру….не хотелось. А Тарк — чем дальше, тем больше раздражал, Маэль был невыносим. Вот и застыл Саркх, наблюдая за остальными детьми. Неожиданное открытие поразило его. Он сидел больше часа абсолютно неподвижно. И это было совсем несложно. Тело не испытывало никакого дискомфорта, ноги и задница не онемели. Более того — ему даже понравилось сидеть в таком состоянии. Словно он нашел что-то родное, приятное. Но самым главным было не это. На следующий день он проверил, не почудилось ли ему, действительно ли он может сидеть не двигаясь долгое время, — оказалось да.

Закрыв глаза он обнаружил еще более удивительную вещь. У него словно отключились все органы чувств, кроме одного, — слуха. И он настолько усилился, что Саркх мог слышать любой разговор шагов на сорок. Стоило лишь напрячься и мысленно направить слух вправо или влево — и он слышал, что обсуждают дети.

Открывшиеся возможности поразили и расстроили одновременно. От Силы Крови он ожидал чего-то более полезного, боевого, ведь их всех ждали Ямы, но с другой стороны, довольно скоро и эти способности порадовали его. А, на третий день он отчетливо понял кое-что еще. Его не замечали.

Когда он сидел вот так, не шевелясь, будто отключая тело, — мимо него проходили дети, как будто мимо пустого места, как мимо статуи. Он становился незаметен.

Окончательно он убедился в этой способности сегодня, когда сел возле тренировочной площадки, между двумя строениями, подальше от детей, — он хотел проверить как далеко напрягая слух может слышать. Мимо него прошли Дах и однорукий и…они не заметили его!

Но что самое интересное, Саркх услышал их разговор. И понял, что может незаметно и безнаказанно подслушивать. Он не знал, чем именно это ему может пригодиться в будущем, но сам разговор, хоть и оба взрослых гоблина говорили почти шепотом, он услышал так, будто сидел рядом с ними. А уж от содержания разговора он едва не вышел из своего состояния. Тут что-то творилось, что-то незаконное, за что можно было получить наказание, и ему страшно захотелось узнать что это.

О чем говорили старшие и что они скрывали?