Бойцовские Ямы Айгура
Произошедшее выбило из колеи всех.
В тот день, да и на следующий в пещере воцарилась тяжелая, гнетущая атмосфера. Причем хмурыми ходили даже дроу-стражники. Они узнали о казни своих собратьев постфактум. И, более того, они достоверно не знали за что казнили их собратьев. Слова Айгура о предательстве и прочем ясности не добавляли. Ведь многие из них при выездах из Ямы приторговывали информацией и не только ей. Из-за этого они чувствовали над собой нависшую угрозу. Никто не знал, удовлетворится Айгур казненными или продолжит поиски «крыс». Поэтому сейчас все выполняли свои обязанности от и до: регулярные обходы, наряды, никаких игр, выпивок — вообщем, всё как и должно быть.
Дети же наоборот…едва могли заставить себя тренироваться. Зато в этом хорошо помогала плеть однорукого, заставлявшая их пошевеливаться во время тренировок.
Старший Наставник пока не посылал за Зур’дахом — видимо были другие дела.
Саркх же…что ж, Зур’дах едва подавил желание подойти и набить ему морду. И он был не один такой — Маэль и еще два хорошо знавших Даха мальчика искали возможность добраться до Саркха. Однако, во-первых он стал каким-то неуловимым вне тренировок, а во-вторых…во-вторых его защищал однорукий. В прямом смысле. Он так и сказал детям — чтоб они даже и не думали не то что бить, подходить к Саркху, так как он еще нужен Хозяину, и тот приказал следить, чтобы с него волосок не упал.
Откуда взялась эта уверенность, что виноват именно Саркх никто не мог бы сказать. Однако то, что его вызывали на разговор и потом слова Айгура о том, что из их группы кто-то заложил Даха и не только его лишь подтверждали эти мысли.
Саркх продолжал всех избегать.
Зур’дах, Маэль и Кайра пытались его отловить вместе, но им раз за разом мешал однорукий.
Гоблиненок не понимал, ведь Дах был другом однорукого, и кому как не ему хотеть мести. Однако нет — Тарлах ходил просто мрачный. И всё.
Ничего, — думал Зур’дах, — Постоянно он не сможет его оберегать, и тогда мы поговорим. По-другому. Яму Тьмы я как-то перетерплю, может даже и с пользой для себя.
Теперь он испытывал легкую злость при мысли об Саркхе. Вспомнилось самое раннее, самое обидное. Моменты беспомощности, когда тот бил его в родной пещере. Долгое время Зур’дах об этом вообще не думал и не вспоминал. Было не до того. Общее выживание в Подземелье с Драмаром, казалось, сплотило всех их. Сейчас он понял, что это не так. В душе остались и обида, и злость, которые не нашли выхода. Они остались даже несмотря на то, что Зур’дах был недосягаемо сильнее своего обидчика. Словно остался внутри узел, который нужно разрубить, незавершенное дело, которое нужно закончить.
Но долго о Саркхе он думать не мог. Мысли искали другое направление. Он вспоминал эти три дня и было еще кое-что обидное. Таля и ее обвинение — незаслуженное и необоснованное. Прежде он и не думал, что у этих двоих что-то серьезное. Да, честно говоря, ему было плевать и на Турхуса, и на остальных Старших. Но та сцена заставила его вдруг осознать, казалось бы, очевидную вещь, — у Старших тоже была своя жизнь, которая не ограничивалась тренировками и боями; у них была жизнь между всем этим. Как и у него был Прожора, были свои секреты, тренировки тьмы, и свои воспоминания и мысли, о которых он никому не говорил. Вины за собой он не чувствовал — и не мог. Зур’дах оказался тут не по своей воле, как и его соплеменники, как и вообще все дети-гоблины. Их либо захватили, либо продали, либо вырастили для боев.
Гоблиненок вздохнул и поднялся. Взгляд сам собой направился в центр пещеры. В место казни. Вот только думал он не о Дахе и его теле, от которого зверье не оставило ничего, а о…Айгуре. Об их Хозяине.
Впервые Зур’дах увидел такую явную мощь Тьмы. Копья Тьмы так легко проткнули шестерку дроу и при этом одновременно путы из полупрозрачной тьмы удерживали их. Это было на совершенно другом уровне. Его игры с тьмой выглядели детскими шалостями по сравнению с теми объемами, которыми оперировал Айгур. Запоздало Зур’дах понял, что Хозяин сильнейший из виденных им дроу.
И, как понимал гоблиненок, это был далеко не самый сильный дроу. О том, что Ямы место Изгнания для провинившихся рассказывал им Дах. Да и вообще — это не было никакой тайной. Так вот, Изгнанные обычно не были сильными по меркам Родов. Зур’дах лишь представлял, какие должны быть сильные дроу там, внизу — такие и с Предком, наверное, смогли бы справиться.
Увидев эту мощь Тьмы, он одновременно понял, что и сам может стать сильнее. Намного сильнее. Он сразу понял, что его Капля Тьмы, один в один как сферы Тьмы Айгура, из которых тот создал Копья Тьмы. А те же копья…по сути большая версия Игл, которые придумал во время тренировок гоблиненок.
Если из-за боев в последнее время он почти не практиковал Тьму, то теперь у него в голове будто что-то щелкнуло. Он осознал власть, которую дает Тьма. Никакие бойцовские навыки не могли спасти Даха, просто потому, что одно желание Айгура и путы тьмы связали его так, что он мог только безропотно принять уготованную ему участь.
Зур’дах зашел за угол и прислонился к стене. Бочком. И начал как-то равнодушно и безэмоционально баловаться тьмой. Он будто стал посторонним наблюдателем. Это не было полноценной тренировкой, но он пытался ускорить процессы создания и развоплощения — пока только кристаллов. Он скатывал песчинки тьмы в кристаллы и обратно. И так раз за разом. Да, кристаллы обратно в песчинки он научился раскладывать, а вот Капли в кристаллы — пока нет. Такое катание тьмы туда-сюда успокаивало.
Но даже за один день таких коротких тренировок он заметил результаты. Зур’дах совсем не старался, а получалось даже лучше. Контроль стал легким и простым. Теперь чтобы создать пару кристаллов даже особого внимания не требовалось.
Но этого было всё еще мало. Ничтожно мало в сравнении с мощью дроу.
Да, отработка тьмы нужна. Каждый день. Понемногу.
Надо уметь создавать и развоплощать кристаллы, капли, в любой миг, даже без концентрации. Захотел — создал.
Честно говоря, ничего не хотелось делать, но так было нельзя. Зур’дах привык к тренировкам, привык к дисциплине — она въелась в него навсегда.
Он сел на пол. Сейчас вокруг ходило слишком много детей, было время отдыха. Сейчас незаметно как следует потренировать тьму не получилось бы.
Так…
Гоблиненок задумался. Ему казалось, что он позабыл что-то важное. Что-то, что произошло совсем недавно. Неожиданно в голове всплыло воспоминание о смерти жука-рогача. Будто оно стало предвестником казни.
Как я мог вообще об этом забыть?
Слишком много событий произошло в короткий период времени: бои, первой убийство, другие ямы, проживание жизни и смерти жука-рогача, возвращение, казнь Даха и…и вот…
Жук-рогач…
Что это было…и зачем?
Сейчас, когда казнь осталась позади, а внутри поселилась пустота и какое-то странное разочарование во всем, — он вспомнил все фрагменты воспоминания. И, почему-то, до боли в руках захотелось взять копье, сжать его и воспользоваться советом Старшего Наставника, который говорил копировать стиль насекомых. У него сейчас в голове было не воображаемое, а самое настоящее насекомое. Раньше он только представлял как двигаются насекомые, а теперь он был им, он знал как оно двигалось.
Копье…Надо взять копье!
Гоблиненок метнулся в открытую оружейную и схватил тупое и тяжелое тренировочное копье.
— Потренироваться хочу. — кинул он однорукому, но тому будто бы было всё равно. Он лишь махнул мальчишке рукой и уткнулся в противоположную сторону. Туда, где ходили дроу.
Зур’дах вновь вернулся за казарму.
— Ты куда? — спросил Маэль, прилипший следом за ним.
— Тренироваться. Хочу кое-что попробовать.
— Зачем? Не намахался в Ямах? Отдохни пока можно. Тем более… — Маэль помрачнел, — После того, что случилось.
Слово казнь они не произносили.
Гоблиненок лишь отмахнулся от слов друга и оперся на копье. Теперь, выбросив из головы мысли о Дахе и обо всем остальном, он вернулся к пережитой им жизни жука-рогача.
Было ощущение, что это не менее важно, чем Тьма.
— Больной на голову. — увидев его стойку сказал Маэль и сел на пол, прислонившись к стене казармы.
Зур’дах, тем временем, застыл, вспоминая всё. Он пытался ощутить свободу движений в стойках с копьем, как советовал Наставник. Он закрыл глаза. Сердце забилось часто-часто, потому что гоблиненок представил себя огромным и неповоротливым жуком, у которого из оружия лишь рог на голове.
У него рог, а у меня — копье. По сути одно и тоже.
Тело вспоминало, как именно ходил рогач. Вперевалочку и…устало. Голова жестко зафиксирована, как и рог. Тело и копье должны действовать едино. Нет раскачки, нет времени. Просто выпад. Выпад. Выпад.
Как будто на рог насаживается очередная добыча.
Удар. Удар.
Посчитав себя готовым, он со всей отчетливостью представил бой жука с тварью, прыгнувшей на него. Он помнил ход боя, и сейчас повторял его.
Прыгнул сверху.
Тряхнуть головой, сбрасывая тварь.
Вести копьем вправо-влево. Как головой.
Медленно и неповоротливо, выставив копье вперед, он начал делать движения одно за другим. Тычки всем телом. Очень устойчивые, будто у него шесть лап.
Помешал Маэль. Вырвав гоблиненка из воспоминания:
— Ну и что ты за херню делаешь? Только не говори, что это тренировка? Ты занимаешься ерундой. Даже однорукий бы так сказал.
— Заткнись и не мешай.
— Надо сказать однорукому, что ты окончательно сошел с ума.
— Да заткнись уже, — рявкнул Зур’дах, — Или уходи.
— Ладно-ладно, я молчу.
Завершив бой гоблиненок не остановился. Первый фрагмент был важен. Но еще важнее для понимания был второй фрагмент. Второе воспоминание. О смерти.
Зур’дах закрыв глаза вспоминал как жук уже постаревший и одряхлевший шагал вперед, карабкался вверх и старательно имитировал его движения. Это было непросто. Нужно было стать стариком. Ощутить на себе боль сотен ран.
Но помогало то, что он уже знал как себя ощущать жуком. Он помнил их временное единение. Надо было только расслабиться. И отпустить тело. Пусть само делает то, что запомнило.
Десяток выпадов и перекатов для расслабления и…это вдруг сработало.
Недостаточно взять от насекомого только атакующие элементы и приспособить, — понял Зур’дах, — Нужно взять….ВСЁ. Ведь атаки — это только часть жизни жука. Чтобы использовать это по-настоящему в бою нужно пропустить все через себя и…переработать.
А он пока что лишь пытался копировать. Но и это было важно.
— Ну ты… — странный…Я серьезно! — не удержался от комментария Маэль, — Нет…ну дергаешься ты конечно здорово, плавно, медленно, но как припадочный старик. А уж ползешь вперед совсем как дряхлый жук, который еле лапами перебирает.
Потому что это и был дряхлый умирающий жук! — мысленно возмутился Зур’дах, — Значит…сделал похоже. Это хорошо.
— Так и задумано. — буркнул он Маэлю, закончив на этом тренировку и сел рядом.
Он не знал, сколько провел в этом состоянии имитации, но точно не пять минут. Тело успело раз десять устать.
— Фуф…
— Что, устал своими глупостями заниматься? — оскалился Маэль поднимаясь, — Пошли, поищем этого ублюдка Саркха, может хоть сейчас его не караулит однорукий. Может нам повезет.
Зур’дах вздохнул и встал.
— Сомневаюсь, но пошли.
Прошло три дня и всё пришло в норму. Конечно, о казни помнили — такое не забыть ни за неделю, ни за месяц, но яркость впечатления померкла и их жизнь вновь наполнилась интенсивными тренировками. Временно Наставник не занимался с Зур’дахом — видимо были свои дела поважнее, и гоблиненка это устраивало. У него появилось больше времени на тьму.
Каждую свободную минуту он скатывал и раскатывал кристаллы тьмы. Процесс запомнился телом и мозгами и становился всё более естественным и легким. Но этого было мало. Он хотел увеличить объемы капель — они были слишком маленькими. Пока их развоплощать не получалось, поэтому, чтобы избавиться от них и не оставлять следов, он начал скармливать их Прожоре, который сидел на руке и чуть кто где показывался, сразу прятался, расплываясь кляксой или татуировкой на руке.На черной руке гоблиненка его видно не было даже если смотреть вблизи.
Теперь паук рос. Быстро рос. Еще до отъезда гоблиненок понял, что Прожора не просто жрет тьму, а накапливает ее и может отдать в любой момент. И Зур’дах взглянул на это с другой стороны, ведь по сути Прожора — это карманный накопитель Тьмы, который невозможно обнаружить.
Была только одна проблема. Когда рос Прожора — росла и татуировка в виде которой он прятался на теле. Пока, правда, он спокойно умещался на правой руке гоблиненка.
Теперь Зур’дах скармливал ему все капли тьмы. Он хотел, чтобы паук вырос как можно скорее. Внутри его снедало беспокойство о будущем, и чутье на опасность подсказывало — мало ли что может ждать его впереди, не всегда его смогут защитить дроу или Старшие. Нужна собственная сила.
Мелкий контроль тьмы косвенно увеличил и объем тьмы, которой Зур’дах мог управлять. Если раньше это было три капли тьмы, то теперь…Теперь максимумом стало десять. Ерунда, если сравнивать с Айгуром, но по сравнению с одной каплей еще пару месяцев назад — явный прогресс.
Зур’дах дважды попытался преодолеть этот лимит. Закончились обе попытки кровью из носа и потерей сознания, но…после обеих попыток лимит расширился до двенадцати. И если создать капли было относительно просто, то следить за десятью, или двенадцатью, было невероятно тяжело. Будто следишь за десятью пытающихся разбежаться в разные стороны насекомыми.
Для этого их и объединяют в одну, — подумал Зур’дах, — Чтобы было проще.
Однако, он не спешил объединять капли в одну. Он чувствовал, что управление десятью сложнее, чем управление одной, но большой. А там где сложнее — там и прогресс.
Прожора же каждый раз вылазил либо из руки, либо из ближайшей трещины, в которой прятался и ждал, когда хозяин наиграется с тьмой и отдаст эти блестящие капли ему. Похоже, скорость роста паука была ограничена лишь количеством концентрированной тьмы, которую был способен создать и скормить ему Зур’дах.
Он даже провел маленький эксперимент: создавал капли тьмы и сразу же скармливал пауку. Безостановочно. Создавал сразу по десять, что заставляло его напрягаться до предела. Тело начинало резко терять силы, а голова — раскалываться от боли. Но Зур’дах во-первых хотел знать, сколько капель его предел, а во-вторых — сколько сожрет Прожора.
Первым выдохся гоблиненок.
На одиннадцатом десятке созданных капель он устало откинулся к стене и из носа обильно потекла кровь. Зато за этот сеанс кормежки Прожора увеличился вдвое. И, судя по их связи, испытывал более чем положительные эмоции от этого.
Да уж… — подумал Зур’дах, — Действительно Прожора.
Однако, гоблиненок хотел попробовать кое-что еще.
Он мысленно задал вопрос Прожоре — если тот будет снаружи, вне его тела, выдержит ли он удар копьем? И вообще, что с ним будет?
Тот без малейшего страха тут же вылез продемонстрировать это. Убедившись, что вокруг никого нет, а паук выглядит как клякса, Зур’дах ударил того копьем. Осторожно и несильно.
И…ощутил, что ударил камень. Потому что паук стал кляксой. — То есть так он может игнорировать удар… — подумал гоблиненок.
Через их связь он ощущал, что тому даже больно не было.
Тогда он спросил паука, может ли тот заблокировать удар. И что ему для этого нужно.
В следующий миг паук вновь стал…объемным, и…немного надулся, будто в его брюшко кто-то напустил воздуха.
Бью!
Удар. В следующее мгновение его копье будто отпружинило от паука, а тот даже не сдвинулся.
Интересно… — подумал Зур’дах, — То есть, если я смогу такую раздутую кляксу сделать, я тоже смогу заблокировать чужой удар?
Он помнил как пытался из капли растянуть плоскую кляксу. Но тут…тут нужна была объемная. Это было явно сложнее, чем создать иглу.
А на мне можешь так раздуться? — вдруг спросил Зур’дах.
Паук оплел его руку и через секунду надулся шариком. Ладонь очутилась будто в шаре.
Двойная защита, — мелькнуло у Зур’даха, — Моя кожа и тьма.
Да, в Яме он не может такое использовать, но…мало ли.
В последнее время в его голове часто проскакивало это мало ли. Пощупав шарик пальцем он понял, что тьма отталкивает его палец и не пропускает его. Возможно, нужно было приложить намного больше сил, но гоблиненок не хотел рисковать.
А если просто покрыть тьмой руку? — мелькнула мысль и он отправил эту команду пауку. Покрыть, но не надуваться. Стать плоским.
Он потыкал получившуюся оболочку и понял, что ощущает давление и…
Подняв копье он ткнул тупым концом в руку. Да, ощущение удара стало слабее, но толчок от самого удара он ощутил. Зур’дах понял, что в таком виде тьма не гасит удар. Хотя, скорее всего, проткнуть его руки в таком состоянии будет сложнее. Намного сложнее. Пару десятков раз он проверял это, прислушиваясь в своим ощущениям.
И что было самым важным, с виду рука в тьме и рука обычная по цвету не отличались. И это было хорошо.
Как долго можешь? — отправил он мысль.
Однако паук не понял. Увы, что-то он понимал, а что-то нет. Лучше всего он понимал образы — если показываешь ему, что хочешь сделать. Ударить, покормить, спать, прятаться и так далее.
Зур’дах стал просто ждать, внимательно следя за покровом Тьмы, одновременно отслеживая ощущения паука. Тот уже через несколько минут такого растянутого состояния стал ощущать дискомфорт.
Ему тяжело…
Прячься! — вдруг дал он команду и через секунду паук скрылся, окончательно слившись с рукой.
Он увидел Маэля, а значит покоя ему не будет.
— Решил сидеть один?
— Именно, — раздраженно сказал Зур’дах, — Один.
— Ладно-ладно, чего злиться-то. Ухожу. Тьфу. Тренировка закончилась, бездельник.
Напоследок Маэль сплюнул. Дважды. Видимо действительно обиделся, но Зур’даху было не до того.
Тот прервал его тренировку тьмы.
Впрочем, он и так был на пределе, да и Прожора явно устал от энергии, которой управлял. Для него это было тоже внове. А значит…
Значит…надо его тоже заставлять тренироваться, — понял гоблиненок, — Он если вырастет, станет сильнее обычного дроу.
Неожиданно Зур’дах подумал, что подберись со спины такой паук, и вцепись в шею дроу-стражника, и начни душить…тот мог бы и не справиться с такой концентрированной тьмой.
— Хм… — задумался он…
Как-то до этого момента он не воспринимал Прожору как…оружие. Теперь же осознал, что недооценивал его. Это не считая того, что тьма в пауке была не такой полупрозрачной как у дроу-стражников, а плотной, как у Айгура. Благодаря гоблиненку, конечно, который кормил его каплями тьмы и, реже, кристаллами.
Зур’дах сжал руку и меньше чем за мгновение из сотен песчинок сформировались кристаллы в каплю и обратно. Оказалось это возможно, — разбирать каплю, — просто нужно больше усилий, чем на ее создание.
И теперь это по времени умещалось в долю секунды. А ведь еще совсем недавно занимало едва ли не минуту. И усилий сейчас почти не требовалось.
Параллельно Тьме, Зур’дах продолжил тренировки с копьем. Свои, во время которых представлял себя жуком-рогачом. Однорукий как-то посмотрел на его тренировки и махнул рукой, мол, главное тренируйся. Теперь он будто полностью отдал его в обучение черному гоблину, который пока не появлялся. До смерти Даха он таким не был.
Да, Зур’дах отошел от простой имитации жука рогача. Прожив заново фрагменты воспоминаний пару раз, он понял, что ему хватит, что нужно дальше самому.
И в одну из тренировок случилось ЭТО. Опять.
— Твою ж… — только и успел подумать Зур’дах, застыв с копьем. Он как раз попытался представить движения летающего насекомого. Пока получалась полная ерунда, но ему нравилось.
Неожиданно его выдернуло куда-то в другое тело, но в этот раз Зур’дах был почти готов и…сопротивлялся. Он оказался ровно там же, где и закончил в предыдущий раз. В самом начале. Мгновения после смерти рогача и перерождения в летающего насекомого. Новая жизнь. Новое насекомое. Новый цикл.
Вокруг была тьма таких же как и он, жужжащих и ползающих насекомых. Пчелы…откуда-то пришло знание названия этих существ. Отовсюду доносился ужасающе сладкий и приятный запах. Однако тело гоблиненка-насекомого двигалось само. Он полез сначала по странным наростам, заполнявшим пустое пространство и из которых вылуплялись такие же как и он насекомые. Короткое мгновение тьмы — и он пополз к выходу, где стояли более крупные особи, следившие за порядком.
Зур’дах понял, что короткое мгновение тьмы, — это стык между фрагментами воспоминаний. Теперь он ощутил себя больше, чем в первые мгновения рождения насекомым, и двигался уже уверенно.
Сопротивление сознания привело к тому, что он смутно продолжал осознавать себя сидящим в пещере с копьем на коленях и…одновременно насекомым, спешащим по делам роя.
Через пару мгновений он выбрался из тесноты и духоты родного роя и….взлетел. Впервые Зур’дах ощутил, что такое полет. Это ощущение даже перебивало его отстраненность. Он забыл, что сидит в пещере. На мгновение ему захотелось полностью отдаться этому процессу, ощутить радость полета.
Крылышки бешено задвигались, поднимая тельце, и он полетел легко-легко. Однако, вокруг были помехи. Запахи. Огромные деревья, растения, огромные твари. Опасные и не очень.
Всех их он облетал. Тело двигалось стремительно и мощно. Он знал, что ищет: большие, яркие одурманивающе пахнущие растения — цветы.
При этом вокруг было всё таким ярким, таким сияющим и сверкающим, что Зур’дах дар речи потерял, отпустив даже мнимый контроль над насекомым.
На самом деле он понимал — никакого контроля нет и не может быть.Потому что это ПРОШЛОЕ. Это уже случилось. На прошлое повлиять невозможно.
В НАСТОЯЩЕМ он сидит в пещере, — маленький гоблин-воин с тупым копьем в руках.
Впечатление было невероятным. Хотелось лететь и лететь. Поначалу.
Скоро Зур’дах понял, что тельце и крылышки устают, и лететь становится тяжелее. Однако, он уже нашел цель. Он опустился на цветок. И начал собирать мелкую, терпко пахнущую пыльцу.
Гоблиненок вздохнул. Удалось расслабиться.
Он сумел чуть отстраниться от второй реальности и встать. Пройтись. Связь не обрывалась, хотя он пытался.
Гоблиненок одним глазом смотрел чужую жизнь, а вторым…вторым был тут, в себе.
А что, если эта хрень наступит прямо во время боя? — мелькнула неприятная мысль, — Как мне тогда драться? Меня ж за это время убьют!
Теперь он лавировал между двумя реальностями. Стараясь оставаться наблюдателем, а не участником, как это было в случае с рогачом.
Ощущения притупились. И остаток фрагмента жизни насекомого он «досмотрел» ходя по заднему двору казармы и пытаясь совершать выпады и ставить блоки. Так, как это было бы в бою.
Когда всё закончилось, он рухнул на пол. Вымотанный, будто после тяжелого боя.
Он раз пять пытался выйти из фрагмента. Разорвать связь. Но этого не получалось. Он не мог не смотреть фрагмент памяти летающего насекомого.
Нехорошо… — подумал Зур’дах, — Нехорошо…
Через два дня на бои отравили Кайру, Тарка и еще трех детей второго круга. Саркха почему-то не отправили, будто он стал чем-то ценен. Ведь отправили всех сильных, а он был третий по силе.
Впрочем, гоблиненок выбросил его из головы, так как сейчас волнение за Кайру и Тарка было сильнее. Они сидели с Маэлем и даже разговаривать не хотелось. Уже прошло больше дня, а они все не возвращались.
Хоть бы с ней ничего не случилось…Тарк крепкий, его попробуй убей, а Кайра…
— Да всё нормально будет, — нервно заметил Маэль, — Не переживай.
— Я и не переживаю.
Зур’дах переживал. Вот только показывать этого не хотел. Большинство детей спали, но были и те, кто переживал за своих. Как они.
— Ага, я вижу. — хмыкнул Маэль.
— Что ты там видишь! Сам больше меня волнуешься. — отмахнулся Зур’дах и был прав.
— И что? Конечно волнуюсь, поехала же Кайра.
— Может их вообще на смертельные бои не пустят. Даже в нашей группе не всех пускали, — заметил Зур’дах.
— Ну….может и так.
Кайра справится. — вновь повторял он про себя, — Да и Тарк тоже. Они все сильные…… Их хорошо тренировали.
Уснуть этой ночью они так и не смогли. Однорукий даже позволил им выбраться наружу, чего раньше не разрешал. Будто что-то доброе, от Даха, перенеслось в него.
Зур’дах даже рискнул и залез на крышу. Тарлах ему не сказал ни слова. Будто ему стало всё равно.
Зато гоблиненок получил возможность вызвать паука, правда когда уже Маэль спустился вниз и он остался один.
Сначала он сделал главное, — накормил Прожору сотней капель тьмы, а потом занялся уже тренировкой каплей Тьмы. Он хотел ее растянуть, раздуть в такой же шарик, отталкивающий всё вокруг, как сделал паук.
С первого раза не было, поэтому он раз десять заставил Прожору продемонстрировать это умение. Наблюдая за ним, к гоблиненку вскоре пришло понимание как сделать тоже самое.
Не нужно было буквально растягивать силой Тьму. Нужно было ее…надуть. Как шарик. Будто наполнить воздухом, создав внутри пустое пространство. Пару раз шар лопался. Мало было просто его надуть, нужно было правильно распределить плотность тьмы. Но попытки с двадцатой это удалось. Для проверки он тыкал шар, а тот лишь пружинил.
Зур’дах аж заулыбался, так ему понравилось новое умение.
Однако его радость прервал шум.
Гоблиненок выглянул из-за крыши.
Возвращались свои и вел их Старший Наставник.
Зур’дах тут же сполз по стене, будто паук, и рванул им навстречу. За ним следом из казармы выскочил Маэль. Однорукий лишь откашлялся и медленно пошел навстречу.
Глаза искали Кайру.
Вот она!
Остальные были не важны. Главное — что вернулась она. А раны… раны это не страшно, раны можно залечить. Девочка хромала, но была довольна и улыбалась. И тут же вскинула руку в приветствии, показывая метки.
— Кайра! — воскликнул Зур’дах, подскакивая к ней и помогая идти. Слева тут же нарисовался Маэль, помогая ей.
Тарк хмыкнул.
Он тоже хромал, но ему никто не помог.
— Уроды. У меня нога сильнее болит, чем у нее.
— Ты что, баба? — кинул ему Маэль, — Вот станешь бабой, поговорим, а пока хромай. Вон, однорукий пусть пожалеет тебя, он у нас жалостливый.
Особняк Айгура
Айгур принял пыльцу. Она уже начинала менять его восприятие и растекалась по телу. Однако, для действительно мощнейшего эффекта доза была слишком мала. Последние бои хоть и принесли деньги, но это были бои детей-новичков, а они больших денег поначалу не приносят — на них мало ставят. Да и в принципе это были рядовые бои — не турниры, и не праздники, где действительно крутятся баснословные деньги и где можно заработать целое состояние или…на полную шкатулку пыльцы. Впрочем, это всё впереди.
— Господин? — вошел вернувшийся после двух поездок с детьми Варгус.
Не вовремя, — мелькнула мысль у Айгура, — Пыльца начинала действовать.
— Как поездка?
— Все хорошо.
— Узнал на счет бойни?
Варгус скривился, как бы говоря, неужели хозяин не отказался от этой мысли?
Не отказался.
— Узнал, — все же ответил управляющий, — Другие Владельцы Ям не против, вот только…Мурасхал поставил одно условие.
— М? Какое?
— Никаких темных лошадок. Он хочет, чтобы каждый участник имел тридцать меток смертельных боёв. И тот мальчишка, Зур’дах, которого вы хотели отправить на Бойню, не подходит по этому параметру.
— Хм… — задумался Айгур.
А потом всплеснул руками.
— А в чем проблема? Просто возьми его на турнир, там он получит десять меток, а остальное получит в поездках. Три-четыре месяца роли не играют, за это время он нужное количество меток успеет получить. Главное Бойню под это время подгадать. Они же Бойню не сейчас устроят? Им вечно надо время, чтобы всё продумать, всё просчитать, вынюхать информацию.
Варгус, казалось, выпал на пару мгновений из реальности.
— Но это…слишком опасно и…не слишком ли часто? Придется тащить его каждую неделю. День туда, день обратно, — пять дней на отдых, восстановление и тренировки.
— Достаточно времени и на тренировки и на отдых. Да и вообще — они тут не для того, чтобы отдыхать, а чтобы сражаться.
— Но они поймут, что именно ЕГО мы готовим на Бойню…и будут пытаться убрать раньше.
— Его? Ты видел этого мальца? Эта тварь живучее камнекраба.
Варгус понял, что спорить сейчас с Хозяином бессмысленно, потому что тот под пыльцой. Лучше подождать. Хотя бы пару часов. Ну а то, что мальчишку могут убить…ну да, он преувеличил, в силах мальчишки он был уверен на все сто, и именно поэтому он не хотел его терять по глупости Хозяина, который хочет тыкать его во все возможные бои, лишь бы успеть собрать метки до бойни. Варгус понимал: любой смертельный бой может закончиться плохо. На поле боя всегда остается место случайности.
— Как скажете, господин.
Управляющий развернулся.
— Стой!
— А?
— Что это у тебя? Моя шкатулочка для пыльцы? — он указал на шкатулку, которую тот держал под мышкой.
Варгус мысленно выругался. Но подошел к хозяину и… отдал шкатулку.
— Пыльца? Что ж ты молчал, мой хороший. — похлопал Айгур по плечу своего слугу, когда открыл шкатулку.
— Значит, ты преуменьшил? Сегодня, похоже, ставки зашли хорошо, раз на столько пыльцы хватило золотишка.
— Дд…Да, — всё же признал Варгус, — На девочку были неплохие ставки и это позволило…
— Позволило потратиться на пыльцу. Как я и просил. Ничего. Ты скоро всё поймешь. Это всё не зря.
Варгус вспомнил схемы живых кристаллов, показанные Хозяином, и ему уже хотелось вновь ничего не понимать, и ни о чем не знать.
— Надеюсь… — выдавил он, — Надеюсь всё это действительно не зря.
Настроение Айгура резко выросло, потому что теперь он получил дополнительную порцию пыльцы, которой хватило бы минимум на два приема.
— Хорошо…очень хорошо… — пробормотал он.
Через десять минут он подземным ходом направился к Разлому. В комнатку для медитаций.
Он хотел установить связь. Поймать образы, которые находились во тьме, отправленные как Праматерью, так и другими могущественными существами.
Приняв очередную порцию пыльцы и собрав вокруг себя плотным коконом Тьму из Разлома ему это удалось. Сегодня сама паучиха благоволила к нему. И если раньше он уловил метод создания Материализованной Тьмы, то теперь…теперь он увидел образ женщины с белоснежными волосами.
Пальцем она выводила на полу схему-ритуал. Айгур присмотрелся.
Мысленно он выдохнул…это было то, чего ему не хватало. Тот самый недостающий элемент, без которого он не мог наладить связь с Праматерью.
Он повторял за ней. Он запоминал каждую черточку, каждый поворот ее пальца. Раз за разом. Пока это не отпечаталось в его памяти навечно. Потом женщина повернулась к нему лицом, на котором было три пары глаз, и обнажив грудь начала острым когтем пальца вырезать ту же схему, изображающую двух переплетенных между собою пауков, внутри которых было свыше двадцати символов. Потекла черная кровь.
Айгур мысленно кивал и запоминал. Выцарапанная схема-символ на теле женщины начала заполняться Материализованной, Жидкой тьмой. Через секунду образ застыл в неподвижности.
Всё, урок окончен. — понял Айгур и его выбросило в реальность.
Он тяжело и часто дышал и увидел выцарапанную на полу схему, в точности повторяющую ту, что он увидел на теле женщины. Его руки были стерты в кровь.
В отличии от единственного раза, когда он мог уловить ментальную связь с Паучихой, этот образ был лишь ее остаточным воспоминанием. Он не ощущал в нем жизни. Блеклое воспоминание для своих последователей. И там…там Паучиха не была такой грозной и могущественной.
Но это было неважно.
Айгур не ждал. В нем проснулось нетерпение. Сделать всё здесь и сейчас.
Он сбегал за зеркалом и сел. Для надежности он взял нож, которым и выцарапал на своей груди двух пауков и незнакомые ему символы.
Взглянув в зеркало раз десять он убедился, что всё изображено верно: каждая черточка, каждый наклон, даже толщина линий. Всё было точь-в-точь как в переданном ему образе.
Через секунду он начал заполнение тьмой. Благо, ее вокруг хватало.
Черная капля медленно заполняла бороздки на груди и…это было больно. Так больно, что Агйур шипел, плевался, но терпел. Так было надо.
Целый час он заполнял и наполнял Черную Метку. Так называлась эта схема.
Пару мгновений ничего не происходило.
А потом Черная Метка запульсировала как живая.
Айгур упал от боли и…радости.
Он ощутил! Он ощутил, как где-то там, далеко внизу откликнулась Праматерь. И это была прямая связь!
Последователь…Хорошо…Я удивлена…Ты уловил остатки моей памяти…ты будешь вознагражден, когда придет мое Царство…Я вижу…ты знаешь, что делать…А теперь…дай мне немного Тьмы…
Каждая мысль Праматери будто сотрясала сознание Айгура. Он впервые услышал голос Праматери. Пусть он доносился издалека, но он подчинял, унижал, уничтожал. Он заставлял, просил, умолял, и…приказывал. Всё было в нем.
Да…
Айгур шагнул к Разлому и лишь чудом удержался, чтобы не прыгнуть в клубящуюся Тьму.
Тьма хлынула к нему, он начал втягивать её в себя, а потом отдавать в Черную Метку.
Да…наконец-то…подпитка извне…Продолжай…хороший мальчик…Скоро…скоро я освобожусь…и тогда…
Айгур заплакал.
Целый час он прокачивал через себя Тьму, не оставляя в себе ни капли. Это были колоссальные объемы для него, но капля для Разлома.
Под конец он, казалось, услышал довольное облизывание губ.
Хорошо…А теперь…
Голос Праматери зазвучал сочнее, будто она стала ближе… голос стал сильнее, живее…
А теперь свяжись с Драуками…вы на одной стороне. Моей стороне. Вы все мои создания. Слуги…
Через мгновение в голову Айгура выстрелил образ дроу и его имя — Джэуль. Первый Драук.
Имя знакомое… — мелькнула мысль у дроу.
А потом Праматерь в голову послала план…четкий…надежный…и теперь все фрагменты того, что он уловил в Разломе сошлись. Раньше Айгур тыкался наугад, но теперь ему всё стало ясно. Он понял конечный замысел.