Подземелье

Глава 6

Понемногу, Зур’дах вместе со стариком доковыляли до нужного им круга жилищ. Зуры располагались лишь в небольшой части этого своеобразного кольца жилищ, занимая от силы четверть его части. Им выделили ту часть круга, которая ближе всего примыкала к изгоям и Окраинам, и которую не жалко для такой прослойки племени как они.

Между каждым кругом пролегало приличное расстояние в три-четыре десятка шагов. Достаточно, чтобы каждый круг зримо отделялся друг от друга.

Идти Зур’даху было больно. Особенно болела при каждом вдохе и малейшем движении грудь. Поэтому, каждый шаг вызывал мгновенные гримасы боли на лице гоблиненка.

Драмар довел его практически до нужного круга, не дошли совсем чуть-чуть, остановившись в двух десятках шагов.

Старик замедлился и встал, посох громко стукнул.

— Все малец, шуруй дальше сам. Эти засранцы еще долго тебя трогать не будут.

В этом Зур’дах немного сомневался. Хотя, возможно, на неделю-другую они действительно оставят его в покое. Пока у Саркха не заживет нога. Без него, остальные дети Охотников к нему не лезли никогда.

Зур’дах тяжело вздохнул и пошел вперед. Без поддержки руки старика, это оказалось сложнее чем он думал.

Не успел он сделать и пары шагов, как его остановил голос Драмара:

— Стой!

Зур’дах застыл.

— Чуть не забыл…

Гоблиненок обернулся. Старик протягивал ему открытую ладонь, в которой, слегка шевелясь, лежала угольница.

Еще пару часов назад Зур’дах был бы счастлив получить от Драмара это редкое насекомое, сейчас же он осторожно, но почти что равнодушно взял его, и спрятал в складках набедренной повязки.

Старик махнул ему рукой на прощание и потопал, тяжело опираясь на постоянно клацающий посох.

Гоблиненок проводил старика взглядом, пока тот не исчез среди хижин, и лежащих на полу тел спящих изгоев, тех, у кого не было своего жилья, не было даже маленькой норы-пещерки, в которой можно скрыться от назойливых насекомых и холода. После этого он развернулся, и двинулся домой.

Пару десятков шагов, и вот уже впереди виднелся шалаш его матери. Но прежде, он должен миновать с десяток жилищ других зур.

Тихо и осторожно Зур’дах пробирался между шалашами и просто каменными постройками высотой с его рост.

И все равно, несмотря на осторожность, его скоро заметили. Другие зуры.

Зоркие, твари.

Самки, живущие в соседних с его матерью жилищах, вперили в него пристальные, и совсем недружелюбные взгляды. Сидели они на корточках и, как обычно покуривали, свернутые в пучки дурманящие травы. Дурная привычка, которой его мама не страдала.

Взгляды их не предвещали мальчишке ничего хорошего. Впрочем, все было как обычно. Чему удивляться?

Парочка ближайших к нему женщин, ограничилась лишь тем, что отпустила в его сторону парочку незлобных ругательств, смысла которых, тем не менее, он пока не совсем понимал.

Зур’дах продолжил идти как ни в чем не бывало.

Вообще-то, при желании можно было бы обойти эту часть круга, и зайти со спины к жилищу матери, но… менять направление и отступать тогда, когда его уже заметили, было бы для него позорно.

Они могут только плеваться и обзываться, — подбодрил себя он, — Ничего серьезного они никогда не делали и не сделают.

Плохо то, что куда-то бежать не было сил. Он порядочно устал, но именно избиение вымотало его больше, нежели лазанье по стенам пещеры.

Однако, миновав три шалаша и одно каменное жилище, и уклонившись по пути от парочки мелких, неопасных камней и плевков направленных в него, он увидел, что с подстилки поднимается грузная Ташка, — зура живущая через два шатра от них.

А вот ее уже Зур’дах нешуточно побаивался, и не без оснований. Размером она была как две его матери и к тому же для своих габаритов удивительно проворная, — он не раз видел как она догоняла мальчишек, которые приходили дразнить зур. После чего она обычно хорошенько отделывала попавшегося в руки мальца, не жалея сил, которых у нее имелось в избытке.

А рука у нее была очень тяжелая. Подавляющая часть зур были бездетны, лишь у некоторых из них бывал ребенок рожденный совсем в молодости. На почти сорок зур в этой части круга, с детьми были всего трое, — включая мать Зур’даха.

Оттого и детей они ненавидели. Но особенно ненавидели детей других зур.

Ташка двинулась ему навстречу с перекошенным от злобы лицом.

Плохо. — подумал Зур’дах.

Не сбавляя шаг, Зур’дах незаметно сунул ладонь в складку одежды и нащупал угольницу, после чего незаметно взял ее в ладонь. Насекомое легонько пощипывало лапками его кожу, но все же вело себя спокойно, очевидно уже привыкло, что его держат в ладони и ничего больше.

— Иди сюда, сученок!

Все дальнейшее произошло буквально в несколько секунд.

Зур’дах через боль вильнул в сторону от лап жирной зуры, а когда она каким — то непостижимым для него образом ухватила его за одежду и подняла перед собой, — сделал то что планировал сразу.

Крепко сдавил угольницу, метя прямо в ее мерзкое, лоснящееся от пота лицо. Моментально брызнула длинная черная масляная струя, — угольница выдала весь свой запас.

Черная жидкость покрыла оба глаза Ташки. Именно туда гоблиненок и целил. И попал.

— Ааааааа! Мои глаза! — завизжала она, и отшвырнув Зур’даха прочь, замахала руками перед собой пытаясь прогнать жжение.

— Что ты сделал ублюдок⁈ Жжется! Что это такое?

Зур’дах грохнулся на пол. Теперь, у этой жирной суки были дела поважнее, чем держать его за шкирку.

Он сразу кинулся бежать прочь, к дому матери.

Получи, тварь!

— Я ничего не вижу!

Вслед ему она бросала проклятья, перемежая с самыми грязными ругательствами.

— В следующий раз я тебя поймаю, выродок, и так отделаю, что ходить больше не сможешь!

Мимо него просвистела парочка крупных камней, шлепнувшись в стороне. Товарки Ташки, скорее для видимости, чем с твердым намерением попасть в мальчику, швырнули в него десятки камней.

Камни заставили его еще прибавить скорости, и несмотря на то, что дышать через боль в груди было тяжело, он всего в какой-то пяток мгновений домчался до нужного, спасительного шатра. Шатра матери.

Короткий рывок во всю прыть отнял силы и остатки дыхания, и Зур’дах рухнул прямо на пол родного дома. Лежа на полу он глубоко и прерывисто дышал. На десяток секунд он забыл о своих ранах и о том что избит. Он только прислушивался к происходящему снаружи, но…никто его не преследовал, а крики Ташки уже стихли.

Вдруг гоблиненок вспомнил про угольницу, и осторожно разжал ладонь. В пылу драки он мог случайно ее раздавить. Всмотревшись в ладонь, мальчик понял что насекомое уцелело. Он выдохнул. Обошлось. Угольница все-таки полезное насекомое, и раздавить ее вот так сразу, только получив, было бы обидно. Неизвестно, есть ли у Драмара еще одна такая же, или нет.

Правда, сейчас она была недовольна, резво шевелилась, и даже пару раз попыталась цапнуть его за палец. Успокоенный, мальчик спрятал чернильницу в складки одежды.

Где же мама?

Поискав глазами в шалаше, он ожидаемо ее не нашел ее. Потом мальчик подлез к дыре в полу, которая вела в два подземных помещения, — вслушался, позаглядывал, — там тоже пусто.

Наверное, вышла куда-нибудь.

На этом, весь запас его сил исчерпался. Сегодня он мог только спать. Поэтому как только он оказался на мягких подстилках и надышался аромата расслабляющих трав, то погрузился в глубокий восстанавливающий сон, невзирая на боль, которая, впрочем, уже отступала.