Едва он оказался за пределами пещеры с пауками, как тепло, наполнявшее его изнутри, куда-то ушло.
Ушло и умиротворение вместе с тем многоголосым шепотом.
От этого резкого контраста он лишь еще сильнее ощутил собственное одиночество. Тело Каи осталось там. Вернее, не осталось, — исчезло во вспышке пламени.
Да, острую боль души пауки забрали, но пустота на месте этой боли осталась, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Та пещера дала лишь временное умиротворение и спокойствие.
По бокам тоннеля Зур’дах видел все еще сияющих пауков-огневок, но их гипнотический успокаивающий эффект казался совсем слабым, по сравнению с теми пауками, в пещере. А может дело было в самой пещере, а не в пауках.
Через три-четыре сотни пройденных шагов огневки и вовсе исчезли и стало темно и холодно, почти так же как и на его душе.
Когда он шел шаг за шагом перед, то мысленно возвращался к тому, что произошло в той пещере и в одном он убедился точно, — Паучиха не привиделась ему в том, первом сне, — она существует.
Он просто сел у стены и закрыл глаза. Хотелось прийти в себя. Зур’дах глубоко вдохнул и задержал дыхание. Холодная поверхность стены за спиной будто помогала встряхнуться, убирая тот странный дурманящий эффект в мозгу, который еще немного оставался.
Кая… — подумал он, — Каи теперь нет. От нее совсем ничего не осталось. Совсем как от мамы. Кучка пепла.
Он взглянул на свою черную руку, которую окунул в остатки этого пепла.
Это Кая.
В пещере все происходило как в дурмане, но теперь наступило полное отрезвление. Чистый и холодный воздух заставлял встряхнуться. Он вдруг подумал, что можно было взять хотя бы локон ее волос — такие обычаи были в их племени, но он почему-то забыл это сделать как с мамой, так и с Каей.
Зур’дах стиснул зубы. Пауки действительно помогли. Убрали часть эмоций, убрали боль в груди, убрали слезы, убрали ощущение потери и вины и теперь ему не хотелось больше плакать от одного воспоминания о мертвом лице Каи. Вернее…плакать конечно хотелось, но он мог сдерживать себя.
Они что-то забрали.
И за это он был им благодарен. Как они это сделали он не знал, но это было и неважно.
Довольно скоро он попытался прислушаться к себе, потому что странное ощущение в крови не давало ему покоя. Оно появилось еще раньше, сразу после драки с большим пауком, но было не таким заметным, теперь же оно стало таким отчетливым, что игнорировать его стало невозможно.
Больше всего это было похоже на кусок непереваренной пищи, вот только сейчас этот непереваренный комок крови окутывал сердце и сдавливал его.
Он мешает.
Закрыв глаза он попытался ощутить всю эту кровь, которая так неожиданно Пробудилась в схватке с многоножкой. Именно она и кружила вокруг его сердца, будто выжидая чего-то.
Оказалось, достаточно мысленного усилия, попытки ощутить биение сердце — как он сразу почувствовал паучью кровь. Это произошло совсем легко.
После всего случившегося в его теле, в его ощущение что-то изменилось, и теперь он чувствовал кровь как цельный кусок, который по его желанию мог растягиваться, распыляться, удлиняться. Именно это сейчас он и пытался делать.
Наверное в течении нескольких часов, — ощущение времени Зур’дах потерял, — он только и делал, что управлял кровью, которая концентрировалась у сердца. Он заставлял ее перемещаться из одного участка тела в другой. Ему не нужно было смотреть куда он ее перемещает — он это чувствовал так, как если бы двигал пальцами собственной руки. Там, где кровь концентрировалась, гоблиненок начинал ощущать небольшой жар и покалывание. Вообще он не совсем понимал, если от этого какой–то толк.
Единственные места, куда его кровь никак не хотела перемещаться были руки по локоть, — измененные участки.
Когда ему надоело гонять кровь по телу, он переключился на глаза. Попробовал активировать свое прежнее зрение и сразу же ощутил как паучья кровь приливает к глазам.
И уже в следующее мгновение кровь будто всосалась в глаза изменяя его зрение.
Вот как это работает.
Именно кровь меняет глаза.
Вот только в этот раз не появилось прямоугольников. Зур’дах в каком-то смысле стал видеть хуже.
Зрение изменилось! — с испугом подумал он.
Теперь кругом была тьма, как если бы он закрыл глаза.
Нет, не тьма.
Справа от себя он увидел крохотную пульсирующую точку. А потом, начав всматриваться, он начал замечать еще десятки таких же точек только разных размеров.
Что это?
Через десяток мгновений он вернулся к своему обычному зрению. Несколько секунд происходило привыкание, а затем он стал видеть мир как раньше. Справа от себя, на камешке, он увидел неподвижно застывшую ящерицу.
Именно она и была той самой крупной пульсирующей точкой.
Я вижу их сердца? — предположил Зур’дах.
Переключив зрение несколько раз подряд, он убедился что это, похоже, действительно так, — он видел сердца существ, и видел их пульсацию.
Вот только старое зрение определенно нравилось ему больше. Тогда он мог смотреть вдаль и различать детали, и в дополнение к этому, в моменты схваток старое зрение помогало теми самыми линиями, которые будто предсказывали направления ударов. Теперь же он видел только сплошную тьму и точки жизни в ней.
Поднявшись, он продолжил повторять свой опыт: несколько десятков раз переключал зрение и понял, что никакой пользы в данный момент оно ему не несёт. Если он активирует зрение в бою, то кроме точки перед собой больше ничего не увидит: ни тела существа, ни его движений. Как в полной темноте и видя только эти точки драться — он не понимал.
Особое же состояние, которое возникло в нем перед тем как убить многоножку, было совершенно другим.
Когда ему надоело просто сидеть, он поднялся и пошел вперед. Правда, он даже не думал куда идет. Двигался просто вперед, никуда не сворачивая.
Каждую короткую остановку Зур’дах садился и пытался чувствовать кровь. Чем дальше он оказывался от пещеры с пауками, тем сложнее это становилось. Будто там, возле нее что-то незримое помогало в этом. А теперь он откатился назад. Теперь остались только собственные силы и навыки.
Теперь он, правда, точно знал какие ощущение в себе искать, что именно он должен чувствовать. Поэтому даже через полдня пути он продолжал контролировать кровь как новую появившуюся конечность. Правда, для этого нужно было хорошенько на ней сконцентрироваться, прислушавшись к себе, только тогда она отвечала. Иногда чувствительность будто улучшалась и кровь реагировала просто на мысленное усилие.
Он десятки раз пробовал направлять кровь в разные участки тела, но какого-то определённого эффекта это не давало. Единственное место, которое неизменно реагировало на кровь — были его глаза.
Зур’дах не знал как это выглядело со стороны, но в момент, когда кровь скапливалась в районе глаз вся окружающая его мелкая живность просто разбегалась в стороны, шарахаясь от него, и одновременно он слеп от тьмы на пару мгновений.
Совсем как у Драмара. — подумал он, вспоминая, как тот распугивал мелких существ.
Это воспоминание заставило его вновь подумать о том, что старик с остальным отрядом возможно уцелел и где-то идет. Вот только в том, что он ищет его с Каей он сомневался. Прошла уже не одна неделя, и если в первое время в нем горела надежда что их найдут, то теперь она окончательно угасла, придавленная тяжелой реальностью.
Зур’дах сидел. Долго.
Он шел уже почти неделю и научился еще лучше чувствовать свою кровь, но не видел в этом пока никакой практической пользы.
Еды ему хватало, поскольку ел он вообще все, что попадалось под руку почти без разбора. Именно охотясь на мелкую живность он заметил, что его нюх стал острее — намного острее. Запахи, которые он теперь чувствовал, стали настолько сильными, что его начала преследовать постоянная тошнота.
Собственно, почти целую неделю он привыкал к этому странному обостренному обонянию. Поначалу в нос просто шибало смесью запахов, но через время ЗУрДах понял как можно их отделять один от другого. Он садился, принюхивался и старался различить, отделить один запах от другого. Этот муторный процесс на время отвлек его от мыслей о пещере и Кае. Отвлек от прошлого.
Впрочем, скорее это можно было назвать заглушкой запаха, чем его контролем. Еще один действенный метод был просто затыкать нос кусочками ткани, потому что даже когда контроль нюха усилился, запаха оставались все еще слишком сильными. Иногда это могло быть приятно, как с цветами, но иногда, в случае со слизнями, или другими мерзкими насекомыми, это было нестерпимая тошнота.
Вот как чувствовал себя Инмар… — подумал он, вспомнив как тот пытался управлять своим нюхом и как его учил Драмар.
Пока что пользы от Пробуждения Крови, кроме как распугивания мелкой живности — он не видел. Возможно, он просто не знал как ею пользоваться. Хотя и распугивание иногда пригождалось, когда его окружали сотни кровососущих тварей. Кровь приливала к глазам — и вся живность в ужасе удирала от него.
Зур’дах помнил, что старик предупреждал не использовать глаза, так как они могут привлечь хищников покрупнее, но теперь ему было все равно, что говорил старик. Это было уже неважно. Все равно за эти недели ни одна крупная тварь на него так и не напала.
Очередной тоннель. — подумал Зур’дах, когда после короткого отдыха двинулся дальше. Попутно он сорвал несколько грибов и закинул в рот. Аппетит всю неделю был неважный и иногда ему приходилось есть через силу, заставляя себя.
Каждый час делал короткие остановки.
Иногда он дремал, но это не было полноценным сном. Засыпать он все же не решался. Внутренний инстинкт не давал. Поэтому усталость все же день ото дня накапливалась.
Сейчас он взглянул направо и закрыл глаза.
Жуткое одиночество разрывало его. Идти одному по совершенно незнакомым тоннелям, зная, что он никого не встретит было просто невыносимо. Хуже того, он понимал, что он остался один навсегда.
С закрытыми глазами слух обостренно реагировал на любой шорох, а из носа он вынул затычки. В этом участке тоннеля кроме россыпей мха и немногих жучков никого больше не было.
Какое-то время вокруг была тишина. А затем справа до него донесся отдаленный шорох. Гоблиненок подумал, что это какое-то неосторожное насекомое, но вскоре до него донеслись и запахи. Что-то знакомое…
Нет, это не мелкая тварь. Шум усилился и он уже мог его игнорировать.
Пришлось открыть глаза и повернуть голову вправо, чтобы всмотреться в тьму тоннеля. Он сразу разглядел высокий, подвижный силуэт направляющийся к нему. И в этой немного шаркающей походке было столько знакомого, что он даже на мгновение не поверил.
Не может быть…
Драмар!
Этот клацающий звук палки-клешни нельзя было ни с чем спутать.
Зур’дах вскочил, продолжая всматриваться.
Это он! Точно он!
Драмар приближался, а звук от его посоха становился все громче. Позади тянулись дети. Выжившие.
Сначала, на пару мгновений в нем вспыхнула радость. Радость от того, что он снова не один. Но через секунду от радости не осталось и следа — ее место заняло какое-то абсолютное разочарование.
Он опоздал. Пришел слишком поздно. — проносились в нем мысли одна за другой.
Какая теперь разница что он пришел? Почему он пришел когда уже ничего не исправить, когда Кая уже мертва.
За пять шагов от него Драмар остановился, будто не веря собственным глазам:
— Зур’дах! — радостно и ошеломленно воскликнул он, разглядев мальчишку.
Старик кинулся к нему, сжал в объятиях и покрутил в руках, осматривая.
— Надо же, цел, ни царапины!
— Они тут! — крикнул чей-то знакомый голос.
Они?
Зур’дах же даже не шевелился, и не улыбнулся. Стоял как кукла. Дети один за другим окружили его, выскочив из-за спины Драмара.
— А где?.. — спросил было старик, но Зур’даха уже обнимала Кайра и Тарк, не дав старику договорить.
Саркх тоже подошел и пожал гоблиненку руку.
Однако вперед выскочил Сарик и пробежал чуть вперед, в тоннель, обеспокоенно ища кого-то глазами.
— Где? Где Кая? — эти слова будто разрушили все. Разрушили даже немногую радость, которую испытали дети и которую испытал Зур’дах.
Эти простые слова растоптали, разрушили все, что на мгновение воспрянуло в душе гоблиненка.
Зур’дах сглотнул.
Драмар на него пристально смотрел тоже ожидая ответа.
Сарик рванул к Зур’даху.
— Где Кая? — побледнев спросил он, угрожающе схватив его за накидку.
Гоблиненок стиснул зубы.
— Где моя сестра? Зур’дах! Где ты ее оставил? Говори!
Сарик с каждым произнесенным словом заводился все больше, а глаза его зло засверкали. Он еще крепче сжал накидку Зур’даха.
— Мертва. — еле смог выдавить Зур’дах.
Мертва…мертва…
— Как?.. — вдруг осознав это слово Сарик сник, обмяк. Услышанное оглушило его.
— Но…
Однако через пару мгновений в нем будто что-то щелкнуло, и он взорвался потоком обвинений:
— Ты ее бросил, а сам убежал? Да? Бросил, чтобы ее сожрали? Чтобы самому спастись?
Зур’дах и сам окаменел от всех этих слов. Не такого воссоединения он ждал.
Все было не так!
Гоблиненок глубоко задышал, пытаясь сдержаться.
Не вышло.
Одно упоминание о том, что он бросил Каю, заставило всю паучью кровь бешено и бесконтрольно пульсировать.
Не стоило ему это говорить.
— Не молчи! — крикнул ему в лицо Сарик, — Отвечай!
Зур’дах взорвался отпихнув изгоя.
— А ты! Ты где сам был, а? Где вы все были ⁈ — обвел Зур’дах бешеным взглядом детей и старика. — Это же вы бросили Каю и меня! Я ее тащил, потому что она не успевала за вами. А вы где были? Убежали вперед и бросили нас! Твари!
— Урод! — брезгливо бросил он Сарику, — Ты сам ее бросил! Ты бросил Каю! А обвиняешь меня!
Воцарилось молчание, которое никто не нарушал.
— Что-то я не вижу Кракха и Дракха, их тоже я бросил? Да? Куда вы их дели? Бросили на съедение тварям?
Зур’дах сплюнул и топнул ногой.
Сарик и Драмар побледнели.
Зур’дах же начал только еще больше распаляться, чувствуя как кровь будто жаждет выплеснуть скопившуюся внутри обиду на всех и вся.
Сарик дернулся но промолчал, только выдавив стиснув зубы:
— Сын шлюхи… — пробормотал, пытаясь обидеть Зур’даха посильнее.
Глаза Зур’даха сверкнули тьмой и он рванул к Сарику. Драмар метнулся ему наперерез, но не успел.
Слова про маму стали последней каплей.
— Зур’дах! — только успел предупреждающе рявкнуть на него Драмар.
В глазах Сарика заплескался ужас, потому что он увидел глаза Зур’даха, полностью затопленные тьмой.
Но рука Зур’даха уже молниеносно дернулась, и ладонь со смачным шлепком вломила Сарику по лицу. Гоблиненок испытал острое удовольствие от этого удара. Он выплеснул в нем всю злость за обидные слова.
Удар получился сильным. Слишком сильным. Зур’дах и сам не знал, что в руках такая сила. Сарика отшвырнуло как тряпку на десяток шагов и он грохнулся на пол. Стало тихо. Застыл даже Драмар.
Зур’дах повернулся к старику. Однако видел он только пять светящихся разным цветами пульсирующих точек. Грудь распирало. Он хотел доказать что прав, хотел доказать силой.
Остальные смотрели на него расширившимся от шока глазами, пытаясь осознать, почему в нем появилась такая сила, ведь он просто отмахнулся от Сарика.
Однако это продолжалось всего пару мгновений. Рука Драмара крепко сжала кисть Зур’даха, а остальные дети бросились поднимать мальчика, который не мог сам встать.
— Успокойся… — прошипел Драмар и глаза его вспыхнули желтым.
Пару мгновений Зур’дах пытался вырваться из рук старика, но гнев уже покинул его и глаза вернули свой первоначальный вид, как покинули и силы.
Гоблиненок опустил руки неотрывно глядя в глаза Драмара.
— Твои руки… — прищурив глаза пробормотал он, первым опустив взгляд вниз. — Ты нашел ядра? — прошептал он.
— Добыл. — зло уточнил Зур’дах.
— Ладно, потом поговорим. А теперь — иди и извинись перед Сариком.
— Не буду я ни перед кем извиняться. — стиснув зубы ответил Зур’дах.
— Будешь, — глаза старика вновь вспыхнули желтым, — Он может и наговорил лишнего, но ты его чуть не покалечил, ты его ударил так,что он встать не может.
— Я… — начал было гоблиненок.
— Он не виноват — Кая его сестра, он не мог по-другому отреагировать.
— Он меня обвинил в том, что я ее бросил!
— Успокойся Зур’дах, никто тебя ни в чем не обвиняет.
— Обвиняет.
— Зур’дах! Прошу тебя, успокойся. Вам все равно придется помириться. Я. Тебя. Прошу. Помириться. — чеканя каждое слово сказал Драмар, — ПРОШУ!
Драмар впервые что-либо просил Зур’даха.
Старик долго и пристально смотрел в его глаза и гоблиненок стиснув зубы кивнул. В его голове пронеслись воспоминания обо всем том времени, когда Драмар ему помогал в племени и спасал его от неприятностей.
Отказать старику он не мог. Просто не мог.
Драмар отошел от него и направился к Сарику, осматривать раны того.Правая сторона лица мальчика распухла так, будто его впечатали со всей дури в стену.
Вышло слишком сильно.
Зур’дах посмотрел на свои руки.
Он знал, что покрытые черным руки способны крошить некоторые камни, но что в них теперь ТАКАЯ сила — он не знал. Потому что ни разу после битвы с многоножкой серьезных противников ему не встречалось. Да и с многоножкой справился он не руками, а совсем иначе.
Сарик уже стоял на своих двоих и с ненавистью смотрел на Зур’даха. Он ничего не сказал, только сплюнул кровь и несколько зубов.
Кажется, не лучший момент мириться.
Эмоции выплеснулись и теперь внутри Зур’даха наступило полное спокойствие. Он жалел, что так сильно ударил Сарика, но не жалел, что ударил его.
Он заслужил, — подумал гоблиненок, — Нечего было говорить про маму и…Каю.
После того, как старик привел в порядок Сарика и убедился, что ничего серьезного с тем нет, то вернулся к Зур’даху и разговор завел уже совсем не о избитом мальчике.
— Ты стал намного сильнее. — глаза его перебегали с одной руки Зур’даха на другую.
Он осторожно взял их в свои ладони и несколько мгновений изучал.
Зур’дах кивнул, соглашаясь.
— Измененные руки… причем обе, — пробормотал Драмар, — Очень удачное и редкое место для изменения. Тебе очень повезло. — констатировал он.
Старик отпустил руки и посерьезнев спросил:
— Что случилось с Каей?
— Умерла.
— Это я понял. А случилось это как?
Гоблиненок застыл будто пришибленный, вспоминая произошедшее. То, что пытался забыть и не вспоминать больше никогда.
— На нас напала сильная тварь… — выдавил он, — Очень сильная…
— Ты убежал, а она — нет? Так?
Зур’дах дернулся как от удара.
— Я НЕ УБЕГАЛ!
Через пару секунд он продолжил:
— Она убила Каю первой, а потом я убил ее…не знаю как…но это получилось.
— Ладно-ладно, — примирительно поднял руки Драмар, — Как давно это произошло?
— Несколько недель назад. — буркнул в ответ Зур’дах.
— А тело ее…?
— Тела….не осталось.
Старик не стал уточнять что именно это значит: что тварь съела Каю, или что-то другое…
— Хорошо…Значит возвращаться за ее телом никакого смысла нет, нужно идти вперед.
Драмар пару мгновений смотрел на Зур’даха, будто подмечая какие-то изменения незаметные глазу и положил ладонь на его плечо:
— Прошу тебя, держи себя в руках — с такой силой в руках можно ненароком и убить.
Зур’дах кивнул.
Старик вернулся к остальным, оставив Зур’даха одного.
Радости в гоблиненке не было никакой. Мало того, что его ненавидел теперь и Сарик, но и их отряд стал еще меньше: не было больше Инмара, Каи, Краха и Дракха, где погибли последние двое Зур’дах пока не знал.
Они не задержались надолго в этом тоннеле и через полчаса двинулись в обратную сторону. И вновь Драмар шел первым, а Зур’дах последним. Он шел медленно, не спеша, даже немного подотстав от остальных. Он не боялся, что какая-нибудь тварь нападет сзади.
Кайра чуть подотстала от остальных и подошла к нему.
— Я рада, что ты выжил, — пробормотала она, — Жаль что Кая… — она замялась и на ее глазах выступили слезы.
С Каей они были близки и почти все время находились вместе.
— Не злись на Сарика. — сказала оне еще через несколько мгновений.
Зур’дах дернулся.
— Драмар не хотел возвращаться, — наклонившись к его уху сказала Кайра, — Это Сарик уперся и сказал, что никуда не сдвинется если мы не вернемся вас искать.
— Драмар не хотел? — ошеломленный переспросил Зур’дах.
— Да. Ни в какую. Сарик стал на месте, а мы с Тарком вместе с ним и тоже сказали что никуда не пойдем, пока не вернёмся и не найдем вас.
Гоблиненок такого совсем не ожидал.
Он внимательно посмотрел на Сарика, идущего впереди.
Получается…
— Так что если б не Сарик — мы бы тебя не нашли. — закончила Кайра и побежала догонять остальных.
Видимо, это было все, что она хотела ему сказать.
Зур’дах задумался после ее слов. Значит, старик бросил бы их с Каей? Вернее…получается он их бросил и если б не Сарик, то сейчас гоблиненок был бы один в этом тоннеле.
Теперь ему еще меньше хотелось находиться впереди вместе с остальными и он держал дистанцию шагов в двадцать. Даже с Кайрой сейчас разговаривать не хотелось.
Атмосфера в отряде стала еще более гнетущей, чем после смерти Инмара. Все шли молча не проронив ни слова.
Зур’даху вновь пришлось заткнуть свой нос затычками, потому что едва он успокоился и эмоции улеглись, как запахи снова начали бить оглушая. Причем, теперь гоблиненок чувствовал запах каждого члена отряда и перепутать его ни с чем было невозможно. Вот только он был не готов чувствовать такие мощные запахи.
Гоблиненок вспомнил, как сильно после завала хотел выбраться к Драмару и остальным, теперь же его желание сбылось, но потеряло всякий смысл — Кая была уже не с ними, навсегда растворенная в огне сотен пауков.