А вот на следующий день привезли еще новеньких. Оказалось их тридцатка детей вовсе не предел.
Двое детей были…самыми обычными — слабыми, у них был всего лишь первый круг, а вот третий новенький…третий оказался достаточно сильным, и он сходу решил, что в этой группе теперь самый сильный. У него, как и у Зур’даха, был очень удачный Измененный участок тела: правая нога по колено и левая ступня, такими драться — одно удовольствие. А круг у него был четвертый. На самом деле, после Зур’даха в их группе это теперь был самый высокий круг.
Впрочем, он не стал лезть в драку и доказывать кто сильнее, как видимо привыкли там, где его схватили. Скорее всего теперь, после случая с Зур’дахом, надсмотрщики сразу объясняли правила. Доходчиво. Поэтому, несмотря на задиристость нового мальчишки, никакого конфликта не случилось.
Саркх злился, ведь он, после Зур’даха выбился на первые позиции, всё -таки третий круг и агрессивная сильная кровь позволяли это. Но четвертый круг нового мальчишки для него был проблемой, как и измененные части тела того. Ведь сам Сакрх ни одной измененной частью тела не обладал.
— Я Маэль. — протянул он руку Саркху, Зур’даху и их компании, держащейся чуть особняком от остальных.
Как будто…имя как у дроу… — подумал Зур’дах.
Не звучало оно как гоблинское.
— Кайра. — кивнула девочка.
— Тарк.
— Зур’дах.
— Да-да. — ухмыльнулся Маэль, — Уже рассказали — самый сильный среди этих слабаков.
Зур’дах и остальные переглянулись.
— Да шучу я. — убрал на всякий случай руку мальчишка, прищуриваясь и осматривая их четверку. Через мгновение он отошел к другим детям.
На этом знакомство закончилось, потому что разговаривать никто не хотел, а Зур’дах так и вовсе отвернувшись что-то чертил на полу.
Несмотря на обострившийся после Пробуждения Крови нюх, Зур’дах не был уверен в том, какая кровь у паренька — запах был похож на тот, что шел от Кайры и Тарка одновременно. В течении и потом второго месяца в Ямах его обостренный нюх чуть ослабел, и так было даже лучше, потому что ходить с затычками, как он это делал в первые недели, вновь не хотелось. Да и тошнить от любого сильного запаха перестало.
Однако с новенькими первое время Зур’дах даже не разговаривал: во-первых большинство детей его раздражали, а во-вторых он пытался вновь ощутить баланс — всё остальное было неважно, даже тьма на время отошла на второй план. На крышу его не пускали, потому что больше недели их надзирателем был тот молодой, а попытки объяснить зачем ему надо на крышу закончились ничем. Однорукий тоже посоветовал дождаться Старшего Наставника и не экспериментировать:
— Надо дождаться того, кто знает как тренировать Баланс, поэтому прекрати свои попытки.
Зур’дах конечно же не прекратил. Более того, любое свободное мгновение он использовал для спотыкания. Раз один сработало, сработает и второй, — так он про себя решил.
Тренировки у однорукого стали слишком однообразными, хоть и гонял он их до седьмого пота, как и раньше. Да, к нагрузками дети быстро привыкали, но он постоянно их повышал. Сделал сотню отжиманий за подход? — теперь цель двести; сделал двести? — цель триста. Учитывая седьмой круг, результат в триста отжиманий Зур’дах уже мог показывать. Тренировали уже не столько длительность бега, сколько его интенсивность — и так бегать было в разу тяжелее, задавая с самого начала максимум. Прыжки подтянулись к остальным результатам и теперь он прыгал дальше всех.
А еще все они обросли мышцами, даже Кайра. Рост был очень быстрый. Как объяснил потом им Дах, все дело в той самой восстановительно смеси из ядер. Она ускоряла рост мышц и раскрывала потенциал тела. При этом рост как будто особо ни у кого не увеличился.
Зур’дах впервые буквально ощутил что становится сильнее с каждым днем. Правда, проверить насколько сильнее им не давали — никаких спаррингов однорукий пока не проводил, мол, рано еще.
И сегодня он бился над тем, как ввалить по мешку с камнями всем весом, как и хотел тренер. Хоть он и показывал как надо, у Зур’даха до сих пор не получалось:
То есть обычные удары имитирующие движения однорукого — получились, а вот то, что он требовал — нет.
— И как понять, что у меня вышло ударить как надо? — спросил Зур’дах у однорукого.
— Видишь этот мешок? Если правильно ударят они, — он указал на детей, — Он максимум — порвется, но если ударишь ты, — то, учитывая твою силу рук, его должно снести наполовину.
Зур’дах с сомнением посмотрел на огромный, ростом выше него мешок. Снесет? — подумал он.
Это был не просто мешок набитый камнями, — там внутри были металлические штыри, вбитые в пол. Кроме того, мешок, сделанный из прочной кожи неизвестной твари, был набит мелкими камнями и песком, и всё это очень хорошо гасило силу удара. А уж чтобы снести подобное…
Зур’дах не раз уже рвал мешок, но это обычно было после сотен нанесенных ударов, как совокупный ущерб. А вот сделать это с первого раза ни разу не получалось.
Вот и сейчас он наносил удар за ударом. Движения то они заучили все, вот только дело было уже не в самих движениях, а как они выполняются — как мышцы напрягаются или расслабляются, насколько включается тело. Детям не хватало той убойности и неучебной отточенности, которая была в ударах однорукого, и такое обрести можно было только в настоящих схватках.
Через сотню ударов его кулаки начали чесаться от безостановочных ударов, а пятка опорной ноги аж болела от постоянных рывков. Зур’дах отталкивался и пытался прочувствовать тот самый вес тела, о котором говорил тренер.
— Ты должен донести весь этот вес от пятки, через кулак и в мешок, и не потерять мощь. Чем больше теряешь во время переноса веса тела — тем слабее удар. На вдохе напрягаешься — на выдохе взрываешься ударом. Давай!
Зур’дах уже знал что удар, как и все движения, должен наносится на выдохе. Как это ему должно помочь — он не понимал, но делал.
Вдох.
Тело натягивается будто пружина.
Выдох.
И тело распрямляется и выстреливает удар.
Раз за разом. Техника была поставлена, нужно было лишь почувствовать нужный момент.
Если у остальных детей руки были голые, то руки Зур’даха Тар’лах плотно обмотал мягкими подкладками, чтобы ему было сложнее нанести вред мешку. Поэтому звук его ударов отличался от раздававшихся на тренировочной площадке.
Бам! Бам! БАм!
Я вроде все правильно делаю! Почему же не мешок не рвется?
Ему нравилось чувствовать как кулак проминает плотный мешок, оставляя каждый раз небольшую вмятину. Но этого было мало.
Сегодня гоблиненок чувствовал, что каждый удар сегодня дается ему легко. Легче обычного. Толчок, перенос веса и удар. Возврат. И по-новой. Хоть движение и разделялось на три части, однорукий говорил, что оно должно перерасти в одно-единое, безраздельное.
Понемногу стало неметь плечо. Верный признак, что количество ударов вышло за две сотни.
Пока он продолжал лупить в одном ритме, у остальных на площадке скорость ударов уже замедлилась — без обмоток, и Измененных рук им становилось больно. Почти у всех после этой тренировки костяшки пальцев были сбиты в кровь, к этому хоть и привыкли, но боль никуда не исчезла, им оставалось просто терпеть.
Зур’дах даже иногда чувствовал, что это немного…нечестно, ведь даже без обмоток у него ни разу с рук не слазила кожа, как у Кайры, к примеру.
Поэтому он повысил интенсивность. Бам-бам-бам.
Несколько раз от слишком резких, повторяющихся движений закружилась голова. Гоблиненок тряхнул ей и продолжил.
Должно получиться! — чувствовал он.
Тело начало уставать, руки неметь.
Правильный вдох-выдох, которому их учил однорукий, конечно облегчал тренировки, оттягивал момент уставания — момент, когда легкие начинают разрываться и гореть при каждом вдохе, однако сейчас Зур’дах уже тяжело дышал. Его кулак боли практически не чувствовал — только сопротивление мешка, которое волной возвращалось в руку.
Зур’дах распалял себя, представляя на месте мешка многоножку. Как вколачивает в нее удар за ударом. Беспощадно. Мощно. Безжалостно.
Еще. Еще. Еще.
Только так Зур’дах мог заставить себя выкладываться на полную.
Кулак с каждым ударом всё больше немел. Но какой-то расслабленности, о которой говорил Тарлах — не было. Наоборот, чем дольше продолжалась тренировка, тем зажатее становилось тело.
В один из ударов нога чуть пошатнулась. Его ноги уставали быстрее рук и верха тела.
Но это заминка заставила его встряхнуться и покрутить головой, оглядываясь вокруг. Тренировка продолжалась. Дети били мешки.
Зур’дах выдохнул и опустил руки. Они повисли плетьми. Проще было продолжать бить, чем остановиться и заставить себя начать заново.
Давай!
Хрен с ним! — стиснул зубы гоблиненок.
Наплевав на стойку, и вообще на тот прямой удар, который они отрабатывали сегодня, он сделал боковой. Просто махнул не целясь, будто плеткой.
Тело впервые расслабилось и Зур’дах почувствовал как оно провело импульс от ног. Рука была не сжатой пружиной, а бесформенной тряпкой, которой как пощечиной заехали кому-то по лицу.
Лицом был мешок.
Удар был неправильный, он сразу это осознал. Зато…зато в это ударе была сила. Именно из-за полной расслабленности руки.
Бум!
Раздался громкий хлопок, а потом грохот разлетевшихся по площадке камней. На десяток шагов вокруг содержимое мешка разлетелось, обсыпав с ног до головы остальных детей.
— Зур’дах!
Гоблиненок и сам застыл, очумело глядя на развороченный от удара мешок.
Однорукий уже был возле него. Довольный. Улыбающийся.
— Ну хоть так, хоть какой-то удар у тебя вышел. Ты пятый.
Зур’дах непонимающе смотрел на него.
— Пятый?
— Продолжаем тренировку!- рявкнул он на ошеломленных детей, которые смотрели на Зур’даха, на мешок, и на его руки, прикидывая, какой же силы должен быть удар, чтобы разворотить укрепленный мешок.
Те сразу принялись дубасить мешки.
— Пятый у кого получилось. Пока только один раз. — пояснил однорукий и указал на Кайру.
Зур’дах смотрел на ее удары. Да, он все делала хорошо, но мешок был цел, на что он и указал тренеру.
— У нее руки слабые, но делает она все правильно, присмотрись.
Действительно… — понял гоблиненок, наблюдая больше двадцати ударов. Чем-то они напоминали тот самый хлесткий удар, который вышел и у него.
Потом наставник указал на остальных детей, у кого уже получались удары, среди них был, к удивлению Зур’даха, и Маэль.
— А он быстро схватывает. — заметил Тар’лах наблюдая взглядом за Маэлем, а потом уже рявкнул на гоблиненка — Отдохнул? Живо продолжай! Нечего лежать, не для того вы тут.
— Но я…
— Ниче, тут будешь бить. — тренер буквально переставил его к другому, целому мешку.
— А что если у меня каждый удар такой будет? — спросил Зур’дах, — На меня же мешков не хватит.
— Ну ты наглый, — хохотнул Тарлах, — Каждый удар такой, у такого тугодума как ты? Дай бог если сегодня еще раз получится — уже будет хорошо, а там заменим тебе мешок на покрепче.
Оставшаяся часть тренировки прошла…без успешных ударов. Тот удар будто отнял все силы.
Часть детей уже через десяток минут свалилась на отдых, а самые выносливые продержались еще сколько же.
Зур’дах, как это бывало, упал последним.
— И вот еще что… — сказал ему однорукий после тренировки, — Удар был неправильный, хлесткий боковой, но он сработал — скажи, почему удар плохой?
Гоблиненок задумался, но в итоге просто пожал плечами.
— Не знаю.
— Удар плохой, — ответил за него тренер, — Потому что ты сразу открываешься, бьешь практически наотмашь, совсем не следя за телом, и любая тварь, увидев это, рванет разорвать тебе бок. Но! — он поднял палец вверх, — С твоей силой — подобный удар можно против использовать тварей с не сильной броней: рука у тебя будет цела, а вот то твари достанется. Это если она конечно не сильно прыткая, тогда и руку может откусить.
Тарлах хохотнул и продолжил объяснения:
— Вот с такой же силой и расслабленностью ты должен бить прямо. Именно прямо! Это в разы сложнее, но без этого никуда, понял?
Гоблиненок кивнул, потирая зажатые до предела мышцы.
Он вспоминал как нанес удар, и то ощущение свободного импульса, прошедшего по всему телу. Это было необычно. И это отличалось от Баланса. Это были две совершенно разные вещи.
Однорукий оказался прав — ни в следующий день, ни в следующую неделю повторить тот удар Зур’дах не смог. Это было какое-то стечение обстоятельств, расслабленность, злость, и вот — получилось. Но тут он не расстраивался: хоть это и было важно, но тот же Баланс был еще важнее, а за эту неделю у него удалось вызывать его. Пусть случайно, либо когда он вставал после тренировки на онемевшие ноги и они подгибались, либо когда он заваливался убитый спать и ровно в момент, когда он плюхался на циновку, в теле возникало это особое ощущение пространства.
Но воспользоваться этими удачные моментами ему толком не удавалось — в постели уже не до того, а после тренировки их гнали набивать брюхо. Да и в обоих ситуациях он был вымотан до предела. Может, потому и удалось вновь его ощутить.
На следующую неделю ему вновь удалось выбраться на крышу — в один из дней дежурил Дах, который сквозь пальцы смотрел на проделки Зур’дах. Метод оказался рабочим: балансирование на крыше снова помогло. Но увы, все остальные дни смотрел за ними Тюрх — молодой надсмотрщик, который, казалось, ненавидел всех детей без разбору, но несмотря на это, учил их дроускому языку каждый день, заставляя повторять слова, потому что даже те слова, которые дети понимали, произносили кое-как. Видимо ему нравился сам процесс — смотреть как дети мучаются, пытаясь выговорить новое слово. За неправильно произнесенное слово он наказывал несильным ударом плетью, а произнести часто не получалось и с десятого-пятнадцатого раза. Тем не менее, метод был действенным: словарный запас всей группы расширялся, как и их произношение.
Только когда Дах вновь заступил на дежурство, Зур’даху удалось вернутся к тренировкам тьмы.
Тьма — это ключ к силе. Это Зур’дах ясно уже понимал. Даже не тренировки, а именно тьма. Она поможет выжить Подземельях, а может и в Ямах и на Арене. Кроме того, ему нравилось ощущение власти над тьмой, пусть это пока был всего лишь десяток песчинок. Рассматривание образа, который подкинула ему тьма, больше не давал никакой новой информации — видимо, оставалось просто практиковаться и практиковаться.
Зур’дах сел сегодня с задней стороны казармы, — остальные дети были по ту сторону, потому что Дах позволял им погулять чуть дальше обычного и каждый старался воспользоваться этой возможностью. Сам же гоблиненок взял мелки, и сделал вид, что пошел рисовать. На всякий случай он набросал десяток разных рисунков, чтобы не было никаких подозрений. Прислушался — точно ли никто не идет сюда, и только тогда приступил. Он не был дураком и понимал, что нельзя допустить, чтобы кто-либо увидел как он управляет тьмой. По разговорам он знал — только дроу управляют тьмой, и больше никто другой, а тут он…можно было только представить, что с ним сделают если узнают.
Гоблиненок сел в тени строения, в самом темном месте, и прикрывая глаза вызвал песчинки тьмы. Он это делал уже десятки раз, поэтому они отозвались быстро. Песчинки возникли из ниоткуда и притянулись к его руке. Почти без усилий. От раза к разу это было делать всё легче.
Однако сегодня Зур’дах решил схватить больше, выйти за пределы привычного количества песчинок. Вытянув руку чуть в сторону он напрягся, и, не закрывая глаз, представил как выныривают из воздуха еще и еще новые песчинки. Голову тут же сдавило тисками, а внутри возникло напряжение, усиливающееся с каждой новой подчиненной песчинкой.
Одна. Вторая.Третья.
Для последней пришлось напрягаться изо всех сил. Застреляло в голове и глазах. Зур’дах стиснул зубы. Пока кровь не пошла всё было терпимо. Как и раньше каждая последующая песчинка давалась труднее, но, кроме того, и уже удерживаемые стало тяжелее держать.
— Фуф… выдохнул Зур’дах, вытирая пот со лба.
У руки крутились пятнадцать песчинок. Его предел на сегодняшний день.
Попробовать еще одну? Или нет?
Он помнил, чем в прошлый раз всё закончилось. На руку уже капнула капля крови из носа. Зур’дах отчетливо понял: еще усилие — и кровь может хлынуть, поэтому отпустил тьму, которая ощущалась тяжелыми грузиками, и сразу стало легче. В глазах перестало колоть.
Сегодня ему повезло. Его никто не беспокоил. Он улучшил управление уже имеющейся тьмой. Песчинки послушно взлетали и кружили как он хотел. В первые разы делать подобное он не мог.
Удалось предпринять почти сорок попыток, пока мозговые силы совсем не истощились, и вызвать даже одну песчинку не стало больно.
— Даааа… — протянул он облегченно, откинувшись на стену казармы.
Такая, довольно короткая тренировка тьмы вытянула из него почти все силы.
Следующие недели были удачнее.
Возможности побыть одному за казармой, либо между двумя соседними строениями выдавались часто. Поэтому и тренировки тьмы Зур’дах участил и заметил вот что. Если тренироваться не до изнеможения, а просто, то контроль над тьмой улучшался как и количество песчинок, но незначительно. Прирост был буквально две-три за тренировку. Однако, если сразу пытаться ухватить больше, значительно больше песчинок, и удерживать их до потери сознания и крови из носа, то на следующий раз количество песчинок тьмы, которые он могу вытянуть, увеличивалось кратно. Едва он это заметил, как стал тренироваться только так, и всего за пять тренировок, количество песчинок дошло до полусотни.
Этот прогресс воодушевил Зур’даха. Причем, чем больше песчинок он ухватил за раз, даже не важно как долго он их продержал — тем больше и получалось вызывать на следующую тренировку.
А за две недели количество так и вовсе дошло до сотни, и теперь приходилось соблюдать еще большую осторожность, потому что если пяток песчинок заметить сложно, то сотню — наоборот.
Как только Зур’дах смог полноценно управлять всей сотней песчинок он решил начать формировать из них кристаллики тьмы. Причем управление сотней он делал не как вначале, концентрируя внимание на каждой, а скорее сплошным потоком, будто махнул метлой и они полетели куда надо. В каком-то смысле так было наоборот легче: головная боль от сотен песчинок лишь уменьшилась и стала меньше, чем от десятка.
Последующие три тренировки ушли на попытки сформировать кристаллики. Опытным путем он узнал, что один кристалл формируют десяток песчинок. То есть со своей сотней он теоретически мог создать десять кристаллов.
Однако было одно «но». Чтобы создать один кристалл, этот десяток песчинок нужно было мысленно спрессовать и удерживать. И это было совершенно другое усилие. Когда Зур’дах сделал первый кристалл тьмы, то кровь хлынула. Пришлось лечь и прекратить попытки на время.
Однако уже через полчаса он смог удержать кристалл секунд двадцать, после чего тот просто распался на песчинки и те спрятались в воздухе, будто их никогда тут и не было.
Следующим этапом Зур’дах поставил себе увеличить количество кристаллов, потому что из них можно было сформировать каплю тьмы, и образ гоблина об этом красноречиво говорил. Правда, там была огромная капля из тысяч кристаллов, но принцип то, скорее всего, такой же. Гоблиненок подумал, что раз десять песчинок создают один кристалл, то десять кристаллов могут формировать одну каплю — это казалось логичным. Смущало одно — что тысячи кристаллов двигались по определенным формам и направлениями, это ведь не могло быть случайно? Но с десятью кристаллами таких форм просто не выйдет…
Зур’дах решил попробовать свой вариант.
А вот уже дойти до десяти кристаллов заняло столько же времени, сколько и до сотни песчинок, — почти две недели. Однако теперь все десять кристалликов кружились вокруг его ладони, вызывая лишь легкую головную боль от усилий, но к ней Зур’дах уже привык и даже внимания не обращал.
Десять кристалликов кружились вокруг его руки, будто светлячки.
Зур’дах прислушался, не идет ли случаем кто посмотреть, чем он тут занимается.
Нет. Остальные дети шумели как обычно, а Дах им что-то громко говорил.
Можно. — решил Зур’дах.
Он сжал кулак и кристаллы пристыковались друг к другу. Напряжение в голове увеличилось, как и боль. Удерживать их становилось сложнее. А ведь это еще ничего не получилось.
Надо.
Давай.
Стиснув зубы он сжал кулак. Это помогало в контроле.
Вот и сейчас напряжение, от которого в глазах потемнело, чуть ушло.
Сжать сильнее.
Он помог себе второй рукой, будто схлопывая кристаллы. Они прижались друг к другу, тесно врезаясь один в другой. Какое-то время не происходило ничего, но вот секунда, потом еще одна. Еще. Из носа привычно хлынула кровь, в глазах потемнело, в ушах било набатом, но Зур’дах буквально почувствовал, как кристаллы сжимаются в одну точку. Время растянулось.
Надо было еще немного продержаться. Он представил себе, что кристаллы — огромный орех, который нужно сломать, который сжимаешь, и вот-вот он должен податься.
Через пяток мгновений напряженных усилий, от которых руки аж занемели, — он наяву услышал громкий треск.
Кристаллы схлопнулись, вмиг потеряв свою форму. Перед гоблиненком зависла маленькая капля, размером со слезу ребенка.
Получилось?
Капля была настолько тяжелой, что голову будто придавили камнем. Удерживать ее было в десятки раз тяжелее чем кристаллы, но она не норовила разбежаться во все стороны как они. Она просто висела в воздухе перед ним.