Поэма о роботе

Семен Кирсанов

ПОЭМА О РОБОТЕ

Здравствуй, Робот,никельный хобот, трубчатым горлом струящийся провод, радио - обод, музыки ропот - светлым ванадием блещущий Робот!

Уже на пижонов не смотрят скромницы, к Роботам жены бегут познакомиться.

В глазах домовитых мадам-половин встает хромо-никель его головы, никто не мечтает о губ куманике, всех сводит с ума металлический куб, кольчуг-алюминий и хромистый никель и каучук нелукавящих губ.

Уже Вертинский томится пластинкой, в мембране голосом обомлев, и в "His Maisters Voice" под иголкой затинькал Морис Шевалье и Раккель Меллер: - В антенновом мембранном перегуде, гуде, катодом и анодом замерцав, железные поют и плачут люди, хватаясь за сердца...

Электролы в лад поют о чудах Робота свет наплечных лат, иголка, пой: "Блеск магнитных рук, игра вольфрама с кобальтом фото - фоно Друг о Робот мой!" И дочки пасторов за рукодельем, когда в деревне гасятся огни, о женихах мечтать не захотели - загадывают Робота они: рукою ждущей на блюдце тронуты в кофейной гуще стальные контуры...

Все журналы рисуют углы и воронки золотым меццо-тинто в большой разворот: эбонитный трохей и стеклянные бронхи, апланаты-глаза и сияющий рот.

Шум растет топотом, слышен плач в ропоте (пропади пропадом!).

Все идут к Роботу, клином мир в Роботе, все живут Роботом!

Весь в лучах, игрой изломанных, озаренный ясно:тянет Робот из соломинки смазочное масло.

Отвалился, маслом сытненький, каракатицей, в пальцах шарики в подшипниках перекатываются.

И окно в лицо спокойное от рождения - бросило тысячеоконное отражение.

И светит медный мир в мозгу катодно-ламповый стук-стук-тире стекает с губ с холодных клапанов.

Берет газету Робот с неслышным треском искр, и буква входит в хобот, оттуда в фото-диск, в катушку, в хобот снова, и проволока горит, свет переходит в слово, и Робот говорит: Лон дон лорд Гор ДОН Овз билль внес билль о уууу... о утверждении бюджета. Гремит железная манжета, и Робот в злых "ауу!.." стихий, скрипя, садится за стихи.

По типу счетной машины в Роботе скрепками тихими насажены на пружины комплексные рифмы.

Слабый ток ударит в слово "день" - и выскакивает рифма "тень", электроны тронут слово "плит" и выскакивает рифма "спит".

А слова остальные проходят сквозь нитки стальные, и на бумаге строчек линийка - автоматическая лирика: Сегодня дурной день, кузнечиков хор спит, и сумрачных скал сень мрачней гробовых плит.

Скушны автомату газеты и книги, берет дощечку фанеровую, и рыцарских рук многокольчатый никель врезается пилкой в дерево.

И вдруг ему взбредет уснуть - в приемник наплывает муть и ток высокой частоты и сон высокой чистоты.

И в ухо чернотелефонное и в телевидящий зрачок вплывает небо Калифорнии, снег, Чарли Чаплин и еще - киножурнал, петух Патэ и пенье флейты в слепоте.

Дождем частя, эфиром пронесен в шести частях полнометражный сон.

И во сне смеется Робот механический, грудь вздымая, как кузнечный мех(анический), с сонных губ слетает в хобот смех(анический).

Робот спит, забыв стихи и книги, Робот спит бездумным сном щенка.

Только окна отражает нике лированная щека.

Катоды теплятся едва, свет погасить в мозгу забыли...

И ноги задраны, как два грузоавтомобиля.

Стальной паутинкой - радиомачта.

Граммофоны, Пластинки.

Трансляция начата.

Роботу шлет приказания все в синем шевьотовом умный месье.

Коробка лак-мороз, где луч и звук синхроннынить фосфористой бронзы в четырнадцать микронов.

И в аппаратную плывет, то грянув, то стихая, продроглый гул норвежских вод, стеклянный шум Сахары.

То провод искоркой кольнув, то темнотой чернея - любую примет он волну, то Гамбург, то Борнео, то SOS мертвящих глыб морских...

Планетным гулом обнят, одной волны - волны Москвы- принять не смеет Робот.

Свист соловья отослан ввысь, и трель, и звонкий крик, и Робот льет синхронный свист за километра три.

Monsieur включает сытый смех, и в хорду входит хор, а он, упершись в бок-доспех, смеется: - Хо-хо-хо.

Monsieur надавит кнопку "грусть" (скрип похоронных дрог) - и слышен пальцев скорбный хруст и горестное: - Охх...

Струится пленка в аппарат - читает Робот реферат: "Болезни металлов, распад молекул, идет эпидемия внутренних раковин, в больницах лежат машины-калеки, опухшие части торчат раскоряками, машин не щадит металлический сифилисна Ниагаре турбины рассыпались..." Кончилась лекция, Monsieur включает слабую, жанром полегче, волнишку Югославии.

И Робот идет, напевая, пальцы, как связка ключей: "По улице, пыль подыма-ая, прохо-дил полк гусарусачей.

Марш вперед, труба зовет, черные гу..." Оборвут на полслове песенки тон, и губами резиновыми не шевелит он, пораженный чудовищным энцефалитом, Робот ждет передачи с открытым ртом.

Ровно в 7 пунктуально, по Гринвичу, руки сложной системы от себя потяготою ринувши, когда стены коробок полосой озаряются красной, просыпается Робот, в суставах коленчатых хряснув.

Подымает скафандром сияющий череп, на волнистом затылке узор,это родинка фирмы, фабричный герб из геральдики Шнейдер - Крезо.

И с волны золотого собора переливом колеблемых волн в ухо Робота звоном отборным, колокольнею вклинился Кельн.

Он встает, протирает мелом и замшей электрический чайник щеки, пылесос рукавицей взявши, выметает сор и стихи, и на службу - в концерн, к стеклянному дому в конце...

Слышит дом шага, четкого клац, Робот лбом отражает Потсдаммерплац.

Несгибаем и прям, конструктивно прост, нержавеющий Робот ртутною мордой улыбается во весь рост подъяремным Линкольнам и Фордам.

По доспехам плывут вниз ногами прохожие, и рекламами, окнами, спятив с ума - светлой комнатой смеха на никельной роже гримасничают дома.

А на заводе, крутя пружины, уже заводят парней машинных.

В краях зазубрены, поршнями хрюкая, впродоль стены стоят безропотно кинжало-зубые молотко-рукие цельностальные ребята - Роботы.

Один, со спиною, подобной танку, имея на лице острие, хватает крюками железную штангу и клювом прокусывает ее.

Другой вставляет железную пробку, широкая морда висячим замком, а третий вылизывает заклепку напильником-языком.

А Робот-люксус, выпучив цейсы, к воротам завода прирос полицейским.

(Не оглянувшись на ворохи дыма, живой безработный проходит мимо.) И приторно тянет ипритом оттуда, стеклянно-синий снят цилиндр, заботливо в баллон укутан нежнейший... нитроглицерин.

Им ничего, не дышат, не люди, вуалится газ у лица на полуде.

К табелю табель, ребята привычные, клювы цапель к лицам привинчены.

А вечером синим апрелем к Роботу входит тонная фрейлейн.

Шапочка - наискосок, с фетра вуалинка, тонкий носок у туфельки маленькой.

На цыпочках тянется к блеску забрала, и ниточкой - ручкой И гуды в антеннах тогда принимают скрипичный оттенок со склонностью к маю, сияющий иссиня доспехами, грубый, он пианиссимо оркестрится румбой.

Пошли по трелям стальные ботинки, и пальцы фрейлейн лежат на цинке!

- Пойдем глянцевитым путем, пойдем-пойдем - Губы синеватым аргоном, румбу отбивая ступней, Робот танцует спокойно с фрейлейн травинкой степной... и на индеви железо забрала, цинка Тихим радио тинькая, светит стекло пальцев тепло.

Приемная зала стального картеля.

На глади паркета ракета луча.

С официальностями не канителя, сам Шнайдер с портфелем проходит ворча.

Напрягся мозг микрофарад, контакт механик пробует, сейчас начнется смотр-парад, приемка новых Роботов.

Шпалером стоят орденастые представители павшей династии.

Каски шпиц генерал оф-Битц, Генеральный штаб адмирал фон-Папф, с рекою-лентой на груди фельдмаршал граф де-Бомбарди.

Тряся лицо - чертеж машин (проекты мин и ядер)сам Шнайдер примет строй машин, шутливый, старый Шнайдер.

И мимо пиджаков пушка зимы светлей в Герленовых духах, и в золоте затылок,прошла украдкой лэди Чатерлей и у колонны жилистой застыла.

Забыт лесник (они давно расстались) ей нужен Робот первобытных эр оранг-утанг несокрушимой стали, чья сила: Е, деленное на Р.

Изобретатель смотрит вниз.

В полнейшей тишине ждут дамы в светлых, платьях из инея шитья Шанель.

Повернулись головы.

Лорнетки у глаз.

Об пол слитки олова по лестнице лязг...

Вдоль по рядам прокатился рокот, дрогнули люстры в мелкую дробь.

В зал -маршируют -за Роботом - Робот - паркет гололедицей ромб в ромб.

Идут ребята страшных служб, в дверях отдавши честь орлу.

А тени дам толпою луж лежат на глянцевом полу.

- Рыцарской------ротой------железных сорок - - Топорщась------подагрой - кольчатых - лап,- Корпус -пружинит -на плотных -рессорах Свет------тиратронов------кварцевых - ламп.- На каждом------Роботе -надпись -"Проба" - - Лбов------цилиндрических -свет------и сверк,- Панцири------в глянце------Робот - в Робот,- Радиоскопами---------смотрят---------вверх.Сто -ой: (ударили тяжкой стопой).

А белая леди мечтает о встрече: - "Когда ж я увижусь, о, Робот, с тобой, чтоб тронуть железо и вздрогнуть, и лечь, и щекой ощутить ферро-сплавные плечи. Захочу, заведу, и нежный гагачий в пастушью дуду запоет догадчив, склонившись антенной, он чудный, он тенор..." Она видала видики, но жить с живыми стало впроголодь, и лапу лучшей в мире выделки рукою ласковой потрогала.

Каждый - Робот - проверен - и вышколен Х-образная-----------грудь------ широка.-----№ и серию вписывая в книжку, Шнайдер обходит строй сорока.

Мерцает-----утроба-----кишечником----- трубок шарниры-----колесики--------ролики-----стук.

Напра-----во ать-два-----повернулись - угрюмо светлозеркальные-----------сорок-----------штук.

- Дайте-ка общий выдох и вдох! - кинул механику роботов бог, и разом сорок резиновых легких охнули в хоботы: "Гох! Гох!" А лэди мечтает: "Захочу - подкручу, и Робот, грубый, жестокий такой, повалит меня дивану в парчу душить ревнующею рукой.

А после, блестя синевою под утро, сентиментальный Робот оперным тембром гудит в репродуктор: "твой до гроба..." А Шнайдер рукой оттопырил ухо: - "Вот этот вздохнул немножечко глухо!" - сказал и обмер, дорожка по коже как будто паук пробежал рукавом,- грустно стоит на других непохожий Робот номер сороковой.

Пульсирует веною, странный что-то. Что-то неверное в низких частотах.

Сгорбился Робот, вымолвить силится, не может ожить, и стрелка на "стоп", но около рта морщинка извилистая: (может -небрежность, а может скорбь..,) Светится в прорезях лампа сквозная, и чудится Шнайдеру - он по-людски смотрит презрительно: "Я тебя знаю..." и тихо пульсируют сталью виски.

Завитковый соленоид зеленеет локоном, и лицо его стальное худобою вогнуто.

По резине глянцевой У стального рта тонко жилка тянется, будто доброта.

И Шнайдеру страшно: - Выгнать! Испорчен!

Отходит под стражей к Роботам прочим...

Повернули тумблер в латах - (дан приказ...) Вынули аккумулятор, свет погас.

Ни тепла, ни рокота, ничего особенногоэ вон выносят Робота забракованного.

Уже ни стихов, ни пенья, ни гуда,горбом отражая мерцание звезд, цельностальное зеркальное чудо Бюссинг повез.

Зал гремит от топота: что ни шаг - залп!

Тридцать девять Роботов покидают зал.

Сплавом стали с кобальтом клещи свисли.

Тридцать девять Роботов на работу вышли.

Чтоб парламент пеплом вытлел, рейхстаг сжечь.

В Спорт-Паласе черный Гитлер держит речь.

Блещут фоно-дугами никельного сверка, зашагали слугами Гуго Гугенберга.

Пролетает морем синим пылью пар.

Облит синим керосином Фили - ппар.

Черной свастикой железо на щеке, страшной цепью танки лезут на Же-Хе.

Отливает маслом потным морды сталь - глядя дулом пулеметным, Робот встал.

Среди старья - развинчен и разверчен развороченный, как труп, кошмар,

Забракованный за нечто человечье Робот, брошенный, лежит плашмя.

Робот мертв.

Ржавеют валики.

Ненужный Робот в грязном стоке под грудой жести спит на свалке, его грызет вода - и окись...

Кто б знал!..

Вороны, каркая над свалкой пролетали, и мимо - А мелкие, так как пищи не увидели блестящие детали раскрали юные радиолюбители.

Медь зеленеет и пятнится, как осенний мох под палою березою.

И чудный панцирь разъедает рак, металлов рак - зернистая коррозия.

Осколки ламп И руки врозь, раскинуты пинком, Спи, Робот, забывшие о жесте... спи, прикрытый, обрезками как венком, консервной жести!

Запахом пороха воздух тронут, У пулеметов лежим по два.

Траншеями изморщинен фронт.

Высота 102.

Темнеет.

За спиной - Республика.

Шинель у ног.

Комрот молоденький (три кубика) глядит в бинокль И в шестикратных два круга в деленьях навкрест вплыл курган.

Сначала туманен и матов, резче, и вблизился в круг рак, в защитных латах вытянув лопасти рук.

Сумерки. Холм извилист...

Из-за пригорка вылез, сузив мерцанье линзы, вытянув черный хобот, глянув глазами слизней, светлозащитный Робот.

- Встааа-вай!..

- К пулеметам!..

(а вы пока телефонируйте в штаб полка: у речки Суслонь замечен отряд бронированных, страшного роста; ждем приказаний...) С кургана подряд приподымались количеством до ста вооруженные до подошв, лоб по графам размечен...

Птица упала с облака в рожь, в обмороке кузнечик.

В атаку ли ринуться?

Ждать?..

Наступать?..

- Прицел одиннадцать! Це-лик пять!..

Из-за кургана вполоборота выходят, баллонами плечи сутуля.

Очередь грохота...

Не берет пуля...

Пружиня в рессорах, пулей не тронуты, слонами в проволочном лесу, пошли - гипнотически - двигаясь свинцовые роботы, лапы держа на весу.

- Орудия... огонь! - шарахнулся взвод...

Шепот цепочкой: "лечь..." Но и снаряд отклоняется от странно мерцающих плеч.

Идут, начинается газовый запах, идут на гусеничном ходу.

Как паровозы на задних лапах идут, несут беду.

Слизисто сиз люизит, ПОЛПОЛЯ дыханием выжгли.

Маску сжимая, шепчет связист: - Телефонограмма...

Держитесь...

Вышли...

Сейчас.., (захрипел) Из Бобриков вылетели, запрятавши в сталь дизелей сердца, из куска монолитного будто вылитые, топыря когти хватательных цапф, наши аэро. Беда!

На морде у Робота рупор, пулеметною речью орущий вокруг...

Ложится зарево на лица трупов, на крючья хватающих воздух рук.

Вытянув клещи чудесной закалки, шагают в рост колоколен.

Пунцовые!

В зареве!

Как при Калке!

Как на Куликовом!

Сквозь вихрь напролом аэро стремятся, звезда под крылом комсомольским румянцем.

Самолет показался, жужжа мириадами ос, когти расправил, полетом бреющим снизясь, рванул одного, схватил на лету и понес когтями железными Робота в дымную сизость.

Ночь.

Забилась в кусты перепелка.

И Робот гудит в железной руке, как летучая мышь вися в перепонках в белизне осветительных ракет.

А когти аэро впиваются в латы, как рука шахматиста хватает ферзя, и корчатся поднятые автоматы, разбитым стеклом рассыпая глаза.

Но этого мало!

Сосновыми вышками лес закачал, и, мерцаньем пыля, заколосились холодными вспышками советские магнитные поля, И глохнут роботы, слепнут, и, выбившись из сил,не гром, а осечек лепет из пулеметных рыл.

Железные - слепо к траншеям тычутся, резиной приторною дымят...

В кругах концентрических электричества вздрагивает автомат.

А под землею сосен пониже спокойны советские воен-инжи.

Приборами бегают стрелки скорые, и голос по-вологодски пропел: Последний робот на территории у точки Эл.

Взять сюда!

И где кустик щуплится - раскрылся в земле бетонный раструб и вытянулись коленчатосерые щупальца и работа тащат под землю, вглубь Уже произносится слово: Победа!

Над лесом пронесся сияющий АНТ, и песня победы мотором пропета.

- Пожалуй, успеем еще пообедать!..Смеется безусый лейтенант.

Остановилось метро.

Воздушка повисла.

Стали автобусы.

Ни одного пассажира.

Город застыл, полумертв.

И только, вытянув дыма перо, аэро над городом мчится к сияющей пропасти и на вокзале татакает пулемет.

Уже у магазина Смитса и Верндта висит афиша: "Правительство свергнуто.

Исполнительный Комитет".

На площади Мира четыре трамвая лежат.

Мимо витрины шляп провели арестованных полицейских.

Ночь пришла.

По звездам прожекторы тянутся, и гильзами выстреленными соря уже!

занимают радиостанцию вооруженные слесаря.

Уже ревком добивает войну и, дулом лоб кольнув, уже говорят радисту: А ну переведи волну.

Маузера у месье в висках.

- Давай-давай!

Под надписью "Робот" распределительная доска, и тихо ворчит мотора утроба.

Товарищ в доску ткнул сгоряча,месье под маузером залихорадило.

- Не мешкать!

и вниз опущен рычаг, управляющий Роботами по радио.

И на фронте, оступившись о траншею, Робот мотнул пневматической шеей.

Широкие пальцы из никеля скрючились... и сникли.

Будто кровь подобралась под угли - прожектора потухли.

Заворчав стальной утробой, будто заспанный - стал отваливаться Робот на спину.

Замолчал на морде рупор, замотались хоботы, повалились к лицам трупов Роботы.

Помутнела линза глаза, искривились челюсти, и последний выдох глаза низом тонко стелется.

Их радиаторы стынут.

И стынут с подбородками-ямочками винты.

И уже мы стоим на сияющих спинах, наворачиваем бинты.

Утро легло лиловатою тенью на Роботов в судорогах раненых поз, и птица села ему на антенну, и суслик в ухо вполз.

Аэро шло со звездой на гондоле, нимбом пропеллера луч обогнав, и сотнями машущих с неба ладоней летучки с аэро спускались к нам.

И бережно-бережно, с песней, со знаменем мы в город несем на носилках двойных - больших и больных потерявших сознание стальных инвалидов войны.

Ряды араукарий, тенета ольх и лип у института Ленина.

Детей глазенки карие! - (И мы детей могли б там покатать коленями.) Глядят во все глаза фиалки по Москве, мы помним их по шалостям, Сиренью и азалиями завален каждый сквер, срывайте их, пожалуйста.

К цветастым клумбам и траве песочком тропок приходит с лейкой в голове садовник Робот.

Доспехом светя, идет - быстрорукий, на травку летят распыленные струйки.

Подходят детишки,Робот - добрый - дает им потрогать и локоть и ребра.

По Москве в большом количестве - ходят слуги металлические.

Вот - метлу держа в ладонях - с тротуара ровного пыль сосет высокий дворник, весь никелированный.

Железный полон лоб забот - пылищу вытянуть, на лбу клеймо: "МОСРОБЗАВОД".

Гуднули машины, пахнули булочные, и Робот другой - в стекле управляет движением уличным, блестя рукой.

- В Маяковский проезд проехать как?

Робот слов не тратит.

Карта Москвы на стеклянных руках, и стрелка снует по карте.

А вот и столовая, зайду, поем после писания трудных поэм.

Столы стеклянные стоят.

Блестя щеки полудой, эмалевый .официант несет второе блюдо.

От него не услышишь: - "Как-с, и что-с, сосисочки-сс слушаюссь уксус-с нету-с..." Безмолвный Робот качает поднос, уставленный фантастической снедью.

И в мраморе бань, потеплев постепенно, Робот исходит мыльною пеной.

Ноготки у Робота острее лезвий "Ротбарта".

Станьте вплотную, Робот ручьистый вытянет бритвы ногтей, он вас помоет, побреет чисто и не порежет нигде.

На вредных фабриках красок хлопочут протертые насухо - Роботы в светлых касках без всяких и всяческих масок.

Ни гарь, ни газ, ни свинцовая пыль отныне людей не гробят Железной ногою в шахту вступил чернорабочий Робот.

В вестибюле театра у синей гардины ждет металлический капельдинер.

Светломедные дяди торчат в коридорах, и на водку дядям не платят,человеческий труд - это слишком дорого для метлы и снимания платья.

И куртку мою, и твою шубку, когда в вестибюль мы входим оба, снимает и вешает нежно на трубку никельный гардеробот, А ночью, склонясь над коляскойнянька на тонкой смазке - Робот, детям задумчив и ласков, баюкает сказки; "Жил да был среди людей - Берень-дерень Берендей, бородатый чародей, чародатый бородей".

На нем колотушки и бубны висят, а если ребенок орет - резиновый палец кладет пососать с молочною струйкою в рот!

На перекрестках гуляющих тысячи.

Сидит со щетками Роботчистильщик.

- Почисть, дружище, да только почище!

И чистит Робот, и бархаткой водит, и щетку по глянцу торопит, и даже мурлычет 447 по радио вроде: - Ехал на ярмарку Робот...

Если дверь откроет Робот вам в семье - это вас не покоробит, вовсе нет.

В дверь спокойно проходи-ка, запах смол,это домороботиха моет пол.

Метлою и бархаткой шибче шурши нам, ты моешь, метешь живая и добрая и варишь - стальной наша машина, человечий товарищ!