Похабный анекдот

Александр Тарасов Похабный анекдот

М. Веллер. Махно. М.: АСТ, 2007. – 304 с.

М. Веллер. Махно. М.: АСТ, 2007. – 381 с. – [Серия «Великая судьба России»]

М.И. Веллер. Махно. М.: АСТ, 2007. – 384 с.

М.И. Веллер. Махно. М.: АСТ, 2008. – 384 с.

М. Веллер.Махно. М.: АСТ, 2009. – 381 с. – [Серия «Великая судьба России»]

М. Веллер. Махно. М.: АСТ, 2010. – 381 с. – [Серия «Великая судьба России»]

До чего же не везет бедному Нестору Ивановичу Махно! Мало того, что он при жизни потерпел военное и политическое поражение, так еще и после смерти его всё время норовят опорочить!

Со времен сталинизма более или менее правдивые биографии Махно оказались недоступны отечественным читателям. Их заменил окарикатуренный образ «батьки» из фильма «Александр Пархоменко». В послесталинский период стало вроде легче, но ненамного: едва ли не главным «специалистом» по Махно оказался С.Н. Семанов, чьи откровенно белогвардейско-черносотенные взгляды были широко известны. Казалось, ситуация стала выправляться во время «перестройки»: появились специально посвященные Махно книги В.В. Комина и В.Н. Волковинского[1], пошли переиздания книг 20-х годов (включая и зарубежные)[2], были опубликованы мемуары самого Махно и некоторых махновцев[3]. Казалось, можно было рассчитывать на то, что фигура Махно и такое явление, как махновщина, будут наконец беспристрастно исследованы и проанализированы.

Не тут-то было! В новой, капиталистической России Махно был быстро превращен в объект масскульта: массовому читателю (а с 2007 года и зрителю) он теперь преподносится не как революционер, а как авантюрист[4], серьезные работы по махновщине заменены полубульварными или откровенно бульварными компиляциями[5] да одинаково далекими от научности и объективности писаниями А.В. Шубина (апологетическими) и С.Н. Семанова (обличительными)[6].

Но книга Веллера «Махно» выходит за рамки обычной бульварной литературы и вообще за рамки приличий.

Собственно, хорошо известно, кто такой Михаил Веллер. Литератор, некогда обративший на себя внимание книгой «Хочу быть дворником» (1983), где было напечатано несколько действительно интересных рассказов, таких как «Кнопка» и «Кошелек». Затем – вплоть до «перестройки» – книги Веллера не выходили, он перебрался из Ленинграда в Таллин, постепенно обрастая легендой «гонимости». Но вот грянула «перестройка» – и книги пошли одна за другой. И каждая была хуже предыдущей. Обнаружилось, что Веллер – не писатель, а рассказчик анекдотов. Анекдот, конечно, тоже литературная форма – вон у Довлатова это вполне получалось. Но не у Веллера, который элементами биографии тщательно повторял Довлатова и откровенно Довлатову завидовал (см. его «Ножик Сережи Довлатова»). Анекдоты Веллера становились все площе и площе, все пошлее и пошлее, все примитивнее и примитивнее. Пока Веллера не показывали по телевизору, еще можно было гадать о причинах такой эволюции. Но когда Веллер замелькал на телеэкранах (а вскоре и получил собственную передачу), стало ясно, что причина проста. Похоже, телевидение придумано не только для того, чтобы, как говорил Энди Уорхол, «каждый мог получить свои 15 минут славы», но и для того, чтобы, в точном соответствии со словами Петра I, «каждому была бы видна дурость его»…

По «законам рынка» на обложку первого издания книги Веллера вынесены «манки» – «сенсационные» «новости» о Махно: «…он изобрел тачанку… ученик князя Кропоткина… орден Красного Знамени № 4… красный комдив… его принимал в Кремле Ленин». Редакционная аннотация добавляет: «Новая книга Михаила Веллера в остросюжетной форме, опираясь на сенсационные документы, рассказывает о великих и удивительных деяниях легендарного батьки Махно».

Насчет «остросюжетной формы» скромно промолчу. Блатной анекдот, может быть, и можно отнести к «остросюжетным формам», но лишь в той же степени, в какой ежа можно отнести к «птицам гордым». Но вот о «сенсационных документах» хочется поговорить поподробнее. Это какие же такие сенсации обнаруживаются в книге Веллера? Что там есть, что давно не было бы известно не только историкам, но и следящим за темой рядовым читателям? Ничего. Какие «сенсационные» документы, доселе неведомые, найдены (интересно, где?) и напечатаны в книге? Никакие.

Если аннотацию можно считать видом рекламы, то перед нами – реклама, содержащая заведомо ложные сведения, вводящая читателя в заблуждение, то есть ложная реклама. Если мне не изменяет память, такие действия считаются нарушением закона и влекут за собой уголовное наказание (ст. 182 УК РФ).

Добрую треть книги Веллера занимает не авторский текст, а документы и отрывки из мемуаров. Вообще-то это называется халтура. Среди опубликованных документов нет сенсационных или новых. Все давно известны. И вообще непонятно, почему гонорар за тексты Троцкого, Фрунзе и Деникина получает М. Веллер. Безусловно, он не является законным наследником упомянутых личностей.

Вынесенные на обложку «сенсации» либо давно известны – сам Веллер пишет, что об ордене Красного Знамени и следующих «сенсациях» он узнал из Большой Советской Энциклопедии сталинского издания! (с. 4–5)[7]. Либо же высосаны из пальца, поскольку вовсе не Махно изобрел тачанку (это было коллективное народное творчество). И «учеником Кропоткина» Махно не был: до ареста, будучи несовершеннолетним гуляйпольским анархистом-практиком, он книг мятежного князя не читал, а уж на каторге – тем более. Летом 1918 года, во время пребывания в Москве, Махно, по его словам, посетил Кропоткина и был обласкан стариком[8]. Но Махно в своих мемуарах рассказывает об этом (в отличие от встречи с Лениным) так коротко, скомкано и странно, что возникает подозрение, так ли уж тепло принял его Кропоткин и вообще была ли эта встреча. Тем более, что Петр Аршинов, вроде бы и «сосватавший» Махно старику, в «Истории махновского движения» об этом не упоминает ни словом. Во всяком случае, разговор между Махно и Кропоткиным в книге Веллера вымышлен полностью и носит характер, откровенно говоря, пародийный (с. 109–112), хотя сам автор, я допускаю, этого не осознаёт.

Кстати, насчет сталинской энциклопедии Веллер соврал. Нет там статьи «Махно». Есть статья «Махновщина». И из этой статьи нельзя узнать ни того, что Махно был кавалером ордена Красного Знамени, ни того, что он (пусть совсем недолго) был советским комдивом, ни того, что встречался с Лениным, ни того, что он, как писал Веллер, «под командованием Фрунзе брал Перекоп». А сказано там, наоборот, что махновщина – это «контрреволюционная вооруженная борьба анархистско-кулацких банд на Украине в 1918–21 против Советской власти»[9].

Однако об «ордене Красного Знамени № 4», о комдиве и встрече с Лениным написано буквально во всех постсоветских биографиях Махно – вплоть до словаря «Политические деятели России»[10]. Правда, некоторые авторы добавляют, что документов, подтверждающих награждение Махно орденом, не найдено, равно как в биографической хронике Ленина отсутствуют данные о его встрече с Махно[11].

Кстати, и с нумерацией советских энциклопедий Веллер наврал. «Издание третье, темно-синее, пятьдесят четыре тома с дополнительными, выходило в первую половину пятидесятых» (с. 3) было на самом деле изданием вторым. А третье было темно-красным, брежневским – и там статья о Махно была (автор – Семанов). Но там, впрочем, тоже ничего нет ни об ордене, ни о комдиве, ни о встрече с Лениным[12].

Книга Веллера вообще переполнена враньем. Начнем с начала: с рассказа о детстве и отрочестве Нестора Махно. Веллер посвящает этой теме целую главу. И очень красочно рассказывает нам, как малолетний Нестор трудился в типографии, как узнал там, что его отца секут в усадьбе помещика Шабельского, как наблюдал экзекуцию, как в отместку, умертвив с особой жестокостью усадебных собак (подмешал в фарш толченое стекло), сжигает Шабельскому конюшню, как на следующий день его за это порет мать и пьяно одобряет отец (с. 8–16)…

Это, видимо, и есть одна из обещанных сенсаций. Поскольку отец Нестора умер, когда мальчику было… 11 месяцев! И, стало быть, не мог Нестор ни наблюдать экзекуцию, ни заниматься садистским умерщвлением собак и сжиганием заживо лошадей, не полосовала его за это мать и не одобрял пьяный отец. И Веллер должен это прекрасно знать, поскольку об этом прямо говорится в тех немногих книгах, которые он для написания своего «труда» о Махно якобы прочитал. В частности, об этом пишет и сам Махно: «Отца своего я не помню, так как он умер, когда мне было только одиннадцать месяцев»[13]. Кстати, и в типографии никакой Махно не работал.

Зачем же придуман этот эпизод? Очевидно, чтобы выставить Махно «отморозком» с детства, мстительным садистом. Не случайно же следующая глава книги будет названа «Бандит будущей революции» (с. 34).

А вот еще сенсация. Целая глава («Царская каторга») посвящена рассказу, как везут осужденного на бессрочную каторгу Махно в Сибирь, на лесоповал, как он замерзает в карцере, зарабатывает туберкулез, как убивает на лесосеке стукача, воткнув тому остро обрубленный сучок прямо под сердце, как заваливает потом на убитого спиленную сосну, имитируя несчастный случай, как, наконец, после падения самодержавия приходит в кабинет начальника тюрьмы и «со скучающим выражением лица» дважды стреляет тому в грудь (с. 48–58)…

Предположим, Веллер – точь-в-точь как Никита Михалков (вспомним «Сибирского цирюльника»!) – не знает, что на царской каторге, в отличие от сталинской и позже, лесоповалом не занимались. Но уж знать о том, что Махно весь срок заключения, вплоть до Февральской революции, провел в Бутырской тюрьме, Веллер обязан! Стало быть, никакого леса Махно не рубил. Там, рядом с Бутыркой, есть, конечно, Лесная улица, но лесов на ней, г-н Веллер, нет. Ни сейчас, ни в начале прошлого века. И никаких сучков никому под сердце Махно не загонял, и ни в какого начальника «со скучающим выражением» не стрелял. Больше того, сам Махно вспоминает, как он защитил бывшего пристава Иванова, которого знаменитая Маруся Никифорова, узнав о Корниловском мятеже, арестовала под горячую руку и едва не линчевала[14].

Зачем же Веллер все это придумал? Об этом нетрудно догадаться – перед ним была поставлена задача: сделать Махно ближе и понятнее мещанину и уголовнику. Он и делает: лесоповал, зеки, «рабочая зона», стукачи, месть вертухаю. Написано специально для заключенного-малолетки, мечтающего прославиться «отрицаловом» и «анархией». Дескать, ничего особенного в революционерах нет: свои они, урки, простые понятные парни…

И такого вранья – целая книга. Чтобы всё разобрать, статьи не хватит, придется еще одну книгу писать.

Зато все эти выдуманные «сенсации» позволяют Веллеру навязывать читателю вполне конкретные – антиреволюционные – представления. Раз Махно отбывал каторгу в Сибири, можно рассказать, как он из Сибири едет в Питер, как по дороге почем зря расстреливают начальника станции и топят разобранными станционными постройками паровоз, как смотрит Махно из поезда в выменянный у дезертира бинокль и видит: вокруг крестьяне грабят и жгут помещичьи усадьбы, вспарывают барину брюхо, а барынь «у забора насилуют, задрав пышные юбки» (с. 74–76). Это, напомню, начало весны 1917 года, Сибирь, Урал, в лучшем случае – Поволжье, то есть места, где и чиновники сплошь и рядом еще царские, и нравы прежние, да и пресловутые дезертиры еще в массе своей до этих мест не доехали. Хочется попросить: г-н Веллер, источники представьте. Впрочем, зачем ему источники? У него – социальный заказ. Он даже о такой мелочи, как женские моды весны 17-го года, задуматься не хочет.

Дальше будет много чудес («сенсаций»): и пребывание Махно в революционном Петрограде, и участие в июньской демонстрации (где он якобы познакомился с революционным матросом Федором Щусем, тем самым, что позже станет прославленным махновским командиром), и попадание под кинжальный пулеметный огонь офицеров, и совместное со Щусем проникновение на чердак и уничтожение офицеров-пулеметчиков… Целая глава (с. 77–81). Что до того, что не было Махно в «революционном Петрограде», что со Щусем он встретился только весной 1918 года (на Украине) и то мельком, так что когда в сентябре того же года Махно со своей группой присоединился в лесу под Дибровкой к партизанскому отряду Щуся[15] (сам Махно в мемуарах утверждает, конечно, что все было наоборот: это Щусь присоединился к нему), то вспомнил знакомого матроса не сразу[16].

Интересно, однако, с каким упорством изображает Веллер революционеров (в первую очередь, конечно, большевиков, но и анархистов тоже) злодеями и убийцами. Вот учитель Махно П. Аршинов, с которым Махно подружился на каторге, оказывается, убил в Париже «совратившего» Нестора в анархизм лидера гуляйпольских анархистов Вольдемара Антони – за то, что тот хотел присвоить экспроприированные товарищами деньги. И когда Махно узнаёт об этом, «в глазах Нестора вспыхивает восхищение» (с. 53–54). Что с того, что В. Антони как раз был противником принятия Махно в анархистскую группу[17]? Что с того, что никаких денег Антони не присваивал и Аршинов его не убивал – и через 60 лет вполне живой Антони приедет в Гуляйполе и оставит там в местном музее воспоминания о Махно?[18] Веллер исходит из того, что читатель его не проверит. Зато картина «звериных нравов» революционного подполья нарисована.

Особенно, конечно, радует, как демонически изображен Троцкий. Еврей Веллер тут полностью воспроизвел все привычные штампы антисемитской пропаганды. Вот знаете ли вы, почему Махно расправился с атаманом Григорьевым? Думаете, убил его как погромщика-антисемита и тайного деникинского союзника? Но это же идейные причины, а у «бандита революции» идей, ясное дело, быть не может. Всё просто: зловещий Троцкий подослал своих наймитов – и они задурили голову недалекому «батьке». Доказательства? «То, что к Махно были подведены красные агенты влияния – не должно быть сомнений. (Вербовали быстро, угрожали без колебаний, политические платформы менялись под ногами быстрей, чем лошади в цирке.)» (с. 141). Вот и все «доказательства».

Книга вообще переполнена белогвардейско-черносотенными мифами. Например, автор уверен, что убийство Мирбаха организовали не левые эсеры, а сами большевики – потому, что «Мирбах в 1914–17 гг. был послом Германии в Швейцарии, где большевики и вступили в контакт с германскими спецслужбами» и, следовательно, знал и о «немецком золоте», и о «Ленине – германском шпионе» (с. 73). Мало ли, что в постсоветский период опубликованы две книги, авторы которых изучили пресловутые «документы», «разоблачавшие» большевиков как «немецких шпионов» и «получателей денег Германского генштаба» – книги В.И. Старцева и Г.Л. Соболева[19], – и оба автора выяснили, что эти документы еще в 1956 году были изобличены как фальшивка Джорджем Кеннаном и Кеннан даже установил автора фальшивки – это был польский писатель-авантюрист Фердинанд Оссендовский. Причем книга В.И. Старцева к настоящему времени выдержала целых три издания[20]. Подобно авторам «документальных» фильмов, в изобилии выброшенных на наши телеэкраны накануне 90-летия Октября, Веллер точно знает: Ленин – шпион и революция осуществлена на германские деньги.

Или вот: Веллер, повторяя монархистские сплетни, уверенно пишет: «В Кронштадте происходит большая резня – матросы убивают сотни офицеров» (с. 65). Сколько именно сотен, г-н Веллер? А почему бы не почитать многочисленные публикации документов последних лет, посвященные этой «большой резне», и не обнаружить, что все они приводят одно число: 36 человек? Это не только казненные, это еще и самоубийцы, и «пропавшие без вести» (то есть, может быть, и убитые, а может быть, и скрывшиеся и всплывшие потом где-нибудь у Каледина на Дону).

Как видим, то, что ему положено знать, Веллер не знает. Скажем, в книге есть глава «Маруся Никифорова» (с. 137–139). Из нее обнаруживается, что Веллер о Никифоровой почти ничего не знает, а что знает – вполне сознательно перевирает: «Происхождение Маруси Никифоровой осталось малоизвестным. «Из мещан». … Нефотогенична: дубовая рожа. … В серьезном бою отрядик Маруси был бы уничтожен, и она берегла своих, уводя от ударов: они не хотели умирать, они хотели грабить буржуев и убивать офицеров при надежных гарантиях победы и малого риска. Озверевший … батько отрядик расформировал, а Марусю загнал в лазарет сестрой милосердия. Этот вариант монастырского покаяния беззаветной борчихе мгновенно осточертел, и она вымолила у Махно отпустить ее с хлопцами… В то время белые вышибли красных из Таврии, и следом сами пошли на север. «Белые тылы» оказались силовым вакуумом, и Маруся порезвилась на славу в хлебном и теплом Северном Крыму. Пока не нарвалась на нормальную роту, уничтожившую ее банду. Удостоилась в симферопольской контрразведке встречи лично с генералом Слащевым… После чего была повешена. У Слащева в тылу всегда был порядок и дисциплина» (с. 138–139). Тут всё – ложь: и с происхождением все гораздо интереснее, и с внешностью не так однозначно, и отряд ее воевал отчаянно и не раз уничтожался почти целиком (Маруся набирала новых), и в «сестры милосердия» ее Махно не разжаловал (Никофорова в начале 1919 года руководила в Гуляйполе школами, детскими садами и госпиталями, так как к боевой работе ее Махно, выполняя приказ Харьковского ревтрибунала, полгода не допускал), и в Крыму она не «резвилась» (Никифорова с отрядом отправилась в Крым на подпольную работу, имея целью перебраться затем в ставку Деникина и взорвать ставку). Действительно, была схвачена в Крыму (есть версия, что в Киеве и потом перевезена в Крым) и повешена. На суде вела себя героически и на эшафоте выкрикнула «Да здравствует анархия!». И не так сложно это все узнать: историки Ярослав Леонтьев и Александр Колпакиди написали о М. Никифоровой специальную статью в журнале «Черная звезда»[21], Борис Беленкин посвятил ей главу в своей книге «Пасынки революции»[22], а украинский историк Владимир Чоп написал целую книгу[23].

Обратили внимание на панегирик генералу Слащеву? У Веллера вообще наблюдается – в соответствии с «линией партии и правительства» – преклонение перед белогвардейскими офицерами. Он готов их обелить даже там, где их обелить трудно. Вот, например, Веллер о еврейских погромах: «Петлюровцы и поляки устраивали еврейские погромы в силу общего порядка вещей, исторической традиции и неприязни, ну плюс пограбить и понасиловать. … Григорьевцы вырезали евреев подчистую. Казаки этим не брезговали и белые, и красные: жид был недочеловек» (с. 148). Г-н Веллер, а как насчет не казаков, а господ офицеров, дворян из Добровольческой армии, устраивавших погромы? Вот недавно, в 2007 году, издана «Книга погромов»[24] – и там полкниги занимают описания чудовищных погромов, устроенных деникинцами (дворянами и офицерами тоже).

Конечно, Махно и махновцы (даже и идейные анархисты, а не только мобилизованные крестьяне) не были ангелами. Тот же Махно, если начинал пить, становился страшен, нетерпим, нечеловечески жесток. Пьяные расстрелы и сексуальные оргии – не выдумка большевистской пропаганды, об этом честно рассказано в книге одного из двух теоретиков махновщины Волина[25]. Не это, однако, было главным в махновском движении. И можно разделять или не разделять взгляды Махно (я, например, не разделяю), но изображать выдающегося крестьянского революционера простым психопатом, садистом и грубым уголовником – подло.

В книге Веллера есть «Список литературы» (с. 302). Списочек крошечный. Во времена моей молодости такой список стыдно было представлять в студенческой работе на первом курсе. К тому же главным «источником» там заявлены писания Семанова (они даже помещены в начале списка – до мемуаров самого Махно и тем более до остальных авторов, выстроенных в алфавитном порядке – точь-в-точь, как в советские времена располагали работы Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина!). И, подозреваю, указанные им книги Веллер не читал (во всяком случае, не все). Иначе непонятно, зачем перечислять редкие и практически недоступные зарубежные издания 20-х годов, если в постсоветские времена они же переизданы в России большими тиражами. Интересно и то, что книгу «Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы» (Киев, 1991) Веллер пишет так: «Махно Н.И. Воспоминания, материалы и документы» – и уверенно помещает среди мемуаров Махно. Г-н Веллер, вы книгу-то в руках держали?

Как вообще можно писать о Махно, не используя книгу воспоминаний махновского командира Виктора Белаша (законченную его сыном Александром) «Дороги Нестора Махно» – самый ценный на сегодняшний день источник по махновщине? Как можно писать о Махно, не зная махновских глав из книги Волина «La Révolution inconnue»? Как можно писать о Махно, не зная классической книги «Les cosaques de la liberté» Александра Скирды, привлекшего западные источники?[26] Не читав ни Аврича, ни Тернона, ни Петерса, ни каких-либо других зарубежных авторов?[27] Это без Семанова можно обойтись, а без них – нет.

Нагоняя «листаж» и выполняя социальный заказ, Веллер вставил в свою книгу какие-то лишние, не имеющие отношения к Махно главы, например, довольно-таки безграмотные «хроники Гражданской войны», которую якобы «никто до сих пор толком не осмыслил и не написал» (с. 59–73). Да ну? Так-таки и никто? Как мы жили без Веллера…

Или вдруг начинает ни к селу ни к городу поучать: «Байки насчет офицерских групп, уничтожаемых осенью 17-го классово чуждыми селянами, сложены одними дурачками для других. … Зимой 17–18-го отчаянный офицер шел на Дон, как игла сквозь ветошь, и был опасен такой офицер хуже зажатого в угол волка» (с. 92–93). Стало быть, буквально сотни писем, дневников и мемуаров, рассказывавших об одном и том же: как те или другие офицеры тайком отправились на Дон и по дороге пропали, – все врут? Нет, конечно, кто-то мог по дороге заболеть и умереть (хотя время массовых эпидемий еще не началось – это было позже, в разгар Гражданской войны), кого-то могли убить уголовники (хотя боевого офицера так просто не убьешь), но вот всех остальных-то недошедших как раз уничтожили те самые «классово чуждые селяне», больше некому.

Удивительно, почему вообще этот сюжет с пробирающимися на Дон офицерами так настойчиво вылезает в махновской теме? То в сериале «Девять жизней Нестора Махно» авторы заставляют офицеров «пробираться» на Дон в полной парадной форме (а где еще, кроме парада, пехотный офицер носит саблю?) и разместив на груди весь иконостас орденов, то Веллер, наоборот, говорит, что они проходили по враждебной территории, как «игла сквозь ветошь»! Г-н Веллер, если все было так просто и безопасно, почему же такое количество офицеров осталось на советской территории и служило потом в Красной Армии – лишь при удобном случае перебегая к белым?

Язык книги Веллера – язык пошлого уголовного анекдота – сам по себе отвращает от чтения и очень много говорит об интеллектуальном уровне и эстетических пристрастиях автора. Но и в этой области есть свои «шедевры». Вот, например: «Значицца, так, – говорит Нестор» (с. 20). Г-н Веллер, почему нет слова «Шарапов»? Полностью цитата звучит так: «Значится, так, Шарапов»! А вот рассказ о реакции царя Николая II на Ходынскую трагедию: «И говорили же ему: «Ваше Величество, неудобняк получается, траур по погибшим объявить надо бы, танцы с выпивкой как-то сейчас не того, скорбь государя по подданным как-то слабо выражают…» Реакция государя напоминала уставной приказ боцмана на военном корабле: “Команде песни петь и веселиться!”» (с. 23–24). Если не секрет, это кто таким языком к государю-то обращался? Великий князь Сергей Александрович? Министр двора граф Воронцов-Дашков? Будущий министр двора граф Фредерикс? Или, может быть, обер-церемониймейстер граф фон дер Пален таким языком выражался? Только не говорите мне, что это – «стилизация». Стилизуют под язык соответствующей исторической эпохи и соответствующего сословия, а не под язык милой сердцу «стилизатора» пьяной шпаны.

Или еще: речь комиссара Временного правительства на митинге: «Граждане свободной России! К вам обращаюсь я, друзья мои!» (с. 78). Вы полагаете, г-н Веллер, что если спародируете знаменитое выступление Сталина, то будет смешно? Нет, г-н Веллер. Это не смешно, а пошло.

Особо показательно, как у Веллера говорит Ленин. Например: «Еще бы не п’гинять! Обязательно п’гинять, батенька!» (с. 105). И далее в книге везде – только так. Это, понятно, не исторический Ленин, это – Ленин из мещанских похабных анекдотов времен «застоя». Тогда разные умственно ограниченные особи, ничего собой не представлявшие и ни на что толком не способные, любили такие анекдоты рассказывать – в порядке самоуспокоения. Им хотелось верить, что в их убожестве виноваты не родители, зачавшие их в пьяном виде, не лень и не склонность к алкоголю, а, конечно, советская власть и лично Ленин. Позже, в «перестройку», кто-то из деятелей «Памяти» так прямо и говорил на собрании: вы, дескать, русские люди – все таланты и гении, и только жидобольшевистская власть, погубившая великую Россию, не дает вам проявить таланты и занять подобающее место…

Вот и тешили эти «таланты и гении» себя анекдотами типа «Това’гищи, ‘геволюция отменяется! Мы с Феликсом Эдмундовичем последний б’гоневичок п’гопили!» Хотя на самом-то деле всё было, конечно, наоборот: никаких броневичков Ленин с Дзержинским не пропивали и революцию успешно осуществили.

К 2007 году культурная деградация России достигла такого уровня, что эти пьяные убогие анекдоты проходят теперь по ведомству «исторической литературы» и издаются 30-тысячным тиражом в крупнейшем столичном издательстве (а потом постоянно переиздаются), а рассказчики этих анекдотов числятся по ведомству «литераторов». «Рóманы тискают».

Издательство «АСТ» – вовсе не подпольное, не самиздат какой-нибудь. Однако в выходных данных книги Веллера вы не найдете, вопреки обыкновению, имен ни редактора, ни корректора, ни технического редактора, ни художественного. Так в издательстве «АСТ» бывает, когда редакционные работники не хотят мараться – и отказываются ставить свои имена. Следовательно, книга пришла в «АСТ» в готовом виде, откуда-то «сверху», и весь 30-тысячный тираж был заранее оплачен, а «АСТ» было использовано как «полиграфическая площадка» и «издательская крыша».

Итак, зачем выпущена в свет и из года в год переиздается эта книга? Это – идеологический заказ. Власти дали г-ну Веллеру задание – под 90-ю годовщину Октябрьской революции написать доступным языком (доступным даже малограмотным, даже уголовникам, шпане, наркоманам и алкоголикам) об этой самой революции. Написать так, чтобы социальные низы, которым и адресована эта книга, выучили: революции вредны и опасны, надо покорно сносить все унижения и издевательства со стороны властей предержащих – и ни в коем случае не задумываться о возможности социальных изменений. И даже не мечтать о них. И уж тем более ни в коем случае не думать о возможности новой революции.

Раньше я полагал, что такие высоты (или глубины?) идеологической проституированности можно наблюдать только на нашем телевидении. Я был не прав.

13 ноября 2007 – 17 апреля 2010