Пока ты спишь - враг качается. Часть 2. Дикий гринд

11

11.1

Кортнев Семен Владимирович

Я в ярости. Я зол настолько, что готов рвать и метать. Я готов душить, уничтожать, растаптывать в мясо, в фарш, в мелкую труху.

Я стою на кухне и жду, когда закипит вода в чайнике.

Сквозь бязевые шторы нежно-зеленого цвета наблюдаю как солнечные лучи окрашивают розовым верхушки деревьев. Легкий ветер лениво колышет яркие, недавно распустившиеся листья.

Я не могу уснуть. До утра производили разбор полетов, а сейчас вот зашел домой и надо бы лечь в кровать, чтобы отдохнуть хоть пару-тройку часов. А не могу.

Свисток в чайнике сначала неуверенно выдохнув горячим паром наконец зазвучал на полную мощь. Я торопливо, чтобы не разбудить супругу, выключил газ, сдвинул подпружиненный носик, от чего чайник стал напоминать паровоз, стоящий под парами и дышащий горячими клубами дыма сквозь торчащую в небо трубу.

Кровь клокотала, кровь требовала крови. Убить, уничтожить, растоптать.

Аккуратно плеснул кипятком в толстостенный фарфоровый заварочный чайник. Немного. Буквально три-четыре столовые ложки. Поболтал воду, прогревая стенки, снимая возможно не смытый до конца налет. Вылил в раковину.

Засыпал две ложки чая, положил несколько листочков смородины и мяты, что принесла вчера жена из сада. После этого налил кипятка. И вновь чуть-чуть. Меньше трети. Аккуратно перемешал, чтобы горячая вода проникла в каждый завиток, каждый листочек, каждую чаинку. И только потом долил еще кипятка. На четыре пятых всего объема чайника. Заварка должна подышать. Закрыл крышкой и полотенцем и оставил его в покое на десяток минут.

Данные о потерях еще подсчитываются, но можно с уверенностью сказать, что потерь с той стороны нет. Зло захлестывало мое сердце.

На сковородку капнул несколько капель оливкового масла. Включил огонь, разогревая дно. И когда масло стало совсем жидким и текучим легко положил пару ломтиков тостового хлеба. Достал из холодильника масленку, поставил две пустые чашки.

Аккуратно приподняв краешек хлеба и убедившись, что нижняя сторона подрумянилась до нужного мне состояния, перевернул ломтики.

У нас все гораздо печальнее. Как минимум трое погибших. Три погибших Системщика. Остальные вроде выкарабкаются, восстановятся.

Поддев лопаточкой готовые тосты выложил их на тарелку. Поставил на стол. Сверху на кусочек хлеба положил нож, пускай погреется.

Сняв полотенце, налил заварки в кружки. Приблизительно до половины. Остальное разбавил горячей водой.

Стараясь не шуметь, пододвинул стул. Сел.

Никто этого не ожидал. Никто не предполагал, что вместо одного, пусть даже хорошо прокаченного представителя Великого Вала, их будет как минимум восемь!

Разогретым кончиком ножа поддел кусочек сливочного масла и начал плавными движениями намазывать его на хрустящую корочку тоста. Масло плавилось, отдавая свой аромат, перемешиваясь с ароматом подрумяненного хлеба, плыло по кухне, подчеркивало тонкие запахи мяты и смородины, дразнило мои вкусовые рецепторы.

Остро отточенный нож легко разрезал хрустящий ломтик напополам.

Затем пришел черед второго кусочка. Подтаявшее сливочное масло проникало в поры тоста, делая его мягким.

Восемь! Пусть они были не такими прокаченными как тот, первый, но внезапность решила всё! Наши бойцы, не ожидавшие подобного, слились как первогодки.

Из спальни, шлепая босыми ногами, завернутая в шелковый халат, пришла жена. Щурясь заспанными глазами, села рядом. Я пододвинул ей вторую кружку, поставил поближе тарелку с тостами. Она, обхватив кружку двумя ладошками, улыбалась мне. Мягкая, теплая, родная.

— Доброе утро, — прошептала она, снова улыбнувшись. Откусила тост, весело хрустнув поджарившейся корочкой. Осторожно отхлебнула чаю. — Вкууусно.

Откуда они взялись? Эти, еще семь Валовцев. Значит ли это, что их может быть еще больше? Значит ли это, что Великий Вал пришел на Землю? И втайне распространяет свои АСК. Но наша Солнечная система находится в полной блокаде. Корабли Системы дежурят в облаке Оорта, утверждают и гарантируют, что никто не проникал сюда, к нам. Откуда тогда взялись эти АСК?

Я тоже улыбнулся ей:

— Доброе. Как поспалось?

— Замечательно, — она счастливо зажмурилась, смешно дернув носиком. — Тебя только не хватало рядышком.

Они, захватив нашу ГАЗель, пробили ей отцепление и скрылись в темноте. А эти доблестные Росгвардейцы или испугались, или поленились их преследовать. Ну да им такое не привычно, когда противник сопротивляется.

Нежный сливочный вкус идеально гармонировал с ароматным тостом. Подрумяненная корочка легонько похрустывала на зубах. Чай с травами делился ароматом и делал это утро просто совершенным.

И где теперь их искать? Подняв все записи с камер, нам приблизительно стал ясен район, откуда они приехали, но там все глухо. Пампасы. Ни камер, ни полиции. Огромный район, в котором можно дивизию спрятать, не то что восемь неприметных людей. ГАЗельку мы, кстати, тоже нашли. Брошенную у дороги, в кустах.

Надо поднимать людей. Объявлять план-перехват, звать на помощь Системщиков из других регионов страны. Одним нам не справиться. Надеюсь, Босс поймет и согласится со мной.

Солнце весело светит в распахнутое окно. Ветерок лениво шевелит занавески. Ранние пташки начинают робко щебетать, встречая новый день.

Мы пьем вкусный чай с хрустящими тостами и нежно улыбаемся от удовольствия.

Я в ярости. Я готов убивать, крошить, рвать на куски. Зло захлестывает мое сердце.

11.2

Загрузились в ГАЗель.

Залез стиснувший зубы Иван, положили рядом скулящую, держащуюся за живот Лену, бледную Юльку, чьи веснушки еще четче выступили на мелового цвета лице с мелкими бисерниками пота. Хромая, оставляя за собой кровавую дорожку, забрался Денис.

Испачканный чужой кровью, рядом на потертое сиденье плюхнулся наш доморощенный хакер. Я мельком глянул на него, оценивая риски. Стукач или нет?

— Ты с нами или так, проехаться?

— Я с вами, — он тряхнул головой, на которой русые волосы завивались мелкими кудряшками. — Надо же вас спасать, а то совсем пропадете без меня.

— Как звать-то тебя, спаситель? — спросил я, протирая лобовое стекло, убирая с нее остатки костей и мозговой ткани.

— Андрюха, — ответил он, застегивая ремень безопасности. — Шеф, трогай!

Водил я, конечно, так себе. Прав у меня отродясь не водилось, в автомастерской в основном разбирал и чинил, а впервые сел за руль неделю назад, когда мы покупали машины для нашей группы.

Ну как машины. Стариннющие, ржавые ведра с болтами, которые только по причине жадности бывших владельцев еще не догнивали на свалке. Две девятки с дырами в полу и более-менее приличная четверка, которую так старательно расстреляли СОБРовцы.

Продающая сторона страстно желала максимально быстро избавиться от этого хлама, поэтому наш бюджет не очень сильно просел от покупок.

Мы вдвоем с Василием за несколько дней сумели подшаманить наш транспорт, чтобы они не глохли на каждом перекрестке и хоть сколько-то держали в себе рабочие жидкости. И да, это было больше именно на камлание, на шаманство. Потому что объяснить с технической точки зрения, почему машины до сих пор ездят, мы не могли.

В наше логово не поехали. Коль противник сумел так ловко вычислить наблюдателей и организовал такую широкомасштабную операцию по нашей поимке, шансы на то, что они пасут убежище очень велики. Поэтому поехали сразу на стоянку, где нас ждал наш еле живой автопарк.

Стоянка, как и всё в этом стремительно деградирующем спальном районе, была полуофициальная. Часть, малая часть, была оформлена по всем правилам и документам, а пустырь за ней, обнесенный колючей проволокой, хозяин прихватизировал самостоятельно. Поэтому закрывал глаза на многие вещи, которые мало подпадали под понятие закона.

Бросив ГАЗель в сотне метров, мы, поддерживая раненых, ковыляли через кусты до ожидавших нас машин. Естественно, никаких звонков никто не совершал. Более того все телефоны были выключены.

Остальные уже ждали нас. Их задачи были проще — отвлечь внимание и уйти, поэтому особых проблем не было. Единственное — что Вася повредил руки, когда переворачивал машину. Но это ерунда, с Наездниками внутри лечится всё.

Пока остальные с оханьем и кряхтением залезали в тесные машины, я отвел хакера Андрея в сторону:

— Ты понимаешь, что доверия у меня к тебе никакого? — спросил я, разглядывая его крупное лицо снизу вверх. Высокий, зараза.

— Угу, — кивнул он. — Я бы сам себе не поверил в такой ситуации.

Я раскрыл ладонь. Там лежала зеленоватая пилюля:

— Это твой пропуск к нам. Пьешь ее — едешь с нами. Не пьешь — тут мы с тобой и попрощаемся.

— А где красная? — спросил он, протягивая руку. Долго морщился, пропихивая здоровую капсулу сквозь пищевод и наконец открыл рот, показывая, что всё, дело сделано: — Вуаля.

— Ок, добро пожаловать в Великий Вал. Теперь на тебя охотится вся планета, — я развернулся, направляясь к машинам.

— Не скажи, ой, не скажи! Я знаю кучу мест, где нас примут с распростертыми объятьями, — неслось мне в спину. Болтун, блин.

Расселись по машинам. И это было похоже на тетрис. Распихать девять человек по двум не очень большим машинам та еще задача. Особенно, когда один здоровяк занимает сразу половину салона. А у нас их два. Вано и Вася. И если Василий только встал на путь увеличения объемов тела, то Иван занимался этим давно и с любовью. Поэтому СОБРовцев, уничтоживших нашу третью машину, вспоминали дружно и не стесняясь в выражениях.

Не знаю, объявляли Системщики план-перехват или нет, но город мы покинули затемно и без особых проблем. Наши машины стонали, гудели, выплевывали густой и темный дым, но ехали. Одна из девяток вообще ехала боком. Видимо когда то ей сильно помяли кузов и так и не смогли выправить всё правильно.

Самое главное, что я совсем не знал, куда ехать. В Городе оставаться нельзя, с этим все были согласны, коль уж нас так легко вычислили, то вероятнее всего смогут найти и в дальнейшем.

Но вот куда ехать так и не решили. Часть была за возврат обратно в наш родной городок. Мол наведем там шороху, выгоним Системщиков и заживем нормально. В аргументы приводили Хабаровск, откуда, если судить по фактам, выгнали всю инопланетную заразу и не разрешали устанавливать медблоки.

Но я был с этим не согласен. Одно дело просто запретить устанавливать АСК, когда это делают простые жители. И совсем другое дело, когда это будут представители Великого Вала — фракции, враждебной Системе. Стоит нам хоть где-то объявиться, как нас тут же занесут в списки на устранение. В самые кратчайшие сроки.

Предложение ехать до Хабаровска было расценено нереальным. Возможность проехать полстраны, когда наши фото наверняка есть во всех базах данных, выглядело маловероятным.

Новичок, хакер Андрей, до того, как свалился с температурой и дикий зудом от установки Наездника, рассказал, что тут на Урале по слухам есть взбунтовавшаяся военная часть, которая выгнала Системшиков, заперла ворота и не поддерживает никаких контактов с миром. Вроде бы они ждут разрешения этой ситуации с Системой. Почему-то там решили, что смогут договориться с АРБИТРом, поэтому ожидали его прилета.

Так что он предлагал ехать туда. Мое лицо после «выступления» на Красной площади стало всемирно известным, так что нас пустят в часть без вопросов.

И я все больше склонялся к этому варианту. Осталось только дождаться, когда Андрей очнется, чтобы уточнить координаты.

Через полтора часа после того как мы покинули город, вторая девятка закипела.

Съехали с трассы на ближайшую проселочную дорогу, открыли капот, из-под которого вырывались клубы пара. Причину нашли довольно быстро — потек радиатор. Конечно же никаких герметиков и прочего, чем можно было бы устранить поломку, у нас не оказалось.

Так как только я мог пользоваться телефоном без каких-либо опасений быть обнаруженным, то я и полез смотреть в навигатор наличие ближайших магазинов автозапчастей или мастерских. И ожидаемо оказалось, что в радиусе десяти километров таких просто нет.

А куда ведет эта дорога, которая так удачно подвернулась нам? Какой-то не очень большой поселок, состоящий из одной, центральной улицы. До него километров шесть.

В багажнике пострадавшей девятки нашли буксировочный трос и зацепив ее потихоньку поехали туда. Может найдем там что-то наподобие смотровой ямы.

Тяговая девятка, не выдержав издевательств в виде двойного перевозимого веса, сдохла метров за пятьсот до нашего конечного пункта назначения. Отлично покатались!

Оставив машины на дороге, мы вдвоем с Василием пошли пешком. Вдруг там найдется трактор, который сможет дотянуть наши колымаги до места.

«Садовое товарищество «Журавушка» — прочитал я над воротами, когда мы наконец вышли туда, куда так долго стремились.

Отлично, просто отлично. Мать его!

11.3.

И конечно же здесь ничего не было. Ни более-менее толкового гаража, ни смотровой ямы, ни каких-никаких запчастей.

Только дед.

Который тут жил в крайнем к забору домике и по совместительству сторожил вверенную ему территорию. Он и вышел нас встречать, когда мы заколотили по прутьям запертых ворот.

— Чаво долбашите? Иду я, иду! — кряжистый, заросший седой бородой старик с торчащим из-за плеча прикладом какого-то древнего карамультука прихрамывая спускался с крыльца. — Вам чаво, хлопцы?

Разговорились. Познакомились. Смешной акцент деда Пети, так он нам представился, выдавал в нем жителя далекого села, редко бывающего в больших городах.

— Дык коль вам на пару деньков надо, живите вон в третьем домишке. Хозяева уж почитай третий год как не ездют, а ключи-то все у меня хранятся, — пригласил нас он, снимая тяжелый амбарный замок с ворот.

— Не боишься, деда? Вдруг воры мы какие, убийцы.

Дед замер, внимательно сквозь прищур нас рассматривая:

— Не, не боюсь, глаза у вас другие, не бандитские. Бедовые, да, но не бандюганские. Видно, что хлебнули вы лиху, натерпелися, да только выдюжили, людьми остались.

Распахнув ворота, он приветственно махнул рукой:

— Пойдемте в избу. Чайку попьем, покалякаем да ключи вам найду.

Мы аккуратно, пригибаясь зашли в дом. В принципе уютно, чистенько. Побеленная известкой дровяная печь, стол, обязательные часы с кукушкой и ходиками и внезапно два здоровущих, еще советского изготовления ламповых телевизора с огромными кинескопами, стоящими друг на друге.

Дед, плеснув воды в трехлитровую банку, засунул в нее кипятильник, собранный из двух половинок лезвий.

— Дед Петя, а чего так то, чайник же вон нормальный есть, — Вася кивнул на белоснежный бок электрического аппарата сстоящего в буфете.

— Та ну его к лешему, пока дождесси помереть сто раз можно, — махнул рукой он, — а тут раз и готово!

Вода закипела и вправду быстро. Дед, разлив кипятку по стаканам, достал чайные пакетики и сахар, вскрыл упаковку дешевых печенек:

— Угощайтесь, чем Бог послал! А што, правду по телевизеру-то говорят, что всем каку-то штуку в глаз ставют?

— Правду, деда, правду. Мы вот и бежим от этой штуки, не хотим, чтобы такое было.

— О-хо-хо, — старик проковылял к стоящим в комнате телевизорам и нагнувшись включил сначала нижний, а потом и верхний. Аппараты громко щелкнули и загудели, прогревая кинескопы.

— А два-то зачем? — спросил Василий.

— Дык у верхнего звук пропал, а у нижнего картинка рябит. Вот и смотрю два.

— Дед Петя, почему сад-то на замке? Неужто никто еще не приезжал, весна ведь на улице. Сезон.

— Не поверишь, сынок, но почти никто и не ездил еще в этом году. Так, раза три приезжали и всё, как повымирали все!

«Вполне может быть» — подумалось мне, вспоминая дикие методы прокачки Системщиков.

— Нетути никого, зиму никого не было, — продолжал старик, — думал сейчас понаедут. Ан нет. Сыновья обещались еще с той осени приехать и те пропали. Не едут, не звонят. Эх, бяда…

Мы вернулись в лес и впрягшись начали толкать машину в сторону садов. Раненые ковыляли рядом. Им уже значительно полегчало: из Ивана и Дениса вышли все застрявшие в них пули, но ни о каких тяжелых работах речи конечно же не велось. И только Андрей жаркой печкой лежал в салоне автомобиля.

Так что машину перли мы вдвоем — я да Василий.

Притараканили машину и, отправив остальных размещаться в домике, пошли за второй. Так что полдня работали эдакими тяни-толкаями. И хоть сила и была почти нечеловеческая, умотались почти до предела.

Дед Петя радуясь такому количеству людей, достал нехитрую снедь, да из подпола вытащил двухлитровую бутыль самогону:

— Как грится, чем богаты, тем и рады, — развел он руками, приглашая нашу компанию за стол.

Быстро охмелев с пары стаканов, он под бормотание нижнего телевизора начал петь какую-то заунывную песню. За этим занятием нас и застал наконец очнувшийся Андрей.

— Андрюх, — позвал его я, — ты ж программист.

— Нууу? — протянул тот, активно набивая рот едой — модернизация организма требовала свое.

— Почини деду телевизор.

— Та ну ерш твою медь, — чуть не подавился тот.

Иван с Васей захихикали.

Так мы и зажили в этом садовом товариществе.

Из двух машин собрали одну и на ней Василий ездил за запчастями. Благо стоили они копейки.

Я же тренировал бойцов. Тягали тяжелые камни, лазили по деревьям, обучал рукопашному бою. Все это делали на полянке перед воротами, предварительно оборудовав себе местечко.

Деда Петя выходил к каждой тренировке. Он садился на лавочку, доставал трубку, которую набивал своим самосадом и, дымя и прищурив глаз, с интересом наблюдал за тренировками.

— Я вот че думаю, — сказал он мне, когда я потный и слегка поцарапанный после славной драки в полный контакт, плюхнулся рядом с ним, — смотрел я, значит, давеча олинпиаду в Токиво, гимнасты там выступали. На кольцах да на брусьях. Хорошо выступали, красиво. Да токмо они вам даже и в подметки не годятся. Особливо вон той девке, — он ткнул концом трубки на Лену, которая почти не помогая ногами, взбиралась на тонкие сосенки, что гнулись под ее весом, а затем ловко перепрыгивала на другой ствол.

— Не простые вы ребята, скажу я вам, — закончил старик свое наблюдение.

— Правильно думаешь, дед Петя. Из-за этого и бежим мы от властей. Что другие мы. Не хотим мы, чтобы все под одну гребенку были, чтобы радовались или грустили только тогда, когда нам разрешат. Чтобы за нас все решали.

— Все так плохо что ли? По телевизеру дак наоборот, все щасливые ходют, радуются, что им штуку ту чудную воткнули, — клуб дыма, выпущенный им изо рта, напомнил череп.

— А когда по телевизору правду-то показывали? Там всегда все довольные да радостные ходят. Да только видел я такое, что никогда в жизни, ни по каким каналам показывать не будут.

— Твоя правда, сынок. Я грустных по ящику ентому проклятому видел только когда Андропова хоронили, шоб ему ни дна, ни покрышки, — старик плюнул со злости.

Затем, закряхтев, достал из кармана чистую тряпицу и, уместив ее на коленях, начал аккуратно разворачивать. Внутри оказался маленький кнопочный сотовый телефон. Сощурив глаза, дед неумело ткнул кнопку, отчего небольшой экран засветился желтоватым светом. Поднеся телефон поближе к лицу, старик старательно изучил экран:

— Эх, нелегкая, — в сердцах наконец сказал он.

— Что такое, дедушка?

— Да не звонят сынки-то мои. Уж второй месяц ни слуху ни духу. Я ж все, как они сказали, делаю. И заряжаю-то его кажный день, и в тряпке вон чистой держу, шоб грязь кака не попала. А они не звонют и не звонют.

— А раньше что, часто звонили?

— Ну часто не часто, а раз в неделю-то тревожили дедушку. Да и заезжали через неделю, гостинцев мне привозили. А нынче пропали совсем. Ты уж погляди, может с телефоном что не так? — он сунул мне в руки черную трубку.

Я нажал на кнопку отбоя, отчего экранчик включился. Да, заряжен он был полностью, вот только уровень сигнала отсутствовал. Проверил сигнал на своем, внутреннем телефоне, сменив всех операторов. Связи не было нигде. Видимо Системщики посчитали, что держать вышки вне областных центров слишком расточительно.

— Да все в порядке, деда, замотались наверное сыновья твои, закрутились, сейчас вон видишь сколько нового. Но скоро обязательно приедут. Обязательно!

Я вспомнил маму. Она, наверное, тоже ждет меня. Моего приезда, моего звонка. Мы расстались не очень хорошо, и всё последующее общение сводилось к редким телефонным разговорам, которые я пытался закончить как можно скорее. И только сейчас я понял, сколько грусти и тоски было в ее голосе, когда она спрашивала у меня совершенно пустяковые вещи. Я же, ослепленный злобой, сквозь зубы, резко и грубо отвечал ей, что это не ее дело. А она нисколько не сердилась и спрашивала еще что-то, пытаясь хоть на минутку, на мгновение продолжить разговор. И подольше послушать мой голос.

В груди защемило. Накатила дикая тоска по маме. По ее утренним оладушкам со сгущенкой, по мягким рукам, которыми она гладила меня по голове. По платочку, который она нервно теребила, когда я со скандалом собирался уезжать, крича, что ноги моей больше тут не будет. Какой же я болван!

Да, она не идеальная мать. Но она моя мама. И она постоянно думает обо мне, тревожится, беспокоится.

Как вот этот вот грубый с виду дед, что сейчас так старательно заворачивает свой уже бесполезный телефон в тряпочку. Потому что этот телефон — единственная ниточка, что связывает его с сыновьями.

И я не смог ему сказать, что эта нить уже оборвалась.