Покоренная судьбой - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Windows User (ч. 8)

— Это не гребаная демократия, — сказал Маттео.

Но я шагнул вперед и нагнулся над Антоначи, мой взгляд остановился на нем. Он не отвел взгляд и мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы просто снять скотч с его рта и отойти.

— Каморра убила мою дочь! Он убил мою дочь! — Он бросил подбородок на Невио, который оскалил зубы в страшной ухмылке.

— Это было абсолютное удовольствие.

— Ваша дочь пыталась убить Грету Фальконе, — сказал отец, пытаясь разрядить обстановку, но это было безуспешно. — Никто не нападает без моего разрешения. И мы никогда не нападаем на женщин, даже на войне.

— Почему бы вам не рассказать всем, что произошло на самом деле? Что твой сын изменил своей дочери с этой шлюхой Фальконе? — кричал другой традиционалист.

Ярость ослепила мое зрение, и я спрыгнул с платформы, прежде чем кто-то успел остановить меня, вклинился в толпу и повалил мужчину на землю. Моя рука обхватила его горло. Все это было слишком знакомо. Я часто задавался вопросом, почему отец голыми руками убил человека, оскорбившего маму. Но чувствовать бешеное пульсирование паники на кончиках пальцев, когда я душил этого засранца, было чертовски красиво и гораздо приятнее, чем отстраненное использование ножа или пистолета.

— Никогда больше не говори о ней, понял?

— Ты позволил Фальконе убить собственную жену. Тебе должно быть стыдно.

— Она уже давно перестала быть моей женой, да и никогда не была ею в истинном смысле этого слова. Если бы Невио не убил ее, я бы сделал это и наслаждался каждой секундой.

Антоначи издал гогот. — Надеюсь, ты будешь наслаждаться ее бесплодным телом. Никаких детей для тебя.

Не успел он закончить фразу, как я уже был на ногах и ворвался обратно на сцену.

Невио был быстрее. Он уселся на Антоначи и схватил его за горло, нос к носу, с широкой ухмылкой на лице.

Я подошел к нему, когда Римо бросил нож в человека, которого я душил несколько минут назад, и вонзил его ему в горло, отчего кровь хлынула и залила все вокруг.

— Я знал, что он скажет что-нибудь, чтобы снова вывести меня из себя, — сказал

Римо с извращенной ухмылкой.

Невио надавил пальцами на глаза Антоначи, но я отпихнул его в сторону. Он тоже выглядел готовым напасть на меня. — Только не его глаза, — прорычал я. — Я хочу видеть в них его страдания.

Невио улыбнулся, как будто впервые в жизни он не хотел меня убить. Я протянул руку, и Максимус бросил мне молоток и несколько гвоздей.

— Он мой, не забывай, — с нетерпением произнес

Невио.

— Не волнуйся. От него останется достаточно для пыток. — Как только я проткнул гвоздями колени, голени и ладони Антоначи, я проглотил собственную ярость и отступил назад, чтобы дать Невио возможность сделать свой ход.

Если раньше мне казалось, что он удивительно контролирует себя, то теперь я понял, почему. Он сдерживал свою ярость, чтобы она досталась Антоначи.

Когда Римо и Невио покончили с семью мужчинами, сцена и все, кто на ней находился, были залиты кровью. Она капала со сцены на землю внизу, попадала на обувь солдат, стоявших слишком близко.

— С этого дня Фамилия и Каморра стоят вместе. Мы будем сильнее. Мы не потерпим неповиновения. Вы либо верны, либо умрете, — крикнул я.

Грета

Мама смотрела, как я делаю один с трудом заработанный шаг за другим. Теперь, когда Амо был в Нью-Йорке, я работала еще усерднее. Я хотела добиться прогресса, чтобы он больше не беспокоился обо мне, хотела, чтобы это стало его рождественским подарком.

— У тебя есть минутка? — спросила мама.

Я подошла к ней с костылями и опустилась рядом с ней. — Что-то случилось?

Мама быстро покачала головой и взяла меня за руку. — Я поговорила с врачами, которые делали тебе операцию, а также с несколькими другими специалистами.

Я нахмурилась. Неужели она рассказала мне не все? Было ли что-то еще? Что, если мои травмы оказались еще хуже, чем я думала?

— Не смотри так испуганно. Это позитивно. Я так думаю. — Она издала нервный смешок и коснулась моей щеки. — Когда они делали тебе операцию, им не пришлось удалять твои яичники.

Я кивнула, потому что знала это. Именно поэтому мне не пришлось страдать от ранней менопаузы.

— Это значит, что ты можешь иметь собственных детей.

— Я могу, но я не смогу их выносить.

Мама кивнула, крепче сжав мою руку. — Ты можешь воспользоваться услугами суррогатной матери.

Я начала качать головой. Это потребовало бы такого доверия к человеку, которого трудно достичь. Мысль о том, что внутри незнакомки находится мой ребенок и она может причинить ему вред...

— Если ты мне доверяешь, я с удовольствием выношу для тебя ребенка или детей.

Мои губы разошлись в полном шоке. — Мама.

Слезы навернулись ей на глаза. — Я поговорила с врачами. Мой возраст не будет проблемой, потому что мы не будем использовать мои старые яйцеклетки, только мою матку, а она еще в порядке.

Маме был всего сорок один год. Шансы на то, что она сможет забеременеть, были высоки. — Ты ненавидела быть беременной.

— Это было не так уж плохо.

— Было. Тебя так сильно рвало, когда ты была беременна, и ты сказала мне, что твоя первая беременность с Невио и мной была невероятно тяжелой для твоего тела.

— Это неважно. Позволь мне сделать тебе этот подарок, хорошо? Нет ничего хуже, чем видеть, как страдает твой ребенок. Поверь мне, я не хочу ничего больше, чем дать тебе шанс самой стать матерью, и ты сможешь пережить беременность через меня, сможешь быть там, когда я рожу.

— Ты действительно все продумала.

Я была совершенно ошеломлена. Я не задумывалась о детях, не решалась на это, а сосредоточилась на том, чтобы ходить и, может быть, снова танцевать, потому что это было что-то в моей власти.

— Тебе не нужно решать сегодня, или завтра, или даже в следующем году. Просто знай, что я хочу сделать это для тебя.

Я обняла ее. — Я не могу сейчас думать. Спасибо тебе, мама. Спасибо тебе огромное.

Это был день перед Рождеством, и я снова тренировалась ходить с костылями под пристальным взглядом Киары в мамином зале для йоги, когда Невио вошел в комнату.

Меня охватило удивление, я не ожидала, что он снова вернётся.

Невио засунул руки в карманы своих черных брюк и стоял в дверях. Он избегал разговаривать со мной после нападения, я слышала лишь отрывочные сведения о том, что произошло в Нью-Йорке. Невио выглядел так, как всегда, когда был со мной, а не как монстр, которого он все чаще и чаще выпускал на волю.

— Можешь уделить мне минутку? — спросил он.

Киара кивнула. Она коротко коснулась его руки, проходя мимо него.

Я сопротивлялся желанию спросить, где Амо. Невио явно хотел побыть со мной наедине, и он заслуживал моего полного внимания. Он не привык делиться им.

— Не подойдешь ли ты поближе? — спросила я.

Невио подошел ко мне, его глаза задержались на моем гипсе, прежде чем он встретился с моим взглядом. — Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, но я убил всех, кто сделал это с тобой. Я излил на них всю свою ярость. Ради тебя.

Я улыбнулась и отпустила костыли, чтобы обнять его. Невио быстро обхватил меня руками, очевидно, беспокоясь, что я упаду. — Я знаю, что так ты показываешь мне свою любовь.

— Ты действительно собираешься уехать из Лас-Вегаса?

Я заглянула в его затравленные глаза. — Я должна следовать за своим сердцем. Мы сможем видеться все время теперь, когда больше не будет войны.

— Это не то же самое. У тебя будет новая семья.

Издала сдавленный смешок, хотя мне больше хотелось плакать. — Я никогда не заменю тебя и нашу семью. И создать свою собственную семью будет не так просто. — Я дотронулась до повязки на животе, которую скрывало мое широкое платье.

Рот Невио искривился. — Черт, Грета, я не это имел в виду. Хотел бы я что-то сделать.

— Не позволяй темноте поглотить тебя только потому, что меня нет рядом, чтобы присмотреть за тобой. Однажды ты найдешь кого-то, кто будет сиять ярко.

Невио покачал головой с мрачным смехом. — Я постараюсь иногда окунуться в свет, но не жди, что я буду испытывать к кому-то чувства, Грета. Даже если бы я не был против этой идеи раньше, то, увидев, что ты сделала с Витиелло, это сильно меня отпугивает.

Я закатила глаза.

— Так ты не злишься на меня?

— Я никогда не злился на тебя.

— Правда?

Он пожал плечами. — Я злюсь на Витиелло.

— Не надо, я хочу, чтобы вы попытались поладить.

— Ты многого от меня требуешь.

— Знаю. Это может стать моим рождественским подарком.

Невио бросил взгляд на дверной проем. Должно быть, он услышал шаги, потому что через мгновение вошел Амо. Я слабо улыбнулась ему, мое сердце наполнилось тоской. После двух недель, проведенных вместе в больнице, разлука на несколько дней казалась вечностью, что было неразумно, учитывая, что раньше мы были в разлуке дольше.

Невио медленно отпустил меня. — Ты можешь стоять?

Амо пересек комнату, прежде чем я успела ответить, и положил руку мне на спину, чтобы поддержать меня. — Я могу взять это на себя.

Между ними прошел взгляд, и Невио отступил назад со странной улыбкой. — Позаботься о ней. Ты видел, что я сделал на сцене. — Он подмигнул мне и исчез. Эти слова, хотя и были отчасти угрозой, были его способом примирения. Лучший подарок на Рождество.

Амо обхватил мои щеки и опустил свои губы к моим. Поцелуй был нежным и осторожным. Я все еще чувствовала себя немного хрупкой, поэтому была рада его вниманию. — Как ты себя чувствуешь?

— С каждым днем немного лучше. Не могу дождаться, когда снимут гипс и я смогу начать восстанавливать мобилизацию колена.

— Ты снова будете танцевать.

Я кивнула, потому что тоже в это верила.

Амо прочистил горло. — Знаю, что сегодня не лучшее время и это не лучшее место, но я не хочу больше ждать.

Мои брови нахмурились, затем взлетели вверх, когда Амо опустился на одно колено. Он достал кольцо из кармана и положил его между нами. Мои губы сложились в букву «О», когда я уставилась на прекрасное украшение. Это было изящное кольцо из розового золота с центральным камнем аметистом красивого розовато-сиреневого цвета. Его окружали маленькие белые бриллианты.

— Когда я увидел его в витрине, цвет камня напомнил мне о пачке, в которой ты была, когда я впервые увидел, как ты танцуешь в своей студии.

Он сдвинул кольцо так, что оно засветилось и стало немного светлее по цвету — действительно, почти как моя пачка.

Моя улыбка расширилась, но сердце все еще казалось, что оно может выпрыгнуть из груди.

Амо прочистил горло и встретился со мной взглядом. — Грета, я не хочу провести без тебя ни одного дня. Хочу, чтобы ты была рядом со мной. Я всегда восхищался связью моих родителей и их непоколебимой любовью, и я знаю, что наш брак будет таким же. Ты выйдешь за меня замуж?

Амо

Эти слова впервые слетели с моих губ, и мне показалось, что они ознаменовали новое начало, перечеркнув множество неверных поворотов, которые я совершил в прошлом. Я не сомневался, что Грета — это тот путь, по которому мне суждено идти.

Она закрыла рот пальцами и шумно сглотнула, прежде чем наконец кивнула. — Да. Да!

Я надел кольцо на ее палец, с облегчением отметив, что оно идеально подошло, я даже не менял его.

Наткнулся на него случайно, как наткнулся на великолепную балерину.

Я поднялся на ноги и обхватил Грету за талию, поднимая ее с земли так осторожно, как только мог. Ее руки обвились вокруг моей шеи, и мы поцеловались.

Через некоторое время мы отстранились друг от друга. — Я подумал, может быть, мы сможем пожениться в мае. К тому времени ты достаточно поправишься, чтобы без проблем пойти к алтарю. Конечно, я бы тоже не отказался нести тебя на руках, но, думаю, ты не так представляла себе день своей свадьбы.

Грета одарила меня овечьей улыбкой. — Я никогда не представляла свою свадьбу.

Мои брови поднялись. — Это удар по моей уверенности.

Она рассмеялась. — Я никогда не позволяла себе мечтать об этом, потому что это казалось недосягаемым.

— Это уже не так. Мы можем пожениться. Наши отцы договорились о мире. Фамилия поддерживает это решение, и Каморра, вероятно, тоже не будет сомневаться в решении твоего отца.

Грета в раздумье сузила глаза. — Тебе пришлось многих убить, чтобы это произошло?

— Нескольких пришлось убить, но большинство традиционалистов позволили нам убедить их пойти на некоторые уступки.

— Уступки?

Я пожал плечами. — Они цепляются за свои традиции, отсюда и название. Отец согласился снова сделать обязательными кровавые простыни и снова сделать упор на браки по расчету. Святость брака была важным пунктом.

— Значит, нам придется представлять простыни после брачной ночи.

Я помрачнел. — Это ожидается, да. Может быть, мы могли бы найти способ обойти это...

Грета решительно покачала головой. — Нет. Мне не нужны исключения. Я хочу показать твоим людям, что готова уважать их правила. — Она прикусила губу. — Но это значит, что тебе придется подождать, прежде чем мы сможем заняться сексом.

— Я бы все равно подождала. Хочу сделать все правильно, и еще несколько месяцев меня не убьют.

Грета наклонила голову, и я наклонился, чтобы поцеловать ее. — Ты уже поговорил с моими родителями?

— Это следующий пункт в моем списке. Я хотел сначала спросить тебя.

— Хочешь, я пойду с тобой для моральной поддержки?

— Со мной все будет в порядке. Продолжай тренироваться, и ты сможешь пойти к алтарю.

Я вышел. Киара все еще стояла перед дверью. — Я рада, что вы двое нашли друг друга, даже если путь к этому был болезненным.

Наклонил голову в знак благодарности. — Где я могу найти Римо?

— Я отведу тебя к нему, — сказал Нино, появившись из ниоткуда.

Я ухмыльнулся. — Похоже, мне еще не разрешено бродить по особняку в одиночку?

— Ты только что разговаривал с моей женой наедине. Это отличное проявление доверия.

— Ты был рядом.

Нино одарил меня холодной улыбкой, но он не выглядел особенно недружелюбным. — От некоторых привычек трудно избавиться.

— Доверие нужно заслужить, я согласен. Но рядом со мной ни одна из твоих женщин не будет в опасности.

Нино ничего не прокомментировал, но повел меня в общую часть дома, где собралась большая часть клана Фальконе. Это было хаотичное собрание. В довершение всего, Джемма пыталась остановить свою маленькую дочь, которая истерически смеялась и рвала на себе волосы.

Я отвел взгляд и обратила свое внимание на Римо.

— Могу я с тобой поговорить?

В этот момент из другой комнаты вошла Серафина. — И ты тоже?

Серафина тут же направилась ко мне, а Римо последовал за ней. — Где мы можем поговорить наедине?

Серафина улыбнулась мне, как будто точно знала, что я собираюсь сказать. Энтузиазма у Римо не было.

— В этом доме нет секретов. Ты можешь задать вопрос прямо здесь и избавить нас от менее точных пересказов, — сказал

Савио. Джемма подтолкнула малышку к Савио, чтобы он покачал ее на ноге и успокоил.

Я пожал плечами. — Я попросил руки Греты, и она согласилась.

— Кто-то может посчитать неуважением то, что ты не спросил сначала меня как отца.

— Это правило, которому мы следуем в Фамилии, но я знаю, что вы более прогрессивны в Каморре, поэтому я постарался прислушаться к вашим местным обычаям.

Римо одарил меня резкой улыбкой. — Ааа, уже грубишь, когда чернила на нашем перемирии еще даже не высохли.

Серафина коснулась моей руки и тепло улыбнулась. — Я рада за вас с Гретой. Теперь тебе лучше сделать счастливой ее.

— Это не тот рождественский подарок, на который я надеялся, — пробормотал

Римо.

Невио подошел ко мне, и я не мог не насторожиться. Я вспомнил, как он разлучил нас с Гретой в прошлый раз.

— Ты слышал мою мать. Будь добр к ней, или я буду очень неприятен. — Он больше не упоминал о своих действиях на сцене, да и не нужно было. Я буду помнить эту встречу всю жизнь, по разным причинам.

— На этот раз никакого ножа в моем боку?

Невио покачал головой. — На этот раз не от меня. — Он прищелкнул языком.

— Уверен, что найдется достаточно людей, которые с удовольствием пырнут его ножом, — сухо сказал Массимо.

— Он будет членом семьи. Я должен буду защищать его, полагаю.

Мои губы скривились в снисходительной улыбке. — Спасибо, я могу защитить себя. Пока ты держишь свои безумные вспышки подальше от меня, я буду в порядке.

Невио оскалил зубы в своей безумной ухмылке. — Буду стараться изо всех сил.

До нас донесся звук костылей, и через мгновение вошла Грета с Киарой.

— Здесь все в порядке? — Она посмотрела между мной, отцом и братом.

Римо прошел мимо меня и поцеловал ее в лоб. — Теперь я должен убедиться, что Нью-Йорк — безопасное место для тебя.

Грета улыбнулась и обняла его.

Грета

Через шесть недель после нападения, когда мне сняли гипс и врачи разрешили путешествовать, папа разрешил мне впервые полететь в Нью-Йорк.

Амо должен был улететь обратно неделю назад, что потребовало значительных уговоров с моей стороны, но он должен был показать свое присутствие в Фамилии. Это будет первый раз, когда я познакомлюсь с его семьей и его лучшим другом. Я нервничала, но в то же время была взволнована. Было все еще трудно осознать, что Нью-Йорк скоро станет моим домом.

Мама присоединилась ко мне во время полета, и папа тоже. Мама хотела помочь Арии с подготовкой к свадьбе, так как я все еще не настолько окрепла, чтобы метаться из одного места в другое. Я была рада предоставить им большую свободу в принятии решений. Мама знала мой стиль, поэтому я была уверена, что буду довольна результатом. Папа должен был встретиться с Лукой для их первой встречи в качестве будущих родственников. Эта мысль все еще казалась странной, и я немного волновалась по поводу их встречи, хотя папа заверил меня, что все будет хорошо.

Амо ждал нас в аэропорту. Мне все еще требовались костыли, хотя я могла пройти несколько шагов без них. Сгибать колено было все еще трудно, и потребуются недели физиотерапии, прежде чем смогу ходить без заметной хромоты.

Амо поднял меня с земли, когда дошел до меня, и поцеловал, сразу же я испытала чувство полного счастья, которое позволило мне забыть о тяготах травмы колена.

Он опустил меня обратно на землю, но не отпустил. Я скучала по Амо, поэтому жаждала его близости. — Мои родители ждут нас к ужину.

— Очень приятно, — сказал папа. Мама пихнула его локтем в бок, но он никак не отреагировал.

Я сидела с Амо в передней части машины, его рука держала мою, и папа игнорировал наши проявления привязанности.

Мое сердцебиение участилось, когда мы подъехали к дому Витиелло. В последний раз, когда была там, я волновалась совсем по другим причинам, и теперь я переживала, понравлюсь ли я им. У меня была семья в Лас-Вегасе, но я знала, что жизнь в Нью-Йорке будет легче, если я найду общий язык с семьей Амо, не говоря уже о том, что для него это тоже будет много значить.

Амо ободряюще улыбнулся и помог мне выйти из машины. Не успели мы дойти до ступенек, ведущих к входной двери, как она открылась, и в дверном проеме появилась Ария. Ее теплая улыбка ударила в меня, как солнечный свет, и сразу сняла мое беспокойство. Я улыбнулась ей, пока Амо помогал мне подняться по лестнице.

Ария не пыталась обнять меня, хотя Амо упоминал, что она любит это делать. Может быть, когда я узнаю ее получше, я смогу ее обнять. — Я так рада снова тебя видеть.

Лука подошел к жене сзади. Он одарил меня небольшой улыбкой. Я знала, что он был внушительным мужчиной, который многих пугал, но поскольку он напоминал мне Амо и поскольку я привыкла к своему отцу и брату, я не чувствовала себя настороженной по отношению к нему. — Грета. Добро пожаловать в наш дом.

— Спасибо. Очень приятно.

Амо провел меня мимо своих родителей в гостиную, чтобы наши родители могли поприветствовать друг друга. Его брат Валерио, мужчина, который, должно быть, был мужем Марселлы Мэддокс, и сильно беременная Марселла сидели на диване. Все они встали, когда мы вошли. Даже Марселле удалось быстро поднять свой удивительно большой живот. Увидев ее, я вспомнила о мамином предложении. Я еще не сказала об этом Амо, мне нужно было время, чтобы самой все обдумать и решить, что я хочу с этим делать. Но я знала, что не смогу решить это в одиночку.

Марселла подошла ко мне. — Рада тебя видеть. Если когда-нибудь захочешь поговорить о раздражающем характере моего брата или о чем-нибудь еще, позвони мне.

— Спасибо.

— Я рада, что мой брат наконец-то женится на порядочной женщине.

Мэддокс толкнул Валерио, который только рассмеялся. — Не обращай на него внимания. Фильтр между его мозгом и ртом не работает. Приятно познакомиться с тобой.

— Меня нелегко обидеть. У моего брата нет никакого фильтра между мозгом и ртом.

— Или рукой с ножом, — добавил

Амо.

Мы все рассмеялись, и я расслабился еще больше. Я могла сказать, что буду чувствовать себя желанным гостем в семье Амо. Может быть, пройдет совсем немного времени, и я почувствую, что это и моя семья тоже.

Папа не разрешил нам с Амо спать в одной комнате, как не разрешал и в предыдущие недели. Так как я не хотела испытывать его терпение, я приняла его приказ, даже если это было смешно, учитывая, что мы с Амо уже делили одну кровать. Но я заметила, что Амо выглядел почти успокоенным по этому поводу. Возможно, он беспокоился о своей способности сохранить честь и не лишить меня девственности до нашей брачной ночи.

Мама, папа и я спали в номере люкс в «Мандарине» , как и в прошлый раз.

Когда рано утром я, прихрамывая, вышла из своей комнаты в гостиную, потому что не могла уснуть, я обнаружила папу на диване, смотрящего в темноту, подошла к нему и опустилась рядом. Он обхватил мое плечо рукой.

— Никогда не думал, что мне придется тебя отпустить.

— Ты говоришь так, будто мы не можем видеться. Я всего лишь часе езды.

Папа посмотрел на меня. В темноте было трудно разобрать детали его выражения, но я знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он волнуется. — Я буду в безопасности.

— Надеюсь, безопаснее, чем под моим присмотром.

Я положила свою руку на его руку со шрамом. — Это была не твоя вина. Никто не мог этого заподозрить. И я не виню ни тебя, ни Амо, ни даже стражников. Иногда случаются плохие вещи.

— Они не должны случаться с тобой. Мне нужно, чтобы ты была в безопасности и счастлива.

— Я счастлива большую часть времени. Иногда нападение преследует меня, особенно потому, что мое тело еще не полностью восстановилось, но я Фальконе, папа. Я переживу это и выйду более сильной, верно?

Папа хихикнул. — Верно. — Он замолчал. — Я действительно хочу держаться за свою неприязнь к

Амо, но иногда, когда я вижу, как он смотрит на тебя с таким обожанием, я не могу не терпеть его.

Я подавила смех и сжала папину руку в знак благодарности. Мы сидели так некоторое время, прежде чем я снова заговорила. — Мама рассказала тебе о своем предложении?

— Рассказала. — Его голос был нежным и любящим, что было редкостью даже рядом со мной и я прикусила губу.

— Я думаю о том, чтобы принять мамино предложение.

— Ты должна, — тихо сказал папа. — Твоя мама хочет подарить тебе это. — Он сглотнул. — Я могу только жестоко отомстить. Это то, что я могу сделать, но подарок твоей матери намного ценнее, чем мой.

Я прислонила голову к его плечу. — Вы оба всегда делали все возможное, чтобы сделать меня счастливой, и я всегда буду благодарна вам за это. Неважно, где я живу, часть моего сердца всегда останется в Вегасе с тобой и остальными членами моей семьи.

Папа прижал поцелуй к моей голове. — Тебе пора спать, Амо заберет тебя через пару часов.

— Ты злишься, что я встречусь с Максимусом и даже с Гроулом и его семьей?

— Мои обиды прошлого не обязательно должны быть твоими. До тех пор, пока ты не ждешь, что я помирился и со своим сводным братом.

— Может быть, однажды ты захочешь.

Отец не стал комментировать. — Мы все можем считать себя счастливчиками, если мне удастся не убить Луку за то, что он настаивает на традиции кровавой простыни. Все остальное будет чудом.

— Я не против простыней.

Я прикусила губу. — Ты отправил простыни о своей первой ночи с мамой капо Наряда и ее родителям, так что, думаю, ты будешь достаточно храбр, чтобы увидеть простыни моей брачной ночи.

— Если бы я знал, что моя будущая дочь узнает и использует это против меня, я бы пересмотрел свое решение.

— Ты бы не стал, — сказала мама, выходя из спальни в своей белой ночной рубашке и с беспорядочными волосами. — Ты получил от этого удовольствие.

Улыбнувшись, я вернулась в свою кровать, оставив родителей спорить. Папа был прав, мне нужно было поспать.

Амо

— Римо устроит сцену, когда мы подарим простыни, — сказал папа.

Мама пожала плечами. — Ты ведь тоже не хотел видеть простыни Марси.

— Они все равно не были бы красными, — сказала Марси, балансируя маленькой миской с чипсами на своем животе. До беременности она и на десять футов не прикоснулась бы к этим жирным углеводам.

Мама бросила на меня нервный взгляд. — Твой отец может дать тебе советы по созданию фальшивых кровавых простыней. Вы не первая пара, которая прервала свою связь до свадьбы.

Я не хотел обсуждать подробности брачной ночи моих родителей. — Я ничего не консумировал и подожду до свадьбы.

Папа бросил на меня удивленный взгляд, а Марси даже отложила свои чипсы, чтобы окинуть меня недоверчивым взглядом.

— Боже мой, Амо, не представляла тебя романтичным джентльменом.

Мои губы скривились. — Я уважаю Грету.

Мэддокс грязно усмехнулся. — Я тоже уважаю твою сестру. Но она бы надрала мне задницу, если бы я заставил ее ждать этого так долго.

Отец бросил на Мэддокса взгляд, от которого многие бы убежали.

— Это наше предложение мира за уязвленную гордость традиционалистов.

— Не хочу больше это обсуждать. — Но в одном я был уверен точно: я не хотел ни с кем делить частичку моей первой ночи с Гретой.

Грета гудела от возбуждения, когда мы ехали в собачий приют Тревисана. — Ты еще больше хочешь, чем до знакомства с моей семьей.

Грета выглядела потрясенной. — Это неправда. До знакомства с твоей семьей я была слишком встревожена, чтобы радоваться, но я всегда нравлюсь животным, так что это будет проще. И если Максимус и его семья любят животных так же сильно, как я, то я тоже с ними полажу.

— Сомневаюсь, что есть много людей, которым ты не нравишься.

Грета молчала, ее взгляд был отрешенным. Я заметил, что ее настроение изменилось, и мне стало интересно, чем это вызвано.

— Моя мама предложила выносить нашего ребенка.

Я чуть не свернул с дороги и ударил по тормозам, остановив машину на обочине. Я повернулся к Грете, не уверенный, правильно ли я ее расслышал. — Что?

— Мама будет носить ребенка в своем утробе, если мы воспользуемся ЭКО и оплодотворим мои яйцеклетки твоей спермой.

Я покачал головой, не хотел думать ни о чьей матке, да и остальное вряд ли имело смысл.

Грета взяла меня за руку и снова все объяснила, еще медленнее, как будто я был маленьким ребенком. Когда она закончила, я был совершенно ошеломлен. — Это возможно?

— Да.

— А ты бы хотела это сделать?

Я не мог отрицать этого. Перспектива того, что однажды у нас с Гретой будет ребенок, делала меня безумно счастливым. Но я не хотел подталкивать Грету к тому, что ей не по душе. Выражение ее лица было трудно прочесть. — А что насчет тебя?

Один уголок ее рта приподнялся. — Отвечать на вопрос вопросом в свою очередь... Но я начала, так что, думаю, это справедливо.

Я обещал себе быть честным с Гретой. Мой первый брак был полон лжи и обмана, и я не хотел этого с Гретой. — Я хочу сделать это, да.

Грета выдохнула и улыбнулась мне. — Я тоже. Не сейчас, но через несколько лет.

Я наклонился, обхватил ее голову и притянул к себе для поцелуя.

Когда мы подъехали к дому Тревисан, Максимус уже ждал перед ним. Они с Сарой жили в квартире в городе рядом с ее родителями и братьями, но Максимус часто приезжал сюда. Его руки в карманах, я заметил напряжение в его теле, когда вышел из машины. Я не был уверена, было ли это из-за Греты и истории их семей, или потому, что отношения с Сарой были сложными.

Он подошел к нам, пока я поднимал Грету из своего G-класса. Я пока не хотел, чтобы она выпрыгивала, ее колену еще нужно было время, чтобы зажить.

Максимус похлопал меня по спине, затем одарил Грету осторожной улыбкой и поправил кепку, которая была на нем, как будто ему нужно было занять руки.

Ее ответная улыбка была безоговорочной. — Я так рада наконец-то познакомиться с тобой. Амо так много рассказывал, так что я рада наконец-то увидеться в реальной жизни.

Часть напряжения улетучилась из Максимуса. — К сожалению, Амо очень долгое время не рассказывал о тебе, поэтому ты была загадочной женщиной.

Грета рассмеялась. — Это было сложно.

— Это один из вариантов , — сказал я.

Все лицо Греты засветилось, когда она обратила свое внимание на ближайший вольер, где несколько собак умоляли о внимании. Она с надеждой посмотрела на Максимуса. — Можно мне подойти к ним?

Он пожал плечами и пригласил ее пройти вперед. — Это социализированные, так что ты можешь даже погладить их, если они не стесняются. Собаки в питомниках дальше внизу непредсказуемы.

Грета кивнула и медленно подошла к ограде. Она все еще не могла полностью согнуть колено, поэтому хромала.

Максимус подошел ко мне и сжал мое плечо. — Я никогда не понимал этого, но, видя, как ты смотришь на нее сейчас, понимаю, почему ты прошел через все эти трудности.

— Оно того стоило.

В глазах Максимуса отразился его собственный конфликт.

— С Сарой это тоже будет стоить того.

— Знаю, — тихо сказал он. — И я делаю все возможное, чтобы это сработало.

— Может быть, она и Грета смогут стать подругами. Сара довольно тихая и задумчивая, как Грета.

Максимус кивнул. — Это может сработать. Сегодня она в доме своих родителей. Примо уже на пути сюда, мама приготовила обед, на случай, если Грета захочет поесть с нежелательной частью своей семьи.

Я не сомневался, что Грета согласится. Она не держала зла, которое ее отец поддерживал по самым безумным причинам. — Грета, может, мы останемся на обед? Кара, мама Максимуса, приготовила для нас.

Она отвернулась от питбулей, которых гладила через забор, и все ее лицо засветилось. — С удовольствием с ними познакомлюсь!

Я посмотрел на Максимуса взглядом, который говорил, что не стоит. Он подавил улыбку. — Я скажу маме, чтобы она действительно собиралась. Я могу устроить Грете более подробный тур позже.

— Постараюсь оторвать ее от собак.

Я подошёл к ней. Она выглядела так, как будто не могла быть счастливее. — Я скучаю по работе в своем собственном заповеднике.

Большая его часть была уничтожена пожаром, и Римо не разрешил Грете вернуться туда.

— О твоих животных все позаботились.

— Знаю, они нашли хорошие дома, но я скучаю по работе с животными.

— Я разговаривал с Гроулом несколько дней назад.

Она выпрямилась, любопытство озарило ее лицо. Я всегда предпочитал женщин с очень длинными волосами, но Грета с ее бобом длиной до подбородка заставила меня пересмотреть мои прошлые предпочтения.

Конечно, я все еще не мог дождаться, когда у нее отрастут волосы. Она завела прядь за ухо. — Я тоже все еще привыкаю к этому. У меня никогда не было коротких волос и я скучаю по возможности собрать волосы в хвост, чтобы они не мешали.

— Они отрастут. — Я провел пальцами по ее щеке, затем по коже под ухом, чувствуя там небольшой шрам от ожога. На плечах у нее также была пара небольших ожогов. — А ты красивая.

Она улыбнулась. — А как же Гроул?

— Я рассказал ему о твоем приюте в Лас-Вегасе, и он предложил работать вместе с ним и его семьей. Пока он принимает только собак, но если ты захочешь расширить приют, я уверен, он не откажется помочь. Помещение можно расширить за счет сараев, а рядом есть пастбища.

Глаза Греты расширились. — Правда?

— Правда. Я знаю, что ты не будешь счастлива постоянно жить в городе, поэтому я подумал, что мы могли бы построить дом недалеко от этого места и разделить нашу жизнь между ним и квартирой на Манхэттене или таунхаусом в Бруклине.

— А как же дом, который ты делил с…

— Это никогда не было местом, где я чувствовал себя как дома, и в общей сложности я провел там менее двадцати ночей. Отец уже продал его деловому партнеру.

Грета посмотрела мне в глаза, потом кивнула. — Хорошо.

Ничто из моего прошлого с Крессидой больше никогда не коснется нашей жизни. Грета будет носить следы прошлого на своем теле, я ничего не мог с этим поделать, но это был предел хватки прошлого на нас. Крессида была мертва, и я позабочусь о том, чтобы память о ней тоже умерла.

— Обед готов! — Максимус крикнул с порога.

В этот момент к подъезду подъехал пикап, и я напрягся, моя рука защищала Грету, пока я не узнал Примо за рулем. Он выпрыгнул и подошел к нам. — Привет, давно потерянная кузина, — сказал он с улыбкой.

Грета ухмыльнулась. Она радостно улыбнулась мне, пока мы шли за Примо к входной двери.

Когда мы вошли в большую кухню, Кара сразу же отвернулась от плиты, фартук защищал ее спортивную одежду от соуса для фрикаделек.

Она направилась к нам, но не попыталась обнять Грету, поскольку я рассказал им о потребности Греты в пространстве, когда она не очень хорошо знает людей. — Грета, так приятно наконец-то познакомиться с тобой.

— Мне тоже очень приятно познакомиться. Спасибо, что приготовила для нас.

— Впервые попробовала веганские фрикадельки, поэтому, пожалуйста, не будь слишком строга. — Кара смущенно рассмеялась.

— Я уверена, что это будет замечательно на вкус. Оно так приятно пахнет.

Гроул медленно поднялся со стула на кухне, откуда он наблюдал за происходящим со своей обычной осторожностью. Его выражение лица оставалось настороженным, когда он остановился перед нами.

— Привет, дядя, — сказала Грета мягким голосом, выражение ее лица было теплым. — Я рада, что наконец-то могу с тобой познакомиться. Ничего, если я буду называть тебя дядей, или тебе неприятен этот ярлык?

Удивление промелькнуло на лице Гроула. Он посмотрел на Кару, затем на меня, прежде чем намек на улыбку растянулся на его губах. — Мне тоже приятно с тобой познакомиться. И ты можешь называть меня дядей, если хочешь.

Она охотно кивнула.

— Давайте поедим, — сказала Кара после того, как прочистила горло, очевидно, немного эмоционально.

— Смотри, у тебя здесь тоже будет кровная семья, — прошептал я на ухо Грете, прежде чем мы направились к кухонной скамейке, чтобы сесть рядом с Примо и

Максимусом. Я хотел, чтобы Грета нашла дом в Нью-Йорке.

Грета

После моего первого визита в Нью-Йорк в качестве невесты Амо мои опасения по поводу жизни там значительно уменьшились. Ария, в частности, была такой теплой и внимательной, она относилась ко мне, как к одному из своих детей. Не говоря уже о том, что встреча с моим дядей и его семьей была намного лучше, чем я когда-либо могла себе представить.

Папа не упоминал о встрече, хотя знал, что я была в доме Тревисан. Поскольку у него и так было достаточно забот с моим браком с Амо и переездом в Нью-Йорк, я не стала давить на него. Я надеялась, что однажды он одумается и позволит прошлому уйти в прошлое. Это было нелегко, над этим мне тоже приходилось работать каждый день.

Каждый раз, когда я смотрела в зеркало на два исчезающих шрама на нижней части живота, воспоминания о нападении возвращались, а вместе с ними и осознание последствий.

Амо еще не видел этого шрама на моем теле, так как после нападения три месяца назад у нас не было близости. Слишком многое произошло, и моему телу нужно было время, чтобы исцелиться. В некоторые дни оно все еще не было похоже на мое тело.

Я всегда могла двигаться так, как мне хотелось, подчинять свое тело своей воле. Теперь мне нужно было набраться терпения и делать один маленький шаг за другим на пути к выздоровлению. Я еще не пыталась заниматься балетом. Все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы ходить без хромоты. Когда до свадьбы оставалось всего четыре недели, я наконец-то достигла своей цели. Моя походка все еще казалась мне неправильной, и если бы вы присмотрелись и хорошо меня знали, то заметили бы, что она не такая плавная, как до приступа, но для мимолетного взгляда это было незаметно.

И я попрежнему каждый день проходила физиотерапию, чтобы сделать мою ногу и все остальное тело сильнее, чтобы вернуть последнюю частичку подвижности и силы.

Мама и Ария дергали меня за волосы и платье. Потребовалось несколько попыток, чтобы сделать прическу с моими короткими волосами, которой я была бы довольна. Но в конце концов маме удалось закрепить мои волосы на затылке белой заколкой с цветами и жемчугом. Только одна толстая прядь спадала на левую сторону моего лица и слегка завивалась. К заколке подходили длинные белые серьги, похожие на несколько нанизанных на нитку цветков.

Мое платье было минимальным шифоновым изделием с длинными рукавами и глубоким богемным V-образным вырезом. Мне особенно понравились пышные рукава, которые выглядели так, как будто на мне ничего не было.

Мама захлопала в ладоши, когда закончила обматывать шелковую ленту вокруг моей лодыжки, а затем посмотрела на меня с эмоциональной улыбкой. — Мне нравится, что ты выбрала балетные туфли.

Это были не настоящие балетки, но белые туфли имитировали балетные туфли и даже были украшены шелковой лентой, которая обвивала мои лодыжки и икры. О высоких каблуках не могло быть и речи, несмотря на разницу в росте между мной и Амо. Я не хотела перенапрягать колено, я редко носила каблуки в своей жизни и не хотела чувствовать себя неловко в день свадьбы.

— Я должна была надеть в день свадьбы туфли, — со смехом сказала Ария. Это избавило бы меня от мозолей. — Хотя мои больные ноги были наименьшей из моих забот в тот день.

Мама рассмеялась и обменялась с Арией знающим взглядом. — Я помню, как я нервничала из-за перспективы замужества, когда меня обещали. Но моя свадьба с Римо была такой расслабленной и непринужденной.

— Мне бы очень хотелось, чтобы я могла наслаждаться днем своей свадьбы так, как ты, надеюсь, будешь наслаждаться сегодня. — сказала мне Ария. Она легонько коснулась моего плеча. — Амо — хороший человек. Я знаю, что он сделает все возможное, чтобы ты была счастлива.

— Это ведь не начало разговора о сексе, не так ли? — Я посмотрела между мамой и Арией. — У нас с

Амо уже были интимные отношения, сегодняшний вечер — это только последний шаг, который мы еще не сделали.

Ария покраснела и засмеялась. — Амо предупреждал меня о твоей прямоте.

Улыбка мамы тоже была немного натянутой. — Никаких разговоров, мы обещаем. Вы с Амо разберетесь, я уверена, без наших ненужных советов.

Я кивнула и выдохнула, рассматривая себя в зеркале еще раз. Ария ушла, помахав рукой и я поджала губы в замешательстве.

— Она хочет оставить нас наедине, — сказала мама, подойдя ко мне сзади и нежно обняв меня. Она была выше меня на несколько дюймов.

— Я знаю, что вы с Амо любите друг друга, но я хочу убедиться, что ты все еще в порядке со всем, что произойдет сегодня. Особенно сегодня. Даже если у вас с Амо были интимные отношения, я хочу, чтобы ты знала, что ничто не заставляет тебя сделать последний шаг сегодня вечером. Если ты чувствуешь тревогу или просто не готова, тогда скажи — стоп. Амо может подделать простыни, как это делал его отец.

Мама и Ария обменялись многими историями из прошлого, очевидно, даже интимными, о которых я не хотела слышать. Я была рада, что они поладили, учитывая, что папе и Луке все еще было трудно находиться в одной комнате без ссоры.

— Я думала, что не смогу поговорить об этом.

— Это не разговор о сексе. Это разговор о согласии и твоем эмоциональном благополучии.

Я бросила на маму сомневающийся взгляд. — Амо уважает мои границы. И неважно, как ты это назовешь, в этом нет необходимости, я уверена в способностях Амо сделать сегодняшний вечер особенным для нас обоих. — Я похлопала ее по руке, чтобы смягчить удар, и не стала комментировать ее румянец.

Учитывая, как часто я случайно подслушивала их с отцом, было удивительно, что одно лишь упоминание о сексе заставило ее почувствовать себя так неловко. — Тем не менее, я благодарна за твою заботу.

Раздался стук.

— Это, должно быть, твой отец. Не говори ему то, что ты только что сказала мне. — Мама еще раз осмотрела меня, прежде чем подойти к двери и открыть ее. Я напряглась, когда вошел отец, опасаясь, что он попытается отговорить меня от свадьбы. Я знала, что Невио все еще хотел, чтобы я превратилась в сбежавшую невесту, и хотя папа не так явно выражал свое недовольство, он тоже хотел, чтобы я осталась в Вегасе. Их любовь и беспокойство за меня были причиной их реакции, но сегодня я не хотела об этом слышать.

Темные глаза отца смягчились, когда они осмотрели меня с головы до ног. Мама что-то прошептала ему, а затем поцеловала его в щеку, прежде чем уйти.

— Папа? — Я медленно подошла к нему и заглянула в его лицо. Многие называли его жестоким и безжалостным, но для меня оно всегда хранило тепло и любовь, и сегодня оно ничем не отличалось от других.

— Мы получим твое благословение?

Отец усмехнулся в своем обычном насмешливом стиле. — Благословения — это не мой стиль. — Он погладил меня по щеке. — Но я уважаю твой выбор, Mia cara. Ты уже не маленькая девочка. Я хочу, чтобы ты обрела счастье в Нью-Йорке, но никогда не забывай, что в Лас-Вегасе тебя всегда ждет любящий дом, если ты когда-нибудь решишь вернуться.

Я коротко обняла его, зная, что это папина версия благословения, и почувствовала огромное облегчение.

Амо

Папа и Римо сидели друг напротив друга на диванах в задней комнате церкви. Я не знал, почему мама решила, что это хорошая идея, чтобы они были со мной до церемонии. Они не были лучшей моральной поддержкой.

Единственный, кто был немного терпим, был Маттео, который рассказал несколько шуток, которые сняли напряжение. Валерио уже спешил уйти, вероятно, чтобы пофлиртовать с девушками из Каморры, с которыми ему не следовало сближаться.

— Уже почти время, — напомнил я им, надеясь, что они поймут и уйдут.

Римо встал, но подошел ко мне. Он протянул мне пару распечатанных фотографий. Я приподнял бровь, когда просмотрел их. На них была изображена забрызганная кровью комната. Кровать в центре была в еще худшем беспорядке. Она выглядела так, как будто на ней зарезали свинью. Но на кровати лежала не туша животного.

Если Римо думал, что сможет запугать меня такими картинками, то он забыл, какая моя фамилия. Я избил байкера до кровавой мякоти молотком в подростковом возрасте, когда мы спасли Марселлу.

— Когда ты будешь думать о создании кровавых простыней сегодня вечером, вспомни, что мы с Нино сделали с дядей Киары на последней большой свадьбе между Каморрой и Фамилией.

Отец тоже встал и покачал головой. — Ты сфотографировал тот гребаный беспорядок, который ты тогда устроил? На ремонт комнаты ушли недели. Вы вели себя как варвары.

— Спасибо за приятные снимки перед самым счастливым днем в моей жизни.

Римо сузил глаза на отца. — Многие назвали бы варварством возбуждаться на простынях, покрытых кровью девственниц.

Я стиснул зубы и поискал глазами Маттео в зеркале, пытаясь дать ему безмолвный знак удалить этих двоих из комнаты, или, по крайней мере, Римо.

Папа ухмыльнулся. — Я наполовину склонен позвать Данте, чтобы он рассказал нам, как любезно он воспринял твою презентацию простыней о твоей первой ночи с Серафиной.

— По крайней мере, я представил настоящие простыни.

— Достаточно. — Маттео покачал головой и протянул им обоим фляжки. — Сделайте несколько глотков этого специального коктейля, это поднимет ваше настроение.

— А как же я? Жених обычно получает фляжку.

Маттео подмигнул. — Тебе нужно быть начеку. Сегодня особенный вечер, я не хочу, чтобы ты слишком быстро потерял сознание.

Отец понюхал фляжку, затем сузил глаза на Маттео. — Что это? Знакомый запах.

— Чтобы убить меня, нужно много яда, — сказал

Римо, криво ухмыляясь Маттео.

— Посмотрим.

Держа взгляд Маттео, Римо сделал маленький глоток, затем его губы скривились.

— Это самогон из Каннабиса. Мы с Джанной сварили его в качестве эксперимента некоторое время назад, и нам понравилось. — Он снова подмигнул. У меня было такое чувство, что он уже успел попробовать самогон из каннабиса. Если благодаря этому он не убьет сегодня Алессио, Массимо или Невио, то мне было все равно, выкурит ли он еще пару сигарет.

— К черту. Мы не потребляем свой собственный продукт! — прорычал отец.

— Это не наш товар. Джанна купила его у русского дилера. Она говорит, что их продукция лучше и дешевле, над чем нам, кстати, нужно поработать.

Римо закрыл крышку своей фляги и подтолкнул ее ко мне. — Я оставляю вас наедине с вашими рассуждениями о плачевном состоянии вашего производства наркотиков и иду к своей дочери.

Я знал, что сегодня он будет угрожать мне еще несколько раз. Наверное, я был бы разочарован, если бы он этого не сделал. Грета заслуживала, чтобы с ней обращались как с королевой.

Отец шагнул ко мне сзади, и наши глаза встретились в зеркале. — Не пей эту дрянь. Сегодня ты должен быть в здравом уме.

Маттео похлопал меня по спине и забрал у меня флягу. — Он прав. Я позабочусь об этом. — Когда он выходил, он сделал большой глоток из фляги.

Отец вздохнул. — Если этот день закончится без кровопролития, я буду считать его успешным.

Я рассеянно кивнул и разгладил свой серебряный галстук. Отец положил руку мне на плечо.

— Я прослежу, чтобы сегодня все вели себя хорошо. Этот день принадлежит тебе и Грете.

— Спасибо, папа.

Он похлопал по месту над моим сердцем. — Я должен был позволить тебе следовать за своим сердцем, должен был знать, что если ты так рискуешь ради женщины, то это серьезно. Я пытался заставить тебя отдать предпочтение татуировке, а не сердцу, хотя никогда не делал этого с тех пор, как женился на твоей матери.

— Это прошлое, а сегодня мы начинаем новую главу.

Отец кивнул, затем его выражение лица стало предупреждающим. — Не думаю, что это необходимо, но я все равно скажу тебе. Обращайся со своей женой сегодня как с королевой. Фамилия — это место, где можно потерять контроль и позволить монстру выйти наружу, а не твой брак или семья.

— Тебе не нужно говорить мне, папа, потому что ты показывал мне всю мою жизнь.

Отец отступил назад с контролируемой улыбкой, но я видел намек на эмоции в его глазах.

Когда он ушел, и я остался один в комнате, я глубоко вздохнул.

Это было оно. Момент, которого я ждал слишком долго. Я женился на женщине, которую любил всеми фибрами своего существа.

Сегодня не будет кровавой свадьбы, но для того, чтобы эта свадьба состоялась, было пролито много крови. Мы все проливали кровь, а некоторые умерли, потому что не хотели, чтобы мы с Гретой поженились.

Папа кивнул мне с первого ряда. Он прикрывал меня. Он сделал то, чего так долго не хотел делать, и сделал кровавое заявление. Хотя традиционалисты заплатили кровью, они выиграли и на других фронтах. Их правила были усилены, и в некоторых областях Фамилия отступила назад.

Вся кровь, вся боль ничего не значили, когда Грета вошла в церковь. Она выглядела совершенно потрясающе в простом белом платье, а ее улыбка была чистой и безусловной, когда она шла ко мне со стороны отца. Она была лучше, чем я когда-либо ожидал. Она была намного больше, чем я заслуживал, но, клянусь Богом, я никогда больше не отпущу ее.

Амо

Я открыл замки нашего президентского номера, когда мы с Гретой ушли на первую ночь в качестве супружеской пары. Отец даже выставил охрану в коридоре перед номером на случай, если кто-нибудь из Фальконе, в частности Невио, сочтет нужным нарушить нашу ночь.

Предупреждение в глазах Римо, когда я увел Грету, было ничто по сравнению с яростью в глазах Невио. Внизу вечеринка все еще была в полном разгаре. Маттео, должно быть, угостил многих гостей своим самогоном, но я выпил не больше бокала шампанского.

Положив руку на спину Греты, я повел ее в нашу спальню. Лепестки роз устилали дорожку к кровати и образовывали сердечко на белом покрывале.

— Это очень красиво.

— Наверное, это придумали наши мамы.

Я провел костяшками пальцев по шее Греты, и она наклонила голову с доверчивой улыбкой. Мое желание вспыхнуло, как только мы остались наедине, но я не собирался торопить события или терять контроль.

— Я готова.

Я рассмеялся и обхватил лицо Греты, требуя ее губ для поцелуя. Через мгновение я отстранился и указал на нож в футляре под курткой.

Грета прикусила губу. — Одна из особых традиций?

— Мы можем разрезать платье без тебя. Никто не узнает.

Грета слегка коснулась кончиками пальцев ножа. — Нет, давай чтить ваши традиции, хочу сделать все правильно.

Я прижал еще один поцелуй к ее губам. — Сегодня вечером нет правильного или неправильного. Если тебе нравится, значит, все хорошо.

Грета кивнула. Я обнажил нож и опустил лезвие на V-образный вырез платья. Материал подался под неослабевающим давлением стали.

Чувствовал себя варваром, животным, вырезая Грету из ее платья. Я слишком долго ждал этого момента.

— Это символ потери женой девственности?

Я взглянул на Грету, пытаясь уследить за ходом ее мыслей, хотя мои мысли были заняты совсем другим.

— Ножи часто символизируют фаллос. Значит, ты разрезаешь на мне платье, и ткань расходится под ножом, означая, что моя девственная плева лопнет, когда ты войдешь в меня?

— Возможно, — пробормотал я. Я никогда не думал об этом, но слова Греты о том, что я лишу ее девственности, разожгли мою потребность.

Ее платье упало на пол, и она стояла передо мной в одних белых кружевных трусиках. Мой взгляд остановился на шрамах ниже ее пупка, и знакомая волна ярости захлестнула меня.

Грета запустила пальцы в мои волосы и я заглянулаей в лицо. — Сегодня речь идет не о прошлом или злости, а о нашей любви и о том, что ты наконец-то можешь сделать меня своей.

Я кивнул и наконец заметил ее туфли и не мог не улыбнуться. — Скоро ты снова будешь танцевать для меня.

— Очень скоро, — сказала она.

Я опустился на одно колено. — Моя, — пробормотал я, целуя красный шрам на ее животе.

Видя, что пришлось пережить Грете, чтобы этот день состоялся, я еще раз вспомнил, что всегда должен быть благодарен за то, что она рядом со мной. Я вскочил на ноги и поднял ее с земли. Она обхватила своими стройными ногами мое бедро, прижавшись к моему прессу. Я чувствовал ее жар через тонкий материал трусиков.

Провел пальцами по ее щеке и волосам, затем наклонил ее голову для поцелуя, мой язык скользил по ее губам, пока она не раздвинула их для меня. Я отнес ее на кровать и сорвал покрывало с лепестками роз, обнажив белые простыни. Меня охватило чувство защиты, когда я вспомнил, что завтра нам придется представить окровавленные простыни.

Я опустил Грету на кровать и прижался поцелуем к ее губам, затем ниже, к горлу и ключицам, прежде чем мой рот стал дразнить ее соски. Мой язык проследил их, наслаждаясь тем, какие они твердые на ощупь. Я погладил Грету по бокам, моя рука скользнула в ее трусики. Мой указательный палец опустился ниже, раздвигая губки ее киски, ища ее влажное тепло. Я опустился еще ниже, раздвигая шелковистые внутренние губки ее киски и собирая влагу, скопившуюся у ее входа. Мое желание наконец-то оказаться внутри нее, завладеть этой частью Греты было почти непреодолимым, но я сдерживался, желая сделать все правильно, желая поклоняться Грете как королеве. Я вытащил руку, мой палец был мокрым от ее соков, затем я провел им по губам Греты, пока они не стали блестящими.

Она открыла рот, в ее глазах плавали любопытство и желание. Она доверила мне взять ее в это путешествие и сделать его как можно более приятным, и я не подведу.

Я наклонился к ее лицу, втянул в рот ее нижнюю губу, пробуя ее на вкус. Моя рука снова опустилась ниже, я проводил пальцем по ее шву снова и снова, наслаждаясь ее влажностью, ее теплом, ее шелковистостью. Затем я ввел палец в нее, лениво скользя внутрь и наружу, пока мой язык дразнил ее рот. Вскоре стоны Греты стали громче от моих пальцев, и я ввел в нее еще один палец. Ее стенки плотно обхватили мои пальцы, и Грета застонала еще глубже, ее бедра выгнулись дугой, встречая каждый толчок моей руки. Я отстранился, чтобы посмотреть на ее лицо, искаженное от удовольствия, глаза под капюшоном, губы припухли и блестели от нашего поцелуя.

Мой взгляд прошелся по ее великолепному телу к ее киске, моя грудь вздымалась, когда мои пальцы раздвигали ее. Они были покрыты ее соками. Я ускорился и ударил пяткой ладони по ее набухшему клитору при каждом толчке. Ее рот широко раскрылся, и она закричала, ее пальцы сжались на моем запястье, чтобы удержать меня на месте, а мои пальцы погрузились в нее на всю длину, когда оргазм захлестнул ее.

Она закрыла глаза, откинула голову назад, обнажив свое красивое горло. Я не мог сопротивляться, опустил голову и втянул ее кожу между зубами. Она вздрогнула, ее стенки сильнее сжали мои пальцы, когда она снова вскрикнула, содрогаясь от очередной небольшой волны удовольствия. Я продолжал посасывать ее кожу, затем отстранился, чтобы полюбоваться своей работой. Утром на ее изящном горле будет красоваться красивый засос. Она была моей, и я хотел, чтобы все видели доказательство этого.

Мой взгляд снова скользнул ниже. Я вытащил из нее пальцы и поднес их ко рту, слизывая ее возбуждение. Грета наблюдала за мной с приоткрытыми губами, желание в ее глазах разжигало мое собственное. Она потянулась за моим пиджаком и помогла мне снять его, затем быстро расстегнула пуговицы рубашки, чтобы я мог снять ее. Ее пальцы прошлись по моей груди, затем ниже, по счастливому следу к поясу. Вскоре я стоял на кровати на коленях совершенно голый, и жар на лице Греты, когда она рассматривала меня, был почти больше, чем я мог выдержать.

Я не дал Грете шанса дотронуться до моего члена. Я уже был твердым. Теперь мне нужно было убедиться, что Грета готова так же, как и я.

Встал на колени на полу и притянул Грету к краю матраса, прежде чем опустить рот к ее киске, ее вкус заставил меня застонать в горле. Она уже была такой мокрой. — Я готова, Амо.

Я хихикнул против ее крепления. — Доверься мне.

— Хорошо. — Это слово превратилось в стон, когда я втянул ее клитор в свой рот. Грета широко расставила ноги, ее ступни в балетных туфлях были направлены так, словно она собиралась танцевать.

Так чертовски красиво. Я погладил вдоль ее икры и начал открывать ее шелковые ленты, в то время как мои губы продолжали дразнить клитор Греты. Вскоре она снова задвигала бедрами в поисках очередной разрядки. Я обвел пальцами ее отверстие, чтобы проверить ее готовность, она нетерпеливо толкалась о кончики моих пальцев, нуждаясь в трении. Такая мокрая и готовая. Я отстранился, несмотря на ее протест, встал с кровати и поспешил в ванную, вскоре вернувшись с полотенцем.

— Приподнимись, — приказал я. Грета сделала это без колебаний, но в ее темных глазах промелькнуло замешательство, когда я расправил полотенце под ней.

— Амо, а как же окровавленные простыни?

Я знал, что Грета будет в крови, учитывая наш очень разный рост, и хотя лично мне не терпелось увидеть этот знак того, что я претендую на свою жену, я не хотел, чтобы это видел кто-то еще.

Это должен был видеть только я.

— Раздвинь ноги, — грубо сказал я.

Грета широко раздвинула ноги, ее розовая киска уже намокла и была готова от моих траханий и облизываний. Я снял ее балетные туфли и отбросил их в сторону, прежде чем устроиться между ее бедер.

На лице Греты промелькнул намек на нервозность, но она улыбнулась мне. Я начал тереть головкой члена по губам киски Греты, пока она снова не задышала. В следующий раз, когда я скользнул по ее плоти, я остановился, прижав кончик к ее отверстию. Рукой я усиливал давление до тех пор, пока не почувствовал, как ее тело понемногу подается мне навстречу, позволяя продвигаться вперед.

Сведя брови, я продвинулся немного глубже, пока мой кончик не оказался внутри киски Греты. Грета издала резкий вздох, мышцы ее живота напряглись, и я тяжело сглотнул, наблюдая, как губы ее киски растягиваются вокруг моего толстого ствола. Это зрелище так сильно возбуждало. Опираясь на одну руку, я отпустил член и начал нежно теребить ее клитор, затем перевел взгляд на ее потное лицо. В ее глазах светилась боль, но она все равно одарила меня улыбкой.

Я сдвинул бедра и начал погружать в нее только кончик, пока этого просто не стало недостаточно, потом опустился на Грету сверху, выгнув спину так, что смог обхватить ее лицо ладонями. — Мне это нужно, — прорычал я.

Она кивнула, ее губы снова встретились с моими. Я двигал бедрами, сопротивляясь давлению, пока стенки Греты не поддались, позволяя еще на дюйм войти в нее.

— Если будет слишком больно, мы можем остановиться.

Грета обхватила мою шею, впиваясь в нее ногтями. — Я ждала этого момента долгое время и с радостью приму боль ради этого.

Мы оба страдали от боли за нашу любовь, но Грете было гораздо хуже, чем мне. Я ненавидел добавлять к этому еще и еще, но в то же время не мог остановиться. Медленно я вводил свой член в Грету все глубже, нежно целуя ее. Ее тело напряглось, пытаясь принять мой член. Когда Грета задыхалась от боли, а я был погружен в нее почти до упора, я остановился, Грета подняла на меня глаза и растроганно улыбнулась.

Я поцеловал ее в губы. — Я люблю тебя. Не могу поверить, что ты наконец-то моя.

— Только твоя.

Я кивнул и осторожно немного отстранился, прежде чем снова погрузиться в тепло Греты. Когда ее тело больше не сжимало мой член, как тиски, я начал двигаться вперед-назад на пару дюймов в медленном темпе.

Просунул одну руку под Грету, обхватил ладонью ее упругую попку и слегка приподнял ее, изменив угол наклона, когда встал на колени. Не переставая целовать Грету, я медленно входил в нее, разминая пальцами ее попку. Вскоре интенсивное трение стало почти невыносимым, мои яйца готовы были лопнуть, и я слегка ускорился. Грета крепче вцепилась в меня, пытаясь встретить мои толчки.

Мой контроль начал ослабевать по мере того, как удовольствие нарастало, и я зажмурил глаза с гортанным стоном, когда меня настиг оргазм.

Я толкнулся в нее еще два раза, выпуская в нее с каждым толчком, а затем затих, закрыв глаза, наслаждаясь ощущениями, проходящими через мое тело. Мягкие пальцы Греты на моей спине вернули меня к реальности.

Грета

Я не могла перестать гладить мускулистую спину и сделала еще один глубокий вдох, наслаждаясь мускусным запахом Амо, который смешивался с запахом секса. Это был такой чувственный, эротичный аромат.

Если бы не было так больно и больно между ног, я могла бы снова возбудиться.

Вместо этого я сосредоточилась на ощущении полной заполненности. Амо все еще был внутри меня, растягивая меня до такой степени, что я даже не думала, что это возможно.

Боль напомнила мне, что это реальность, а не очередной сон, от которого я проснулась. На этот раз Амо действительно делал меня своей.

Амо поднял голову и нежно поцеловал меня, выражение его лица было полным озабоченности, когда он медленно вышел. Я прикусила губу, чтобы подавить дрожь. Мое тело расслабилось, когда Амо полностью вышел из меня, и я сделала дрожащий вдох. Он слегка сжал мою задницу, прежде чем убрать свою руку из-под меня. Я действительно наслаждалась его прикосновениями там и, вероятно, буду ценить их в будущем как дополнительное возбуждение. Сейчас моему телу нужно было восстановиться.

Амо погладил меня по щеке, его тепло успокаивало. — Ты в порядке?

— Да.

Он отстранился и посмотрел вниз на полотенце и покачал головой. — Я рад, что подумал о полотенце. Это только для наших глаз. — Амо поцеловал шрам на моем колене, затем нежно похлопал меня полотенцем, прежде чем вытащить его из-под меня и отбросить в сторону. Он растянулся рядом со мной и притянул меня к своей груди.

— В следующий раз будет лучше для тебя.

— Это было хорошо для меня. — Я проследила бицепс Амо, наслаждаясь его твердостью и силой мышц, провела по нему рукой, удивляясь, почему мне так нравится, что моя ладонь выглядит такой маленькой на фоне его руки.

Амо отстранился, чтобы посмотреть на мое лицо, его недоверие было очевидным.

— Это было хорошо в том смысле, что я оценила символизм секса, что ты сделал меня своей.

Глаза Амо вспыхнули темным собственническим огнем, который послал приятную дрожь по моей спине. Еще одна беспричинная реакция, которую мое тело проявило из-за Амо. Затем на его губах появилась медленная, ироничная улыбка. — В следующий раз я хочу, чтобы ты ценила секс за умопомрачительное удовольствие, а не за символизм.

— В любом случае будет хорошо.

Амо усмехнулся и прижал поцелуй к моему лбу. — Не могу передать, как я чертовски счастлив, зная, что всю жизнь буду слышать твои причудливые комментарии.

— Я все еще не могу в это поверить. — Еще одна мысль пришла мне в голову. — Но что ты собираешься делать с простынями?

— Думаю, я продолжу папино наследие и создам новую традицию Витиелло.

— Ты порежешься, да?

Амо кивнул.

— Ты мог бы избавить себя от боли, если бы просто использовал мою кровь и не подкладывал под меня полотенце.

Амо обнял меня за лицо. — Я не хочу делиться даже этой крошечной частью тебя с миром.

Я нахмурилась. — Ты понимаешь, что многие люди уже видели мою кровь? — Кровь от первого раза ничем не отличалась от крови от пореза или другой раны.

Амо засмеялся, бурным, глубоким смехом, который согрел мой живот. — О, Грета. Я не могу дождаться, чтобы провести с тобой всю свою жизнь.

Я пожала плечами и прижалась щекой к его груди. — Если ты чувствуешь себя собственником моей крови, это может вызвать немало проблем в будущем. Если только ты не получишь медицинское образование и не будешь лечить меня сам. — Я прикусила губу. Сейчас я дразнила его, но не могла удержаться.

— Если это то, что нужно, — пробормотал он, затем его голос стал тверже и ниже. — Но я позабочусь о том, чтобы у тебя никогда не было ни одной раны, даже чертового пореза.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он прижал палец к моим губам. — Не хочу знать статистику или какие-либо факты.

— Хорошо, — прошептала я, прижимаясь к его коже, а затем поцеловала его палец. Я закрыла глаза и вдохнула его успокаивающий запах.

Пламя отражалось на холодной стали. Агония пронзила меня, и крик вырвался из глубины моего тела.

— Грета.

Я рывком поднялась на ноги, вглядываясь в темноту, прижала руки к животу, нащупывая рукоятку ножа, но коснулась голой кожи. Мое дыхание гулко отдавалось в груди. Свет зажегся, затем потускнел, и в поле зрения появилось лицо Амо. Он обхватил меня сильной рукой и прижал к себе. Его губы коснулись моего виска. — Я хотел бы защитить тебя от твоих кошмаров, хотел бы не быть причиной того, что они вообще у тебя есть.

Я коснулась его руки. — Амо, мои действия несут такую же ответственность, как и твои, если ты действительно хочешь переложить вину на кого-то. Мы договорились оставить прошлое в покое. В конце концов, кошмары прекратятся. Они всегда прекращаются.

Амо

После того как Грета проснулась от своего кошмара ранним утром, я не уснул снова, но она спала до тех пор, пока не прозвенел наш будильник. Традиции не позволяли молодоженам даже ночевать дома. Нельзя было ожидать, что родственники будут ждать до обеда, чтобы увидеть простыни, в конце концов.

Осторожно отцепился от Греты, которая не слышала будильника, и спустил ноги с кровати, бросив последний взгляд на спящую Грету и направился в ванную. Я быстро принял душ, чтобы избавиться от крови на члене и очистить голову от мрачных мыслей, последовавших за кошмаром Греты.

Я был рад, что Невио убил Крессиду. Возможно, я бы сдержался, потому что она была женщиной, но сомневался, что у Невио были такие сомнения.

Я растирал свое тело, когда в дверях появилась Грета, одетая в пушистый белый халат, который, казалось, поглощал ее маленькую фигурку. Она одарила меня сонной улыбкой и на цыпочках подошла ко мне, морщась при этом.

— Тебе больно?

Она кивнула. Затем ее взгляд прошелся по моему обнаженному телу. — Хотела бы я, чтобы это было не так.

Я усмехнулся и водрузил ее на рукомойник, встал на одно колено. — Покажи мне. — Мой голос был грубым и низким.

Брови Греты слегка приподнялись, но она расстегнула халат. Я коснулся ее коленей и раздвинул их. Кровь засохла на внутренней стороне бедер Греты и на губах ее киски, которые все еще были набухшими, как и вход в нее.

Видя доказательство прошлой ночи, зная, что я наконец-то сделал Грету своей в том последнем смысле, которого так не хватало, я резко выдохнул.

— Все уже не так плохо.

Я кивнул.

— Мне нужно привести себя в порядок. — Она уже собиралась сомкнуть ноги, но я коснулся внутренней стороны ее коленей и встретился с ней взглядом. — Позволь мне.

Грета облизала губы. — Правда?

— Хм, — я провел носом по нежной коже внутренней стороны ее бедра. Металлический привкус крови смешивался со сладостью возбуждения Греты и моим собственным запахом. Даже ее киска пахла мной. Я издал гортанный стон.

Это была первобытная потребность, попробовать ее сейчас, вот так, ее киска все еще набухшая и окровавленная от притязаний моего члена прошлой ночью.

Грета легонько, почти робко коснулась моей головы, но я чувствовал на себе ее ищущий взгляд.

Я поднял глаза вверх, когда открыл рот и провел языком по следам засохшей крови от изгиба ее задницы до клитора. — Ты на вкус как моя.

Ее пальцы сжались в моих волосах, когда я просунул язык между губами ее киски, тщательно пробуя ее на вкус. Вскоре металлический привкус сменился более теплым, мускусным ароматом ее похоти, который покрыл мои губы и язык.

Я не мог сопротивляться, я крепко прижал свой язык к ее больному отверстию. Ее тело сопротивлялось давлению, но мне нужно было больше. Наклонив голову и открыв рот шире, я усилил давление, пока кончик языка наконец не заставил киску Греты сдаться. Ее стенки сомкнулись вокруг моего языка, и ее вкус — сладкий, мускусный, терпкий, металлический — расцвел в моем рту. Я жадно впитывал его, пока трахал ее своим языком. Сначала она была напряжена. Первобытная потребность снова овладеть ею была слишком сильна, чтобы я мог остановиться.

Я держал взгляд Греты, говоря ей глазами, что она моя, пока мой язык снова и снова проникал в ее набухшее отверстие. — Амо, — хныкала она. Немного боли и много похоти.

Вскоре ее похоть потекла по моему подбородку, когда она схватила меня за волосы одной рукой, а другой прижалась к раковине.

— Дай мне все, — прохрипел я, и она выгнулась дугой с криком. Я сомкнул губы вокруг ее клитора, ее киска пульсировала во мне, ее возбуждение капало на пол.

Мое дыхание было тяжелым, а член таким твердым, что это было мучительно, и я отстранился. Киска Греты все еще подергивалась, блестела и была еще более набухшей, чем раньше.

Грета гладила меня по волосам, сглатывая, удивленно улыбнулась мне. — Каждый раз, когда ты пробуешь меня на вкус, я чувствую такое поклонение, но сегодня было что-то особенное. Спасибо тебе за это.

— С удовольствием, — прохрипел я.

Она прикусила губу, опустив взгляд к моему члену. — Ты можешь получить меня, если хочешь.

Я легонько провел большим пальцем по ее киске и мог сказать, насколько она была нежной. Если я возьму ее сейчас, это будет так же больно, как прошлой ночью, если не хуже. Я наклонился вперед и поцеловал ее больную плоть. — Не сегодня.

В будущем у меня будет много времени, чтобы взять ее, и я намеревался сделать это при каждом удобном случае.

Я взглянул на часы и выругался. Грета проследила за моим взглядом. — У нас всего пять минут, прежде чем старые ястребы из семьи моего отца слетятся к нам, чтобы собрать простыни.

Грета бросила на меня обеспокоенный взгляд. — Кровь.

— Собирайся, я позабочусь о крови.

Быстро поцеловавшись, я пошел в спальню и взяла полотенце, запихивая его в чемодан. Я не доверяла уборщикам, что они не сделают с ним какую-нибудь гадость, потом просто сожгу его позже дома.

Я взял свой нож с тумбочки и провел кончиком по верхней части руки.

Когда я размазал немного крови по простыням, чтобы создать удовлетворительный образ, я оделся. Не медля ни минуты, раздался стук. Я открыл дверь и позволила моим тетям и нескольким женам из традиционных семей собрать платье Греты и окровавленные простыни.

Джанна встала на их пути, когда они попытались уйти. — Вы ведь понимаете, насколько женоненавистнической является эта традиция?

— Это традиция, о которой мы все договорились. Даже твоей дочери придется следовать ей, — надменно сказала одна из женщин.

— Только через мой труп. — Женщины протиснулись мимо Джанны, которая смотрела им в спину.

Мама и Серафина остались в коридоре, не желая участвовать в этом спектакле. Мама сочувственно улыбнулась мне.

— Очень надеюсь, что это была подделка, — сказала Джанна, бросив на меня предостерегающий взгляд. Она повернулась на пятках и пошла прочь.

Мама просунула голову внутрь, а Серафина зависла рядом с ней. — Все в порядке?

— Ты можешь сама спросить Грету, — сказал я со знающим видом. Сомневаюсь, что мама или

Серафина беспокоились о моем благополучии, и я не мог их в этом винить.

Когда Грета вышла из ванной, одетая в белое платье в красный горошек и красные туфли, ее глаза расширились при виде наших мам, стоящих у входа в номер. — Все в порядке?

Мама засмеялась и обменялась взглядом с Серафиной, которая сказала: — Именно об этом мы и собирались тебя спросить.

— О, — сказала Грета, ее щеки покраснели, и довольная улыбка расплылась на ее губах.

— После такого взгляда слова не нужны, — сказала

Серафина, тоже покраснев. — Думаю, мы дадим тебе еще минутку. Но вы должны быть внизу через десять минут.

Махнув рукой, они исчезли, закрыв за собой дверь.

Я притянул Грету к себе. — Жаль, что у нас все еще есть общественные обязанности. Но сейчас мы должны встретиться лицом к лицу с волками.

— Ты имеешь в виду мою семью?

— Определенно. Только не говори мне, что ты думаешь, что они не устроят большую сцену на презентации простыней.

Грета выглядела овечкой. — Они защищают меня, но иногда они ведут себя хорошо.

Конечно, я была прав, я уже чувствовал, как кучка Фальконе загудела от злости, когда мы с Гретой вошли в комнату. Они, наверное, сразу бы допросили ее, если бы в этот момент мои старые тетушки не вошли в бальный зал, неся простыни, как будто они были сокровищем, добытым с таким трудом.

Окровавленная простыня протянулась между ними, когда они повернулись к толпе. Я взглянул на Фальконе. Невио медленно стоял, вытянув нож, пока Массимо наливал жидкость из фляжки на полотняную салфетку, которую Невио проткнул лезвием, а Алессио поджег ее зажигалкой. Грета проследила за моим взглядом, как и некоторые другие, например, мой отец, Маттео и Римо.

Никто ничего не сделал.

Невио с практической точностью провел ножом по комнате, прорезав простыню и дав ей вспыхнуть.

Мои тети и другие женщины, находившиеся рядом, закричали и уронили горящую простыню.

Вскоре загорелся и ковер.

— Если кто-то все еще хочет увидеть кровь, он может прийти ко мне, и я покажу ему его собственную! — крикнул Невио, пока огонь распространялся по ковру.

С воем включилась пожарная сигнализация, и через мгновение из разбрызгивателей над нашими головами полилась вода, погасив огонь и обдав нас холодной водой.

— Я так и знал, — пробормотал я.

Грета смотрела на меня со смущенной улыбкой, ее волосы прилипли к лицу. Вскоре ее платье стало прозрачным. Я снял пиджак и накинул его ей на плечо.

— Знал, что с тобой никогда не будет скучно.

Грета засмеялась, и мы вместе наблюдали, как большинство гостей начали спешно покидать зал.

Невио присел на край стола и поднял за нас тост с помощью фляжки, прежде чем сделать глубокий глоток. Он выглядел так, словно у него все еще было похмелье после прошлой ночи. Пока он не создавал больше проблем, чем сейчас, я мог с этим смириться.

Все, что сейчас имело значение, это то, что Грета стала моей женой и что завтра мы отправимся в медовый месяц в Испанию.

Я поставил нашу яхту на якорь возле бухты, которая должна была быть одной из самых красивых на Ибице. Последние двадцать четыре часа мы путешествовали по Средиземному морю. Я направился к носу яхты и стал наблюдать за людьми, отдыхающими на пляже или плещущимися в прозрачно-голубом океане.

Многие из них были раздеты догола. Это была Ибица. Я покачал головой с язвительной улыбкой. Послышался мягкий звук шагов, и моя улыбка расширилась.

— Не терпится окунуться, — сказала Грета. Я был рада, что

Римо настоял на том, чтобы она научилась плавать после того, как прыгнула в Гудзон. Я повернулся и замер. Грета была полностью обнажена, каждый ее великолепный дюйм. Соски розового цвета топорщились, а треугольник мягких локонов на ее бугре дразнил меня.

— Я думал, ты хочешь отправиться на пляж? — сказал я, не в силах оторвать взгляд от своей великолепной жены.

Грета кивнула, ее взгляд устремился мимо меня на побережье. — Это нудистский пляж.

Одержимость зарычала в ярости. — Ты не будешь ходить голой ни перед кем, кроме меня.

Грета наклонила голову в своей задумчивой манере, ее темные брови сошлись, и улыбка заиграла на ее сердцевидном рту. — Это просто кожа и волосы на теле и ничего не значит. Это не меняет того, что я твоя.

Я подошел к ней и взял ее лицо в свои руки, прежде чем поцеловать ее рот. — Моя. Только моя. Я не хочу, чтобы кто-то видел тебя, кроме меня.

— Амо, — начала Грета, но я заставил ее замолчать еще одним поцелуем, а затем опустил голову и взял один сосок между губами, резко втянул его, а затем прошептал. — Мое.

Я опустился на колени и покрыл поцелуями каждый сантиметр ее живота, затем ниже. — Мое.

Она прислонилась к перилам, держась за мою голову, и ее губы разошлись в тихом стоне, когда мой язык проник между ее складок, чтобы получить мой самый первый вкус за день. Некоторое время я дразнил ее таким образом, лишь слегка касаясь ее чувствительного узелочка, но так и не дав ей того, что ей было нужно.

Я отстранился и заглянул в ее горящие похотью глаза. — Покатайся на моем лице.

Ее пальцы на перилах сжались, и она поднялась на цыпочки, мышцы ее ног напряглись, прежде чем она полностью опустила свою киску к моему жаждущему рту.

Мягкость ее киски напротив моего рта заставила меня застонать. Грета тихо застонала, когда я погладил ее пухлые губы, прежде чем раздвинуть их, желая почувствовать более глубокий вкус.

В тот момент, когда ее сладость расцвела на моем языке, мой член дернулся, и я застонал.

— Амо, — прошептала она в благоговении, как всегда, когда я поклонялся ее киске, что я делал очень часто. Мне нравилось все, когда я ел ее, ее вкус, мягкость ее складок, ее стоны, поток соков, когда она кончала.

— Мне нравится, когда ты это делаешь. Все мое тело словно разлетается на миллион кусочков от этих ощущений, но я не боюсь, потому что знаю, что ты удержишь меня вместе.

Я буду, до последнего вздоха.

Мой язык двигался быстрее, и Грета начала раскачиваться, почти как в трансе. Она отпустила поручень, балансируя на цыпочках в течение на мгновение почти зависла в воздухе, прежде чем мои руки поднялись вверх и наши пальцы сплелись. Она закрыла глаза, откинув голову назад, доверяя мне, что я поддержу ее, пока буду доставлять ей удовольствие. Она полностью расположилась на моем лице, позволяя моим губам полностью обхватить ее киску, а моему языку глубоко трахать ее. Грета выгнула спину, ее пальцы сжались на моих, и из ее тела вырвался крик, который я не ожидал услышать от такой хрупкой на вид особы. Она раскачивалась вперед-назад, и ее похоть капала на мой язык. Я с жадностью слизывал ее, пока ее качания не замедлились и в конце концов не прекратились совсем,и целовал каждый дюйм ее киски и внутренней поверхности бедер, прежде чем позволил ей прислониться спиной к перилам. Я вскочил на ноги и спустил боксеры, затем небрежно отбросил их, поднял Грету на перила и раздвинул ее ноги своими бедрами. Грета обхватила меня за плечи, ее взгляд упал на мой член, который я поглаживал вдоль ее складок. Я дразнил ее некоторое время, прежде чем вошел в нее кончиком. Она затаила дыхание, как в первые два раза, когда мы занимались сексом. Она была все еще так невероятно туга, что мне потребовалась каждая унция контроля, чтобы причинить ей как можно меньше боли, но она подталкивала меня пятками по заднице, пока я не вошел в нее полностью.

Мы оба застонали и остались в таком положении на мгновение. Я схватил Грету за задницу, мне нравилось ощущать ее в своих ладонях, когда я поднимал ее с перил.

Мне нравилось, что она была настолько меньше меня, что я мог нести ее на руках с глубоко засунутым в нее членом. Держа ее на руках, я обрел равновесие, прежде чем начал входить в нее снизу. Мои руки помогали Грете подпрыгивать вверх и вниз на моем члене, глубоко вгоняя его в нее. Солнечный свет на нашей коже и мягкое журчание океана — все это было похоже на сон, от которого я не хотел просыпаться.

Грета

Я прижалась к Амо, когда он вошел в меня еще глубже, чем раньше. Это был всего лишь третий раз, и мое тело все еще не привыкло к проникновению.

Мои глаза расширились при очередном, еще более глубоком толчке. Ощущение растяжения было интенсивным, болезненным, но под дискомфортом нарастало удовольствие.

Обжигающим поцелуем Амо подошел к лаунж-зоне яхты и опустил меня на нее, не вынимая из меня. Как только мы устроились на мягкой коже, он начал входить в меня все быстрее. Я впилась пальцами в его плечи, сосредоточившись на пиках удовольствия между толчками.

Каждый стон с моих губ, казалось, подстегивал Амо и заставлял его ускоряться еще больше.

Он посмотрел на мое лицо, приподнялся на локте и просунул руку между нами и начал тереть мой клитор, пока входил.

Мне нравилось ощущать тело Амо сверху, его полную силу, мощь каждого толчка.

— Я хочу, чтобы ты кончила на этот раз, — прорычал он.

Я тоже этого хотела, но не была уверена, что это произойдет. Амо замедлился и нежно поцеловал меня, его язык дразнил мой. Он задвигался, выходя из меня, и перекатился на спину.

— Сядь на мое лицо.

Я поднялась по его телу, пока не оказалась над его ртом. Ухватившись за перила, я опустилась к рту Амо и издала слабый стон, когда его язык разделил меня, поглаживая мою и без того чувствительную плоть. Я оперлась руками на перила и положила подбородок на них, не отрывая глаз от сверкающих волн, поддаваясь приятным прикосновениям Амо. Его язык был почти игривым, переключаясь между сильным нажимом и легкими поглаживаниями, которые заставляли мои пальцы ног изгибаться самым лучшим образом.

Я почти не двигалась, слишком захваченная наслаждением. Ладони Амо обхватили мою задницу, массируя щеки и направляя мои движения, я зажмурила глаза, стоны отдавались в моем теле.

— Амо!

Я была все ближе и ближе. Амо поднял меня со своего лица. — Сползай вниз. — С его помощью я скользила вниз по его телу, пока его кончик не прижался к моему отверстию. Моя потребность была слишком велика для колебаний. Я опустилась почти до конца. Мое тело начало дрожать, разрываясь между болью и удовольствием. Амо смочил большой палец и прижал к моему клитору, пока я раскачивала бедрами. Вскоре мои движения стали еще более неистовыми, медленно загоняя меня все ниже, и когда я полностью опустилась на таз Амо, он приподнялся, захватив мой сосок между губами и сильно сжав его, а его большой палец щелкнул мой клитор, и удовольствие пронеслось по моему телу. Я вскрикнула, зажмурив глаза.

Амо продолжал двигаться вверх, когда я уже не могла двигаться, слишком переполненная ощущениями, и затем он тоже кончил со стоном. Я опустилась на него, мое дыхание было затруднено.

Я усмехнулась и Амо крепко обхватил меня руками, и весь оставшийся день мы только и делали, что лежали на диване или купались в океане. Это было более идеально, чем я могла себе представить. Это все еще было похоже на сон, как будто мы попали в другое измерение, далеко от реальности.

Я знала, что так будет не всегда. Иногда я буду тосковать по дому, скучать по семье, но я найду свое место в Нью-Йорке. До сих пор большинство людей принимали меня тепло, и со мной были мои четыре собаки. Как только все уляжется, я отправлюсь на поиски новых животных, которым нужна была моя помощь.

Наша совместная жизнь только начиналась, и я была рада этому.

Амо

Мы с Гретой были женаты уже два месяца. Жизнь вошла в нормальное русло, или то, что теперь было моей новой нормой: возвращение в гостеприимный дом каждый вечер после работы.

Двери лифта открылись, и тут же я попал в засаду, устроенную Медведем, Тикапом, Момо и Дотти. Я никогда не хотел иметь животных, закатывал глаза, когда Марселла брала собак из приюта Гроула, а теперь у меня была своя собственная стая. Именно из-за них мы искали таунхаус с садом. Квартира на Манхэттене просто не подходила для них.

Погладив их, я направился на кухню. Грета была одета в пачку и готовила ужин, разговаривая с кем-то по телефону. Она быстро улыбнулась мне, извиняющимся взглядом указала на телефон и подняла два пальца. Я могу подождать две минуты. Кивнув, я прислонился к кухонной стойке, наливая себе бокал красного вина, который Грета уже открыла, чтобы он мог подышать.

Я знал, что Грета тайно занималась балетом, когда меня не было дома. Она еще не хотела танцевать передо мной, не довольная своим выступлением. Мне не терпелось увидеть, как она снова танцует, но я не собирался давить на нее. Я был просто счастлив, что она освоилась гораздо лучше, чем я опасался. Она прекрасно ладила с Сарой и остальными Тревисанами.

Моя мать обожала ее и воспринимала как еще одну дочь, и даже Марселла и Грета сблизились из-за их общей любви к опасным зверям, как в человеческом, так и в зверином обличье. Марселла после родов вообще стала мягкотелой. Это было странное зрелище.

Я пытался представить Грету в роли матери. Эта мысль всегда вызывала у меня улыбку. Мы еще не решили, когда создадим свою семью, но нам нужно было больше времени побыть вместе, а нашим семьям — привыкнуть ко всему.

Наконец Грета закончила разговор и подскочила ко мне, поцеловав меня. Я уловил намек на беспокойство в ее глазах.

— Дай угадаю, твой брат снова все испортил?

— Не хуже, чем раньше. С ним невозможно разговаривать.

— Ему повезло, что Аврора сбежала к тебе, а не к своим родителям.

— Ты не должен упоминать об этом ни Фабиано, ни кому-либо еще.

— Я поклялся в этом.

Я погладил ее волосы, убирая их с лица. — Ты не можешь спасти всех, особенно своего брата.

— Знаю, но Невио нужен кто-то.

Невио как минимум нужен экзорцист.

— Когда ты снова увидишь Аврору?

— Завтра в спортзале Джанны. Мы вместе занимаемся йогой.

В этой неразберихе Невио был, по крайней мере, один хороший момент. У Греты появилось знакомое лицо в Нью-Йорке, по крайней мере, на некоторое время, а маме было в ком души не чаять после переезда Валерио.

— Если хочешь, можешь пригласить ее в Хэмптон. Она сможет проводить время с тобой, Сарой и Изабеллой, когда я буду кататься на водных лыжах с Максимусом.

— Правда?

— Правда. — Я поцеловал ее, затем рискнул заглянуть в кастрюлю. Это был какой-то сливочный суп с клецками. — Соевые сливки? — Мои губы

скривились.

Грета поджала губы. — В этот раз я попробовала крем на кокосовой основе. А ньокки — домашние, так как тебе не понравились последние

веганские, которые я купила.

Я вздохнул. — Мне нравится в тебе все, кроме твоей пищевой этики.

— Ты можешь есть мясо, яйца и сыр в любое время, когда захочешь, я просто не хочу это готовить. — Она игриво сузила глаза. — И я готова поспорить, что по дороге домой ты на скорую руку съел хот-дог.

Я усмехнулся. Максимус, Маттео и даже папа взяли на себя обязанность снабжать меня мясными закусками и обедами во время рабочего дня. — Я люблю мясо. Ты знаешь, что я не очень хороший человек, и есть мясо — один из моих менее тяжких грехов.

Грета покачала головой. — Попробуешь мой суп с ньокки?

— Ты же знаешь, я всегда так делаю. А если он окажется несъедобным, я запью его большим количеством вина. — Я поцеловал ее возмущенный рот, чтобы смягчить воздействие своих слов, а затем помог ей накрыть на стол.

Даже если бы мне пришлось до конца жизни питаться тофу-скрэмблом, шницелем из сейтана и соевым мороженым, я все равно был бы самым счастливым засранцем на свете.

— Я готова, — сказала Грета с нервной улыбкой, беря меня за руку и ведя к балетной комнате, которую она оборудовала в нашем новом доме. Мы переехали всего несколько дней назад и еще не успели распаковать большинство коробок. В этом году мы будем праздновать Рождество в Лас-Вегасе, и наш самолет улетал утром, поэтому мы не торопились с распаковкой.

— Я занималась каждый день. Надеюсь, тебе понравится.

— Мне понравится, — сказал я, когда Грета отпустила мою руку, чтобы пройти в центр комнаты. Я ничего не хотел от нее на Рождество, кроме танца, и сегодня она наконец-то исполнит мое желание.

У меня пересохло во рту, когда я смотрел ей вслед. Я не знал, почему Грета так долго ждала, чтобы станцевать для меня. Она была чистым совершенством, кружась и изгибая свое тело в такт музыке.

В ней были грация и страсть. Если колено и доставляло ей проблемы, она этого не показывала.

Я мог бы наблюдать за ней вечно, особенно за тем, как она отдавалась музыке, с каким счастьем и страстью на лице.

Когда затихла последняя нота, Грета выпрямилась, низко поклонившись. В ее глазах светилось волнение, а затем надежда.

— Это лучший подарок на Рождество, о котором я мог бы просить.

Она широко улыбнулась. — Это потрясающее ощущение — снова танцевать.

Она направилась к барной стойке у зеркала. — Мне все еще трудно долго держать Grand Plie, и иногда у меня сводит ногу, если я долго стою на носках, но я совершенствуюсь с каждым днем. — Она показала мне, какие движения она имеет в виду, полностью в своей стихии, подняла одну ногу, приподнявшись на цыпочки, и я на мгновение отвлекся на то, как ее стринги зажаты между ягодицами. Опустив ногу на пол, она наблюдала за мной в зеркало. Я подкрался к ней, как голодный лев. Под купальником у нее запульсировали соски. На ней не было ни колготок, ни лифчика.

Очевидно, я получу еще один подарок. Все мои фантазии о том, чтобы обладать Гретой в ее балетном наряде, наконец-то станут реальностью.

Я подошел к ней сзади и коснулся ее стройной талии, возвышающейся в зеркале. — Подними ногу.

Изящным движением она подняла ногу и положила лодыжку на перекладину. Эта позиция позволила мне увидеть, как промежность ее купальника зажата между ее киской. Мой рот засочился. Я опустился на колени, сдвинул стринги купальника в сторону и лизнул ее сзади, обожая доступ, который давало мне это балетное движение. Я чувствовал, как Грета смотрит на меня в зеркало.

Я не дал ее ноге шанса сдаться от напряжения, довел ее до оргазма на большой скорости, слишком желая трахнуть ее перед зеркалами.

Она кончила мне в рот, ее маленький клитор пульсировал на моих губах, ее соки капали на мой язык.

Ее пальцы, обхватившие прутья, побелели, глаза закрылись, когда она грелась в наслаждении.

Я поцеловал набухшие губы киски Греты, прежде чем отступить назад и встать на ноги.

Расстегнул молнию на брюках и освободил свой член. Грета все еще закрывала глаза, ее грудь вздымалась, а соски были твердыми.

Она опустилась на подошву, одна нога все еще висела на перекладине. — Встань обратно на цыпочки, — жестко сказал я, и она сделала это без колебаний, но когда она двинулась, чтобы опустить ногу, я коснулся ее икры. — Эта остается наверху.

Она прикусила нижнюю губу, когда я подвел кончик к ее отверстию, расширив позицию, чтобы я мог дотянуться до нее, погладил кончиком по ее скользкому отверстию, прежде чем ввести себя. Губы Греты разошлись. Я опустил взгляд, наслаждаясь видом моего толстого наконечника, погруженного в прекрасную киску Греты, как она приняла мой член, хотя казалось, что он никогда не поместится. Дискомфорт наполнил лицо Греты, и я погладил ее икры и бедра, но не остановился.

Я проталкивался глубже, стонал, когда мой кончик сжимали и поглаживали внутренние стенки Греты.

Пальцы Греты еще крепче сжали прут, я откинул ее голову назад и опустил свой рот к ее рту, заполняя ее полностью. Мы немного поцеловались, прежде чем я отстранился, не в силах сопротивляться потребности видеть, как мой член погружается в Грету.

Этот необработанный акт утверждения Греты был самым горячим, что я когда-либо видел.

Грета издала дрожащий вздох. Ее мышцы ненадолго сжались, заставив меня стиснуть зубы, прежде чем они ослабли. Она всегда крепко обхватывала меня, но я знал, что теперь могу двигаться.

— Это так хорошо. Не останавливайся.

Вскоре Грета стала еще более скользкой, когда я медленно входил и выходил. Мой член блестел от ее соков, и я ускорился. Я крепко обхватил руками грудь Греты, толкаясь в нее. В зеркале я наблюдал за похотливым лицом Греты, за ее маленькими сосками, морщащимися на тонком материале купальника, и за моим членом, стремящимся в ее сладкую киску.

Мы кончили одновременно и оба опустились на пол в бездыханной куче, Грета на моих коленях.

— С тех пор, как я впервые увидел тебя в пачке, я хотел сделать это, — прохрипел я.

— Ты уже тогда хотела меня?

— О да. Я был полностью одержим с первой секунды. Никогда не верил в любовь с первого взгляда, но ты меня переубедила.

Грета рассмеялась, выражение ее лица было сомнительным. — Это звучит как вожделение с первого взгляда.

— Поверь мне, это была не просто похоть. Я и раньше испытывал что-то похожее, но то, что я почувствовал, когда увидел тебя, было намного сильнее и страшнее.

— Значит, я напугала тебя в самом начале?

Я усмехнулся — Можно и так сказать. Это был новый опыт. Тебя это шокирует?

Она нахально ухмыльнулась. — Не совсем. Я же Фальконе.

Я засмеялся и прижался губами к ее губам. Через мгновение я отстранился. — Теперь ты Витиелло. —Никогда не устану слушать, как кто-то называет ее Гретой Витиелло, особенно рядом с Римо или Невио.

Она наклонила голову, ее глаза были мягкими и любящими. — Я и то, и другое.

Я знал, что ее сердце всегда будет разделено между Лас-Вегасом и Нью-Йорком, и это было нормально. Сердце Греты было достаточно большим для ее семьи и меня. Я буду вечно благодарен ей за то, что она вообще открыла свое сердце для меня.

Эпилог

Три года спустя

Грета

Я прикоснулась холодной тканью к маминому лбу. Она снова зарыдала, ее зубы впились в нижнюю губу, лицо раскраснелось и вспотело, волосы прилипли ко лбу.

Она погрузила пальцы в белье, уперлась ладонями в кровать, вращая бедрами, пока дышала во время очередной схватки.

Мама рожала уже пять часов, и, видя ее боль, я почувствовала благодарность и благоговение перед ее самопожертвованием.

Я погладила ее по спине, и она расслабилась, когда схватка утихла и у нее появилась возможность отдышаться. Она одарила меня измученной улыбкой. — Не думаю, что это надолго, я чувствую это, головка прижимается очень сильно. Скоро ты родишь своих детей.

— Что мне нужно сделать? — Я хотела помочь ей, чем могла. Последние девять месяцев она терпела утреннюю тошноту, боли в спине и сильную усталость, вынашивая в своем теле детей

Амо и меня. Это был подарок, который я никогда не смогу ей отплатить.

Мама коснулась моей щеки. — Просто продолжай делать то, что ты делаешь. — Ее лицо исказилось под новой волной боли.

Я направляла ее дыхание, растирал ей спину, надавливал на поясницу, а позже вытерла ей лоб.

После еще одного часа схваток маме пришлось опуститься на кровать, и через десять минут родилась моя дочь, а еще через две минуты выскользнул мой сын. Я опустилась рядом с мамой с ошеломленным выражением лица, пока медсестры осматривали двух малышей с коронами густых черных волос. Мама подавила рыдания, и я тоже не смогла сдержать слез.

— Ложись рядом со мной, — прошептала мама. Я так и сделала и поцеловала ее в щеку, не зная, что сказать, как поблагодарить ее за такое. Наши глаза встретились, и она с трепетной улыбкой коснулась моей щеки. — Я знаю, я знаю.

Подошли медсестры с двумя маленькими детьми.

Я затаила дыхание, не в силах продолжить происходящее.

— Расстегните халат, — сказала мне медсестра. Первые два часа схваток я провела с мамой в родовой ванне и не потрудилась одеться.

Я широко раскрытыми глазами посмотрела на маму.

Она кивнула. — Они твои, Грета. Ты должна подержать их.

Я расстегнула халат, и медсестры положили обоих младенцев мне на грудь, и я начала плакать, когда почувствовала их маленькие тела на своей коже, когда почувствовала их сладкий запах. Мама откинула голову назад, совершенно обессиленная, и смотрела на меня, пока врач накладывал ей швы. Мое сердце еще никогда не было таким полным, словно оно не могло вместить всю любовь, которую я носила в себе.

— Мне позвать ваших мужей? — спросила медсестра, когда мама была укрыта.

Мама кивнула. — Пожалуйста.

Она открыла дверь, и через мгновение вошел Амо и застыл, когда его взгляд остановился на мне. Он тяжело сглотнул. Папа вошел следом за ним и похлопал Амо по плечу, немного слишком сильно. — Поздравляю с рождением первого капо Фамилии в Лас-Вегасе.

Я одарила его слезливой, возмущенной улыбкой. Мы с Амо не хотели, чтобы мама приезжала в Нью-Йорк тяжело беременной, и поэтому прилетели на роды. Папа подошел ко мне и поцеловал в макушку, а затем подошел к маме и поцеловал ее в губы. От его взгляда у меня защемило сердце. Иногда я беспокоилась, что конфликт, возникший из-за моей связи с Амо, повредил их браку, но его глаза сказали мне, что сегодня он любит маму больше, чем когда-либо прежде.

Амо остановился рядом со мной, его глаза были мягкими и недоверчивыми, когда он смотрел на наших детей.

— Они действительно здесь, — прошептала я. Еще совсем недавно это казалось мне сном, от которого я могла проснуться.

Амо наклонился и поцеловал меня, а затем легонько провел пальцами по спинкам наших малышей.

Он поймал взгляд отца, и я поняла, что эти два малыша сделают связь между нашими семьями крепче, чем когда-либо прежде. Мои близнецы были Витиелло и Фальконе.

Амо соединил свои пальцы с моими.

Наша любовь была сильнее любой вражды.

КОНЕЦ

Перевод группы: https://t.me/ecstasybooks