Полёт мотылька

Глава 18

Меня все устраивало в нашей семейной жизни. Альберт после штампа в паспорте не изменился — все тот же вежливый мужчина, который относится ко мне с должным пониманием.

На утро после свадьбы я проснулась одна, а позже за завтраком он объяснил, что вернулся достаточно поздно и решил не будить меня, переночевав в своей комнате, что была по соседству с моей. И вот так у нас и завелось. Уже ровно месяц он, возвращаясь домой по ночам, остаётся в соседней комнате, не беспокоя меня. И каждый раз, я несказанно радуюсь этому. Лишь по утрам уже полностью одетый он заходит за мной, и мы вместе спускаемся к совместному завтраку со всей семьёй.

Возможно, это было глупо с моей стороны, но я счастлива, что он не проявлял ко мне особого интереса. Мои душевные раны ещё слишком свежи, чтобы принимать в свою жизнь нового человека, с новыми эмоциями. Мы были просто хорошие товарищи, которые отлично понимают друг друга — не более.

Этот день был обычным. Мы завтракали в уютной гостиной, когда нашу гробовую тишину разбавила свекровь, которая стала довольным, одухотворённым голосом рассказывать нам всем о том, что её родной племянник сумел завоевать сердце девушки спустя долгое время.

— Купил её. Что тут необычного? — усмехнулся Альберт, переглянувшись с двоюродным братом, который гостил у нас.

— Альберт, не говори таких глупостей. Девочка из очень достойной семьи, — возразила мать.

— Мам, баба либо хочет, либо нет. То, что она сказала "да" через полтора года ухаживаний — это ничто иное, как дорогая продажа себя.

— А мне кажется, он зацепил её своей настойчивостью и поступками, а не подарками — вмешалась я, оскорбившись за незнакомую девушку.

— Да-да, дорогая, — поддержала меня свекровь. — Да и разве букеты цветов, конфеты и шарики — это подарки? Это лишь знаки внимание.

— Он их бесплатно брал? Нет, за каждый этот веник он отдавал приличные деньги. А это значит, что он купил её по той цене, которой та выставилась, — не сдавался Альберт.

«Веник…» — эхом повторились несколько раз слова Альберта.

— Ты считаешь, что букет цветов — это веник? — удивилась я.

— Не иначе. Не вижу смысла в их дарении, — сухо проговорил в ответ.

Свекровь выдавила улыбку, взглянув на меня. А я была несколько озадачена, вспоминая подаренный Давидом букет, который, как он утверждал, был от Альберта.

Оставшись чуть позже наедине, я решила уточнить у Альберта то, что не давало мне покоя:

— Альберт, ты говорил ранее, что цветы — это веники, так?

— Именно, — равнодушно ответил мужчина.

— Просто, если мне память не изменяет, ты отправил мне через человека букет цветов.

Я уже сомневалась в правдивости тех слов Давида, поэтому не хотела упоминать его имени. Вообще не хотела упоминать его.

— Прости? — сморщил он лоб. — Когда такое было?

— Когда я была в Эзе, — проговорила неуверенней.

— Нет, наверное тайные поклонники, — улыбнулся и подмигнул.

— Нет, передали записку и сказали, что от тебя.

— Нет, Амели, — сжал он губы. — Но теперь мне стыдно.

Сердце сжалось от мысли и осознания, что те цветы были знаком внимания от Давида.

«Ненавижу тебя за твою хитрость» — процедила в мыслях ему.

— Ты любишь цветы? — продолжил Альберт.

— Да, — ответила коротко и прошла к полке, где лежала новая книга. — Какая женщина их не любит?

Ничего не ответив, он вышел из комнаты. А я, взяв книгу, прошла к кровати и открыла страницу, где лежал засохший стебель ромашки, который я сохранила со дня свадьбы. Держа его в руке, скатилась вниз по бортику и оказалась на полу, облокотившись спиной к основанию ложа.

— Ты сделал все возможное, что бы я влюбилась в тебя… — выговорила цветку, представляя вместо него человека, который мне его подарил.

Казалось, что в браке я сумею унять свои чувства к нему, но увы. Даже не слыша его голоса и не видя его глаз, я сердцем постоянно возвращалась к нему в своих воспоминаниях. Кто скажет, что первое впечатление обманчиво, я отчаянно засмеюсь ему в лицо. Первое впечатление — самое значимое и самое правдивое. Только от него порой и стоит отталкиваться. Меня не подвели мои первые чувства ни в отношении Альберта, ни в отношении Давида.

Однажды, когда наши чувства с Давидом только зарождались, он сказал мне очень важные слова: «Самое главное, Амели, чтобы в браке ты не потеряла себя. Не утратила своё "я" в пучины бытовых дней».

Он будто знал, о чем говорил. Я потерялась, потерялась в самой себе. Я не помнила, что любила и чем увлекалась — в душе была сплошная пустота. И это лишало меня кислорода.

Проснулась следующим утром я от неприятного аромата, что доносился до моего обоняния. Открыв глаза и увидев охапку роз, я обратно зажмурила глаза, надеясь, что это глупый сон под утро.

Но нет, это был подарок Альберта для меня.

— Неудобно вчера получилось, — вымолвил он, вместо пожеланий "доброго утро".

«Лучше бы ты просто извинился.» — выдал голос разума.

— Все ведь хорошо. Каждый по-своему видит этот мир.

— Я про то, что кто-то подарил тебе цветы от моего имени.

— А, — улыбнулась натянуто.

— Простила? — завязывая галстук, глядел на меня.

— Я и не была обижена. А за букет спасибо, — отчеканила лицемерно, в мыслях уже четко решив, что спущу цветы в гостиную.

Пожелав мне хорошего дня, Альберт попрощался со мной и вышел из комнаты, даже не догадываясь, что своей попыткой поднять мне настроение и извиниться, он лишь всё усугубил.

* * *

Так дни складывались в недели, недели в месяцы, и вот уже второй месяц, как я была официально жена Альберта. Но об этом свидетельствовало лишь то, что я живу в его доме.

— Сынок, вы никуда не планируете поехать отдохнуть? — поинтересовалась свекровь, когда мы сидели и пили чай.

— Попозже, сейчас много работы, — нехотя ответил Альберт.

«Скорее много встреч с друзьями.» — констатировала факт про себя.

Свекровь сделала ещё пару попыток, чтобы убедить сына поехать в запоздалый медовый месяц, но все было четно. Я же совсем не желала даже думать о совместном отдыхе, поэтому постаралась прервать этот разговор:

— Можно я поеду сегодня с ночёвкой к родителям? — обратилась к ним.

— Конечно, — дал добро Альберт. — Тебя отвезти или водитель приедет?

— Нет, я попрошу Артёма заехать за мной.

Альберт улыбнулся и, позавтракав, попрощался с нами, поехав на работу. Позже, и мы со свекровью собрались и разъехались по своим делам. Мне предлагали нанять водителя в штат семьи, но я так привыкла к своему другу рядом, что отказалась.

— Ты говорила, что вы должны переехать с Альбертом на квартиру, передумали? — поинтересовался Тёма в дороге.

— Не хочу. Его вечно нет дома, так хотя бы с Еленой время провожу.

— М-да, — сдержано вздохнул он.

— Как там Марта? — решила перевести тему.

Друг в одночасье преобразился, и его прекрасное лицо озарила улыбка, а глаза засверкали, словно небо, усыпанное миллионами звёзд. Вот оно настоящее неприкрытое чувство любви. Взаимной любви.

— Все хорошо, Ами, — подмигнул друг. — Кстати, — интригующе протянул он, заставив меня заерзать на сиденье. — Она сделала твои фото.

— Правда? — обрадовалось я. — Ура! Уверена, они стоили того, чтобы их ждать.

— Более чем, — одобрительно кивнул головой.

— Ты уже успел посмотреть? — легонько ткнула пальцем в его плечо. — Это же мои фотографии, как ты мог без меня их смотреть? — наигранно надула губы.

— Конечно, — рассмеялся. — Мы всей семьёй уже посмотрели, — и не дожидаясь моей реакции, он вскинул руки вверх. — Честно я не виноват, Амели. Это все твоя мама. Как увидела обложку дисковода, сразу потребовала показать ей фото!

— Все равно, не прощу, — рассмеялась в ответ. — А я то думаю, что это с утра пораньше мама забросала меня комплиментами.

— Ой, ты бы слышала её возгласы.

— Все как обычно? Восхищалась, что у неё выросли такие идеальные детки?

— Именно, — расхохотался Артём. — Все как всегда, подруга.

Мы залились смехом, вспоминая мою маму, которая без устали может восхищается мной, братом, сестрой, а также Артёмом. И остановить ее в этот момент просто невозможно.

— Неисправимая женщина, — покачала головой, улыбнувшись, а после перевела взгляд в окно, тяжело вздохнув.

Я очень скучала по своему дому, по своей семье, по тому теплу и любви, что царило у нас.

А сейчас… Сейчас даже их теплота не может согреть мое холодное тело. Казалось, я вся покрыта инеем.

Вечер в кругу семьи пролетел, как одно счастливое мгновение, наполненное разговорами обо всем, шутками и смехом. И почему, когда так хочется остановить время, оно так безудержно несётся вперёд?

На следующий день, меня в спешке будила радостная мама.

— Мам, ещё чуть-чуть, — заныла раздосадовано.

— Родная, просыпайся, мы едем к Раисе.

— И? — не особо заинтересовавшись, отвернулась к ней спиной. — Мне тоже надо?

— Да, дорогая, — торопливо проговаривала мама. — Мы толком не поняли, но кажется Сандра вернулась. Точнее, родители ее мужа приехали вчера с извинениями, и теперь все хорошо. А сегодня Рубен позвал нас, чтобы познакомиться семьями.

У меня сон как рукой сняло. Я распахнула широко глаза и, ничего не ответив, вскочила с постели и поспешила в ванную, чтобы поскорее привести себя в порядок и поехать к тёте.

Воспоминания вернули меня на два месяца назад. Когда я искренне надеялась, что сестра придёт на мою свадьбу, но этого не произошло. Позже я пыталась разыскать её, но все тщетно. Сандра сменила номера, и сама не выходила на связь.

А тёть Раиса, что вынуждена была присутствовать на торжестве, казалась постаревшей лет на сорок. Женщина стыдливо отводила глаза, держась от всех на расстоянии. Наверное, она единственная, кто разделяла в тот день мои душевные страдания. Нам обеим было плохо. По — своему, конечно, но связывала нас одинаковая невыносимая боль. Энергия жизни была словно высосана из хрупкого тела тёти. И я злилась на сестру, которая исчезла, взвалив на свою семью сплошные мучения. Именно тогда и закрепилась мысль, что мой поступок был правильным.

Поднесла руки с холодной водой к лицу, стараясь смыть с себя все мысли, что порой якорем тянули вниз.

— Рая сказала, что ничего не будет рассказывать по телефону. Но казалась она очень счастливой, — рассказывала нам мама по дороге к дому тёти. — Представляешь? Неужели вновь наступила белая полоса в их жизни, дорогой? — слова адресовались папе.

— Очень на это надеюсь, милая, — тепло отозвался он, наградив ее мягкой улыбкой.

Через час мы входили в дом к родным, где нас, впервые за последний месяц, встречали радостные и счастливые лица. Тёть Рая провела нас в гостиную, где за круглым столом сидело около семи человек. Наши взгляды с Сандрой пересеклись, и девушка, вскочив со всего места, кинулась мне на встречу.

— Амели! — встретила меня громким и радостным голосом. — Сестрёнка моя, как же я скучала, — проговорила девушка, зажав меня в своих объятиях.

Наше бурное приветствие не осталось незамеченным для других, и, пока старшие знакомили моих родных с новыми родственниками, я заметила, как в нашу сторону подходили трое мужчин.

«Нет-нет-нет. Не может быть…» — кричало все изнутри, когда я заметила его.

Меня затрясло, и я уже не мыслила ни о чем. Понимала, что через считанные секунды, я вновь окажусь в пучине любимых глаз, которые были моей погибелью. С глаз предательски скользнули слезы, и я постаралась отвести взгляд.

— Амели, ты плачешь? — удивилась Сандра, слегка отстранившись.

— Наверное, очень соскучилась по тебе, милая, — проговорил незнакомый мужчина, — Я Арсен, муж Сандры. Очень приятно познакомиться.

— Мне тоже очень приятно. Амели, — произнесла сипло, проглатывая подступивший ком в горле.

— Сандра много рассказывала мне о тебе, — он протянул мне руку и улыбнулся.

Я натянуто улыбнулась в ответ, сжав руку мужчины.

— Амели, — последовав примеру Арсена, Давид протянул мне руку. — Рад тебя видеть… вновь.

Казалось, что в эту секунду стук моего сердца затмевал любые другие звуки. Господи. Я будто десять жизней прожила без него. Настолько я скучала.

Теперь мои ночи явно станут ещё длиннее и мучительнее.

— Давид, — вложила дрожащую руку в его ладонь, и сердце сжалось до размера маленького клубка, как только кожей почувствовала его прикосновение.

— Вы знакомы? — спросил Роберт, который, приветствуя последним, обнял меня.

— Да, — не отводя от меня взгляда, произнёс Давид. — Доводилось встречаться по просьбе Георгия.

Еще чуть-чуть, и я бы задохнулась от переизбытка боли, что накрывало меня с головой, но тут вмешалась Сандра:

— Мальчики, мы скоро вернёмся, — сестра попыталась увести меня в сторону, но была остановлена мужем.

— Дорогая, пойдём для начала познакомишь нас с семьёй Амели.

— Ой, совсем разум потеряла на радостях. Сейчас, дорогой, — хохоча, ответила она ему.

А после потянулась ко мне и прошептала на ухо:

— Дорогая, у тебя потекла тушь, сходи в ванную.

Воспользовавшись моментом, я прошла и заперлась в ванной. Сжимая раковину, я старалась унять хаос, творящийся внутри, но казалось, что с каждой секундой, мне становилось только хуже. Вся ситуация казалась сплошной злой шуткой судьбы. Сердце до хрипоты кричало о боли, моля уйти из общества и дать волю чувствам, что разрывали осколки души на ещё более мелкие кусочки.

Долго находится в заточении я не могла. Не хотела привлекать внимание родных к моему долгому отсутствию.

— Все хорошо? — поймал меня Давид на выходе из ванной комнаты.

— Д-да, — ответила, сотрясаясь под натиском его силы. — Как у тебя дела?

— Хорошо, — вымолвил протяженно, будто не желая отпускать меня.

Но я и не хотела уходить. Давид не сводил с меня глаз, нежно проходясь взглядом по моему лицу и, плавно проходя вниз, остановился на шее, где висел, подаренный им кулон. Лёгкая улыбка сверкнула на его лице, и его рука медленно потянулась ко мне.

Жаркое прикосновение его пальцев заставило тяжело вздохнуть и прислониться к закрытой двери ванной. Я почувствовала, как ослабевают ноги, и дрожат руки. Нет, дрожит все тело. Разум растворился в тумане, а сердце лихорадочно билось по грудной клетке. Все, чего мне так не хватало, сейчас стоял прямо передо мной, уничтожая все барьеры, что я пыталась возложить между мной и своими чувствами к нему.

— Я то думала, что родилась единственной дурой в этом роду, — вдруг раздался голос со стороны.

Я вздрогнула и, взглянув в сторону, увидела Сандру. Давид недовольно нахмурился, а я поспешила отойти от него, направившись в сторону сестры.

— Забудь, — тихо процедила девушке, как только сравнялась с ней.

Она стояла обескураженная произошедшим и не сумела ничего вымолвить в ответ. А я, не имея больше сил находиться в натянутой обстановке, сбежала в гостиную, в надежде, что там сумею обрести краткосрочную передышку.

Через некоторое время, когда каждый гость был представлен друг другу, все заняли свои почётные места за столом, где семейство принялось поедать вкусные закуски и вести непринуждённые беседы.

И это все казалось пыткой для моей израненной души. Пыткой, где невозможно открыто наблюдать за любимым мужчиной напротив. И в добавок, слушать счастливое общение близких людей.

Где? Где те люди, что плакали днями на пролёт? Те, кто говорил о позоре? Те, кто не желал слышать имя дочери в стенах своего дома? Те, что считали себя до скончания лет опозоренными?

Мои самые родные люди. Они радовались восстановлению прежних отношений, даже не представляя, что каждая их улыбка является смертельным ударом для меня.

— Как твоя семейная жизнь, сестрёнка? — тихо, но с ехидством, поинтересовалась Сандра, впиваясь в меня взглядом.

«Зачем же ты так?» — глазами молила её остановиться.

Но девушка не поддалась на мои немые просьбы, выжидаемо приподняв бровь. Сказала она это тихо, но справа от неё сидел Давид и чётко услышал ее вопрос. И кажется перестал дышать, пока я решалась с ответом.

— Привыкаю, — пробормотала в ответ.

— К чему? — не останавливалась девушка, сверля меня недовольным взглядом.

— Арсен, — отвлёк наше внимание мой Отец, будто бы чувствуя мой дискомфорт. — Мы с радостью приветствуем тебя в нашей семье. И хоть путь, который вы избрали для создания семьи, был не совсем правильным, я все равно, смотря на счастливую улыбку нашей Сандры, готов забыть о всех потраченных нервах. Уверен, Рубен и Рая меня поддержат в этом, — взрослые переглянулись и утвердительно кивнули. — Береги ее. И пусть ваше счастье продлиться вечность.

Меня будто убивали, затем воскрешали, что бы вновь, более изощрённо, отправить на тот свет. Я всячески старалась не смотреть на Давида все это время, но, после слов отца, сорвалась. Наши взгляды встретились. И слова в это мгновение были излишними. Все и так читалось в его взгляде, что так и норовил окончательно уничтожить меня.

Я ненавидела себя. Всем сердцем ненавидела, за то, что разрушила наше счастье. Сломала самое хрупкое и бесценное, что преподносят нам Небеса.

Поздно вечером, забрав машину мамы, я мчалась по пустому шоссе, держа путь туда, где в последний раз чувствовала себя счастливой. Туда, где сердце верило в чудеса. Верило в счастье, которое теперь осталось только в воспоминаниях.

Я, правда, не думала, что будет так больно. Нет, я даже не знала, что бывает настолько больно. Я не хотела верить, что эта влюблённость переросла в любовь. И пыталась убедить себя, что все было простым незначительным мгновением. Но теперь я убеждена. В этом мгновении и есть вся моя жизнь.

Я доехала до моего "Эза" в Петербурге, заглушила машину и, наконец, дала волю чувствам. Раздирающая душу тоска овладела моим сердцем, а слезы, казались водопадом, что непрерывно текли из моих глаз. Говорят время лечит, тогда почему с каждым прожитым часом становится только больнее? Почему, стремясь к созданию идеальной семьи, моё сердце тоскует по чужому мужчине?

«Чужой» — страшное слово, если оно принадлежит любимому человеку.

Стены машины стали давить на расшатанные нервы, и мне стало невыносимо тесно. Мои мысли не покидало ощущение, что вот-вот и воздух испарится напрочь, поэтому я поспешила выйти наружу. Казалось, что если осколки разбитого сердца разлетятся по просторному полю, мне станет чуточку легче.

Одиночество, когда-то мною любимое, вдруг стало разъедать меня изнутри, а нехватка любимых рук, согревающих меня в холодные вечера, превратилась в нож, который теперь разрезал мою душу на части.

«Порой нужно крикнуть, чтобы освободить себя от боли» — повторились эхом чьи-то, произнесённые однажды, слова.

И последовав им, я стиснув зубы, позволила всей боли громким стоном вырваться. Никогда раньше не позволяла себе чувствовать себя так гадко. Я словно подбитый щенок, свернувшийся от боли в тёмном переулке. Слез было море, нет, скорее, — бесконечный океан! А к душевной боли присоединилась слабость. И сколько я уже так просидела?

— Девушка, с вами все в порядке? — вдруг раздался до боли знакомый мужской голос.

Я посчитала, что сошла с ума, свихнулась, потеряв разум от своих чувств.

— Что с вами стряслось? — вновь услышала я любимый голос.

Я подняла голову, чтобы убедиться, что не спятила. И либо я совсем выжила из ума, либо это была реальность, и передо мной стоял Давид. Сердце сжалось, и мне хотелось разрыдаться ещё сильнее.

— Амели? — испуганный взгляд Давида заставил прийти в себя.

Я ничего не сумела вымолвить. Стала судорожно пытаться встать и вытереть с лица нескончаемые слезы. И не успев сделать даже одного движения, я почувствовала на себе прикосновение любимых рук, что помогли мне встать на ноги.

— Давид, ты… — захлёбываясь в собственной истерике, старалась вымолвить хоть слово.

— Тише, родная моя, тише, — обняв меня, шептал он, поглаживая мои волосы.

— Ты рядом, — задыхалась, обвивая его шею руками. — Ты рядом, — прошептала тише.

Он старался успокоить меня. И если истерика потихоньку проходила, то слезы остановить было просто невозможно. Мне было так плохо без него, так больно. Но вот он рядом, и мне ещё больнее. Ведь я понимала — наша встреча лишь капля в бесконечных водах, которые будут прожиты без него.

— Хватит, — более строго проговорил Давид. — Хватит, слышишь меня?

Он слегка отстранился от меня, взяв моё лицо двумя руками, а после заставил, своими решительными властными движениями, взглянуть ему в глаза:

— Он обидел тебя?

— Не-е-ет, — судорожно покачала головой.

— Тогда что случилось? — разглядывая моё лицо, он будто сам пытался найти ответ на свой вопрос.

— Я дура, Давид. Я такая дура, — не имея сил больше смотреть на него, я опустила взгляд. — Мне плохо без тебя.

В этот момент мне показалось, что лучше бы я соврала и сказала, что Альберт меня обижает. Я почувствовала, как его руки сжимаются от напряжения, а, подняв взгляд, увидела, как мышцы на его лице сотрясаются от злости.

— Прости, — прошептала следом.

Но он ничего не ответил. Провёл руку к волосам и, резко сжав их, притянул меня к себе. А в следующее мгновение, я почувствовала на своих губах то самое нежное прикосновение пылающих губ, когда-то так сладко целующих мои руки.

Разразился гром, и по телу ударила молния нахлынувшей любви и нежности. Я испытала тысячи эмоций за одну секунду и готова была продать душу дьяволу за вечность, заключённую в этом поцелуе.

Мой первый поцелуй… Он случился с любимым мужчиной. И будучи несчастной, я вдруг вновь ощутила прилив безграничного счастья в своей разбитой душе.