Полюса притяжения

=1=

За стол с заметным опозданием подсаживается очередной гость. Яна беглым взглядом охватывает крепкое подтянутое тело, распахнутый ворот черной рубашки и массивный стальной браслет часов. Он молод, обеспечен и, судя по выдержанным несуетливым манерам, весьма самоуверен. И он мужчина. Одного этого достаточно, чтобы находиться за рамками ее мира.

Существуют причины.

Но всеобщее оживление за столом, веселые выкрики девушек и радушные приветствия парней каким-то обходным путем выталкивают Яну из безмятежности. Поднимая и скашивая взгляд, она бездумно направляет его к тому месту, которое занял незнакомец.

И замирает.

В голове Шахиной странно и незнакомо щелкает, будто запускается какой-то новый механизм. Без предварительных испытательных мероприятий. Сразу в непрерывный режим. Первая заминка в отлаженной работе сердца случается, когда парень машинально ловит ее внимание. Задерживается буквально на пару секунд, а потом его взгляд перескакивает на кого-то другого. Он улыбается и что-то говорит. Яна отстраненно вылавливает знакомые слова и словосочетания: «работа», «был занят», «вырвался ненадолго», «поздравляю», «всех благ» и «цейтнот».

Бесстыдно, с откровенным интересом разглядывая гостя, Шахина мысленно решает какое-то громоздкое уравнение, от которого ее аналитическое мышление дает сбой, и мозг едва не взрывается.

Как так случилось, что он собрал в себе все самое лучшее? Неужели реально такое сочетание красоты и мужественности? Почему его внимательный взгляд ощущается настолько пронизывающим, неудобным и одновременно чарующим? Почему от его безмятежной улыбки дрожат уголки ее собственных губ? Почему по комплекции он тот самый высокий и мускулистый идеал, которых Яна, как бывшая спортсменка, издали уважает? Почему у него нет каких-либо видимых недостатков? Кто создал этот совершенный баланс?

Он суров, когда перестает улыбаться. Но сейчас, в дружеской атмосфере, будто сытый хищник, расслаблен и мало на ком фокусирует внимание.

– А-а, Ян, ты же не знакома с Денисом? – спохватывается старшая сестра Шахиной. – Он из наших. Только динамил нас последнее время. Элиза, оцени, – обращается Марина к имениннице, на мгновение забывая о том, что собиралась представить Яне гостя. – Рагнарин ради твоего дня рождения вырвался из своего излюбленного золотоплатинового заточения.

– Я в шоке, Марин! Наверное, до конца вечера не отойду.

Парень на эти замечания лишь улыбается. Случается непродолжительная, но какая-то слишком неловкая для Яны пауза. Говорят о нем, а ей кажется, что смотрят все на нее.

– Так вот, Раг, – вновь оживляет публику Марина. – Знакомься, моя единоутробная младшая сестрёнка – Яна Шахина. Специально сразу объясняю, потому что ненавижу, когда путают понятия, называя нас сводными. У нас с Янкой одна мать и разные отцы. Эта степень родства – единоутробная.

Рагнарин не утруждает себя какими-либо замечаниями по этому поводу и положенными правилами этикета стандартными фразами тоже не обременяется. Лишь уточняет:

– И откуда эта сестра, такая взрослая, взялась?

Задерживает на Шахиной взгляд, и ей отчего-то тотчас становится невыносимо душно, хотя она уверена, что в зале клуба по-прежнему поддерживается стабильная и комфортная температура.

– Яна в Москве всего пару месяцев. Родилась и выросла в Турции. Сейчас – студентка университета Плеханова[1].

Денис снова смотрит на девушку. В этот раз еще чуть дольше задерживается. Шахина ожидает стандартных расспросов о гражданстве, отцовской линии, даже просьбы заговорить на турецком. Но он, очевидно, никогда не действует предсказуемо.

– Вы не похожи, – сдержанно замечает.

– Это потому что Янке больше повезло. Она ничегошеньки не взяла от нашей матери.

– Ну, хватит, Марин, – сдавленно выдавливает младшая сестра.

Из-за того, что она нервничает, слышен акцент.

– Р-р-р, обожаю этот голосок, – урчит, подражая ей, сидящий рядом Никита Бардин. – Скажи еще что-то, малышка. А лучше спой. Раг, как она поет! Мурахи по коже!

Шахина еще сильнее смущается. Тяжело сглатывая, вновь встречается взглядом с Рагнариным и чувствует, как щеки опаляет румянцем.

– Я не хочу, – просто отвечает она Никите.

– Малыш, даже твое «не хочу» звучит как «пожар»!

– Оставь в покое мою сестру. Я тебя предупреждала, Бардин. Яна не любит подобных шуточек. Ее по-другому воспитывали.

Прикрывая веки, Шахина делает медленный вдох, отмечая, как нервно трепещут крылья ее носа. Открывая глаза, снова безотчетно ловит пронзительный взгляд Дениса. И захваченного воздуха моментально становится мало.

– Пардон, солнышко, – легко просит прощения Бардин. – Не собирался тебя смущать.

А она все это время, словно загипнотизированная, не может оторваться от Рагнарина.

– Я в дамскую комнату, – касается ладонью ее колена старшая сестра. – Ты со мной?

Шахина молча поднимается и следует за девушкой. Марине исполнилось восемь лет, когда их биологическая мать Наталья Волош, находясь в отпуске, умудрилась выскочить замуж за турка Мехмеда Шахина. Бывший муж, отец Марины, крупный бизнесмен в страховой и финансовой сфере Игорь Савелян, без особых трудов и трепыханий отсудил у нее дочь. Вот она и поспешила, как сокрушалась после бабушка девочек, обзавестись новым ребенком.

Марине позволялось каждое лето навещать мать и младшую сестру в Турции. Но на весьма короткие промежутки времени – не больше двух-трех недель. И под неусыпным присмотром нянечки, которая лично Яне напоминала жесткого тюремного надзирателя. В остальное время сестры общались исключительно по видеосвязи. Не слишком близким выходило это общение, все-таки большая разница в возрасте сказывалась. Но какой-либо другой родни ни у одной, ни у другой девушки не было. Вот они и пытались как-то незримо держаться вместе.

Яна впервые увидела Москву и познакомилась с русской культурой чуть меньше шести месяцев назад, когда приехала поступать в институт. Хоть мать постоянно рассказывала ей о России, в реальности многое показалось девушке чудаковатым. А современные нравы – весьма сомнительными. Неудивительно, что отец до последнего противился ее временному переезду.

– Не советую, – коротко подытоживает рассеянные мысли Яны старшая сестра, едва за ними закрывается дверь уборной.

Шахина пожимает плечами и отводит взгляд, словно ей безразлично.

– Рагнарин – крупный зверь. Тебе такой не нужен.

– Мне вообще никто не нужен, – тихо замечает Яна, не поднимая глаз.

– Действительно. Учитывая твое положение и все остальное… Не стоит.

Младшая кивает. Регулирует смеситель и подставляет под него ладони, смотрит, как кожа от холодной воды медленно розовеет.

– Ему двадцать восемь, тебе – девятнадцать. Это большая разница.

Еще один кивок.

– Рагнарины – монополисты ювелирной отрасли. У Дениса в арсенале – холодная надменность и врожденная способность из всего извлекать выгоду. Он воспитанный и тактичный, но на подкорке себя выше других считает.

Третий кивок.

– Дядя Мехмед оторвет тебе голову.

Четвертый кивок.

– А Йигит…

– Я понимаю, Марина, – поднимая взгляд, Яна ненарочито растягивает «а» и глушит «р» на имени сестры.

Голос ломается, если его не контролировать, хотя всю свою жизнь Шахина говорит свободно на обоих родных для нее языках.

Напряжение немного стихает, когда они возвращаются.

На первый взгляд кажется, что Рагнарин поглощен беседой с Матвеем Олексевичем. Но едва Яна опускается на стул, его взгляд тут же обращается к ней.

И все приглушенные ощущения вырываются. Беспощадно усиливаются. Она настолько сбита с толку, что вновь теряет нить происходящего за столом и погружается в скованное молчание, которое вовсе не свойственно ее живому и энергичному характеру.

Денис отмечает, как девушка краснеет и, чуть оттягивая ворот блузки, опускает взгляд вниз. Странно, но в его груди что-то незнакомое, горячее и дребезжащее, бесконтрольно отзывается на это бесхитростное волнение.

Странно.

Яна Шахина невысокая, но стройная и фигуристая. Есть, что оценить, даже учитывая ее довольно-таки консервативный наряд. У нее очень длинные русые волосы и красивые черты лица. Но выделяют ее из массы глаза. Эмоциональные и горящие. Они притягивают. Пока другие разговаривают, Яна большую часть времени молчит, а глянет – сразу понятно, что думает по той или иной теме. Видимо, поэтому у нее имеется эта диковатая привычка прятать взгляд. Рагнарин не знаком досконально с турецкой культурой, но, вроде как, по первому впечатлению, там все давно цивилизованно и адекватно по отношению к современным мировым этическим нормам.

Ее движения необычные. Изящные. Плавные. Завораживающие.

Про голос и говорить не стоит. Пара слов, и действительно, по спине Рагнарина озноб спускается. Сексуальное сплетение звуков – низких, мягких, сипловатых и урчащих.

– Что-то ты сегодня потухшая, – доносится до него обращение Марины к младшей сестре. – Устала за неделю?

– Нет. Все в порядке.

– Спустимся на танцпол?

Девушки уходят танцевать, а Рагнарин продолжает разговор с Олексевичем.

– Ну, и как, Раг? Подписали франшизу с Германией?

– Даже распинаться не пришлось. Они сами оказались крайне заинтересованными нашим уникальным сплавом металлов.

– Слушай, отлично! Слава идет впереди вас, да?

– Типа того.

– А дальше, куда?

– В ближайших планах шведы, – сухо делится Денис. – Но они сами к нам. Хотят побывать на заводе, оценить, так сказать, энергетические мощности.

– Уверен, что впечатлите.

Рагнарин отстраненно кивает. Он тоже не сомневается.

Заметив пропущенный входящий, извинившись, поднимается и направляется к выходу. Идет на улицу, подальше от толпы и шума музыки. И по пути встречает в проходе Шахину. Она его тоже замечает. Не отводит взгляда. Когда они уже практически равняются, кто-то, словно умышленно, толкает девушку в спину, и она неожиданно налетает на Рагнарина.

Его будто током пробивает, когда Яна случайно прикасается губами к его шее, а ладонями вжимается в грудь. Слышит и ощущает ее короткий приглушенный вздох.

Однако, буквально сразу же, она отстраняется и, не глядя ему в лицо, начинает прерывисто извиняться.

– Прости. Я неосторожная.

Кожа Рагнарина загорается и искрит. По раскаленной спине сбегает холодная дрожь. Он бездумно прижимает девушку ближе, замечая, как ее лицо стремительно охватывает жар смущения.

– Все нормально? Не ушиблась?

Поднимая на него взгляд, Яна смотрит так, будто находится в неком изумлении.

– Все в порядке.

– Выйдешь со мной на улицу ненадолго? Я отзвонюсь. И провожу тебя обратно в зал.

Кивает и без каких-либо колебаний идет за ним к выходу. Замирает неподалеку, обхватывая плечи руками, пока Рагнарин набирает номер.

– Замерзла?

Отрицательно мотает головой. И снова смотрит так, словно погружается в него. Рагнарин не в силах разорвать этот интенсивный контакт, даже когда абонент на том конце провода принимает его вызов.

– Ты звонил, пап. Что-то срочное? Я слушаю.

– Хотел уточнить по поводу ужина с Гонтаревыми. Завтра, в семь. Ты же помнишь?

Обрывая зрительный контакт, отходит немного в сторону.

– У меня отмечено. Я буду.

– Мать волнуется, что я тебя загонял по заграницам. Вот прямо сейчас интересуется, не забыл ли ты русский? – хрипловато посмеивается отец.

– Не забыл, – машинально усмехается. – Мне уже идти нужно.

– Приятного вечера, сын.

– Доброй ночи.

Пряча телефон, снова смотрит на Яну. Она вздрагивает. И заметно напрягается.

– Все-таки замерзла?

– Немного.

– В зал? – выдерживает небольшую паузу. Слегка понижает голос, предлагая второй вариант: – Или домой?