Породненные броней

Накануне больших испытаний

Шла четвертая фронтовая осень. После тяжелых боев на сандомироком плацдарме 1-я гвардейская танковая армия была в конце августа 1944 года выведена в резерв Ставки и к 10 сентября сосредоточилась в лесах близ города Немиров северо-западнее Львова. 8-й гвардейский механизированный корпус, которым командовал генерал-майор И. Ф. Дремов (я в ту пору был начальником политотдела соединения и заместителем командира по политической части), как и другие соединения армии, получал пополнение, приводил свои части и подразделения в порядок.

Однажды мне позвонил начальник политотдела армии и сообщил, что я должен срочно прибыть в управление кадров Главного политуправления РККА. С какой целью вызывают, не сказал.

Сборы были недолгими. Прихватив с собой свежие номера журналов «Большевик», записную книжку, куда заносил фамилии отличившихся в боях бойцов и командиров, несколько экземпляров корпусной газеты «На врага», я отправился в путь. Ехать предстояло до Киева на машине, а дальше — поездом.

…Дорога стремительно бежала навстречу. Мимо проплывали знакомые места. Именно здесь части нашего корпуса не так давно вели наступательные действия. Немногое изменилось с тех пор. Но главное — и это было хорошо заметно — жизнь постепенно налаживалась. Появились землянки, кое-где поднимались новые избы. Хотелось надеяться, что наши люди, пережившие так много бед и горя во время фашистской оккупации, быстро залечат раны войны.

Как раз перед поездкой в Москву генерал-майора И. Ф. Дремова, начальника политотдела 21-й механизированной бригады полковника П. И. Солодахина и меня первый секретарь Львовского обкома КП(б)У И. С. Грушецкий пригласил принять участие в собрании областного партийного актива. Чем оно запомнилось нам? Прежде всего горячим стремлением его участников в самые кратчайшие сроки поднять экономику области. Хотя начинать приходилось, как говорят строители, с нулевой отметки: оккупанты нанесли Львовщине большой ущерб, она была выжжена, разграблена, опустошена. К этой трудности добавлялась и другая — в лесах Львовщины, да и других областей Западной Украины, бродило немало бандеровских банд, пытавшихся всячески помешать возрождению новой жизни.

Труженикам области в восстановлении народного хозяйства помогала вся страна. На собрании партийного актива говорилось, что благодаря бескорыстной помощи братских республик раньше намеченных сроков удалось пустить в строй некоторые промышленные предприятия. Многие районы успешно справлялись с планами хлебосдачи, поставок государству мяса, закладывались прочные основы для будущего урожая. В достижение этих успехов, безусловно, весомый вклад внесли сидевшие в зале коммунисты, среди которых немало бывших фронтовиков. Мы узнавали их по видавшим виды армейским гимнастеркам, по следам ранений и боевым наградам. В перерывах многие из них подходили к нам, расспрашивали о делах на фронте, говорили: скорее, мол, добивайте фашистов, а за нас будьте спокойны, тыл не подведет…

…Наша машина все дальше удалялась на восток. Мимо проносились уже начинающие одеваться в багрянец леса и перелески. Осеннее солнце посылало на землю свои последние теплые лучи. Тихий ветер расстилал по обочинам дороги серебристые нити паутины. Забудешься на миг — и кажется, что нет никакой войны и что это не ее черное крыло задело бескрайние, чарующие глаз просторы дорогой Украины. Она стала близкой для меня еще в довоенное время. Моя родная курская деревня Вязовое расположена всего-навсего в двух километрах от украинского села Поповка. На Украине я начинал службу в Красной Армии. Потом учился в Полтавской военно-политической школе имени М. В. Фрунзе. Нас, курсантов, часто привлекали к проведению политико-массовой работы в селах области. Позже бывал на стажировке в некоторых частях Харьковского военного округа, участвовал в крупных армейских учениях, проводившихся на территории республики. Словом, пришлось повидать много городов и сел, испытать волнующее солдатскую душу щедрое гостеприимство, теплую заботу, любовь украинского населения к советским воинам.

Да и дальнейшая военная судьба моя в значительной степени связана с Украиной. В 1943 году, будучи заместителем командира 15-го танкового корпуса по политчасти, я участвовал в боях под Харьковом и был ранен. Случилось так, что наш корпусной медсанбат и армейский госпиталь оказались в угрожаемом районе. И транспорта — никакого. Но местные жители не оставили нас в беде. Они помогли эвакуировать медсанбат и госпиталь в безопасный район. Многие сотни бойцов и командиров спасли от фашистского плена жители Новой Водолаги и окрестных сел. Вечная благодарность и низкий поклон им за это.

…Поезда из Киева до Москвы уже ходили по расписанию. Посчастливилось даже получить плацкартное место. В вагоне, наконец, представилась возможность почитать журналы. Вытащил «Большевик». Листаю страницы, а мысли вертятся вокруг неожиданного вызова в управление кадров. Что ждет меня впереди? Этот вопрос не давал мне покоя весь вечер.

Утром пассажиры прильнули к окнам: не терпелось поскорее увидеть столицу. Не усидел и я. И вот пригороды Москвы. Почувствовал, как наплывает волнение. Последний раз был я в столице тревожной осенью 1941 года. Наша 46-я танковая бригада, ослабленная и обескровленная в оборонительных боях на Западном фронте, однажды ночью прошла по окраине затемненного города на переформирование в район Кубинки. Вот и все «посещение» Москвы. Но дыхание столицы, ее трудовой и боевой пульс мы почувствовали и тогда. Стойкость, мужество ее защитников придавали нам силы, вдохновляли на разгром врага.

На этот раз Москва показалась мне такой же деловой, энергичной и в то же время спокойной.

Без труда отыскал Главное политуправление РККА. В отделе кадров бронетанковых войск сообщили, что мне предлагается должность начальника политотдела 2-й танковой армии.

— По этому поводу, — сказал работник отдела, — мы звонили члену Военного совета армии генерал-майору Латышеву. Он ответил, что знает вас по Волховскому и Ленинградскому фронтам и согласен с вашей кандидатурой.

…С Петром Матвеевичем Латышевым мы действительно не раз встречались на фронтовых дорогах. Я познакомился с ним ранней весной 1942 года на плацдарме, захваченном нашими войсками на берегу Волхова. Отдельная 7-я гвардейская танковая бригада, в которой я служил, совместно с соединениями и частями 2-й ударной армии стремилась не только удержать, но и расширить плацдарм. В то время и прибыл к нам в качестве представителя ГлавПУРККА бригадный комиссар П. М. Латышев.

Бригада вела кровопролитные бои. Приходилось буквально «прогрызать» вражескую оборону, да еще в условиях лесисто-болотистой местности. Зимой еще куда ни шло. Неглубокие болота мороз все-таки сковывал льдом. А весной все вокруг превратилось в жидкое месиво. Не было ни одной дороги с твердым покрытием. Даже «жердевку» невозможно выложить. С большим трудом удавалось найти подходящее место для землянок. Да и в них вода часто доходила до колен. Раненых с переднего края доставляли на сухой островок, где находился бригадный медпункт, на танках и только ночью. Вражеские самолеты висели над нами непрерывно.

Кругом — редкий лес и коричневая, как хлебный квас, непригодная для питья болотная вода. Добыча нормальной воды тоже стала проблемой. Выручала солдатская смекалка. Весной танкисты вели подсечку берез и подвешивала пустые консервные банки, бутылки, а то и каски. Так добывали березовый сок и поили им прежде всего раненых.

Трудности фронтовой жизни наравне со всеми переносил и Петр Матвеевич Латышев. Он оказал нам большую помощь в организации партийно-политической работы, во всем проявлял принципиальность, не боялся сказать правду в глаза, поддержать смелое решение. Косматые брови бригадного комиссара придавали его лицу хмурое выражение, но за этой внешней суровостью, мы знали, скрывалась добрая душа человека внимательного, заботливого, готового поддержать тебя в любую минуту.

В марте противник, подтянув резервы, перешел в наступление и отрезал нас от суши — небольшой полосы твердой земли у реки Волхов. Потом ему удалось отсечь бригаду и от соседней стрелковой дивизии 2-й ударной армии. В этой обстановке ничего другого не оставалось, как совершить прорыв и выйти на сухой участок плацдарма, тем более, что ощущалась острая нехватка боеприпасов и продовольствия. Свои соображения на этот счет комбриг Герой Советского Союза В. А. Копцов и я представили командованию 2-й ударной армии. Однако оно нас не поддержало. Тогда в дело вмешался П. М. Латышев, совершить прорыв разрешили.

И наши гвардейцы вместе с подразделениями курсантской стрелковой бригады прорвали вражеское кольцо. Далось это нелегко. Более двух суток шли упорные бои. Нанеся врагу ощутимый урон, бригада пробилась на сушу. Вместе со всеми по узкому коридору, простреливаемому с флангов пулеметным огнем, продвигался за танками по болоту и вооруженный автоматом П. М. Латышев.

Военный совет Волховского фронта дал высокую оценку действиям бригады. Многие бойцы и командиры были награждены орденами и медалями. Видимо, здесь не последнюю роль сыграло мнение Петра Матвеевича. Вскоре комбриг В. А. Копцов и я получили новые назначения — он командиром, а я комиссаром формировавшегося под Москвой 15-го танкового корпуса.

Примерно через полгода судьба снова свела меня с П. М. Латышевым. В тяжелых летних боях, которые вел 15-й танковый корпус северо-западнее Тулы в августе 1942 года, я был ранен. На излечение попал в тульский эвакогоспиталь. Вместо меня комиссаром корпуса был назначен Петр Матвеевич. Что и говорить, дни тогда были напряженные. Но и в той обстановке командование корпуса не забывало меня. В сентябре, когда стихли бои, Латышев прислал в госпиталь своего адъютанта. Тот привез карту с последними данными обстановки, рассказал, куда продвинулись части, чего достигли в ходе наступления. Трудно описать, какую радость вызвало во мне это известие.

Тронуло меня и письмо Петра Матвеевича. «…Лечись и будь спокоен за свою судьбу, — писал он. — Если врачи признают тебя годным в строй, то я сделаю все возможное, чтобы ты вернулся в свое хозяйство на прежнюю должность. Ты его формировал, с ним больше воевал, чем я, знаешь хорошо людей, и тебя все знают. А это очень важно на фронте. Мне же дадут другую работу. Ее сейчас хватает…»

И вот теперь снова нас связывает судьба.

…Честно скажу, перспектива служить на более высокой и ответственной должности вместе с такими людьми, как П. М. Латышев, меня удовлетворяла. И хотя жаль было расставаться с 8-м гвардейским мехкорпусом, я дал согласие на новое назначение.

Затем со мной беседовал начальник управления кадров ГлавПУ РККА генерал-майор Н. В. Пупышев. Он подробно расспросил о положении дел с кадрами политработников в 8-м мехкорпусе, поинтересовался, как они изучают поступившую на вооружение новую боевую технику. Имелись в виду модернизированные танки Т-34, самоходные установки СУ-100 и СУ-152, 100-миллиметровые полевые пушки. Н. В. Пупышев, видимо, решил «прощупать» мои познания в этой области. Ответами генерал, кажется, остался доволен.

В управлении кадров я узнал, что в одном из военных госпиталей Москвы находится на излечении после ранения командующий 2-й танковой армией генерал-полковник танковых войск С. И. Богданов. С Семеном Ильичом мне приходилось встречаться в 1942 году на Западном фронте. В то время он командовал 12-м танковым корпусом. Однажды во время боя наблюдательные пункты 12-го и 15-го танковых корпусов оказались рядом. Там я впервые увидел С. И. Богданова. Высокий, стройный, он производил впечатление энергичного, волевого командира. Таким он был и на самом деле. В боевой обстановке под артиллерийским огнем противника вел себя мужественно, спокойно, властно отдавал необходимые распоряжения, четко управлял частями корпуса.

…Поехал к своему новому командующему. Захожу в палату. Семен Ильич на ногах. Смотрю на него и не узнаю. Лицо осунувшееся, вид совсем не богатырский. Здороваясь, Богданов подает левую руку: правая на подвязке. Однако настроение у него веселое.

Разговорились. Семен Ильич интересовался моей прежней службой, событиями на сандомирском плацдарме и вдруг, посмотрев на мой нагрудный знак «Гвардия», спросил:

— Давно в гвардейских частях?

— С декабря 1941 года.

— Солидно… А вы знаете, что наша армия еще не гвардейская?

— Да, мне это известно.

— И без нажима согласились к нам? Ведь старые гвардейцы не очень охотно идут в обычные войска.

— Я солдат. А солдаты сейчас должности не выбирают. Раз предлагают новую работу, доверяют — значит, так надо.

— Правильно. — Семен Ильич немного помолчал, медленно прошелся по комнате. — Наша армия тоже героически сражалась с врагом, успешно справлялась со своими задачами, не раз отмечалась в приказах Верховного Главнокомандующего. Так что скоро тоже будет гвардейской. Уже есть ходатайство Военного совета 1-го Белорусского фронта об этом перед Наркомом обороны…

Я попросил С. И. Богданова рассказать о командирах и политработниках армии. Хотелось из уст командарма услышать оценку их политических и деловых качеств.

— 3-м корпусом командует генерал Веденеев, начальник штаба — полковник Швецов, начальник политотдела — полковник Плотников. В 16-м танковом соответственно — генерал Теляков, полковники Биберган и Витрук. Все эти товарищи проверены в огне. Участвовали в оборонительных и наступательных боях, начиная с Курской дуги, видели всякое, воевать научились.

— Семен Ильич, мне сказали, что в состав армии входит теперь и 1-й Красноградский мехкорпус…

Богданов повеселел:

— Слышал такое и я. Уже здесь, в госпитале. Считайте, нашего полку прибыло. Командует им генерал Кривошеин. Это старый вояка, прошел практически все войны, которые вынуждена была вести наша страна. В гражданскую сражался в Первой Конной, был в Испании добровольцем, воевал у озера Хасан, на Карельском перешейке. Великую Отечественную начал на границе командиром мехкорпуса. За него я спокоен…

Семен Ильич высоко оценил работников штаба, политотдела армии. Чувствовалось, что командарм уважает. и ценит своих помощников…

Увидев, что я задержал взгляд на телефонном аппарате ВЧ, Семен Ильич доверительно сообщил:

— На днях звонил товарищ Сталин. Спросил о здоровье и сколько времени еще потребуется для полного излечения. Я ответил, что, по мнению врачей, придется еще два — два с половиной месяца пробыть в госпитале. Тогда Верховный сказал, что такой срок его, пожалуй, устроит. Беспокоить, мол, вас раньше нет необходимости. Радзиевский, дескать, справляется с задачами…

Перед моим уходом Семен Ильич попросил передать привет генералам А. И. Радзиевскому и П. М. Латышеву, потом вдруг спохватился:

— О сроке, который назвал товарищ Сталин, скажите, только им и никому больше… Но если там горячие дни наступят раньше, то я приму все меры, чтобы выписаться из госпиталя… Хочется работать засучив рукава, чтобы по-настоящему подготовиться к операции…

Возвратившись из Москвы, я сдал дела своему преемнику генерал-майору В. М. Шарову, распрощался с боевыми товарищами и вместе с адъютантом старшим лейтенантом А. Винокуровым и водителем В. Ахтырским отправился на поиски «где-то под Варшавой» 2-й танковой армии. В дороге занимали разные мысли. Вспоминались боевые дела гвардейцев 8-го мехкорпуса. И чем дальше мы удалялись на север, тем все больше интересовало: что ждет меня в незнакомом коллективе, как встретят на новом месте.

Стал прикидывать, с чего лучше начать, чтобы быстрее войти в обстановку, разобраться в состоянии партийно-политической работы в войсках армии, а главное — быстрее изучить кадры, от которых в решающей степени зависит успех дела. Естественно, в первую очередь меня интересовали кадры политработников. В танковой армии их в три-четыре раза больше, чем в механизированном корпусе. Успеть бы до начала боевых действий познакомиться с этими людьми не только по личным делам, увидеть их в работе, узнать их сильные и слабые стороны, чтобы четко ориентироваться, на кого можно положиться, кому следует помочь, кого надо учить, а у кого и поучиться самому…

Наконец под вечер мы нашли командный пункт 2-й танковой армии. Он располагался в небольшом польском местечке Желехув, юго-восточнее Варшавы. Дежурный по контрольно-пропускному пункту внимательно проверил документы, показал, где находится политотдел армии. Первым меня встретил заместитель начальника политотдела полковник А. Н. Колосов. Алексей Николаевич сразу доложил по телефону члену Военного совета армии о моем прибытии.

И вот я представляюсь генерал-майору танковых войск П. М. Латышеву. Он крепко жмет мне руку.

— Гора с горой не сходится, — улыбается генерал. — Видишь, опять встретились. Теперь, видимо, надолго. Рад поздравить с новым назначением. Пойдем к начальнику штаба, представишься. Внешний вид у тебя подходящий, не то, что было в болотах на Волховском фронте. Можно с ходу появляться перед начальством. Потом поужинаем, и вечер в нашем распоряжении. Если не очень устал, поговорим сегодня же о деле.

Через минуту я познакомился с генерал-майором А. И. Радзиевским. Это был статный, среднего роста брюнет с интеллигентным лицом. Его спортивной фигуре очень шла ладно подогнанная, аккуратно отглаженная форма. Алексею Ивановичу я передал привет от генерал-полковника С. И. Богданова и сказал о его разговоре с Верховным Главнокомандующим.

— Совпадение полное. И программа боевой подготовки, присланная нам из штаба БТМВ, рассчитана тоже на 2–2,5 месяца, — сказал Латышев. — Если этот срок будет выдержан, мы сумеем основательно подготовиться к новой операции.

Радзиевский расспросил о моей прежней службе, о событиях на сандомирском плацдарме, о Москве. Затем пригласил всех в столовую. После ужина генерал Радзиевский посмотрел на часы и сказал:

— Петр Матвеевич, пожалуй, и без меня введет вас, Михаил Моисеевич, в обстановку. Впереди у нас большая и напряженная работа…

— У Алексея Ивановича сейчас занятие с переводчиком по изучению немецкого языка. Он строго выдерживает свое расписание, — заметил Латышев после ухода Радзиевского. — У него можно поучиться четкости в организации своего труда и самообразования…

На квартире у П. М. Латышева мы долго и обстоятельно побеседовали. Вспомнили, конечно, и о событиях на Волхове, об однополчанах по 15-му танковому корпусу, преобразованному летом 1943 года в 7-й гвардейский. Затем разговор зашел о состоянии партийно-политической работы в армии, кадрах политработников. По традиции, подчеркнул П. М. Латышев, в армии в начале подготовительного периода к наступлению проводятся собрания партийного актива. На них рассматриваются и обсуждаются задачи боевой в политической подготовки. Политотделу армии предстояло спланировать эти мероприятия так, чтобы руководящие работники армии, политического отдела уже в ближайшую неделю побывали на собраниях партактива корпусов, отдельных армейских частей и соединений. Меня обрадовало, что именно с этого придется начинать свою работу, и я сказал, что хочу принять участие в как можно большем количестве собраний. Ведь там есть возможность познакомиться со многими коммунистами, послушать их мнения, более четко сориентироваться в обстановке.

Петр Матвеевич вдруг поинтересовался моим здоровьем, спросил, не сказываются ли ранения.

— Меня весной основательно задело осколком, — сказал он. — Рана часто дает о себе знать, а иногда просто валит с ног. В таких случаях начпоарм тянет за двоих. Так что вникай быстрее и поглубже в армейские дела. Тут, брат, масштабы крупнее. Не забывай тыл. Это большое и сложное хозяйство. Но там есть на кого опереться. Начальником тыла работает полковник Антонов — человек требовательный, поддерживает порядок в тыловых подразделениях твердый. А начальником политотдела у него подполковник Кузьмин — политработник, как говорится, с искрой божьей…

Генерал Латышев коротко рассказал об армии. 2-я танковая была сформирована в начале 1943 года и в составе Центрального фронта принимала участи…