После разлук

Шелест ивы замрет над рекой,

Серебром отзовется волна.

Будет долог вечерний покой,

Будет ночь ожиданья полна.

Хорошо в тишине, на краю

Нежных лет, видеть зарево дней.

Вспомнить родину, юность свою

И, простившись, заплакать о ней.

Встретить свой золотеющий час

Средь берез и лазурной дали,

Где тоскует покинутый Спас

Над раздольем забытой земли.

И прощальною машет рукой

Тем, кому вера в счастье дана…

Шелест ивы замрет над рекой,

Серебром заискрится волна.

Вечереет мой день над долиной,

Жизнь прошла, как весною вода…

Так о чем же в листве тополиной

Голубеет ночная звезда?

Отчего невеселые мысли

Не зовут сердце в зыбкую новь?

Где они – незакатные выси,

Радость, юность, веселье, любовь?

И другие теперь хороводят,

Зажигаясь беспечным огнем.

И бессмысленно годы проходят,

И не так, как мечталось, живем.

Только ты… оставайся красивой,

Долгожданной, желанной всегда.

В вечереющий день над долиной,

Когда в небе ночная звезда.

Здесь пьют коньяк, с густым ликером кофе,

С блондинками флиртуют в темноте…

А я мечтаю о ночной Голгофе

И о распятом думаю Христе.

Среди веселья не смогу отвлечься,

Про все забыть среди безумных дней.

От тех, кого любил, – мне не отречься.

Ушедшие – мне ближе и родней.

Молчит мой дом в предутренних туманах,

Где ласковый очаг и нежный кров,

Где молодость на солнечных полянах

Средь отчих далей, песен и ветров.

И вот сейчас, когда справляют тризну

По родине… и плачут журавли,

Не разлюблю усталую Отчизну,

Не позабуду горестной земли.

И сам, быть может, скоро на Голгофе

Свою увижу гибель на кресте…

В те дни, когда ликер лакают с кофе,

Блондинкам ухмыляясь в темноте.

Мы увидимся с вами,

Может, где-то в дали.

Стихнет ночь за полями

Одинокой земли.

Я завет не нарушу,

Буду клятву хранить,

Бесприютную душу

Ожиданьем лечить.

И молиться иконе,

Вести ждать за грядой,

Чтобы радость в затоне

Загорелась звездой.

Что не скажешь словами, —

Отзовется вдали…

Стихнет ночь за полями

Уходящей земли.

Тайну счастья хочу распознать,

Сдвинуть боли тяжелый засов,

На развалинах дней отыскать

Тень жемчужную лунных шатров.

Пусть вчерашние стяги сгорят

В спящих далях забытых излук.

Серьги мерзлых берез прозвенят

Над холодной рекою разлук.

С неба скатится юность звездой

В неживую осеннюю хлябь,

И прольется грядущей бедой,

Дрожью листьев багряная рябь.

Страшно в сумерках мертвых позвать,

Голос ночи услышать без слов,

На поникших полях увидать

Золотые цветы прежних снов.

Потускнели в ночи небосклоны,

Потерялась во мраке стезя…

Почему не звонят телефоны?

Отчего не приходят друзья?

И не светят веселые луны,

Не волнует загадочный взгляд, —

Кто-то, может быть, в памяти умер?

Иль исчез, не вернувшись назад?

Память предал иль продал иконы?

Сделал то, чего делать нельзя?…

Мне давно не звонят телефоны,

Не приходят под вечер друзья.

Человечество придумывает мифы —

И они потом кружат в веках, как грифы,

Застив крыльями своими солнца свет

Истины… на много-много лет.

Человечество придумывает сказки —

Для нравоучений, для острастки.

А порою, может, просто так, —

Если главный приз берет дурак.

Человечество придумывает войны —

Все они жестоки и запойны.

Кто не в силах истины понять,

Начинает убивать и врать.

Оглянувшись, видит трупов груду

И слагает байки про Иуду,

Про предателей и непонятных лиц,

Про шпионов, диверсантов и убийц.

Изоврется так, что дрожь в коленках…

И снова сказки – о пришельцах и тарелках.

Так всегда, везде и будет всюду —

Все идет по замкнутому кругу.

Несбывшейся жизни желанья отбросьте, —

Пусть будут наградой вам светлые сны.

Усните без боли на русском погосте,

Средь белых берез и лесной тишины.

Когда загорятся веселые горсти

Рябины осенней, густой бузины, —

Забудьте печали на русском погосте,

Средь белых берез, неземной тишины.

А если придут вдруг беспечные гости,

То вспомните юность и дали весны

Без скорби и грусти… на русском погосте,

Средь белых берез, голубой тишины

О милых глазах, о неведомом госте,

О счастье несбывшемся вспомните вы…

На отчей земле, на высоком погосте,

Средь белых берез и ночной тишины.

Не зазывай меня лучистым взглядом,

Не верь коротким, золотистым дням.

Уже зима холодным конокрадом

Крадется по темнеющим полям.

Смотри – вокруг безмолвие и воля,

В низинах спят отжившие года.

Пусты глазницы брошенного поля,

И нет уж тех, кто сгинул без следа.

О чьей судьбе поет сегодня ветер,

Не помня тех, кто тосковал любя?

О чем тебе сказать в ненастный вечер?

Чем нынче успокоить мне тебя?

И все же… позови прощальным взглядом

Навстречу новым песням и огням,

Когда зима бездомным конокрадом

Крадется по неласковым полям.

Вы, отплакав, спокойно уснете, —

Долгожданный наступит покой…

Ранним утром меня отпоете

В белой церкви за тихой рекой.

В этот день, позабыв о работе,

На былое махните рукой…

Вы меня навсегда отпоете

В белой церкви за синей рекой.

Что ж, живите всегда, как живете, —

Пусть не будет страды никакой…

Вы, простившись, меня отпоете

В белой церкви за сонной рекой.

Обо мне через годы вздохнете:

«Жил когда-то на свете такой…»

Вы одна лишь меня отпоете

В белой церкви за нашей рекой.

Неприметное утро среды, —

Ты развеешь обыденность дня

И меня от недавней беды

Уведешь в неземные края.

Всех ушедших на вечный покой

Коростель будет с горечью звать.

У избушки за тихой рекой

Встречу я постаревшую мать.

У отца даже брови седы —

Он обнимет, утешит меня…

Лучезарное утро среды,

Светом стань незакатного дня.

Мне вчера на прощанье сказали,

Что проходит со временем боль.

Вы ушли в незнакомые дали,

Вы забыли земную юдоль.

И когда все надежды померкли

Пред иною, ненастной порой, —

Я случайно увидел вас в церкви,

В бедной церкви за белой горой.

Вы стояли, как Божия матерь,

Что-то чудное слышалось вновь…

И взошел я на древнюю паперть,

Чтоб воспеть неземную любовь.

И лицо ваше вдруг озарилось

Красотою весны неземной…

Оказалось, все это приснилось

Пред осенней ненастной порой.

И давно голоса отзвучали,

Стали прошлыми – радость и боль…

Вы ушли в журавлиные дали,

Вы забыли земную юдоль.

Проплывут облака над рекою стадами,

Опустеет в ночи, затуманится брег.

Журавлиная Русь с голубыми садами

Позабудет навеки свой дом и ночлег.

И кому ее песни потом отзовутся

Средь бескрайних лесов да багряных одежд?

Никогда, никогда мне теперь не вернуться

В золотистую даль отшумевших надежд.

Распрощаюсь и я с молодыми годами

И с любимыми тоже расстанусь навек.

Журавлиная Русь с неземными садами

Вспомнит песней случайной мой тихий ночлег.

Безутешен отчий дом

В глубине ночных полей

И тоскует о былом,

О прошедшем все сильней.

Было это так давно:

Тайну время сторожит…

Затаенное окно,

Занавеска не дрожит.

Никнут в полночь тополя, —

Никого уже не позвать.

Будут лунные поля

Об ушедших вспоминать.

Забываясь нежным сном,

Радостью далеких дней…

Безутешен отчий дом

В тишине ночных полей.

Жизнь не прекрасна и не удивительна,

Она, скорей, цинично-холодна:

Обманет и хохочет заразительно,

Как мужу изменившая жена.

А мы порой надеемся мучительно,

Что вдруг подарит счастье нам она.

Все ждем – и на нее глядим почтительно,

От лживых слов пьянея без вина.

Она лишь улыбнется снисходительно,

Всю душу иссушая нам до дна.

Проходят годы – в ожиданье длительном,

А оглянешься – старость уж видна.

Она – непостоянством упоительна,

В ней ветреность беспечная видна.

И не прекрасна, и не удивительна,

Но быстротечна… и всегда – одна.

Никнет пламя вечернего сполоха,

Гаснет день в голубой высоте.

И молчит у дороги черемуха,

Как невеста, застыв в темноте.

Те надежды, что были потеряны,

Светят в душу огнями Стожар.

Нежной памятью дали овеяны,

Над полями закат, как пожар.

Словно слышу за рощею мглистою

Чей-то голос, до боли родной.

Ночь зовет тишиною росистою

И мерцает холодной травой.

Скоро, может быть, тучи развеются,

Веселей станет тем, кого ждут.

И от звезд тоже радостью греются,

Когда отчие дали зовут…

Жаль, что в спину стреляют без промаха

Тем, кто ищет свой путь в темноте.

Жаль – осыплется ночью черемуха,

О погибшей грустя красоте.

Зачем меня вы позабыли, бросили

В ненастной стороне – чужой, пустой?…

За одинокой и багряной осенью

Не видно нашей рощи золотой.

И вновь привычной болью увядания

Зовут просторы гаснущих полей.

Но не волнует тайна ожидания, —

От ожиданья только тяжелей.

Уж скоро ночи темные, бездонные

Раскинут крылья в ласковом саду.

И листья упадут на воды сонные,

Затеплит вечер синюю звезду.

И не отречься от багряной осени,

Не встретить утро в роще золотой…

Зачем меня вы разлюбили, бросили

В забытой стороне – чужой, пустой?

В угоду моде, часто слепо,

Ведем себя нехорошо,

И сами выглядим нелепо, —

Нескладно, жалко и смешно.

Мы примеряем брюки, шляпы

И полосатые носки,

Не замечая пошлость, ляпы,

Несоответствия куски.

Восторг… свершились перемены, —

Мы вновь в зените высоты.

Выходим гордо на арены, —

Фигляры, мимы и шуты.

У публики трясутся плечи,

От смеха ходит голова.

Мы говорим чужие речи,

Пустые, лживые слова.

О демократии, народе,

Что скоро станет хорошо…

В угоду раболепной моде

Ведем себя порой смешно.

Нет, я не обивал пороги,

Желая милости найти.

По непроторенной дороге

Брел часто в поисках пути.

Не обольщала взор столица —

Я слишком часто видел в ней

Самодовольных масок лица

Былых знакомых и друзей.

Ну что ж… мы все теперь при деле,

Пред каждым свой удел и высь.

Одни – в торговле преуспели,

Другие – в клерки подались.

И нет давно в мечту зовущих

Долин, где ночь и облака.

А ценность ныне всех живущих —

Размер и емкость кошелька.

О где же вы, друзья-повесы,

Готовые и жизнь отдать?…

Нужны вам ныне «мерседесы»,

В домах престижных есть да спать.

Мятежной юности дороги

Не манят, не зовут уйти.

Иные – дали и дороги,

Иные – цели и пути.

Словно Божия матерь,

Верой сыну служи.

И на лунную паперть

Свой поклон положи.

В глубине небосклона

Светел радостный лес.

Пусть сияет икона

С золотистых небес.

Где-то люди уснули,

Где-то свечи зажгли…

Корабли утонули,

Не увидев земли.

Помни… помни про верность,

Про любовь и покой.

И про белые вербы

За далекой рекой.

Я забуду твою красоту,

Яркий отблеск вчерашних огней.

Полюблю городов нищету,

Суету неприкаянных дней.

Это сказки – любовь на века.

Это в книгах – Отчизне служить.

Просто надо – застыть у окна,

Просто надо – о всем позабыть.

Знаешь, легче – нажать на курок,

В бедной церкви к распятью припасть,

Самому отсчитать себе срок,

На холодную землю упасть.

Чтоб постигнуть твою высоту,

Твою славу средь призрачных дней…

Я забуду твою красоту,

Блеск безумный фальшивых огней.

Нечаянная радость, —

Беспечных далей зной.

Молчит о чем-то август

За просекой лесной.

Он нежен, статью девич,

Он тайны лета знал,

Как в Угличе царевич,

Сраженный наповал.

Вновь бузины кораллы

Алеют на ветвях,

Незримых птиц хоралы

Торжественней с утра.

Блаженны дни на воле,

Мир вечен и велик:

Луга, низины, поле,

Безмолвный солнца лик.

Души полночный недуг

Стихает только днем…

Но скоро все уедут,

Забудут обо всем, —

Что соучастья малость

Нам ближе сквозь года…

Грустит о чем-то август,

Прощаясь навсегда.

Вновь вижу я старый наш дом

В прохладе вечерних полей.

О чем-то грустит молодом

Напев голубых тополей.

Ночь скоро бесшумной совой

Опустится где-то вдали,

А родина пахнет травой

И дымом затихшей земли.

Утешьте, как в детстве, меня,

Отец постаревший и мать.

Простите… оставил вас я,

Ушел свое счастье искать.

Теперь не узнаю о том,

Кто любит и помнит сильней,

Что часто лишь снится нам дом

В тумане вечерних полей.

Не ищите цветов голубых

В запоздалых осенних полях.

Не зовите любимых своих,

О лазурных не плачьте морях.

Скоро зимний наступит покой,

Станет прошлая даль дорога.

И былое за синей рекой

В белый день отойдет навсегда.

О слезах и надеждах твоих

Вспомню я… о лазурных морях,

О забытых цветах голубых

В запоздалых осенних полях.

Не найти по чужим голосам

Те сады, что душа не забудет.

Осень свечи зажжет по лесам

И жалеть уходящих не будет.

Не найти в самых нежных краях

Отголосков последней надежды.

И туманами в солнечных днях

Поминальные стынут одежды.

Где цветы непорочной красы?

Где любви негасимые чащи?

Глухо бьют на пригорке часы

Смутных лет о навеки пропащих.

Нет, не верьте чужим голосам, —

Пусть желанье рассудок остудит.

Осень свечи зажжет по лесам

И жалеть уходящих не будет.

Ты скажи – отчего не проходит вина,

Почему мы так часто молчим о былом?

Отчего так бесславно погибла страна

И совсем опустел наш родительский дом?

Отчего в трудный час не позвать близких всех?

Нет давно никого, даже окна пусты.

Не звенят голоса и не слышится смех,

А на русских равнинах – кресты да кресты…

Пожалей и утешь… помоги мне, жена, —

Обними, приведи меня в солнечный дом,

Чтоб не думать о том, что погибла страна,

Чтобы тихо заплакать с тобой о былом.

Ты в купавы меня позовешь,

Потеряешься в сказочном сне.

Ты, как зимнее поле, умрешь

И о нежной забудешь весне.

Что купавы мягки, как постель,

Что в разлуке душа не болит…

В неоглядную полночь метель

Белой пряжею даль закружит.

О несбывшемся счастье споет,

О лазурной заплачет весне…

Ты, как зимнее поле, умрешь,

Но останешься в сказочном сне.

Ни к чему в скудных далях скитания, —

Жизнь порою понятней без слов.

От расцвета и до увядания

Каждый в мире судьбою не нов.

Ни к чему клятвы пылкие в верности:

«Буду помнить и вечно любить…»

Кто-то сгинет в неслыханной бедности,

Кто-то будет на лаврах почить.

Кто-то сердца послушает доводы,

Кто-то сможет на все наплевать,

Чтоб, слюнявя зеленые доллары,

Подороже Отчизну продать.

Нет, теперь ни к чему ожидания,

Счастья символы в виде подков…

Годы, словно горящие здания,

Догорают в ночи городов.

Следы утрат, разлук грядущих признаки

Под вечер все яснее и мгновенней.

Ночных берез серебряные призраки

Молчат о чем-то в тишине осенней.

О чем мечталось, – минуло напрасно,

Перед снегами новыми забылось.

И жизнь прошла, как долгий сон ненастный,

И многое, и многое не сбылось.

Лишь увядания немые признаки

Все зримей за прощальною обедней.

Ночных берез серебряные призраки

Надеждой околдованы последней.

Душа любить не перестала

Ночную даль родных полей.

И тихий вздох берез усталых,

И плач осенних журавлей.

Она еще не разучилась

То, что завещано, хранить.

Что не сбылось и что случилось,

Ей никогда не позабыть.

Скажи, о ком теперь жалеют?

Кто помнит боль былых утрат?

Лишь фотографии желтеют

Да лица скорбные молчат.

По вечерам туман в низинах

Белеет саваном с ветвей.

Бездомный ветер на равнинах

Грустит о родине моей.

О том, что жить осталось мало,

Что не дождаться журавлей…

Душа любить не перестала

Родную даль ночных полей.

Нынче смешно говорить о любви,

Немея, входить в твой подъезд.

Август уже догорает вдали

Золотыми цветами надежд.

И скоро ночи немая тень

Позовет к голубому сну.

И ты в свой беспечно-веселый день

Забудешь мою весну.

Исчезнут друзья и смолкнут враги,

А жизнь отшумит листвой.

Серебряных лет отзвучат шаги

По каменной мостовой.

И та, которую чтил судьбой, —

В пустые уйдет дела.

И старость дряблой закусит губой

С бубенчиками удила.

Постой, оглянись… меня позови, —

На крыльях вбегу в твой подъезд…

Август уже догорает вдали

Золотыми цветами надежд.

Отшумят тополя,

Затуманится брег.

На ночные поля

Скоро выпадет снег.

Вновь наступит покой, —

Одинокие дни.

За далекой рекой

Загорятся огни.

Стану в сумерках жить,

У окошка скучать.

О тебе лишь грустить,

Лишь тебя вспоминать.

Доживу до весны,

До шумящей ольхи.

Будут дали ясны,

Словно песни легки.

А пока… тополя

Стынут в полночь вдоль рек.

На пустые поля

Скоро выпадет снег.

Как странно поздней осенью леса

Молчат о чем-то в гаснущих закатах, —

Так алые застыли паруса

В глазах Ассоль, забывшей об утратах.

Быть может, скоро всадник на холме

Появится, как вестник долгожданный.

И мы с тобой забудем о зиме,

Я назову тебя своей желанной.

Минувших дней былые чудеса

Вновь оживут в сгорающих закатах…

Как алые когда-то паруса

В глазах Ассоль, забывшей об утратах.

Будут тайной нездешней хранимы

Песни юности в отчих краях.

Еще будут холодные зимы

И цветы в одиноких полях.

Нет, не в праздники и выходные

Здесь легко, все забыв, не скучать.

В годы бедствий напевы родные

Начинают надеждой звучать.

Звоном лет отзовутся долины,

И увидятся, как наяву,

Позабытые наши равнины,

Чьей судьбой и доныне живу.

Где, невзгодами неопалимы,

Листья в лунных шумят тополях…

Будут вечной любовью хранимы

Песни юности в отчих краях.

Хорошо в предосеннюю мглу

За окном видеть зыбкий рассвет.

Старость тихо присядет в углу

И расскажет о тех, кого нет.

Как любили и жили они,

Как ушли незаметно от нас.

Отзовутся минувшие дни —

Свет далекой любви не погас.

Все они – в благодатных местах,

Всем им – память и вечная жизнь…

Лишь заплачет рябина в кустах

Кровью ягод на мерзлую синь.

Я нездешнею тайной живу

В нежном зареве розовых лет…

Хорошо в предосеннюю мглу

За окном видеть тихий рассвет.

Обиды помнить не велела,

Сказав: «Прости…»

Пожаром небо заалело

В конце пути.

Прощанье в синеве глубокой

Как дым лилось.

Лишь сердце болью одинокой

Отозвалось.

Кому за тишиною мглистой

Сияют дни?

Кому в долине серебристой

Горят огни?

Не мне улыбчивые речи

Во мгле цветут.

Твои надломленные плечи

Другого ждут.

Другого сердцем пожалела,

Решив уйти.

Пожаром небо заалело

В конце пути.

Не утешай себя делами,

Не жди любви, которой нет.

Весна растает за полями,

Как бледно-розовый рассвет.

Что ж, отзвучала партитура

Веселых лет, беспечных дней.

Осталось – тихо и понуро

Брести дорогою своей.

Почти невидим отблеск счастья,

Но все ж приходится идти

Через разлуки и ненастья

На зыбкий свет в конце пути.

Так нескончаемы обманы

Житейской вечной суеты:

Придут вечерние туманы,

Поникнут нежные цветы.

Вокруг – колдобины да ямы,

И нет уже тех, кто жил, любя.

И лишь забытый голос мамы

Как будто все зовет тебя…

Не отвлекай себя делами,

На прошлое ищи ответ…

Уж где-то брезжит за полями

Холодной старости рассвет.

Я шел чрез годы унижений,

Ошибок, развенчаний, слов.

И в пламени самосожжений

Услышал боль родных ветров.

Я понял, как порой убоги

Все наши помыслы и дни,

Страны обманутой дороги,

Ее просторы и огни, —

Где жизнь бедна, дела унылы,

И день – не день, и год – не год,

Где отчие молчат могилы,

Бездумен, терпелив народ.

Лебяжьи песни отзвучали

Здесь мимолетною порой.

Совсем не то, о чем мечтали,

Случилось нынче со страной.

Ведь тень незримых отчуждений

Легла меж нами, словно ров.

Настало время унижений,

Порочных дел и лживых слов.

Словно лошади пенный круп,

Забелел туман вдалеке.

И луны одинокий труп

На холодной застыл реке.

Отгуляли свое – стада,

Отгорел в глубине – закат.

Перелесков ночных гряда

Манит болью ночных утрат.

Жду тебя – ты еще жива, —

Как тебе о любви сказать?

Заколдованных книг слова

Ветер будет в ночи читать.

С тихим вздохом касаться губ,

О тебе шептать вдалеке,

Где луны одинокий труп

По холодной плывет реке.

В безбрежных сумерках зимы

Ты кажешься нежней и краше.

О где же, где же счастье наше?…

Безмолвны белые холмы.

В вечерних облаках плывут

Над нами неземные тени.

И скоро задрожат ступени…

Я верю – нас с тобою ждут

Совсем нездешние края,

Где сон весны глубок и нежен,

Где мир счастливый безмятежен,

Как будто красота твоя.

Отчего расставанья легки?

Промелькнула зарницею жизнь,

Скоро вербы уронят платки

В неподвижную озера синь.

Пусть мерцает весны моей свет,

Пусть молчит мой нехоженый лес.

Скоро выплывет белый рассвет

Из долины лазурных небес.

Нет в душе ни обид, ни тревог,

Что случится – не стоит гадать.

Хорошо у вечерних дорог

Об ушедшей любви вспоминать.

Как пожатие нежной руки

Станет эта недолгая жизнь…

Скоро вербы уронят платки

На холодную озера синь.

Готов всю жизнь свою стоять на холоде

И ждать тебя с надеждой каждый день, —

В забытом и провинциальном городе,

Где белая весной цветет сирень.

Тебе одной с утра дарить подарочки

Хочу сквозь годы мерзлые разлук, —

И видеть на щеках румяных ямочки,

И поступь легкую, и плавность рук.

Горят цветы на белоснежной скатерти, —

Что ж, улыбнись… бокал вина налей.

Замру, как нищий, на убогой паперти,

Чтобы дождаться милости твоей.

Чтоб задрожать, как на вечернем холоде,

Чтоб ночь была длинней, чем майский день…

В далеком и старинном русском городе,

Где белая в садах цветет сирень.

Ты разбудил годов унылых дали,

Когда, казалось, незачем и жить.

Слова мятежной удалью звучали,

Нам не давая руки опустить.

Ты по земле есенинской походкой

Прошел, назло рабам и дуракам.

Печаль твою не заглушила водка, —

Лишь боль со струн рванулась к облакам.

Весною вновь взойдет зеленый колос,

Да журавли обратный вспомнят путь…

Скажи, в каких краях звучит твой голос?

Увидим ли тебя когда-нибудь?

Нет, после смерти не нужны медали, —

Иной пришлось тебе заботой жить.

Ты сердцем разбудил немые дали

И слезы Родины не смог забыть.

Она все так же будет хорошеть, —

Природа слишком быстро забывает

О тех, кто жил, ушел или страдает…

Ее удел – весною вешней цвесть.

Все так же будет нежно песни петь

В вечерний час, среди черемух белых,

Какой-то соловей в садах несмелых

О том, что никогда не умереть.

В своей любви, в своих минувших днях

И даже… в неисполненных желаньях.

Остаться навсегда в воспоминаньях

Иль именем на чьих-нибудь устах…

Я знал, что не одни бывают встречи, —

В лазури дней не миновать утрат.

И не нужны торжественные речи.

Когда уходят – слов не говорят.

Я знал, что неминуем этот вечер, —

Ночной туман оденет в саван сад.

И в церкви за рекой затеплят свечи

О тех, кто больше не придет назад.

И вспомню я надломленные плечи,

Твою улыбку, твой прощальный взгляд…

Нет, не нужны торжественные речи,

Когда цветы ограду серебрят.

Не унижай свою любовь обманом,

Когда в виски густой ударит хмель.

Уйди туда, где за ночным туманом

Черемух стынет белая метель.

О чем твоя улыбка, взгляд молчащий,

О ком печаль твоя и горечь слез?

Листвою нынче голубые чащи

Звенят над лунной заводью берез.

Нет, это все на праздник не похоже,

Где всякий – веселись да сумасбродь.

Кому теперь твои слова: «За что же…» —

И неутешный вздох: «Прости, Господь…»

Не утешайся ласковым обманом,

Что ждет тебя в лугах, тоскуя, Лель…

Иди туда, где за густым туманом

Ночных черемух белая метель.

Вновь тихой ночи золотая тень

Окутала усталые дубравы,

Цветы лугов, серебряные травы…

Прощай, прощай, мой уходящий день.

В каких краях теперь шаги твои

И свет твоей застенчивой улыбки?

В иных полях твои заплачут скрипки

О воле, о бессмертье, о любви.

Как будто все случилось не со мной,

Звучало слишком призрачно, невнятно.

Я видел очарованных мечтой,

Из тайны лет вернувшихся обратно.

И не был я печален среди них,

Как средь других, – бесстрастных и молчащих,

Холодно-равнодушных и чужих…

О чем-то нежном мне шептали чащи.

А неба светло-дымчатая сень

Сквозила сквозь бескрайние дубравы.

Цветы лугов, серебряные травы

Тебя встречали… мой последний день.

О сколько знает одиноких песен,

Молитв и слов беспечная земля, —

Загадочная, как Лариса Рейснер

На палубе ночного корабля.

Путь каждого и скор, и неизвестен.

Жизнь отшумит, как в полночь тополя,

Пригрезится, словно Лариса Рейснер

На палубе ночного корабля.

Но ей самой… никто не интересен, —

Кто ждал, любил, кто покорял моря…

Лишь улыбнется, как Лариса Рейснер

На палубе ночного корабля.

В череде новых встреч, одиноких скитаний

Ближе сердцу забытый уют.

В тусклых сумерках наших вчерашних преданий

Золотые виденья встают.

Сколько жить нам осталось? Дай бог, чтобы долго, —

Потеряться б навек в изумрудных лугах.

Пусть привидится – молодость, быстрая Волга,

Струги звонкие в пенных волнах.

Где от ветра веселого желтые дюны

Убегают, где жизни не жаль.

Пусть сияют ночами беспечные луны

И зовут в незнакомую даль…

Нет, теперь ни к чему долгий сон ожиданий

И любви запоздалый уют.

Только в сумерках наших ушедших сказаний

Золотые виденья встают.

Станут тихими берега,

Небо ласковым за рекой.

В золотистую ночь луга

Неземной принесут покой.

Вижу в далях зеленый дол,

Быстрый ветер в низинах стих.

Буду помнить я отчий дом

Светлой памятью дней своих.

Отцветут навсегда луга

Нежным дымом ушедших лет.

Станут тихие берега

За рекой вспоминать рассвет.

Тишиной холодеют луга,

Тают призраки солнечных лет.

Скоро белые лягут снега,

Скоро будет последний рассвет.

И в степи отшумят тополя, —

Там, где ветер звенит на краю.

Тонкий саван наденет земля

На безлунную душу свою.

Кто пропал? Кто в ночи занемог,

Закусив от обиды губу?

В безголосье уснувших дорог

Хорошо успокоить судьбу.

Погрузиться в безмолвье и сон,

Не жалеть о юдоли земной.

Вербный слышать над заводью звон

И проснуться далекой весной.

Позабыть белой скорби снега,

Про серебряный тусклый рассвет,

В час, когда оживают луга

Тихой радостью солнечных лет.

Когда уйду, то будет ночь темна

Над днями золотистыми твоими.

О розовой заре споет зима

Бескрайними ветрами ледяными.

Не успокоят мой усталый взор

Костры осин и боль осенних кладбищ.

Я разлюблю ночных полей простор,

И грусть земли, и дым вечерних пастбищ.

Что там вдали – безмолвная тюрьма?

Когда расстанусь с песнями твоими…

О ласковой заре споет зима

Холодными ветрами ледяными.

Я видел серебристые затоны

И те края вечерние твои,

Где золотились ласковые дни,

И было небо, словно свет с иконы.

Я видел в далях позабытый дом,

Как будто о твоей судьбе молчащий,

О том, что есть заоблачные чащи,

Где нежные тоскуют о былом.

Я видел одинокие огни,

Холодных лилий белые бутоны,

Луга и золотистые затоны,

Где серебрились ласковые дни.

Одни – ушли, другие – в далях умерли,

Не встретить их и в полночь не позвать.

Лишь о тебе одной в холодных сумерках

Легко усталым сердцем вспоминать.

Как будто ты весной идешь к заутрене…

Постой, ведь это было так давно.

О ком теперь за перелеском утренним

Грустят твой дом и тихое окно?

О чем молчат за желтыми откосами

В речных низинах сонные цветы?

Кого зовут твои глаза раскосые,

Какую тайну в них скрываешь ты?

В тумане легче путь найти под месяцем,

Чем стать твоей единственной судьбой…

Нам никогда с тобой уже не встретиться,

И вместе никогда не быть с тобой.

Вчерашние надежды в сердце умерли,

Ушедших – ни окликнуть, ни позвать.

И о тебе в осенних долгих сумерках

Без прежней боли можно вспоминать.

С чего начиналася Русь? С лесных скоморохов,

Бескрайних дубрав, позабытых лесов и болот,

Где заросли красной ольхи, иван-чая и чертополоха

Стеной непроглядной стояли ни месяц, ни день и ни год.

Да, это была затаенная скрытая воля, —

О скольким пришлось здесь пройти потаенной тропою большой!

А в сердце осталось забытое отчее поле.

И что нарекли «заколдованной русской душой».

И родина наша привыкла к мятежных скитаньям,

И мы в поздний час, когда в омуте тлеет заря, —

Тревогой нездешней объяты, больны ожиданьем:

Небесного тщимся увидеть в холодных потемках Царя…

И только под утро, сквозь шелест листвы, чьих-то вздохов,

Опять засыпаем… А время куда-то плывет…

С чего начиналася Русь? С лесных скоморохов,

Осенних дубрав, изумрудных полян и затихших болот.

В каждой жизни свой час, свой Пирл-Харбор,

Где года, как линкоры, горят,

А на паперти лета – сентябрь,

Словно нищий, все клянчит подряд.

Вот тогда забываются даты,

Прошлых лет золотистый уют.

Мысли, будто больные солдаты,

В лазареты ночные ползут.

И живым не вернуться из плена,

Как в желанье бессильном суметь

На жестянках исполнить Шопена,

На гармонике Моцарта спеть.

Не помогут былые заветы.

Чтобы выжить, все надо забыть.

Лишь берез голубые скелеты

Будут в полночь над озером плыть.

Отрекись, если сердцем не храбр,

Если сил нет вернуться назад…

Этот час – твоей жизни Пирл-Харбор,

Где на рейде фрегаты горят.

Произнести в ночи, волнуясь: «Где вы?…»

Услышать снова милый смех с утра…

О чем твои забытые напевы, —

Скажи мне, помоги понять, сестра.

О чем твои слова… ведь мне сказали,

Что вымер наш совсем незнатный род.

Лежат в пыли поруганные дали,

Пуст отчий дом, и обнищал народ.

А я, почти что старый и угрюмый,

Все тщусь в ночи свет истины найти

И, отягченный невеселой думой,

Не знаю уж давно, куда идти.

И лишь былые отголоски славы

Еще звучат и колокол звенит.

А Родины жемчужно-белый саван

Давно слезами горькими расшит.

Уходят юноши во тьму, стареют девы,

И мелкий дождь по крыше бьет с утра…

О чем твои забытые напевы?

Ответь и помоги понять, сестра.

Не о твоей ли новой воле

В ночной степи горит закат?

На белой плащанице поля

Следы пожаров и утрат.

А там, где кровью оросили

Мы в сече клевер луговой,

Поет о гибнущей России

Холодный ветер снеговой.

Я знал тебя… ты не был трусом.

В час скорби у незримых врат

Ты пред толпой стоял с Иисусом, —

И ложью был, как он, распят.

Но дней дожди не погасили

Надежды пламень огневой.

Звенит над каторжной Россией

Мятежный ветер снеговой…

О только б не забыть о воле,

Не повернуть в ночи назад,

Когда над обнищалым полем

Кресты смиренные молчат.

О не тоскуй о тех, кто в голубом тумане

Растаял без следа, сжег в прошлое мосты.

Ведь в горних небесах, на облачной поляне

Есть память нежных дней, потерянной мечты.

Как тихая звезда вечерних расставаний

Она горит… но свет ее не распознать.

В ней тайна прошлых лет и боль земных скитаний.

Лишь тем ее дано постигнуть и понять,

Кто в сумерках весны, услышав весть в тумане,

Своей душой постиг величье красоты.

Где плачущий Исус в жемчужном одеянье

Любовью превозмог ночных голгоф кресты.

Что-то заветное может случиться, —

Слышу весны затаенные звуки…

Вы далеки, словно озеро Рица,

В синих предгорьях щемящей разлуки.

Ветер ли быстрый в окошко стучится,

Ивы ли тихо грустят у излуки…

Вы – словно светлое озеро Рица,

В синих предгорьях щемящей разлуки.

В жизни однажды лишь счастье приснится, —

Взгляд мимолетный и нежные руки…

Вы далеки, словно озеро Рица,

В синих предгорьях щемящей разлуки.

В Москве беспутной, в толпе безбрежной,

Когда безликая круговерть,

Мелькнул твой профиль, забытый, нежный,

Как будто жизнь победила смерть.

В метро – безумье… в час пик – Ходынка, —

Орда ль Мамая летит спеша?

Ты здесь случайно… из легкой дымки,

Из светлой дали сюда пришла.

Вагон – ловушка… смятенье, сжатость, —

Везут как будто всех на убой.

Но ты – надежда моя и святость,

И счастье – рядом стоять с тобой.

Не твой удел – в суете московской

Смотреть на мелочные дела.

Ведь ты, с иконы взглянув рублевской,

На землю грешную снизошла.

А я не видел тебя так долго

И не касался твоей руки.

Жизнь убежала, как в песне Волга, —

Уж брезжат старости маяки.

Ах сколько минуло… не вернешь

Тот день, что был бирюзой осыпан…

Лишь ты одна мою боль поймешь…

И ты открыла «Космополитен».

В ту зиму, когда я тебя повстречал,

Был город задумчив и тих.

И голос тревоги во мне зазвучал

От слов непонятных твоих.

Молчал, словно нищий у церкви, февраль,

Покорный снегам и ветрам.

И неба холодного тусклая сталь

Мерцала сквозь дым по утрам.

Привычными были слова и дела,

Безмолвными были дома.

О жизни минувшей исчезла молва,

Зима… в целом мире зима.

Холодною болью замерзших дорог

Застыл белых улиц набат.

Где солнце дневное, твой край, твой чертог?

Где слезы вчерашних утрат?

Ведь ты, как и я, этой жизнью больна,

Всем тем, что случилось в стране.

И только душою, быть может, вольна

О нежной грустить старине.

Не будет уже ничего никогда,

Погаснут былые огни.

Придут незаметно иные года,

Вот только… другие они.

Лишь ночью приснится забытый причал

Да ветер скитаний лихих…

В ту зиму, когда я тебя повстречал,

Был город задумчив и тих.

Я был рожден для ласковой весны, —

Ее надежд, любви и ожиданий.

Не для житейской стыни и страданий,

А чтобы видеть неземные сны.

Я был рожден для солнечных долин,

Где белые сады колышет ветер,

Где лик Спасителя над домом светел…

А рядом мать, отец… и я, их сын.

Я был рожден, чтоб нежных лицезреть,

И никогда ни с кем не расставаться,

И в отчем доме навсегда остаться,

И о любимых сердцем не скорбеть…

Сквозь череду годов я видел сны, —

Так было много боли и скитаний…

И я земных не вынес испытаний

И не дождался ласковой весны.

Смуглый день за рекою звенит

Золотыми дубравами лет.

Серебристые листья ракит

В небо льют свой загадочный свет.

Вдоль веселых откосов зовет

В даль еще не примятая пыль.

Медуница огнями цветет,

И разлукою пахнет ковыль.

Все на свете когда-то пройдет,

Словно нежная грусть на заре.

Скоро кто-то навеки уйдет, —

И покинет свой дом в сентябре.

Неизбывная даль исцелит

От предчувствий и темных примет…

Смуглый день за рекой отзвенит

Золотыми дубравами лет.

Я понимаю боль родной земли

И тех, кого навеки провожаю,

Когда тоскуют в небе журавли,

Когда в ночные дали уезжаю.

Я помню тех, кто нынче не придет,

Кому не так уж радостно на свете,

Когда, как дым, черемуха цветет

И майской ночью зеленеют степи.

Я помню утра золотистый свет,

Не тронутый ни взглядом, ни руками,

Когда над белой заводью рассвет

Плывет неслышно вместе с облаками.

И ту одну, кто в солнечной дали

Все ждет меня, когда я уезжаю…

Я не забуду боль родной земли

И тех, кого навеки провожаю.

От золотистых дней к серебряным ночам

Ведут сказанья.

Не верь весне и вкрадчивым речам, —

Тем обещаньям,

Которые звенят, пленяют и зовут,

Как скрипки пенье.

В них забываешь все: и дом, и свой уют,

Ища спасенья.

Чтобы найти судьбу, припасть к плечам,

Постичь желанья…

От золотистых дней к серебряным ночам

Ведут сказанья.

Не верьте, что были желанья напрасны,

Когда в захолустье кончается жизнь.

И в ночь штормовую грузите баркасы,

Чтоб в сумраке волн над судьбой вознестись.

И смерти смотрите в глаза без утаек,

Не падайте камнем на стылое дно,

Не слушайте крики порывистых чаек

О том, что вам сгинуть сейчас суждено.

Судьба, веселясь, слишком разные карты

Вручает – такое ее ремесло.

Не надо рыдать, когда рушатся мачты,

Рукой огрубелой хватайте весло…

Не стойте с помятой авоськой у кассы,

Свою вспоминая никчемную жизнь…

Не плачьте о том, что разбились баркасы,

Что вам удалось по ошибке спастись.

Может, и жизнь забудется даже,

Погаснет, словно огонь вдалеке.

И годы пройдут, как усталые баржи,

По незнакомой ночной реке.

Будут чуть слышно свинцовые волны

Биться о берег, пеной шурша.

Темное небо будет безмолвно,

О неземном затоскует душа.

Вспомнятся чьи-то нежные речи,

Древних молитв золотые слова.

Ласковый взгляд и смуглые плечи…

Может, и ты ожиданьем жива?

Видишь свои серебристые нивы,

Дней безмятежных белый покой.

Веришь, что будут надеждой хранимы

Те, кто навеки простился с тобой.

И не боишься, не чувствуешь даже, —

Грозное что-то встает вдалеке…

И годы, словно усталые баржи,

Куда-то плывут по ночной реке.

Как, скажите, позвать вас в золотые затоны,

Где молчат на закате о любви берега…

И постигнуть ваш образ – облик светлой Мадонны, —

И поверить, что будем вместе мы навсегда?

Вы сказали: «Так быстро приближается осень…

Осыпаются листья в нашем бедном саду…»

Не грустите… в страну, где бескрайняя просинь,

От невзгод и ненастий, вас храня, уведу…

В край, где тайна туманит золотые затоны

И о чем-то далеком молчат берега…

Как постигнуть ваш взгляд… образ светлой Мадонны

И забыть, что не будем… вместе мы никогда.

Все проходит так быстро, так быстро, почти незаметно,

Вот и август уже… нежный август почти что отцвел.

И о чем-то подумалось вновь, дорогом и заветном,

И приснились луга мне, цветы в хороводе задумчивых пчел.

И меня поманили, опять поманили, как раньше,

Ясным светом поля, словно повесть о первой любви.

И средь летних долин расплескались волшебные чащи,

Где мерцали нездешним огнем в глубине неземные огни.

И веселым огнем зазывала меня медуница,

И трава вдоль низин серебрилась… и тих был покой.

Это надо же было такому… такому случиться

В час… когда уже всадник на белом коне постучал мне в окошко рукой.

Над домом месяц, словно чья-то

Давно забытая любовь…

Опять тихи в полях закаты.

Что было молодо и свято,

Прошло… и не вернется вновь.

И больше ничего не надо, —

Ночь притаилась за рекой.

Где ты, души моей отрада?

Лишь гладит легкая прохлада

Березы белою рукой.

Иные были дни, закаты,

Когда мечтой манила новь.

Все было, но ушло куда-то…

Над домом месяц, словно чья-то

Давно забытая любовь.

Мне дорога не ты, а те воспоминанья,

Которые светлы и связаны с тобой.

Несбывшейся мечты надежды и желанья

Не причинят мне боль, не принесут покой.

Беспечные года и счастья ожиданья

Растаяли как дым весенний за рекой.

И нежности слова, и первые признанья

Наивны и смешны средь пошлости людской.

Они давно ушли… и лишь в полночной тайне

Зовут, как лунный свет в долине голубой…

Мне дорога не ты, а те воспоминанья,

Которые светлы и связаны с тобой.

Поэзия – свет, обнажение чувств,

Щемящая боль, затаенная нежность,

Великая тайна заветных искусств,

Любви вдохновенье, судьбы неизбежность.

Поэзия – вихрь, который в окно

Стучится сквозь ночь в затворенные ставни,

И тех голоса, что исчезли давно…

Мятежный набат, что звучит неустанно.

Поэзия – сердца духовная твердь,

Дающая силы душе ежечасно.

Поэзия – жизнь, победившая смерть, —

Забвенье и годы над нею не властны.

В холодных сумерках зимы

Ищу тебя.

И, ветра слушая псалмы,

Зову, любя.

А город нем, пуглив и дик

В ненастной мгле.

И близок только мне твой лик

На всей земле.

Какие долгие пути

Пришлось узнать,

Но до тебя мне не дойти

И не позвать.

В безмолвных снах морозной тьмы,

Мечту губя,

В холодных сумерках зимы

Ищу тебя.

В лунном саду осыпаются листья

Прошлой любви и надежд.

Скоро придут запоздалые письма

Из заколдованных мест.

Где никогда мы с тобой не бывали,

Даже не знали о том…

Может быть, там нет тревог и печали,

Горечи в доме пустом.

И не горят болью красные кисти

Стылой рябины окрест…

В лунном саду осыпаются листья

Наших последних надежд.

Пусть голос твой звучит прощаньем

И тишиной,

Невысказанным обещаньем

И глубиной.

Он стихнет… и закаменеет

В полях молва,

Но на камнях зазеленеет

Весной трава.

И тучи – белые овечки —

Сюда придут.

И упадет береза-свечка

В уснувший пруд.

И станет новым обещаньем

Закат иной.

Пусть голос твой звучит прощаньем

И тишиной.

В рассветный час нежнее грусть берез,

И жизнь глядится запоздалым счастьем,

Надеждой, ожиданьем и участьем…

И не хватает сердцу тихих слез.

В рассветный час прозрачней неба синь,

Еще яснее голоса ушедших,

Прозрачною листвою отшумевших…

Все дальше с каждым днем уходит жизнь.

В рассветный час нежней твой милый взгляд,

И свет берез, и берег опустевший…

Вздохнет о чем-то ветер пролетевший,

И зашумит листвою старый сад.

Забудь недуг, – пусть ночи голоса

Твоих холодных трав не потревожат.

Пусть светит серебристая роса…

О кто тебе помочь сегодня сможет

Понять себя, свой затаенный мир,

Преданий прежних вспыхнувшие тени, —

Когда усталый рыцарь Альтаир

Склонил главу на лунные колени?

Когда зовет незримая коса

Иной реки, и радость сердце множит…

Забудь про все… пусть ночи голоса

Твоих беспечных снов не потревожат.

В эту ясную ночь о тебе – молодой,

Неподкупной и чистой – я вспомнил…

И мерцала звезда над холодной волной,

Серебрились у берега волны.

Ты ведь все отдала: красоту и любовь

За уснувшую в далях Россию.

Приняла свой удел – незнакомую новь,

Дожидаться не стала Мессию.

В дни пустые, в безлунные ночи ушла,

Тихо сжав в ожидании руки…

Вознеслась, словно белая птица, душа

Над годами щемящей разлуки.

Ты сверкнула звездой над безликой судьбой

И упала в холодные волны…

В эту светлую ночь о тебе – молодой,

Неподкупной и чистой – я вспомнил.

Они слагаются из разных строк,

И не всегда их смысл бывает ясен, —

Он иногда загадочно-прекрасен,

Невидим и таинственен, как Бог.

Стихи бывают радостны, легки,

Словно повсюду первый снег кружится…

Ты улыбнулась, вздрогнули ресницы,

Мелькнули в снежном вихре каблучки.

Стихи бывают слишком глубоки

И взору открываются не сразу,

Подобно драгоценному алмазу,

Сверкнут, – осветят даль ночной реки.

Стихи бывают искренни, милы,

Наивны даже… чуть несовершенны, —

Чисты в своих порывах и мгновенны,

Как будто шелест утренней листвы…

Стихи бывают приторны, скучны,

К людским надеждам и страданьям глухи, —

От слов пустых безвольно никнут мухи,

Зевают те, чьи нервы так прочны…

Пусть будут в жизни разные стихи

По форме, стилю, рифме слов созвучных,

Но только пусть не будет пошлых, скучных,

Высокопарной полных чепухи.

В старинном парке тишина и воля,

И никого из прежних нет в живых.

Забылось все и не осталось боли,

Прошли года, и голос бури стих.

Разрушен дом, молчат из камня львицы,

Ряды колонн безмолвны на заре.

Застывшие оконные глазницы

Тоскуют об исчезнувшей поре.

Тот, кто любил, страдал и жил когда-то,

Давно растаял в синей мгле аллей.

По вечерам багряные закаты

Горят в холодных сумерках сильней.

Да по утрам лишь ветер где-то в поле

Зовет на пир охотников былых…

В старинном парке нет ни слез, ни боли.

И не осталось никого в живых.

Вновь дым и туман от вечерних полей

И плач за рекой журавлей.

Рябиной глядится в окошко судьба,

И пахнет ночлегом изба.

Когтит у порога котенок клубок,

Покой, словно омут, глубок.

Лишь синью застыла, от ветра устав,

Безмолвная тайна дубрав.

Иные края в неземной вышине

Грустят о тебе в тишине.

Иные на сердце слова и огни

Зовут в незакатные дни.

Там ласковей лета потерянный кров,

Луга и малиновый ров…

Все ниже туман от вечерних полей

И плач за рекой журавлей.

Я помню тебя в то далекое время,

Когда ты невестой беспечной была, —

Красивой и юной, открытой со всеми…

А даль голубыми цветами цвела.

Для каждой судьбы есть нелегкое бремя —

Принять все как есть и на жизнь не пенять.

Вот годы прошли, и в безликое время

Тебя я увидел случайно опять.

Чуть строже глаза… облик твой изменился.

Улыбка грустна – в ней иная пора.

Не тот с тобой рядом, кто в юности снился, —

Весеннюю даль опалила жара.

Листвой тополиной заветные речи

Осыпались в сумерках розовых дней…

Кто гладит теперь твои смуглые плечи?

Целует тебя и считает своей?

И ты попрощалась под вечер со всеми,

С кем жизнь, не спросив, навсегда развела…

Я вспомнил тебя в то далекое время,

Когда ты веселой невестой была.

И снова будет долгая зима, —

Обыденные дни, дела и речи,

Почти забытые слова и встречи…

Об этом знаешь ты ведь все сама.

И затоскует сердце о весне,

Приснится белая береза в поле, —

И молодость с мечтой о нежной воле…

Но это будет только лишь во сне.

И вздрогнешь ты, надежду затая, —

А может, все еще не так далече?

Почти забытые слова и встречи,

И молодость… погибшая твоя.

В твое окошко заглянула осень

И золотистой грусти тишина…

Так бесконечна даль веселых просек

И ласкового неба глубина.

Так солнечных берез светло убранство,

И льется, льется всюду ясный свет,

Как будто это неземное царство,

Где жизнь светла, а расставаний нет.

Слова моих несбывшихся желаний

Вновь воплотятся в облике твоем, —

Неопалимой песнью ожиданий,

Ветрами и багряным октябрем…

Вздохнув о счастье, загрустила просинь,

Словно о сыне юная жена…

В твое окошко заглянула осень

И беспечальной жизни тишина.

Ничего нельзя переиграть:

Ни судьбу, ни молодость, ни время…

Можно лишь рябиною стоять

В синий холод под осенней темью.

Можно лишь, когда горит костер

И крадется кошкой дымный ветер,

Вспоминать про братьев и сестер

Да грустить о невозвратном лете.

Не винить себя и не ругать,

Что любил не тех и был не с теми…

Ничего нельзя переиграть:

Ни судьбу, ни молодость, ни время.

Холодным ветром пахнут сумерки…

Не надо клятв, не надо слов, —

Вчерашние надежды умерли

В раздолье летних трав и снов.

Пусть время тишиной наполнится,

Мечтой, которой не найти.

Пусть что-то светлое припомнится

Хотя бы и в конце пути.

Не только радостью увенчана

Дороги вечная стезя.

Я буду нежным и застенчивым,

Мимо вчерашних проходя.

И не забуду тех, что умерли,

Улыбок их и голосов…

Холодным ветром пахнут сумерки, —

Не надо лишних клятв и слов.

Как призрачны в холодном ноябре

Слова любви и лунные дозоры…

Горят, горят на темном серебре

Морозные узоры.

А ночь длинна, и не зажечь костры

В своей душе, в навеки уходящем.

Безмолвны дни, таинственно-пусты, —

Как обрести надежду в настоящем?

Когда молчат деревья во дворе,

Забыты и дела, и разговоры…

И лишь горят на лунном серебре

Морозные узоры.

Пуст берег давно, и река обмелела,

Неласково светит за лесом закат.

Чего ты ждала и чего ты хотела, —

Мечту сохранить и избегнуть утрат?

Привычный уклад навсегда изменился, —

Не помнят уж тех, кто когда-то здесь жил:

Тот сгинул в ночи, этот умер иль спился,

Кого ты любила – тебя позабыл.

Ведь даже в тебе не узнать прежней Тани —

Чужая весна никого не щадит.

Смотри – здесь легко умирают крестьяне

Под песни ветров и под шелест ракит.

Взгляни – тихо чахнет церквушка у леса, —

Туда не пройти напрямик по траве…

Владелец серебряного «мерседеса»

Скупил все в округе по льготной цене.

Чего ты ждала? И чего ты хотела?

По жизни пройти, не изведав утрат?

Пусты, берега и река обмелела,

И гаснет вдали одинокий закат.

Хочу грустить о милой родине,

О золотистых берегах,

О тех мечтах, что похоронены

В шумящих ночью тополях.

О нежных днях, лугах и пажитях,

О вечереющей звезде…

Чтоб это все осталось в памяти…

И о тебе, и о тебе.

О тех, кого любил в прощании

Среди неласковых полей.

О той, что словно обещание

В судьбе моей, в судьбе моей.

О том, что много будет пройдено

Троп в неоплаканных полях…

Хочу грустить о милой родине,

О нежных днях и берегах.

Дни васильками догорят во ржи

Под синей высью.

Жизнь в ласковую полночь убежит

Зеленоглазой рысью.

Исчезнут в нежно-розовом огне

Года и нивы.

Тоскуй же всей душою обо мне, —

И будем живы.

В ночную даль с надеждой ворожи

Под звездной высью.

Мою судьбу, затихнув, сторожи

Зеленоглазой рысью.

С мечтой о твоей неутраченной воле,

Когда оживают под вечер холмы,

Я встретил весну в заколдованном поле,

Но в сердце остались туманы зимы.

Навеки ушедшее что-то осталось,

Как будто звезда зыбким светом горит.

Душа отцвела и в ветрах разметалась

Листвою желаний, надежд и обид.

И не с кем уйти предвечерней сторонкой

В края, где о лете грустят журавли…

Кому золотой осениться иконкой

И колокол тихий услышать вдали?

Пусть будет твоя лишь забытая воля

Мечтою манить за ночные холмы…

Когда окажусь в заколдованном поле,

Когда позабуду туманы зимы.

Хочу звездой на темном небосклоне

В ненастных, смутных днях для вас гореть.

Словно пред образом, в земном поклоне

Упасть пред вами, чтобы умереть.

А вы… вы навсегда останьтесь тайной,

Моей судьбой, неведомой чужим.

Я стану вашим рыцарем печальным,

А если надо – псом сторожевым.

Вы помните, за что спалили Трою,

Сколько разбилось шхун у пенных скал…

Без вас в тоске в немую полночь взвою,

На гулкий берег устремив оскал.

Чтобы уйти туда и на свободе

О вас скучать, о воле песни петь.

Ночной звездой на спящем небосводе

В холодных днях для вас одной гореть.

Я хочу этот город понять,

Глубь его затаенных речей.

Навсегда полюбить и принять

Тайну сфинксов и белых ночей.

Византийских свободных орлов

Увидать в неземной синеве

И огни золотых куполов

Ранним утром в безмолвной Неве.

Встретить нежно-немеркнущий день,

Словно Блока молитву о Ней.

И уйти в царскосельскую сень

Вдоль фронтонов из древних камней.

И о многом, о страшном не знать,

Не касаться от склепов ключей…

Чтобы в полночь однажды понять

Тайну сфинксов и белых ночей.

Вы уйдете в холодный апрель,

В золотисто-сиреневый май.

Станет звонче под утро капель

В тишине пролетающих стай.

Вновь жемчужные тучки весны

В голубые поля позовут,

А тревожные тени зимы

На вчерашних задворках умрут.

Вновь прибрежная манит коса,

И горят за рекою огни,

Нежной вести звонят голоса

О забытой и светлой любви.

И под вечер в лугах коростель

Вспоминает покинутый край…

Вы уйдете в холодный апрель

Или в бело-сиреневый май.

Мы в какой-то безликой живем суете,

Быстро годы летят, – так бесцветны, унылы.

Кто-то сбился с пути и погряз в нищете,

Кто-то замки возвел и роскошные виллы.

Мы в какой-то тревожной живем маяте,

Не осталось для счастья заветного места.

И распята страна, как Христос на кресте,

А воскреснет ли вновь – никому не известно.

Мы в какой-то безмолвной живем пустоте,

Стерлись даты… они – словно смутные тени…

Кто затеплит звезду в ледяной темноте?

Пред какою иконой мне встать на колени?

Мы в какой-то безумной живем суете,

Где, как в сумерках, тают и люди, и годы…

Все беззвучней мятежный набат в высоте,

Все незримей во мгле лик ушедшей свободы.

Поредела тропинка в лесу,

Отсияла весны благодать.

Я сегодня спокойно усну,

Я не буду о прошлом мечтать.

Станут листья в забытом лесу

О несбывшемся счастья шептать.

Я твой образ навек унесу,

Я не буду о прошлом скучать.

Лишь уйду за речную косу,

Где вчерашних примет не видать…

Опустела тропинка в лесу,

Отсияла любви благодать.

Я поэт журавлиной Руси,

Ее далей зовущих и склонов,

Под луною серебряных кленов…

О страна дорогая, прости!

Что тебя не сберег от тоски

В дни скитаний, разлук и уныний…

Скоро, скоро мерцающий иней

Ляжет памятью мне на виски.

Скоро будут в моей стороне

Люди новые, песни другие…

И в туманах березы нагие

Позабудут о нежной весне.

Будет ветер-бродяга грустить

Средь молчащих в ночи крутосклонов

О печали серебряных кленов,

О полях журавлиной Руси.

Я забываю дни, желания и годы,

Когда шумят дожди и никнет тишина,

Когда томят судьбу грядущие невзгоды,

И кончился покой, и снегом даль полна.

Я вижу вновь и вновь привычную картину,

Как будто бы всю жизнь она передо мной:

Седые облака плывут стремглав в низину,

Да плачет в тишине ненастный ветр ночной.

И лишь тебя одной мне не хватает очень, —

Не успокоить боль надеждою пустой…

Пусть отгорела жизнь звездой осенней ночью, —

Мне только ты нужна, заветный голос твой.

В те дни, когда навек забыли о свободе,

Когда ночной тоски не вычерпать до дна…

Я забываю дни, желания и годы,

И только ты нужна по-прежнему одна.

Прошу вас, прошу: подарите возможность

Увидеть вас снова… увидеть скорей.

Хочу поменять свою жалкую должность

На волю, на счастье, на крик журавлей.

Хочу позабыть хоть на миг

про ничтожность,

Все, чем прозябаю все годы подряд.

Я очень прошу: предоставьте возможность

Сменить на иное потертый наряд.

Чтоб вдруг показалось: все в мире – условность, —

А сердце в надежде забилось сильней…

Чтоб я поменял свою жалкую должность

На звезды, на степи, на шум тополей.

Неслышно ветер в брошенных лесах

Сорвет листву, осыпет зверобой…

Ты где-то там, на синих небесах, —

В долине голубой.

К кому теперь взывать о чудесах,

О нежных днях, где солнечный покой…

Ты где-то там, в нехоженых местах, —

В долине голубой.

И скоро иней в волосах

Сверкнет над прядью мерзлой бороздой…

Ты где-то там, где яблони в цветах, —

В долине голубой.

Затихнет время эхом на холмах,

А жизнь мелькнет вечернею звездой…

Ты где-то там, в жемчужных облаках, —

В долине голубой.

Мне милы чем-то годы застойные,

Хоть давно отдалился от них.

Люди честные, люди достойные,

В небогатых квартирках своих.

Не в богатстве рождались амбиции,

Одинаково жили мы все…

Но легко мне дышалось в провинции

И беспечно гулялось в Москве.

Я любил тополиные звонницы,

Летний ситец безоблачных дней.

И Купавна, и Горки, и Бронницы

Были родиной тихой моей.

Те, кто жили, – уж ныне покойные,

Их теперь не позвать, не найти…

Где их души, теперь беспокойные, —

Ищут к сгинувшей правде пути?

Времена наступили разбойные, —

Сколько новых, которых не счесть, —

Господа, от богатства запойные,

Потерявшие совесть и честь!

Делят власть подлецы непристойные,

Им страна – как бутыль на троих…

И милее все годы застойные,

Люди в скромных квартирках своих.

Черная птица души одинокой

В небе летает высоко-высоко.

Белая птица души подвенечной

Плавает в небе так вольно, беспечно.

Красная птица осенних скитаний

Кружится в грусти ночных расставаний.

Черная, белая, красная птица…

Что-то не сбудется, что-то свершится.

Что-то припомнится, что-то споется, —

Радостью, грустью в душе отзовется.

Счастье однажды лишь птицей беспечной

Быстро мелькнет, как платок подвенечный.

Где ты, удача судьбы быстротечной, —

Нежной невесты наряд подвенечный?

Страна, ты – словно яблоня на склоне, —

Вокруг тебя – ветра и холода…

Как облака на синем небосводе,

Безмолвно над тобой плывут года.

Ты неподвластна буревой стихии, —

От предков, видно, крепкий был задел…

В туманах заколдованной России,

Во мгле счастливый ищешь свой удел.

И вновь стоишь над пропастью вечерней, —

Усталым сердцем боль не перенесть.

Не знаешь, у какой черты последней

Придется встретить гибельную весть.

Чтобы, припав к земле в немом поклоне, —

Уйти в немую вечность навсегда…

Страна, ты – словно яблоня на склоне, —

Вокруг тебя – ветра и холода.

Лишь о тебе скучаю и молюсь,

Когда с надеждой думаю о воле…

Спит на холме серебряная Русь,

Не ведая ни горечи, ни боли.

К тебе одной своей душой стремлюсь,

Когда в лучах горят твои закаты…

Спит на холме серебряная Русь,

Забыв скитанья, войны и утраты.

Пройду тропой, иконкой осенюсь

О нежных днях, листвою отшумевших…

Спит на холме серебряная Русь

И помнит всех живых и всех ушедших.

Лишь одного по-прежнему боюсь, —

Что счастья на земле совсем немного…

Спит на холме серебряная Русь

И видит сны, и ждет, и верит в Бога.

Я позову вас в зимний сад,

Когда звезду окликнет полночь,

И тень луны, как желтый обруч,

Скользнет с небес на белый плат…

Я позову вас в зимний сад.

Я расскажу вам, не таясь,

О том, что было в этой жизни, —

В дни ожиданий… в снег и в ливни…

Кого я ждал, судьбе молясь…

Все расскажу вам, не таясь.

Так будет тих и нежен взгляд

У вас… и вы меня поймете

И тихо за руку возьмете…

А снег закружится в полете,

И в нем исчезнет зимний сад.

Ушедшей жизни миражи,

Луны серебряные тени…

Видны сквозь годы запустений

Забытых далей рубежи.

Там все беднее и дороже,

Нежнее даль родных полей.

Там кто-то, на меня похожий,

Надеждой окрылен своей.

Томим любовью, ожиданьем,

С улыбкой светлой на устах…

Еще не зная о скитаньях,

Грядущих бурях, страшных днях.

И о страстях неукротимых,

Испепеляющих навек.

О невозвратных и красивых,

Которые пройдут, как снег…

А полночь время закружит

Листвой далеких сновидений…

Все дальше – счастья миражи,

Луны серебряные тени.

С тобою в жизни столько связано,

И столько пройдено с тобой…

Да вот о многом недосказано

Недолгой песней и судьбой.

С тобой одним так много пройдено

Дорог и дней… всего-всего…

Не в первый раз заплачет родина,

Теряя сына своего.

В былую даль тропа заказана, —

Пусть чаще снится дом родной…

С тобою в жизни столько связано,

И столько пройдено с тобой!

Я говорю: «Да… жизнь не удалась…»

Я не ищу в твоих глазах участья,

Сочувствия и призрачного счастья…

Ты словно эхо мне отозвалась.

Отозвалась и сердцем, и судьбой,

Волненьем неисполненных желаний…

Горит, горит огонь воспоминаний,

Словно листва кружится над водой.

И снова вечер дымно-голубой

Зовет… но ничего душе не надо.

И в сумраке редеющего сада

Так просто говорить сейчас с тобой.

О всем… пусть эта жизнь не удалась,

И за ночной рекой молчат ненастья…

Но в ожиданье призрачного счастья

Ты словно эхо мне отозвалась.

Таким недолгим было счастье, —

Вновь стали хмурыми поля…

Вы боль надеждою украсьте

Про отчий дом и тополя.

Тогда не будет радость зыбкой,

В ночи зажгутся вдруг огни.

Придите с ласковой улыбкой

В места утраченной любви.

Пусть позабудутся ненастья,

Пусть станут нежными поля…

Надеждой грусть свою украсьте

Про отчий дом и тополя.

Склонились побеги овсов,

Поникли в лугах купыри,

Сиреневый терем лесов

Охвачен пожаром зари.

И моет река берега,

И оловом волны полны.

Над омутом стынет дуга

Холодной багряной луны.

Безгласность серебряных трав,

Покой отлюбившей земли.

В сиянии мертвых дубрав

Отчетливей небо вдали.

И кто-то судьбу превозмог,

И кто-то навеки почил…

На изморозь сонных дорог

Неслышно октябрь ступил.

Отчего ты, зима, погубила весну,

Застудила метелями терем?

Колдовством извела и любовь, и красу,

Отворила украдкою двери.

В спальню девичью ночью пришла на постой,

Где весна о купавах скучает…

И стоит ее дом – позабытый, пустой,

Лишь метель старый сад заметает.

И остались до лета пустые поля,

Дни опять – неприметны, убоги…

Не шумят золотистой листвой тополя,

В даль ночную не манят дороги.

Доживу долгий век в позабытом лесу,

Не смогу позабыть о потере…

Отчего ты, зима, погубила весну,

Застудила метелями терем?

Как свет молитв вечерних

Мне сон родных полей,

Молчанье храмов древних,

Плач белых журавлей.

Как будто дым калины

Над берегом реки,

За тихою долиной

Мне взмах твоей руки.

Когда тебя встречаю,

То одного боюсь —

Уйду и не узнаю

Твоей улыбки грусть.

В краях дубрав полдневных,

Где свет родных полей,

Напев молитв вечерних

И оклик журавлей.

Здесь жить труднее,

Да люди проще.

С утра синеют

В тумане рощи.

Мельчает колос

В сторонке дальней.

Кукушки голос

Звучит печальней.

Здесь провожают

В иные дали.

Здесь доживают

Свой век крестьяне.

На косогоре

Стоит старуха…

Опять здесь горе,

Опять разруха.

Лишь даль пустая

В душе осталась.

Страна родная,

Куда девалась?…

Во мгле синеют

Поля и рощи.

И жить – труднее,

И сгинуть – проще.

Я полюбил холодные равнины

Весны твоей.

Бескрайние, забытые долины

Всего родней.

Здесь чахлые, поникшие деревья

Из года в год.

Усталые и нищие деревни,

Больной народ.

Твои судьбой надломленные плечи

Так близки мне.

Свивает пряжу одинокий вечер

В немом огне.

Здесь ангелов полночных пенье

Не услыхать.

Лишь будут дряхлые молчать селенья

И смерти ждать.

В сырую непогодь взовьют осины

Листву с ветвей…

Я полюбил холодные равнины

Весны твоей.

Об ушедшей зиме говорят

Лишь случайные фразы…

На далеких березах горят

Голубые топазы.

Ветер смолк и в полях не метет, —

Тишь да благость в неделях.

Март привычную боль принесет,

Грусть о белых метелях.

Грусть о мертвых в бескрайних полях,

Неприкаянно-лунных.

О погибших во мгле кораблях,

О беспечных и юных.

О твоих кротких, светлых слезах

Темной ночью глубокой,

О лукаво-веселых глазах

С золотой поволокой.

И уронят березы в закат

Свои серьги-топазы…

Об ушедших всегда говорят

Лишь короткие фразы.

Позабудьте о вечном ночлеге,

Об унылых и скорбных полях…

Ваши звезды тоскуют о снеге,

О далеких нездешних краях…

Ведь любовь, как закатное солнце,

Может душу надеждой согреть,

Растопить ледяное оконце,

Окунуть сердце в майскую цветь.

И позвать в незнакомые дали,

И заставить по-новому жить…

Что ночные ветра нагадали?

Как мы родине сможем служить?

Не усните в безоблачной неге,

Все забыв, как роса на кустах…

Ваши звезды тоскуют о снеге,

О дорогах, о новых краях.

Растают снега. И будет так больно

Забыть навсегда, что когда-то любил.

В вечерних полях загрустят колокольни,

И будет их звон над могилами мил.

Растают снега. И будет так больно

Душою постичь, что тебя потерял.

И станет на сердце безбрежно-привольно,

Как будто я что-то иное узнал.

Растают снега. И будет так больно

Навеки забыть окрыленную даль,

Где память любви и печаль колоколен,

А небо белей, чем весенняя таль.

Тише первой зари грусть далекой весны,

Оживают под вечер долины.

И синеют цветы вдоль проталин лесных,

И лазурь в небесах журавлиных.

Ты однажды придешь… ты желаннее всех,

Как согреть твои зябкие руки?

Вновь увидеть тебя и услышать твой смех

После зимней бескрайней разлуки.

Не отречься душой от порывов святых,

Не забыть бедной родины нивы…

Где синеют цветы у проталин лесных,

Где простор в небесах журавлиных.

Нас отпоют весной в зеленой церкви,

Когда поникнут ивы над рекой.

Где ныне дали отчие? Померкли…

Иной приют душе, иной покой.

И все-таки в грядущем расставанье

Мне видится надежда, а не страх, —

И шум листвы, и встречи ожиданье

В каких-то, может, новых временах.

И пусть долины отчие померкли,

Заплачь, взмахни прощальною рукой…

Нас отпоют весной в зеленой церкви,

Когда затихнут вербы за рекой.

Молчит, словно ландыш, рассвет в лесу,

Все дальше, – зимы ненастья.

И новый день похож на Алсу,

Захмелевшую в ночь от счастья.

Мнет наледь с хрустом, резвясь, кабан,

Забыв про седую стужу.

А неба серебряно-синий жбан

Зарю опрокинул в лужу.

Вновь тучки белые высоки,

Долины ждут вольной песни.

Все мысли мои сегодня легки,

Как сны убогих о пенсии.

Себя я давно уж не ставлю в грош,

В любви не могу согреться.

Прольется на голову лунный дождь,

Аукнется в полночь сердце…

Ведь скоро и мне не бродить в лесу,

Забывая свои ненастья…

Улыбнется жизнь, как будто Алсу,

Стыдливо дрожа от счастья.

Когда надоест вам по-старому жить,

Тогда поспешите весь мир удивить.

Как хиппи, повесьте на ухо серьгу,

На годик махните с подругой в тайгу.

В киоске купите обычный брелок,

А после повесьте его на пупок.

Когда пирсинг ваш надоест животу,

На девственный зад нанесите тату.

В новаторстве будьте своем велики —

На ноги кривые наденьте чулки.

Любовью займитесь на клумбе в саду,

У всех проходящих людей на виду…

Спешите, спешите весь мир удивить —

И этим и тем… чтоб по-новому жить.

И взгляд твой станет чужим,

И я тебе стану чужой…

Так страшен ликом своим

Город зимой.

Пойму – ведь это не то,

В стынь, в мороз убегу.

Черною птицей пальто

На белом мелькнет снегу.

Качнется безгубый фонарь —

Зимы безымянный мертвец.

Раскинет в небе январь

Звезд ледяной венец.

А жизнь – лицедей и мим —

Скользнет по тропе немой…

Темен ликом своим

Город зимой.

Я прощаюсь с тобой, журавлиная Русь,

С твоей высью на долгие годы…

Что случилось – ответь! Я судить не берусь, —

Вижу дали твои сквозь невзгоды.

Вижу рощи ночные и берег пустой,

За рекою вечерней закаты…

Не закончилось все той последней войной,

Не последними были утраты.

Не вчерашними были печали твои

И от слез побелевшие сланцы.

Снова в нашей судьбе – гарь и смутные дни,

Снова в отчих краях самозванцы.

И опять под ногами могильный песок,

Стынет неба купель в сникших травах…

Кто назначил стране час кончины и срок, —

Сгинуть в бедности, в далях кровавых?…

Я к тебе лишь одной своим сердцем стремлюсь

И люблю за страданья, невзгоды…

Машет белым крылом журавлиная Русь

Сквозь сиротство и дни непогоды.

Мне нравится в сырую полночь

С тобой вдвоем молчать о прошлом…

Забыв о суетном и пошлом,

Твою лишь принимая помощь.

Часы ночные, словно птицы,

Несут на черных крыльях время.

И непосильно это бремя,

Кому в безмолвный час не спится.

В затихшей комнате теплее…

А за окном сырая полночь.

И свет луны, как желтый обруч,

Упал на черные аллеи.

Смолкнет дня полнозвучная скрипка…

Но останется в шуме берез,

В листьях солнечных чья-то улыбка,

Неба синь, желтизна твоих кос.

В листопаде осин столько денег, —

Покупай золотые деньки!

Будет красным твой сказочный берег

Над туманом вечерней реки.

Что случится потом, я не знаю.

Может, в сумерках гаснущих дней

Облака лебединою стаей

Закружат над долиной моей.

Над недолгой надеждою зыбкой,

Над раздольем опавших берез…

Смолкнет дня золотистая скрипка

Над заводью тихой

Листва закружит

Воспоминаньем иным…

И вспыхнут на миг любви миражи

Сиянием золотым.

О чем-то забытом

И нежном скажи

Добрым словом простым…

И оживут любви миражи

Заревом золотым.

И кто-то вздохнет:

«О, друг, не тужи, —

Все призрачно здесь, словно дым…»

И заискрятся любви миражи

Пламенем золотым.

Всё… пройдены

Ласковых лет рубежи

Так быстро – один за одним…

Мерцают ушедшей любви миражи

Раскаяньем золотым.

Останется горечь от губ

Твоих… и кольцо на руке.

А голос серебряных труб

Как эхо замрет вдалеке.

И будут, дымясь, облака

Лелеять холодную сень.

По-прежнему сердцу близка

Твоя уходящая тень.

Ведь радость потерянных дней

Сильнее разлук и вины, —

Останься невестой моей,

Сестрою печальной луны!

Пусть голос архангельских труб

Костер возвестит вдалеке…

И месяца стынущий труп

Скользнет по зеркальной реке.

Когда стихает в сумерках заря,

Я ночи внемлю.

А мерзлые подковы октября

Летят на землю.

Померкнут в полночь осени холмы, —

И все забудем.

Перед улыбкой странницы-зимы

Немеют люди.

А речь твоя в обиде горяча,

Движенья резки.

Горит в окошке месяц, как свеча,

Сквозь занавески.

Неужто счастье минуло давно, —

Куда девалось?

О чем мерцает позднее окно, —

Что нам осталось?

За белым полем зимняя заря?

Иные земли?…

Стучат в окно подковы октября,

Разлуке внемля.

Не лелейте вчерашних обид,

Не грустите в вечерних полях,

Не ищите в песках пирамид,

Не скучайте о прежних друзьях.

Не зовите всех тех, кто был мил,

Не храните молитв на устах,

У забытых не плачьте могил,

На холодных не стойте ветрах.

Не прощайте измен и обид,

Не тоскуйте о нежных краях,

Не ищите чужих пирамид,

Не мечтайте о новых друзьях.

Как быстро тают дни, грустят в лугах купавы,

И некому свою теперь печаль нести

Серебряным огнем горят в ночи дубравы…

Прошу тебя, за все… за все меня прости!

Прости меня за то, что в райские приделы

Однажды я позвал, но не увез тебя…

Прости, что я не смог тебя счастливой сделать…

Что мы с тобой должны расстаться, не любя…

Что не позвать уже в июньские купавы —

Тебя мне никогда… и счастья не найти…

Как быстро тают дни и увядают травы,

А ночь глухой стеной нависла на пути.

Ночные поезда уходят сквозь года,

Как будто бы увозят нас туда,

Где спят в ночи из детства города,

Которые исчезли навсегда…

В них те, кто не вернется никогда,

Чьи образы светлей и тоньше льда, —

Их нет давно, но тянет нас туда…

Ночные поезда уходят сквозь года…

От многих не останется следа,

И сложится по-разному судьба

У тех, кто молод, весел был тогда…

И за грядою скроется гряда,

Жизнь отшумит, словно в реке вода, —

И все пройдет: и радость, и беда.

Ночные поезда уходят сквозь года…

И пролетают мимо города,

В которых мы не будем никогда…

Над полустанком где-то иногда

Мелькнет сквозь дым далекая звезда,

Любовь, надежда чья-то иль судьба…

А мы спешим и едем… в никуда.

Холодный вечер, сгорбясь у порога,

Рукою гладит горечь тишины.

За перелеском дымчатым дорога

Не помнит тех, кто ждал своей весны.

Свет облаков нежнее в отчем поле,

Я грусть свою, как свечку, затеплю,

Вновь затоскую о далекой воле

И никогда других не полюблю.

Взмахнет крылами в полночь непогода,

Рассыпав искры розовой листвы…

Усталый вечер, смолкнув у порога,

Вдохнет немую горечь тишины.

Если сможешь, опять позови,

Не оставь в час надежды последней…

Пусть заплачут твои журавли

Над моею прощальной обедней.

Пусть в долине уснувшей земли

Снова голос услышу последний.

И крылами взмахнут журавли

Над моей одинокой обедней.

О куда ваши взоры легли…

Не видать счастья в дымке осенней.

Пролетают сквозь сон журавли

Над моею забытой обедней.

И исчезли за лесом вдали,

Забывая о встрече последней,

Сквозь туманы твои журавли

Над моей золотистой обедней.

Что ж… мы сделали все, что смогли, —

Тих приют на земле этой древней…

Все кого-то зовут журавли,

Замирая над скромной обедней.

Сны лета глубоки

В веселых дымках.

Березы у реки

Стоят в косынках.

Прозрачно-белым днем

Сквозь синь и травы

Загадочным огнем

Горят дубравы.

Ласкают зеленя

Теплом полдневным.

И где-то ждет меня

Моя царевна.

Так нескончаем день

И жизни сроки.

Не утихает звень

В лугах далеких.

Так облака легки

В жемчужных дымках.

Березы у реки

Стоят в косынках.

Апрель – светлый рыцарь весны —

В зелено-серебряных латах.

Растаяли в далях лесных

Зимы уходящей раскаты.

Лишь редко белеют в полях,

Вдоль просек, снега, как овечки.

И тихо горят на холмах

Березы – венчальные свечки.

Я вновь ожиданьем согрет,

Какой-то неведомой силой.

И льется загадочный свет

На лик нежный родины милой.

Придут лучезарные сны,

Забудет душа об утратах…

Апрель – светлый рыцарь весны —

В бескрайних лугах и закатах.

Я хотел бы заблудиться

В заколдованном лесу,

К воле ласковой стремиться,

Встретить девушку-весну.

Я хотел бы потеряться

В сказке снов, цветов и трав,

Никогда не просыпаться

Средь черемух и купав.

В небеса с лазурным дымом,

Вдаль уйти от дней пустых,

И любить, и быть любимым,

Помнить близких и родных.

Никогда не расставаться

С теми, чью любовь несу…

Я хотел бы потеряться

В заколдованном лесу.

Отчего ты не любишь меня,

Тихим взглядом надежду лелея…

Где вчерашняя нежность твоя?

Расскажи, если можешь, смелее.

Да, тебе нелегко говорить,

Словно в первый раз сбросить одежду.

Нелегко обо всем позабыть,

Схоронить и любовь, и надежду.

Это трудно: понять и простить,

Это, знаешь, для сердца больнее…

Так же будут смеяться и жить

Те, кому на земле веселее.

Та же жизнь, словно осень, пуста

Промелькнет без обид, без желаний.

Так же будет кружиться листва

Над долиною воспоминаний.

И далекого неба края

Будут гаснуть, к ночи лиловея…

Где забытая нежность твоя?

Расскажи, если можешь, скорее.

Вспоминайте весну веселую,

Рестораны с огнями яркими…

Вас купили, как вещь дешевую,

Лестью сладкою да подарками.

Я пройдусь по московской улице,

По Плющихе, и выпью пива.

И не буду от горя хмуриться,

И забуду, что вы красива.

Вы не щурьтесь в хмельном угаре,

Наплевав на былую робость…

Я – московский рабочий парень,

И своя у меня есть гордость.

В петлю – нет, от тоски – не взвою,

Буду пить… только чай с халвою…

Встану утром с Москвой трудовою, —

Дам две нормы иль три с лихвою!

Я гитару настрою новую, —

Звонко песню спою нежалкую…

И забуду мадам дешевую,

И друзей завалю подарками.

Померкнет солнца свет…

Сквозь слезы говорю:

«Тебя на свете нет,

Но я тебя люблю…»

Так зыбок жизни след,

И все ж твой взгляд храню.

Тебя на свете нет,

Но я тебя люблю.

Верь в даль ночных примет,

Гадай по январю…

Тебя на свете нет,

Но я тебя люблю.

Пусть яблонь белый свет

Летит, как снег, в зарю…

Тебя на свете нет,

Но я тебя люблю.

Сквозь смутный сумрак бед

Твой лик благословлю.

Тебя на свете нет,

Но я тебя люблю.

Останься, как завет,

Как гавань кораблю…

Тебя на свете нет,

Но я тебя люблю.

Минует много лет, —

Жизнь подойдет к нулю…

Тебя на свете нет,

Но я тебя люблю.

В бессмертие билет —

Увы! – не выдают…

Тебя на свете нет,

Но я тебя люблю.

Во дни тревог, сомнений, неудач

Грустим, недужим…

Но я прошу: ты обо мне не плачь,

Словно жена над непутевым мужем.

Не плачь… как будто все закончилось давно,

Исчезло в замять.

Горит в ночи, как позднее окно,

Любовь и память.

Звучат почти забытые слова…

Но есть земное —

Работа, долг, привычные дела,

Где все другое.

Где увядает юности мечта

В днях, ежечасно,

А идеалов прежних высота

Нам неподвластна.

Тоскуя о потерянной весне,

Не замечаем,

Что незаметно, словно бы во сне,

Себя теряем.

И от потерь, тревог и неудач

Грустим, недужим.

Но все-таки… ты обо мне не плачь,

Словно жена над мертвым мужем.

Когда забудутся любви слова

И в сердце оживут былые страхи, —

Ночь скатится с небес, как голова

Со скользкой плахи.

Беспутный ветер, конокрад и вор,

Пройдет тропой звенящей мимо дома.

О чем твой взгляд, случайный разговор?…

Все это близко мне и так знакомо.

Что впереди – глухие рубежи,

Чужих дорог немые перекаты?

Как дальше жить… хоть это подскажи,

Над смутным временем зажги закаты.

Так далеки осенние слова,

Но и они сейчас для сердца близки…

По ком звонят в ночи колокола?

Белеют в полночь в поле обелиски?

Исчезнет – не успеешь оглядеться,

Забудется – зови иль не зови…

О времена серебряного детства,

Надежд и нерастраченной любви…

Нет, не такая это, видно, милость —

Брести по жизни долгою тропой,

Где старости ночной необратимость:

Часы без сна, притихший дом пустой.

Нет, не такая это, видно, радость —

Теряя близких, набивать мошну.

В засаленных купюрах чуять благость,

С довольным видом отходя ко сну.

И все ж сильнее всяких притяжений

Нам то, что в сердце памятью легло,

Во времена измен и унижений

И выстоять, и выжить помогло.

Что не смогло забыться и стереться

В дыму, в огне пожаров и крови…

Видения серебряного детства,

Мечты о незапятнанной любви

Есть в сердце тишина и боль утраты,

Есть память об ушедших берегах.

О чем звенят последние закаты

В чужих лугах?

Мне так нужна твоя любовь и помощь,

Я вновь хочу,

Чтоб тонкий месяц в голубую полночь

Зажег свечу.

Не плачь, когда вдруг я, душою дряблый,

Склонюсь к земле.

Пусть сосен бронзовые канделябры

Молчат во мгле.

О том, что не всегда – одни утраты,

Что ночью можно в рыжих спать стогах…

Когда горят последние закаты

В чужих лугах.

Быстро лето прошло, скоро осень пройдет,

Вновь заглянет в окошко зима.

И никто не заметит, никто не поймет,

Что для счастья не надо ума.

Если даже по числам и дням расписать,

По минутам разбить свою жизнь, —

Не удастся загадки судьбы разгадать,

Позабыть про житейскую стынь.

Сколько разных мелькнет и улыбок, и плеч

Сквозь туман заколдованных дней…

Есть щемящая грусть от разлук и от встреч,

От зовущих вечерних огней.

Мы так часто глядим в журавлиную даль,

Где белеющий Спас на Крови…

Нам несбывшейся жизни становится жаль,

И тоскуем о светлой любви.

Нас незримая сила куда-то ведет,

Возвышает, свергает сама…

Жаль, что жизнь, словно лето, однажды пройдет, —

И в окошко заглянет зима.

Не встречу вновь желтоволосый день

Среди цветов на золотистых нивах.

Не позову беспечных и красивых,

Исчезнувших в неведомую сень.

Не полюблю напевы стран чужих, —

И тех, кто ныне в бесконечной моде…

Когда страна забыла о свободе —

Рождается в душе мятежный стих.

И слышится свободных далей звон,

Какие-то исчезнувшие песни, —

Совсем иных долин, иных времен,

Прекрасных и доселе не известных.

Они зовут в другую даль и звень,

Тоскуют о беспечных и красивых, —

О синих васильках на желтых нивах,

Краях, где светел незакатный день.

Я храню в сердце ласковый день,

Где стареющей матери лик.

Свет забытый ночных деревень

В смутной памяти снова возник.

Вижу вновь, как мои журавли

Улетают за солнечный лес.

И о счастье тоскуют вдали

В глубине незакатных небес.

О навек уходящие дни,

Подарите любимым покой.

Спите, братья и сестры мои,

Средь берез за вечерней рекой.

Нежных далей зеленая звень,

Кротких ангелов ласковый глас, —

В сердце льет голубеющий день —

Близкой осени розовый час.

Вы пройдете с усталой улыбкой Гертруды,

Отведете задумчиво взгляд.

Нынче листья с осин, как червонцы Иуды,

На забытую землю летят.

Нынче новой изменой охвачены долы…

Не о том ли тоскуете вы,

Что так быстро прошел жизни праздник веселый,

Что в багряных пожарах холмы?

Что от прежних надежд листьев пламенных груды

Лишь остались… как память зовущих утрат…

Вы уйдете с прощальной улыбкой Гертруды

И уже не вернетесь назад.

Я помню наш недолгий разговор

В холодной дымке, гаснущей, осенней,

О том, что вместе по тропе весенней

Нам в неоглядный не уйти простор.

Я помню ваши грустные глаза,

Задумчивую тихую улыбку…

А ветер о былом настроил скрипку,

О днях, где летних далей бирюза.

Где в тайне утренней ваш милый взор

Безоблачнее был и вдохновенней.

Где мы мечтали по тропе весенней

Вдвоем уйти в неведомый простор.

Как годы, уплывут куда-то льдины,

И ты забудешь о моей реке…

Какие-то неясные картины

Останутся, быть может, вдалеке.

Останутся покаянные речи,

Молитвы и забытые слова…

Затеплятся в ольхе вечерней свечи

О тех, о ком едва жива молва.

Лишь улыбнутся нежные ундины,

Средь лунных волн растают вдалеке…

И уплывут куда-то в полночь льдины,

И ты забудешь о моей реке.

Ты в прежних днях была душой нежнее,

Когда всходили первые цветы.

Но, от весны обманчивой хмелея,

С небес спустилась в годы маеты.

Где грязь дворов, ступени и перила

Чужих домов измызганы нуждой…

Ты в смутных днях подачек не просила,

Старясь стать смиренною сестрой.

А жизнь сурово тесто замесила,

Оставив все надежды вдалеке.

И не одну тебя судьба носила

На утлой лодке по ночной реке.

Когда же утро воскресило тайну,

Твой строгий лик сияньем неземным, —

Прохожие увидели случайно

Утопленницу с нимбом золотым.

И кто-то плакал, о тебе жалея,

Забыв года никчемной суеты…

И ты была в тот час еще нежнее,

В иных краях найдя свои цветы.

Забудьте обиды, слова укоризны

И сказки о дождичках по четвергам.

Придите на праздник, придите на тризну, —

И руку пожмите вчерашним врагам.

Отбросьте фальшивых кумиров харизмы,

Не кланяйтесь вновь испеченным богам.

Услышьте щемящие ноты трагизма,

Взойдите к вершине сквозь будни и гам.

В мятежную ночь не оставьте Отчизну,

Когда лягут стяги к чужим сапогам.

Встречайте грядущую радость и тризну,

В лицо улыбаясь друзьям и врагам.

Вчерашние – забыты и освистаны,

А нынешние – тешатся в рублях…

Тоскуй, тоскуй на отдаленной пристани

О всех своих ушедших кораблях.

Теперь тебе уж не лететь на катере

Средь волн сиреневых к иной земле…

Нет рядом друга… нет отца и матери,

Всех тех, кто скрылся в неоглядной мгле.

Кто честно жил, искал тропинку к истине,

Не думал дни и ночи о рублях…

Тоскуй, тоскуй на одинокой пристани

О всех своих погибших кораблях.

Молчите о трудных годах и скитаньях, —

Для слез и молитв не настал еще срок.

Пусть прошлое будет в нездешних сказаньях,

Забытой звездой на распутье дорог.

Пусть факелом траурным в небе Стожары

Осветят туманные рощи на миг.

Еще предстоит через мор и пожары

Пройти… чтоб постигнуть таинственный лик.

Еще предстоит через скудные будни

Идти… сквозь холодную осень ракит.

И нежного дня золотистые кудри

Увидеть, быть может, еще предстоит.

И что-то услышать в забытых преданьях,

И звать журавлей на распутье дорог…

Молчите о ваших годах и скитаньях, —

Для слез и молитв не настал еще срок.

Тебе легко за опустевшим брегом

Забыть о том, что минуло давно.

Твои поля давно покрыты снегом,

И не горит в ночи твое окно.

Что ж, видно, жизнь по-своему решила, —

В иные дни и дали увела.

Ты не меня, я знаю, полюбила,

Но и с другим удачи не нашла.

Я видел все… скитанья и невзгоды,

Мне не хватало взгляда твоего…

Так быстро пролетели эти годы,

И в сердце не осталось ничего.

И вот теперь неласковым ночлегом

Манит звезда, а на душе темно.

Твои поля давно покрыты снегом,

И не горит в ночи твое окно.

Как дым ночной потянутся недели,

Вновь будет тих прощальный свет зари…

Зажги снега и подари метели,

Нехоженые дали подари.

В моем дому порядки слишком строги,

Здесь, словно сон, проходят дни, года…

Ты позови в небесные чертоги,

В сады луны из голубого льда.

Чтоб больше мы унынья не терпели,

Чтоб радость снова вспыхнула в крови…

Зажги снега и подари метели,

В серебряные дали позови.

Приснятся немые кресты

И в ветреном поле осины, —

Багряная осень, низины,

Вдоль скудной дороги кусты.

Приснятся любви города,

Далекие милые страны, —

Забытых свиданий поляны,

Веселые дни и года.

Взглянут из ночной темноты

На миг, – дорогие картины…

Забудешь сырые низины

И родины мертвой кресты.

Скоро небо забудет о грозах,

Скоро долгий наступит покой.

Скоро ветер в уснувших березах

Зашумит серебристой листвой.

И когда мы окажемся вместе,

То душою вернемся назад,

В те края затаенные детства,

Где заветные песни звучат.

Где не помнят о бурях и грозах,

Где, как раньше, за нашей рекой

Тихий ветер в уснувших березах

Серебристой играет листвой.

Я нежную судьбу оплачу в темный вечер,

Когда белей снегов ночные облака.

И золотистых ив надломленные плечи

Качнутся в тишине над омутом слегка.

Пусть позовут меня исчезнувшие села,

И отчий дом мелькнет надеждой вдалеке.

Я вновь уйду туда, – беспечный и веселый,

Чтоб молодость найти на гаснущей реке.

Чтоб слышать звук родной, заветной речи,

Где тайны глубина светла и высока…

Я русскую судьбу оплачу в черный вечер,

Когда плывут, как дым, куда-то облака.

Любовь на зов не отзовется,

Когда ни друга рядом, ни жены.

Когда горит листва чужого солнца

На паперти холодной тишины.

И гулкой степью тянутся дороги,

Ведут туда, где нет пути назад.

Где только в полночь лунные чертоги

Как призраки застывшие стоят.

Пред кем твои поникли ныне плечи?

Кому сегодня уготован срок?

Не обо мне ли ты затеплишь свечи,

Повяжешь молча черный свой платок?

К чужой судьбе душа не прикоснется

Сквозь синеву осенней глубины.

Холодная листва чужого солнца

Сгорит в костре безмолвной тишины.

Минуют дни, и ты меня забудешь,

Как стынущую осень журавли,

И радость в лунном зареве остудишь

Своих надежд, своей былой любви.

Минуют дни, и ты меня забудешь,

Как одинокий берег корабли,

Не станешь ждать и взглядом не осудишь,

Когда увижу свет иной земли.

Минуют дни, и ты мня забудешь,

Как свет ночной Покрова на Нерли.

Пусть жизнь пройдет, и ты другою будешь…

Любить себя по-прежнему вели.

Я помню августа загадочные ночи

И золотые звезды на заре…

О чем грустит душа, что сердце хочет?

О чем зарница дальняя пророчит?

Что ждет нас в одиноком сентябре?

И отчего так робко, без усилий

Уходим мы, боясь судьбу решить?

А тихие цветы последних лилий —

Под вечер бирюзовей, белокрылей…

Так хочется и верить и любить, —

Даже тогда, когда молва пророчит

О новой, о неласковой поре…

Душа расстаться с прошлым не захочет:

Приснятся ей серебряные ночи

И золотые звезды на заре.

За дымкою вечерних перелесиц

Не помнят об исчезнувших в веках.

Подковой тонкой одинокий месяц,

Как чей-то след, остался в облаках.

Остались позабытые равнины,

Немая скорбь и боль ночных полей.

Печаль отца и матери седины,

Холодный свет усталых тополей.

Какая-то неведомая сила

Зовет сюда, на чахлое жнивье…

Но отчая земля про все забыла,

И мы почти забыли про нее.

И лишь как прежде одинокий месяц

Горит в ночи и тает в облаках…

За чередой туманных перелесиц

Не вспомнят об исчезнувших в веках.

Он придет, долгожданный покой,

Успокоит, усталых любя.

Смолкнет день за вечерней рекой…

Никогда не забуду тебя.

За жемчужною дымкой небес

Золотятся иные края.

И молчит в тихом зареве лес,

Свою лунную грусть затая.

И не я… может, кто-то другой

Будет счастлив, – надеясь, любя.

Гаснет день за далекой рекой…

Никогда не забуду тебя.

Любви не надо ни дворцов, ни денег,

Дороже всех богатств – заветный взгляд

Где твой отныне золотистый берег

И потаенно-бирюзовый сад?

Где спят твои вечерние купавы,

Где ласковой зари венчальный свет?

Шумят, шумят мои поникшие дубравы

Листвой неслышной отшумевших лет.

Мне ты нужна… любви не надо денег,

Дороже всех богатств – зовущий взгляд…

Давно молчит твой опустевший берег

И потаенно-бирюзовый сад.

Счастье, где ты? Тебя не сыскать, —

Каждый путь бесконечен и нов…

О моя постаревшая мать!

О потерянный родины кров!

Скоро скатится с неба звезда,

Скоро вспыхнет огонь на горе.

На холмах золотые стада

Загрустят о беспечной поре.

Только знаю, – все это пройдет,

Словно белый туман из низин.

И багряная осень придет,

И осыпятся листья с рябин.

И я буду о прежних скучать

Над раздольем холодных ветров…

О моя одряхлевшая мать!

О потерянный родины кров!

Ты будешь такой же, как прежде, красивой, —

В долину твою не заглянут года…

Пусть звезды плывут над серебряной ивой,

Пусть в сердце любимые будут всегда.

Прольется с небес тихий свет негасимый, —

В ночные туманы уйдут поезда…

Пусть звезды дрожат над плакучею ивой,

Пусть в сердце любимые будут всегда.

Твоею улыбкой навеки хранимый,

Не стану и я одиноким тогда…

Пусть звезды взойдут над склонившейся ивой,

Пусть в сердце любимые будут всегда.

Нет, не минует чаша нас сия, —

Растает Время, словно дым, густое.

И черный ветер, мертвых веселя,

Оденет в саван солнце золотое.

Да, он настанет, этот страшный год,

Где мертвые с живыми будут квиты.

В немую бездну снизойдет народ,

Земля в агонии сойдет с орбиты.

Затеплит высь молочный свет звезды,

Кровавые во мгле зажгутся раны.

А там, где были степи и сады,

Ночные заклубятся океаны.

И будет низок алых туч полет,

И озарятся бледным светом дали.

И явится в плаще багряном Тот,

Которого века со страхом ждали.

Не будь красивой… рано по весне

Ты отцветешь, как яблоня лесная…

Лишь будет неба синева густая

Грустить о нежно-бирюзовом сне.

И ветра одинокая свирель

Расскажет о единственном на свете…

О тихом счастье, утонувшем в лете,

О том, что снилось в белую метель.

Ты, загрустив душой о светлом дне,

Не стой одна, как яблоня лесная…

Ведь жизнь пройдет, как странница чужая,

И в незнакомой стихнет стороне.

Мы с тобою не чужие,

Ты мне больше всех нужна.

Где, скажи, твои такие

Долгожданные слова?

Чтоб растаяло ненастье,

Небо вспыхнуло вдали,

Чтоб сверкнуло солнцем счастье —

О тебе и о любви.

Чтобы стали вдруг простыми

Жизни сложные дела…

Мне нужны твои такие

Долгожданные слова.

Вглядитесь в зеркало, узнайте,

О чем задумалась душа…

Молчите, не перебивайте, —

Испейте полночь из ковша.

Глядит на вас лицо чужое, —

Так неужели жизнь прошла?

Мерцает пламя неземное,

Свой суд над памятью верша.

Жизнь удалась? Да нет, не очень…

Все – ради лишнего гроша…

Но иногда безлунной ночью

Проснется спящая душа:

«Себя в годах не потеряйте —

И будет ночь не так страшна…»

Вглядитесь в зеркало, узнайте,

О чем задумалась душа.

Мне нравятся степные ветры

И встречи с грубыми людьми,

Бескрайних далей километры

И солнцем выжженные дни.

Мне нравится ночлег бездомный

Под красным заревом луны,

Огонь костра в долине темной,

В ковыльной чаще табуны.

Мне дороги глухие мифы

О битвах с болью на устах, —

И то, что мы душою скифы,

Живущие в иных веках.

Нам копья, скакуны, попоны

Были нужны не для харизм…

И что нам римлян легионы?

Бездумных дней капитализм?

Я предков сохраню заветы,

На тризне сам зажгу огни…

О как споют степные ветры

В полях над вольными людьми!

Бывает так, что затихает время,

Словно на окнах свет в рассветный час.

И мы тогда душой мятежной с теми,

Кто нас любил и кто покинул нас.

Зовет мечтой серебряное взгорье

В иную даль, где нет земных оков…

Так бригантины уплывают в море

Ночных надежд, жемчужных облаков.

Они молчат, загадочны, как грифы,

Но есть в судьбе изменчивой одно:

Не знаем, где подстерегают рифы,

Кому назад вернуться суждено,

Чтоб встретиться сквозь ночь и бури с теми,

Кто ждал, надеясь, слишком долго нас…

Бывает так, что замирает время,

Как на деревьях снег в безмолвный час.

Когда забудешь, подари

Свои закаты огневые,

Цветы, от зноя золотые,

И ленту алую зари.

Мне дорог твой зеленый дол

И за холмами белый вечер.

Тоскуя о грядущей встрече,

Не верю, что тебя нашел,

Что ты по-прежнему близка…

В тумане спящих перелесиц

Любовь, как одинокий месяц,

Загадочна и высока.

С тобой одной лишь до зари

Не гаснут звезды золотые…

Другому страсти огневые

Не обещай и не дари.

Я свой забуду дом. Серебряные вьюги

Под вечер заметут мои следы.

И ветры, ночи ледяные слуги,

Погасят свет заоблачной звезды…

Светлы во мгле серебряные вьюги.

Я твой забуду взгляд. Серебряные вьюги

На север дымной стаей улетят.

Прощайте, траурной зимы подруги, —

Ни вам, ни мне дороги нет назад…

Летите вдаль, серебряные вьюги.

Зачем зовешь меня в свои пределы, ночь?

Куда – в зарю иль в омут, в полынью?

О, не отринь слова «прощаю» и «люблю», —

Дай немощь духа, слабость превозмочь…

Иных долин сестра, серебряная ночь.

Жизнь убежит серебряной волной

К далеким и незримым берегам.

В душе останется лишь образ твой

И сердца грусть по ласковым лугам.

В душе останется твоя судьба

И тихий свет заоблачных полей.

Родителей забытая изба

И долгий плач осенних журавлей.

Как на иконе, чей-то лик простой,

Зовущий к отчим далям и лугам…

Жизнь убежит серебряной волной

К зеленым несказанным берегам.

Проходят годы долгой чередой,

А я живу, надежду затая,

Что там вдали, за белою горой,

В садах осталась молодость твоя.

Нам было уготовано судьбой

Уйти весной в нездешние края…

Но отцвела далекою порой

Твоя любовь и молодость твоя.

Лишь отзвук прежней страсти огневой

Звучит в душе, надежду мне даря,

Что где-то там, за белою горой,

Осталась жизнь и молодость твоя.

Я видел – желтокрылая жара

Накрыла тишину сухою тенью,

И впала сонная земля в забвенье,

Иная ей привиделась пора, —

Пора любви, проснувшихся цветов,

Когда рассвет с жемчужною росою,

С прохладою за дымкою лесною

Зовет к реке… и нет для счастья слов.

Когда еще далеких птиц ночных

Слышны в глуши таинственные всхлипы

И золотеют нежной цветью липы,

Услышав ветра вздох в ветвях густых…

А ныне – стук усталый топора,

И зной, и мертвенных дерев смятенье.

И кажется, что нет нигде спасенья, —

Повсюду краснокрылая жара.

Пусть ветер уснет в незнакомой долине,

Пусть станет привычней ночей тишина.

О чем ты грустишь на далекой чужбине?

Кому твоя верность теперь отдана?

Ответь… я твою глубину не нарушу, —

Иная тебе уготована даль.

Но что-то забытое трогает душу,

Как будто покинутой родины жаль.

Как будто в судьбе лишь дороги безлунность,

Низины, болота, темнеющий лог.

Покорные люди и бедная юность…

Прости! Ничего изменить я не смог.

И ты позабудь мои песни отныне,

Былая любовь и чужая жена…

Пусть ветер уснет в одинокой долине

И станет бескрайней ночей тишина.

Куда девалась твоих далей просинь?

К чужому ли теперь идти костру?

Бесцветно-парусиновая осень

Сквозит листвой ненастной на ветру.

Куда зовут густых ночей туманы,

О чьей судьбе прощальный слышен вздох?

Молчат, как вдовы у окна, поляны,

И ладаном в кустах синеет мох.

И только дали опустевших просек

Искрятся тихим солнцем поутру…

Скажи – где глаз твоих беспечных просинь?

К какому мне теперь идти костру?

Лишь себе признаюсь честно

Средь невзгод и маеты —

Мне с людьми неинтересно,

Я устал от суеты.

Всем всегда про все известно,

Все бегут, все заняты.

Как же все неинтересно,

Я устал от суеты.

Все торгуют повсеместно:

«Вам бюстгальтер аль порты?»

Это мне неинтересно,

Я устал от суеты.

Будут счастливы невесты, —

Женихи у них круты…

Это все неинтересно,

Я устал от суеты.

Что влечет? Концерны, тресты,

Банки, должности, посты…

Нет, совсем не интересно,

Я устал от суеты.

Люди нынче словно тесто:

Так надуты, так пусты.

С ними мне неинтересно,

Я устал от суеты.

Как звучат порою пресно

Клятвы, лозунги, тосты.

Мне так жить неинтересно,

Я устал от суеты.

Трудно жить достойно, честно

Средь невзгод и суеты…

Пусть уж лучше неизвестность, —

Ветер и в лугах цветы.

В твоем лице – судьбы неузнаваемость,

Твой лик тускнеет в памяти моей…

Все ближе – дней грядущих неприкаянность,

Все дальше – голоса былых людей.

Намного время стало равнодушнее

Ко всем, кого когда-то так звало!

Кто был мятежным – стал во всем послушнее,

Удачливым – не очень повезло.

Мелькнула жизнь, как быстрый стяг над битвою,

И скрылась птицей в снежных облаках…

Она теперь нездешнею молитвою

Останется совсем в иных веках.

Где будет вновь событий повторяемость:

И ночь, и лунный шелест тополей,

И грусть весны, и сердца неприкаянность,

И тихий плач последних журавлей.

Что может лучше быть на сей земле,

Чем ждать, любить, служить своей Отчизне?…

Но я не задержусь на корабле

Этой прекрасной жизни.

Милее слов – нездешний свет во мгле,

Когда весной затихнут в полночь ливни…

Но я не задержусь на корабле

Этой зовущей жизни.

Сгорят года, и в розовой золе

Забудут о любви, об укоризне.

Но я не задержусь на корабле

Этой летящей жизни.

И вспомню лишь о лучезарном дне,

Когда колокола звонят на тризне,

Застыв на миг… на быстром корабле

Единственной, неповторимой жизни.

Так хорошо бродить среди аллей

И говорить застенчиво о прошлом,

Забыв о мнимом, мелочном и пошлом…

И слушать, как далекий соловей

Грустит о том, что радость вновь и вновь

Звучит в сердцах, как в нежных далях пенье,

Что для двоих на свете есть спасенье —

Негромкая и чистая любовь.

Есть вечная и светлая любовь,

Где радость для двоих – уединенье,

Вечерний свет и лунных листьев пенье…

Где незакатным счастьем дышит новь.

Прошу: не омрачай мой путь

Воспоминаньями былыми,

Словами тихими своими…

Дай лучше сердцу отдохнуть.

Ведь запоздалые слова,

Поверь, не принесут удачу.

Я скоро о себе заплачу, —

Склонится в полночь голова.

И будет прежним дня восход,

Зашелестят листвою ивы,

Как вздохи тех, что были живы

В далекий день, в далекий год.

Их никогда уж не вернуть

И не утешиться другими…

Прошу: не омрачай мой путь

Воспоминаньями былыми.

Вы расскажите мне о нежных лунах,

О том, какая осень вдалеке…

Сыграйте тихо на старинных струнах

О милом детстве в доме на реке.

О тех словах, которые хранили,

Когда душою в отчий край рвались.

О тех, кого давным-давно любили,

И отчего надежды не сбылись.

О старых соснах на песчаных дюнах

И о кольце венчальном на руке…

Вы расскажите мне о нежных лунах,

О том, какая осень вдалеке.

В тайне лет не смог понять я —

Что ночных разлук сильнее?…

Шум листвы, как шорох платья

В вечереющей аллее

О потерянной свободе

Грезит ветром день вчерашний.

На уставшем небосводе

Образ твой нежней и краше.

Но незрим простор заветный, —

Здесь неведомы утраты,

О твоей улыбке светлой

В тишине грустят закаты.

Лишь тебя хочу позвать я

В край, где даль весны хмельнее…

Легче дыма твое платье

В заколдованной аллее.

Путь найти к неизведанной радости

С каждым годом для сердца трудней…

О тебе и малиновом августе

Помню я средь серебряных дней.

Есть счастливые в дружбе и верности, —

Те, кто может прощать и любить.

О неласковом солнце и бедности

Ради них я готов позабыть.

Позабыть о холодном молчании

Наших скудных осенних полей.

О прошедших годах и скитаниях,

О мерцанье ночных тополей.

Тихий голос, задумчивый, женщины

В летний вечер у поздней реки,

И мечты, что молвой не развенчаны,

И в забытых полях огоньки.

Не смогу только в сытости, в праздности

Жить, забыв об Отчизне своей…

Где грустят о малиновом августе

Среди долгих серебряных дней.

Вы стареете, милая… в ваших глазах

Близкой осени даль, тишина и усталость,

Неприкаянность дней, одиночества страх…

И во мне мало света осталось.

Ведь и я не сумел в этой жизни большой

Что-то важное сделать, понятное сердцу.

Я и сам постарел слишком рано душой,

И от скудных равнин никуда мне не деться.

Я мечтал вознестись над угрюмой толпой,

Этот мир возвеличить иными делами,

Чтоб в триумфа часы были рядом со мной

Только вы… с вашим взглядом, улыбкой, словами.

Чтобы тайна лежала на ваших устах,

А надежда в душе отозвалась…

Вы стареете, милая… в ваших глазах

Близкой осени даль, тишина и усталость.

Смолкнет день, словно Спас на Крови,

Вечер будет свинцово-пустой.

Хорошо позабыть о любви

Неприкаянной белой зимой.

Ни о ком, ни о чем не жалеть,

Сжечь мосты, свои дали губя.

Разлюбить золотистую степь,

И мечту, и весну, и тебя.

Где так дивны напевы твои,

Где твой голос звучит неземной…

Навсегда позабыть о любви

Неприкаянной белой зимой.

Мы с вами ныне как чужие, —

Иная жизнь иным полна…

И не нужны тут никакие

Теперь ни клятвы, ни слова.

Ведь запоздалые признанья

Не смогут сердце обогреть.

И ни к чему воспоминанья,

И больше не о чем жалеть.

Где дали отчие застыли…

Не слышно прежних бубенцов, —

Мы так безропотно забыли

Заветы дедов и отцов.

Забыли все… в фальшивом блеске

Холодных лет, продажных дней.

Свой край – поля и перелески

Среди туманов и дождей.

О той стране, о той России,

Где мать с войны отца ждала…

Здесь все давным-давно чужие,

Иная жизнь иным полна.

Предзимний недолог покой,

Как нежность забытого взгляда…

Горит за свинцовой рекой

Прощальный пожар листопада.

Сорвет этой ночью зима

С берез золотые одежды…

Войди же в мои терема,

В несбывшиеся надежды.

Войди же в пределы мои —

В ненастную непогодь, стужу.

В мои непутевые дни,

В похмельную, смутную душу.

И я, опьяненный тобой,

Поверю в случайное счастье.

Смирюсь со своею судьбой,

Забуду про дрожь и ненастье.

На миг повстречаюсь с весной,

С тобою, любовь и отрада…

Когда за осенней рекой

Прощальная грусть листопада.

В пустых годах, в толпе беспечной

Я нежных и красивых ждал.

И многое в тоске сердечной

Порой случайно забывал.

Я забывал о бедных людях,

О повседневных мелочах.

Куда-то шел средь серых буден

С мечтой о неземных ключах.

От райских врат, садов и царства

Непостижимой красоты,

Где вместо пошлого убранства —

Огни надзвездной высоты.

И я не видел, как сгорали

Рябины средь родных могил,

Как старились и умирали

Все те, кого я так любил.

И я не смог постичь иное,

Боясь с тропы в туман свернуть.

И одиночество ночное

Мой опалило скудный путь.

Я не нашел той тайны вечной

В краях, где долго так блуждал…

В пустых годах, в толпе беспечной

Напрасно, видно, счастья ждал.

День далекий прощально взмахнет

За рекой белоснежным крылом.

Тонкий месяц в березах уснет,

Загрустит в тишине о былом.

Близкой осени новая даль

Не укажет потерянный путь…

Мне тебя, моя молодость, жаль,

Мне тебя никогда не вернуть.

Тех не встретить, кто радости ждет,

Кто навеки оставил свой дом…

Над равниною спящей взмахнет

День своим белоснежным крылом.

Как трудно быть нежным со всеми

Средь вечных разлук и утрат.

Какое безликое время,

Какой равнодушный закат!

Какие усталые лица,

Какая пустая стезя…

Чужою вдруг стала столица,

Чужими вдруг стали друзья.

Дорога нелегкая нынче, —

Не видно ей что-то конца.

А век-ростовщик возвеличил

Закон золотого тельца.

Оскал равнодушных и сытых,

Мятежных не помнящих дней.

Пусть ветер в просторах забытых

О родине плачет моей.

О том, что не ладно со всеми,

О том, что на сердце разлад…

Какое тяжелое время,

Какой одинокий закат!

Ты сделала меня несчастным

В моей юдоли неземной, —

И ожиданием напрасным,

И неискупленной весной.

Когда холодные рассветы

Скользят по тихим небесам,

Мне ближе темных снов приметы,

Чем верить притчам, чудесам.

Мне не хватает силы прочной

Без сожаленья встретить новь.

Поверить тайне непорочной

Про непорочную любовь.

Краям иным и далям ясным,

Зовущим ветром и весной…

Ты сделала меня несчастным

В чужой обители земной.

О где ты, счастьем озаренный дом, —

В каких краях остался нынче ты?

Тоскуя об ушедшем, дорогом,

Забыв меня, глядишь из темноты…

О где ты, солнцем озаренный дом?

И только чья-то над тобой звезда

Горит одна в бескрайней высоте.

Пройдут, как снег, незримые года,

Придут совсем другие, но не те.

Не те, кто утром в поле голубом

Искал свои заветные цветы…

Прощай, прощай, мой одинокий дом,

Лишь в памяти моей остался ты,

В забытой жизни, в поле голубом…

Вновь вспомнятся забытые дома,

Улыбки тех, кто был когда-то молод…

Усталою волчицею зима

Придет неслышно в незнакомый город.

Уткнется мордой в горечь тишины,

В чугунный блеск безмолвных тротуаров,

Где были прежде голоса весны

И влажный свет предутренних бульваров.

Где день шумел листвой и даль звала

Какими-то волшебными шатрами,

А за рекою синева цвела

Беспечно-золотистыми цветами.

Где ныне… только спящие дома,

И многих нет, и сам давно не молод…

Волчицей белою придет зима

Сегодня ночью в незнакомый город.

Не надо сердцем присыхать

К красивой бабе.

Уж лучше голым отдыхать

На баобабе.

Уж лучше сразу позабыть

Улыбку девы.

Свободным сердцем полюбить

Луны напевы.

Заветной тайны не сыскать

В житейской хляби…

Не надо сердцем прикипать

К красивой бабе.

Вы одиноки, словно день Петра, —

С его делами, пытками и болью,

Тоской по Анхен, по мятежной воле…

И так – от долгой ночи до утра.

Вы запоздалы, как луна в степи,

Когда рассвет седой туман колышет,

А юная душа напевы слышит

Иных краев, не встреченных в пути.

Вам нелегко в осенней тишине

Грустить о всех навеки уходящих,

О синих днях, в златой листве молчащих,

О слишком быстро минувшей весне.

Ведь все пройдет, как белый дым костра,

Погаснет, как в реке вечерней солнце…

Лишь голоса прохожих за оконцем

О чем-то так же прозвенят с утра.

Ты скажешь об этом сама,

Что были мы так далеки.

А осень зажжет терема —

Березы у синей реки.

И время скользнет, как вода,

Кружась, вдоль лодки пустой.

И больше не вспомнят стада

Про ласковый водопой.

От дум, от тревог и от бед

В поля улетят журавли.

Лишь месяц оставит свой след

Тонкой подковой вдали.

И в полночь седая зима

Иней прольет на виски…

И ты мне расскажешь сама

О том, что мы были близки.

Забыты былые победы,

А новых уже не найти…

Такие нам выпали беды, —

Скитанья, лихие пути.

Мы скоро навеки забудем

Родные холмы и поля…

Какие усталые люди,

Какая скупая земля!

И кто мы на ней – неизвестно.

Что будет? Не знаю, поверь.

Иные слагаются песни,

Иные в почете теперь.

Мечтой очарованный странник,

Я скоро уйду навсегда

Вздохнет у дороги ольшаник,

Затеплится свечкой звезда.

И, смертным охваченный бредом,

Услышу: «Смирись и прости…»

Забыты былые победы,

А счастья уже не найти.

Огонь ваших глаз и тепло ваших губ

Мне дороги… дороги очень.

Холодной весной вы найдете мой труп

В долине серебряной ночи.

Пусть горечь останется в тихих словах,

Пусть жалость прольется капелью.

Пусть месяц заплачет о лунных полях,

Во мгле занесенных метелью.

Простите, что был я от нежности груб,

Что был не таким среди прочих…

Зеленой весной вы найдете мой труп

В затонах серебряной ночи.

Улыбкой своей позови, —

В забытого счастья пределы

Где шепчут цветы о любви,

Где вербы над озером белы.

Туда, где в уснувшей дали, —

На окнах тихи занавески.

В лазурные ясные дни,

В березовые пролески.

В усталую душу, пролей, —

Слов нежных, былые признанья.

Вечернюю тайну полей,

Далекие воспоминанья.

Чтоб в небе сияла звезда,

Манила надеждой нездешней,

Чтоб в полночь не стала судьба, —

Смиренных равнин безутешней.

Ярче солнце, но только ночное,

Ближе счастье, но только во сне…

Нынче время совсем не такое, —

Позабудьте о прежней весне.

О далеких лугах, о царевне

У окошка не надо скучать.

Будут в гулкую полночь деревья

В лунных далях о чем-то молчать.

И растает с туманом былое,

И любовь не вернется ко мне…

Ярче солнце, но только ночное,

Ближе счастье, но только во сне.

Забудьте вождей биографии,

Всех тех, кто клянется вам бойко.

Никчемных друзей фотографии

Порвите, как счет-неустойку.

Дебелым медведем во льдинах

Не стойте, не ждите варенья.

И письма вчерашних любимых

Сожгите без сожаленья.

Свою покупайте провизию,

Не лезьте навязчиво в гости.

Устройте всей жизни ревизию,

Ненужное – напрочь отбросьте!

Не бойтесь начальства и мафии

И пьяным не падайте в койку.

Наплюйте на все биографии,

Живите спокойно и стойко!

Лишь дорога в полях, как всегда, легка, —

Манит сердце зовом невнятным…

Но умрут в небе летние облака,

Озаренные солнцем закатным.

А надежд узорчатая хохлома

За ночными мелькнет мостами.

И багряная осень взглянет с холма

Золотисто-пустыми глазами.

И увидишь сквозь будничную вуаль

Эту жизнь, как случайный странник:

Одинокую юность, чужую даль,

Чьи-то проводы, чей-то праздник.

В полночь будет все также бежать река

К берегам иным, невозвратным…

И привидятся летние облака,

Озаренные солнцем закатным.

Не верь, не жди, что счастье где-то рядом, —

Оно, как эхо, смолкнет по лугам.

И нежный день усталым конокрадом

Уйдет по вечереющим полям.

Не верь судьбе, когда твои седины

Блеснут холодным оловом в реке.

И солнце утром озарит вершины

Столетних мертвых сосен вдалеке.

Не верь всем тем, кто предпочел наградам

Святой порыв, или погряз в рублях…

Пусть лучше день усталым конокрадом

Грустит о чем-то в гаснущих полях.

Мне приснился твой лик на заре

В серебристом окладе,

Словно утренний снег в ноябре

На осеннем наряде.

И вздохнула свободно душа,

Как всплеснула руками…

Я не ведал, что жизнь уж прошла

Над рекой облаками.

Как мечта о счастливой поре,

О белеющем саде…

Мне приснился твой лик на заре

В потемневшем окладе.

Ты веришь, что не будет так всегда…

В твоих глазах – предчувствие свободы.

Но отчего ты плачешь иногда?

Так бесконечны города и годы.

И ты идешь по будничной земле,

Где слишком быстро молодость проходит.

Как будто бы плывешь на корабле

Туда, где даль морская непогодит.

Где так темно… лишь в облаках звезда

Зовет в края потерянной свободы.

И веришь ты… и плачешь иногда…

Так бесконечны города и годы.

Изумрудные тени на синей траве

В тишине затаенных небес.

На опушке березы в ночном серебре,

Неподвижен, загадочен лес.

Скоро робкою искрой мелькнет на холме

Вестник нового дня – первый луч…

Стали тени бледней на холодной траве,

Ярче свет от редеющих туч.

Свинцовою рябью затоны

Легли на речную косу.

Поляны, как будто иконы,

Горят в поредевшем лесу.

Молчит у оврага избушка

Да тянутся вдаль провода.

Монахиней серой кукушка

Печально считает года.

Безликая, темная воля:

Луга, перелески, холмы.

И стынет похмельное поле,

И ждет, словно браги, зимы.

Вновь летняя даль отсияла, —

Любви не узнала душа.

Былое в ненастьях пропало,

И скудная осень пришла.

Этот край для сердца мил, —

Свет берез, реки затоны…

Тихий всплеск незримых крыл,

Чей-то светлый лик с иконы.

И бескрайние поля,

И умолкнувшие битвы,

И усталая земля,

И забытые молитвы.

Яблонь нежная молва

О тебе в ночах глубоких,

Старой матери слова

Об ушедших и далеких.

Тонкий месяц, что застыл

Средь листвы в березах сонных…

Все, кто сердцем не остыл

В далях родины безмолвных.

Забудется смешное и великое,

Даль новою оденется травой…

Лишь счастье, словно солнце ясноликое,

Останется за белою горой.

Я больше не смотрю вперед с надеждою —

Грядут совсем иные времена, —

Стирая в памяти рукой небрежною

Слова, поступки, даты, имена.

Жизнь догорит, как будто в поле зарево,

Когда ветра безжалостно-грубы.

Чужие люди – во дворе хозяева

Моей страны, да и моей судьбы.

И что-то скоро темное, безликое

Сомкнется грозной тучей надо мной…

Лишь счастье, словно солнце ясноликое,

Мелькнет вдали за белою горой.