Александр Варго ПОСЛЕ ЗАКАТА

Не дожившим до рассвета посвящается…

И сказал Посланник Божий, да благословит его Бог и да приветствует: «Ключей сокрытого знания, неведомого никому, кроме Бога, — пять: никто не ведает, что свершится в день грядущий; никто не ведает, что вынашивается в утробе; не ведает душа, что стяжает завтра; не ведает душа, в какой земле расстанется с телом; никто не ведает, когда ударит молния и пойдет дождь…»

Мухаммад ибн Исмаил аль-Бухари, «Ас-Сахих», III век хиджры

Ключ первый Что свершится в день грядущий

Триада первая Никогда не оставляйте трупы на дорогах

1

Удар по голове оказался страшен.

Сознание Кирилл не потерял, но был к тому весьма близок. Картинка перед глазами стала мутной, подрагивающей, плывущей. Во рту неведомо откуда появился неприятный привкус. Внутри черепной коробки перекатывались, медленно затухая, волны боли. Лгут, нагло лгут врачи, утверждая, что мозг лишен нервных окончаний и не способен к болезненным ощущениям…

Кирилл не удивился бы, окажись лобовое стекло покрыто сетью мелких трещин после плотного контакта с его черепом… Стекло выглядело целым, но и этому Кирилл не удивился. Не был сейчас способен к удивлению, и не только к нему…

В стороне, за гранью зыбкой мутности, возникли звуки, неприятно ударили по ушам. И далеко не сразу сложились в слова, произнесенные встревоженным Маринкиным голосом:

— Кира, ты жив?!

До того прозвучала еще одна фраза, но ее Кирилл толком не воспринял, вроде что-то про ремни безопасности, сама Марина их пристегивала всенепременно, доходя в своей педантичности до полного кретинизма… Так, по крайней мере, думал Кирилл. Ну к чему, скажите, пристегнутый ремень на этой дороге?! За двадцать километров не то что ни одного автоинспектора — ни единой встречной машины. И ни одна не обогнала их. И они — ни одну. Не видели ни единого пешехода…

Пешеход?

Боль в голове не то чтобы прошла, но стала тупой, ноющей, — и не помешала осознать простой и ясный факт: здесь и сейчас причиной для такого торможения мог стать лишь пешеход. Неведомо откуда выскочивший под колеса чертов пешеход…

Приехали…

Он медленно-медленно повернулся всем корпусом вправо, подозревая, что любое движение шеей закончится новым всплеском боли. Бросил взгляд на боковое зеркало — с нехорошим подозрением, ЧТО сейчас придется увидеть на пыльной дороге…

Не увидел ничего. Марина, едва сев за руль, попросила настроить зеркало под нее…

Он потянулся к ручке, регулирующей положение упомянутого оптического прибора — плавным, аккуратно-расчетливым движением.

— Живой? — Сочувствия к мужу в голосе Марины явно убавилось. Зато появились знакомые резкие нотки, как же он их ненавидел…

— Жи… вой… — произнес Кирилл. Язык ворочался с трудом.

Манипуляции с ручкой успеха не принесли. Машина после экстренного торможения встала чуть под углом, с пассажирского места ничего не разглядеть.

— Что… это… было… — спросил Кирилл, понимая, что не хочет услышать ответ. Абсолютно не желает.

— Не знаю… Показалось — кошка. Но, по-моему, не кошка…

Он выпустил воздух сквозь сжатые зубы с каким-то странным, шуршащим звуком. К нешуточному облегчению примешалась изрядная доля злости. Ну конечно, кошка… Кто б сомневался… Угробить мужа ради какой-то поганой кошки — это вполне в стиле Марины свет Викторовны.

Кошек она обожала, в отличие от Кирилла. И уже на втором месяце совместной жизни притащила в дом котенка, очаровательного пушистого перса, уверяя, что всего-то на пару недель — подруге, дескать, не с кем оставить… Кирилл, понятное дело, ни на секунду не поверил, но, наверное, смирился бы, как обычно, — однако на сей раз коса Маринкиной настойчивости напоролась-таки на камень: мифической «подруге» пришлось вернуться из мифической «командировки» на несколько дней раньше — жизнь в обществе мужа со слезящимися глазами, да еще постоянно хлюпающего носом, быстро надоела Марине. Аллергия на кошачью шесть — не поддающаяся никаким лекарствам — мучила Кирилла с раннего детства.

— Может, маленькая собака? — неуверенно сказала Марина. И отстегнула ремень безопасности.

Он вылезал из машины значительно медленнее жены — делать резкие движения по-прежнему не хотелось…

Под ногами, на днище салона, валялась литровая пачка томатного сока, выплеснувшая изрядную часть содержимого. Там же лежали два круассана — наполовину раскрошившиеся, рассыпавшиеся плоской ломкой шелухой… Останавливаться и терять время на совместную трапезу они с Мариной не стали, перекусывали по очереди, сменяя друг друга за рулем… Момент для своего завтрака Кирилл выбрал неудачно.

Лужица кроваво-красного сока на черной резине коврика выглядела неприятно. Мерзко. Тошнотворно.

По крайней мере Кирилл ощутил отчетливые рвотные позывы…

2

Как выяснилось, они задавили не кошку. И не маленькую собачку.

Да и откуда бы, в самом деле, взяться здесь домашним животным, — до ближайших домов, если верить карте, километров тридцать по прямой.

На лесной дороге с так называемым «улучшенным» покрытием лежала мертвая лисица. Наверняка очень невезучая лисица, родившаяся под злосчастным для лисьего племени расположением звезд. Надо же суметь — угодить под колеса первой и единственной за несколько часов машины.

Однако, едва Кирилл успел подумать о фатальной лисьей невезучести, показалось еще одно механическое средство передвижения. Вернее, сначала они услышали натужный звук двигателя, затем из-за изгиба дороги вывернул ЗИЛ — судя по внешнему виду, хорошо помнящий всенародное ликование в связи с первым полетом человека в космос.

Космическая аналогия пришла в голову Кириллу неспроста — за дребезжащим грузовичком тянулся густой шлейф пыли, вызывая мысли о реактивных двигателях.

Водитель — парень лет тридцати — сидел в кабине в одиночестве. Глянул в сторону парочки, стоявшей над лисьим трупом, и отвернулся, сочтя событие не достойным ни вмешательства, ни внимания… ЗИЛ прогромыхал мимо. А Кирилла и Марину накрыл пресловутый шлейф.

Бежать и укрываться в салоне не имело смысла, стоило подумать об этом раньше, — клубы желтой пыли оседали и рассеивались достаточно быстро. Кирилл отвернулся в сторону леса, стараясь дышать через раз.

Марина пару раз чихнула, губы ее скривились, но адресованные водителю грузовика нелицеприятные слова так и не прозвучали — иначе тут и не проехать, за их «пятеркой» недавно тянулся не менее густой шлейф. Марина, получившая права полгода назад, весь свой невеликий водительский стаж накатала на городском и пригородном асфальте. И термин «улучшенная», отнесенный атласом автомобильных дорог к этой конкретной дороге, казался ей утонченным издевательством.

Затем пыль осела, и они вновь повернулись к виновнице происшествия.

К мертвой виновнице.

3

— Никогда не видела живых лис, — сказала Марина. — Те, что в зоопарке, не в счет.

Кирилл хотел было сказать, что и эта лисица не очень-то живая, но не стал. Болезненный гул в голове так и не рассеялся, не хотелось ничего говорить, ничего делать…

Да и жена могла расценить реплику как издевательство — животных она любила, и не только кошек. Но, как типичное дитя большого города, все познания о предмете любви черпала исключительно из би-би-сишного «Мира дикой природы» и ему подобных передач.

Марина присела на корточки.

— Бе-е-едненькая… — И эта ее интонация оказалась до боли знакома Кириллу. Трудно, впрочем, ожидать иного после шести лет совместной жизни.

Одержав в семейном скандале очередную победу — и, осознавая потом, на холодную голову, что была не права, — Марина никогда не извинялась, не признавала ошибок. Но на следующий день обращалась к мужу более чем ласково. Таким же примерно тоном… И обязательно совершала какой-нибудь кулинарный подвиг: к плите Марина становилась редко, но если становилась… Тогда результаты ее трудов исчезали из тарелок со скоростью, непредставимой для блюд быстрого приготовления, приводить которые в надлежащий для потребления вид являлось обязанностью Кирилла. А затем, после роскошного ужина с обязательной бутылочкой хорошего вина, наступала ночь, — доказывавшая, что вкусная еда — проверенный путь не только к сердцу мужчины. Но и к кое-каким еще частям его, мужчины, тела…

Говоря честно, Кирилл даже любил семейные скандалы, где неизменно оказывался проигравшей стороной… Вернее, любил следовавшие за ними дни и ночи, особенно ночи. Но эта вот фальшиво-ласковая интонация Марины…

— Бе-е-едненькая… — повторила Марина, осторожненько прикоснувшись одним пальцем к лисьей шерсти.

Кириллу вдруг, неизвестно почему, захотелось: пусть труп лисицы неожиданно оживет, да и цапнет супругу за палец…

Не ожил. Не цапнул.

Судя по всему, колесо переехало зверька как раз посередине — сплющило, переломало кости. Ладно хоть кишки наружу не вылезли, такого зрелища Кирилл точно бы не выдержал… Его желудок начал протестовать даже сейчас, при виде небольшой лужицы крови, скопившейся возле пасти лисицы.

— Какая-то она совсем не рыжая, — сказала Марина.

Действительно, лисий мех был серовато-желтого цвета, и не только из-за осевшей на него пыли. Да и вообще летняя шуба кумушки выглядела непрезентабельно: шерсть редкая, свалявшаяся, клочковатая…

Кирилл сказал поучающим тоном:

— Они все по лету такие, и эта к зиме бы перелиняла, порыжела.

— Надо ее похоронить, — заявила Марина решительно.

— Хм…

Нет, он и сам понимал, что приличные люди за собой прибирают, и не стоит оставлять лисий труп валяться на дороге. Однако почему бы попросту не оттащить его в придорожные кусты?

Спорить с женой Кирилл не стал. Невелик труд, в конце концов, — при наличии необходимых шанцевых инструментов. Но их-то как раз и не было, Кирилл давно собирался приобрести и возить в машине «малый джентльменский набор» — топор, ножовку, саперную лопату, да все как-то руки не доходили.

— Положи ее в багажник! — сказала Марина приказным тоном.

Он попытался… Сходил к «пятерке», достал из багажника и надел брезентовые рукавицы, нагнулся, и…

Желудок, и до того не выступавший образцом благонравия, взбунтовался окончательно. Кирилл сделал два коротеньких шага в сторону, согнулся, едва успев отвернуться от лисы и Марины. Затем издал мерзкий, из глубин утробы вырвавшийся звук, еще один…

— Эх ты…

Марина сдернула с руки мужа рукавицу, вторую Кирилл выронил на дорогу. За спиной послышалась короткая возня, потом металлический лязг захлопнувшегося багажника.

И все-таки он сдержался, отвратительными звуками все и ограничилось. Стоял, глотая воздух широко распахнутым ртом. Наконец сумел выговорить:

— Похоже, не слабо я приложился… Сотрясение, хоть и несильное.

Желудок объявил временное перемирие. Гулкая боль в голове, наоборот, усилилась. Больше всего хотелось лечь, вытянуться, — и ничего не делать…

Лисы на дороге не было. Лишь лужица крови, почти впитавшаяся в улучшенное покрытие. Словно кто-то расплескал томатный сок.

— Бедненький… — произнесла Марина тем же приторно-ласковым тоном почти то же слово. — Ты б видел себя — уже не бледный, зеленый совсем… Садись скорей в машину, может, медпункт какой в Загривье найдется, или фельдшер.

Она даже, уникальный случай, не попыталась выставить Кирилла виновником происшествия, вновь помянув про не пристегнутый ремень безопасности…

Он уселся на пассажирское место — медленно, осторожно, как будто опасаясь расплескать жидкое и болезненное содержимое собственного черепа. Супруга достала аптечку, положила Кириллу на колени.

— Посмотри, вроде бы я перед отъездом положила упаковку но-шпы…

Кирилл не сомневался, что так и есть, проблема «первого дня» всегда доставляла жене немало неприятностей. Он перебирал содержимое аптечки — не то, не то, а вот мезим отложим, вдруг и вправду незаменим для желудка…

И тут Марина закричала.

Истошно. Дико. Пронзительно.

Триада вторая Прелести сельской жизни

1

Приобретение загородной недвижимости — идея, придуманная супругой Кирилла.

У всех приличных людей есть дачи — а мы что, хуже других? Бесплодно мечтать о чем-либо долгие годы Марина не привыкла, приходящие ей в голову мысли воплощались в жизнь быстро и неуклонно.

Родители ее, надо сказать, дачным участком никогда отягощены не были. Соответственно, все представления Марины о пейзанском быте основывались на впечатлениях, полученных во время визитов на дачи знакомых. И были те представления не то чтобы далеки от реальности, но несколько однобоки: блаженное ничегонеделание в разложенном шезлонге, и вечерние прогулки по живописным местам, и барбекю либо шашлык на полянке, среди пчел-цветов-бабочек… Ну и банька, разумеется.

Кирилл относился к ее придумке несколько менее восторженно. Его-то семья как раз владела «фазендой» — восемнадцать соток с большим крепким домом в Гатчинском районе. Позже, после смерти отца — Кириллу шел четырнадцатый год — недвижимость пришлось продать, да и машину тоже, приснопамятное начало девяностых оказалось суровым временем для вдовы-домохозяйки с тремя несовершеннолетними детьми…

Но воспоминания о дачных трудах остались не самые радужные. Какой, к черту, отдых?! Самая настоящая каторга. И если для матери хоть добровольная, то для Кирюшки вполне принудительная. Вам когда-нибудь приходилось в нежном одиннадцатилетнем возрасте развозить тачкой по восемнадцати соткам громадную кучу навоза — вываленную самосвалом и гнусно воняющую? Развозить фактически в одиночку — отец пропадает на работе, мать беременна Танькой? Развозить в свои законные долгожданные каникулы? Рассказывайте кому-нибудь другому о прелестях сельской жизни.

Марину такие доводы не смущали. Вовсе незачем заморачиваться навозом, парниками и грядками. Беседка, аккуратные газоны, декоративный водоемчик с каскадом или фонтанчиком. А если ей вдруг придет идея сделать живописный альпинарий, благоверный может быть уверен — его эти труды никак не коснутся. Никакой каторги, самый настоящий отдых. Релаксация.

Кирилл был уверен: чтобы сия благостная картинка воплотилась в жизнь, — сил, времени и денег придется вложить ой-ой-ой сколько. Но бороться с напористым энтузиазмом жены себе дороже… Согласившись с главным постулатом: дача и в самом деле не помешает, Кирилл выдвинул финансовые мотивы — показал бюллетень недвижимости с ценами на загородные дома. Да, зарплата у него по нынешним временам неплохая, но сразу такую покупку не осилить. Значит — кредит, петля обязательных взносов на шее… Они, если супруга позабыла, «пятерку» покупали на год-два, намереваясь именно на ней научиться как следует ездить — и сменить на что-либо более солидное. Покупка дома эти планы весьма отодвинет. И ежегодный отпуск за границей отменится. И еще кое-что отменится… А если он, тьфу-тьфу-тьфу, перестанет зарабатывать столько?

Но Марина подошла к делу конкретно: взяла бумагу, карандаш, калькулятор, произвела несложный расчет: нужна такая-то сумма на таких-то условиях на такой-то срок, чтобы не питаться одними макаронами, не одеваться в обноски и поменять спустя год машину. Ничего запредельного. Ищи подходящий банк.

Он начал искать… Вернее, лишь делал вид, что ищет, — не пытаясь найти…

И все-таки оказался здесь, на ведущей в Загривье дороге.

2

Марина закричала — истошно, дико, пронзительно.

Он рывком повернулся к ней, аптечка полетела под ноги, голова тут же откликнулась взрывом резкой боли.

Повернулся — и ничего не понял. Дикий вопль смолк. Марина — бледная, лицо искажено, губы подрагивают — сидела, далеко отставив нелепо вывернутую руку.

— Что с тобой?!

Она выдавила нечто совершенно нечленораздельное, показывая взглядом на обшлаг своего рукава.

Кирилл пригляделся и облегченно выдохнул. И быстро, двумя пальцами, снял ЭТО с руки Марины.

Дар речи вернулся к ней лишь спустя несколько секунд, да и то относительно:

— К-к-клещ? — голос звучал растерянно, жалобно.

Клещей она панически боялась с детства. Причем не беспричинно: задушевная ее подруга-второклассница не пришла первого сентября в школу — за неделю до того умерла от клещевого энцефалита…

В восемь лет смерть кажется чем-то далеким и абстрактным, и уж никак не касающимся тебя и твоих друзей-сверстников — последствия давней психологической травмы остались у Марины на всю жизнь. При всей платонической любви к природе вытянуть ее в лес за грибами было нереально. А неделю назад не поленилась, съездила в областной ЦГСЭН, выяснила: Загривье в «зоны риска» не попадает, вероятность подцепить энцефалит ничтожна.

Даже столь малый риск ее никак не устраивал, постановила сделать себе и мужу соответствующие прививки. Кирилл помнил, насколько это болезненная процедура, но не возражал: дело и впрямь нужное. Однако в поликлинику до поездки в Загривье они так и не сходили…

— Да никакой не клещ, — сказал он ровным, успокаивающим тоном. И сдавил насекомое кончиками ногтей. Прозвучал тихий, но вполне различимый щелчок. — Достаточно безобидная зверюшка… была. Встречал таких не раз. Не совсем, конечно, мирная, тоже кровь сосет, — из лесных животных, при случае из человека. Но никакой заразы не переносит.

Что убитое им насекомое в народе носит неблагозвучное прозвище «лосиная вошь», Кирилл не стал говорить. Останки маленького вампира отправились прямиком в пепельницу.

— Фу-у-у… Как оно сюда попало? Через окно? — Голос Марины все еще звучал встревожено.

— Да с лисы, конечно же… На рукавицу, потом на рукав. Ты осиротила зверюшку, она и нашла быстренько новый источник пищи… — он говорил, стараясь ничем не выдать легкое злорадство: это тебе не глянцевая картинка «Мира дикой природы», природолюбка ты наша.

— Значит, в багажнике теперь и другие могут ползать? Замечательно… — Марина быстро и полностью оправилась от потрясения, говорила в обычной своей манере: уверенно, безапелляционно. — В первом же магазине купим какой-нибудь дихлофос.

— Не надо… — вяло возразил Кирилл. — Нет других. У них массовый вылет в конце лета и начале осени. А эта или перезимовала, или слишком ранняя. Одиночка, в общем…

— Все равно вылезай, осмотрим друг друга хорошенько. Не желаю быть ничьим источником пищи.

Дурное какое-то место, никак с него не уехать, подумал Кирилл.

Словно заколдованное…

3

Не так давно произошло событие, поставившее крест на тихом саботаже Кирилла. Вернее, даже цепочка из трех событий.

Началось все, когда пару недель назад он возвращался в Петербург из Москвы, двух-трехдневные командировки в первопрестольную давно стали для Кирилла делом привычным. Диспетчер аэропорта «Пулково» отчего-то не сразу дал добро на посадку — и «тушка» заложила огромный круг над городом. День выдался на удивление ясный, безоблачный, — с высоты в несколько километров можно было бы отлично разглядеть не только каждый дом, но и каждую легковушку на питерских улицах.

Можно было бы, но…

На беду, стояло абсолютное безветрие. Ни дуновения. И прекрасно виднелась лишь исполинская медуза смога, придавившая огромный город. Все дымы из заводских и фабричных труб, из ТЭЦ и котельных поднимались вертикально, и, никуда не уносимые ветром, расплывались, расползались в стороны, опускались вниз — сливаясь в гигантскую мутную линзу. Над пригородами слой смога был немного тоньше, прозрачнее — но лишь немного. Только над Царским Селом, стоявшим в отдалении на холме, атмосфера оказалась достаточно чистой — в бывшей императорской резиденции практически нет крупных промышленных предприятий.

Кирилл обалдел.

Просто-таки обалдел…

И в этом мы живем??!!!

И этим мы дышим??!!!

Нет, понятно, ему доводилось слышать тревожные цифры, о которых трубили экологи, но цифра — вещь абстрактная, а чтобы так вот зримо, наглядно…

Мысленно он клял на чем свет стоит власти, и городские, и федеральные. Проблема известна давно: относительно небольшой исторический центр города стиснуло кольцо промзон — как накинутая на горло удавка. И лишь за бывшими заводскими окраинами (давно утратившими право именоваться окраинами) — внешнее кольцо «спальных районов». Куда ветер ни дунет, ядовитая отрава летит на людей.

Проблема известна, известно и единственно возможное ее решение — постепенно демонтировать предприятия, вывозить производства далеко за городскую черту, и новые жилые микрорайоны возводить на их месте, а не у черта на куличках…

Но все декларации властей на эту тему остаются на словах и на бумаге, а реальное положение дел — вот оно, перед глазами, за иллюминатором самолета.

Попутчики тупо пялились на пейзаж задыхающегося города, и, казалось, не хотели ничего замечать… Кирилл едва сдерживался, чтобы не проорать громко, на весь салон: «Да протрите глаза, мать вашу! Вас убивают, травят, а вам хоть бы что!!»

У него была и еще одна причина для столь бурной реакции на увиденное. Перед командировкой Марина поведала: у нее задержка, уже две недели, в ближайшее время посетит консультацию. Он робко поинтересовался ее дальнейшими планами. Рожать, конечно же, удивилась она, — разве ты сам не заводил разговор о ребенке?

В такси, по дороге из аэропорта, он решил: если все подтвердится, большую часть беременности жена проведет подальше от ядовитой медузы смога. Ничего, уж сумеет он как-нибудь извернуться, тем более что преднамеренно не открывал Марине все карты — о корпоративных кредитах, например, она не имеет представления…

Все подтвердилось.

Через восемь месяцев следовало ожидать прибавления семейства.

Но к займам и кредитам прибегать не пришлось. Пока Кирилл ездил в Москву, на глаза супруге попалось объявление о продаже дома в Загривье.

Цену за недвижимость запрашивали удивительно, невероятно низкую…

И Кирилл сразу заподозрил неладное.

Триада третья Ангелы бывают разные

1

С «заколдованного места» они наконец уехали.

Две таблетки но-шпы, принятые Кириллом, сделали свое дело. Голова вела себя относительно прилично — если не вертеть ею по сторонам и не притрагиваться к огромной шишке.

Можно сказать, легко отделался: первые десять километров пустынной дороги, ведущей к Загривью от Гдовского шоссе, оказались заасфальтированными, и Марина уверенно держала сто двадцать. Выбежала бы там лиса под колеса… — Кирилл болезненно поморщился, представив этакую перспективу. И постановил отныне всегда пристегиваться, на любой дороге и на любой скорости.

Меж тем дорога вынырнула из леса, потянулись поля, под колесами вновь зашуршал асфальт. Не стоило заглядывать в атлас, чтобы понять: цель их путешествия, Загривье, неподалеку. Единственный здешний центр цивилизации. Как убедился Кирилл после дотошного изучения карты-километровки, к названиям всех остальных деревень в радиусе пятнадцати километров присовокуплялась пометка курсивом в скобочках: нежил. Давняя война страшным катком прокатилась по населенным когда-то местам — неподалеку летом сорок первого происходила страшная мясорубка, именуемая историками «боями на Лужском рубеже».

Вдали показались первые дома. Кирилл со слабой надеждой достал сотовый телефон — а ну как здесь заработает? Тогда надо будет позвонить, предупредить, что подъезжают…

Надеялся он напрасно — стилизованное изображение антенны оставалось по-прежнему перечеркнутым, мобильником здесь можно фотографировать окрестные пейзажи, или использовать его в качестве будильника, или сыграть от безделья в «тетрис»… Только применить по прямому назначению нельзя.

Однако дозвонились же они сюда из города, значит чья-то зона покрытия зацепляет и эти Богом забытые места… Цифры кода оказались незнакомые, и оператора сотовой связи по ним Кирилл не опознал, — ничего, узнает и купит еще один телефон, подобрав подходящий тариф, чтобы не оставаться без связи при поездках.

Если они, поездки сюда, вообще будут… Но, судя по настрою благоверной, — всенепременно будут.

Когда мимо мелькнула белая табличка с надписью «ЗАГРИВЬЕ», Марина бросила быстрый взгляд на спидометр. Констатировала:

— Сто восемьдесят семь кэмэ, как одна копеечка. А по прямой… сколько ты говорил?

— Чуть больше сотни…

Неудивительно, что после войны большинство здешних селений не восстановили. Очень уж дорога неудобная — чтобы попасть сюда с Гдовского шоссе, приходится давать изрядного крюка, объезжая громадное болото с названием Сычий Мох. А по прямой от города — с востока, через реку Лугу, вообще не проехать: нет ни моста, ни паромной переправы.

— Не беда, даже на уик-энды можно ездить, — бодро сказала Марина. — Считай, под боком. Вон, Новотоцкие дом на Ладоге купили, в Карелии. Девять часов за рулем — раз в год в отпуск выбираются. А платили, между прочим, на пять тысяч дороже. По ценам трехлетней давности.

Кирилл кивнул.

И тут же пожалел об этом движении — голова откликнулась резкой болью.

2

Объявление, найденное Мариной в бюллетене недвижимости, и впрямь поразило несуразно низкой ценой.

Нет, хорошенько порывшись в пресловутом издании, можно было отыскать еще более смешные суммы. Но даже на фотографиях видно: предлагаемые к продаже дешевые строения — хибарки чуть больше собачьей будки размером — служат отнюдь не для отдыха. Для той самой садово-огородной каторги. Жить в них нельзя, лишь хранить сельхозинвентарь. Ну разве что иногда заночевать на раскладушке, припозднившись после праведных трудов к последней электричке. Впрочем, продавались задешево и большие, ладные деревенские дома — но где-нибудь в тмутаракани, в новгородской, псковской или вологодской глубинке.

Здесь же… Кирилл первым делом заподозрил опечатку в объявлении: или наборщики пропустили нолик, или по ошибке указали рубли вместо долларов или евро… Никак не могут стоить столько крепкие жилые дома с обширными участками в Кингисеппском районе Ленобласти. Город Кингисепп (поименованный так в честь пламенного эстонского революционера) — совсем рядом, в ста километрах по Таллиннскому шоссе. Почти пригородная дача получается… Не бывает такого.

Он озвучил свои сомнения. Марина настаивала: позвони, что теряешь? Телефон в объявлении был указан областной. Судя по коду, агентство недвижимости располагалось в городе Сланцы. Ничего удивительного, Кингисеппский и Сланцевский районы граничат.

Кирилл позвонил, предчувствуя: даже если не опечатка, то какой-то лохотрон. Какой именно, так сразу и не представить, но наши люди куда как изобретательны в деле выманивания наличности у сограждан. Например, если дом действительно так хорош, может моментально объявиться второй покупатель, вернее — лжепокупатель, и предприимчивый продавец устроит аукцион — торг дело азартное, увлекшись, можно невзначай выложить сумму, раза в полтора-два превышающую рыночные цены…

Однако в телефонном разговоре ничего подозрительного не прозвучало: да, цифра правильная. Нет, никаких агентств, дом продает наследник, напрямую. Да, денег у него хватает, и единственная цель — избавиться от загородной обузы. Нет, цена фиксированная, никаких аукционов. Да, приезжайте и смотрите, понравится — покупайте. Деньги взять с собой? — да зачем же, расплатитесь позже, в городе, при оформлении.

Абсолютно ничего подозрительного не прозвучало. И по какому-то капризу логики именно это показалось Кириллу неладным. Раз не просят приехать с деньгами — надо надеяться, что потенциальных покупателей в Загривье не бьют ломом по голове и не зарывают на скотном выгоне. Но жульничество вполне вероятно. Например, чуть погодя объявится еще какой-нибудь наследник, чьи интересы продажа ущемляет — и объявит по суду сделку незаконной. Ищи-свищи тогда продавца с твоими денежками…

Казалось, собеседник — мужчина с уверенным голосом — уловил между слов сомнения Кирилла. И предложил: вы с кондачка не решайте, приезжайте в Загривье в любое время, поживите пару дней (совершенно бесплатно, разумеется!) — присмотри́тесь хорошенько и к местам, и к дому.

Кириллу предложение понравилось. И не только потому, что за два дня можно не спеша выявить все недостатки потенциальной покупки — печь с плохой тягой или гнилое дерево под слоем свежей краски. Можно будет и с местными потолковать, в деревне шило в мешке не утаишь, все расскажут, про самых дальних родственников-наследников вспомнят.

Хорошо, сказал он, как и когда нам это осуществить?

Да когда удобно, но если затяните, могут другие желающие объявиться. Нет, сам он приехать не сможет: работа такая, что выходные крайне редко и нерегулярно выпадают. Но у соседа лежат ключи, и есть с ним предварительная договоренность как раз о возможном двухдневном визите покупателей. Позвоните ему, скажете, что от меня, условитесь о времени, — собеседник назвал имя соседа и десять цифр федерального номера.

Через две недели Кирилл и Марина поехали в Загривье.

3

В общем и целом, деревня понравилась обоим.

Дома большие, справные, все как один на высоких фундаментах, сложенных из грубо обтесанного дикого камня. Кирилл где-то вычитал, что давным-давно эту архитектурную особенность русские крестьяне позаимствовали у аборигенов здешнего края, у чухонской народности водь. По крайней мере, можно не опасаться, что нижние венцы у покупки окажутся гнилыми.

И расположены дома вольготно, привольно — не то что в скученных шестисоточных садоводствах, где волей-неволей живешь под пристальными взглядами соседей.

Да и пейзаж неплох — с двух сторон поля, за ними, вдалеке, километрах в пяти-шести, темнел лес. С двух других сторон к Загривью примыкала вытянутая, дугой изогнувшаяся возвышенность. Местами она тоже поросла лесом, местами поляны перемежались с зарослями кустарника. Вот и название деревни объяснилось — наверняка такие протяженные и неширокие возвышенности в местном сленге как раз именуются гривами.

А за гривой, если верить карте, то самое огромное болото — Сычий Мох. Удобно: достаточно близко, если вдруг приспичит сходить за клюквой. А комары до Загривья не долетят, далековато для кровососов.

…Первый встреченный местный житель оказался на деле жительницей, девчонкой лет десяти: исцарапанные загорелые коленки торчат из-под подола цветастого платья, мышиные хвостики косичек, конопатая мордашка.

Марина притормозила, опустила стекло, поинтересовалась: как проехать к дому Лихоедовых?

Жительница склонила голову к правому плечу, и воззрилась столь изумленно, словно ее попросили коротенечко, в двух словах, изложить суть специальной теории относительности.

Марина повторила вопрос, причем на удивление ровным тоном, ни следа раздражения в голосе.

Жительница склонила голову к другому плечу, и отражавшиеся на лице раздумья явно стали еще более напряженными.

«Может, немая или слабая на голову?» — подумал Кирилл. Пьют в медвежьих углах по-черному, и детки на свет появляются с самыми разными отклонениями.

Однако девчонка тут же опровергла его измышления.

— Так вон же! — указала на дом, до которого «пятерка» не доехала буквально полсотни метров. Захихикала и унеслась куда-то вприпрыжку — наверное, рассказать подружкам про городских дурачков, в упор не замечающих дом Лихоедовых.

Кирилл отметил, что искомый дом, как и некоторые другие из виденных в Загривье, украшен сразу двумя антеннами, поднятыми на высоченных еловых жердинах. Одна явно самодельная, слаженная из двух непонятных металлических деталей: здоровенных пластин с большими круглыми отверстиями. Вторая фабричная, но тоже несколько непривычного вида, с торчащими во все стороны металлическими штырьками.

…Очередной загривчанин (загривец?), встреченный уже на лихоедовском подворье, тоже оказался ребенком — мальчиком лет пяти-шести. (Значит, не такая уж здесь унылая жизнь, мельком подумал Кирилл, не только старичье доживает век, хватает и молодых, и рожают достаточно активно…)

Наружностью мальчонка обладал самой ангельской.

Конечно, встречи с ангелами наукой достоверно не зафиксированы, и внешность их мало кому известна. Но именно такими когда-то давно изображали (а ныне вновь начали изображать) ангелочков на рождественских и пасхальных открытках: младенческая пухлость щек, вьющиеся белокурые кудри, невинный взгляд ясных-ясных глаз. Лишь крылышки — всенепременный атрибут с тех же открыток — у загривского херувимчика еще не прорезались.

Зато чудесное дитя явно отличалось ангельским трудолюбием и желанием помочь родителям: пристраивало на большой чурбак что-то, показавшееся Кириллу деревянной чуркой. Рядом лежал топор. Вернее, колун с потемневшей ручкой, обмотанной на конце синей изолентой.

Ни дать, ни взять сюжет для нравоучительного рассказца в детскую хрестоматию: утомленные страдой отец с матерью еще спят, а любящий сынок колет дровишки для самовара — попотчевать проснувшихся родителей свежим горячим чаем.

— Ма-а-альчик! — протянула Марина неприятным, каким-то скрипучим голосом. — Немедленно отойди от этой гадости!

Кирилл удивился. Но тут же все понял. Разглядел, ЧТО именно лежало на чурбаке. ЭТО и раньше находилось в поле зрения, но мозг отчего-то не воспринимал, не осознавал увиденное — слишком уж оно не вписывалось в нарисованную воображением благостную картинку.

На неровной, иссеченной многими ударами топора деревянной поверхности лежала крыса.

Дохлая крыса…

Здоровенная — мордочка касалась края чурбака, кончик хвоста свешивался с противоположного. Голова у грызуна была неправильной, сплющенной формы — и причина того сомнений не вызывала: неподалеку валялась крысоловка.

Самая простая, без затей, крысоловка. Скоба, мощная пружина, сторожок и дощечка-основание. Последняя деталь вся в бурых пятнах — наверняка немудреное устройство прикончило многих представителей хвостатого племени.

Чудесное дитя, никак не реагируя на присутствие чужаков, внесло легкую правку в свой натюрморт — чуть изогнувшийся голый крысиный хвост лежал теперь идеально ровно.

— Мальчик! Слышишь меня?!! — чуть ли не завопила Марина.

Ангелочек, без сомнения, слышал — взглянул на нее бездонными, небесно-голубыми глазами. И с видимой натугой поднял колун на уровень груди.

— Ты… — Марина осеклась.

Колун опустился с глухим стуком.

Был он совершенно тупой, предназначенный не рассекать что-либо, но лишь раскалывать дрова. Да и силенок у мальчика не хватало на полноценный замах.

Металлический клин, угодивший ровно по середине крысиной спинки, не разрубил грызуна пополам — смял, сплющил, вдавил в дерево, ломая косточки… Кирилл отлично видел, как дернулись вверх задние лапки и хвост, передняя часть тоже дернулась, при этом из крысиной пасти вылетело, выплеснулось что-то мерзкое, тягучее, буро-красное…

Желудок отреагировал мгновенно, без всяких предупреждающих позывов. Кирилл чудом успел согнуться — хлынувшие наружу остатки завтрака все же не попали на одежду.

Он с ужасом глядел на кроваво-бурое отвратительное пятно у себя под ногами.

Кровь…

Кровь?!

Тут же вспомнил: сок, проклятый томатный сок, в жизни больше не возьмет его в рот…

Он понял, как смотрелся сейчас со стороны — точь-в-точь как та крыса, даже цвет выплеснутого очень похож, словно и ему, Кириллу, с хрустом опустилось на спину крушащее железо… Словно это он лежал на иссеченной плахе. Спина немедленно откликнулась тягучей болью — психосоматика чистой воды. Желудок тоже не остался в стороне, жесточайшие спазмы не прекращались…

Ангелочку, похоже, были не в диковинку блюющие неподалеку незнакомцы. Тюк! Тюк! Тюк! — работа колуна не прекращалась.

Марина что-то крикнула — смысл слов скользнул мимо сознания Кирилла, потом крикнула что-то еще, потом мерное тюканье смолкло.

Кирилл наконец сумел разогнуться. С губ свисала липко-тягучая нить слюны, смешанной с чем-то гнусным, он смахнул — тут же прилипла к пальцам, он тряхнул рукой, не помогло, взмахнул резко, яростно, — и эта гнусь улетела не куда-нибудь, а ровнехонько на его джинсы… Он мысленно взвыл, представив, каким идиотом выглядит.

Взгляд Кирилла — помимо его воли — скользнул к чурбаку. И тотчас же отдернулся. Нет уж, ни к чему рассматривать месиво, в которое превратилось крыса, хватит на сегодня тошнотворных зрелищ…

Марина застыла с колуном в руках — отобрала у юного дератизатора. И если кто-нибудь заглянет сейчас во двор Лихоедовых, наверняка решит: именно эта молодая симпатичная женщина — автор лежащего на чурбаке непотребства. Ибо заподозрить ангелоподобное создание в подобных развлечениях решительно невозможно.

— Зачем?! — спросил Кирилл у мальчика. И, уже спросив, понял, — ответ услышать не хочется. Не интересно, и все тут.

— Так ведь родительский день завтра, — произнес малыш так, будто это заявление полностью оправдывало его странное, мягко выражаясь, занятие.

Произнес самым ангельским голоском.

Триада четвертая Особенности национальной резьбы по дереву

1

Хозяина они не застали дома.

Антонина Лихоедова (представившаяся, впрочем, как Тоня) была дородной женщиной лет так… честно говоря, Кирилл затруднился определить ее возраст. В лучшем случае приблизительный диапазон: от тридцати до сорока с небольшим. Встречаются такие безвозрастные пухляночки — жирок растягивает кожу, сглаживает первые морщинки, куда как заметные у более худощавых сверстниц.

— Так ведь нет его… — несколько смутно ответила Антонина на вопрос о муже.

— Уехал?! — чуть не хором ахнули Кирилл и Марина.

Договориться с хранителем ключей им было не так-то просто: в телефонном разговоре Трофим Лихоедов настоял на их приезде именно в этот уик-энд, не раньше и не позже. Поскольку работает он не здесь, а на выезде (кем именно работает, Кирилл не разобрал, слышимость оказалось паршивенькая). В общем, позже его, Трофима, две недели не будет в Загривье. А ключи он никому не оставит, потому как своим карманом отвечает за дом и все в нем имеющееся, так вот.

Они переверстали кое-какие свои планы — приехали точно в назначенный срок. И вот вам…

— Так нет же… — Антонина засмеялась, развеселившись от непонятливости приезжих. — Куда ж уедет, коли договорено? За домом сам-то, на выгоне, — слышите, топором стучит? Щас Юрка сгоняю…

Она вытерла руки полотенцем — Кирилл и Марина застали хозяйку за раскатыванием теста; вышла в сени, гаркнула Юрку, чтоб единым духом бежал за отцом, покупатели приехали, дескать.

— Так что погодите чуток, — сказала Антонина, вернувшись и к гостям, и к своему тесту. — Придет…

Надо понимать, ангелоподобного юного натуралиста звали Юрой. Кирилл хотел было поинтересоваться у хозяйки, знает ли она об увлечениях сына, но раздумал. Может, у них в доме экологическая катастрофа случилась — массовое нашествие крыс. Сгрызли все продукты и, оголодав, на людей бросаются…

Спросил он о другом:

— Скажите, а у мужа вашего какой оператор мобильной связи?

Антонина уставилась изумленно, словно слышала такие слова впервые в жизни.

Кирилл попытался объяснить:

— По телефону мы ему звонили, на сотовый номер…

— А-а-а… — Антонина разулыбалась. — Так ведь это ж… Откуда ж у нас сотовым-то? Не работают тута у городских, кто приедет… Приема нету.

Теперь изумился уже Кирилл, но ненадолго. Как тут же выяснилось, беседовал с ним хозяин по радиотелефону «Алтай» — Антонина указала на помянутое устройство, стоявшее в углу на отдельном, наверняка специально для него сколоченном столике.

Да уж, мобильным этот телефон никак не назовешь… Два серых металлических ящика внушительных размеров, на одном из них сбоку подвешена пластмассовая трубка — когда-то белая, ныне пожелтевшая. Кирилл смутно помнил, что давным-давно, во времена его детства, подобные системы стояли в машинах такси, в те годы сплошь государственных. Лишь второго, большего, ящика в тех «волгах» с шашечками и зеленым глазком не было, — в нем наверняка трансформатор, позволяющий работать от сети, а не от автомобильного аккумулятора.

М-да… чудо советской техники. Дизайн и эргономика тут плачут горькими слезами, однако же — функционирует! Хотя по виду никак не младше хозяйки… Кирилл сильно сомневался, что с помощью его навороченного мобильника спустя тридцать лет удастся куда-нибудь дозвониться.

Ну что же, назначение вторых антенн над некоторыми загривскими крышами выяснилось. Заодно выяснилось, что они, приезжая сюда, останутся без связи — где теперь купишь такой антиквариат?

— Так и не надо ж покупать… — обнадежила Антонина. — В конторе напрокат возьмете, в Сланцах-то. Уж не помню, как там она зовется, да найдете легко — дом серый, бетонный, аккурат под вышкой телевизорной. Залог оставите, да еще сорок целковых каждый месяц — и звони́те себе на здоровье.

Кирилл взглянул на часы и понял — обещанный «чуток» несколько затянулся. Или юный любитель природы имел о термине «единым духом» своеобразное представление, или решил по пути за отцом исполнить какое-нибудь неотложное дело. Проверить крысоловки, например.

— Так сами жи сходи́те, — предложила хозяйка. — Недалеко ж, за дом пройдете, так и увидите… А Юрок у меня и впрямь такой… задумчивый. Увидит чего, рот разинет, все из головы вон. Сходите, а то мне от теста никак…

Делать нечего — они самостоятельно двинулись на поиски.

Обходя дом, Кирилл удивленно присвистнул:

— Вот это да… Любопытный мотивчик в орнаменте…

Марина взглянула на массивный деревянный ставень. Сегодня они видели в Загривье много резьбы по дереву: на каждой двери фигурные наличники, на всех окнах жилых домов — распахнутые резные ставни, на нежилых — плотно затворенные. Но в деталях образчик художественного народного промысла разглядеть удалось впервые.

Орнамент и вправду был неординарным — затейливо сплетенные правосторонние свастики.

2

«В лесу раздавался топор дровосека…» — вспомнил Кирилл школьную классику. Ну-ну, а на лугу корова раздавалась, а в кустах — соловей. Надо ж так написать, и никто не закричал ведь: графомания! Классики что за ересь ни сочинят, все хорошо…

На самом деле топор раздавался не в лесу — на задах лихоедовского участка. Но раздавался…

Трофим Лихоедов внешне был полной противоположностью своей супруге — невеликого росточка, худощавый, движения быстрые, несколько суетливые. И речь такая же, никакого сравнения с плавной напевностью фраз Антонины, — словно опасался, что перебьют, не дадут договорить. Но одно сходство имелось: лексические конструкции и у мужа, и у жены в большинстве своем начинались всенепременным «так». Не то особенность эта свойственна всему местному населению, не то лишь семейству Лихоедовых…

— Так это ж, щас и пойдем, что тянуть-то… — Трофим воткнул небольшой плотницкий топорик прямо в деревянное сооружение, над которой работал.

Рукоять топорика, как и у его родственника-колуна, тоже оказалась обмотана синей изолентой, очевидно, в видах большей ухватистости. Причем не абы как — судя по всему, сначала Трофим обернул дерево неплотными витками старой веревки — получились выемки под пальцы. Странно… Отчего-то Кирилл никогда прежде не видел подобных усовершенствований.

Предназначение объекта лихоедовских трудов тоже осталось загадкой: небрежно обтесанное бревно, а к нему Трофим приколачивал под углом деревянный щит из толстых нестуганых досок. Неподалеку лежало вторая аналогичная конструкция, законченная.

Спросить прямо: что, мол, это такое? — Кирилл постеснялся, и без того выглядят полными профанами в деревенских делах. Но почему-то у него мелькнула мысль о баскетболе: любящий папаша приколотит к щитам обручи от старого бочонка, обтянутые картофельной сеткой, вкопает столбы здесь, на лужайке, — а Юрочек-ангелочек будет тренироваться в метких и дальних бросках, используя вместо мячика раздувшийся крысиный труп…

«Вот ведь паршивец малолетний!» — разозлился Кирилл. На весь день впечатление оставил, про что ни подумаешь, мысли все равно на крыс сворачивают…

— Далеко идти? — спросила Марина. — Может, быстрее доехать?

— Так нет же, за три дома всего, дольше в машину залезать да вылазить, опосля, как посмотрим, так уж и отгоните, не боитесь, свои тута все, не тронут, — протараторил Трофим на одном дыхании. Перевел дух и продолжил:

— Так отсюда и пойдем, напрямки, задочками, ключи вот у меня при себе, поджидал вас как-никак, гостей дорогих, — он хлопнул по карману своей рабочей спецовки, где и впрямь что-то глухо звякнуло. И широко улыбнулся, очевидно желая продемонстрировать радушное гостеприимство. Вот этого ему как раз делать не стоило. Зубы у Лихоедова оказались хуже некуда — гнилые, потемневшие, трех или четырех не хватало, — и улыбка произвела впечатление, далекое от запланированного.

С чего это вдруг мы ему стали «дорогие»? — мелькнуло у Кирилла. Прикатили, от работы оторвали…

Не иначе как хозяин посулил соседу за труды процент от стоимости проданного дома.

3

Недвижимость, на осмотр которой шагала по истоптанной скотом луговине их троица, и в самом деле располагалась через три дома от подворья Лихоедовых.

Однако идти, вопреки уверениям Трофима, пришлось изрядно. Домов-то три, да участков пять. Правда, на двух из них остались лишь пепелища с закопченными русскими печами, сиротливо вытянувшими трубы к небу. Кирилл вспомнил, что въезжая в Загривье, они уже видели старое, заросшее лопухами пожарище. Или даже два… Не многовато ли тут пожаров случается?

— Так горят, — пожал плечами Лихоедов в ответ на прямой вопрос, — почитай, что ни лето, так полыхает, в прошлом годе, правда, Бог миловал. Без хозяев-то стоят, без пригляда, молния вдарит — так пока еще соседи увидят, что загорелось… А грозы у нас… О-о-о! Во всей округе самые знатные!

Он даже остановился, поднял палец многозначительным жестом, — чтобы Кирилл и Марина в полной мере оценили, какие знаменитые на весь район случаются над Загривьем грозы.

Затем вновь пошагал, продолжая тараторить без умолку:

— Так ведь даже с самой Москвы наука приезжала, лет уж десять тому, вон, на гриве прибо-о-о-ров всяких понатыкали, а-но-ма-ли-ю, значит, изучали. Вот ведь дармоеды, а? Путевым бы чем занялись за денежки-то народные…

Неизвестно, как именно провинилась перед Трофимом та давняя экспедиция. Может, тем, что у него никто из «науки» не остановился на постой, лишив дополнительного приработка, может еще чем… Но весь оставшийся путь он продолжал ругать дармоедов-ученых. И закончил обвинительную речь несколько странным пассажем:

— Так вот жаль, что тока в августе прикатили, а то была бы им а-но-ма-лия, захребетникам…

Но Марина и Кирилл не обратили внимания на странную фразу, — внимательно вглядывались в дом, являвшийся целью их похода, оставалось до него не более сотни шагов.

Тогда не обратили…

…Что ни говори, агент по продаже недвижимости из Трофима получился бы никудышный. И провел он Марину с Кириллом пусть и самой ближней дорогой, но дом они увидели с невыигрышного ракурса.

Понятно это стало, лишь когда они обошли вокруг и оценили вид с улицы.

Дело в том, что Загривье не располагалось на ровной, как стол, местности, — холмы чередовались с низинками. «Их» дом как раз и стоял на склоне одного из таких взгорков. Фундамент — сложенный, как и все здесь, из дикого камня, с задней стороны был невысок — по колено, не больше. Со стороны же улицы — значительно выше человеческого роста. В результате строение, показавшееся при подходе приземистым и неказистым, разительно преобразилось, стоило сменить точку наблюдения: прямо-таки устремленные к небесам хоромы…

Как ни странно, дом выглядел жилым, в отличие от других, пустовавших в Загривье. Ни следа обветшалости, заброшенности. И окна не закрыты ставнями. Они, ставни, отчего-то вообще здесь отсутствовали.

Обидно…

Кирилл уже предвкушал, что тоже станет владельцем этакого резного чуда. Ну да ладно, если все сложится, — закажут у кого-нибудь из местных умельцев. Но желательно без свастик. Нет, понятно, что этот распространенный у древних славян символ появился задолго до бесноватого фюрера и его коричневой мрази, но все равно как-то неприятно жить в доме с такими украшениями…

А вот участок и в самом деле производил впечатление заброшенного, причем заброшенного много лет назад — наверное, за год-два такой густой, стеной стоящий бурьян не нарастет.

Любопытно… Хозяйство осталось без владельца давненько — а наследник решил продать лишь этим летом, не раньше и не позже. Почему? Потребовались деньги? Отчего тогда запросил столь смешную цену?

Впрочем, неважно. Можно считать, что им повезло. Попросту повезло.

Они поднялись на обширное высоченное крыльцо, Кирилл зачем-то сосчитал ступени, оказалось их шестнадцать…

Трофим ковырялся ключом в огромном навесном замке, что-то бурча себе под нос. Внизу, в углу двери, была врезана другая дверца, крохотная, с подпружиненной петлей — очевидно, чтобы кошка могла приходить-уходить самостоятельно, не выстужая дом. Как выяснилось позже, подобными устройствами были оборудованы и черный ход, и дверь, ведущая из сеней во внутренние помещения. Заколочу, подумал Кирилл.

Марина прошептала тихонько:

— Ты только посмотри…

Вид с крыльца действительно открывался шикарный — почти вся деревня как на ладони, и поля, и дальний лес…

Похоже, бывший хозяин с умыслом посадил плодовые деревья так, чтобы не закрывали перспективу. И поставил здесь, на крыльце, добротно слаженную лавочку — посидеть, отдохнуть, полюбоваться окрестностями.

Замок поддался наконец усилиям Трофима, он распахнул дверь, шагнул внутрь, продолжая бурчать что-то неразборчивое.

А Марина положила мужу руки на плечи, заглянула в глаза:

— Кира, я хочу здесь жить!

И впилась в губы долгим поцелуем.

Загрузка...